Я просыпаюсь с затекшим телом, с головокружением и раздражением на испорченный проектор виртуальной реальности. Спустя мгновение вспоминаю, что нахожусь в квартире Джона. Я предполагаю, что мучительная головная боль должна быть следствием очередного нервного приступа, вроде того, который случился у меня на стройплощадке четыре дня назад. Затем сквозь туман, окутывающий мое сознание, пробивается слово «кофе». Мне удается привести в действие паровую машину, и вскоре она нацеживает в чашку маслянистый эспрессо. Хотя бы один недуг вылечен!

Наконец-то в этом дрянном мире я нахожу вещь, которая действительно исполняет свое предназначение.

Жаль, что у меня маловато чувства юмора для того, чтобы достойно воспринять свою трагедию. А ведь так, наверное, чувствует себя рыба, вытащенная из воды.

Но я отчаянно пытаюсь вписаться в вашу хламную неразбериху, которую вы называете цивилизацией. Несомненно, взрослый человек, не знающий, как открыть банку арахисового масла, не умеющий пользоваться лифтом или кредиткой, производит странное впечатление. Посторонний наблюдатель, вероятно, решил бы, что я перенес травму, причинившую серьезный урон моей когнитивной функции.

Сознательные решения трудны. Мне требуется целая вечность, чтобы выбрать одежду. В итоге я натягиваю на себя подозрительно обтягивающие штаны из плотной ткани и рубашку, которая, как позже выяснилось, оказалась частью пижамы.

Вытащить что-то из памяти Джона мне удается лишь после того, как я перестаю пытаться думать о мелочах. К примеру, я долго бьюсь над тем, как пользоваться Интернетом в ноутбуке или в смартфоне, который настойчиво извещает меня о все новых и новых сообщениях от его архитектурной фирмы (на них-то я определенно не собираюсь отвечать).

Я узнаю кухонную бытовую технику, о которой нам рассказывали на уроках истории в начальной школе, и прихожу в восторг, найдя продовольственный синтезатор, но вскоре понимаю, что это – микроволновая печь. Джон обычно питается вне дома, и в холодильнике пусто, если не считать упаковки йогурта и авокадо.

Весьма поэтичный продуктовый набор!

Вы, вероятно, думаете, что я вгрызаюсь в спелый плод лишь метафорически, но и впрямь вгрызаюсь в бурую мякоть авокадо. Мне плевать на поэтичность, потому что я жутко голоден, а я расправляюсь с авокадо в два присеста. К сожалению, тропический фрукт оказывается водянистым и безвкусным. Я успеваю проглотить несколько ложек йогурта, но потом запоздало понимаю, что он безнадежно скис.

Незнание понятия «срок годности» не прибавляет веселья рыбе, вытащенной из воды!

В конце концов, меня рвет над раковиной протухшим йогуртом 2016 года.

Меня достают и мелочи, наподобие неумения пользоваться душем, поскольку водопровод я воспринимаю примерно так же, как вы – отхожее место во дворе. Для меня душ – забавный курьез из глубокой старины, которая, к вашей великой радости, минула давно и безвозвратно. Бесят меня и серьезные вещи вроде оправленной в рамку фотографии на столе, где запечатлены улыбающиеся сестра, мать, отец и парень с моей физиономией.

Однако я тщательно изучаю этот снимок и пытаюсь скопировать прическу Джона. К сожалению, прежде мне никогда не доводилось мыться шампунем и кондиционером – пришлось прочитать напечатанный мелким шрифтом текст на этикетке флакона, чтобы узнать, для чего вообще этот кондиционер нужен. Затем я вытираю свою шевелюру полотенцем и вытряхиваю на нее средство под названием «Мусс для укладки». Кстати, в моем мире нужно всего-навсего надеть на голову специальный шлем, который выполняет парикмахерские функции. Здесь же, когда мои волосы отрастут, мне, очевидно, придется заплатить постороннему взрослому человеку, чтобы он подстриг их ножницами, как иногда делают в наших заведениях дневного присмотра за детьми.

Я самостоятельно моюсь, одеваюсь и ем – а значит, я мог бы гордиться собой, если бы мои достижения не были достойны разве что не по годам развитого ребенка. Но ведь я именно так себя и чувствую. Я, словно мальчишка, который просыпается в тишине, не зная толком, спят ли его родители, или они ушли, или умерли… Он занимается положенными утренними делами просто потому, чтобы хоть как-то воспрепятствовать приступу паники.