Перс не закрыл за ними окно. Он позволил ветру врываться внутрь. Принялся расхаживать по жилищу Бела.
– Клянусь всеми дэвами! – произнес Зубран. – Никогда не испытывал я такого чувства свободы, как сейчас! Я один, последний человек в мире! Никто не может помочь мне, никто не даст совета, никто не утомит меня! Наконец-то жизнь проста все, что мне осталось, убивать или быть убитым. Клянусь Ормуздом, мой дух встал на цыпочки…
Н выглянул в дверь.
– Никогда мужчинам не приходилось так трудно с кроватью! – усмехнулся он, глядя, как солдаты внизу пытаются преодолеть препятствие.
Повернувшись, он собрал посредине комнаты шелковые покрывала с кровати. Сорвал со стен шпалеры и бросил их в груду. Одну за другой брал лампы и выливал из них масло на погребальный костер; Потом вылил масло из кувшинов.
– Мой старый мир, – рассуждал перс, работая, – он утомил меня. И этот тоже мне наскучил, клянусь пламенем жертвоприношения! И я уверен, что новый мир Волка утомит меня больше всех. Я со всеми тремя покончил.
Он поднял тело жреца Бела, поднес к окну.
– Ты больше удивишь Кланета снаружи, а не внутри – рассмеялся он и выбросил тело из окна.
Потом остановился над танцовщицей.
– Как прекрасна! – прошептал он, касаясь ее губ, груди. – Интересно, как ты умерла… и почему. Должно быть, это было забавно… Некогда было расспрашивать Волка. Что ж, будешь спать со мной, танцовщица. И, может быть, когда мы проснемся, – если проснемся, – ты мне расскажешь.
И он положил Нараду на груду промасленных тканей. Взял дымящуюся жаровню и поставил рядом с ней…
Снизу послышался рев, топот ног по лестнице. Вверх стремились солдаты, получившие многочисленное подкрепление. На мгновение Зубран показался в двери, в золотом плаще Бела, обернутом вокруг шеи, скрывающим лицо.
– Жрец! Жрец! – закричали они. Всех перекрыл рев Кланета:
– Жрец! Убейте его!
Перс с улыбкой отступил за стену. Поднял щит, который уронила Шарейн.
Через узкую дверь прыгнул солдат, за ним второй.
Дважды свистнул ятаган, быстрый, как быстрейшая из змей. Двое упали под ноги шедших за ними, мешая им, стесняя их движения.
Вверх и вниз, ударяя, разрезая, укалывая, плясал клинок Зубрана, пока рука его не окрасилась в красный цвет до самого плеча. Перед ним росла баррикада из трупов.
Только по двое могли враги вступать на порог жилища Бела – и по двое они падали преграждая доступ остальным, и все время росла стена из трупов. Наконец, ему уже не видны были их мечи, он только слышал крики; взобравшись на тела, он увидел, что солдаты пытаются расчистить баррикаду, убрать мешавших им пройти мертвецов.
Перс напряг уставшие мышцы руки, рассмеялся, услышав голос Кланета:
– Там только один человек. Убейте его и принесите мне женщину. Десять ее весов в золоте тому, кто принесет ее мне!
Они собрались, устремились вверх, как набегающая волна, вскарабкались на стену из мертвецов. Красный ятаган Зубрана превратился в сверкающий ручей… почувствовал сильную боль в боку, над пахом. Упавший мечник приподнялся, ударил его снизу своим мечом.
Перс понял, что рана его смертельна.
Он разрубил улыбающееся лицо, снова прыгнул на мертвых, расчистил пространство бурей ударов. Нажал плечами на баррикаду из мертвецов. Они повалились по лестнице вниз. Падали на поднимающихся солдат, путали им ноги. Прижимали с к стене, посылали вниз сквозь туман хватающих руками воздух.
Двадцать верхних ступеней расчистились.
Свистнула стрела.
Она пробила плащ и попала Зубрану в шею, в том месте, где сходятся шлем и воротник лат. Он глотнул соленую кровь, хлынувшую из горла.
Перс, шатаясь, побрел к груде тканей, на которой лежала Нарада, ногой задел за жаровню, опрокинул ее на промасленные ткани.
Взметнулось пламя. Порыв ветра из открытого окна подхватил его и раздул в ревущий ураган.
Зубран лег рядом с телом танцовщицы, повернувшись, взял ее руки в свои.
– Чистая смерть, – прошептал он – Наконец-то… как все… Возвращаюсь… к богам моих отцов. Чистая смерть! Прими меня, о бессмертный огонь!
Пламя поднялось над ним. Покрыло его, как навесом.
Верхняя часть пламенного языка расширилась.
Она стала огненной чашей, полной огненного вина!
И в эту чашу перс погрузил свои губы, он пил огненное вино, он вдыхал его аромат.
Голова его упала, мертвое лицо улыбалось. Голова его лежала на груди Нарады.
Пламя скрыло их.