Время шло своим чередом, однако на политической арене каких-либо особо зна-чимых событий в последнее время не происходило. Сирийский нарыв не лопнул, болезнь остановилась на время, чтобы взорваться позднее или перейти в стадию ремиссии. Рос-сийский Президент дипломатично переигрывал американского, ратовшего за боевые дей-ствия, хотя и не имел Нобелевской премии мира. США, до сего времени регулярно нару-шавшие международное право и развязывающие боевые действия в отношении независи-мых государств, задумались. Развязав в Сирии боевые действия, они понимали, что могут нарваться на ожесточенный терроризм или ответные поступки. Мировая общественность перестала верить в надуманные причины, как это было неоднократно ранее, которыми прикрывались неумело и цинично американцы в развязывании вооруженных действий, например в Ираке.

Много накопилось вопросов у Бортового, о многом хотелось поговорить и выяс-нить ситуацию. Еще никогда Российская спецслужба не была так беспомощна и слепа, как в ситуации с Посланником. Вроде бы вот он, Российский гражданин, есть полное, подробное досье — родился, учился, работал, отзывы и так далее. Ничем не отличался, не выделялся и бац — обладатель новейших и непонятных технологий. Порою все казалось фантастикой или сном, но как можно не верить в реальные танки, самолеты, подводные лодки и корабли. Они ездили, плавали, летали и были неуязвимы. Военных и его, в первую очередь, очень волновал серьезный вопрос. Вдруг не станет Посланника — что будет с вооруженными силами? Или как остановить его, если вдруг замахнется на мировое господство?

Бортовой понимал, что по законам природы против каждой силы есть сила другая. Но где эта другая сила, в каком месте, где и как искать ее? Космический разум? Но Посланник не инопланетянин, он родился и вырос на земле. А может это космическая легенда и Посланник действительно посланник? Или вселился космический разум в земное тело и станет править? Нет, судя по действиям, он помогает, подсказывает и направляет. А может он человек из далекого будущего?

Много, ох как много вопросов…

И пока определенное затишье в мировой политике, если можно так выразиться, Бортовой вылетел в Иркутск. Он не поехал сразу к Посланнику, а решил посетить авиаза-вод и лично познакомиться с новой технологией производства истребителей.

Ситуация на заводе его поразила. Вроде бы ничего необычного. Лишь усилилась секретность и главный инженер с директором задали вопрос, на который он так и не смог вразумительно ответить. «Понятно, что мы собираем муляж корпуса истребителя, — гово-рил главный инженер, — но зачем его начинять современной и действующей аппаратурой? Корпус из самого дешевого тонкого алюминия, никаких ребер жесткости и прочего. По-чему бы не собирать его из фанеры? Зачем клеить на лобовое стекло истребителя, кстати, обычное оконное стекло, пленку против обледенения? И пленка-то, судя по виду, типа обычной, садово-огородной. Но ее так засекретили и выдают точно по размеру — ни мил-лиметром больше».

«Выкатывая самолет на летное поле, — продолжил мысль директор, — мы боимся, что бы крылья по дороге не отвалились, а самолет-то летает и это факт, выдерживает все перегрузки. Пилоты вообще в восторге».

«Вы же не конструкторское бюро, а завод, — отвечал Бортовой, — зачем вам знать лишнее. Вы работаете согласно прописанной технологии. Сами же говорили, что самоле-ты летают и успешно летают. И ваша задача, господа, следить, чтобы этот процесс не на-рушался. Особо это подчеркиваю, потому что кто-нибудь из работяг, например, забудет наклеить на стекло пленку. А стекло заледенеет в полете и пилот не сможет посадить са-молет. Та пленка внешне не отличается от бытовой, но свойства имеет особые и позволяет не применять противообледеневающую обработку перед вылетом. Ваша озабоченность, господа, мне не совсем понятна».

Директор завода и главный инженер знали, естественно, должность Бортового и последнее приняли по-своему. Попытались оправдаться.

«Конструкция фюзеляжа, — начал главный инженер, — настолько непрочная, без должного каркаса жесткости, что рабочий встал на крыло и упал вместе с ним. Крыло не выдерживает даже веса человека, но все нагрузки в полете переносит успешно. Это непо-нятно и возникает множество вопросов не только у нас, но и домыслы у специалистов. От развала экономики до, якобы, завуалированного саботажа руководства завода. Непонимание всегда приводит к чему-то необычному, например, к халатности, снижению ответственности. Не докрутил рабочий болтик, не поставил маленькую, на его взгляд, несущественную детальку и махнул рукой. Типа — все равно крыло «бумажное», зачем утруждаться. Вот и приходится следить за технологическим процессом строже, лишнее время тратить».

Бортовой посоветовал объяснить рабочим простую вещь, что конструкция само-лета потому и является уникальной, что по отдельности не представляет из себя ничего. А в полной сборке обнаруживает незаурядные качества крепости и боеспособности. Это по-следняя и, на мой взгляд, великая разработка наших ученых. Как в той присказке с прути-ком и полностью веником. Рабочие поймут и станут относиться к процессу сборки с пол-ной и небывалой ответственностью.

Для себя он уяснил, что все конструкции Посланника работают, что они много-кратно дешевле в производстве и боеспособны невероятно. Но как понять все это? Леген-да с прутиком, который ломается легко, а вместе их сломать тяжело, может и хороша для работяг и даже инженеров, но не для него. Люди верят в невероятное, если его правильно преподнести.

После стандартных приветствий и обеда он уединился с Посланником в его каби-нете.

— Хорошо тут у вас, Николай Петрович, прекрасная природа, воздух отменный. Ранняя осень и березки уже начинают желтеть… красиво. Я понимаю теперь, почему у Пушкина в Болдино рождались великолепные стихи. А мы оторвались от прекрасного, дышим асфальтом, каменными домами и улицами. Когда я последний раз был на природе — уже и не помню. Наверное, когда приезжал к вам зимой. Но и люто у вас здесь, морозы, люто и красиво.

Бортовой, стоя у окна, засмотрелся на лес.

— А пойдемте, побродим по осеннему лесу, подышим свежим воздухом, насладим-ся красотой, заодно и поговорим, — предложил Посланник.

— А что, неплохая идея, — ответил директор, — пойдемте.

Они брели потихоньку, рассматривая падающие листья, траву, деревья, слушая перестук дятлов и даже кукушку.

— Я о многом хотел поговорить с вами, Николай Петрович. Вот так, не торопясь и серьезно. Много накопилось вопросов, — начал директор ФСБ.

— Я понимаю, Александр Васильевич. С удовольствием поддержу разговор.

Посланник остановился и в упор посмотрел на Бортового. Тот ответил ненадолго прямым взглядом и продолжил движение.

«Поддержу разговор. Что это — подыгрывание или действительно получится обстоятельная беседа»? — мелькнула мысль, но вслух директор сказал:

— Да, хотелось бы поговорить о многом, — повторился он.

— Окей, — улыбнулся Посланник, — и мне бы хотелось поговорить без подтекста, политиканства, честно и прямо.

Они продолжали тихонько шагать по лесной тропинке, иногда останавливаясь ненадолго, вслушиваясь в трели птиц, и возобновляли движение снова.

— Честно и прямо? Это хорошо. Тогда — кто вы, Николай Петрович?

Бортовой решил сразу проверить Посланника.

— Кто я? Надеюсь, вы знаете мою биографию не хуже. Но вопрос не об этом, он о другом, как я понял. — Михайлов заметил, как кивнул головой директор и как он напря-женно ждет ответа. — Мне самому не все понятно, Александр Васильевич. Например, по-чему я? Почему космический разум выбрал именно меня и где он находится, этот разум, на какой планете, в какой галактике? Может на планете Глория или Нибиру, как ее еще называют? И есть ли вообще эта планета? Как видите — и мне непонятно многое. Но, отвечая честно и прямо, — Посланник улыбнулся, — скажу, что дар этот дан свыше и я не инопланетянин. Объяснить мои способности сейчас невозможно, человечество еще не достигло нужного уровня понимания. Вы бы, Александр Васильевич, смогли объяснить народу в каменном веке механизм водородной бомбы? Как бы ее там ученые того времени не исследовали — все равно ничего бы не поняли, как не понимают сейчас меня. Вот и все объяснения, господин директор Федеральной службы безопасности. Надеюсь, что это вас устраивает. А не устраивает — но, что делать, придется вам подстраиваться.

— Причем здесь — устраивает, не устраивает? — Как-то озабоченно ответил Борто-вой. — Я на вашем авиазаводе был. Там тоже есть определенные вопросы. Например, «бу-мажный» корпус истребителя, пальцем ткни — развалится, но выдерживает максимальные нагрузки в полете.

— Зная немного вас, Александр Васильевич, я уверен, что вы там все правильно объяснили. А для вас немного другое объяснение. Я им дал пленку, которая наклеивается на лобовое или ветровое, не знаю, как правильно, стекло самолета. Пленка эта или сверх-материя по-другому, размножается, если можно так выразиться, растекается и проникает во все — в фюзеляж, крылья, приборы, двигатель, проводку и так далее. Приборы не лома-ются, двигатель не портится, корпус становится особо прочным. Такой самолет вообще не требует дальнейшего технического обслуживания в эксплуатации. Даже шины на шасси не подлежат замене — они не стираются при трении на посадке и движении по взлетной полосе. Заправляйте, заряжайте и летайте. И, если пилоту станет плохо в полете, он не упадет, приборы сами приведут аппарат в нужное место и совершат посадку. Это запро-граммировано изначально.

Бортовой опять задумался, достал сигарету и закурил.

— Да, это факт… ваши самолеты, танки, лодки и корабли… Оружие… В этом ли цель космического разума, как вы выражаетесь, Николай Петрович?

— Хороший вопрос, Александр Васильевич. — Посланник тоже закурил. — Навер-ное, в том числе и в этом. Но главное, на мой взгляд, это дать понять человечеству, что оно на грани безумия. Что оставит на планете возможная третья мировая? Исчезновение рас, народов, а возможно и целых материков. Отравленная природа, не пригодная для лю-дей на сотню лет. И возродится ли человечество вновь? Снова каменный, железный и так далее века? А может Всевышний Разум через меня стремится понять нашу планету, ее обитателей? Что с ней делать — разрушить нашими руками и забыть вовсе? Или дать воз-можность быстрого прогрессивного развития? Что вы на это скажете, Александр Василье-вич?

— Я? — откровенно удивился он.

— Да, вы. Вы же житель этой дивной планеты.

— Странный вопрос, Николай Петрович. Мы всегда были за мир во всем мире, за добрососедские отношения и независимость государств.

— Ой ли, Александр Васильевич? Мы же не на партсобрании. И я могу и бываю не прав. Но разве сильный не подчиняет слабого? Америка одних, мы других, разве мы не ведем борьбу в этом плане? А часть Польши, например, в тридцать девятом, что это было — освобождение, оккупация? А навязывание своей политики освобожденным от фашизма странам Европы? Не надо отвечать — просто задумайтесь. Ругали капитализм, хвалили социализм и недостроенный коммунизм, а сейчас что? Вырастили громадную пропасть между кучкой и народом. Недра земли безусловно принадлежат народу, а фактически что? Нефть, газ, алмазы — народу принадлежат? Конечно, нет — отдельным личностям. И платит народ за этот газ и бензин не мало. В странах, где вообще нефти нет, бензин стоит дешевле. Это как понимать? А может взять эту кучку да расстрелять к чертовой матери?

Посланник хитро и проникновенно смотрел в упор на Бортового. Тот растерялся, не зная, что ответить в первую минуту.

— Видите ли, господин Михайлов, — начал директор ФСБ.

— О-о, переходите на официоз… А я думал, что мы спокойно и честно поговорим. Вот вы, например, должны бороться со шпионами, террористами… И боретесь, как пола-гается. А может не совсем так? — опять хитро прищурился Посланник.

— В смысле?

— В прямом смысле. Если посчитать ваш доход, стоимость недвижимости и бан-ковские счета, то как раз дисбаланс получается. Не находите, господин директор ФСБ?

— Нет, не нахожу.

— Ой ли, господин директор… Вы же не в Думе, не у Президента или генерального прокурора. Зачем же задом юлить — чай не на сковороде. Две квартирки в Москве, купленные именно на ваши денежки, ваш счет в оффшорах не на ваше имя, естественно — это куда отнесем? Куда отнесем фактически вашу, а официально нет, собственность? И зачем вам столько денег, весьма бедному человеку относительно олигархов? Вы их до смерти даже потратить не сможете, но хапайте и хапайте. Может и вас, Александр Васильевич, тоже к стенке поставить?

Бортовой оторопел от такого поворота в разговоре и не знал, что предпринять. Был бы это не Посланник, а другой человек — скончался бы просто, быстро, а главное — своей смертью, как гласило бы заключение. Но «бы» — есть бы. И никуда от этого не деть-ся.

— Не забывайтесь, Николай Петрович, не забывайтесь. Вы тоже не копейки полу-чаете — в разы больше меня.

— О-о, Александр Васильевич, что значит неумелая защита, когда необходимо на-падение? Обычно — полный проигрыш. Но не об этом сейчас. Где выстроенная идеология государства в плане подрастающего поколения? Правильно — между ног. А конкретно — пусть каждый сам определится у кого где. Находит ли работу молодежь, заканчивающая ВУЗы? Находит, но часто или чаще всего, трудно сказать, не по полученной специально-сти, а там, где пристроится или пристроят, чтобы получать побольше. Где моральные цен-ности, опять между ног? Раньше, мне помнится, девчонки, если парень в армии не отслу-жил, и знать его не хотели, а сейчас? Отмазался от армии — наш человек, умеет крутиться, за такого и замуж можно пойти. Геев расплодилась уйма — шествия, митинги, журналисты о них пишут. А почему не напишут для чего нужна жопа? Кому не понятно — можно зашить и дать слабительное…

Бортовой расхохотался.

— Ну и поворотики у вас, Николай Петрович…

— Поворотики… разве это поворотики? Нет, я не против иерархии и она должна быть, как есть музыканты, художники, писатели, строители, врачи, учителя, рабочие, ин-женеры, ученые, бизнесмены и так далее. Но почему у одних миллиарды, а у других тыся-чи, и то, если есть? Разница обязана быть, но не в миллионы раз. Тогда и никчемность са-ма вымрет, бомжи, например, их просто не станет естественным путем. Каждый получает по труду, способностям и старанию, войны, как получение сверхприбыли, тоже отомрут натурально и непринужденно. Министры… они понятно нужны. А где главный министр — министр идеологии? Тот, который создаст концепцию на своих, народных скрижалях и станет воспитывать молодежь. А может нужно начать с депутатов? В низы само собой скатится. Как вы считаете, Александр Васильевич?

Бортовой решил не показывать своей явной неготовности к такому разговору. Да и должность, как он считал, не позволяла говорить свободно о некоторых вещах.

— Давайте вернемся к нашим баранам, Николай Петрович, прошлый раз мы затра-гивали Сирийский вопрос и по существу создание некой программы обеспечения безо-пасности. Вы говорили о невозможности нанесения странами НАТО ракетно-бомбового удара в настоящее время по Сирии и по нашей стране в целом.

— А кто или где здесь бараны? — Посланник усмехнулся. — Но присказка — есть присказка, перейдем к сказке.

Посланник повернулся и показал рукой в сторону дома. Обратно шли молча, то ли слушая звуки леса, то ли переваривая свое. Каждый хотел высказаться, но этого желания накопилось столько, что не выплеснуть в одночасье.

В доме он представил директору сотрудника ФСБ.

— Вот, господин директор, майор Покровский Владимир Сергеевич. Он у Сума-неева служил в отделе… короче программист. Ты присядь, майор, не стой столбом, — По-кровский посмотрел на директора. — Ты меня слушай, директор пока тебе не начальник, не тянись, не замечал в тебе этого ранее. Мы сегодня и определимся, кому ты подчиняться станешь — ему, министру обороны или Президенту, как главнокомандующему, лично.

Покровский немного замешкался, но присел на краюшек кресла. «Как все-таки в народе вбито это чинопочитание», — подумал Посланник.

— Я взял этого майора, как хорошего программиста-компьютерщика, — начал По-сланник, — и он прекрасно выполнил всю техническую работу. Много, конечно, и крови попил, то это ему дай, то другое. Но в целом все правильно — молодец, хвалю.

Покровский вскочил.

— Да не прыгай ты, майор, не сбивай с мысли. Пришлось и компьютер ему новый сделать, помощнее любого из существующих. — Посланник уже обращался к директору. — Он сам его и сделал, я лишь подсказал как. Сейчас этот комп отслеживает все сущест-вующие боеголовки на земном шарике, ядерные боеголовки, естественно. Отслеживает и обычное оружие, но там, где это необходимо. В настоящее время, например, все оружие, все ракеты кораблей и самолетов в Средиземном море. Компьютер не отслеживает стрел-ковое вооружение — пистолеты, автоматы, винтовки — но может отследить любую артил-лерию, танки, например, тоже.

— Но их же тысячи… такой объем… — удивился директор.

— Миллионы вы хотели сказать, Александр Васильевич. Да, это много, но и ком-пьютер мощный. Он не только просто отслеживает местоположение, он может показать видеокартинку в реальном времени. Можно посмотреть конкретный танк, орудие или ко-рабль, например, самолет, ракетную шахту, словно рядом стоит оператор и снимает все на камеру.

— Невероятно! — Бортовой не скрывал восторга.

— Но, это мелочи, Александр Васильевич, — улыбнулся Посланник.

— Ничего себе мелочи… Мы же можем знать, Ни…

— Стоп, обращайтесь ко мне или генерал, или шеф, — Посланник посмотрел на По-кровского.

— Да, да, вы правы, генерал, — кивнул головой директор.

— Мы не только можем знать количество, местоположение, но и просканировать любой самолет, танк, корабль, ракету. Все тактико-технические параметры нового оружия компьютер выложит, как на блюдечке. И это еще не все — лишь цветочки. Я создал кое-что новенькое и назвал это вирусом, а сам вирус Ястребом. Не знаю почему, но так назвал. Он уже запущен в систему и отследить его современными средствами невозможно. Благодаря ему, Александр Васильевич, мы или лучше сказать вы, зайдете в любой компьютер ЦРУ. Можно произвести запуск любой ракеты с введенными новыми параметрами цели или просто уничтожить ее на любом этапе. На складе, в шахте, в полете — где угодно. И не только ракеты, напичканные электроникой, Ястреб уничтожит любой снаряд или снаряды, бомбы в необходимое время. Все это уже есть, существует в реальности, компьютер не ломается. Необходимы лишь еще два-три оператора, прямой командир у них уже есть, — Посланник посмотрел на майора, — и решить вопрос с подчинением. Полагаю, что это должно быть отдельное подразделение. Пусть и маленькое, из четырех человек, но в штате министерства обороны с подчинением только главнокомандующему. Засекретить подразделение так, чтобы и министр обороны толком ничего не знал и вы забыли, — Посланник улыбнулся. — Этот вопрос отдаю на откуп вам, Александр Васильевич, переговорите с Президентом и определитесь, я свою точку зрения высказал. А вы, майор, — он обратился уже к Покровскому, — пока не будет конкретного письменного решения главнокомандующего, подчиняетесь лично мне. И никакой информации, ни директору ФСБ, ни министру обороны, ни черту с ладаном не даете. Даже общение на бытовые темы запрещаю, это приказ, майор.

Покровский вскочил.

— Есть, товарищ генерал.

— Хорошо, иди майор, занимайся своим делом.

— Есть идти, заниматься своим делом.

Покровский вышел, а Бортовой немного нахмурился.

— Я не стал возражать при майоре, Николай Петрович, но все-таки он пока мой подчиненный, в штатах ФСБ.

Посланник ничего не ответил и не возразил, ждал, когда Бортовой выскажет ос-новное.

— Вы сами сказали, Николай Петрович, что созданный вами компьютер, как я по-нял, может многое. А доступ к базе данных ЦРУ позволяет…

— Минутку, Александр Васильевич, минутку, проясню и этот вопрос, в накладе не останетесь. Все понимаю прекрасно и не считаю, что сказал вам лишнее.

— Не понял, что это лишнее? — Бортовой взглянул вопросительно и удивленно од-новременно.

— Министерство обороны и ФСБ — разные службы, как я понимаю. И даже в своем роде конкуренты, хотя ГРУ генерального штаба в большей мере соперничает со службой внешней разведки, но все-таки и с вами частично. Я не стал при майоре затрагивать неко-торые вопросы, поэтому у вас они тоже возникли. Все сейчас встанет на свои места и, по-лагаю, вы останетесь довольны. Майору не нужно знать лишнее и он мной контролирует-ся полностью. У него есть поставленные задачи и на компьютере майор может работать или решать только эти задачи, а не другие, как он захочет. Например, сейчас он не сможет зайти в базы ЦРУ, компьютер объявит, что нет допуска и сообщит мне. А я, естественно, спрошу — зачем он туда полез. Скажем так — не служебный интерес не поощряется. Он все равно куда-нибудь зайдет несанкционированно, вернее попытается зайти и поймет, что в следующий раз его просто расстреляют. Я этот компьютер создал и у автора, естественно, есть полный доступ, а у операторов только на конкретные цели и задачи. Есть вопросы по работе, Александр Васильевич, задавайте их мне. А пока на вашем рабочем компе уже появилась вся иностранная агентура. И та, что работает в России, и зарубежная. Не только Лэнгли, но и другие разведслужбы всех государств. Я подключил ваш рабочий компьютер к своему и вы, словно в интернете — задаете вопрос и получаете ответ. Полагаю, что полученную информацию вы сможете использовать с достойной пользой. Давайте перейдем в другую комнату, — резко сменил тему Посланник, — пора бы и перекусить что-нибудь.

Бортовой пожал плечами.

— Можно и перекусить, хотя «накормили» вы меня уже до отвала. Сложно, но все-таки можно представить, как мгновенно вырос потенциал нашей державы, если сказанное — правда.

— Вы сомневаетесь?

— Фантастично, конечно, все. Но, немного зная вас, уже ничему не удивляюсь. Сложно представить, что страна может не опасаться никакого агрессора.

— Пойдемте, Александр Васильевич, пойдемте. За столом и договорим.

Посланник провел гостя в соседнюю комнату, где уже был накрыт стол. Налил в бокалы армянский коньяк.

— Хочу выпить этот коньяк, — Посланник поднял бокал, — за конструктивность. Чтобы мы понимали, уважали и ценили не только друг друга, но и всех людей на планете. За новую Землю, Александр Васильевич! За новые Человеческие отношения!

Бортовой мотнул головой.

— Да-а… — он помолчал немного, — с удовольствием, — и выпил.

Они покушали и еще немного выпили. Закурили. Бортовой, расслабившись и не-много развалившись на стуле, заговорил первым:

— Хороший подарок вы сделали, Николай Петрович. Ни мне, ни Президенту — все-му российскому народу, государству нашему. Это же сложно представить, что никакой агрессор не страшен более. Все нужно переварить и осмыслить и даже экономику строить по-новому, по-другому, с учетом освободившихся сил и средств. Я не экономист, но и то понимаю, что денег экономится много. А кто-то и временно безработным останется в сфере производства оружия, например. Ну, это пусть Президент, правительство решают. А моей службе работы хватит. Вечно не достает сил, средств, времени, но крутимся, рабо-таем. Сейчас, надеюсь, полегче станет, когда есть четкая целенаправленность. Что могу сказать еще? Спасибо, огромное, большое спасибо! Конечно, все передам Президенту. Но, он политик и вряд ли решится на какие-то кардинальные действия сразу. Образно говоря, надо увидеть, пощупать, а потом уже действовать с полной решимостью. И решение не в один день примется, нужны консультации, советы, проверки, наконец. Евреев с палестинцами мир не берет, одни ракетами постреливают, другие с самолетов отвечают. Вот и заблокируем их оружие вашим способом, посмотрим, что получится. Вообще, полагаю, разберемся. Я лично — вам верю. Но для государства одной веры мало. Не думаю, что Президент и правительство эту тему долго жевать станут. Полагаю, что определятся достаточно быстро.

Бортовой закурил новую сигарету, помолчал и спросил неожиданно:

— Какой-то контракт должен быть, договор? В какую сумму вы оцениваете свое изобретение? Не мне решать, но если Президент спросит.

Посланник улыбнулся.

— Я, естественно, не скажу, что к деньгам равнодушен. Пока без денег не прожи-вешь. Землю мне выделили в собственность, я оплатил по кадастровой стоимости, дом строю, надеюсь в декабре уже в него переехать, а эту государственную собственность сдать, хоть никто и не гонит. Понимаю, что подобное изобретение стоит миллиарды дол-ларов, но в олигархи не стремлюсь. В прошлом месяце, например, государство перечислило шесть миллионов долларов на мой счет в банке по курсу в рублях, как вы понимаете — за мою материю. Каждый месяц по-разному получается, от одного до шести, мне хватает. Пока строюсь, обживаюсь — пусть так и будет, как оговорено Договором. Потом, может быть, и эту сумму уменьшу. Свое новое изобретение — дарю, никаких денег мне за него не надо. А вот просьба одна есть. БЭП и налоговая ко мне прицепились — хотят знать, где я деньги «ворую». Вот вы и решите эту проблему, раз и навсегда решите. А то ходят, интересуются, выспрашивают, запросы посылают, за глаза мошенником называют — зачем мне эти дутые проблемы? Или отдельный Указ Президента, или по-другому вы решите, но решите кардинально и быстро, а то снова налоговая счет закроет и останусь я вообще без копейки.

— А что, уже закрывали?

— Было дело, накладывали арест. Суманеев помог тогда. Но там, видимо, свербит, не успокоятся никак.

— Что поделать, Николай Петрович, — Бортовой улыбнулся, — сожалею, конечно, но страна у нас такая. А вопрос этот решу и решу незамедлительно.

— Но инициатива должна от Президента идти, не от вашего ведомства.

— Естественно, так и будет.

— Отлично! Вроде бы все обговорили, можно и отдохнуть. Я катер себе небольшой купил, не хотите на Байкал прокатиться?

— Хотите — не хотите, — Бортовой вздохнул, — очень хочу, да возможности нет. По-лечу сразу домой, в Москву, постараюсь побыстрее аудиенции добиться у Президента. Буду держать в курсе, может совет потребуется, консультация.

— Хорошо, Александр Васильевич, удачи. Большая работа ожидает, ведь политику государства предстоит поменять немного. Россия наша, матушка — где-то и повоспитывать придется страны-детушки.

Посланник улыбнулся, пожимая руку директору.