Поднимался туман. Сгущаясь, он превращался в мрачные грозовые тучи, которые открывали вершину храма. Кентон видел перед собой огромную открытую площадку, пол которой был выложен восьмиугольниками черного и белого мрамора. Придавая этой картине еще более сказочный вид, площадку широким полукругом охватывал ряд стройных колонн, мерцавших то красным, то черным цветом. Их конусообразные резные верхушки были похожи на ветви гигантских папоротников, на которых, как капли росы, сверкали бриллианты и сапфиры. На черно-алых колоннах светились таинственные знаки, выведенные золотом и лазурью, изумрудом и серебром. Множество этих колонн поднималось к хмурому догорающему небу.

Менее чем в ста футах от Кентона стоял золотой алтарь, его охраняли отлитые из какого-то темного металла фигуры Керубов - чудовищ с головой человека, крыльями орла и телом льва. Их свирепые бородатые лица казались живыми. В треножнике малиново светился острый неподвижный язычок пламени.

Примерно в двенадцати ярдах от колонн широким полумесяцем выстроилось двойное кольцо лучников и копьеносцев. Они преграждали путь огромной толпе - здесь были мужчины, женщины, дети; толпа волнами накатывалась на воинов, но тут же отступала, разбиваясь на множество мелких брызг. Многие и многие десятки людей, оставив свою привычную жизнь, вошли в этот мир, лишенный времени.

- Говорят, новая жрица очень красива, - сказали где-то совсем рядом с Кентоном. Это говорил худой бледный мужчина, на гладких волосах которого красовалась фригийская шапочка. Кентон увидел также черноглазую темноволосую женщину в полном расцвете красоты, рядом с которой стоял бородатый, похожий на волка, ассириец.

- Говорят, она принцесса, - сказала женщина, - принцесса из Вавилона…

- Принцесса из Вавилона! - отозвался ассириец. Волчье лицо смягчилось, в голосе послышалась грусть. - О, если бы вернуться в Вавилон!

- Говорят, в нее влюблен жрец Бела, - опять нарушила молчание женщина.

- В жрицу? - шепотом переспросил фригиец; женщина кивнула. - Но ведь это запрещено, - пробормотал он, - за это - смерть!

Женщина рассмеялась.

- Шш-ш! - остановил их ассириец.

- А в жреца влюблена танцовщица Нарада! - продолжала женщина, не обращая внимания. - И значит, как всегда, кто-нибудь из них поспешит к Нергалу!

- Шш-ш! - опять прошептал ассириец.

Послышались громкие удары в барабан и сладкие звуки флейты. Кентон повернул голову, высматривая музыкантов. Взгляд его упал на небольшую группу девушек. Розовые пальчики пятерых лежали на маленьких барабанах, две держали в руках тростниковые дудочки, а три склонились над арфами. Перед ними что-то лежало, - вначале Кентон принял это за огромную мерцающую паутину, сплетенную из черных сверкающих нитей, в которой бились, запутавшись, золотые бабочки. Вдруг паутина вздрогнула, приподнялась.

Темные шелковые нити опутывали женщину, столь прекрасную, что на мгновение Кентон забыл о Шаран. Вся она была подобна темному бархату знойной летней ночи, ее глаза напоминали ночное небо без звезд, черное облако волос окутывала золотистая шелковая сеть. Что-то мрачное было в этом золоте, как и во всем прекрасном облике женщины.

- Ну и женщина! - собеседница обратила смелый взгляд на ассирийца. - Такая своего добьется, в этом я уверена!

Позади нее раздался тихий задумчивый голос, полный обожания:

- О да! Но новая жрица не женщина. Она - Иштар!

Кентон вытянул шею, пытаясь разглядеть говорившего. Он увидел худощавого юношу лет девятнадцати. Его мечтательные глаза казались совсем детскими.

- Он немного не в себе, - зашептала ассирийцу темноволосая женщина, - с тех пор, как появилась новая жрица, он все время здесь бродит.

- Кажется, будет гроза. Небо - как медный таз, - тихо сказал фригиец. - В воздухе висит что-то зловещее.

- Говорят, что в грозу Бел приходит в свое жилище, - отозвался ассириец. - Наверное, жрица не будет сегодня грустить в одиночестве!

Женщина лукаво рассмеялась Похоть послышалась Кентону в этом смехе. Раздался отдаленный удар грома.

- Возможно, это он идет, - сказала женщина с притворной скромностью.

Послышались пульсирующие звуки арф, жалобный стон барабана. Одна из девушек запела нежным голосом:

Гневная искра вспыхнула в задумчивых глазах Парады.

- Потише! - услышал Кентон ее шепот. Девушки тихонько засмеялись; зазвучали нежные трели арф, тихие удары в барабан. Но певшая лишь молча опустила глаза.

- А что, эта жрица в самом деле так прекрасна? - спросил фригиец.

- Я не знаю, - ответил ассириец. - Никто не видел ее без покрывала.

Раздался шепот юноши:

- Когда я слышу ее шаги, я весь дрожу! Я дрожу, как маленькое озеро в храме, когда его шевелит ветерок! Я забываю обо всем и не могу отвести от нее глаз, и как будто какая-то рука сжимает мне горло.

- Потише, - сказала молодая кареглазая женщина, державшая на руках младенца. - Не так громко, а то полетят стрелы.

- Это не женщина! Она - Иштар, сама Иштар! - не успокаивался юноша.

В его сторону посмотрели стоявшие рядом воины. Держа в руках короткий меч, подошел седой офицер, перед которым все расступились, и только юноша стоял неподвижно. Офицер мрачно оглядел всех из-под нависших бровей. Но едва его взгляд упал на юношу, как вперед протиснулся какой-то человек в одежде моряка и легкой кольчуге. Он схватил юношу за руку и увлек за собой. Кентон успел заметить его агатовые глаза, черную бороду…

Это Зубран!

Зубран! Но он, кажется, не подойдет сюда? Услышит ли он, если позвать? Если Кентона не видно снаружи, пробьется, ли его голос сквозь камень?

Офицер неуверенно переводил взгляд с юноши на Зубрана. Перс жестом поприветствовал его.

- Здесь тихо! - наконец произнес офицер и отошел.

Усмехнувшись, перс отпустил юношу; не спуская глаз с темноволосой женщины, он оттолкнул фригийца, встал на его место и положил руку ей на плечо.

- Я все слышал, - сказал он. - Кто эта жрица? Я недавно приехал сюда и ничего не знаю о здешних нравах. Но клянусь Ормуздом! - Он обнял ее за плечи. - Стоило ехать так далеко, чтобы встретить тебя! Кто эта прекрасная жрица?

- Она - хранительница Приюта Бела, - женщина прижалась к Зубрану.

- Но что она там делает? - спросил Зубран. - Если бы это была ты, мне все было бы ясно. Но зачем там она?

- Жрица живет в Приюте Бела на самой вершине храма, - заговорил ассириец. - Сюда она приходит, чтобы помолиться у алтаря. Потом она уходит.

- Если верить твоим словам, .- заметил Зубран, - то для такой красавицы, как она, не подходит жизнь затворницы. Почему же она довольствуется этим, если так прекрасна?

- Она принадлежит богу, - ответил ассириец, - она хранит его дом. Если бог придет, он может быть голоден. Должна быть готова еда, и кто-то должен ее подавать. Или его может охватить страсть…

- И поэтому там должна быть женщина, - дерзко улыбаясь, собеседница смотрела на Зубрана.

- В моей стране тоже есть такой обычай, - перс обнял ее крепче, - но жрицы редко ждут бога в одиночестве. Жрецы этого не допускают. Ха-ха!

О Боже! Неужели Зубран никогда не подойдет сюда? Так, чтобы Кентон смог позвать его? А если его окликнуть, то и остальные услышат… И тогда…

- А кто-нибудь из этих жриц, из тех, что ждут… - голос Зубрана звучал мягко и вкрадчиво. - Кто-нибудь из них когда-нибудь… встречался… с богом?

Раздался голос юноши:

- Говорят, что с ней разговаривают голуби - голуби Иштар! Говорят, она прекрасней, чем сама Иштар!

- Глупец! - прошептал ассириец. - Молчи, глупец! Ты навлечешь на нас беду! Ни одна женщина не может быть прекраснее Иштар!

- Ни одна женщина не может быть прекраснее Иштар, - вздохнул юноша. - Значит, она - Иштар!

- Он сумасшедший, - сказал фригиец.

Но перс свободной рукой подтащил юношу к себе.

- Эти жрицы когда-нибудь встречались с богом? - спросил он.

- Подожди, - тихо произнесла женщина. - Я спрошу Народаха, лучника. Он иногда приходит ко мне. Он скажет. Он видел множество жриц. - Крепко обхватив обнимавшую ее руку перса, женщина склонилась вперед. - Народах! Подойди сюда!

Лучник обернулся и, прошептав что-то своим товарищам, ускользнул. Стрелки сомкнулись, закрыв то место, где он стоял.

- Народах, - обратилась к нему женщина, - скажи, жрицы когда-нибудь встречались с Белом?

Лучник не знал, что ответить, в его взгляде сквозило беспокойство.

- Я не знаю, - произнес он наконец, - много чего рассказывают. Но может, это только сказки? Когда я впервые появился в храме, здесь была одна жрица. Она была свежа как молодая луна и многих зажгла страстью.

- Эй, лучник, - громко прервал его перс. - Но встречалась ли она с богом?

- Я не знаю, - ответил Народах. - Говорят, ее иссушило пламя бога. Жена возничего, который служит у жреца Ниниба, рассказывала мне, что когда жрицу нашли, лицо ее было очень старым. Она походила на финиковое дерево, которое засохло, не успев принести плоды.

- Будь я жрицей, и такой прекрасной, я бы не стала ждать бога! - женщина пристально взглянула на Зубрана. - Я бы нашла мужчину. Да, у меня было бы много мужчин!

- Потом была еще одна, - продолжал лучник. - Она говорила, что бог приходил к ней. Но она была сумасшедшей и приняла за бога одного из жрецов Нергала.

- Эй, слышите, мне нужны мужчины! - шептала женщина.

- Потом была еще одна, - говорил в раздумье лучник, - Она выбросилась из окна. Другая исчезла. Еще одна…

- Похоже, всем этим жрицам не очень везло, - прервал его перс.

- Мне нужны мужчины! - исступленно повторяла женщина.

Опять раздался удар грома, на этот раз ближе. В мрачном, темнеющем небе медленно сгущались тучи.

- Будет сильная гроза, - тихо сказал фригиец.

Девушка, чье пение не понравилось Нараде, опять ударила по струнам арфы; она запела, и голос ее звучал дерзко и вызывающе:

Она оборвала пение. Откуда-то издалека послышался голос, раздались шаги. Воины подняли луки и копья, приветствуя идущих. За спинами воинов бесчисленные толпы людей упали на колени. Перс прижался к стене. В круглом, обрамленном камнем окне Кентон видел теперь только его голову.

- Зубран! - тихо позвал Кентон.

В полном изумлении перс посмотрел на стену, потом прижался к ней сильнее и закрыл лицо плащом.

- Волк, - прошептал он. - С тобой все в порядке? Ты где?

- За стеной, - ответил шепотом Кентон. - Говори тише.

- Ты ранен? Ты в плену? - спрашивал перс.

- Со мной все в порядке, - ответил Кентон. - А что с Гиги и Сигурдом?

- Они ищут тебя, - сказал перс. - Мы совсем было отчаялись…

- Слушай, - сказал Кентон, - рядом с лестницей храма растут высокие деревья….

- Мы знаем, - ответил Зубран, - мы заберемся по ним и проникнем в храм. Но ты…

- Я буду в Приюте Бела, - сказал Кентон. - Как только начнется гроза, идите туда. Если меня там не будет, берите Шаран и возвращайтесь на корабль. Я вас догоню.

- Мы не пойдем без тебя, - ответил Зубран шепотом.

- Я слышу голос, - сказал стоявший на коленях ассириец, - он доносится из камня.

Кентон тотчас же потерял Зубрана из вида.

Пение слышалось громче, шаги приближались. Каким-то потайным входом в храм вошли отряды лучников и воинов с мечами. За ними шли наголо выбритые жрецы в желтых одеждах, они пели и размахивали золотыми курильницами. Воины выстроились полукругом перед алтарем. Мрачным аккордом жрецы закончили пение и пали ниц.

На помост вышел человек приблизительно одного роста с Кентоном. С головы до ног он был закутан в сверкающую золотую мантию, конец которой держал на поднятой левой руке, скрывая таким образом свое лицо.

- Жрец Бела, - прошептала женщина.

В группе девушек началось какое-то движение. Нарада напряженно вытянулась. Никогда еще в ее глазах не было такого томления, такого горько-сладкого желания, как в тот миг, когда жрец прошел мимо, не замечая ее. Тонкие пальцы сжимали легкую ткань, грудь ее вздымалась, с губ срывались дрожащие вздохи.

Жрец Бела подошел к золотому алтарю. Он опустил руку, державшую край мантии, - и пальцы Кентона, сжимавшие сверкающую ручку, готовы были разжаться сами собой.

Как в зеркало, Кентон смотрел в свое собственное лицо!