В студии атмосфера буквально искрила от напряжения. По обрывкам разговоров Ана поняла, что скоро будет позволено свободно перемещаться по внутренним дворам. Все ждали, когда санитары заберут тех нескольких человек, которым предписаны утренние процедуры.

Прозвенел колокол, и по двору затопали тяжелые ботинки. Санитарка со шрамом и ее обычная суровая напарница вошли в спальню Аны. Санитарка зачитала список из шести фамилий, в числе которых оказалась и «Эмили». Пять девушек неохотно двинулись к ней, протягивая руки. Их приковывали наручниками к металлической цепи.

Потрясенная Ана встала. Она шагнула вперед, остро ощущая страх, царящий вокруг. Большинство девушек не поднимали глаз. Обезображенная санитарка позвенела наручниками.

— Мы сегодня бузить не будем, правда, Эмили? — сказала она.

Ана протянула запястья. Ее руки казались невесомыми, словно во сне. Металлические кольца сомкнулась у нее на предплечьях, соединяя ее с остальными пациентками.

Выбранные девушки пролетели по двору, словно листья, гонимые порывом ветра. Они прошли по серому зданию с туалетами и душевыми и вышли из него через заднюю дверь. За дверью оказалась широкая мощенная булыжником дорожка — та самая, на которую Ана смотрела из окна всего час назад.

Шедшие цепочкой девушки сбились вместе и остановились. Хотя никто в сторону ворот не смотрел, Ана была уверена, что все прекрасно помнят: выход из больницы находится совсем рядом с вестибюлем.

Она опустила глаза и сжала скованные руки в кулаки. Она откроет свое настоящее имя тому психиатру, к которому их сейчас ведут. Она заставит себя выслушать. Она будет говорить убедительно. Ее отец способен испортить карьеру любому из них. Что им стоит потратить день на проверку ее слов, если под угрозой окажется их карьера?

Они перешли по эстакаде к скоплению складских зданий. Вдоль десятиметровых стен студии текла река. Девушка, шедшая перед Аной, то и дело спотыкалась и оступалась, больно дергая и выворачивая ей руку.

Санитарка со шрамом остановилась и отцепила от группы Ану и еще одну девушку. Они оказались перед грузовыми дверями с полуоткрытыми роликовыми ставнями. Вторая санитарка взяла оставшихся четырех девушек и потянула прочь. Девушка рядом с Аной перестала плакать и затряслась всем телом. Ана уставилась на свои босые ноги, посиневшие от холода. По грунтовой дорожке к ней что-то потекло. Она посмотрела на девушку и увидела, что та стоит в луже.

Безобразная санитарка расхохоталась.

— То, что вас не убивает, делает вас сильнее, — сказала она, закуривая сигарету и толкая их к гармошке входа. — Пора. Шевелитесь.

Ана послушно проскочила под ставней и оказалась на темной цементной сцене пятьдесят метров длиной и вдвое меньше — шириной. Девушка с криком ужаса выпала туда следом за ней. На небольшой сцене были установлены пять стеклянных аквариумов, подсвеченных изнутри, словно в океанариуме. Ставня с грохотом опустилась. Студия погрузилась в непроглядный мрак, если не считать аквариумов, испускающих призрачный свет.

Ана стиснула руки с такой силой, что кости затрещали. Она закрыла глаза и приказала себе искать логическое объяснение происходящему.

К аквариумам были подведены трубы. Металлическая рама, похожая на кровать, была приварена ко дну каждого каркаса, на котором мог поместиться человек. И у каждого был собственный пульт управления, закрепленный на отдельном пюпитре.

Сто лет назад психиатры помещали связанных пациентов в ванны и обливали ледяной водой. Эта методика в последнее время снова приобрела популярность, после того как некий уважаемый специалист «доказал», что этим эффективно можно регулировать химический дисбаланс в мозге. Или, возможно, по трубам в аквариумы закачивали гель: тогда это окажется новый вид электроконвульсивной терапии, при которой электрошоку подвергают все области тела. Ану начало трясти. В любом случае — у нее крупные неприятности.

— Нам что, вас целый день ждать? — произнес чей-то голос.

От дальней части сцены к ним направилась фигура, видимая как силуэт на фоне двери, из которой она появилась. Следом шагала миниатюрная медсестра.

«Кашер!»

Все надежды Аны увяли. Кашер не слышала ни слова из того, что Ана говорила во время того «обследования» в душевой.

— Быстрее! — приказала Кашер. — Нечего тут разводить ложную стыдливость.

Ни Ана, ни стоявшая рядом с ней девушка не шевельнулись. Дверь в задней части студии с всхлипом закрылась. Тусклый красный свет зажегся по обе стороны сцены. На жестком полу задергались насосы. Подошедшая медсестра поспешно стала раздевать девушку рядом с Аной. Девушка моментально подчинилась. Когда медсестра потянулась к Ане, та оттолкнула ее руки.

— Меня зовут не Эмили! — сказала она, стараясь, чтобы ее высокий голос не срывался. — Произошла ошибка. Я не должна здесь находиться.

— Боже мой! — вздохнула Кашер. — Миссис Макэверн!

По студии разнесся скрежещущий звук, раздалось звяканье металла о металл. Ана содрогнулась. Ставня поднялась. В похожее на челюсти отверстие хлынул дневной свет. Санитарка со шрамом поднырнула под край ставни.

— Миссис Макэверн! — рявкнула Кашер. — Я ведь сказала, чтобы вы не оставляли меня одну с новенькой.

— Извините, доктор Кашер.

Тон у Макэверн был не виноватый, а разъяренный. Ана вздрогнула.

— В четвертую емкость ее, — приказала Кашер.

Макэверн ткнула Ану в спину дубинкой. Ана с трудом сдержала крик: полученные накануне синяки моментально вспыхнули болью. Она шатнулась к ближайшему аквариуму и проковыляла вверх по трем ступенькам. Когда она оказалась наверху, Макэверн сшибла ее, завалив внутрь.

Она упала на металлическую кроватную раму. Ее левый бок ударился об острые направляющие, колени до крови ободрались о стенки. Макэверн по коротенькому трапу спустилась в узкий проход рядом с кроватью, чертыхаясь вполголоса.

— Бунтаркам здесь плохо живется. Да, очень плохо живется. Я буду особо за тобой наблюдать.

— Вы делаете большую ошибку, — пролепетала Ана.

— Ложись! — прорычала Макэверн.

— Мой отец — Эшби Барбер.

Рука Макэверн дернулась к дубинке, заправленной за пояс. Слезы собрались в уголке того глаза, которым Ана еще могла видеть. Она легла на металлическую раму лицом вверх. Макэверн наклонилась к ней и крепко стянула на ее груди пластиковый ремень. После этого она закрепила запястья Аны металлическими полукружьями, а ноги перехлестнула еще одним ремнем.

— Пожалуйста! — выдавила Ана. — Прошу вас! Мой отец — Эшби Барбер.

Макэверн секунду смотрела на нее, а потом поднялась по короткой лестнице и исчезла в темноте.

Раздалось бульканье. Ана услышала, как жидкость плещется под ней, собираясь на дне аквариума. Ее грудь вздымалась, заставляя ремень больно давить на ребра. Она жадно хватала ртом воздух, входя в режим гипервентиляции. Темнота придвигалась, сужая поле зрения. Она уже была на грани обморока, когда над старой сценой раздался дикий крик. Спустя долю секунды вода коснулась ее пяток, икр, бедер, спины и затылка. Она пошевелила пальцами ног. Плотность жидкости и отсутствие запаха говорили о том, что это просто теплая вода. Ана замерла, не понимая, что происходит.

Их не собираются обливать ледяной водой или подвергать электрошоку через специально составленный гель. Значит, это какие-то лечебные погружения.

Из ее рук и ног ушло напряжение. Она отпустила мышцы, позволяя адреналину выйти из кровотока. Она старалась не обращать внимания на вопли второй девушки и сосредоточилась на том, чтобы расслабить стопы, а затем ноги, бедра, ягодицы, двигаясь вверх по телу, пока к ней почти не вернулось ощущение спокойствия. Еще через несколько секунд вода должна была залиться ей в уши. Тогда останется только звук работающего насоса и плеск жидкости о стены аквариума.

Обычно человек может задерживать дыхание примерно на шестьдесят секунд, особенно если он не поддался панике. Поскольку Кашер определенно не собирается их утопить — Ана не заметила никакого оборудования для реанимации, — то все будет в порядке. Стараясь, чтобы ее мысли стали спокойными, она представила себе, будто находится дома и сидит за роялем, пробегая пальцами по клавишам. Но когда вода сомкнулась над ее головой, вместо этой картины ей представился спуск по винтовой лестнице. Это было странно: она даже почувствовала, как ведет рукой по перилам. Внизу лестницы была дверь, преграждавшая ей путь. Ана протянула руку. Дверь показалась ей настоящей, хоть она и понимала, что такого не может быть. Она повернула ручку. Дверь распахнулась — и ее встретила звездная бесконечность. Вдалеке, над самым горизонтом, лежала спиральная галактика.

Она чуть было не ахнула и не глотнула воды. Видение было настолько живым и прекрасным, что невозможно было поверить, что это всего лишь мысленная картина.

Зачарованная Ана проплыла в дверь с таким ощущением, будто перескочила через складку пространства и времени, оказавшись в самом волшебном месте Вселенной. Юные звезды вращались вокруг золотого центра галактики. Серебристо-голубой свет плыл за ними полосами, словно галактику только что перемешали громадной ложкой.

Холодный воздух коснулся носа и лба Аны. Она моргнула, снова оказавшись в аквариуме. Вода с бульканьем убывала. Молодая медсестра спрыгнула в аквариум к ее распростертому телу. Вода доходила сестре до пояса, но, похоже, ее не волновало то, что она намочила свой халат. Она приложила два пальца Ане к горлу, проверяя пульс. Нащупав его, она схватила кислородную маску, закрепленную на длинном шланге, свисавшем со стенки аквариума.

— Нет, — сказала Ана.

Вздрогнув от неожиданности, медсестра прижала палец к губам, давая ей знак молчать. Она закрепила маску на голове Аны. Как только маска встала на место, над краем возникла голова Кашер.

— Ну что? — спросила она.

— Пульс слабый, — ответила медсестра, предостерегающе глядя на Ану.

— Как только проверишь ее показатели, приведи ее ко мне в кабинет. Поговорю с ней первой.

Медсестра кивнула и начала отстегивать ремень, стягивавший Ане плечи. По сцене гулко процокали каблуки Кашер. Было слышно, как вторая девушка кашляет и давится. Ана попыталась сесть, но медсестра мягко приложила ладонь ей к груди и покачала головой. Она начала растирать Ане ноги полотенцем.

Пока Ана лежала на раме, ее заливала ледяная волна гнева и силы. Когда вдалеке хлопнула дверь, она села. Медсестра отступила на шаг. Ана сошла с металлической рамы в воду, которая теперь оказалась ей всего лишь по щиколотки, а потом полезла вверх по трапу. Поднявшись до верха, она спрыгнула на сцену с высоты полтора метра. С ее волос и рубашки стекали струи воды. Медсестра вылезла из аквариума следом за нею.

— Дай сюда! — сказала Ана, вырвав у нее полотенце, и стремительно прошла к соседнему аквариуму, где та девушка, вместе с которой они пришли, теперь лежала на полу, свернувшись в клубок. С губ девушки свисали нитки рвоты, собиравшейся в лужицу у щеки, прижатой к цементу. Ана бережно приподняла светловолосую голову и начала вытирать рвоту. Отодвинув девушку от лужи блевотины, она крепко взялась за полотенце, которым та была накрыта, и принялась ее растирать. Девушка разрыдалась.

— Как тебя зовут? — спросила Ана.

— Хелен, — прорыдала та.

— Сколько тебе лет, Хелен?

— Тринадцать.

Вонь от блевотины впилась Ане в ноздри, закипела в горле. Они ничего не предприняла, когда парни трахали находящуюся без сознания девушку, ничего не сделала, когда Макэверн приковала ее к цепи и привела сюда, ничего не сделала, когда Кашер их топила.

Ярость стала такой густой, что ею можно было подавиться.

* * *

Через десять минут Ана сидела на обитой твидом кушетке в безликом кабинете Кашер. Короткие волосы лезли ей в глаза, рубашка липла к влажной коже.

— Скажи мне, Эмили, — проговорила Кашер после затянувшегося молчания, — о чем ты думала, пока была в безвыходном положении под водой?

— Скажите мне, доктор Кашер, вам нравится топить ваших пациентов?

У Кашер задергался левый глаз.

— Давай договоримся, что вопросы буду задавать я, хорошо?

— Вопреки общепринятому мнению, — заявила Ана, — гораздо больше женщин утопили за колдовство не в Средние века, а в эпоху Просвещения. Испытание водой.

— Расскажи мне, что ты чувствовала, Эмили.

— В эпоху разума.

Кашер раздраженно ощетинилась и пригладила пальцем короткую прядь, и без того заправленную за ухо.

— Почему бы тебе не рассказать мне о том, как ты в прошлый раз лежала в больнице?

— Потому что вы не слушаете.

— Слушаю.

Ана посмотрела Кашер прямо в глаза. Врач улыбнулась, опустила взгляд и принялась перебирать бумаги, лежащие у нее на столе.

— Я никогда не была в больнице.

— Правда?

— Меня зовут Ариана Барбер. Мой отец — Эшби Барбер. Он получил Нобелевскую премию за выявление мутантных геномов, ответственных за шизофрению. Когда он узнает, что я здесь, вы лишитесь работы.

Кашер фыркнула и зажала переносицу двумя пальцами. Борясь с зевотой, она сделала какую-то пометку.

— Ну, посмотрим, будешь ли ты так же настроена и завтра, хорошо? — сказала она.

Словно по команде суфлера дверь открылась, и в кабинет вошла Макэверн с креслом-каталкой. При виде Аны у нее на лице промелькнуло изумление, которое быстро сменилось презрением. Она потянулась за наручниками: было заметно, что она не привыкла к тому, чтобы использовать их после аквариумов.

Ана поднялась на ноги и встала, глядя сверху вниз на психиатра. Кашер прекратила разборку бумаг и встретилась с ней взглядом, стараясь показать, что все происшедшее ее только позабавило. Однако это впечатление портило подергивание левого глаза и дрожание губ при улыбке. Ана повернулась, прошла к инвалидному креслу и уселась в него.