Сотвори алфавит, чтобы мог прочитать зверь. Но не смог написать с фронта письмо. Нам на сердце ложится Благая весть, где каждая буква – расправленное клеймо. Скитанья Деметры забыты, для книги Царств в дикарской Европе еще никто не готов. Нам запретили шаманить и прорицать. Мы должны сбросить многое со счетов. Башня достроена, Троя не сожжена, Поэт пережил на вершине Великий потоп. Бегущая к морю божественная жена белой метелью сквозит между мрачных толп. Следы ее снегом ложатся на глинозем, Белым снегом и погребальной золой. Белого Бога казнили, но он спасен. Он сгребает народы сырой метлой. Гойделы, гардарики, ингевоны, чудь, пожиратели конского мяса и кислых груш, уверуют в вещее слово когда-нибудь, раз солнце горит мириадами чистых душ. Добросердечный вождь изначально слаб. Пусть он сеет добро – никто не пойдет за ним. На границах зловещие тени каменных баб охраняют входы в Новый Ерусалим. Белое море хранит черепа теремов не хуже, чем пески останки царей. Кочевники греются в стенах чужих домов, но любят как дети властительных матерей. Бригитта дает им солдатские имена: Лойгайре, Хельвиг, Сигурд и Гвидион. Вручает оружие, древнее как война, которой должно пылать до конца времен. Шестая эра закончится в Судный день, до этого счастья тебе бы дожить суметь. Пред тем как блаженно уйти в неземную лень, праведник и греховодник встречают смерть. Кара небес неизбежна, как летний гром. Горьким туманом стелется горний свет. Голубь свивает гнездовье в тебе самом. Дух вездесущ, но святого народа нет. Чашу испив, черной плетью хлещи коня. Северный ветер пусть хлещет тебе в лицо. В крепости с крепкой дверью найди меня. Я поверну на мизинце свое кольцо. Все возвращается вспять на круги своя. Чистилище пусто без крика и толкотни. В светлице с прозрачным полом стоит скамья, Где мы можем остаться совсем одни. Все возвращается вспять из безбрежной тьмы. Башня достроена, Троя не сожжена. Солнце рождается посередине зимы. Его пеленают в постели из чистого льна. Мореход доплывает до новой святой земли. И на берег ступив, под собою не чует ног. Стали легки его быстрые корабли и свернулись на женской груди словно платок. И змеи пророчат, расправляя уста, оставляя на каменных плитах россыпи слов, напоминая, что до сих пор потомки Христа где-то в холодной Бретани пасут коров. Как стрелки часов вращаются острова. Молнией на них зажжены сухие костры. В дыму конопляном кружится голова. Наши боги как прежде отзывчивы и щедры. И мы так же приносим жертвы на первомай, перемещаясь в область безвестных снов. И если на этой земле существует рай, то он для героев, поэтов и колдунов. Время течет по-другому: века как год. И мы ждем терпеливо, не омрачая лоб, когда ранним утром печальной волной прибьет к острову Яблок царский дубовый гроб.