Остров Гонконг славится своими приятными закатами. Этот, к примеру, расцветил раскинувшийся внизу водный простор переливами розового и оранжевого.

– Я верю тебе, – произносит Пенни. – Но скажи мне, насколько все важно?

– Очень важно, – откликаюсь я.

– Но я не знаю, достаточно ли… – начинает она и умолкает.

– То есть можно ли это считать началом?

– Думаю, это можно считать началом, – подтверждает она.

– Вот и отлично, – улыбаюсь я.

– Конечно, возможно, что ты заранее насочинял всего, чтобы обманом заставить меня вновь влюбиться в тебя. Но если и так, то подход – весьма творческий.

– Твои слова «вновь влюбиться в меня» следует понимать так, что ты меня разлюбила?

– Ага, – кивает Пенни. – Хотя… даже не знаю. В значительной степени.

– А теперь?

– А теперь ситуация донельзя усложнилась.

– Я не могу изменить того, что произошло. У меня есть доступ к машине времени, но я, в принципе, бессилен. Я бы, наверное, мог объяснить, насколько реальность похожа на крем-брюле, но сомневаюсь, что в моем случае это поможет. Полагаю, что темная часть моего сознания или чего-то там еще уже исчезла навсегда, но я знаю, что тебе моих заверений будет недостаточно. Я могу просить у тебя прощения до смертного часа, если ты позволишь, но, по-моему, нам просто стоит попытаться вернуть то хорошее, что было у нас в Торонто. Я хочу каждый день нашей с тобой жизни доказывать тебе, что тот кошмар, который произошел с тобой, никогда не повторится. Но если ты действительно чувствуешь, что к прежним отношениям вернуться нельзя и все утрачено навсегда, я приму это как данность. Правда. С меня хватит того, что я буду знать: ты жива, здорова и в безопасности.

– Я имела в виду кое-что другое.

– Другое? – переспрашиваю я.

– Я беременна, – произносит Пенни.

– Вроде как ребенком? – тупо спрашиваю я.

– Да. Беременна вроде как ребенком, – повторяет она.

– Забавно! – восклицаю я. – Хоть я только собственноручно спас пространственно-временной континуум, человеческую цивилизацию и данную реальность, но это лучшее из всего, что произошло!

Пенни смотрит в окно. Солнце наполовину погрузилось за горизонт, горячий диск тает в прохладном море – уходит, уходит, исчез…

– Жаль, что меня не было рядом, когда ты это узнала, Пенни.

– Ты был немножко занят спасением мира.

– Точнее говоря, я старался помочь реальности не рассыпаться в прах.

– Только не надо так серьезно, – советует она. – За пределами этой комнаты никто и понятия не имеет о том, что случилось. По сути, ты сделал лишь одно: не дал реальности перекоситься еще сильнее, чем сам перекосил ее в прошлый раз. Поэтому давай не будем постоянно превозносить первого хрононавта, спасшего мир.

– Знаешь, в одной из реальностей я – этакий отчаянный рубака, воин апокалипсиса.

– Ты хочешь сохранить в себе бойцовские качества? – спрашивает она.

– Никогда ничего так не хотел, – признаюсь я.

– Я чувствую нечто подобное, – усмехается Пенни.

– Пенни, прости меня.

– И ты меня прости. Только не спрашивай: за что? Потому что, можешь мне поверить, я в глубине души сомневалась в тебе. Были у меня поганые, мстительные мыслишки о тебе. Не так-то легко стереть все из памяти и жить по-прежнему. Но я бы хотела попробовать.

– И я, – говорю я.

Моя история почти завершена. К сожалению, писатель из меня никудышный, и потому я неспособен передать, что же представляет собой поцелуй с женщиной моей мечты после перерыва в пятьдесят один год.

В общем, я ограничусь самыми простыми словами: это очень хорошо!

Кстати, Пенни умалчивает о некоторых вещах. Чего она никогда не скажет. Что мы никогда не будем обсуждать – ни разу, даже мельком. Она не знает точно, когда был зачат наш ребенок. Нас охватила недавно вспыхнувшая страсть, и мы почти не думали о том, где и когда вступить в очередную близость. Это могло случиться и один, и два, и три, а то и четыре раза. И еще, не исключено, что постарался Джон. С генетической точки зрения такой расклад совершенно не важен. В психологическом отношении – понятия не имею. Возможно, ничего уже не имеет значения. Возможно, это чудо, возникшее из кошмара реальности. Или своекорыстный взгляд на случившееся.

Вероятно, я поганец, если позволяю себе хотя бы думать, что мимолетный, неуловимый момент зачатия, знаменующий зарождение человеческой жизни, может хоть как-то сказаться на будущем нашего малыша.

Наверное, мне следует избавиться от вереницы глупых мыслей и просто радоваться.

Возможно, именно так я и поступлю.