Летняя ночь, карета герцогини Аландер въехала во двор герцогской резиденции. Остановилась.

Дарк выскочил из кареты, следом за ним вышла уставшая, расстроенная Манон. Никто не ждал её сегодня в такое время. Она не пожелала остаться в том городке и решила вернуться.

Она провела в пути шесть часов, но и этот лекарь ничего путного не сказал.

Они были женаты с Тиграном уже три года, а детей не было. Они оба хотели их, Тигран особенно, ему был нужен наследник. В последние полгода их отношения обострились, он стал несдержан в словах, проскальзывали намёки, что всё дело в ней. А ему нужен наследник…

Что-то быстро прошла любовь, Манон горько усмехнулась. В другой жизни она слышала фразу: «Любовь живёт три года»… Три года, прожитые в резиденции, дались ей не просто.

Обязанности супруги правителя накладывали сильные ограничения, этикет, приёмы, интриги… Всё то, что она ненавидела. Она чувствовала, что потеряла себя, стала безвольной куклой, скованной условностями. Она не вписалась в общество, за ёё спиной шушукались. Постоянно пели в уши герцогу, что он ошибся в выборе жены…

Может, действительно они совершили ошибку?.. или ОНА… тогда, когда этот Недо-Хранитель предлагал уйти ей в свой реальный мир. К другому Тиграну…

Перед глазами ясно встала Ночь Выбора…Тигран, сжимающий её в объятьях, слёзы на его щеках, в нём было столько мольбы, желания быть рядом с ней… сердце ни на миг не усомнилось в выборе… Что же произошло с ними за эти четыре года… нет, год до свадьбы и последующие два были чудесными… невероятными… но последний…

Может, всё из-за того, что она вспомнила свою другую прошлую жизнь, восприятие мира и до того было у неё нестандартное для женщины этого мира… Она первое время была в некоторой прострации от того, что чувствовала себя словно раздвоенной. Марина и Манон… они были едины — и нет. Марине было тогда двадцать один, Манон чувствовала себя старше, опытнее. У неё ушло достаточно много времени, прежде чем эти две личности-воспоминания слились в одно целое, притёрлись друг к другу.

Молодая современная студентка, достаточно эмансипированная, не знавшая ни настоящей боли, ни потерь. И прошедшая через ад боли, унижений, убийств… заново созданная личность, возникшая из пепла, словно феникс — Палач.

Она смогла. Соединила две половины в одну. Стала целой, ещё более многогранной.

Её лексикон пополнился новыми словечками, которые раздражали своей непонятностью Тиграна. Некоторые её поступки тоже не могли найти понимания. Как они поссорились вечером в день их свадьбы из-за того, что она ради каких-то оборванцев рисковала собой, что явилась в непотребном виде, что сорвала церемонию, превратив её в фарс…

Она не жалела о своём вмешательстве. Девушка — Милена — стала её камеристкой и подругой. Её брат, Леон, жил в «Хитром доме» и помогал верному Эмилю Массо — эконому и дворецкому. Манон так и не рассказала о своём убежище мужу. Она сбегала туда, когда чувствовала, что пришёл край её терпению.

Теперь она тренировалась лишь в «Хитром доме», или когда раз в месяц уезжала на неделю в своё поместье. Там Манон целые дни проводила в тренировках с капитаном. Скакала верхом по округе, встречаясь с арендаторами. Решала дела.

Вечера она проводила с детьми и Жюли.

Жюли насовсем перебралась в поместье, продав свой Дом Желаний. Она взяла на себя заботу о детях, которых прибавилось. Манон сдержала слово, и Палача больше не было. Не было убийств.

Но пройти мимо брошенных или попавших в беду детей она не могла…

Стражники у входа в резиденцию отсалютовали ей пиками. Дежурному слуге, дремавшему на стуле в холле, она приказала принести вещи в её комнату.

Она шла полутёмными коридорами, освещёнными луной сквозь витражные окна и масляными светильниками. Когти Дарка цокали по мраморным плитам пола. Поднялась на второй этаж в том крыле, где находились их с Тиграном апартаменты. Вошла в свою спальню.

Сюрприза не было — кровать была пуста. Теперь он не так часто приходил к ней. Хотя сегодня ему могло послужить оправданием то, что она должна вернуться завтра.

Дарк занял своё место на ковре возле камина. Она сбросила с себя дорожное платье и прошла в ванную, ополоснулась с дороги. Вытерлась. Голая вернулась в комнату. Жаркая, душная, летняя ночь. Она стояла перед огромным зеркалом в свете луны. Всё то же стройное красивое тело… со шрамами… длинные, чуть вьющиеся от влаги, отросшие до пояса волосы цвета снега. Она провела руками по бёдрам, бокам, груди. Идеальна… за одним исключением… пальцы чувствовали неровности шрамов, за эти годы некоторые совсем исчезли, другие побелели, но они были. Странно, почему она придумала для себя такой кошмар…

А этот Недо-Хранитель мог и подарок сделать, жизнь вернул — и от шрамов бы запросто избавил… Халтурщик… чтоб его годовой премии лишили.

Как ни странно, воспоминание об Ангеле-Хранителе подняло ей настроение.

Манон надела тонкую алую ночную сорочку, накинула чёрный шёлковый пеньюар. Ну да, она осталась верна своему цвету… были эксперименты, но их Манон оставила для торжественных выходов. А в повседневности она предпочитала черные, серые и насыщенно-алые оттенки.

Бросила взгляд в зеркало, хищно улыбнулась и пошла к мужу устраивать незабываемую ночь. Она открыла смежную дверь между их спальнями… её ждал сюрприз.

Постель Тиграна была пуста и не разобрана. Где же он шатается во втором часу ночи? Манон прошла спальню, зашла в гостиную и услышала голоса. Они раздавались из приоткрытой двери небольшого рабочего кабинета. Она подошла к дверям и прислушалась.

— Тигран, я не понимаю тебя, ты что, её больше не любишь? — Манон узнала Илиана, давно не был он у брата.

В принципе, когда они поженились, Илиан спустя несколько месяцев отказался от должности начальника Тайной полиции и уехал в своё графство на границе с Триторией.

Тигран тогда очень разозлился и на него, и на неё, сказав, что «твой язвительный язык кого угодно до добровольной ссылки доведёт». Действительно, стоило им с Илианом начать общаться, как всё заканчивалось перепалкой.

— Илиан, вопрос не в любви. Ни у меня, ни у тебя нет наследников. Ты вообще не женат и жениться не собираешься. Хотя уже пора.

— За нас Климентина постаралась, у неё уже есть мальчик, — заметил Илиан.

— Ты хочешь, чтобы на герцогский престол взошёл её отпрыск? Я не желаю. Мне нужен наследник, которому я передам бразды правления. Я хочу сына. Хочу от Манон. Но, боюсь, она бесплодна. Это вполне вероятно после того, что вытворял с ней тот псих.

Послышался звук разливаемого по бокалам вина.

— Тигран, я знаю тебя, что ты задумал? — настороженно спросил Илиан. — Боюсь, что несусветную глупость.

— Ты хочешь сказать, что я всегда делаю глупости? И как правитель принимаю неверные решения? — голос мужа звучал вызывающе.

— Нет, как правитель, ты мудр и справедлив, — возразил младший брат. — Но вот что касается Манон… у тебя словно мозг отключается.

— Илиан, брат, я сам не понимаю, что происходит. Она та — и не та женщина, что была так дорога мне. Я не узнаю её. В ней погас огонь, что так привлекал меня. Она словно покрылась коркой льда. Почти беспрекословно выполняет всё, что я прошу… она вновь стала Бледной Молью. Я уже не хочу прикасаться к ней ежеминутно. Вспоминаю… только, когда вижу… хотя раньше все мысли были о ней. Хочу видеть её обнажённой, мне надоели эти её тонкие сорочки, голая она только в темноте, когда я не могу видеть её шрамов… Шрамы… Илиан… они почти везде, где бы ни коснулась рука… такая нежная и бархатистая кожа, но руки постоянно ощущают этот контраст. Раньше он возбуждал необыкновенно, а теперь раздражает. Хочу прикасаться к своей женщине без этих напоминаний о её прошлом.

Манон сползла по стене, заткнув рот кулаком, вгрызаясь зубами, чтоб не завопить во всю глотку от той боли, что раздирала её изнутри. Душа корчилась в агонии.

— Тигран, — изумленно произнёс Илиан. — Я не верю своим ушам. Что ты мелешь, ты пьян?

— Да, я пьян, и поэтому говорю то, что давно гложет меня. Она просила отпустить её в поместье на месяц. Я отпущу. А сам уеду в охотничий домик на этот месяц. Поэтому и позвал тебя, чтоб ты заменил меня на это время.

— Зачем?.. Ты хочешь развестись?

— Нет, не могу так с ней поступить, — Тигран тяжело вздохнул. — Я договорился с одной разорившейся дворянкой, вдовой. У неё уже есть ребёнок. Она родит для меня сына и будет воспитывать до десяти лет, потом я заберу его ко двору, и он будет уже при мне в качестве пажа, его воспитанием займутся лучшие учителя… а по исполнении совершеннолетия я признаю его.

Илиан поперхнулся вином и закашлялся.

— Идиот… ты полный идиот… — резюмировал он, прокашлявшись. — Бледная Моль… так ты сам сделал из неё эту Моль своими требованиями измениться… подчиниться правилам света, общества, этикета… Она любит, и пошла на всё это ради тебя. Эта женщина перекроила себя под тебя, а ты не оценил это… Ты полюбил её прежнюю — непокорную, свободную, яростную. Ну, так что ж ты не любил её такой, зачем ломал под себя? Я уверен, что под этой «коркой льда» по-прежнему бушует неукротимый огонь… Тигран, опомнись… Плюнь ты на желание иметь наследника. Неужели тебе мало просто любить эту женщину?

— Мало. Я должен думать о будущем, думать о наследии, что оставил нам отец, о герцогстве Аландер.

— Ти-и-игра-ан, — простонал Илиан. — Ты представляешь, что будет, если она узнает? Она не простит.

— Не узнает. А потом пройдёт уже много лет и она поймёт, почему я так поступил.

— А если родится девочка? Да мало ли что может случиться… Вдруг Манон забеременеет? — не унимался Илиан в попытке достучаться до брата.

В темноте гостиной тело женщины перестало вздрагивать от беззвучных рыданий.

На пол сползла Манон — герцогиня Аландер, а поднялась Манон Авье — Палач.

«Корка льда», да, очень верное определение нашёл Тигран Аландер. Теперь оно было применимо к Манон в полной мере. Сердце и душу покрыла «корка льда». Она была холодна и спокойна, это не конец, это всего лишь мужчина, предавший её.

Да и верно ли это утверждение? Он правитель, и на первом месте стоит забота о будущем процветании целого герцогства. Она всего лишь любимая женщина, не оправдавшая его надеж и чаяний. Не смогла стать достойной герцогиней, не смогла стать достойной женой, матерью его наследника. Сплошное разочарование…

Вспомнился Стас, бросивший её в той жизни СМСкой… можно сказать, что здесь она тоже получила СМС.

Она сделала несколько шагов от двери, намереваясь уйти тихо. Но остановилась, глянула через плечо на дверь в кабинет, мстительная ухмылка исказила губы. Развернулась и шагнула к дверям.

Она неслышно просочилась в приоткрытую створку, та даже не скрипнула. Братья сидели в креслах перед камином, лицом к нему, спиной к дверям. Манон на ходу развязала пояс пеньюара, так хотелось затянуть его на шее «любимого» мужа. Намотала его на запястье.

Братья молчали, погруженные в свои мысли, и несколько секунд не замечали появившуюся перед ними Манон.

— Манон?! — воскликнул удивлённо муж и попытался подняться с кресла, но она жестом остановила его. Она смотрела на мужа, лишь мельком скользнув по Илиану взглядом. Но и этого ему хватило, чтобы понять… пришёл им, как выражается Манон, полный криндец, беспощадный и неотвратимый.

Не сводя глаз с Манон, аккуратно, не торопясь, поставил бокал на пол, освобождая руки. Он помнил, кто эта женщина. И то, что сейчас она полна едва сдерживаемой холодной ярости. Заметил замотанный на запястье пояс. Она, не сводя глаз с мужа, стала разматывать его; Тигран, словно загипнотизированный, смотрел в её глаза.

Илиан же настороженно отслеживал малейшее её движение. Вот пояс развязан, рука взмахнула им перед лицом мужа, он даже не дёрнулся, не отводя глаз. Манон взяла пояс в зубы, грациозно прогнулась вперёд, резко тряхнув головой так, что кончики волос больно хлестнули по лицу Тиграна. Волна белоснежных волос, в цвете огня переливающаяся оттенками желтого и оранжевого, опустилась до самого пола, руки собрали волосы в высокий хвост на затылке. Манон выпрямилась, потянула пояс, чёрный шёлк скользил меж зубов, оттеняя их белизну и алые губы, оскаленные в предвкушающей улыбке. Подняв высоко волосы, она завязала их поясом. Теперь они едва касались лопаток.

Всё это она проделывала на фоне ярко горящего камина, её тело отлично просвечивало сквозь тонкую ткань. Она повела плечами, и чёрный шёлк пеньюара соскользнул на пол.

— Манон! — вскричал Тигран.

— Заткнис-с-сь, — прошипела жена, распуская завязки рубашки, — ты хотел увидеть мое тело при свете… я исполняю твою последнюю волю…

Её сильные руки рванули ворот, ткань с треском разошлась до пояса, ещё рывок — и она скинула с себя алую тряпку. Мужчины ошарашенные, завороженные и с растущим кое-чем в штанах смотрели на женщину. Она, раскинув руки в стороны, медленно кружилась, предоставляя возможность рассмотреть себя. Илиан испустил судорожный вздох. Тигран пришёл в себя, вспомнив, что зритель не он один.

— МАНОН!!! — завопил Тигран, пытаясь вскочить, но она отреагировала мгновенно. Удар ногой в челюсть с разворота — и он осел обратно в кресло. Ступня, упёршаяся в грудь, впечатала его в спинку. Правая рука выхватила из ножен на поясе Тиграна клинок. Илиан вскочил. Манон обернулась, улыбнулась ему, мужчина отпрянул.

— Ц-ц-ц-ц, — погрозила она клинком, покачивая им из стороны в сторону. — Илиан, милый, никогда не вмешивайся в супружеские разборки, — Манон подмигнула и совсем другим, игривым тоном посоветовала: — Присядь и наслаждайся видом.

Илиан воспользовался советом, опустился в кресло и насладился видом… с его места открывался весьма откровенный ракурс.

Манон повернулась к мужу, тот возмущенно сопел и краснел.

— Тигран, я никогда не говорила тебе «я люблю тебя», как, впрочем, и ты ни разу не сказал мне этих слов за эти годы… Я говорила, что «не могу дышать без тебя», «моё сердце бьётся для тебя», «живу для тебя»… и это были не пустые слова, у меня был выбор, и я выбрала тебя в ТУ НОЧЬ.

Клинок скользнул по щеке мужчины, перешёл на шею, упёрся в грудь напротив сердца, чуть надавил… на белой рубашке в месте соприкосновения стали и тела проступило алое пятно.

— Так вот, я научусь дышать без тебя… моё сердце умерло в той комнате, — она кивнула на дверь в гостиную, — а жизнь моя… теперь принадлежит только мне.

Клинок совершил четыре быстрых движения, Тигран закусил губу, но не пошевелился. Он смотрел в холодные глаза Палача. Она поднесла клинок к губам, слизнула с него кровь. Наклонилась, горячие губы на мгновение коснулись его пересохших губ. Он почувствовал вкус своей крови. Отстранилась.

Левая рука взметнулась к волосам, потянула за пояс… белоснежная волна рассыпались по плечам и спине, она собрала их и, смотря ему в глаза, безжалостно отрезала у самой шеи… Тигран зажмурился… он так любил перебирать и гладить белоснежный шёлк, он просил отрастить их…

Понимая, что сейчас произошло что-то страшное и непоправимое, она прощалась с ним.

Он почувствовал, что её ступня больше не упирается в его грудь. Открыл глаза — она уходила не оборачиваясь.

— Манон! — окликнул он хриплым голосом.

Рука её взметнулась, кинжал впился в спинку кресла в нескольких сантиметрах от его виска.

— Не вздумай приблизиться ко мне. Тонкости по разводу утрясёте с моим адвокатом, я ни на что не претендую. И всё подпишу, — отвернулась и вышла… в коридор… послышался звук падающей пики. Охрана так отреагировала на обнажённую герцогиню.