Глава 1

Ярко раскрашенный оранжево-черный вертолет для удобства пассажирки накренился вправо, и пилот Брок Макфи, владелец «Чартерной службы Макфи», указал вниз.

— Вот оно, мэм! — прокричал он, стараясь перекрыть рев двигателя. — Это и есть Дабл-Джей.

Трейси Мурленд кивнула, ее медово-каштановые локоны разметались, и сквозь них мелькали игрушечные строения, крохотные коровы и лошади далеко внизу. Вертолет стремительно пошел на снижение, взвихрив землю и обратив миниатюру в реальность. Потрясающий полет! — мысленно воскликнула Трейси, ее пульс все еще учащенно бился. Она была рада, что выбрала «Чартерную службу Макфи» для перелета от аэропорта в Хелине до ранчо Дабл-Джей. Позади осталось длительное путешествие, многочисленные воздушные перелеты; она устала, и даже мысль о том, чтобы взять напрокат машину и провести в дороге еще несколько сот миль, была ей невыносима. Эту остановку — последний этап поездки длиною в месяц — Трейси планировала сделать короткой и приятной. Она уже условилась с Макфи, что позвонит завтра в течение дня, самое позднее — послезавтра, чтобы договориться об обратном рейсе.

Трейси видела, как люди подтягиваются к открытому месту, которое Макфи выбрал для посадки. В этой долине все такое зеленое, удовлетворенно подумала она. Земля здесь походила на огромный цветной ковер, показавшийся Трейси прекрасным после долгого полета над высохшей пустыней. Дабл-Джей расположено было как нельзя более удачно. Окруженная далекими сине-зелеными горами долина пестрела ухоженными полями, кое-где разделенными белыми изгородями. В загонах паслись холеные рыжеватые лошади, а за белыми коровниками зеленели бескрайние пастбища, усыпанные тысячами точек — это были многочисленные стада. В стороне, за зеленым массивом, должен быть дом, решила Трейси и действительно разглядела очертания белого строения под серой шиферной крышей.

Умелым маневром пилот развернул вертолет, и сразу — или так только показалось Трейси — они очутились на земле, ощутив ее надежность и неподвижность. Макфи щелкнул тумблерами, и рев двигателя резко оборвался, остался лишь гаснущий звук пропеллера.

— Ну, как вам понравился полет? — ухмыльнулся Макфи. Трейси улыбнулась.

— Великолепно. — Она выглянула, рассматривая людей, собравшихся у вертолета. — Похоже, меня встречает комитет приветствующих.

— Не каждый день такая птичка приземляется у них во дворе, — заметил Брок Макфи, отстегивая ремни безопасности. — Но эти ребята кажутся уж очень удивленными, они что, не знают о вашем прибытии?

— Боюсь, что не знают, — пробормотала Трейси, думая о том, что такое приземление, учитывая обстоятельства ее визита, возможно, выглядит несколько театрально. Ведь никто не знает о ее приезде. Она сделала это совершенно умышленно, так же как и во время других своих остановок. Но подъехать на машине и представиться — одно дело, а вот так свалиться с неба — совсем другое. Перед этой кучкой людей, собравшихся поглазеть, кто там, в вертолете, Трейси почувствовала себя неуютно. Наверное, на машине было бы лучше… Она ухватилась за ремень безопасности, но Брок предупредительно помог его расстегнуть.

Трейси отметила, что Брок Макфи достаточно молод, чтобы оценить ее наружность, и достаточно дерзок, чтобы показать это. Ей не составило труда правильно истолковать его взгляд — она привыкла к мужскому вниманию, — и потому ответила на самоуверенную улыбку молодого пилота прохладным «Извините, ничего не получится». Брок спокойно пожал плечами, очевидно приняв отказ с должным чувством юмора. Он распахнул дверь, спрыгнул на землю и пошел вдоль вертолета.

В ожидании высадки Трейси принялась разглядывать собравшихся с не меньшим любопытством, чем они ее. Все эти люди, без сомнения, работали на ранчо, поскольку были одеты в одинаковые джинсы, сапоги и большие шляпы. Ее взгляд остановился на очень высоком человеке, чье лицо закрывала тень шляпы. Чем же он выделяется среди остальных? Это из-за фигуры, сразу же поняла Трейси. Все в нем привлекало взгляд: красивая линия широких плеч, узкие бедра, длинные сильные ноги, туго обтянутые выгоревшей тканью. Хорошо сложены были и несколько других мужчин, но у них не было такой осанки — воинственная, самоуверенная поза, одновременно небрежная и настороженная.

Дверь резко открылась, и Макфи помог Трейси спуститься на землю.

— Осторожно, — предупредил он, когда она ступила на трап вертолета. Теперь ее лодочки без каблука твердо стояли на земле, и Трейси, глубоко вздохнув, выжидательно улыбнулась разглядывавшим ее мужчинам. Как раз в эту минуту женщина, старше ее лет на двадцать, подбежала к собравшимся и встала рядом с суровым мужчиной. Видя, что пилот вытаскивает из вертолета ее багаж, Трейси направилась к молчаливой группе людей, обратившись, естественно, к женщине:

— Здравствуйте!

Женщина сделала шаг навстречу Трейси и дружелюбно ответила. Трейси немного успокоилась, заметив живые, приветливые черты ее лица, пышную фигуру в зеленом хлопчатобумажном платье, седую прядь в темных волосах. Но если женщина смотрела на нее доброжелательно, об остальных этого нельзя было сказать. Особенно враждебно, подумала Трейси, выглядит этот впечатляющий образец мужественности. Было совершенно ясно и по его виду, и по тем беглым взглядам, которые бросали на него другие мужчины, ожидавшие его указаний, что в Дабл-Джей он хозяин.

— Меня зовут Трейси Мурленд, — произнесла она спокойно и протянула руку, — миссис Джейсон Мурленд.

Улыбка погасла на лице женщины, румянец пропал. Она внезапно растерялась. Не обращая внимания на протянутую руку Трейси, она обернулась к высокому мужчине. Трейси опустила руку, чувствуя себя ужасно глупо. В этот момент мужчина приблизился к ней.

— Как вас зовут? — словно выстрел, прозвучали его слова.

— Меня зовут Трейси Мурленд, — повторила она, не понимая, что происходит. На протяжении всей поездки ее встречали совершенно по-другому. Что же происходит здесь? Конечно, ей не надо, чтобы перед ней лебезили, но она вправе ожидать хотя бы элементарной вежливости.

Теперь мужчина был достаточно близко, и она могла разглядеть его лицо под широкими полями шляпы. Холодные серые глаза рассматривали ее дерзко, и Трейси почувствовала, как жаркая волна поднимается от пальцев ног и заливает краской ее щеки. Однако, несмотря на смущение, она все-таки смогла разглядеть черты его лица. Оно не было красивым. Но странно: увидев этот слишком широкий подбородок, суровую линию губ, немного искривленный нос, она успокоилась.

Мужчина резко обернулся.

— Возвращайтесь на работу! — приказал он. — Представление окончено.

Трейси проследила взглядом за уходящими мужчинами: они разговаривали между собой и огладывались на нее — было совершенно очевидно, что их любопытство не удовлетворено. В этот момент подошел Брок Макфи.

— Вот багаж, миссис Мурленд. Я буду ждать вашего звонка.

— Спасибо, — машинально ответила Трейси. Ее внимание было целиком приковано к высокому мужчине. — Я понимаю, мое несколько необычное появление вызвало здесь некоторое замешательство… — начала она.

Пожилая женщина, оставшаяся стоять рядом с хозяином ранчо, бросила на него явно неодобрительный взгляд и сказала:

— Меня зовут Рейчел Мунли. Добро пожаловать в Дабл-Джей, миссис Мурленд.

— Благодарю вас, — ответила Трейси, вздохнув с некоторым облегчением, и снова перевела взгляд на мужчину.

— Слейд, давай перенесем багаж миссис Мурленд в дом, — предложила Рейчел.

— По мне, было бы лучше, чтобы она снова села в эту машину и улетела отсюда ко всем чертям, — прорычал он, не сводя с Трейси ледяного взгляда.

За его спиной послышался рев включенного двигателя, и набирающий обороты пропеллер послал в их сторону поток воздуха. Грубость этого человека шокировала Трейси. Она была почти напугана и смотрела на встречающих с видимым осуждением. Серые глаза мужчины были враждебны, и от этого Рейчел Мунли явно чувствовала неловкость. Вертолет взлетел.

Когда он скрылся из виду, воздух успокоился и тревожное ощущение исчезло.

Воцарилась тишина… Едва веря в то, что с ней обращаются так грубо, Трейси начала сердиться. Какого черта, ведь она оказалась здесь лишь потому, что Дабл-Джей значилось в ее списке. Во всяком случае, ранчо в Монтане было последним пунктом ее путешествия. Этот хам может говорить, что ему вздумается, ей это безразлично.

— Как видите, вертолет улетел, — саркастически заметила Трейси. — Очевидно, я должна расставить все точки над «i», — сказала она твердо. — Мне принадлежит половина этого ранчо, и я хочу его осмотреть. — Она взглянула в ледяные глаза Слейда. — По вашему хозяйскому тону я могу заключить, что вы мой партнер. Так ведь?

Слейд не шелохнулся. Он знал: ничто в его лице не выдает его мыслей, но в душе у него все клокотало. Одного имени Мурленд было ему достаточно, а то, что это имя носила женщина, которой не больше двадцати пяти — двадцати шести лет, заставило вскипеть его кровь. Бесила и ее красота. Волосы цвета хорошего виски, а эти зеленые глаза — у кого еще, черт возьми, найдутся такие? Она невозможно хороша — эта цветущая, богатая женщина…

Он горько усмехнулся.

— Вы угадали, леди. Я ваш партнер, так точно. Трейси устремила на него взгляд.

— Вас не слишком затруднит назвать свое имя?

Сейчас последует реакция. Конечно, его имя ударит ее, точно обухом по голове, так же как только что было с ним. Едва уловимая злорадная усмешка скользнула по его губам, и он ответил:

— Слейд Доусон.

— Прекрасно, мистер Доусон. Нравится вам это или нет, но я собираюсь взглянуть на Дабл-Джей.

Слейд переглянулся с Рейчел и понял, что думают они об одном и том же: его имя ничего не говорит Трейси Мурленд. Она ничего не знает о нем. Странное чувство облегчения нахлынуло на него, и он смог проговорить уже несколько менее угрожающим тоном:

— Осматривайте, что вам угодно. Никому здесь нет до этого дела. — Плавно, словно пантера, он направился к груде ее багажа. — И надолго это черти принесли вас с вашим осмотром? Провалиться мне на этом месте, если вещей у вас не хватит на целую армию.

Господи, какой хам! — повторяла про себя Трейси.

— У меня была продолжительная поездка, — сказала она холодно. — Это ее последний пункт.

— Возблагодарим Господа за малые милости его, — процедил Слейд. Один чемодан он сунул под мышку, два других взял в руки и пошел вперед, не оглядываясь.

Повесив сумочку на плечо, Трейси подняла оставшийся чемодан.

— Позвольте мне, миссис Мурленд, — сказала Рейчел, забирая его. — Пойдемте в дом. Вам, должно быть, нужно отдохнуть.

— Да, Рейчел, спасибо вам, — устало ответила Трейси. — Прошу вас, зовите меня Трейси, — сказала она, идя рядом с Рейчел вслед за быстро удалявшимся Слейдом. Он уже ушел далеко, и каждый его шаг увеличивал расстояние между ними. — Скажите, он всегда так сердечен?

— Слейд — это…, просто Слейд, — пробормотала Рейчел. — Он хороший мужчина.

Насчет «хороший» у Трейси были сомнения, но в том, что Слейд Доусон — мужчина, сомневаться не приходилось. Он просто излучал мужественность, и, несмотря на его грубые манеры и кривой нос, любая женщина обратила бы на него внимание. Что ж, у нее лично не будет времени выяснять, есть ли в действительности у этого мужчины какие-либо достоинства. И, честно говоря, ей это совершенно безразлично. Она устала и эту последнюю остановку на пути домой постарается сделать как можно короче.

«Дом…» Это слово вызвало в ней странные, запутанные чувства. Теперь оно стало просто словом, в нем слились красота и элегантность особняка в Маринкаунти и окружающей его земли, но в то же время и одиночество, не дававшее забыть о себе. Со дня смерти Джейса дом, где они жили в течение четырех лет, утратил для нее свое значение.

Может быть, она и отправилась в эту поездку для того, чтобы выбраться из этого одинокого дома, размышляла Трейси, хотя и убеждала себя, что ей необходимо увидеть свое наследство собственными глазами. Джейс был очень скрытным человеком и лишь изредка упоминал при ней о делах. И сейчас ей нелегко входить во владение разветвленной империей недвижимости, разбросанной по стране. В течение года она изучала цифры и документы и пришла к решению персонифицировать полученную информацию, ознакомившись со своими владениями воочию. До сих пор поездка проходила необычайно удачно. Однако здесь, в Дабл-Джей, она чувствовала себя незваным гостем, и это очень нервировало ее.

Они шли через рощу, защищавшую дом от солнца, и приятная прохлада заставила Трейси осознать, как жарко было на солнце.

— Похоже, это старые посадки, — сказала Трейси, гладя на огромные сучковатые ветви. — Что это за деревья?

— По большей части тополя. Они все лето дают хорошую тень.

Трейси заметила, что деревья окружали дом со всех сторон, только фасад отделяла от их зеленой стены широкая полоса ухоженного газона. На цветочных клумбах красовались яркие петунии и бархатцы, и дом, хоть и был старым, казался прочным, надежным и ухоженным. Трейси одобрительно отметила про себя, что открытые веранды, опоясывающие первый и второй этажи дома, придают ему нестандартный, уютный вид.

— Не знаю, чего я ожидала от ранчо в Монтане, — сказала Трейси, — но я не думала, что оно такое!..

Рейчел рассмеялась.

— Вы всю свою жизнь прожили в городе? — спросила она.

— Да, в Сан-Франциско.

Они подошли к лестнице на веранду.

— Жизнь здесь сильно отличается от городской, но, возможно, она вам понравится.

— Я пробуду здесь слишком мало, чтобы убедиться в этом, — ответила Трейси, проходя вслед за Рейчел в большую прохладную прихожую. Гладко отполированные полы были покрыты яркими плетеными половиками, радовавшими глаз. — Какая прелесть! — воскликнула Трейси.

— Ванные комнаты наверху, — сообщила Рейчел, направляясь к широкой витой лестнице. — Вам нужно устроиться. А потом вы сможете осмотреть дом.

Стук сапог на лестнице заставил Трейси поднять глаза. К ним спускался Слейд, он все еще смотрел исподлобья, и прежнее выражение его лица заставило ее вновь ощутить поток колючих искр в позвоночнике. Он, несомненно, крайне недоволен ее присутствием здесь. Но почему? — удивлялась Трейси. Какое ему дело? Теперь, после смерти Джейса, Слейд должен понимать, что когда-нибудь ему придется встретиться со своим партнером. А в том, что этим партнером оказалась жена Джейсона Мурленда, нет ничего удивительного. Кто же этот Слейд Доусон — может, женоненавистник, которого, понятно, вывело из равновесия ее неожиданное появление?

Его шляпа даже в доме была все так же плотно надвинута на лоб. Но и испытывая раздражение из-за его неумения вести себя, Трейси продолжала размышлять о том, что скрывается под его вызывающе надвинутым на глаза стетсоном. Может быть, он начал лысеть, подумала она, и нечто, похожее на злорадство, шевельнулось в ней, хотя густая темная щетка волос, подступавшая к вороту его голубой рабочей рубашки, заставила ее усомниться в этом.

Он собирается молча пройти мимо них! Возможно, бедная Рейчел и привыкла к подобному обращению, но Трейси заставит его заговорить, обратить внимание на ее присутствие. И в свою очередь насладится его смущением.

— Благодарю вас за то, что вы отнесли мои вещи наверх. — Трейси смело встала на его пути. — Мое пребывание здесь продлится столько, сколько потребуется для того, чтобы осмотреть ранчо, мистер Доусон. — Краешком глаза Трейси уловила, что Рейчел сделала ей предупреждающий жест — очевидно, чтобы не нарывалась на гнев Слейда.

Прекрасно! Она не боится этого кретина. У нее ровно столько же прав находиться в Дабл-Джей, сколько и у Слейда Доусона.

— Поэтому, возможно, для нас обоих будет лучше, если мы настроимся не так неприязненно по отношению друг к другу, — закончила она.

Серые глаза, которые и без того смотрели холодно и враждебно, сузились еще больше.

— Да ну? — словно выплюнул Слейд. Трейси прочла ужас в глазах Рейчел и не удивилась, когда та взбежала вверх по лестнице и скрылась. — Мне не известно, что вы здесь делаете, и я не хочу этого знать. «Взгляните» и проваливайте из Дабл-Джей ко всем чертям!

— Я вправе находиться здесь! — воскликнула Трейси с ненавистью. — Кем это вы себя воображаете? Здесь вам не принадлежит ни одной травинки, половина которой не была бы моей. — Из-за того, что он стоял на три ступеньки выше ее, он казался гигантом. Ее захлестнула волна всепоглощающего гнева, и выброс адреналина лихорадил все тело. Ей бросились в глаза ребра, выступавшие под его плотной рубахой, она осознала, что занимает невыгодную позицию, и поспешила исправить положение, поднявшись на одну с ним ступеньку. — Я останусь здесь на столько, на сколько захочу! — выпалила она.

— Ну и оставайтесь, будьте вы прокляты! Только меня не трогайте. Советую держаться подальше! — И, бросив на нее взгляд, который, как подумалось Трейси, мог бы усмирить любого забияку, Слейд загрохотал вниз по лестнице. Входная дверь бухнула так, что содрогнулся весь дом.

Трейси уставилась в пространство перед собой, постепенно гнев ее сменился сомнением. Может быть, этот человек просто сумасшедший? В полном замешательстве она снова стала подниматься вверх по лестнице. Почему ее приезд вызывал у него столь сильное сопротивление? Слейд Доусон ведет себя так, словно он действительно презирает ее, но чем это вызвано? Они не могли раньше встречаться. До смерти Джейса и длинных, утомительных встреч с его адвокатами и бухгалтерами она даже не знала о существовании Дабл-Джей. Она пребывала в неведении относительно всех своих теперешних владений: жилых комплексов, офисов и тому подобной недвижимости в разных городах страны. По правде сказать, затесавшееся в эти городские владения ранчо вызывало ее любопытство, но не более того. Джейс скрывал от нее истинные размеры своей финансовой империи, и ей уже никогда не узнать почему. Теперь это перестало ее беспокоить, а когда она впервые узнала, сколь сложное ей досталось наследство, она чуть с ума не сошла. Рейчел встретила ее в холле.

— Не обращайте внимания на Слейда, — сказала она спокойно. — Здесь работает мой брат Бен, и я договорюсь с ним, чтобы он показал вам ранчо. — И указала на открытую дверь. — Вот ваша спальня.

Просторная комната сразу же понравилась Трейси. Она с удовольствием рассматривала высокий потолок, камин, белые шелковые занавеси и массивную старинную мебель. Все в этой комнате было удобным и безукоризненно чистым. Разлитый здесь покой немного снял напряжение, и Трейси сделала глубокий вдох, расслабилась.

— Очень приятная комната, Рейчел, спасибо. Явно забыв о Слейде, Рейчел засуетилась у стеклянных дверей и, к радости Трейси, распахнула их, открыв выход на веранду.

— Вы можете спать с открытыми дверями. Это совершенно безопасно, — заверила Рейчел.

Трейси вышла на веранду. Как она заметила раньше, веранда шла по всему этажу, и еще две какие-то двери выходили на нее.

— Дом старый, в нем только две ванные комнаты, — сказала Рейчел. — Пойдемте со мной, я покажу вам, где они расположены.

Трейси кивнула, ей не очень хотелось уходить с веранды, но она последовала за Рейчел. Трейси собралась было спросить ее о странной неприязни Слейда, но ей показалось, что Рейчел не захочет распространяться на эту тему. Хоть она и видела, что понравилась Рейчел, но, конечно, та прежде всего предана Слейду.

Показав ей ванные комнаты и шкафы с бельем, Рейчел сказала:

— А теперь устраивайтесь, Трейси. Обед в шесть, но, если вы проголодаетесь раньше, приходите на кухню. — Она собралась уйти. — Осмотреть остальные комнаты дома вы можете сами или крикните меня.

— Благодарю вас, наверное, я приму ванну и немного посплю.

— Вот и хорошо. Увидимся позже. Вернувшись в свою просторную комнату, Трейси притворила дверь и задумалась, глядя на груду чемоданов, лежащих на полу. Совершенно очевидно, что нет никакого смысла распаковывать их из-за двух дней. Хотя, принимая во внимание отвратительное отношение Слейда, надо бы остаться здесь на месяц. Поделом ему! Поведение этого человека не укладывалось ни в какие рамки. Никогда в своей жизни она не встречала мужчину, с которым было бы так трудно и который вызывал бы у нее большую неприязнь.

И у которого была бы такая фигура, добавил ее внутренний голос. Что ж, это правда, неохотно признала Трейси. У него потрясающее тело, и все именно там, где положено, ни грамма жира. Как холодная сталь, подумала она мрачно, снимая блузку и вспоминая цвет его глаз, который точно соответствовал этому определению. Зато лицо Слейда Доусона ничем не может восхитить, торжествующе подумала Трейси. В его лице нет ничего, что могло бы сравниться с красивыми, приятными чертами лица Джейса. Она вытянула из чемодана халат, накинула его, собрала косметичку и прошла через холл в ближайшую ванную комнату.

Взявшись за ручку ванной, Трейси почувствовала приятный холод старого мрамора. Через несколько минут ее окутал аромат и успокоительная шелковистая пена горячей ванны, она откинула голову и закрыла глаза. Надо же, куда ее занесло — ранчо в Монтане! Во время этой поездки она много где побывала впервые: в Чикаго, в Майами, в Хьюстоне… Эти разъезды оставили в ней неприятное ощущение неукорененности. Она специально поставила Дабл-Джей в конец своего списка и в какой-то момент даже хотела вообще вычеркнуть его, снова и снова размышляя о том, что наличие скотоводческого ранчо среди владений Джейсона выглядело некоей аномалией.

Трудно было представить себе человека более далекого от земли, от сельского хозяйства, чем Джейс. Теперь же, когда она встретилась с его совладельцем, недоумение усилилось еще больше. Как могло случиться, что Джейс вступил в такое необъяснимое партнерство? И не только разница в возрасте разобщала их, хотя, конечно, Джейс был намного старше, чем Слейд Доусон. Нет, скорее, мягкая, городская натура Джейса, его отвращение ко всему, что было не высшего сорта, его культурный снобизм, который порой приводил в замешательство даже Трейси. Джейс и дня бы не потратил на такого человека, как Слейд. Прожив со своим надменным мужем четыре года, она знала, что такие люди, как Джейс и Слейд, не могли быть друзьями.

Возможно, сейчас все те противоречия, что накопились между Джейсом и Слейдом, вылились на нее? Трейси размышляла над этой версией, и она представлялась ей столь же правдоподобной, как и другие.

— Прекрасно, мистер Доусон, на несколько дней вам придется просто смириться с моим присутствием здесь, нравится вам это или нет, — произнесла она вслух, встав в ванне и потянувшись за полотенцем.

В этот момент дверь распахнулась, словно под напором торнадо. У Трейси перехватило дыхание, и полотенце выпало из ее рук. Онемев, она смотрела, как махровая ткань погружается в воду, и от неожиданности не могла пошевелиться. В дверном проеме стоял Слейд, как и она, окаменевший от удивления.

— Извините, — пробормотал он, не двинувшись при этом, чтобы уйти. Взгляд его серых глаз словно облил ее всю, задержавшись на ее совершенной по форме груди, набухших от волнения розовых сосках и нежных, чувственных бедрах. Она была прекрасна. Она оказалась самой прекрасной женщиной, которую ему довелось когда-либо видеть, и он не мог оторвать от нее глаз.

Взгляд Трейси метался по комнате. Вода с шумом завихрялась вокруг полотенца и исчезала в стоке. Ну почему она взяла только одно полотенце! Ее халат остался на крючке на открытой двери, Трейси не могла его отсюда достать, а Слейд все глазел и глазел на нее.

— Уходите! — срывающимся голосом выкрикнула она.

— Да, я должен уйти, — согласился он мягко, — но вы самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел.

Волны жаркого румянца залили Трейси, и в диком замешательстве оттого, что не сделала этого раньше, она схватила промокшее полотенце и закрылась им.

— Убирайтесь отсюда! — выпалила она. Рубаха Слеяда была расстегнута, и Трейси увидела его грудь, заросшую темными волосами. Густая, лохматая, нечесаная, своевольная шевелюра выбивалась и из-под его инфернальной шляпы, и у нее промелькнула едва осознанная мысль, что никакой лысины у него и быть не может.

— Если вы не нуждаетесь в компании, — с расстановкой произнес Слейд, стараясь использовать ситуацию до конца и продолжая разглядывать то, что проступило под прилипшей махровой тканью и осталось неприкрытым: ее загорелые плечи, длинные ноги, — нужно было закрыть дверь.

— Я думала, что закрыла! — закричала Трейси. Она могла поклясться, что услышала тихий смех, когда он наконец ушел, и вся согнулась от охватившей ее слабости. О Господи, что за чертовщина! Ей хотелось бы чувствовать себя опустошенной, оскорбленной. Но вместо этого она негодовала на себя за то, что не испытывала ничего подобного. Его серые глаза, неотрывно глядящие на нее, ласкающие каждый дюйм ее тела, — это было самое сильное эротическое переживание в ее жизни. Она дрожала, пылала, и чувства, которые, как ей казалось, она похоронила вместе с Джейсом, переполняли ее.

Воспоминания о четырех счастливых годах жизни с любимым человеком внезапно нахлынули на нее, и впервые за целый год Трейси испытала страдание от неутоленного желания. Мысль о том, что причиной всему этому такой грубый, неотесанный, невоспитанный человек, как Слейд, причиняла ей боль. Руки дрожали так сильно, что ей стоило большого труда вытереться и надеть халат.

Она выскочила из ванной, готовая расплакаться, и остановилась как вкопанная. Слейд стоял, прислонившись к косяку соседней двери, и насмешливо улыбался.

— Ну что, кончили…, купаться? — спросил он.

В этом простом вопросе было столько издевки, что лицо ее вспыхнуло, она повернулась и побежала. И, только оказавшись в своей комнате, за плотно закрытой дверью, Трейси поняла, откуда такая паника: ее тянет к этому хаму. Просто невероятно! Однако она не могла забыть его взгляда, и этой расстегнутой рубашки, и густых темных волос на бронзовой груди, которые переходили в тонкую полоску и исчезали в джинсах…

И с чего это она решила, что у него некрасивое лицо? Действительно, черты не такие благородные, как у Джейса, но, Боже праведный, в лице Слейда Доусона столько истинно мужской силы, что оно будет преследовать Трейси до конца ее дней!

Когда два часа спустя Трейси сошла вниз, то еще не оправилась от волнения. Трепеща оттого, что снова увидит Слейда, она испытала большое облегчение, узнав, что он не будет обедать дома.

— Слейд уехал в город, — сообщила примерная домоправительница Рейчел. — Бен будет обедать с нами, и вы сможете попросить его показать вам ранчо.

— Благодарю вас, я обязательно сделаю это, — пробормотала Трейси слабым голосом. Сделав вид, что не заметила удивленного взгляда Рейчел, которую насторожил ее дрожащий голос и осунувшееся лицо, Трейси вышла из дома прогуляться перед обедом. Теперь, когда она знала, что «Слейд уехал в город», она могла свободно бродить по ранчо и вскоре очутилась возле одного из тех белых заборов, которые видела с воздуха. В загоне паслись около тридцати чалых лошадей, и Трейси, опершись о загородку, долго наблюдала за ними. Когда она подошла, несколько лошадей подняли головы и посмотрели на нее с любопытством, но вскоре забыли о ней.

Какое красивое место, думала Трейси, упиваясь чистым воздухом, тишиной и покоем, ощущением удаленности от регулярных теленовостей и всех тех ужасов, которые они несут.

— К такой жизни можно легко пристраститься, — прошептала она. Но тут же вспомнила, что в этом пасторальном раю «в траве притаился змей» — Слейд Доусон.

И, наблюдая за великолепными животными в загоне, Трейси думала, что ей следует завтра же покончить с инспекцией и покинуть Дабл-Джей немедленно — пока еще она может это сделать. Она не пара этому редкому змею, в ее памяти останется клеймо от ни с чем не сравнимых ощущений. И это при том, что он даже не прикоснулся к ней! Продолжать болтаться здесь в ожидании того, что еще может случиться, значило бы спровоцировать ситуацию, с которой она может и не справиться. Может не справиться? Трейси невесело рассмеялась. Сказать так — значит ничего не сказать.

 

Глава 2

Как всегда по вторникам, в гриль-баре Шорти было спокойно, только несколько завсегдатаев примостились на высоких табуретах у стойки. Их ничуть не заботило, какой сегодня день недели, они были такой же деталью обстановки, как ячеистый потолок из папье-маше или серебряный доллар, вмонтированный в стойку бара. Слейд покончил со второй бутылкой пива и заказал следующую. Он не собирался напиваться, но ему было необходимо убраться подальше от ранчо и от этой женщины.

Трейси Мурленд, жена его дорогого почившего отца… Какая насмешка! Черт возьми, по возрасту она могла быть дочерью Джейсона Мурленда! Как это произошло, она что, вышла за дряхлого старикашку из-за его денег? Слейд взял бутылку, которую поставил перед ним бармен Бак, и наполнил стакан, наблюдая, как пена подступает к краям. Его густые брови сходились на переносице темной дугой.

Пропустив третий стакан ледяной влаги, Слейд вытер рот тыльной стороной ладони. Уже год он знал, что человек, являвшийся его отцом, умер, но никак не мог предположить, что испытает такой шок от неожиданной встречи со своей мачехой. Зачем она здесь? Что заставило этих Мурлендов вспомнить про Дабл-Джей столько лет спустя? Насколько было известно Слейду, Джейсон Мурленд никогда не посещал ранчо. А его молодая вдова, словно атомная бомба, взорвала здешний мирный покой.

Вопросы жгли нестерпимо, бередили болезненные воспоминания, старые обиды, забыть которые стоило таких усилий… Что сказала бы его мать, если бы она была жива? Он представил себе реакцию Джеммы Доусон, если бы Трейси свалилась ей на голову точно так же, как она сделала это сейчас. Горечь от этих мыслей переворачивала его всего, будила ненависть, с которой он вырос и которая, как он надеялся, осталась в прошлом: ненависть к Джейсону Мурленду.

Трейси даже не моргнула, когда услышала имя Слейда. Выходит, Джейсон Мурленд никогда не рассказывал своей жене о сыне, на которого никогда не претендовал. — Рассматривая янтарные пузырьки в своем стакане, Слейд усмехнулся, размышляя о мотивах поступков Джейсона Мурленда. Что смогло заставить мужчину, достаточно холодного и бесчувственного, чтобы бросить беременную женщину, затем вдруг купить такое ранчо, как Дабл-Джей, и отдать ей половину?

Каждый раз, когда Слейд позволял себе копаться в своем прошлом, он увязал в трясине эмоций и фактов, которым не находил объяснения. Когда ему было четырнадцать лет и он жаждал узнать, кто он и откуда, мать рассказала ему свою версию этой истории. Слейду уже порядком надоело, что, кроме фамилии Доусон, которая, как ему было прекрасно известно, была девичьей фамилией его матери, у него нет никакой другой. И тогда мать, смертельно бледная, с неподвижным лицом, до боли тихим голосом поведала ему свою историю: как она полюбила и потеряла любимого человека…

Едва сдерживая ругательства, Слейд отогнал все эти еще болезненные воспоминания и вновь сосредоточился на Трейси и причине ее появления. Не желая того, он тут же вспомнил эпизод в ванной: сияющее от водяных брызг тело Трейси и тот шок, который он пережил, когда увидел ее. Слейда пронзила судорога — невольная реакция на воспоминание об этой завораживающей женской красоте. И тут же он испытал отвращение к себе за то, что настолько слаб и грешен — позволил себе соблазниться женой своего отца.

Мысль о ней была ему ненавистна, но ее образ жил в нем: цветущее, роскошное тело, жаждущее любви. Слейд опрокинул стакан, стремясь погасить огонь, сжигавший его изнутри. Горячие языки пламени проникали все глубже, словно щупальца, грозя захватить его целиком — все мысли, разум, ясность души. Ему нужно быть начеку, чтобы избежать опасных чар Трейси Мурленд и сосредоточиться на защите Дабл-Джей. Ранчо было смыслом всей его жизни, единственным, что имело для него значение. И возможно, он всегда подозревал, что придет день, когда над его правом владения нависнет опасность.

Но никогда он не мог даже вообразить себе, что эта угроза явится в образе прекрасной, соблазнительной женщины. Когда из сухого послания конторы, ведшей всю бухгалтерию ранчо, ему довелось узнать о смерти Джейсона Мурленда и о том, что теперь пятьдесят процентов дохода от ранчо будет поступать на счет Слейда Доусона, он немного расслабился. Мысль, что в один прекрасный день Джейсону Мурленду, просто по капризу или по здравому размышлению, вздумается увидеть ранчо и своего сына, перестала мучить его.

Раньше времени успокоился, горько усмехнулся Слейд. Жадная до денег вдова представляет гораздо большую угрозу, чем старый Джейсон. Владея половиной ранчо, может ли она обобрать его? Ему нужно выяснить, какие права у Трейси Мурленд, пока она не пустила их в ход. Хорошо бы, у нее было право только на продажу своей части собственности… Слейд выпрямился на стуле, взволнованный этой мыслью. Если так, то он будет просить, занимать или даже украдет деньги, чтобы выкупить ее половину. Стать полноправным владельцем ранчо слишком соблазнительная, слишком далекая мечта, и он боялся, что может сглазить ее.

К тому же множество дурных предзнаменований: вся эта куча чемоданов и малоправдоподобная история о длительной поездке. Слейд очень сомневался, что Трейси действительно проведет на ранчо не так много времени. Вещей у нее с собой достаточно, чтобы остаться жить здесь, а перспектива сталкиваться с ней каждые два-три часа очень тревожила его.

Но, возможно, было бы приятно почувствовать это цветущее тело в своих объятиях. Черт возьми, мужчина должен быть каменным, чтобы на него не произвела впечатления эта сцена в ванной комнате. А он отнюдь не из камня, хотя в случае с миссис Мурленд это было бы очень кстати.

Слейд сомневался, удастся ли ему устоять, особенно теперь, когда он увидел ее всю и узнал то, чего больше не скроет от него никакая дорогая одежда. Сумеет ли он посмотреть ей в глаза и не показать, о чем думает?

С другой стороны, случившееся, вероятно, ему на руку: если у нее есть хоть малейшее представление о скромности, она будет чувствовать себя с ним неловко. Кривая усмешка смягчила мрачное выражение его лица. Возможно, он сильно ошибается в своих предположениях. Что, если Трейси Мурленд не имеет ничего против легкого развлечения?

Разве это не было бы его местью человеку, который причинил его матери столько мучений и до самой смерти не пожелал признать своего сына? Эта идея сулила такое удовлетворение, что Слейд тихо рассмеялся, сознавая, что ее воплощение принесло бы ему двойное удовольствие. Обладание Трейси Мурленд могло бы не только исцелить множество его душевных ран, но и стать самым пьянящим любовным приключением в его жизни.

Мрачно усмехаясь, он резким движением отодвинул стул и бросил на стойку несколько купюр.

— До свиданья. Бак, — сказал он, двумя шагами преодолев расстояние до двери.

— До скорого, — отозвался бармен, но Слейд уже не слышал его.

Стояла теплая, прекрасная, тихая ночь, и было уже гораздо позднее, чем думал Слейд. Посмотрев на часы, он с удивлением обнаружил, что уже около одиннадцати. Покинув ранчо, он долго кружил вокруг него, стараясь как-то убить время, только чтобы избежать обеда и необходимости сидеть за одним столом с этой женщиной. Теперь все, должно быть, легли спать и можно идти домой, не боясь встретиться с ней.

Трейси повернулась на другой бок в новой постели и открыла глаза. Какой-то звук в тихой ночи разбудил ее. Через распахнутые окна-двери струился лунный свет, заливая комнату серебристым сиянием, обрисовывая старинную мебель, отгоняя внезапно охвативший ее страх. Она тихо вздохнула и, немного успокоившись, постаралась снова заснуть. Она вдыхала приятный аромат растущей зелени, цветов, деревьев. Вдали промычала корова, и Трейси насторожилась, вспомнив прошедший день.

Без Слейда Дабл-Джей обрело совершенно иной облик. Обед прошел прекрасно. Ей очень понравился брат Рейчел, Бен; он был лет на пять моложе сестры, у него были рыжеватые волосы и добрые карие глаза. Втроем они дружески беседовали и осматривали дом, говорили главным образом о ранчо. Рейчел жила здесь более тридцати лет, а Бен около десяти. Это был их дом, и они говорили о нем с любовью и гордостью.

Бен обещал сопровождать Трейси утром, во время осмотра ранчо, и, вспоминая об этом, она предвкушала приятную прогулку. Только бы Слейд держался на расстоянии! Возможно, эпизод в ванной и для него был столь же сильным шоком, и он тоже постесняется снова ее увидеть. Что, впрочем, маловероятно, судя по тому, как долго он стоял и не спешил отказать себе в удовольствии разглядеть ее.

Какая наглость! Любой мало-мальски воспитанный мужчина моментально захлопнул бы за собой дверь. Но только не Слейд Доусон. Ей никогда не забыть выражения стальных глаз, блуждавших по ее телу. Да и была ли это сталь? На самом деле в его глазах светилась раскаленная лава, излучая такой жар, что Трейси до сих пор ощущала его.

У нее вдруг перехватило дыхание. Приписав это необычно теплой ночи, Трейси выскользнула из постели и подошла к окну. Длинная шелковая ночная рубашка вилась вокруг ее щиколоток, переливаясь в серебристо-голубом свете луны. Она поправила одну из тонких бретелек, соскользнувшую с плеча и обнажившую грудь. Ночной ветерок был таким соблазнительным, и она вышла на веранду.

— Ax, — вздохнула она, подставляя лицо этому ветерку и закрывая глаза. Ощущение прохлады было божественным. Трейси подняла свои тяжелые волосы и держала их так, чтобы дуновение коснулось шеи и плеч. Несмотря на открытые окна, в комнате было все же очень жарко, и теперь она дышала глубоко, чувствуя, как волнуется ее грудь, как соски наливаются от мучительно-сладостных прикосновений шелка.

Господи, неужели ей никогда не избавиться от настроения, в которое поверг ее Слейд? Он зажег в ней огонь, казавшийся неутолимым и почти нестерпимым. Сон ее был неглубоким, и кто знает, что за звук разбудил ее? Может, это было ее внутреннее смятение. Почувствовав себя несчастной, Трейси вздохнула и опустила руки. И в этот самый момент поняла, что на веранде она не одна.

Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди, и она боялась вглядеться в темноту и обнаружить того, кого скрывала тьма. Она медленно повернулась, готовая броситься бежать, но у нее перехватило дыхание: длинная, вытянутая тень шевельнулась, распрямилась и отделилась от стены. Слейд!

Сознание того, что он наблюдал за ней, что он молча стоял в темноте и снова рассматривал ее, тревожило, будоражило. Неужели ему вообще неведомо, что такое стыд? Он подвинулся ближе — безмолвный, обнаженный, шаги его босых ног были бесшумны, каменные черты лица едва различимы в лунном свете. Сердце ее бешено колотилось.

— Что вы здесь делаете? — Голос ее прозвучал сдавленно, незнакомо.

— Дышу воздухом, так же как и вы. Для вас здесь слишком жарко, не правда ли?

В вопросе клокотала ирония. Трейси с радостью заметила, что он в джинсах. Поначалу ее внимание привлекла только обнаженная грудь, и показалось, что он совершенно голый.

— Нет, — произнесла она быстро, проигнорировав двусмысленность его вопроса. — Что-то разбудило меня, какой-то звук.

— Может быть, вы услышали, как я пришел. Я только что вернулся. — Слейд ощущал ее присутствие каждой клеткой своего тела. В этом серебристом свете она казалась струящейся и призрачной, точно фея. От малейшего ее движения призывно мерцал светлый шелк. Удерживаемые на плечах тонкими ленточками бретелек изящные чашечки, прикрывавшие грудь, едва вмещали полные, округлые формы и подчеркивали набухшие соски. Он неотрывно смотрел на них, и внезапно ему до боли захотелось прикоснуться к ним, почувствовать их, овладеть ими.

Трейси понимала, что нужно уйти. Она должна вернуться в свою комнату, он не посмеет последовать за ней. Но он так близко, что можно даже дотронуться до него… И медлила, глядя, как ритмично поднимается и опускается его грудь.

Жар во всем теле причинял ей почти ощутимую боль. Она еще никогда не испытывала столь сильного физического влечения. Трейси облизнула вдруг пересохшие губы.

— Вы пропустили обед, — прошептала она. Торжество опьянило Слейда. Он был прав, она не имеет ничего против флирта. Вот так насмешка над дорогим старым папочкой! Слейд не мог и мечтать, что возможность испытать моральные принципы Трейси представится ему так быстро, а он совсем не тот, кто может отказать даме. Медленно, вызывающе он сократил расстояние между ними на несколько дюймов. Его рука скользнула вверх по шелковистой коже к ее плечу, ощутив ответную дрожь. Она была готова, она почти задыхалась от желания!

— Тогда я не был голоден, — прошептал он, наклонился вперед и прижался губами к ее плечу, ошеломленный почти электрическим разрядом, пробежавшим между ними.

От нее пахло так сладко, что ему хотелось погрузиться в этот аромат и вдыхать его без конца. Кровь его бешено пульсировала, а губы двигались неспешно, прижимаясь к мягкому изгибу ее шеи.

— Я голоден сейчас, — прошептал он, заключая ее в свои объятия.

Трейси задыхалась. Ее голова откинулась назад, широко открытые глаза видели бархатное небо с мириадами звезд, смотревших на них. Эти прикосновения жгли ее, и все происходящее представлялось ей почти нереальным. Она позволила едва знакомому мужчине ласкать себя, хотя совсем еще недавно он был готов оторвать ей голову, — все это было настолько странно, что ошеломило, оглушило ее. Но та струна, которой коснулся Слейд, та глубоко запрятанная ее женская чувственность, о которой она до сих пор могла лишь подозревать, отвечала на его ласки с такой необузданной страстью, которая никогда не возникала у нее раньше. Дрожь сотрясала ее маленькое тело, в то время как горячие и влажные губы Слейда, покрыв поцелуями ее шею, двинулись вниз, к груди.

Не подчиняясь голосу разума, ее руки поднялись и обхватили его голову, задержались в густых, непослушных волосах, а затем по крепкой шее опустились вниз, на плечи. Сталь, подумала она. Слейд сделан из стали, она поняла это раньше, в одном только ошибалась: он не был холодной сталью. Его кожа была горячей и гладкой и сообщала ее блуждающим пальцам неодолимую, невообразимую страсть. Он еще не поцеловал ее, а Трейси уже знала, что отдаст себя Слейду Доусону, едва он захочет этого. Она жаждала ощутить его наготу, увидеть и узнать его удивительное тело, она хотела почувствовать всю его тяжесть и слиться с ним воедино. Губы искали его поцелуя, сейчас, немедленно.

— Слейд! — это было все, что она могла сказать, в одном этом выдохнутом слове были заключены зов страсти и желание, способные растопить айсберг.

С трудом оторвавшись от ее соска, Слейд выпрямился и притянул ее к себе, и она вся затрепетала, ощутив, как 6н дрожит. Это переполненное сексуальным возбуждением тело, прильнувшее к ней, поразило Трейси, она задохнулась — но скорее от собственной раскованности, чем от силы его реакции. Ей было ясно: возбуждение Слейда лишь отражение ее собственного состояния, она знала, что он чувствует. Руки ее сами поднялись и обхватили его за шею. Она прижалась к Слейду, испытывая в этом такую же потребность, как в воздухе, в воде, — без чего она не могла бы жить. Губы ее раскрылись, влажные и трепещущие, в ожидании его губ.

Слейд смотрел на нее сверху вниз, в лунном свете ему хорошо было видно это охваченное страстью лицо. Какое-то неясное сомнение шевелилось в нем. Сознание того, что он испытывает судьбу, вторгаясь туда, куда не следует. Если бы кто-то узнал о том, что он занимается любовью с женой своего отца? Кто бы мог сейчас посмеяться вместе с ним, став свидетелем его мести? Рейчел? Она была лучшей подругой Джеммы и разделила с ней боль прошлого. Рей-чел не стала бы смеяться, она была бы шокирована и не смогла бы произнести ни слова. Старые друзья, которым пришлось бы вспоминать заплесневелую, давнюю историю? Кого из них это могло бы заставить смеяться? Бена тогда здесь не было, и он знает лишь то, что рассказала ему Рейчел. Да, единственный человек, которого все это еще волнует, — он сам, а ему не очень-то хотелось сейчас смеяться.

Женщина пошевелилась в его объятиях, безмолвно побуждая его к действию, удивленная его нерешительностью. Кто она? Невинная участница самой иронической главы в истории его жизни? Или она на редкость умна и эгоистична в своем умении прибирать к рукам — все равно, человека или ранчо!

Зачем же его так влечет к ней!

С коротким стоном он взял то, что она ему предлагала, — ее прекрасные губы, которые тут же затрепетали под его губами. Его мозг пронзила мысль, что этот жалкий реванш бумерангом возвращается к нему самому, но со следующим ударом сердца это потеряло всякое значение. Ему вдруг стало совершенно безразлично, кто она или каковы мотивы ее поведения. Она была теплой и живой, воплощенной женственностью, и его тело изнывало от желания обладать ею. Его губы раскрылись, поглощая ее губы, впивая их влагу, его руки нетерпеливо обхватили нежное тело, стремясь навсегда соединить его со своим. Он был настолько выше, что невольно поднял ее, оторвал от пола, и кровь с ревом устремилась по его венам, когда он почувствовал, как ее ноги обхватили его бедра.

Она желала его! Больше чем желала — она горела нетерпением! Страсть вспыхнула между ними, их поцелуй был исполнен какого-то варварского огня. Он знал, куда это ведет. Это могло кончиться только в его или ее постели. Никогда еще он не испытывал такого сильного, непреодолимого желания. Откуда взялась эта дикая страсть? Трейси была прекрасна, но она не была первой красивой женщиной в его жизни. В этом чувстве было нечто большее, чем просто сексуальное возбуждение. Оно было связано с тем, кем была она и кем был он и…

О Господи, разве он может это сделать? Слейд оторвался от ее налитых влагой губ и пристально вгляделся в нее. Свет звезд отражался в блестящих глазах, полных ласки, обещания и недоумения. Он размышлял о противоречивости ее поведения, о том, почему она сначала разбудила его чувства и потом удивилась, что он принял ее игру. Он недоумевал, как можно было испытывать вроде бы искреннее удивление и не пытаться остановить его. Что это за женщина?

Одна из тех, для кого заниматься любовью с едва знакомым мужчиной — привычное дело?

Что-то мешало Слейду принять эту мысль, он должен был либо отодвинуть ее в сторону и забыть навсегда, либо получить доказательства. Это странное чувство на грани экзальтации требовало, чтобы женщина, словно созданная для его объятий, была кем-то другим, но не той, кем она была на самом деле.

На минуту он замер, его учащенное дыхание нарушало тишину ночи, руки, поддерживавшие ее, были крепко сомкнуты. Трейси тоже посмотрела ему в лицо, и сквозь горячий туман, в котором плавали ее мысли, стало просачиваться какое-то недоумение. Она не могла истолковать выражение его лица, но почувствовала происшедшую перемену. Тут только до нее дошло, что все случившееся с нею — реально. Неужели она совершенно потеряла голову?

— Отпустите меня, — прошептала она слабым голосом, испытывая острое чувство унижения, и была благодарна темноте, хоть немного скрывавшей ее позор. Он колебался, и она ощущала, как его большие ладони, вмещавшие ее ягодицы, жгли кожу сквозь тонкую рубашку. — Пожалуйста, — добавила она срывающимся, не своим голосом.

Если бы он не промедлил, мрачно отметила про себя Трейси, она не остановила бы его. Она хотела именно того, чего хотел и он, — довести эту ситуацию до момента, обещавшего стать необыкновенным переживанием. Он все еще чувствовал ее страсть, но теперь она была похоронена, спрятана за прекрасным лицом, на котором читалось лишь желание сделать так, чтобы этих минут не было.

Медленно он опустил ее на пол, но продолжал прижимать к себе, не желая совсем отпустить. Он пристально смотрел на нее снизу вверх, видя, как в уголке ее глаза показалась слезинка, и удивляясь собственной глупости. Он уже мог лежать с ней в постели! Ведь было так просто отнести ее в комнату!

Руки Трейси спустились с сильных плеч Слейда на обнимавшие ее руки. Сердце билось так, что удары отдавались у нее в ушах.

— Пожалуйста, отпустите меня, — повторила она едва слышно. Ей хотелось спросить: как это случилось, какими чарами он заставил ее желать его с такой необузданной силой, что она забыла обо всем на свете? С ней никогда не случалось ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало эту страсть, и она не могла понять, что с ней произошло.

Но и Слейд никогда не переживал ничего подобного. Раздиравшие его чувства, заставившие его остановиться у самой цели, когда он украл еще один миг близости с ней, совсем не означали, что его кровь остыла. Ему было совершенно ясно: независимо от того, кто эта женщина, она вошла в его кровь и плоть. Несмотря ни на что, он продолжал желать ее. И к этому желанию примешивались самые безумные и запуганные чувства.

Он мрачно признался себе в том, что, если бы она не была Трейси Мурленд, она была бы именно той женщиной, в которую он мог влюбиться. Резко разжав руки, он отступил назад.

— Бегите в свою постель, — прорычал он, злясь на себя больше, чем на нее.

Трейси покачнулась, внезапно лишенная поддержки. Оторвавшись от горячего, крепкого тела Слейда, она ощутила странную опустошенность и машинально ухватилась за перила.

— Этого…, этого нельзя было допускать, — прошептала она приглушенно.

— Поклянитесь своим благополучием, что не лукавите… Ладно, не волнуйтесь, такого больше не повторится, — мрачно сказал он и подумал: хорошенькая месть! Теперь она идет на попятный, зная, что для мужчины это больнее всего!

Он смотрел на Трейси и видел, как трепещет ее тело. Почему она не уходит? Чего она хочет теперь, поговорить? Гримаса исказила лицо Слейда. Им не о чем говорить, ни теперь, ни потом.

— Отправляйтесь спать, миссис Мурленд, — сказал он грубо.

Совершенно ясно, что он не собирается извиняться, подумала Трейси. Да и ждала ли она извинений? Во всяком случае, он виноват в такой же степени, как и она. Ведь нечто пламенное и безумное связало их с первого взгляда, именно поэтому между ними все время проскакивают искры.

Господи, она действительно потеряла голову! Трейси вздохнула и отвернулась.

— Спокойной ночи, — пробормотала она.

Слейд не ответил, но и после того, как Трейси исчезла за дверями своей комнаты, долго еще стоял на веранде, ему нужно было о многом подумать. Как долго она собирается болтаться здесь? Может, ему лучше уехать на несколько дней? Если она говорит правду, что не собирается задерживаться здесь надолго, она может осмотреть ранчо и без него и улететь до его возвращения.

Одно было совершенно ясно: он не хотел повторения сегодняшней сцены. А если она останется на ранчо, он совсем не уверен, что сможет держать себя в руках в ее присутствии, особенно если она опять спровоцирует его, как это случилось сегодня.

Несколько часов Трейси не могла уснуть. Открытые двери на веранду казались вратами в рай или ад, она не знала куда. Однако необычайная страсть, которую она ощутила в объятиях Слейда, была и тем и другим. Она сомневалась, что отказала бы ему, если бы он сейчас появился, залитый светом звезд.

По-видимому, ей даже хотелось, чтобы с н это сделал.

— Будь ты проклят, — прошептала она, не в состоянии поверить в то, что с ней происходит. Она была сама себе отвратительна. Как может нормальная, имеющая моральные принципы женщина, встретив мужчину, разом начисто утратить их? Это просто невозможно!

Всю свою жизнь Трейси не изменяла собственным принципам, следовала строгим правилам морали. В двадцать два года, когда она встретила Джейса Мурленда, она все еще была девственницей. Возможно, это не отвечало нынешним свободным нравам, но тем не менее это было так. Лежа в чужой, залитой лунным светом комнате, с широко раскрытыми глазами, Трейси мысленно перенеслась на несколько лет назад, вспоминая о встрече с Джейсом, об его ухаживаниях, об их совместной жизни.

…Их познакомил ее отец, Джим Киркленд, занимавший солидное положение в банке, имевший много друзей в деловом мире. Трейси только что окончила колледж и была поглощена своей работой, своей компьютерной наукой, радуясь взрослой, независимой жизни. Она сняла себе квартиру, но виделась с отцом часто — за ленчем по четвергам. В один из таких четвергов Джим и привел Джейсона Мурленда.

Трейси была уверена, отцу никогда не приходило в голову, что они с Джейсом понравятся друг другу. Ведь Джейсон был старше ее на тридцать лет. Отец никак не мог предполагать, что его маленькую девочку сразу же очаруют безукоризненные манеры Джейса и его взгляды на жизнь. К тому же Джейс был поразительно красив. У него были правильные черты лица, густая копна седеющих волос и молодое, хорошо тренированное тело. Одевался он с удивительным вкусом. Когда он стал ухаживать за Трейси, она узнала, что он все делал с исключительным вкусом.

Он не торопил ее. Несколько месяцев сопровождал в самые изысканные рестораны, в театр, на балет, на лекции. Всегда интересовался ее мнением и считался с тем, что ей нравилось и не нравилось. Она поняла, что влюблена в него, задолго до того, как он попытался поцеловать ее, а когда это наконец произошло, она была счастлива, что испытывает к любимому ею человеку и сексуальное влечение.

С этого момента их отношения изменились. Она открыла для себя, что Джейс — прекрасный любовник. На протяжении тех месяцев, что они готовились к свадьбе, он обучил ее всем радостям любви, крайне удивившись сначала, что она девственница. Да, Джейс сделал ее счастливой, призналась себе Трейси, грустно вздохнув. Она редко разрешала себе думать о прошлом, потому что эти прекрасные воспоминания неизменно приносили ей грусть. Но в эту ночь она не могла не вспоминать. Наверное, шок от столь резкого отклонения от линии привычного для нее поведения заставил ее искать в прожитой жизни некую путеводную нить.

После того как Джейс неожиданно умер от обширного инфаркта, Трейси совершенно лишилась жизненных сил. Однако общение с его адвокатами и бухгалтерами стало той шоковой терапией, что вывела ее из прострации. У нее на руках осталась целая финансовая империя, а она совершенно не была к этому готова. При том, что они вели очень обеспеченную жизнь, она и понятия не имела о размерах и сложности принадлежащего Джейсу состояния. Отец очень помог ей. Он не только сумел понять горе дочери, ранее и сам пережив такую же травму — когда умерла мать Трейси, — на его деловые советы всегда можно было рассчитывать. Однако со временем Трейси предстояло справиться с горем и взять бразды правления в свои руки.

Именно этим она и занималась на протяжении прошедшего года, превращаясь из рафинированной беззаботной жены преуспевающего человека, которой она была все годы своего замужества, в совершенно другую женщину. Эта поездка стала кульминацией ее возрастающего интереса к владениям Джейса. С большим удовлетворением Трейси обнаружила у себя деловые способности и, пользуясь услугами всего нескольких квалифицированных специалистов, распоряжалась принадлежащей ей собственностью весьма успешно.

Но теперь появилось Дабл-Джей. И Слейд Доусон. Трейси инстинктивно чувствовала, что здесь что-то не так. И не только из-за сцены на веранде, хотя, без сомнения, это ее ужасная ошибка. Были странности и помимо этого, начиная с совершенно необъяснимой враждебности Слейда, которой он ее встретил, и кончая странным поведением Рейчел. Во всем этом Трейси явно чего-то не понимала. Но чего?

Она займется поисками ответа на этот вопрос. Слейд не может все время прятаться в «городе». Конечно, сегодня вечером иметь с ним дело будет трудней, но у нее нет выбора. Единственной возможностью поскорее закончить здесь дела был разговор с ним.

Со стоном Трейси перевернулась на живот и накрыла голову подушкой. Да как же она сможет просто посмотреть ему в лицо, не говоря уже о каких-то деловых разговорах? Что он о ней подумал? Он всего лишь прикоснулся к ней, и она растаяла.

И невозможно отрицать того, что она до сих пор охвачена этой страстью!

Трейси снова легла на спину. Она должна соблюсти хоть элементарные приличия, это просто необходимо. Надо же было попасть в такую унизительную ситуацию — не смогла скрыть своих чувств, а он отступил.

Как странно, думала она, что мужчина, пылавший таким желанием, в последний момент вдруг остановился. Трейси была уверена: что-то помешало ему, так как в этот самый момент на его лице появилось очень странное выражение. Может, по той же причине, что и его изначальная враждебность?

Она еще долго не могла заснуть.

 

Глава 3

— Уехал? Куда уехал? — воскликнула Трейси в замешательстве.

Она проспала до восьми, потом провела час в ванной и за туалетным столиком. Наконец, надев стильные джинсы, строгую белую блузку и высокие сапожки, она сочла, что готова к осмотру ранчо. Но тут Рейчел сообщила ей, что Слейд уехал, и выглядела при этом так, словно оказала Трейси огромную услугу.

Возможно, она была права. Перспектива встретиться со Слейдом этим утром не очень привлекала Трейси. И все же не верилось, что он опять сбежит.

— Слейд уехал в горы, на Биг-Блаф. Он оставил записку. Вон там, на столе, — хлопоча у плиты, добавила Рейчел.

— Вижу. — Трейси нахмурилась. «Записка» была сложенным вдвое клочком бумаги, и, развернув его, Трейси быстро прочла:

«Рейчел. Уехал т Биг-Блаф на несколько дней. Слейд».

— Что такое Биг-Блаф? — спросила она, почувствовав странное огорчение из-за такого поворота событий. Казалось, она должна благодарить Слейда за то, что он скрылся с глаз. Но вместо этого ее охватило разочарование.

— Гора. У Слейда там охотничий домик. Время от времени он ездит туда один.

Тень недовольства скользнула по лицу Трейси.

— Мне казалось, что он должен был бы поговорить со мной. Конечно, ранчо может показать мне Бен, не в этом дело, я же собиралась обсудить со Слейдом некоторые обстоятельства…

— Жаль, конечно, что так вышло, — удивленно сказала Рейчел. — Возможно, я или Бен сможем ответить на ваши вопросы. — И указала на кофейник. — Может быть, выпьете чашечку кофе?

— Да, благодарю вас. — И пока домоправительница наливала две чашки кофе, Трейси уселась за стол. — У меня есть несколько вопросов, Рейчел. Некоторые из них возникли, когда я приехала сюда, — сказала она напористо, заметив настороженность Рейчел.

— Я собиралась помочь только с вопросами, касающимися ранчо, — торопливо заметила Рейчел. — Все остальное вам нужно спросить у самого Слейда.

— Ну, теперь это не так просто. — Трейси сделала глоток и опустила чашку на стол. — Вы ведь знали моего мужа, не правда ли?

Лицо Рейчел мгновенно стало непроницаемым. Трейси предполагала, что та будет лояльной по отношению к Слейду, и она чувствовала, что, если не упоминать его имени, а просто задать несколько вопросов об отношении Джейса к ранчо, проблем не возникнет.

— Наверно, мне любопытнее всего узнать, как вообще получилось, что Джейс купил это ранчо, — призналась она.

В ответ Рейчел еще плотнее сжала губы. Трейси сделала еще одну попытку.

— Джейс часто приезжал сюда? Он очень много ездил по делам, но никогда не распространялся о том, куда. После его смерти я обнаружила… — голос ее дрогнул — она обращалась к глухонемой. Рейчел выглядела теперь не просто настороженной, но попавшейся в капкан.

— Рейчел, в чем дело?

Губы женщины сжались в тонкую линию.

— Эту информацию, Трейси, вы должны получить у Слейда. Мое положение не позволяет мне говорить о таких вещах.

— О каких вещах? — Она задала совершенно невинные вопросы. Просто спросила, как часто Джейс посещал ранчо. Почему Рейчел заняла такую оборонительную позицию?

Ответ женщины прозвучал не просто сдержанно, а почти грубо:

— Информация, касающаяся вашего мужа… Я не сплетница.

— Конечно, вы не сплетница! — Трейси испуганно вскочила. — Право, Рейчел, я не понимаю, в чем дело, но я прошу извинить меня, если мои вопросы произвели на вас неприятное впечатление. Я не подозревала, что преступаю недозволенные границы. — Извинения были искренними, хоть Трейси и не понимала, за что извиняется. Что такого ужасного она спросила?

Взяв свою чашку, Трейси направилась к двери.

— Пожалуйста, не готовьте для меня омлет, я потом что-нибудь поем. Сейчас я, наверное, немного пройдусь.

— Трейси! — В голосе Рейчел слышалась мольба, и Трейси остановилась в дверях и обернулась. — Простите меня, — сказала Рейчел. — Я знаю, что мой ответ показался вам грубым. Но, если вы хотите получить ответы на свои вопросы, вам действительно следует поговорить со Слейдом. Это касается только его. Трейси кивнула в задумчивости.

— Видимо, мне так и придется поступить, хоть он и делает все возможное, чтобы избежать разговора. Увидимся попозже, Рейчел.

Бен с радостью взял на себя роль гида Трейси. Она старалась проявить интерес к хозяйственным постройкам, комнатам для арендаторов и загонам для скота, но все это лишь из вежливости, пока Бен не остановился у пастбища, где паслись лошади.

— Эти чистопородные кони — гордость и радость Слейда, — сказал он.

— Какие красивые животные, — впервые за все утро с искренним энтузиазмом ответила Трейси. После странного разговора с Рейчел мысли ее были далеки от ранчо. Вихрь сомнений кружился в голове. Мысли о Джейсс и Слейде, то бессвязные, то обнаруживающие какую-то связь, были точно в калейдоскопе.

Казалось, Бен пребывал в счастливом неведении о том, что с ней происходит.

— Вы ездите верхом? — спросил он.

— Ездила, много лет назад.

— Прекрасно, как вы отнесетесь к тому, что я оседлаю пару лошадок и мы немножко проедемся верхом? Вы тогда сможете увидеть пастбища и скот.

Трейси сразу же согласилась. Она была так поглощена своими мыслями в эти последние двадцать четыре часа, что подобная возможность показалась ей заманчивой. Трейси надеялась, что прогулка верхом поможет развеять это непонятное настроение, хотя и подозревала, что лишь прямые ответы на волнующие ее вопросы смогут унять разгоравшееся любопытство.

В радостном волнении, точно ей оказывали королевские почести, Трейси ждала в тени амбара, пока Бен оседлает лошадей, и размышляла о странных недомолвках Рейчел. Что же мог рассказать Слейд о Джейсе? Как странно ответила Рейчел даже на такой простой вопрос. Почему эта пожилая женщина делает проблему из того, сколько раз Джейс приезжал на ранчо?

Какая бы загадка здесь ни скрывалась, она никогда ее не узнает, если снова не попытается поговорить со Слейдом. А это означает, что она должна ожидать его возвращения.

Начиная с необъяснимого гнева Слейда при ее неожиданном появлении, все поведение обитателей ранчо казалось необъяснимым и таинственным. Теперь у нее появились подозрения, что его грубость не обусловлена лишь его дурным характером. Он был действительно расстроен. Но почему? И не здесь ли причина того, что он избегает ее, только бы она не могла задать ему эти вопросы?

А что думать о прошлой ночи? Нельзя было сказать, что он избегает ее! Но он вовремя остановился. А что произошло бы, если бы все зависело от нее?…

Трейси почувствовала, как боль тугой повязкой сдавила ей грудь. Почему она вообще позволила Слейду Доусону поцеловать ее? Хуже того, почему она ответила на его поцелуй?

Бен подвел к ней маленькую серую лошадку.

— Это Долли. — Он улыбнулся и добавил:

— Послушная старушка, она не причинит вам неприятностей…

— Благодарю вас. — Трейси вдела ногу в стремя и вскочила в седло. Надежно усевшись в нем, она потрепала Долли по холке. — Какая хорошая лошадка!

Бен оседлал большого каурого жеребца, и они направились по двору к воротам. Как только они оказались по другую сторону забора и снова надежно закрыли за собой ворота, Бен спросил:

— Как долго вы собираетесь пробыть в Монтане, Трейси?

Они ехали бок о бок по громадному травяному ковру в россыпях голубых и желтых полевых цветов.

— Я собиралась уехать утром, — ответила Трейси, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица, — но теперь я не уверена.

— Если вы захотите остаться еще на несколько дней, мы могли бы устроить более продолжительную прогулку верхом, например в горы, — с готовностью предложил Бен.

— В горы? — Сердце заколотилось у Трейси в груди, и она посмотрела на Бена, осознав вдруг, что он, возможно, будет не так скрытен, как его сестра. — А где это — Биг-Блаф?

— Биг-Блаф будет примерно в десяти милях в этом направлении, — просто ответил Бен, указывая на запад. — У Слейда там охотничий домик. Утром Рейчел сказала, что он уехал туда на несколько дней. Он довольно часто это делает.

— Чтобы просто немного побыть одному? — вкрадчиво спросила Трейси. Она знала, что нехорошо вытягивать информацию из Бена, но ей было все равно. С Дабл-Джей было связано что-то странное, здесь было что-то не так, и в этом были замешаны Джейс и Слейд и — каким-то непонятным образом — она сама. И она считала, что имеет полное право узнать, в чем дело. Бен пожал плечами.

— Слейд у нас чудак, ему нравится одиночество. Он хороший парень. Просто не любит, чтобы к нему приставали.

— Да, это заметно, — сказала она сухо, поняв, что ее любопытство в отношении Слейда Доусона растет. И это любопытство еще в большей степени разожгло странное поведение Рей-чел. — Он всегда жил на ранчо? — спросила Трейси.

— Ну да. Родился здесь и прожил всю свою жизнь. Правда, это не на все сто процентов так. Несколько лет Слейд служил на флоте, потом уезжал на учебу в какую-то школу на пару лет. Ну а все остальное время он жил тут.

— Понятно. — Трейси вяло улыбнулась. Улыбка не коснулась ее зеленых глаз. — А вы тоже порой сбегаете на Биг-Блаф?

Бен весело рассмеялся.

— Время от времени. Это очень красивое место, и оно врачует раны, если вы понимаете, о чем я говорю.

Трейси кивнула. Беззаботный комментарий Бена дал ей пишу для размышлений.

Может, эпизод на веранде ранил чувства Слейда? Но по нему это не было видно. Тогда чем можно было объяснить его странное поведение? Как только она пришла в себя, она почувствовала, что единственное, чего он хочет, — поскорее расстаться с нею. Да, теперь она вспомнила это очень ясно.

Она негодовала на себя. Как можно было проявить подобную слабость? Ну что ж, Слейду Доусону больше не представится возможность прикоснуться к ней, даже если она решит ждать и встретиться с ним.

Эта мысль породила новый вопрос, и она повернулась к Бену.

— Сколько времени займет прогулка верхом на Биг-Блаф? Он удивился.

— Вы хотите поехать туда?

— Мне нужно кое-что обсудить со Слейдом до моего отъезда. Я не предполагала, что он может исчезнуть вот так, без предупреждения.

Бен снял шляпу, пригладил волосы и перед тем, как ответить, снова надел свой стетсон.

— Ну, я думаю, что много времени это не займет. — Однако я вижу, вам не очень хочется туда ехать, — сказала Трейси, видя заминку Бена. — А сама я найду туда дорогу?

— Вы? Нет, черт возьми! Вы потеряетесь в этих горах, Трейси. Там сотни тропинок, которые разбегаются в разные стороны.

— Вы можете нарисовать мне карту? Он с удивлением посмотрел на нее.

— Вы все-таки хотите поехать туда?

— Есть два варианта: ехать или ждать, когда он спустится. Сколько он там пробудет, как вы думаете?

— Рейчел сказала, несколько дней. Наверно, лучше подождать. Просто отдохнуть, пока он не вернется. Возможно, ему и не понравится, если мы свалимся ему на голову.

— Возможно, не понравится? Прекрасно! Знаете, что я вам скажу, Бен, мне уже надоело, как все волнуются о том, что Слейду понравится, а что нет. Пошел он к черту! Я тоже хозяйка этого ранчо! — Покраснев, Трейси тут же извинилась:

— Простите, Бен. Я не должна была срывать свою злость на вас. Просто до сих пор мне не приходилось встречать такого человека. Очевидно, я не правильно веду себя. — Последнее заявление прозвучало почти комически, настолько оно не отвечало ситуации, поняла Трейси, испытав прилив недовольства собой. Она была огорчена, что обрушилась на Бена, когда на самом деле ее вывел из себя Слейд.

— Забудьте это. Временами Слейд и меня доводит до чертиков. — Бен усмехнулся, как мальчишка, и бронзовая от солнца кожа вокруг его глаз собралась мелкими морщинками. — Слейда нелегко понять.

— Нелегко? Больше похоже, что невозможно! Бен согласно засмеялся.

— Да, думаю, вы правы. Он действительно из тех людей, с которыми трудно подружиться, но когда они становятся вашими друзьями, это уже настоящие друзья.

— Тип сильного молчаливого мужчины? — саркастически заметила Трейси.

— Как в кино? Да нет, Слейд не такой. Он действительно сильный и молчаливый, насколько я могу судить, но в нем нет этой рисовки. Он не из тех красавчиков, которые и близко не подходили к лошади или к настоящему ранчо. Любую работу Слейд делает лучше всех. Он первый во всем — и в верховой езде, и в отлове лошадей. Каких только наград за родео он не получал!

Трейси напряженно слушала. Любопытство переполняло ее, и она впитывала слова Бена как губка. Но одновременно в ней росло и сопротивление. Абсолютно все в Дабл-Джей признавали, что у Слейда дурной характер, но тут же спешили отметить, какой он в то же время замечательный, первый в любом деле. Просто смешно!

Пришпорив Долли, Трейси понеслась вперед.

— Скачите направо! — крикнул ей Бен. — Там родник, и лошади смогут напиться.

Пока лошади пили, стоя в чистой прохладной воде, Трейси нагнулась сорвать полевой цветок.

— Знаете, Бен, я приехала сюда, думая, что это будет обычный рабочий визит.

— Трейси огорченно вздохнула, разглядывая маленький голубой цветок на своей ладони. — У меня такое чувство, что со Слейдом Доусоном ничего «обычного» не бывает. Но есть и еще что-то, нечто, о чем Рейчел посоветовала мне спросить самого Слейда. Мне от этого очень неловко. Может быть, у меня просто разыгралось воображение?

Бен смотрел на горы, задумчиво прищурясь.

— Трейси, есть обстоятельства, ну, имеются довольно необычные причины…

— Да? — поспешно спросила она. Он пристально посмотрел на нее.

— Это никак не связано с вами и, возможно, причинит вам боль. Не задавайте вопросов.

Для вашего же собственного блага держитесь, черт возьми, подальше от этого.

Она почувствовала, что Бен собирался сказать гораздо больше, но передумал. Бросив унылый взгляд на пасущийся скот, Трейси подошла к Долли и подобрала поводья.

— Поехали обратно, Бен, я достаточно повидала сегодня.

Этой ночью Трейси спала как убитая и проснулась с таким чувством, словно в течение девяти часов она даже не пошевелилась. Через открытые двери на веранду в утреннем небе были видны редкие курчавые облака, и она наблюдала за их ленивым, едва уловимым движением с необычным ощущением покоя. Поразительно, каким освежающим может быть хороший ночной сон, подумала она.

Возможно, теперь, когда мысли ее прояснились и прошло какое-то время, она сумеет осознать все то, что произошло с момента ее приезда.

Непонятная реакция на ее приезд не выходила у нее из головы и вызывала дюжину вопросов. Она не могла объяснить себе и отказа Рейчел отвечать на самые невинные вопросы, касающиеся Джейса, и совета Бена держаться подальше от этого. От чего?

Она надеялась, что, когда осмотрит Дабл-Джей, ей станет яснее, что связывало Джейса с этим ранчо. Но вместо этого все становилось еще более странным. И потом, конечно, этот случай со Слейдом…

Трейси закрыла глаза, чтобы солнечный свет не слепил ее, и мгновенно и без труда перенеслась назад во времени. Как странно, что она запомнила все мельчайшие подробности нескольких минут в объятиях Слейда Доусона. Что же она собирается делать? Удерживать их в памяти, чтобы чаще думать о них? Зачем размышлять о том, чего нельзя было допускать? Неужели ее так тянет к этому грубияну?

При ясном свете дня ей было совершенно непонятно, что тогда на нее нашло. По поводу случившегося она могла вынести лишь одно решение: нужно сделать так, чтобы это не повторилось.

Поступки Слейда Доусона, казалось, были вызваны шоком от ее внезапного появления в Дабл-Джей и вторым шоком — когда он открыл дверь в ванную. Возможно, эти происшествия были достаточным основанием для его первого исчезновения. То, что произошло на веранде, объяснить было нельзя, хотя совершенно очевидно, Слейд убежал в горы из-за этого.

Но и здесь не все ясно. Слейд взрослый мужчина, и он, без сомнения, в состоянии смотреть в лицо женщине после их случайной встречи, даже если и считает, что такого не должно было произойти. Нет, у Трейси было сильное подозрение, что Слейда побудило к отъезду то же, о чем не захотела говорить Рей-чел и против чего ее предостерегал Бен, то есть нечто, что имело отношение к Джейсу. Это представлялось маловероятным, но каким-то образом Джейс был причастен к здешним тайнам.

Больше всего беспокоило Трейси то обстоятельство, что обнаружилась еще одна неизвестная ей сторона личности ее мужа, которого, как Трейси убедилась за последний год, она знала не так хорошо, как думала.

Трейси была обескуражена тем, как много из своих дел Джейс скрывал от нее, и поняла, что делила с ним лишь одну часть его жизни. Вся его деятельность за пределами их красивого дома, оказывается, скрывалась за завесой секретности. И Трейси не могла понять почему, ведь за все то время, что она входила во владение его собственностью, не обнаружилось ничего такого, что надо скрывать.

Так было до сих пор.

Сердце ее сжалось. Что же сделало Джейса таким скрытным? Разумнее всего было бы приписать его замкнутость природной потребности сохранить неприкосновенность своей личной жизни.

Трейси предстояло принять решение: ждать ли возвращения Слейда или позвонить Броку Макфи и условиться о времени отъезда. Единственное, что мешало ей упаковать вещи и покинуть Дабл-Джей, была свойственная ее натуре потребность доводить все до конца. Если она вернется в Сан-Франциско, оставив все как есть, то всю жизнь будет гадать, какой же секрет остался для нее нераскрытым. А в случае, если она останется, ей нужно будет сделать несколько телефонных звонков — отцу и в свой офис.

И Трейси приняла решение: она должна остаться, и к черту размышления о том, что сделает Слейд, когда он наконец вернется и обнаружит, что она все еще на ранчо. С этим твердым намерением Трейси откинула покрывало и встала.

Дорого заплатив за науку, что старые вещи часто выходят из строя, она проверила, надежно ли закрыт замок в ванной. Хоть было и маловероятно, что сегодня кто-то застанет ее врасплох. В отсутствие Слейда возможность какой-либо угрозы для нее в Дабл-Джей была полностью исключена.

Поймав свое отражение в зеркале, Трейси убедилась в верности этого умозаключения. Слейд представлял угрозу с многих точек зрения. Но если он предпримет новые попытки нарушить границы приличия, ему предстоит обнаружить, что она тоже может представлять угрозу. Ей принадлежит половина этого ранчо, равная с ним доля. Если он будет давить на нее слишком сильно, она поставит под вопрос его положение управляющего. Вначале это обстоятельство полностью выпало из ее рассмотрения, а ведь отчеты о делах Дабл-Джей состояли из одних цифр и фактов, в них не было никаких оценок эффективности ведения хозяйства.

Прекрасно, именно это может стать козырем в делах с такими типами, как Слейд Доусон. Хотя она и не заметила никаких явных небрежностей или просчетов в управлении ранчо, она может использовать свое положение, чтобы перекрыть Слейду кислород. И она решила, что без колебаний напомнит ему об этом, если понадобится.

Гряда гор простиралась, насколько хватал глаз, далеко на север, закругляясь по южному краю долины. Слегка пришпоривая Долли, Трейси думала о том, что горы отнюдь не выглядят такими грозными, как описывал их Бен. Скорее они походили на спящих великанов, ограждающих цветущую долину, в них не было абсолютно ничего, что могло бы заронить в сердце страх. Даже в сердце человека, родившегося в городе.

Трейси занервничала, представив себе Слейда, укрывшегося за этими зубчатыми пиками или притаившегося в темной расселине и наблюдающего за ней в полевой бинокль.

Конечно, все это лишь игра воображения, но если бы он действительно наблюдал за ней, то был бы очень разочарован тем, что она не уехала. Ее несколько удивило собственное злорадство, но она тут же оправдала его естественным желанием мести. Она уже потеряла три дня и до сих пор не имела понятия, когда может вернуться Слейд. Ей хотелось, чтобы и Слейд Доусон страдал.

Нельзя было сказать, что эти три дня не доставили ей удовольствия. К ее собственному удивлению, развлечений здесь хватало. Дабл-Джей оказался очень красивым местом, мирным, спокойным, лишенным суеты. Здешняя жизнь все больше нравилась Трейси.

Рейчел тоже была довольна тем, что хозяйка продлила свое пребывание, приняв немудреное объяснение, будто ей необходимо отдохнуть после изнурительной поездки. Трейси не солгала, просто это была не вся правда.

Но после двух-трех дней беззаботного отдыха Трейси почувствовала любопытство Рейчел и Бена. Они начали сознавать, что Трейси действительно ждет Слейда, и неоднократно она замечала озабоченность в их глазах.

Разрешение ездить на Долли в одиночестве Трейси получила лишь после того, как Бен убедился, что она хорошо справляется с лошадью. Ей пришлось выслушать длинное наставление о том, чтобы она не уезжала далеко и сразу возвращалась назад, если почувствует приближение грозы, остерегалась змей и тому подобное. К удивлению Трейси, Рейчел тоже стала предупреждать ее обо всех опасностях, подстерегающих человека в этих краях.

— Я буду очень осторожна, — пообещала она Рейчел, забыв обиду и принимая ее материнскую заботу. В отсутствие Слейда Трейси очень привязалась к пожилой женщине и установила с ней теплые отношения, поскольку не касалась нежелательных тем.

Калитка в заборе, едва заметная, пока Трейси не подъехала к ней вплотную, заворожила ее. Дальше виднелась колючая проволока, валуны и большие камни, служившие демаркационной линией между плоскими пастбищами и волнистыми горами. За склонами, покрытыми травой, Трейси различала темную зелень лесистых гор. Она была уверена, что именно туда показал Бен, когда она спросила его, где расположен Биг-Блаф. Значит, за этим забором и уходившей вверх тропинкой, которая вилась по склону горы, был Слейд.

Трейси знала, что с помощью инструкций или карты она может найти его. Если он не вернется, она попытается сделать это. Она не может спокойно ждать, и даже если ей суждено потеряться в диких лесах Монтаны, она готова рискнуть. Но Трейси была уверена, что найдет его. Кроме Бена и Слейда, на ранчо работали еще человек шесть. Заговорить с одним из них и, не вызвав подозрений, получить необходимую ей информацию не составит никакого труда.

Сколько времени она еще даст Слейду? Нахмурившись в задумчивости, Трейси потянула за повод, и Долли повернула назад. Когда лошадь приблизилась к пасущемуся скоту, беломордые, в красно-коричневых пятнах коровы продолжали жевать в том же неторопливом ритме.

Трейси знала, что она видит Дабл-Джей в его лучшую пору. Зима должна будет нарушить живописное очарование долины, сделает жизнь в ней более суровой и трудной. И все же, даже укрытые снегом, поля будут красивы. Ландшафт изменится, но он сохранит свою неповторимую суровую прелесть.

Она поняла, что ей хотелось бы увидеть долину, когда земля будет покрыта снегом, под блеклым зимним небом, и она обрадовалась, что всего несколько дней, проведенных на ранчо, освободили ее от ощущения пресыщенности, с которым она сюда приехала. Но как воспримет Слейд еще один ее визит?

Трейси улыбнулась ответу на вопрос, который она себе задала, — возможно, он снова сбежит на Биг-Блаф.

Долли тихо заржала, и Трейси поняла почему. Они снова оказались у источника, и лошадка почуяла запах воды. Улыбаясь, Трейси ослабила поводья, позволив Долли подойти к маленькому, хрустально-чистому озерцу. Трейси соскользнула на землю и потрепала лошадь по холке.

— Попей, — сказал она.

Вздохнув, Трейси обошла родник, потом выбрала место, откуда была видна тропинка среди холмов, и опустилась на траву. Машинально она вырывала из земли блестящие стебли, а сама все думала и думала о Слейде.

Он был незнакомцем, человеком, с которым она обменялась немногими словами, и слова эти были горькими. Но минуты, проведенные с ним на веранде, заслоняли все ее прошлое. Она не могла понять этого, тут не было логики, но это было правдой. У нее остались воспоминания, которые не давали ей покоя. Она увезет их с собой в Сан-Франциско. А когда снова увидит Слейда, то будет думать только об этом.

Но не потому она осталась здесь, убеждала себя Трейси с намеренной горячностью. В ту самую минуту, когда ей станет известно, что же такое от нее скрывают, она уедет из Дабл-Джей. И глупо мечтать о визите сюда зимой. Эти планы нужно полностью выбросить из головы. Она уже не в силах стереть в своей памяти воспоминания об этой поездке, но она не должна допустить, чтобы этих впечатлений становилось больше.

Она только хотела выяснить все о Джейсе. Она имела право знать его секреты, связанные с ранчо. Тогда она сможет сказать Дабл-Джей «прощай». Навсегда.

 

Глава 4

В охотничьем домике Слейд всегда мог найти себе занятие. Бывая на Биг-Блафе, когда позволяла погода, он колол дрова и укладывал их в поленницу, чтобы обеспечить себе тепло во время зимних наездов. Заготовку дров он перемежал с другими хозяйственными заботами в доме и вокруг него. Столь энергичная работа должна была полностью поглощать его внимание, оказывая, таким образом, целебное воздействие.

Однако даже седьмой пот не был способен избавить его от мыслей о Трейси Мурленд. Стоило расслабиться, как она была тут как тут. Ее образ преследовал его.

Слейд знал, что ему не так-то легко вскружить голову, однако теперь его беспокоили некоторые черты собственного характера, которые он недавно приобрел. Похоже, его взволновала не только внешность Трейси, она стала значить для него слишком много. Что за чушь! — сказал он себе, осознавая, однако, так же точно, как и то, что трава зеленая: если бы она не носила имя Мурленд, он не отказался бы от нее.

Имя Мурленд! Вот что стояло между ними. И хотя он стыдился, старался забыть о своем происхождении, неразрывная связь с этим именем была реальностью. Теперь она облеклась материей и стала невыносимой, явившись в образе прекрасной чувственной женщины. Впервые за тридцать два года своей жизни он встретил человека, носящего имя Мурленд, и оттого, что это не был сам старый Джейсон, боль от встречи не становилась меньше.

На все это наложились его подогретое пивом в гриль-баре Шорти желание отомстить и его дурацкое поведение той ночью… Ему было так тяжело, что едва хватало мужества вспоминать о том, что случилось. Ему остается только поблагодарить Господа за то, что не позволил безумной страсти к этой женщине завести его туда, откуда уже нет возврата.

На пятый день своего добровольного изгнания, проснувшись, Слейд увидел тяжелые серые тучи и вспомнил, что у него кончились припасы. Хотел он этого или нет, нужно было возвращаться. Желая отодвинуть этот момент как можно дальше и молясь о том, чтобы Трейси Мурленд уже уехала, он отложил возвращение до второй половины дня. Потом оседлал своего жеребца Пончо, закрепил поклажу и сел в седло.

Трейси не боялась грозы, но она еще не видела ничего, подобного тому дикому буйству молний и взрывным раскатам грома, которые наполнили долину утром. Она стояла у окна кухни и наблюдала за игрой света, брильянтовыми вспышками, зловещим, быстро темнеющим небом.

— К вечеру пойдет дождь, — предсказала Рейчел.

— Будем надеяться, — подхватила Трейси, чувствуя сильное беспокойство в предгрозовой атмосфере.

Рейчел остановилась за ее спиной и выглянула в то же окно.

— В горах уже вдет дождь, — заметила она и спокойно отвернулась к жарящемуся цыпленку.

— Ой! — вырвалось у Трейси. Горы остались далекой, неосуществленной возможностью. Приглашение Бена «проехаться в горы», если она пробудет на ранчо достаточно долго, пришлось отклонить, а решение поехать самостоятельно еще не созрело. Может, завтра утром, размышляла она, если погода позволит. — А как же Слейд? — неожиданно для себя спросила она.

Рейчел засмеялась.

— Он не сахарный, не растает.

И Трейси улыбнулась, подумав, что и в самом деле Слейда Доусона никак нельзя назвать сахарным. Она продолжала наблюдать за грозовым небом.

— Небо действительно становится страшным, — заметила она.

— Вы правда беспокоитесь о Слейде? — изумленно спросила Рейчел и картинно подбоченилась. — И чего это вы о нем беспокоитесь? У меня очень странное чувство, что… — Рейчел казалась скорее озабоченной, чем веселой, хотя Трейси могла поклясться, что она подтрунивает над ней. Потом домоправительница вздохнула и добавила:

— Насколько я понимаю, вы не первая женщина, которой он досадил, а она вместо того, чтобы сердиться, волнуется о нем.

— Да? — Трейси подняла брови. — Разве Слейд — дамский угодник? У меня не сложилось такого впечатления. — Ей стало не по себе, какая-то странная, непонятная слабость охватила ее.

— Он свое берет, — коротко заметила Рейчел, опять сосредоточившись на шипящем в масле цыпленке.

Столь прозаическое замечание покоробило Трейси, перед глазами проплыла вереница безликих женщин. Клубок ее мыслей стал медленно разматываться: может, и тот поцелуй для него лишь использованная возможность? Они оказались одни прекрасной, романтической ночью, женщина и мужчина в неожиданном объятии. Может быть, то, что произошло, было для Слейда столь привычно, что даже не задержало его внимания, и он уже забыл обо всем?

Как несправедливо, если это так! Почему же ему все равно, тогда как она только о нем и думает! За прошедший год Трейси не взглянула ни на одного мужчину. И теперь она поняла: если у нее будет еще кто-то, он должен быть похож на этого дикого, необузданного Слейда.

Мысли ее блуждали, устремляясь в долину, путались из-за надвигавшейся грозы. Ей представилась совершенно невероятная ситуация: что, если все мотивы, определявшие ее желание увидеть Слейда, были просто предлогами, за которыми скрывалось лишь желание вновь испытать на себе его магнетизм?

— Вот еще! — процедила она.

— Что вы сказали? — откликнулась Рейчел.

— Ничего, Рейчел. — Трейси направилась к двери. — Пойду прогуляюсь.

— В таком виде? — Рейчел укоризненно покачала головой. — Не ходите слишком далеко: когда начнется дождь, это будет потоп.

Трейси выскочила за дверь, пообещав держаться возле дома. Ветер усиливался, и, когда она пересекала задний двор, волосы ее взвихрились, простое желтое платье облепило фигуру, но она не стала возвращаться назад.

Она не знала, куда идет, ей просто необходимо было хоть на несколько минут выйти из дома. Машинально Трейси направилась туда, где паслись любимые лошади Слейда, и эта тропинка привела ее к конюшне.

Трейси не видела Слейда, однако он увидел ее и громко, с досадой выругался. Проклятье, она все еще здесь!

Слейд наблюдал за ней из окна комнаты для арендаторов. Она была еще красивее, чем он ее запомнил. И она задала ему неразрешимую задачку! Что же, черт возьми, делать с Трейси Мурленд? Он прекрасно понимал, что она ему небезразлична, однако был гораздо более серьезный повод для волнения, чем притягательность этой женщины.

Слейд прищурился, раздумывая о том, что могла рассказать ей Рейчел. Он поскреб густую щетину на щеке, размышляя: знай Трейси правду, осталась бы она на ранчо? Почему-то он сомневался в этом. Если ход его мыслей верен, она до сих пор не знает, кто он такой.

Но почему же она не уехала, как собиралась? Неужели ждет встречи с ним?

В то же мгновение пламя вспыхнуло в нем, и невидимая нить протянулась от нее, обвившись вокруг его чресел. Значит ли это, что тот поцелуй запомнился ей настолько, что она хочет его повторения? У него не было сомнений, ведь воспоминания об этом поцелуе будоражили и его самого. Но, Господи, это же был всего лишь поцелуй!

А если честно, он до сих пор чувствует эти длинные, стройные ноги, сомкнувшиеся вокруг его бедер, и медовый вкус самой совершенной груди, которую ему когда-либо приходилось видеть…

Проклятье! — подумал он. Ничто не забылось. Ни одна сводящая его с ума подробность. Мысль о том, что ситуация осталась точно такой же, как в то утро, когда он сбежал из дому, приводила его в отчаяние. Он только потерял время. Он вернулся к тому, от чего уехал.

А что, если просто пополнить свои запасы и вернуться на Биг-Блаф?

Нет, этого он не может сделать, ему нужно работать.

Злясь на самого себя из-за всей этой ситуации, Слейд прошел из комнаты для арендаторов в конюшню, где оставил Пончо. Он быстро расседлал коня, наполнил ясли сеном и, забрав сумки, вышел из конюшни. Сильный ветер рвал дверь у него из рук. За спиной знакомый и не удививший его голос произнес в растяжку:

— Так-так, блудный сын возвращается.

Его пристальный взгляд словно выстрелил в Трейси, и, не обратив внимания на холод ее зеленых глаз и развевающиеся волосы, Слейд проговорил с угрозой:

— Оставьте ваши затеи.

Трейси раскрыла рот от удивления. Как он осмелился занять оборону? Это она пострадавшая сторона. Он должен был хотя бы проявить минимум такта и извиниться, что заставил ее потратить впустую почти неделю. Но ни в его лице, ни в стальных серых глазах не было и намека на извинения. Совершенно невозможный человек! И как это ей в голову пришла дурацкая идея насчет какого-то магнетизма?

— Зачем мне что-то затевать? Уж не для того ли я застряла здесь на пять дней, ожидая вас? Боже, как это низко с моей стороны — делать проблему из таких пустяков.

— Перестаньте иронизировать! — Злясь на то, что одна из дверей никак не закрывается, Слейд бросил на землю свои вещи и ухватился за дверь.

— Не нужно иронии? А как насчет ярости? Вам больше по душе ярость? Или убийство? Я запросто могу вас сейчас убить. — На таком ветру было трудно гневаться, но Трейси старалась изо всех сил. И она не во всем притворялась, она действительно была возмущена. Вовсе не собираясь накидываться на Слейда, когда он вернется, она была вынуждена дать ему отпор.

Слейд еще раз пристально посмотрел на нее.

— А на что вам сердиться? Вы получили то, что хотели.

Поцелуй! Этот ублюдок намекает на ту злосчастную ночь и хочет обвинить ее в том, что она его спровоцировала! Отлично! Он никогда не узнает, как ей это больно, она даже изобразит на своем лице сияющую улыбку!

— А, это, — бросила она беззаботно, словно время, проведенное в его объятиях, было давно забыто. — Из-за этого я не стала бы вас убивать.

— Нет?

Ага! Трейси втайне торжествовала — Слейд выглядел смущенным. Он был в замешательстве. Нужно закрепить его удивление.

— Нет, конечно. С чего вы взяли? Дело в другом: вы сбежали, изображая из себя Дэниела Буна, хотя вам было прекрасно известно, что я приехала сюда, чтобы осмотреть ранчо. Меня не привлекала перспектива слоняться здесь и ждать, когда вы устанете лазить по горам, или выслеживать медведя, или, уж не знаю, чем вы там, черт подери, занимались эти пять дней.

— А зачем вам было тут болтаться? Вы могли осмотреть ранчо и без меня.

К этому моменту они перешли на крик, и не из-за охвативших их чувств, а потому, что старались расслышать друг друга в шуме ветра.

— Поговорим об этом позже! — выкрикнула Трейси.

— Что? — Вспышка молнии и последовавший за ней раскат грома сотрясли воздух, и небо разверзлось, обрушивая на их головы сильные струи дождя. Слейд снова отворил дверь конюшни. — Давайте туда! — прокричал он Трейси и, подобрав сумки, быстро вошел за ней, надежно закрыв за собой дверь. — Какого черта вы бродите в такую грозу? — выпалил он.

Трейси тряхнула головой, чтобы привести в порядок растрепавшиеся волосы.

— Когда я вышла из дома, ничего страшного не происходило, — резко ответила она, отжимая подол юбки.

— Но уже час, как совершенно очевидно, что будет гроза, — настаивал Слейд.

— Это гроза наконец выгнала вас из укрытия? — поддела она.

— Я и не думал прятаться!

— Конечно же, прятались. Не надо принимать меня за дуру, Слейд. У меня много недостатков, но глупость не входит в их число. — Во всяком случае, в данный момент, добавила она про себя. Дождь стучал по металлической крыше конюшни, словно тысяча барабанов. Трейси взглянула наверх и нахмурилась.

— Это град! — воскликнул Слейд. Он слегка приоткрыл дверь и выглянул во двор. — Ого, — глухо произнес он.

— Дайте мне взглянуть! — Трейси очень хотелось самой увидеть град, и она высунулась, задев Слейда. — О Боже! — Градины, похожие на мраморные камешки, ударялись о землю с такой силой, что отскакивали от нее несколько раз, пока не теряли свою энергию. Картина была впечатляющая. — Я никогда не видела градин такой величины, — произнесла она, пораженная.

Слейд ощутил, как она наклонилась вперед, ее бедро коснулось его бедра, рука легла на его руку, от нее исходил соблазнительный аромат. Он знал, что если тотчас не отстранится, то опять сделает то, о чем уже сожалел и будет сожалеть еще больше. Резким движением он захлопнул дверь и прислонился к косяку.

— Нам придется переждать здесь, пока кончится град. Это ненадолго.

Почему вдруг опять возникло ощущение интимности? — подумала Трейси. Ей стало жарко, душно, и она отодвинулась, подальше от опасной близости Слейда.

— Вы можете снова приоткрыть дверь, капельку? Здесь очень…, тесно.

Он не двинулся с места, пристально глядя на нее, вбирая в себя красные пятна на ее щеках, возбужденный, но испуганный взгляд. Проклятье, этому не будет конца, подумал он. С ними случилось слишком много, чтобы они могли оставаться вот так наедине. Она чувствует то же, что и он! Хоть и старается сделать вид, что ее ничуть не смущает та ночь, она тоже не может ее забыть, вот почему она все еще здесь.

Сознание того, что она не оттолкнет его, если он обнимет ее, причиняло ему боль. Они могли бы подняться по лестнице на сеновал и завершить то, что начали на веранде, лежа в душистом сене, под шум бомбардирующего крышу града.

Слейд встряхнул головой, прогоняя эти глупые мысли, и отошел от двери. Слава Богу, град никогда не вдет долго. Через несколько минут все кончится. Слейд старался успокоиться. Раз она не уехала, значит, до сих пор не знает, кто он такой. Ему остается только извлечь пользу из этого затруднительного положения.

Он облокотился на рабочий стол.

— Вы осмотрели ранчо?

Трейси была потрясена. Неужели он действительно намерен делать вид, что ничего не происходит? Она вгляделась в резкие черты его лица, отметив в нем новое выражение — сдержанность.

В течение пяти дней она выжидала удобного случая, чтобы поговорить с ним. Ладно, она оставит превосходство за ним и постарается забыть обиды.

— Да. Бен любезно показал мне его.

— Почему же тогда…

— Почему я все еще здесь? Потому что мне нужно поговорить с вами. И Бен, и Рейчел отказываются говорить со мной о Джейсе, и…

Слейд помрачнел.

— И вы решили, что соглашусь я?

— А что, есть веская причина отказаться?

— Здесь нечего обсуждать, — холодно заметил он.

С неподдельным удивлением Трейси широко открыла глаза.

— Вы хотите сказать, что собираетесь молча подпирать стену, лишь бы не ответить мне на самые простые вопросы о Джейсе? Почему?

Мозг Слейда лихорадочно работал. Он хотел увести ее от этой темы. Что же успели ей разболтать Рейчел и Бен?

— Какие вопросы? — спросил он мягко. У Трейси вырвался вздох облегчения — может быть, он собирается помочь ей.

— Когда после смерти Джейса я взяла на себя управление его собственностью, я была очень удивлена, обнаружив среди его владений ранчо. Видите ли, все прочее, что после него осталось, — это городские владения. Другим обстоятельством, которое выделяет среди них Дабл-Джей, является партнерство. Во всех других случаях ему принадлежат сто процентов. Полагаю, что даже эти два момента могут объяснить вам, почему я приехала сюда с известной долей любопытства.

Слейду вовсе ни к чему были все эти подробности, но он слушал ее, не прерывая. Ему доставляло удовольствие выражение ее лица и ум, светившийся в зеленых глазах. Но содержание сказанного обеспокоило его. Слейд сразу понял, куда она клонит, и стал лихорадочно думать, как поступить. Он удивился, когда она без видимой причины вдруг смутилась.

— Понимаете, Джейс никогда не говорил со мной о делах, и я не имела о них никакого представления.

Последняя фраза прозвучала как признание в том, что Джейсон Мурленд имел секреты от своей жены, и отнюдь не только в бизнесе. Это объясняло, почему Трейси ничего не знала о Слейде Доусоне.

Он пристально рассматривал желтое платье и то, что оно скрывало. Но Трейси не замечала, занятая разговором, иначе уловила бы огонек, разгоравшийся в глазах Слейда, и, возможно, догадалась бы, о чем он думает.

Однако выражение лица Слейда ничем не выдавало этих мыслей, не изменилось оно и тогда, когда его взгляд задержался на ее груди.

— Как видите, — продолжала Трейси, — у меня возникли естественные вопросы. Например, как вообще вы с Джейсом стали партнерами и как часто он бывал на ранчо?…

Внезапно изменив свою обманчиво небрежную позу, Слейд прервал ее:

— Он никогда не приезжал на ранчо.

— Никогда? — нахмурилась Трейси.

— Никогда.

— Я не понимаю. Слейд пожал плечами.

— Ничем не могу вам помочь. Вы задали вопрос — я ответил.

— А как же партнерство? Теперь ему придется солгать.

— Я не знаю, почему ваш муж купил Дабл-Джей. Это произошло до того, как я стал совладельцем. Я с ним никогда не встречался. — Неполная правда еще не ложь, подумал он, мысленно иронизируя над самим собой.

Трейси попыталась свести концы с концами. В слишком простом ответе Слейда было слишком много шероховатостей. Хоть Рейчел и не призналась в этом, ясно, что они с Джейсом встречались. Значит, это было до рождения Слейда? Действительно, ранчо было куплено очень давно… И все же эта новая информация никак не объясняла нежелания Бена и Рейчел говорить о прошлом.

Испытывая неловкость и будучи не уверена в том, что ей удалось узнать нечто важное, Трейси отвернулась от Слейда, охватив себя руками за плечи, и подошла к окну.

— Пошел дождь, — пробормотала она. Слейд ожил. Резко вздохнув, он вытащил из сумки с одеждой хлопчатобумажную куртку.

— Вот, накиньте ее на голову и бегите в дом, — скомандовал он.

— Ладно, мы сможем вернуться к этому разговору позже, — произнесла Трейси и почувствовала в своем голосе дрожь неуверенности.

— Больше не о чем говорить! — выпалил Слейд.

Трейси застыла.

— Наверное, вы хотите сказать, что не намерены продолжать со мной этот разговор. Если вы сказали все, то почему же Рейчел посоветовала мне спросить вас о подробностях? Ведь она сама могла сказать мне то немногое, что сказали сейчас вы.

Слейд отвел глаза, сердце его сильно билось. Он мог отгородиться от нее только гневом.

— Не лезьте не в свое дело! — прорычал он. Потрясенная, Трейси поняла, что выбила его из колеи, он был слишком расстроен, и это вызвало еще большие подозрения. Как и Рейчел, он, казалось, делал из мухи слона. Трейси с любопытством вглядывалась в него. Щеки, заросшие щетиной, свидетельствовали о том, что он мало заботился о своей внешности, пока прятался в горах. Но он по-прежнему излучал тот магнетизм, которого она старалась не замечать. Что же в этом человеке так трогало ее, почему он вошел в ее плоть и кровь?

И она подумала: несмотря на щетину на щеках и все его поведение, она не оттолкнула бы его, если бы он попытался обнять ее… Трудно было поверить в это. Неужели она утратила всякое представление о здравом смысле? Грубость всегда претила ей. Тем не менее чем грубее вел себя Слейд Доусон, тем сильнее ее влекло к нему. Что же это за странные чувства, которые он так легко вызывает в ней?

Она ощущала растерянность, не зная, что делать с этими чувствами и со Слейдом. Она могла бы оказать на него финансовое давление и создать ему трудности, но она всегда старалась сглаживать конфликты, где это только возможно. Насколько лучше было бы, если бы их отношения приобрели более доверительный характер. В любом случае она должна попытаться сделать это.

И тут она заметила задумчивость, промелькнувшую на его лице.

— Слейд, мы плохо начали. Уж не знаю почему, но так получилось. Давайте пожмем друг другу руки и начнем все сначала. Мы ведь здесь партнеры, и мне хотелось бы иметь возможность вести с вами разумный и деловой разговор. Например, о ваших замыслах, я уверена, что у вас есть планы в отношении будущего Дабл-Джей.

Зрачки Слейда сузились. Куда она клонит теперь?

— У меня есть планы, — враждебно выдавил он.

— Они касаются ваших чистокровных лошадей?

Из всего, что она видела, она выбрала то, что было всего ближе его сердцу! Слейд был потрясен ее проницательностью. Единственной причиной того, что он до сих пор не был счастливым обладателем трека и специальной площадки для выездки лошадей, являлось отсутствие денег. Дабл-Джей приносило доход, но не такой, чтобы позволить серьезные траты. А Слейд никогда не пошел бы на то, чтобы заложить землю ради чего бы то ни было. Земля была слишком дорогим, бесценным сокровищем, чтобы рисковать ею, даже ради его давнишней мечты о конном заводе.

Но он не был готов распространяться о своих мечтах, тем более перед женщиной, которой не доверял. И которая носила имя Мурленд.

— У меня есть кой-какие мысли, — только и сказал он.

Трейси облегченно вздохнула.

— Я была уверена в этом. Все вокруг говорит о том, что вы уделяете ранчо много времени, и я не сомневаюсь, что у вас много замыслов. Ваши чистокровные…

— Вас это не касается, — резко оборвал ее Слейд. — Послушайте, вы недовольны тем, как я управляю ранчо? Тогда скажите об этом прямо.

Эта вспышка причинила ей боль: она предложила дружбу, а он ее отверг. Трейси сердито вздернула подбородок.

— Почему вы все время защищаетесь? Что вы так рьяно стараетесь скрыть, Слейд?

— Разговор окончен, — холодно заявил Слейд. — Град перестал. Возвращайтесь в дом.

— Я уйду, но этот разговор не окончен, он не может быть окончен до того, как вы перестанете говорить со мной свысока и презирать меня. — Она отвернулась и направилась к двери, полная обиды и гнева.

Однако Слейд опередил ее.

— Передайте Рейчел, что я приду через несколько минут, — сказал он, широко распахнув дверь.

Бросив на него потемневший от обиды взгляд, Трейси накинула на голову куртку и хотела было уйти. Почему он так напряжен, так упорствует? Ей так хотелось помириться со Слейдом Доусоном или хотя бы заключить перемирие… На секунду Трейси расслабилась. Она застыла на пороге и взглянула на него из-под куртки.

— Слейд! — выдохнула она.

Ее аромат завораживал, ее близость дарила предвкушение пьянящих соблазнов. Проклятье, она вся так прекрасна, так неповторима! И сознание того, что она в его власти, причиняло ему боль. Но этого нельзя допустить.

— Не надо, — пробормотал он, стараясь не замечать блеска ее глаз.

Трейси вся сжалась и выбежала под дождь. Ей показалось, что в его голосе прозвучало отвращение. Она была даже уверена, что расслышала то, что никогда не хотела бы услышать. Почему он презирает ее? И если это так, почему она продолжает ощущать его притяжение?

Трейси стремглав полетела к дому, перепрыгивая лужи, которые были уже достаточно глубоки, чтобы погубить ее туфли. Пока добежала до черного хода, она успела вымокнуть до нитки.

Рейчел ждала ее.

— Храни вас Бог, девочка, вы что же, не знаете, как уберечься от дождя? Давайте мне это… — Стаскивая куртку с Трейси, Рейчел узнала ее. — Это что, Слейда?

Трейси кивнула, вся дрожа.

— Он в конюшне. Просил передать вам, что придет через несколько минут.

— Хорошо, что он вернулся. А теперь, юная леди, отправляйтесь наверх и переоденьтесь во что-нибудь сухое. — Трейси с радостью подчинилась и уже на середине лестницы услышала:

— Обед будет на столе через полчаса.

— Спасибо! — прокричала Трейси в ответ. Оказавшись в своей комнате, она сняла мокрую одежду и вытащила из чемодана теплый халат. За тридцать минут температура упала, наверное, на столько же градусов, и она с наслаждением затянула пояс бледно-голубого бархатного халата. Из того же чемодана она достала белый хлопчатобумажный свитер и брюки в мелкую черно-белую клеточку. Она разложила их на кровати и, прежде чем одеться, занялась макияжем.

Пока она красилась и причесывала волосы, мысли ее были заняты тем, что произошло между ними в конюшне. Она дождалась Слейда, и этот факт радовал ее. Но чего она этим достигла?

Она узнала еще несколько странных фактов. Джейс никогда не посещал ранчо. Почему же он оставил за собой пятьдесят процентов в деле, к которому был настолько безразличен?

Здесь гораздо больше неясного, заключила Трейси, гораздо больше. Слейд скрывает что-то, как, впрочем, и Рейчел, и Бен.

Может, это связано с управлением ранчо? Слейд бросился защищаться, когда вынудил ее усомниться в его способности вести дела на ранчо. И, конечно же, этот «секрет» никак не связан с сокрытием доходов. Или связан?

Нахмурясь, Трейси глядела на свое отражение в зеркале. У нее не было никаких сомнений в честности этих людей. То, что они охраняли с таким упорством, никак не могло быть связано с нарушением закона.

Она зря потратила почти неделю, поэтому еще несколько дней ничего не меняют. Она поступит именно так, как пообещала Слейду: останется здесь до тех пор, пока он не поговорит с ней нормально и откровенно. А если такая перспектива его не устраивает, это его проблема.

Что же до его таинственного воздействия на нее, то это уже ее проблема. Им обоим есть что преодолевать.

Войдя в дом с черного хода, Слейд увидел, что Рейчел ждет его. Она была чем-то взволнована и сказала, понизив голос:

— Хорошо, что ты вернулся. Что ты собираешься делать с Трейси, Слейд?

Он повесил мокрую шляпу на крючок за дверью и тряхнул головой.

— Ничего. Она очень скоро уедет.

— Не думаю, что ты можешь на это рассчитывать, Слейд. Я считаю, ты должен сказать ей правду.

— Нет, — произнес он, давая понять, что разговор окончен.

— Мы недооцениваем ее, — мягко возразила Рейчел. — Она поймет.

— Ничего подобного.

— Но почему же? Подумай. Она проявляет любопытство, и у нее есть для этого основания.

Слейд даже застонал, когда она с подозрением посмотрела на него. Он вправе защищать свое прошлое, а если Трейси узнает всю его историю, она станет презирать его. В глубине души Слейд боялся, что Трейси возненавидит его.

Рейчел нежно погладила его по щеке.

— Слейд…, ты должен прояснить эту ситуацию.

— Я этим занимаюсь. Не волнуйся. — Бросив на нее мрачный взгляд, Слейд направился к двери. Что-то происходило между ним и Трейси. Возможно, такое, в чем ни один из них не хотел себе признаться, но это упорство ничего не меняло.

 

Глава 5

Трейси обомлела, когда, спустившись к обеду, узнала, что Слейд опять «уехал в город». Рейчел выглядела очень смущенной. Она поспешно извинилась за невоспитанность Слейда и добавила:

— Бен тоже уехал. В субботу вечером он всегда обедает со своей знакомой. Я сказала Слейду, что он должен остаться и поговорить с вами, но он даже не захотел выслушать меня.

— Ничего, Рейчел, я понимаю. — Она поняла, что он опять сбежал, но причина так и осталась для нее тайной. Слейд намеренно избегает ее, и, если бы они сидели вместе за обедом, она могла воспринять это как уступку с его стороны. Его холодное безразличие очень обижало Трейси, и она едва притронулась к прекрасному обеду, приготовленному Рейчел.

Вероятно, Трейси выглядит смешной, болтаясь здесь и пытаясь поговорить с человеком, который недвусмысленно дает понять, что он этого не хочет. Но как он смеет так обращаться с ней? Трейси не могла припомнить, чтобы кто-либо так глубоко и больно обидел ее. Мысль о том, что она предложила ему дружбу, забыв о его презрении, заставила ее горько усмехнуться.

— Может быть, мне лучше всего просто уехать домой, — произнесла она задумчиво.

Рейчел насторожилась, потом глаза ее едва заметно блеснули, и она сказала:

— Насколько я понимаю, вы уже видели то, что хотели.

В голосе экономки послышалось сочувствие, и Трейси бросила на нее испытующий взгляд.

— Вы имеете в виду ранчо? Да, конечно. Рейчел, мне совершенно ясно, почему сегодня Слейда опять нет. Он делает все возможное, чтобы избежать встречи со мной. Вы знаете почему?

Рейчел опустила вилку и выпрямилась. На ее круглом лице появилось выражение неловкости.

— Трейси, прошу вас, не задавайте мне таких вопросов.

— В чем тут дело? Разве вы не видите — я ничего не могу понять.

— Вижу. И я считаю, что у вас есть полное право знать все. Просто не я должна вам все рассказать.

— Господи Боже мой! Да что же здесь такого? — Трейси бросила салфетку на стол. — Слейд сказал мне, что Джейс никогда не бывал на ранчо. Почему же тогда он сохранил за собой пятьдесят процентов пая, если оно ничуть не занимало его? — Трейси прищурилась. — Ведь, насколько я понимаю, вы встречались с Джейсом когда-то в прошлом?

Рейчел покраснела и молча уставилась в свою тарелку. Трейси посмотрела на нее испытующе и сказала, вздохнув:

— Ладно, извините меня. Я не должна была давить на вас, я же знаю, кому вы храните верность.

Лицо Рейчел передернулось. Слейд ошибается, Трейси имеет полное право все знать. В эту минуту Рейчел была близка к тому, чтобы рассказать ей всю эту историю. Лишь пронесенная через всю ее жизнь любовь к Джемме и Слейду помешала ей сделать это. Она наклонилась вперед, глаза ее блестели от переполнявших ее чувств.

— Задайте ваши вопросы Слейду сегодня вечером, Трейси. Когда он вернется, заставьте его рассказать, — произнесла она твердо. — На мой взгляд, ничто не мешает ему сделать это. И я не виню вас за то, что вы расспрашиваете. Дождитесь его и приприте к стене. Вы вправе все знать.

Темные глаза Рейчел горели от едва сдерживаемых эмоций, и Трейси вдруг ощутила непонятный страх.

— Ведь это что-то такое, что мне действительно следует знать, правда? — хрипло спросила она.

— Да, это так. Заставьте его рассказать вам, — повторила Рейчел уже спокойнее. — Это поможет вам принять решение насчет ранчо, Трейси. Может статься, вы не захотите владеть им.

Гроза закончилась часам к десяти вечера и перешла в тихий дождик. Лежа в постели, Трейси слушала, как редкие капли стучат по крыше веранды и листве тополей. Она оставила дверь приоткрытой, чтобы чистый, свежий воздух проникал в комнату, и ждала возвращения Слейда, заготовив для него с дюжину убийственных тирад. После ободряющих слов Рейчел Трейси почувствовала, как весь «магнетизм» Слейда куда-то исчез, видно, остался в стране несбыточных грез. Ее чувства отошли на второй план, важнее было раскрыть секрет Дабл-Джей и подготовиться к предстоящему разговору.

Она намеревалась сегодня же выяснить все до конца. Неважно, когда состоится это объяснение — в полночь или в четыре часа утра. Она не могла выбирать время, все зависело от Слейда. Однако ей надо было подумать о месте разговора. Она внимательно прислушивалась, намереваясь сбежать вниз, как только услышит, что подъехал его пикап.

Завтра утром она позвонит Броку Макфи и условится об отъезде. А к вечеру она уже будет в Сан-Франциско, и все это останется позади.

Трейси глубоко вздохнула и перевернулась. Она легла, не раздеваясь, и потому ей было очень неудобно. Но брюки и свитер гораздо больше подходили к предстоящему поединку, чем ночная рубашка и халат. Теперь, когда она сумела, хотя бы мысленно, поставить Слейда на место, ей хотелось, чтобы это произошло и на самом деле.

Она посмотрела на часы — 11.33 — и едва подняла отяжелевшие веки. Рейчел давно спала. Бен уехал. В доме было тихо. Трейси снова вспомнила ободряющие слова Рейчел. Она на ее стороне, если в этом деле вообще можно говорить о сторонах. Трейси не могла винить Рейчел, наоборот, сдержанность экономки импонировала ей. Другая давно бы все рассказала, тем более если несогласна с упорным молчанием своего хозяина.

Трейси задремала и вдруг проснулась, словно ее разбудили. Десять минут первого. Она села и протерла глаза, потом заставила себя встать с кровати и, подойдя к окну, вдохнула холодный, остро пахнущий воздух.

Что делает Слейд, пока она томится ожиданием? Мужчина с его наружностью, естественно, не испытывает недостатка в обществе женщин. Вспомнив замечание Рейчел о том, что он свое берет, Трейси нахмурилась. В этот субботний вечер он наверняка с женщиной. И ему совершенно безразлично, что она в это время, изнемогая от желания спать, ждет его возвращения домой.

Ее охватило презрение к самой себе. Он может не вернуться до утра, и оттого, что она встретит восход солнца осоловевшим взглядом, ничего не изменится. Воображать словесный поединок в четыре часа утра было одно, а дожидаться этой минуты — совсем другое. Устало вздохнув, Трейси сняла брюки и свитер, надела ночную рубашку с кружевами, свернула покрывало и забралась в постель. Через секунду она уже спала.

Она проснулась, словно от толчка, с бьющимся сердцем: из комнаты Слейда слышались какие-то шорохи. Значит, подсознательно она продолжала ждать его возвращения. Трейси села и зажгла лампу, чтобы узнать, сколько времени. Часы показывали 0.40. Она спала всего полчаса!

Она вскочила с кровати, сердясь на себя за то, что ей не очень хочется встречаться сейчас со Слейдом. Но это реальный шанс, и она должна использовать его, даже если Слейд опять сделает попытку вывернуться. Надевая бархатный халат, она различила новые звуки в его комнате и прислушалась: шаги и еще какой-то скрип. Что, если он вернулся, только чтобы взять вещи и опять уехать?

Ну уж нет! Он так явно избегает ее, что она не упустит возможности поговорить, даже если придется пойти в его комнату. Конечно, лучше бы они встретились внизу, но ничего страшного, она сумеет правильно повести разговор и в его спальне.

Трейси вышла на веранду. Холодный влажный воздух взбодрил ее, и последние остатки сна улетучились. В комнате Слейда горел свет, и она заглянула. Он стоял спиной к ней у высокого бюро и что-то разглядывал. Сразу же насторожившись, Трейси внимательно следила за ним. На Слейде были только джинсы.

Разрываясь между решимостью поговорить с ним и внезапным страхом, что он может не правильно истолковать ее ночной визит, Трейси замешкалась на мгновение и вздрогнула, увидев, что он повернулся и смотрит прямо на нее. Она чуть было не бросилась бежать, но выражение удивленного недоверия на лице Слейда остановило ее.

Она не могла позволить, чтобы он подумал, будто она подгладывала за ним!

Собравшись с мыслями и приняв независимый вид, она постучалась. Изо всех сил стараясь не замечать его голой груди и расстегнутого ремня, Трейси вперилась в его лицо, внутренне содрогаясь под взглядом его стальных глаз. Волосы у него были взлохмаченные, мокрые. Мрачная усмешка кривила губы, давая ей возможность использовать паузу. Было ясно, что он не знает, как реагировать на ее приход.

Дверь открылась, и Трейси опередила Слейда.

— Мне нужно поговорить с вами, — выпалила она.

— Уже за полночь. — Хмурый взгляд Слейда скользнул вниз по голубому халату и вернулся к ее лицу. — Разговор не ждет до утра?

— Утром я уезжаю, — сказала она быстро. — И мне нужно поговорить с вами.

Уезжает? Сердце Слейда учащенно забилось от странного чувства потери. И все же он не смог сдержаться.

— Вы уезжаете до рассвета? — спросил он, мрачно усмехаясь. Трейси покраснела.

— Нет, конечно, но, поскольку вы постоянно исчезаете, я не могу рассчитывать, что застану вас утром.

Он прекрасно понимал, что ей надо. Трейси решила во что бы то ни стало узнать всю правду до своего отъезда. Неужели эта женщина никогда не отказывается от задуманного? И он снова должен был признаться себе, что она волнует его, он ощущал ее присутствие предельно остро, она была такая теплая, такая живая, он знал, что она только что из постели, и пытался представить себе, что надето на ней под халатом. Однако то, что она сама пришла в его комнату, было ему неприятно. Неужели она не понимает?

— Я буду здесь утром, и мы сможем поговорить, — сказал он резко.

— Нет! Я не уверена, что застану вас утром, а мне нужно выяснить ряд обстоятельств. — Она говорила громче, чем надо, и потому понизила голос:

— Рейчел знает, что я собиралась поговорить с вами, поэтому если она услышит наши голоса, то не будет волноваться, — сообщила она. И тут же покраснела, поняв, как можно истолковать ее слова.

Слейд тоже вспыхнул, но скорее из-за того, что его загнали в угол. От гнева в нем пробудился сарказм.

— Вам не следовало являться в комнату мужчины в полночь.

Зрачки Трейси расширились.

— Я думаю, мы достаточно взрослые люди, чтобы просто поговорить, и все. Как вы считаете?

— О, конечно, мы взрослые, — ответил он, растягивая слова и усмехаясь. Он не понимал, почему она не видит опасности. А может, ей все равно? Словно какая-то пружина свернулась в нем и с силой разжалась, точно так же, как в первый раз, когда они остались наедине. Он всего лишь человек, слабый человек. — Ладно, — процедил он, открывая дверь шире. — Но я ничего не обещаю.

Трейси ступила в комнату.

— Мне не нужны обещания, просто немножко откровенности.

— Откровенности? — Слейд подошел к кровати. Он сел и наблюдал за ней, настороженно улыбаясь. — Что же это такое, если не может подождать до утра?

Трейси все еще продолжала стоять.

— Я думаю, вы знаете.

— Ваш дорогой усопший муж, — фыркнул он.

— Да.

Слейд откинулся на изголовье и положил ноги на кровать.

— Я же сказал, что никогда не видел этого человека. Вы думаете, солгал?

— Я не знаю, что мне думать. Именно поэтому я здесь. — Трейси огляделась. Спальня Слейда вызывала у нее любопытство. Все говорило о том, что это комната мужчины сурового, почти аскета. Ее взгляд скользнул по простым массивным шкафам и такой же кровати. И встретился с его взглядом. — Утром я собираюсь вернуться домой, но я не уеду, не прояснив нескольких вопросов. Все зависит от вас. Если не хотите, чтобы я оставалась здесь дольше, о чем вы дали понять достаточно ясно, вам нужно лишь быть искренним со мной.

Он даже не предложил ей сесть, в комнате был один стул, и на нем лежала сброшенная Слейдом рубашка. Его невоспитанность раздражала Трейси. Метнув в его сторону возмущенный взгляд, она подняла рубашку и огляделась, размышляя, куда бы ее положить.

— Бросьте мне, — сказал он, протягивая руку.

Неприязненно глядя на него, Трейси поднесла рубашку к кровати и уронила ему на руки, всем своим видом давая понять, чтобы он надел ее, а потом вернулась к стулу.

— Что же вызывает у вас такие страшные подозрения? — пробормотал Слейд.

— Вы, — резко ответила Трейси, садясь и плотно запахивая халат. — И Рейчел, и даже Бен. Если здесь происходит такое, что все вы предпочитаете скрывать от меня, для чего тогда разжигать мое любопытство?

Лицо Слейда было непроницаемым.

— Чем же это мы вас так разжигаем? Глаза Трейси блеснули.

— Например, вашей необъяснимой грубостью с первого момента моего появления. Например, отказом Рейчел ответить на простой вопрос, посещал ли Джейс ранчо. Например… Слейд холодно перебил ее:

— Вы уверены, что не придумали все это?

— А вы что, собираетесь утверждать, будто я это придумала? Я уже сказала вам, не принимайте меня за дуру. Вы, черт возьми, прекрасно знаете, что я ничего не придумала, а это ваше утверждение — оскорбительное измышление, — холодно, в тон Слейду ответила Трейси.

Они смотрели друг на друга с ненавистью.

— Скажите мне правду, Слейд. Что связывало Джейса с Дабл-Джей? Как это произошло? Слейд резко спустил ноги на пол.

— А может, я не хочу этого делать, — пробормотал он.

— И тем не менее вы смеете уверять меня, что это все игра моего воображения? Снятый Боже, что же это за ужасная тайна, о которой вы не можете говорить?

Слейд совсем не рассчитывал на то, что она учинит ему допрос. В халате она была похожа на пушистого котенка и выглядела очень женственной. Волосы легким облачком окружали ее лицо, а глаза выдавали смущение. Внутренняя борьба сжигала Слейда, его точно завязали тугим узлом.

— Как вы могли выйти замуж за старика? — неожиданно вырвалось у него.

— Что? — Трейси отшатнулась, пытаясь справиться с изумлением. Однако Слейд молчал и пристально смотрел на нее. — Почему вы спросили меня об этом? — сдавленно прошептала она.

— А вы не подумали, что меня это могло заинтересовать после той ночи? — парировал он жестко.

— Джейс не был стариком. Как вы могли сказать такое? Вы ведь даже не знали его. — Трейси отвела взгляд от пронзительного света в глазах Слейда. — И я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать…, ту ночь. Этого не должно было произойти. Я не знаю, как это случилось.

— Не может быть, чтобы вы были так наивны, как изображаете. — Слейд поднялся и стал мерить комнату шагами. Свет лампы блестел на его гладкой загорелой спине. Он был глубоко взволнован, мышцы его напряглись, походка была неровной. — Это может случиться опять. Прямо сейчас! Это могло произойти сегодня днем в конюшне. Не делайте вид, что не понимаете!

Трейси съежилась, настороженно наблюдая за ним.

— Это не имеет никакого отношения к Джейсу, — прошептала она.

— Почему, черт вас возьми, я уехал сегодня днем, как вы думаете? — с холодной яростью произнес Слейд, точно не слыша слов Трейси. Он повернулся к ней. — Как вы думаете, почему я уехал? — повторил он.

— Я не знаю, почему, — призналась она. — Но подозреваю, что это связано с тем, о чем вы и все остальные не хотите сказать мне.

Слейд мрачно усмехнулся.

— Конечно, я уехал не потому, что меня не соблазняет ваше прекрасное тело, леди, — отрезал он, тряхнув головой. — Наверное, не очень умно говорить вам это, но то, что случилось на веранде, ни на минуту не давало мне покоя.

Она оцепенела, глядя на него широко раскрытыми глазами. Почему он признается ей в этом? Она о другом собиралась говорить. Может быть, это тонкий ход, цель которого — сбить ее со следа, предложив тему, с которой ей нелегко будет справиться?

И вдруг она ощутила тот же магнетический вихрь, который соединил их в первую ночь. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Время остановилось, шум дождя стал слышнее, он словно заключил их в свой кокон, в котором разум таинственным образом перестал подчиняться им. Она видела, как он шагнул к ней и остановился. Что-то в его взгляде выдавало внутреннюю борьбу.

— Возвращайтесь в свою комнату, — страдальчески прошептал он. — Убирайтесь, черт возьми, отсюда, пока…

Ноги у нее стали ватными. Трейси медленно поднялась. Вся сцена происходила, как в замедленной съемке, и она с удивлением поняла, что плохо ориентируется в комнате. До двери было всего несколько шагов, но они показались длиннее, чем целая миля. Мысли ее мешались, она чувствовала неодолимое притяжение между ними и страдала оттого, что множество тайн разделяет их. Ей придется уехать, так и не узнав правды, она всю жизнь будет гадать, в чем же причина его столь нелогичного поведения… У самой двери она оглянулась.

— Вы не намерены рассказать мне про Джейса, так? — Голос у нее дрогнул.

Он сжал кулак. Ситуация была невыносимой, и Слейд мог справиться с ней только с помощью гнева. Его переполняла боль и горечь, он прекрасно понимал, что влюбился в эту женщину, что желает ее, как никакую другую. Да, он сам это натворил. Судьба лишь подыграла ему, когда он задумал эту дурацкую месть холодному, бесчувственному человеку, которого знал лишь по старой фотографии.

Фотография! Он рассматривал ее, когда услышал шаги Трейси, и она все еще стояла на бюро. Слейд метнул взгляд на высокое бюро красного дерева и тут же подумал, что, если даже Трейси и увидит фото, она наверняка не поймет, кто там изображен. Джемма Доусон и Джейсон Мурленд остались на нем вечно молодыми. Широкие улыбки, руки, обнимающие друг друга. Вряд ли Трейси узнает своего мужа. Слейд перевел взгляд на Трейси: она казалась потерянной — ни о чем не догадывающаяся участница одного из жестоких жизненных фарсов. Слейду до боли хотелось утешить ее. Он сделал к ней еще один шаг.

— Вам ни о чем не нужно знать, — голос его звучал резко. — Вы утром уезжаете. Возвращайтесь домой и навсегда забудьте, что были здесь.

— Что забыть? Неделю полного замешательства? Вы очень жестокий человек, Слейд, впутали меня во что-то такое, чего я совсем не понимаю. — Трейси заморгала, чтобы скрыть подступающие слезы. — Возможно, вам стало легче, но мне это принесло только вред! — Ничего не видя перед собой, она отвернулась, собираясь уйти, и споткнулась на пороге, не в силах больше сдерживать горячие слезы. И в тот же миг почувствовала, что его рука подхватила ее.

— Трейси… — В его голосе было столько муки!

Сквозь застилавшие глаза слезы Трейси все смотрела, не в силах отвести взгляда от темных волос на его груди, стараясь перевести дыхание.

— Пожалуйста… — тихо сказала она, пытаясь высвободиться из его рук, чтобы он не заметил ее слез.

— Я… Извините меня. — Губы Слейда коснулись ее уха. — Простите, — прошептал он страстно. — Вы не должны были участвовать в этой истории. Она не имеет к вам никакого отношения.

Трейси резко подняла голову, забыв о слезах, которые текли по ее щекам.

— В какой истории? Ради Бога, скажите мне! — Он был так близко, его мускулистое бедро прижималось к ее бедру, сильные пальцы сжали ее руку. Вдруг до нее дошло, что он попросил у нее прощения, что он тоже страдает. — Я не знаю, что мне думать обо всем этом, — прошептала она.

Слейд помолчал, пристально изучая ее.

— Продайте мне вашу часть ранчо, — произнес он мягко.

— Продать? — Трейси была потрясена, она замерла. — Вы серьезно?

— Да. Пусть оценщики решат, сколько она стоит, и я соберу нужную сумму. Продайте ее мне, Трейси. Позвольте мне владеть Дабл-Джей. Ведь для вас оно ничего не значит.

Новый шквал вопросов обрушился на нее.

— Вы пытались выкупить ранчо у Джейса? Слейд отступил назад.

— Нет.

— Я ничего не понимаю, — слабо проговорила она. — Я не могу ответить вам прямо сейчас. Мне нужно подумать об этом, хотя бы немножко.

— Вы подумаете? Она кивнула.

— Да, обещаю вам.

— И дадите мне знать, когда решите?

— Да, это я тоже могу сделать. — Пораженная тем, как их разговор переключается с одной темы на другую, и чувствуя, что Слейд внимательно наблюдает за ней, Трейси глубоко вздохнула и потянулась к дверной ручке.

— Может быть, если ранчо будет целиком принадлежать вам, вы станете менее скрытным, — подумала она вслух.

— Может быть, — мягко согласился он. Трейси резко повернулась к нему.

— Это мое условие, Слейд. Если я позволю вам выкупить мою долю, я должна знать о Джейсе все, что знаете о нем «вы, все, до мельчайших подробностей.

Зрачки его сузились.

— Вы действительно любили его? — спросил он умоляюще.

Она не ждала такого вопроса, тем более от Слейда, и он увидел, что она смутилась.

— Какой странный вопрос, — нарочито спокойным тоном сказала Трейси. — Это имеет для вас значение?

Лицо Слейда застыло.

— Вы молоды, красивы, умны. Мне трудно поверить, что вы действительно любили старика.

— Он не был стариком! Да, Джейс действительно был намного старше меня, но он был активным, энергичным человеком. Почему вы все время говорите так, словно он был развалиной? — Глаза ее сверкнули.

— Он был хорошим любовником?

— Господи! — прошептала она, потрясенная его грубостью. — Вы вообразили, что я стану обсуждать с вами эту сторону моего замужества?

Губы Слейда сложились в циничную улыбку, потемневшие глаза горели страстью. Он неожиданно шагнул к ней и, прежде чем она успела отреагировать, привлек ее к себе, обхватив стальными руками.

— Хорошим? — прошептал Слейд, заставляя ее откинуть голову назад и глядя ей прямо в глаза. Какое-то безумие овладело им, и он уже не мог остановиться. Он хотел услышать, как она скажет, что не любила Джейсона Мурленда. Ему необходимо было услышать это, и даже испуганное выражение ее лица не могло его успокоить. — Хорошим?

Она тяжело дышала, хватая воздух ртом, и при каждом вдохе ее груди упирались в его голую грудь. Она чувствовала, как что-то горячее поднимается со дна ее живота, это было желание, разбуженное им тогда ночью. Зрачки его превратились в алмазные точки, пронизывающие ее, требующие ответа. Он еще теснее прижал ее к себе, и она задохнулась, почувствовав жаркую плоть, приникшую к ее животу.

— Вы действительно любили его? — настойчиво шептал Слейд. Он поднял голову и плотно закрыл глаза, боль исказила его лицо. — Зачем вы только приехали сюда? — бормотал он.

Трейси видела, как сильно его влечет к ней и как мучительно он борется с этим желанием. Но почему? Она пристально посмотрела на него, еще больше растерявшись. Он так крепко держал ее, что она не могла пошевелиться, он был не в состоянии отпустить ее и в то же время старался побороть в себе этот порыв.

— Слейд, что случилось?

— О Господи! — простонал он. Его губы коснулись ее волос. — Я так хочу тебя, — прошептал он сдавленным голосом. — Мне нужно было уехать раньше, я не должен был этого допускать. Я думал, ты улетела домой. Почему ты осталась?

— Я уже сказала, почему, — ответила она мягко. Волосы на его груди щекотали ей щеку, и она придвинулась, чтобы ощутить их прикосновение, от которого по ее позвоночнику пробегала волна дрожи. Ей хотелось прекратить его страдания, и она прижалась к его груди, чувствуя острую, безумную радость оттого, что нужна ему. Ее обуревало то же влечение к этому человеку, какое она испытала и раньше. — Я улетаю завтра утром, — прошептала она и поняла: вот что в действительности терзает ее сердце, тающее в объятиях Слейда.

— Трейси… — Голос его стал сдавленным, приглушенным. — Это непростительно… — Он слегка отодвинул ее от себя и взял за подбородок, чтобы видеть ее лицо. — Но я хочу поцеловать тебя.

Его губы прижались к ее губам. Поцелуй расплавил все, что их сдерживало, и взрыв безумной страсти поглотил их.

Она знала, что он раздевает ее, но глаза ее оставались закрытыми. Халат был отброшен, и бретельки ночной рубашки соскользнули с плеч. Его губы оторвались от ее губ и стали жадно ласкать ее грудь, дыхание было громким и свистящим. Потом рубашка превратилась в маленький холмик на полу, и его руки подхватили Трейси. Он горел от нетерпения, охваченный порывом страсти. Когда она оказалась на кровати, он выскользнул из джинсов и в одно мгновение оседлал ее бедра. Обнаженный он был великолепен.

— Трейси, ты так прекрасна, так прекрасна! — шептал он, лаская ее грудь и тонкую талию.

Что же случилось — минуту назад они спорили, а теперь она в его постели. Но это не имело значения.

Все потеряло значение, кроме охватившей ее лихорадки, и Трейси поняла: с первого момента, едва увидев Слейда Доусона, она желала его, даже не пытаясь привести это желание в согласие с принципами своего поведения. Никогда еще она не встречала мужчину, который имел бы над нею такую власть, к которому она хотела бы прижаться навсегда. Обхватив его за шею, она притянула его к себе.

— Целуй меня! Люби меня! — прошептала она страстно.

Он издал стон и прильнул к ее губам, его горячий язык ворвался в ее рот. Раздвинув готовые принять его бедра, он сразу нашел свою цель и с каждым движением все глубже погружался в горячие недра. Их сознание гасло, поцелуи становились все более лихорадочными, движения — все более одержимыми. Задыхаясь, Слейд оторвал свои губы от ее губ.

Комната медленно закружилась, и безумный, прекрасный ритм, раскачивающий их тела, поглотил обрывки последних мыслей. Это был рывок к звездам — фантастический, опьяняющий полет…

Когда Слейд разжал объятия, реальность не спешила вернуться к ним. Вначале Трейси охватил умиротворяющий покой. Она была отгорожена от всего мира мощью мужского тела и дурманом страсти. Затем пришло удивление. Еще никогда она не испытывала столь острого наслаждения. Так, наверное, совокупляются молодые животные, которым неведомы запреты. Она отдала ему все, желая отдать, и получила не меньше — Слейд тоже отдал ей всего себя.

Наслаждаясь остротой пережитых мгновений, она почувствовала, как ее пальцы вновь оживают, гладя спину и плечи любимого. Он тоже воскрес и медленно поднял голову.

Их глаза встретились.

Ни один не заговорил, не улыбнулся. Ее пальцы замерли на его спине, пока они изучали друг друга. Слейд облизнул пересохшие губы. Каких слов он ждал? Оба они знали, что это неминуемо случится. Между ними слишком сильно искрило, чтобы они смогли устоять.

И все-таки этого не должно было произойти, подумал Слейд. Господи, если она узнает правду…

Мучительная боль затопила его, отразилась в глазах. Трейси увидела и вдруг испугалась.

— Слейд! — прошептала она.

Единственным способом скрыть свою тайну была дерзость. Улыбка вышла кривой, и он пробормотал:

— Однако вы весьма сексуальная женщина. Трейси сжалась, как от внезапного удара: для Слейда это была всего лишь игра на сеновале! Ну что ж, ей остается только воспринимать это так же. Сильное влечение не обязательно вызвано чувствами. Она может быть так же холодна, как и он. Ее улыбка будет искусственной, но он об этом не догадается.

— Если так, тому виною вы, — произнесла она почти беззаботным тоном.

Слейд настороженно наблюдал за ней. Слава Богу, она не собирается делать из этого событие. Действительно ли она уезжает утром? Он нахмурился. Ее не устраивает то, что она узнала о роли Джейсона Мурленда в Дабл-Джей, но, может быть, он отвлек ее внимание и она не будет возвращаться к этой теме? Кроме того, он без труда и с искренней готовностью будет развлекать ее до утра. Он уже совершил непоправимый поступок. Намного ли усугубится преступление, если к нему добавить длинную ночь долгожданной любви?

Нежность переполнила его, и он отодвинул влажные локоны от ее лица.

— Ты красивая женщина, — прошептал он, забыв о том, как только что назвал ее „весьма сексуальной“. Она была сексуальной, да, но ее красота была сильнее чувственности и действовала на него гораздо глубже. Эта женщина задевала самые тонкие струны его души. Однако она не должна догадаться об этом.

Вздохнув, он коснулся губами ее лица и поцеловал теплую прядь над мягкой, шелковой кожей.

Трейси удивилась, а почувствовав его намерения, растерялась. Ей следует… Ей не следует…

Ресницы ее затрепетали и опустились, говоря о ее решении. Она хочет. Она должна. Ее пальцы погрузились в густые темные волосы на его затылке, и он услышал, как она согласно вздохнула.

Он снова овладел ее губами и забыл обо всем.

 

Глава 6

Разве может женщина, привыкшая анализировать свои поступки, потерять голову? Трейси понимала, что именно это с ней и произошло. Но те немногие мысли, которые еще мелькали в ее сознании, были так расплывчаты, что она с трудом разделяла и фиксировала их.

Слейд заставил ее чувства петь, и ее тело отвечало, словно прекрасный музыкальный инструмент. Взрывная страсть их первого соития исчезла, но не забылась. Трейси словно во сне чувствовала, как руки Слейда ласкают ее. Страсть сменилась утонченностью чувств, и освобождение от ее дразнящего плена воспринималось почти столь же остро. Вздохнув от наслаждения, которое доставляли его прикосновения, она подумала: а ведь Слейд всегда казался таким холодным, жестким.

Как могут эти мозолистые руки быть такими нежными? Они касались ее кожи, словно крылья бабочки. Он ласкал ее не как любовник, а как влюбленный, как человек, который любит! Эта мысль дошла до ее сознания, прозвучав в нем громко и четко.

Она наблюдала за игрой чувств на его лице.

Ей открылась та сторона личности Слейда Доусона, о существовании которой он и сам едва ли догадывался — он всегда был повернут к миру только жесткой, непроницаемой и циничной своей стороной. Интуиция, внутренний голос говорили ей, что очень немногие знают, на какую нежность он способен.

Подхваченные горячим порывом, ни он, ни она не замечали, что в комнате горит свет. Когда же Трейси очнулась и указала на лампу, Слейд пробормотал приглушенно:

— Пусть горит. Я хочу видеть тебя.

И он действительно смотрел, с такой сосредоточенностью изучая ее, что непременно вогнал бы ее в краску, если бы она сама не была поглощена тем же. Он оказался именно таким, как она и предполагала, — поджарым, мускулистым, стройным. Настоящий мужчина, от темной копны волос до длинных, узких ступней. Его кожа была покрыта загаром только выше поясницы, это говорило о том, что он работает без рубашки, а также и о том, что у него нет времени заботиться о правильном загаре.

Слейд разительно отличается от всех знакомых ей мужчин, заключила для себя Трейси, проводя рукой по его мускулистому бедру. Она сомневалась, что он когда-либо держал в руке теннисную ракетку, и чуть не рассмеялась вслух, представив его в белых теннисных шортах.

Такое телосложение было достигнуто не с помощью аэробики, бега трусцой или подсчета поглощенных калорий. Его стройность — результат тяжелого труда, долгих часов, проведенных в седле, хлопот о том, чтобы Дабл-Джей было образцовым скотоводческим ранчо. Да, он совсем не такой, как другие, но разве не эта самая непохожесть влечет ее к нему?

— О чем ты думаешь? — Слейд не собирался задавать такой опасный вопрос, но он сам сорвался с языка, и взять его назад было невозможно. Лежа рядом с ней, перекинув ногу на ее бедро, любуясь гармоничными пропорциями ее тела, он заметил задумчивость в ее взгляде.

Они очень мало разговаривали, и этот вопрос удивил и обрадовал Трейси. Она мягко улыбнулась. Ответить было легко:

— О тебе.

— Стараешься понять, что я за человек?

— Возможно. Тебе это неприятно?

— Возможно, — в тон ей уклончиво ответил Слейд. Да, вопрос был опасным. Он мог привести к теме, которой лучше не касаться. Любой разговор таил опасность, и, чтобы избежать ее, он наклонился к губам Трейси.

Господи, как она прекрасна! Ее рот был теплым и мягким и пьянил, как вино. Слейд жадно припал к ее губам, втягивая в себя их влагу. Он снова желал ее, и сознание того, что она согласна, туманило его рассудок… Она была гибкой, отзывчивой и поразительно щедрой в любви женщиной.

А с другими мужчинами она такая же?

Эта мрачная мысль взволновала его, он оторвался от ее губ и положил голову ей на грудь. Услышав, как трепещет ее сердце, он внезапно понял, что и дыхание у нее неровное, учащенное.

Почему? Первый раз он мог понять — они оба были застигнуты чувственной бурей. Но теперь? Она не сделала ни единого движения, чтобы покинул его постель, и, видит Бог, он был рад этому.

Но туг же гнев на себя из-за непозволительности того, что он делает, отозвался в нем болью. Он не мог винить Трейси. За то, что она явилась на ранчо, — да. За то, что вторглась в его жизнь, за то, что носит имя Мурленд, — да. А во всем, что произошло между ними, виноват только он. Но, Боже милосердный, разве он мог справиться с собой?

Сумел бы другой мужчина на его месте? Попытка оправдать свое поведение чувствами не принесла утешения, и Слейд постарался вытеснить ее из своих мыслей. У него впереди сегодняшняя ночь. О завтрашнем дне он подумает завтра.

Слейд схватил губами ее сосок и тут же услышал, как она быстро вдохнула. Он вызывал у нее сильные чувства, такие же сильные, как она у него. Между ними происходило что-то необыкновенное, чего он еще никогда не переживал ни с одной женщиной.

Почему же он не испытывал этого теплого, захватывающего чувства по отношению к женщинам, которые могли безраздельно принадлежать ему, зачем оно возникло теперь — к женщине, которая никогда не будет его?

Перестань сейчас думать об этом, зло сказал он себе. Бери то, что можешь. Забудь обо всем остальном. Его рука скользнула между ее бедер. Трейси задохнулась от наслаждения, и кровь быстрее побежала по его жилам. Возможно, это единственная их ночь, но они навсегда запомнят ее.

На этот раз, овладев ею, он облокотился на локти и наблюдал за ее реакциями. Сияние зеленых глаз стало нестерпимым, и движения его замедлились, он старался продлить наслаждение как можно дольше.

Под конец их охватило то же безумие, что и в первый раз, и он знал, следы от ее ногтей на его спине будут заметны много дней. Трейси лежала под ним без движения, глаза ее были закрыты, она тихо дышала, лицо ее было умиротворенным.

— Я была на другой стороне Луны, — прошептала она.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, ему хотелось сделать такое же признание. Какого черта, почему бы и нет? Это было правдой.

— Со мной никогда не было такого, — сказал он.

Она вздохнула, открыла глаза и улыбнулась. Ее мягкие пальцы ласкали его лицо.

— Ты такой необыкновенный, Слейд. — Голос у нее охрип, и оттого слова прозвучали очень искренне.

Он глотнул воздух. В те минуты, когда оба они наслаждаются близостью, шепча друг другу признания о пережитых мгновениях любви, он должен быть начеку: нужно убить в ее душе всякие ростки чувств, которые могли бы зародиться. Проще сделать это, если вспомнить о том, как она презирала бы его, если бы знала правду.

— Не такой уж необыкновенный, — сказал он, и взгляд его сделался непроницаемым. Он резко вдохнул воздух и продолжал:

— На этом все должно кончиться, Трейси.

— Должно? — Глаза Трейси широко раскрылись. Он не может говорить это всерьез! Почему это должно кончиться сейчас? Они совершеннолетние и явно не причиняют никому вреда. Конечно, отдаться мужчине, которого она едва знает, наверное, не самый умный поступок в ее жизни. И, конечно же, между ними остается эта проклятая «тайна». Но после чуда их близости как он мог сказать такое! — Разве это возможно? — прошептала она сдавленно.

Судорога прошла по его телу.

— Так надо.

Ее охватило замешательство. Стена, которую он на короткое время убрал, опять встала на прежнее место, вытесняя ее из его жизни. На какой-то миг она с болью подумала, что ее «употребили», но тут же отвергла эту мысль. То, что они пережили вместе, нельзя было охарактеризовать этим циничным словом. То, что произошло в этой постели, было гораздо больше, чем элементарная потребность в физиологической разрадке, это был обоюдный взрыв. Между ними возникло настоящее чувство, и, сколько бы он ни отрицал это, хотя бы до своего последнего часа, она все равно не поверит.

Тем не менее его слова причинили ей боль.

— Смогу ли я когда-нибудь понять тебя?

— Это не имеет значения, поймешь или нет, — пробормотал он. Чувствуя, как ей больно, и решив поскорее покончить с объяснениями, он отвернулся от нее и встал с кровати. Онемев от неожиданности, Трейси смотрела, как он потянулся за джинсами.

Пронзительно зазвонил телефон, нарушив повисшее между ними напряжение. Нахмурившись и бросив взгляд на электронные часы, Слейд схватил трубку.

— Алло! — прорычал он, злясь на любого, кому хватило нахальства звонить в три часа утра, а еще больше — на неприятный разговор, срывая свою вину на ком-то другом.

Выслушав, что ему сказали, он побледнел.

— Когда? Где? Я скажу ей, — закончил он уже спокойно. — Благодарю вас. — Слейд положил трубку. — Это звонили из больницы. Бен попал в аварию. Мне нужно предупредить Рей-чел. — На бегу застегивая джинсы, он выскочил из комнаты.

Натягивая на себя рубашку и халат, Трейси услышала в холле голоса Слейда и Рейчел. Через несколько минут Слейд вернулся за рубашкой и ботинками.

— Это опасно? — Страх за Бена почти парализовал Трейси.

— Не знаю. Он в реанимации. Мы сейчас же выезжаем в Хелину.

Она наблюдала, как он одевается, и ледяные пальцы сжимали ее сердце.

— Можно мне поехать с вами? Слейд с удивлением посмотрел на нее.

— Ты хочешь поехать?

— Это лучше, чем оставаться здесь и волноваться. Ты думаешь, Рейчел будет возражать?

— Нет, не будет. В таком случае поторопись. Я хочу выехать прямо сейчас.

Трейси кивнула и выскочила через дверь, которую Слейд оставил открытой. В холле она столкнулась с Рейчел.

— О, Трейси! Слейд сказал вам? Стараясь скрыть румянец смущения, Трейси кивнула.

— Да, я еду с вами, Рейчел. Через минуту я буду готова. — Проклиная себя за то, что так неразумно выскочила в холл, а не прошла через веранду, Трейси бросилась одеваться. В спешке натянула джинсы и свитер, которые были на ней вечером, и спустилась вниз, где уже ждали Рейчел и Слейд.

Слейд сел за руль своего пикапа, Трейси — рядом с ним. Рейчел устроилась с краю. Дождь прекратился, но шоссе было покрыто водой, брызги летели в лобовое стекло и закрывали видимость.

Слейд и Рейчел разговаривали, не обращая внимания на Трейси.

— Ты не расстраивайся заранее, — предупредил Слейд. — Возможно, с ним все в порядке.

— А что еще они сказали? — потерянно спросила Рейчел.

— Они сами еще не разобрались. Когда мы приедем, все уже будет ясно.

— Да, конечно. Но он наверняка ехал не один. — Несмотря на просьбы Слейда не волноваться заранее, Рейчел, естественно, была сильно расстроена. — Боюсь, что с ним была Кэрол.

Трейси поняла, что Кэрол — это девушка Бена. Она молча слушала, положив голову на спинку сиденья. Она тоже волновалась, но Рейчел было не до нее. Сильное утомление вдруг охватило Трейси, и потому она не стала вмешиваться в разговор Рейчел и Слейда и почти не воспринимала того, что они говорили. Ощущая рядом присутствие Слейда, она украдкой радовалась прикосновению его тяжелого, крепкого бедра к ее бедру, касанию его руки, когда он переключал скорость, и мысли без конца возвращались в спальню.

Слейд перестал быть для нее чужим, и этого можно было ожидать, но столь же естественным было ощущение, что за прошедшую неделю на нее словно сбросили тонну кирпичей, она превратилась в комок нервов. Самое удивительное — она отдавала себе отчет, что все это действительно произошло с ней, что это реальность, а не сон. Поездка в пикапе, за рулем которого сидел Слейд Доусон, через тьму Монтаны, жар его тела, который она чувствовала, совершенно не казались ей чем-то необычным.

Сможет ли она теперь оставить Слейда и вернуться в город? Он сказал, что их отношения должны закончиться здесь, но это заявление полностью противоречило тем чувствам, о которых говорило его поведение. Почему он разрывается на части? Что сделал здесь Джейс, чтобы вызвать такую враждебность Слейда?

Трейси вдруг ясно осознала, что в странном поведении обитателей ранчо она обвиняет Джейса, и это ее покоробило. Почувствовав, что Слейд смотрит на нее, она слабо улыбнулась. Он тотчас же отвернулся, но при свете фар она заметила озабоченность, промелькнувшую в его взгляде. К кому это относилось — к Бену или к ней?

Господи, ей так хотелось обнять его и сказать, чтобы он не волновался, что все будет хорошо… Но рядом сидела Рейчел, и Трейси не смела этого сделать. Хотя, без сомнения, когда Рейчел будет в состоянии думать о чем-либо, кроме Бена, она вспомнит, что Трейси выскочила из комнаты Слейда в три часа утра.

Трейси вздохнула и закрыла глаза. Возможно, будет лучше, если Рейчел поймет, что ее отношения со Слейдом изменились. Может, тогда Слейд отбросит свою проклятую скрытность…

Она вспомнила о предложении Слейда продать ее часть ранчо. Нужно серьезно подумать об этом, посоветоваться с бухгалтерами, хотя теперь идея отказа от каких-либо связей с Монтаной уже не представлялась ей такой привлекательной, как несколько дней назад. Она не хотела и думать о возможности отрезать себе дорогу к Слейду.

Трейси начала клевать носом и вдруг почувствовала, что машина остановилась. Выпрямившись, она машинально устроилась поудобней на плече Слейда. Но он, казалось, не заметил этого, выпрыгнул из машины и хлопнул дверцей. Трейси пришлось вылезать с той стороны, где сидела Рейчел.

Яркие лампы приемного покоя ослепили Трейси, и она заморгала от этого внезапного потока света. Слейд подошел к столу дежурной.

— Нам звонили по поводу Бена Мунли, — сказал он.

— Да, мистер Мунли здесь. Подождите, пожалуйста, минутку, я справлюсь о его состоянии. — Медсестра вышла, а Слейд повернулся к Рейчел.

— Расслабься, — мягко сказал он, заметив по ее лицу, что она близка к истерике. Дежурная вернулась.

— Вы родственники Бена Мунли?

— Я его сестра, — дрогнувшим голосом произнесла Рейчел.

— Тогда пройдите за мной. Рейчел повернулась к Слейду, в ее глазах был страх. Слейд взял ее за руку.

— Я тоже пойду, — объявил он.

— А я подожду здесь, — предложила Трейси.

— Хорошо, — кивнула дежурная. — Проходите через эту дверь, палата номер три.

В приемном покое никого не было. Трейси выбрала диван и приготовилась к долгому ожиданию. Но когда увидела, что медсестра подняла голову и улыбнулась ей, она встала и подошла к столу.

— Я не родственница, но меня очень беспокоит состояние мистера Мунли. Как его дела?

— Он попал в аварию, мисс.

— Да, это мне известно.

— Я знаю только, что ему сделали рентген и несколько врачей осмотрели его. Трейси слабо улыбнулась.

— Спасибо. — Она вернулась к дивану, сбросила туфли и прилегла. Бедный Бен! Бедная Рейчел! Трейси знала: если с Беном что-то случится, это будет ужасный удар для его сестры.

Она заснула, беспокоясь о Бене — и о Слейде тоже.

— Трейси, проснись.

Она открыла глаза и увидела Слейда. Села и сунула ноги в туфли.

— Что с Беном? Где Рейчел? — Было еще очень рано, но солнце уже встало.

— Она наверху. Бен в операционной. У Трейси упало сердце.

— Что с ним?

— Порвана селезенка. У него перелом нескольких ребер и ноги. Сильные порезы и сотрясение мозга. Я иду за кофе. Хочешь пойти со мной?

— Да, спасибо. Ведь он поправится, правда? — Трейси встала.

— Врачи уверяют, что да. Несколько дней его состояние будет опасным, но они настроены оптимистически.

— Слава Богу!

По длинному коридору они прошли туда, куда вели указатели «Кафетерий».

— А Рейчел в порядке?

— Да вроде бы. Она сидит возле операционной и не хочет уходить. Я сказал, что принесу ей кофе туда. — Он взял Трейси за руку и подвел к кофеварке. Наполнив две большие чашки кофе, они сели за столик.

Лицо у Слейда было серое, и Трейси поглядывала на него с сочувствием.

— Вымотался, да?

— Ночь выдалась та еще, — ответил он спокойно и посмотрел на нее долгим взглядом. Она вспыхнула, но понимающе кивнула.

— Мне так жаль Бена, — сказала она. — Ему теперь целый месяц придется лежать в больнице, как ты думаешь?

— Возможно.

— Ты знаешь, как это произошло? Слейд кивнул.

— Один из врачей рассказал мне. Был сильный дождь, и его обогнал грузовик. Видно, брызги закрыли лобовое стекло, потому что Бен слишком резко затормозил, машину занесло, и он перевернулся.

Трейси вздрогнула.

— Он мог погибнуть!

— Да, вероятность была большой. Несколько минут они молчали. Слейд заговорил первым:

— Ты передумала ехать сегодня? Она улыбнулась.

— Да, сейчас уже сегодня, правда? — Улыбка ее погасла, когда она встретила взгляд Слейда. — Ты хочешь, чтобы я уехала?

Он отвернулся.

— Не надо, Трейси.

— Мне нужно знать. Ты хочешь, чтобы я уехала сегодня, Слейд? — (Он не ответил, лишь стиснул зубы, разглядывая почти пустой кафетерий.) — Разве ты не можешь мне ответить? — спросила она мягко. — Если ты предоставишь решать мне, я останусь. Ты ведь знаешь это, не так ли?

— Ради Бога, Трейси!

— Ты просто не можешь быть честным со мной, так? Но почему, Слейд? — Голос ее звучал приглушенно, в нем слышалась боль.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — ответил он горько.

Она тряхнула головой.

— Конечно, я не знаю. Доподлинно мне известно только то, что произошло сегодня ночью. И я знаю, что тебя это не оставило равнодушным, Слейд, как ты ни стараешься это скрыть. — Трейси взяла чашку двумя руками, заметив, что они дрожат. — Разве я не права?

Он резко повернулся и пристально посмотрел на нее.

— Да, ты не права! — Он вскочил. — Ладно, пойдем!

Она тяжело вздохнула.

— Иди вперед, я приду через несколько минут. — Она наблюдала, как он налил еще одну чашку кафе, накрыл салфеткой и вышел из кафетерия. Она ничего не могла поделать — он категорически не желал признаться в том, что испытывает к ней какие-либо чувства.

Он носит в себе такую горечь! Что же могло произойти с ним? Трейси откинулась на спинку стула, сознавая, что ситуация совершенно безнадежна. Слейд готов заниматься с ней любовью, но он не позволит себе испытывать к ней никаких чувств. Это сознание удручало и в то же время озадачивало ее. Она не спеша допила кофе, но не пришла ни к какому заключению. Когда она встала и вышла из кафетерия, то еще не решила, стоит ли, как планировала, уезжать домой. Если бы она захватила в Хелину свой багаж, Слейд мог бы высадить ее у аэропорта. А теперь ей нужно вернуться на ранчо и вызвать вертолет.

Она нашла Рейчел и Слейда на втором этаже и, подойдя, обняла Рейчел.

— Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, моя дорогая. Я вот говорю Слейду, что мне лучше бы остаться в Хелине на несколько дней. Я хочу быть рядом с Беном, пока не минует опасность.

Трейси села.

— Конечно, я понимаю вас. — Она посмотрела на Слейда и увидела напряженное, непроницаемое лицо, почувствовала его молчаливую отстраненность. Он снова закрылся от нее, и это причиняло ей страшную боль. Тяжело вздохнув, она снова повернулась к Рейчел. — Может быть, я могла бы чем-то помочь вам, подумайте. Возможно, что-то нужно сделать на ранчо. Какие-то дела, телефонные звонки.

Рейчел на минуту задумалась.

— Ну, вы могли бы собрать мне кое-что, самое необходимое, а Слейд привезет. — Она улыбнулась. — Я думаю, вы лучше, чем он, сообразите, что мне может понадобиться.

— С радостью. Что-нибудь еще нужно?

— О Господи, моя милая, мне сейчас ничего не приходит в голову. Вы собираетесь еще немного задержаться у нас? Я думала, вы уезжаете сегодня.

— Я собиралась. — Трейси вызывающе взглянула на Слейда. — Но, если вы не возражаете, Рейчел, я бы осталась еще на несколько дней, до того времени, когда Бен будет уже вне опасности.

— Возражаю? Да что вы, конечно, нет. Вы так внимательны к нам.

И тут появился человек, на халате которого зелеными буквами было вышито: «Операционная».

— Кто из вас мисс Мунли? — спросил он.

— Это я, — ответила Рейчел нервно, поднимаясь ему навстречу. — С Беном все в порядке?

— Я доктор Шивели. Бен находится сейчас в послеоперационной палате. Вы сможете увидеть его примерно через час. Нам пришлось удалить селезенку и поштопать его немного. Из-за сотрясения мозга он будет в реанимации по крайней мере сутки, может быть, больше. Но волноваться не о чем.

Рейчел заметно расслабилась и впервые за долгое время вдохнула полной грудью.

— Слава Богу!

Слейд поднялся и обнял ее за плечи.

— Только Рейчел можно увидеть его, доктор Шивели?

— Да, сегодня лучше всего только ей. Слейд кивнул.

— Ну ладно.

— Подождите примерно час, мисс Мунли, а потом пройдите в реанимационную. Вам разрешат увидеть брата. — Доктор Шивели улыбнулся и ушел.

Рейчел опять села, явно успокоившись.

— О, Рейчел. Я так рада! — Трейси взяла Рейчел за руку.

— Они понаблюдают за ним из-за сотрясения мозга, — вставил Слейд, — а потом переведут в обычную палату. Рейчел, я думаю, мне нужно вернуться на ранчо и посмотреть, как там рабочие. Я приеду сегодня вечером и привезу твои вещи.

— Конечно, — согласилась Рейчел. — Тебе нет смысла оставаться, если ты не можешь повидать Бена. Трейси, вам тоже лучше вернуться. Соберите мне небольшой чемодан. Чтобы мне хватило вещей на два-три дня.

— Хорошо. — Трейси поднялась. — Я соберу вам все необходимое.

— Спасибо. — Рейчел медленно встала. — Я выйду вместе с вами и немного подышу воздухом. Надо как-то убить час, пока мне разрешат увидеть Бена, а небольшая прогулка вокруг госпиталя как раз то, что мне нужно.

Пока они спускались на первый этаж, Слейд сказал, что снимет для Рейчел номер в мотеле рядом с больницей, прежде чем уедет из города. Когда же подошли к пикапу, Рейчел улучила минутку и, оставшись наедине с Трейси, тихо спросила:

— Вы поговорили со Слейдом? Вопрос застал Трейси врасплох, и она ответила, запинаясь:

— Я…, я попыталась, Рейчел.

— Сейчас вам представится такая возможность — ему некуда будет улизнуть. — Она слегка подмигнула Трейси и отошла от машины. — До свидания. Увидимся.

Выезжая с территории больницы, Слейд был мрачен. Трейси села как можно дальше от него и стала смотреть в окно. Полуторачасовая дорога, похоже, обещала быть не очень приятной. Немного отъехав от больницы, Слейд припарковался у мотеля и вылез из пикапа, не сказав ни слова.

Трейси лишь вздохнула и покачала головой. Через несколько минут Слейд вернулся и так же, не говоря ни слова, сел в машину. Он ведет себя смешно, подумала Трейси раздраженно.

— Ты заказал комнату для Рейчел? — спросила она.

— Да, — последовал короткий ответ. Было еще рано, и встречные машины попадались редко. Слейд быстро выехал из города и помчался по шоссе.

— Ты намерен все сто миль молчать? Слейд бросил на нее напряженный взгляд.

— Ладно, давай начнем разговор с того, когда ты собираешься уезжать.

— Ты не хочешь разговаривать, ты хочешь ссориться, — обиженно заметила она.

— Единственное, что мне нужно от тебя, так это чтобы ты села в самолет и убралась из Монтаны к чертовой матери, — грубо сказал Слейд.

— Это совсем не то, чего ты хотел прошлой ночью!

— Я не отказываюсь от таких предложений, когда мне делают их столь откровенно, — холодно парировал он.

Трейси задохнулась от возмущения.

— Что? Ах ты, самовлюбленный ублюдок!

Ничего такого я не делала, и ты это прекрасно знаешь!

Слейд напряженно смотрел на дорогу, его губы были плотно сжаты. Гнев был единственным его оружием. Кроме того, он так устал, что у него не было сил что-либо изображать. Все их отношения с Трейси заключали в себе такую иронию, что он был готов рассмеяться.

— Трейси, уезжай домой, — пробормотал он устало.

Она с возмущением смотрела на него.

— Насколько я понимаю, тебе и в голову не приходит, каково мне. Я приехала сюда с самыми добрыми намерениями и была встречена тобой буквально в штыки с первой же минуты. И словно этого оказалось мало, чтобы заставить меня гадать, что здесь происходит, Рейчел с Беном намекнули мне, что твое поведение связано с каким-то мрачным секретом, касающимся Джейса. В довершение всего этого ты сделал поворот кругом на веранде и…

— Я сделал это не один, — вставил он саркастически.

— Да, ты сделал это не один. Я принимаю всю ответственность за свое поведение, но не за твое, Слейд. Причины твоего поведения — величайшая загадка нашего столетия. Мне еще не приходилось встречать человека, который может быть так горяч и так холоден одновременно.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— Переменила мнение обо мне? — пробурчал он, скривив губы.

— Можешь не притворяться, ты тоже этого хочешь. Но главное в том, чтобы у тебя хватило мужества открыть мне свою тайну.

— Думай что хочешь.

— Разве у меня есть выбор? — Все в ней кипело, и, воинственно скрестив на груди руки, она снова уставилась на дорогу. В эту минуту она не испытывала никаких нежных чувств к Слейду Доусону. Чувство, которое овладело ею, было скорее похоже на ненависть. И чтобы заставить его ощутить хотя бы часть той боли, которую он причинил ей, она заявила решительно:

— Есть и другие возможности выяснить, что скрывается за всем этим.

— Да? Какие же?

— Я могу начать с управляющих. Могу нанять детектива, который займется прошлым Джейса. Это позволит мне хотя бы узнать, каким образом он стал владельцем половины ранчо. — Трейси испытала радость победы, когда увидела, что Слейд смутился. — Как ты считаешь? — добавила она и прищурилась.

— Ты можешь обнаружить нечто, что предпочла бы не знать.

Трейси насмешил его ответ.

— Сомневаюсь. Я не верю, что Джейс мог сделать что-то столь ужасное, чем я была бы шокирована.

— Он был столь великолепен? — Губы Слейда скривила горькая усмешка. — Если он был такой замечательный, если все твои воспоминания так прекрасны, что же это ты растаяла, едва я к тебе прикоснулся?

— Ты ненавидишь его, признайся!

— О да, я его ненавижу. Джейсон Мурленд самый большой сукин сын из когда-либо появлявшихся здесь.

Она враз потеряла дар речи. Слейд отвел взгляд от дороги и смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Трейси прочла угрозу на его лице.

— Насколько я понимаю, нет и капли надежды на то, что ты скажешь мне, почему так ненавидишь человека, которого даже не видел никогда, — проговорила наконец Трейси.

— У меня огромное искушение сделать это, — ответил Слейд низким, напряженным голосом.

— Ну так и сделай! Я уже с ума схожу от всех этих намеков!

— Трейси, я измотан. Ты можешь оставить меня в покое?!

В его голосе было столько ярости, что Трейси молча отвернулась к боковому стеклу. Конечно же, она совсем не знает Слейда, и ей трудно понять, как далеко можно заходить. Видно, терпение у него на пределе…

Прекрасно, у нее тоже. Она устала от Слейда Доусона. Тот факт, что их безумно влечет друг к другу, ничего не значит. Ее наивность и нежелание верить в то, что она может хотеть мужчину, не любя его, заставляли ее воспринимать вожделение как нечто серьезное. Кроме этого, ничего и не было, решила она. Только вожделение. Настало время взглянуть в лицо этой неприятной истине и принять ее.

Однако у нее оставался еще один козырь в запасе, и после часового каменного молчания она не выдержала.

— Я решила, что не продам тебе свою часть ранчо, — заявила она, довольная собой.

Вместо ответа Слейд бросил на нее еще один ледяной взгляд.

— Ты слышал?

— Слышал. Если это твоя месть, наслаждайся ею.

— Более того, я планирую наведываться на мое ранчо несколько раз в году. Слейд горько усмехнулся.

— Только заранее предупреждай меня, чтобы я мог уехать.

Она задохнулась от навернувшихся слез.

— Ненавижу тебя, — прошептала она и отвернулась. Она вытирала бегущие по щекам слезы, презирая себя за то, что проявила такую слабость, дав ему ясно понять, что он победил.

Слейду хотелось остановить пикап, на какой-то миг он даже направил машину к краю дороги. Он хотел обнять ее и попросить прощения, прижать ее к себе. Ему так хотелось сделать это, что замирало сердце, но он понимал, что нельзя. Пусть она думает худшее, решил Слейд. Со временем все пройдет. Если она когда-нибудь узнает правду, она будет благодарна ему за то, что он поставил точку здесь и сейчас.

Даже с заплаканным лицом, без косметики и с прической, далекой от совершенства, Трейси казалась ему прекрасной. Он никогда не найдет другую такую женщину, никогда. Жена отца… Слейд до сих пор не мог поверить, что это правда. Это было похоже на дурной сон. Однако она не была сном, у нее была теплая плоть и горячая кровь. И то, что они пережили вместе, тоже не было сном. Она и сейчас выглядела очень женственной, хотя и сидела так напряженно. Самое мимолетное воспоминание о том, какая она без одежды, приводило его в возбуждение. Слейд резко опустил боковое стекло и глотнул свежего воздуха. Они уже приближались к ранчо. Как только они приедут, он сможет вылезти из этой проклятой машины и убраться подальше.

Он знал, что она испытывает боль. Но ей будет еще больнее, если она узнает, почему он старается избегать ее. Он не должен был укладывать ее в постель. И он не может поручиться, что снова не сделает этого, потому что больше всего на свете ему хотелось остановить пикап и овладеть ею прямо сейчас.

С огромным облегчением он свернул на дорогу к Дабл-Джей. Как только пикап остановился у дома, Трейси выскочила из машины и кинулась к дверям. Слейд медленно вылез и пошел в конюшню.

Из окна кухни Трейси наблюдала за ним. Боль настолько переполняла ее, что она не вытирала слез. Но даже сейчас ее пульс участился, едва она увидела его широкий шаг, прямую спину и узкие бедра.

— Ублюдок! — прошептала она, и от этого ей немного полегчало.

 

Глава 7

Приняв ванну, Трейси упаковала вещи для Рейчел, поставила чемодан у кухонной двери и поднялась в свою спальню. Несмотря на все волнения, усталость взяла верх, и она заснула так крепко, что даже не слышала, когда вернулся Слейд.

Поднялась Трейси в час дня. В большом старом доме было тихо, и она подумала, что Слейд уже уехал в Хелину. Еще не полностью проснувшись, она надела халат и спустилась вниз. Чемодан для Рейчел стоял на прежнем месте, пикап Слейда — тоже. Значит, Слейд еще дома? Интересно, он сейчас с рабочими или наверху, в своей комнате?

Ее сердце застучало. Подумай! — приказала она себе. Вспомни, каким холодным и враждебным он был в машине!

Это не помогло. Она продолжала представлять его в постели — стройное тело и пристальный взгляд.

Трейси резко втянула воздух. Она должна вернуться в Сан-Франциско. Это единственный оставшийся ей здравый поступок. Нельзя и дальше вести себя так, как сейчас, — ненавидеть его и желать одновременно.

Он грубый, дерзкий, а возможно, и лживый. Он продолжает утверждать, что никогда не видел Джейса, но нельзя так ненавидеть совершенно незнакомого человека!

Быстро, словно движение могло уменьшить ее боль, она включила кофейник и пошла наверх одеваться. Проходя мимо плотно закрытых дверей Слейда, отметила, что внутри тихо. Очевидно, он спал, что было вполне естественно. Он бодрствовал всю ночь: вечером где-то скрывался от нее, потом они провели два часа вместе, потом позвонили из больницы… Как он сказал, «это была та еще ночь».

Может, воспользоваться тем, что Слейд должен ехать в город, или разумнее позвонить в «Чартерную службу Макфи»? Трейси стояла у двери веранды и невидящим взглядом смотрела на сад. Ей было очень грустно уезжать, но именно это нужно было сделать.

А что потом? Смутные чувства волновали ее, сбивали с толку… Она открыла дверь. Вчерашняя гроза прошла, пробудив к жизни умиротворенную красоту. Воздух был так прозрачен, что, казалось, искрился, а деревья, газоны и цветы выглядели умытыми и обновленными. Трейси ступила на веранду и жадно вдохнула воздух. Вот если бы и она могла так легко обновляться!

Она задумалась о мужчине, спавшем так близко от нее и в то же время так далеко, об их отношениях. Вспомнила и Джейса — таким, каким знала и любила его, и попробовала примирить свои воспоминания с образом человека, которого проклинал Слейд. Но у нее ничего не получалось.

Не мудрено, что она оказалась в таком затруднительном положении, грустно заключила Трейси.

Итак, у нее нет выбора, она должна покинуть Дабл-Джей и забыть Слейда Доусона. От этой мысли глаза Трейси заволокло пеленой. Как могла здравомыслящая, разумная, выросшая в городе Трейси Мурленд влюбиться в неотесанного грубияна из Монтаны? Это было столь же необъяснимо, как и связь Джейса с этими краями. Но факт оставался фактом: и она — каким-то непостижимым образом, и Джейс — из-за его причастности к мрачной тайне — прочно связаны с Дабл-Джей.

Если бы только Слейд стал откровеннее с нею! Она была уверена: несмотря на то что он прогоняет ее, войди она сейчас в его спальню, все повторится, как этой ночью. Ей достаточно просто скользнуть к нему под одеяло и…

Что будет, если она тихонько войдет в комнату и ляжет рядом с ним? Неужели он оттолкнет ее?

У Трейси пересохло во рту. Как ей может приходить в голову такое? Разве ей нравится, когда ее оскорбляют? Трудно представить себе, чтобы кто-то был с ней более жесток, чем Слейд. Он хочет, чтобы она уехала, убралась из его жизни. Да, он всегда примет ее в своей постели, но он наверняка поступил бы так же с любой другой достаточно привлекательной женщиной.

Ну нет, размышляла она. Он не будет так же ласков и нежен с любой женщиной! В его объятиях она чувствовала необыкновенную близость. Она не могла просто придумать это.

Трейси подняла голову. Никогда ей не узнать больше, чем известно в данный момент, — ни о Джейсе, ни о Слейде. В каком-то смысле они похожи как две капли воды: оба скрытные, не допускающие никого в свою личную жизнь. Конечно, до смерти Джейса она не представляла, насколько он был закрыт от нее.

Бессмысленно снова пытаться давить на Слейда. Он не собирается говорить, и с этим ничего нельзя поделать. Трейси посмотрела на свои чемоданы. Рейчел поймет ее, когда узнает, что она передумала и не осталась. Да, она может просто позвонить из Сан-Франциско и сказать ей об этом сама.

Нужно связаться с Макфи. Страшно подумать о второй за этот день поездке с таким отчужденным от нее Слейдом. Исполненная решимости, Трейси вышла из своей комнаты и спустилась в кухню. Набрала номер, выждала три гудка и услыхала веселый голос Макфи.

Десять минут спустя она положила трубку на рычаг. Все кончено. Она договорилась с Броком Макфи, что он заберет ее часа через два, и заказала билет от Хелины до Сан-Франциско. Трейси медленно встала, презирая себя за подступающие слезы, и налила еще чашку кофе.

Поднявшись к себе, она выбрала дорожный наряд: жемчужного цвета плиссированные брюки-юбку, зелено-серую блузку, серые лодочки и такую же сумку. Подумав, добавила к этому ансамблю зеленый жакет — на тот случай, если в Сан-Франциско будет прохладно, когда она приземлится. Затем занялась макияжем и прической.

Щетка для волос замерла в ее похолодевшей руке, когда она услыхала, как дверь комнаты Слейда открылась и его шаги раздались в холле. Наружная дверь закрылась, и опять стало тихо.

Сохраняя внешнее спокойствие, она закончила туалет. Застегивая блузку, услышала, как Слейд вернулся в свою комнату, а затем снова спустился вниз.

Пусть будет так. Он уедет в Хелину, а она — в Сан-Франциско, даже не попрощавшись. Так даже лучше. Неизвестно, кто из них больше измотался: она, без конца умоляя дать ей информацию, или он, отказываясь отвечать.

Трейси посмотрела на часы. Она собрала в одно место приготовленные в дорогу вещи и вынесла их в холл. Бросив на комнату последний взгляд, чтобы проверить, не забыла ли чего-нибудь, взяла кофейную чашку и спустилась вниз.

Войдя в кухню, она остановилась как вкопанная. Слейд не уехал, он сидел за столом, и перед ним стояла чашка кофе. Он был свежевыбрит, одет в темно-голубую рубашку и джинсы. Даже обычно непослушные волосы были аккуратно причесаны. Пораженная его непривычным видом и стараясь скрыть удивление, Трейси направилась к кофейнику.

— Я думала, ты уже уехал, — сказала она безразличным голосом, поклявшись себе, что сохранит дистанцию.

— Спешить некуда, — ответил Слейд таким же тусклым тоном.

— Да я тоже так думаю, — согласилась она, ставя свою чашку в мойку. Она хотела позвонить из кухни, но ничего, это можно сделать из кабинета. Выходя, Трейси оглянулась.

— Пожалуйста, будь так добр, передай от меня привет Рейчел.

— Уезжаешь? — Вопрос прозвучал все так же безразлично, он словно не понимал, какой болью отзываются в ней эти слова.

— Да. Скажи Рейчел, что я позвоню ей из Сан-Франциско. — Борясь с волнением, она прошла в кабинет и села за стол.

Она не станет думать об этом, не позволит вывести себя из равновесия. Сняв трубку, она набрала номер в Сан-Франциско. Трейси была уверена, что отец дома, как обычно по воскресеньям.

— Папа? Хорошо, что застала тебя. Я прилетаю в Сан-Франциско сегодня вечером, в восемь двадцать. Можешь меня встретить?

— Конечно! Я так рад, что ты возвращаешься домой, Трейси.

— Я тоже. — Она старалась разговаривать заинтересованно и даже сделала несколько разумных замечаний. Но мысли ее были далеко, и она испытала облегчение, когда смогла вставить:

— Увидимся вечером, папа. — И положила трубку.

Она уставилась в пространство, не замечая уюта этой старой комнаты с книжными шкафами и каменным камином. Ей было трудно покинуть Монтану и людей, которых она тут встретила. Здесь она вступила в совершенно новый для нее мир, и он навсегда останется с ней, независимо от того, за сколько миль отсюда она улетит.

— Трейси!

Она вскочила и оглянулась. Прислонившись к косяку, в дверях стоял Слейд, и она не знала, как давно он наблюдает за ней.

— Да?

— Ты хочешь, чтобы я подкинул тебя в Хелину?

— Нет, спасибо. За мной прилетит Макфи.

— Ладно. Я так и думал, что ты уже позвонила ему.

Им нечего было сказать друг другу. Они ни разу до этого не говорили спокойно, и сейчас у них не получится светский разговор. Но это не могло разрушить эмоциональной связи между ними, из-за которой им было трудно дышать.

Трейси обошла стол и осторожно направилась к двери. Слейд не пошевелился, однако не сводил с нее взгляда. Она была так красива — снова одетая в дорогие вещи, с идеальной прической и макияжем. Точно такая же она вышла из вертолета Макфи, только в тот день она была в голубом, а сегодня на ней серо-зеленый ансамбль, который перекликается с неповторимым цветом ее глаз. Он понял, что задыхается.

— Я…, может быть… — начал Слейд. Ее шаги замерли.

— Может быть, что?

Он хотел сказать ей многое, но это был глупый порыв. Он откашлялся и произнес:

— Ничего. Я отнесу твои вещи вниз. — Повернулся и исчез за дверью.

Трейси пошла за ним следом, отставая на несколько ступенек. Что же все-таки произошло между ними? Этот вопрос бился в ее мозгу, приводя ее в замешательство, разрушая с таким трудом обретенное спокойствие.

Наконец она догнала его.

— Поставь на парадное крыльцо, — сказала она натянуто. Взглянула на него, и у нее перехватило дыхание: облако боли заволокло его глаза.

— Не смотри на меня так, — прошептала она.

— Как?

— Будто… — Она осеклась и отвернулась. Почувствовав его пальцы на своей руке, поморщилась — такую муку доставило его прикосновение.

— Как я смотрел на тебя? — глухо спросил Слейд. Не надо было прикасаться к ней. Она уезжает. Ведь он хотел этого с самого начала и должен испытывать облегчение. Но ее тепло, которое он ощущал под шелком легкой блузки, ее волшебный запах, дрожь тела, которую — он знал — вызвало его прикосновение, — все это пьянило его. Его рука скользнула по ее руке до плеча, затем по волосам и опустилась за затылок. — Что ты увидела? — прошептал он хрипло.

Она закрыла глаза и повернулась к нему, почувствовав, как теплая волна прошла по спине от прикосновения его шершавой руки.

— Зачем ты делаешь это? Я знаю, ты рад, что я уезжаю.

— Может быть, и не очень рад. Ее глаза широко раскрылись, и, когда она заговорила, в голосе прозвучало страдание.

— Слейд…

— Я тебя ни в чем не виню, все это не из-за тебя, — произнес он сдавленным голосом. — Можешь ты мне поверить?

— Просишь прощения?

Они неотрывно смотрели друг на друга, и во взгляде каждого отражались обуревавшие их чувства.

— Ты этого хочешь? Извинений? Хорошо, ты их получишь. Мне очень жаль, Трейси, и я никогда тебя не забуду. — Его рука гладила волосы и чувствительную кожу у нее на затылке. — Никогда, даже если доживу до ста лет.

Выражение ее лица смягчилось. Она хотела быть такой же твердой, как он, но не могла.

— И я тоже не забуду. — Она протянула руку и нежно погладила его щеку. — Но я не понимаю тебя, — грустно призналась она.

— Знаю. Так надо. — Несколько минут он вглядывался в ее лицо, потом, придерживая ее голову, медленно притянул к себе.

— Позволь поцеловать тебя на прощанье, — прошептал он.

Пораженная, Трейси попыталась вырваться.

— Нет!

Он обнял ее.

— Я должен, — тихо пробормотал он. — Обними меня!

Ее глаза наполнились слезами.

— Слейд, не делай этого. Не мучь меня!

— Любимая моя, если б только ты знала… — Он жадно поцеловал ее в губы. Это не был прощальный поцелуй, в этом поцелуе была страсть, томление. Трейси обняла его за шею, ее мягкая грудь прижалась к его стальной груди, и она ощутила, как он мгновенно возбудился. Он жег ее даже сквозь одежду!

Они не прощались, они говорили: «Я хочу тебя» — самым понятным способом. «Ты мой», «Ты моя» — доказывали жаркие поцелуи и жадные языки, об этом же говорили и руки Слейда, сжимавшие ее бедра.

Трейси чувствовала отчаяние и удивление одновременно, она опять теряла контроль над собой. Как она может так сильно желать мужчину, если не любит его? Любовь… Неужели она любит этого бессердечного человека?

Стон застрял у нее в горле, но она не могла оторваться от его губ. Эти влажные и требовательные поцелуи, этот язык, вторгшийся в ее рот, будили в ней страсть. Она прижалась к его волнующему телу, обещая ему все, о чем он просил, и даже больше.

Задыхаясь, они пристально смотрели друг другу в глаза. В его взгляде горело желание, и было ясно, что он хочет гораздо большего, чем поцелуй.

Но и она желала того же. Разве имело значение, что она была одета и готова к полету? Разве имело значение, что от ее макияжа уже ничего не осталось, а прическа была испорчена? Когда он подхватил ее на руки, словно пушинку, и торопливо, большими шагами направился к своей спальне, уже ничто не имело значения.

Оба они срывали одежду, как в лихорадке, путаясь в пуговицах. Слейд разделся первым. Он был так великолепен, что руки ее замерли.

— Позволь мне, — сказал он и спустил ее атласные кремовые трусики.

Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он раздвинул ее ноги и нежно поцеловал ее, чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.

Они были так близки в эти минуты! Трейси знала, что это не вожделение. Неужели она могла решить, будто их связывает только секс? — потрясение думала Трейси. Она ошибалась, слишком глубоко ее волновала их близость. И то же самое чувствовал Слейд, все ее чувства говорили об этом.

Он был очень мужественным, и вся заложенная в ней природой женственность откликалась на этот зов. Его рот был искусным просителем, искушающим побудителем и впивал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…

В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг его головы, а руки погрузились в его волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько сильны, что она могла реагировать лишь физически.

Наконец Слейд выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали ее волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Трейси медленно успокаивалась, потрясенная до глубины души. Она не ожидала того, что он сделал, и была поражена силой испытанного наслаждения.

Но он еще излучал желание. Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей расслабиться. Она вздрогнула и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Кончики ее пальцев смело спустились по его груди к бедрам и наконец заключили в кольцо его нетерпение.

— Трейси! — Он задохнулся и притянул ее голову к себе на грудь.

В его горле нарастал мощный звук. Он быстро перекатил ее на спину и, перевернувшись вместе с ней, оказался сверху. В его глазах пылало пламя. Когда он раздвинул ее ноги — не грубо, но и не так нежно, как раньше, — удивительное ощущение, что он владеет ею, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший взгляд, и в этот миг он проник в нее.

Она была как в забытьи, но когда Слейд прошептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня…, так много», Трейси внезапно очнулась, поняв, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.

Ей стало не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, однако ничто не могло остановить его — ни слова, ни ее слабые силы. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.

Трейси закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Слейду, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это подстегнуло его страсть.

Как она могла это позволить, как могла она с такой готовностью подчиняться — она не в состоянии была ни думать, ни рассуждать. Никто в ее жизни не вызывал в ней подобных чувств и ощущений, переполнявших ее и способных излиться только в слезах.

Когда все кончилось, когда его тело обмякло и отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Трейси тихо заплакала. Слезы текли из ее глаз на волосы и на подушку.

Слейд поднял голову, увидел, что она плачет, и вытер большим пальцем ее слезинки.

— Почему ты плачешь? Трейси отвернулась.

— Посмотри на меня, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать ее взгляд.

— Время! — Она взглянула на электронные часы у кровати. Брок Макфи должен быть здесь с минуты на минуту. — Мне нужно спешить, Слейд. Позволь мне встать. — Голос у нее был ломким и тонким от волнения.

Он покачал головой.

— Не раньше, чем ты скажешь мне, почему плачешь.

— А ты как думаешь? — Резкость собственного вопроса резанула ее, и она мягко добавила:

— Прости, дай мне, пожалуйста, встать.

Он заколебался, пристально глядя на нее, ругая самого себя за такую неосторожность, но не удержался и спросил:

— А если бы я захотел, чтобы ты осталась? Ты осталась бы?

— Остаться? — Она задохнулась от неожиданности. Он сделал все возможное, только что не довез ее до аэропорта. А теперь хочет, чтобы она осталась? — Ты сам знаешь, чего ты хочешь? — спросила она наконец. — Вертолет будет здесь через несколько минут. Мне нужно причесаться и…

Порыв страсти миновал, и на лице Слейда читались лишь гнев и обида на жизнь. Она должна уехать. Конечно, она должна уехать. Как мог он даже намекать на то, чтобы она осталась?

Он накрылся простыней. Глаза его горели. Он не обвинял Трейси, он обвинял прошлое — Джейсона Мурленда и даже Джемму Доусон. Неужели всю свою жизнь он должен расплачиваться за их ошибку? Он уже заплатил, когда рос ребенком без отца, он расплачивался подростком, нося фамилию матери, ему до конца дней придется отдавать совладельцу половину доходов от ранчо, и это будет всегда напоминать ему о ненавистном отце.

А теперь эта любовь к жене отца… Какая горькая, отвратительная ирония судьбы! — подумал он.

Слейд видел, как Трейси выбежала из комнаты, слышал, как она пересекла холл и вошла в ванную, и звук с досадой захлопнутой двери болью отозвался в нем. Она снова приведет себя в порядок и уедет. Все будет кончено. Больше не нужно будет скрываться, исчезнет причина держаться подальше от ранчо.

Именно этого он и хотел со дня ее приезда, а теперь, когда его желание сбывалось, это причиняло ему ужасную боль.

Он печально вздохнул и встал. Натягивая джинсы, услышал, что дверь ванной открылась.

Вошла Трейси, завернутая в большое белое полотенце. Не взглянув на него, стала собирать свои вещи. Слезы на ее лице высохли, но глаза блестели. Она снова могла расплакаться.

Ему следовало уехать в Хелину, как только он проснулся. Он не должен был опять укладывать ее в постель. Слейд сознавал эту истину так ясно, что она причиняла ему боль. Он знал, Трейси испытывает к нему чувства, на которые он не имеет права ответить. Нужно сказать ей правду.

— Трейси…

Она попятилась от него. Руки у нее были заняты вещами, и она выставила их вперед, как щит.

— Хватит, Слейд, — произнесла она сдавленным, умоляющим голосом.

Он с трудом набрал в грудь воздух.

— Я знаю. Просто хотел сказать кое-что. Трейси отступила и остановилась около высокого бюро.

— Я не хочу этого слышать, — ответила она слабым голосом, видя, что он сделал еще один шаг к ней. — Ты уже достаточно сделал. А сейчас дай мне спокойно уехать.

Ее взгляд метался к двери и обратно. И вдруг она взглянула на верхнюю полочку бюро. В последующие дни она не переставала спрашивать себя, что побудило ее посмотреть туда, но в тот момент у нее было такое ощущение, что ее глаза сами нашли старую фотографию. Возможно, аскетичность комнаты Слейда заставила ее обратить внимание на эту единственную деталь. Остальная мебель сияла полированной пустотой, и фотография сразу бросалась в глаза.

Трейси стояла прямо рядом с ней и взглянула лишь машинально.

В ее сознании промелькнула мысль, что она знает человека, который улыбался ей со снимка.

Она нахмурилась, переложила вещи в одну руку, чтобы вторая была свободна, и взяла старый черно-белый снимок. Молодая, очень хорошенькая, улыбающаяся женщина, немного похожая на Слейда. Трейси нахмурилась.

— Это…, это кто-то из твоих близких? Слейд поперхнулся.

— Моя мать.

— А мужчина? — В тот самый момент, когда она задала вопрос, она уже знала ответ. Мужчина на снимке был Джейс — молодой, очень интересный Джейс, с темными волосами и живыми, умными глазами.

Она медленно опустила фотографию и повернулась к Слейду.

— Ведь это Джейс, так?

Лицо Слейда казалось трагической маской. Было бессмысленно винить себя за то, что он оставил снимок на бюро. Произошло столько всего, что он просто забыл. Он кивнул.

— А почему он с твоей матерью? — Трейси знала почему, но ей нужно было услышать это от него, несмотря на то что мурашки пошли у нее по коже и в желудке поднималась тошнота. Слейд молчал. Она сама догадалась обо всем и почувствовала такую ненависть к нему, что с радостью убила бы его прямо на месте, если бы у нее была возможность это сделать. — Он был твоим отцом, да? Скажи мне, будь ты проклят! Это тот самый секрет, который ты скрывал? Зачем? — Ее голос сорвался на крик:

— Зачем? — Потом упал до едва различимого:

— Господи! Зачем? — Фотография выскользнула на пол из ее внезапно разжавшихся пальцев. Она должна уйти отсюда как можно скорее! Трейси развернулась и опрометью бросилась вон.

Слейд не мог пошевелиться. На несколько долгих, перевернувших все его существо минут он оцепенел. Потом дыхание восстановилось, накатила боль и ужасная тоска. Он должен поговорить с ней, должен помочь ей пройти через это.

На ощупь он нашел рубашку, потом носки и ботинки. С бешено бьющимся сердцем вышел из комнаты и остановился у закрытой двери в комнату Трейси. С трудом проглотив ком в горле, он тихо постучал.

— Трейси! — Ответа не было. — Трейси! — Он постучал громче и попробовал ручку. Дверь была заперта. — Открой дверь, Трейси.

И услышал слабое:

— Оставь меня в покое.

— Нет. Открой дверь.

Она не ответила.

Минуту Слейд смотрел на дверь, потом навалился на нее плечом, старый замок не выдержал, и дверь распахнулась.

Трейси не подняла головы. Она сидела на кровати с сухими глазами, почти утратив ощущение окружающей реальности. Слейд подошел к ней.

— Я думаю, нам нужно поговорить.

— Теперь тебе хочется поговорить? — Ее глаза излучали неподдельную ненависть. — Зачем? Разве ты можешь сказать что-нибудь такое, что может оправдать тебя?

— Может быть, нет. У тебя есть полное право быть расстроенной, но…

— Расстроенной! — В ее горьком смехе прозвучали истерические нотки. — Слово «расстроена» вряд ли передает мое состояние. — Весь ужас ситуации опять представился ей, и она закрыла лицо руками. — Расстроена! — простонала она. — О Господи, это даже забавно.

Слейд встал перед ней на колени и положил свои руки на ее. Она вскочила и отпрянула в ужасе, обертывая вокруг себя полотенце.

— Не смей прикасаться ко мне! — закричала она. — Никогда не смей ко мне прикасаться! Слейд медленно поднялся с колен.

— Ты можешь послушать минуту?

— Что слушать? Очередную ложь? — Ее лицо выражало отвращение. — Ты понимаешь, что ты сделал? Ты хотя бы понимаешь?

Желваки заходили на его скулах.

— Конечно, понимаю. Я не совсем лишен чувств.

— Ах, ты не лишен? Хорошо, что ты это сказал, потому что это никак не следовало из твоего поведения. — В голосе Трейси было столько сарказма, боли и гнева, что он стал неузнаваемым.

Полотенце сползло вниз, и она подтянула его.

— Убирайся отсюда, чтобы я могла одеться, — заявила она холодно.

— Я видел тебя раздетой. Давай одевайся. Я не уйду.

— Ах ты, самодовольный ублюдок! — Руки у нее дрожали, но она умудрилась скатать свою одежду в рулон и, прижимая его к себе, бросилась вон.

Голос Слейда остановил ее:

— На мой взгляд, ты отлично сформулировала ситуацию.

— Что? — Она повернулась, в голове у нее стало проясняться.

— Ты очень точно выразилась — я действительно ублюдок, — произнес Слейд жестко. — Незаконнорожденный сын твоего замечательного мужа. Но кто в таком случае он? Кем нужно быть, чтобы бросить беременную женщину и никогда не пожелать увидеть своего сына? Подумай об этом, Трейси. Немного подумай об этом.

Теперь у нее возникла масса вопросов. Потрясенная, Трейси боролась с желанием узнать наконец все. Она не намерена разговаривать со Слейдом Доусоном. Она хочет вычеркнуть его из своей жизни, из своего сознания. Она хочет поскорее покинуть Дабл-Джей и стереть всякое воспоминание о нем.

Но она знала, что не сумеет этого сделать. Она занималась любовью с сыном Джейса! Она спала с сыном своего мужа! Все ее представления о порядочности, о том, что хорошо, а что плохо, что допустимо, а что нет, восставали против этого. Да, ей придется о многом подумать, и ей не нужен Слейд, чтобы пережевывать это вместе с ним.

Словно в трансе, она медленно повернулась и пошла в ванную, даже не дав себе труда проверить, закрылся ли замок. Все равно он неисправен, и если Слейд захочет, он сможет войти.

Она машинально оделась, привычно застегивая пуговицы и кнопки. Потом вышла из ванной в холл и долго искала свою косметичку, пока наконец не заметила Слейда, стоящего возле окна ее комнаты. Она видела только спину и широкие опущенные плечи.

На какое-то мгновение ей передалась его боль. Но она тут же отогнала сострадание. Ей нужно справиться с собственной болью, которая гораздо мучительней, гораздо сильней, чем его.

Сердито утирая внезапно набежавшие слезы, Трейси вернулась в ванную и плотно закрыла за собой дверь.

 

Глава 8

Он был рад, что теперь она знает все. На душе стало легче, боль несколько смягчилась, и Слейд расправил плечи. Теперь он мог посмотреть ей в глаза и сказать ей правду о расцветающих в его душе чувствах.

И вдруг он вспомнил, что у них осталось очень мало времени. Макфи должен прилететь с минуты на минуту. Взгляд Слейда просканировал голубизну неба, ища приближающийся вертолет.

Сможет ли он объяснить Трейси, какое облегчение испытывает оттого, что она наконец все знает? Вначале он надеялся, что она скоро уедет. Если бы она так сделала, ничего бы не произошло. Каждый день, на который она здесь задерживалась, отягчал его грех. Не желая того, он втягивал Рейчел и даже Бена в этот обман. Проклятье, нелегко будет объяснить это. С точки зрения Трейси, они втроем сговорились, чтобы скрыть от нее правду, но это не соответствует истине…

Она услышал, как открылась дверь ванной, потом — звук переставляемых в холле чемоданов. У него остался единственный шанс.

Слейд быстро пересек комнату и распахнул дверь. Трейси была готова к отъезду, но вид у нее был ужасный.

Искусный макияж не мог скрыть заплаканных глаз, а нарядная одежда — поникшей фигуры. Ее боль отозвалась в душе Слейда.

— Ты поговоришь со мной? — спросил он. Голос у него был твердый, но взгляд — умоляющий.

Она посмотрела мимо него, словно была не в состоянии его видеть.

— Только потому, что мне нужно получить от тебя ответы на несколько вопросов.

— Какова бы ни была причина, просто поговори со мной. — Они стояли в холле, поскольку обстановка спален была слишком интимной. — Давай спустимся вниз, хорошо?

Трейси вяло кивнула и наклонилась за одним из своих чемоданов. Слейд поспешно нагнулся, чтобы опередить ее.

— Я отнесу их. Иди вниз, выпей кофе. Я буду через несколько минут.

Она с трудом выдавила вежливое «спасибо». Она не была «расстроена», как он бесцеремонно заметил, она была настолько уязвлена, что не знала, сможет ли когда-нибудь залечить эту рану.

Тем не менее Трейси спустилась за ним по ступенькам и вошла в кухню. Кофе был еще горячий, но перестоялся и горчил. За целый день она ничего не ела и после всего пережитого чувствовала себя абсолютно больной. Дрожащими руками налила себе стакан молока и отпила, сразу ощутив его благотворное действие.

Слейд несколько раз спускался и поднимался по лестнице и наконец вошел в кухню.

— Все уже на крыльце, — сказал он спокойно.

— Спасибо, — не очень-то любезно буркнула она, не в силах взглянуть ему в глаза.

Заметив в ее руке полупустой стакан, Слейд спросил:

— Ты сегодня что-нибудь ела? Она нетерпеливо тряхнула головой.

— Не имеет значения. Я не собираюсь обсуждать с тобой ничего, кроме одной темы, только одной. Почему ты считал необходимым лгать мне? Почему ты не сказал правду в первый же день моего приезда сюда?

Он понизил голос:

— Я солгал тебе всего один раз, Трейси, когда сказал, что не знаю, каким образом Джейсон Мурленд оказался связанным с моим ранчо.

— Надо полагать, и увертки, и старания избежать разговора, и недопустимая грубость не идут в счет, так? Ну что ж, прости меня, если я вижу все не так, как ты. С первой минуты, едва я ступила на землю этого ранчо, ты не делал ничего другого, как только лгал мне.

— Я делал нечто другое. Я любил тебя. Она чуть не уронила стакан.

— Как ты смеешь даже упоминать об этом? — сказала она дрожащим голосом. — Я никогда не прощу тебе. Господи, ты знал и все равно… — Она задрожала, как лист на ветру, и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

Слейд кинулся к ней и крепко взял ее за руку.

— Сядь, — скомандовал он, придерживая ее и помогая сесть, хотя она и пыталась уклониться от его прикосновений. Он пододвинул себе другой стул и тоже сел. — Я собираюсь рассказать тебе то, что мне известно. Да, мне следовало сделать это с самого начала, теперь я понимаю. Но я не сделал.

Дрожащей рукой Трейси снова поднесла ко рту стакан с молоком, надеясь на его успокоительную силу. Она хотела услышать то, что он собирался ей рассказать, но ее рассудок восставал даже против пребывания в одной комнате со Слейдом. Единственный и правильный выход из создавшейся ситуации — покинуть Слейда, ранчо и Монтану. Ей нужно вернуться в привычную для нее обстановку, чтобы осознать, что произошло.

Но ей никогда не понять, зачем Джейс обманул ее. Почему он не сказал ей, что у него есть сын? Она так страстно хотела иметь ребенка, и оба они считали, что это будет прекрасно. Но она никак не могла забеременеть. Она собиралась выяснить причину своего бесплодия, даже советовалась по этому поводу с врачом. Но потом сердечный приступ, унесший Джейса, поставил точку на этих планах.

Теперь Трейси знала, что отсутствие у них детей не было виной Джейса. Значит, дело в ней.

Но, видимо, ей нужно не клясть, а благодарить судьбу. Слейд не пользовался никакими противозачаточными средствами, а у нее не было оснований пить таблетки до их встречи. Ну что ж, по крайней мере ей не грозит нежелательная беременность, о чем она, естественно, меньше всего волновалась в эти последние два дня.

И в самом деле, ей это даже в голову не приходило, удивилась она, чувствуя слабость от одного только воспоминания о том, какое неутолимое желание будил в ней Слейд и как поглотила ее вспыхнувшая между ними страсть. Даже сейчас, ненавидя его, она ощущала его притяжение, и потому ненависть медленно спускалась на дно души, остался лишь стыд за саму себя.

Слейд говорил медленно, и она видела, какую боль причиняют ему эти воспоминания.

— Он приехал в долину тридцать три года назад, и они полюбили друг друга. Они были любовниками.

Трейси собралась с мыслями.

— Ты узнал это от своей матери?

— Да. Когда она сказала ему, что беременна, он уехал. Вот и вся история, несколько простых фактов. Но они испортили жизнь не только мне, а даже тебе.

Ну нет, подумала Трейси, тебе не удастся завлечь меня в ловушку, я не имею к этой истории никакого отношения. И никогда иметь не буду.

— А ранчо?

Слейд вытянул длинные ноги и задумчиво уставился на свои ботинки.

— Примерно через месяц после его отъезда мать получила письмо от адвоката. Джейсон Мурленд купил ранчо и записал половину на ее имя.

— И?

— Нет никакого «и». Это все, что я знаю. Семья моей матери была против того, чтобы она принимала этот подарок, но она ослушалась их. Когда я подрос, она сказала мне, что сделала это из-за меня. После ее смерти я унаследовал ее часть ранчо — точно так же, как и ты, Трейси. Мы стали партнерами из-за ужасной несправедливости тридцатилетней давности. Что же это, как не ирония судьбы?

Однако Трейси не устроил этот короткий рассказ.

— А почему он оставил твою мать? Слейд взглянул на нее с любопытством.

— Я же сказал тебе: потому, что она забеременела.

— Тогда зачем же он подарил ей половину ранчо? Ведь даже тридцать лет назад это было хоть небольшое, но все-таки состояние.

Слейд не смог удержаться от горькой усмешки.

— Чувство вины. Что же еще?

— Вины… — задумчиво повторила Трейси. Да, возможно.

Мужчина, оставивший молодую женщину, которая ждет от него ребенка, мог облегчить свое чувство вины хорошим подарком.

— Но почему же он не подарил ей все ранчо? — спросила Трейси, адресуя этот вопрос больше себе, чем Слейду.

Слейд вскинул брови.

— И правда, почему? Я никогда об этом не думал. Почему же он оставил за собой половину пая?

Поняв, что они разговаривают слишком дружески, Трейси внутренне напряглась.

— Это все. У меня больше нет вопросов. Слейд прищурился.

— И даже обо мне?

— Тем более о тебе. — Она встала. — Я буду ждать на улице. Слейд вскочил.

— Одну минуту. — Он схватил ее за плечо и повернул к себе. — Ты не можешь уехать просто так. А как же мы?

— Мы? — Она была потрясена. — Нет никаких «мы».

— Черта с два! Есть.

— Ты спятил! Мне невыносима сама мысль о том, что здесь произошло. Неужели ты думаешь, что я могу считать возможными какие-либо отношения между нами? — Она стряхнула его руку со своего плеча.

— Ты мне небезразлична.

— Да, еще бы, — отрезала она, — ровно настолько, насколько ты переживал бы о…, о проститутке.

— Господи! — Было видно, что она сделала ему больно. — Не говори подобных вещей. Я никогда не думал так о тебе.

— Нет? А как ты думал обо мне, Слейд? Разве не ты совсем недавно прошелся на мой счет: что, мол, мне не терпелось лечь с тобой в постель? — Голос ее прервался. — Ты ублюдок, я говорю не о твоем происхождении, прошлое — не твоя вина. Но настоящее — твоих рук дело. Это ты втянул меня в нечто столь отвратительное, что я совершенно выбита из колеи. Ради Бога, ты же сын моего покойного мужа! Кем должна быть женщина, которая, зная это, свяжется… — Она остановилась, услышав звук приближающегося вертолета. — Он здесь. — Резко повернувшись, Трейси направилась к двери. Слейд неотступно шел за ней.

— Трейси, не уезжай так!

Остановившись перед грудой чемоданов на крыльце, Трейси обернулась.

— Я не желаю видеть тебя снова, никогда. Никогда! Тебе понятно?

— Понятно. А ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? Ведь что-то произошло здесь, Трейси. Я не хотел этого. Бог свидетель, и ты к этому не стремилась. Но тем не менее это случилось.

— Здесь ничего не произошло, немного весьма хорошего секса, и больше ничего. Ты ждешь моих благодарностей?

«Весьма хороший секс»? Подобное выражение совсем не для нее. Таких слов он мог бы ждать от дешевой потаскушки, а не от Трейси.

— Ты так не считаешь, — произнес он спокойно. — Ты просто стараешься сделать мне больно.

— Думай как хочешь. Ты сам сказал мне примерно то же самое сегодня утром. — Господи, неужели это было сегодня? Ей казалось, что прошла тысяча лет. Внезапно она почувствовала страшную усталость. — Слейд, хватит. Я больше не могу.

Они наблюдали, как вертолет садится за деревьями.

— Через несколько дней… — беспомощно начал Слейд.

— Нет. Ни через несколько дней, ни через несколько месяцев.

Но он продолжал с видом побитой собаки:

— Когда у тебя будет время все обдумать, твои чувства изменятся. Я знаю.

Она отвернулась и сошла со ступенек.

На протяжении нескольких недель Трейси ощущала такую же опустошенность, как после смерти Джейса. Отец заметил, что она похудела, но вначале подумал, что виной тому трудная поездка. Однако ни хорошее самочувствие, ни настроение к ней не возвращались, и во время одного из их традиционных совместных ленчей по четвергам он спросил:

— Ты уверена, что со здоровьем у тебя все в порядке? — Джим всегда беспокоился о своем единственном ребенке, а Трейси оставалась для него ребенком, несмотря на то что ей было уже под тридцать и, как все вылетевшие из гнезда птенцы, она давно стала самостоятельной. Дочь была для него важнее всего на свете. Вот и сейчас, глядя, как она ест свое любимое блюдо, салат из крабов, он с тревогой заметил, что выглядит она нездоровой.

— Я прекрасно себя чувствую. Просто устала. — И эти слова в известной степени не были ложью. Непонятно почему, она никак не могла выспаться. Каждую ночь, по крайней мере один раз, она просыпалась от ужаса, что Джейс и Слейд — отец и сын. Днем ей легче было не думать об этом, но, точно по звонку, около двух ночи она просыпалась и вспоминала все случившееся в Монтане — особенно постель Слейда…

— Видишь ли, мне кажется, что ты совершенно измотана, — настаивал Джим. — Если в ближайшее время ты не воспрянешь духом, я считаю, тебе следует обратиться к доктору.

Трейси улыбнулась и поспешила успокоить отца.

— Не волнуйся, пап. Я здорова, как лошадь, — заявила она и поморщилась — почему как лошадь и зачем так громко? Даже разговор на отвлеченную тему окрашивался для нее воспоминаниями о Слейде. Лошади, ранчо, горы…, она не желала даже и думать о них. Трейси постаралась перевести разговор на другое, и ленч прошел спокойно.

Вернувшись в офис «Компании Мурленд», она погрузилась в работу над подробным отчетом о своей поездке, который готовила для трех высочайшей квалификации бухгалтеров, которые вели текущие дела фирмы. У старшего бухгалтера Кайла Уизерби была масса вопросов по всем пунктам ее путешествия. И она решила изложить свои соображения и идеи на бумаге. Дело двигалось хорошо, пока она не дошла до Дабл-Джей.

Трейси знала наперед, что ей будет нелегко писать о ранчо и сформулировать свою точку зрения. Она обдумывала предложение Слейда продать ее часть пая ему, и это казалось ей все более разумным. Но она не хотела брать деньги. Ей не нужно было ничего, кроме искупления вины, тем более что вряд ли удастся обойтись без неприятностей при разделе.

Пока она пыталась решить эту проблему, пришло письмо от Рейчел. Трейси не позвонила ей, как собиралась сначала, будучи уверена, что Слейд скажет ей о причине ее отъезда. Чтобы справиться о здоровье Бена, она несколько раз звонила в госпиталь в Хелине и получала ответ, что он уже поправляется. Письмо Рейчел застало ее врасплох, и она боялась прочесть его. Но в конце концов открыла конверт.

«Дорогая Трейси,

Надеюсь, что Вы здоровы. Слейд все рассказал мне, и я колебалась, писать ли Вам, не зная, что лучше — не беспокоить Вас или сказать о том, что меня мучает.

Возможно, истинная причина того, что я наконец решилась написать, — Джемма.

Я не хочу, чтобы Вы думали, что она была плохой женщиной».

Трейси нахмурилась. Джемма? Так звали мать Слейда?

Ну конечно! «Дж.» — Джемма, и второе «Дж.» — Джейсон. Вот откуда название ранчо:

Дабл-Джей.

Вздрогнув, она стала читать дальше.

«Джемма была моей лучшей подругой, и я, наверное, знала ее, как никто другой. Она не была плохой, Трейси. Я хочу, чтобы Вы поняли это. Я теряюсь в догадках, что Слейд рассказал Вам, как он это представил. Из него ничего не вытащишь. Вы тоже могли убедиться. На все мои вопросы он отвечает, что просто сообщил Вам факты.

Что ж, факты звучат очень холодно и бессердечно, не правда ли? Я убеждена, что Вы были в шоке, тем более что Слейд намекнул мне на какие-то личные отношения между вами. Меня это беспокоило, Трейси. Я чувствовала, это витало в воздухе, возможно, это интуиция старой женщины. Но Вы так понравились мне, и я не хочу, чтобы Вам было больно.

И Слейду тоже. Я так боялась, что это причинит ему боль, а он уже получил свою долю, и с лихвой. Он очень несчастен, Трейси. Он всегда был замкнутым, а сейчас стал не просто замкнутым, а каким-то отрешенным. Я всем сердцем хотела бы, чтобы он послушался меня и сказал Вам правду, как я его просила. Это уберегло бы от таких переживаний вас обоих.

Я не обижусь, если Вы не ответите мне. Но, если Вы не сочтете это за беспокойство, буду очень рада получить от Вас письмо.

Ваш друг Рейчел Мунли

Р. S. Бен быстро поправляется. Он пробудет в больнице еще несколько недель, пока нога у него на вытяжке».

Когда Трейси дочитала письмо, непролитые слезы жгли ей глаза. Ей было достаточно тяжело и без известий о том, что Слейд несчастен. Ему и следует быть несчастным! Всего, что случилось, не должно было произойти. Если бы он с самого начала сказал правду, между ними ничего бы не было.

Она тяжело вздохнула. Все это его рук дело. Если бы он не поцеловал ее на веранде… Зачем он поцеловал ее тогда на веранде? Он же должен был понимать, в какой ужас она придет, если когда-нибудь узнает правду. А он не только поцеловал ее, но и овладел ею, он любил ее — прекрасно и нежно.

Воспоминание о том, что, когда они второй раз лежали в его постели, он был близок к безумию, не помогало, как и его слова: «Ты слишком много значишь для меня». Если бы у него действительно были к ней какие-то чувства, он бы постарался побороть себя. Она не могла отрицать этого, как бы ей ни было больно.

Вздохнув, Трейси убрала письмо и пошла бродить по дому. Дом был роскошный, но такой пустой и безжизненный. Она больше не радовалась тому, что живет здесь, совсем наоборот. Слишком много воспоминаний и слишком много огорчений было связано с этим домом. Трейси решила, что должна продать его и найти что-то более подходящее для ее одинокого образа жизни.

Продать дом, продать ранчо, избавиться от всего, что связывает ее с прошлым! Да, это самый лучший выход. Настало наконец время принять давно назревшее решение и изменить свою жизнь. Может быть, и сам отъезд из Сан-Франциско поможет ей — перемена обстановки порой творит чудеса.

Куда же поехать? Куда-нибудь, где светит солнце? Тогда во Флориду или в Аризону. Естественно, ей придется позаботиться о постоянной связи с офисом, но Кайл и два других бухгалтера делают всю работу. Ее вклад сводится к общему руководству. Компания принадлежит ей, и помощники ждут ее указаний, но это можно делать и с помощью междугородных разговоров.

Почему бы действительно не изменить свою жизнь? — спрашивала она себя. Конечно, так она отдалится от отца, но он поймет ее. Она созрела для того, чтобы заняться чем-то другим, построить новую жизнь, может быть, когда-нибудь даже снова выйти замуж.

Эта мысль вызвала у нее пронизывающую боль, и Трейси постаралась отодвинуть ее от себя. Нравится ей это или нет, но Слейд Доусон занял в ее сердце особое место. Она не могла считать свои чувства к нему настоящей любовью, как это было по отношению к Джейсу, однако нельзя было отрицать, что чувства эти очень сильны, как бы она им ни сопротивлялась.

В этот вечер Трейси легла спать раньше, чем обычно, надеясь, что ей наконец-то удастся отоспаться. Она подозревала, что причина ее ужасной усталости — эмоциональная перегрузка, так как пришлось пережить целую серию стрессов. Но усталость была такой резкой, такой отупляющей, что она вынуждена была проглотить пригоршню витаминов, чтобы снять это состояние.

Трейси заснула быстро, однако проснулась от ужасной тошноты. Она бросилась в туалетную комнату, и ее вырвало. После этого она почувствовала себя гораздо лучше и вернулась в постель. Должно быть, из-за витаминов, подумала Трейси и решила, что теперь будет принимать их во время еды.

Она так и не ответила на письмо Рейчел, а вместо этого приступила к осуществлению своего плана.

— Я прошу вас заняться подготовкой необходимых бумаг, — сказала она Кайлу. — Мистер Доусон выразил заинтересованность в выкупе моего пая, и я решила его продать.

Кайл кивнул в знак согласия.

— Я думаю, это мудрый шаг, ранчо никогда не приносило больших доходов.

— Меня не волнует доход. Кайл. Мне просто не нравится это ранчо.

— Вы договорились о цене?

— Нет. — Трейси подняла глаза от картотеки. — Я не хочу за него ничего. Кайл был поражен.

— Не понимаю…

— Все очень просто. Отдайте мистеру Доусону мою долю за один доллар. Это сделает покупку законной.

Заявление Трейси было точно разорвавшаяся бомба. Однако тут же разорвалась еще одна.

— Я также собираюсь продать свой дом и уехать из Сан-Франциско.

— Что вы! — Коротышка Кайл нервно поправил свои очки в тяжелой роговой оправе.

Трейси не обратила внимания на его замешательство.

— Пожалуйста, найдите хорошего посредника, который занялся бы домом, — сказала она и встала. — Не волнуйтесь, я продолжаю заниматься делами. Для этого не обязательно каждый день приходить в контору, а в случае каких-то неотложных обстоятельств я всегда смогу прилететь в Сан-Франциско на несколько часов. — Она слабо улыбнулась. — Возможно, вы будете получать гораздо более длинные счета за телефонные разговоры. Кайл, но я очень верю в свои деловые способности. Кайл медленно поднялся.

— Как скоро вы намерены уехать?

— Не раньше чем через несколько недель. Мне нужно разобраться с домом, точнее, с тем, что в доме.

— Куда вы поедете, Трейси? Она тихонько вздохнула.

— Пока не знаю.

Очевидно, у бухгалтера голова пошла кругом, потому что он вышел, крутя ею в разные стороны.

Убедить отца будет гораздо сложнее… Трейси все никак не могла решиться рассказать ему о своих планах.

Трижды за эту неделю она просыпалась ночью от тошноты, проспав всего один час. Она не могла понять, что с ней происходит. Кроме необычной для нее повышенной утомляемости, в остальном все было нормально. Но эта коварная тошнота не давала выспаться.

Она успокаивала себя, что это результат пережитого шока, и забывала о недомогании, пока оно не возвращалось вновь.

Дни проходили быстро. Дом был оценен и описан, как положено. Бумаги по продаже ранчо подготовлены и отправлены Слейду, а сама она разбирала и упаковывала вещи. Ее отец, конечно же, не пришел в восторг, узнав, что она собирается уехать из Сан-Франциско, но Трейси понимала: он надеется, что, когда дело дойдет до отъезда, она передумает.

Честно говоря, она не была уверена, что отец ошибается. Она действительно не хотела уезжать, потому что не представляла себе, куда может поехать.

Монтана и Дабл-Джей возникали перед ее глазами всякий раз, когда она приступала к решению этого вопроса, и она буквально лезла на стену от ярости. Трейси как одержимая старалась порвать с прошлым, и даже с Джейсом. И тем не менее не могла думать ни о чем, кроме ранчо и Джейса. Это делало любое другое место жительства абсолютно непривлекательным в сравнении с Дабл-Джей.

Она ожидала, что Слейд сразу же подпишет и вернет бумаги о покупке ее доли ранчо. Но когда счет времени пошел уже на недели, а известий от него не было, она стала нервничать. В довершение всех этих неприятностей ночные приступы дурноты все усиливались. В один из четвергов во время ленча Трейси чуть было не рассказала об этом отцу, но вовремя удержалась, зная, что только заставит его волноваться. Она уже и сама начала беспокоиться и решила пойти к врачу.

Договорившись по телефону о дне и часе визига, Трейси вернулась к работе. Вызвала по селектору Кайла и попросила зайти к ней в кабинет.

Когда он сел, она перешла к делу.

— У вас есть какие-нибудь известия от мистера Доусона?

Кайл отрицательно покачал головой.

— Ни слова. Вообще-то, если бы кто другой получил такое предложение, он должен был бы скакать от радости. Что происходит с парнем? Он что, чудак?

— Он не чудак, — ответила Трейси. — Но он не такой, как все.

— Настолько не такой, что отказывается прокатиться задаром?

— Что?

Кайл пожал плечами.

— Что ж, есть люди слишком гордые, чтобы получать нечто за ничто, не это ли поразило вас в Слейде Доусоне?

Трейси нахмурилась. Почему она не подумала об этом?

— Возможно, вы правы. Кайл.

— Может, вы оскорбили его этим подарком, Трейси? — с беззаботной иронией спросил Кайл, сам удивляясь тому, что кого-то можно оскорбить таким образом.

Но Трейси отнеслась к его соображениям серьезно. Она тут же поняла, что совершила ошибку, и стала думать, как ее исправить. Сама она, конечно, звонить Слейду не станет, а вот звонок Кайла может

разрядить атмосферу.

— Вот что я прошу вас сделать. Кайл. Позвоните мистеру Доусону и выясните, что для него предпочтительней. Соглашайтесь на любые его условия. Одним словом, уладьте все, чтобы продажа состоялась как можно скорее.

Кайл уже не удивлялся намерению Трейси раздавать собственность и согласился позвонить. Спустя полчаса он просунул голову в дверь ее кабинета и сообщил:

— Я пытался поймать мистера Доусона, но его нет на ранчо.

— Наверное, он на Биг-Блафе, — пробормотала она.

— Где?

Она мотнула головой.

— Вы не знаете этого места. Кайл. С кем вы говорили?

— С какой-то женщиной. Рейчел Мунли. Она сказала, что его не будет два-три дня.

— Хорошо. Благодарю вас. Попробуйте дозвониться еще раз в конце недели.

Чувствуя себя против обыкновения не в своей тарелке, Трейси отправилась домой. Она была рада, что договорилась о визите к врачу, потому что, пока добралась до дома, совершенно вымоталась. Повсюду уже были видны следы ее усилий: в большинстве комнат в беспорядке стояли упаковочные ящики и коробки.

Она прошла мимо них и направилась прямо в свою спальню. Сбросила туфли и, устало вздохнув, легла. Натянула на себя покрывало, которое лежало в ногах кровати, и тут же уснула.

Уже несколько лет Трейси держала служанку, которая приходила убирать дом три раза в неделю. Миддред Шорт была теперь не нужна, но пока что у Трейси не хватало духу отказать ей от места, потому что она привязалась к этой остроумной женщине. Когда Трейси вернулась домой, Милдред возилась на кухне, потом стала хлопотать вокруг упаковочных ящиков, отпуская замечания по поводу своего туманного будущего.

В четыре часа дня, как обычно, она собралась уходить. Но едва подошла к двери черного хода, как вдруг раздался звонок у парадной двери. Недовольно ворча, Милдред повернулась и пошла обратно.

— Попридержи коней, — буркнула она раздраженно, пробираясь между картонными коробками, загораживавшими ей дорогу.

Наконец она распахнула дверь.

Высокий мужчина в темном, западного покроя костюме пристально смотрел на нее.

— Я бы хотел видеть Трейси Мурленд. Она здесь живет, не так ли?

— Ну конечно, она живет здесь. Но она отдыхает.

— Будьте так любезны, скажите ей, что ее хочет видеть Слейд Доусон.

Милдред бросила на него свирепый взгляд.

— Я не уверена, что буду. Она ждет вас?

— Нет, не ждет. Я только что прилетел. Она об этом не знает.

От досады Милдред вздохнула, пожав костлявыми плечами.

Слейд прекрасно видел, что она не в восторге от необходимости самой принять решение.

— Ладно. Подождите здесь. Я пойду спрошу, что она скажет. — И без всяких церемоний Милдред захлопнула дверь перед его носом.

Она поспешила через холл и открыла дверь в комнату Трейси. Увидев, что Трейси спит, свернувшись калачиком под покрывалом, она собралась было уйти, но Трейси вдруг пошевелилась.

— Милдред, это вы? — сонно спросила Трейси. — Я вам зачем-то нужна?

Милдред поджала губы.

— Там кто-то спрашивает вас. Мужчина. Трейси тут же села на постели и вытянула ноги.

— Он назвался?

— У него одно из этих смешных имен… Слейд. Слейд Доусон. Честно говоря, я не понимаю, чем стали плохи Джо или Пит? Я вам рассказывала, что у меня есть подруга, которая назвала своего сына Брайтоном? Вы когда-нибудь слышали такую глупость? Брайтон! Бедному мальчику придется расти с подобным именем!

Пораженная, Трейси, не шевелясь, выслушала иронический комментарий Милдреда.

— Скажите ему, что я сейчас же выйду. — Она встала с кровати. — И, Милдред, попросите его подождать в гостиной.

Служанка озадаченно подняла бровь.

— А я собрать уходить… Вы достаточно хорошо его знаете, чтобы оставаться с ним в доме наедине?

— Да. Не беспокойтесь. Мистер Доусон — мой старый друг.

Женщина поспешила уйти, а Трейси — успокоиться. Слейд здесь! Почему? Этого она никак не могла себе представить и не знала, что и думать. Да, она сказала ему, что не хочет его больше видеть, и, наверное, она должна сердиться.

Но, Боже милостивый, она ничуть не сердится. Она чувствует лишь слабость — от радости.

 

Глава 9

Слейду понадобилось несколько недель, чтобы решиться на этот визит. Договор о продаже лежал у него в кармане и мог служить достаточным основанием, но причина была гораздо более личной. Телефонный звонок не мог его устроить, он должен был сам увидеть Трейси. Только посмотрев ей в глаза, он сможет понять, примирилась ли она с горькой правдой.

Все изменилось после ее отъезда. Трейси, точно тайфун, ворвалась в его жизнь, и он должен сделать хотя бы попытку успокоить бушующий океан.

А продажа ранчо — удобный предлог. Он был поражен, когда получил бумаги, но еще больше его потрясли предложенные условия: один доллар. Ему до сих пор не верилось: неужели Трейси могла подумать, что он согласится на такое предложение? Да, он всегда хотел владеть ранчо единолично. Но он собирался заплатить за него достойную цену.

Переговорив со своим банкиром, Слейд выяснил, что ему будет легко получить ссуду. Дабл-Джей стоит вдвое больше нужной ему суммы, а надежно обеспеченные ссуды дают с готовностью.

Сидя в гостиной, Слейд ждал. Внешне он был спокоен, однако в душе у него росла неуверенность. Комната говорила о хорошем вкусе и деньгах, как и все в этом доме, что он успел увидеть мельком. Наверняка дом принадлежал Джейсону Мурленду, это вызывало у него неловкость, от которой он не мог отделаться. Но в то же время это и дом Трейси, и, разглядывая полки с книгами и роскошную обстановку, он старался думать только об этом.

Услышав шаги, он медленно поднялся, глядя на открытую дверь. И вот она появилась в дверном проеме, точно в белой деревянной раме, и у него перехватило дыхание. Она снова была в голубом, в модном голубом платье, и он понял, что, несмотря на зеленые глаза, голубое ей гораздо лучше, чем зеленое.

— Привет, — произнес он тихо.

— Привет, Слейд. — Хотя Трейси и не удалось полностью утихомирить волнение, она сумела спрятать его под маской безразличия. Она знала, что выглядит совершенно спокойной, даже под изучающим взглядом Слейда.

Ее каштановые волосы вились блестящими локонами, и она была такой же прекрасной, какой он ее помнил. Однако что-то в ее лице неуловимо изменилось. И пока она шла ему навстречу, он нахмурился, пытаясь определить, что именно. Голос у нее был все тот же, его хрипловатая мелодия ласкала слух.

— Вот это сюрприз, — произнесла она, останавливаясь на безопасном расстоянии.

— Я знал, что ты удивишься. — Он не мог оторвать от нее глаз. Она казалась той же и все-таки другой. Может быть, ему не следовало приезжать? Может быть, Трейси на ранчо и Трейси в Сан-Франциско — это две разные женщины?

Изящным жестом она указала ему на кресло.

— Садись, пожалуй… — И сама села поблизости.

— Спасибо. — Он не был уверен, правильно ли понял ее реакцию. Ощущение, что они не знакомы, приводило его в замешательство. Желудок свело, в голове вихрем пронеслись воспоминания о том, что произошло в Монтане. Она стала такая собранная, такая отчужденная, и он боялся, что ее отношение к случившемуся совсем не изменилось. — Я приехал из-: этого, — спокойно объявил он, доставая бумаги из кармана пиджака.

— О, продажа. Да, я понимаю. Только сегодня до меня дошло, что у тебя могут возникнуть проблемы в связи с моим предложением. — Апломб, с которым она произнесла это, скрыл ее волнение. А сердце — стучало так, что она удивлялась, как лиф ее голубого шелкового платья остается неподвижным. Она вдруг поняла, что видела его только в джинсах, а сейчас на нем был сшитый из прекрасной ткани и отлично скроенный модный костюм. — Я попросила одного из моих помощников позвонить сегодня утром на ранчо, — продолжила Трейси. — Он говорил с Рейчел, и она сказала, что ты уехал на несколько дней. Мы собирались снова звонить тебе в конце недели.

— Зачем?

— По поводу продажи, конечно. Когда ты не подписал бумаги, стало совершенно очевидным, что тебя не устраивает мое предложение.

— Неужели ты могла думать, что я приму его? — Слейд откинулся назад и наблюдал за ней, его серые глаза смотрели с любопытством.

Она отвела взгляд.

— Наверное, я поторопилась. Они замолчали. Чувствуя себя неудобно, Трейси подняла глаза.

— Позволь мне предложить тебе что-нибудь выпить. — Она встала. — Что ты хочешь? Слейд тоже поднялся.

— Неважно, что есть под рукой.

Господи, какой он высокий, поразительно, подумала она. И только оттого, что он был рядом с нею в комнате, ей стало спокойней и теплее, чем обычно. Поймав себя на этой мысли, она занервничала, и голос у нее слегка дрогнул, когда она произнесла:

— Есть почти все, Слейд. Чего бы ты ни пожелал.

Он кивнул.

— Прекрасно. Дай мне тогда виски с содовой.

Как на угольях, Трейси подошла к одной из полок и нажала кнопку. Секция отъехала в сторону, открыв освещенный бар с прекрасным выбором напитков.

— Я принесу лед, — сказала Трейси и поспешила выйти из комнаты.

Нахмурившись, Слейд подошел к бару, изучая впечатляющий набор бутылок и хрустальных бокалов. Было очевидно, что ее мир совсем не тот, что в Дабл-Джей, и Трейси просто не могла не быть здесь другой.

Она вернулась с серебряным ведерком для льда и стала готовить ему коктейль.

— Рейчел не сказала, что ты полетел в Сан-Франциско, — заметила она.

— Ну, ты же знаешь Рейчел, — небрежно ответил он.

Трейси остановилась и подняла глаза.

— Да, из нее много не вытянешь. — Впервые ее взгляд открыто встретился с его взглядом. Увидев, что он понял подтекст сказанного, она отвела глаза и снова сосредоточилась на приготовлении коктейля. — Вот, пожалуйста. — Когда она подавала ему стакан, их пальцы легко соприкоснулись, и ток пробежал по руке Трейси. Она разволновалась еще больше, думая только о том, как скрыть свое волнение.

— А ты ничего не выпьешь?

— Просто воды. — Трейси бросила несколько кубиков льда в стакан и налила в него содовой. — В последнее время у меня болит желудок, — призналась она. И в тот же миг пожалела о сказанном. Неразумно выкладывать Слейду свои неприятности, это придает их общению неверный тон, звучит приглашением к личному разговору. — Так, ничего серьезного, — быстро прибавила она и поспешила сменить тему. — Как здоровье Бена? — спросила она, возвращаясь в свое кресло.

— Уже ковыляет, и довольно сносно, — ответил Слейд, тоже садясь. — Хотя и скрипит при каждом шаге. Врач запретил ему подходить к лошади по крайней мере еще месяц, и Бен совсем не в восторге от этого.

Трейси улыбнулась.

— Могу представить. А как Рейчел? Здорова?

Слейд кивнул.

— Она прекрасно себя чувствует. Выхаживает Бена и радуется каждой минуте своих хлопот. — Он старался говорить беззаботным тоном, но сам услышал, как напряженно звучит его голос. Оба они держались свободно, но атмосфера в комнате была далека от непринужденности. — Как ты поживаешь? Я хочу сказать, кроме болей в желудке.

— Прекрасно, прекрасно, — быстро ответила Трейси, игнорируя все, что выходило за рамки буквального значения его вопроса. — Занята, большую часть дня я провожу в офисе. Обычно в это время я не бываю дома.

— А сегодня что случилось?

Трейси поймала себя на том, что, пока они сидят здесь и говорят о всяких пустяках, она украдкой изучает Слейда, пытаясь найти в нем сходство с Джейсом.

— Я плохо себя почувствовала, — ответила она, удивляясь тому, что не находит в их чертах ничего общего.

— Боли в желудке, плохо себя чувствуешь… В чем дело, Трейси? Ты была у врача?

Она покраснела, сожалея, что допустила еще одну оплошность.

— Ничего страшного. Вероятно, просто нервы. — О, черт, еще не легче! Теперь он заинтересуется «нервами», еще предположит, что причина в нем. Конечно, это так и есть, но она не желает никаких доверительных бесед с ним!

Продажа — вот безопасная тема.

— Если ты собираешься пробыть в городе несколько дней, можешь зайти в офис и уладить все на своих условиях. Кайл Уизерби ведет это дело по моей просьбе.

— Не ты?

— Нет. Кайл — моя правая рука, очень квалифицированный бухгалтер. Проект этого договора он отработал с юристами.

Слейд потягивал виски, глядя на нее поверх стакана.

— Бухгалтеры, юристы — звучит так, словно ты живешь в гуще большого бизнеса. Тебе нравится это?

— Ну, иногда нравится. На самом деле мой вклад состоит в том, что я просматриваю финансовые отчеты.

— Подсчитывая свои деньги, так сказать?

Щеки Трейси покрылись красными пятнами.

— Я говорю таким покровительственным тоном?

Слейд улыбнулся.

— Да нет. Просто я стараюсь приспособить этот имидж к той женщине, которая в один прекрасный день вдруг упала на меня с небес. Это трудно сделать, — спокойно сказал он.

Его замечание смутило ее.

— Мне не следовало появляться у вас столь театрально. Машина подошла бы гораздо больше.

— Возможно. Но, как выяснилось, проблема состояла не в способе твоего появления, так ведь?

— Да, думаю, не в нем. — Она быстро перевела дыхание. — Что ж, мы поговорили о Бене, о Рейчел и обо мне. Итак, остался ты. Что ты делал?

Он прищурился.

— Тебе действительно интересно?

— Ты ездил на Биг-Блаф в последнее время? — поспешила продолжить она.

— Несколько раз. Надо было убедиться, что все готово к охотничьему сезону. Мои друзья собираются туда.

— Чтобы подстрелить своего кабана?

— И лося.

Таким манером они исчерпали темы светского разговора. Трейси нервно потягивала содовую, наблюдая, как Слейд делает то же со своим коктейлем. Зачем он приехал? Изменения в договоре о продаже можно было с таким же успехом обговорить по телефону. Она старалась разобраться в своих чувствах, но это было трудно.

Смятение охватило ее. Не желая того, она чувствовала его присутствие каждой порой, каждой клеткой и нервничала, потому что он даже отдаленно не походил на Джейса. Ей все время хотелось, чтобы он ушел, и в то же время она надеялась, что он не сделает этого.

Слейд первым нарушил тяжкое молчание.

— Как насчет того, чтобы пообедать вместе? Предложение поразило ее.

— Пообедать?

— Да. Я не очень хорошо здесь ориентируюсь, а ты, наверное, знаешь какое-нибудь хорошее место.

— Ну, я не уверена…

— У тебя другие планы?

Она заколебалась. Как все это глупо! Оба они стараются уйти от очевидного.

— Это неподходящая идея, Слейд, — тихо сказала она.

Он долго, внимательно всматривался в нее.

— Ты все еще не можешь успокоиться, да? Голос ее сорвался.

— Нет.

— Сможешь ли ты с этим когда-нибудь примириться? — спросил он отчужденно.

— Не знаю, — просто ответила она, и эти слова точно отражали то, что она думала.

Слейд опустил стакан с недопитым виски на журнальный столик.

— Знаешь, ты не права. Ты обвиняешь себя и меня в том, что случилось много лет назад.

— Я обвиняю тебя, — заявила она резко. — Себя я не могу считать виноватой ни в том, что случилось много лет назад, ни в том, что произошло этим летом. И ты не более меня отвечаешь за прошлое, однако ты полностью виноват в том, что случилось этим летом.

Глаза его потемнели, взгляд стал пронзительным.

— Неужели ты действительно так сожалеешь об этом? Я — нет. Я думаю о тебе постоянно. Он увидел, как она сжалась, словно от боли.

— Я не желаю этого слышать. Если ты страдал, то и я тоже. Но я не хочу усугублять нашу ошибку.

— Обед вдвоем мог бы усугубить ее? Она выдержала его взгляд.

— Мог бы.

В его улыбке мрачная ирония соединилась с трогательной нежностью.

— Потому что, черт возьми, тебе прекрасно известно, между нами что-то есть.

— Было, — поправила она. — Но это прошло. Кончилось в ту самую минуту, когда я увидела фотографию. — Проклятье! Боль этой минуты мгновенно вернулась к ней, кольнула сердце. Это несправедливо! Он не имеет права напоминать ей…

Слейд никогда не был разговорчив и часто завидовал своим более речистым приятелям. Он умел говорить только то, что чувствует, и он не хотел уйти, не сделав этого. Но если просто сказать ей: «Я думаю, что люблю тебя», это может вывести ее из равновесия, она слишком напряжена. Под напускным спокойствием — он чувствовал — скрывается смятение.

— Ты очень много значишь для меня, Трейси, — сказал он без пафоса, но искренне, с чувством, чтобы она поняла более глубокий смысл, скрытый за этими простыми словами.

Она была потрясена. Как он смеет взваливать это на нее? На миг у нее перехватило дыхание, потом она вдохнула полной грудью и встала — она слишком волновалась, чтобы сидеть спокойно. Лицо ее побледнело.

— Не говори ничего об этом, — сказала она нетвердым голосом. — Я не стану слушать, Слейд. У тебя нет права…

— Нет права? — Он тоже поднялся. — Мне нужно «право» на то, что ты мне небезразлична? Где мне его взять? Как я могу его получить? Это разрешение или лицензия? Скажи, что мне сделать, Трейси! Я сделаю это.

— Не ставь себя в глупое положение, — прошептала она.

— Я стараюсь избежать этого. Я совершенно серьезен. Скажи, что мне сделать, и я сделаю. Но не закрывай дверь, черт побери! — Говоря все это, он подошел к ней, достаточно близко, чтобы почувствовать ее аромат. — Трейси…

— Нет! — Она отступила в сторону, испытывая неловкость от его близости. — Вот зачем ты пришел? Чтобы мучить меня? Неужели ты думаешь, что-то изменилось? Ты по-прежнему его сын. И через десять лет ты останешься его сыном, и через пятьдесят. Ни один человек на свете не сможет это изменить.

— Так зачем же стараться? — Слейд чувствовал, что его охватывает бешенство. Невозможно изменить упрямые факты, но спустя столько лет неужели его происхождение играет такую важную роль?

Его гнев выдохся. Да, черт возьми! Это так же существенно для него, как и для Трейси. Как он может обвинять ее в том, что она встала в позу праведницы, если его самого терзает та же мука?

— Мне кажется, эта фраза должна была принадлежать мне, как ты считаешь? Это не я стараюсь поправить непоправимое, а ты, Слейд. — Говоря так, она отходила от него все дальше в глубь комнаты и с этого безопасного расстояния посмотрела ему прямо в лицо. — Я не стану возвращаться к этому, Слейд.

— Но мы почти не говорили об этом раньше, — резко возразил он.

— И это тоже не моя вина. У тебя были сотни возможностей, а ты уклонился от всех. Если бы я не увидела тогда этот снимок, я бы до сих пор была в неведении, ведь так? Ты хотел, чтобы я уехала, не узнав ничего. Так что же теперь, Слейд? ТЫ думаешь, я вернулась сюда и просто выбросила все из головы? — Невероятность такого предположения потрясла ее. — Господи, да как же ты представлял себе все последствия?

Слейд знал, что нужно быть искренним. Танцевать вокруг правды не было времени.

— Я так не думал. Я не стараюсь найти объяснение тому, что сделал. Но постарайся и ты понять, что и для меня случившееся было такой же неожиданностью, как для тебя.

Она пристально посмотрела на него.

— Мне кажется, я не могу простить тот последний день. Первый раз в твоей постели — почти. Я думаю, мы оба были застигнуты врасплох. Но на следующий день ты сделал это намеренно.

— Не стану отрицать. Я не мог справиться с собой, потому что начал понимать…

— Не говори больше ничего. Я хочу, чтобы ты ушел. — Она сжала руки, глаза ее блуждали. — Тебе не следовало приходить сюда.

Слейд почувствовал, как гнев выжигает ему внутренности. Он так надеялся на эту встречу, но натолкнулся на каменную стену.

— Ты не собираешься даже попробовать простить меня?

И тут ее озарила мысль, что он считает прощение самым главным.

— Прощение не сделает тебя сыном другого человека! — воскликнула она.

У него не нашлось возражений против этого аргумента. И пока он смотрел на нее и страдал из-за убийственных фактов, с которыми ничего не мог поделать, вся та ненависть к Джейсону Мурленду, с которой он вырос, закипела в нем. Между ним и Трейси стояла тень этого человека, до сих пор он калечит жизнь Слейду, даже из могилы!

Горечь исказила его лицо и затуманила взгляд.

— Ты права, — прорычал он. — Прощение не изменит ни одного проклятого факта, не правда ли?

Трейси смотрела, как он уходит, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. В дверях он остановился и в последний раз посмотрел на нее.

— Подумай о себе. Ты плохо выглядишь.

Через минуту его уже не было в комнате. Услышав стук входной двери, Трейси выбежала в холл и раздвинула жалюзи. Дорожка к дому была пуста. Он, наверное, приехал на такси. И тут она увидела, как он выходит на улицу своей размашистой походкой. Ей захотелось выбежать следом и позвать его, сказать, что она подвезет его или вызовет по телефону такси…

Но ничего этого она не сделала, зная, что лучше им не быть больше вместе. И когда он исчез из виду, она опустила жалюзи и отвернулась от окна. У нее болело сердце, и Трейси знала почему — для нее наступил конец света. Она любила его, этого неотесанного парня из Монтаны, так сильно, что это чувство затмило все, когда-либо пережитые ею.

Эта любовь была не похожа на то, что она испытывала к Джейсу. Она даже не могла сравнить два столь различных чувства. Джейс вызвал в ней спокойную привязанность. Слейд разбудил страсть, волнение и…, жизнь. Одно его присутствие в доме наэлектризовало воздух, она до сих пор чувствовала эту энергию.

Внезапно тишина стала ей невыносима. Она не могла больше находиться в этом доме, не могла и представить, как проведет в одиночестве этот вечер, и с непривычной для нее поспешностью подбежала к телефону, набрала номер отца.

— Папа!

— Трейси! У тебя что-то случилось? Она поняла, что выдала свое ужасное настроение.

— Нет-нет, ничего не случилось, я просто подумала, не захочешь ли ты пообедать со мной.

— Милая моя, мне так жаль, но я уже договорился. Может быть, завтра вечером?

— О, хорошо…

— Трейси, ты говоришь правду, что ничего не случилось? Мне показалось, ты расстроена.

Она почувствовала, как внутри у нее все сжалось, точно пружина.

— Ничего не случилось, отец. У меня все в порядке. Правда!

— Ну ладно, если так.

Ей удалось успокоить отца, и, повесив трубку, она стала бесцельно бродить по дому. Где остановился Слейд? Придет ли он завтра в офис и оформит ли покупку?

Интересно, страдает ли он так же, как она?

Что бы он сказал ей, если бы она не остановила?

Все эти вопросы неотступно мучили ее, и нужно было сделать что-то такое, чтобы отогнать их.

Трейси надела старые джинсы и майку и продолжила упаковку вещей. Она притащила в библиотеку дюжину крепких картонных коробок и стала снимать с полок книги.

К десяти часам все книги были связаны, коробки заклеены лентой и надписаны. Трейси встала с колен и устало откинула со лба прядь волос. Она с удовольствием подумала о тарелке супа, теплой ванне и постели.

Она продержалась этот вечер. Так же она продержится и завтра вечером, и в следующий вечер.

— И еще, и еще, — прошептала она, отгоняя ощущение пустоты. Но она не могла предвидеть ничего другого, она могла лишь надеяться, что ее жизнь переменится, коль скоро она решила порвать с прошлым.

Весь следующий день Трейси просидела в офисе как на иголках, предполагая, что Слейд может появиться в любую минуту. Но он не пришел. И не позвонил. Она потеряла всякую надежду узнать что-нибудь о нем. Но через два дня в ее комнату вошел Кайл.

— Только что мне звонил неуловимый мистер Доусон. — Кайл ухмыльнулся. У Трейси заколотилось сердце.

— И?…

— Очевидно, он вернулся домой.

— Вы хотите сказать, что он звонил из Монтаны?

— Именно. Он ведь прямолинейный парень, не так ли?

Из Трейси будто выкачали весь воздух. Он уехал, забыв о покупке ранчо, не говоря уже о том, чтобы попытаться еще раз увидеть ее!

— Что он сказал? — спросила она безучастно.

Кайл покачал головой, он был удивлен.

— Выложил напрямую, на каких условиях хочет осуществить покупку: первое, второе, третье. Между прочим, цену он предложил очень подходящую.

Кого это волнует? — чуть было не сказала Трейси. Меньше всего она думала о деньгах. Денег у нее было больше, чем она могла истратить за три жизни, да только счастье на них не купишь.

— Это хорошо, — ответила она вяло. — Можете оформлять сделку. Кайл. Честно говоря, я больше ни слова не хочу слышать об этом.

Кайл был ошарашен, однако энергично заверил:

— Без проблем. Я все сделаю.

— Благодарю вас. И, пожалуйста. Кайл, закройте за собой дверь, — сказала она ему вдогонку, когда он направился к дверям.

Оставшись одна, Трейси развернула кресло к окну. Перед ней открылся чудесный вид — она всегда получала удовольствие, любуясь им. Но сегодня слезы застилали ее глаза, и она не могла разглядеть ни знаменитого моста Золотые Ворота, ни залива, ни лодок, качавшихся на темных волнах. Слейд полностью принял ее условия, и было смешно расстраиваться из-за того, на чем она сама настаивала. И тем не менее она поняла, как много надежд возлагала на новую встречу с ним, хотя бы только по делу.

Теперь все кончено, и она больше не увидит названия Дабл-Джей в финансовых отчетах. Ей удалось разрубить связи, навсегда.

Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой несчастной.

Прошло несколько дней. Трейси явилась на повторный прием к доктору Мейнарду Лессингу. Добрый старый доктор, увидев Трейси, посмотрел на нее поверх медицинской карты, которую держал в руке.

— Возьмите, пожалуйста, стул.

— Благодарю вас. — Она села. — Так что там у меня? — Плохое самочувствие доконало ее, и она сделала все необходимые анализы, а теперь пришла за результатами.

Доктор Лессинг поставил локти на стол и сплел пальцы.

— Как я понимаю, это довольно деликатное дело, и лучше всего быть откровенным. Трейси, я полагаю, что вы беременны.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. В голове было пусто, дыхание перехватило.

— Беременна? — повторила она слабым голосом.

— Надо сделать контрольный анализ, но я совершенно уверен в результате. Срок у вас небольшой. Максимум — два месяца. — Голос его стал очень ласковым. — Ведь это возможно, правда?

Доктор Лессинг прекрасно знал, что она вдова, и она понимала, что он старается оставаться бесстрастным, но искорка любопытства тем не менее проскользнула в его вопросе.

Она кивнула, чувствуя охватившую ее слабость.

— Это возможно, — прошептала она. — Но я…, я думала, что невозможно. Я хочу сказать, что за четыре года замужества я ни разу не забеременела.

— Наверное, не по вашей вине, — мягко сказал доктор Лессинг. Зрачки ее расширились.

— О, дело не в Джейсе. У него… — Она остановила себя, чтобы не проговориться. — Может быть, это что-то другое, — с надеждой предположила она. — Я много слышала об утренней дурноте, но ночная

дурнота?

— Вполне обычное дело, — ответил доктор Лессинг. Он откинулся в кресле, наблюдая за своей расстроенной пациенткой. — У вас нет никаких противопоказаний, и вам необязательно сохранять эту беременность, Трейси. Я ничего не предлагаю, потому что это решение зависит только от вас, но на этой стадии аборт — очень простая процедура.

Трейси была шокирована. Аборт? При том, что она всегда так хотела ребенка? Мой Бог, это же ребенок Слейда! Она была не способна убить новую жизнь, особенно когда она знала, что любит отца этого ребенка. Она решительно подняла голову, отметая саму мысль об этом ужасном предложении.

— Нет, — заявила она с горячностью. — Никогда, доктор Лессинг!

— Значит, вы не расстроены этой новостью?

— Я поражена, — призналась она. — Но расстроена? — Неожиданная, пронизывающая все ее существо радость охватила ее, и она улыбнулась. — Нет, я не расстроена. Я еще не знаю, что я чувствую, но я не расстроена.

Доктор Лессинг с облегчением вздохнул.

— Вот и хорошо. Мой долг — обрисовать вам все варианты, но я всегда очень рад, когда женщина счастлива, что у нее будет ребенок. — Он встал. — Зайдите к моей секретарше, запишитесь на следующий раз, а завтра позвоните мне, чтобы узнать результаты остальных анализов. Как я вам сказал, я совершенно уверен, но бывает всякое.

Трейси медленно поднялась и взяла свою сумочку. Она была поглощена этой новостью, и мысли то неслись, то медленно кружились в ее голове. Ребенок. Совершенно точно — ребенок. Это было чудом и — проблемой. Возможно, ее ждет много трудностей. Но ребенок!

Трейси не переставала улыбаться. Она протянула руку доктору.

— Благодарю вас, доктор, большое спасибо. Доктор Лессинг просиял, взяв ее руку обеими руками.

— Вам больше не нужны эти тесты на бесплодие, которые мы с вами планировали! Без сомнения, все дело было в мистере Мурленде, Трейси.

Ее улыбка погасла. Если это не ее вина и не вина Джейса, почему же она не беременела во время своего замужества?

 

Глава 10

Целый день в голове Трейси крутилась какая-то неоформившаяся мысль. И только вечером, когда она уже ложилась спать, эти обрывки собрались наконец воедино.

— А что, если отцом Слейда был не Джейс! — воскликнула она.

Дикая надежда вселила в нее пьянящую энергию, и Трейси принялась ходить по спальне. Эта догадка могла объяснить несколько разных фактов: ее мнимое бесплодие, конечно, а также полное отсутствие какого-либо сходства между Слейдом и Джейсом.

Последнее, правда, не на сто процентов соответствовало действительности. Разве она не сетовала на их сходство в том, что касалось излишней скрытности? Однако это качество присуще многим людям, и его, конечно, никак не достаточно.

В прошлом Джеммы и Джейса было нечто большее, чем рассказал Слейд, поняла Трейси, и тут же задумалась о том, утаил ли он что-то от нее. Учитывая его замкнутость и уклончивость, это было весьма возможно. Но в следующий момент она усомнилась, что Слейду известно больше того, что он выложил. Ведь после того как она увидела старую фотографию, у него заметно полегчало на душе.

Рейчел знает всю правду! — осенило ее.

От волнения пульс Трейси участился, и она бросилась искать письмо Рейчел. Она потратила на поиски несколько минут и наконец обнаружила его в библиотеке, в ящике стола. Она быстро перечитала письмо, задержавшись на одной фразе: «Джемма была моей лучшей подругой, и я знала ее, как никто другой, она не была плохой, Трейси».

Почему Рейчел решила, что Джемму можно считать плохим человеком? Конечно, сама фраза была старомодной, но она прекрасно передавала страхи Рейчел.

Получив письмо, Трейси прочла его невнимательно. А теперь оборонительный тон Рейчел показался ей странным. Какое значение имело, что она подумает о Джемме Доусон? Она вовсе не думала о ней — ни плохого, ни хорошего. Ведь не эта бедная, печальная женщина разбила ей сердце, а ее сын.

Вздохнув, Трейси отложила письмо. Расскажет ли когда-либо Рейчел правду? — раздумывала она.

Преданность Рейчел Мунли своей подруге Джемме была неколебима. За неделю, проведенную на ранчо, Трейси не раз убеждалась в этом и понимала, что Рейчел не станет раскрывать душу без достаточного на то основания.

Руки Трейси коснулись низа живота, и она снова ощутила радость от присутствия ребенка.

Будет ли ребенок достаточно веским аргументом? Развяжет ли этот ребенок язык Рейчел?

Рисковать она не могла. При настоящем положении вещей Трейси боялась вытягивать из Рейчел эту старую историю. Она еще не решила, рассказать ли Слейду о ребенке, но склонялась к тому, чтобы не говорить. Она любила его и, принимая такое решение, чувствовала себя виноватой, но она боялась множества проблем, которые могли возникнуть, если бы он узнал о ребенке. Он захотел бы заботиться о нем, принимать участие в его воспитании. Но самое важное — это бы навсегда связало их со Слейдом.

Она разрывалась на части, безумно счастливая и глубоко подавленная одновременно. Это было самое прекрасное событие в ее жизни, но вместо того, чтобы прыгать от радости, она грустила из-за двойственности своего положения. И ни с кем не могла поделиться этой невероятной новостью, даже с отцом.

Джим Киркленд стал бы задавать вопросы. Он захотел бы узнать, кто отец ребенка. Возможно, он рассердился бы на нее за то, что она отказывается назвать его имя… Нет, она не хочет заставлять волноваться отца и сама переживать по этому поводу. Она поступит, как наметила, решила Трейси и порадовалась, что вовремя собралась уехать из Сан-Франциско.

Позднее она придумает историю появления ребенка. Может быть, она расскажет правду, назвав Слейда другим именем, а возможно, сделает вид, что взяла малыша на воспитание. Как бы то ни было, к счастью, теперь у нее есть нечто реальное, с чем она может связывать свои мысли о будущем.

Ребенок Слейда!

Трейси вся сжалась и опустила голову на руки, горькие слезы полились из ее глаз. Она любила его. Прямо сейчас ей следовало бы набрать номер, позвать его к телефону, сказать ему, что она любит его и что у них будет ребенок. Но это уже слишком. Трейси с трудом поднялась со стула и вернулась в спальню. Она закончила приготовления ко сну, принудив себя не думать о Слейде. Настало время перейти от размышлений о будущем к осуществлению своих планов.

В последовавшие за этим недели Трейси методично собирала вещи, составляла списки и с помощью Милдред паковала хрусталь и фарфор. И только когда дошла до гардеробной Джейса, она поняла, что подсознательно отложила это на самый последний момент. Все здесь было точно так, как он оставил: ряды костюмов, стопки рубашек и свитеров — вся его одежда. В течение полутора лет дверь в эту комнату оставалась закрытой.

Даже теперь она вошла сюда с трепетом, все еще испытывая тягостное чувство. Джейс так упорно охранял свою личную жизнь, — возможно, поэтому ей и не хотелось разбирать его вещи.

Что ж, больше откладывать нельзя, решила Трейси и осмотрела аккуратные вешалки и полки. Кому-то может пригодиться вся эта одежда. Надо отдать ее в какую-нибудь благотворительную организацию.

Один за другим Трейси сняла с вешалок дорогие костюмы и аккуратно уложила их в коробки. Потом она занялась спортивными куртками и брюками, рубашками, свитерами, бельем и носками. Целых две коробки заняла только обувь. Трейси потянула ручку очередного ящика, надеясь, что он откроется так же легко, как и остальные, и удивилась, когда этого не произошло.

Ящик был заперт.

Нахмурившись, Трейси выпрямилась и внимательно посмотрела на него. Зачем Джейс запер ящик собственного шкафа?

Она вспомнила о его связке ключей. Куда же она ее положила?

Ах да, в его кожаный кейс с ценными бумагами.

Через несколько минут она вернулась с ключами и, перепробовав несколько из них, нашла подходящий. Замок щелкнул, и ящик открылся.

Она села на пол, чтобы изучить его содержимое — небольшую, аккуратно перевязанную пачку бумаг и стопку блокнотов.

И вдруг ее взгляд упал на фотографию. Такую же, какую она видела у Слейда.

Трейси открыла от удивления рот и стала лихорадочно снимать резинку с пачки бумаг. Пальцы ее дрожали. В пачке оказались письма, которые она пока отложила, и какая-то бумага, похожая на официальный документ. Она развернула ее и увидела акт о передаче ранчо, в нем говорилось: «Джейсон Ф. Мурленд передает Джемме Л. Доусон половину пая на владение указанной собственностью, состоящей в…».

Она отложила бумагу и взялась за письма. Кровь ударила ей в голову, когда она увидела, что это письма Джеммы. Пока прочитала все три письма, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, слезы застилали глаза. Она устало откинулась на коробки. Все было правдой. Джемма сообщала о своей беременности, умоляла понять ее. Трижды она пыталась достучаться до сердца Джейса, но, как видно было из ее писем, раз за разом терпела неудачу.

Трейси со страхом посмотрела на блокноты. Они были перевязаны ленточками разного цвета, некоторые уже выцвели от времени. Что в них?

Чувствуя такую слабость, словно из нее выкачали всю энергию, она взяла верхний блокнот и открыла его. Перед глазами поплыли строчки, исписанные аккуратным почерком Джейса. Дневник? Его дневник?

Да. Эти блокноты были дневниками Джейса, сохранившими почти ежедневные записи о его жизни.

Она перелистала страницы, читая о событиях года, предшествовавшего смерти Джейса. Она присутствовала в его дневнике, ее имя часто мелькало на этих страницах. При этом Джейс не просто регистрировал факты своей жизни, он записывал еще и свои мысли.

Трейси была в шоке и продолжала читать, охваченная волнением, временами останавливаясь, чтобы внимательно прочесть абзац, потом перескакивала на другую страницу. Здесь было все. Все четыре года, проведенные вместе. Она не верила своим глазам, испытывая нечто похожее на брезгливость.

Один за другим она вынимала блокноты из ящика и прослеживала всю жизнь Джейсона Мурленда. Но она была не в состоянии вчитываться и пролистывала их один за другим. Теперь Трейси знала, что в одном из старых блокнотов найдет записи о Джемме, и стала искать его.

Наконец она нашла блокнот, запечатлевший тот период жизни Джейса. Это был подробный отчет о том, как он приехал в долину в поисках подходящей земли, как он встретил Джемму Доусон, «очаровательную молодую женщину с длинными черными волосами и сияющими голубыми глазами». Его описание Джеммы было очень похоже на стихи и говорило о сильных чувствах Джейса.

Трейси с трудом переводила дыхание. Как же это она прожила четыре года с человеком и не знала о том, что он ведет дневник? Джейс записывал даже данные метеосводок. Она узнала, что в тот день, когда он встретил Джемму Доусон, сияло солнце и температура была идеальной — 25 градусов.

Следующие записи были проникнуты глубоким чувством.

«Я люблю ее. Страсть, которую она во мне вызывает, поражает меня самого. Я буду просить ее выйти за меня замуж. В ней есть все, что я хотел бы видеть в своей жене, — красота, ум, полнота жизни».

Но, если он любил Джемму, почему он оставил ее? Трейси стала читать дальше, и ей открылась тайна Джейса.

«Я решил не говорить ей о моем бесплодии. Это не имеет значения. При всех обстоятельствах ребенок встал бы между нами. Мне нужна только она».

Пораженная, Трейси снова схватила стопку блокнотов, лежавшую у ее ног, и стала искать последний. Тяжело дыша, словно только что пробежала дистанцию, она нашла записи, отражающие начало ее знакомства с Джейсом.

В них было еще одно упоминание о его бесплодии:

«Трейси молода и, видимо, захочет иметь детей. Я боюсь, что, если скажу ей о моем бесплодии, это оттолкнет ее от меня, а я не перенесу этого. Буду молчать».

Трейси запустила пальцы в волосы. В какой трагический, бессмысленный кошмар вверг ее Джейс. Он не был отцом Слейда. Он не был ничьим отцом.

Но кто же тогда был отцом Слейда? Она вновь вернулась к старым записям, и ее пронзила боль, когда она начала читать их:

«Дурачка, она пытается убедить меня, что я на самом деле отец ее внебрачного ребенка. Она разрушила все. Мы могли быть так счастливы вместе».

Несколькими страницами ниже он написал:

«Господи, помоги мне, я все еще люблю ее. Я не могу побороть это чувство, как бы ни старался. Боюсь, что это на всю жизнь. А у нее нет ничего, она не может обеспечить себя и ребенка. Она сообщила мне об этом, а также о том, что ее родители обвиняют ее во всем, жестоки к ней. Я должен ей помочь».

— Отсюда ранчо, — невнятно пробормотала Трейси, закрывая блокнот.

Ее так мутило, что, казалось, вот-вот вырвет, и она поспешила в ванную комнату, выпила специальной микстуры, прописанной ей доктором Лессингом.

Совсем забыв об упаковке вещей, Трейси пошла в спальню. Лежа на кровати, она смотрела в потолок невидящими глазами. Итак, все это было ложью. Господи, зачем? Зачем Джемма внушила своему сыну такую ужасную, с такими далекими последствиями ложь?

А ведь Рейчел знает, почему Джемма заставила сына поверить в то, что Джейсон Мурленд его отец. И теперь у Трейси есть доказательства, которые она может предъявить Рейчел. Когда перед ней будут лежать дневники Джейса, при всей своей преданности любимой подруге экономка не сможет больше запираться.

Слейд тоже должен знать это, но поверит ли он? От мысли, что он всю жизнь презирал человека, который не заслуживал этого, у Трейси на глаза навернулись слезы. Какая ужасная бессмыслица! Бедный Джейс, невинный объект такой дикой ненависти. Его самое тяжкое преступление состояло в том, что он беспокоился о женщине, которую действительно любил. Если бы ее судьба не волновала Джейса, у Слейда не было бы столь дорогого ему ранчо. Он должен узнать правду.

После всего этого сможет ли она рассказать ему о ребенке?

У Трейси заболело сердце. Ей так хотелось поделиться своим счастьем со Слейдом, сказать ему, что она любит его, и услышать, что он ее тоже любит…

Если любит.

Она много значит для него. Он ведь так сказал? Но та ли это любовь, что выдержит испытание временем и послужит надежной опорой для них троих: Слейда, ее и их ребенка?

К этим соображениям примешивалось и еще одно. Уверенность в любви к Слейду Доусону не исключала некоторых сомнений. Оставалась еще одна проблема: достаточно ли они знают друг друга для постоянной совместной жизни? Любить такого молчаливого человека — нелегкое дело. Что она знает о Слейде Доусоне, помимо его необыкновенной сексуальной притягательности? Разве они хоть раз разговаривали по-настоящему, обсуждали что-то серьезное, делились своими мыслями?

Ведь они ни разу даже не сидели вместе за столом. Вся ирония заключалась в том, что во время своего короткого визита в ее дом он пригласил ее пообедать с ним, тогда как в Монтане он сделал все возможное, чтобы не разделить с нею трапезу.

Она слишком многого не знала о нем, чтобы сразу забыть все свои страхи и сомнения. Но она не могла отбросить также и другое: глубоких чувств, которые связали ее со Слейдом, и той прекрасной, раскованной страсти, которую он вызвал в ней.

Но все нужно делать по порядку, поняла Трейси. Разговор с Рейчел будет решающим. Трейси не хотела, чтобы ненависть Слейда перешла с Джейса на Джемму. Он почитал свою мать, и важно сохранить эту любовь. Если же запятнать образ его матери, это может нанести Слейду такую рану, от которой он никогда не оправится. На это Трейси не пойдет, даже если потеряет собственное счастье.

Нет, она должна поговорить с Рейчел до того, как решит увидеться со Слейдом. Только тогда она начнет строить их отношения. Рейчел не сможет отрицать написанное в дневниках, и ей придется восполнить недостающие детали этой истории. Ведь даже скрупулезные записи Джейса не ликвидировали всех пробелов. И тогда Трейси сможет принять разумное решение относительно Слейда.

В основе всех неясностей лежала история самой Джеммы, поняла Трейси, а ее она могла узнать только от Рейчел.

Целую неделю Трейси набиралась духу, чтобы позвонить на ранчо. Как она и предполагала, трубку взяла Рейчел.

— Алло, Рейчел. Это Трейси Мурленд.

— Трейси! Как я рада слышать ваш голос. Как вы поживаете, моя девочка?

— Очень хорошо, спасибо, Рейчел. Мне нужно увидеться с вами.

— Со мной? Пожалуйста, вы же знаете, как найти меня, — весело рассмеялась Рейчел.

— Да, но я не хочу, чтобы этот разговор состоялся на ранчо. Завтра утром я вылетаю в Хелину и буду там в одиннадцать тридцать. Я знаю, вам предстоит длинная дорога, но, прошу вас, сделайте это для меня.

— Ладно, хорошо. Думаю, я смогу. Трейси услышала в голосе Рейчел внезапную настороженность.

— Благодарю вас, мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами. Пожалуйста, не говорите ничего Слейду.

— Я не смогла бы, даже если бы захотела. Он на Биг-Блафе.

— А разве охотничий сезон еще не кончился?

— Кончается. Слейд пробудет там еще несколько дней.

— Понятно. Тогда вам не нужно придумывать предлог для поездки в Хелину.

— Трейси, а что случилось?

— Это касается Джейса и Джеммы, — тихо ответила Трейси и услышала, как Рейчел поперхнулась.

— Я не стану обсуждать это с вами, — упрямо заявила Рейчел.

— Думаю, что станете. Видите ли, Рейчел, я нашла дневники Джейса. И хочу показать их вам.

— О Боже! — выдохнула Рейчел в трубку. — Ну ладно. Я встречусь с вами завтра утром.

В Монтане было холодно и земля была покрыта толстым слоем снега. Трейси везла целый чемодан теплой одежды. На ней были пальто, шарф, меховые перчатки и вязаная шапочка. Пока Рейчел вела машину к ресторану, Трейси радостно разглядывала зимний пейзаж.

Ни одна из них еще не упомянула о Джейсе или Джемме. И Трейси не собиралась приступать к разговору раньше, чем они удобно усядутся в том «приятном месте», куда пригласила ее Рейчел.

В ресторане «Западный ветер», как и обещала Рейчел, действительно было приятно. Они заказали ленч, и, пока его готовили, официантка принесла настоянный на травах чай, такой горячий, что от него шел пар. Трейси заметила, что Рейчел вопросительно смотрит на нее. Без всяких предисловий она вытащила из сумки дневники и пододвинула через стол к Рейчел.

— Я отметила нужные места закладками, — спокойно сказала Трейси и, пока Рейчел читала, маленькими глотками пила душистый чай.

Когда пожилая женщина оторвала взгляд от страниц дневника, в глазах ее было страдание.

— Где вы взяли это?

— Я складывала вещи, Рейчел, поскольку собираюсь уехать из Сан-Франциско. После смерти Джейса я не заходила в его гардеробную. Этот блокнот вместе с восемью, кажется, другими лежал в запертом ящике шкафа.

Рейчел побледнела.

— Вы ведь не собираетесь показать его Слейду?

— Это зависит от вас, Рейчел.

— От меня? Почему от меня?

— Потому что вы единственный человек, который знает всю эту историю. — Трейси с симпатией смотрела на Рейчел. — Мне известно, как вы были преданы Джемме. Но это очень важно. Я должна знать все.

— Зачем вам знать? Это не ваше дело!

— О нет, мое. — Трейси замолчала, чтобы лучше сформулировать свою мысль, потом продолжила:

— Слейд — не сын Джейса. И мы обе это знаем. Я хочу, чтобы и Слейд узнал правду. Всю свою жизнь он несправедливо ненавидит человека, не причинившего ему никакого вреда. Хотя у Джеммы, очевидно, была причина, чтобы лгать. Для меня — я хочу, чтобы вы поняли это, — все зависит от того, в чем состоит причина этой лжи. Или я прямиком отправляюсь к Слейду, или сажусь на ближайший самолет и улетаю обратно в Сан-Франциско.

Рейчел обдумала ее слова, и внезапно ее лицо вспыхнуло.

— А почему бы вам просто не оставить его в покое?

— Потому что я люблю его, Рейчел. Но я люблю его достаточно сильно, чтобы оставить в покое, если правда причинит ему больше вреда, чем та ужасная ложь, с которой он живет. Разве вы не устали от лжи? Как вы могли участвовать в таком предательстве?

Внезапно глаза Рейчел наполнились слезами. Явно взволнованная, она вытащила из сумочки бумажную салфетку и вытерла слезы.

— Конечно, я устала. Это было ужасно. После смерти Джеммы я собиралась сказать Слейду правду, но ведь я обещала Джемме молчать, обещала так давно. Как я могла вернуться ко всему этому? Она мне была скорее сестрой, чем подругой. Кроме того, было слишком поздно. Если вы сейчас расскажете Слейду, он возненавидит меня. Вы этого хотите?

— Нет, конечно. Я не хочу, чтобы он кого-либо ненавидел. Это и волнует меня. Я не намерена причинять Слейду боль. Поверьте, если бы я поддалась порыву чувств, то позвонила бы ему, а не вам.

Рейчел шмыгнула носом и кивнула.

— Я понимаю. — Она высморкалась, глотнула чаю и, помедлив, взглянула на Трейси более или менее спокойно. — Однажды летом Джейсон Мурленд появился в долине. Говорили, что он расспрашивал разных владельцев ранчо об их хозяйствах.

Сказанное совпадало с тем, что было написано в дневнике, и Трейси кивнула.

— Продолжайте.

Рейчел выглядела огорченной.

— До появления Джейса Джемма встречалась с… — она с трудом выговорила имя, — Гарвом Хатчинсом.

У Трейси замерло сердце.

— Он отец Слейда? Рейчел невесело кивнула.

— Да. Прежде чем продолжить эту историю, я расскажу вам немного о Джемме. Она была самой красивой девушкой в долине. Мы были неразлучны, из тех подруг, что поверяют друг дружке все. В пятом классе мы делились своими первыми сердечными тайнами, это были долговязые мальчишки, а когда стали старше, рассказывали друг другу о первых поцелуях.

В старших классах Джемма встречалась с несколькими мальчиками. Она пользовалась самым большим успехом. Но она была хорошей девушкой, — добавила Рейчел с какой-то яростью. — В те дни к сексу относились не так легко, как теперь, Трейси. О, конечно, я уверена, что мальчишки и тогда были такими же. Но не девочки. Мы говорили о сексе, он нас очень интересовал. Мы читали все, где был хоть какой-то намек на секс, но очень мало кто из нас знал, что это такое.

Рейчел остановилась и снова глотнула чаю.

— Мы кончали школу, когда Джемма встретила Гарва Хатчинса. И я с ним познакомилась, конечно. Мы все знали его. Он был старше нас, уже кончил школу и работал. Он был новичком в наших краях. Почему его семья перебралась сюда, я не знаю, но они были нищие оборванцы и жили в какой-то развалюхе на одном из ранчо в нашей долине. Гарв пошел в подсобные рабочие к скотоводам. Не так уж много он и зарабатывал, но ему хватило на старую машину и несколько пар джинсов в обтяжку.

Трейси заметила, что Рейчел говорит о нем с отвращением, и вздохнула, предвидя, что за этим последует.

— Джемма просто голову потеряла. Гарв был красивый дьявол, нужно отдать ему справедливость: черные волнистые волосы, надменное лицо, важная походка. Но вся проблема состояла в том, что по натуре он был петухом, а в голове у него гулял ветер. И у Джеммы тоже, когда дело касалось его.

Рейчел перенеслась в те далекие времена и словно забыла о Трейси.

— Она без конца делилась со мной своими переживаниями, а я сходила с ума от того, что они делали. Я говорила ей, что она попадется — так раньше называли беременность. В те дни девушки не беременели, а «попадались».

Но она меня не слушала. Только без конца повторяла, что они любят друг друга. Любовь!.. — Рейчел усмехнулась. — Такие мужчины, как Гарв Хатчинс, не знают, что это такое.

Мы окончили школу в июне, а в июле Джемма поняла, что она беременна. Как раз в это время в долину приехал Джейсон. Джемма сказала Гарву о своем состоянии, и они страшно поссорились. Он не хотел жениться, а она смертельно боялась признаться своим родным. И тогда мы придумали…, наверное, это можно назвать планом.

Рейчел вздохнула и задумалась, затем продолжила свой рассказ.

— Джейсон идеально подходил для решения нашей проблемы. Он был явно влюблен в Джемму и производил впечатление состоятельного человека. Джемма была в отчаянии, она просто с ума сходила от страха. Она знала, что отец изобьет ее до смерти, если узнает, что она в положении, а Гарв не ударит пальцем о палец. Мы обе впали в отчаяние, я готова была сделать для своей лучшей подруги все на свете.

Наш план почти удался, — продолжила Рейчел, грустно усмехнувшись. — Джейсон так влюбился в нее, что им было легко манипулировать. Джемма была уверена, что он собирается сделать ей предложение. Да вот только Гарв опять устроил подлость.

Мы все были на танцах, когда появился Гарв. Джемма заметила его и сразу потеряла голову. Тогда я отвела ее в сторону и сказала:

«Джемма, не позволяй этому подонку смешать твои карты. Ты уже практически спасена, Джейсон влюблен в тебя. Не дай Гарву разбить твою жизнь». Но она, очевидно, уже не владела собой, потому что в следующую минуту, вернувшись к Джейсону, о чем-то поспорила с ним, и он вышел. Я догадалась, что он в ярости, и бросилась узнать, что случилось.

Но прежде чем я добралась до Джеммы, к ней подошел Гарв. Они танцевали, как два голубка, а я парилась в углу, волнуясь, что вернется Джейсон и увидит их. Боже мой, я так боялась за нее! Когда танец кончился, Джемма сказала мне, что Гарв передумал и собирается жениться на ней. Это было то, что она хотела услышать, и когда Гарв позвал ее, она пошла с ним к его машине.

А тут вернулся Джейсон. Я видела, что он ищет Джемму, даже спросил меня, где она. Я сказала, что не знаю. Но он спросил у кого-то еще и нашел ее — в машине Гарва…

Рейчел замолчала, по ее лицу было видно, как тяжело ей вспоминать события, последовавшие за той сценой.

— Если бы Гарв не пришел на эти танцы, Джемма и Джейсон поженились бы. Через три недели после того, как уехал Джейсон, удрал и Гарв. Вся его семья уехала. И, насколько мне известно, никто из них никогда уже не возвращался сюда.

Трейси перебила ее:

— Но Джемма знала, как найти Джейсона?

— Да. У нее был адрес, и, когда Гарв уехал, она написала Джейсону. Она объяснила ему, что беременна и что он — отец ребенка.

— Это письмо у меня, и два других тоже. Они лежали вместе с дневниками.

Рейчел была так поражена, что переменилась в лице.

— Вы хотите сказать, что он хранил их? Все эти годы?

Трейси кивнула.

— Он действительно любил ее, Рейчел. Эти записи в дневнике так сердечны!

— И все это время он знал, что Слейд не его ребенок. — Голос Рейчел был хриплым, лицо — задумчивым. Она вздохнула. — Об этом ни я, ни Джемма даже не подозревали. Мы считали, что Джейсон просто оскорбился, когда застал ее в машине Гарва в тот вечер, во время танцев.

Теперь история была почти полной. Их на минуту прервал поданный ленч. Когда официантка ушла, Трейси вернулась к старой сказке.

— Кажется, я понимаю, что произошло потом. Джемма оказалась покинутой обоими мужчинами, и для ее родных предпочтительней был Джейс. Так?

— Да, вы абсолютно правы. Когда Джемма уже не могла больше скрывать своего положения, она выбрала Джейсона, назвав его отцом ребенка. По крайней мере он был приличным человеком. Все в долине, как я вам уже говорила, считали семейство Хатчинсов рванью, а Джейсон очень понравился ее родителям. Во всяком случае, начало лжи было положено. Грустно то, Трейси, что с годами, я думаю, бедная Джемма сама поверила в это. Она считала, что Джейсон живет где-то, страдая от любви к ней.

— Он действительно страдал. — Трейси вздохнула. — Видимо, в его жизни не было дня, когда он не любил ее.

— И это говорите вы? — воскликнула потрясенная Рейчел.

— О, меня он тоже любил, но по-другому. Теперь я уверена, что Джемма была его первой и самой большой любовью. Это не огорчает меня, Рейчел. Мы с Джейсом прожили вместе четыре хороших года. На самом деле мне очень грустно, что их отношения с Джеммой кончились так трагически.

Рейчел прищурилась.

— Почему он подарил ей ранчо? Мы с Джеммой думали, он сделал это потому, что думал, будто это его ребенок, но не хотел жениться, так же как и Гарв. А если он знал, что это не его ребенок, зачем он купил ранчо и подарил его Джемме?

— Прочтите дневник, Рейчел. Он любил ее. Его волновало ее будущее. Он действительно не мог примириться с ее неверностью. Но это не убило его чувств. Мне кажется, что он оставил за собой половину ранчо, чтобы иметь возможность следить за ее жизнью. Из финансовых отчетов он знал, что Джемма обеспечена.

Рейчел откинулась на стуле, она была тронута.

— О Господи! Какие сложные узлы завязывают люди. — Она неожиданно выпрямилась. — Что ж, я не могу гордиться своим участием в этой истории, но оно таково.

Трейси обдумывала услышанное.

— Вы сказали, что никто из Хатчинсов больше не возвращался в долину. А вы знаете, что с ними сталось?

— Вы имеете в виду Гарва? Он умер, Трейси. Об этом стало известно еще до смерти Джеммы. Удивительно, как она прореагировала — будто едва знала его.

— Она была ужасно несчастна всю свою жизнь?

— Несчастна? — Рейчел нахмурилась. — Да нет, я так не думаю. Ложь стала для нее реальностью, и в какой-то степени, наверное, Джемме нравилась роль покинутой. На бедного Слейда легла основная тяжесть всего этого. Самая большая вина Джеммы состояла в том, что она поддерживала жизнь придуманной нами истории.

Трейси грустно заглянула в глаза Рейчел.

— Вы посвятили свою жизнь Доусонам. Почему, Рейчел?

Женщина пожала плечами.

— Я задавала себе этот вопрос тысячи раз, Трейси. Сначала из-за Джеммы. А потом появился Слейд, и я полюбила его. Он в такой же степени мой сын, как и сын Джеммы. Единственное, чего я всегда хотела, — это увидеть его наконец счастливым. — Она испытующе посмотрела на Трейси. — Вы думаете, что с вами он будет счастливым?

Трейси проглотила комок, подступивший к горлу.

— Он должен узнать правду, Рейчел.

— Вы уверены, что так будет лучше?

— Это наш с ним шанс, без этого мы не сможем быть счастливы. Вы согласны?

Рейчел заколебалась, потом неохотно кивнула.

— Я только боюсь, что он ополчится против меня, — сказала она с сомнением.

Трейси вздохнула. Ее это тоже волновало.

 

Глава 11

Трейси хотелось поговорить еще немножко с Рейчел Мунли, и поэтому она решила поехать с ней на ранчо. Поскольку Слейд был в отъезде, вопрос о том, говорить ли ему правду, оставался открытым. Однако чем больше они с Рейчел обсуждали прошлое, тем очевиднее становилась для Трейси необходимость увидеться со Слейдом.

Конечно, его может настолько травмировать разоблачение тридцатитрехлетнего обмана, что он «ополчится» против Рейчел, как она это назвала. Но если Трейси удастся представить факты иначе, их разговор принесет Слейду только облегчение. В конце концов, то, что сделала Рейчел, было продиктовано ее любовью к Джемме, а не какими-то личными интересами. И он должен будет понять, что Рейчел в нем души не чает. Он не сможет сбросить со счетов все эти годы ее преданности, независимо от того, сколько ошибок она сделала в прошлом.

Целый день Трейси обдумывала ситуацию.

А вечером за обедом, в присутствии Бена, спросила:

— Слейд один на Биг-Блафе? Бен отозвался первым:

— Конечно. Он всегда остается после того, как орда отбывает, чтобы привести все в порядок. Его дружки-охотники устраивают там празднество каждый год, но, когда дело доходит до уборки, толку от них мало.

— А почему вы спрашиваете о Биг-Блафе? — насторожилась Рейчел.

— Хочу попросить Бена проводить меня туда, — ответила Трейси, выдержав взгляд Рейчел. — Лучше увидеться с ним с глазу на глаз, Рейчел.

— Да, но… — Рейчел вздохнула, она была явно напугана. — Значит, вы приняли решение?

— Не совсем. Я хочу увидеться с ним. Пока это единственное мое решение.

Бен переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Что происходит?

Они еще не сказали Бену, что Трейси знает правду. Когда же они поведали ему всю историю, Бен был сконфужен и чувствовал себя немного виноватым.

— Хотелось бы верить, что вы не вините нас, Трейси, — слабо улыбнулся он.

— Нет, я вас не виню. Я понимаю вашу преданность: Рейчел — Слейду, вашу — Рейчел. Вы не против того, чтобы проводить меня на Биг-Блаф завтра утром?

Бен задумчиво кивнул.

— В такую погоду это не легкая прогулка. Трейси вспомнила о ребенке и о списке всех «можно» и «нельзя», данном ей доктором Лессингом. Поездка верхом в этом списке не значилась. Сильно ли она рискует? Трейси нахмурилась.

— Долли очень надежная лошадь. Как она ведет себя на снегу?

— О, дело не о Долли. Она и на снегу такая же устойчивая, как всегда. Но там холодно, Трейси.

— Как далеко это, Бен? Сколько времени туда добираться?

— Не меньше двух часов. Вы уверены, что вам этого хочется?

— Я уверена, что хочу видеть Слейда, — ответила она, обдумывая про себя детали. Чувствовала она себя гораздо лучше, и доктор Лессинг заверил ее, что она действительно в отличном состоянии. Он также посоветовал ей не менять свой обычный образ жизни и не избегать ничего, что она привыкла делать. Но двухчасовая прогулка верхом?

— А мы сможем периодически отдыхать? — спросила она.

— Отдыхать?

— Я имею в виду спешиваться и прогуливаться, просто чтобы размяться.

— Ну конечно. — В глазах Бена сквозило замешательство, оно отразилось и во взгляде Рейчел. Оба смотрели на Трейси вопросительно.

Трейси не отреагировала, она еще не была готова поверять кому-либо свою тайну.

— Мне очень хотелось бы поехать, — приветливо улыбнувшись, сказала она. — Я надеялась увидеть Биг-Блаф летом. А сейчас, когда лежит снег, там, наверное, еще красивее.

— Да, там красиво в любое время года, — согласился Бен. — Мы выедем около девяти утра, дадим солнышку немного согреть все кругом, ладно?

— И вам нужно будет очень тепло одеться, — предупредила Рейчел.

— Обязательно. У меня с собой лыжный костюм. В нем никакой холод не страшен.

На следующее утро они отправились в горы. Рейчел замотала подбородок и шею Трейси двумя шарфами, а когда Трейси завязала капюшон, от ее лица остались одни глаза. Мороз покалывал кожу, но солнце ярко светило, и было очень приятно ехать по снегу. Каждые полчаса они останавливались, слезали с лошадей и прогуливались несколько минут в этом зимнем великолепии, потом опять садились в седла и продолжали путешествие. Долли сама шла за лошадью Бена, и Трейси могла свободно обдумывать предстоящую встречу.

Дневник у нее был с собой, но она немножко нервничала, оттого что они неожиданно свалятся Слейду на голову. Он наверняка удивится.

Трейси вынуждена была признать, что придется поступать по обстоятельствам, настолько сложна была ситуация. Ей очень хотелось бы, чтобы события разворачивались так, как она представляла себе. Но единственное, к чему она была готова, так это к рассказу своей части истории. Ответная реакция Слейда была непредсказуема, его действия невозможно было предугадать.

Рассказать Слейду все, что она знает, будет очень трудно. Как, в самом деле, она должна сделать это? Она же не может прямо приступить к рассказу, без всякого вступления. Она вообще не уверена, что сделает это. Если он не любит ее, к чему тогда все это? Может, сначала надо выяснить, каковы его чувства к ней? В конце концов, все зависит именно от этого.

Долина осталась внизу, и они следовали за тропинкой, поднимавшейся в горы. Снег здесь был глубже, мороз — сильнее. Трейси с радостью отметила, что чувствует себя прекрасно, мысленно благодаря неторопливую Долли. Маленькая кобыла ступала так осторожно, словно знала, что везет драгоценную ношу, и мысль об этом вызвала у Трейси улыбку. Трейси ощущала, что чудо присутствия ребенка зажгло в ее сердце такое сияние, которое ничто не сможет погасить. И ей так хотелось поделиться этим со Слейдом! Она поймала себя на том, что ей не терпится преподнести ему этот бесценный подарок.

Наконец Бен показал ей дымок, появившийся над верхушками сосен. Сердце Трейси забилось сильней.

— Мы уже почти на месте? — спросила она Бена.

— Почти, — через плечо ответил Бен. — Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, как никогда. Это была потрясающая поездка, Бен. Я в восторге от нее.

Каждый раз, когда Трейси думала о Слейде, его образ был окрашен чувственностью. Она ничего не могла с этим поделать. Бурная страсть была, в ее представлении, такой неотъемлемой его частью, что она не могла отделить эту его особенность от других черт характера. И пока они приближались к симпатичному бревенчатому домику с двумя окошками на одинаковом расстоянии от входной двери, голова Трейси была занята главным образом этими воспоминаниями. Как ни странно, вместо мыслей обо всем том, что ей предстояло рассказать, воображение уносило ее к тому, что могло бы произойти, если бы все утряслось.

Да, она не сомневалась, что влюблена в Слейда Доусона. Она любила и его необыкновенное тело, и его нежные ласки, и ей так хотелось, чтобы все проблемы остались уже позади и она подъезжала к охотничьему домику только для того, чтобы провести там ночь любви. Быть наедине с ним в этом зимнем раю, таять в его объятиях, шептать ему о любви…

Трейси вынырнула из своих грез. Мечта эта была прекрасной, но не очень реалистичной, в действительности предстояло другое.

Когда они, натянув поводья, остановили лошадей, дверь открылась, Слейд вышел на порог — и Трейси поняла, что он не узнал ее.

— Бен, что ты здесь делаешь? — крикнул он, идя навстречу им. Лицо его выражало крайнее удивление.

Он был такой высокий, стройный и красивый, что у Трейси екнуло сердце. Она опустила шарфы так, чтобы он мог увидеть ее лицо.

— Привез меня, Слейд.

— Трейси? — Он был поражен, однако сразу бросился к ней.

— Давай я помогу тебе сойти. — Его руки обхватили ее за талию, казавшуюся полной не из-за ее положения, а из-за многослойной одежды. Она знала, что по ее фигуре никто не догадается о ее беременности — никто, кроме Слейда.

— Что ты тут делаешь? — спросил Слейд, внимательно изучая ее, Трейси улыбнулась.

— Надеюсь, я тебя не расстроила тем, что приехала?

— Скорее озадачила. — Слейд повернулся к Бену. — Ты не намерен слезать с лошади?

— Не-а. Я собираюсь отправиться прямиком назад. А вы развлекайтесь здесь вдвоем. — Он легонько натянул поводья и развернул свою лошадь.

— Заходи в дом, — скомандовал Слейд. — А я поставлю Долли в сарай и сразу приду.

Трейси стояла, глядя, как он уводит гнедую кобылу. Ну что ж, пока все идет хорошо. В первый момент ее приезд вызвал лишь естественное удивление. Она поспешила войти в дом, обрадованная его теплом и обжитым видом. В большом камине в гостиной пылал огонь, и пока Трейси снимала все свои одежки, она успела оглядеть маленькую, но удобную кухню, две спальни и крошечную ванную комнату.

Здесь во всем ощущалось мужское присутствие. Никакого беспорядка и ненужных вещей, никакой цветовой гаммы, однако тепло и удобно. Оставшись в джинсах и белом свитере с большим воротником, Трейси уселась возле камина, греясь у яркого огня и пытаясь поправить примявшуюся под шапочкой прическу.

Дверь открылась, и вошел Слейд. Он опустил на пол матерчатую сумку, в которую Рей-чел положила постельное белье, и подошел к огню.

— Я сгораю от любопытства, Трейси, — сказал он, окидывая ее внимательным взглядом.

— Не сомневаюсь. — Она настороженно улыбнулась. — Я хотела увидеть тебя.

— Это ясно. Однако напрашивается вопрос — зачем? После моего более чем неудачного визита в Сан-Франциско я думал, что мы никогда больше не встретимся. — Она выглядит лучше, чем тогда в Калифорнии, подумал он. Понятие, что щеки у нее горят с мороза, так что, возможно, это заблуждение. Но глаза у нее сияют. Господи, какая она красивая!

Белый свитер на ней был по моде свободным, но ничто не могло укрыть от его взгляда самое волнующее тело, которое он когда-либо видел и которым наслаждался.

Он повернулся и взял ближайший к ней стул, обтянутый грубым синим холстом, его любимый. Сколько раз он сидел тут, глядя на огонь и думая о Трейси. И вот она здесь. Греется, примостившись у камина, протянув руки к огню, и кажется ему не вполне реальной.

— Я тоже так думала, — призналась она, взглянув на него сбоку. — Но обстоятельства изменились.

— Какие обстоятельства? — Вопрос прозвучал довольно резко. Последний раз, когда они разговаривали, то вынуждены были признать, что эта ситуация не изменится никогда.

Трейси ушла от прямого ответа.

— Можно мне выпить чего-нибудь горячего?

— Господи помилуй, конечно! — Слейд вскочил. — Что тебе дать? Я знаю, кофе с бренди. Это сразу согреет тебя.

— Не надо бренди. Лучше я вылью чаю с травами, если у тебя есть.

— Чай? Лучше бы бренди, Трейси. Оно разом снимет озноб.

Она покачала головой.

— Спасибо, не надо. Просто чаю. Слейд направился на кухню.

— Есть хочешь?

Трейси встала и пошла за ним.

— Да, съела бы чего-нибудь. Он начал вынимать продукты из холодильника: холодное мясо, приправы.

— Можно я помогу? — спросила Трейси.

— Давай. Хлеб в ящике на подоконнике. — Слейд налил чайник и поставил его на плиту.

— Домик такой приятный. Мне он очень нравится, Слейд, — заметила Трейси, готовя себе сандвич. — Хочешь сандвич?

— Я уже ел, спасибо.

Как они прилично себя ведут, подумала Трейси, это хороший знак. Но она знала, как быстро между ними вспыхивает страсть. Настроение у Слейда меняется мгновенно. Сейчас он озадачен ее неожиданным визитом, но не до такой степени, чтобы не подождать с объяснениями, пока она ест. Трейси понимала, что, как только с едой будет покончено, ей предстоит нелегкий разговор.

Они вернулись в большую комнату и снова уселись у огня. Трейси занялась своим сандвичем, откусывая маленькие кусочки и запивая их живительным чаем.

— Ну, как охота на лося? — спросила она.

— Ты его ешь, — ответил Слейд, криво усмехнувшись.

— Да? — Она нахмурилась, сняла верхний ломоть хлеба и посмотрела на мясо. Оно выглядело как обыкновенный ростбиф, и она пожала плечами. — Ну, это очень вкусно, — заявила она, откусывая совсем крошечный кусочек.

Слейд весело рассмеялся, а Трейси смущенно улыбнулась.

— Я сделала что-то забавное?

— Ты само очарование, — ответил он. — Ты же теперь не сможешь это есть, да?

Трейси зарделась от ласкового голоса.

— Глупо, правда? Он покачал головой.

— Совсем не глупо. У каждого свое отношение к мясу диких животных, Трейси. Некоторые люди предпочитают мясо кабана или медведя всему остальному. Но есть и такие, которые лучше умрут с голоду, чем будут есть что-либо, кроме говядины или свинины.

Она сделала гримаску.

— А медведя?

— Это вкусно. Тебе тоже может понравиться.

— Возможно…, но я сомневаюсь.

Он опять засмеялся, и Трейси обрадовалась его низкому, раскатистому смеху. Слышала ли она раньше, как он смеется по-настоящему?

Она пристально посмотрела на Слейда. Невозможно было не заметить, какой он мужественный. Она обратила на это внимание, впервые увидев его, и сегодня он произвел на нее не меньшее впечатление. На нем была голубая клетчатая рубашка с закатанными рукавами, а там, где кончался рукав, виднелась белая полоска нижней рубахи. И по тому, как плотно сидели на нем джинсы, она поняла — под ними тоже теплое белье, что было естественно в такую погоду, и это даже усиливало впечатление от его внушительной наружности.

Он отец ребенка, которого она носит. Этот большой, красивый человек любит ее, и их любовь породила в ее теле новую жизнь. Неожиданно растрогавшись, Трейси отвернулась от него, боясь тут же рассказать ему о своем положении. Это было бы слишком рано. Им еще предстоит столько обсудить вместе…

Трейси встала, отнесла пустую тарелку на кухню и налила себе еще чаю.

— Я разобрала все вещи в доме, — сказала она, вернувшись в гостиную. Слейд выпрямился.

— Ты намерена уехать?

— Да. Несколько недель назад я решила уехать из Сан-Франциско.

— Куда?

— Еще не знаю. — Она сделала большой глоток чая. — Честно говоря, я подумываю о… Монтане.

— Трейси! — Слейд вдруг вскочил со стула и опустился перед ней на колени. Он схватил ее руки, его лицо было таким взволнованным, что сердце у нее сильно забилось. — Сейчас ты готова выслушать меня? — спросил он хриплым голосом. — Ты позволишь мне сказать о моих чувствах к тебе?

Она кивнула.

— Это одна из причин, почему я здесь, — ответила она тихо.

Слейд выпустил ее руки и уронил голову ей на колени, обняв ее своими большими руками.

— Что заставило тебя передумать? Милая моя, у меня не было ни капли надежды! — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Ты же знаешь, правда? Ты знаешь, что я люблю тебя.

— Я… Я не могла позволить себе знать об этом, — прошептала она, дотрагиваясь до его лица теплыми кончиками пальцев. — Ты действительно любишь меня?

— Люблю, — ответил он просто. Потом улыбнулся. — Теперь твоя очередь. Трейси вздохнула и отвернулась.

— Мне нужно многое сказать тебе.

— Сейчас я хочу услышать только одно. Скажи мне это, Трейси! — Слейд взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Ты меня тоже любишь?

Как могла она не ответить на эту мольбу?

— Я… Да. Я тоже люблю тебя.

Он порывисто обнял ее, и Трейси ощутила его властный поцелуй. Он жадно целовал ее. Она почувствовала, как его руки, подняв ее свитер, блуждают по обнаженному телу, зажигая огонь там, где они задерживаются.

Все шло не так, как она планировала. Они должны были сначала поговорить. Если все кончится хорошо, они смогут заниматься любовью целыми днями. Она оторвала губы от его губ.

— Слейд, пожалуйста, — задыхаясь, произнесла она. — Нам нужно многое…

— Ничего более важного нет, — сказал он, вставая и увлекая ее за собой. Он поднял ее на руки. — Я так хочу тебя, я весь горю, — глухо произнес он, неся ее к одной из спален.

Сердце у нее бешено колотилось. Именно таким она и хотела видеть его — сильным, властным, горячим. Но время было неподходящее.

— Слейд, нам нужно поговорить. Это касается Джейса и твоей матери, — прошептала она ему на ухо, когда они переступили порог спальни.

Она почувствовала, как он застыл и опустил ее на пол. Его лицо еще было охвачено страстью, но в глазах появился зловещий блеск.

— Что такое? — резко спросил он.

— Я нашла старый дневник. Один из личных дневников Джейса. Я привезла его с собой.

Они обменялись взглядами, в которых смешались гнев, неприятие, боль, любовь. Наконец Слейд устало провел рукой по липу.

— Неужели ты думаешь, что меня хоть сколько-то занимает, что он там написал?

— Слейд! — Трейси даже в голову не приходило, что он может просто не поверить написанному в дневнике, ведь Рейчел сразу же признала его достоверность. — Я показала его Рей-чел, и она подтвердила, что это правда, — сказала она с надеждой. — Слейд, ты должен дать хотя бы один шанс Джейсу.

— Этот человек не заслуживает, чтобы ему дали шанс.

— Но мы заслуживаем!

Слейд посмотрел на нее, словно протрезвев.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она нервно проглотила слюну.

— После того как Рейчел прочла дневник, она рассказала мне, что в действительности произошло тридцать три года назад. Все было не так, как тебе говорили с детства.

По его глазам она видела, что приближается буря, его лицо совершенно утратило теплоту.

Не говоря ни слова, он резко повернулся и вышел из комнаты, и когда Трейси кротко последовала за ним, то увидела, что он яростно ворошит угли кочергой. Она молча ждала, свернувшись калачиком в кресле. Ему нужно было время, чтобы осмыслить услышанное, хотя она коснулась лишь поверхности того, что ему еще предстояло узнать. От одного упоминания имени Джейса он ощетинился, как еж, а утверждение, что его всю жизнь обманывали, вызвало настоящий взрыв. Она наблюдала, как напряженно двигаются мышцы его спины и плеч, пока он разгребал угли, подкладывал дрова. Наконец Слейд выпрямился.

— Где это?

— Дневник? Сейчас достану. — Трейси быстро подошла к своей сумке и вытащила блокнот. — Я заложила некоторые страницы бумажными закладками, — сказала она мягко.

Слейд необычно долго смотрел на нее, словно это было нечто опасное.

— Возьми, Слейд, пожалуйста. Ты должен знать правду. Это единственная возможность, чтобы ты и я… — И не стала договаривать, он и так понял, что она хотела сказать.

Слейд глубоко вздохнул и наконец неохотно принял дневник из ее рук. Когда он снова уселся на свой любимый синий стул, она взяла чашку и пошла на кухню. Подогрела чайник, налила еще чаю и наконец вернулась в гостиную.

Слейд смотрел на огонь, закрытый дневник лежал у него на коленях.

— Ты прочел?

— Да. Что рассказала тебе Рейчел? Его тон был таким ледяным, что Трейси почувствовала, как что-то в ней умирает. Всего несколько минут назад они говорили друг другу о своей любви, но она боялась, что Слейд поступит именно так — перенесет всю ненависть с Джейса на Рейчел, а может быть, и на свою мать. Дрожа, несмотря на то что в комнате было очень тепло, она устроилась в кресле.

Теперь она не могла молчать. Когда она заговорила, голос ее звучал удивительно спокойно, несмотря на внутреннее волнение.

— Прежде чем я расскажу тебе всю историю, я хочу кое о чем спросить тебя. Ты ведь знаешь, как сильно Рейчел любит тебя.

— Что? — Слейд нахмурился и помрачнел. — Какого черта…

Трейси не дала ему закончить.

— Она так же любила и Джемму, Слейд. Рейчел Мунли посвятила свою жизнь Доусонам — сначала твоей матери, потом тебе. И теперь я спрашиваю тебя: ты ценишь это?

— Трейси, ради Бога!

— Тебе трудно говорить об этом, Слейд? Я знаю, что цветистые слова и сантименты не в твоем характере, но я не представляю, как смогу прожить жизнь с человеком, который все свои чувства — хорошие и плохие — держит глубоко в себе.

— Разве это честно? Разве я только что не сказал тебе о своих чувствах? Я что, сделал это недостаточно цветисто?

— Ты сказал прекрасно. И я верю тебе. Если бы я не верила тебе, то промолчала бы о дневнике.

— А почему ты не хотела ответить, любишь ли меня? Это из-за него ты сюда приехала? — Слейд бросил дневник на стул и подошел к окну. Засунув руки в карманы джинсов, он свирепо смотрел на зимний пейзаж за окном.

Трейси вздохнула. Поставив чашку, она подошла к Слейду и обняла его. Она почувствовала, как он тотчас же набрал в легкие воздух, но не изменила позу и прислонилась щекой к его спине.

— Я приехала, чтобы повидать тебя, милый, — глухо сказала она. — Не надо ставить под сомнение каждый человеческий поступок.

Он повернулся в ее объятиях и притянул ее голову себе на грудь.

— Никто никогда не называл меня милым, — прошептал он. — Трейси, я люблю тебя. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда ты вышла из этого проклятого вертолета.

— Возможно, — пробормотала она с улыбкой.

— Но это не значит, что я верю его дневнику.

Она замерла.

— Просто набор измышлений, составленный человеком, который старался облегчить свою больную совесть, — взволнованно продолжал Слейд.

Трейси уперлась ладонями в его грудь, стараясь высвободиться из объятий.

— Мне жаль, что ты так воспринимаешь это.

— Расскажи, что ты узнала от Рейчел? Трейси холодно посмотрела на него.

— И не собираюсь. Ты не готов выслушать это.

— Тогда я сам спрошу, — ответил Слейд мрачно.

— Как хочешь, только я сомневаюсь, что она скажет тебе хоть слово, — парировала Трейси.

Внезапная усталость нахлынула на нее. Все пошло не так, как она надеялась, и утомительная поездка давала о себе знать.

— Я бы хотела прилечь, не возражаешь?

— Ты плохо себя чувствуешь? — забеспокоился Слейд.

— Просто устала. Мне нужно немного отдохнуть, и все.

— Ложись в этой спальне, — сказал он, показывая на противоположную дверь.

— Мне бы хотелось, чтобы ты подумал о том, о чем мы говорили, — мягко заметила она перед тем, как уйти.

Он не ответил, и Трейси со вздохом вошла в комнату, закрыла за собой дверь. Она сняла сапоги и забралась под одеяла. Свернувшись калачиком, зевнула и прочла молитву. Она немного поспит, ей это сейчас просто необходимо.

— Трейси, ты хорошо себя чувствуешь?

В комнате было темно, а в дверях виднелась высокая стройная фигура Слейда. Трейси не видела его лица, оно было в тени, и, зажмурившись, спросила:

— Который сейчас час?

— Почти шесть вечера. Я уже начал беспокоиться.

Трейси села на кровати.

— Проспала весь день! Прости, Слейд.

— Ты, видно, очень устала, если только в этом дело. Ты болела? — Слейд очень хорошо помнил, какой осунувшейся она была в Сан-Франциско.

— Нет, не болела. — Трейси спустила ноги с кровати. — Что это так вкусно пахнет? — спросила она, с удовольствием втягивая воздух.

— Обед. Он почти готов.

— Великолепно! Сейчас я немного освежусь и присоединюсь к тебе.

Трейси не могла сдержать улыбку, представив себе Слейда в роли кухарки. Однако когда десять минут спустя она вошла в наполненную ароматами кухню, то сразу поняла, что он прекрасно здесь ориентируется. Приготовленные им блюда никак нельзя было назвать изысканными, но мясо, зажаренное в духовке, и тушеные овощи выглядели аппетитно.

— Все готово. Я только накрою на стол, — ласково и спокойно сказал Слейд.

То, что они впервые вместе сидели за столом, было исполнено глубокого значения. Она думала: отдает ли Слейд себе отчет, что они никогда не ели вместе?

Пока не пообедали, они не возвращались к прежней теме. Но вот Слейд налил себе кофе, а перед Трейси поставил чашку чая.

— Я перечел дневник, — начал он, добавив себе в кофе молока.

У Трейси вспыхнула надежда.

— Да?

Слейд размешивал молоко с преувеличенным вниманием.

— Я скажу вот что. Думаю, он верил в то, что писал.

— Но ты не веришь?

— Как я могу? Женщина должна знать, когда мужчина…, я хочу сказать, разве женщина не знает? — От волнения Слейд почесал голову. — О, черт, ты понимаешь, что я хочу сказать. Может быть, Джейс никогда не ходил к врачу. Или, возможно, доктор ошибся.

Трейси кивнула.

— И ты хочешь сказать, что женщина должна знать, кто отец ее ребенка.

— Да. — Слейд пристально смотрел на нее. — Должна ведь, правда?

— Я уверена, что должна, — мягко ответила Трейси.

— В таком случае как я могу верить кому-либо, кроме своей матери?

У Трейси разрывалось сердце от жалости к Слейду, и она отвернулась. Она должна добиться его понимания, пробить брешь в броне его самозащиты. Конечно, ему было очень тяжело узнать, что человек, о котором ему всегда говорили, будто это его отец, на самом деле был бесплоден. Сейчас, кажется, пора открыть ему все подробности, что она узнала от Рейчел, но сработает ли это? Может быть, лучше сначала рассказать о первопричине ее сомнений — ее собственной беременности? Каждый нерв в ее теле воспрянул от этой мысли. Но нет, если он узнает, пути назад не будет, если он услышит о ребенке, это навсегда свяжет их судьбы. А она хотела быть уверенной, что поступает правильно, прежде чем он узнает это.

Слейд казался несчастным, отчаявшимся, он словно умолял ее принять его сторону в этом деле, но она не могла. Он должен посмотреть правде в глаза, какой бы болезненной она ни была. Он не сын Джейсона Мурленда, и если не смирится с этим, тогда у них нет будущего.

Прошло время ходить вокруг да около правды. Трейси глубоко вздохнула.

— Слейд, я расскажу тебе то, что узнала от Рейчел. Это причинит тебе боль, но ты должен выслушать меня до конца, прежде чем сорвешься с тормозов. Можешь ты набраться терпения?

Последовала долгая пауза. Наконец он кивнул, и Трейси начала свой рассказ.

 

Глава 12

Слейд воспринял ее рассказ не так, как ожидала Трейси. С каждым новым фактом он становился все более отчужденным. Один раз даже прервал ее, чтобы вновь наполнить их чашки, и принес бутылку бренди, добавив изрядную порцию в свой кофе.

Трейси отказалась от бренди, но винить Слейда в том, что ему нужно нечто посильнее кофеина, не стала. На его месте она, наверное, тоже нуждалась бы в лекарстве, признала Трейси, представляя, что бы с ней было, если бы на нее обрушились такие убийственные откровения. Правильно оценив ситуацию, она заговорила очень мягко, посочувствовала Джемме, сказав, что в юности многие совершают ошибки, подчеркнула беззаветную преданность Рейчел.

— Теперь ты понимаешь, почему я спросила о твоих чувствах к Рейчел, Слейд? Меня очень волнует, как это может повлиять на ваши отношения. — Ощущая его отстраненность, Трейси внутренне сжалась, опасаясь худшего. И все же она не была готова к такой реакции.

— Это все? — резко спросил он. В ее глазах отразилось недоумение.

— Больше ты ничего не хочешь добавить? Слейд встал.

— Мне нужно подумать. — Тарелки загремели в его руках. Трейси начала собирать вилки и ножи. — Не надо мне помогать, — коротко сказал он.

Точно оглушенная, она уронила ножи и вилки на стол и отступила назад.

— Как скажешь. — Ничего не видя из-за подступивших жгучих слез, она быстро вышла в гостиную, уговаривая себя, что это естественно, он хочет побыть один.

Камин угасал. Моргая от слез, Трейси положила несколько поленьев на горящие угли, наблюдая, как огонь охватил их и ярко вспыхнул. Она села на пол и мрачно уставилась на пламя. Внезапный порыв ветра налетел на охотничий домик, тоскливо завывая в ночной тишине, и острое ощущение затерянности среди пустынных гор заставило Трейси поежиться. Она догадывалась, что делает Слейд на кухне, по звукам, которые оттуда слышались: шум воды, звон стеклянной и металлической посуды, шаги от мойки к столу и назад.

О чем Слейд думает? О том, как Джемма и Рейчел три десятилетия поддерживали сочиненную ими ложь? Наверняка. Должно быть, думает и о Гарве Хатчинсе и переживает, по-новому представляя себе Джейсона Мурленда. Смириться с новой ролью Джейса, столь отличной от той, какую он представлял себе всю жизнь, конечно же, нелегко.

Трейси грустно вздохнула. Что она будет делать, если Слейд не сможет принять услышанное? Слишком многое зависело от этого, чтобы она позволила себе отступить. Можно вырастить ребенка и одной. Такое случается на каждом шагу. Но она хотела, чтобы у их малыша были и отец, и мать.

Стремление Слейда спрятаться в свою раковину — единственное из оставшихся препятствий. Он вел себя в том же стиле: «Руки прочь!», — с которым она уже столкнулась летом, и барьер этот было очень трудно преодолеть. Когда наконец Слейд вернулся к ней в гостиную, то сразу же подошел к камину. Пошевелил угли кочергой, добавил еще дров, хотя огонь горел ярко. Трейси отодвинулась от камина и примостилась в кресле. Она ловила каждое движение Слейда и была уверена, что и он делает то же самое. Они были здесь совсем одни. Их внимание могло сосредоточиться только друг на друге… Но ни тот, ни другая не чувствовали себя комфортно, комната словно была пронизана беспокойством.

Невольно Трейси опустила руки и сплела пальцы в низу живота, как бы защищая его. Прошлое не имело сейчас значения. Важно только будущее. Ей нужно как-то заставить Слейда общаться с ней. Отгораживаясь от нее, он, даже не подозревая об этом, отворачивается и от своего ребенка.

— Поднимается ветер, — заметила Трейси непринужденно.

Слейд повернулся спиной к огню и посмотрел на нее. Ноги слегка расставлены, руки сомкнуты на груди — поза почти воинственная.

— Надвигается буря, — холодно заявил он. Трейси нужно было во что бы то ни стало продолжить разговор, и она проигнорировала отчужденный тон Слейда.

— Когда мне было десять лет, отец взял меня на уик-энд на озеро Тахо, покататься на лыжах. Он снял домик в горах, очень похожий на этот. Мы приехали туда в пятницу вечером. — Трейси улыбнулась Слейду — она хорошо справлялась со своей ролью, делая вид, что между ними не существует никаких разногласии. — Но в ночь на субботу началась пурга. К утру нас так замело, что нечего было и думать выбраться оттуда. Снежная буря бушевала два дня, и мы провели уик-энд у камина, играли в шашки и жевали кукурузу. А потом оказалось, что это был один из лучших уик-эндов моего детства.

— Твой отец еще жив?

В вопросе Слейда слышалась мрачная нотка зависти.

— Да, я счастлива, что могу ответить утвердительно. Он живет в Сан-Франциско. Однако моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Я плохо помню ее.

Выражение лица Слейда смягчилось.

— Значит, ты выросла с отцом без матери, а у меня было как раз наоборот.

Ее сердце забилось с надеждой. Во всяком случае, они разговаривают, и хотя Слейд выглядит несколько растерянным и отчужденным, но он не сердится.

— В идеале детям нужны оба родителя, но мой отец хорошо справлялся, — сказала она мягко. — Ведь и вы с твоей матерью любили друг друга?

Слейд сел, вытянул длинные ноги и задумчиво уставился на огонь.

— На самом деле я плохо знал ее. Думал, что знаю, но все это вон как обернулось — ложью.

— Но не все было ложью, Слейд. Не надо так думать. Ее чувства к тебе были настоящими. Они не имели никакого отношения к…

Он пристально посмотрел на нее.

— Не берись судить о том, чего не знаешь, Трейси. Все, что тебе известно, ты прочла в этом дневнике и услыхала от Рейчел. Ничего другого, кроме этого, ты знать не можешь.

— Ну да, я согласна, но…

Слейд снова перевел взгляд на огонь.

— Мы не были с матерью очень близки. Я думаю, мы оба старались, но нам никогда это не удавалось, — сказал он спокойно.

Трейси почувствовала боль в сердце.

— О, Слейд, мне так жаль, — прошептала она.

Однако он не хотел, чтобы его жалели, и грубо заявил:

— Тоже мне, подумаешь, велика беда… Трейси была потрясена. Это не беда? Мальчик вырос во лжи об отце, с матерью, которая не дала ему почувствовать себя любимым ребенком. И все это — пустяки? Неудивительно, что он так сдержан в своих эмоциях. Все свои чувства и любовь он перенес на ранчо, разве это не естественно? Для него Дабл-Джей стало олицетворением надежности, защищенности.

— Но ведь с ним была и Рейчел, и она должна была играть большую роль в его жизни.

— А Рейчел была тебе близким человеком? — спросила Трейси спокойно, осмелившись вернуться к этому деликатному вопросу.

Слейд на минуту задумался, прежде чем уклончиво ответил:

— Думаю, да.

Трейси вздохнула, видя, что существует еще и стена между Слейдом и его чувствами. И вздрогнула, когда он резко повернулся к ней и коротко спросил:

— А как насчет нас? Ты, очевидно, удовлетворена, что я не сын Джейсона Мурленда. Этого достаточно?

— Достаточно для чего, Слейд? Он сделал глубокий вдох.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Надо думать, он не считает, что предложения делаются именно так? Он спросил ее об этом, словно хотел узнать, который час. Они сидели по крайней мере в пяти футах друг от друга, и между ними было столько недоговоренного. Вид у Слейда такой удрученный, словно ничего, кроме отказа, он и не ждет. Неужели он уже и не надеется получить от жизни что-либо другое, кроме еще большей боли в сердце?

— Я не думаю, что мы готовы к разговору о женитьбе.

— Говори о себе. Я готов. Я хочу тебя, Трейси.

— Ты хочешь спать со мной, Слейд. Это прекрасно решает проблему ночей, а как насчет дней?

Он нахмурился, явно сбитый с толку.

— Что ты хочешь сказать? Она искала нужные слова, чтобы он ее понял.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что сегодня вечером мы впервые обедали вместе? Ты сознаешь, что мы почти не разговаривали нормально? Я и отдаленно не представляю себе твоих вкусов.

Он наблюдал за ней со странным блеском в глазах.

— Неужели это так важно?

— Разве тебе не интересно узнать хоть что-то обо мне? — Она едва улыбнулась, ей совсем не хотелось шутить. — Ты не сможешь даже придумать, что подарить мне к Рождеству. Ты так же мало знаешь обо мне, как и я о тебе.

— Я знаю, что люблю тебя, — мрачно сказал он. — Этого мне достаточно. И я не собираюсь просить прощения за то, что хочу спать с тобой.

— Слейд, разве ты не понимаешь, о чем я говорю? — вздохнула Трейси.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я знаю, что ты красивая и обворожительная. Я знаю, что ты умная и ужасно любопытная. Я знаю, что ты смелая. Мне все равно, какой твой любимый цвет, я знаю, что мне нравится, а мне нравится, когда ты в голубом. И я также знаю, что подарил бы тебе к Рождеству: еще одну из тех сексуальных ночных рубашек, которые ты носишь, — голубую, с тонкими бретельками и длинной юбкой. Именно такую, какая была на тебе в ту ночь на веранде.

Трейси застыла, когда Слейд встал и подошел к ней. Он опустился на колени и схватился за ручки ее кресла, взяв ее в плотное кольцо.

— Дело не в том, что я люблю читать, Трейси, а в том, достаточно ли ты любишь меня, чтобы принять меня таким, какой я есть.

Потрясенная, Трейси вглядывалась в глубину его глаз. Она поняла, что не стоит недооценивать Слейда. Он был молчалив, но он, очевидно, много думал. И зачем она ехала в Монтану, тряслась на лошади два часа? Разве не для того, чтобы увидеть, как Слейд смотрит на нее с любовью?

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Люблю так, как никого никогда не любила.

— Это правда?

Она увидела, что в глазах Слейда зажглась надежда, и он опустил руки на ее талию.

— Да, правда, — глухо произнесла она. Слейд положил ей голову на грудь, и она обняла его, нежно гладя его волосы.

— Не разрушай этого, Трейси. У нас с тобой еще будет время, чтобы узнать друг друга. Выходи за меня замуж, любимая. Клянусь, я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

— Но ты должен пустить меня в свою душу, Слейд, — тихо прошептала она. От волнения у нее дрожал голос. — Это все, о чем я прошу. Мне нужно чувствовать себя частью твоей жизни.

Он поднял голову, и она увидела его лицо, пылающее страстью.

— Ты часть меня. Лучшая моя часть. — Его губы приблизились к ее губам. — Дай мне целовать тебя. Дай мне любить тебя, — шептал он. — Ты нужна мне.

Ее твердое намерение держать разумную дистанцию растаяло, лишь только его губы коснулись ее губ. Трейси была не в состоянии бороться с теми чувствами, которые вызывал в ней Слейд, ей никогда это не удавалось, даже в самом начале. Правда, теперь им предстояло принять серьезное решение и оставались непроясненными еще очень многие вопросы, но, сознавая все это, она ничего не могла поделать со своим вдруг учащенно забившимся сердцем, с охватившим ее желанием.

Его губы коснулись ее шеи.

— Ни одна женщина не пахнет так прекрасно, — прошептал Слейд, обцеловывая ее шею. Его руки медленно подняли край ее свитера на талии и плавно скользнули под него, коснувшись ее теплого тела. Он привлек Трейси к себе.

Ее ноги раздвинулись, она раскрыла ему объятия, и он крепко прижался к ней. Он осыпал поцелуями ее лоб, щеки, подбородок. Его губы овладели ее губами. Трейси вся горела от захлестнувших ее чувств, она знала, что подчиняется не только ответному порыву страсти, но и ответному биению сердца. Разве можно устоять под натиском такой любви?

Ее губы раскрылись шире, впуская язык Слейда. Эти ласки вели их прямо в постель, и Трейси не сопротивлялась. Она любила этого человека, и теперь мысль о том, что он не открывается ей, так же как и остальному миру, была не столь уж и важна. Он сам, его руки, его губы — вот что имело значение.

Она позволила ему поднять себя с кресла и увлечь на пол, на толстый вязаный коврик перед камином. Языки пламени метались так близко от ее лица, но они были лишь бледным отсветом того огня, который сжигал Трейси изнутри. Она с удивлением наблюдала, как Слейд встал и, погасив всюду свет, вернулся к ней.

Комната погрузилась в темноту, освещаемая лишь красно-оранжевыми бликами огня. Холодный ветер, налетавший на охотничий домик, шумел, казалось, где-то далеко. Слейд лег рядом, прижав Трейси к себе. Она тихо вздохнула и обняла его за шею.

Поцелуи таяли у них на губах. Их тела изгибались все более требовательно. Руки Слейда, ласкавшие сначала ее груди, теперь скользили по всему ее телу, жгли ее.

Но в этом страстном порыве Трейси ощутила панику. Для нее вдруг стало необыкновенно важным как можно скорее сказать ему о ребенке. У него было право знать об этом. Он заслужил свою часть того счастья, которое она уже испытывает. Да, у них могут возникнуть проблемы, но разве их любовь не сгладит все на своем пути? Она больше не могла лишать Слейда этой радости.

Трейси было боязно, но и сдержаться она уже не могла. Она ласково взяла его за голову и приподняла ее.

— Слейд, мне нужно что-то сказать тебе, — прошептала она.

— Нет, хватит, Трейси. Я сегодня уже достаточно узнал. — Голос его дрогнул.

— Я думаю, тебе это придется по душе, — сказала она настойчиво.

Его взгляд скользнул по ее лицу. Боже, как она прекрасна, к чему все эти разговоры! Ему хотелось сейчас же раздеть Трейси и овладеть ею, сначала здесь, потом перейти в постель, в его постель. Он был так переполнен желанием, что, казалось, готов был взорваться, и уже предвкушал долгую ночь любви.

Кроме того, он просто боялся услышать еще что-нибудь неприятное, а ему и так уже есть о чем подумать. Но по глазам Трейси он видел, что ее намерение твердо. Его взгляд сказал ей:

«Ладно, давай говори, и покончим с этим».

Она сглотнула.

— Слейд, в мае ты станешь отцом. Ее слова не сразу дошли до него. Он смотрел на Трейси, словно она говорила на незнакомом языке.

— Что ты сказала? — спросил он, удивленно уставившись на нее.

— В мае ты станешь отцом, — тихо повторила она. Она еще не докончила фразу, как Слейд уткнулся лицом в ямочку у ее шеи. Сердце его билось так сильно, что в голове отдавался каждый удар, он был потрясен, не мог поверить тому, что услышал.

Трейси нежно гладила его по затылку.

— Ты ведь понял? — прошептала она. Он медленно поднял голову.

— Ты уверена?

— Да.

Вот почему Трейси была так бледна, вот почему она плохо себя чувствовала, когда он видел ее в Сан-Франциско. Знала ли она тогда?

Вот почему ее так вымотала поездка верхом! Неудивительно, что она проспала целый день.

Он продолжал пристально смотреть на нее, улавливая мельчайшие перемены в ней и понимая их теперь.

— Тебе не стоило приезжать сюда. Ты правда хорошо себя чувствуешь? — спросил он. Трейси звонко рассмеялась.

— Я чувствую себя прекрасно. Одно время меня подташнивало, но это прошло. — Ее пальцы коснулись его губ и очертили их линию. — Ты рад?

Рад? Разве можно одним словом выразить его чувства? Ребенок… Его собственный сын или дочь, ребенок, которого он сможет любить, о котором сможет заботиться! Слово «рад» не передавало всей полноты его чувств. Он ликовал, его охватило счастье, которого он никогда не испытывал раньше.

А он, Боже милостивый, уложил Трейси на пол! Она может простудиться или еще хуже… Слейд торопливо вскочил на ноги.

— Пойдем, это неподходящее место для будущей матери.

Она снова засмеялась.

— Слейд, я прекрасно себя чувствую. Не волнуйся! — воскликнула она, однако позволяя ему помочь ей встать. — Ты не ответил на мой вопрос. Ты обрадовался, когда я сказала тебе о ребенке?

Чувства переполняли его, мысли опережали одна другую.

Ему хотелось закричать, сделать что-нибудь глупое, сплясать джигу, например. Но он лишь обнял ее и прижал к себе.

— Я рад, очень рад.

Трейси удовлетворенно вздохнула и плотнее прильнула к Слейду, обхватив его за талию.

— Я хотела сказать тебе весь день, но… И тут до него дошло, что ее что-то смущает, и ему стало обидно. Немного отодвинув ее от себя, чтобы видеть ее лицо, он спросил:

— Ты чуть было не промолчала. Почему, Трейси?

Зеленые глаза наивно смотрели на него.

— Боялась, — ответила она просто.

— Меня? — Что-то мелькнуло в его сознании, может, ранящая душу картина будущего без Трейси. Теперь ему стало ясно, почему она так хотела расчистить прошлое. Столь же целенаправленно, как любая мать, защищающая свое потомство, Трейси выравнивала тропу в лесу жизни, создавая безопасное пространство для своего малыша. Слейд не очень помог ей в этом, и нечего удивляться, что она колебалась, говорить ли ему о ребенке.

Ругая себя, Слейд притянул к себе на грудь ее голову. Как хорошо, что она рискнула, решилась на это.

Он был счастливее и несчастнее любого, кто заслужил подобное откровение, и переживал оба эти состояния одновременно. Чувство вины боролось в нем с восторгом, неуверенность — с невысказанными обещаниями. Теплая, нежная женщина шевельнулась в его объятиях.

— Слейд!

— Я люблю тебя, — прошептал он, вложив в эти три слова всю свою радость и все смятение.

— Я тоже тебя люблю. Нам еще многое нужно уладить, но мы справимся с этим, милый, — пробормотала Трейси, поднимая голову, чтобы прижаться губами к его шее. Потом, встав на цыпочки, поцеловала его в губы. — Кажется, у нас осталось еще одно незаконченное дело?

Он еще крепче обнял ее, поняв лукавый намек. Да, они отложили самое важное дело. Но…

— А это ничего? — спросил он испуганно. — Тебе можно?…

Ее волшебный смех рассыпался, словно звон колокольчиков в ясный день.

— Конечно, можно.

Слейд хотел было подхватить ее на руки, но вовремя остановился, боясь, что обращается с ней слишком грубо. Обняв ее за талию, он осторожно повел Трейси в свою спальню. Зажег свет и, едва сдерживая себя, тщательно перестелил постель. Он был уверен, что Трейси стала гораздо более хрупкой, чем раньше, и поклялся быть как можно осторожнее. Наконец он разложил одеяла и подушки и повернулся к ней. Ласково погладил ее по лицу, а его поцелуй лишь напомнил о прежней страсти. Трейси видела, что он сдерживает себя, и знала, почему.

Она понимающе улыбнулась.

— Я не стеклянная, Слейд.

— Боюсь сделать тебе больно. — Он осторожно снял с нее свитер.

Она хотела, чтобы он был таким, как раньше, — одержимым, горячим, требовательным, и кокетливо взглянула на него, пока он расстегивал ей лифчик и снимал бретельки с ее рук. Почувствовав свободу, ее соски налились, стали упругими, и она услышала, как мучительно вздохнул Слейд. Трейси взяла руки Слейда и положила на свою грудь.

— Люби меня, — прошептала она взволнованно. — Делай то, что ты хочешь, милый. Я хочу тебя так же сильно, как и ты меня.

— Трейси!.. — воскликнул Слейд, задыхаясь от горячей волны, подхватившей его. Это был зов страсти, и он повалил их на кровать. Его губы овладели одним ее соском, а другой захватили его жадные пальцы.

— Да, — прошептала Трейси хрипло. — Да. Это то, чего я хочу. — Дрожащими руками она стала расстегивать пуговицы на его рубашке, но вместо его горячего тела, к которому она жаждала прикоснуться, наткнулась на нижнее белье. — Сними, — нетерпеливо попросила она.

Слейд стянул нижнюю рубаху, потом расстегнул пряжку ремня и молнию джинсов. Словно в лихорадке, они разделись за несколько секунд, но и эти секунды показались им вечностью. Наконец Слейд лег радом, укрыв их обоих мягкой фланелевой простыней и одеялом. И заключил ее в свои объятия.

— Какая ты красивая, — простонал он хрипло, лаская ее. — Ты само совершенство. Глаза Трейси закрылись. Она была поглощена его телом, таким крепким — грудь, живот, длинные ноги, покрытые жесткими волосами. И особенно это волнующее воплощение его мужской сути… Трейси спустила руку, ее пальцы сжались, нежно лаская его.

Слейд приподнялся на локтях и прильнул к ее губам в долгом и жадном поцелуе.

— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал он, любуясь красотой ее лица. — Трейси, ты выйдешь за меня замуж, правда?

Она тихо вздохнула.

— Как ты можешь сомневаться, у нас ведь будет ребенок! — Трейси была не в силах говорить, она притянула к себе на грудь голову Слейда. — Поцелуй меня, — прошептала она. — Я мечтала об этом так долго.

Губы Слейда целовали ее губы, искушая, призывая, проникая в ее сердце, ее душу. Жар его тела разжигал в ней желание, пробуждая ощущение такой близости, такого родства, какое она не могла себе даже вообразить. О да, вожделение связывало ее и Слейда, она уже не сомневалась в этом. Но у их любви было много граней, и каждая имела свои особенности, дарила свои ощущения. Если в основе любви между мужчиной и женщиной не лежит желание, разве они любят друг друга?

Слейд имел огромную сексуальную власть над ней, но именно этого она и хотела. Мужчина, сильный и подчиняющий себе женщину, и женщина, которую согревает его огонь. В этом была суть их отношений, и Трейси нежилась в его теплых и надежных руках.

Его руки скользили по ее телу, разжигая страсть до ослепительного сияния. Она чувствовала внутреннюю дрожь и силу его тела и знала, что ничуть не преувеличила, когда сказала Слейду, что никого не любила так сильно. Его поцелуи не просто волновали ее, точно наркотик, они стали ее жизненной потребностью. Она никогда не сможет насытиться им, никогда!

Но скоро поцелуи уже не могли удовлетворить ее, она жаждала более сильных ощущений, ее тело томилось ожиданием, призывало его. Трейси сгорала от желания, и, когда его рука по гладкой коже ее живота спустилась к бедрам, он обнаружил, что ноги ее раздвинуты в ожидании.

Его нежные и чуткие прикосновения сказали Трейси, что он знает все женские тайны. Ответом на этот зов было острое, точно электрический шок, наслаждение, и пульсирующие волны страстного возбуждения мгновенно стерли в ее сознании прошлое, настоящее и даже будущее. Она застонала, припав к нему в неземном упоении.

Сердце медленно успокаивалось, он обнимал ее, убирая пряди с ее лба, гладя щеки, плечи, руки.

— Ты околдовал меня, у тебя какие-то особые чары, Слейд, — бормотала она, сотрясаясь от счастливого смеха.

Он мягко улыбнулся.

— Мы с тобой оба околдованы этими чарами. Так было всегда, с самого первого дня.

— Да, — кивнула она. — Так было всегда. Его нежный поцелуй растаял на ее губах.

— Люблю тебя, — прошептал он.

— Я тоже люблю тебя. — Она притянула его к себе и оказалась под ним. — Люби меня, — прошептала она.

У него перехватило дыхание.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне не может быть лучше. Не жди больше, милый. Я вижу, тебе тяжело.

Со стоном Слейд погрузился в нее. Держа ее ягодицы в руках, он начал двигаться в восхитительном ритме. Она обхватила его ногами и закрыла глаза, каждой своей клеткой сливаясь с ним.

В этой ночи смешались все звуки — ветер за окнами охотничьего домика, потрескивание догорающих поленьев в камине, шумное дыхание влюбленных. Одеяла упали, отброшенные в сторону, и ни один из них не заметил этого, жар их тел не давал ощутить прохлады спальни.

Застигнутая сладкой мукой страсти, Трейси металась по подушке и стонала. Она была потрясена силой желания, которое Слейд вновь пробудил в ней. Она хотела сказать ему, чтобы он не сдерживал себя, но слова были не нужны и невозможны. Они одновременно достигли пика наслаждения, исторгшего крики у обоих, и эти крики влились своей мелодией в песнь ночи.

Они лежали неподвижно, умиротворенно. А когда остыла их влажная кожа, Слейд соскользнул с постели, зажег лампу и поднял одеяла, вновь заключив ее в теплый кокон сплетенных рук и фланелевых простынь.

— Ты единственная женщина, которую я буду желать всегда, — взволнованно прошептал он Трейси на ухо.

Она с трудом произнесла:

— Даже когда я буду на девятом месяце, толстая как бочка. — В ее голосе прозвучала ирония.

— Даже тогда. — Его рука легла ей на живот, и он нежно погладил его. — Это чудо, Трейси.

— Я всегда хотела ребенка. А ты? — спросила она сонно.

Слейд нахмурился в темноте. Если бы он сказал, что и не осмеливался мечтать о такой женщине, как Трейси, и о детях от нее, это больше бы соответствовало истине. Он вздохнул, признавшись себе в этом печальном факте. Потом поцеловал Трейси в губы.

— Да, я тоже всегда хотел иметь детей. Спи, моя любимая. Ты совсем без сил.

— Надо думать. Спокойной ночи, дорогой. — Она уже засыпала, и голос прозвучал слабо и глухо.

Ветер усилился, его порывы сотрясали охотничий домик со все возрастающей силой. Слейд прислушался и вспомнил, что не подложил дров в камин, и, когда Трейси крепко уснула, он тихонько выбрался из постели.

Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы разжечь угасающий огонь, и, вернувшись в спальню, Слейд снова забрался под одеяла. Он осторожно улегся около Трейси, подсунув правую руку под подушку, чтобы быть к ней как можно ближе.

Он дал себе клятву, что никогда не отпустит ее далеко от себя. И заснул, думая о долгих, прекрасных годах, которые их ожидают.

 

Глава 13

Прошло несколько часов, но сильный ветер продолжал бросать в окна охотничьего домика снежные комья, его завывание стало привычным, как колыбельная. Слейд слышал голос вьюги много раз в своей жизни, и не она разбудила его. Если бы он был человеком, которого могло напугать внезапное пробуждение среди ночи, то мог бы подумать, что его сон прервало нечто невидимое, таинственное. Но Слейд отметил лишь, что его сердце бьется непривычно громко, а во рту пересохло. Его мысли были заняты только Трейси, что, конечно, не причина для того, чтобы просыпаться среди ночи с ощущением, близким к предчувствию катастрофы.

Трейси крепко спала, плотно закутавшись в одеяла, свернувшись в теплый клубок, и в темноте Слейд видел только ее лицо и волосы. Он еще не мог привыкнуть к мысли, что она носит его ребенка, и радость смягчила его черты.

По-видимому, так внезапно проснуться его заставила именно эта мысль: Трейси не дала согласия выйти за него замуж. Или дала?

Сосредоточившись, Слейд прокрутил в своем сознании прошедший вечер, сначала радостно вспомнил, как они любили друг друга, потом обдумал ее потрясающее сообщение о ребенке и в последнюю очередь — рассказ о его матери, Джейсоне Мурленде и Гарве Хатчинсе, который, как выходило, был его отцом.

Трейси поверила в это. И, конечно, Рейчел тоже вериг, раз она сообщила Трейси обо всем этом. А дневник, очевидно, свидетельствовал об истинном или воображаемом бесплодии Джейсона Мурленда. Но эта проклятая деталь с трудом укладывалась в его голове, поскольку мать всю жизнь повторяла придуманную ею ложь, лишь бы не упоминать о Гарве Хатчинсе.

Слейд опять вспомнил тот день, когда настоял, чтобы Джемма сама рассказала ему эту историю, хотя уже тысячу раз слышал, что его отец — Джейсон Мурленд. Но тогда он впервые узнал, что мужчина может бросить молодую девушку, ждущую от него ребенка.

Он прищурился, вспомнив, что уже в то время не было причин лгать — родители матери умерли несколько лет назад. И он был уверен, что Джемма Доусон не лгала. Могла ли Рейчел подвести память? Или, черт побери, может, это его память изменяет ему?

Трейси — единственный человек, которому приятно верить, что он не сын ее умершего мужа. Возможно, сам он никогда не откажется от убеждения, с которым прожил всю свою жизнь, даже если призрак его матери явится, чтобы подтвердить новую версию. Все это слишком укоренилось в нем, стало частью его самого, и он не мог развернуться на сто восемьдесят градусов.

А вообще-то ему уже было совершенно безразлично. Он хотел начать новую жизнь, построить свое собственное счастье — с Трейси и ребенком.

Если она позволит ему.

Сможет ли Трейси понять, каким хорошим мужем и отцом он станет? — размышлял Слейд. Он будет любить ее и ребенка, заботиться о них, всегда будет вместе с ними. Ему так трудно выразить свои чувства словами. Хоть бы найти способ убедить ее!

Трейси повернулась во сне и выскользнула из его объятий. Теперь ее тело излучало тепло где-то рядом. Вздохнув, Слейд поспешил сократить расстояние между ними, снова подвинувшись к ней. Кожа на ее спине была горячей и нежной, и первое же прикосновение моментально возродило его желание. Он просунул руку между ее рукой и талией и коснулся ее груди.

Слейд закрыл глаза и отдался своим ощущениям. Ее расцветшая женственность влекла и глубоко волновала его. Плавная линия бедер, которые он ощущал своими бедрами, возбудила его, и он не мог удержаться от следующего шага, так же как он не мог перестать дышать. Его ладонь начала скользить ниже, все ниже, пока не коснулась шелковистых волос в низу ее живота.

Он услышал, как Трейси вздохнула и медленно пробудилась ото сна. То, что она лежала неподвижно, соблазнительно податливая, еще больше увеличило его напряжение. Кровь быстрее побежала в его жилах, а когда он услышал, что дыхание ее участилось, то поднял голову и прихватил губами краешек ее уха.

— Ты слышишь вьюгу? — прошептал он. — За нашими окнами настоящий буран.

Вместо ответа Трейси издала нежный горловой звук.

— Мне так нравится прикасаться к тебе. Ты не против, чтобы я так будил тебя?

— Наоборот. — Ее ягодицы нежно прижались к его коленям.

Слейд вдруг задохнулся.

— Я буду любить нашего малыша, Трейси. — Он почувствовал, как едва уловимая дрожь прошла по ее телу — отдаленный намек на отчуждение. — Ты не веришь мне? — Он обнял ее за талию.

Трейси перевернулась на спину.

— Я хочу верить тебе. Больше всего на свете я хочу именно этого.

— Но тебе трудно поверить мне, да?

— Слейд, ты редко был откровенен со мной. — Она выпростала руку из-под одеяла и коснулась его лица. — Мне снились такие прекрасные сны, — сказала она. — Я видела тебя, и меня, и малыша, но…

— Ты все еще боишься?

— Да.

— Если ты не выйдешь за меня, что ты будешь делать? Ты позволишь мне видеть ребенка?

У нее перехватило дыхание.

— Конечно, ты сможешь видеть ребенка, Слейд, я не хочу причинять тебе боль таким образом. Но замужество без взаимопонимания пугает меня.

Слейд не мог припомнить, когда в последний раз плакал. Даже когда умерла мать, он глубоко спрятал свое горе. Но сейчас он почувствовал, как подступившие слезы жгут глаза, и его затрясло от унижения. Он прокашлялся и, прикрыв лицо рукой, постарался справиться с непривычным для него состоянием.

Почувствовав что-то неладное, Трейси приподнялась на локте.

— Слейд, что с тобой? — спросила она. Его грудь сотрясалась от рыданий, он быстро, пока не заметила Трейси, повернулся к ней спиной.

— Слейд, что случилось? — Обеспокоенная, Трейси перегнулась через него. И все поняла. Он плакал. Она была так потрясена, что молча села рядом. Плечи его вздрагивали, и какое-то мгновение она не знала, что делать.

Но потом со слезами на глазах обняла Слейда и прижалась к нему.

— Мой бедный, мой милый, — шептала она, понимая причину его слез. Свалившийся на него груз стал уже просто невыносимым. Даже у такого сильного и независимого человека, как Слейд, есть предел выносливости.

И вдруг он повернулся к ней и ухватился за нее, как утопающий хватается за спасательный круг. Сердце ее растаяло — она действительно нужна ему. Он припал к ней так, словно его жизнь зависела от нее. Она никогда еще не слыхала, чтобы мужчина плакал так отчаянно, и она заплакала вместе с ним, гладя его по спине и пытаясь утешить его, хотя собственные слезы не давали ей говорить.

Это продолжалось всего несколько минут, но эти минуты стали решающими. Слейд наконец успокоился, но Трейси продолжала обнимать и поглаживать его.

Когда он заговорил, в его голосе звучало смущение:

— Прости. Я не знаю, что на меня нашло.

— Не надо, не извиняйся, — ласково сказала она. — Нельзя просить прощения за то, что ты человек.

— Мужчины не должны плакать.

— О! Ты полагаешь, что чувствительность присуща только женщинам? Слейд, на тебя слишком много всего навалилось, и тебе нечего стыдиться.

На его ночном столике стояла коробка с бумажными салфетками. Слейд сел и вытащил сразу несколько. Он вытер глаза и высморкался, но душевное потрясение еще не прошло, и он не был уверен, что справился со слезами. То, что он сказал, удивило его самого:

— Мне стало все равно, Трейси. Меня больше не волнует, кто мой отец или кем он был. Я покончил с волнениями на этот счет.

— Ты из-за этого плакал? — Она снова лежала на своей подушке, ее голос был спокойным.

— Не знаю. Теперь я уже ничего не знаю.

— Я все смешала в твоей жизни, да? Кровать закачалась, когда он начал устраиваться около нее.

— Нет! Единственный смысл моей жизни — в тебе. Я хочу тебя и ребенка, — сказал он глухо. — Для меня это ясно как день.

— Тогда разговаривай со мной, Слейд. Не отгораживайся от меня.

— Разговаривать — о чем? О том, о чем ты спрашивала раньше?

— С этого можно было бы начать. Мы ведь только затронули эту проблему. Ты говоришь, что тебе теперь все равно, кто твой отец. Но, понимаешь, это важно для меня, и это будет важно для нашего ребенка.

— М-да. Выходит, так? А я и не подумал об этом. Проклятье, Трейси, если мать лгала, зачем же она продолжала поддерживать эту ложь, когда ее родители уже умерли?

— Ты помнишь их?

— Конечно.

— Они были суровыми людьми?

— Да, наверное, можно так сказать. Трейси вздохнула.

— Рейчел говорила, что твоя мать поверила в собственную ложь. Как ты думаешь? Это возможно?

— Да кто знает, черт возьми? Она все время твердила, что Джейсон Мурленд когда-нибудь приедет. Я знаю, она верила в это.

— Слейд, а ты веришь дневнику?

— Ты хочешь сказать — в бесплодие Мурленда?

— Да.

— Трейси, если это правда, почему же он не сказал тебе?

— Ты ведь прочел то, что он написал. Он боялся, что я не выйду за него замуж.

— И ты никогда не подозревала?

— Нет. Думаю, поэтому я и не боялась забеременеть от тебя. Незадолго до смерти Джейса я собиралась начать обследование, чтобы выяснить причину моего бесплодия. Я была уверена, что все дело во мне.

— И добрый старый Джейсон не возражал, чтобы ты так думала, правильно я понимаю?

— Это было нехорошо с его стороны. Ну да, он не мешал мне так думать. Я не представляю себе, что бы он стал делать, если бы я узнала, что способна рожать.

Слейд коротко рассмеялся.

— Ну, бесплодием ты не страдаешь, это точно. Сколько раз мы занимались любовью до того, как ты забеременела?

— Три раза.

Он повернулся к ней.

— Я знаю, сколько раз. Это риторический вопрос, любовь моя. Неужели ты думаешь, что я мог забыть хоть одну минуту из тех, что мы провели вдвоем? — Он нежно обнял ее. — Тебе никогда не встретить мужчину, который любил бы тебя сильнее меня, — прошептал он, касаясь ее губ. — Даже если ты и не знаешь, что мне нравится музыка в стиле «кантри» и мистические романы.

Трейси улыбнулась.

— А твой любимый цвет — голубой.

— На тебе. — Его губы на мгновение задержались на ее губах, и, когда он заговорил, его голос стал серьезным. — Трейси, я буду очень стараться. Я буду рассказывать тебе обо всем. Я буду так много говорить, что ты станешь кричать на меня, чтобы я заткнулся.

— Ты? Да ну, дождусь ли я того денечка? — сказала она с иронией.

— И ты даешь мне шанс доказать это? Не суди обо мне по моему поведению летом. Я потерял голову, когда услышал твое имя. Однажды с голубого неба появилась самая роскошная… — он наклонился и поцеловал ее в губы, — восхитительная… — он захватил ее нижнюю губу и нежно сжал ее своими губами, — самая сексуальная женщина, которую мне когда-либо доводилось видеть.

Она перебила его:

— Лишь для того, чтобы наткнуться на рычащего… — она легонько укусила его в губы, — грубого… — ее язык обрисовал линию его нижней губы, — весьма сексуального мужчину.

Они вместе засмеялись.

— А потом, — продолжала Трейси, — как будто этого было мало, этот весьма сексуальный мужчина влетел в ванную комнату…

— И застыл как вкопанный. — Еще один долгий поцелуй прервал их шутливый рассказ. — Это была женщина его мечты, — тихо добавил Слейд. — Трейси, я чуть не умер, когда увидел тебя в этой ванне.

— Ну конечно, ты скажешь! Этакий хам, глазел и глазел…

Слейд засунул руку под одеяла и неторопливо обвел ее груди.

— Хочешь знать почему?

— А ты мне скажешь? — Желание начало разгораться в ней. Они еще никогда не переживали такого вместе — игривого настроения, окрашенного в эротические тона. И она задала свой вопрос, задохнувшись от волнения.

— В ту минуту, когда я увидел тебя, мне захотелось сделать так, — Слейд откинул одеяла и прильнул ртом к ее соску. — Его губы захватили сосок, а язык стал вращаться вокруг него, мгновенно вызвав в нем ответное возбуждение.

Глаза ее закрылись, а голос стал глухим.

— Возможно, мне тогда тоже этого хотелось, — прошептала она. — Я почти не спала той ночью.

Слейд хитро усмехнулся.

— Тебе хотелось большего, моя дорогая. И, если бы ты была кем угодно, только не Трейси Мурленд, ты бы получила как раз то, что хотела.

Она засмеялась глубоким, грудным смехом.

— Я гадала, почему ты остановился. Но не могла понять. И чувствовала такое унижение!

Никогда в жизни я не вела себя так распущенно.

Что-то изменилось в комнате, когда Слейд поцеловал ее долгим, горячим поцелуем. И посмотрел на нее.

— Я потерял голову, когда прикоснулся к тебе тогда, ночью, — тихо сказал он.

— А почему ты сделал это? После нашего, мягко говоря, не очень дружеского начала твое поведение очень удивило меня.

В памяти тотчас всплыли те мысли, что обуревали его тогда. Нет, будь он проклят, он не собирается вилять! Слейд положил голову на подушку.

— Я вел себя как последний ублюдок, — признался он. — Я начал все это, думая о чем-то вроде мести Джейсону Мурленду.

— О, Слейд, — прошептала она. — Боюсь, я тоже подозревала что-то подобное. Его рука гладила ее волосы.

— Но все вышло иначе. На самом деле я посмеялся над самим собой. Тебе не спалось, пока я не вернулся домой, но, поверь мне, я заплатил за это потом. Мне пришлось убраться подальше от тебя. Я не мог поручиться, что сумею совладать со своими руками.

— И ты убежал сюда, — сказала она.

— В мое укрытие. — Он тихонько рассмеялся. — Теперь это наше укрытие. Во всяком случае, на сегодняшнюю ночь, — добавил он, вдруг посерьезнев.

Она всегда хотела именно такого общения — разговора, смеха, откровенности. Она не просила большего. Что произошло, почему все так кардинально изменилось? Эти несколько минут слез разрушили стену, отгораживавшую внутренний мир Слейда?

Трейси улыбнулась, счастливая.

— Мне хочется сказать тебе что-то. Я чувствую такую близость к тебе — это все, чего мне хотелось добиться, Слейд. Чтобы ты делился со мной своими переживаниями, и я не ощущала себя нарушителем твоего спокойствия. Ты чувствуешь происшедшую перемену?

— Любимая моя, клянусь, что никогда не буду отгораживаться от тебя. Ты веришь мне?

— Всем сердцем, — прошептала она. — И я никогда не буду кричать на тебя за то, что ты слишком много говоришь. Никогда, никогда, никогда! — твердила она шутливо.

— Значит, ты сказала то, чего я жду? — осторожно спросил он.

Трейси подвинулась поближе к нему, перекинула ногу на его бедро и поцеловала его в губы.

Слейд застонал и обнял ее. Страсть прорвалась наружу, и потребность в словах исчезла, утоленная долгими поцелуями. Нежно лаская Трейси, он обхватил руками ее бедра и посадил ее верхом на себя.

Буран бушевал за толстыми бревенчатыми стенами охотничьего домика, но Трейси едва слышала его порывы, лишь краем сознания улавливая то, что происходило вокруг. Цветок страсти пышно расцветал в ней, раскрывались влажные лепестки, созревала мягкая, зовущая сердцевина. Единственным ее желанием было отдаться этому мужчине, который лишал ее сил и до краев наполнял ее любовью. Его губы были той нитью, что связывала ее с жизнью, и она тянулась к ним, раскрывалась навстречу.

Трейси почувствовала, как он гладит ее волосы… И вдруг он оторвался от ее губ.

— Ты не ответила мне. Я правильно понял то, что ты сказала? — прошептал он страстно.

— Правильно.

— Ты выйдешь за меня? Внезапно она смутилась.

— Спроси еще раз.

— Еще раз? — Слейд дотянулся до лампы, щелкнул выключателем, и постель озарилась ярким светом. Волосы Трейси разметались, в глазах было удивление: зачем ему понадобился свет? — Я хочу видеть тебя, — прошептал он. — Чтоб никаких ошибок или недопонимания на этот раз, любовь моя.

Она кивнула, ее сердце билось в унисон с охватившим ее волнением.

Слейд взял ее лицо в свои руки, нежно поцеловал и прошептал:

— Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

Трейси улыбнулась.

— Да, я обязательно выйду за тебя.

— Когда?

Ее лицо лучилось от счастья.

— Незадолго до мая, это было бы лучше всего.

Слейд постарался изобразить серьезность.

— А как насчет завтра? Трейси радостно засмеялась.

— Ого, какие порывистые мужчины в Монтане!

— Я никогда не был порывистым, и ты это знаешь. Исключение составляет данный момент, потому что мной овладел очень сильный порыв. — На лице Слейда было написано обожание. — Мне хочется не переставая любить тебя, — прошептал он.

Ее пальцы скользнули по его губам.

— Я угощаю, дорогой, — поддразнила она, раскрывая губы для поцелуя.

Они провели в охотничьем домике два чудесных дня. Трейси светилась от любовных ласк, а также от душевной близости, соединявшей их. Как Слейд и пообещал, он разговаривал с большой готовностью и рассказал ей о своем детстве, о мучивших его проблемах, о счастливых минутах своей жизни и о печальных. Он захотел услышать и ее историю, искренние ответы на множество его вопросов. Так, однажды он спросил ее, сможет ли она продолжать руководить своей компанией, живя на ранчо.

— Я уверена, что смогу, — ответила Трейси. — Наверняка мне довольно часто придется летать в Сан-Франциско, но ты бы мог летать со мной. Таким образом мы бы соединяли приятное с полезным.

— Я буду летать, если ты этого захочешь.

— Уже хочу. — Она улыбнулась.

Они много говорили и о Дабл-Джей, и она узнала о тех планах Слейда, о которых он раньше так не хотел говорить, — о его мечте заняться разведением и выездкой лошадей. Трейси сразу увлеклась этой идеей и предложила деньги, которые были ему нужны, но тут же осеклась, заметив молчание Слейда.

Ей нужно следить за собой, поняла она. Слейд очень гордый человек, и не слишком мудро с ее стороны каждый раз, когда он будет упоминать о деньгах, приставать к нему со своими.

— Давай так сформулируем мою мысль, — сказала она спокойно. — Мне бы хотелось вложить деньги в твои идеи. Они представляются мне очень надежным помещением капитала, а породистые лошади очаровали меня с первого взгляда.

Слейд успокоился.

— Прости меня, я обижаюсь по пустякам. Я хочу, чтобы ты занималась ранчо. Я хочу, чтобы ты была частью всего в моей жизни.

Этот разговор завершился часом невероятной любви. Но так же заканчивались и многие другие, и когда они наконец решили покинуть охотничий домик, Трейси чувствовала себя на вершине блаженства.

Тем не менее на обратном пути Слейд сказал ей одну вещь, которая словно скрепила печатью ее счастье.

Лежал глубокий снег, на ослепительно-голубом небе сияло солнце. Трейси снова укуталась, а Слейд следил за каждым движением лошади.

Трейси знала, что он опасается, как бы Долли не споткнулась и не тряхнула ее. Они часто останавливались, и Слейд проверял подпругу, седло, желая убедиться, что Трейси в полной безопасности.

На последней остановке перед тем, как спуститься в долину, взору Трейси открылась такая прекрасная картина, что она замерла, широко открыв глаза.

— О, Слейд! — воскликнула она. — Отсюда видно все ранчо.

— И еще несколько других, — засмеялся Слейд. — Не все, что ты видишь внизу, относится к Дабл-Джей.

— Я понимаю, но. Господи, как восхитительно!

Он помог ей сойти с лошади. Легко скользнув между его рук, Трейси подошла почти к краю обрыва.

— Не подходи близко, — тут же предупредил Слейд.

— Не буду. О, какая же здесь красота! Этим летом я пыталась представить себе долину под снегом.

Слейд подошел к ней и обнял ее за плечи.

— Разве ты не видела этого, когда поднималась наверх?

Трейси улыбнулась.

— Мне было о чем подумать, кроме красоты пейзажей Монтаны, — призналась она.

— Могу себе представить, что так и было. — Слейд крепче прижал ее к себе. — Я, конечно, рад, что ты такой цепкий котенок, — поддел он ее нежно. — А что, если бы ты решила отказаться от меня?

— Что было бы, если бы я не собралась уехать из Сан-Франциско и не обнаружила этих дневников? — добавила Трейси, вздрогнув. — Страшно представить: они так и лежали бы в запертом ящике.

Несколько минут стояли они в этом снежном молчании, всматриваясь в открывшийся перед ними простор.

— Слейд, ты ничего не затаил против Рей-чел? — тихо спросила Трейси. Он глубоко вздохнул.

— Я очень стараюсь не делать этого.

— Ты ведь знаешь, она самый близкий нам человек, она будет нашему малышу вместо бабушки.

— Да, ее очень обрадует эта новость, — ответил Слейд.

— И отца тоже. Я позвоню ему, когда мы приедем на ранчо.

— И пригласишь на свадьбу?

— Конечно, я уверена, что он понравится тебе, милый.

Слейд усмехнулся.

— А я ему понравлюсь?

— Обещаю. — Она удовлетворенно вздохнула. — Чего тебе по-настоящему хотелось бы от будущего?

Слейд и бровью не повел.

— Тебя, ребенка и ранчо, — мгновенно ответил он.

У нее заколотилось сердце.

— В таком порядке?

— Точно в таком. Если бы мне пришлось выбирать, прямо сейчас, в эту минуту, ты или Дабл-Джей, я бы… — глаза его засияли, — …но, подумавши…

— Что? — Трейси услышала смех в его голосе и наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню снега. Или он не верил, что она в действительности может сделать это, или не успел среагировать — в чем Трейси сомневалась, — но он открыл рот от удивления, когда она швырнула ему снежок в лицо.

Весело смеясь, Трейси кинулась бежать — вернее, попыталась убежать. Одежда делала ее неповоротливой, а по глубокому снегу далеко не убежишь, и Следа легко поймал ее.

— Нам хочется играть, а? — Он пригрозил ей снежком.

Она рассмеялась, но тут Слейд уронил снежок, и выражение его лица вдруг стало мечтательным. Губы приблизились к ее губам.

— Я бы лучше поиграл в эту игру. — Он прижался губами к ее губам, и поцелуй согрел ей сердце. — Но на тебе столько надето, любовь моя, — простонал он, — что игры придется отложить. — Они отряхнулись от снега и опять засмеялись. — Сегодня вечером я смело выйду на веранду, — пообещал он.

И прежде чем они снова сели в седла, чтобы продолжить свое путешествие домой, он обнял ее.

— Я говорил серьезно, Трейси. Для меня в этом проклятом мире — включая и ранчо — нет ничего дороже тебя.

Ее глаза сияли от переполнявших ее чувств.

— Я люблю тебя, Слейд Доусон. Он усмехнулся, и нежность засветилась в его глазах.

— Они жили долго и счастливо… Знаешь, мне кажется, это выражение было придумано для нас, любовь моя.

— Так и есть, мой милый, так и есть, — прошептала она, всем сердцем чувствуя справедливость этих слов.