Солнце только начало всходить, и его лучи опустились на макушку сопки, посте-пенно сползая с нее вниз. Светало и на самом заливе, сумрак таял и исчезал, снежный по-кров с голубого превращался в белый.

Утренний морозец всегда крепчал на рассвете и сегодня доходил до минус два-дцати. Немного, если учесть, что совсем недавно морозы заворачивали под сорок. Март еще мог взбрыкнуть холодами, но солнце уже пригревало, на пригорках появились прота-лины, а в лесу снег оставался нетронутым, но это только казалось на первый взгляд. Уже начала образовываться корочка, называемая настом, скоро она окрепнет и начнет резать-царапать лапы крупным диким животным. Всему свое время.

Залив от Ангары глубоко врезался между сопок, уходя от русла реки километра на два. Малышев остановился на пирсе и осмотрелся. Вмерзшие в лед, ждали своего часа красавец-катер зятя и его маленькая моторка, на которой он плавал по заливу. Две дорож-ки в снегу, протоптанные им же, вели в разные стороны. Одна уходила направо, в конец залива, там он ловил окуней и щучек, другая налево, где поглубже, где ловился хариус.

Сегодня он взял с собой мотыля и решил половить более благородную рыбу. Без-ветренное утро обещало неплохой клев, и Петр Валерьевич заспешил к своему старому месту. Смахнув с деревянного ящика утреннюю порошу, он кинул на него маленькую по-душку, принесенную с собой, освежил старые лунки ледорубом и уселся. Достал красного червячка, личинку комара сантиметра полтора длиной, нацепил его на крючок, поплевал на него по рыбацкому обычаю и забросил в лунку.

Зимняя удочка «молчала», не подавая никаких сигналов, и он стал немного по-тряхивать ее, приманивая к играющему мотылю рыбу. Минуты через три тонкая пружин-ка кивнула, Малышев резко дернул леску, подсекая добычу, и в натяг потащил рыбу из лунки. Вот он, первый сегодняшний хариус уже дергается на заснеженном льду. Петр Ва-лерьевич оценил добычу — средненький хвост, но все равно радостно и приятно душе.

Новый мотыль, новый заброс и ожидание. Ожидание особенное, рыбацкое, его не поймет человек, не ловивший сам рыбу. Но поймет охотник, не раз подстерегающий свою добычу на солонцах.

Солнце уже коснулось лучами заснеженного ледяного покрова, но Малышев не замечал его, все внимание на лунку, на тонкую пружинку, сигнализирующую о поклеве. Опять кивок, подсечка и рыбка трепещется на снегу.

Совсем неважно, сколько он поймает рыбы — пять, десять или тридцать хвостов. Но сегодня ему везло, и он засиделся дольше обычного. Глянув на часы, заторопился и только сейчас осмотрелся. Лучи солнца искрились на кристалликах снежинок, слепя не-много глаза, и от этого весь залив казался немного затемненным. Он повернулся в другую сторону от бликов, и снег забелел нетронутым покрывалом.

Малышев собрал рыбу в сумку, прикинул на вес: килограммов на шесть потянет. Довольный уловом, взял рыбацкие снасти с подушкой и заспешил домой.

Раньше он и мечтать не мог о такой рыбалке. Свой дом на заливе, который объяв-лен закрытой зоной, нет рыбаков-конкурентов, тишина, покой и природная красота.

Дома он сам солил хариус и любил его кушать с вареной рассыпчатой картошкой. К столу обычно подавались соленые грузди или рыжики, огурцы, помидоры, прекрасно сохраняющиеся в большом подвале. Огурцы и помидоры солила жена на всю большую семью, выращивая их в теплицах собственного огорода, грибы собирали вместе, часто беря с собой в лес внука, а когда получалось, то и дочь с зятем.

В начале, когда несколько лет назад Малышевы переезжали в новый загородный дом, Петр Валерьевич считал, что будет скучать по городу, по общению с приятелями-соседями и бывшими сослуживцами. Но время шло, и скучать не приходилось. Михайловская усадьба занимала несколько гектаров, а посему работы хватало. Мужская умелая рука никогда не останется без работы, не смотря на то, что в усадьбе проживала еще и охрана, которая всегда готова помочь по хозяйству. В ее двухэтажный домик гостиничного типа он не совался с рабочей помощью, хотя и заходил нередко угостить рыбкой. Там же жили две горничные и повар. Трехэтажный коттедж зятя с дочерью ремонта не требовал, но если надо где-то, что-то прибить, привинтить, то это уж его забота.

Малышев с супругой, Ольгой Федоровной, жили в отдельном уютном домике на четыре комнаты. Им и этого было много, но зять настоял, мотивируя тем, чтобы было, где поиграть внукам.

Летом Ольга Федоровна возилась на огороде, а он или рыбачил, или возился с бассейном, меняя воду, или на детской площадке смазывал качели. Работы хватало, и они с женой не скучали.

Ольга Федоровна встретила мужа обычным заботливым кудахтаньем — не замерз, не устал? Посмотрела на улов, похвалила и порекомендовала:

— Отнеси ребятам, — так она называла охрану, — пусть поедят свеженькой, у нас и так целая бочка стоит полная.

Муж не возражал, всегда готовый поделиться последним. Ребята его уважали, по-могали, где действительно нужна была мужская сила, не лезли с мелочью, чтобы не оби-деть старика.

Малышев вошел в гостиную охраны.

— Ребята, рыбка свежая, хариус. Вам посолить или жареную будете?

— Лучше пожарить, — раздались голоса.

Они знали, что солить рыбу и вялить Петр Валерьевич не доверял никому, делал все сам. А если жарить, то унесет рыбу повару, который и приготовит отменное блюдо.

— Ладно.

Малышев повернулся и пошел на кухню, вывалил рыбу в таз.

— Сегодня поймал, ребята просили пожарить.

— О, отлично, будет на второе жареный хариус с картофельным пюре, — обрадовался повар, — а я все раздумывал: то ли рагу сделать, то ли котлеты пожарить. На первое борщ сварю.

— Борщ — это хорошо, в обед всегда супчик требуется, — похвалил Малышев, — ну, не буду тебе мешать.

Он вышел на улицу. День теплел и солнышко пригревало. Скоро побегут ручьи, растает снег и снова лето. Он любил лето больше других времен года и всегда ждал его с нетерпением. Растает лед на катке и вновь заполнится бассейн чистой ангарской водой, где с наслаждением можно искупаться с внуком.

Ольга Федоровна вначале ворчала: «Куда ты-то в воду лезешь, старый, простынешь еще»? Но потом успокоилась и иногда поглядывала на мужа, может быть вспоминала молодые годы.

Быстро бежит время, ох как быстро, промелькнули незаметно, пролетели годочки. Более сорока лет они прожили вместе и иногда ненароком вспоминали былые деньки. «А помнишь, Петя, как в Листвянку на мотоцикле ездили, я беременная была Иринкой, но ничего, ездили»? Или: «По лесу ты меня натаскал перед самыми родами, по горкам. И ничего. А сейчас молодежь не та уже пошла — все на сохранении больше лежат, чем на природу ездят. Двигаться мало стали. Я беременная полы мыла, а ты все твердил, что хорошо, так надо, место не прирастет и рожать легче будет».

Так уж, видимо, заведено природой, что старики в каждом веке твердили одно и то же: Не та молодежь пошла, не та. Вот у нас бывало…

Домой прибежал внук.

— Бабуля, дедушка, я по-французски говорить научился. Мама сказала, что получается у меня весьма неплохо, но надо еще подтянуться немножко.

Он что-то залопотал по-иностранному. Бабушка обняла его.

— Ох, господи, мы же, Димочка, не понимаем по-французски.

Заворчал и дед:

— Всыплю я ремня твоей матери. Что это делается, мучают ребенка с детства. В школу еще не пошел, а на трех языках говорит свободно. Что дальше-то будет?

— Дедушка, а ты, правда, маме ремнем можешь всыпать? — Заинтересовался внук. — Что тогда папа скажет, если маму побьют? Он тебя заругает, а мне жалко будет и тебя, и маму. Папа большой, он генерал, всех ругать может и меня тоже.

— Ох ты, боже ты мой, — всплеснула руками бабушка, — откуда у пятилетнего ре-бенка такие мысли?

Она обняла внука.

— Бабуля, — вывернулся из объятий Дима, — вечно ты со своими обнимашками, надо мужчиной расти, а не обниматься.

Довольный дед захихикал украдкой, потом сделал серьезной лицо и произнес торжественно:

— Молодец, так держать, — и протянул внуку руку.

— А ну вас, обоих…

Бабушка махнула рукой и пошла в гостиную, включила телевизор.

— Обиделась бабушка, — вздохнул дед.

— Бабуля, ты на нас с дедушкой не обижайся, мы же мужики все-таки, а не девчон-ки. Должны марку держать.

Бабушка ничего не ответила. Лишь подумала про себя: «Образованные растут и где только слов таких набрались — «марку держать»? Какую еще марку? Весь в отца, тоже, наверное, генералом станет».

Она позвонила повару, попросив принести обед внука к ним, потом связалась с воспитательницей, заявив, что внук обедает у нее.

Воспитательница не возражала, но и не одобряла таких поступков. Считала, что это расхолаживает дисциплину — другие дети ведь не могут уйти к свои бабушкам и де-душкам.

Как не уговаривали родители, но Николай с Ириной твердо решили, что сын бу-дет ходить в детский сад, ребенку необходимо общение со сверстниками. Потом опреде-лились немного иначе. Наняли образованную воспитательницу, подыскали еще пять де-тишек, и устроили на дому свой детский сад. Благо — место для этого имелось.

Николай поговаривал, что осенью можно отдать Дмитрия в школу. Развитый не по годам мальчик, скучно ему в детском саде, хоть и домашнем. Ирина пока молчала, не высказывая своего мнения, а дедушка с бабушкой возражали категорически. Не стоит раньше времени ребенка детства лишать, считали они.

Ольгу Федоровну Николай убедил быстро, она сама работала ранее учителем в школе. Попадались ей и одаренные дети, которым просто было скучно со сверстниками в учебе, хотелось познать большего, а не ограничиваться рамками программы. Сами, по своей инициативе, читали они учебники старших классов, понимали предмет и часто за-бывали сделать элементарные домашние задания. Получали, естественно, двойки и посте-пенно привыкали к плохим оценкам, к расхлябанности и теряли интерес ко всему. В итоге получался из ребенка не гений, а посредственная серая мышка. Она понимала это и считала, что если уж идти в школу, то во второй или третий класс сразу, совсем не интересно обучаться тому, что ты уже знаешь. Вопрос оставался открытым, март месяц на дворе и до сентября еще далеко, успеют определиться. Потом учебная комиссия определит уровень знаний, и с какого класса начать обучение.

Повар Сергей принес еду, и они пообедали втроем. Петр Валерьевич удалился к себе в комнату, где стал бинтовать запястье правой руки.

— Дедушка, ты руку на рыбалке натрудил, косточки не молодые, смазка в суставах плохая, вот и получился дискомфорт.

— Что, что получилось? — Переспросил дед.

— Дискомфорт. Это когда ощущения неприятные возникают. Болит рука и вроде бы не болит, словно мешает что-то и поднывает иногда неприятно. Вот, дедушка, ты меня на рыбалку не берешь, а зря. Рука теперь неделю или две болеть будет. Кому от этого хо-рошо?

— Дима, — серьезно ответил дедушка, очень удивившись не по возрасту развитой речи внука, — во-первых, ты в занят, в садике находишься, хоть и дома. Во-вторых, холод-но на улице, а я часа три на рыбалке провожу. И, в-третьих, рыбачить научиться надо.

Бабушка замерла удивленно за стенкой, слыша такой взрослый разговор с внуком.

— Хорошо, дедушка, давай по порядку. Во-первых, мне со сверстниками не инте-ресно, поговорить даже не о чем. Одни куклы да машинки у них на уме. Во-вторых, я бы оделся тепло. В-третьих, уметь рыбачить, естественно, надо, а кто не умеет — можно и научиться. Я долго слушал твои разговоры про рыбалку, кое-что усвоил и даже могу усо-вершенствовать рыбацкий процесс.

— Это как? — Снова удивился дед.

— Все же очень просто дедушка. Ты одеваешь мотыля и бросаешь в лунку на опре-деленную глубину. Потом начинаешь покачивать запястьем, создавая иллюзию движения червячка в воде. Рыба бросается на червя, ты ее подсекаешь и двойной результат на лицо.

— Какой еще двойной результат? — Не понял Петр Валерьевич.

— Обыкновенный — рыба поймана, и запястье натружено, бинтом замотано.

— Умница ты моя, все-то ты знаешь, — дед обнял внука.

— Подожди, дедушка, я еще не все сказал. Можно получать один результат и улучшенный. Необходимо только на конец твоей зимней удочки поставить резьбовой эксцентрик, а уже после него поплавок-пружинку.

Дима посмотрел на дедушку и сообразил, что тот ничего не понял. Бабушка, уже не таясь, удивленно-ошарашенно смотрела на внука.

— Эксцентрик, дедушка, это когда предмет имеет вектора разной длины. То есть от центра в одну сторону сантиметр, например, а в другую два сантиметра. Проходит леска через такой эксцентрик и движется в воде то тихо, то быстрее. А резьбовой эксцентрик хорош еще тем, что червяк в воде крутится по оси. Ты сам иногда говорил, что стоит рыба и не берет червяка. Она же тоже не дура, хоть не умеет думать, но видит, что движения его не естественны. А твой червячок, дедушка, станет симулировать более естественные движения в воде, и хариус станет хватать его сразу, без размышлений. Я чертеж нарисую, а папа попросит кого-нибудь, чтобы его из пластмассы отлили. На металлическом леска может примерзать.

Петр Валерьевич сглотнул слюну, даже в горле пересохло. Он пошел, выпил ста-кан воды и только потом осторожно спросил:

— Дима, а ты откуда это узнал, кто рассказывал?

— Никто, дедушка, не рассказывал. Сам придумал. У тебя же рука разболелась, вот я и решил облегчить задачу, чтобы не трясти удочкой постоянно. Есть, конечно, и элек-трические удочки, на батарейках с вибратором, но они тоже не естественные движения червя создают в воде. Смотрит хариус или омуль на такого червяка, как на трясущегося от страха шизика и еще подумает — съесть или нет, можно и заразиться. Извини, дедушка, пофантазировал немного, но думаю, что с эксцентриком дело выгорит и улов возрастет количественно, и рука болеть перестанет.

— Это же надо! — Воскликнул дед, хлопая ладонями по бедрам. — Меня, старого рыбака, родной внук рыбалке обучает. И все так просто оказывается, естественно, но по-чему-то никто до этого не додумался. В космос летаем, а нормальную удочку сделать не можем. Не-е-ет, весь в отца, весь. Я таких слов в пять лет и не слышал, и не знал, писать, читать и считать не умел, а он, погляди, уже целый конструктор. Ну, милый, удивил ты дедушку, удивил. Что там удивил — ошарашил просто. Оля, ты слышала, как внук деда учил. Ну, умница, ну, голова! Конечно, ему со сверстниками не интересно по-пустому машинки игрушечные катать. Надо с отцом поговорить, я согласен, пусть в школу идет осенью.

— Зачем в школу? — Возразил Дима. — Я уже все школьные учебники освоил. Что мне там делать — баклуши бить?

Ольга Федоровна ранее преподавала в школе биологию, еще не забыла предмет, пока заслуженно отдыхала на пенсии.

— Хорошо, Дима, расскажи мне, какие ты знаешь методы изучения генетики чело-века?

— Запросто, — не смущаясь, ответил внук. — Генеалогический, биохимический, близнецовый, цитогенетический. Генеалогический дает возможность определить вклад генетических (наследственных) и средовых факторов (климат, питание, обучение, воспи-тание и др.) в развитии конкретных признаков или заболеваний у человека. Биохимиче-ский основан на микроскопическом изучении хромосом человека. Близнецовый направлен на выявление биохимического фенотипа организма. Эти методы позволяют диагностировать наследственные болезни, обусловленные генными мутациями. Биохимические показатели (первичный белковый продукт гена, накопление патологических метаболитов внутри клетки) отражают сущность болезни более адекватно, чем клинические симптомы. А цитогенетический заключается в составлении родословных, которые позволяют проследить особенности наследования признаков. Метод применим в том случае, если известны прямые родственники обладателя изучаемого признака по материнской и отцовской линии в ряду поколений. Он был предложен в конце IХ века Гальтоном. Система обозначений родословных была предложена Юстом в 1931 году. Вкратце все, если подробнее: то генетика, как молодая наука…

— Не надо, Димочка, не надо, я верю, — остановила внука пораженная ответом ба-бушка.

— И что, правильно все рассказал? — Спросил жену Петр Валерьевич.

— Если бы в школе все так рассказывали. Все абсолютно правильно. Не понимаю, Дима, откуда ты это все знаешь?

— Бабушка, это же просто, — пояснил внук, — в интернете все учебники есть, и я их все изучил. Если школьное образование обязательное, то я освоил все предметы. Сейчас изучаю более подробно, как раз, генную инженерию, физику, химию, математику, астро-номию. Все так интересно, бабушка, но я не совсем согласен. Например, совокупность приемов получения рекомбинантных РНК и ДНК, насколько я понял, устарела. В генах содержится информация-инструкция для синтеза в организме молекул РНК и белков, в том числе ферментов. Чтобы заставить клетку синтезировать новые, необычные для неё вещества, надо чтобы в ней синтезировались соответствующие наборы ферментов. А для этого необходимо или целенаправленно изменить находящиеся в ней гены, или ввести в неё новые, ранее отсутствовавшие гены. Сейчас учёные сосредоточили усилия на попыт-ках разработать методы введения в клетку новых, совершенно определённых генов, нуж-ных человеку. Зачем выдумывать колесо, если еще сам генотип не совсем изучен и при полном исследовании даст нужные инструменты и направления в науке?

— Петя, — почему-то вздохнула Ольга Федоровна, — наш внук знает больше меня. По крайней мере, в биологии. Я не знаю, что мне сказать еще или сделать. Что будет, Пе-тя?

— Что будет, что будет? Раскудахталась. Что в этом плохого?

— Как что? Выучит он сейчас институтские программы, а дальше что? Что делать дальше?

— Что делать, что делать… раскудахталась. — Повторился Малышев. — Науку дви-гать вперед — вот что делать. Отец знает о твоих способностях? — Спросил он внука.

— Отец знает, но не все, как-то не получался разговор на эту тему. Видимо потому, что он не актуален для нас. Мы с папой говорили, например, о радиоактивном излучении. О том, что на его характер не оказывают влияния вид химического соединения, агрегатное состояние, механиќческое давление, температура, электрические и магнитные поля, т. е. все те воздейстќвия, которые могли бы привести к изменению состояния электронной оболочки атома. Следовательно, радиоактивные свойства элемента обусловлены лишь структурой его ядра. Само ядро в соотношении всего атома очень маленькое. Например, как точечка на метровом колесе. Вокруг этой точечки летают протоны, электроны, нейтроны, причем на очень большом расстоянии. Почему бы тогда не смоделировать вселенную по принципу строения атома? Не нашу галактику, а вселенную. Где-то есть нечто большое, в нашем понимании, а на самом деле малюсенькое в процентном соотношении. Вокруг этой точечки крутятся на большом расстоянии электроны, то есть наши галактики. Они, как и в атоме, могут удаляться, приближаться, переходить в другое состояние или взрываться. Но это сейчас не так важно, мир еще не способен познать такую истину. Гораздо важнее, например, сделать корабль как НЛО — мгновенно летает, исчезает и появляется. Думаю, что это вполне возможно, если его построить по принципу того же атома. Двигатель — это ядро, а оболочка: летающие электроны, протоны, нейтроны. Такой летательный аппарат способен двигаться со скоростью света. А что такое свет — те же самые волны определенной частоты. Вот почему корабли пришельцев имеют округлую форму, как и атом, они светятся, мерцают и летают со скоростью электромагнитных волн крайне малой длины. Но папа сказал, что пока рано этим заниматься. Я и не стал. В современной науке все так запущено, что сложно понять, где действительно ученые недопонимают, а где просто тупят нещадно.

Малышевы, естественно, не поняли ничего из сказанного. Если Ольга Федоровна еще немного разбиралась в биологии, то в вопросах физики никак. Петр Валерьевич по-просил:

— Дима, давай лучше о рыбалке поговорим, о том, как еще лучше удочку сделать.

— Хорошо, дедушка. Удочку с эксцентриком можно усовершенствовать очень про-сто и сам эксцентрик не понадобится. Но, здесь палка о двух концах. Рыбаку, насколько я знаю, важны всего два момента — сам процесс ловли и количество полученного материала, то есть пойманной рыбы. Эти оба момента неотделимы и дополняют друг друга. Рыбу же можно в магазине купить или самому поймать — это разные вещи. Я правильно говорю, дедушка?

— Очень правильно, Дима, — Малышев весь превратился во внимание.

— Ты знаешь, что собаки чувствуют человека. Чувствуют, кто их боится, а кто нет. Боязливых они кусают многократно чаще. Человек, который боится и который не боится, испускают разную длину радиоволн. Поэтому принципу можно сделать удочку. Опускае-те вы в воду корзину, вставляете внутрь микрочип, испускающий длину радиоволны лю-бимой пищи хариуса и он мигом плывет в вашу мышеловку. Закрываете крышку и вытас-киваете. Какой объем корзины — такой и улов. Это очень просто, дедушка.

Малышев недопонимал, в отличие от Ольги Федоровны, чем может обернуться для Димы подобная гениальность. Всегда возникает диссонанс, если мозги взрослого че-ловека, а тело ребенка. В стае взрослых он будет чужим, а в стае детей не своим. Ум кра-дет, пожирает детство, которое необходимо растущему и развивающемуся организму.

— У тебя всегда все просто, Дима, — хмыкнул дедушка.

— Дедушка, ты не прав, — возразил внук, — просто лишь гениальное. А остальное — это недоработки. Великие скульпторы сразу видели в глыбе мрамора свое будущее творе-ние и просто отсекали ненужный материал. Посредственность всегда недорабатывала, она не могла отсечь ненужное и получала никудышное творение. Я пойду на компромисс, дедушка, сделаю тебе крючок с микрочипом, который без всякой наживки станут заглатывать рыбы. Ты и рыбачишь, сам вытаскиваешь по одной, и ловится хорошо, поклев на каждый заброс. Ой, папа пришел!

Дима бросился в объятия к отцу.

— Как вы тут домовничали, — спросил Николай, ни к кому не обращаясь конкретно.

— Хорошо домовничали, — махнула рукой Ольга Федоровна. — Ты, Коля, отведи внука домой и вернись, поговорить надо.

Михайлов заметил обеспокоенную удивленность на лице тещи, а тесть сверкал радостью, словно поймал толстую щуку и все-таки сумел протащить ее через лунку.

— Он уже большой мальчик, сам дойдет, — ответил Николай.

Когда Дима ушел, Ольга Федоровна пригласила всех присесть.

— Жаль, что Ирины нет, но прежде всего я с тобой хотела поговорить, Коля. Дима — гениальный мальчик и меня это беспокоит. Мы сегодня поговорили с ним, и я выяснила, что он уже всю школьную программу знает и институтскую наверняка. Со сверстниками ему не интересно, он сам об этом сказал. С дедом, может быть, и интересно. И то только потому, что тот его слушает, головой кивает, хоть и не понимает ничего.

— Почему это я не понимаю ничего? — Возмутился Малышев.

— Помолчи, Петя, не о тебе сейчас речь, — осадила его супруга.

— Я понял вас, Ольга Федоровна, — он глянул на часы, — скоро Ирина приедет, бу-дем держать семейный совет все вместе после ужина. Да, пора пришла определяться.

Николай вернулся домой и набрал номер Бортового.

— Александр Васильевич, извини, что побеспокоил, это Михайлов, добрый день.

— Добрый день, Николай Петрович, узнал вас, рад звонку. Как самочувствие, на-строение?

— Все хорошо, спасибо. Сынишка у меня, пять лет ему. — Посланник словно замял-ся, делая паузу.

— Как же, помню, хороший смышленый мальчик, Димой зовут.

— Я бы хотел, чтобы он в МГУ выпускные экзамены сдал, физический факультет. Сможете мне в этом помочь?

Бортовой ответил, не задумываясь:

— Если бы кто-то другой меня об этом попросил, сам понимаешь, Николай Петро-вич, слушать бы не стал даже. Переговорю с ректором, думаю, что через неделю можно подъехать, дату, естественно, уточним.

— Александр Васильевич, я бы попросил вас с комиссией приехать сюда. Да, вы не ослышались, и вас тоже. Есть очень серьезная и перспективная тема, думаю ее поручить сыну. И еще есть парочка просьб, Александр Васильевич.

— Слушаю, — вздохнул Бортовой.

— Не надо говорить заранее комиссии, что мальчику пять лет. И второе — подбери-те парочку академиков, профессоров, титул не важен, по вопросам ядерной физики. Пер-спективных и не старых по возрасту, с возможностью переезда сюда на работу в качестве помощников или заместителей к моему сыну.

— Ничего себе — академик в замах у пятилетнего ребенка…. Все так серьезно?

— Более чем, Александр Васильевич, пусть они тоже вместе с комиссией приедут. Сын их протестирует по уровню знаний и возможности совместной работы.

— Да-а, — протяжно ответил Бортовой, — Вот так Дмитрий Николаевич — сам в нача-ле станет экзамены сдавать, а потом принимать их у академиков. Конечно, Николай Пет-рович, просьбу выполню, но вы хотя бы намекните о своих планах.

— Предлагаю создать КБ или НИИ, который возглавит Дмитрий Николаевич. Из-вестно, что Земля вращается вокруг Солнца почти по круглой орбите, а Марс по очень вытянутой. Ближайшее расстояние между планетами, называемое противостоянием, составляет, примерно, 55–57 миллионов километров. Это семь месяцев полета современного космического корабля в одну сторону. Надеюсь, что через два-три года работы НИИ можно будет слетать за три минуты. Скорость полета космического корабля, обычно вторая космическая, составляет одиннадцать километров в секунду, мы планируем триста тысяч.

— Невероятно, это же скорость света.

— Естественно.

— А…

— Александр Васильевич, — перебил его Посланник, — приезжайте, на все вопросы отвечу с подробностями.

— Хорошо, дату вылета сообщу.

Вечером после ужина в гостиной собралась вся семья. Удобно расселись в крес-лах. На столиках сок, фрукты. Ольга Федоровна не одобряла присутствия внука на семей-ном совете, но в категоричной форме спорить с родителями не стала. Ирина уже догады-валась, что Николай все решил и семейный совет — это формальная процедура. Зная Ни-колая лучше, чем все присутствующие, она не настаивала и не поддерживала «пустые» разговоры, которые обычно присутствуют на подобных советах. Это же отец, он зла не пожелает. Поэтому она и предложила высказаться сразу мужу. И он ее понимал тоже.

— Ирина, может быть у твоих родителей другая точка зрения. Все-таки Ольга Фе-доровна педагог и много лет отдала воспитанию подрастающего поколения.

— Коля, ты знаешь сына лучше моих родителей, понимаешь его уровень знаний. Поэтому начнем с тебя, а за уважение к родителям — спасибо.

— Хорошо, Ира. Тогда я кратко и почти тезисно. Уровень знаний Димы практиче-ски по всем известным предметам не ниже, чем у профессоров и академиков. По некото-рым вопросам он гораздо выше их. Ориентировочно через неделю сюда прибудет комис-сия МГУ принимать у него выпускные экзамены, как у лица, окончившего физический факультет. После этого Дима возглавит вновь созданный НИИ, два-три академика станут его заместителями. Я понимаю, что его организм детский, поэтому режим дня станет со-ответствовать физическим потребностям. Бабушку и дедушку я попрошу относиться к внуку, как и прежде, как к ребенку, а не как к генеральному директору одного из ведущих научно-исследовательских институтов страны. Где-то поругать, где-то пожурить, где-то помочь. Особенно в играх, связанных с физическими упражнениями, научить пользовать-ся молотком, топором, пилой. Чтобы Дима во взрослой жизни сам умел гвоздь прибить, прокладку на кранах поменять, отверстие в стене просверлить, рубашку постирать и так далее. О том, что Дима получит диплом, возглавит НИИ — никому говорить не надо. Для всех он обычный мальчик — не более. О его работе не будут знать ни генерал Фролов, ни генерал Суманеев. У меня все, хотелось бы знать ваше мнение, господа члены семейного совета.

Ирина видела, что родители в шоке. Конечно, сложно и необычно воспринимать такое с собственным внуком. Но лично она сыном гордилась. Ведь он не только Колин, но и ее сын, она его родила и выкормила собственной грудью.

— Я считаю, что ты прав, Коля. Диме не интересно со своими сверстниками. Пусть он лучше с дедушкой общается, на рыбалку ходит, учится инструментами пользоваться, бабушке помогает. Пусть знает, как посуду мыть, какими средствами пользоваться. Я думаю, что ему это интереснее будет. Дима, сам ты что скажешь?

— Я скажу только одно — меня услышали и поняли. Хочется на качелях покачаться, с горки прокатиться, в бассейне поплавать, порыбачить и физикой позаниматься. Многое хочется по-детски и по-взрослому.

Бабушка ничего не сказала. Подошла, обняла внука и заплакала.