Ты приходишь в себя в больнице.

Выясняется, что ты лишился сознания на стройплощадке.

Да-да, тебе говорят, ты валялся на стройплощадке, и врачи пока не представляют, что именно случилось с твоими мозгами. Так или иначе, но ты бился в конвульсиях, лежа на свежезалитом бетонном полу, беспрерывно повторял «мать» и иногда чертыхался.

Тебе вновь говорят, что твое имя Джон Баррен.

Никто в общем не понимает, почему ты считаешь, будто тебя зовут Том Баррен.

Тебе без конца повторяют, что твое имя Джон Баррен, и объясняют, что твое недомогание, вероятно, связано с потерей сознания, падением, конвульсиями и руганью.

Ты отчаянно стараешься сохранять спокойствие.

Ты пытаешься им что-то объяснить и называешь себя Томом. Никакой ты не Джон.

Ты продолжаешь и продолжаешь говорить с ними. Ты бормочешь, что видел нечто весьма примечательное, и это навсегда изменит наше представление о, пожалуй, самых важных десяти минутах всей истории человечества, и если бы ты смог встретиться с отцом, даже если он в гневе на тебя, что ты вполне понимаешь, но если бы ты только смог рассказать ему о том, что увидел, он наверняка согласится, что это очень важно, и поможет тебе объяснить им, что сам факт того, что мы еще живы, доказывает, что ты накосячил не столь сильно, как мог бы, поскольку именно тебе, и это парадоксально, удалось преломить ситуацию, которая чрезвычайно быстро перерождалась в хаос, и, послушайте: хоть ты и уверен, что награды за то, что при таких сложных обстоятельствах ты все же не уничтожил человечество, не будет, но рассчитывать на простое спасибо – не слишком большое нахальство, верно?

Они смотрят на тебя.

Внезапно ты понимаешь, что перед тобой – твои родители.

Твоя мать жива.

Ты начинаешь плакать.

Твоя мама жива, ты плачешь и никак не можешь остановиться.