Норвежец обернулся к нам. Мир и покой снизошли на него. Никаких следов безумия на просветленном лице — только в глазах светилась бесконечная скорбь и усталость.
— Хельма, — шептал он, — немного осталось нам быть в разлуке. Скоро ты придешь ко мне и Yndling… она так давно ждет тебя. Хельма, mine liebe!
Кровь хлынула у него изо рта, он покачнулся.
Упал. И умер Олаф Халдриксон.
Мы стояли, глядя на бездыханное тело. Ни Лакла, ни Ларри, ни я сам не пытались скрыть своих слез.
И пока мы стояли над телом нашего друга, Акка принесли нам другого отважного бойца — Радора.
Но жизнь еще теплилась в нем и мы, стараясь сделать все, что можно, захлопотали около него.
Неожиданно заговорила Лакла.
— Лучше давайте отнесем Радора в замок. Там мы сможем устроить его поудобнее, — сказала она. — Потому что… Вот, послушайте! Войска Йолары разбиты наголову, они бежали, и Нак идет по мосту, чтобы сообщить нам это радостное известие.
Перегнувшись через парапет, мы посмотрели вниз.
Так все и было, как она сказала. Ни на дальнем побережье, ни на самом мосту не было видно ни одного живого мурианина, — одни лишь горы трупов лежали повсюду… да густая искрящаяся пелена повисла в воздухе, закрывая устье пещеры. Там все еще плясали, вспыхивая, рассыпавшиеся на мельчайшие частицы тела погибших от зеленых лучей.
— Кончено! — хрипло сказал Ларри, не веря своим глазам. — А мы живы, сердечко мое!
— Молчащие Боги отзывают назад свою вуаль, — сказала Лакла, указывая на купол замка.
Опалесцирующий туман струился в узкую оконную щель, отступая обратно. Он стягивался отовсюду, собираясь с моря и острова, двигаясь тем же странным образом, что и раньше — упорядочение и осмысленно — назад по мосту. Сзади его поджимала стена красного света, словно густая толпа лучников следовала по пятам за отступающей армией.
— И все же, — запинаясь, начала Лакла, когда мы вошли в ее комнату, и легкое сомнение засветилось в ее чудных глазах, когда она обернулась к Ларри.
— Да, что-то и мне слабо верится, — сказал он, — что они не припасли нам еще какого-нибудь подарочка.
Что это за странный звук раздался в комнате, такой слабый, что ухо едва улавливало его?
Сердце у меня в груди громко стукнуло и замерло., казалось, навсегда. Что это за звуки… раздаются все громче и громче? Вот уже и Лакла с О'Кифом услышали их, они стояли, онемев, с побелевшими лицами, с обескровленными губами.
Ближе… все ближе звучала музыка. Казалось, это перезваниваются мириады крошечных хрустальных колокольчиков. Они звенели, звенела, и вот уже настоящая буря острых отрывистых звуков, как будто кто-то мастерски исполнял пиццикато на стеклянной скрипке, обрушилась на нас! Ближе, все ближе., звучал перезвон колокольчиков, но не было в нем ни манящей сладости, ни томительного влечения, нет, яростно, гневно и так зловеще, что невозможно выразить словами, звучали они, стремительно надвигаясь на нас… все ближе и ближе…
Двеллер! Сияющий Бог!
Мы бросились к узкой оконной щели, выглянули наружу и замерли, пораженные ужасом. Звон колокольчиков охватил нас со всех сторон, словно ураганный ветер. Изогнутый полумесяц дальнего берега моря снова пришел в движение. Акка летели, отброшенные назад, как будто какая-то огромная метла чистила берег; пытаясь удержаться на ногах, они некоторое время стояли, покачиваясь, на краю обрыва, и падали в воду. Очень быстро с ними все было кончено, и место, где они только что одержали победу, заполнили кружившиеся неторопливыми хороводами страшные фигуры, одетые в жалкие лохмотья или совершенно голые. Покачиваясь, они замедленными шагами двигались вперед, судорожно дергая руками. Марионетки Сатаны! Живые мертвецы! Рабы Двеллера!
Покачиваясь и подергиваясь, они медленно заполняли побережье, и вдруг словно вода, прорвавшая плотину, толпа неудержимо хлынула на мост. Снова и снова они накатывали на оборонительные валы, перегораживающие начало моста, подобно высоким приливным волнам, захлестывая каменные насыпи.
Лягушкообразные пытались сдержать их натиск, колотя дубинами, пронзая пиками, терзая острыми зубами. Но даже самые страшные удары, казалось, не причиняли им никакого вреда. Они отступали назад и снова бросались на барьер, неуклонно продвигаясь вперед., живой таран из плоти и костей.
Они врезались в толпу Акка, рассекая ее на части, прижимали лягушкообразных к краю моста и сбрасывали их в воду. Сметая все на своем пути, живые мертвецы загоняли Акка в открытые ворота, ибо не было им другого пути и не было никакой возможности противостоять этой неумолимо надвигающейся лавине тел.
Те Акка, что еще оставались на мосту, повернулись спиной и побежали. Мы услышали, как громко щелкнули золотые створки ворот, и довольно скоро послышался ритмичный звук, напоминающий биение волн о скалистый берег, — в них ударились первые ряды страшных орд Двеллера.
Начиная от самого края пещеры и во всю длину огромного моста все пространство заполняли одни только живые мертвецы: мужчины и женщины, смуглолицые, черноволосые ладала, малайцы с продолговатыми как маслины глазами, раскосые китайцы, люди всех рас и народов, которые когда-либо выходили в море… сбившись в кучу, они беспорядочно кружились, покачиваясь и поворачиваясь, словно опавшие листья, медленно увлекаемые дуновением ветра.
Нотки перезванивающихся колокольчиков звучали все острее, все настойчивее. У самого устья пещеры начало разгораться слабое свечение Крохотные искринки бриллиантовой пыли заметались в лучезарном блеске, словно пытались спастись бегством. По мере того как разгоралось сияние и все ближе подступала буря хрустального звона, в один и тот же миг все головы в этой вызывающей ужас и отвращение толпе начали медленно, с натугой, как будто открывалась заржавленная дверь, поворачиваться направо, обращаясь лицами к дальнему концу моста.
Каждая пара глаз как прикованная смотрела туда, на каждом лице застыла нечеловеческая маска ужаса и восторга.
По толпе пробежало волнение. Стоявшие в центре стали сначала потихоньку, потом все быстрее и быстрее отступать назад и, сгрудившись по краям, замирали неподвижно. Толпа отхлынула назад, так что от самых Золотых Ворот до устья пещеры протянулась широкая аллея, обрамленная с обеих сторон плотной стеной живых мертвецов.
Рассеянное свечение становилось все ярче, стягиваясь у дальнего конца страшной аллеи. Оно искрилось и пульсировало, резко вспыхивая многоцветными огнями. Звон хрустальных колокольчиков, впиваясь в уши бессчетным количеством крошечных иголочек, сделался невыносимым, все ярче становился ослепительный свет.
Из пещеры в вихре света и звона явился Сияющий Бог!
Двеллер остановился. Казалось, он в какой-то нерешительности обозревает остров Молчащих Богов.
Затем медленно и неуклонно он поплыл по мосту. Он приближался к нам. Следом за ним, крадучись, шествовала Йолара во главе целой своры своих карликов, и рядом с ней находилась та старая карга из Совета, чье лицо казалось мне иссохшим, обезображенным отражением лица жрицы Сияющего Бога.
Чем ближе подплывал к нам Двеллер, тем медленнее он двигался В самом ли деле я чувствовал в нем неуверенность? Казалось, что сомнение, одолевающее его, отразилось на невидимых музыкантах, сопровождающих Двеллера, чья хрустальная музыка служила для него языком: звуки становились все неуверенней, все менее настойчивыми — более того, в них явственно появился оттенок тревоги и настороженности.
И все-таки Сияющий Бог по-прежнему шел вперед, пока не остановился прямо под нами, рыская по сторонам своими глазищами — огромными дырами, через которые он вбирал в себя все увиденное им в других незнакомых нам мирах. Он разглядывал Золотые Ворота, поверхность утесов, округлую громаду замка… и внимательно, очень внимательно глядел Двеллер на купол, в котором сидели Трое.
Живые мертвецы, стоявшие за ним, повернули вслед ему свои лица. А у тех, кто оказались рядом, тела трепетали, словно флаги на ветру, мерцая отраженным от этой твари светом.
Йолара подошла поближе к Двеллеру — только-только, чтобы не попасть в пределы досягаемости его спиралей. Она что-то тихо промурлыкала., и Двеллер склонился к ней: семь маленьких лун неподвижно застыли в его сияющей дымчатой вуали, как будто он прислушивался. Он снова выпрямился, продолжая с тем же сомневающимся видом испытующе оглядывать остров.
У Йолары потемнело лицо. Резко обернувшись, она что-то сказала капитану своих стражников. Карлик бегом бросился назад между выстроившимися вдоль аллеи живыми мертвецами.
— Эй вы, Трое! Ваша песенка спета! — закричала что было мочи жрица.
Голос ее прозвучал словно сигнал серебряного рожка.
— Сияющий Бог стоит у ваших дверей и требует, чтобы его впустили. Ваши уроды все перебиты, и сила ваша кончилась. Кто вы такие, говорит Сияющий Бог, чтобы отказывать ему в праве войти в это место, где он родился?
— А, молчите, — снова закричала она, — не отвечаете! Же мы знаем, что вы все слышите! Сияющий Бог предлагает вам сделку: вышлите вперед вашу служительницу и этого лживого чужестранца, которого она похитила… и тогда, может быть, вы останетесь в живых. Но если вы не выдадите их нам — тогда вы умрете, и очень скоро!
Мы молча ждали. Йолара тоже… и снова от Трех Богов не последовало никакого ответа.
Жрица злобно рассмеялась. Засверкали голубые глаза.
— Пора кончать! — крикнула она. — Не хотите открывать — не надо. Мы это сделаем за вас.
По мосту с топотом двинулась длинная колонна карликов, построенных в два ряда. Они несли гладко обструганный и снабженный ручками ствол дерева, передний конец которого завершался огромных размеров металлическим шаром. Они пронесли бревно мимо жрицы, мимо Сияющего Бога, направляясь к воротам. С каждой стороны таран поддерживало не меньше пятидесяти человек; и позади всех шагал… Маракинов!
Ларри очнулся, — Слава те Господи! — хрипло вздохнул он. — Ну наконец-то я доберусь до этого дьявола!
Он вытащил пистолет, тщательно прицелился. В тот самый миг, когда он нажал на курок, чудовищный грохот прокатился по замку, сотрясая его до самого основания. О'Киф промахнулся. Русский, должно быть, услышал звук выстрела, а может быть, пуля пролетела ближе, чем мы думали. Во всяком случае, он быстро скакнул за спины карликов и больше уж не показывался нам на глаза.
Еще раз грохот треска и лязг металла разнеслись по замку.
Лакла выпрямилась; сейчас на ее лице появилось знакомое мне выражение отчужденности, она прислушивалась к чему-то. Она торжественно наклонила голову.
— Пришло наше время, о моя любовь! — Она повернулась к О'Кифу.
— Молчащие Боги говорят, что путь страха закрыт, но зато открыта дорога любви. Они призывают нас сдержать свое обещание.
Сердце билось у меня в груди, отсчитывая секунды, пока они стояли, прильнув друг к другу, прижавшись телами… слившись в поцелуе. Внизу все сильнее становился грохот и лязг, огромный ствол дерева в нарастающем темпе колотил по металлическим воротам. Наконец Лакяа мягко освободилась от рук О'Кифа, и еще одно мгновение, показавшееся мне вечностью, они смотрели друг другу в глаза, а казалось, что — в самую душу.
Служительница улыбнулась дрожащими губами.
— Мне бы очень хотелось, чтобы все сложилось иначе, Ларри, милый, прошептала она. — Но ничего не поделаешь… Самое главное — я ведь пойду вместе с тобой, с тем, кто мне всего дороже!
Она подбежала к окну.
— Йолара! — мелодично пропел золотой голосок.
Бряцанье стихло.
— Убери своих людей. Мы сами откроем ворота и выйдем к тебе и Сияющему Богу — Ларри и я.
Переливчато прозвенел серебряный смех жрицы… жестоко, с издевкой.
— Идите же, да побыстрей! — глумясь, воскликнула она притворно ласковым голосом. — Вы даже не представляете, с каким нетерпением вас тут ждет Сияющий Бог, да и я сама.
Опять задребезжал ее смех, так и брызжущий ядовитой злобой.
— О, не заставляйте нас долго томиться, — насмехалась жрица.
Ларри, глубоко вздохнув, протянул мне обе руки.
— Ну что, док, — сказал он напряженным голосом, — похоже, мы больше не увидимся. Прощайте и будьте счастливы, дружище. Если вам удастся выбраться отсюда и у вас будет желание сделать что-то для меня — дайте знать на эту старою калошу "Дельфин", куда я подевался. Ну, держитесь, приятель… не забывайте никогда вашего О'Кифа, и знайте, что он полюбил вас как брата!
Охваченный несказанным горем, я в отчаянии сжал его руку. И тут вдруг… одна неожиданная мысль пришла мне в голову, пролив бальзам на мое израненное сердце.
— Подожди прощаться, Ларри, — воскликнул я. — Может, еще не все потеряно. Баньши-то не кричала!
Робкая неуверенная надежда вспыхнула у него на лице, и Ларри вдруг засиял своей бесшабашной улыбкой.
— И верно, — сказал он. — Видит Бог, так оно и есть!
Вдруг Лакла наклонилась ко мне и во второй раз я почувствовал на щеке прикосновение ее губ.
— Пойдем, — сказала она Ларри.
Рука об руку они двинулись по коридору, ведущему к наружным воротам, туда, где их поджидали Сияющий Бог со своей жрицей.
Я потихоньку крался за ними следом, до глубины души преклоняясь перед их любовью и готовностью принести себя в жертву. Они не видели меня. Еще раньше я твердо положил себе, что уж коли суждено будет моим новым друзьям отправиться в объятия Двеллера — они не пойдут туда одни.
Ларри и Лакла остановились перед Золотыми Воротами; служительница подняла рычаг, запирающий дверь, и массивные золотые створки откатились назад.
Гордо и безмятежно неся высоко поднятые головы, они вышли за ворота и остановились в начале моста.
Я последовал за ними.
Со всех сторон нас окружали рабы Двеллера, повернувшие неподвижные лица к своему хозяину. А в каких-нибудь ста футах от нас стоял сам Сияющий Бог, вертясь и пульсируя, во всем дьявольском великолепии своих сверкающих султанов и спиралей.
Не медля и не колеблясь, не потеряв ни на миг своего безмятежного спокойствия, взявшись за руки как маленькие дети, Ларри и Лакла пошли к этой страшной фигуре. Я не мог видеть их лиц, но зато я прекрасно видел, как на лицах наблюдающих за тем, как они шли, карликов появился страх, а в горящие глаза Йолары закрались неуверенность и сомнение. Все ближе и ближе подходили они к Двеллеру, и все ближе подходил к нему я, двигаясь за ними по пятам. Сияющий Бог перестал вертеться… звяканье колокольчиков стало слабее, почти смолкло.
С каким-то беспокойством и опаской, казалось, он наблюдает за ними.
Внезапно наступила тишина… невыразимо зловещая, мрачная и гнетущая Сейчас эти двое стояли лицом к лицу с дитятей Трех Богов… они подошли так близко, что он мог без труда ухватить их своими призрачными щупальцами.
Но Сияющий Бог отступил назад!
Да-да! Он отступил назад… и вместе с ним отступила Йолара, и сомнение в ее глазах сделалось еще сильнее. Неторопливо, шаг за шагом ступали служительница и О'Киф, и шаг за шагом пятился назад Двеллер; они подходили, а он отступал назад, снова затрезвонили его колокольчики, но теперь звучали они удивленно, вопрошающе… и, пожалуй — боязливо.
Так пятился и пятился он назад до тех пор, пока не оказался в самом центре того, похожего на небольшую площадь помоста, перекрывавшего ужасную бездну, в глубине которой полыхало пульсирующее зеленое пламя земного сердца. И здесь Йолара опомнилась и закричала. Вся дьявольская злоба, питавшая ее душу, выплеснулась наружу в этом крике.
Она дико завизжала, безобразно искривив губы.
Сияющий Бог, словно получив сигнал, запылал ярким пламенем, с бешеной скоростью завертелись его спирали и закрутились мерцающие вихри света; пульсирующее ядро вспыхнуло нестерпимым блеском.
Десятка два сверкающих щупалец разом устремились вперед, нацелившись на идущую к нему пару. Мужчина и девушка стояли, без малейшего трепета или сопротивления ожидая, когда он схватит их в свои объятия. И я, затаившись позади них, тоже ждал прикосновения Двеллера.
Мощная волна экзальтации обрушилась на меня.
Ну вот и все, подумал я, приготовившись принять ужасный конец.
Что-то поволокло нас назад, с невероятной быстротой, и в то же время необыкновенно мягко и ласково, словно летний ветерок, уносящий пушинки одуванчика. Какая-то неведомая сила, когда туманные руки Двеллера были уже на волосок от наших тел, потащила нас назад. Я слышал, как яростно запротестовали его колокольчики, взорвавшись гневной бурей; слышал визг Йолары.
Что же случилось?
Между нами и Двеллером образовалось кольцо клубящегося лунного огня. Взвихрившись вокруг Сияющего Бога и его жрицы, он сжимал их в своих тисках, окутывал своим туманом.
И внутри этого тумана я мельком разглядел лица Троицы: скорбные, непреклонные, преисполненные сверхъестественной силой и мощью.
Искры и вспышки белого пламени, как молнии, вылетали из туманного кольца, пронзая насквозь блистающую оболочку Двеллера, ударяли в его пульсирующее ядро, впивались в семь увенчивающих его голову шаров.
И вот постепенно начало тускнеть яркое свечение Сияющего Бога, угасали семь его лун, тончайшие сверкающие нити, что бежали от них к телу Двеллера, лопались и исчезали? Окутанное клубами сражающихся туманностей выплыло лицо Йолары — искаженное ужасом, отвратительное и нечеловеческое!
Оцепеневшие тела рабов Двеллера зашевелились, живые мертвецы тряслись и извивались в корчах, как будто каждый из них разделял мучения этой Твари, овладевшей их телами и душами. Свечение тумана, который исполнял волю Троих Богов, становилось все более насыщенным и интенсивным, туман густел, казалось, что он неудержимо распространяется во все стороны. Внезапно внутри него замелькали десятки пылающих как угли треугольников: множество глаз, как две капли воды похожих на глаза самих Молчащих Богов, А семь маленьких разноцветных лун Сияющего Бога: янтарная, серебряная, голубая и аметистовая, зеленая и розовая и еще одна — белая, все они вдруг стали покрываться трещинами, раскалываясь на мелкие кусочки, и скоро не осталось от них даже следа! Резко смолк отчаянный звон словно вопящих о нестерпимой боли хрустальных колокольчиков.
Меркла на глазах ошеломляющая красота умирающего существа: покрывалась грязными пятнами и тускнела, становясь похожей на рубище нищего, его сверкающая вуаль, поникли, увядая, огненные султаны перьев, отваливались и расползались танцующие щупальца и спирали… То, что еще осталось от Сияющего Бога, обвилось вокруг Йолары и втянуло ее внутрь себя. Корчась и покачиваясь, оно стояло на краю моста и вдруг бросилось, само кинулось вниз… прямо в зеленый огонь, бушующий на дне невообразимой бездны, упало и утащило вниз вместе с собой запутавшуюся в его кольцах и петлях жрицу.
Карлики, до этого оцепенело следившие за жутким зрелищем, дико завизжали, охваченные паническим страхом. Они повернулись и пустились наутек, с бешеной скоростью устремившись через мост к выходу из пещеры.
Тряслись и раскачивались тесные ряды живых мертвецов. Постепенно разглаживались и прояснялись их лица, искаженные ужасным выражением страха, смешанного с восторгом. Мир и покой пришли к ним.
И так же постепенно, напоминая поле пшеницы под порывом внезапно налетевшего ветра, один за другим стали валиться на землю ряды рабов Двеллера. Живых мертвецов больше не существовало — смерть приняла их в свои благословенные объятия, избавив от страшного рабства и тела и души несчастных.
Внезапно скопище треугольных глаз, роившихся в сверкающей дымке, пропало. Одни только головы Молчащих Богов смутно маячили в клубах густого тумана. И вдруг они надвинулись на нас, странные удивительные лица оказались совсем близко прямо перед нами. Черные, как ночь, очи уже не пылали как раньше огнем, — нет, погасли вспыхивающие огни, залитые огромными каплями слез, струившимися по белым мраморным лицам. Склонив над нами головы, Молчащие Боги окутали нас блистающим туманом. Свет померк у меня в глазах, Я ничего не мог разглядеть. Я лишь почувствовал, как чья-то рука нежно легла мне на голову… и весь панический страх, леденящий ужас пережитого кошмара слетел с меня, точно дурной сон.
Затем и они ушли.
У Ларри на груди безудержно рыдала служительница, рыдала так, словно сердце у нее разрывалось на части… И все же это были слезы радости — лишь тот, кому довелось пережить подобное — от самого порога преисподней вдруг воспарить к райским высотам, — способен понять, эти слезы.