Кентона разбудил резкий звук свистка. Что-то похожее на раскаленный железный прут хлестнуло его по плечу. Он вздрогнул, поднял голову, тупо уставился на закованные в кандалы руки. Удар повторился, на этот раз сильнее.
- Вставай, раб! - услышал он рявкающий голос; Кентону был знаком этот голос, но его как будто опоили одуряющим зельем - он не мог вспомнить, кому этот голос принадлежит. - Вставай! Берись за весло!
Совсем рядом раздался другой голос, хриплый шепот; в нем было дружеское участие;
- Поднимайся, или его кнут оставит на твоей спине кровавые письмена.
Кентон с трудом поднялся, руки сами собой скользнули в два гладких углубления на ручке весла. Стоя на скамье, Кентон видел вокруг себя бирюзовую гладь океана, над которой, казалось, опрокинули чашу с серебристым туманом. Впереди было четверо гребцов, двое стояли, двое сидели, держась за огромные весла, которые, так же как и его весло, были укреплены на борту корабля. За вши поднималась черная палуба.
Внезапно он все вспомнил. Первый голос - это голос Закеля, а горячие удары - это его плеть. Кентон повернул голову. Он увидел еще около двух десятков гребцов, черных от загара; они сидели и стояли на своих веслах, то сгибая, то разбигая спины, и корабль Иштар двигался вперед, разрезая синюю гладь моря. На площадке у подножия мачты, презрительно ухмыляясь, стоял Закель. Кентон получил еще один удар длинного кнута.
- Не оборачивайся! Греби! - рявкнул Закель.
- Грести буду я, - раздался знакомый шепот. - Ты просто качай весло, пока не наберешься сил.
Кентон взглянул на светлые длинные, как у женщины, волосы. Но ничего женского не было в лице, на короткое мгновение обращенном к нему. Глаза, холодные как лед, были, как и лед, синие, хотя сейчас они оттаяли и светились грубоватой добротой. Солнце и морские ветры оставили свой след на этом лице. Не было ничего женского и в мускулах, игравших на плечах и спине гребца, когда он двигал огромным веслом с той же легкостью, с какой женщина держит метлу.
Северянин с головы до ног, викинг из какой-то древней саги и, как и сам Кентон, корабельный раб - вот кем был великан, которого Кентон увидел спящим на весле.
- Я Сигурд, сын Тригга, - тихо сказал северянин. - Какая жестокая Норна привела тебя на этот заколдованный корабль? Говори тихо, наклонись ниже над веслом. У дьявола с кнутом острый слух.
Сгибаясь и разгибаясь с ударами весла, Кентон стоял на скамье. Оцепенение, охватившее его, уже прошло. Прошло еще и оттого, что кровь, подгоняемая работой, быстрее задвигалась в его венах.
- Ты не из слабых, - с одобрением проворчал его сосед. - Весло утомляет, но по нему в тебя вливается сила моря. Ее нужно пить понемногу, набирайся сил, но не спеши. И потом, может быть, ты и я вместе…
Он замолчал и быстро испытующе взглянул на Кентона.
- Если судить по внешности, ты - один из людей Эйрина, с Южных островов, - прошептал он. - Я не имею злобы против них. Много раз мы бились с ними, и после этих битв крылатые Валькирии никогда не возвращались в Валгаллу с пустыми руками. Смелые люди, сильные люди, они умирали с боевым кличем на устах, целуя клинок и острие копья, как будто целуют невесту. Ты - один из них?
Кентон собрался с мыслями. Он должен ответить так, чтобы завязалась дружба, так откровенно ему предложенная; полная правда может вызвать недоумение, а излишняя туманность - подозрение.
- Меня зовут Кентон, - ответил он тихо. - Мои предки служили Эйрнну. Они хорошо знали викингов и их корабли и не передали мне никакой вражды к ним. Я буду твоим другом, Сигурд, сын Тригга, ибо никто из нас не знает, сколько времени я пробуду здесь, рядом с тобой. И раз ты и я вместе…
Он многозначительно замолчал, как и викинг. Северянин кивнул и опять бросил на него острый испытующий взгляд.
- Как постигла тебя эта участь? - проговорил он. - С тех пор как они схватили меня на острове Колдунов, мы не заходили ни в одну гавань. Тебя не было здесь, когда меня приковали к этому веслу.
- Сигурд, клянусь именем Одина, Отца всего живого, я не знаю! - Рука северянина дрогнула, когда он услышал имя своего бога. - Какая невидимая сила вырвала меня из моей земли и принесла сюда. Сын Хелы, что правит на черной палубе, предложил мне свободу, если я соглашусь совершить подлость. Я отказался. Я дрался с его людьми и убил троих. А потом меня приковали к веслу.
- Ты убил троих! - Викинг восхищенно смотрел на Кентона, глаза его блестели, зубы обнажились в улыбке. - Ты убил троих! Браво, друг! Браво! - воскликнул он.
Что-то змеей прошипело рядом с Кентоном и ударило северянина по спине. Брызнула кровь, удары обрушивались еще и еще. Послышалось рявканье Закеля:
- Собака! Свинячье отродье! Или ты обезумел? Я сдеру с тебя шкуру!
Тело Сигурда, сына Тригга, содрогалось под ударами. Он затравленно посмотрел на Кентона; на губах у него выступила кровавая пена. Внезапно Кентон понял, что не удары были тому причиной, а стыд и бессильная ярость; под ударами кнута кровоточило сердце викинга, оно могло разорваться.
Рванувшись вперед, Кентон подставил под плеть свою голую спину, принимая удары на себя.
- Ха! - заорал Закель. - Ты тоже хочешь? Ты хочешь поцелуев моего кнута? Ну так возьми, возьми сколько можешь!
Раздался свист, последовал безжалостный удар, и опять свист и удар. Кентон стойко терпел, ни на секунду не открывая для ударов спину северянина, думая о том, как он расплатится за все, когда пробьет его час…
Когда он завладеет кораблем!
- Стой! - затуманенным от боли взглядом Кентон увидел барабанщика, стоявшего на палубе. - Ты что, хочешь убить его, Закель? Клянусь Нергалом, если ты сделаешь это, я попрошу Кланета, чтобы он доставил мне радость, разрешив приковать тебя хс этому веслу!
- Греби, раб! - угрюмо проворчал Закель.
Теряя сознание, Кентон наклонился над веслом. Северянин схватил его руку и крепко сжал ее.
- Я Сигурд, сын Тригга, внук Ярла! Повелитель драконов! - он говорил тихо, но в голосе его слышался звон скрещивающихся клинков; глаза его были закрыты, казалось, он произносит молитву. - Мы теперь братья по крови, Кентон из людей Эйрнна. Братья - ты и я. Нас породнили красные руны, начертанные на твоей спине, когда ты укрыл меня от кнута. Я стану твоим щитом, как ты был моим. Мечи наши станут одним мечом. Твой друг будет моим другом, а твой враг - моим. И если понадобится тебе моя жизнь - возьми ее! Я, Сигурд, сын Тригга, клянусь именем Одина, Отца всего живого, и всеми сущими богами! И если я нарушу эту клятву, то пусть будут мучить меня ядовитые змеи Хелы до тех пор, пока не увянет Иггдрасиль, Древо жизни, и не наступит Рагнарек, Ночь Богов!
У Кентона дрогнуло сердце.
Северянин сильнее сжал его руку. Потом выпустил ее и опять склонился над веслом. Больше он ничего не сказал, но Кентон знал, что клятва дана.
Щелкнул кнут надсмотрщика, и раздался свисток. Четверо гребцов впереди, подняв весла, задвинули их в специальные углубления. Викинг сделал то же самое.
- Садись, - сказал он. - Сейчас нас вымоют и накормят.
Целый водопад обрушился на Кентона, потом еще. Соль разъедала раны, на глаза наворачивались слезы.
- Тише, - предостерег его Сигурд. - Боль скоро пройдет, а соль залечит раны.
Затем каскад воды обрушился и на викинга. Двое загорелых мужчин ходили между гребцами, их обнаженные спины были иссечены шрамами. В руках они несли ведра. Они облили водой двух гребцов, сидевших впереди Кентона. Вот они повернулись и двинулись назад по узкому проходу между скамьями. Казалось, они сошли с какого-то древнего ассирийского барельефа - у них были сильные тела, вытянутые лица с пухлыми губами и крючковатыми носами. Никакое движение мысли не отражалось в этих лицах. Глаза их зияли пустотой.
Принеся еще воды, они вылили ее на пол. Двое других рабов поставили на скамью между Кентоном и северянином грубую деревянную тарелку и чашку. На тарелке лежало около дюжины длинных палочек и множество лепешек, похоже было, что они сделаны из маниока; жители тропических стран пекут такие лепешки на солнце. В чашке была густая темнокрасная жидкость.
Кентон попробовал толстые палочки, по вкусу они почему-то напоминали мясо. Относительно лепешек он не ошибся - они действительно были сделаны из маниока. Острая, терпкая жидкость слегка забродила. Такая еда придавала сил. Северянин улыбнулся Кентону.
- Кнута нет, мы можем говорить, но не слишком громко, - сказал он. - Такое правило. И пока мы пьем и едим, брат, спроси у меня без страха, о чем хочешь.
- Из всех вещей прежде всего я хочу узнать две, - сказал Кентон. - Как ты попал на корабль, Сигурд? И как сюда попала эта еда?
- Еда попадает по-всякому, - ответил викинг. - Это заколдованный корабль, к тому же проклятый. Он нигде не может стоять долго, и нигде его не принимают с радостью. Нигде, даже в Эмактиле, где обитает множество чародеев. Там, где мы бросаем якорь, нам быстро приносят еду и питье, чтобы поскорее избавиться от нас и не разгневать демонов, которые там обитают. У них огромная сила - у этого бледного сына Хелана и женщины на светлой палубе. Иногда мне кажется, что она - дочь Локи, которого Один заковал в цепи за его грехи, а иногда - что она дочь Фреи, Матери богов. Но кем бы она ни была, она прекрасна, и у нее светлая душа. У меня нет к ней ненависти.
Он поднес чашку к губам.
- А что касается меня, - продолжал он, - это очень короткая история Я плавал в южных морях на одном из кораблей Рагнора Красное Копье. Сначала с нами было двенадцать огромных драконов. Мы шли к югу, совершая по пути множество набегов. Прошло немало дней, шестеро наших драконов покинули нас, и вот мы пришли в один египетский город. Это был очень большой город, в нем оказалось множество разных храмов, но ни одного храма наших богов.
Нам не понравилось, что среди такого множества ни один храм не принадлежал Одину, Отцу всего живого, и мы пришли в ярость, и вот однажды ночью, выпив слишком много египетского вина, шестеро из нас отправились в храм, чтобы захватить его и отдать Одину.
Мы вошли в храм. Он был весь темный, и там находилось много людей в черных мантиях, как здесь, на этом корабле. Когда мы сказали им, что собираемся сделать, они зажужжали, как пчелиный рой, и, как стая волков, набросились на нас. Мы убили многих и завоевали бы этот храм для Одина, но - протрубил рог!
- Подошло подкрепление, и вы не справились? - спросил Кентон.
- Вовсе нет, брат, - ответил Сигурд. - Это был волшебный рог. Усыпляющий. Сон наполнил нас, как паруса в бурю наполняет ветер. Руки и ноги не слушались, мы уже не чувствовали рукоятей наших окровавленных мечей и выронили их. И, сраженные сном, мы упали среди убитых.
Проснулись мы в храме. Мы думали, что это тот же храм, потому что было так же темно и вокруг было множество жрецов, одетых в черное. Нас заковали в цепи, били плетьми и сделали из нас рабов. Потом мы поняли, что находимся не в Египте, а в городе, который называется Эмактила, на острове Колдунов, он стоит в каком-то заколдованном море. Я и мои товарищи долго работали на черных жрецов, потом меня привели на этот корабль, когда он стоял на якоре в Эмактиле. И с тех пор я склоняюсь здесь над веслом, наблюдая их чародейства и борясь за свою жизнь.
- Усыпляющий рог! - в удивлении воскликнул Кентон. - Но я не понимаю, Сигурд!
- Ты поймешь, друг, - сказал Сигурд мрачно. - Довольно скоро поймешь. Закель хорошо владеет им, вот, слушай - начинается.
Откуда-то сзади раздался глубокий, мягкий, монотонный звук рожка. Низкие вибрирующие звуки, казалось, разливались по всему телу, лаская, как мягкие руки, усыпляя и одурманивая.
Звук порождал сонное состояние.
По глазам викинга было видно, что он пытается побороть дремоту. Но вот веки его медленно сомкнулись, руки ослабли, кулаки разжались, он качнулся, уронив голову на грудь. Тело его тяжело сползло вниз.
Звук не прерывался.
Как ни старался Кентон, он не мог побороть мягкую, обволакивающую дремоту. Тело его занемело. Бесчисленным множеством маленьких струек сон растекался по членам, по его жилам и нервам, опутывал мозг.
Все тяжелее становились веки.
Больше он не мог сопротивляться. Цепи зазвенели, и Кентон упал рядом с Сигурдом..
Какой-то глубокий внутренний голос, проникнув в бездны очарованного сна, потревожил сознание Кентона. Веки его дрогнули, и он стал медленно открывать глаза, но, повинуясь какому-то неясному чувству, замер. Сквозь приопущенные ресницы Кентон посмотрел вокруг. Его наручники соединяла с веслом длинная цепь. Во сне он передвинулся и лежал теперь у спинки скамьи, положив голову на вытянутую руку. Прямо перед ним находилась светлая палуба. Возле самого ее края стояла Шаран, смотревшая на Кентона. Нежно-голубая ткань, по которой руки давно умерших ассирийских девушек выткали золотые лотосы, скрывала ее грудь, обвивалась вокруг стройной талии и ниспадала к обутым в сандалии изящным ножкам. Шаран наклонилась вперед, пристально вглядываясь в Кентона; рядом с ней стояла черноволосая Саталу.
- Госпожа, - услышал Кентон голос Саталу, - он не может служить Нергалу, если люди Нергала заковали его в цепи.
- Нет, - задумчиво сказала Шаран, - нет, в этом я ошибалась. Если бы он служил Нергалу, он никогда бы не смог перейти границу. И Кланет тогда не стал бы так насмехаться надо мной…
- Он молод и очень красив, - вздохнула Саталу. - И он сильный, он дрался, как лев.
- Если крысу загнать в угол, она тоже будет драться, - ответила Шаран с презрением. - Как побитая собака, он позволил посадить себя на цепь. И он обманул меня! Он оказался вороной в павлиньих перьях! У него был меч, а он не сумел им воспользоваться! О, Саталу! - воскликнула Шаран, и рыдания послышались в ее голосе. - О, мне стыдно! Лжец, трус и раб - и все же он разбудил что-то в моем сердце, чего не касался еще ни один мужчина. О, мне стыдно, мне стыдно, Саталу!
- Не плачь, госпожа! - Саталу схватила дрожащие руки Шаран. - Может быть, ты ошибаешься. Откуда нам известно? А если он говорил правду? Мы не можем знать, что случилось в мире, который мы покинули так давно. К тому же он очень красив - и молод!
- Во всяком случае, - горько сказала Шаран, - он раб.
- Ш-ш, - предупредила ее Саталу, - Закель идет.
Повернувшись, они пошли к каюте, и Кентон не мог больше их видеть.
Пронзительно зазвучал свисток. Рабы зашевелились, Кентон вздохнул, поднялся, протер глаза и взялся за весло.
Он ликовал. Слова Шаран означали только одно - он нравился ей. Возможно, нить, соединявшая их, была совсем тоненькой, но все же она была. А если бы он не был рабом - когда он перестанет быть рабом, - что тогда? Это будет уже не тоненькая нить. Он рассмеялся, но тихо, чтобы не услышал Закель. Сигурд удивленно посмотрел на Кентона.
- Усыпляющий рог, должно быть, навеял тебе сладкие сны, - пробормотал он.
- Да, Сигурд, сладкие, - ответил Кентон. - Они расшатают наши цепи, и мы скоро их разорвем.
- Да пошлет Один побольше таких снов, - тихо сказал северянин.