В тот момент это казалось не такой уж плохой идеей. Но сейчас, когда они тряслись в машине уже почти три часа, у Эмили стали зарождаться сомнения. Если бы дорога не была так перегружена транспортом, то в салоне старого «мустанга» выпуска 1967 года ничто не помешало бы расслабиться и отдохнуть. Но на забитом машинами скоростном шоссе поездка становилась мучительно-трудной и нервной. Автомобили шли бампер к бамперу, часто застревали в пробках и ползли со скоростью десять миль в час. Словом, за эти три часа они не выехали даже за пределы ограничения скорости в пригородах Лос-Анджелеса. Именно это и навело Эмили на мысль, что она совершила ошибку. Салон оказался слишком мал для троих взрослых людей и большого количества сумок.

Эмили сидела за рулем и постоянно чертыхалась, попадая в автомобильную пробку. Ее нога чаще находилась на педали тормоза, чем газа, и это досаждало больше всего. Нескончаемому потоку машин не было видно конца.

Керри мирно спал на заднем сиденье, отключившись от внешнего мира с помощью наушников и плейера и совершенно не подозревая о превратностях начала пути.

— Почему все время возникают пробки? — рассеянно поинтересовалась сидевшая на пассажирском сиденье блондинка, которую — Эмили была абсолютно уверена в этом — звали как угодно, но только не Джейн. Эта особа держалась спокойно и уже третий раз задавала один и тот же вопрос насчет пробок.

— Не знаю, — терпеливо отозвалась Эмили, — но похоже, впереди произошла автомобильная авария. — Она пыталась скрыть раздражение, источником которого была неожиданная попутчица. — Вы же видели, что нас обогнали уже три машины «скорой помощи», столько же полицейских фургонов и еще больше пожарных машин. Значит, что там произошло что-то экстраординарное.

— Да, видимо, мы застряли тут надолго, — нахмурилась блондинка. — Хоть бы они поскорее очистили дорогу, а то мы и через неделю не выберемся из этого проклятого штата. — Она открыла сумочку, вынула пачку сигарет и нервно закурила. Эмили недовольно покосилась на нее, но промолчала. Теперь им придется терпеть причуды и дурные привычки попутчицы.

— Полагаю, они делают все возможное. — Эмили посмотрела вперед. — Судя по количеству машин «скорой помощи», там немало жертв. — Она снова нажала на педаль тормоза, увидев перед собой красные огни резко затормозившего автомобиля.

— Вы уверены, что кондиционер в вашей развалюхе не работает? — усмехнулась Джейн, стряхивая пепел в окно и выпуская из носа две струйки дыма.

Не ожидавшая такого хамского отзыва о своей старенькой, но горячо любимой машине, Эмили демонстративно отмахнула от себя дым и недовольно поморщилась.

— Он работает, но если я включу его при такой черепашьей скорости и жуткой жаре снаружи, это кончится тем, что двигатель перегреется и мы застрянем здесь надолго.

— Тогда на кой черт нужен этот кондиционер, если его нельзя включать в жаркую погоду? — Джейн выпустила очередную струйку дыма.

— Да, это большое неудобство для вас, — съязвила Эмили, — но зато вы избежали страха перед самолетом. — Она бросила взгляд на попутчицу, изрядно надоевшую ей своей назойливостью.

— Перед самолетом? — с недоумением переспросила блондинка.

— Да ведь вы сами сказали, что боитесь летать на самолетах.

— Ах да, совершенно верно. — Блондинка щелкнула золотой зажигалкой.

Терпение Эмили иссякало. Эта женщина не понравилась ей с первого взгляда, а сейчас уже внушала антипатию. Зря она уступила сыну и согласилась на ее предложение. Впрочем, поздно сожалеть об ошибках.

— Но самое ужасное, — надменно продолжала попутчица, — что в этой развалюхе воняет так, словно здесь подох какой-то мерзкий зверек. — Блондинка вдруг заерзала и повернулась назад. — Боже! Да это же обувь вашего сына! Какой гнусный запах! Зачем он разулся? Просто кошмар какой-то!

— А я и не заметила, — растерялась Эмили, бросив беглый взгляд на сына. — Да и как тут заметишь, если мы уже который день на ногах. К тому же воздух в Лос-Анджелесе такой, что забивает все посторонние запахи. А вы еще пыхтите своими сигаретами, выкуривая одну за другой.

— Разбудите его и скажите, чтобы он обулся, — потребовала Джейн и отвернулась.

— Я не стану этого делать. — Эмили поджала губы. — Он очень устал за последнее время и должен отдохнуть. — Она подалась вперед и пристально оглядела медленно ползущий поток машин. — Да и вообще скоро все это закончится. Мы уже подъезжаем к месту аварии.

Авария, как и предполагала Эмили, оказалась действительно ужасной. Несколько машин столкнулись лоб в лоб, и от них осталась лишь груда искореженного металла. В машины «скорой помощи» вносили тела жертв. Эмили заметила на носилках мертвого ребенка. Его окровавленная мать истошно кричала. Пожарные молча наблюдали за происходящим, а полицейские уже приступили к расследованию.

— Какой кошмар! — прошептала Эмили, отводя глаза от жуткого зрелища. — Это, наверное, мать погибшего ребенка.

— Похоже на то, — равнодушно откликнулась Джейн. Эмили поразило, что она смотрела на все с непостижимым удовольствием, пристально вглядывалась в окровавленных людей, загадочно усмехалась и даже повернулась назад, когда они проехали мимо.

— Ужасно, — промолвила Эмили, когда дорога впереди стала свободнее. — А самое страшное, когда погибают ни в чем не повинные дети. Какая это трагедия для родителей!

Ухмыльнувшись, Джейн полезла в сумку за очередной сигаретой.

— Да, это действительно ужасно, но, с другой стороны, вполне естественно. Ведь рано или поздно люди умирают, разве не так? Все мы смертны на этой земле.

Эмили удивленно взглянула на попутчицу, решив, что у той весьма своеобразное чувство юмора. Впрочем, черный юмор нормальный человек не станет выдавать всерьез. Хотя бы из сострадания, если нет других чувств. Однако Эмили видела, что эта женщина не шутит. На ее лице не дрогнул ни один мускул, а в глазах отражалось злорадство и жестокость.

— Отчасти вы правы, — осторожно заметила Эмили, — но жизнь устроена так, что каждый человек стремится избежать подобной участи и, прекрасно понимая, что рано или поздно должен умереть, все-таки хочет оттянуть этот момент. А потерять ребенка в автомобильной катастрофе — несчастье, непереносимое как физически, так и духовно. Не представляю, как можно с этим смириться.

Джейн, казалось, призадумалась над ее словами и, помолчав, пожала плечами.

— Конечно, но только в том случае, если женщина действительно хотела этого ребенка и по-настоящему любила его. — Она глубоко затянулась сигаретой. — Знаете, далеко не все матери ведут себя так, как это часто показывают по телевидению.

Эмили не знала, как реагировать на подобное замечание. В словах попутчицы явно слышалась горечь. То ли она когда-то родила нежеланного ребенка и в ее душе осталась травма, то ли сама была нелюбимой и нежеланной дочерью.

Эмили слегка улыбнулась, поймав себя на мысли, что невольно воспроизводит основные принципы фрейдизма. Никогда прежде она не замечала за собой такой склонности. Нет, к таким вопросам надо подходить с точки зрения гуманизма, а не фрейдизма. Но это означало бы, что рядом с ней сидит самая примитивная сучка. И никакой тайны в поведении Джейн нет.

Придя к такому проницательному и весьма успокаивающему выводу, Эмили вдруг ощутила что-то вроде жалости к спутнице. Если ей не доступны самые обычные чувства, значит, она ущербна. Интересно, как она относится к другим людям? Эмили попыталась припомнить, встречала ли когда-нибудь подобных людей. Да такого и быть не могло, поскольку она на дух их не переносит.

— Значит, у вас была такая мать? — насмешливо осведомилась Джейн. — То есть из тех, кого показывают по телевизору?

Этот вопрос поразил Эмили.

— Нет. — Эмили покачала головой. — Моя мама была несравненно лучше, чем все эти телевизионные куклы. Она была настоящей и по-настоящему любила меня.

— Что вы имеете в виду?

— Мама вела себя как нормальная женщина, иногда теряла терпение и отчитывала меня за то, чего я не делала, но чаще всего ее поучения я вспоминаю с благодарностью. Кроме того, она читала мне перед сном мои любимые книжки, рассказывала всякие истории, а самое главное — часто повторяла, что очень любит меня. Потом, когда я немного повзрослела, мама терпеливо учила меня быть женщиной… в основном, конечно, своим личным примером.

— Хм-м… вы говорите, что она «была» настоящей мамой. Означает ли это, что она умерла?

Эмили шокировала вопиющая бестактность попутчицы. Где же она росла и кто ее воспитывал?

— Да, — кивнула она, — мама умерла почти десять лет назад.

— От чего?

— От продолжительной болезни. А что с вашими родителями? — быстро спросила Эмили, желая перевести разговор на другую тему.

— Мой отец банкир. — Джейн надменно вздернула нос и посмотрела на несущиеся впереди машины, будто именно там искала подтверждение своим словам. — А мать принадлежит к числу тех, кого вы, как я понимаю, называете сливками общества. Ее родители погибли, когда их яхта потерпела крушение у берегов Швейцарии, и маме досталось огромное наследство.

Эмили снисходительно усмехнулась, но не напомнила своей высокомерной и к тому же совершенно невежественной попутчице, что в Швейцарии нет морского побережья и эта маленькая страна со всех сторон окружена сушей. Поскольку им придется провести вместе несколько дней, не стоит портить отношения. Да и чего она добилась бы словами: «Ты лжешь, мерзавка!» Однако Эмили тут же сделала памятку в воображаемом списке недостатков Джейн или как там ее по-настоящему зовут.

— Да, моя мамаша — самая настоящая светская львица. — Блондинка закрыла глаза от удовольствия, словно очарованная своими словами. — Она возила меня по всему миру, брала в Париж, Лондон, Рим и еще бог знает куда. Мы с ней…

Эмили, уже не слушая ее, подумала, что попутчица слишком завралась и даже не замечает вопиющих противоречий в своих рассказах. Ведь тот, кто привык с детства к зарубежным вояжам, не боится летать на самолетах. И такую чушь она без зазрения совести вываливает на свою невольную слушательницу, не утруждая себя соблюдением элементарной логики. Оставив эти мысли при себе, Эмили сосредоточилась на дороге. Пусть Джейн несет что угодно, а ее задача — вести машину и не оказаться, не дай Бог, в той ситуации, которую они недавно наблюдали.

Поглядывая в зеркальце на спящего сына, Эмили с ужасом вспоминала о той трагедии, и прежде всего о женщине, потерявшей ребенка. Сама же она твердо решила спасти сына, вырвать его из тисков опасности. Поэтому и не понимала равнодушия и жестокости попутчицы, проявившей такую бесчеловечность к жертвам автокатастрофы.

Возможно, не стоило покидать дом и бросаться в бега. Ведь Керри мог решить, что нужно уходить от опасности и избегать трудностей. Однако с каждой милей, которая высвечивалась на спидометре ее старого, видавшего виды «мустанга», в Эмили крепла уверенность в своих силах. Она даже стала забывать об ужасных дырках от пуль, оставшихся на стене ее дома. Но дело не только в мерзавце, обстрелявшем их дом. Не менее сложная проблема крылась для нее в куче банковских счетов, оставшихся на столе в гостиной. Да и воспоминания о неудачном замужестве преследовали Эмили в родных стенах. Дорога же всегда стирает из памяти самые неприятные моменты и вселяет надежду на лучшее будущее.

Разумеется, бегство от реальности — чрезвычайно соблазнительная вещь. Сразу меняется настроение и появляется вера в удачу. Если бы не эта назойливая незнакомка, все было превосходно. С первой минуты их совместной поездки Джейн выказывала враждебность, немотивированную злобу и совершенно несносное высокомерие. Откуда у нее все это?

Эмили сознавала, что почему-то боится этой женщины. Это был глубокий, необъяснимый и непреодолимый страх. Эмили казалось, что ее спутница лишена положительных эмоций, надломлена, ущербна и крайне жестока.

— Эгоцентричная, без всяких признаков совести или сострадания, самовлюбленная, презирающая власть и авторитет, необычайно жестокая, но при этом исключительно умная и хитрая… — Детектив Маргарет Уинстон теребила кончик торчащего из-за уха карандаша и внимательно изучала бумаги, разложенные веером на приборной доске новой машины Реджи «хонда-аккорд». — Судя даже по этим неполным данным, мой дорогой Реджинальд, мы имеем дело отнюдь не с юной психопаткой. — Она грустно вздохнула и посмотрела на собеседника. — Должна заметить, что нам крупно повезло.

— Вы по-прежнему считаете, что это женщина? — без особого удивления спросил тот, бросив беглый взгляд через ее плечо на кипу бумаг. — Женщина-психопатка?

Маргарет лукаво посмотрела на сослуживца и усмехнулась — мягко, почти кокетливо.

— Вне всяких сомнений. Я уже, по-моему, говорила тебе, что мужчины давно утратили некогда бесспорную монополию на совершение самых мерзких, гнусных и дерзких преступлений. А по степени жестокости и склонности к насилию женщины сейчас превосходят мужчин. У последних просто не хватает воображения для этого. И тот, кто до сих пор утверждает, что женщина — существо слабое, безвольное, добродушное и совершенно безобидное, никогда не слышал о воинственности и жестокости королевы Боудикки.

— Какой королевы? — изумился Реджи.

Маргарет сокрушенно покачала головой.

— Вы, колонисты, ужасающе невежественны во всем, что не касается истории вашей страны. Боудикка, королева бриттов, прославилась недюжинным умом и невероятной жестокостью к врагам. По утверждению историков, ее именем пугали детей, а само это имя стало нарицательным. Оно означает хитрость, коварство и беспримерную жестокость. Так, например, Боудикка велела прикрепить к колесам своих колесниц длинные и острые как лезвия мечи. И во время сражения с превосходящими силами римлян колесницы ее воинов искромсали почти всю римскую армию. После этой знаменитой битвы все поле брани было усеяно отсеченными конечностями, головами и внутренностями римлян. А потом…

— Ну ладно, хватит, — не выдержал Реджи. — Я все понял, больше не надо, а то меня сейчас стошнит. — Он с трудом сглотнул комок и отодвинул недопитую чашку кофе.

— А еще была знаменитая Кэйт Уэбстер, — продолжала неугомонная Маргарет, — служанка эпохи королевы Виктории. Так вот эта милая девушка не только зарезала свою хозяйку, что само по себе было делом довольно обычным, но и расчленила ее на части, отварила в огромном котле и продавала мясо на улице. Причем особую скидку делала для топленого жира, который пользовался наибольшим спросом. Представляешь, Реджинальд, сотни жителей города каждое утро поджаривали яичницу, даже не подозревая, что поедают свою несчастную соседку?

— Матерь Божья! — воскликнул Реджи, вымученно улыбаясь. — Где вы нахватались таких жутких историй? — Темное лицо молодого человека приобрело странный сероватый оттенок. — Знаете, мисс Уинстон, вы мне очень нравитесь, но иногда меня просто убивает ваша чрезмерная грубость и, так сказать, непосредственность.

Произнеся это, Реджи понял, что допустил непростительную бестактность. Осознав свой промах, он поднял глаза и хотел извиниться, но увидел широко улыбающееся, добродушное лицо мисс Уинстон.

— В самом деле? — оживилась она. — Как интересно! Ты действительно так думаешь? Реджинальд, ты, очевидно, сам не понимаешь, какой сделал мне комплимент. Большое спасибо. Это самое приятное, что я слышала от тебя за время нашего общения. — Маргарет отвернулась и по-детски захихикала. — В таком случае я тоже готова признаться кое в чем. Видишь ли, я долго считала тебя каким-то странным вурдалаком, неспособным на нормальные человеческие чувства. — Маргарет вдруг смутилась и начала торопливо собирать бумаги с приборной доски. — Ну ладно, пора заняться делами. Давай-ка побыстрее доберемся до дома жертвы и послушаем, что его скорбящая вдовушка скажет по поводу этого дела.

Реджи молчал, готовый следовать указаниям мисс Уинстон'.

— Впрочем, никогда не знаешь, чем кончится очередная встреча с потерпевшими, — продолжала размышлять вслух Маргарет. — Вполне допускаю, что никакого горя она на самом деле не испытывает. Возможно, эта женщина даже рада, что так легко и удачно избавилась от негодяя мужа. А если напрячь воображение, то можно даже представить, что именно она накормила его своими трусами. Кстати, весьма символичный жест.

В салоне машины на какое-то время воцарилась тишина.

— Это напоминает мне еще один любопытный случай, — усмехнулась Маргарет Уинстон. — В Ливерпуле много лет назад несчастная женщина по имени Флори Мэйбрик подсыпала мышьяк в завтрак своего мужа. Оказалось, незадолго до этого они вместе были на скачках, а вернувшись домой, он презрительно заметил, что жена не знает пород лошадей. Оскорбленная, она решила отомстить благоверному. Кто посмеет обвинить ее в жестокости?

Реджи молча кивал, глядя на дорогу.

— И все же, черт возьми, жалко этого парня, который закончил дни свои в страшных мучениях. Это жуткая смерть, Реджинальд, поверь. День за днем его выворачивало наизнанку, он бился в конвульсиях, потом начался страшный понос, и наконец…

Даже если бы Джейн не вздыхала так часто, Эмили все равно хотелось бы дать ей по башке, настолько она достала ее за эти несколько часов своими бессмысленными и крайне неприятными разговорами. А больше всего Эмили поражала невиданная жестокость этой вполне симпатичной на вид дамы. Даже Люсиль не так удручала ее, как эта случайная попутчица. И откуда только берутся такие стервы!

Определившись в своем отношении к свекрови, Эмили взяла за правило никогда не терять контроль над собой и подавлять неизбежно возникающие агрессивные устремления. Она использовала для этого все доступные ей средства и методики — практику восточной медитации, мистические образы нового времени и тому подобное. Наиболее эффективным средством оказалось стиснуть зубы и молчать, не отвечая на провоцирующие выпады. Однако болтовня попутчицы, ее поразительная бестактность, злобные выпады и совершенно несносные предложения переполнили чашу терпения.

— Надеюсь, вы не остановитесь здесь?! — истерично завопила Джейн, когда Эмили свернула на правую полосу и начала притормаживать.

— Остановлюсь, — отрезала Эмили, решив ограничиться односложными ответами и не вступать в пререкания с мегерой. Ей не только надоело слушать болтовню спутницы. Она опасалась выйти из себя и наговорить такого, что дальнейшее совместное путешествие станет невозможным.

— Зачем? — допытывалась Джейн, нервно теребя сумочку. — Ведь мы сейчас примерно в двадцати милях от Блайта, а этот городок, как я помню, находится почти на границе штата.

— Да. — Эмили остановила машину.

— Черт возьми, я хочу поскорее выбраться из этого долбаного штата! — негодовала Джейн.

— Я тоже. — Эмили посмотрела в зеркальце и увидела, что Керри проснулся и внимательно прислушивается к их перепалке. Она не знала, как сын относится к этому разговору, но ей казалось, что ему нравится попутчица. Юноши очень часто увлекаются зрелыми женщинами, особенно если те неплохо выглядят и следят за собой.

— Так почему же мы остановились, черт возьми? — Джейн нервно постукивала наманикюренными ногтями по подлокотнику. — Гоните вперед, пока мы не выедем за пределы штата.

— Не могу.

— Почему, черт бы вас побрал? — закричала Джейн, даже не заметив, как раздражение сменилось яростью.

Эмили с удовлетворением подумала, что держится куда лучше этой стервы. Во всяком случае, ей пока удается контролировать свои эмоции.

Пока Эмили размышляла, как покороче ответить на этот вопрос, на выручку ей пришел Керри.

— У нас почти нет бензина. — Он взглянул через плечо матери на приборную панель. — Когда стрелка показывает «пусто», то уже не до шуток. Если мы не заправимся, придется толкать машину руками. Однажды мы ехали в Лас-Вегас и…

— Ну ладно! — перебила его Джейн. — Давайте остановимся, но только налейте полный бак горючего, чтобы его хватило надолго.

— Благодарю за разрешение и дельный совет, — съязвила Эмили, нарушив тем самым данное себе слово. — Наполнить полный бак и проехать через всю страну! Какая романтическая идея! — Она остервенело врубила указатель поворота и направилась к автозаправке. Джейн потупила взгляд, казалось, изнемогая от гнева и бессилия. В отличие от многих слишком чувствительных и привыкших повелевать людей она, очевидно, была довольно умна, поэтому уловила нотки презрения и насмешки в голосе хозяйки машины. И это настораживало и немного пугало.

Эмили размышляла, как вести себя в подобной ситуации. Их путешествие только что началось, и уже обнаружилась взаимная антипатия. Что же будет дальше? Она догадывалась, что дальнейший путь не предвещает им ничего хорошего.

Керри влюбился. Конечно, это не была «любовь» в высоком смысле этого слова, но все же чувство, от которого он покрывался мурашками. Мальчика восхищала таинственная незнакомка, и он не понимал, почему она не нравится его матери. А что это именно так, Керри не сомневался. Да, Джейн, конечно, временами вела себя слишком назойливо и даже грубовато, но он ничего плохого в этом не видел. Более того, считал эти качества вполне терпимыми, даже привлекательными и даже называл спутницу про себя «женщиной с характером».

Вот и сейчас Керри сидел напротив Джейн, рассеянно жевал гамбургер, не ощущая его вкуса, и с восторгом поглядывал на спутницу. Его пленяло каждое ее движение; даже в том, как изящно и мило она макала кусочки жареного картофеля в кетчуп, было что-то необычайно женственное и привлекательное. Так умеют держаться только настоящие аристократки.

— Эта дрянь похожа на кусок дерьма, — брезгливо поморщилась Джейн и швырнула остатки сандвича с курицей в урну. — Яговорила вам, что в этой забегаловке кормят отбросами.

Керри смущенно опустил глаза. Он не привык к тому, чтобы такие очаровательные женщины запросто употребляли не совсем приличные слова. Ну и что? Зато как изящно это у нее получается. И вообще, ругаясь, она кажется более умудренной жизненным опытом и оттого более доступной и простой.

— Ничего удивительного, — спокойно возразила Эмили, доедая салат. — Это же фаст фуд, а еда быстрого приготовления никогда не отличалась изысканным вкусом.

— Вот я и говорю, что это дерьмо, — повторила Джейн.

— Это стоит девяносто девять центов, — процедила Эмили. Керри заметил, что мать слегка повысила голос и покраснела, а это не предвещало ничего хорошего.

— Мне плевать, сколько это стоит! — с вызовом бросила Джейн. — Это просто кусок дерьма собачьего на тарелке, и не спорьте со мной! — Эти слова она произнесла еще громче, чем Эмили, и посетители начали с интересом посматривать на них. Керри стало не по себе. Ему даже захотелось залезть под стол и переждать там бурю.

— Возможно, — упорствовала раскрасневшаяся Эмили, — но это единственное, что нам сейчас доступно. Разумеется, вкус не самый изысканный, но если ничего другого нам не повстречалось за последние сорок миль, полагаю, надо молча поесть и не выпендриваться.

— Я не просила вас о таком одолжении.

Увидев, что молоденькие девушки за соседним столиком тихо засмеялись, поглядывая на них, Керри совсем смешался.

— Ну ладно, хватит спорить, — решительно сказал он, поняв, что больше не может выносить идиотского поединка двух солидных дам. — Если вы не успокоитесь, мне придется объявить тайм-аут.

Эмили застыла от удивления, но при виде напускной серьезности сына прыснула со смеху.

— Да, папочка, ты прав, — в тон ему отозвалась она, доедая салат. — Мы действительно ведем себя как капризные дети.

Мать и сын посмотрели на попутчицу и оторопели. Та побагровела от злости и так яростно сверкнула глазами, что Керри растерялся и вдруг осознал, что от ее сексуальности и привлекательности не осталось и следа. Джейн была в бешенстве, и он с ужасом подумал, что ее гнев направлен прежде всего против него. Инстинктивно Керри почувствовал, что не хотел бы оказаться на пути этой женщины. Больше всего ее выдавали глаза. Такое выражение глаз он видел совсем недавно и сразу вспомнил Стива Нельсона. И тогда, и сейчас Керри напугали холод, отчужденность и пустота в глазах. А внутри их что-то такое, чего лучше не знать.

Внезапно этот странный пустой взгляд сменился добродушным и веселым. Керри не успел даже заметить, как и когда произошла столь разительная перемена. Он даже подумал, что ему все это лишь померещилось. Джейн вновь стала такой же сексуальной и очаровательной женщиной, будоражащей кровь.

Она действительно была хороша собой — светлые волосы, огромные, бирюзового цвета глаза, пухлые, умело подкрашенные губы, в которые так и хотелось впиться поцелуем. И фигура — изящная, грациозная, чувственная, манящая.

Заметив, что мать украдкой наблюдает за ним, Керри всполошился и решил переключить мысли на что-то нейтральное и спокойное, например, на бейсбол. Но как теперь встать и дойти до двери, когда его возбуждение видно даже невооруженным глазом? Не хватало ему сейчас только глупых насмешек.

— Конечно же, ты прав, Керри, — слащаво проворковала Джейн, игриво хлопая длинными ресницами. — В конце концов это всего лишь еда, не более того. О таких пустяках и говорить не стоит. Но дело в том, мой дорогой, что я с детства привыкла к хорошим условиям жизни, в том числе и к питанию. И вообще всегда стараюсь получать от жизни все-е-е-е удовольствия, не исключая, разумеется, и приличную еду. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я имею право на это?

Не в силах оторвать от нее взгляда, Керри чувствовал, что вот-вот растает от этих безумно красивых бирюзовых глаз. Он мгновенно представил себе те удовольствия, которыми привыкла наслаждаться эта женщина, и от этого его тело размякло.

— Ну ладно, пора заканчивать. — Эмили поднялась и взяла со стола сумочку. — Самое время отправляться в путь. Пойдем, Керри.

Мальчик приуныл. Ну почему она всегда куда-то спешит? Черт возьми, ведь так приятно сидеть здесь и мило беседовать с этой очаровательной женщиной. А мать уже направилась к двери, и им придется последовать за ней. Какая досада!

Джейн встала, отошла на несколько шагов, потом слегка повернулась и бросила на Керри такой взгляд, что он чуть было не рухнул на пол. В этом взгляде был и призыв, и обещание тех самых наслаждений, о которых она только что говорила.

Девушки за соседним столом снова засмеялись, с интересом наблюдая, чем все это кончится. Им, вероятно, хотелось узнать, как будет вести себя Керри в подобной ситуации.

Он поднялся, взял со стула пиджак, а затем спокойно и уверенно последовал за женщинами.

Но пиджак Керри не надел, а держал его в руках перед собой, чтобы не выдать себя.

— Простите меня, дорогая, — смущенно проворковала Маргарет Уинстон, — но даже не знаю, как задать вам этот не слишком деликатный вопрос…

— Валяйте, — небрежно бросила миссис Иснер, отхлебнув глоток бренди, — сейчас я вынесу все на свете. — Поставив бокал на французский полированный столик, она откинулась на спинку кресла и выжидающе посмотрела на Маргарет.

«Какая драматическая поза!» — Мисс Уинстон вспомнила какую-то жутко скучную пьесу из времен своего детства. Правда, нынешней сцене недоставало канатов, старых железнодорожных вагонов и крепких мужиков с огромными усами. Она бросила взгляд на Реджинальда, примостившегося в огромном кресле в стиле Людовика XVI, и убедилась, что тот тоже подметил театральность в манерах преждевременно овдовевшей женщины.

— Так вот, дорогуша, — продолжала Маргарет, — не скажете ли нам, часто ли ваш покойный муж поглядывал на женщин? Вы понимаете меня, не правда ли? Словом, изменял ли он вам?

Вдова уставилась на Маргарет немигающими глазами, видимо, не понимая, о чем идет речь. Только сейчас гости заметили, что лицо этой симпатичной женщины слегка одутловато. А то, что она часто припадала к бокалу с бренди, недвусмысленно указывало на причину одутловатости.

— Ради Бога, простите нас за этот вопрос, — поспешила нарушить неловкую паузу Маргарет, — но я должна знать всю правду, какой бы горькой для вас она ни была. Мне известно, что ваш покойный муж был весьма респектабельным и уважаемым джентльменом во всех отношениях, но сейчас меня интересует не это. Мне нужно знать, не прибегал ли он к услугам проституток.

— Вы спрашиваете, не изменял ли мне Квинн? — наконец-то сообразила вдова.

— Именно так, мадам.

— Постоянно.

— О, теперь все ясно. — Маргарет глубоко вздохнула. — Простите, что вынудила вас признаться в этом. — Она вынула из-за уха карандаш и что-то быстро записала в своей желтой записной книжке. — И еще один вопрос. Не было ли у него особой привязанности к определенной даме?

— У Квинна? Едва ли. Он не отличался разборчивостью и, как правило, имел дело с женщинами легкого поведения.

— Какой ужас, дорогая! Да он, оказывается, был бабником!

— Он был засранцем, вот и все. — Вдова снова пригубила бренди.

Маргарет сделала еще какие-то пометки в записной книжке.

— Не могли бы вы более четко описать этих дам? Кстати, не помните ли женщину с длинными огненно-рыжими волосами?

— Вы имеете в виду Джонквил?

— Джонквил? — эхом отозвалась Маргарет.

Вдова между тем сделала еще глоток и поставила бокал на столик. В комнате так соблазнительно пахло дорогим бренди, что Маргарет пожалела о своем правиле не прикасаться к спиртному во время работы. Она давно питала слабость к хорошему коньяку и любила закусывать его горьким шоколадом.

— Да, Джонквил, — охотно подтвердила миссис Иснер, — хотя я абсолютно уверена, что это имя такое же фальшивое, как ее крашеные волосы и чудовищный французский акцент, всегда дававшийся ей с большим трудом.

— Так вы знаете эту женщину? — изумилась Маргарет, ощутив пьянящий запах удачи. Ее всегда волновали и возбуждали мгновения, когда случайное стечение обстоятельств приближало к разгадке следственной тайны.

Реджинальд, тоже оживившись, подался вперед.

— Знаю ли я ее? — усмехнулась вдова. — Собственно говоря, я знаю Джонквил только по фотографиям, сделанным для меня частным детективом. Я припрятала их на крайний случай, но они мне больше не понадобятся.

— Нельзя ли взглянуть на них? — попросила Маргарет не веря своим ушам.

На губах миссис Инсер заиграла загадочная улыбка.

— Поймите меня правильно, миссис Иснер, — заверила вдову Маргарет. — Мой интерес обусловлен только профессиональными обязанностями.

— Конечно, нет проблем. Какого черта мне скрывать их? Не вижу в этом ничего предосудительного. — Вдова вышла из комнаты и, вернувшись через минуту с белым конвертом в руке, небрежно швырнула его на стол.

Едва скрывая волнение, Маргарет вынула из конверта несколько цветных фотографий. Наконец-то она получила возможность увидеть эту злобную фурию, погубившую столько доверчивых и глупых мужчин!

Лицо женщины, как бы застывшей на рубеже тридцати — сорока лет, на первый взгляд производило благоприятное впечатление: очень красивое, с классически правильными чертами, высокими скулами и огромными глазами. Золотисто-рыжеватые волосы точь-в-точь походили на тот волосок, который бдительный Реджинальд нашел в ванной гостиничного номера.

Первая фотография запечатлела парочку, мирно прогуливающуюся в городском парке: рыжеволосую женщину и ее будущую жертву. Они шли рядом, держась за руки, как и положено любовникам. Другие фотографии отражали их постепенно развивающиеся отношения. Он целует ее в губы на улице; они нежно обнимаются под густыми ветками олеандра; вместе входят в гостиницу и так далее.

Но особое внимание Маргарет привлекли последние фотографии — наиболее откровенные. Так, на одной из них смутно угадывались очертания затемненной комнаты, кожаные ремни, наручники и толстая кожаная плеть.

Маргарет долго вглядывалась в эти снимки, все больше убеждаясь в том, что Квинн Иснер и его экстравагантная любовница предавались плотским утехам с оттенком садизма и мазохизма. Такие извращенные люди ищут наслаждения на грани с физической болью и получают особое удовлетворение от пыток.

Передав фотографии Реджинальду, Маргарет взглянула на миссис Иснер и вдруг заметила, что ту явно интересует ее реакция. Впервые за сорок минут Маргарет увидела в глазах этой женщины что-то похожее на печаль.

— Он разлюбил меня, — грустно призналась миссис Иснер, отпив немного бренди. — Когда мы впервые встретились с ним много лет назад, мы питали друг к другу глубокие чувства, но потом все куда-то исчезло. Думаю, это случилось прежде всего потому, что я отказывалась делать с ним то, что запечатлено на фотографиях.

— Ну что ж, дорогая, — сочувственно молвила Маргарет, — я тоже из тех старомодных людей, которые не понимают прелестей подобной любви. Мне всегда казалось, что истинная любовь должна доставлять радость и удовольствие, а не страдания и боль. Простите меня за эти слова, но по-моему, вам будет легче без мужа.

Миссис Иснер кивнула.

— Вы считаете, Квинна убила именно эта женщина?

— Не исключено.

— Какая горькая ирония!

— Вы правы. — Маргарет понимающе улыбнулась. — Порой ирония бывает такой трагической, что превращается в ироническую трагедию.

— Но если она действительно убила Квинна, надеюсь, вы рано или поздно поймаете ее? Да, Квинн никогда не был хорошим мужем и даже не знал, что это такое. Однако я верила, что он образумится, но так и не дождалась этого. Эта женщина избавила меня от мучений, но тем не менее должна понести наказание за преступление.

— Да, вы правы. — Маргарет поднялась. — Обещаю, мы сделаем все, чтобы задержать убийцу. — Она бросила записную книжку в сумку и забрала фотографии у Реджинальда. — И еще одно, миссис Иснер. Я хотела бы встретиться с вашим частным детективом. Возможно, он предоставит мне более полную информацию об этой таинственной мадемуазель Джонквил. Это очень опасная дамочка, и нам нужно поскорее выйти на ее след. Иначе в недалеком будущем мы обнаружим еще один труп с кляпом во рту.