Как только лимбиум коснулся языка, тот начал распухать, и Софи едва успела все проглотить перед тем, как начать задыхаться. Дышать было невозможно, и чем больше проходило времени, тем сильнее горели без воздуха легкие.
Комната потемнела, все звуки превратились в гудение – но она не потеряла сознания. Она прекрасно чувствовала, как лимбиум прожигает ее насквозь, будто она проглотила нечто горячее пламени. Будто она проглотила Солнце. Живот крутило, руки с ногами тряслись, и она пыталась думать сквозь боль, пыталась считать секунды, пыталась разглядеть что-нибудь, что принесет скорое избавление. Но агония поглощала с головой.
Она больше не боялась укола. Она ждала его – нуждалась в нем. Ну где же? У нее не хватало сил держаться. А огонь все горел, проникая в голову и пылая так жарко, что мозг будто плавился до состояния лавы. Может, так оно и было. Перед закрытыми глазами взорвалось белое пламя, и на секунду давление ослабло.
Все? Она вылечилась?
Софи не понимала – облегчение ушло слишком быстро. И тьма, которая поспешила на его место, была куда хуже. Холодная, густая, пустая – она чувствовала, как тонет в ней, погружаясь во мрак куда глубже беспамятства, и каждой клеточкой своего существа она понимала, что не вернется оттуда. Она отключалась. Ускользала.
А затем что-то впилось в руку, и новая боль вытащила ее на свободу. Она затряслась – все внутри готово было разорваться от напряжения, а сознание заполнил серый туман. Софи вцепилась в него, всплыла на нем сквозь мрак, но тут внутри снова все скрутило, и давление в груди стало таким невыносимым, что хотелось вопить. Но когда она открыла рот, в легкие ворвался воздух.
Ее первый вздох.
За ним последовал второй.
Затем третий.
Софи хотелось считать их, цепляться за них, праздновать каждый. Но туман в голове становился все плотнее, и она больше не могла ему сопротивляться. Она водрузила на него все свои надежды и доверие, и ощутила, как он уносит ее прочь.
– Меня не было с тобой всего несколько минут, а ты снова чуть не умерла, – произнес Киф, и его слова забились в голове молотом.
Софи через силу открыла глаза – и тут же их закрыла, потому что свет был слишком ярким. Она попыталась заговорить, но получалось только кашлять и плеваться, и она осознала, что тело болит в миллионе мест.
– Эй, полегче. Про смерть я не шутил. Какой-то морщинистый мужик принес тебя и сказал, что ты дважды чуть не умерла, но сейчас ты вроде как в порядке. Ну, помимо вагона боли, с которой, как он сказал, ничего не поделать, потому что твой разум не должен находиться под воздействием лекарств как минимум двадцать четыре часа. Что-нибудь такое припоминаешь?
– Немного, – кое-как прохрипела она между приступами кашля.
– Хорошо. Тогда, может, переведешь, а то я перестал слушать на фразе «она чуть не умерла»? Грейди убьет меня, когда я верну ему тебя в таком состоянии.
– Я в норме.
– Э… ты просто себя не видела. Ты вся потная и зеленоватая – и я уж не говорю о сине-фиолетовом пятне на руке.
Софи снова открыла глаза, и когда зрение пришло в норму, то она разглядела громадный синяк от иглы. Вот и очередная причина, по которой она никогда больше не хотела видеть шприцы.
– Все в порядке. Они дали мне лимбиум, чтобы вылечить, а потом сделали укол человеческих лекарств от аллергии.
– Очень… весело.
– Да, шикарно быть мной.
Она старалась не думать о том, что еще мистер Форкл рассказал про ее гены, но сделать это было сложно, потому что Силвени заваливала ее передачами вроде «Друг! Софи! Друг!»
– Но ты теперь поправилась? Как думаешь, сможешь помочь?..
Он не произнес имени, и Софи была этому рада. По крайней мере пока она все точно не выяснит.
– Не узнаю, пока не попытаюсь. Когда мистер Форкл принес меня, он дал тебе какие-нибудь указания?
– Он дал мне крошечный запечатанный свиток – сказал, что это для Грейди и Элвина. А кто он вообще такой, кстати?
– Эльф, который раньше притворялся моим соседом, чтобы следить за мной. И, видимо, он же меня и создал.
– Создал? То есть он… твой отец?
– В-вряд ли, – она никогда об этом не задумывалась.
Мог ли он быть ее отцом?
Он был телепатом. Телепатом с непроницаемым разумом.
И он ее создал.
И он о ней беспокоился.
По телу прошла такая дрожь, что лязгнули зубы.
Софи отказывалась в это верить. Отец никогда бы не изменил гены дочери, как это сделал мистер Форкл. И отец никогда бы не оставил ее одну на улицах Парижа, пока она находилась под действием эликсиров – даже если и верил, что все будет в порядке. А еще он не стал бы бросать ее на твердой земле в холодной пещере с одним только другом, летающей лошадью и свитком, после того как она чуть не умерла – в который уже раз.
Разве что он был худшим отцом в мире.
Хотя Грейди с Эдалин позволили ей рискнуть всем, чтобы найти «Черного лебедя»…
– Эй, ты в порядке? – спросил Киф, когда она свернулась калачиком.
Ей больше не хотелось знать ни ужасы своего прошлого, ни кто она такая. Все становилось только хуже и хуже.
С губ сорвался одинокий всхлип, и едва Софи дала себе волю, как рыдания было уже не остановить. Она думала, что Киф начнет дразниться, но он просто подсел ближе и переложил ее голову к себе на колени вместо каменистой почвы.
– Прости, – пробормотала она, когда истерика наконец прошла.
– За что?
– Я должна быть храбрее.
– Эм, кажется, ты этого не понимаешь, но ты храбрее всех, кого я знаю, – и намного. Реви, сколько хочешь. Если кто-то и заслужил, так это ты.
– Спасибо, – она сосредоточилась на медленных глубоких вздохах, чтобы успокоиться, но с каждым разом она лишь сильнее осознавала, насколько же все болело. В этот раз она прекрасно чувствовала, что ее чуть не убили. Ныло абсолютно все. Причем глубоко, будто в каждой клетке засела игла.
– Я хочу домой, – прошептала она.
– Понимаю. Но ты серьезно считаешь, что выдержишь? Ну, полет-то долгий. А старик сказал, что прыгать нам нельзя. Он считает, что ты не сможешь сосредоточиться.
– Я надеюсь, что Силвени сможет телепортировать нас в Хэвенфилд. В этот раз мы знаем, куда нам надо, так что можно срезать.
– Ох-х-х-х-х, телепортация – это классно. Но, может, еще немного отдохнешь?
Софи покачала головой и потихоньку села. От боли, вызванной простым движением, перехватило дыхание, и Софи прижала руку к груди.
– Ау, ничего себе, – произнес Киф натянутым голосом.
– Ты чувствуешь мою боль? Прости, я не…
– Все нормально, – он не дал ей отстраниться. – Я чувствую лишь слабый отблеск, в отличие от тебя – боль, наверное, невыносимая. Серьезно, как ты вообще справляешься?
– У меня нет выбора, – он помог ей подняться, и Софи с облегчением ощутила, что стоит она крепко, пусть все мышцы и горят. Киф закинул ее руку к себе на плечо, и они вместе поковыляли к Силвени, которая преклонилась при их приближении.
Киф поднял Софи на спину Силвени, и та обхватила аликорна за сверкающую шею, очень, очень надеясь, что сможет приказать Силвени телепортироваться. Потому что она не представляла, как переживет полет домой. Складывалось ощущение, что утомленные ноги просто отвалятся.
– Прости, я не слишком крепко держусь? – спросил Киф, обняв ее за пояс.
– Нет, все нормально. Просто мышцы ноют. Как нам отсюда выбраться? – она огляделась, осознав, что выход из пещеры пропал.
– Попросить нас снять маскировку, – произнес дворф, высовываясь из-под земли.
– Чувак, как же кошмарно ты объявляешься ниоткуда.
Дворф, мрачно глянув на Кифа, дернул за рычаг, и маскировка пропала, открывая выход из пещеры и вид на темное звездное небо.
Софи попросила Силвени выйти на выступ, и свежий воздух приятно обдал усталые мышцы. «Готова отправиться домой, девочка?»
Шерсть Силвени встала дыбом, и Софи чуть не подавилась тревогой лошади.
«Расслабься, – сказала она ей. – Тебе нечего бояться».
Едва она успела подумать об этом, как в тишине ночи раздался громкий лязг, и какая-то странная черная сеть рухнула с утеса над ними, накрывая их с головой.
Силвени рванула вперед, но светящиеся серебряные сферы на краях сети были слишком тяжелыми – они прижали их к земле, а сверху спрыгнули пять эльфов в темных плащах, взяв их в кольцо.