Итак, мое имя – Джон Баррен. Хорошо хоть, что дата моего рождения не изменилась. Я появился на свет 2 октября 1983 года. И я – архитектор.
Степень магистра в области архитектуры получил в Массачусетском технологическом институте пять лет назад. Затем я был аспирантом в Королевской датской академии искусств в Копенгагене, после чего получил работу в прославленной амстердамской фирме. Я принимал участие во множестве проектов по всему миру. Небоскреб в Куала-Лумпуре, офисное здание в Бостоне, лыжный курорт в Швейцарии, башня в Сингапуре и конференц-центр в Дубае – моих рук дело.
Девять месяцев назад фирма вознамерилась взяться за высотный жилой комплекс в моем родном Торонто. По неким загадочным причинам мне дали полный контроль над проектом комплекса. Думаю, в этом сыграло немаловажную роль мое страстное выступление перед советом директоров строительной компании. Я вещал о том, что эта башня изменит не только облик Торонто, но и ознаменует собой новую веху в современной архитектуре, что станет прорывом в восприятии городской среды (понятия не имею, что означала моя болтовня). Однако позже ситуация переменилась – после стычки с боссами из-за пары эскизов я принял опрометчивое решение уволиться и отправился в свободное плавание. Шесть месяцев назад я вернулся в Торонто, чтобы открыть собственную фирму и построить собственный жилой комплекс. Я быстро отыскал высококлассных подрядчиков, нанял группу младших партнеров в приталенных черных костюмах и модных очках и оказался субъектом нескольких льстивых профайлов СМИ, посвященных моему визионерскому дизайну.
Это – чистое безумие, поскольку в архитектуре я вообще ничегошеньки не смыслю.
Если не допустить безумной версии, что я в данной области все-таки что-то смыслю. Ведь я долгие годы тренировал и третировал свои мозги постоянной рефлексией, бесконечными провалами и выдумыванием чего-то «интересного». Полет моей мысли опять сменяла вереница провалов, но я переключался и начинал биться над какой-то не слишком удручающей идеей, которая завершалась новой серией провалов. Затем я мог преуспеть в чем-то и добиться крошечного успеха, а позже – даже подняться по лестнице собственных амбиций. После этого я, конечно, погружался в нарциссическое самообольщение, и вот тут-то в моем воображении и могли зародится туманные, но весьма твердо произносимые высказывания по поводу архитектуры будущего.
Но наверняка все это было наглостью и беззастенчивым очковтирательством. Разве я способен достичь в жизни хоть чего-то? Я никогда не блистал оригинальностью, никогда не создавал ничего ценного и лишь разочаровывал окружающих (порой до полного изумления)! В моем багаже был лишь запас непредсказуемых способов испортить жизнь не только себе, но и тем, кого я люблю.
Конечно, я смог нарушить фундаментальную целостность пространственно-временного континуума, но чего уж тут хвастаться?
Но теперь я утыкаюсь носом в фотографии сконструированных мною зданий и начинаю кое-что понимать.
Когда меня выписывают из больницы, я настаиваю, чтобы родители и сестра доставили меня на стройплощадку, где я лишился сознания.
Спустя час я стою на своем рабочем месте, залитом монолитным фундаментом. Здесь имеются первые этажи здания: каркасы, собранные из стальных балок. В моем трейлере есть детальный макет будущего сооружения, и я долго разглядываю его. Макет дарит мне надежду – он все-таки похож на мой дом.
Насколько бы ни были взаимоисключающими воспоминания, прорастающие в моем разуме, я знаю, что я – Том Баррен из реального 2016 года. Однако во мне присутствует и Джон Баррен: его мысли, предпочтения и желания цепляются за мои собственные мысли и мечты, как склизкий налет, остающийся на коже после того, как рану освободят от перевязки.
Между прочим, это я знаю лишь потому, что однажды содрал бинт, которым мне перевязали локтевой сгиб, откуда брали кровь. В моем мире прикрывать кожу тряпками считалось, в лучшем случае, забавным анахронизмом.
Но до меня начинает кое-что доходить. Вплоть до полудня сегодняшнего дня во мне явно доминировало сознание Джона. Но я, Том, тоже присутствовал в нем, правда, был несколько смят и спрессован, как старая бумажка, которую забыли в кармане джинсов, побывавших в прачечной. Вот и подоспела очередная бессмысленная аналогия из вашего мира, где одежду делают из переработанных растений или шкур животных, а не из рекомбинантных молекул.
Я догадался, что между нами – мной и Джоном – имелся барьер, но он не был сплошным. С самого начала сознательной жизни Джон черпал откуда-то – скажем, с другой стороны – самые ранние проявления моего сознания. Он видел то, что видел я, но воспринимал все как плоды своего воображения. Его детские урбанистические пейзажи – я отыскал их в коробке, валявшейся в подвале родительского дома, – были поразительно точными воспроизведениями городов моего мира. Ультрасовременные идеи, которые он вводил в свои проекты, когда работал в голландской фирме, дерзкие концепции, ставшие причинами пристального наблюдения со стороны работодателей и зависти коллег, типичны и для рядовых, и функциональных зданий моего мира.
Его новаторские архитектурные идеи, вызывающие структурные эффекты тоже просочились из моей вселенной. Взять хотя бы его прилизанные, но органичные интерьеры, невиданные доселе фасады, умелое сочетание материалов, вписанность зданий в окружающую среду…. То была сложность, притворяющаяся простотой, так популярная в мегаполисах моего мира! И, разумеется, не стоит забывать про вихри — они маячили везде и повсюду.
В общем, все было целиком и полностью заимствовано из архитектуры моей действительности. Проекты, которыми Джон занят сейчас, в том числе и пресловутый жилой комплекс, тянутся к небу на скелетах из стальных штырей, тоже сворованных из моего мира, в котором мы, в общем-то, должны были жить.
А на стройплощадке, где я стою, должна вырасти башня, копирующая здание, в которое я переехал из родительского дома. Она и находится в том же самом месте, только сама башня не будет такой высокой, как в моем Торонто.
Короче говоря, Джон воссоздает здесь то, что должно было находиться там, и, в принципе, он присваивает себе чужую славу.
Я не провидец, а плагиатор. Правда, я заимствую сооружения, которые никогда не существовали. Их создали архитекторы, которые никогда не родились в мире, которого и в помине нет.