Тихие шаги. Негромкое перестукивание.

- Савва ли таэ, во ран.

Речь, незнакомый язык. И к кому обращаются? Стоп! Я жив. Ноги-руки, вроде, все на месте, только тупая пульсирующая боль выше левого локтя и легкое покалывание во всем теле. Странно, мне ведь чуть не отгрызли руку, да и башка должна раскалываться, разве нет? Мысли ложились четко, ясно, никакой заторможенности.

Открываю глаза и... встречаюсь взглядом с другими. Чужое лицо, не молодое, явно принадлежащее мужчине, с признаками старения, нависло прямо надо мной. Попытка улыбнуться со стороны незнакомца, больше похожая на оскал, была встречена мною все так же - тупо пялился без какой-либо мимики на лице. Чужак отстранился, пробурчав что-то себе под нос, и отошел в сторону. Теперь могу рассмотреть его лучше: невысокий, примерно метр семьдесят, плотного телосложения, длинные темные волосы заплетены в косу, одет в какие-то темно-коричневые лохмотья, язык не поворачивается назвать это одеждой, мешок с дырками для рук и головы. Штаны так же невозможно отнести к последнему писку моды, в общем - бомж, хоть и ухоженный. Мда, я ведь и сам теперь бомж, а у этого, хоть какое никакое пристанище, но есть. Кстати, походу, обычная пещера, кое-как обставленная неброской деревянной мебелью и утварью. Что-то похожее на стол, нечто напоминающее стул, очень дальний предок тумбы, по совместительству выполняющий роль рабочего места, именно около него незнакомец что-то усиленно перетирает в глиняной ступке, лежак подо мной и куча глиняных и деревянных предметов домашнего обихода, вот и все, что заметил с первого раза. Не густо живем, товарищ-спаситель, а ведь именно ты меня спас, не так ли? Кстати, на мне одни трусы, и шмоток своих я поблизости не наблюдаю, ладно, разберемся...

- Спасибо, - жду реакции.

- Харрум ва су, - незнакомец обернулся, продолжая что-то перемешивать в ступке, бросил взгляд в сторону выхода и не спеша, продолжая работать, подошел к изголовью. Сухая жилистая рука легла на лоб, жесткая, но без мозолей ладонь словно срослась со мной, вжавшись непозволительно сильно. Удовлетворенно буркнув и поставив ступку на пол, чужак начал неторопливо разматывать на моей руке бинт.

Мать честная! Цензура, цензура! Бинт был коричневый, с короткой шерстью, а его верхняя часть ходила волнами, будто скрывая ползающих под ним червей или чего похуже. Сразу же стало мерзко, захотелось поскорее избавиться от этой гадости, но руки незнакомца работали не спеша, аккуратно разматывая слой за слоем. Дальше - хуже. Это оказался червь, пиявка или как еще это можно обозвать. Примерно семидесяти сантиметров длиной и шести в ширину, плоское и мягкое нечто, покрытое коричневой шерстью и слизистое с нижней стороны, оно подрагивало и сокращалось, порождая те самые волны, но незнакомец так трепетно и осторожно держал это в своих руках, что будет разумным, как я решил, ничем не выдавать своего омерзения. Более того, освободившаяся рука начала заметно ныть. Отнеся червя куда-то в угол, он вернулся, взял ступку и, зачерпнув оттуда ладонью вязкую зеленоватую массу, стал размазывать ее выше локтя, покрывая слой за слоем пострадавший участок. Приятная прохлада тут же частично заглушила ноющую, тупую боль. Более того, с удивлением обнаружил уже заживающую, с частично затянувшимися краями ран поверхность, отмеченную только восемью симметричными проколами зубов твари. Сколько же я провалялся? Показав поднять руку, незнакомец повторил процедуру и с другой стороны. Мазь совсем не пахла, но приносила ощущения прохлады и легкого покалывания, что было даже приятно. Так же покалывали ноги, бок, шея, вторая рука - видно, досталось мне изрядно, и я теперь весь вымазан, и похож на темно-зеленого кузнечика. Почему-то это сравнение развеселило, вызвав улыбку. Чужак, заметив это, лишь кивнул и вернулся в угол - мне сразу стало не смешно. Подрагивающий, обильно пускающий слизь червь был вновь намерен устроиться на прежнем месте. Следя за каждым витком, скрывающим пострадавший участок, ощутил внезапную радость и скорое утоление голода, ожидание сытости, а следом отдых и покой. Чувство прошло так же внезапно, как и появилось, а червь уже вовсю шел волнами, усиливая покалывание и разгоняя его по руке.

Отошедший незнакомец вернулся с деревянной пиалой и такой же деревянной ложкой, подтянул ногой стул, сел, наши взгляды пересеклись, и ложка начала свое движение к моим губам. Ну что же, будем есть, в животе вдруг заурчало, напомнив тем самым о давно прошедших сроках питания. Приподняв голову и открыв рот, обхватил губами деревяшку и... порция кисло-острого варева просто взорвала рот! От неожиданности сглотнул, глаза тут же стали вылезать из орбит, лицо скривилось, мимика стала отбивать чечетку, чувства были непередаваемые. С немым укором и выступившими слезами вперился в лицо незнакомца, продолжая хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Мужик удивленно моргнул, зачерпнул ложкой еще одну порцию и отправил себе в рот... что бы сразу же выплюнуть и начать дико откашливаться, согнувшись в три погибели. Мать честная, чем же он меня хотел накормить, если сам не рассчитывал на такой вкус. Пиала немедленно отправилась на стол, а неудавшийся повар мигом схватил какой-то бурдюк и, дико вращая глазами, начал жадно пить, кадык просто ходуном ходил. Потом, видно, вспомнив о своей жертве, подошел и дал напиться мне, немного полегчало. Ну, ты и кулинар, мужик, вижу, сам не ожидал, эвон как перекосило беднягу. Губы непроизвольно растянулись в улыбке, комичность ситуации разрушила плотину настороженности и выдавила легкий смешок из груди. Через мгновение смеялся и чужак, раскаты двух ржущих глоток просто грохотали под сводами пещеры. Бедняга, у него даже слезы на глаза навернулись, мне он определенно начинал нравиться. И сразу же серые краски обрели новые тона, как будто кто-то включил цвет, все стало четким, ясным, красочным, ушла куда-то грызущая потихоньку изнутри безнадежность последних дней. Я жив, вопреки всему, и я буду жить, чего бы это мне ни стоило.

Отсмеявшись, уже по-новому взглянули друг на друга, все-таки смех - великая вещь, а искренний, поддержанный смех налаживает невидимые мосты взаимопонимания. Улыбаясь витающим в воздухе остаткам юмора, хозяин пещеры вернулся к столу, выплеснул старое варево, сполоснул пиалу и на скорую руку намешал новое. Снял пробу, буркнул одобрительно и, кивнув сам себе, развернулся в мою сторону. Ну что же, попытка номер два, глядишь, и обойдется. На этот раз кислинки было в меру, и острота не заставляла хватать воздух ртом, есть было можно. Так, ложка за ложкой, выхлебал всю емкость.

- Спасибо, - все-таки воспитан я более-менее, не поблагодарить не мог.

Хозяин поставил пиалу на пол и указал пальцем на себя.

- Иргель! Иргель! - повторил он, и вопросительно уставился на меня. Ну, ясно, знакомиться будем, что ж, давай. Только вот...

Сколько я себя тут помню, так и не разобрался, чему обязан своим здесь появлением. Идей было множество, и ни одна так и не была принята как рабочая, слишком уж бредово все звучало. Первой, созвучной с последней недочитанной книжкой, была версия про "попаданцев" - ее отмел сразу. Бред сивой кобылы, просто так ничего никогда не происходит, всегда есть причина и следствие, случайностей не существует априори. Если уж ты оказался в другом мире - то ты не попаданец, а иномирец, как минимум, и вытянут был для каких-либо целей. А не так, что по счастливой случайности выжил и пошел сворачивать горы. В общем, не стоит путать мир книжный, вымышленный, и жизнь, кровь на самом деле красная, и с каждой потерянной каплей уходит и твоя жизнь, а бой не приносит ощущения радости и превосходства - это боль, грязь и смерть. Не помню ни одной книги, где бы все вокруг дохло и вымирало...

Приходившие в голову научные версии были не менее бредовыми, так как от науки я был не менее далек. Так что ноль идей, ноль соображений. Что ж, будем исходить из неизвестности причины и враждебности всего окружающего, а там посмотрим. Простая истина, но путь к ней дался ценою в четырнадцать жизней, забранных кроваво и жутко, осознанием собственной беспомощности и готовностью к смерти, я ведь не рассчитывал тогда выжить...

- Иргель! - повторил гостеприимный спаситель.

- Алистер, - я решил не открывать своего имени и назвал первое, пришедшее на ум. Мало ли, возможно, в этом мире имена имели определенную власть над своими владельцами. Если же нет, то я все равно ничего не теряю, и если мне суждено остаться здесь надолго, что же, новая жизнь, новое имя, строчки на первой странице только начали заполняться, для этого мира, каким бы он ни был, я чистый лист.

- Алистер, Алистер, Алистер! - Иргель будто пробовал мое новое имя на вкус, повторяя его, то с разной интонацией, коверкая иногда до комичности, то растягивая, словно пытаясь найти идеальное произношение.

- Алистер, - произнес я четко и внятно, не хотелось в дальнейшем откликаться на по-идиотски звучащее имя, - Алистер!

- Алистер! - Иргель кивнул, потом указал на перебинтованную червем руку и показал ладонью, как кусают, - Аскх! - потом показал растопыренную ладонь, - Хатур аскх! - пять, хатур - это пять, пять аскх, пять тварей, почти закончивших мое существование в своих желудках, я кивнул ему и повторил, - Хатур аскх!

Он довольно улыбнулся. Потом поднес руку ко рту и сделал вид, будто ест, - Каисэ! Каисэ! - я опять кивнул, голодным не останусь, уже лучше. Так мы разобрались с обозначениями "пить", "туалет", "холодно", "больно", "да", "нет" и другими, в итоге чего мой словарный запас пополнился двадцатью тремя словами. Еще обратил внимание, что почти все он произносит певуче, растягивая и играя интонацией, а на мои попытки повторить лишь ухмыляется и кивает. По-видимому, мое произношение его немало веселит и, вполне возможно, слова в этом языке могут менять смысл от интонации. В общем, прозанимались мы до самых сумерек, и Иргель решил, что пока хватит.

- Туалет. Спать.

- Да, туалет, - я кивнул и попытался сесть на лежанке, но накатившее головокружение заставило судорожно схватиться за стену и сморщиться, в глазах помутнело. Неужели я потерял так много крови? Или это отравление? Плевать, выкарабкаюсь, и, сжав зубы, медленно поднялся.

- Больно? - Иргель вопросительно уставился на меня.

- Нет, туалет, спать, - кое-как доковыляв до выхода из пещеры, по стеночке, не спеша, добрался до ближайшего дерева и, не особо раздумывая над правилами приличия, стал облегчаться. А теперь представьте себе, вас шатает, немного кружится голова, вокруг смеркается, видно только шагов на двадцать, над головой черное небо, испещренное мириадами звезд, и червь на каждое напряжение руки пытается еще плотнее сжать кольца, а вы стоите себе и мочитесь в незнакомом мире на неизвестное вам дерево. Что может чувствовать человек в такой момент? Мне был грустно...

Так, пункт "Туалет" завершен, переходим к пункту "Спать". Повторив обратно тот же маршрут, осторожно лег и прикрыл глаза. Иргель еще чем-то шуршал, что-то делал, но переутомление взяло свое и я, не обращая ни на что внимания, заснул.

Снилась какая-то чушь, в общем, как и всегда. Куда-то шел, за кем-то бежал, что-то делал, и хотя уже слышу щебет птиц и возню Иргеля снаружи, мозг все еще пытается удержать суть сна, но тщетно. Как отрезало. Ладно, нужно вставать, а то от долгого лежания голова начинает болеть. Открыл глаза, принял сидячее положение, потянулся - хорошо! В теле ни капли боли, только дискомфорт от засохшей мази и обхватившего руку червя. Как ты там, трудяга, справился за ночь, а то мне не в кайф тебя на руке таскать. Провел рукой по шерстке - мягкая, приятная на ощупь, только вид отталкивающий, а так очень даже ничего, нужный в хозяйстве питомец.

В пещере за ночь ничего не изменилось, только у лежанки на стуле лежал ярко-красный фрукт и стоял стакан чего-то буро-зеленого - ясно, выпить и съесть. Ну что же, приступим: залпом проглотил неаппетитную на вид жижу, ничего так, вроде киселя, и потянулся за фруктом. Но не успел. От выхода из пещеры раздался полу-скулеж, полу-вой, а через мгновение мой недоеденный завтрак гипнотизировали два чужих глаза. Примечательно, что глаза были на уровне стула, а чуть ниже была некислая такая пасть с набором зубов, способных поспорить с циркулярной пилой, довершало же картину непропорционально маленькое, по сравнению с головой, тело, четыре мускулистые лапы и обрубок хвоста - просто сказочный головастик. Если бы пасть была закрыта, я, может, и умилился бы, но вид открывшихся мне зубок напрочь согнал утреннюю дрему и заставил собраться. А головастик все так же неотрывно смотрел на фрукт и уже начал тихонько поскуливать. Ага, клянчит. Ну что же, друг, твоя улыбка меня убедила, не буду его есть - осторожно двигаю фрукт на край стула. А дальше и смех, и грех, еле сдерживаюсь, чтобы не заржать во все горло. Это чудо, с башкой, почти перекрывающей седло стула, встает на задние лапы, а так как пасть то у нас "во", да и губятки не меньше, просто так взять вкусное не получается, тогда оно поворачивает свою головеху набок и пытается ухватить его боковыми зубами. Но вот незадача, фрукт упругий, и при захвате зубами пружинит, отталкивается. Тогда это чудо переводит взгляд на меня и, продолжая держать боком свою распахнутую пасть, начинает скулить. Вам когда-нибудь скулила белая акула с карликовым тельцем? Думал, не выдержу, смех от комичности происходящего буквально душил, а я продолжал смотреть в эти глаза напротив и слушал жалобный скулеж. Но чуду, видно, надоела моя нерасторопность, оно отскочило от стула и возмущенно вэкнуло. Именно так, что-то схоже с "Ввв-еээк!", только тем еще баском.

Ну что, похоже, ты отличный парень. Держи, заработал, и уже безо всяких опасений бросаю ему фрукт. Пасть только чавкнула и вновь уставилась на меня. Что, мало? Ну, извини, больше нет, и показал ему пустые руки. Чудо приблизилось и поочередно обнюхало каждую, да, брат, не обманываю, нет больше. Обнюхав стул, и еще раз недоверчиво проверив каждую руку, головастик неудовлетворенно фыркнул и косолапой походкой отправился к выходу. И то верно, пойдем, найдем твоего хозяина, пора определяться в этом мире.