Рапорт В. Г. Мессинга:
Совершенно секретно! Особая папка
НКВД СССР
Секретариат
Москва, пл. Дзержинского, 2
«Товарищ Берия!
Отчитываюсь, как договорились. Я, разумеется, ожидал вызова к товарищу Сталину, хотя и нервничал. Ведь вполне могло оказаться, что мои предсказания касательно Румынии не сбудутся.
Нет, я был уверен, что все произойдет именно так, как я сказал, но беспокойство все равно не покидало меня.
21 января, когда события в Румынии должны были начаться, я находился в Харькове и весь день практически не покидал гостиницу. Только вечером по радио передали, что в Бухаресте произошли вооруженные столкновения.
Я испытал громадное облегчение и тех же размеров радость.
Сбылось!
В приподнятом настроении я выпил коньячку и выбрался на прогулку. Было морозно, поэтому гулял я недолго.
Вернувшись в Москву, я недолго ждал вызова — 3 февраля за мной явился офицер НКВД, и мы отправились на уже знакомую мне «ближнюю дачу».
Я долго ждал приема в какой-то комнате, но мне скрасили ожидание, выставив угощение — чай и сладости.
Подкрепившись, я продолжил терпеливо выжидать, и меня чуть не сморило в сон. А тут как раз и Иосиф Виссарионович вышел.
«Вы молодец, товарищ Мессинг, правильно все предсказали, — проговорил вождь. — И про румын, и про Василия. А о войне с Гитлером вы думали?»
«Думал, — честно ответил я, — очень часто думал. Даже хотел вам рассказать, но не стал, поскольку не знаю точной даты начала боевых действий. Мне известно лишь одно — война с немцами начнется летом, в выходной день».
«Летом, значит… — задумчиво проговорил Сталин. — В выходной день… Нападать в выходной день — это умное решение. Люди отдыхают, их можно застать врасплох. А более точно вы сказать не можете?»
«Пока нет, товарищ Сталин. Сам пытаюсь уточнить, но не выходит».
«Жаль. Но если узнаете, немедленно сообщите мне».
«Простите, а как это сделать?»
«Вам сообщат телефон. Будете звонить по нему, просить соединить с Поскребышевым и говорить, что хотите встретиться со мной. Если что-то очень срочное, можете передать информацию Поскребышеву. Ему можно говорить все, без утайки. С просьбами можете тоже обращаться к нему».
«Спасибо, товарищ Сталин, у меня нет просьб. Мне выдали паспорт, предоставили работу и жилплощадь».
«Неужели у вас нет ни одного желания? Трудно в это поверить».
«У меня одно желание, товарищ Сталин. Даже не желание, а мечта. Я хочу найти своих родных. Больше мне ничего не надо».
«Запишите, как их зовут, — сказал Иосиф Виссарионович, подавая мне бумагу и карандаш. — Я попрошу товарищей собрать сведения. А что вы еще можете сказать мне про моего сына Василия? А про других детей что можете сказать?»
«А сколько у вас детей, и как их зовут?»
Сталин улыбнулся, и ответил:
«Трое. Яков, Василий и Светлана».
«Светлана проживет долгую жизнь и будет счастлива. Она будет жить в Грузии, у нее родится дочь. Это все, что я могу сейчас сказать».
«А что вы можете сказать про Василия?»
«Василий станет генералом. Какая-то женщина будет верно любить его…»
«Вы хотите сказать что-то еще?»
«Хочу, товарищ Сталин. Я видел вас и Василия после войны. На Красной площади, после парада. Это значит, что Советский Союз победит Германию».
«Это я знаю и без вас. Советский Союз никому не удастся победить. В девятнадцатом году было очень трудно выстоять, но мы выстояли. А что вы делали в девятнадцатом году?»
«Жил в Польше, выступал», — честно признался я.
«Если бы не немцы, вы бы и сейчас там жили?»
«Наверное, да», — промямлил я, принимая слова Сталина, как упрек. Но это было всего лишь маленькое испытание на прочность.
«Никогда не надо притворяться, — сказал Иосиф Виссарионович. — Ложь всегда раскрывается. Лучше сказать, что вы выступали, если так оно и было, чем врать про подпольную работу. Не стоит сочинять себе биографию».
На этом наша встреча и завершилась.
В. Мессинг».