Разбудил меня странный запах, приторно сладкий, даже чересчур, он забился в ноздри и, похоже, решил там поселиться надолго. Меня это не устраивало. Пытаюсь продуть нос, не помогает, сильнее, опять не то, да что же за издевательство. Прикрываю нос ладонью - ну хоть как то легче, не полностью, но помогло. И замираю, почти перестаю дышать. Сердце, наверное, пропустило удара два точно. Я слышу, я чувствую запахи, и я полностью владею телом. Мысль была настолько молниеносна, что не проснувшийся еще разум тупил страшно. Вернее, я тупил. И только когда поймал эту молниеносную за хвост, попытался открыть глаза. Что за! Черт, на голове какая-то повязка, и пахнет это от нее так. И наложить ее могла только одна особа. Еще мелькнула пугливая мыслишка, что мог стать немым, а сам уже позвал:

- Иргель? - неподалеку что-то закопошилось.

- Алистер, ун аэсам хорошо, - он отнял мою руку от повязки и прислонил к губам что-то твердое. Я поддался, и в рот потекла киселеобразная субстанция, скривившись, проглотил. Хреновый из тебя повар, Иргель, и тут переборщил с остротой. Стоп! "Хорошо" он меня не учил, но я четко помню, что он именно его сказал. В смысле, я понял его не как, допустим, английскую речь, когда понимаешь, что язык не твой, но знаешь, о чем речь, я понял, что он сказал, как если бы с самого рождения на нем говорил. Эта мысль зацепила меня и ненадолго погрузила в задумчивость. Иргель еще что-то говорил, но я так ничего и не смог понять, как ни старался. В итоге он утихомирился и затих где-то рядом. Часы летели медленно, и я опять задремал. Проснулся оттого, что Иргель начал снимать повязку, надежда, так и не умершая до конца, подняла голову... и бессильно опустила. Вместо мутного, но все же света, была темень, непроглядная.

И тут привычная уже отрешенность дала трещину, с досады хотелось выть и кричать, бить в землю кулаками и крошить зубами камни, хотелось выплеснуть всю ярость хоть на кого-то, хоть куда-то, за все, что выпало на мою долю, за все несправедливое и не заслуженное. В груди словно появился тугой ком, застрявший между горлом и грудью, где-то посередине, и мешал, давил, угнетал. Я отчего-то знал, чувствовал, от него нужно избавиться, это ненормально, оно чужеродно мне, прочь, прочь! Я представил, будто руками, в ярости, хватаю этот ком, и вырываю, выдираю его из себя, с корнями, со всей злобой, что он вобрал, со всем не моим, со всем не мной, и швыряю его во тьму, подальше от себя, ото всех, с криком, с клекотом, с кровью на губах... Тьма, сознание померкло.

Пробуждение было неприятным. Во-первых, холодно. Во-вторых, жестко. В третьих, я еще не сдох? Ни на что уже не надеясь, смирившись, открываю глаза, и замираю. Свет, более яркий, чем вчера, свет. Все размыто, нечетко, только контуры и тени, но все же лучше, чем ранее. Рассвет, первые лучи утреннего солнца и розовеющее небо, а внизу, я помню, непередаваемая голубизна водной глади и шелест зеленого моря, но для меня это пока только два оттенка серого. Я почти счастлив. Уже второй раз. Первый - когда смирился с участью стать обедом в желудках тварей, и выжил, второй - сейчас. Оказывается, счастье - это так же вновь обретенная надежда, так мало, и так много.

Сзади тихо захрапели. Иргель. Отчего-то понимаю, что точно знаю где он лежит, и даже в какой позе. Не буду его будить, пусть спит, пропустить сейчас восход солнца было бы кощунством. Глаза слегка прикрыты, сижу, облокотившись о скульптуру, мысли легкие, быстрые, юркие, ни на чем не сфокусированные, на губах легкая улыбка. Не могу сказать, что задремал, но и не бодрствую, воспринимаю все как бы отстраненно, со стороны, с легкой циничностью, что ли. Нет, циничности как раз нет, отметаю мысль как неуместную, глупую. Диск солнца показался уже наполовину, мысли легкие, неспешные, состояние умиротворения бесподобное, просто невероятное ощущение спокойствия, впервые такое испытываю. Надо будет спросить у Иргеля об этом, позже, не сейчас. Ага, заворочался, видно, луч света попал на лицо, сейчас проснется. Точно, встает и первым делом бросается ко мне. Вот так спешка, переживает?

- Иргель?

- Да, Алистер?

- Туалет, спать, да, нет, один, два, хорошо, - я прямо вижу, как на последнем слове он встрепенулся. Ага, значит, понял, что не как попугай повторил, понял, что к чему, да вот я не понимаю, но рассказать ты мне не можешь, так что давай: туалет, спать, да, нет, - учи меня, учи.

Восход солнца мы досмотрели вместе, а потом начался долгий путь домой, в пещеру. Что интересно, эти несколько дней в новом мире изменили меня больше, чем вся моя жизнь до этого. Все это время было настолько насыщенным и богатым для меня, что я совсем забыл о своем настоящем мире, о родителях, знакомых, друзьях, работе. Даже ни капли не скучал. Не до того было. И сейчас, иду, держась за конец палки, второй несет Иргель, и не могу в себе обнаружить никаких чувств из прошлой жизни, из жизни до, будто все то было искусственным, игрушечным, будто жить я начал только что, несколько дней назад. Получается, я и не жил тогда вовсе? Ходил на работу, любил, или думал что люблю, общался с семьей, сверстниками, веселился и отдыхал. Но сейчас, сквозь призму пережитого, это все смотрится так мелко, незначительно. А может я и не прав, может, это все психическое и спустя время я устыжусь подобных мыслей. Все может быть. Но пока все видится именно таким.

Остановка, чувствую, Иргель насторожился и вслушивается в рассветный просыпающийся лес, или джунгли, мне теперь все равно. Да, точно, там, справа и дальше, метрах в тридцати от нас, что-то крупное жрет что-то помельче. Чует нас, но насыщение для него важнее, не бросит, не кинется. Иргель успокоился и пошел вперед. Вот незадача, повязка, наложенная после спуска с горы, начала сползать. Пробую поднять ее свободной рукой, не получается. Идти, придерживая ее все время?

- Иргель, - зову спутника и понимаю, зря. Чувствую его досаду и негодование, знаю, не прав, оплошал, прости. А тварь, недавно доедавшая свой ранний завтрак, уже мчится на брошенное мною слово. Он ничего не говорит, просто отодвигает меня в сторону, толку от слепца, и поворачивается в сторону скрипящих и ломающихся деревьев, хищник приближается. Я все же не выдерживаю и стягиваю повязку, липкая субстанция на веках сразу начинает быстро сохнуть и стягивать кожу, избавляюсь от нее, просто вытерев рукавом, открываю глаза. Тени, более четкие, но все еще тени. Вот последнее дерево со скрипом, с натугой, неохотно обнажает корни, наполовину вывернутое из земли, и лес выпускает непонятно как живущего в довольно тесных для его размеров лесу монстра.

Сказать, что тварь была огромна, ничего не сказать, ее мощь просто поражала. Нависшая над Иргелем колоссальная тень, казалось, раздавит стоящего перед ней человека в один миг, походя, не задумываясь. Но мощь и размеры сыграли с ней злую шутку, она была на удивление неповоротлива, и все предпринятые ею атаки пока что заканчивались неудачно. Промахиваясь и раздраженно взрыкивая, попыток она, тем не менее, не прекращала. И Иргель старается, вьется ужом, бить бесполезно, не те весовые категории, вот и скачет, уклоняется. Я бы даже назвал это танцем, если бы не раздраженный рев монстра и периодически вырываемые с корнем деревья вокруг. Похоже, ранний завтрак был более чем плотный, тварь стала меньше двигаться, не такие уже резкие повороты, да и орать стала меньше, просто поворачивается за мелкой букашкой, но та слишком быстра, слишком резва, никак не поймать. Видно, какие никакие мозги все-таки имелись, она вдруг развернулась и, раздраженно размахивая хвостом, крушащим не до конца поваленные деревья, стала удаляться прочь. Иргель упал на колени там же, где и стоял, молча, устало, плечи поникли. Я осторожно подошел сзади и сказал по-русски:

- Прости, - он как будто понял, только кивнул, и все. Через минуту-другую мы уже шли дальше, тот же порядок, тот же маршрут. У пещеры были только к обеду, путь назад занял почти вдвое больше времени, чем туда. Барута не было, никто не встречал. Вернувшись, первым делом наложили мне повязку на глаза с новой порцией мази, быстро выдохнувшейся на открытом воздухе, Иргель ее сделал перед самым наложением, потом отвел меня к лежанке, а сам куда-то ушел. Я снова был оставлен наедине со своими мыслями. В восстановлении зрения я уже не сомневался, просто была уверенность, что все будет хорошо, и точка. Непроизвольно мысли потекли через все время моего пребывания в этом мире, высвечивая и цепляясь за ранее пропущенные моменты, не замеченные или которым просто не придавал значительности.

Аскхи - крупные, с хорошего дога, но существенно более массивные хищники, я бы отнес их к семейству кошачьих, за гибкость и пластику, хотя просматривается и частичка медвежьей косолапости, а морда скорее песья, плюс куцый хвост. В общем, быстрые, сильные хищники с прекрасным нюхом и ужасным аппетитом, жрать себе подобных тут же, во время боя, это уже дурной тон, знаете ли. Серый окрас с оттенками, короткая жесткая шерсть. Охотятся стаями, в общем, довольно опасные хищники.

Окружающий же мир поразителен сам по себе, настолько он отличается от привычного, зачастую преподнося самые непредсказуемые сюрпризы и полностью переворачивая восприятие. Почти все в нем является противоположностью обыденному, а невозможное у нас здесь реализовано как естественное и повседневное.

О, у меня гость, не вижу, но слышу, и чувствую владельца косолапой походки. Нагулялся, парень? Протягиваю руку и морщинистый, весь в шерстяных складках лоб подставляется под нежданную ласку. Мягкий. Чешу за каждым ухом, как у обычных собак, и Барут начинает подвэкивать, надо же, угадал. Сам начинает подставлять другое ухо, чеши, мол, не отвлекайся, вот хитрюга. Во время идиллии возвращается Иргель и первым делом кладет руку мне на лоб. Походу, его все устроило, и, не сказав ни слова, оставляет нас в покое и отходит к столу заниматься чем-то своим. Так, в "общении" с Барутом, прерывались только на перекус, и в ничегонеделании проходит вторая половина дня. Под вечер сменили повязку, и Иргель решил не терять понапрасну время, продолжили учить язык на ощупь.

Палец, фаланга пальца, кулак, ухо, глаз, в общем, анатомию мы прошли, у меня даже начало отчасти получаться выводить нужные интонации и правильно ставить ударения. Воодушевленный успехами, он стал давать мне в руки понятные вещи, типа ложки, ножа и тому подобное, и я заучивал и их. Единственное, что не давало покоя, это непонятное восприятие неизвестного, иногда Иргель говорил что-то, а я уже знал, что означает то или иное слово. И сразу же повторял его. В общем, вечер прошел успешно. В итоге я спал, как говорится, без задних ног.

Утро было особенно шумным, возле меня, на полу, спал Бурат. Посвистывание и похрапывание, вкупе с вэканьем, гнался он за кем-то, что ли, продолжалось безостановочно, и я, вдоволь насладившись этой какофонией, решил, что пора уже вставать. Нащупав край повязки, аккуратно стянул ее с головы и провел рукой по векам - сухие, значит, за ночь мазь впиталась полностью. Зрение, как и предполагал, все еще было далеко от идеала, но тени стали четче и ярче, я уже мог различать отдельные мелочи, а не воспринимать картинку только в целом. Головастое чудо развалилось на спине, брюхом к верху и, дрыгая задней лапой, с отвисшими вниз губами, пребывало в сонной неге - поневоле залюбовался, такой лапочка, не буду будить, пусть спит. Осторожно обойдя спящее нечто, вышел наружу.

Солнце стояло в зените, Иргеля нигде не было. Что ж, перекушу, запасы фруктов еще остались, и попробую воспроизвести вчерашнее состояние, уж больно удивительным оно было, во время восхода солнца. Вернувшись и взяв со стола два фрукта, Иргель называл их "Ахум", начал завтрак. Что меня удивило еще в начале, так это полное отсутствие насекомых в пещере, снаружи, в джунглях, их было полно, на деревьях, в воздухе, больших, маленьких, в общем, полное разнообразие. А в пещере ни одной жужжалки. И когда шли с Иргелем через лес, ни одна летучая тварь не докучала, вот еще один интересный феномен. Ладно, с едой покончено, липкие пальцы вытер о штаны, теперь на воздух, и сесть в тенечке. Сказано - сделано.

Прикрыл глаза и просто стал думать обо всем, что придет в голову, стараясь воспринимать все отстраненно, будто перебирая незначительные факты и не придавая им значения. Мысли опять были легкими, неспешными, плыли себе куда хотели, периодически цепляясь то за одно, то за другое, но долго ни на чем не останавливаясь. Постепенно почти перестал о чем либо думать, так, изредка если всплывет какая мыслишка. Необычное состояние, но удержать его долго не получалось, сбивался. Да и Иргель вернулся. Он стоял с краю поляны и неотрывно смотрел на меня.

- Иргель, доброе утро! - я поздоровался так, как было принято у них здесь, сначала имя, к кому обращаешься, потом приветствие. Вчера разучили, все-таки красивый язык, певучий.

- Доброе утро, Алистер! - в ответе имя ставилось в конец приветствия и никак иначе, почему так правильно и по-другому нельзя, я так и не смог понять, что ж, оставим на будущее.

Он остановился у входа в пещеру, там было выложено камнями кольцо для костра с углублением в земле. Что примечательно, почва доходила до зева пещеры, как до границы, а дальше шел каменистый слой, такая вот причуда природы. Наскоро разведя небольшой костер, Иргель взял принесенный из леса пучок трав и сунул его в огонь. Трава не загорелась, как я ожидал, а стала источать густой белесый дым, образуя небольшие, медленно рассеивающиеся облачка. С этим добром он и направился ко мне.

Еле сообразив, что от меня требуется, его "Алистер, сидеть, спать" было довольно неожиданным, я прикрыл веки и постарался расслабиться, благо опыт уже, какой-никакой, есть. И тут же дымящая трава стала порхать вокруг меня подобно мотыльку. Дым забивался в ноздри и был повсюду, он даже чувствовался кожей, настолько был плотный - не просто теплый воздух со специфическим запахом, а именно густой и вязкий, казалось, что вокруг кроме него ничего больше и нет. Голова стала легкой, отчасти чужой, звуки притупились, отдаляясь все дальше и дальше, лишь обоняние работало на полную катушку, погружаясь все глубже и глубже в приторное белесое марево. Надеюсь, Иргель знает, что творит. Забыть случившееся у меня никогда не получится, и я обязательно спрошу, к чему это все было. Он явно меня к чему-то готовит, а тот камень был своего рода проверкой, просто что-то пошло не так. Пока такая версия, а там посмотрим. Мысли роились все медленнее и неохотнее, все сложнее становилось додумать что-либо до конца, суть рассуждений ускользала где-то посередине и я, в конце концов, отключился.

Знакомое чувство, то же небытие, лишь со слабой связью с внешним миром, будто нахожусь в закрытой комнате, внутри своего тела, необычные ощущения. Страха не было, только интерес. Что там Иргель хотел, что бы я расслабился и заснул? То есть постараться ни о чем не думать, я так понимаю. Что же, условия он мне для этого все создал, никаких внешних раздражителей, ничего отвлекающего. И я не стал противиться, самому было интересно.

Пришел в себя от легкого тормошения, надо мной склонилась довольная, улыбающаяся физиономия Иргеля, с чего вдруг ему так радоваться то, что случилось? Ах да, под конец своего полусна я вроде бы вошел с ним в контакт, вернее, почувствовал его, и знал, что он чувствует меня, этого ли он добивался? Хорошая, кстати, травка, неужели сразу нельзя было начать с нее, пропустив эпизод с камнем, меньше мороки бы было. В желудке заурчало, я хоть и ел совсем недавно, но жор напал колоссальный. Поднявшись, он позвал меня в пещеру, где мы и умяли по одному ахуму, жить сразу стало легче. Потом опять начался урок языка, теперь учились строить фразы. Ничего сложного, простеньке " я иду", "ты идешь" и так далее. В общем и целом, система речи была намного проще русского языка, окончания почти не использовались, все становилось понятным из ситуации и по произношению. Вот с последним и была основная морока, но и она, с горем пополам, сдавалась моему упорству.

Дальнейшие дни стали похожи один на другой. Сон, еда, медитации с дымом, походы за ахумом и другими фруктами, которые хоть и разнообразили наш рацион, но все же ахум был его основой, и скоро уже стал претить. Продолжали обучение языку, иногда уделял время и Баруту, косолапый непоседа редко ночевал с нами, постоянно где-то пропадал, а прибегая обратно, всегда пытался подставить башку под ладонь, клянчил ласку. Время шло, минула неделя, потом две, и непрекращающаяся череда повторяющихся событий превратилась в рутину. Иргель почти не покидал меня, медитация, походы за едой, возня с Барутом, мы все делали вместе. С одной стороны такая забота была понятна чисто человечески, с другой стороны я был уверен - он видит во мне ученика. И чему-то учит, только чему? Языку само собой, но совместным медитациям он уделял особое внимание. Если практиковаться в общении мы могли в любое свободное время, то посиделки с костром и обкуриванием белесым дымом были всегда строго по графику.

Никаких новых способностей я в себе так и не ощущал. Все, что давали мне эти уроки, это более легкое вхождение в состояние отрешенности и достижения состояния, когда я мог чувствовать его, не более. Но, видно, для него мои успехи были неожиданны, и он всякий раз удивленно качал головой. Да уж, чего-то я явно не понимаю.

Зрение вернулось полностью, без каких либо осложнений, просто в очередной раз, сняв повязку, Иргель больше не готовил мазь, сказал, само заживет. Единственным разнообразием стал еще один поход к злосчастному камню. Чем ближе мы подходили, тем все мрачнее и мрачнее я становился. Будет вторая попытка, или проверка, не просто же так мы туда идем. Молчание было в тягость, но лес не приветствовал посторонние звуки. Вокруг было полно хищников, и не меньше добычи, вот только к кому из них относили все те снующие в округе экземпляры нас? Дошли быстрее прежнего, без приключений. Иргель просто стал возле скульптуры и выжидающе уставился на меня. Я вздохнул и, уже готовясь к очередной встряске, прикоснулся к шершавой поверхности. Ждал недолго, словно импульс какой-то пробил руку и шваркнул по мозгам. Но все произошло настолько быстро, что я даже не успел скривиться, только постфактум потряс кистью.

- Что это было? Для чего это все? Не пора ли мне все рассказать? - вопросов было значительно больше, так же как и упреков, но мне по-прежнему не хватало словарного запаса, хоть я уже и мог более-менее нормально изъясняться.

- Пойдем, покажу кое-что, - Иргель, как всегда, был немногословен. Мы спустились к подножию горы, и пошли вдоль нее, лавируя между камнями и близко подступающими деревьями. Даже умудрились перекусить по дороге. Походу, как и Иргель, я стал фрукторианцем, мы ведь ничего другого не ели, да и не нужно нам это было, я только похудел сильнее, а так чувствовал себя не хуже. Даже не пил почти, если не считать лечебных киселей, но то было необходимо, а так фрукты полностью нас обеспечивали. В итоге выбрались на скалистый утес, открывающий великолепный обзор, пространство леса было поистине безгранично, и если вид с плато открывал лишь кусочек зеленого моря с блюдцем озера, то отсюда были видны настоящие просторы, действительно безграничные. Правда, только по эту сторону, сзади были какие-то поселения абориген и местная цивилизация, но я так и на смог вытянуть у Иргеля хоть что-то значимое, частично из-за нехватки времени на расспросы, частично из-за своего словарного запаса. Ну да ничего, успею еще.

Иргель вытянул руку куда-то вправо.

- Видишь, там, примерно пять ладоней вправо, скала? - я кивнул.

- Запомни где это, - и он серьезно посмотрел на меня.

- Запомнил, по идее, проще всего добраться до озера и, обойдя его, пойти напрямик, нужны только ориентиры.

- Можешь ориентироваться по этому утесу, его видно далеко вокруг, не лучший вариант, конечно, но выбирать не приходится, - я кивнул, поняв, что для него это важно.

- Зачем это все? Чему ты меня учишь? - я решил расставить по местам хотя бы то, о чем могу спросить, хватит находиться в неведении.

- Я расскажу тебе, не все, но расскажу, а теперь пойдем обратно, скоро вечер.

Раньше я бы уже завалил его новыми вопросами, но, видно, слишком изменился за последнее время, раз сказал что расскажет, смыла спрашивать наперед не видел, дождусь вечера. С немногословным соседом я и сам становился похожим на него. Даже во время уроков языка он не отличался особой болтливостью, стараясь максимально эффективно, без лишних звуков и телодвижений донести до меня требуемую мысль.

Добирались уже по сумеркам, довольно опасное время, много кто выходит на ночной промысел и встретить такого мы не шибко желали, потому шли в быстром темпе. Что интересно, к пещере не приближался ни один хищник, заговоренная она, что ли, тоже интересный вопрос, следует разузнать и об этом.

Когда я еще раньше прочно обосновался на его лежанке, Иргель смастерил еще одну, и теперь мы оба лежали в темноте, он рассказывал, а я слушал.

- Этот мир не единственный, Алистер, но ты и так это знаешь, ты ведь не отсюда. Миров множество, я это знаю и лично видел три, а сколько их всего - неизвестно. На некоторых живут люди, на некоторых - нет, но везде все живое развивается и идет своим путем. Везде и всюду мироустройство одинаково и существует по единым законам, общим для всех, с той лишь разницей, что в зависимости от внешних факторов, эти законы частично видоизменяются. Я к тому, что в разных мирах определенные воздействия могут иметь отличные от привычных тебе последствия, они могут быть усилены или ослаблены, но никогда одинаковы. Все это обусловило разные пути, где-то живые существа развились настолько, что их стали называть богами, а где-то до сих пор живут в пещерах, - я прямо почувствовал, как он улыбнулся.

- Я видел твою одежду, она не сделана руками, на ней отпечаток мертвого металла, ты из мира, где человек стал развивать конструкции и прочие приспособления, я прав?

- Да, у нас все идет по пути развития машин, - я не стал отрицать.

- Смотри, есть ваш путь, путь конструкций, но на большинстве известных мне мирах пошли путем маэр, влияющим на окружающий мир. Они научились управлять силами миров по собственной воле. То есть, видим уже два пути. И ваш наименее распространен.

- Постой, что значит - "силами миров", магия что ли?

- Я не знаю, что такое "магия", но такие люди могут сделать земляного человека, напитать его энергией и он будет служить им, а могут призвать огненный шар в указанное место и спалить противника дотла, их сила велика, потому так много миров и пошли по такому пути развития, - ага, все-таки магия, големы и фаерболы, не то, что бы неожиданно, тут уже ничему не станешь удивляться, но все же. Кстати, а такой момент:

- Иргель, а все люди похожи друг на друга? Не в смысле цвета кожи и роста, а есть, допустим, более значительные отличия?

- А как же, есть, конечно. Живых существ множество, и одни ближе к людям, то есть могут создавать семьи, другие не могут, а третьи вообще ни на кого не похожи. Правильные вопросы задаешь. Но не перебивай, так, на чем я остановился, ах да. Так вот, есть и третий путь, - на некоторое время он замолчал, словно взял передышку, а потом начал совсем не с того, что я ожидал услышать.

- Третий путь, изначальный, от него пошли оба названных. Люди, способные принять его, очень редки, считай, почти вымерли.

- Почему, он настолько опасен?

- Да, опасен. Ведь их истребляли не одно тысячелетие только за подозрение в причастности.

- Почему, что в нем такого?

- Это было слишком давно, сейчас остались только слухи, передаваемые от одного к другому, не более. Но даже сейчас таким людям стоит всячески остерегаться, - он запнулся, - нежелательного внимания. Что тебе следует уяснить, так это то, что при единственных для всех законах мироздания первые два пути дают свою точку зрения на эти законы, только один угол обзора, не охватывая, при этом, всю картину целиком. Вот в чем основное отличие изначального пути от остальных.

- И что за законы?

- Да их множество, для жителей миров маэр одна куча, для жителей миров как у тебя - другая, и в тоже время все эти законы просто разный подход к одному и тому же, а именно - к силе. Кстати, обратил внимание, что многих слов мы еще не учили, но тебе все понятно? - в голосе послышалась усмешка.

- Но как? - я был в ступоре, меня настолько увлек рассказ Иргеля, что я просто не обратил на это внимания, сейчас же я действительно был удивлен.

- Как, как, очень просто, но об этом потом, я еще не сказал, чего хотел. В общем, смотри, вкратце это выглядит так: все мироздание пронизано силой, невидимой обычным зрением, она имеет разную плотность, слои, если хочешь, или разные оттенки, но она одна единственная, и благодаря ей существует все остальное. Только вот маэр работает с одними слоями, а в твоем мире соприкасаются с другими и не видят те, что видимы в мирах маэр. Естественно, все это условно, существует множество пересечений, но основной принцип ты должен понять - взаимодействие с одним и тем же, но с разных сторон, что не дает использовать возможности другой стороны. Так понятно?

- Да, полностью. И что же, изначальный путь "видит" эту силу целиком?

- Нет, конечно, но более полно - бесспорно.

- Иргель, а каков твой путь? - я уже знал ответ, знал, почему он живет в пещере, в глуши, сам, но хотел услышать подтверждение.

- Я родился в мире маэр, но потом встал на изначальный путь.

Некоторое время мы лежали в тишине. Вернулся Барут, ткнулся мордой сначала к Иргелю, потом ко мне, попыхтел-попыхтел и устроился на полу. Так, ночное сопение нам обеспечено.

- Когда мы первый раз пошли за ахумом и Барут встречал нас, ты явно ощутил его желание получить фрукт, не увидел по тому, что он клянчил, а ощутил. Барут на самом деле примитивное создание, хоть и добродушное, в его головенке помещается от силы десяток мыслей, и ты кинул ему ахум именно когда он начал просить, хотя до этого попрошайничал и так, - Иргель замолчал, а спустя секунду продолжил, - это было только подозрение, которое со временем стало только крепнуть.

- И ты решил привести меня на свой путь, - я просто констатировал факт.

- Привести? Нет, дать выбор и, по возможности, склонить. Не думай, я не стал бы тебя обманывать, ты бы все узнал, вот только пошло все не так, как я думал. К тому же, выбор одного пути не закрывает тебе дороги в остальные, - он опять замолк.

- Ладно, - я не стал спорить, - давай дальше.

- А что дальше, если теми двумя путями идут целые миры, то на изначальный встают на свой страх и риск хорошо бы десятки, если не единицы.

- Ты так и не сказал в чем основное отличие этого пути.

- Он не учит менять мир под себя, он учит меняться самому, становиться лучше во всех смыслах.

- Но почему же тогда их, по твоим словам, всячески истребляли?

- Кто его знает, точно никто уже давно не помнит, только слухи. Вся проблема в том, что изначальный путь всячески предавали забвению и старались выкорчевать любые знания о нем. Так что сейчас почти никто тебе ничего о нем не сможет рассказать. Но одно известно точно - изначальные были поистине могучи, их так и не смогли превзойти. Но все-таки умудрились истребить. А недобитков нарекли отродьем. В разных мирах общедоступные версии выставляют таких, как мы, кровожадными убийцами и монстрами.

- Даже не знаю. Путь ведь не определяет поступки человека, или определяет?

- Я считаю - было все, и даже то, из-за чего все ополчились против нас, но сейчас все это уже не нужно, теперь это просто традиция. Увидел следующего изначальному - убей, и никто даже слова не скажет. А путь - это ведь только инструмент, не более.

- И какие у тебя дальнейшие планы, чему ты намерен меня учить?

- Учить? - в его голосе было неподдельное удивление, - я тебя ничему не учил. Мне нечему тебя учить. Я тебя только подготавливаю.

- Постой, а занятия у костра, а дым, скульптура на горе - это все тоже только подготовка? - я даже привстал на локте.

- Очень редко человек может ощущать больше, чем открыто ему его обществом, идущим своим путем. И такие люди бесценны. Изначальный путь не примет всех желающих, а только готовых к нему. Хотя ты в любой момент можешь отказаться, и мы прекратим этот разговор, ты абсолютно свободен в своем выборе.

- А изваяние, для чего оно было нужно?

- Следующие изначальным путем не могли исчезнуть бесследно, во множестве миров остались следы их присутствия. Я был только на трех и везде искал их наследие. Это мой последний, третий мир, дальше я уже не пойду.

- Почему?

- Алистер, ты как маленький, сколько, по твоему, мне лет?

- Сорок, может чуть больше.

- Мне сто девяносто пять лет, я старик, Алистер! - шок! Ему почти двести лет?

- Сколько же у Вас живут?

- В мирах конструкций - не знаю, в мирах маэр нередки случаи до семисот лет, но это, в основном, сильные лаэр, а так предел двести, двести двадцать. Так что мне недолго осталось.

Так вот почему он так в меня вцепился, вот почему так возится. Кое-что стало понятно.

- Кто такие лаэр? И ты так и не ответил, что с изваянием?

- А что с ним? Это остатки прошлого. Когда я впервые нашел ее, то чуть не умер. Я провалялся в беспамятстве двое суток, и только благодаря маэр я жив, перестраховался, и оказался прав. А теперь подумай, двое суток, физически, да и вообще явно более сильный человек, чем ты, со всей помощью маэр восстанавливался двое суток, понимаешь? Двое! А ты... ты понимаешь, во сколько раз сильнее меня? Все, чем я тебе помог, это остановил кровотечение, и все, остальное ты сделал сам! Сам!

- Разве ты не мог с помощью маэр вылечить мне зрение, зачем вообще была нужна та мазь и повязка?

- Я отнюдь не всесилен, того, что помогло мне тогда, двадцать лет назад, уже нет, оно было одноразовым. К тому же, ты закрылся, защитился от подобного воздействия, я не уверен, что смог бы зарастить тебе даже царапину. Я отнюдь не так хорош в маэр, как хотелось бы.

- А в начале, с аскхами, ты ведь тоже меня пользовал мазями.

- С аскхами все, что я смог, это убрать грязь, с остальным прекрасно справились моя мазь и локтур.

- Локтур?

- Он лечил тебе руку, - ага, ясно, червь.

- Так что же делает скульптура?

- Расширяет сознание, если ты готов. Большинство бы ничего вообще не почувствовали, хоть бы и спали с ней в обнимку. Как она работает, не знаю, я довольно долго собирал по крупицам слухи и нашел путь в этот мир, а здесь нашел ее. И много позже, нашел еще кое-что, скрытое от посторонних глаз, но мне туда ход был закрыт.

- Скала, та, что за озером.

- Именно.

- А что значит, ход был закрыт? И почему именно тебе?

- Скалу найти было трудно, а вход еще труднее. На самом деле там не скала, а что-то обвалившееся, явно рукотворного характера, просто издалека похоже на скалу. Я когда нашел тот проход, хотел для начала просто осмотреться, но не смог даже зайти. Нога не поднималась, не мог даже переступить порог. Вправо и влево - сколько угодно, но вперед - никак, такое впечатление, что конечности не мои, не слушались. Меня просто не пустило. Вот так вот.

- Интересная защита, может, ее можно как то обойти. Иргель, а сколько ты уже в этом мире?

- Больше двадцати лет, попасть сюда было намного проще, чем уйти. Да и прятаться пришлось, - он опять замолчал.

- Нас могут найти?

- Могут, но не должны, разве что чисто случайно. В общем, хватит на сегодня, давай спать, Алистер, спокойной ночи.

- Спокойной ночи, Иргель.