Я чиркнул спичкой. Ева быстро отвернулась, но я успел заметить, что она очень бледна и в глазах ее стоят слезы.

- Все в порядке, спасибо, - сказал я. - Насколько я понял, все прошло в точности, как и планировал Сатана. Во всяком случае, с моей стороны. Ожерелье у меня в кармане.

- Я не об этом, - едва слышным дрожащим голосом произнесла она.

Я понял, что нервы ее на пределе. Я ни минуты не сомневался, что не я был причиной столь сильного волнения. Очевидно, она поняла, что имел в виду Сатана прошлой ночью. Возможно, она предполагала это и раньше, но теперь знала наверняка. И все-таки она почему-то беспокоилась обо мне. Я придвинулся ближе.

- Сатана дал мне понять, что мое дальнейшее благополучие очень сильно зависит от того, достану ли я это ожерелье, - сказал я ей. - Я, естественно, точно выполнил его приказание. Теперь я должен передать его вам. - И я снял ожерелье с крючков. - Как тут у вас включается свет? - спросил я. - Вы должны сами убедиться, что я отдаю вам именно то, что ожидает хозяин.

- Не включайте свет, - прошептала Ева. - Давайте мне эту… чертову штуку.

Я рассмеялся. Мне было очень жаль ее, но удержаться я не смог.

Она протянула дрожащие руки и наткнулась на меня. Я поймал ее руки в свои, она не отняла их. Потом придвинулась ближе поприжалась ко мне, как напутанный ребенок. Она плакала, я ничего не говорил, только обнял ее и не мешал… Она всхлипывала в темноте, как испуганный маленький ребенок, и изо всех сил сжимала мои руки. Сердце мое наполнилось беспощадной ненавистью, на всех известных мне семи языках я клял про себя Сатану. В конце концов Ева тихонько рассмеялась и отодвинулась.

- Спасибо, мистер Киркхем, - сказала она совершенно спокойно. - Ваша всегдашняя готовность выслушать…

- Мисс Демерест, - прямо сказал я, - давайте откровенно. Вы очень напуганы. Вы знаете почему, и я тоже это знаю.

- Чем это я должна быть напугана? - спросила она.

- Тем счастьем, которое вам Сатана посулил, - ответил я. - Вы знаете, что я имею в виду. Если у вас есть сомнения, позвольте мне рассказать вам то, что он рассказал мне прошлой ночью, когда вы ушли.

Она немного помолчала, а когда заговорила, отчаяние звучало в ее голосе:

- Он решил… взять меня. И он… возьмет меня. А я ничего не могу сделать! Я хотела убить себя - но я не могу! Я не могу! О, Господи, что мне делать? Господи, кто мне поможет?

- Я могу попытаться, если, конечно, вы мне позволите.

Ева ответила не сразу. Она неподвижно сидела, пытаясь взять себя в руки. Вдруг она включила свет и повернула ко мне заплаканное лицо. Внимательно вглядываясь в меня, она спросила неожиданно твердым голосом, как будто приняла какое-то решение:

- Скажите мне, мистер Киркхем, почему вы остановились после второго следа? Вы ведь хотели идти дальше. Сатана заставлял вас. Почему вы остановились?

- Потому что я услышал ваш голос, заклинавший меня не идти дальше.

Она коротко то ли вздохнула, то ли всхлипнула.

- Это правда, мистер Киркхем?

- Ей-Богу, правда. Как будто вы стояли рядом со мной, держали меня за плечо и шептали мне; «Остановись там, где стоишь! Не поднимайся выше!» Эти чертовы драгоценности к а короне и скипетре звали меня тысячью голосами. Но когда я услышал вас или мне показалось, что услышал, они смолкли.

- Ах! - глаза Евы радостно засияли, ее щеки порозовели, а восклицание прозвучало для меня, как песня.

- Вы смогли передать сигнал! - прошептал я.

- Я смотрела на вас сзади, из темноты, вместе с остальными, - сказала она. - И когда второй знак загорелся на темной стороне Сатаны, я всеми силами своей воли попыталась послать вам свою мысль. Я так отчаянно старалась предупредить вас! И пока вы стояли, колеблясь - идти или не идти выше, я снова и снова молила Бога: «О, Боже милостивый, где бы ты ни был, дай ему услышать меня, милосердный Боже!» И вы в самом деле услышали меня…

Она замолчала и смотрела на меня широко открытыми глазами, щеки раскраснелись еще сильнее.

- И вы узнали мой голос! - прошептала Ева. - А может быть, вы слышали… слышали, но могли не обратить внимания, если бы… если бы…

- Если бы? - переспросил я.

- Если бы не было еще кого-то, кроме нас с вами, кто был готов прийти на помощь? - спросила Ева, и голос ее прервался.

Теперь уже все ее лицо пылало. Я прекрасно понимал, что вовсе не потому, что чуть не сорвалось с ее языка, и уж тем более не потому, что она произнесла вслух.

Мое объяснение произошедшего было куда более материалистическое. Восприимчивость моего мозга обострилась в тот момент из-за сугубо внутренних процессов, и именно поэтому я остановился, а вовсе не от сигнала извне,

Я никогда не встречался с достаточно убедительными доказательствами того, чтобы некая нематериальная энергия, как, например, энергия духа или сознания, смягчала ухабы наших трудных земных дорог, Я предпочитал расчет и предусмотрительность. А если и Провидение, то такое, как, например, маленький Баркер с его знанием секретов стен Сатаны.

Однако все может быть, и если Еве хочется верить в это, то пускай верит. Поэтому я серьезно кивнул и заверил ее, что вся эта передача мыслей, должно быть, истинная правда.

- По неужели, - спросил я, - среди всех людей Сатаны, которых ты знаешь, никого нельзя уговорить действовать против него?

- Никого, - ответила она. - Я нравлюсь Конзардине, и, думаю, он многое бы сделал, чтобы защитить меня. Но он крепко повязан с Сатаной. И точно так же остальные. Не только из страха - вы видели, что случилось с Картрайтом, - но и по другим причинам тоже. Сатана очень хорошо платит, мистер Киркхем. Не только деньгами… Еще и по-другому. Он обладает огромной властью… Чудовищной властью… А люди хотят не только денег и не только всего того, что он им дает… Вы даже представить себе не можете, что еще… еще…

- Наркотики, - довольно тупо предположил я.

- Вы нарочно притворяетесь таким бестолковым? - спросила она. - Вы же прекрасно знаете, что мог дать Люцифер… И он мог… И давал… И даже те, кто полностью проигрывал ему, имели надежду, что они смогут совершить что-нибудь такое, что даст им еще один шанс… Или его каприз подарит им еще раз такую возможность…

- А такое когда-нибудь случалось?

- Да, - ответила она. - Только не нужно думать, что он это делал из милосердия.

- Вы полагаете, это была просто уловка, чтобы еще сильнее привязать их к себе, помахивая перед их носом надеждой на возможную свободу?

- Да, - сказала она, - чтобы их усердие не ослабело от разочарования.

- Мисс Демерест, - напрямик спросил я, - почему вы решили, что я чем-то отличаюсь от всех прочих?

- Вы пришли к нему не по своей воле, - сказала она. - И вы не попали под власть этих проклятых следов.

- Я был весьма близок к этому прошлой ночью, - довольно уныло признался я.

- Они не сделали вас своим рабом, - прошептала она. - Не то, что всех остальных. И не сделают. Они не должны сделать вас своим рабом, мистер Киркхем.

- Этого я не допущу, - ответил я ей твердо.

За это она протянула мне свою вторую руку.

Я взглянул на часы и опомнился.

- Нам осталось чуть больше десяти минут, - сказал я. - А мы еще даже не обговорили план действий. Нам необходимо в ближайшее время встретиться еще раз. Но нужно соблюдать осторожность, чтобы Сатана ничего не пронюхал.

Она покачала головой:

- Это будет очень трудно. Но я позабочусь об этом. Вы хоть понимаете теперь, что заставило меня так беспардонно обойтись с вами?

- Еще до излияний Сатаны я предполагал что-то в этом роде. И вы, конечно, поняли, что ужасающее предложение отдать вас мне целиком и полностью я сделал, следуя вашему примеру.

- И даже больше, - тихо ответила она. - Я знаю, что вы на самом деле имели в виду.

Я снова взглянул на часы. Оставалось ровно шесть минут.

- Послушайте, - торопливо сказал я. - Ответьте мне честно на один вопрос. Когда вы впервые подумали, что я, может быть, именно тот, кто вытащит вас из этой ловушки?

- Когда… Когда вы поцеловали меня, - прошептала она.

- А когда вам пришла в голову мысль скрывать ваше настоящее отношение ко мне?

- Сразу… Сразу после того, как вы начали целовать меня…

- Ева, - сказал я, - вы полагаете, сейчас тоже нужно притворяться?

- Нет, - бесхитростно ответила Ева, - почему?

- А вот почему! - Я отпустил ее руки, прижал к себе и поцеловал. И Ева обвила мою шею руками и тоже поцеловала меня. Похоже, от всего сердца. И это была лучшая награда для меня.

- Это, наверное, случайное совпадение, - прошептал я минуту спустя, касаясь губами ее уха, - но в ту секунду, когда тебе пришла в голову эта мысль, я решил остаться в их игре.

- Ох, Джим, - вздохнула Ева. И на этот раз она сама поцеловала меня. Машина пошла медленнее. Я беспомощно обругал про себя жесткий график Сатаны.

- Ева, - быстро сказал я, сунув ей в руки ожерелье Сенасерт, - ты знаешь маленького англичанина по имени Баркер? Электрика. Он вроде бы тебя знает.

- Да, - ответила она, широко открыв от удивления глаза, - я знаю его. Но откуда…

- Войди с ним в контакт как можно быстрее, - приказал я ей. - Сейчас у меня нет времени для объяснений. Но Баркеру можно доверять. Скажи ему, что он должен прийти ко мне в первую же ночь после моего возвращения. Правдами и неправдами он должен пробраться ко мне. Ты понимаешь?

Она кивнула, глаза ее стали еще шире.

- Устрой все так, - продолжал я, - чтобы ты тоже была там в эту ночь.

- Хорошо, Джим, - ответила Ева.

Я снова посмотрел на часы. Оставалась минута и сорок пять секунд. Мы использовали их наилучшим образом. Машина остановилась.

- Запомни: Баркер, - прошептал я, открыл дверь и вышел на улицу.

Дверь захлопнулась за мной, и лимузин отъехал. Я стоял рядом с обелиском. Я послушно обошел его кругом. Когда я внимательно оглядывал Пятую авеню, на противоположной стороне, примерно в ста футах от меня, легко опираясь на тросточку из ротанга, шел джентльмен в точно таком же, как у меня, пальто и такой же шляпе. Мне страшно захотелось выяснить: не это ли мой двойник?

Я двинулся в его сторону, но тут же остановился. Если я последую за ним, я нарушу инструкцию Сатаны. Сейчас мне этого совершенно не хотелось делать. Я неохотно повернул обратно, предоставив ему идти своей дорогой. Я остановил такси и отправился в Клуб.

Яркий свет лился из окон. Меня распирало от радости, прохожие на авеню выглядели необыкновенно веселыми, я чуть было не замурлыкал песенку. Но мысль о Еве отрезвила меня. Яркий свет померк, и песенка умерла. Разум вступил в свои права. Без сомнения, исчезновение ожерелья скоро будет замечено. Двери музея закроют, и никто не сможет уйти необысканным. Возможно, сигнал тревоги прозвучал, едва я успел спуститься на улицу. Вполне вероятно, я был единственным, кому вообще удалось уйти из музея.

А если так, то, естественно, на меня должно было пасть подозрение. Я намеренно привлекал к себе внимание охраны и не только в коридоре, но и в зале, где хранилось ожерелье. Они вспомнят меня. Почему я ушел, проигнорировав происходившее, если у меня не было никаких веских причин? Но какая у меня могла быть причина, кроме как удрать поскорее с этим ожерельем?

А если предположить, что пропажа обнаружится, когда в музее не будет посетителей? По-прежнему мне было нелегко придумать, почему я так быстро исчез из музея, не проявив никакого интереса к случившемуся.

Неужели Сатана упустил что-то в своей сложной игре, сделал ошибку в своих тщательно выверенных расчетах? Или он так все запланировал, чтобы подозрение пало на меня? Хотел он этого или нет, но так оно и должно было случиться. В весьма скверном расположении духа я отпустил такси и вошел в Клуб.

- Быстро вы вернулись, мистер Киркхем, - улыбнулся портье, протягивая мне ключи. Было совершенно ясно, что он нисколько не подозревал, что Киркхем, который вышел отсюда несколько минут назад, и я совершенно разные люди. У меня должен был быть очень качественный двойник, решил я.

- В течение нескольких часов, - сказал я портье, - я буду чрезвычайно занят. Мне нужно кое-что написать, и это требует полной сосредоточенности. И сейчас для меня не существует ничего, совершенно ничего настолько важного, чтобы меня можно было прервать. Возможно, будут телефонные звонки или посетители. Отвечайте всем, что меня нет. Если появятся репортеры, скажите им, что я приму их в восемь часов. Принесите мне все вечерние газеты в семь часов, не раньше. Это должны быть самые свежие выпуски. И кто бы ни звонил, не позволяйте меня беспокоить.

- Я положу в ваш ящик запасной ключ, - ответил он. - Так, пожалуй, будет лучше.

Я прошел в свою Комнату и, закрыв ее на замок, быстро осмотрел. На столе лежала накопившаяся за три дня почта. Писем было немного, и ни одного важного, все были распечатаны. Два приглашения спикером на обед. К ним были прикреплены отпечатанные под копирку вежливые отказы. С моей подписью. М-да, по-видимому, способность моего двойника перевоплощаться не ограничивалась только внешним видом и голосом. Я с интересом узнал, что причина отказа - мое отсутствие в те дни в городе. Та-ак… «Где же, черт возьми, я должен быть?» - удивился я.

Рядом с пишущей машинкой лежал объемистый документ. Пролистав его, я выяснил, что это было сообщение о возможных областях залегания полезных ископаемых в Китае. Оно было адресовано тому самому знаменитому адвокату, который прошлой ночью на обеде у Сатаны провозгласил тост за «избежавших проклятия». Исправления и замечания были внесены моей рукой. Я, конечно, понятия не имел, для чего предназначался этот документ, но я был уверен, что если понадобится, адвокат сможет компетентно обсудить его. Моя вера в Сатану снова ожила. Я почувствовал себя увереннее.

Я осмотрел карманы моей одежды, висевшей в стенном шкафу. Нигде не было и клочка бумаги.

Пробило семь часов, и в тот же момент в дверь осторожно постучали. Это был Роберт, ночной портье, с кипой вечерних газет. В его широко открытых глазах я прочел тысячу распиравших его вопросов. Я не мог удовлетворить его любопытство и прокомментировать то, что написано в газетах, потому что как раз из них я и должен был узнать, что мне следует говорить. Но я не мог позволить ему это заподозрить. Поэтому с отсутствующим видом я взял у него газеты и рассеянно закрыл дверь перед его носом.

В первой же развернутой газете мне бросились в глаза заголовки:

ТРИ УБИЙСТВА В МУЗЕЕ МЕТРОПОЛИТЕН,

ИСЧЕЗЛА БЕСЦЕННАЯ РЕЛИКВИЯ

На глазах у охраны и посетителей убита женщина. Неизвестный заколол ее убийцу и покончил с собой, когда был пойман.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ КИРКХЕМ

ЗАДЕРЖИВАЕТ ВОРОВ

Мистическая серия убийств повергла музей в хаос. Благодаря поднятой Джеймсом Киркхемом тревоге двери музея сразу закрыли. Вор спрятал ожерелье египетской принцессы в здании музея и скрылся. Музей будет закрыт до тех пор, пока ожерелье не будет найдено.

Заголовки всех газет кричали одно и то же, различаясь лишь в мелочах. Я принялся читать статьи. И тогда и впоследствии у меня возникало ощущение, будто на меня вылили ушат ледяной воды. Я цитирую наиболее полное сообщение:

Сегодня днем в Музее Метрополитен на глазах у полудюжины охранников и около двадцати посетителей была заколота кинжалом неизвестная женщина. Ее убийца попытался скрыться. Но спутник этой женщины догнал его, сбил с ног и всадил ему нож прямо в сердце. Второго убийцу схватили после непродолжительной погони. Он скончался в течение нескольких секунд после того, как его доставили в служебное помещение музея, где он должен был ожидать полицию. По-видимому, смерть наступила от какого-то сильного яда, который ему удалось бросить себе в рот. Оба убийства и самоубийство произошли около Египетского зала, где собраны одни из самых великолепных сокровищ музея. Воспользовавшись суматохой, кто-то взломал витрину, где хранилось ожерелье, которое подарил фараон Сенасерт II своей дочери. Это ожерелье - бесценная реликвия прошлого. Тысячи посетителей отдавали дань восхищения этому произведению искусства. Его не удалось вынести из музея благодаря бдительности известного исследователя Джеймса Киркхема.. Он приказал закрыть двери музея до того, как кто-либо успел из него выйти.

Но хотя все, находившиеся в музее, были тщательно обысканы, вернуть пропавшее сокровище не удалось. Вероятно, вор был страшно напутан, когда понял, что ему не удастся вынести ожерелье, и спрятал его где-нибудь в укромном месте. Неизвестно, что он собирался делать дальше: проникнуть в музей и забрать ожерелье или просто хотел избавиться от него. Музей будет закрыт для посетителей, пока сокровище не будет обнаружено, а это, благодаря сообразительности Д. Киркхема, только вопрос времени. Ни администрация музея, ни полиция не верят, что существует какая-то связь между произошедшей трагедией и кражей. Скорее всего, подходящая обстановка, возникшая из-за суматохи, породила саму идею кражи.

Пожалуй, я мог бы рассказать им гораздо больше. Как бы дверные петли не заржавели, если они не собираются открывать музей, пока не найдут ожерелье.

Но три жизни за игрушку! Отчаяние сжимало мне сердце. Содрогаясь от ужаса, я продолжал читать дальше:

В начале третьего в Египетском крыле внимание охранника привлекли женщина и двое мужчин. Они возбужденно спорили, казалось, обсуждая выставку фигурок божков, маленьких деревянных амулетов из захоронений. Женщина была привлекательной блондинкой около тридцати лет, скорее всего англичанка. Мужчины были старше, охранник принял их за сирийцев. Его внимание привлекли удивительная бледность их лиц и необычайно широко открытые глаза.

- Вроде похожи на наркоманов, - предполагает охранник. - Но, с другой стороны, вроде и нет. Их лица были скорее прозрачны, чем болезненно бледны. Да они и не вели себя как наркоманы. Разговаривали вроде вполне разумно. И одеты были отлично.

В конце концов он решил, что это иностранцы, и перестал обращать на них внимание. Через несколько минут один из этих мужчин прошел мимо него, миновал вход в маленький зал, где хранилось ожерелье, свернул в следующий коридор и скрылся из виду. Позднее было установлено, что женщина в сопровождении этого мужчины вошла в музей около половины второго. Гардеробщик тоже обратил внимание на их бледные лица и широко раскрытые глаза.

Женщина продолжала разговаривать со вторым мужчиной. Как выяснилось, он пришел в музей около двух часов. Вдруг раздался крик. Охранник обернулся и увидел, как мужчина схватил женщину и она пытается защититься от длинного ножа, которым мужчина наносил ей удар за ударом.

Охранник, Вильям Бартон, закричал и бросился к ним. На крик уже сбегались посетители. Они преградили дорогу Бартону, и он не мог стрелять, боясь задеть женщину или кого-нибудь из возбужденных зрителей. Все кончилось в несколько секунд. Нож вонзился в горло женщины! Убийца, размахивая окровавленным клинком, прорвался сквозь толпу зрителей и побежал в том направлении, куда ушел их собеседник. Когда он достиг дверей зала, где хранилось ожерелье, оттуда как раз выбегали посетители. Среди них был один из охранников, наблюдавший за порядком в этом зале. Не желая попасть под руку убийце, люди отпрянули назад, сбивая друг друга с ног. Началась ужасная свалка. Второй охранник попытался прекратить ее. Тем временем на повороте следующего коридора убийца столкнулся лицом к лицу со спутником женщины, бросился на него, но промахнулся и попытался скрыться в оружейном зале. Второй бежал за ним, не отставая ни на шаг, в его руке тоже был нож.

Они схватились, упали, и, катаясь по кафельному полу, каждый старался всадить кинжал в своего врага. Со всех сторон сбегалась охрана и посетители, зал был полон народу.

Все видели, как преследователь взмахнул ножом, раздался нечеловеческий крик - нож попал прямо в сердце!

Убийца вскочил на ноги и, как безумный, бросился бежать, ничего не видя перед собой. Охрана и несколько посетителей - за ним. Он устремился в коридор Египетского крыла. Там его загнали в тупик и повалили на пол. Он был в полуобморочном состоянии. И пока его несли в кабинет директора музея, его тело обмякло и отяжелело. Его положили на пол. Оказалось, он уже был мертв! Он умер от шока или от какого-то сильного быстродействующего яда, который он принял, когда обнаружил, что улизнуть невозможно. Вскрытие покажет, от чего он скончался. Вся трагедия произошла в неправдоподобно короткое время. Менее пяти минут прошло от первого крика женщины до того, как наступила третья смерть.

Но вору этого времени оказалось достаточно, чтобы в суматохе похитить ожерелье.

Среди посетителей музея в это время оказался известный исследователь мистер Джеймс Киркхем. Он недавно привез из Китая нефриты Йаннана, которые мистер Рокбилт подарил Музею Метрополитен. М-р Киркхем готовил исчерпывающий отчет о возможностях добычи полезных ископаемых в Китае для одного мощного американского синдиката. Он очень напряженно работал над ним последние два дня и испытывал необходимость немного расслабиться. Он решил сходить на пару часов в музей.

Он прошелся до Египетского зала, где хранилось ожерелье, и рассматривал амулеты, выставленные в дальнем углу, когда услышал женский крик. Он увидел, как все, кто находился в комнате, бросились бежать, и поспешил вслед за ними. Как произошли убийства, он не видел, но видел, как схватили второго мужчину.

Озабоченный необходимостью закончить свой отчет, м-р Киркхем решил, что он уже достаточно развеялся, и направился к выходу. Подозрение возникло у него, когда он уже подошел к дверям музея. Специфика его работы выработала у него острейшую наблюдательность: он вспомнил, что, когда он вслед за всеми торопился к выходу, кто-то метнулся мимо него обратно в зал. Он припомнил также, что вслед за этим раздался резкий щелчок, как будто взламывали замок. Сосредоточив все свое внимание на том, что происходило в коридоре, он сначала не придал значения своим впечатлениям.

Однако теперь они показались ему очень существенными.

М-р Киркхем тут же повернул обратно и приказал немедленно подать сигнал тревоги, по которому сразу же закрывают двери музея. М-ра Киркхема прекрасно знают в Музее Метрополитен и поэтому ему беспрекословно подчинились. Его профессиональная наблюдательность и умение быстро принимать решения без сомнения сорвали планы вора.

Далее следовало описание того, как обнаружили взломанную витрину, как проверяли, не покинул ли кто музей во время беспорядков или сразу же после, как всех осматривали в кабинете директора, как одного за другим сопровождали к выходу, чтобы никто не мог отступить в сторону и достать ожерелье, где бы оно ни было спрятано. Мне было очень интересно узнать, что, несмотря на протесты директора, я настоял, чтобы меня обыскали тоже! Я добрался до своего интервью - оно было одним и тем же во всех газетах.

- По правде сказать, - приводились якобы сказанные мною слова, - я чувствую себя несколько виноватым в том, что сразу же не придал значения своим наблюдениям и не вернулся обратно в зал. Возможно, я бы смог схватить вора на месте преступления. Но дело в том, что моя голова уже девятнадцать часов подряд была занята этим чертовым отчетом, который необходимо закончить и отправить сегодня вечером. У меня осталось смутное впечатление, что в комнате было человек двенадцать, но я не могу припомнить, как они выглядели.

Услышав женский крик, я будто очнулся ото сна и направился за всеми почти автоматически. Я уже выходил из музея, когда в моей памяти всплыл этот, совершенный мужчиной украдкой рывок обратно в зал и последовавший за ним щелкающий звук. После этого стало уже совершенно очевидно, что нужно делать. Следовало не выпускать никого из музея, пока не выяснится, все ли на месте. Охранник на входе заслуживает всяческих похвал за быстроту, с которой он подал сигнал тревоги.

Я согласен с директором в том, что не может быть никакой связи между кражей и убийствами. Да и откуда ей взяться? Кто-нибудь, и наверняка это был непрофессионал, потому что профессионал, конечно, понимал бы - такую вещь украсть невозможно, под сиюминутным влиянием решился на этот сумасшедший поступок. И, возможно, следующим его побуждением было искреннее раскаяние и горячее желание немедленно избавиться от этого ожерелья. Остается только найти, куда он его засунул.

Вы говорите, что это просто счастье для музея, что я вернулся обратно, - улыбнулся м-р Киркхем. - Я думаю, что для меня это еще большее счастье. Я бы не хотел оказаться первым, вышедшим из музея, а может быть, и единственным, потому что кража наверняка скоро бы обнаружилась и вход бы закрыли.

Несмотря на мучавшее его беспокойство, директор музея от души расхохотался.

К этому рассказу еще можно было очень многое добавить, но мое мнимое интервью на этом заканчивалось.

Охранника, давшего интервью, последний раз я Видел лежащим ничком на пороге Египетского зала, - он упал на пол от толчка в спину. И в это время кто-то хорошенько саданул мне в ухо. Или может быть что-то? А второй охранник присоединился к погоне.

Одна газетенка высказала «оригинальное» предположение, что вор залез в рыцарские доспехи и умирает там от голода и жажды. Автор, по-видимому, полагал, что рыцарская броня - это железный ящик, в котором можно спрятаться, как в шкафу.

Все сообщения в один голое утверждали, что вряд ли удастся опознать три трупа. Ни в их одежде, ни вокруг них не было обнаружено ничего, что помогло бы установить их личности.

Вот и все, что я прочитал. У меня было полное алиби. Живые шахматные фигурки Сатаны сыграли чрезвычайно точно, включая и тех, которых уже нет. Мне не доставляло никакого удовольствия читать все это. В особенности описание того, как развеселила директора музея сама возможность усомниться в моей честности. Меня передергивало от отвращения, когда я читал об этом.

Но двойник опять сыграл превосходно. Без сомнения, именно он проскользнул мимо меня в музей, когда я нагнулся завязать ботинок, и без видимого перерыва вошел в мою роль там. Это мимо него я прошел около обелиска, когда входил в его роль. Благодаря драке на тротуаре возле музея никто не обратил внимания, как я спустился по лестнице и сел в машину к Еве. Мое алиби было безупречным.

Трое погибших, которые подняли суматоху в музее, благодаря чему мне удалось украсть ожерелье, служили Сатане за его таинственный наркотик, за кайф. И это подтверждалось описанием их расширенных глаз и бледных лиц. Но мне и не нужны были подтверждения. Слуги Сатаны честно играли доверенные им роли в счастливой уверенности, что наградой им будет вечное блаженство, и не когда-нибудь, а немедленно.

Я перечитал сообщения еще раз. В восемь часов пришли репортеры. Я строго придерживался рамок своего предыдущего интервью. Их визит был чистой формальностью - не так уж много я мог им сказать. И все это время я держал на самом видном месте отчет, якобы столь сильно занимавший меня.

Я пошел еще дальше, продолжая роль своего двойника. Я запечатал свой отчет, надписал адрес и попросил одного из репортеров опустить его в почтовый ящик по дороге в свою газету.

Когда они ушли, я отобедал прямо у себя в комнате. Но через несколько часов, уже лежа в постели, я почувствовал, как зарождается тошнотворный холодок внизу живота. Я готов был поверить, что имею дело с настоящим Сатаной.

Я впервые всерьез испугался его.