Все случилось так быстро. Но затем Тори предположила, что такова была вся жизнь Ричарда Беннеттона, и глядя на то, как развиваются события, ей лучше было поскорее привыкнуть к этому.

Быстро, с такой же ужасающей скоростью, с которой «Гольфстрим» (частный самолет Ричарда) летел сейчас, вспарывая небеса высоко над долиной Амазонки, приближаясь к границе Боливии, после остановки для заправки в Панаме, по пути в Аргентину.

За одну ночь жизнь Тори изменилась. Это было восхитительно. Она наслаждалась скоростью, с которой самолет, презирая притяжение земли, набирал высоту. Тори была воздушным змеем, и Ричард направлял ее курс все выше и выше, пока она наконец не освободилась от хронической тяги к Тревису, и ее упорная до дрожи джорджийская любовь не превратилась в простое ностальгическое пятнышко на красном горизонте прежней жизни. Это было так же прекрасно, как и невероятно.

Работа вовсе не была работой. В противоположность тому, как она вкалывала в Атланте по двенадцать часов в день, чтобы уложиться в предельные сроки проекта, отвечая за целое подразделение, здесь еще была значительная прибавка в оплате, и работа Тори пока что состояла в том, чтобы развлекать старшего вице-президента «Беннеттон Девелопмент», Ричарда Беннеттона. Это, возможно, звучало скучно, тривиально, бестолково или недостойно по сравнению с высоким положением, к которому она привыкла, но в настоящий момент это было просто откровенное развлечение.

Кроме того, скука – это когда делают одно и то же изо дня в день, а жизнь с Ричардом не содержала даже намека на что-нибудь подобное.

В настоящий момент все его знаки внимания расточались Тори, и она упивалась ими, хотя подозревала, что это ненадолго, несмотря на его заверения, что это будет продолжаться всегда. Он утверждал, что его чувства к ней были совершенно другими; она была другой. Он совершенно сходил с ума по своему маленькому Джорджийскому Персику. Ему нравился ее акцент, ее взгляд на мир, ее прямота и то, как пахла ее кожа после занятий любовью, ему тоже нравилось. Ему нравилась та новизна, которую для нее содержал его мир, и ее разумная оценка этого мира. Она не приходила в восторг от всего без разбора, и все же не была ни в малейшей степени пресыщенной. Вместо этого она относилась ко всему с любопытством, как к чему-то, что надо испытать, попробовать на вкус, определить, нравится или не нравится, полагаясь только на собственные ощущения. Тори беспокоилась, что надоест ему, как надоело все остальное, едва лишь он встретит что-то новое и интересное, полагая, что он отнесется к ней, как к завоеванному рубежу, когда перед ним появится новая вершина. Его же подобные опасения не затрагивали, и он настаивал, что хочет встречать новые испытания вместе с ней. Впервые за долгое время он был счастлив, как будто находился с человеком из своей команды, человеком, достойным восхищения и уважения, которого он мог бы без смущения пригласить на обед в дом своего отца.

Вот тогда-то он и привлек внимание Тори, и она позволила себе начать ему верить Эллиотт Беннеттон, старший Беннеттон, чей вид наводил страх на легионы сотрудников, причем Ричард не был исключением, находился в плаванье у берегов Индии на «Ройал Викинге» вместе с мачехой Ричарда. У Тори еще не было возможности встретиться с живой легендой лицом к лицу.

Пытаясь представить себе, на что будет похоже ее латиноамериканское приключение, она расслабилась, глубоко погрузившись в мягкое, роскошное, замшевое сиденье частного самолета, разглядывая через иллюминатор безоблачное небо и пытаясь различить ожидавший ее внизу совершенно чужой континент. Готовясь к путешествию, она уже прочитала возбуждающую книгу Изабель Алленды «Дом призраков», посмотрела «Официальную историю» и взяла напрокат видеокассету со старой аргентинской классикой «Камила». Задав пищу своему воображению, она чувствовала себя подготовленной и испытывала нетерпение, уже представляя себе огромную животноводческую ферму, на которой они будут жить как особые гости одного из лучших аргентинских коневодов Алехандро Карбалло.

Последним сумасбродством Ричарда было финансирование команды поло на предстоящем сезоне в Санта-Барбаре, и он хотел поехать в Южную Америку, чтобы добыть не только самых лучших и самых дорогих лошадей в мире, выведенных для поло, но также и самых дорогих и престижных наездников. Сам Алехандро был включен в этот узкий круг исключительных, одно его присутствие в команде уже обеспечивало приличный статус спонсора. Ричард уже решил, что готов заплатить поражающую воображение сумму в четверть миллиона долларов, чтобы Алехандро поехал с ним, – удачный ход, по его словам, который сделает его одним из самых завидных спонсоров в турнире. Начиная заниматься спортом в раннем детстве, аргентинсие игроки поло были вне конкуренции. Ричард обещал Тори незабываемые впечатления, всю возможную обходительность, которая будет оказана богатым американским гостям, так как очевидно, что только небо было пределом тому, что может истратить на такую авантюру перспективный покупатель.

После визита на ферму Тори и Ричард собирались па несколько дней слетать в Буэнос-Айрес, затем в Рио, где должны были встретиться со старым другом Ричарда и на его яхте отправиться на пикник на остров. Оттуда они хотели добраться до Перу, сесть там на «Поезд Смерти», получивший свое название из-за рискованного маршрута через Мачу Пичу, и побродить среди исторических развалин инков.

И за это Тори еще платили. «Примечай», – говорил он ей, игриво оправдывая расходы.

Тем не менее, она не могла понять, как он собирается объяснять это отцу. Или, может быть, просто они были настолько богаты, что его отца это не будет беспокоить. Как бы то ни было, Тори существенно расширила свой кругозор.

Животноводческая ферма Карбалло была действительно похожа на кадр из старых аргентинских фильмов. Время застыло здесь: никакого дорожного движения, небоскребов, городского мусора, ничего, что связывало бы с настоящим. Ранчо представляло собой розовое оштукатуренное строение с темно-зеленой черепичной крышей и темно-зелеными ставнями, расположенное на зеленой холмистой равнине, простиравшейся насколько хватало глаз. Оно было построено еще дедом Алехандро, который тоже занимался разведением лошадей для поло в начале двадцатых годов, и с тех пор первоначальный вид ранчо тщательно сохранялся. Кроме лошадей, его семья разводила на ферме скот, а также возделывала широкие волнистые поля пшеницы и кукурузы, выращиваемых на экспорт. Конюшни были большие и очень чистые. На их земельном участке было также поле для поло, удобство, как сообщил Ричард Тори, такое же распространенное здесь, как теннисные корты на задних дворах домов в Беверли Хиллз. Теннисный корт здесь тоже был.

Интерьер старого дома был элегантным, но чрезвычайно тяжеловесным, с темными мозаичными полами, темным деревом вокруг камина, темной кожаной мебелью и такими же темными крепкими деревянными столами – все громадных размеров и очень массивное. В кухне, большой и функциональной, которая служила исключительно рабочим местом для слуг, на темно-зеленых кафельных поверхностях столов лежали огромные, кроваво-красные и невероятно свежие куски мяса, приводившие Тори в ужас, потому что они представляли собой конечности и плоть животных, которые выросли прямо здесь, на ранчо.

– Все вскормлены зерном, без всяких гормонов, – похвастался хозяин.

После экскурсии по ферме и легкого завтрака Тори и Ричарда привели в прекрасный домик для гостей, и они остались одни, чтобы расслабиться и отдохнуть до вечера. «Лошадиные» дела должны были начаться на следующее утро, с насыщенной и, возможно, утомительной повесткой дня, как их предупредили. Но после того, как хозяева ушли, соблазненные живительным свежим воздухом, пахнувшим клевером и сочными пастбищами, Тори и Ричард отправились на прогулку, захватив с собой немного фруктов, которые для них приготовили в коттедже.

Тори стремилась узнать, на что надо смотреть, когда завтра им будут показывать лошадей, и задавала Ричарду десятки вопросов, интересуясь тем, как животных будут показывать и на какие именно качества он будет обращать внимание.

Он объяснил, что сначала лошадей проведут восьмеркой, чтобы продемонстрировать, как они управляются, а затем – прямо.

Дрессировщик сначала пускает лошадь в галоп, а затем резко останавливает, чтобы показать подвижность животного. То, как лошадь двигается, самое важное для поло.

Ричард сказал, что нужно обращать особое внимание на задние ноги лошади, которые должны быть очень сильными, чтобы животное могло резко останавливаться, и весьма подвижными, чтобы быстро поворачиваться.

Если животное быстро двигалось, быстро останавливалось и мгновенно поворачивало, это была идеальная лошадь, утверждал Ричард, пока они шли все дальше и дальше от коттеджа, проходя мимо конюшен, тренировочных площадок, гаражей для фермерской техники и дальше, в широкие просторы, заросшие различными сельскохозяйственными культурами, где на лугах пасся скот, покуда, наконец, не остались одни в бесконечном пространстве зеленых шелковистых пастбищ.

– Не менее важны размер и форма лошадиной шеи, – добавил Ричард, наклоняясь, чтобы сорвать желтый цветочек, которым стал щекотать ее, пока она не выхватила его и не заложила себе за ухо, улыбаясь Ричарду, продолжавшему свои объяснения.

– Почему у лошади шея должна быть плоской?

– Чтобы не загораживать обзор игроку. Шея должна быть короткой и плоской, а рот – мягким и чувствительным, чтобы легко поворачивать и править, – подчеркнул он, направляя ее в сторону большого дуба, которому, казалось, была тысяча лет.

Остановившись, он обнял ее.

– Давай посмотрим, какой мягкий и чувствительный этот рот, – предложил он, целуя ее и прерываясь лишь для того, чтобы прошептать ей на ухо очередную нежность.

– Но не так уж легко править, – предупредила она его.

– Прекрасно, – одобрил он.

– А как насчет размера… высота, вес… – добросовестно допытывалась она, целуя его в кончик носа.

Оценивающе пробежав руками по всему ее телу, он объявил:

– Идеальные…

– У лошадей, – напомнила она, на мгновение откидываясь назад.

Он вздохнул, вынужденный сдаться.

– Не слишком большие – в поло для хорошей лошади есть ограничения по высоте. Она должна быть не выше пятнадцати ладоней. Большие лошади менее поворотливы.

С довольным ворчанием он повалил ее на траву под деревом, считая, что теперь она знает все известное ему для того, чтобы купить хорошую лошадь для поло.

Тори сказала, что сомневается в этом, когда они вытянулись под деревом, прижавшись друг к другу и почувствовав, что семнадцатичасовой полет наконец дает себя знать и они окончательно выдохлись. Лежа на боку, подкрепляясь сочными персиками вперемежку с поцелуями, в объятиях друг друга они лениво погружались в дрему, утонув в высокой траве. Таким образом они спали больше часа, пока их не напугал коричневый с белыми пятнами теленок, очевидно, отбившийся от матери и разбудивший их тем, что с удовольствием облизывал их лица.

Вернувшись в домик для гостей, они продолжили свою сиесту, затем приняли ванну и оделись. Пришло время ужина с шашлыком, который хозяин устраивал в их честь на внутреннем дворе.

По патио, выложенном кирпичом, рассредоточилась толпа гостей человек в двадцать, смеясь, болтая, попивая красное вино из низких массивных стаканов. Все были примерно того же возраста, что Ричард и Тори, женщины – загорелые и одетые по моде, и мужчины, по обычаю старых животноводческих ферм, наряженные в традиционные костюмы гаучо, называемые «бомбачос». Это походило на натуральную южноамериканскую костюмированную вечеринку.

Сам Ричард выбрал джинсы, но предупредил Тори насчет одежды других мужчин, объясняя, насколько аргентинские мужчины обожают разодеться и как они похожи на павлинов, любящих важничать и демонстрировать свой наряд. Она вынуждена была признать, что эффект получился довольно неожиданным и приятным. На них были надеты свободные брюки, заправленные в красивые сапоги, белые рубашки, оттенявшие здоровый темный цвет лица, и растрос, представлявшие собой широкие, с необычной выделкой ремни, утяжеленные серебряными монетами, свисавшими низко на бедра, и красивыми серебряными ножами, болтавшимися сзади. Эта древняя страна гордилась и с любовью поддерживала традиции.

На краю внутреннего дворика около дюжины слуг, одетых в костюмы гаучо, только немного поскромнее, чем у гостей, занимались приготовлением того, что должно было стать тщательно подготовленным традиционным праздником. В центре огромной ямы находился целый козленок, насаженный на вертел, – чивито, а вокруг ямы работники ранчо постоянно перемешивали огонь лопатами вокруг животного, чтобы и зажарить, и прожарить его до готовности. Другая группа готовила на кирпичах другие части различных животных: сладкое мясо, которое называлось моллехас, тонкие кишки – чинчулинес, телячьи почки риньонис и кровяную колбасу – морчила. Кроме того они жарили бифштексы из говяжьей пашинки и грудинку. Сильный запах дыма возбуждал аппетит Тори.

Была прохладная сентябрьская ночь, и жена Алехандро выложила на стол высокую стопку ярких красочных шалей, чтобы женщины могли накинуть их, если замерзнут. Тори, которая была в узких белых джинсах и тонком хлопчатобумажном свитере, с удовольствием взяла одну из них, предложенную ей Алехандро, когда они присоединились к группе гостей. Убедившись, что им дали по стакану вина, он представил их.

– Тори Митчел и Ричард Беннеттон. Пожалуйста, познакомьтесь с нашими хорошими друзьями, – тепло сказал Алехандро с мелодичным испанским акцентом.

Он был высоким, загорелым, с черными как смоль волосами и лукавыми глазами того же цвета, что и у Тори. Гости были представлены слишком быстро, чтобы она успела запомнить все имена, поэтому Тори лишь вежливо улыбалась, переводя взгляд с одного на другого, и пожимала руки. В любом случае это была вереница испанских мелодичных имен: Мариана, Клара, Лита, Эсмеральда, и мужских – Альдо, Климента, Максимо, Анхель, Игнасио и Хектор.

Имя, которое, одновременно, и выделилось из этого ряда, и поразило ее, – Дастин Брент. Его представили последним, и они стояли, пожимая друг другу руки довольно долго, и он, и она в равной степени удивленные и все еще не вполне уверенные, оценивающе разглядывали друг друга, думая что этого просто не может быть.

– Это случайно не любитель приключений и альпинист Дастин Брент, который живет на Норт Саммит Драйв, 13288? – спросила она, и они вместе рассмеялись.

– А это случайно не Тори Митчел, которая живет на Норт Саммит Драйв, 13288? – сказал он в ответ.

– Я не слишком хорошо знаю английский, Рикардо, но здесь происходит что-то странное, – обратился Алехандро к Ричарду с дружеским ворчанием, довольный обнаружившимся совпадением.

Тори снова рассмеялась, чувствуя, что ее щеки вспыхнули. Так же, как и Ричард, Дастин был в джинсах – в американском костюме. Но она увидела, что он на костылях и с гипсом на левой ноге.

– Я не могу поверить в это, – воскликнул он.

Замечательно было увидеть знакомое лицо, и Тори с удовольствием обняла его снова, удивляясь, что с ним случилось и что он здесь делает. Прожив два месяца в его доме среди его личных вещей, она чувствовала странную и приятную связь с ним.

– Я тоже не могу поверить, – откликнулась Тори, быстро поворачиваясь к Ричарду, чтобы объяснить ему все, но он сам уже понял.

Он уже побывал в доме Дастина Брента и слышал историю о том, что девушки приехали, чтобы присмотреть за домом.

Мужчины пожали друг другу руки – Дастин дружелюбно, Ричард менее дружелюбно.

– Ну а кто присматривает за моим домом, пока ты развлекаешься в Южной Америке? – беспечно спросил Дастин, когда с представлением было покончено, и Алехандро увел Ричарда в сторону, чтобы поговорить о поло.

Теплые карие глаза, которые смотрели на нее, вызвали в памяти фотографии, которые она видела каждый день в его доме. Это было невероятно вдруг снова оказаться рядом с ним самим, реальным Дастином Брентом, смеющимся, болтающим, таким же полным жизни, каким она его помнила.

– Пейдж и Сьюзен, – ответила она.

– Подожди-ка, разве это не ты должна была остаться дома из-за помолвки?

Это был очень чувствительный вопрос, и Тори не вполне представляла, как сможет ответить на него без подготовки.

– Я была помолвлена всего двадцать четыре часа или около того. Длинная, скучная история, – заверила она его, стараясь скрыть свою рану.

– О, прости меня. – В голосе Дастина звучало тепло.

– Ничего страшного, такое случается. Это даже к лучшему.

Возникла неловкая пауза. Тори смотрела на его свитер из кашемировой шерсти кремового цвета, рукава которого он подтянул, и она вспомнила коллекцию свитеров, которую его секретарь Эвонна называла «фунтами кашемира», удивляясь, как Пейдж смогла продержаться все это время, не покопавшись в ней.

– Хотя, похоже, что ты, в любом случае, забыла его очень быстро… – И Дастин застыл на минуту, озорным жестом показывая в ту сторону, где стоял красивый спутник Тори.

Тори взглянула туда в замешательстве, а затем вновь обратила свое внимание на Дастина.

– Этим летом произошло много событий, – объяснила она со смущенной улыбкой. – Твой дом просто великолепен. Спасибо. Мы действительно оценили…

– Эй, это я ценю, что вы приглядываете за ним, – любезно прервал он.

– Но это просто невероятно великодушно с твоей стороны…

Брент улыбнулся, прерывая дальнейшие благодарности.

– Теперь расскажи мне последние сплетни. Что у вас сейчас происходит? Вы все нашли себе работу?

– Да. Сьюзен нашла замечательное место в большой юридической фирме. Пейдж работает тренером в оздоровительном клубе – спортивном Клубе Лос-Анджелеса.

Дастин ухмыльнулся, как будто перед его мысленным взором предстала очаровательная подруга Тори.

– Мне нравится Пейдж. У нее есть характер. Сильный характер, колоссальная энергия и великолепное чувство юмора, – сказал он, с удовольствием и восхищением. – Ну, а свой богатый улов она еще не добыла?

Тори покраснела, пытаясь точно вспомнить, что именно они рассказывали Дастину. Зная Пейдж, можно было предположить, что она выложила Дастину без всякого смущения все, ничего не опуская. Тори спрашивала себя, не имел ли Дастин некоторую слабость к Пейдж. Она припоминала, что ей иногда приходили такие мысли в голову.

– Нет еще, – ответила она, думая о Ники Лумисе, уверенная, что Дастин должен знать его. – Она все еще закидывает удочку.

– Может быть, она поймает пятерых сразу, – пошутил он.

– Возможно. А между тем она встречается каждый день с парнем, профессором экономики Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, который знает все о ее планах по поводу богатого мужчины, и его это забавляет. Понятно, что он не годится ей в мужья и просто болтается рядом.

– Кто знает, может быть, любовь восторжествует над деньгами. А как насчет тебя? Я слышал, что Беннеттон при солидных деньгах и собирается здесь закупить лошадей для поло, которые стоят по двадцать тысяч долларов каждая. И прилетел на собственном самолете…

– Я ищу любовь, а деньги – впридачу, – прервала его Тори, думая, что было бы гораздо лучше, если бы она только шутила.

– И ты нашла ее? – настаивал Дастин.

Это был вопрос на миллион долларов, даже на миллиард, если учитывать инфляцию. Кто знает? Она с улыбкой размышляла, бросив взгляд на Ричарда еще раз. Полюбит ли она его? И долго ли он будет любить ее? Сегодня перед ним трудно устоять, он выглядел как Мальборо-мен в своих потертых джинсах, обычной рубашке и ковбойских сапогах. Тори совершенно определенно хотелось быть влюбленной в Ричарда, чтобы суметь отпустить свою судьбу на волю ветров, и все сложилось бы так, как должно сложиться. Но это было не в ее характере. Ее натура говорила ей, что еще просто рано о чем-то говорить.

– На самом деле я работаю на Ричарда. В «Беннеттон Девелопмент». Они занимаются строительным бизнесом… – сказала она, обходя вопрос стороной, и улыбнулась, потому что увидела, что он не собирался позволить ей так легко соскользнуть с крючка.

– Интересная работа… – заключил он. – Красивый молодой босс. Путешествие в Южную Америку. Вы здесь занимаетесь строительным проектом? – шутливо спросил он.

Тори снова улыбнулась, приподняв бровь.

– Похоже, что ты вышел из строя в своем альпинистском походе. Что случилось? – спросила она, благоразумно направляя разговор в другое русло.

– Я прострелил себе ногу, – ответил Брент, с хмурым видом глядя на гипс.

– Что? – Тори рассмеялась, а затем, почувствовав, что это нехорошо, закрыла рот рукой, пытаясь остановиться. – Прости, ради Бога. Но это звучит так…

Он бросил на нее притворно-недовольный взгляд, и поскольку она продолжала смеяться, помог ей закончить фразу.

– …Неуклюже. Нескладно. Абсолютно не по-мужски.

– Хммм. Абсолютно, – согласилась она, с хихиканьем глядя на его гипс и отпивая вино. – Ты же понимаешь, это звучит просто абсурдно. Ты, покоряющий самые высокие пики на семи континентах, и вдруг прострелил себе ногу…

– Ну, что ж, я рад, что тебя это забавляет, хотя это чертовски больно.

Тори вздрогнула.

– Я понимаю. Извини. Конечно, это больно.

– Еще как…

Она смотрела, как Брент задумчиво потягивал вино.

– Вы совершали восхождение в Андах, я угадала? – спросила она.

– Почти. Мы как раз прилетели из Сантьяго на пару недель раньше, чем планировали, и тут поднялась метель. Все было покрыто снегом. Один парень предложил переждать, поохотиться на гуанако в Мендозе – это страна вина у подножия Анд – и отложить восхождение на пару дней.

Тори поплотнее завернулась в шаль.

– Это была плохая идея? – спросила она, пытаясь представить себе происходившее.

– Ужасная. Сквозь метель ничего невозможно было увидеть. Я до смерти боялся подстрелить одного из парней вместо проклятого гуанако. Поэтому много целился просто для развлечения, но ни разу не стрелял. За исключением одного раза – причем это произошло совершенно случайно – когда я услышал выстрел из ружья буквально над ухом и бросился на землю, чтобы в меня не попали, при этом ухитрился послать пулю из своего ружья в собственную лодыжку, задев кость.

Тори извинилась с гримасой сострадания.

– Боже мой, я очень сожалею, что смеялась, – сказала она. – Бедненький.

Но Дастин относился к своей ране с юмором.

– Так мне и надо, – сказал он. – Я альпинист, а не охотник. Нужно заниматься своим делом.

– Ну а теперь тебе придется вернуться в Штаты?

– Хммм, и присоединиться к вашей троице? – размышлял он вслух с застывшей ухмылкой – Соблазнительно, но я думаю, что еще задержусь здесь – и все будет в порядке.

– Доктор сказал, что ты сможешь продолжить восхождение? – удивилась Тори.

– Нет, но ветеринар Алехандро сказал, что похоже на то. Я считаю, что если он хорош для двадцатитысячедолларовых лошадей Карбалло, то достаточно хорош и для меня.

Тори подумала, что Дастин немного не в себе, но ей нравилось его воодушевление.

– Откуда ты знаешь Елену и Алехандро? Ты тоже играешь в поло?

– Нет Мы познакомились много лет назад в Египте…

В воздухе разнесся громкий звук гонга, давая сигнал к обеду и вызывая суету.

Дастин, вдыхая сильный аромат шашлыка, которым был пропитан воздух, снова обнял Тори и, хромая, повел ее к столу.

– Калифорния определенно идет тебе на пользу. Или же я просто забыл, какая ты красотка. Мне бы стоило дать отдохнуть моей бедной лодыжке и отправиться назад в Штаты. Если бы не Беннеттон, я бы сейчас уже заказывал билет на самолет.

Тори с сомнением посмотрела на него. Он был забавным, симпатичным, не витал в облаках, в общем, он ей нравился.

– Да, ты ничего не сказала мне о том, как поживают мои друзья – Кит и Джордж.

– Великолепно. Кит беременна, – взволнованно сообщила она ему.

Он широко и с искренним удовольствием улыбнулся.

– Быстро сработано.

– Что я тебе говорил? За этой парочкой надо следить, – озорно напомнил Алехандро Ричарду, когда они вчетвером собрались, ожидая от хозяйки приглашения к столу.

Ричард, притворяясь обеспокоенным, положил руку на талию Тори, оттесняя Дастина и собственнически целуя ее в губы.

Обед был накрыт во внутреннем дворе. Рабочие ранчо расставляли огромные блюда с приготовленным мясом на длинном столе. Там были также большие тарелки с хрустящим хлебом, чтобы каждый мог сам сделать себе сэндвич, большие простые миски, наполненные разноцветными разнообразными салатами: помидоры с луком, зеленый салат, салат из сельдерея, салат из тертой моркови – все заправлено соусом. Очень вкусные початки кукурузы, сегодня вручную собранные на поле, были также поданы к столу вместе с большой корзиной фруктов и мисками воды для их мытья.

Все были весьма дружелюбны, и разговор за столом в основном шел на английском из-за присутствия американцев. Тори сидела рядом с хозяином – Алехандро, в то время как Ричард и Дастин сидели по обе стороны от жены Алехандро, Елены, на другом краю стола. Разговор был оживленный, иногда доходивший до жаркого спора. Особенно по поводу инфляции. Алехандро, склонившись к Тори, сказал, что эту тему никогда не обходили ни за одним столом.

– Это не вызывает расстройство желудка? – удивилась Тори.

– Всегда. Этому нет извинения. Вы же знаете, у нас здесь самые лучшие природные ресурсы. Лучшие скот, пшеница, кукуруза, полезные ископаемые. Наша страна должна быть богатой, наша экономика должна процветать. А вместо этого мы имеем катастрофическую, в целом, ситуацию. Чтобы покрыть вечный дефицит бюджета, правительство просто печатает все больше и больше денег, давая им новые названия. Они взяли «песо» и заменили его на «пессо лей», взяли «пессо лей» и заменили на «песо нуэво», и так далее, и так далее, пока полностью не утратили контроль, и купюра в миллион песо стала стоить всего два американских доллара. После этого гении решили отбросить нуля четыре от песо и изменить название валюты в целом, назвав ее аустраль вместо песо. Какое-то время было ощущение, что мы выздоравливаем. Великое возрождение экономики. Аустраль шел по восемьдесят центов, и все испытывали оптимизм. Но это было лишь временно. Аустраль пополз вниз, и только Бог знает, сколько он будет стоить на следующей неделе. Правительство пытается что-то сделать с этим, но…

Алехандро воздел руки, как бы говоря: «Что уж тут поделаешь».

– Военные потерпели неудачу, и теперь эти ребята пытаются укрепить экономику, но это тяжелое сражение.

– А догадайтесь, кто пытается встрять в эту битву. Ничтожные левые… – пожаловался кузен Алехандро, Клименти, говоря о теперешнем конституционном правительстве Аргентины и ее гражданском президенте. – Альфонсин ходил в школу вместе с Миттерраном. Он социалист. Нам было бы лучше, если бы у власти были военные.

– Никогда не бывает лучше с военными, – вставил еще кто-то.

– Если бы мы только могли иметь гражданского президента… если бы мы только могли вернуть военных, – передразнила Елена. – Мне так все это надоело. Мы выбрали правительство, а затем, примерно через три недели, все уже были против него. Как только они попытались затянуть пояса – пуфф – и уже никто их не любит.

– А ты, Елена, их любишь? – поддел Алехандро свою жену с другого края стола. – Они снова поднимают местные налоги и налоги на экспорт мяса. Это непосредственно урезает твою покупательную способность, понимаешь…

– Нет, дорогой, только не это… Быстренько верни назад хунту, – игриво препиралась Елена со своим мужем.

Ее газельи глаза сияли, создавая очаровательный контраст с рыжеватым загаром кожи. Как и все остальные аргентинские женщины за столом, она была страстной поклонницей солнца, загар для них был почти так же важен, как и деньги.

– Кстати о покупках. Тори, когда вы будете в Буйэнос-Айресе, я не советую вам ходить на Флорида-стрит – она теперь слишком туристическая. Ричард, дорогой, отведи ее в район Ла Риколета…

– У тебя будут неприятности! – отреагировал Алехандро.

Несколько мужчин за столом со смехом присоединились к этому мнению. Елена сделала жест в сторону мужа, чтобы он не вмешивался не в свое дело.

– Это дорого, но там великолепные вещи. И еще несколько замечательных антикварных магазинов.

Тори поймала взгляд Дастина Брента, который с понимающим видом дернул бровью.

– Спасибо на миллион, – пошутил Ричард, ударяя ладонью по лбу в притворной озабоченности.

От советов по поводу покупок они перешли к советам насчет путешествия, разговорившись о мистической пугающей экскурсии на «Поезде Смерти», которую запланировали Тори и Ричард, о Бразилии – как там дела с недвижимостью в Сан-Пауло. Затем снова вернулись к жалобам на правительство, и, в конце концов, к самой отрезвляющей теме – о десапаресидос, пропавших без вести людях. Пару дней назад в одном из банков Буэнос-Айреса взорвалась бомба, и были опасения, что терроризм снова набирает силу.

У одного из гостей во время последнего военного режима без вести пропали сестра и маленькая племянница двух лет, которую семья все еще разыскивала, веря, что ее, как и многих других детей, чьи родители исчезли, отдали на удочерение. К несчастью, эта история не была исключением. Очевидно, сестра, работавшая в университете, была связана с радикалами, и никто не удивился, когда она вдруг исчезла. Но, конечно, это произошло при военном режиме, при том самом режиме, который многие богатые аргентинцы теперь хотели вернуть.

После обеда, во время десерта и кофе обстановка изменилась и снова стала как на вечеринке. Алехандро принес несколько гитар, все выбрались из-за стола и расселись по всему дворику, распевая местные национальные песни, раскачиваясь под музыку и смеясь. Это была эффектная ночь, полная музыки, волнующих латиноамериканских лирических песен и такого количества звезд на небе, какого Тори никогда не видела. Луна была похожа на внушающий страх круглый мяч. Под ее мягким светом Тори и Ричард делили гамак, откинувшись на подушки, обнявшись, попивая вино и с удовольствием втягиваясь в общее веселье. Хотя они не знали ни слова по-испански, тем не менее они присоединялись во время некоторых, часто повторяющихся припевов, весело подтягивая и, возможно, что-то искажая.

Испанский Дастина оказался безупречным, потому что он пел вместе со всеми и даже взял в руки гитару и тоже что-то сыграл.

– Алехандро считает, что ты «ла максима», – прошептал Ричард ей на ухо.

От его дыхания исходил слабый запах виски, приятно наполнявший ее ноздри.

– Да. У него хороший вкус, – Тори почувствовала, как Ричард сжал ее руку, и теплая волна удовольствия заполнила ее.

– Выходи за меня замуж, – мягко прошептал он, прижимаясь к ее шее кончиком носа. – У них здесь на ранчо есть своя собственная часовня, служба завтра утром. Мы одолжим священника и попросим его нас обвенчать.

– Мы не католики, – напомнила ему Тори, невольно вздрагивая, когда он поцеловал ее за ухом.

– Ну что ж, тогда мы обратимся.

– Я не хочу обращаться.

– Ну тогда я дам ему немного песо.

– Ты не можешь подкупить священника.

– Посмотри на меня.

– Ричард, ты сумасшедший.

– Угу, я знаю. Но все равно выходи за меня замуж.

– Мы даже не знаем друг друга.

– В этом есть что-то возбуждающее. Я знаю, что буду любить в тебе все то новое, которое будет мне открываться.

Тори рассмеялась, снова отрываясь от земли и витая в облаках, набирая скорость все быстрее и быстрее, слишком наполненная вином и хорошей едой, слишком напитавшаяся субстанцией латиноамериканской музыки и фантазиями, при этом в душе оставаясь несгибаемой реалисткой. Хотя она не доверяла его торопливости, предложение было головокружительным.

– О'кей. Что тебе нужно сначала узнать обо мне? – с участием спросил Ричард, поворачиваясь набок, чтобы видеть ее лицо.

– Я не знаю, – ответила она.

– Спроси меня что-нибудь. Я буду таким откровенным, как ты захочешь, но только выходи за меня замуж. – Его глаза цвета морской волны мерцали и заставляли ее улыбаться, вызывая образ рая, уединенной бухты где-то в Карибском море – теплой, безопасной и полной невообразимых удовольствий.

«Я хочу любить этого человека, – думала она, – я хочу доверять ему».

– Скольким еще женщинам ты делал предложение? – спросила она.

– До моего шестого дня рождения или после? Между четырьмя и пятью годами я действительно сделал предложение, – признался он.

Она играла волосами на его затылке, длинными и красивыми.

– А что произошло потом?

– Я влюбился в динозавров.

– А потом?

– В космос.

– А потом?

– В модели автомобилей.

– А потом?

– В «Битлз».

– А теперь?

– В тебя, – сказал он, целуя ее в чувственные губы. – Выйдешь за меня замуж?

– Если все будет так же хорошо в Мачу Пичу, возможно, выйду, – ответила Тори, чуть ли не до смерти пугаясь безрассудства своих слов.

Она чувствовала, как Дастин Брент смотрел на нее, когда Ричард шептал ей на ухо, что не может дождаться, когда они попадут в свою комнату, чтобы заняться с ней любовью. Господи, что если она вернется из путешествия домой уже замужней? Миссис Ричард Беннеттон. Тори Беннеттон. Или она оставит свою собственную фамилию? А дети? Захочет ли он еще иметь детей? О чем она вообще думает? Честно говоря, она не знала о нем ничего за исключением того, что он сам позволил ей знать о себе. Она еще не покончила с Тревисом. Она благосклонно принимала заигрывающие взгляды Дастина Брента, которые он бросал на нее весь вечер. Он явно ее заинтриговал.

– Ты слишком много думаешь, – сказал ей Ричард, и она удивилась: не знает ли он ее лучше, чем она думает?

– Есть ли желающие на ночную прогулку? – спросил Алехандро, откладывая гитару и поднимаясь на ноги, чтобы пересчитать тех, кто откликнулся. – Мои лошади великолепны ночью, во время полнолуния…

Было несколько неисправимых романтиков, которые не могли пропустить такой случай, и Ричард в том числе. Тори была удивлена, когда он выскользнул из гамака и подхватил ее на руки, вызываясь за них обоих. Это было ужасно романтичное намерение, и она чувствовала себя заряженной возбуждением и новизной, наблюдая, как рабочие ранчо раздают куртки и фонарики. Она посмотрела, кто еще собрался на прогулку. Игнасио со своей женой Литой, Мариана, Климента, Алехандро. И, что произвело на нее особое впечатление, Дастин Брент.

Самые энергичные из гостей забрались на великолепных животных, которых рабочие фермы привели для них, и вся кавалькада, экипированная фонариками и серебряными флягами, отправилась в дивную лунную аргентинскую ночь.