Погребальный костёр

Пётр Строгов, жмурясь от яркого солнца, смотрел на небо. Он всегда любил весну, всегда умел радоваться мелочам и видеть приятное в обыденном. Возможно, за это его любила Вера. Но он потерял эту способность. Весна четыреста двадцать второго года застала его в Миргороде, где он прятался ещё с осени прошлого года, попросив защиты у Видогоста Булатова. Быть может, если бы не его жена Вера и дочь Рада, он и не пришёл бы сюда. А если бы у него не было людей, за которых он отвечает, то он и вовсе бросился бы на меч. Проклятое голубое небо с этими пушистыми облачками, мирно плавающими на фоне яркого солнца... Лицезрение даже таких безмятежных картин больше не приносило радости. Напротив, лишь раздражало, составляя противоположность его душевной опустошённости. Он побывал у цирюльника, который тщательно выбрил Петру Строгову лицо. Сходил в баню и попарился там, смыв всю грязь. Он ощущал чистоту и то, как лёгкий ветерок ласкает его гладкие щёки, с которых убрали жёсткую щетину. Чувствовал, но не испытывал никакой радости. Будь оно всё проклято! Пусть Мроз и Килма заберут себе этот мир и правят в нём столько тысячелетий, сколько им влезет.

Пётр отправился бесцельно бродить сначала по резиденции, а потом по городу. Его жена Вера как всегда нянчилась с Радой на женской половине. Его воевода Корнил Шахов тренировал остатки дружины на плацу. Видогост Булатов был занят своим воинством. А в городе было всё то же самое. Люди занимались своими собственными делами. Суетились, толклись на рынке, работали в своих слободах. Хотя царила на улицах какая-то напряжённость. Ходили слухи, что армия Всеслава Строгова уже выступила в поход и со дня на день будет уже под стенами Миргорода. От этих слухов чернота совсем заволокла душу. Хотелось упасть на землю и биться об неё головой, пока весь лоб не разобьётся или покроется грязью. А потом прыгнуть в колодец и утонуть там. Но только так, чтобы никто об этом не узнал. Никогда. Пётр зашёл в харчевню, которая приглянулась ему уже очень давно. Хозяин знал князя и приветливо ему улыбнулся. Он в ответ тоже махнул ему рукой. День только тянулся к середине и в харчевне никого не было. Если не считать одного чудаковатого вида гостя, который уплетал жареную картошку, сидя в углу.

-- Князь, приветствую! Купите у меня хоть что-нибудь. Совсем дела плохо идут.

-- Да в резиденции пока вполне хватает и еды и питья. Хотя, - задумавшись медленно проговорил Пётр, - давай! Сколько можно у вашего господина дармоедничать?

Он купил себе небольшой бочонок пива, пару кувшинов медовухи и бутыль с обжигаловкой, как местные умельцы называли прозрачную жидкость, которую по особым рецептам вытягивали из браги. Расплатившись, Пётр вдруг понял, что всё это добро нужно отнести в резиденцию, а он совсем один. Раньше с ним всегда был Егор Михайлов. А теперь он сбежал. Молодой князь представил, как будет выглядеть, взвалив на спину эти бочонки. Сын великого Лесьяра Строгова и брат непобедимых Всеслава с Лютогостом, бывший державный князь тащит на своём горбу выпивку. Вот ведь позорище! От этой мысли стало ещё противнее. Видимо, поняв затруднение своего покупателя, хозяин трактира немедленно выделил ему двух юнцов, чтобы те дотащили покупки куда прикажут.

Трактир был не слишком далеко от резиденции, но всё же прогуляться пришлось. Посланные трактирщиком юнцы послушно брели за Петром, о чём-то тихо переговариваясь. Хорошо, что их ему дали в помощь. Теперь смотрят люди и видят, что идёт благородный человек. А тащи он бочонки на своём горбу? Вот было бы позорище. Они вышли на главную площадь, где находилась резиденция предельных князей Миргорода. Впрочем, Видогост уже давно именовал себя самовластным князем. Вторую резиденцию, где он жил с семьёй ещё будучи наследником, и где потом пребывала под охраной Агата Лоскутова, беременная от Деяна, несколько лет назад разобрали. И на месте её построили высокую деревянную башню, которую Видогост посвятил своей любимой жене Мирине. Башня немного возвышалась даже над стенами города. Жена самовластного князя очень любила там бывать, проводя много времени с их детьми. Петру и самому там нравилось. С высоты башни открывался необыкновенный вид на город и даже за его пределы. Но сегодня Пётр шёл не туда. Сначала он думал отправиться на черновую кухню, где ели прислужники, чтобы там тихо посидеть без чужих глаз. Но потом решил не прятаться. Приказал своим спутникам нести напитки в малую трапезную. Когда они выполнили поручение, он отпустил их, дав каждому по медной резе. А прислужницам приказал подать ему на стол закуску и поставить кружку с чаркой.

Наполнив чарку прозрачной жидкостью, Пётр мысленно очень грязно выругался и выпил. Обжигаловка огненным маслянистым комком покатилась по пищеводу в желудок и наполнила брюхо приятной теплотой. Князь зажмурился, резко выдохнул и сделал большой глоток пива. Приятная горечь после такого огня. Он принялся уплетать поданные ему прислужницами картошку с грибами и поросячье мясо. Да будет здоров Видогост Булатов за свою щедрость!

В трапезную осторожно вошёл Эйно, писарь из Старогулья. Он бежал к Петру, когда братья Озеровы поехали на переговоры с Всеславом. В дружине он занимался учётом провизии. Пётр посмотрел на писаря. Тот стеснительно переминался с ноги на ногу. Пристрастие Эйно к хмельному уже давно стало предметом шуток среди ратников. Видимо, он искал Петра для того, чтобы решить какой-то вопрос или что-то ему доложить. Но увидев, что господин пьёт, он стал придумывать повод остаться. Быть может под шумок разговора ему удастся украдкой налить себе вожделенной влаги.

-- Государь, повелитель! Я искал Вас... - Эйно смотрел на бутыль с обжигаловкой и мысли его путались. Так хотелось остаться, но придумать достойный повод не получалось.

-- Присядь, Эйно. Раздели со мной еду и напитки, - Пётр прекрасно понял, что писарь явился на запах хмельного и решил помочь ему выйти из затруднения. Тем более, что собутыльник был весьма кстати. - Эй, - обратился он к девице-прислужнице, - милая, ещё чарку, кружку и тарелку со снедью!

Писарь уселся напротив князя и нетерпеливо потёр ладони. Пётр наполнил чарки обжигаловкой, а кружки пивом. Они выпили.

-- Оооох, хороша! - воодушевлённо произнёс Эйно, кидая в рот картошку с грибами. - Государь, а ведь такая оказия со мной приключилась! Просто ух, какая оказия. Третьего дня отправился я за стены, чтобы...

-- Умолкни, Эйно! - резко оборвал его Пётр. - Не желаю твой трёп слушать. Мне подумать хочется. Будем молча пить. И вообще, чего я тебе наливаю? Давай ты следи, чтобы у меня в чарке и кружке дно не проступало.

-- Да, да, государь. Как Вам угодно распорядиться. Будет исполнено!

Дальше они пили молча. Эйно твёрдо выполнял наказ своего господина и постоянно подливал ему. Растекавшаяся по желудку теплота обжигаловки растворялась холодной горечью пива. Опьянение мягкими пальцами приятно прощупывало голову, обволакивая рассудок в пушистый мех хмельного дурмана. Ровные линии стола, стен, потолка, очертания кружек и чарок, лицо сидящего напротив писаря и фигуры прислужниц стали расплываться. Чем больше Пётр выпивал, тем сильнее они расплывались. Обжигаловка с пивом постепенно растворили гнетущее ощущение беспросветности. Стало немного легче. Уже не давило на голову и плечи понимание того, что он загнан в угол и выхода нет. Предавший Петра Егор Михайлов, который просто ничего не объясняя сбежал куда-то, не выходил из головы. Ведь он считал его своим другом, доверял ему свою жизнь. Хотя чему удивляться? Сам Егор рассказывал, как ушёл в ночь перед битвой на Михайловом лугу и прятался потом в остроге у своего отца. Можно ли было доверять такому человеку? Конечно же, нет! Но ведь тот же самый Егор, выполняя поручение своего господина, вышел на смертельный поединок со Скалогромом. Столько лет был рядом. Как было не доверять ему. Но он предал... Пётр выпил ещё. Обида отступила. Настроение улучшилось. Если вдуматься, всё не так уж и плохо. Воины тренируются, стены города высоки и крепки. А что может его брат? Все его победы призрачны. Он слишком быстро захапал себе очень громадные земли и ему нечем будет удержать их. По мере того, как пустела бутыль и уменьшалось количество пива в бочонке, уверенность в слабости Всеслава, переросла постепенно в веру в свои силы. Пётр и Эйно хряпнули ещё. Вера в мощь своей дружины обернулась уверенностью в победе. Победа близка, Всеслав обречён. Ничто не сможет спасти брата от неминуемого поражения. Есть в этом мире только одна неизбежность, это победа Петра Строгова!

Видогост Булатов вошёл в малую трапезную и сурово присвистнул. Один из столов был заставлен пустыми тарелками, испачканными жиром и остатками еды. Посреди них башнями возвышались две кружки и две чарки, заляпанные грязными пальцами. Самой высокой башней была полупрозрачная бутыль, на самом донышке которой что-то ещё оставалось. Пустой пивной бочонок валялся под столом. Рядом с бочонком храпел какой-то человек в писарских одеждах. Видимо он заснул на столе, сполз на скамью, а уже оттуда повалился на пол. Стоял крепкий запах жратвы и выпивки. Во главе всего этого безобразия восседал его родич и гость Пётр Строгов. Он аккуратно взял бутыль и цедил из неё остатки обжигаловки в свою чарку. Увидев Видогоста, Пётр приветливо улыбнулся и махнул ему рукой, задев нож, который со звоном упал на дубовый пол. Лениво посмотрев на нож, Пётр попытался поднять его, но зашатался и решил не рисковать потерей равновесия. Допил остатки обжигаловки и снова заулыбался.

-- Знатный у тебя тут пир, - покачал головой Видогост.

-- Знатный, - подтвердил Пётр. - День сегодня такой чудесный, - он говорил медленно, проговаривая каждое слово, ощущая как непослушно шевелятся онемевшие от опьянения губы.

-- Н-да... Я отправляюсь в рейд, хотел тебя с собой позвать. Мне нужны твои люди. Я же тебе говорил.

-- Помню, - Пётр взял кружку, но увидев, что в ней пусто, разочарованно поставил её обратно. - Но ведь мы завтра собирались выступать.

-- Лучше сегодня. Подозрительно тихо всё. Всеслав уже должен был вторгнуться в мои земли. Но сигнальные костры не горят. Хочу лично всё разведать.

-- О, Видогост, ну так я с тобой! - Пётр поднялся на ноги, сильно шатаясь.

-- Да уж ладно, побудь в городе. Но мне нужны твои конники.

-- Конечно, бери, - заплетающимся языком пробормотал князь.

Видогост ушёл, одарив гостя презрительным взглядом. Но не успели его шаги стихнуть, как в трапезной оказалась Вера. Она с разочарованием и обидой посмотрела на мужа:

-- Пётр, ты что, опять напился?!

-- Вовсе нет! Я трезвый.

Это утверждение мужа поставило Веру в тупик. Она не нашлась, что ответить. Просто обняла его и потащила за собой в опочивальню. По пути он рассказывал ей, что победа близка. Его старшие братья обречены. Потом хвастался тем, что никогда не блюёт после пьянки. "Все блюют, а я никогда не блюю!" - гордо кричал он, опираясь одной рукой на свою хрупкую жену, а другой рукой пытаясь удержаться за стену. В опочивальне Пётр рухнул в кровать. Вера стянула с него сапоги и уселась рядом, гладя его голову и спину.

-- Ну зачем ты так, милый? Всем сейчас трудно. Мне тоже трудно. Я за тебя волнуюсь очень! Не пей. Пожалуйста. Кто защитит меня и Раду, если не ты? - Вера положила голову ему на спину и заплакала.

-- Да хватит ныть! - внезапно огрызнулся Пётр. Вера от неожиданности подскочила. Слёзы текли не останавливаясь. Она снова стала ласково гладить Петра, стараясь передать через ладони всю свою любовь и нежность. Но он неожиданно толкнул её ногой, отчего жена отлетела в угол комнаты, едва не ударившись головой об стену.

-- Пётр!!! - испуганно крикнула Вера. - Что с тобой?!

-- Это с тобой что? - он приподнялся на ложе. - Ты уже надоела мне своими воплями! Прикуси свой язык поганый! Мерзавка! Гадина! - пьяная весёлость сменилась противоположностью. Обида на себя и на весь мир искала выход и нашла его, выплеснувшись потоком брани на жену. Пётр, шатаясь, стал вставать с ложа. Глаза его были наполнены гневом, а лицо покраснело. Он сжал кулаки, желая избить подвернувшуюся супругу. Вера в ужасе съёжилась, уткнула лицо в колени и прикрылась руками, ожидая града ударов. - Ты паршивка! Гнусь! Ты во всём виновата. У меня всё было хорошо, пока я тебя не встретил! Ненавижу тебя! Гадюка! Гадюка. Гадюка...

-- Пётр, не надо! За что, Пётр? Не надо так, - Вера прятала лицо в коленях и плакала, ожидая побоев. - Что плохого я тебе сделала? За что ты со мной так? Я ведь люблю тебя! Мы с Радой тебя любим. Милый, - страх ожидания удара перехватил дыхание. Неужто её любимый Пётр будет её бить? Он так никогда не делал. Это других жён бьют мужья. Не её. - Поговори со мной. Я всё что угодно для тебя сделаю. Тебе плохо? Что мне сделать для тебя? Ну ответь ты уже! Не молчи.

Ответом ей был сладкий храп. Пётр уснул пьяным сном на постели, куда он видимо повалился после того как поднялся на ноги. Комната была переполнена перегаром. Вера прекратила плакать. Её охватила злость. Вот так вот значит? Это она во всём виновата? Этот злобный пьяный человек хотел её избить. И за что? Просто так. Настроение плохое. Она почувствовала к мужу отвращение. "Это у тебя что ли всё было хорошо, пока ты меня не встретил? - думала Вера. - Нет, это у меня всё было хорошо до встречи с тобой". Острая необходимость восполнить своё унижение и обиду сама собой вызвала в сознании образ другого человека. Наглого, хамоватого, грубого, всегда весёлого. Который мало пил и был бесстрашен. Который не боялся рисковать всем, чтобы добиться желаемого.

Корнил Шахов пришёл в свою комнату поздно вечером. Бросил в угол пояс с ножнами и скинул сапоги. То, что в его комнате кто-то есть, он понял сразу как вошёл. То, что этот кто-то не представляет угрозы, понял мгновение спустя. Оттачиваемое годами воинское чутьё позволяло безошибочно определять опасность. Этот навык не раз спасал ему жизнь. Воевода уже хотел обратиться к незваному гостю с вопросом, как к нему юркнул знакомый женский силуэт. Женщина обняла его и принялась жадно целовать в губы. Он не сопротивлялся, увлеченно прижав её тело к себе.

-- Вера? - спросил Шахов, когда они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться. - Очень рад тебя видеть. Не ожидал, что ты придёшь ко мне сама.

-- А ты против? Мне нельзя к тебе прийти самой?

-- Можно, конечно. Просто раньше ты так не делала. Никогда.

-- Ну а теперь сделала. Раздевайся давай!

-- О как? - усмехнулся Шахов. - А муж твой?

-- Он напился в стельку и дрыхнет.

-- Да, твой дядя говорил. Он конников забрал...

-- Тссс! - Вера прижала указательный палец к губам Корнила и стала раздевать его. - Чего ты стоишь как пень? Я тебя не узнаю!

-- Я тебя тоже, - улыбнулся воевода и стал снимать с Веры платье.

***

Под рукой Видогоста было четыре сотни конников. Последние конные силы, которые имелись в распоряжении Дома Булатовых. Среди них полсотни всадников из дружины Петра Строгова. Подумать только, а ведь совсем недавно владыка Миргорода выводил на поле боя десятки тысяч воинов, в числе которых тысячи были всадниками. И вроде были ещё люди в Крайнесточье, паслись на его лугах кони. А вот конное войско осталось в прошлом. Лишь четыре сотни легковооружённых бойцов шли под знаменем его Дома. Как только Всеславу удаётся содержать такую рать? Хотя чему удивляться, он забрал под свою руку все пределы государства. Видогост был последним. Как победить, он не имел никакого представления. Силы были слишком неравны. Упросить державного князя заключить мир? Для этого нужно вести переговоры, а все уже знали, что случилось с братьями Озеровыми, которых просто убили даже не дав открыть рот. Так что война. Уже сколько лет идёт война. Видогост и забыл как жил в мирное время. Впрочем, мужчина княжеского рода и появляется на свет только ради войны. Но всё же в войнах приятнее побеждать, чем хлебать постоянную горечь поражения.

Они столкнулись с врагом у лесной речушки. Сразу даже и не поняли, что именно произошло, пока над отрядом врага не взметнулось вверх знамя Дома Волковых -- копьё, меч и топор, скрестившиеся на бледно-голубом поле. Дорога в этом месте шла в лесу и почти сразу упиралась в речку. Моста на ней не было, так как глубина была совсем небольшая. Песчаное дно позволяло с лёгкостью преодолевать водную преграду. Всадники врага, по всей видимости, услышали приближающийся отряд Видогоста и загодя приготовились к бою. Булатовым же и в голову не пришло таиться, ведь они были всего в двух днях пути от Миргорода. Пламя на сигнальных вышках не горело, а значит вторжение ещё не началось. Поверить в то, что так близко к предельному городу рыскает крупный отряд врага было невозможно. Но пришлось, когда на Булатовых посыпались стрелы и дротики.

Видогост скомандовал к бою и оцепеневшие было ратники пришли в себя. Рядом с князем кого-то убило стрелой. Владыка Миргорода прикрылся щитом, выставил вперёд пику и повёл людей на врага. Конники Булатовых быстро преодолели речушку, тем не менее оставив в ней несколько трупов. Когда добрались до Волковых завязалась жаркая сеча. Враг бросился на них, но упустил возможность загнать ратников Видогоста обратно в воду. В ход пошли пики, мечи, топоры, дротики и стрелы. Организованный натиск Булатовых заставил вражеский отряд начать отступление. Оказалось, что на одного ратника Волковых приходится по четыре врага. Видогост громогласно посрамил отступавших бранным словом и в это мгновение один из конников, повернувшись в седле, пустил в князя стрелу. Владыка Миргорода стал поднимать щит, но не успел прикрыться, она вонзилась ему в плечо.

-- Вперёд! Чего встали?! - крикнул Видогост и сжал зубы от боли. Стрела засела глубоко, по всей видимости повредив кость.

-- Князь, не нужно!

-- В чём дело?

-- Мы взяли пленного. Он говорит, здесь рядом всё их войско.

-- Во имя Агуна и Кесы! Тогда уходим скорее. Нужно подготовить Миргород к обороне.

***

Дрожащее пламя нескольких свечей бросало на стены чёрные тени. Была глубокая ночь. Видогост Булатов лежал на столе и тяжело дышал. Мирина стояла рядом с мужем и протирала ему пылающий лоб тряпкой, смоченной в холодной воде. Она постоянно шептала его имя. Уже почти беззвучно, лишь шевеля потрескавшимися губами. Пётр Строгов стоял чуть поодаль, печально смотря на убитую горем сестру, склонившуюся над своим умирающим мужем. Его жена Вера вместе с дочерью Радой и детьми Мирины спали на верхнем ярусе башни. Мирина настояла, что нужно перейти сюда. Резиденция слишком большая. Может не хватить воинов для её защиты. Но Пётр понял, что дело не в воинах. Мирина не хотела, чтобы лишние созерцатели стали свидетелями последних часов жизни Видогоста.

Когда отряд вернулся из рейда, хозяин Крайнесточья ещё был в сознании, хоть рана его уже гноилась. Лекарь обработал её, но дальше развёл руками: зараза уже проникла в кровь, сделать ничего нельзя. Мирина набросилась на лекаря и расцарапала ему всё лицо. Её с трудом удалось оттащить от него. К вечеру Видогост впал в беспамятство. Вместе с ним лишилась рассудка и сама Мирина. Она велела перенести мужа в башню, забрала с собой детей и Петра с его семьёй. Когда старший сын и наследник Видогоста Игнат сказал матери, что ему нужно распорядиться о защите города, та наорала на него и приказала оставаться в башне. "Ворота и без тебя закроют, а здесь твой отец!" - кричала Мирина. Из красивой статной княгини она в одночасье превратилась в самую простую женщину, на лице и фигуре которой тут же проявились все прожитые годы. Волосы Мирины были спутаны, вокруг глаз проступили чёрные круги, губы потрескались, она ссутулилась от постоянного стояния над мужем. Лицо покрылось морщинками. Но ей было наплевать на внешний вид. Раньше она прихорашивалась только ради мужа, а что теперь? Он лежал рядом и гнил заживо. Мирина ничем не могла ему помочь.

Эта беспомощность убивала её и лишала рассудка. Она промывала рану Видогоста, мазала его лекарствами, протирала его лоб влажной тряпкой, давала ему пить. Но он не выздоравливал. Не разговаривал и не смотрел на неё. Только лежал с закрытыми глазами и бормотал что-то. Она пыталась понять, что он говорит, но это было невозможно. Она постоянно повторяла его имя, взывала к богам. Пусть они сотворят чудо, излечат её Видогоста. А она за это... Да нет ничего такого, что она не отдаст за это. Даже собственную жизнь. Но боги молча наблюдали за ней и не вмешивались. Пусть им плевать на её страдания, она готова была страдать всю жизнь, если он выживет. Но Видогосту становилось только хуже.

Пётр Строгов заснул у стены прямо на полу. Над ним шевелились тени, которые Мирина и Видогост отбрасывали на стену. Ей показалось, что в комнате ещё кто-то есть. Может это дети или Вера? Но здесь никого не было. С той стороны, где за тонкой стенкой была винтовая лестница, Мирине почудился какой-то странный звук. Она не спала, не бредила, но готова была поклясться, что увидела Благослава Булатова, родного брата Видогоста, который правил Миргородом, когда она только приехала в Крайнесточье, чтобы стать его женой. Благослав был ранен стрелой в схватке с кочевниками и умер от того, что рана его воспалилась. Он был здесь и смотрел на своего младшего брата. Два брата с такими разными жизнями, которые закончились одинаково. Мирина закрыла своего мужа. "Что тебе нужно здесь?" - спросила она тихо, обращаясь к Благославу. Но тот не ответил. Рядом с ним появилась Любица, его жена. Видогост и Мирина никак не повлияли на смерть Благослава. Но Мирина помнила свои руки, которые бросили яд в кубок с водой и как она подала этот кубок Любице. Та тоже стояла у постели умирающего мужа. Тоже горевала, не пила и не ела. Но воду в том кубке, что подала ей Мирина она выпила. "Да, я сделала это, - сказала Мирина призраку, - слышишь? Я это сделала с тобой и не жалею!" Но Благослав и Любица смотрели молча и ничего не отвечали. От их молчания сделалось жутко. Но если они здесь, то где же... Ну да, вот он. Во тьме появился Деян Булатов, единственный сын Благослава и Любицы. Тоже смотрит. Он был владыкой Крайнесточья, пока не пал жертвой интриг Мирины и Видогоста. Пока ему не отрубили голову по их приказу. "Тоже будешь на меня смотреть? - обозлилась Мирина. - Смотри. Смотрите все вы! Я не боюсь вас. Ты, Деян, был просто слишком скудоумный. Потому и умер так глупо. Чего вы уставились?!"

-- Мирина, - послышался голос Видогоста, который заставил её вздрогнуть, - ты... С кем ты говоришь?

-- Любовь моя! - она обняла его очень осторожно.

-- Я чувствую холод, - лицо Видогоста было искажено страхом. Губы дрожали. - Меня засасывает туда... В темноту...

-- Видогост, милый, тебе уже лучше! Я здесь, я с тобой.

-- Ты здесь... Но там тебя нет... Там только холод. Темнота. Я боюсь... Мне страшно, - Видогост дрожал от страха и плакал. - Не отдавай меня той холодной тьме... Пожалуйста! Мирина...

Видогост больше не дышал. На дворе была ночь, но её темнота даже частью не была похожа на ту тьму, что окутала сердце Мирины. Её любимый, с которым они прожили в счастье и согласии девятнадцать лет, был мёртв. Она не мыслила себя без него. Не знала как можно жить без его улыбки, его сильных рук, без его ласк и заботы. Её без него просто не было. Мирина повалилась на пол и завыла так, как даже дикие звери не воют в дремучем лесу. Пётр вскочил на ноги и с испугом вжался в стену, хватаясь за кинжал. Спавшие на верхнем ярусе дети повскакивали с коек и с топотом прибежали в комнатку. Испуганно заплакала маленькая Рада. С нижних ярусов прибежали стражники. Все с ужасом смотрели на Мирину. Теперь она не выла и не каталась по полу, а просто горько рыдала.

***

Харитон Волков привёл войско к Миргороду. Он возглавлял передовую рать. С ним были его собственные войска, усиленные несколькими отрядами из армии Всеслава. Сам государь с основными силами был в трёх днях пути позади. Предельный князь Солоплажа осматривал город, разместившийся на месте слияния Лумы и Сувы. Крепостные стены производили впечатление своей мощью, штурмовать их будет сложно. Но Всеслав рассказал Харитону, что штурма не будет. Он тайно сговорился с миргородскими купцами о помощи. Их не устраивала политика раздора, которую вёл глава Дома Булатовых. Быть служилым торговым сословием в едином Рустовесском государстве, иметь возможность брать займы в Ссудной казне, нанимать готовых бойцов из Путевых отрядов, получать гарантированные заказы и не платить лишних податей, было для купцов слишком заманчивой перспективой, чтобы от неё отказываться. Поэтому Всеслав предупредил Харитона Волкова, что как только под стенами Миргорода окажется вся армия, то заговорщики просто откроют ворота и прикажут страже покинуть стены. Что же, хорошо если так.

Как только войско Харитона подошло к городу, можно было наблюдать дозорных на стенах, как они суетились и бегали по стенам, видимо исполняя поручения, передавая весть о том, что видны вражеские знамёна. Но по прошествии примерно часа предельный князь Солоплажа заметил странное. Движение на стенах прекратилось. Через какое-то время с них вообще пропали люди. За войском Харитона никто больше не наблюдал.

-- Господин, смотрите! - находившийся рядом с князем урядник указал на городские ворота. Они со скрипом открывались.

-- Сейчас нас попытаются атаковать, - произнёс Харитон. - К бою!

Войско, часть бойцов которого уже начала строить прямо на дороге укреплённый лагерь, слажено развернулось в боевые порядки. Князь с запасным конным отрядом занял холмик, прикрыв себя копейщиками и лучниками. Но из ворот никто не показывался. Не было слышно в городе ни шума труб, ни треска барабанов. Стояла гнетущая тишина. На стенах так же никого не было видно. Небольшая тучка закрыла солнце, бросив тень на город и стоявших под ним воинов. Потом вновь всё утонуло в ярком весеннем свете. Время шло. Из ворот так никто и не объявился.

-- Что всё это значит? - спросил сам у себя Харитон Волков. Хотя ответ уже сам напрашивался. Похоже купцы приняли его войско за всю армию Всеслава и поспешили выполнить свою часть уговора.

-- Я не знаю, что это значит, господин, - отозвался один из полковников. Всеслав строжайше запретил ставить в известность офицеров.

-- Урядник! Возьми своих людей и проскачите вдоль стен. Загляните в ворота на сколько это возможно. Но в город не лезьте.

Офицер бросился исполнять приказ. Всё войско наблюдало за тем как сотня конников осторожно двигалась под стенами, держа их под прицелами своих луков и по возможности прикрываясь щитами. У ворот отряд ненадолго остановился и ратники посмотрели внутрь. Потом все вернулись обратно.

-- Ну что там?

-- Князь, на стенах пусто. За воротами тоже никого насколько можно видеть. Ни воинов, ни даже жителей не видно. Тишина стоит. Что будем делать?

Офицеры, едва ли не перебивая друг друга стали уговаривать Харитона отдать приказ. Ворота открыты, в городе нет войск, нельзя упускать такой шанс. Но князь думал. В Миргороде у Видогоста Булатова и Петра Строгова были ещё достаточные силы. И хоть в поле у них было мало надежды против Харитона, но в городе совсем другой разговор. Узкие улицы, дома. Там не развернёшься. Занять весь город не получится, он слишком большой, а у Харитона маловато сил. Войти и занять часть города? Тогда их можно будет окружить, тем более, что Булатовы там у себя дома. Но и ждать три дня до прихода Всеслава нельзя. За это время купеческий заговор будет подавлен и ворота закроются, тут офицеры правы.

-- Так, - сказал после раздумий предельный князь, - осторожно, без суеты входим в ворота. Впереди копейщики под прикрытием лучников. Конница замыкает. Выполнять!

Ратники двинулись в город. Они входили осторожно, проникая в ворота компактными группами, которые там уже разворачиваоись, прикрывая себя щитами и копьями. За ними входили лучники и брали под прицел все возможные направления. Отряд легковооружённых бойцов из племенного союза шумян занял укрепления над воротами. Постепенно всё войско Харитона Волкова оказалось в городе. На улицах было пусто и тихо. Лишь брехали потревоженные дворовые собаки. Сил было мало, поэтому ратники Волковых заняли кожевенную, стекольную и гончарную слободы в северной части города, начав укрепляться в них. Продвигаться дальше было опасно. Тем более, что день уже клонился к закату.

Как и следовало полагать, город не вымер, люди просто попрятались. Когда ратники начали перегораживать улицы, образуя линию обороны, им стали попадаться местные жители. Некоторые выходили из домов и испуганно смотрели на то, чем занимаются пришельцы. Харитон собрал у себя слободских старост и разъяснил им, что он именем Всеслава Строгова, державного князя Рустовесского государства подавляет мятеж Дома Булатовых. Если жители не будут мешать, то им ничего не угрожает. Если они окажут поддержку, то благодарность государя будет безграничной. Это слегка успокоило кожевников, стекольщиков и гончаров. Когда стемнело, к Харитону явился старшина купеческих союзов. Он был весьма озадачен.

-- А... Где государь Всеслав Строгов? - вопрошал купец. - Почему с вами такое маленькое войско?

-- Государь вместе со своей армией прибудет позже.

-- Но как же так?! С этими силами вы не возьмёте весь город. Вас просто выбьют отсюда.

-- Если вы так переживаете, то зачем открыли ворота так рано?

-- Мы думали что вы и есть вся армия. Передовой отряд. У вас же были все знамёна!

-- Точно, - Харитон зажмурил глаза и провёл по лбу пальцами. В его воинстве есть несколько отрядов под серебряной звездой Дома Строговых. - Мы и есть передовые силы, но государь будет позже. Может поможете нам?

-- У нас слишком мало сил, чтобы бросать вызов Булатовым. К тому же это не входило в условия договора. Мы должны были открыть ворота, мы их открыли. Хорошо хоть Видогост мёртв, иначе бы вас уже штурмовали!

-- Подожди, - перебил купца князь Волков, - что ты сказал? Видогост мёртв? Но как так вышло?

-- Он ходил в рейд и был ранен в схватке. Его рана воспалилась и сгноила кровь. Предельный князь умер прошлой ночью.

-- А его наследник?

-- Мирина обезумела от горя. Мешает Игнату управлять. Но это не надолго.

Разговор шёл ещё некоторое время. Никакой военной поддержки от купцов Харитон не добился, но те пообещали доставить его ратникам съестные припасы. Тоже немало.

-- Перегораживайте улицы, - обратился Харитон к офицерам. - Утром нас наверняка попытаются выбить, здесь он прав. Пошлите отряд снять ворота. Город должен быть открыт в любом случае.

-- Но ворота и так открыты, - возразил кто-то. - Зачем рисковать людьми?

-- Пусть снимут их вовсе. С петель. Даже если Булатовы займут стены, у них не должно быть возможности закрыть город. И самое главное. Пошлите гонцов к Всеславу. Державный князь должен быть здесь как можно скорее.

***

Облачённый в погребальные берестяные доспехи Видогост Булатов лежал на столе, сжимая холодными руками деревянный меч. Его убитая горем жена стояла рядом, обнимая покойника. От постоянных слёз белки её глаз покраснели и на фоне чёрных кругов и морщин выглядели ужасающе. В комнатке витал смрадный запах гниения, но Мирина его не замечала. Здесь же стояли её дети и брат со своей женой. Вера была в ужасе и буквально пряталась за Петром. Все молчали. Восемнадцатилетний Игнат Булатов, старший сын Мирины и Видогоста то и дело порывался заговорить с матерью, указывая на то, что ему нужно брать в свои руки власть. Но на любую попытку заговорить с ней Мирина отвечала криком, порицая своего первенца за отсутствие любви и уважения к покойному отцу. С момента смерти Видогоста прошли уже сутки. На дворе вновь была ночь, но в мрачной башне никто не спал. Все скорбели по умершему.

Снизу донёсся шум разговора. Пришедший что-то грубо доказывал охранявшим башню стражникам. Пётр узнал голос своего воеводы, Корнила Шахова. Мелькнула надежда, что тот хотя бы на время сможет вытащить своего господина из этой комнатки, в которой он был вынужден лицезреть ужасающую картину того, как изводит себя его родная сестра, стеная над трупом любимого человека. Наконец, перепелка внизу утихла и стали слышны шаги, поднимавшегося по винтовой лестнице человека. В комнатку осторожно вошёл воевода. Он поклонился Мирине и стараясь не шуметь, подошёл к Петру. Весть принесённая им была ужасна. Днём в город вошёл крупный отряд державной армии. Лишённые командования офицеры стали роптать. Многие из них бежали из города. Началось дезертирство из рядов войска и стражей. Нужно было что-то предпринимать, иначе к середине следующего дня уже некому будет оборонять не то, что город, но и резиденцию с башней. Всё это Корнил Шахов повторил Игнату. Тот вздохнул, собираясь с духом.

-- Мама, - осторожно произнёс наследник Видогоста. - Мама, ты слышишь меня? Мать! В городе враг, мне и Петру нужно срочно уходить собирать войско.

-- Как ты можешь думать о чём-то другом, когда твой отец лежит здесь мёртвый? Ты лучше бы проявил почтение! Твой отец был ещё так молод, а теперь он мёртв...

-- Мать, ратники Всеслава заняли северную часть города.

-- Что? - Мирина будто только сейчас поняла смысл сказанных сыном слов. Она перестала плакать, но слёзы продолжали катиться по её бледным щекам. Она подняла измученные глаза на своих сыновей и Петра. - Армия Всеслава уже в северной части города? Почему вы ещё здесь?! Видогост мёртв и не осталось у меня защитника... Вы готовы отдать родную мать на поругание проклятым врагам?! Ступайте и принесите мне голову Всеслава! Без победы не являйтесь.

Мирина благословила Игната и Петра на битву. "Мы тоже пойдём в бой", - в один голос произнесли братья-близнецы Павел и Стоум. Им было уже шестнадцать. Видогост всегда говорил, что из них выросли хорошие бойцы. Мирина благословила их тоже. Мужчины ушли, а женщины остались в башне. Воспользовавшись моментом, Вера и дочери Мирины прокрались на верхний ярус и легли спать. Сама же хозяйка Миргорода осталась с мужем.

Остаток ночи ушёл на приведение войска к готовности. Всех сил, что удалось собрать, вместе с остатками дружины Петра оставалось около трёх тысяч бойцов. Это очень много по нынешним временам. Ратников вполне хватило бы для обороны городских стен. Но хватит ли сил, чтобы выбить из города передовые отряды армии Всеслава? В любом случае когда враг перешагнул твои стены, выбора нет. Только в бой.

Утреннее солнце осветило стольный город Крайнесточья. Его появление означало, что наступил решающий момент. Ратники враждебных сторон приготовились к битве. Остальные жители попрятались, вмешиваться в разборки князей, которые уже столько лет делят не понятно что, им не хотелось. Над Миргородом повисла тяжёлая тишина. Примерно в седьмом часу утра она была нарушена поступью княжеской рати Дома Булатовых. Вели её сыновья Видогоста. Рядом двигалась дружина Петра Строгова, во главе которой шёл он сам и его воевода Корнил Шахов.

Как и сообщали посланные на разведку мальчишки, улицы вдоль слободских границ были перекопаны. Канавы не были глубокими, но исключали возможность конного натиска и нападения плотным строем. Поверх отвалов были нагромождения брёвен, бочек, снятых заборов и разного хлама. Пётр Строгов заметил даже створки ворот. На заграждениях держали строй копейщики, за которыми стояли лучники. Отсюда не было видно, но наверняка позади них были в запасе мечники, собранные там на случай прорыва основной линии обороны. На фоне утреннего неба колыхались знамёна Волковых, Строговых и племенного союза шумян. Пётр с Игнатом переглянулись, кивнули друг другу и повели воинов на штурм.

Засвистели стрелы. Но державные лучники били не залпами, как во время полевых сражений, а пускали оперённую смерть точечно. Никто не знал, когда нужно прикрываться щитом. За каждым смерть приходила отдельно. Остановить натиск защитников Миргорода таким способом было нельзя, но потери они несли серьёзные. Пока добрались до заграждений, на землю пали десятки убитых и раненых. Плевать, строй и так потерян. Пётр приказал двигаться бегом. Его примеру последовал Игнат Булатов. Это позволило ратникам быстро добраться до заграждений и начать карабкаться вверх. Не такие уж они были и высокие, но наверху их уже встречали копейщики, дружно коловшие нападавших. Лучники не прекращали свою работу. Державные ратники стойко держались на гребне завалов, битва здесь превратилась в кровавое топтание на месте. Из-за узости пространства сражаться могли только стоявшие в первых рядах. Они кололи друг друга копьями, рубили мечами и топорами, падали под ноги своих товарищей, уступая место новым бойцам. Ров заполнялся телами убитых, шло истребление людей. Оборонявшиеся не могли отбросить нападавших. Нападавшие не могли оттеснить оборонявшихся или прорвать их ряды. Убитых становилось всё больше и больше. Казалось, что в этой свалке победит лишь тот, кто вывел на эти улицы больше людей. Чьи ряды растают позже, чем ряды врага.

Игнат Булатов и Пётр Строгов пошли в самую гущу кровавой схватки, чтобы ободрить бойцов своим присутствием. По команде Корнила Шахова на приступ заграждений бросили новую сотню ратников. Страшный водоворот убийства затянул в себя ещё людей, чтобы вскоре они посыпались на землю грудами истерзанных сталью покойников. Но неожиданно натиск возымел успех. Ряды державных копейщиков прогнулись и треснули прямо посередине. В образовавшуюся брешь с радостными криками бросились ратники Булатовых и дружинники Петра. Князья с боевым кличем последовали за своими людьми. Но неожиданно проломившаяся стена копейщиков вновь сомкнулась, хоть и не без труда преодолев сопротивление рвущегося в брешь врага. Пётр Строгов оказался лицом к лицу с ратником Волковых. Ударил его мечом по голове. Но лезвие скользнуло по шлему и лишь оглушило бойца. В этот момент кто-то ударил Петра в бок копьём. Острие пробило кольчугу и вошло в плоть примерно на треть. Знакомое ощущение боли добавило ярости и Пётр вновь полез в самую гущу боя.

Прорвавшиеся за строй волковских копейщиков бойцы, наткнулись на точно такую же стену щитов и копий. Только над теми был стяг державного Дома. Кольцо окружения замкнулось. С флангов, там где загодя были проделаны проходы в заборах на них обрушились мечники. Их удар дополнялся дождём дротиков, которые метко бросали лёгкие пехотинцы племенного союза шумян. Когда истребление окружённых было окончено, державшие натиск копейщики вновь поддались удару и пропустили новую группу вражеских ратников. Их постигла та же участь. Войско Харитона Волкова, будто большими стальными челюстями откусывало куски от рати защитников Миргорода, безжалостно разжёвывало их и выплёвывало на землю грудами убитых. Затем насытившись, отрывало новые куски и также нещадно уничтожало.

Пётр Строгов попытался остановить ратников, вновь бросившихся в брешь. Но ни крики, ни приказы, ничто не могло их образумить. Воины словно обезумели и сами бросались навстречу своей смерти. Уже несколько ран было на теле князя, но он не покидал поле сражения. Наконец, ещё один удар рассёк ему плечо. Князь стал терять сознание и упал на спину. Последнее, что он запомнил, это были подхватившие его руки и мелькавшие головы, спины и ноги сражавшихся людей.

***

Он с трудом смог открыть глаза и тут же зажмурился от боли. Превозмогая себя Пётр всё же осмотрелся. Кольчуги на нём уже не было, её кто-то снял. Тело покрывало множество ран и порезов, очень неумело перевязанных. Некоторые продолжали кровоточить. Прямо перед собой он увидел лицо жены и улыбнулся ей. Позади Веры стоял стол, на котором лежало одетое в берестяные доспехи тело, покойника обнимала женщина. Он в башне, его принесли в башню, понял Пётр.

-- Очнулся? - над Петром склонился Корнил Шахов.

-- Ага, - кивнула Вера.

-- Давно я здесь? - спросил Пётр.

-- Нет. Полчаса где-то. Битва проиграна, нам пришлось отступать.

-- Помогите мне встать.

При помощи Корнила и Веры Пётр поднялся на ноги. Голова нестерпимо закружилась, а к горлу подступила тошнота. Около стола лежали два тела. Князь узнал их, это был Игнат Булатов и его брат Павел. Второй близнец, Стоум, стоял рядом, опустив голову. Как же теперь Мирина? Муж, два сына... Пётр ещё раз осмотрел свои ранения и внезапное понимание поразило разум. Мирина... А как теперь будут Вера с их дочерью Радой? В сражении со сваяльцами, когда Пётр со своим отрядом помогали Хотену Юрьеву защитить столицу Крайнесточья, ему тоже нанесли множество ран. Но они не были так глубоки как эти. Тогда ему оказали помощь лучшие лекари, а сейчас, судя по этим неумелым повязкам, в городе не осталось нормального знахаря. И эта боль, ужасная боль, от которой рябит в глазах.

Пётр собрал усилием воли свои последние силы. Приказал вывести его из комнатки. Около винтовой лестницы, он обратился к жене:

-- Вера, любовь моя. Битва проиграна, мы потеряли город и войско. Пока ещё не поздно, вы с Корнилом отправитесь к пристани.

-- А ты? - испуганно воскликнула Вера.

-- Вы меня подождёте там. И я приду. Нам нельзя уходить вместе, чтобы нас не заподозрили. Я приду через час примерно. И мы сбежим из Рустовесья куда-нибудь в Южные земли, где не бывает снега. Или наоборот, на Холодный камень. Ты поняла меня? Иди забери Раду и уходите. Я за вами.

Когда Вера ушла на верхний ярус за дочерью, Пётр Строгов внимательно посмотрел в глаза своего воеводы. Они поняли друг друга без слов. Князь обнял Корнила Шахова. Тот постарался удержать расстояние, но Пётр прижался очень крепко, не боясь повредить раны.

-- Плевать уже, - горько улыбнулся он. - Обещай мне одно, Корнил. Обещай, что защитишь мою жену и дочь.

-- Да, государь, - ответил Шахов. - Я всё сделаю. Они будут в безопасности.

-- Ты верный друг, Корнил. Я горд, что ты был со мной рядом. Спасибо тебе. И прости, что не смог победить. Я подвёл всех кто мне верил.

-- Не переживай, Пётр, сын Лесьяра! Для меня была великая честь служить тебе.

Когда Вера с дочерью спустились, Пётр лишь кивнул им головой и медленно пошёл в комнатку. Пусть думает, что они скоро увидятся. Прощания с ними он бы не выдержал. К тому же, знай Вера правду, она бы не ушла. Корнил Шахов надёжный человек, он выполнит последнюю волю своего господина. Пётр лёг у стенки и уставился в потолок. Все эти передвижения и разговоры отняли последние силы. Раны открылись и кровь обильно текла из них. А вместе с ней утекала жизнь. Петру было не жаль себя. Он жалел о своей глупости. Жалел о том, что не пошёл и не сдался Всеславу. Ведь брат бы его помиловал. Иначе и быть не могло. Но Пётр решил сражаться. Глупец. Ведь братья всегда превосходили его и умом, и доблестью, и хитростью, и решительностью. Да всем! И вот теперь закономерный итог: Всеслав Строгов правитель всего государства, держит под рукой многотысячную армию и богатую казну. А он, Пётр лежит на полу в башне рядом со своей обезумевшей сестрой, её погибшим мужем, сыновьями, напуганными дочерьми и жизнь вытекает из него вместе с кровью. О себе не жалел младший сын Лесьяра. Он жалел о тех людях, что пошли за ним, поверили ему и напрасно погибли. Жалел свою жену Веру, которую он клялся защищать и любить, а сам передал на поруки другому мужчине. Жалел о маленькой дочери, которой этот мужчина теперь будет отцом. Благодарил Корнила Шахова. И посреди этих горьких мыслей возникла одна светлая. Его друг Егор Михайлов жив. Он правильно сделал, что ушёл той ночью из военного лагеря. Пётр ненавидел его за предательство. Но предательство ли это? Егор не погиб в сегодняшней ужасной схватке в гончарной слободе. Он не умирает на грязном полу от ран, забытый всеми и никому не нужный. Егор Михайлов будет жить. "Я прощаю тебя, Егор! - думал Пётр. - И вы простите меня все. Вера, Рада, Корнил, Егор, Всеслав, Лютогост, Мирина. Простите меня те тысячи ратников, что пали по моей вине в больших и малых сечах. Все жители Рустовесской земли. Простите меня, что не смог стать вам хорошим правителем". Мирина опустилась на колени перед лежащем у стены младшим братом и обняла его холодное тело.

Корнил Шахов и Вера Строгова с дочерью осторожно шли по пустым улицам, пробираясь в сторону городских ворот. Они заглянули в заваленную ранеными и мёртвыми резиденцию и забрали деньги Петра. Двадцать две золотые калисты, пятьдесят три серебряные улы и четыре пригоршни медных рез. Это было меньше, чем рассчитывал Корнил, но тоже неплохо. Вера продолжала без устали щебетать о том, где именно они подождут Петра и куда отправятся. Дура. Была бы повнимательнее, поняла бы, что муж её одной ногой на погребальном костре. Шахов знал это наверняка, за свою жизнь предостаточно насмотрелся на умирающих. Это означало, что Корнилу нужно бежать куда подальше и прятаться. И здесь Вера с Радой ему только помешают. Что полезного можно получить с жены покойного изгнанника? Корнилу нравилось предаваться с Верой распутству, когда в любой момент их связь могла быть раскрыта. Стоять рядом с Петром и вспоминать как драл его жену было очень весело. Привносило в жизнь остроту и разнообразие. А сейчас? Никакого интереса. Более того, имея на руках такую обузу далеко не уйдёшь. Но и бросать их было неинтересно. Попадёт Вера в лапы Всеслава, напоёт ему всякого. Зачем это надо? К тому же у Корнила давно назревал личный счёт к Петру Строгову. Будь он поумнее, сидел бы сейчас в Древгороде и правил оттуда страной. А при нём и Корнил бы достиг величия и славы. Но нет, не смог Пётр удержать трон. Не стал Шахов из-за тупости своего господина влиятельным человеком. Да ещё и умирая, потребовал от него заботиться о его жене и дочери. Сам о них заботься!

-- Если битва проиграна, - спросила Вера, - то почему Всеслав не займёт весь город?

-- Потому что Всеслава в городе нет. Здесь только передовое войско Харитона Волкова. А у него сил недостаточно. Нужно уходить, пока вся армия сюда не явилась, - Шахов достал саблю.

-- Это зачем?

-- Опасное место. Вдруг кто нападёт.

-- А... Ну да.

Вера пошла дальше, придерживая за ручку Раду, которая шла первой. Корнил немного отстал. Ладонь воеводы твёрдо легла Вере на плечо. Она хотела повернуться, но он держал её очень крепко. Потом резко дёрнул на себя и Вера почувствовала страшную боль между лопаток. Звук разрезаемой плоти и из груди её вылезло окровавленное сабельное лезвие. Женщина повалилась на землю и громко закричала из последних сил. Рада не успела испугаться, Корнил Шахов зарубил её одним ударом. В левую ногу его, поверх сапога будто вонзили топор, так было больно. "Что ещё за?!" - Шахов повернулся, таща за собой Веру. Женщина вцепилась ему в ногу зубами и ногтями и рвала ими мясо вместе с клочьями штанов. Ещё несколько раз рубанув саблей, он стряхнул со своей ноги убитую и, хромая, стал уходить. Потом задумался и вернулся обратно. Когда Шахов покинул место убийства, там остались трупы женщины и её маленькой дочери. Свои отрубленные головы Вера и Рада держали в руках.

***

Вечером того же дня в Миргород вошла армия Всеслава Строгова. Выслушав рассказ Харитона Волкова, государь лично отправился к резиденции, около которой в башне заперлась Мирина и её дети. Сил теперь хватало с избытком и город был полностью занят. Подъехав поближе к башне, Всеслав громогласно крикнул:

-- Мирина! Война окончена! Все, кто покинет эту твердыню, будут помилованы! Выходите, иначе я сожгу башню. Выбирай!

Услышав голос брата, княгиня Булатова посмотрела на детей. Они смиренно стояли и ожидали своей участи. Лишь Стоум гордо поднял голову. По винтовой лестнице послышались шаги. В комнатку вошёл старшина, командовавший стражниками, оборонявшими башню.

-- Старшина, - не дожидаясь вопроса заговорила Мирина, - ты со своими людьми можешь уйти. Твоя война закончилась. Но мы не можем сдаться. Уходите, мы не будем считать это изменой.

-- Госпожа... Я благодарю Вас. Мы все благодарим Вас за великодушие.

Мирина поднялась на верхний ярус и смотрела в бойницу как полтора десятка стражников покинули укрепление. Видела как у них забрали оружие и подвели к Всеславу. Он что-то спросил у стражников, они ответили. Видогост, почему ты не убил Всеслава, когда была такая возможность?! Будь ты проклят, брат... Мирина вернулась в комнатку.

-- Дети... Мроз и Килма пришли за нами. Мы, потомки Большого Дома Булатовых, проиграли войну со злом. Ваш отец, ваш дядя и ваши братья погибли, сражаясь. Но зло оказалось сильнее. Оно пришло за нами, чтобы забрать наши души. Вон там, - она указала в сторону откуда доносился голос Всеслава, - стоит живое воплощение Хлада. Оно заберёт нас. Но мы не позволим этому случиться. Мы спрячемся от Хлада в огне и он не сможет забрать наши души. Покажем врагу, что Булатовых можно уничтожить, но нельзя победить! - в руке Мирины блеснул кинжал.

Всеслав слез с коня и посмотрел на башню. Уже стемнело и её очертания стали сливаться с мраком ночи. Время шло. Кроме стражников никто покидать укрепление не собирался. К Всеславу подошёл Лютогост. Чуть позже появились Харитон Волков и князь Озеров.

-- Ну и что будем делать? - спросил брат.

-- Ну а что делать? - Всеслав пожал плечами. - Не хочет наша сестра выходить. А вытаскивать её силой смысла нет. Лучники!

Стоявшие неподалёку стрелки подожгли пакли на стрелах и принялись пускать их в башню. Через какое-то время она была покрыта горящими пятнами. Некоторые стрелы залетали в бойницы. Харитон Волков с ужасом смотрел на своего повелителя.

-- Зачем так? - спросил он.

-- Я тоже не понимаю, зачем строить башню на пустом месте. Она должна быть частью стен.

-- Да я не об этом! Там же твоя сестра и твои племянники.

-- Они ведь не стали выходить, хоть я и предложил...

В комнатке на верху башни лежали тела Видогоста, Петра Строгова, Игната Булатова. Мирина своей рукой убила остальных детей: Лайну, Харитона, Софью и Ладу. Стоум, будучи уже взрослым, убил себя без помощи матери. Мирина села на пол возле трупов, сжимая в руках скользкий от крови кинжал и некоторое время слушала как трещит охватывающее башню пламя. Всё-таки Всеслав выполнил своё обещание. "Я проклинаю тебя, брат! Проклинаю тебя и твою семью, твой Дом и страну, которой ты правишь!" - выкрикнула Мирина и пронзила себе сердце.

Половина города была освещена горящей башней, ставшей громадным погребальным костром для Дома Булатовых и Петра Строгова. Жители с ужасом наблюдали за тем как он полыхает. В нескольких местах загорелись дома, на которые снесло искры, но ратники державной армии быстро из потушили.

-- Ну вот и всё, - сказал Всеслав. - Война окончена, все враги повержены.

-- Да уж... - Харитон Волков находился под сильнейшим впечатлением от того, что видел. Державный князь впервые предстал перед ним в образе жестокого расчётливого человека, который не пощадил даже родную сестру и племянников, спалив их без всякой на то надобности.

-- Война окончена, - повторил Всеслав, - а это означает, что нам с тобой нужно решить один очень важный вопрос, Харитон.

-- Какой? - князь Волков не мог отвести взгляд от огня.

-- Ты верой и правдой служил мне. Ты и твой отец делом доказали свою преданность государству. Поэтому твой Дом займёт важнейшее место в деле военного и мирного управления Рустовесской землёй. Я гарантирую тебе это.

-- Что ты мне гарантируешь? - возмутился Харитон Волков. - Я предельный князь!

-- Послушай, время предельных князей безвозвратно ушло. Но мне и стране всегда будут нужны полководцы в армию, наместники в города и земли. Дом Волковых должен продолжать служение. Ты должен согласиться, иначе...

-- Иначе уничтожишь меня? - Харитон шарахнулся в сторону и выхватил меч. - Сожжёшь моих родных в башне?

-- Иначе Волковы не смогут служить государству в новой мирной жизни, - закончил мысль Всеслав. - Убери меч, зачем он тебе?

-- Он мне затем, чтобы сражаться! Хочешь забрать престол моих предков? Попробуй. Я объявляю тебе войну!

Стоявшие вперемежку ратники Строговых и Волковых схватились за оружие.

-- Уберите мечи! - приказал Всеслав. Но послушались его только ратники его армии и бойцы Гвардии Единого.

-- Я заметил, ты любишь предоставлять выбор, государь. Я тоже даю тебе выбор. У тебя сутки, чтобы изменить решение, иначе война. Любого, кто сунется в расположение моего войска я убью лично!

Харитон Волков, окружённый своими ратниками быстро удалился в темноту, в северную часть города, где укрепилось войско его Дома. Горящая башня накренилась и стала осыпаться.

***

Всеслав Строгов ходил взад-вперёд в тронном зале резиденции Булатовых. Лютогост угрюмо наблюдал за братом, сидя на престоле. Он всегда восхищался молодым предельным князем Солоплажа и возможность военного столкновения сильно его печалила. Какой приказ отдаст Всеслав? Что он надумает?

Всеслав напряжённо думал. С одной стороны, он готовился к разговору с Харитоном уже давно. Но сейчас он допустил ошибку, затеяв беседу, когда тот был под впечатлением от случившихся событий. Это нужно было предвидеть. Самому Всеславу было тошно от того, что он сжёг башню с Мириной и племянниками, что уж говорить о молодом князе. Что касается Мирины, то выбора не было. Врага нужно уничтожать беспощадно, не считаясь при этом с родственными связями. Булатовы показали себя как непримиримые враги, значит судьба их была предрешена. Но как быть с Харитоном Волковым? Он последний предельный князь Рустовесской земли, который имеет собственное войско. Предложенные условия перехода на службу ему не нравятся. Харитон хочет сохранить и земли и рать. Объявил войну и выставил условия. Это прямой мятеж и лучшего повода уничтожить строптивого князя не придумать, хоть сам он и вызывает симпатию. Но уничтожить его сейчас не получится. Только что одержана победа, главную заслуга в достижении которой принадлежит молодому Волкову. Ратники не пойдут убивать союзников. И как быть? А ведь ещё нужно усмирять сваяльцев. После предельных князей, они последние, кто не признаёт над собой власть Древгорода. Последняя вольница. Если у тебя есть две проблемы, которые решить в одиночку очень сложно, то эти проблемы могут решить сами себя! Главное, свести их вместе. В тронный зал буквально вбежал Волк Озеров:

-- Всеслав, у нас мятеж!

-- Знаю, как раз думаю, что делать.

-- Нет, ты не понял. Гвардия отказывается исполнять приказы. Требуют тебя к себе!

-- Да чтобы их!

Гвардия расположилась в бывших казармах Железного войска Булатовых. Всеслав Строгов пришёл вместе с Лютогостом и своими телохранителями. Гвардейцы почтительно приветствовали державного князя. Это было хорошим знаком. Когда он поинтересовался в чём дело, они зашумели и стали кричать каждый что-то своё. Странное дело, обученные искусству слаженных действий бойцы, вели себя как толпа склочных баб. Всеслав поднял руку и дождался пока галдёж смолкнет.

-- А теперь кто-то один, - сказал князь. - в чём дело? Почему вы отказываетесь выполнять приказы начальника?

-- Государь, - вперёд вышел самый старший из гвардейцев, - сегодня ты сказал, что война окончена. И раз она окончена в твоей земле, мы должны начать поход на запад. Там много стран, где не ведают Элая. И мы должны принести им свет истины. Вспомни, что когда мы только прибыли, ты обещал после победы в Рустовесье, начать поход в другие страны. Или сожительство с языческими любовницами для тебя важнее служения Элаю?

Слухи, слухи, слухи. Шила в мешке не утаишь, любовницу тоже не спрячешь. Так или иначе, но про Агату Лоскутову было известно всем. С той лишь разницей, что бойцам армии не было особого дела с кем изменяет своей жене Всеслав. Для фанатично верующих в Элая гвардейцев, это имело очень важное значение. Разврат вне брака очень порицался, тем более если речь шла о женщине иной веры. И так, третья проблема -- Гвардия Элая. Они мечтают о завоевательных походах, мирная жизнь им не нужна, спокойно восстанавливать государство после многолетней кровавой смуты гвардейцы не дадут. Если соединить все три проблемы, то они уничтожат сами себя. По крайней мере надо попытаться.

-- Я поведу вас в другие страны, как только мы закончим наши дела в Крайнесточье. Но вы, доблестные ратники, забыли кое о чём. Остался один племенной союз, который не принял единого бога. Сваяльцы не признают Элая, они поклоняются лешему. Разве можно оставить их здесь, а самим уходить на запад? Вы поможете мне разгромить сваяльцев?

Старший гвардеец стал оглядываться на своих товарищей. Те, подумав немного, стали кивать в знак одобрения.

-- Да, господин, - сказал гвардеец, - мы поможем тебе одолеть сваяльцев. Но не вздумай обмануть нас! Наш гнев и гнев Элая сметёт твою власть с лица земли.

***

Ранним утром стоявшие в карауле ратники Волковых увидели, что на пустынной улице появились три человека. Это были Всеслав Строгов, его походный прислужник и писарь, в котором признали Мишу Воробья. Приблизившись к передовым заграждениям на расстояние полёта стрелы, державный князь остановился. Нарочито медленно снял с себя шлем, доспехи, кольчугу, пояс с ножнами, он передал их прислужнику. Оставшись совершенно безоружным, он направился ко рву, перегораживающему улицу. Следы вчерашней битвы в виде множества трупов, торчавших из земли стрел и валявшегося оружия, оставались нетронуты.

-- Боишься? - спросил Всеслав у Миши.

-- Боюсь, государь, - честно признался тот.

-- Не волнуйся, я же ведь буду говорить. А ты делай что должен, запоминай.

Когда они подошли ко рву, их взяли на прицел лучники.

-- Стойте! Князь велел убивать любого, кто приблизится.

-- Убьёте безоружных? К тому же я не любой, я ваш государь. Я пришёл поговорить с князем Волковым.

Всеслава и Мишу проводили к Харитону, который занял один из домиков в центре гончарной слободы. Молодой предельный князь выглядел крайне уставшим, было видно, что он не спал уже несколько дней. Видимо, эта ночь тоже не принесла ему покоя. Харитон пригласил Всеслава сесть за стол, напротив себя.

-- Ты со своим вечным спутником? - улыбнулся предельный князь.

-- Да, Миша талантливый хронист. Книга которую он пишет о наших трудных временах, достойна всяческого внимания.

-- Я же дал тебе сутки на ответ. Почему ты пришёл заранее, уже есть что мне предложить?

-- Для начала мне есть, что рассказать тебе, Харитон. Если через два часа я не вернусь к своей армии, то она возьмёт твои укрепления штурмом и перебьёт всех.

-- Угрожаешь, государь? Пришёл сюда один, без оружия и угрожаешь мне, - усмехнулся Харитон. - Я сделаю тебя заложником и заставлю выполнить свои требования.

-- Нет, я не угрожаю. И если ты пленишь меня, это никак не поможет. Штурм начнётся в любом случае. Но моё убийство тебе не поможет.

-- Не боишься умирать? - Харитон в очередной раз поразился хладнокровию державного князя.

-- Боюсь, конечно. Но у меня есть наследник, полководцы. Моё дело не пропадёт. А вот ты, убив меня, станешь мятежником и преступником. За мятеж и преступления тебя ждёт смерть в любом случае. Ты ведь единственный наследник своего отца, не женат, детей у тебя нет. Оставшиеся твои родственники слишком слабы и малочисленны, чтобы взять под свою руку Солоплаж. Погубишь свой Дом. И всё твоё войско погибнет. Но довольно о плохом. Ты хочешь быть предельным князем? Будь им!

-- То есть? - Харитон очень удивился. После услышанных угроз, не предвещавших ничего хорошего, такой поворот беседы был совершенно неожиданным. Задумка Всеслава сработала, молодой князь проглотил наживку. Показав непреодолимую проблему, он предложил её решение.

-- То и есть. Мы же союзники. К чему нам так глупо ссориться? Ты хочешь сохранить вольности своих предков, это естественно. Я подумал и решил, что твои требования справедливы. Солоплаж и все права на него Дома Волковых оспариваться не будут.

-- Я рад, государь, что ты решил именно так.

-- Но нам нужно решить одну проблему. Если так, то ты должен мне десять тысяч золотых калист и двадцать тысяч серебряных ул в счёт налогов и снабжения.

-- Сколько?! Но... За какое такое снабжение? Когда князь сражается за своего государя, он исполняет долг и его питание забота господина.

-- Это когда князь на службе в армии. Тогда ему достаточно лишь служить, а вооружение и кормёжка ложатся на государство. Но если князь вольный, он снабжает своих людей сам. Так что ты должен мне десять тысяч золотом и двадцать тысяч серебром.

-- У меня нет таких денег, - отрезал Харитон.

-- Не беда. Верни долг по другому. Усмири племенной союз сваяльцев и мы в расчёте. А я обязуюсь снабдить твоё войско провизией и оружием.

-- Моих собственных сил может не хватить.

-- Я дам тебе под командование Гвардию Единого. Ещё усилим тебя разбойниками.

-- Разбойники не воины, а просто мусор, - заметил Харитон.

-- Сваяльцев нужно жестоко покарать. И для этого разбойники вполне сгодятся.

-- Значит, если я покараю сваяльцев, то ты простишь мой долг и позволишь спокойно править Солоплажем?

-- Именно. Подчиним Крайнесточье, осень проведём в Древгороде, а зимой отправимся в поход. Ведь с запада нам ничто не угрожает больше. Вечерние короли заняты катхорами, в киврийских землях правит наш союзник, твой старый знакомый Вендель. Разгром сваяльцев в твоих собственных интересах в том числе. Потом вернёшься в Удольчин, женишься, детей нарожаешь, будешь править спокойно. Ну что, каков твой ответ?

Харитон некоторое время думал.

-- Да, я согласен.

-- Тогда пойдём, покажемся нашим ратникам!

Когда они выходили из домика, Всеслав шепнул на ухо Мише Воробью: "В книге укажешь, что предельный князь Харитон сам попросился возглавить поход на сваяльцев". Хронист понимающе кивнул. Когда князья поднялись на заграждения, наблюдавшие за ними воины Строговых и Волковых радостно закричали. Если, князья мирятся, значит простые воины убивать друг друга не будут. Всеслав и Харитон обнялись.

-- Кстати, - сказал молодой Волков, - мои люди поймали Корнила Шахова. Он пытался из города удрать.

-- Корнила Шахова? Нужно срочно отправить его в темницу под охрану. И Лютогосту пока не говори ничего. Я ему сам скажу.

***

Арестант сидел на полу в своей маленькой камере и с демонстративным пренебрежением посматривал через решётки на пришедших. Лютогост сжимал руками стальные прутья так, что костяшки пальцев побелели. Всеслав стоял позади брата.

-- Зачем ты убил мою жену и моих сыновей?! - выкрикнул Лютогост. - Или будешь утверждать, что это не ты?

-- Я убил не твою жену, я убил свою любовницу, - лениво ответил Корнил Шахов, ковыряя соломинкой грязь под ногтями. - А ты что же, не знал? - усмехнулся он. - Она и не считала тебя своей женой, Элли любила меня. Кстати, она родила мне дочку. Впрочем, ты наверняка и так знаешь. Кстати, твои сыновья тоже меня уважали.

-- Зачем ты убил их?! Зачем ты убил её?

-- Просто они стали мне мешать, - ответил Шахов с такой лёгкостью, будто говорил о пыли, которую смахнул с сапога.

-- Ты так запросто говоришь об убийстве женщины и детей?

-- Поверь, Лютогост, убивать женщин и детей не сложнее, чем мужчин. Забавно.

-- Ты убил их ради забавы?

-- Я убил их потому, что они мне мешались, я же сказал. Забавно вот что. Я вас обоих хорошо помню. Державный князь, его прославленный брат, воевода Старшей дружины. В походах вас часто видел. В Древгороде доводилось. А вы меня не помните. Просто не обращали на меня внимания. А вон как вышло. Я спал с твоей женой. Она говорила, что любит меня, а не тебя. Родила от меня дочь. А я убил её и ещё твоих сыновей в придачу. И вот теперь вы мной интересуетесь, разговариваете со мной наедине. Во как!

-- Вера Строгова и её дочь, - вмешался в разговор Всеслав, видя что Лютогост сейчас выйдет из себя окончательно, - ты убил их?

-- Нет.

-- На твоей сабле кровь.

-- Ха-ха-ха, государь! А на чьих саблях сейчас нет крови? Я их не трогал.

-- Элли и её сыновья держали в руках свои отрубленные головы. Веру и Раду нашли в таком же виде.

-- Аааа, точно! - Шахов шлёпнул себя ладонью по лбу и усмехнулся. - Не смог удержаться. Да, их тоже убил я. Вера тоже была моей любовницей. Правда она ко мне в постель ложилась не так охотно, как Элли и никогда не говорила, что любит меня. Но тем не менее с Верой я тоже спал.

-- А зачем убил её?

-- Вера и её дочь стали мне обузой. Как Элли.

-- Зачем отрубать головы и класть их в руки?

-- Ты правда не понимаешь, государь? Это же так смешно. Лежит труп и держит свою собственную голову в руках! - Корнил Шахов залился таким жутким смехом, что Всеславу стало не по себе.

-- Поединок!!! - прокричал Лютогост. - Я вызываю тебя на смертельный поединок!

-- Не буду я с тобой драться, - лениво отмахнулся Корнил Шахов.

-- Почему?

-- Просто не хочу. Отрубите мне голову и закончим на этом. Хочешь отомстить, отруби мне голову сам.

-- Я воин, а не палач. Мы будем драться.

-- Не будем. Мне это не интересно.

Всеслав взял брата под руку и оттащил его в сторону.

-- Лютогост, что ты привязался к нему с поединком? Давай просто казним его. Самым ужасным способом. Каким хочешь. Можно дождаться зимы и пусть он отведает "Поцелуй Килмы". Зачем тебе драться с ним? Дашь ему в руки оружие и он получит шанс. Твоей жене и сыновьям он шанса не давал. Мне не нужно, чтобы ты рисковал так глупо.

-- Тебе не нужно, опять ты решаешь как быть. Напомню тебе, что если бы мы не повезли твою поблядушку в Вешневодье, моя жена и дети были бы живы. Но ты хотел, чтобы Пётр ушёл. Тебе так было нужно. Я хочу отомстить за своих родных. И за твоих, кстати, тоже. Мне нужен бой.

-- А ему не нужен.

-- Не лезь! Это не твоё дело.

Лютогост опять подошёл к решётке и, вцепившись в неё пальцами, стал трясти. Но строители заключевницы поработали на славу, прутья сидели прочно и она не гремела и не тряслась, раскачивался лишь сам Лютогост.

-- Почему ты не хочешь драться со мной, боишься?

-- Нет, - ответил Шахов, - просто не хочу. Зачем мне это? Что мне даст этот бой, кроме того, что ты потешишь своё самолюбие?

-- Что тебе даст этот бой? Хммм.. - Лютогост задумался. - Давай так. Будем сражаться насмерть. Если ты убьёшь меня, то Всеслав возьмёт тебя полководцем в свою армию. Получишь все мои доходы и привилегии.

-- Ты с ума сошёл? - Всеслав взял брата за плечо и встряхнул, пытаясь привести в чувства. Но Лютогост уже загорелся своей безумной идеей. Корнил Шахов тоже оживился. Вместо откровенной скуки и отрешённости, глаза его загорелись неподдельным интересом.

-- Ничего я не сошёл с ума, - огрызнулся Лютогост. - Если Шахов убьёт меня, то заберёт себе всё, что я имею. И ты это гарантируешь.

-- И жену твою новую тоже себе заберу! - воодушевился Корнил.

-- И жену заберёшь, - подтвердил Лютогост.

-- Тогда я согласен!

Два часа спустя толпа ратников собралась на плацу в резиденции Булатовых. Здесь же были все офицеры армии и гвардии, включая высших полководцев. Лютогост Строгов и Корнил Шахов вышли на плац. Одеты они были в штаны и рубахи, каждый был вооружён только щитом и саблей, так решили сами поединщики. Всеславу этот бой не нравился с самого начала. Понятно было желание Лютогоста отомстить за Элли и сыновей, но место этому Корнилу было на плахе или на дыбе, а не здесь. Такой подлец не заслужил смерти в честном поединке. А уж обещанная ему Лютогостом награда в случае победы, была просто безумием. Тем не менее, Всеслав, наблюдавший за боем с возвышения, дал команду начинать.

Противники сошлись. Некоторое время они бились в половину силы, отыскивая слабые места и определяя, кто на что способен. Всеслав сразу заметил, что его брат, больше привыкший к тяжёлому мечу, орудует саблей не очень уверенно. Корнил Шахов же наоборот, работал своей собственной саблей, которую много раз использовал в бою. Правда Шахов прихрамывал из-за раны, которую нанесла ему умирающая Вера, но воевода умело компенсировал этот свой недостаток техникой боя. Лютогост выложился по полной, заставив Корнила обороняться и отступать. Нанёс ему несколько неглубоких ран, кровь от которых стала растекаться пятнами по рубахе. Шахов сделал несколько выпадов и похожие кровавые пятна появились на рубахе Лютогоста. Строгов решил, что добивается успеха, но в этот момент Корнил перешёл в контратаку. Оказалось, что всё это время он бился лишь в половину силы, позволяя Лютогосту использовать все свои возможности. В этот момент брат державного князя пожалел, что не взял свой верный меч. Несколько ударов и Корнил поранил Лютогосту руку. Судя по кровотечению, порез был глубоким. Удар ногой и Лютогост упал на спину. Шахов отбросил в сторону свой щит. Победа уже близка, Лютогост лежал на спине. Когда Корнил занёс над лежащим свою саблю, Строгов сделал кувырок назад, поднимаясь на ноги. Когда через мгновение земля и небо вновь заняли свои привычные места, он снова был готов к бою. Но в боку Корнила Шахова торчал дротик. Кровь обильно лилась на песок, а сам раненый выронил саблю и хватался руками за древко. Лютогост оглянулся. Дротик метнул его брат, Всеслав.

-- Зачем?! - закричал Лютогост. - Его должен был убить я! Он мой!

Оглядевшись вокруг, Лютогост осёкся. Нельзя вести себя как истеричка, когда за тобой наблюдают сотни бойцов и десятки офицеров. Но боль из-за унижения, была ужасной. Родной брат Всеслав, с которым они прошли столько сражений и походов унизил его на глазах чуть ли не всей армии, не дав отомстить за жену и сыновей. Лютогост подошёл к Корнилу, который лёжа в песке, пыхтел и охал, пытаясь вынуть из пробитого бока дротик. Брат державного князя занёс над ним саблю и остановился. Потом с гневом отшвырнул её в сторону. Убивать раненого он не станет, даже такую мразь.

Корнилу Шахову остановили кровотечение и подвесили на верёвках над северными воротами резиденции. Там он висел целых два дня, пока не умер в мучениях. Труп его так и оставили украшением для ворот, устроив пир для воронов.

***

-- Я Мирину не любила никогда, - сказала Агата, когда Всеслав закончил свой долгий рассказ о походе в Крайнесточье. - Она ведь просто использовала меня в своих интригах против Деяна. Но всё равно жутко. Даже жаль её немного, ужасная смерть. Но зато ты победил теперь окончательно. Но я так и не поняла, зачем ты в Шахова дротик кидал?

-- Не мог позволить, чтобы он убил Лютогоста, а всё к этому и шло. Откуда мне было знать, что брат вывернется и встанет на ноги, он ведь лежал. Тссс... Спи, малыш, спи, - Всеслав качал на руках своего маленького сына.

-- Ой, вот этот Шахов ужасный тип. Он ведь поначалу кое мне пытался подступиться, хотел, чтобы я стала его любовницей. Но я его отвергла, тогда он Элли соблазнил. Бедная Элли! И Веру жало очень. Я ведь с ними дружила, особенно с Верой. Хорошо, что он умер, надеюсь долго мучился. А Лютогост с тобой так и не разговаривает?

-- Неа...

-- Но как же он конницей командует, если не говорит с тобой?

-- По службе общается, а так стороной держится. Он ведь хотел сам убить Шахова, а выходит, что я помешал.

-- Понятно, жаль, что так... Надеюсь вы скоро помиритесь. Хорошо, что война закончилась. Давай его мне, я отнесу в колыбель. Смотри как заснул быстро на твоих руках! И не плакал даже, почувствовал папу.

-- Война не закончилась ещё, - ответил Всеслав, передавая Агате сына. - Ещё со сваяльцами будем зимой сражаться.

Агата уложила сына и вернулась к любовнику. Обняла его, положив голову ему на грудь. Он наслаждался ароматом её волос.

-- Когда же теперь в поход? Месяца через два?

-- Примерно.

-- Тогда пойдём в спальню. Я так соскучилась по тебе!

-- Слушай, Агата, я тут подумал. Перевезу ка я тебя в Древгород! Будем чаще видеться. И не надо будет ехать несколько часов до тебя, ещё по грязи по такой. Поселю тебя в тереме своего дяди Николая, он всё равно пустует.

-- А как же твоя жена? Ей точно не понравится такое. А гвардейцы? Ты говорил, что они вообще тебе угрожали в том числе из-за меня.

-- Жена... Зима и так про тебя знает. А насчёт гвардейцев не волнуйся, не так долго им осталось!

***

Зима Строгова оглядела сидящих за столом мужчин. Лютогост, Волк Озеров, Харитон Волков, самые ближайшие и надёжные помощники её мужа. Она сама пригласила их. Четыре дня назад Всеслав привёз в Древгород свою беззаконницу Агату Михайлову и сына, которого та прижила от него. Поселил их в тереме, в котором проживал когда-то казнённый за предательство Николай Строгов. Зима и глазом не повела, делая вид, что ей наплевать. Но это было не так. Этот поступок Всеслава был очень странным. А что если он решил развестись с Зимой и жениться на этой Агате? Сделать наследником своего сына от неё? Этого допустить нельзя. Такой опрометчивый поступок может сломать только что устоявшуюся систему управления Рустовесского государства, которое ещё не оправилось после многолетней междоусобной войны. Не говоря уже о том, что Зима не могла допустить, чтобы её дети лишились всего. А значит, ей нужны союзники из самого ближайшего окружения Всеслава. По сравнению с теми временами, когда Зима только прибыла в Древгород, теперь она очень хорошо разбиралась и в политике и в людях. Все собравшиеся были так или иначе недовольны её мужем. Всех он чем-то обидел. И все они были его самыми ближайшими полководцами. Зима Строгова сама налила каждому из гостей пиво, себе же взяв чашу с клюквенной водой.

-- Спасибо за угощение, госпожа, - поблагодарил её Волк Озеров. - Но ты ведь вряд ли пригласила нас просто, чтобы попотчевать пивом.

-- Конечно, я звала вас не за этим, - улыбнулась Зима. - Мне нужны друзья. Надёжные друзья, - подчеркнула она. - И я хочу поговорить с вами, чтобы понять, можем ли мы доверять друг другу. Возможно ли мне, скромной женщине, рассчитывать на дружбу и поддержку столь могучих и прославленных мужей.