Я написал записку жене и прикрепил на зеркале в спальне. Ее не было дома, но и звонить ради обмана тоже не стоило. Уехал по делам, и точка. В таких записках кроется некая романтика, которую благополучно уничтожили изобретатели эсэмэс-сообщений. Тут подразумевается, что ответ последует через большой промежуток времени, а не мгновенно, как при помощи мобильного телефона. Например, на мою эсэмэску: «Света, я по делам» – она бы тут же перезвонила. Маразм.
Вероятность прочтения моего послания на зеркале нулевая, но тем не менее сам процесс мне всегда нравился. Из всех моих записок она прочла только одну, за два дня до свадьбы. Тогда на шуточную фразу: «До брака – мальчишник» ответила помадой на зеркале: «Отрежу правое яйцо». Юмор я оценил, но рисковать не стал.
Некрасиво опаздывать, но так уж получилось. Приехал к назначенному месту на полчаса позже. Она сидела в первом зале слева на красном диване и перелистывала «Menu Magazine».
– Привет, дико извиняюсь, но я вчера лег спать очень поздно. Давно ждете меня?
– Минут пятнадцать примерно.
– Я сейчас кофе закажу, и перейдем сразу к делу. Кстати, у вас умная и прикольная дочь.
– Что вы имеете в виду? Что за дело?
– Анна, у меня сегодня голова немного болит, вы поймите меня правильно, хочется быстро обо всем договориться. Я виноват в том, что не сказал сразу о смерти моего отца. Возможно, у вас или у тебя, даже не знаю, как обращаться, была надежда на новую встречу с ним или на помощь, а я поступил нечестно. Поэтому скажите мне сразу, какая сумма нужна для решения ваших проблем или тех, которые вы решали при помощи отца?
– Не поняла! Вы пришли предложить мне денег? Я хотела другие вещи узнать. Как и когда точно он умер, где похоронили, можно навестить или нет. А вы унизительным тоном пытаетесь откупиться, не понимая того, что вы лично ничего мне не должны.
– Нет, вы не поняли…
– До конца учебного года мы так и так не переедем. Для вас нормальное явление меня оскорблять? Помощи просила у вашего отца, а не у вас, дорогой. То, что вам позвонила вчера утром, ни о чем не говорит. Наверное, вы считаете, я это сделала специально, чтобы вызвать у вас жалость? Нет, Максим, вы ошиблись.
– Стоп-стоп. Вы чего так разволновались? Не надо денег, ну и хорошо. Я предложил вам не кормить вас всю жизнь, а только лишь то, что вы ожидали от Вячеслава. И не просто так, а при условии, как минимум одном, архиважном, и нескольких попроще.
– Какое еще условие? По-моему, мне пора. Сомневаюсь, что вы способны со мной серьезно говорить и тем более относиться ко мне так же! – возмущенно сказала Анна.
– Да нет, успокойтесь. Мы немного на разных волнах, но главное, говорим об одном и том же. Просьба у меня простая. Я вам помогу, но моя семья или кто-то еще никогда ничего не должны узнать от вас, как про отца, так и про деньги.
– Я все поняла, в отличие от вас у меня нет проблем со слухом.
– Спасибо за понимание, только мне нужны гарантии с вашей стороны. Не хочется вас встретить случайно у подъезда матери или, не дай бог, у себя дома.
– Максим, что вы себе позволяете? Папин сыночек! Да что вы знаете о жизненных трудностях! И этот избалованный, циничный и бездушный человек ставит мне условия? Да я сама не хочу больше вас видеть. Яблоко от яблони упало слишком далеко в вашем случае. Не волнуйтесь, ваша благополучная семья не пострадает.
– У вас нет никакого права меня критиковать. Я защищаю свою семью и, если хотите услышать мое мнение, должен сказать, что ваша история с моим отцом вызывает у меня рвотный рефлекс, – добавил я.
– А меня оскорблять у вас есть право? Рвотный или нет, все это было. Рано или поздно моя дочь узнает всю правду, и имеет на это полное право. Только не сейчас, чуть позже. Я первая забуду о вашем существовании.
– А на что вы рассчитывали? Что я брошусь вам на шею и мы вместе будем поливать слезами прах отца? Вы появились ниоткуда, да я еще до конца не проверил, правду вы говорите или нет.
– Да кто вы такой, чтобы меня судить? Щенок, вот вы кто. Ваш отец глубоко заблуждался насчет вас.
– Тихо, тихо, мы тут не одни. Ладно, давайте так. Назовите сумму, и разбежимся. Без лишних слов, эмоций, обвинений и слюней. Только цифру, желательно, чтобы нули не превышали четырех.
– Свою семью вы так же подкупаете? Ублюдок!
Анна закончила фразу и, не дождавшись ответа, ушла. Спасибо ей большое, что обосрала меня не слишком громко, иначе наш секрет погулял бы по московским салонам красоты. Для этого вполне достаточно любой блондинки, сидящей в кресле за соседним столом. Она услышит сотую часть разговора и побежит делиться с подругами по цеху. Но мне повезло – та, что сидела рядом, глотала свой десерт с таким упоением, будто только что бросила жестокую диету и наконец-то вышла замуж.
«Ну и пошла она!» – подумал я. Допил свой кофе и набрал Олега.
– Привет, как твоя задница, дружище?
– Смейся, смейся. Мне больно. Думал, будет легче, но любой поход в туалет – это ад. Лежу на боку, как Будда.
– Да ты и так на него похож, как минимум гладкой башкой и добротой.
– Да, похож, только Будда еще сидеть мог, а я нет. Мне же масляные клизмы ставят. Завтра домой возвращаюсь. Придется Ольге все рассказать, а то это надолго. Но клизмы придется самому ставить. Какой позор, старик! У меня шок.
– Ты добавляй водку к маслу, ударит сразу в мозг, будет легче. Ладно, понимаю, тебя не развеселить сейчас. Мы с твоей красавицей вчера скромно погуляли, сначала у «Симачева» потом в «Cохо». Никто не приставал. Видимо, никому она не нужна, кроме тебя, так что лечись себе спокойно.
– Старик, ты зачем так прикалываешься? Прекрасно знаешь, как безумно я ее люблю. Готов на все, но тебе не понять. Ай… блядь, как мне больно!
– Ну, прости, все вчера прошло нормально, не переживай. Тебе нужно чего-нибудь?
– Да, нужно. Чтобы ты надо мной не издевался больше и чтобы моя жопа срослась. Можешь это устроить?
– Первое – да, второе – нет. Ну, ты сам себя стебешь, слышу.
– После операции еще меньше понимаю гомосексуалистов. Это же кошмар как больно!
– Олег, ты гомофоб, кажется. Хотя водилу выбрал себе, похожего на гомосека. А баб понимаешь? Или ты сначала обезболивающую свечку им ставишь?
– Никакой не гомофоб. Я просто предположил, что анальный секс – это болезненное удовольствие, у них же других отверстий нет. Так ведь?
– Ты точно знаешь, что тебе только геморрой вырезали, а мозги не тронули? Я бы на твоем месте не был так уверен. Слышал ты бы себя со стороны!
– Максим, ты циник.
– Знаю-знаю. Ты сегодня уже второй, кто посвятил меня в эту тайну.
– А кто первый? Кто этот ясновидец?
– Никто, такой же наивный, дурной и упрямый, как и ты, только чуть красивее и женского пола.
– Да ты что? И как зовут?
– Олег, не хочу это обсуждать.
– Про мой зад было приятно болтать, а как перейти на другую тему, сразу – «не хочу». Ладно-ладно. С завтрашнего дня и еще две недели буду лежать дома. С ума сойду, наверное. Мне надо придумать, как видеться с Настей.
Почувствовав романтический поворот в его разговоре, я поспешил попрощаться. Думаю, я единственный из друзей, кто терпит его любовные сопли. Понимаю, он страдает от большой и светлой любви, но мне и вправду фиолетово.
День еще не начался, как я успел послать Анну, не решив наш «семейный» вопрос, и помучить немного Олега. И между прочим, заметил, что жена не звонила ни разу. Это дурной знак – знак начала кризиса. Наверное. Хотя все равно в общую статистику я не попадаю, Света слишком умная. С умной бабой удобно жить, но не всегда комфортно. Слишком много знает, слишком много советует и заумно трахается.
Решил поехать на работу. Иногда надо показываться для устрашения персонала. Мой бизнес расположен очень удачно по отношению к третьему транспортному кольцу. Вокруг планируются многоэтажные бизнес– и торговые центры. Самая громадная стройка началась на востоке от нашей земли, но за последние месяцы строители вроде бы остановились – по неизвестной причине. Приходили мне в голову мысли тоже построить на нашей территории нечто большое, но – лень. Я не гонюсь за сказочными деньгами, мои доходы вполне меня устраивают.
В последнее время мне не доставляет никакого удовольствия процесс обдумывания и решения различных проблем. Я отвлекся от своей обычной жизни настолько, насколько мог, в надежде узнать о себе немного больше. Это произошло в тот день, когда моя благоверная повторила любимую фразу моих родителей: «Я знаю лучше тебя, чего тебе надо». В тридцать, наверное, это звучит как сигнал бедствия. Тут могут быть только два объяснения. Или они – мать, отец и Света – привыкли доминировать в наших отношениях, или я живу в полном тумане. Наверное, второе. Ну вот, если только представить последствия появления Анны с ребенком, допустим, у меня дома, становится дурно. Я должен с ней еще раз поговорить.
– Але! Анна, это Максим. Прошу прощения, возможно, мой тон был немного агрессивным. Предлагаю встретиться еще раз. Обещаю вести себя более сдержанно и корректно. Простите еще раз, ради бога.
– Извините, я уже подъехала к дому, когда-нибудь потом, очевидно. Вы мне все четко разложили по полкам. Что вы еще хотите от меня?
– Нам достаточно будет пяти-десяти минут. У меня ведь тоже ребенок в возрасте вашего, ну, вы понимаете, о чем я…
Уговаривал я эту девицу минут десять. Впервые в своей жизни был готов на любой поступок, лишь бы не прибавилось новых родственников. Есть и еще одна причина, но второстепенная. Я не успел рассмотреть изгибы ее тела, а сегодня она пришла в джинсах и незамысловатой майке. Наглость – второе счастье, а наглость под прикрытием благородства – прямая дорога к успеху.
– Я к вам приеду.
– Я вас не зову, простите.
– Все равно приеду…
Не знаю, услышала она или нет, но я уже направлялся в сторону банка, так и не доехав опять до офиса. Соберу деньги и передам ей сегодня же. Ничего страшного, это дело важнее. Я позвонил ответственному менеджеру и попросил подготовить пятьдесят тысяч долларов. Сумма вполне нормальная для переезда куда-либо. Всегда успеет продать машину, квартиру и ювелирные изделия. Если судить по обстановке в квартире, отец не так сильно ее баловал, как мне это показалось при первых встречах, но украшения, которые я углядел на ее туалетном столике, легко тянули на пару кругосветных путешествий.
В банке я не задержался, в этом вся прелесть вип-обслуживания. Положил деньги в старый пакет из ЦУМа и бросил на переднее пассажирское сиденье. Этому научил меня мой друг Дима. Однажды он оставил на заднем сиденье машины примерно такую же сумму и забежал в магазин. За те две минуты, пока его не было, а его водитель объяснял восточному туристу, как добраться до Киевского вокзала, деньги пропали.
Насмотревшись фильмов и имея таких опытных друзей, как Дима, я решил не останавливаться до ее дома во избежание встреч с потерявшимися путешественниками из ближнего зарубежья.
Охранник у ворот встретил меня с широкой улыбкой и успел даже выпросить себе пузырь, пока открывал ворота.
– Ты к Анне опять? Да?
– Да, к ней. Откроешь?
– А как же! Нальешь? Ребята скоро придут, за машиной присмотрим, хочешь, помоем еще?
– Нет, спасибо, на тебе, купи чо надо.
Терпеть не могу общаться с алкашами. Без лишних слов я заехал на территорию и направился к входной двери. Позвонил Анне:
– Я приехал, откройте, пожалуйста. Я буквально на минуту. Нам нельзя откладывать этот разговор.
– Вы, оказывается, упрямый и наглый. Я же сказала, что не собираюсь ничего с вами обсуждать.
– Даю слово: немного говорим, и я уеду.
Открыла. Через несколько минут я уже стоял перед ней у порога.
– Вы долго будете так стоять? Заходите.
В левой руке я держал пакет с деньгами, а в правой – свой телефон. Словно по примете, правой ногой шагнул вперед. Я не знал точно, как себя вести. Она стояла, прислонившись к стене и глядя на меня в упор, – в длинном халате, босиком и с распущенными волосами.
– Думаю, здесь достаточно. Но если не хватит, вы всегда можете мне позвонить, и не забудьте про мою просьбу.
Она ударила меня по руке, и деньги упали на пол, вторым движением хотела пройтись по лицу. Я отбил удар, бросил телефон и вцепился двумя руками ей в шею.
– Ты что делаешь? – сказал я сквозь зубы.
– Что хочу, то и делаю. Не ваше дело!
Я ударил ее по лицу, но она осталась неподвижной. Похоже, только тому виду самцов, к которому отношусь и я, свойственно бить своих самок. Она все еще смотрела мне прямо в глаза. Вдруг обхватила мою голову, притянула к себе и заставила поцеловать в губы. Я опустил штаны до колен и поднял ее с раздвинутыми ногами; после нескольких движений мы оба упали на пол. От наших экзерсисов пакет с деньгами разорвался, и когда все закончилось, я увидел Анну, лежащую среди долларовых купюр. Она, прикрывая рукой лицо, повернулась и как бы в шутку проронила:
– Теперь можем и поговорить по-человечески, дорогой.
Я быстро оделся, поднял телефон и ответил:
– Прости, я не знаю, как все это объяснить. Возьми эти деньги, мне пора. Позвоню чуть позже, сама больше не звони.
– Подожди, куда ты бежишь? Пришел, хотя не приглашала, прыгнул неожиданно на меня, а что теперь?..
Я не стал больше ничего говорить. Спустился в машину, закрыл дверцы и стал громко орать на себя: «Какой я мудак!» Ладно, я женат, это бывает. Но как только ко мне возвращалась мысль об отце, становилось тошно. Нет, наверное, я идиот. А с другой стороны, она была совсем не против и, если вспомнить по секундам все, ни на миг не сомневалась в своих желаниях. Я толком не понял, как меня угораздило в пятницу днем потрахаться с той, кого нельзя было трогать по определению. Если кто-нибудь узнает, мне будет нелегко. Теперь понятно одно: полтинником тут не обойтись.
Удовольствие, должен признать, спорное. Телка она сочная, без сомнений. Но таких в городе тысяч сто, не меньше, зачем надо было трахать самую опасную? Значит, надо было. Что теперь делать? Да ничего. Я должен скрыть свои эмоции и смыть свою измену, желательно мылом. Вот и повод доехать до офиса.
Мне кажется, от меня пахнет сексом. Нет, это мнительность. А если нет? Проблема. Жирный охранник у ворот Анны смотрел на меня, как идиот, и не собирался открывать. Коррумпированного начальника рядом не было, и мне пришлось вступить в переговоры с этим дебилом:
– Открой, пожалуйста, ворота.
– Ты кто? Из какой квартиры? Как заехал сюда и к кому?
– Я от Анны Яниной, давай скорее, я тороплюсь.
– А я нет. Пока не узнаю, кто ты, не выпущу тебя, хоть убейся.
– Слышишь ты, сука, если через секунду не откроешь, твоя судьба изменится. Понял?
У меня такие фразы рождаются в изобилии. Ситуация накалялась, но подоспел начальник с полной бутылкой и открыл ворота, прежде чем все переросло в драку. А я мог бы и подраться, с таким количеством адреналина в крови!
До третьего кольца я доехал быстро, припарковал машину ближе к черному входу и по служебной лестнице поднялся на второй этаж. Мой кабинет, в прошлом кабинет отца, находится в конце коридора. Я ускорил шаг настолько. насколько было возможно, в надежде пройти незамеченным. Но количество жополизов в конторе огромно, и все кому не лень, якобы «по делу», оказались на моем пути. Я написал в воздухе секретарю запрещающий знак и, как только зашел в кабинет, закрыл за собой дверь на ключ. На стене за столом висела большая фотография отца. Я матери уже давно объяснял, что здесь принято вешать фотографии президента или премьер-министра, кроме того, я абсолютно убежден в отсутствии желания у папы висеть над моей головой. К моим расшатанным нервам прибавился еще и стыд. У меня небольшая душевая комната, в которой я закрылся и долго оттирал свое тело. Нет, не стыд я хотел смыть, а запах. Горячий душ – это проверенный способ преодоления нервозности. Я поменял рубашку на нашу фирменную майку, открыл дверь и попросил секретаршу сделать мне кофе. Как ее зовут, не помню. Наш коммерческий директор увлекся наймом и увольнением непрофильных сотрудников слишком рьяно.
Уже шестой час. Пока я поднимался по лестнице, уронил телефон. Мне его вернула та самая новая безымянная секретарша. Пять пропущенных звонков от Анны.
– Привет, я же просил не звонить. Это очень важно. Я мог быть и дома.
– Перестань меня учить! Звоню потому, что нашла на полу твой кошелек. Или он тебе не нужен? Могу оставить его себе на память, только он слишком тонкий, боюсь, мне сложно будет его не потерять.
– Тонкий или не тонкий, он мне нужен.
– Ладно, не обижайся, я пошутила.
– Вот черт. И как мне быть? Там все мои кредитки и права. Ты можешь мне его привести в центр? Пожалуйста.
– Могу, могу, дорогой. Ты прямо на себя не похож! Даже слово «пожалуйста» произнес нежно.
– Перестань называть меня дорогим. То, что было между нами сегодня, ошибка. Ты лучше меня это понимаешь.
– Не переживай, Максим. Деньги ты мне зачем оставил?
– Ну как зачем? Это вам с ребенком. На этом и остановимся, не согласна?
– Я и так все поняла. Утром был таким уверенным, а сейчас дерганый. Ладно, говори, куда подъехать и в какое время.
– Буду ждать в машине, у входа в цирк на Цветном бульваре через два часа.
Я был на месте вовремя. Она чуть не проехала мимо меня, пришлось посигналить. Не хотелось выходить из машины и, если честно, видеть ее – тоже. Подошла сама. Я открыл окно, и она бросила кошелек, чуть ли не в лицо, а потом сразу вернулась в свою машину и со свистом шин уехала. Ничего не скажешь, эффектный отъезд. Еле успел через окно крикнуть «спасибо», но она уже была далеко.
Прежде чем подняться к себе в квартиру, я испачкал рубашку дорожной грязью. Версия будет такова: поменял самостоятельно колесо. Звучит правдоподобно. Жаль, нельзя одно и то же оправдание использовать дважды. Те, кто хронически изменяет женам, кажется, очень талантливые люди, ну кроме Олега, конечно. А мне-то что? Я не планирую за пятьдесят тысяч еще кого-то оприходовать. Считаю, что совершил мужской подвиг. Нет, не секс на стороне. Подвиг – это когда надо вернуться домой, а колени еще трясутся. Ну а сейчас, если жена спросит, изменял ли я – отвечу со всей уверенностью, что нет.
– Ты очень странно себя ведешь, тебе не кажется?
Это была первая фраза, сказанная Светой при встрече. Я не знал, как ответить. Решил прикинуться непонятливым.
– Да? Не понял?
– Ну конечно. Вчера гулял, как хотел, где хотел и с кем хотел. Сегодня пропал с утра. Никаких звонков и весь в каком-то говне измазанный.
– Света, успокойся. Я был на работе. Обещал матери появляться время от времени.
– Ты там был с пяти до шести. А до этого где? По делам, наверное?
– У тебя месячные не прошли еще?
– При чем тут месячные?
– Ты никогда не допрашивала меня раньше, что с тобой?
– Нет, милый. Это что с тобой?
– Со мной все хорошо, я спать хочу.
– Так рано? Ты не устал мне врать?
– Ладно, я в душ, потом поговорим, а то Полина услышит. Нехорошо, когда ребенок старается нас помирить.
Люблю принимать ванну. Вот сейчас взял с собой журнал «Esquire», лег поудобнее и стал читать статью про то, как надо правильно бить жену. Мое мнение – никак. Во всяком случае, без причины. У меня причин нет. Вот парадокс. Наконец я расслабился полностью и устроил в своей памяти эротический флешбэк. Нет, я не прав. Она хороша. Какие линии, гладкая кожа, даже стук сердца был привлекательным. Нежные губы, полуоткрытые глаза. Все прекрасно, кроме запаха, он слишком устойчив, или мне показалось. Для своего же успокоения бросил в воду еще десяток шариков бальзама для тела. Анна могла твердить всякое, но в одном я уверен: отец ее точно трахал. Сто процентов. Ну, теперь и я попробовал. Чтобы искоренить чувство вины, я решил считать себя сексуальной жертвой этой юной хохлушки, которая обманным путем воспользовалась мною в момент слабости. Вот так. В Средневековье я бы сдал ее инквизиции. Теперь двадцать первый век, и я могу только отключать телефон, когда дома. Если буду прятать его в трусах включенным, жена точно заподозрит неладное, а потом объясняй и оправдывайся. Вариант ответа: «Она сама мне звонит» – не помог еще ни одному женатику.
В спальне я обнял Свету и стал нежно целовать в шею. Ее передернуло, она толкнула меня:
– Максим, я не хочу.
– Как так «не хочу»? Я довольно редко решаюсь на подобное, а ты мне говоришь «не хочу». А когда ты скажешь «хочу-хочу, возьми меня, мой любимый муж»?
– Никогда.
– Понял, спокойной ночи.
Я строил из себя обиженного, но это не сработало. Видимо, требуется какой-то другой прием, но сейчас не хочется ничего придумывать. Разумеется, я не планировал никакого совокупления, у меня уже все было. Хотелось просто проснуться в мире и согласии. Так положено. Перед тем как заснуть, зашел к дочери, поцеловал ее и пожелал приятных снов.