- С ума сойти, - неосторожно прошептал я. Послышался шорох, как будто кто-то торопливо сел на постели.
- Кто здесь? - тихо спросила Ева. - Я сейчас подниму тревогу.
- Это я - Джим, - поспешно ответил я, впрочем, так же тихо, как и Ева.
- Джим! - Зажегся мягкий неяркий свет. - Где же вы были? Я до смерти боялась за вас!
Приподнявшись с подушек, на меня смотрела Ева. Широко открытые карие глаза беспокойно блестели, шелковистая копна волос немного растрепалась. Она была похожа на строгую маленькую девочку, изо всех сил сдерживающую свой гнев. Но как она была прелестна! Я еще не встречал никого красивее ее! Каждый раз, когда я видел Еву, она казалась мне все лучше и лучше. «Когда же она перестанет хорошеть?» - про себя удивлялся я. На ней был кружевной пеньюар. Я сразу понял, что с этих пор всю оставшуюся жизнь мое сердце будет биться быстрее при виде розового кружевного пеньюара, даже если он будет висеть в витрине магазина.
Она выскользнула из постели, подбежала ко мне и поцеловала меня. Это было настолько восхитительно, что я замер, забыв обо всем на свете.
Я пришел в себя от странной возни за моей спиной. Гарри с молитвенно стиснутыми руками раскачивался из стороны в сторону. Его полуприкрытые глаза увлажнились, лицо сияло экстатическим восторгом. Он что-то однообразно напевал вполголоса, как влюбленный попугай… Сентиментальный маленький грабитель Гарри.
Ева невольно рассмеялась, увидев его.
- Если ты хочешь сказать: «Благословляю вас, дети мои!» - выходи вперед, Гарри, - беспечно предложила она.
Он недоуменно моргнул, остановился и разулыбался, глядя на нее.
- Вы напомнили мне нас с Мегги, - нежно сказал он, - когда у нас все только начиналось. Эх, согрели вы мне сердце.
- Ну ладно, - сказал я. - Давайте ближе к делу. У нас очень мало времени, а нужно о многом поговорить. Какова вероятность, что нас могут прервать, Ева?
- Почти никакой, - ответила она. - Откровенно говоря, все устраивают вечера в своих комнатах, когда захотят. Поэтому все остерегаются заходить друг к другу без приглашения. Но с другой стороны,
Джим, мне не хотелось бы, чтобы тебя здесь увидели. Мы настолько демонстративно подчеркивали наше отвращение друг к другу… Ты понимаешь, дорогой… Сатане наверняка доложат, что ты здесь был. И первое, что он сделает…
Ей не нужно было продолжать. Я прекрасно знал, что сделает Сатана.
- Да и присутствие Баркера тоже трудно будет объяснить, - добавила она.
- Как ты считаешь, Гарри, - спросил я его, - тебя могут вызвать куда-нибудь? Может, из-за какой-нибудь ерунды на чьей-нибудь вечеринке?
- Нет, если не случится ничего серьезного, - сказал он. - Если меня будут искать в моей комнате, я всегда могу сказать, что работал где-нибудь в другом месте. А Сатана меня точно не будет искать.
- Ну что ж, - сказал я, - все равно придется рискнуть. Давайте выключим свет и будем разговаривать шепотом.
Ева погасила лампу и раздвинула тяжелые шторы на одном из окон. С мутного неба лился слабый свет луны. Вдвоем с Баркером мы отнесли шезлонг в самый дальний темный угол и все трое уселись в него.
Говорили мы долго. Нет ни малейшей нужды приводить хоть слово из этой беседы - мы ни к чему конкретному так и не пришли. Варианты возникали, словно блуждающие огоньки во мраке ночи. Некоторые из них казались великолепными, но через мгновение меркли. То, что я видел в сатанинской молельне, давило на меня тяжелым грузом - я никак не мог сбросить его. И все же я должен был побороть возникшее ощущение бесполезности борьбы. Мы были как три мухи, запутавшиеся в паутине Храма Сияющих Следов. И как только мы выбирались из одной сети, мы тотчас же попадали в другую. Но тепло прижавшейся ко мне Евы, ее отвага, ее вера постепенно возвращали мне уверенность в своих силах. Отсюда был выход. Должен был быть выход.
Прошло больше часа, но мы так и не нашли ни одного пути к нему.
Баркер уже нервно ерзал и становился все рассеяннее и невнимательнее.
- В чем дело, Гарри? - спросил я наконец.
- Мне что-то не по себе, сэр. Не знаю почему, но у меня такое чувство, будто где-то что-то не так.
Это заявление показалось мне довольно смешным.
- По-моему, тебе здесь чертовски хорошо. - Я не смог сдержать смешок. - А мы уже час пытаемся найти способ исправить это положение.
- Нет, - ответил он мрачно. - Я не шучу. Мне очень не по себе. У меня никогда такого не бывает, если не происходит чего-нибудь совсем уж скверного. Мне кажется, пора кончать, капитан, и сматываться отсюда.
Я заколебался. Как я уже сказал, мы так ничего и не придумали. В любой момент кому-нибудь из нас могла прийти мысль, ведущая на верную дорогу. Да и что скрывать, Еву мне тоже покидать не хотелось. Но нельзя было пренебрегать и тем, что маленький человек устал и нервничает. Если бы он ушел и не смог за мной вернуться, я оказался бы в весьма веселеньком положении. Я не имел ни малейшего представления о том, где находятся мои апартаменты и как до них добраться.
- Мы уже решили, чего мы не будем делать, - сказала Ева. - Это звучит малоутешительно, я знаю. Но это действительно некоторый прогресс. Новый день может принести новые идеи. Завтра вечером мы встретимся снова.
- Хорошо, - сказал я. - Мы уходим, Гарри.
По непроизвольно вырвавшемуся у него вздоху облегчения я понял, в сколь сильном напряжении он находился. Ева скользнула к окну и опустила шторы. Комнату заполнила первозданная тьма. Я почувствовал, как ее руки нашли меня и обвили мою шею.
- До завтрашнего вечера еще так долго-долго, Джим, милый, - прошептала она.
- Скорее! - донесся шепот Гарри. - Поторопитесь, капитан.
Я осторожно двинулся в ту сторону, где около стены стоял Гарри.
- О, Боже! - услышал я его сдавленный вскрик.
И такой ужас послышался в его возгласе, что я бросился вперед.
Свет карманного фонарика выхватил из темноты лицо Баркера. Чья-то рука мгновенным, точным, словно змеиным, движением сжала ему горло. Я увидел, как от удушья исказилось его лицо и руки судорожно пытались разжать безжалостную хватку.
Ослепительный свет ударил мне в глаза. Я опустил голову и нырнул вперед.
Но я не успел даже дотронуться до того, кто держал фонарь: круг света упал на ковер и тело Баркера ударило меня, словно сброшенный с высоты мешок с песком.
Я со стоном отшатнулся. В комнате вспыхнул свет.
Прямо передо мной с пистолетом наизготовку стоял Конзардине.
Его глаза были так холодны и беспощадны, словно сама смерть глядела из них. Он перевел взгляд на Еву. Лицо его смягчилось, как будто ему стало легче от того, что не сбылись его самые дурные предчувствия. Но сомнения и подозрительность быстро вернулись к нему. Лицо его снова стало жестким и холодным. Наставленное на меня дуло пистолета не дрогнуло ни разу. Около моих ног вздохнул и заворочался, пытаясь подняться, Гарри. Я протянул руку и поддержал его.
- Что здесь делают эти люди, Ева?
Голос Конзардине прозвучал совершенно спокойно, но мне показалось, что ему стоило большого труда держать себя в руках. По его лицу я догадался, о чем он думал. Сначала он решил, что мы пробрались к Еве с какой-нибудь нехорошей целью. Но потом у него возникли сомнения и в поведении самой Евы.
Я должен был развеять их. Отвести от Евы подозрения. Обыграть первую его идею. Я ответил до того, как она успела заговорить.
- Вы слишком пылки, Конзардине, - сказал я тем же ледяным тоном, что и он. - По-видимому, вы чувствуете себя в полной безопасности со своей пушкой, если позволяете себе бросаться на двух безоружных людей. Мне было неспокойно, и я решил вернуться поиграть в бридж. Но заблудился в этих ваших чертовых кроличьих клетках. Я встретил этого человека, он сказал мне, что здесь работает. И я попросил его проводить меня обратно в мою комнату. Но он умудрился сделать самую худшую из ошибок - мы попали в комнату мисс Демерест. Дурацкая насмешка судьбы. Поверьте, нам обоим хотелось, чтобы я ушел отсюда как можно скорее. Я полагаю, мисс Демерест соблаговолит подтвердить мои слова?
Я повернулся к- Еве. Я считал, что подкинул ей вееьма прозрачную и приемлемую идею объяснения. Конзардине на меня даже внимания не обратил и не обернулся в мою сторону.
- Я вас спрашиваю, Ева. Что здесь делают эти люди? - повторил он.
Ева посмотрела ему прямо в глаза, затем подошла и встала рядом со мной.
- Доктор Конзардине, - сказала она, - мистер Киркхем, как джентльмен, сказал неправду, чтобы спасти меня. На самом деле это я попросила его прийти сюда. И я попросила Баркера проводить его ко мне. Оба они совершенно ни в чем не виноваты, кроме того, что вежливо исполнили мою просьбу. Вся ответственность лежит на мне.
Пистолет в руках Конзардине дрогнул, на висках вздулись вены, кровь бросилась в лицо. Холодная злость явно сменилась неистовым бешенством. Он по-прежнему был очень опасен. Но я сообразил: Ева знала, что делала. Ее внутренний голос указывал ей лучший путь, чем предложил я.
- Вот как! - протянул Конзардине. - Вы думали, что смогли меня надуть! Дурачка из меня сделать! Мне не нравится быть ни дурачком, ни обманутым. Вы давно знакомы?
- С тех пор как вы свели нас. Никогда раньше мы не видели друг друга, - ответила Ева.
- А почему вы послали за ним?
- Чтобы он вытащил меня от Сатаны, - прямо ответила Ева. - Для чего бы еще?
Он впился в нее горящими глазами.
- А почему вы думаете, что он сможет это сделать? - спросил Конзардине.
- Потому что я люблю его и потому что он любит меня, - спокойно ответила Ева.
Конзардине ошалело уставился на нас. Его гнев неожиданно прошел, взгляд смягчился.
- Боже милостивый, - сказал он. - Ну просто «дети в темном лесу».
Ева протянула ему руку. Он взял ее, ласково похлопал по ней своей ладонью. Затем снова внимательно оглядел нас, как будто видел впервые. Он выключил свет, кроме затененной лампы в изголовье Евиной кровати. Подошел к окну, выглянул из-за занавесок и снова вернулся к нам.
- Давайте доведем этот разговор до конца, - предложил он. - Простите, Баркер, что чуть не задушил вас. Извините, Киркхем, что ударил вас. Я сожалею, что я нехорошо о вас подумал. И я очень рад этому. Ева, поверьте, я не шпионил за вами. Я все время думал о вас. Ведь вы еще совсем ребенок. Я заметил, что во время игры вы были очень невнимательны и расстроены. Я решил, что у вас что-то случилось. Я все время думал о вас. Я полагал, что вы, возможно, еще не легли. И, может быть, вам станет легче, если вы поговорите со мной. Я ведь гораздо старше вас - я вам в отцы гожусь. И я должен был вам кое-что сказать. Несколько минут я стоял за стеной, не решаясь войти. Затем решил немного отодвинуть панель и взглянуть, спите вы или нет. Я подумал, что, может быть, вы плачете. И когда я уже хотел отодвинуть ее - она сама открылась и я услышал, как вскрикнул Баркер. Все, что произошло дальше, вы знаете.
Я протянул ему руку. Баркер широко улыбнулся и взял под козырек.
- Мне лучше уйти, сэр? - спросил он.
- Подождите пока, - сказал Конзардине. - Киркхем, вы давно знаете Баркера?
- Он спас мне жизнь, - ответил Баркер. - Из самого Ада меня вытащил. И раз уж мы все тут говорим правду, доктор Конзардине, я решил сделать то же самое для него и его юной леди.
Я кратко описал Конзардине мое знакомство с Баркером. Конзардине одобрительно кивал. Когда я кончил, он заговорил снова:
- Во-первых, вам нужно знать мое положение здесь. Я слуга Сатаны. Я связан с ним определенной клятвой. Я дал эту клятву в полном рассудке, полностью осознавая, что она влечет за собой. Я пришел по своей воле, а не как вы, Киркхем. Я понимаю, что вас принудили дать ему слово, и поэтому вы можете действовать иначе, чем я. Я же не нарушу по доброй воле ни своего слова, ни клятвы. Кроме того, я понимаю, что, если я это сделаю, долго я не проживу. А у меня есть дурацкая тяга к жизни. Я могу обмануть Сатану и лишить его удовольствия помучить меня. Но я не верю ни в какой загробный мир. Зато жизнь временами кажется мне очень привлекательной. Более того, я привык к определенному уровню жизни. Многие мои привычки и пристрастия могут быть удовлетворены только благодаря связи с Сатаной. Если я уйду от него, я не смогу их удовлетворять. И еще… Я был вне закона, когда попал к нему. Я и теперь вне закона, но без его протекции меня бы живо затравили. Это во-первых, а во-вторых - меня сдерживает моя клятва. Таким образом, любая помощь, которую я могу вам обещать, будет носить преимущественно скрытый характер. Я буду предупреждать вас о ловушках, которых следует избегать И буду закрывать глаза и уши на то, что я могу увидеть или услышать. Как, например, на нашу сегодняшнюю встречу.
- Это все, о чем мы можем просить вас, сэр, - сказал я. - Это даже гораздо больше того, что я смел ожидать.
- Скажу вам прямо, Киркхем, - продолжал он, - я думаю, что вам вряд ли удастся выиграть у Сатаны. Я думаю, что в конце пути, который вы предпочли, - смерть. Я говорю вам так, потому что вы - человек мужественный и должны знать, что я думаю об этом. Я говорю это при вас, Ева, потому что в вас тоже есть мужество, и вы должны решить, дитя мое, нужно ли вам позволять вашему возлюбленному идти почти на верную смерть, или вам нужно сделать нечто другое.
Я взглянул на Еву: губы ее дрожали, в глазах была невыразимая мука.
- Что это за «нечто другое», доктор Конзардине? - прошептала она,
- Стать мадам Сатана, я полагаю, - ответил я за него. - Пока я жив, этого не будет.
- Это само собой разумеется, - спокойно согласился Конзардине, - но я не это имел в виду… - Он заколебался, быстро взглянул на Гарри и перескочил на другую мысль, или скорее вернулся к началу разговора.
- Понимаете, - сказал он, - я хочу, чтобы вы выиграли, Киркхем. И всеми способами, которые позволят мне не нарушить моей клятвы и не будут угрожать моему пристрастию к жизни, я буду помогать вам. Наконец, я буду просто умывать руки. Но имейте в виду - я слуга Сатаны. Если он прикажет мне схватить вас, я вас схвачу. Если он прикажет мне убить вас, я вас убью.
- Если умрет Джим, умру и я. Если вы убьете его, вы убьете меня, - спокойно сказала Ева.
Именно так она и собиралась поступить. Конзардине понял это и мучительно поморщился.
- И тем не менее, детка, я это сделаю, - ответил он ей.
И я понял, что он поступит именно так. Поняла это и Ева.
- Вы начали… Вы не договорили о другом пути, - запинаясь, пробормотала Ева.
- Я не хочу, чтобы вы выкладывали мне свои планы, Киркхем, - перебил он ее. - Только один вопрое. Вы собираетесь попытаться убить Сатану? По крайней мере, допускаете ли вы такую возможность?
Я заколебался. На этот вопрос отвечать было опасно. В конце концов, Конзардине предупредил меня, насколько ему можно доверять. А что, по его мнению, выходит за рамки его клятвы?
- Я понял, что допускаете, - прервал он мое молчание. - Так вот, вам даже не следует пытаться этого делать. Это единственное, что совершенно невозможно. Может быть, вы думаете убить его, когда останетесь с ним один на один? Киркхем, Сатана никогда не остается один. Рядом всегда прячется охрана, в стенах, в потайных местах. Они подстрелят вас еще до того, как вы успеете нажать на курок. И, кроме того, Сатана невероятно быстро соображает. Он схватит вашу мысль еще до того, как она сможет успеть превратиться в действие. Если вы попытаетесь сделать это в присутствии публики, вас свалят с ног до того, как вы успеете выстрелить второй раз, если даже допустить, что вы выстрелите хоть единожды. Н потом Сатана нечеловечески живуч. Я не верю, что одна или две пули могут его убить. Это все равно, что стрелять из пистолета в слона. В действительности, однако, вы никогда не сможете даже выстрелить в него.
Мне стало ясно, что Конзардине очень многого не знал. Будь та дыра в стене молельни рабов шириной в полдюйма, а не в четверть, да будь у меня приличная винтовка - я - гроша ломаного не поставил бы на то, что Сатана выживет. Если, конечно, предположить, что он все-таки человек.
- Более того, - продолжал Конзардине, словно отвечая на мои мысли, - предположим, что вы сделаете то, что я считаю невозможным, - убьете его. Вы все равно не сможете скрыться. Лучше быть убитым сразу на месте. Нигде на всем земном шаре вы не сможете скрыться от мести его людей. И мстить они будут не из страха перед законами, установленными Сатаной. Отнюдь нет. Как он говорил вам, он хорошо платит своим слугам. Вы не представляете себе, для скольких людей его жизнь означает свободу, покой, безопасность, блестящую карьеру, власть и еще очень многое, к чему обычно стремится человек. Сатана - это не только мрак, это еще и великолепие! Его люди разбросаны по всему земному шару. Многие из них занимают высокое положение, о котором вы пока еще можете только мечтать. Разве не так, Ева?
- Это действительно так, - ответила Ева. Ее глаза светились предчувствием горя.
- Учтите, власть Сатаны не из тех, что держатся на спинах угнетенных рабов, - продолжал он. - Естественно, у него есть князья и есть солдаты. Резюмируем то, что я сказал. Я не верю, что вы сможете убить его. Если вы попытаетесь его убить, но промахнетесь, вы умрете страшной смертью. И не спасете Еву. Если вы его убьете, то все равно неизбежно погибнете. Конечно, в этом случае Еву вы от него спасете. Но захочет ли она свободу такой ценой?
- Нет! Нет! - в отчаянии вскричала Ева, заслоняя меня от Конзардине.
- Конзардине, - резко переменил я тему, - почему, когда претендент поднимается по лестнице, Сатана прячет свои руки?
- То есть? Что вы имеете в виду? - Недоуменно воззрился он на меня.
- Я трижды видел его на черном троне, - объяснил я. - Два раза, когда поднимался Картрайт, и один раз, когда поднимался я сам. Он нажимает на рычаг, а потом прячет руки под плащом. Что он там делает, Конзардине?
- На что вы намекаете? Что он нечестно играет? Это абсурд, Киркхем! - насмешливо ответил Конзардине, но я заметил, как сжались его могучие кулаки.
- Я ни на что не намекаю, - ответил я. - Мне хотелось бы понять, в чем дело. Вы, должно быть, не один раз наблюдали, как поднимаются по этой лестнице. Его руки хоть раз были открыты? Постарайтесь вспомнить, Конзардине.
Он молчал. Я понял, что он вспоминает по порядку всех тех, кто всходил по этим ступеням. Его лицо побелело.
- Не могу сказать, - произнес он наконец. - Я не обращал внимания. Но я не думаю, что он всегда их прячет.
Он вскочил на ноги и воскликнул:
- Ерунда! Если он даже их и прячет, это еще ничего не означает.
Я действовал наобум. И оказалось - не зря. Мне удалось найти реальное основание для моих смутных мыслей и неясных подозрений, которые я не решился выложить Баркеру, мало того, я нашел им подтверждение.
- Ничего не значит? - переспросил я. - И вы верите, что Сатана, который может столь гениально предусмотреть все детали, великолепно разложить все карты, учесть все возможности, - вы верите, что он мог бы оставить хоть одну малюсенькую лазейку, через которую кто-нибудь смог бы пролезть, чтобы управлять им самим? Кто-нибудь хоть раз выигрывал корону и скипетр?
- Да, - в замешательстве ответил Конзардине. - Такие случаи действительно были. И они опровергают ваши сомнения, в которых я сам чуть не запутался. Я уже восемь лет у Сатаны. Три раза я видел, как покорялись эти следы и выигрывались корона и скипетр.
Я был настолько ошеломлен, что не нашелся с ответом. Зато Ева быстро сообразила.
- А что стало с победителями? - спросила она.
- М-да. - Конзардине смущенно взглянул на нее. - Один из них пожелал кое-чего» кое-чего весьма странного. И умер от этого месяцев через шесть.
- Ага, - протянула Ева. - Итак, он умер от своего желания. А остальные?
- Одна женщина погибла в авиакатастрофе между Лондоном и Парижем, - ответил он. - Она умерла на полпути к своей мечте. Даже Сатана не смог ничем ей помочь. Все сгорели дотла.
- Очень печально, правда? - невинно спросила Ева. - Оба погибли. А третий?
- Не знаю, - начиная сердиться, ответил Конзардине. - Я полагаю, что с ним все в порядке. Он уехал в Азию. Я ничего о нем не слышал с тех пор. Он пожелал что-то вроде уединенного карманного королевства, где он мог бы делать все, что ему заблагорассудится. Сатана подарил ему такое королевство.
- Двое умерли, один исчез, - задумчиво произнесла Ева. - Но, может быть, вы все-таки слышали что-то о третьем, доктор Конзардине? Может быть… Может быть, он тоже умер, как и те двое?
- Как заметила Ева, двое из них долго не протянули, - сказал я. - Третий под сомнением. Если бы вы, Конзардине, были на месте Сатаны, разве вам не пришло бы в голову, что разумно подпитывать в претендентах надежду, показывая им время от времени, что выиграть все-таки можно. Я бы об этом позаботился. И, будучи в шкуре Сатаны, неужели вы не подбирали бы победителей самым тщательным образом? Я бы подбирал. Но я не выбрал бы кандидата, который мог бы прожить долго. А вы? А если бы и взял хорошего, здоровенького, то с мыслью о том, что всегда можно устроить несчастный случай. Как, например, с аэробусом, о котором вы рассказывали.
- Чтоб он провалился! - задохнулся от гнева Гарри, - Свинья такая! Конечно, все это было бы нетрудно устроить! Держу пари, что он так и поступал!
- Что делает Сатана, когда прячет руки под своим плащом? - повторил я.
- И что стало с третьим, выигравшим корону? - пробормотала Ева.
Бисеринки пота выступили на лбу Конзардине. Его трясло.
- Послушайте, Конзардине, - заговорил я снова, - вы сказали нам, что не любите, когда вас обманывают, что вам не нравится, когда из вас делают идиота. А что, если предположить, что Сатана сыграл с вами колоссальную шутку… С вами и со всеми остальными… Что произойдет?
Я увидел, чего ему стоило взять себя в руки. Это меня несколько испугало. В конце концов, я не имел ни малейшего представления, как подтвердить мои смутные догадки, А если Конзардине подумал, что я нарочно морочу ему голову?
Но я говорил правду. У меня были все основания для сомнений. Сатана действительно прятал свои руки. И чем все кончилось для выигравших корону и скипетр, я даже понятия не имел. А Конзардине знал это.
- Баркер, - он повернулся к Гарри, - вы когда-нибудь осматривали механизм, который, как говорит Сатана, управляет выбором следов? Отвечайте! Он в самом деле работает так, как говорил Сатана?
Баркер, ломая руки, жалобно оглядывал меня и Еву. Судорожно сглотнул раз, другой.
- Отвечайте! - приказал Конзардине.
- Господи, помилуй, - Гарри- с отчаянием обернулся ко мне. - Еще никогда в жизни мне не хотелось так солгать, как сейчас. Я хотел сказать, что я не видел его. Или что он не управляет этими проклятыми следами. Но, Господи, помоги мне, я осмотрел его весь. Он на самом деле управляет ими, доктор Конзардине. Он работает в точности так, как говорит Сатана!
Ну что ж. Что было, то было. Это разрушало все мои гипотезы до основания. В какой-то момент я надеялся, что маленький человечек окажется дипломатом. Скажет наконец, что ничего не знает. Но я не мог отказать ему в праве говорить правду, если ему так хочется.
- Все в порядке, Гарри, - бодро сказал я. - Именно правду мы и ищем. Я полагаю, то, что ты сказал, все проясняет.
- Я хотел соврать, капитан, - он чуть не плакал, - но не смог.
Неожиданно я обратил внимание, что Конзардине ведет себя весьма странно. Он был совершенно не похож на человека, чья вера в Сатану возродилась с новой силой. Напротив, он выглядел еще более расстроенным, чем раньше.
- Баркер, - сказал он, - вам лучше уйти сейчас. Я сам провожу капитана Киркхема в его комнату.
Гарри тенью проскользнул к одной из стен. С убитым видом он поклонился, панель открылась - и Гарри исчез. Конзардине повернулся к нам.
- Теперь, Ева, я расскажу, что привело меня к вам сегодня вечером. Я уже говорил, что вы не шли у меня из головы. Так оно и было. Мысли о вас не давали мне покоя. Я хотел спасти вас от Сатаны. Я могу предложить конкретный план. Я украл эту идею у Шекспира. Вы помните, что сделал честный монах, чтобы Ромео обрел свою Джульетту и обманул оба почтенные враждующие семейства, их Сатану, в некотором смысле?
- Глоток лекарства, после которого она стала, словно мертвая, - прошептала Ева.
- Совершенно верно, - кивнул Конзардине. - Я хотел вам предложить что-то в этом же роде. Используя мои медицинские познания, я могу отнять у вас здоровье, красоту и дерзость, точнее, сделать так, чтобы все эти качества временно померкли. Привести вас в такое состояние, которое заставит Сатану изменить свои планы относительно вас, по крайней мере, на ближайшее будущее. И держать вас в этом состоянии, пока он не найдет вам замену для удовлетворения своей потребности в отцовстве. А за это время может много чего произойти. Конечно, здесь есть риск. Большой риск для вас, Ева. Ожидание может оказаться настолько длинным, что я не смогу вернуть вам то, что отнял. Однако, возможно, вы предпочтете такой риск неизбежности попасть в объятия Сатаны. Я собирался предложить вам подумать об этом.
- Подумать? - выдохнула Ева. - Конечно, я согласна на такой риск. О, доктор Конзардине, это кажется мне освобождением!
- В самом деле? - мрачно спросил он. - Я думаю, что теперь это уже не самый лучший вариант спасения. Как вы помните, в первоисточнике, из которого я украл эту идею, произошла трагедия из-за Ромео. Я рассчитывал в предположении, что здесь его нет. Я не знал, что он есть.
- Я не совсем поняла… - удивленно сказала Ева.
- Дитя, - ласково ответил он, взяв ее за руки, - вы хотите расстаться со своим возлюбленным? Никогда не видеть его? Никогда не встречаться с ним? Никогда не общаться с ним? Не недели или месяцы, а годы? Убить свою любовь к нему или оставить ее жить воспоминаниями?
- Нет, - твердо ответила Ева, тряхнув кудрявой головкой.
- Если вы даже и убедите ее пойти на это, Конзардине, что, по-вашему, должен делать я? - Его предложение возмутило и разозлило меня до глубины души. - Сложить ручки, обратить взор к небесам и кротко шептать: «На все воля Божья»?
- Я никого не уговариваю, Киркхем, - спокойно возразил он. - Я только подсказываю единственную возможность выйти из этого положения. Если бы я сделал с Евой то, что предлагал, что произошло бы? Некоторое время ее бы лечили. Естественно, так, чтобы Сатана мог видеть ее увядание. Потом уход за ней передали бы другим врачам. Симптомы ее болезни невозможно симулировать, они должны быть настоящими. Я не единственный врач в окружении Сатаны. У него в руках много специалистов высокого класса. А если бы их не было, он нашел бы кого вызвать. И найдет, и приведет, если с самого начала не удастся его убедить, что вследствие состояния Евы беременность будет тяжелая и ребенок родится слабый. Простите меня, дитя, что я говорю столь откровенно, но у нас нет времени ходить вокруг да около.
Специалистов я могу взять на себя. Я проведу их. Я могу быть великолепным обманщиком… - Он замялся, вздохнул. - Впрочем, неважно. Но Сатана положил глаз на вас, Ева. Он так легко не отступает от своей цели. Если бы он просто пожелал вас, все было бы не так сложно. Но вы значите для него неизмеримо больше. Вы должны стать матерью его ребенка. Одним только моим словам он не поверит. Он очень многое сделает, чтобы удостовериться в моем диагнозе. И только после этого признает вас негодной для его целей. У него не должно остаться никаких сомнений. С этим сопряжена серьезная опасность для вас, а возможно, и смерть.
Он замолчал и печально взглянул в ее измученные глаза.
- Слишком большой риск, - заметил я. - Сначала я сам попробую, Конзардине.
- Прошу вас, Ромео, - невесело пошутил он. - Вы должны попробовать, Киркхем. Вы должны сделать невозможное. Вы думаете, что жизнь без Евы станет бессмысленна? Правильно я понимаю?
- Я не думаю так. Я это знаю, - ответил я.
- И у вас такое же чувство к Джиму, Ева?
- Да, - прошептала она. - Но чтобы спасти наши жизни, я готова на все…
- Этого не следует делать, - покачал головой Конзардине. - Я знаю и мужчин, и женщин. Независимо от того, на что вы решитесь, Ева, он будет продолжать искать способы и строить планы, чтобы вытащить вас отсюда. Да и вы не такой человек, что будет сидеть, кротко сложа руки, как выразился Джим. Очень может быть, что наша уловка впоследствии раскроется. Тогда мне наверняка придется расстаться с моим дурацким пристрастием к жизни. Мне не хотелось бы принимать в расчет этот вариант. Но предположим, что вам удастся сбежать. Вместе. Вы будете как два зайца носиться по всему свету, преследуемые верными псами Сатаны. Его ищейки всегда наготове. Угроза его кары всегда будет висеть над вами. Разве стоит жить так? А если у вас родится ребенок, Сатана не пощадит и его. Я еще раз вас спрашиваю, разве стоит жить так?
- Нет, - ответил я.
И Ева, горестно вздохнув, покачала головой.
- Что же мы можем сделать? - прошептала она.
Конзардине прошелся по комнате и вернулся обратно к нам. Он остановился прямо передо мной, и я снова увидел, как вздулись вены у него на висках, и его серые глаза снова стали холодного стального цвета. Он трижды легонько пихнул меня кулаком в грудь и сказал:
- Нужно выяснить, что делает Сатана, когда прячет руки!
Он отвернулся от нас, потому что не смог продолжать дальше. Его сотрясала такая ярость, что и я, и Ева с безмолвным изумлением взирали на него.
- Пойдемте, Киркхем. - Ему удалось взять себя в руки.
Он ласково взъерошил Евины кудри и добавил:
- Дети в лесу. - И медленно, медленно пошел к панели - он умел быть деликатным.
- До завтра, - прошептал я Еве.
Ее руки обвили мою шею, губы прижались к моим губам.
- Джим, милый, - прошептала она и отпустила меня.
Выходя через панель, я оглянулся. Она стояла в той же позе, в какой я оставил ее - она протягивала ко мне руки. В глазах ее была мучительная тоска. Она походила на одинокого маленького ребенка, который боится лечь в постель. У меня защемило сердце. Я уже больше не сомневался, что буду бороться до конца. Панель закрылась.
По дороге в мою комнату мы не проронили ни слова. Конзардине вошел вместе со мной и, мрачно взглянув на меня, отрывисто произнес:
- Я надеюсь, вы будете спать в эту ночь лучше, чем я.
Неожиданно я почувствовал, что устал как собака. Настолько устал, что даже не стал выяснять, что он имел в виду. Он вышел. Мне едва удалось раздеться; я уснул, когда голова еще не коснулась подушки.