– Не ты, – хором произнесли Элвин с Тирганом.

– Я.

Софи поглядела на Алдена.

На доброго, чудесного, сломленного Алдена.

– Все дело в чувстве вины.

– В чувстве вины, – повторил Тирган.

– Но из-за чего Алдену чувствовать себя виноватым? – спросил Элвин.

Тирган понял еще до того, как Софи назвала имя.

– Прентис.

– Быть того не может, – возразил Элвин. – Взломать память приказал Совет, а не он.

– Но Алден был обвинителем, – произнес Тирган, медленно подходя к лежащему Алдену. – И ошибся.

Он стер со щеки слезу и схватил Алдена за плечи.

– Ну почему ты не послушал, когда я твердил о его невиновности? Оно того стоило?

Софи проглотила всхлип. Она видела печаль в глазах Алдена, когда тот смотрел на Прентиса в Изгнании, видела боль на лице, когда сказала, что Прентис его помнит, видела грусть и сожаление, когда он наблюдал за танцующим Вайли – но так увязла в собственных планах и тревогах, что даже не подумала…

– Если бы я была повнимательней, то могла бы позвать на помощь или… не знаю. Может, он бы… – в комнате потемнело, и ее ноги превратились в вату.

– Даже не смей! – выкрикнул Тирган, хватая ее за руку и удерживая. – Ты не виновата. Проблема в его чувстве вины, и когда-нибудь оно бы его настигло. От правды не убежать.

– Но, может, он…

– Не надо. Не позволяй вине затмить разум – я серьезно, Софи. А то ты окажешься на его месте.

Страха в его взгляде хватило, чтобы привести мысли в порядок.

– Молодец, – сказал он, отпуская ее. – Если начнут всплывать подобные мысли, избавляйся от них сразу же, слышишь? Вина коварна. Она медленно накапливается и постепенно ломает тебя. Бьюсь об заклад, Алден был на грани срыва с момента, как узнал, что «Черный лебедь» был на нашей стороне.

– В этом тоже я виновата, – прошептала она.

По сути, она была виновата вообще во всем. Прентис скрывал ее.

– Если мы тут ищем виновного, то я тоже виноват, – пробормотал Элвин. – Я должен был заметить, что происходит, и помочь.

Тирган покачал головой.

– Помутненный рассудок – не физическая болезнь. Ты бы ничего не сделал. А теперь послушайте меня оба. Только Алден мог себе помочь. Но он все запустил. Вот поэтому вы и обязаны перестать себя винить – поняли?

Они закивали, но Софи слушала лишь наполовину, погрузившись в воспоминания из Комнаты упущенных шансов.

Тогда у Алдена тоже болела голова – он тоже сорвался?

В тот раз они говорили о Прентисе, точно так же, как на церемонии о Вайли. И все же он справился и пришел в себя.

Так почему же сын Прентиса повлиял куда сильнее?

И повлиял ли?

Или Алден выкарабкался, потому что она как-то ему помогла?

А если помогла, то не сможет ли повторить?

Она отстранилась от Тиргана, подошла к Алдену и, пытаясь сделать вид, что просто прощается с ним, сосредоточилась. Она знала, что сказал бы Тирган, но ей нужно было убедиться, нужно было рискнуть, нужно было попробовать. Она была у Алдена в долгу за все, что он для нее сделал.

Когда разум прояснился настолько, насколько было возможно, она прижала пальцы к вискам Алдена и проникла в его сознание.

В этот раз разрозненные воспоминания были еще острее. В темном водовороте кружили кинжалы, иглы и льдинки – крошечные осколки лиц и мест, уже переплетающиеся в мир кошмаров, подобный разуму Прентиса. Она постаралась пробраться мимо них, но чем дальше она заходила, тем сильнее тьма сжималась вокруг нее ледяными руками, сдавливая, истощая силы и затягивая глубже.

Она боролась, вновь и вновь произнося имя Алдена, и пыталась отыскать в хаосе хоть что-нибудь – что угодно. Нить тепла. Проблеск света. Что-нибудь, за что можно ухватиться и вытянуть Алдена обратно. Но вокруг были лишь ледяные осколки, и, когда она начала погружаться глубже, то поняла – если не вырвется, то ее поглотит безумие, как и в случае с Прентисом, и кто знает, сможет ли она выбраться.

Собравшись с силами, она рывком высвободила разум и повалилась прямо в чьи-то руки.

– Ничего глупее ты в жизни не делала! – крикнул Тирган, и Софи с удивлением осознала, что это он ее обнимает. – Ты чем думала?

– Простите, – ее слова приглушила ткань его туники. – Мне надо было убедиться, что я не смогу помочь. Есть ли хоть малейший шанс…

Тирган вздохнул и отпустил ее – и тут же ее схватил Элвин. Заставив ее повернуться, он создал перед ее лицом синюю сферу.

Свет ударил в глаза, и Софи скривилась от головной боли.

– На вид ты в порядке, – сказал Элвин, создавая шары других цветов. – Но, как мы выяснили, я не вижу ментальных повреждений и стресса, так что кто знает?

– Только Софи, – тихо ответил Тирган. – Как себя чувствуешь?

Опустошение, усталость, злость, страх. Что ни выбери – все подойдет.

Но ответила она лишь: «Нормально».

– Тогда тебе крайне повезло. У меня едва получилось высвободиться, а я провел в его разуме всего секунду.

– А я сколько?

– Минимум минуту. Я уже и не знал, вернешься ли ты.

– Ну… вернулась.

– И больше пытаться не будешь, поняла? Поклянись, Софи.

– Все равно не сработало.

– Неважно, клянись.

– Я думала, что сработает.

– Софи!

– Ладно! Клянусь. Просто… я не понимаю. Почему у меня получается вернуть потерянный разум, но не разрушенный?

– Потому что потерянный и разрушенный – разные…

– Да, знаю, – если ей еще раз об этом скажут, она не выдержит. – Наверное… Я просто думала, что может получиться. Я способна на невероятные вещи. Так почему бы и нет?

Все остальное по сравнению с этим было бессмыслицей.

На глаза навернулись слезы, и она подавила чувство вины, вспомнив предупреждение Тиргана.

И если задуматься…

– А нельзя обернуть все вспять? Например, если Алден перестанет винить себя за случившееся с Прентисом – если мы как-нибудь его убедим, что он не виноват, – он придет в себя?

Тирган вздохнул.

– Он больше не в состоянии мыслить логически.

– Но если у нас как-нибудь получится?

– Ты сама видела, насколько его разум разрушен.

Но он не был пуст. В нем оставались мысли. А в разуме Прентиса их было еще больше. Он мог думать и общаться.

А раз мог он, несмотря на прошедшие годы, то, может, и Алден тоже…

Вспыхнула новая искра надежды, разгораясь в сердце и заструившись по венам.

Может, Алден еще сможет вернуться.

Если у нее получится доказать ему, что он ни в чем не виноват, то оставшиеся крохи сознания смогут пробиться назад.

Она не знала, возможно ли такое, но попытаться была обязана.

И на ум приходило то, что точно прогнало бы чувство вины Алдена.

Если Грейди был прав насчет «Черного лебедя».