Подошедший Искар уже хотел тронуть меня за плечо, когда я открыл глаза.

- Пора? - он кивнул.

Поднявшись, прошел с ним в угол с оружием, где Крисс уже отбирал снаряжение для себя. Все собравшиеся зале молча наблюдали за нами, не сводя с нас глаз, и только одни, покрасневшие, и до сих пор блестящие от слез, не отрывались от меня одного. Нацепив ножны, проверил, как выходит ривскрет, показавшийся мне теперь слишком легким, пару раз взмахнул, заставляя воздух с гудением разойтись в стороны, и вложил клинки обратно. Левое запястье оседлала подвязка с креплением под стилет, Искар выудил его из какой-то шкатулки:

- В нем силы всего на один удар, но если попадешь через глазницу в мозг, ни один верховный не переживет.

Я молча вложил стилет в крепеж, затем занялся одеждой, подвязывая все торчащие концы и добиваясь того, что бы нечем было зацепится в гуще схватки. Вытащенные из одного из баулов наплечники отверг сразу же, а вот тяжелые, подбитые сталью наколенники взял, бить придется всем, и много. Проблема оставалась только с обувью, такой много вреда не нанесешь, ну да выбора особого не было. Подняв глаза, понял, что ждут только меня, оба напарника были уже укомплектованы, и куда получше моего: мечи, кинжалы, два арбалета, у Искара через всю грудь шла перевязь с метательными ножами, полные наборы накладок на плечи, руки, ноги, в общем, вид они имели внушительный. Что ж, теперь последнее, я обернулся к замершим людям:

- С этого момента и до тех пор, пока мы не вернемся, все сидят здесь, - я остановился глазами на Иссиль, - и не высовываются.

- Все слышали? - Искар хмуро оглядел народ, те закивали, - ладно, выходим.

Три силуэта выскользнули из зева одинокой башни и, быстро миновав пустырь с надгробиями, скользнули во тьму ночного города, растворившись в его тенях. Шли ходко, прислушиваясь к каждому шороху и хоронясь по самым темным закоулкам. Обходящий уже известным маршрутом патруль заметили еще издалека. Вот так сюрприз, после каждой моей встречи с ними, они увеличивали свое количество, и теперь мимо нас шествовало девять солдат и погонщик с двумя аррсами, ничем не уступающими моему старому знакомцу. Искар с Криссом замерли, превратившись в статуи, я же показал жестами: молчите, не двигайтесь, и скользнул наперерез шагающим. На пол пути вошел в нак`хаси, и размылся в прыжке, смазанной тенью приземлившись прямо перед одним из аррсов, только-только почуявшим меня и собравшимся среагировать, но - поздно, гул с жуткой скоростью рассекаемого воздуха, шипение расходящейся плоти, и разрезанная надвое гадина шлепается в лужу собственной крови, глаза стоящих рядом расширяются, руки тянутся к мечам, а с боку уже готовится к прыжку вторая тварь. Рывок вперед и круговой взмах - росчерк стального клинка рубит все: руки, грудные клетки, черепа, и замирает в крайней точке, сбрасывая с себя по траектории дальше красные капли. Второй клинок покидает ножны и рубит тех, кого не достал первый. Кровь из рассеченных шей вырывается фонтаном, опадая жутким дождем на стоящих рядом и на то место, где доли секунды назад находился и я. Рывок, и снова взмах, перечеркнувшей жизни оставшихся солдат. Они еще кулями оседают на мостовую, когда готовый уже заорать погонщик наконец-то получает свое - клинок входит ему в бок, сминая ребра и круша позвоночник, и выходит через левое плечо, не жилец. Теперь последний. Шаг вперед, и два лезвия срезают щупальце-голову, заставляя тело забиться в агонии. Потом резко развожу руки в стороны и встряхиваю, проворачивая - с клинков слетают последние капли.

Я стою посередине кучи окровавленных трупов, все еще исторгающих из себя потоки крови и бьющихся в агонии, кошмарный островок подрагивает, шевелиться, вокруг начинает распространяться жутких запах от вскрытых желудков. Зрелище не для слабонервных. Вернувшись, оглядел застывших спутников.

- Двигаем дальше, - они медленно кивнули, и пристроились следом.

Пройдя еще пару кварталов, свернули в неприметный переулок, дугой огибающий рыночную площадь, превращенную захватчиками в руины, царящая там теперь разруха удручала даже меня, зачем же так по варварски? Ублюдочная нация, в который раз убеждаюсь в этом. Пройдя по нему и свернув еще раз, оказались около узкого прохода, простирающейся далеко вперед, вплоть до самой городской стены. Но нам так далеко и не нужно было, проскочив в одно из его боковых ответвлений и еще немного поплутав в хитросплетении городских улочек и переулков, остановились перед двухметровым каменной стеной, отгородившей нас от нужного нам дома.

- Сейчас перелезаем и пробираемся внутрь, если вас все устроит - приступим, - они кивнули, и мы полезли. Искомый дом был заколочен снаружи, но окна были выбиты и зияли черными провалами, через которые довольно легко будет выскочить на улицу или заскочить обратно. Оказавшись у одного из них, они некоторое время всматривались в конец улицы, наблюдая за передвижением караульных.

- Ну что?

- Подходит, - Искар удовлетворенно кивнул.

- Хорошо, если все-таки ввяжетесь в бой, смотрите меня не подстрелите.

И, взявшись за остатки рамы, перемахнул через окно. Что ж, вот и посмотрим теперь, чего все это стоит - стараясь не выходить из тени, почти влипнув в стены домов, я метнулся вперед. Меня пока не заметили, солдаты, вразвалку прохаживающиеся по занятой палатками территории, почти не обращали внимания на то, что творилось за ее пределами, и лишь несколько стоявших на страже караульных изредка поглядывали по сторонам, занятые, в основном, болтовней друг с другом. Что ж, ваша беспечность мне только на руку. Остатки квартала пролетел на одном дыхании, еще с десяток шагов, и сумрак закончится, ноги коснутся освещенной территории, кровь в жилах забурлит, почти закипая, заставляя организм превышать допустимые нагрузки, и тело смертоносной машиной метнется вперед. Шаг, второй, третий, часовой успевает поднять глаза, и тут же заваливается на бок, окатывая себя потоком крови, хлещущим из вырванного горла. Стоявший рядом его напарник оказался более расторопным, и выхваченная буквально мгновением позже полоса стали чуть не вспорола мне живот - вот и встретились, стальной, пора открывать счет.

Видимый мир в тот же миг подернулся красноватой дымкой, а собравшееся уже было ухнуть в кровавую муть безумия сознание, удерживаемое лишь ценой неимоверных усилий, просто взорвалось хлынувшим в него потоком ярости, холодной, с трудом сдерживаемой, но все же контролируемой. Человек напротив умер, не успев даже осознать этого. Собственный меч, вырванный из крепко сжимающей руки, сломал ему кисть и прошел через височную кость, разделив голову напополам, быстро и безвозвратно лишив жизни. И я тут же метнулся дальше, стараясь не ускоряться больше необходимого, счет теперь шел на минуты, тело работало на износ.

Размазанной тенью пролетел мимо четырех следующих палаток, и в следующий момент в мозгу словно щелкнуло - опасность! Мгновенный рывок в сторону бросил тело на одну из палаток, сорвав с креплений держащие ее с одной стороны веревки и погребая меня в куче ринувшейся следом материи. Внизу кто-то вякнул, приняв на себя всю силу удара, и замолк, скорость столкновения просто вышибла из него дух. А потом все вокруг накрыло мелкоячеистой сетью, проходящей сквозь палатки и опутывающей людей плотными коконами при первом же касании. Барахтающиеся в складках материи метрах в трех от меня солдаты были облеплены в мгновение ока, и только я, и бедолага подо мной, избежали подобной участи. Серебристые нити паутины мерно пульсировали и никак на первый взгляд не влияли на не заметивших их людей, будто только мне одному и были видны их хищные вздрагивания при любом движении жертвы, будоражащих ее, словно какого-то паразита. Все это произошло настолько быстро, что лагерь просто еще не успел осознать, что случилось нечто из ряда вон выходящее, но я уже понял - обнаружен. Что-то пошло не так, не знаю что, но противник в курсе, и уже готовит встречу. Могу поспорить, эта сеть для него - что-то на подобии способа обнаружения непрошеных гостей, и найти меня теперь ему не составит абсолютно никакого труда. Пространство в радиусе двух метров от меня было свободно от этой дряни, заставляя ее корежиться и дрожать на самой границе, но как только я стал выпутываться из палатки, смещаясь в сторону, она занимала освобожденное пространство и таяла там, где проявлялось действие моего источника. Вот по этой самой бреши, боюсь, он меня и начнет вычислять.

Я почти выбрался из-под палатки, стараясь замедлиться до максимума, чтобы не намотать на себя еще больше ткани, как сверху обрушился мощнейший поток воздуха, буквально вмявший меня в землю. Тело среагировало моментально, и как только напор иссяк, мышцы бросили его в сторону и вперед, и сзади тут же обрушилось нечто настолько мощное, что твердь дрогнула, а в воздух взвился настоящий дождь из комьев. По спине будто ударило воздушной волной. Значит, останавливаться нельзя, не знаю, сколько еще таких атак сможет предотвратить мой источник. И я ломанулся вперед, сбивая и калеча людей, разлетающихся от столкновений, словно куклы, перепрыгивая и стараясь посерьезней травмировать попадающихся на пути аррсов, выказывающих наибольшее оживление и уже встревожено дергающихся из стороны в сторону, словно пытаясь понять, откуда же исходит опасность. Маячивший впереди шатер с трехглавой змеей оказался рядом в считанные секунды, отдернуть полог и оббежать взглядом его внутренне убранство заняло еще мгновение, а потом правая рука метнулась к ножнам на предплечье, и черный клинок устремился к своей цели.

Сидевший лицом к входу человек успел только моргнуть, и исчез, оставляя для острия стилета лишь пустоту, я промахнулся. В следующий миг шатер со всех сторон стал стремительно сворачиваться в подобие огромного кокона, явно намереваясь заключить меня в ловушку. Хрена с два. Ривскрет, буквально вырванный из ножен, в мгновение ока взрезал мельницей клинков одну из сторон, и я рыбкой прыгнул в образовавшуюся щель. Сзади раздался громкий шелест, приглушенно хлопнуло, а потом в комок сжавшегося шатра, рассекая воздух десятками жал, стали вонзаться одна стрела за другой, делая его похожим на огромного ежа. Замутненное сознание отмечало окружающие детали, не акцентируясь на них, но очень внимательно расценивало уровни угрозы от врагов вокруг, и единственного человека, которого я просто таки жаждал увидеть снова, здесь не было. От разочарования захотелось взвыть, взгляд снова заметался по толпе - тщетно. Что ж, времени тогда становится еще меньше, совсем скоро здесь будет подкрепление, и не маленькое, смею судить.

Клинки взвились в воздух, оставляя за собой кровавые брызги, и безумная жатва началась. Еще никогда я не убивал так массово, стремясь лишить жизни как можно больше врагов за один взмах, один удар, один поворот кисти. Словно ангел смерти, спустившийся на землю с небес и начавший сеять смерть, стальным вихрем я собирал дань вокруг себя. Кровь, красная, горячая кровь, хлеставшая отовсюду, куда только дотягивались клинки, просто заливала все позади меня, проливаясь наземь настоящим дождем. Противников не было, было только мясо, безрассудно кидающееся под удары и пытающееся неловко ткнуть меня, то одной острой железкой, то другой. И если бы не безумие, просто таки душившее меня изнутри, возможно, я даже рассмеялся бы, вот только мысли и так путались, перескакивая с одного на другое, почти полностью поглощенные кипевшей во мне злобой. Ривскрет без усилий вскрывал грудные клетки, головы, отсекал руки и просто увечил, не оставляя ни единого шанса выжить. Вот упал аррс, расчлененный напополам и продолжающий агонизировать, скребя по земле кошмарными лапами, другой лишился головы-щупальца и передней правой лапы по самое плечо, приземлившись позади меня уже мертвым куском плоти. Стальные, бросавшиеся в безумной атаке, гибли один за другим, безрезультатно отдавая свои жизни и устилая землю исполосованными трупами. Про обычных солдат не стоило и упоминать, сплошная смазка для клинков, красная, горячая.

Первые три минуты отняли двадцать две жизни, устлав их телами настоящую поляну смерти, и в подобном темпе я еще выдержу минут двадцать.

Почти не уклоняясь, предупреждая любой удар, и почти не обращая внимания на попытки достать меня, рубил и резал, кромсал на части, сбивая с ног и отбрасывая сломанными куклами, каждое движение заканчивалось чьей-то смертью или ее предвестником. Выживших не будет, уж я то постараюсь. Постепенно левая часть лагеря вымерла, а оставшиеся сосредоточились по другую сторону превратившегося в ежа шатра и пытались достать меня издалека, осыпая стрелами и метая копья. Их древки то и дело пролетали в опасной близости, так и норовя впиться, проткнуть насквозь, но слишком медленно, и потому ловили лишь пустоту. Теперь ваша очередь. В три прыжка добравшись до ощетинившихся частоколом стали воинов, с ходу зацепил валяющийся под ногами труп аррса, и что есть мочи швырнул его вперед. Людей смело, разбросав в разные стороны, словно кегли. Метнувшись вперед, стал тупо добивать лежащих, наступая на гортани, рубя глотки и просто проламывая головы пинками. Пытающихся свалить с ног прыгающих аррсов, ловил в воздухе на клинки и отпускал уже мертвыми, а затем вновь принимался рубить головы и добивать раненых. Господи, кем я стал, в кого превратился, вокруг меня всходит только смерть и боль, я стал ходячим ужасом, настолько пропитавшимся чужой кровью, что мне уже никогда от нее не отмыться. Мысли сбились, с новой силой накатила волна ярости, затопившая все, оставившая лишь желание убивать. Последний проблеск грусти мигнул, и исчез, вновь уступая место кровожадному безумию, и пиршество смерти возобновилось. Кровь, боль, крики и стоны, и в центре всего этого я, все это моих рук дело, это все мое, в этом весь я.

Ривскрет вспарывал одного человека за другим, подрубал ноги и срезал руки по самые плечи. Лишь один раз пришлось принять на клинки удар особо умелого противника, умудрившегося подобраться с боку и виртуозно ткнуть своим мечом. Отведенный для очередного смертельного полета левый клинок сменил траекторию и встретился с соперником, переломив его надвое и вспоров грудь стоящему рядом солдату. А правый, уже спешащий ему на помощь, вошел через плечо в грудь воина, пропорол ее и вышел из левого бока - стальной распался на две половины, заливая все вокруг фонтанирующей из него во все стороны кровью. Это словно послужило переломным моментом, противники дрогнули, а потом слаженно развернулись и кинулись бежать вдоль стены. Зверь внутри зарычал - добыча бежит, уходит, догнать, разорвать. И я полностью был с ним согласен, тело качнулось вперед и выстрелило себя в воздух. И вновь клинки рубят, собирая обильную жатву, вновь льется кровь, а на земле остаются лежать трупы, и вновь я бросаюсь вперед, догоняя очередную жертву и вонзая клинки в ее податливую плоть, обрывая очередную жизнь. А потом сзади раздался чудовищный взрыв, что-то грохнуло с такой силой, что полопались оставшиеся в домах по бокам стекла, осыпавшись осколочным дождем на красную от крови мостовую. Вот оно, свершилось, я дернулся было назад, но разум возобладал - нет, не сейчас, надо дать им время уйти, внутри все клокотало, слишком уж я сейчас был взвинчен. Нырнув в показавшийся справа переулок, метнулся по нему до конца, с трудом гася бушующие внутри энергии и выходя из нак`хаси, мир сразу же обрел новые краски, исчезла кровавая муть, раскрашивая все вокруг в привычные оттенки ночи. Вконец остановившись, перевел дыхание - как же я устал. Одежда вся намокла и липла к телу, с рук капало, а волосы, заплетенные в косу и спрятанные под рубаху, ощущались чужеродным кровавым сгустком, прилипшим к спине, впрочем, мне было не привыкать.

Тело дрожало, руки мелко трясло, и я лишь внешне оставался спокоен, хотя внутри всего колотило, словно в лихорадке. Хреново, чего еще скажешь. Клинки с трудом нашли путь в ножны, ладони с облегчением разжались, отпуская тяжесть рукоятей. Тяжелый вздох, сорвавшийся с губ, был лишь отголоском постепенно успокаивавшейся внутри бури. Опершись о стену и прислонившись к ней лбом, я устало наблюдал за тем, как успокаивались запущенные в организме процессы, как переставало бешено гнать по венам кровь сердце, как замедлялись легкие, качавшие до этого воздух, подобно мехам в кузне, как каждая клеточка моего тела приходила в себя, избавляясь от навалившихся на нее чудовищных нагрузок. Отдышавшись и, более-менее очухавшись, двинулся дальше. Потом пришлось некоторое время скрываться в полуразрушенном доме, пропуская мимо себя поток солдат, спешащих на место недавней бойни. А затем рвануло так, что задрожали стены, и я чуть ли не пулей выскочил наружу, опасаясь, что дом просто сложится внутрь, погребя меня под собой. Благо, что улица уже была пуста, и ноги сами понесли меня кружным путем, петляя и периодически натыкаясь на тупики, в сторону кладбища. Еще несколько раз приходилось прятаться, буквально зарываясь под землю и хоронясь в грудах обрушившихся зданий, пропуская мимо себя проносящихся аррсов и солдат. Что ж, видно, ворота таки удалось разрушить, у Искара все получилось, теперь осталось только добраться до своих.

Перебегая от одного дома к другому и выжидая удобного момента, когда улицы опустеют, я пробирался по городу, словно по разбуженному муравейнику. Солдаты стекались со всех концов, когда маленькими ручейками, а когда и целыми отрядами человек в сто-сто двадцать, видел немало и проносившихся мимо аррсов, бегущих целыми стаями - жуть, тяжело придется нападающим, умоются кровью так, что надолго запомнится. Но незамеченным добраться мне так и не удалось, пятеро воинов из очередного отряда отделились и направились прямиком к забегаловке, в которой мне пришлось на время схорониться. Черт, как же не вовремя им приспичило, пока двое справляли нужду прямо на поломанную мебель, трое молча поглядывали по сторонам, а я замер статуей за прилавком, перестав даже дышать. И то сказать, прилавок - дырявая тумба, заставленная всяким кухонным хламом, чуть ли не просвечивала насквозь, хорошо еще, что сейчас была ночь, а то даже спрятаться было бы негде. А потом один из воинов произнес:

- Небось, в штаны уже наложил, а балуриец?

Затем раздались шаги, и справа от меня на корточки опустился воин, стальной.

- Ну что, бедолага, настрадался уже, хватит, - и он нарочито медленно потянул кинжал на поясе.

В тот же миг, выброшенная рука ухватила его за кадык и рванула на себя, стальной захрипел, забулькал, и мгновенно вытянутый перед смертью клинок устремился в последнем ударе. Что бы сразу же перекочевать ко мне в руку, бросившийся же вперед второй воин успел увернуться от выпада в шею и отскочил назад.

- Эй, он умудрился убить Гаррса, - на его лице читалось неверие.

А потом уже им некогда стало думать о чем либо еще, кроме мелькающей перед их лицами полоски стали. Мне нельзя было их отпускать отсюда, и в то же время следовало как можно скорее покинуть этот дом, так что следовало в темпе разобраться с возникшей проблемой. Брошенный кинжал воин впереди отбил играючи, и тут же нанес ответный выпад. Клинки столкнулись и разошлись, что бы тут же ринуться навстречу друг другу. А потом ривскрет отсек ему кисть и вспорол горло. Ноги бросили тело вперед, рывок в сторону и взмах правым клинком заставил осесть наземь еще одного, в то время как левый описал широкую дугу и с силой встретил метящий мне в ключицу меч очередного воина. На секунду мы замерли, они - напротив, с обнаженными мечами и озабоченными лицами, я - снизу, припав на обе ноги и хищно разведя руки на подобии крыльев. А спустя миг, хрустнувшая под ногой одного из них деревяшка запустила колесо боя вновь. Клинки ривскрета прянули в стороны, раскручивая мельницу и помогая ногам провернуться по часовой, сбивая попытавшиеся клюнуть меня мечи и вспарывая брюхо стоящему справа. Оседая, тот умудрился ткнуть в меня своей железкой, и мне лишь чудом удалось извернуться, уйдя из-под атаки, тем самым дав возможность последнему отступить и броситься наружу, за порог. Но тому то ли гордость не позволила, то ли еще что, но он лишь выхватил кинжал на поясе и бросился вперед. Подловив его на очередном витке, я с силой ударил по достигшему верхней точки мечу, сбивая траекторию, и тут же рубанул вниз, рассекая шею и подводя итог скоротечной схватке.

Как просто, и быстро. По сравнению с испытываемым недавно напряжением, этот бой ничем не запомнился, не вызвав даже тени эмоций, будто раздавил жука, неосторожно подлезшего под очередной шаг. Организм все еще восстанавливался после мясорубки, усиленно доя источник и прокачивая получаемую энергию по всему телу, отчего меня одолевали сонливость и усталость, а в районе груди словно гуляла щекотка, периодически пробегающая от одного бока к другому. Ничего, скоро все пройдет, теперь нужно лишь двигаться вперед, добраться до своих, и все будет хорошо.

Пропустив спешащую колонну солдат и выждав для верности еще какое-то время, припустил вдоль улицы, стараясь вспомнить примерное расположение кладбища, а то эти прятки изрядно заставили меня поплутать. Во время очередного пережидания в одном из брошенных домов, еле подавил подкативший к горлу ком. Успевший всякое повидать, такого я просто не мог понять, все оставшееся во мне человеческое просто застыло в немом ужасе, буквально парализованное увиденным. Во второй комнате лежал труп обезглавленной девочки лет десяти-двенадцати, голова откатилась к столу и таращилась оттуда потухшими глазами, раскрыв в немом крике рот и пачкая волосы в натекшей под собой лужице. Тело же лежало в совершенно неестественной позе, все поломанное, покалеченное, мало тог, все указывало на то, что перед смертью ее еще и насиловали. Я еле удержался, чтобы не застонать от бессильной злобы, твари, какие же твари. Будь они сейчас здесь, рвал бы их зубами, заставляя выть от боли и страдать так, как только смог бы заставить. Но их не было. Лишь немного в стороне, в лужах крови, лежали мать и отец, умершие явно после своего ребенка - они пытались ползти к ней, но им лишь дали увидеть ее мучения и конец. На улице все стихло, можно было уже выходить, а я все сидел и пялился в стену напротив, меня словно переклинило, будто что-то сломалось внутри, дав понять нечто новое об этом мире, лежащее на виду, но так и не принятое до этого. Мысль сформировалась сама собой, пронзив мозг и расставив по местам все, что было до, и будет после. Все стало ясным, четким и, главное, разумным. Я первый раз за все это время понял, для чего мне это все. Глаза моргнули, пора.

А потом был бесконечный бег по улочкам и переулкам, перебирания через завалы, невысокие заборчики домов, и вот, знакомые кварталы. Еще метров триста, и уже можно будет увидеть возвышающуюся над кладбищем башню. Но чем ближе я подходил, тем тревожнее мне становилось. Звуки боя внутри городских стен стали слышны еще час назад, но все они шли со стороны малых ворот, видно, даггурцы таки сумели воспользоваться представившимся шансом. А сейчас грохотало оттуда, спереди, как раз в том направлении, где находилось кладбище. Нет, не может быть! Внутри все похолодело. Только не это!

Я ринулся вперед, почти не таясь, стелясь над землей и почти не касаясь ее, покрывая прыжками несколько метров сразу. Воздух издевательски свистел в ушах, будто насмехаясь, суля боль и разочарование. Мышцы ныли после жестокой рубки, но мне было плевать, мне нужно было туда, увидеть, убедиться, что все хорошо, что догадки не верны. И вот, очередной поворот, уже видны оранжевые вспышки, грохот усилился и стал чаще, что-то рушилось, обваливаясь само в себя. Я вылетел на отдельно стоящий, сложившийся внутрь дом и замер, не сумев сдержать рвущийся из груди стон:

- Нет, только не это, Иссиль, нет, - губы бессильно шептали, по щекам бежали слезы, а в груди будто раскручивалось огненное веретено, все жгло так, словно отмирала какая-то часть меня, оставляя после себя лишь щемящую пустоту. И я умирал вместе с ней, мое сердце - умирала его часть, отказываясь существовать без прочно занявшего его человечка.

Сверху, с неба, в башню, все учащаясь и учащаясь, били всполохи ярко-оранжевого огня, разнося по округе чудовищный грохот, ранее казавшийся мне лишь следствием рушащихся домов. Мощь воздействия все нарастала и, в конце концов, на башню стал изливаться такой напор пламени, что вспыхнула даже трава, растущая возле самого забора, огораживающего периметр кладбища. И весь этот поток, не растекаясь по сторонам, уходил внутрь, вниз, в зев спуска, выжигая не только все на своем пути, но, скорее всего, плавя и камни, и сам воздух. Выжить там не смог бы никто.

Ноги подкосились, и я упал на колени, пальцы впились в мешанину из камня и дерева, судорожно сжались. Из распоротой ладони потекла кровь, но боли не было. Она была только в одном месте, в груди. Там ныло так, что хотелось умереть. И тогда я сдался. Из горла вырвался такой рев, которого в этом мире еще не слышали. Рев боли и отчаяния, обещания боли и такой расплаты, о которой здесь даже не слышали. Глаза ослепли, уши перестали слышать, я не чувствовал ничего, кроме рвущейся наружу ненависти и злобы. И разрывающего глотку рева, его я ощущал так же, как обжигающую нутро пустоту, которую теперь нечем было заполнить, кроме хлынувшего в нее океана ярости. И вот тогда, тогда поднял голову Зверь, не та его жалкая часть, безумным животным пробуждавшаяся во мне все это время, нет, она была всего лишь жалкой пародией того, что сейчас поднималось в полный рост. Теперь я увидел то, что носит под сердцем каждый человек, стараясь забить и задавить в самый темный угол своего естества. И вот теперь оно подняло голову - пора, я могу, я свободен, хозяин?

Источник мигнул и скукожился в горошину, наливаясь багровым свечением и начиная пульсировать все быстрее, все ускоряясь, а потом скачком расширился, поглотив целиком всю грудь. Окатившая нутро боль стала началом, кости затрещали, ломаясь и вновь сращиваясь, лопались органы, взрываясь прямо внутри и тут же восстанавливаясь заново, тело корежило и ломало, лепя из него что угодно, только не меня прежнего. В радиусе же добрых десяти метров творился настоящий ад, воздух наэлектризовался до такой степени, что я ощущал проскакивающие то тут, то там росчерки молний, иногда попадавшие в препятствия и полностью испепеляющие их. Обломки подо мной почернели и утрамбовались, став почти единым монолитом, а воздух просто гудел от сводившего его перенапряжения. А через мгновение глаза открылись, и мир увидело существо, которое когда-то называлось Алистером, губы исказились в яростном оскале, обещая такое, что увидевшие не выдержали бы, лишившись сознания. Зверь оскалился еще шире, и сделал шаг. Потом второй, третий, и прыгнул вперед. Ноги коснулись мостовой, напряглись, и толкнули тело вперед, чуть не выворотив под собой булыжники. Зрачки расширились, поймав стоящие в отдалении цели, руки в прыжке ухватились за край дома и позволили существу сменить траекторию, оттолкнувшись уже от стены. Еще несколько громадных скачков, и Зверь вышел на дистанцию атаки.

Удар. Мостовая взорвалась каменным крошевом, разлетаясь в стороны вперемешку с людьми и оградой. Разошедшаяся воздушная волна была такой силы, что стоящих через десяток метров солдат сбило с ног и потащило по земле. Медленно поднимаясь во весь рост, существо завело руки за спину, и выскочившие из ножен клинки радостно блеснули, поймав лучи восходящего солнца не испачканными кровью участками. Вокруг же, в радиусе метров семи-восьми, вместо земли было сплошное кровавое месиво, не выжил никто. И те, кто постепенно приходил в себя и уже поднимался на ноги, с ужасом взирали на стоящее в центре всего этого существо. Зверь напрягся и, оскалившись пуще прежнего, метнул тело метров на двадцать вперед, по пути вскрывая клинками все живое, до чего смог дотянуться. Миг, и на землю кровавой дорожкой опал кошмарный фарш, смешав в себе все, что только можно выжать из человека. Жуткое, еще шевелящееся месиво из частей рук, ног, голов и прочих кусков тел, обильно исходящее имеющимися в организме жидкостями стало последней каплей. Приходящих в себя людей, наконец, проняло, и вот тогда раздались первые крики, началась настоящая паника - солдаты, игнорируя приказы начальства, кинулись в стороны, сбивая друг друга с ног, затаптывая насмерть, и лишь отдельно стоящие, более сурового вида воины хранили мрачную обреченность.

Стальные - существо на миг замерло, уголки губ искривились, выдав пародию на улыбку, затем оно сделало шаг, и бросилось вперед. Клинки заработали с невообразимой скоростью, превращая в фарш все, что становилось объектом атаки. Сила ударов была такой, что, встречаясь со стенами домов, клинки проходили через камень как сквозь масло, оставляя после себя глубокие прорези. И бойцы абсолютно ничего не могли этому противопоставить, умирая один за другим, опадая наземь расчлененные по частям. Через несколько мгновений с отрядом воинов-стали было покончено. Существо облизнуло покрывшиеся кровью губы и повернуло голову, выбирая следующую цель. И вовремя.

Посередине левого ответвления в воздухе наливался силой огненный сгусток в метр диаметром. Вспыхивая ослепительно-оранжевыми всполохами, он набухал все больше и больше, постепенно от него стали бить в стороны короткие разряды, пробегающие по мостовой и стенам домов, оставляя за собой выжженные проплешины. Воздух вокруг него вибрировал и низко гудел от нагнетаемых энергий, наконец, человек, стоящий всего в паре метров за ним, что-то сделал, и налившийся жуткой мощью сгусток рванул вперед, оставляя за собой дрожащее марево. За какие-то пару метров скорость образования возросла во много раз, и существу пришлось приложить титанические усилия, чтобы уйти из-под удара. Ноги взрыли мостовую, вывернув булыжники и бросив тело в боковой проулок, заставив проехаться по мостовой еще пару метров, и только чудом не упасть. А мелькнувший в опасной близости смертоносный сгусток с жутким гудением пронесся мимо и встретился в конце улицы с одним из домов. Взрыв чудовищной силы буквально заложил уши, заставив кожей почувствовать хлестнувшую по ней волну. С неба стали падать куски досок и камни, осыпаясь наземь настоящим дождем. Но существо это не интересовало, у него появился враг. Толчок, упор в стену и снова толчок, руки в воздухе вгоняют клинки в ножны и хватаются за край крыши. Рывок, тело взлетает наверх и, приземлившись, тут же вытягивается в очередном затяжном прыжке, черепица под ногами мелькает сплошной полосой, крыши сменяют одна другую, в ушах свистит ветер. Потом прыжок к краю, тело резко наклоняется вперед, головой вниз, и ноги бросают Зверя к противнику. Скорость существа и его масса ломают человеку плечи, шею, вминая их в грудную клетку, трещат ребра и хребет, не выдерживая удара, и сминаются дальше, складывая обреченного как гармошку, во все стороны брызжет кровь - противник мертв.

Этого мало, но существо не беспокоится, с той стороны, куда убежала большая часть солдат, слышится непрекращающиеся шум битвы, туда он и пойдет, там много тех, кого он сегодня убьет, напоив свою ярость еще больше. Вскочив с кровавого месива под ногами, Зверь стремительной тенью размазался в воздухе.

Чтобы минуты спустя обрушиться в самую гущу сражения. Первый же удар оставляет кровавую кляксу, идентичную первой, кровавое месиво под ногами, ошметки тел, разбросанные во все стороны, и пытающиеся прийти в себя те, кого просто смела ударная волна. Миг, и сверкнувшие в лучах солнца клинки нагреваются снова, преодолевая сопротивление воздуха и разнося чудовищный гул по всему сражению. Мостовая становится мокрой от проливаемой на нее крови, а трупы все падают и падают, устилая собой свободное пространство под ногами. Жуткий, шевелящийся, агонизирующий ковер издыхающей плоти. В воздухе проносятся копья и дротики, свистят стрелы, люди падают один за другим, стоит сплошной ор боли, страха и отчаяния, и Зверь от этого просто в экстазе. Он убивает и убивает, кромсает клинками, ломает и сминает человеческие тела ногами, чудовищные прыжки сбивают с ног целые группы, тут же перерабатывающиеся в кровавый фарш, а потом клинки опять взлетают в воздух, и вновь десятки, расставшихся с жизнью оседают наземь, что бы никогда уже не подняться. Словно ангел смерти воплоти, существо упивается боем, чужой смертью, своей яростью. Наконец-то не больно, сердце не ноет, в груди не пусто, теперь там все просто клокочет от переполняющей ее силы. Силы - дающей право убивать.

И Зверь убивает, кидаясь в атаку снова и снова, сея повсюду вокруг себя смерть. Под ногами уже не видно мостовой, все залито и завалено обрубками тел, непрекращающиеся стоны и крики слышаться со всех сторон, а клинки продолжают жатву, размазываясь в воздухе, став почти невидимыми от набранной скорости. Формирующиеся в воздухе огненные и энергетические заряды существо чует шкурой и просто уходит из зоны поражения, оставляя чудовищной мощи обрушивающихся заклятий лишь чужие жизни, расплескивающиеся очередным слоем по и так уже не видимой за всем этим месивом мостовой. Потом поиск дерзких выскочек, пытающихся так больно его ужалить, это Зверю нравится больше всего, он даже содрогается весь от предвкушения, когда ощущает очередную готовящуюся атаку. Прыжок в воздух, глаза четко цепляют выделяющуюся на общем фоне фигурку, а дальше дело нескольких секунд, и обмякший человечек сломанной куклой оседает под ноги, не подавая больше признаков жизни. Сколько таких уже было? Десяток? Два? Существо не считает, ему безразлично, лишь бы все это не заканчивалось, лишь бы продолжалось. Но очередной формирующийся удар оказался неожиданностью.

Небеса над ним набухли, искривились, будто втягивая в себя все больше и больше воздуха, налились чернотой, заискрились, и выстрелили тончайшей иглой сорвавшейся вниз молнии. Миг, и левый бог обожгло, одежда затлела, Зверь остановился - клинки замерли расправленными крыльями, ноги полусогнуты, от позы так и веет смертельной опасностью, обещанием неотвратимой смерти. Резкий поворот головы, рывок зрачков, и глаза находят цель.

Впереди закованных в латы воинов стояла фигура в вычурных, черно-красных доспехах, крупной чешуей облегающих тело и сбегающих вниз до самых колен. Видны выпуклости небольшой груди, из-под шлема выбиваются пряди волос, а глаза, глаза кажутся настолько знакомыми, что...

- Алистер?

В голосе звучит такое изумление, что Зверь на секунду замирает, а потом его горло хриплым, меньше всего похожим на человеческий голосом исторгает:

- Натиль...