Ожесточенные удары в дверь вырвали Иисуса из объятий сна. Он закутался в накидку и пошел открывать. На пороге стоял обезумевший от страха Симон.

– Учитель, они уже там, у дверей! И их число постоянно растет! Трактирщик в ужасе!

– О ком ты говоришь? – спросил Иисус, беря кувшин, стоявший на подоконнике, и с наслаждением делая большой глоток.

– Люди, которые приходили вчера, учитель!

– Но как они меня нашли? Ты что, рассказал им больше, чем требовалось?

– Нет, учитель! – дрожащим от волнения голосом ответил Симон, яростно мотая головой. – Меня самого разбудил трактирщик, который пришел спросить, не ты ли Иисус, тот самый Иисус, который…

– И ты ответил, что я тот самый Иисус.

– Учитель! – жалобно простонал Симон. – Мы до того растерялись, что ответ был написан на наших лицах. Разве ты не слышишь крики толпы? Они вот-вот возьмут трактир штурмом.

Действительно, через дверь были отчетливо слышны экзальтированные крики и возгласы. Филипп постучал в дверь и вошел. За ним стояли Андрей и Нафанаил.

– Учитель, – сказал Нафанаил, – ты, конечно, можешь еще раз убежать через потайную дверь. Но как долго тебе будут удаваться такие проделки?

Иисус попросил, чтобы ему дали возможность подготовиться к встрече с людьми. Он умылся во дворе под нескромными взглядами двух ребятишек, расчесал волосы, оделся, взял кусок хлеба и чашу с молоком и сказал вполголоса, обращаясь к самому себе:

– Вот первое слово из таинственной надписи, появившейся на стене.

Добрая сотня людей ожидали Иисуса на улице. Однако действительно ли все они ждали Мессию? Иисус различил среди них обыкновенных зевак, людей, которые шли на работу, но, увидев толпу, остановились из-за простого любопытства; были здесь и бродячие торговцы, и даже рабы.

– Самаритяне, – обратился к толпе Иисус, и сразу же гул голосов утих. – На небесах есть только один Бог. Он дал Свой Закон Моисею, и все люди, которые соблюдают Его Закон» – это Его сыновья и братья в Нем. Остерегайтесь тех, кто сеет вражду между братьями, поскольку такие люди не могут быть чьими-то друзьями и поскольку они стремятся лишь ослабить народ, избранный Богом. Да, этот народ утратил свою силу.

– От чьего имени ты говоришь? – выкрикнул какой-то мужчина. – Как мне сказали, ты не раввин и не самаритянин.

– Говоришь ли ты о власти, которую предоставляют люди, или о власти, дарованной Иеговой? Если ты говоришь о власти, исходящей от людей, то я не обладаю ею и не хочу обладать. Если ты говоришь о другой власти, власти, которая дарована каждому человеку доброй воли, тогда слушайте меня. Народ, избранный Богом, ослабел, потому что те, кто передавал слова Закона, забыли, что записывали его с помощью слов, произносимых людьми. Они пренебрегли духом Закона и стали цепляться за слова. Они повели себя как слабоумные, которые, увидев на дороге волка и обратив внимание, что у животного четыре лапы, хвост и собачья голова, принимают его за собаку.

По толпе пронесся легкий гул, раздались смешки. И сразу же громко прозвучал другой голос.

– Ты Мессия?

– Разве я утверждал нечто подобное? Если бы я был Мессией, разве появился бы я на рассвете, чтобы посмотреть, похожу ли я на другого человека? Или же вы пришли, чтобы услышать слово Божье? Вы пришли, чтобы посмотреть на человека, творящего чудеса, или же чтобы познать истину?

– Мы спрашиваем, Мессия ли ты, поскольку вчера ты возвратил покойника к жизни, – произнес третий голос.

– Вы говорите о чуде или о событии, которое принимаете за чудо? – ответил Иисус. – Должен вам признаться, что я сам видел людей, творивших чудеса, но никогда не верил, что кто-либо из них мог быть Мессией. Пшеница и плевелы растут на одном и том же поле. Если бы я был Мессией, кем бы я был, как не посланцем Бога? Тогда я пришел бы вовсе не для того, чтобы содействовать распространению своей славы, и не обращался бы к вам с просьбой помочь мне в этом. Послушайте же! Я пришел, чтобы напомнить вам, что не существует дороги, разделяющей царство Бога и области Демона. Как нельзя быть гражданином двух государств, так нельзя служить одновременно Богу и Демону. И поэтому я вас настоятельно прошу не прозябать в ожидании Мессии, а направить все свои помыслы на соблюдение Закона.

Толпа, увеличившаяся к этому времени в несколько раз, слушала, затаив дыхание. Спутники Иисуса буквально застыли на месте, охваченные тревогой. Наступил кульминационный момент.

– Самаритяне, вы пришли ко мне, когда я еще спал. Я явился сюда вовсе не за тем, чтобы читать вам проповеди, но, поскольку вы хотите услышать слово Божье и поскольку служитель всемогущего Господа не принадлежит себе, а служит всем, кто изголодался по истине, я подчинился вашему желанию. Я поделился с вами хлебом из моей переметной сумы.

Толпа с нетерпением ждала, когда Иисус закончит свою речь. Заяви все сразу бросились к нему. Женщины протягивали к Иисусу младенцев и просили благословить их, молодые люди и старики хватали его за руки и за полы одежды. Среди толпы находился мужчина с грязными ногами. Он прижимал к груди маленькую девочку. По всей видимости, это был крестьянин, который поспешно прибежал со своего поля, как только услышал, что в городе появился человек, умеющий творить чудеса. Крестьянин схватил девочку, лежавшую на кровати, завернул ее в покрывало и принес к Иисусу безумной надежде на исцеление. Да, девочка страдала тяжелой болезнью. Ей было лет пять-шесть. Изможденное лицо, пылающие от жара щеки. Отец неподвижно стоял среди молившей о милости толпы. Он просто сверлил Иисуса взглядом. Иисус пробрался сквозь толпу и склонился над ребенком. Тело девочки горело, но Иисус сразу почувствовал, что от него исходит могильный холод. Девочка была обречена на смерть до наступления новолуния. Ему будет трудно побороть смерть. Иисус взял девочку на руки. Он закрыл глаза и стал глубоко дышать, вспоминая слова египтянина.

– Поток жизни исходит из груди. Заставь его двигаться по своим плечам и предплечьям, чтобы он вошел в твои кисти, а оттуда попал в тело больного.

Но девочка походила на дыру, поглощавшую энергию. Она не была больной. Она умирала, и Иисус опасался, что может ускорить приход смерти. Толпа боялась даже пошевелиться. Иисус предпринял последнее усилие. Крупные капли пота сверкали на его лбу, словно жемчужины. Он собрал все силы, почувствовал, как по телу пробежала судорога, и чуть не упал. Теперь уже все тело Иисуса покрылось потом. Девочка слабо застонала. Иисус открыл глаза, испугавшись, что услышал предсмертный крик. Но девочка смотрела на него. Она впервые обратила на него взгляд и заморгала.

– Жива! – пробормотал Иисус.

У Иисуса закружилась голова, и он покачнулся. Неужели люди, окружавшие его, подумают, будто он исполняет ритуальный танец? Девочка вновь закрыла глаза. Нет! Нельзя было позволять ей спать! Иисус встряхнул девочку, она ответила ему вымученной улыбкой. Девочка вся покраснела. Отец склонился над лицом дочери с таким видом, будто заглядывал в бездонную пропасть. Девочка задыхалась. Иисус напрягся и передал ей ту энергию, которая у него еще осталась. Девочка закашлялась. У нее изо рта вылетел сгусток мокроты и упал на одежду Иисуса. Кто-то поспешил вытереть его.

– Нет! – закричал Иисус. – Не дотрагивайтесь до меня.

Девочка по-прежнему задыхалась. Пот ручьями струился с нее.

«Здесь нужна помощь тысяч таких, как я, – думал Иисус. – Но для чего? Чтобы отсрочить неизбежное!»

Иисус исчерпал все свои силы, но пока еще не мог передать девочку отцу. Да, ей слишком рано умирать, но какая это ужасная мысль! Словно для смерти существует надлежащий час! И все же человек мог отодвинуть минуту наступления небытия.

«Господи, какое же тяжелое бремя ты взвалил на мои плечи! – думал Иисус. – Живи! Живи!» – повторял он, мысленно обращаясь к девочке.

Она должна была жить несмотря ни на что, но не во славу Иисуса, а чтобы доказать могущество Бога… Дыхание девочки постепенно становилось более глубоким. Возможно, через несколько мгновений тени, которые стремились овладеть ею, покинут тело девочки.

Толпа, не замечавшая никаких изменений, заволновалась.

– Это самый неторопливый кудесник, какого я когда-либо видел, – сказал один из присутствовавших.

Кудесник! Вот во что они все верили! Иисус закрыл глаза, чтобы отчетливее чувствовать, как теплота разливается по маленькому тельцу. Усилившийся гул голосов встревожил Иисуса, и он открыл глаза. Девочка робко ему улыбалась. Изнуренный, Иисус опустил девочку на землю.

– Она не может стоять! – крикнул отец.

Действительно, девочка была слишком слабой, и Иисус тотчас подхватил ее.

– Она выздоровела! – воскликнул отец, взяв дочь на руки и поднимая ее над толпой, чтобы все видели.

Девочка, растерянная, ничего не понимающая, несчастный кусочек хрупкой плоти, улыбалась.

– Девочка еще слабенькая, но она быстро наберется сил, – сказал Иисус.

Толпа радостно зашумела. Едва Иисус закончил говорить, как мужчины, стоявшие вокруг, в том числе Симон и Нафанаил, подняли его и посадили к себе на плечи. Отовсюду были слышны радостные крики, улицу заполнили самаритяне.

– Воздайте хвалу Господу! Приветствуйте Его Мессию!

Еще не восстановивший свои силы Иисус не мог полностью осознавать, что происходит. Израиль, несмотря на все твои беззакония, твое сердце по-прежнему бьется! Израиль, какой исцелитель заключит тебя в свои объятия, чтобы вдохнуть в тебя жизнь. В толпе, направлявшейся к синагоге, был один человек, неистово размахивавший руками.

– Учитель! – кричал он.

От усилий вены на шее у него вздулись, а глаза вот-вот могли выскочить из орбит. Иисусу было знакомо лицо человека, но ему никак не удавалось вспомнить его имя.

– Учитель! – взволнованно кричал человек. – Это я, Фома! Фома Дидим! Ты помнишь Антиохию?

Разумеется! Иисус кивнул. Толпа окружала его, но он не хотел идти в синагогу в сопровождении такой процессии. Ему удалось упросить спустить его на землю, и он отделился от самаритян.

– Помолитесь Господу и воздайте ему хвалу! – крикнул Иисус.

Фоме, которого толкали со всех сторон, все же посчастливилось схватить руку Иисуса и покрыть ее поцелуями. Наконец толпа рассеялась. Большинство самаритян отправились в синагогу. Иисус вместе с Фомой вернулся в трактир.

Со времени встречи в Антиохии Фома заметно изменился. Его лицо стало более морщинистым, а в глазах теперь появился лихорадочный блеск.

– Два царства, Учитель! Ведь это два царства, не так ли? – говорил Фома, пока спутники Иисуса разглядывали его с любопытством, к которому примешивалось подозрение. – Но разве очевидно, что царство Бога есть царство духа, а царство Демона – это царство материи?

– О чем он говорит? – прошептал Симон.

– Человек! – резко оборвал его Фома. – Если бы твой мозг работал так, как должен был бы, ты понял бы, о чем я говорю! Если мир поделен между Богом и Демоном поровну, это означает, что Демон может быть как духом, так и материей, но если мир поделен между духом и материей, это означает, что вся материя принадлежит Демону, а весь дух – Богу. Неужели ты, крестьянин, не понимаешь, что из этого следует? Нет! – воскликнул Фома, обращаясь к Иисусу. – Нет, Учитель, он не понимает!

– Успокойся, Фома, – сказал Иисус, которого забавляло нетерпение, охватившее его знакомого из Антиохии. – Демон тоже может быть нематериальным.

Демон! С кем же недавно боролся Иисус, чтобы спасти девочку? С Демоном? Или со смертью? Слилась ли смерть с Демоном в едином порыве? Или Демоном называли лишь маску смерти?

– О чем же идет речь? – допытывались Андрей и Симон.

– Как ты, Учитель, ты, могущество духа которого одержало победу над великим Аполлонием, можешь терпеть этих тупиц?

– Что?! – в один голос воскликнули возмущенные Андрей и Симон, в то время как Нафанаил беззастенчиво смеялся над колкими словами, брошенными Фомой в адрес братьев.

– Успокойтесь, – сказал Иисус и, повернувшись к своим первым ученикам, добавил: – Разве вы не понимаете? Если мир разделен между Богом и Демоном, духом и материей, неразрывно связанными между собой, значит, Демон правит определенной частью духовного.

– А разве были какие-либо сомнения на этот счет? – спросил Филипп. – Разве Демон не был архангелом до того, как взбунтовался против своего Повелителя?

– Ха! – вырвалось у Фомы. – Как все просто для простодушных людей! Если вам представляется столь очевидным, что Демон правит также частью нематериального мира, значит, вам должно быть очевидным и то, что Демон вечен, поскольку вечен дух.

– И что тогда? – спросил Филипп, ловя растерянные взгляды Андрея и Симона.

– Тогда? – повторил Фома, неистово размахивая руками. – Если, брат мой, Демон вечен, почему ты идешь за этим человеком? – спросил он, показывая пальцем на Иисуса.

– Я ничего не понимаю! – простонал Филипп, в отчаянии обхватывая руками голову. – Учитель! Кто этот человек? Почему он нас изводит своей непонятной философией?

Иисус сохранял невозмутимое спокойствие. Возможно, эта проверка, устроенная Фомой его спутникам, окажется полезной.

– Если вы идете за этим человеком, – продолжал Фома, – то не потому ли, что верите, будто он Мессия? А разве Мессия – это не тот, кто предсказывает неминуемый конец света? И как же триумф Господа над Демоном? Но если Демон царствует и над духом и если он вечен, разве Бог сможет победить такого же вечного врага? Теперь вы понимаете суть моих вопросов? Смысл слов? Важность философии? Если вы последователи этого человека, как вы станете отвечать на вопросы тех, кто не верит в него? Как бы вы мне ответили, если бы я был неверующим?

– Есть ли смысл в том, о чем говорит этот человек? – недоверчиво спросил Симон.

– Да, – ответил Иисус. – В том, о чем он говорит, заключен большой смысл. Сущая правда, что Демон может быть также нематериальным, что он правит частью мира духа и что, следовательно он вечен. Таким образом, Господь не сможет одержать над ним победу и Демон будет жить до скончания веков.

Спутники Иисуса, в том числе и Фома, были ошарашены. Движения их стали скованными, а в глазах затаилось недоумение.

– Но, – продолжал Иисус невозмутимым тоном, обращаясь прежде всего к Фоме, – Бог в своем бесконечном милосердии простит Демона в Судный день.

– А потом? – спросил Филипп.

– Они сольются в абсолютное единое существо, и время, которое было всего лишь областью раздора, перестанет существовать.

– Так зачем же тогда бороться против Зла? – удивился Нафанаил. – Ведь в конце концов все станет единым.

Усталость, беспокойные мысли, остро заточенные мечи, разящие небеса.

– Мы, – наконец сказал Иисус, – не вечны. Наша жизнь есть не что иное, как микрокосмос. Если мы не боремся, наша душа умирает вместе с телом, и тогда мы не доживем до Судного дня. И не получим прощения.

Силы постепенно, но неотвратимо покидали Иисуса.

– Я еще не ел, а нам предстоит долгая дорога. Мы пришли в Севастию вовсе не для того, чтобы навсегда обосноваться здесь.

Иисус ушел в свою комнату и проспал до вечера. Он проснулся, лишь когда Фома разбудил его и сказал, что ужин готов.

– Не хочешь ли ты присоединиться к нам?

– Да благословен будет Господь, – ответил Фома.

На следующий день они, нагруженные подарками и провизией, отправились в путь. До границ города их сопровождала толпа самаритян.

– Ты по-прежнему ненавидишь самаритян? – поинтересовался Иисус у Симона.

Сконфуженный Симон ударил посохом об землю.

Когда Севастия скрылась за завесой пыли, Фома спросил у Иисуса:

– А если Демон откажется сдаваться на милость победоносного Господа?

Солнце, стоявшее в зените, создало на лице Фомы ландшафт более дикий, чем преддверие ада. Лоб напоминал нависающую скалу, глазницы – пещеры, рот – разлом, образовавшийся во время землетрясения, брови, волосы, борода – густые заросли, в которых могли спрятаться лисицы и мангусты. А глаза походили на злобных зверей, охваченных страхом.

– Для чего Демону продолжать борьбу после того, как Божественная часть живых существ и вещей исчезнет? Демон не так глуп.

– Мозг саранчи, песчинка во время пыльной бури, я не могу не задавать себе вопрос, почему же Божественная милость не будет дарована до скончания веков?

Неизбывное беспокойство Фомы вызвало у Иисуса улыбку.

– Потому что скончание веков наступит как раз в момент ниспослания Божественной милости. Возможно, это произойдет сегодня вечером.

Иисус все еще улыбался, когда Нафанаил заметил иронию в словах своего учителя.

– Я пропустил смешную шутку Фомы, – сказал Нафанаил.

– У него в запасе много других, – ответил Иисус.

Когда Иисус и его спутники добрались до Анганнена, наступила ночь. Усталые, покрытые пылью, они пришли на берег Кисора, чтобы искупаться в его еще не остывших водах. Темнота избавила их от стыда за свою наготу. Затем они отправились в трактир, который держал самаритянин, чтобы согреться и договориться о ночлеге.

Утром трактирщик спросил, не хотят ли они пойти вместе с ним в Айнон, что близ Салима, и принять участие в обряде крещения, который совершает некий пророк по имени Иоканаан.

– Кто это? – спросил Фома.

– Пророк. Так считаю я и все остальные. Он проповедует и призывает к восстановлению Закона Моисея. Он также говорит, что грядет царство Божье и что скоро придет человек, более великий, чем он сам, человек, даже сандалии которого он недостоин развязывать.

– А кто этот человек?

– Мессия, и зовут его Иисусом.

Иисус взглядом приказал своим спутникам молчать.

– Так вы пойдете со мной? – спросил трактирщик.

Пришла жена трактирщика и внимательно посмотрела на посетителей. Ее глаза были густо обведены сурьмой.

– Не ты ли Иисус? – подозрительным тоном спросила она.

Иисус выдержал ее взгляд и стал ждать, когда она закончит говорить.

– Человек, которого все называют Мессией, был вчера в Севастии, а с ним еще четверо мужчин. Утром сын раввина видел, как он вылечил девочку, страдавшую от истощения. Вчера вечером вы пришли по дороге, ведущей из Севастии. Стоит ли мне посылать за сыном раввина? Разве ты не Иисус?

Отныне эти слова превращались в предупредительный окрик.

– Иисус – это я.

– Почему ты прячешься от бедных людей, таких как мы? – жалобно спросил трактирщик.

– Разве что-либо изменилось бы, если бы вы меня не признали? – с тяжелым вздохом ответил Иисус. – Если бы я был Мессией, разве поверили бы вы, что на один шаг приблизились к Господу?

Иисус говорил с плохо скрываемым раздражением.

– Вера иудеев слабее, чем вера язычников, – продолжал он. – Язычники не видели ни одного из богов, которым поклоняются. Однако они безусловно верят в Юпитера, Геракла и Меркурия. А иудеи поддаются сомнениям, если божество слишком редко дает о себе знать! Говорю же вам, что, когда придет Мессия, он придет, как луч света, как прах, как смерть! Он придет тайно, и никто не заметит его присутствия до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Все впали в прострацию. Иисус обратился к трактирщику и его жене:

– Окреститесь и больше не думайте о человеке, который нашел ночлег под крышей вашего дома. А ты, женщина, остерегайся суеверий и не жди ничего необычного.

Иисус вышел. Ему хотелось пройтись в одиночестве. Через некоторое время Иисуса догнал Нафанаил. Приспособившись к его шагу, Нафанаил наконец спросил:

– Значит, тебя запрещено любить, тебя, Иисуса? Но люди любят тебя, они хотят дотрагиваться до тебя, брать тебя за руку, ласкать твои ноги. Они счастливы даже тогда» когда им удается схватиться за край твоего платья.

Мимо них пробежал ребенок, размахивая руками, словно птица.

– Какая разница существовала бы между нами и язычниками если бы мы принялись поклоняться Книгам, вместо того чтобы читать то, что в них написано? Я всего лишь Книга!

– Но тебя любят и всегда будут любить! – заметил Нафанаил.

– И какая же участь мне уготована? – с неистовостью в голосе спросил Иисус. – Участь вселенской проститутки?

Иисусу вспомнились слова Кадафы.

Они вернулись в трактир. Фома терпеливо ждал Иисуса. Едва Иисус вошел, Фома бросил на него лукавый взгляд.

– Ты ошибаешься, – с расстановкой проговорил Фома. – Они ждут не пророка, а именно Мессию.

– Я не Мессия, – устало произнес Иисус.

– Думаю, не тебе об этом судить, – возразил Фома.

Четверо спутников Иисуса смотрели на него с каким-то неясным вызовом, но Иисус ничего им не ответил.