Очередной кризис набирал обороты. Тысячи прекрасных работников остаются без постоянной работы, влача жалкое существование. Но есть такие редкие профессии, спрос на которые малоизучен и непредсказуем. Одна из них — стриптизер. Влиться в армию мускулистых красавцев, посвятить остаток своей жизни искусству красиво раздеваться под музыку перед дамами — я как-то раз и решил, пока тело мое еще не одрябло и лик не исказила непривлекательная гримаса беспощадного Времени.
Всю свою прошлую жизнь я обнажался как-то бездарно, некрасиво, недостаточно грациозно, впопыхах, в потемках, нелепо подскакивая на одной ноге. Собственно, и одевался я примерно так же. Интернет выдал мне адреса и телефоны нескольких кузниц кадров мужского стриптиза. Я позвонил в первую попавшуюся.
— Я бы хотел выучиться на стриптизера.
— Вы хотите работать стриптизером? — вопрос был мне ответом.
— Зарабатывать деньги! — уточнил я.
— У нас есть двухнедельные, любительские и полугодовые профессиональные курсы.
— Мне покороче.
— Мы как раз набираем новую группу.
В течение месяца я добросовестно посещал школу эротического танца. Безвременная утрата трех тысяч рублей стала для меня мощным стимулом. Танцором я оказался, прямо скажем, худым, но усердным. Поначалу мне показалось, что Терпсихора за что-то осерчала на меня. Мои движения были угловатыми и нелепыми, как у пьяного эпилептика. Но я знал, что только упорный труд сделает из меня танцора. Замечания Учителя Степана в основном касались только меня.
— Александр! Плавнее и мягче, — вы же не боевое искусство изучаете! Это танец, а не отработка смертельных ударов! Тазом работайте так, будто хотите доставить удовольствие любимой…
Стандарты мирового стриптизерского искусства входили в мое сознание, постепенно становясь частью моей натуры. Мое усердие в конце концов было вознаграждено. У меня даже походка слегка изменилась. Она стала летящая, как у Таранды или Лепешинской.
— Вы должны понять, что искусство стриптизера основано на импровизации и творческом осмыслении образа, который вы создаете, — внушал нам Степан. — Вы можете представить себя злым волшебником, доктором, солдатом, жестоким рабовладельцем или нежным поэтом.
— А прапорщиком можно?
— Можно. И президентом можно. Исходя из образа, вы строите свое поведение и создаете новые движения. И ни на минуту не отрывайте глаз от дамы, для которой вы работаете! Во взгляде должна быть испепеляющая страсть.
Я уставился таким испепеляющим взглядом в свое отображение в зеркале, что мне показалось, что изображение дрогнуло, пришло в сильное душевное смятение, переходящее в панику.
— Отлично, Александр! — впервые одобрил меня Степан. И мне было приятно. По-моему, взгляд у меня получался лучше всего. Я внес в стриптиз качественно новую манеру испепеляющего взгляда. До меня история мирового стриптиза вообще такого взгляда не знала.
Обстановка у нас на занятиях была веселая и доброжелательная. Уже на втором занятии мы учились, как правильно снимать с себя рубашку, майку и брюки. Стриптизные саморасстегивающиеся, самосрывающиеся, улетающие брюки, снабженные кнопками по бокам, для занятий нам выдавали казенные. Но в будущем мы должны были сшить в ателье собственные брюки.
— Когда вы срываете с себя брюки, постарайтесь не запутаться в них. Не смотрите на них, а смотрите на кнопки! Все должно быть отработано до автоматизма, — поучал нас Степан. Портки я научился красиво срывать с себя довольно быстро. Они стремительной черной тенью улетали вдаль. Сниманием рубашки я тоже овладел в совершенстве. Рубашка улетала в пространство плавно, как спасающий свою шкуру призрак.
— Не торопитесь ее снимать. Снял слегка, обнажил плечи и снова надень. Подразните даму!
Такова была особая стриптизерская логика: пусть дама слегка помучается. А если ты ей сразу все покажешь, то это уже эксгибиционизм, а не стриптиз.
После окончания курсов я понял, что за место под шестом мне придется немало побороться. Но уверенность в силе искусства стриптиза придавала мне силы. Я не стал мелочиться и пошел сразу в самый престижный дамский клуб. К моему удивлению, меня не встретили криками восторга. У входа в клуб меня остановил огромный встревоженный секьюрити.
— Это вы что ль стриптизер? — спросил он, глядя уже мимо меня.
— Да! Это так! — с достоинством отвечал я.
— Где работали раньше?
— Я работал по вызову, — солгал я.
— К сожалению, у нас нет вакантных мест стриптизера, — сурово отрезал «ежик». — Зато есть место дежурного платной стоянки.
— Это из-за возраста? — обиженно предположил я.
— Почему? У нас есть стриптизеры и постарше вас.
И тогда я дал объявление в газете и в Интернете: «Пожилой интеллигентный стриптизер, представитель парижской школы стриптиза, превратит для вас холодный зимний вечер в волшебную сказку. Недорого». И стал ожидать многочисленных заявок от скучающих богатых дам, жаждущих поскорее инвестировать в настоящее искусство лишние пять-десять тысяч. Я не подозревал, что где-то совсем рядом уже напряглись одинокие, скучающие дамы…
На страничке бесплатных объявлений в Интернете я рядом со своим текстом разместил свой поясной портрет топлес, и уже на следующий день мой ящик закидали письмами-приколами доморощенные праздные остроумцы.
— Как бы во время танца отец не отдал конец!
— Лебединый танец дедушки на кладбище.
— Невынасимые икономические условия вынуждают российских пенсионераф выходить на подмостки ночных клубов. Завтра вся страна будет танцевать бес штаноф.
— Всякий стыд потеряли онанисты. Лишь бы не работать.
И это самые приличные отзывы. Горько было осознавать, что наша профессия столь презренна в пролетарской среде. Мои заблуждения по поводу того, что у нас всякий труд в почете, развеялись, словно утренний туман. Я не судил этих людей, поскольку и сам раньше заблуждался по поводу стриптизеров, считая их профессию нижним пластом массовой культуры, кичем, стереотипным коммерческим псевдоискусством, со свойственным ему агрессивным экспансионизмом. Теперь, когда я окунулся в этот пласт, я понял, что это далеко не так. И мне предстояло развеять миф об этой профессии. Я стал готовить свою собственную, не похожую ни на что оригинальную программу. Такой программы еще не видела наша стриптизирующая страна. Созидая танец новой эпохи стиптиза перед зеркалом в коридоре, я запоздало сожалел, что из-за своего эгоизма и лени я так долго лишал добрую прекрасную половину человечества счастья наслаждаться своим искусством.
Сюжет и хореография моего танца были новаторскими и авторскими. Мой герой, гордый мачо, в застегнутом наглухо френче военного образца (я купил его в военном колледже в Каракасе), в военной кубинской фуражке, пляшет танец непримиримой борьбы за свободу. Он пытается снять с себя надоевшие военные одежды, но невидимая пуританская сила возвращает их на место, застегивая снова и снова пуговицы. Он освобождается от военной фуражки. Наконец ему с трудом удается освободиться от гимнастерки. Вдохновленный первой победой, он пытается снять с себя майку. Но майка не снимается. Мачо разрывает майку, словно цепи тоталитаризма, обнажая перед прогрессивной общественностью, наблюдающей за борьбой, свой изнуренный борьбой торс. Мой герой пытается освободиться от штанов. Это спортивные штаны Nike с кнопками по бокам, специально сконструированы для стриптиза. Он с видимым усилием расстегивает их по одной кнопке. Драматизм борьбы нарастает.
Он танцует канкан свободы. Но что-то ему мешает! Что? Трусы! Но что такое трусы по колено для настоящего мачо? Он не без труда срывает трусы (я их подпорол по бокам), но под трусами оказываются еще одни трусы, представляющие собой кусочек ткани спереди и две веревки по бокам, мне их прислала из Америки одна читательница. Трудно представить себе под ними еще одни трусы, разве только фиговый лист. Наш мачо, победоносно сияя худыми ягодицами, покидает сцену под аплодисменты публики. Таково было либретто моего балета. Но ему не суждено было воплотиться. Я безнадежно опередил свое время. И как выяснится скоро, публика оказалась не готова.