– Как вы могли так поступить?! – закричала Софи на Бронте. – Вы хоть понимаете, что еще немного – и мы бы потеряли Прентиса навсегда?
Она пожалела о своих словах, заметив, как посерело лицо Алдена.
Делла, видимо, тоже обратила внимание, потому что обняла мужа, прижала его к себе и что-то зашептала на ухо.
– Я ничего с ним не делал, – спокойно ответил Бронте. – Как и Эмери с Алиной, кстати. И Терик – хотя мне казалось, что увечье, полученное в Люменарии, без всяких слов доказывает его непричастность к «Незримым».
– Он не врет, – добавил мистер Форкл, пока Софи не успела наброситься с обвинениями. – Большую часть утра я провел в Этерналии, лично допрашивая всех старейшин, и слушал их мысли, чтобы убедиться в искренности.
– А я заставил отвести меня к Прентису, чтобы своими глазами увидеть отметку, – заметил Бронте. – Мне до сих пор сложно поверить, что столь ничтожная блестящая капелька могла так ему навредить.
– Он контактировал с тем же количеством, что и я, – тихо сказала леди Каденс. – Поверьте, этого достаточно – особенно учитывая разрушенный разум, усиливающий реакцию.
– Почему, как вы думаете, я голосовал за допуск огров в Забытые города? – обратился к ней Бронте. – Надеюсь, ваша команда создаст антидот, пока «Незримые» не претворят свои планы в жизнь.
– Мне все еще интересно, получится ли вытащить Алвара из транса с помощью манипуляций над теневой дымкой, – вклинилась Микстура. – Если не против, Тэм, я бы хотела отработать пару теорий.
– Как скажете, – согласился тот.
– Как Вайли воспринял новости? – встревожилась Лин. – Ему объяснили, что такое сопоридин?
– Да, – кивнула леди Каденс. – Я ответила на все его вопросы.
– А я дал ясно понять, что Совет никак не связан с состоянием его отца, – добавил Бронте.
Поверить ему у Софи не получалось.
«Вы уверены, что старейшины не замешаны?» – передала она мистеру Форклу.
«Да, мисс Фостер, – сказал тот в ответ. – Уверен. Во время допроса я слегка нарушил правила телепатии и обыскал их память куда тщательнее, чем они думают. И я добрался до их воспоминаний о том дне – и не нашел ничего, что поставило бы под сомнение их добросовестность».
– Тогда кто усыпил Прентиса? – спросила Софи вслух.
Бронте перевел взгляд на пастбища, наблюдая за аргентависом, летающим в вольере.
– Скорее всего, один из дворфов Изгнания. Нам давно известно, что среди их народа есть соратники «Незримых». А Терик сказал, что несколько дворфов помогали ему вывести Прентиса из камеры и дать ему снотворное. У всех была масса возможностей незаметно нанести сопоридин.
– Старейшина Эмери уже просмотрел записи охраны, – подхватил мистер Форкл. – Незадолго до срока передачи Прентиса в Изгнание перевелись два новых дворфа, которые затем ушли с должности. Мы передали их имена королю Энки, и он подтвердил, что дворфы считаются пропавшими без вести. Сегодня Орели отправится в Изгнание допрашивать текущую охрану. Возможно, в тот день они что-то заметили – или сами являются предателями.
– Сомневаюсь, что «Незримые» оставили предателей работать в Изгнании, – усмехнулся Бронте. – Скорее всего, они приходили специально за Прентисом.
– Но почему? – поинтересовался Тэм. – Зачем так стараться усыпить того, у кого и так разрушен разум?
– Скорее всего, они знали, что мы готовы его исцелить, – объяснила Микстура, – и не хотели, чтобы мы узнали причину лебединой песни.
– Я думал, он сообщил о ней, когда узнал о грядущем аресте, – заметил Декс.
Алден дернулся, и Делла вновь обняла его.
– Когда-то мы думали так же, – признал мистер Форкл. – Но, как вы помните, Прентис знал о символе Путеводной звезды. А показал он его, когда мисс Фостер передала слова «лебединая песня». Если принять во внимание постоянные попытки «Незримых» помешать его исцелению, это о многом говорит.
– Это, конечно, хорошо, но я кое-чего не понимаю, – сказал Тэм. – На самом деле, меня это беспокоит еще с того раза, когда Прентис показал символ, но я молчал, потому что был у вас новичком и мог чего-то не понимать. Но… если Прентис знал, что символ важен – а судя по связи с лебединой песней так оно и было, – почему он никому не сказал до взлома памяти? Даже если он пытался защитить секреты «Черного лебедя», он знал, что Путеводная звезда к нему не относится. Так почему он не сказал: «Эй, вот вам кое-что важное, займитесь, раз я сам не смогу»? Вы ведь изучили бы символ, если бы узнали о нем? – спросил он Алдена.
– Ну конечно, – хрипло отозвался тот, глядя на Микстуру. – Но это бы не спасло Прентиса от боли. Более того, только доказало бы, что необходим взлом памяти.
– Ладно, – кивнул Тэм, – но раз Прентис знал, что взлома не избежать, то мог бы передать важное послание, чтобы оно не пропало вместе с разрушенным разумом?
– Да, Прентис мог бы, – пробормотал Гранит.
– И он ничего не сказал Квинлину при личной встрече, так? – поинтересовался Алден у Микстуры.
Та пожала плечами.
– Если бы сказал, Квинлин бы что-нибудь предпринял.
– Так… не мне одному это кажется странным? – уточнил Тэм.
Раньше Софи об этом не задумывалась, но теперь тоже была сбита с толку.
Объяснений ни у кого не нашлось.
– Ну, – произнесла Микстура, откашлявшись. – Тогда наша хорошая новость стала еще приятнее. Очень скоро мы сможем расспросить Прентиса напрямую.
Софи сама не заметила, как вскочила.
– То есть?..
– Да, – сказал мистер Форкл, когда она замолчала, испугавшись, что неправильно поняла ситуацию. – Поскольку мы наконец поняли, что привело к столь резкому ухудшению состояния Прентиса, и знаем, что подобного не повторится, можно попробовать его исцелить.