Мягкий янтарный свет заливал храм. Но ламп не было видно. Гигантский купол возвышался в сотне футов надо мной. Только одна стена была прямая, другие, изгибаясь, отходили от нее, как внутренние стенки огромного шара. Прямая стена отделяла от огромной полусферы примерно три четверти.

Она была сделана из отполированного зеленого камня, по-видимому малахита. На нем была высечена картина в древнеегипетской манере.

Мотивом послужила легенда о Трех Богинях судьбы: древнегреческих Мойрах, римских Парках или Норнах древних скандинавов. Богиня Клото пряла нити человеческих судеб, Лахесис их направляла, Атропа держала наготове ножницы для обрезания нитей. И среди них красовался - Сатана.

Одной рукой он сжимал руку Клото, другой направлял руку Атропы и, казалось, что-то нашептывал Лахесис. Он не смотрел на нити, как и на тех, чьими судьбами правил. Глаза его были обращены в пространство. Все четыре фигуры были выполнены в голубом, алом и ярко-зеленом цветах.

Неизвестный мне гений, выдолбивший эту картину, добился удивительного сходства с подлинником. Даже глаза на камне горели тем же неукротимым огнем, что и глаза самого Сатаны.

Изогнутые стены были сделаны из черного дерева - тикового, а может быть, эбенового. Их, как паутиной, покрывал удивительный мерцающий узор. Я пригляделся внимательнее - действительно, самая настоящая паутина тонкими нитями исчертила черные стены и потолок. Она мерцала, как паутинки в лесу при лунном свете. Сотни, а может быть, и тысячи лет плелась она на этих стенах и на потолке.

Высеченные из черного камня скамьи поднимались У дальней стены храма наподобие римского амфитеатра.

Но все это я заметил, лишь когда смог отвести взгляд от господствующего в этой необыкновенной палате сооружения. Это была лестница из полукруглых ступеней, поднимавшихся постепенно уменьшающимися дугами вверх от основания малахитовой стены, - всего двадцать одна ступень из черного, как чернила, камня. Нижняя - примерно ста футов шириной, верхняя - тридцати. Высотой все они были около одного фута, глубиной - около трех.

На вершине этой лестницы, на небольшом возвышении, стояли два искусно изготовленных трона: один из черного дерева, а другой из тускло-желтого золота. Золотой трон был поднят еще и на пьедестал, и сиденье его было существенно выше первого.

Черный трон был пуст. Спинку золотого трона пересекала лента из королевского пурпурного бархата, на сиденье лежала подушка, обтянутая тем же королевским бархатом. На этой подушке покоились корона и скипетр.

Корона сияла разноцветьем огромных драгоценных камней: всеми цветами радуги переливались бриллианты, нежным голубым огнем светились сапфиры, зеленый излучали изумруды, красным пламенели рубины. Весь усыпанный самоцветами, сиял рядом скипетр, а набалдашником ему служил невероятных размеров бриллиант.

С обеих сторон лестницы выстроилось по семь стражей в свободных белых одеяниях, напоминающих арабские бурнусы Но если это и были арабы, то совершенно неизвестного мне племени. Скорее, стражи напоминали персов. Восково бледны были их вытянутые мрачные лица, а глаза были так черны, что, казалось, в них нет зрачков. Каждый держал в правой руке свисающую, как змея, веревку с петлей на конце - что-то вроде лассо или аркана.

На каждой третьей черной ступени, словно живой огонек, светился отпечаток маленькой детской ножки. Всего же отпечатков было семь. Неземное сияние исходило от них, словно они в самом деле были живые и хотели взбежать по этим ступенькам.

Когда я увидел корону и скипетр, во мне разгорелось страстное желание завладеть ими и властью, которую они приносили. Меня затрясло, словно в лихорадке.

Но при виде искрящихся детских следов во мне забурлил такой необъяснимый страх и столь сильное отвращение, что страсти моей как не бывало…

Я вздрогнул, услыхав голос Сатаны:

- Сядьте, Джеймс Киркхем.

Почти напротив закругленной стены рядом с первой ступенью лестницы стояло кресло весьма странной формы, что-то вроде миниатюрного трона. Я с чувством облегчения опустился в его объятия.

В то же мгновение стальные обручи охватили мои руки и ноги и приковали их к креслу, со спинки, которой коснулась моя голова, опустилось покрывало. Его толстый, набитый чем-то мягким, нижний край плотно зажал мне губы.

Я оказался прикованным к креслу с кляпом во рту и закрытым лицом. Но я и не пытался сопротивляться.. По-видимому, это были те самые меры предосторожности, о которых предупреждал Сатана. Обручи, хотя и держали крепко, но не сдавливали руки и ноги, мягкая подушечка, сжимавшая губы, не доставляла особых неудобств, покрывало было сделано из какой-то особой ткани, которая, скрывая мое лицо, в то же время позволяла мне видеть все совершенно отчетливо.

Я увидел Сатану у подножья лестницы. Черный плащ укрывал его громадное тело от шеи до пят. Он неторопливо начал подниматься наверх. Как только его нога коснулась первой ступени, одетые в белые балахоны стражи низко склонились перед ним. И лишь когда Сатана сел на трон, они выпрямились.

Янтарный свет медленно тускнел и наконец совсем погас. Но в то мгновение, когда должна была наступить полная тьма, яркий белый свет хлынул на трон и ступени. Свет лился правильной полусферой, словно колпаком укрывая трон, лестницу, четырнадцать стражей и меня. И на этом свету семь следов засияли невыносимо ярко, казалось, они стремятся порвать невидимые удерживающие их нити и последовать за своим хозяином, маленьким Буддой. Жутко сверкали немигающие глаза Сатаны, сидевшего на троне, и каменного двойника за его спиной.

В дальней части храма, там, где находились каменные сиденья, послышалось движение, как будто там рассаживалось множество людей. Приглушенно шуршали платья слуг, снующих туда-сюда по черным стенам панели, открывая потайные проходы, через которые устремлялась в храм невидимая публика.

Кто они были, эти люди, и что там происходило, я не мог видеть. Колпак ослепительного света, окружавший лестницу и трон, служил непроницаемой завесой, за которой царила абсолютная тьма.

Ударил гонг. Наступила тишина. Как в театре, двери за прибывшей публикой закрылись и занавес готов был подняться.

Вверху, примерно посредине между полом и потолком, на границе белого света и тьмы я увидел шар, светившийся, словно маленькая луна. Его левая половина была затемнена, лишь полоска по ее краю тускло искрилась, правая половина ярко светилась.

Ослепительный белый свет неожиданно погас. Но лишь на мгновение храм погрузился в полную темноту. Свет вспыхнул снова.

Но теперь Сатана был на помосте уже не один. Рядом с ним стоял тип, которого только сам дьявол мог вызвать из преисподней. Это был негр с короткими кривыми ногами, необычайно широкими плечами и длинными, чуть не до колен, руками. Мышцы и сухожилия на руках и на плечах выпирали, подобно толстенным черным канатам. Только набедренная повязка прикрывала его наготу. Приплюснутый нос, выпирающая вперед челюсть, похожий на щель рот, близко посаженные маленькие глазки, горевшие злобным огнем, выдавали страшную жестокость этого обезьяноподобного человека.

В одной руке он держал длинную тонкую веревку с петлей на конце, сплетенную, похоже, из женских волос. Из набедренной повязки торчал узкий нож.

Позади меня раздался сдавленный вздох, будто у десятков людей разом перехватило дыхание.

Еще раз ударил гонг. Два человека вступили в круг света. Один был Конзардине, другой - высокий, прекрасно сложенный и безукоризненно одетый мужчина лет сорока. Он выглядел как благородный английский джентльмен. Шепот вроде бы удивления и сочувствия донесся со стороны невидимой публики, когда он повернулся к черному трону.

Он держался беззаботно и раскованно, но я заметил, как дрогнуло его лицо, когда он увидел чудовище, стоявшее рядом с Сатаной. Он вынул из портсигара сигарету и прикурил. Бравада, сквозившая в его действиях, выдавала его волнение, да и легкую дрожь руки, державшей спичку, он не смог скрыть. Тем не менее он неторопливо затянулся и взглянул прямо в глаза Сатане.

- Картрайт, - голос Сатаны взорвал тишину. - Вы ослушались меня. Вы пытались стать мне поперек дороги. Вы посмели пренебречь моей волей. Из-за вашего неповиновения чуть не провалился задуманный мною план. Вы хотели сорвать куш и сбежать от меня. Вы даже задумали предать меня. Я не спрашиваю вас, так это или не так. Я знаю, что это так. Я не спрашиваю вас, почему вы так поступили. Вы поступили так, и этого достаточно.

- А я и не собираюсь оправдываться, - довольно спокойно ответил Картрайт. - Однако я могу еще раз повторить, что беспокойство, которое я вам доставил, результат ваших ошибок. Вы настаиваете на своей непогрешимости, и тем не менее в моем лице вы выбрали неподходящее орудие. Если мастер выбрал инструмент, непригодный для своей работы, кого винить - инструмент или мастера?

- Инструмент нельзя обвинить, - чуть помедлив, ответствовал Сатана. - Но что дальше делает мастер с таким инструментом? Он больше не использует его. Он его уничтожает.

- Настоящий мастер так не сделает, - сказал Картрайт. - Он воспользуется этим инструментом для той работы, для которой тот подходит.

- Не воспользуется, если у него достаточно много хороших инструментов и есть из чего выбрать.

- Все в вашей власти, - произнес Картрайт. - Тем не менее вы знаете, что я вам ответил. Вы вынесли несправедливый приговор. Или, если, как вы хвалитесь, вы действительно непогрешимы, значит, вы нарочно выбрали меня, чтобы я провалился. В любом случае наказывайте себя, Сатана, а не меня!

Сатана изучающе смотрел на Картрайта. Какой напряженной была эта минута!

- Я не прошу вашей милости, Сатана. Я прошу справедливости, - сказал Картрайт.

- Еще не все! - медленно промолвил Сатана. Его пылающие глаза стали мрачными и холодными. И опять из темноты храма донесся вздох.

В абсолютной тишине прошла еще одна бесконечная минута.

- Картрайт, вы ответили мне, - безо всякого выражения пророкотал трубный голос. - За этот ответ вы получите дополнительный шанс. Вы напомнили мне, что мудрый мастер использует плохой инструмент для работы, где тот еще может послужить и не сломаться. С вами я поступлю так же.

Итак, Картрайт, вот мое решение. Вы пройдете четыре ступени. Все сразу. Сейчас. Вы имеете, во-первых, шанс выиграть корону и скипетр и все земное царство вместе с ними. Если, конечно, все четыре следа, выбранные вами, окажутся счастливыми.

Во-вторых, если три из них окажутся счастливыми, а один моим, я прощу вас. В знак моего признания того, что в вашей притче о мастере и неправильно выбранном инструменте есть доля истины.

Лицо Картрайта порозовело, видимо, немного спало нервное напряжение.

- Если вы наступите на два счастливых следа и два моих, я оставлю вам два выхода: быструю и безболезненную смерть или рабство. Короче говоря, Картрайт, вы сможете выбрать либо мгновенное уничтожение вашего тела, либо медленный распад души. И эту милость я оказываю вам в признание ваших слов о том, что мудрый мастер находит применение ненужному инструменту.

И опять из темноты донесся вздох. Лицо Картрайта побледнело.

- И, наконец, последний вариант - поднимаясь наверх, вы коснетесь трех моих изящных маленьких слуг. В этом случае, - голос его стал зловещим, - в этом случае, Картрайт, вы умрете. Вы умрете прямо здесь от веревки Санчалы. И не один раз, нет, Картрайт. Вы будете умирать тысячу раз. Медленно и мучительно потащит вас веревка Санчалы к вратам смерти. Медленно и. мучительно снова вернет вас к жизни… И снова и снова… И снова и снова… До тех пор, пока ваша истерзанная душа не найдет в себе силы возвратиться в ваше тело и, стеная, поползет через врата смерти. И они захлопнутся за ней… навсегда! Таково мое слово! Такова моя воля! Да будет так!

При звучании своего имени черное чудовище жутко оскалилось и, словно примериваясь для броска, тряхнуло своей веревкой, сплетенной из женских волос.

Лицо Картрайта стало белее мела, сигарета выпала из его пальцев. Он словно окаменел. Бравады как не бывало. А Конзардине, все это время стоявший рядом с ним, выскользнул из круга света в темноту, оставив Картрайта одного. Сатана нажал на рычаг, поднимавшийся, подобно тонкому жезлу, между двумя тронами. Раздался слабый жужжащий звук. И семь мерцающих следов босых детских ножек вспыхнули так, словно сквозь них вырвалось пламя.

- Все готово, - промолвил Сатана. - Поднимайтесь, Картрайт! Вперед!

Зашевелились стражи в белых одеждах. Они свернули кольцами свои веревки и приготовили петли для мгновенного броска. Черный монстр когтями перебирал аркан, голова его вытянулась вперед, изо рта текли слюни.

В храме стояла мертвая тишина, словно бы все перестали дышать.

Картрайт пошел вперед. Он поднимался медленно, внимательно изучая пылающие следы. Сатана откинулся на спинку трона, руки его были спрятаны под широким черным плащом, и огромная голова, казалось, без тела плыла над помостом, подобно тому как голова, высеченная из камня, парила над тремя Норнами.

Картрайт прошел мимо первого следа и поднимался по двум промежуточным ступеням. Вез колебаний ступил он на второй светящийся знак.

В то же мгновение сверкающее отражение его вспыхнуло на светлой стороне лунного шара. Я понял, что он коснулся счастливого следа.

Но Картрайту не виден шар, а оборачиваться запрещено - значит, он не знает об этом!

Он взглянул на Сатану, пытаясь заметить на его лице хоть какое-нибудь проявление удовлетворения или досады. Но каменное лицо не изменилось, глаза ничего не выражали. Ни звука не было слышно со скамей из темноты.

Картрайт быстро прошел две черные ступени и снова без колебаний опустил ногу на следующий сверкающий отпечаток.

На светлой стороне шара мгновенно засверкал его двойник. Он выиграл два знака! Ужас тысячи смертей отступил от него. В худшем случае ему придется выбирать мгновенную смерть или таинственное рабство, о котором упоминал Сатана.

Но он не мог этого знать!

Он снова внимательно вгляделся в лицо своего мучителя. Какой счет? Хоть малейший намек! Хоть мимолетное выражение! Но ничего невозможно было определить по этому лицу. Физиономия монстра с веревкой тоже ничего не выражала.

Медленно-медленно тащился Картрайт через две черные ступени. Он заколебался перед следующим дьявольским знаком. Минуты мне показались часами.

Я видел, как он кусал губы, капельки пота выступали на лбу.

Я мог прочесть его мысли совершенно ясно, как будто он говорил вслух. Что если два следа, на которые он наступил,- следы Сатаны? Тогда этот третий может предать его пытке веревкой! А если только один след оказался' сатанинским? Может быть, он уже проскочил самую страшную ловушку?

Он ничего не мог знать.

Он обошел очередной след. И еще медленнее стал подниматься дальше.

Он застыл, словно изваяние, глядя на пятый след. И мало-помалу, словно ее влекла невидимая сила, голова его стала поворачиваться назад! Измученный мозг боролся с силой, заставляющей обернуться.» обернуться и посмотреть на знаки лунного шара.

Стон сорвался с его посеревших губ. Он обхватил голову руками и, так держа ее, словно в тисках, резко шагнул на сиявший перед ним след.

Задыхаясь, как после долгого бега, он остановился. Его рот раскрылся, из перетруженных легких вырывался хрип, волосы взмокли, капли пота бежали по лицу. Измученные глаза впились в Сатану.

Третий знак засверкал на светлой половине шара!

Картрайт выиграл - но он не мог об этом узнать!

Мои руки дрожали, мое тело истекало потом, как будто не он, а я поднимался по лестнице. Крик рвался с моих губ - дать ему знать, что уже нечего бояться! Что пытка кончилась! Сатана проиграл! Кляп душил меня…

Только сейчас я до конца осознал поистине дьявольскую жестокость и изощренность этой пытки.

Картрайта трясло. Его полные отчаяния глаза не отрывались от бесстрастного лица Сатаны, которое было уже совсем близко от него. Неужели я уловил отблеск дьявольского торжества, промелькнувший на этом лице и отразившийся на отвратительной личине палача? Но если и так, то он пробежал, как мгновенная рябь по поверхности пруда.

Заметил ли это Картрайт? Должно быть, да. Отчаяние его стало еще сильнее, безысходность и мука исказили его лицо.

И опять, словно влекомая страшной невидимой силой, его голова стала медленно поворачиваться назад!

Борясь с искушением, он качнулся вперед. И, спотыкаясь, пошел вверх. Я понял, чего ему стоило опустить глаза на очередной горящий след. Он занес над ним дрожащую ногу - и медленно -медленно, медленнее, чем раньше, его голова стала поворачиваться… еще и еще назад к предательскому шару… Он отдернул ногу. И снова поднял ее… и опять убрал. Он плакал. И, распятый стальными обручами в кресле, я проклинал все это и рыдал вместе с ним.

Теперь его голова была уже вполоборота к шару, лицом ко мне. Он с отвращением отпрянул от следа. Его тело развернулось, будто сорвавшаяся пружина, и он увидел шар.

Три знака на светлом поле! Глубокий вздох донесся из темного амфитеатра.

- Слабость опять подвела ненадежный инструмент, - раздался голос Сатаны. - М-да, освобождение было в ваших руках, Картрайт. А вы обернулись, как жена Лота! И теперь вам придется спуститься вниз… и начать все сначала. Только погодите немного. Давайте узнаем, не могли ли вы выиграть нечто существенно большее, чем просто освобождение. Мне очень интересно, что это за след, на который вы так и не решились наступить?

Он обратился на каком-то чудном языке к охраннику справа от следа. Тот подошел и нажал на него ногой.

На светлой стороне шара загорелся четвертый знак!

Корона и скипетр! И весь земной шар! Не только освобождение от Сатаны - власть над ним!

Все это Картрайт мог выиграть! А он обернулся и проиграл.

Стон послышался из темноты. И тут же все смолкло - жуткий хохот Сатаны загрохотал в храме.

- Проиграл! Продул! - издевался он. - Ступай назад, Картрайт! И поднимайся снова! Я полагаю, что ты еще не один раз доставишь себе это удовольствие. Иди обратно, предатель! И поднимайся снова! - Он нажал на рычаг, зажужжал скрытый механизм - ярко вспыхнули семь следов.

Картрайт, шатаясь, заковылял вниз. Он переставлял ноги, как кукла, которую дергают за веревочки.

Он остановился у основания лестницы. Медленно повернулся к ней и снова, как марионетка, начал взбираться наверх. Он автоматически наступал на каждый попадавшийся ему след. Его глаза были прикованы к короне и скипетру, руки непроизвольно тянулись к ним. Уголки его рта были опущены, как у глубоко обиженного ребенка, он горестно всхлипывал.

Первый след - светящийся значок выскочил на черной половине шара.

Второй - еще один.

Третий - знак на белой стороне.

Четвертый - на черной!

Приступы дьявольского хохота сотрясали Сатану. На мгновение мне показалось, что его широкий черный плащ растаял и превратился в невесомую черную тень, парящую .вокруг него.

Еще продолжал грохотать его смех, а Картрайт по-прежнему карабкался по ступенькам, по его исказившемуся лицу текли слезы, глаза пожирали сверкающие безделушки на золотом троне, и к ним тянулись его трясущиеся руки…

Черная тварь, подавшись вперед, швырнула свое лассо. Со свистом рассекая воздух, петля пролетела вокруг головы Картрайта и затянулась на его плечах.

Резкий рывок свалил его с ног. Неторопливо перебирая веревку, палач потащил не сопротивлявшегося Картрайта к себе, словно большую рыбину.

Погас свет. И темнота стала еще более черной от раскатов демонического хохота.

Смех прервался. Раздался тонкий пронзительный вой.

Свет вспыхнул снова.

Черный трон был пуст. На возвышении тоже никого не было, ни Сатаны, ни палача, ни Картрайта.

Только алмазный набалдашник скипетра и корона издевательски сверкали на золотом троне между двумя рядами стражей, одетых в белые балахоны.