День 2 — Канун Рождества — 24 декабря
7:05
Я внезапно проснулся.
Мне снились спутанные образы: какие-то злые люди в лесу, я лечу, Люк выскальзывает у меня из рук. Лорен куда-то пропала, и вот она спускается по лестнице, вглубь земли, а я лечу и никак не мог опуститься. Мой собственный крик вырвал меня из забытья, сон рассыпался на части, и я, хватая ртом воздух, сел на кровати.
Тяжело дыша, я огляделся.
На улице была кромешная темнота. Хотя нет, не совсем. По краям штор виднелся серый ореол света. Люк и Лорен лежали рядом. Затаив дыхание, я наклонился к Люку. До сих пор дышит, слава Богу.
Было тихо. Лорен шевельнулась. Всё в порядке.
Задрожав, я подоткнул под себя одеяло и положил голову обратно на подушку. Потихоньку сердце перестало колотиться, и в комнате воцарилась гробовая тишина. Было слишком темно. Я взглянул на часы возле головы. Они не работали. Должно быть, отключилось электричество.
Я взял со столика телефон: семь часов, пять минут.
Рано. И холодно.
Я тихонько соскользнул с кровати, откопал в корзине свой халат и нашарил на полу тапки. Я накинул халат, поёжился и вышел из спальни.
Главная комната квартиры тоже была неживой. Ни привычных лампочек на технике, ни светящихся часов на дисплеях. Ёлочка на краю журнального столика тоже стояла в темноте. За окном в приглушённом свете мелькал снег, и единственным звуком были глухие удары от каждого порыва ветра.
Подойдя ко входу, я постучал по цифровому термостату на стене, — он тоже не работал. Я прокрался обратно в спальню, достал гостевое одеяло из шкафа и укрыл им Люка и Лорен, а после достал свой свитер. Внезапно я понял, что совершенно ни к чему не готов.
Зато я знаю, кто точно был готов. Я решил зайти к Сьюзи и Чаку, если они уже встали. Я надел джинсы, свитер и кроссовки и на цыпочках прошёл через коридор к соседней двери.
В коридоре ярко горели аварийные прожектора, установленные над лестницей. По полу тянулись длинные тени, исчезая позади меня в темноте. Я остановился на мгновение возле двери Чака и нерешительно постучал. Выждав секунду, постучал ещё раз, уже громче.
Тишина. Может, они ушли?
Мне с трудом верилось, что они могли так просто уйти.
Затем я опять постучал, в этот раз уверенней, но никто не открыл. Я нажал на дверную ручку, и, легко поддавшись, дверь распахнулась передо мной.
Занавески были отдёрнуты, и в тусклом свете я различил на полу груду вещей. Я осмотрел спальни, ванную, но ни Чака, ни Сьюзи, ни Элларозы не было. Может быть, они оставили вещи нам?
Стянув покрывало с их кровати, я завернулся в него и рухнул на диван в гостиной. Глубоко в животе засел настоящий страх. Что случилось? Почему нет света? И если что-то стряслось, почему Чак не разбудил меня?
Я подумал, может, попытаться связаться со своими братьями, узнать, в порядке ли они. В нашем старом доме была масляная печь, и топлива должно было хватить на всю зиму, так что, по-крайней мере, они будут в тепле, если у них тоже что-то случилось. Мои братья были находчивыми, мне не стоит за них беспокоиться.
Ветер задувал в окна, отдаваясь эхом в безжизненной комнате. Безжизненной. Такой казалась комната без комфортного тихого шума техники, мигающих лампочек, урчания моторов — этого невидимого электронного кокона, который всегда меня окружал.
Но один прибор ещё работал.
Мой телефон ещё не разрядился. Я чувствовал его, словно продолжение своего тела.
Наверное, стоит проверить, нет ли новых сообщений, и вытащить батарею, чтобы в случае чего можно было позвонить.
Может, мобильная сеть уже работает? Или стационарный телефон? У них же вроде питание не через электрическую сеть? Я попытался вспомнить, звонил ли я по нему, когда у нас в последний раз не было света, но сейчас, пожалуй, навряд ли у кого-то ещё остались стационарные телефоны.
Мне нужно было узнать, что происходит, но как? Радио. У меня не было радио на батарейках, но уверен, у Чака в сумках что-нибудь должно найтись. Слава Богу, он оставил вещи.
Я снова выглянул в окно. Зловещий вид. Вчера утром моей самой большой проблемой были рождественские подарки. Как же быстро изменился мир.
Что, если Люк действительно болен? Что, если в этой метели бушует эпидемия?
— Может, поможешь?
Обернувшись, я увидел у входа Чака с кучей пакетов и сумок. Он неловко пытался протиснуться в проход. Меня охватили бурные чувства.
— Ты в порядке? С Люком всё хорошо?
Не помню, чтобы я за всю свою жизнь был так рад кого-то видеть. Я вытер рукавом глаза и ответил:
— Всё в порядке.
— Ну и отлично. — Он снова атаковал дверной проём и повторил: — Не поможешь?
Я тряхнул головой, чтобы собраться с мыслями, и подскочил, чтобы взять у него пару сумок.
За ним появилась Сьюзи, она несла в обеих руках другие пакеты, а в перевязи у неё на груди висела Эллароза. Тони, наш швейцар, шёл за ней с грузом не меньше, чем у Чака. Все сильно вспотели и беспорядочно кинули вещи, как только вошли.
— Сходить ещё раз? — Согнувшись и тяжело дыша, спросил Тони.
— Может, передохнёшь вместе со Сьюзи и Элларозой? — выдохнул Чак и вытер лоб ладонью.
— Можете зажечь горелку и сделать кофе. А мы с Майком сходим за генератором.
— А что, в одиночку его не донести? — осторожно спросил я.
— Именно, — Чак засмеялся. — Пойдём, тяжеловес, потренируешься.
Мы с Чаком вышли в коридор и дошли до аварийного выхода, чтобы спуститься вниз по лестнице. Очевидно, лифты в здании не работали. Я впервые оказался на лестничной клетке.
Металлические ступени гулко звенели под нашими шагами, отдаваясь эхом от голых бетонных стен.
— Так что случилось? — спросил я, когда мы спустились на один пролёт.
— Электричество отключилось где-то в пять утра, и я всё это время бегал туда-сюда, стараясь перенести как можно больше вещей, пока никто не проснулся.
— Пока никто не проснулся?
— Можешь назвать меня параноиком, но я бы хотел, чтобы никто не знал, сколько вещей мы унесём в форт Мамфорда.
Его квартира и так уже превратилась в военную базу. Где, интересно, он установит периметр?
— Так, а почему электричество отключилось? И почему так холодно?
— Холодно, потому что света нет, а в здании всё работает через Сеть. В котле есть топливо, но запустить его можно только через браузер, а Интернета у нас нет.
— Ага, — протянул я.
Помнится, в рекламе только и говорили про современные технологии, контроль всех систем через Интернет и возможность изменить температуру в комнате хоть с другого конца света. Но это решение было палкой о двух концах, в чём мы и убедились, оставшись без доступа в Сеть.
— У нас вроде был запасной генератор, он не должен был включиться?
— Должен был. Но он не заработал. Да и с ним отопление бы не включилось. В здании остались только жильцы. Снега уже намело сантиметров тридцать, и не похоже, чтобы погода улучшалась. Добровольцев из Национальной гвардии призвали на работы, а нам сказали сидеть по домам. Придётся самим о себе позаботиться.
— А Тони почему остался?
— Он отправил маму на праздники к сестре в Тампу, помнишь?
Я кивнул.
— Ну, так а что со светом?
Чак остановился. Мы преодолели три пролёта — полпути.
— Где-то без пятнадцати пять я смотрел новости, говорили про проблемы с электросетью в Коннектикуте, а после пяти, бам, без света остались и мы.
— Из-за шторма?
Я боялся услышать «нет».
— Наверное.
— Про птичий грипп что-нибудь ещё говорили?
— Ничего вразумительного, — пожал он плечами. — Никто ничего не знает.
Он спустился ещё на пару ступенек.
— Границы закрыты, рейсы отложены, — продолжал он тоном официанта, предлагающего на ужин конец света. — ЦКЗ отмалчивается, но больницы переполнены, люди идут без конца. Я слышал версию, что это биологическая атака, но это, по-моему, чушь собачья.
— Почему?
Чак на теориях заговора собаку съел и всегда видел за новостями «реальную» историю, но на этот раз я хотел его выслушать. Мы спустились на первый этаж и прошли через вестибюль к лестнице в подвал. Позади японского садика, залитого ярким светом запасных светильников, находилась стойка из белого мрамора, и мы остановились около неё.
— Ты знаешь, что почти девяносто процентов систем оповещения в Америке обслуживает одна компания?
— И?
— Взломай Сеть этой компании, и у тебя на блюдечке возможность погрузить весь мир в хаос.
— Но кому это нужно?
— Преступникам, террористам. Но я думаю, у нас проблема другого рода. — Он открыл дверь в подвал. — Это нападение другой страны.
Он направился вниз.
— Нападение?
Я поспешил за ним.
Он открыл нараспашку дверь в первое хранилище и стал читать ярлыки на ящиках, проводя по ним лучом фонаря.
— Смотри. Останавливаем работу госслужб, доставку продуктов и транспорт, нарушаем связь, запираем гражданских в их же домах и наносим удар по промышленности, в данном случае лишив страну электричества. Тот же сценарий кибератаки, как при нападении России на Грузию в две тысячи восьмом.
— Это бред какой-то.
Он нашёл генератор, вытащил ящик в проход и начал открывать.
— Я говорю о той Грузии, что в Азии, не о нашем штате.
Я с укором уставился на него.
— Я понял.
Он открыл ящик и встретил мой взгляд.
— Иди сюда, сынок, поможешь.
Я наклонился, взял генератор с одной стороны, Чак — с другой, и, кряхтя от натуги, мы подняли его. Маленькими шажками пошли к лестнице и принялись взбираться наверх. Он не был слишком уж тяжёлым, но нести его было ужасно неудобно, словно мы тащили чьё-то тело. На третьем этаже я решил, что пора остановиться передохнуть.
— Постой, — выдохнул я, опустил генератор и со стоном выпрямил спину. — Сколько эта бандура весит?
— На ящике было написано пятьдесят пять килограмм. Красотка, переваривает бензин, дизель — всё, что горит.
— Даже водку?
— Ею сами будем греться, — рассмеялся он.
Я глубоко вздохнул и вытер пот, стекавший с висков.
— На Америку ещё никогда не нападали. Неужели, ты в самом деле думаешь, что началась война?
Чак усмехнулся.
— Почему же, канадцы нападали. Помнится, даже Белый дом сожгли.
— Это было давно, и так, скорее пожурить нас хотели, нежели пытались захватить.
— История любит повторяться, — ответил он. Повёл плечами и кивнул в сторону генератора.
— Понесли.
Я глубоко вздохнул, ещё разок потянулся и взялся за генератор.
— Так, по-твоему, нас решила захватить Канада?
— А откуда у нас вдруг столько снега? — засмеялся он. — Я не утверждаю, что они, но как вариант…
— Вариант, ага, — с сарказмом ответил я и закатил глаза. «Во всём виновата Канада».
Со стонами и проклятиями я осилил ещё два пролёта, прежде чем взмолился о ещё одной остановке. Чак вспотел, но судя по всему, не сильно устал, хотя он уже несколько часов бегал по лестнице. Я даже не слышал, чтобы он тяжело дышал, хотя понял, что за своим собственным натужным сопением и оглушительным стуком сердца я бы ничего не услышал. Решено, обещаю в этом году записаться в тренажёрный зал. И более того, буду в него ходить.
Неожиданно дверь у меня за спиной резко открылась и врезалась в Чака. В дверном проёме стоял кто-то с фонариком на голове.
— Ой, извините! — воскликнул незнакомец.
Чак вскрикнул, когда его стукнула дверь, и отошёл назад, потряхивая рукой. Виновник трагедии вышел из проёма и заглянул за дверь.
— Извините, я не думал, что тут.
— Ничего страшного, — немедленно ответил Чак, вновь обретя самообладание, но продолжил массировать руку.
Мы обменялись взглядами.
— Вы, парни, не в курсе, что со светом?
— Его нет — это всё, что мы знаем, — ответил я. — Меня зовут Майк, это — Чак.
— А, я вас узнал. Видел порой у входа.
Я его не узнал, но у нас было много соседей.
— Пол, — представился он. Затем добавил: — Из пятьсот четырнадцатой.
Он протянул руку для рукопожатия, но не успел я ответить тем же, как Чак потянул меня назад.
— Извини, — сказал он, и, щурясь из-за фонарика, взглянул в лицо Пола, — но лучше перестраховаться, птичий грипп вроде как гуляет. Слушай, можешь его выключить?
— Конечно, — согласился Пол, поднял руку ко лбу и выключил фонарик. Он опустил взгляд на генератор. — А это что?
Чак ответил не сразу.
— Генератор.
— Какой, от нашего дома, что ли?
— Нет, это наш.
— Может у вас что-нибудь ещё есть, одолжите?
— Увы, только генератор, — соврал Чак. — По работе как-то нужен был, так и остался у меня.
— Вот как?
Чак твёрдо встретил его взгляд. Молчание стало неловким.
— Вот так. Если не против, мы пойдём.
Пол пожал плечами.
— Конечно, просто надеялся у кого-нибудь из соседей попросить вещи. Не пойми что творится. Видели, сколько снега выпало? Машины по крышу замело.
Снова молчание.
— Ну, удачи, — наконец сказал Чак и махнул мне, чтобы я брался со своего конца за генератор. Он взялся со своей стороны только одной рукой. — Свет, наверняка, скоро дадут, окажется, мы зря мучились.
Мы начали подъём, а Пол спустился на четвёртый этаж, открыл дверь и ушёл с лестницы. Как только мы добрались до своего этажа, Чак бросил генератор на пол.
— Ты видел его штаны?
Я покачал головой.
— Нет, что с ними?
— По колени мокрые, как и кроссовки. Значит, он выходил наружу.
— И что с того? Ну, решил выглянуть наружу.
Чак отрицательно качнул головой.
— В семь утра? Я его ни разу раньше не видел. Тони, наверное, забыл закрыть вход. И чего ради, скажи мне, он пошёл прямиком на четвёртый этаж?
— Может, ты просто не узнал соседа, — возразил я, но почувствовал, как на затылке пошевелились волосы. Чужак.
— Дальше сам дотащишь. Я пойду запру вещи в подвале.
Чак побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и я проводил его взглядом, пока он не исчез в темноте, а эхо его шагов не затихло в колодце лестницы. Я открыл дверь на наш этаж, наклонился, и со стоном потащил генератор.
10:05
Несмотря на ситуацию, ко всем постепенно возвращалось праздничное настроение.
Как только Чак вернулся из подвала, я пошёл к Пэм и попросил её зайти посмотреть, что с Люком. Тони спустился вниз и проверил входную дверь, оставив записку, что его можно найти на нашем этаже.
Чак установил строгое правило: только нашим семьям и Тони разрешено входить в его квартиру. Он сделал исключение для Пэм, и после недолгих уговоров, для её мужа, Рори.
Керосиновый обогреватель быстро нагрел квартиру, и мы разбудили Лорен и Люка, чтобы отвести их в свободную комнату в квартире Чака.
После короткого осмотра, Пэм заверила нас, что у Люка нет симптомов птичьего гриппа, на её взгляд, по крайней мере, и помимо того, лихорадка подходила к концу. У него по-прежнему была высокая температура — тридцать восемь и девять, но он шёл на поправку, и Пэм пообещала присматривать за ним.
Она всю ночь провела в донорском пункте Красного креста. Он превратился в пункт экстренной помощи, но, несмотря на множество добровольцев-медиков, они едва справлялись с количеством пациентов, сообщавших о симптомах гриппа.
Один из врачей работал прежде в Центре контроля заболеваний и проводил исследования птичьего гриппа. Пэм детально его обо всём расспросила, и он признался, что явно что-то не сходится: инкубационный период, распространение вируса, симптомы.
Всё указывало на то, что это была ложная, возможно даже, заведомо ложная тревога.
Наша встреча с незнакомцем быстро забылась, и Чак решил открыть бутылку шампанского и угостить всех «Мимозами».
— Канун Рождества, — сказал он вместо тоста. — В этом году будет белое Рождество, — добавил он, бросив взгляд на бушующий шторм за окном.
Мы невольно рассмеялись.
Мы собрались большой компанией в тёплой и уютной комнате и распаковывали запасы Чака, словно устроили привал в походе. Страх растворился без следа. У моего малыша была высокая температура, но я чувствовал такое облегчение, узнав, что это обычная простуда, что был невероятно рад, возможно, даже слишком.
Фоном работало радио. Диктор перечислял закрытые магистрали: девяносто пятая, девяносто восьмая, трасса на Нью-Джерси; ещё больше районов остались без электричества, по подсчётам около десяти миллионов домов по всему Северо-восточному побережью. Метро было закрыто.
Сообщили, что после одного отказа в системе питания последовала цепная реакция, — подобное уже случалось пару лет назад, — но на этот раз из-за метели ситуация была куда хуже.
Голос диктора на радио был ниточкой, связывавшей нас с окружающим миром. Казалось, что всё как обычно, и это очередная катастрофа, после которой Нью-Йорк как всегда оправится и вернётся к жизни. Новости о вспышке гриппа подтверждали наши догадки — Центр не мог подтвердить ни одного случая заражения, но источник сообщения так и не был установлен.
В приподнятом настроении — спасибо «Мимозе» Чака — я зашёл в гости к Бородиным. Дочь Ирины и её родные, жившие в соседнем здании, уехали из города на праздники, поэтому супружеская чета осталась одна. По радио просили позаботиться о пожилых, но я был уверен, что у Бородиных всё в порядке.
И, тем не менее, решил повидать их.
Я постучал в дверь, Ирина отозвалась: «Заходи, заходи», и я убедился, войдя, что у них ничего не изменилось. Ирина сидела в кресле-качалке и вязала, Александр дремал, сидя на диване, а рядом с ним примостился Горбачёв. Единственным, что было не так — оба завернулись в одеяла.
У них в квартире стоял лютый холод.
— Может, чаю? — предложила Ирина. Она аккуратно зацепила петлю спицей, и я подивился, какие ловкие у неё пальцы в её девяносто лет. Мне бы ещё дожить до девяноста.
— Спасибо, не откажусь.
На кухне у них стояла довольно старая на вид походная печка, на конфорке подпрыгивал чайник. Бородины были евреями, но у них тоже стояла нарядная красивая ёлка, занимавшая едва ли не половину комнаты. Год назад я был удивлён, когда они попросили помочь купить ёлку, но потом узнал, что они праздновали не Рождество, а Новый год.
И должен признать, на нашем этаже у них была самая праздничная ёлка, пускай праздник и назывался по-другому.
Ирина поднялась и открыла дверь кладовки, чтобы взять заварку, и только тогда я заметил, что кладовая сверху донизу была забита мешками и банками с бобами и рисом. Она заметила моё удивление.
— От привычек сложно избавиться, — пояснила она, улыбнувшись, и стала разливать чай. — Как наш маленький принц?
— Хорошо. Правда, он заболел, но скоро поправится, — успокоил я её, принял чашку чая и крепко обхватил ладонями. — У вас тут ужасно холодно. Не хотите зайти к Чаку?
— Ах, — отмахнулась она от моей заботы, — это разве холодно? После войны я прожила годы в лачуге в Сибири. Это ты смотри не замёрзни, я как раз открыла окна проветрить комнату.
Александр громко всхрапнул, словно подтверждая слова жены. Мы засмеялись.
— Вам что-нибудь нужно? Если что, заходите, не стесняйтесь.
Она покачала головой и улыбнулась.
— Ох, нет, что ты. У нас всё будет хорошо. Не беспокойся и сам никого не беспокой.
Она отпила из чашки, о чём-то задумалась и посмотрела на меня.
— Если тебе что-то понадобится, Михаил, ты помнишь — всегда можешь прийти к нам, верно? Мы всегда поможем.
Я пообещал, что не забуду, и мы ещё немного поговорили. Я был поражён тем, какой спокойной она была. Когда пропало электричество, у меня внутри словно что-то оборвалось, я был растерян, словно ослеп или неожиданно оглох и не слышал привычного шума техники. Там, за стенкой, в окружении самых разных приспособлений из закромов Чака, в компании успокаивающего голоса радио я чувствовал себя почти как дома. Здесь, у Ирины, было иначе. Холоднее, не спорю, но в то же время спокойнее и надёжнее.
Она была из другого поколения. Наверное, техника в их дни не была такой неотъемлемой частью жизни, как сегодня.
Я поблагодарил её за чай и вышел в коридор, собираясь вернуться проведать Люка. В коридоре собрались соседи. На всех были зимние куртки и шарфы, и в отличие от меня, радости на их лицах не было.
— Чёрт бы побрал этих служащих! — проворчал Ричард, встретив меня взглядом, когда я вышел в коридор. — Кому-то придётся искать новую работу. У вас отопление работает?
— Нет, но у Чака есть пара обогревателей, сам знаешь, он же…
— Могу я купить один? — спросил Ричард и направился ко мне. — У меня страшный холод в квартире стоит.
Я остановил его жестом руки.
— Извини, но предупреждали о птичьем гриппе, лучше не подходи. Я спрошу Чака, но сильно сомневаюсь.
Ричард нахмурился, но остановился.
Я открыл дверь в квартиру Чака и сразу почувствовал тепло на лице. Утро становилось всё лучше и лучше. Я собирался посмеяться с Чаком над моей встречей с Ричардом, но войдя, увидел, что все сидят в полной тишине, не сводя глаз с радио.
— Что такое?
Я закрыл за собой дверь.
— Шшш, — строго шикнула на меня Лорен.
— Что стало причиной катастрофы — состояние путей или столкновение, по-прежнему неизвестно, — сообщил диктор.
— Что случилось?
Чак ходил вокруг дивана, переставляя с места на место коробки и ящики. Руку, ушибленную дверью, он до сих пор держал у груди. Снаружи неистово дул ветер, с каждым порывом бросая в окно снег. Соседнего здания не было видно, да что там, не было видно ничего дальше пяти метров.
Непроницаемая белая мгла.
— Произошла авария, — тихо сказал Чак. — Поезд сошёл с путей. Пассажирский «Амтрак».
На пути из Нью-Йорка в Бостон, рано утром, только сейчас его нашли. По крайней мере, только сейчас объявили об этом по радио.
— …ужасная трагедия. Сотни погибших, многие, пережившие крушение поезда, замёрзли позже в бушующей метели…
12:30
— Может быть, можно было просто провести какую-нибудь трубу до окна?
Даже в толстых перчатках, у меня отнимались руки. Мне пришлось наполовину высунуться из окна и висеть в десятках метров над землёй. Снег собирался толстой шапкой на голове и затылке, сколько бы я его ни стряхивал, и хуже того, начал таять и затекать под одежду.
— Ты представляешь, сколько времени нужно, чтобы сварить такую трубу и проверить, не пропускает ли она? — объяснил Чак.
Оказалось, подвесить генератор за окном гораздо сложнее, чем мы думали. Тем более, что Чак мог работать только одной рукой. Другая распухла и побагровела.
Тони спустился на второй этаж помочь нашим соседям, а Пэм вернулась в пункт Красного креста. Лорен и Сьюзи отнесли детей во вторую спальню и играли с ними, чтобы мы могли открыть окна. В квартире было ужасно холодно, а на полу уже растекались лужи от растаявшего снега.
— Отравление угарным газом — медленная и мирная смерть, — добавил Чак, — но у меня на Рождество были другие планы.
— Ты скоро? — проворчал я.
— Подсоединяю кабели.
Я слышал какую-то возню и периодические ругательства.
— Всё, отпускай.
Со вздохом облегчения я отпустил фанеру, на которую мы поставили генератор, влез обратно и закрыл окно. Я обернулся, Чак довольно улыбался. Повреждённую руку он осторожно опустил на генератор. Другой потянул за шнур, генератор чихнул и вернулся к жизни.
— Надеюсь, он там не замёрзнет, — сказал Чак и закрыл окно, оставив небольшую щель для проводов.
У него не было балкона, и мы решили, что безопасней будет не оставлять генератор на пожарной лестнице, где его мог бы кто-нибудь украсть. Так что мы нашли крепкую фанеру, на которой разместили генератор за окном.
— Я больше боюсь, что там что-нибудь замкнёт, — проговорил я, задумавшись. — Не знаю, учли ли производители режим работы под метром снега.
— Увидим, что гадать.
Прислонившись к окну, он размотал рулон широкой изоленты и протянул мне, чтобы я заклеил щель.
— Починить можно, что угодно, главное, чтобы было достаточно изоленты, — пошутил он.
— Отлично. Я дам тебе тысячу рулонов, отправляйся в «Con Edison», починишь их электростанцию.
Мы оба рассмеялись.
Радио продолжало сообщать новости о крушении поезда, ухудшении погоды и проблемах с электричеством. Вся Новая Англия была парализована. Это был очередной «Франкеншторм».
Мощный северо-восточный ураган встретился с системой низкого давления, образовавшейся на юго-востоке. После выхода шторма на берег ожидалось около метра осадков. Пятнадцать миллионов человек, и число продолжало расти, остались без света, и многие также без еды, отопления и медицинской помощи.
О сошедшем с путей поезде была масса противоречивой информации. Некоторые свидетели утверждали, что на место тут же прибыли военные. СМИ не сообщали о происшествии в течение нескольких часов, что вызвало очередные домыслы: а не пытается ли армия что-то скрыть; и до сих пор не было известно, что вызвало крушение.
После того, как стало известно, какой шторм нас ждёт, а новости запестрели слухами о сошедшем с рельсов поезде, настроение в квартире с праздничного сменилось на тревожное.
Я снял шапку и шарф, расстегнул парку, которую мне одолжил Чак, и попытался стряхнуть с затылка слой налипшего снега. Чак, перешагивая через коробки и ящики, добрался до кухонной стойки, включил керосиновый радиатор и стал искать в завалах вещей удлинитель.
Внезапно кто-то постучал.
Это была Пэм.
— Ты так быстро? — удивился я. Лорен и Сьюзи услышали, что она пришла, и перешли в гостиную.
— Мне пришлось уйти.
Она оглядела комнату, словно загнанный зверь.
— Что случилось? — спросила Лорен.
— Сегодня вышли только один доктор и половина медсестёр. Мы выкладывались по полной, а люди уже не спрашивали про грипп, они просили лекарства, искали убежище, а потом у нас отказал генератор.
— О Господи, — сказала Лорен и подняла руку ко рту. — Что случилось?
— Мы хотели закрыть пункт, но просто не смогли. Люди отказывались уходить. Включилось аварийное освещение, на батареях, но люди запаниковали и стали хватать всё, что могли унести. Я пыталась их остановить, но…
Пэм не смогла сдержать слёзы, закрыла лицо ладонями и затряслась от плача.
— Запасов ни у кого не было, каждый считал, что кто-нибудь всё исправит, поможет им — так обычно и было, — она всхлипнула. — Но сейчас нам никто не поможет.
Она была права.
Жители Нью-Йорка считали себя почти неуязвимыми, забывая о том, что полностью полагаются на слаженную работу инфраструктуры города. В маленьком городке вроде Питтсбурга, где я вырос, электричество отключалось едва ли не при каждом шторме, а порой было достаточно и какого-нибудь водителя, врезавшегося в столб. Но на Манхэттене отключение света было чем-то невероятным. Типичный список предметов первой необходимости для ньюйоркцев включал вино, попкорн для микроволновки и мороженое «Häagen-Dazs». Самым большим страхом во время бедствия была скука.
— Здесь тебе помогут, Пэм, — успокаивающе сказал Чак. — Присядь, выпей чашку чая. Мы как раз собирались начать шоу. — Он поднял удлинитель и помахал им в воздухе.
Лорен и Сьюзи подошли к Пэм, обняли её, и, тихо разговаривая, пошли на кухню, где на бутановой горелке стоял чайник. Чак и я вернулись, чтобы подключить все провода к генератору. Мы решили включить свет и телевизор, чтобы посмотреть новости на CNN.
— В коридоре ходят слухи, что крушение поезда — только верхушка айсберга, — прошептал Чак. — Я слышал о том, что в аэропорту Кеннеди упал самолёт, и было немало авиакатастроф в других штатах.
— И от кого ты это слышал? — уточнил я, не повышая голоса и присев на стоявший рядом ящик. — На радио ничего такого не было. — Я на секунду замолчал. — Ничего не говори Лорен.
— Её семья вылетела до объявления о вспышке гриппа? — спросил Чак. Родители Лорен должны были вчера улететь на Гавайи.
— Мы от них ничего не слышали, — тихо ответил я и понял, что где бы они сейчас ни были, мы бы об этом не узнали.
— Надеюсь, GPS-спутники не сойдут с ума в этой кутерьме, — сказал Чак. — В воздухе каждую минуту больше полумиллиона человек, без GPS пилотам над океанами придётся вручную рассчитывать курс.
Я вставил последний штепсель в розетку.
— Давай, включим наконец CNN. Окажешь мне честь?
Чак кивнул, поднялся и вручил мне удлинитель, к которому были подключены телевизор и лампы. Он сел на диван и взял здоровой рукой пульт.
— Все сюда! — Позвал я остальных. — Мы готовы. Начинать обратный отсчёт?
Лорен зашла в комнату и посмотрела на меня.
— Включай уже, Майк, хватит баловаться.
Я пожал плечами.
— Ладно, включаю.
Я подключил удлинитель к генератору, светильники в комнате моргнули, и вместе с ними включился телевизор. В этот же момент включился свет в других комнатах, и запищали бытовые приборы на кухне.
Я в изумлении посмотрел на удлинитель.
— Каким образом?
Чак указал на что-то позади меня. Я обернулся и увидел огни в окнах дома напротив, едва заметные сквозь неистовую метель. Я понял.
— Электричество дали?
Чак беззаботно кивнул и стал искать нужный канал. Девочки сделали чай и поставили чайник на кофейный столик, и мы все уселись на диван. Экран, наконец, ожил.
Я готовился к худшему, ожидая увидеть пылающие останки авианосца в занесённом снегом море. Картинка дёрнулась, видны были одни пиксели, совсем пропала, и, наконец, появилась вновь, уже в приемлемом качестве.
Мы увидели какое-то зелёное поле, камеру трясло, видимо, снимали с вертолёта, а затем мы увидели дома. Разрушенные дома. Камеру отдалили, и перед нами возникла картина уничтоженного посёлка в зелёной долине. Вокруг вздымались скалы, острые хребты тянулись до самого горизонта, где виднелись верхушки гор.
— Что это, Монтана? — спросил я, пытаясь понять, что перед нами. В бегущей строке снизу говорилось что-то про Китай. — Это дело рук китайцев?
— Нет, — ответил Чак, — это и есть Китай.
Картинка снова моргнула. Сквозь помехи пробивался звук. Я прочитал текст внизу:
«Катастрофа на плотине в китайской провинции Шаньси уничтожила город. Ожидаются сотни погибших».
Неожиданно включился звук.
— …потребовали, чтобы военные силы США отступили. Обе стороны отрицают свою ответственность. Было созвано экстренное собрание совета безопасности ООН, но Китай отказался присутствовать, ссылаясь на нарушение США пятой статьи соглашения о ненападении стран НАТО.
— Они объявили войну? — спросил Чак.
Он поднялся, подошёл к телевизору и ударил по приставке кабельного. С видео пропали помехи.
— На связи с нами профессор Гран Латам из Аннаполиса, эксперт по информационной войне.
— Это типичный пример кибернаступления, — сказал профессор Латам, смотря прямо в камеру. — На территории Китая произошли многочисленные случаи отключения электричества, один из наиболее критичных инцидентов — прорыв плотины, но доподлинно масштаб происходящего нам до сих пор неизвестен.
— Кибернаступление? — переспросил репортёр.
— Массивная атака на компьютерные системы и сети.
Репортёр осмыслил его ответ.
— Вы можете посоветовать людям, как подготовиться, что им делать?
Профессор Латам глубоко вздохнул и закрыл глаза. Открыл и пристально посмотрел в камеру:
— Молиться.
19:20
— Жар определённо идёт на спад, — сказала Пэм, держа детский термометр.
Она показала мне: тридцать восемь градусов. Я кивнул и показал Лорен, она улыбнулась и наклонилась, чтобы успокоить Люка. Его лицо по-прежнему было в красной сыпи, но он ёрзал и плакал меньше.
— А у него, определённо, перелом, — добавила Пэм, указывая на распухшую левую руку Чака.
Чак состроил гримасу и улыбнулся.
— Ну, сейчас мы вряд ли сможем что-нибудь исправить.
— Я могу сделать перевязку, — предложила Пэм.
— Попозже, может быть. Мне не горит.
Мы пригласили Пэм, Рори и Чака со Сьюзи к нам на ужин. Настроение у всех приподнялось с возвращением электричества, но шторм за окном продолжался, и беспокойство оставалось. За последние сутки выпало больше пятидесяти сантиметров снега, и на подходе был ещё один ураган.
Непогода, впрочем, уступала невероятной драме, разворачивающейся за новостными сообщениями.
На экране сменялись страшные картины: разрушенный посёлок в Китае, демонстрации перед посольством США в Тайюане, горящие американские флаги в Тегеране. По иранской Сети стремительно распространилось видео, оскорбляющее Мухаммеда, вслед за чем, в Пакистане и Бангладеше начались беспорядки на улицах.
Похоже, весь мир обратился против нас.
Источник видео был неизвестен, но иранцы утверждали, что за это ответственно правительство США. Иранский президент заявил, что ураганы на Восточном побережье, проблемы с электричеством и вспышка птичьего гриппа — дело рук Господних, наказание Америке за её нечестивость.
Обвинение американского правительства в съёмке этого видео было совершенно нелепым, но сегодня правительства по всему миру только и делали, что отрицали свою вину. И хотя никто, судя по всему, ничего не делал, мир стремительно катился в пропасть.
Проблемы с Интернетом были во всех странах, что ударило по бизнесу и связи. Ситуация в Европе была не лучше, чем в Америке, люди в панике изымали депозиты из банков, нуждающиеся выстраивались в длинные очереди за едой. В Греции и Португалии начались бунты.
Иран, где был свой «халяльный Интернет», не испытывал практически никаких проблем, равно как и Китай за своим «Золотым щитом» и Северная Корея, которая Интернетом почти и не пользовалась. В Америке, напротив, был подключен едва ли не каждый дом, и она пострадала сильнее всех. Теории заговоров распространялись по всем каналам, словно пожар.
Несмотря на всё, а может, именно из-за всего происходящего, Сьюзи твёрдо решила приготовить праздничный ужин. Тони согласился присоединиться к нам. Я предложил пригласить Ричарда с его женой, но Лорен явно не понравилась моя идея.
— Почему это вдруг ты не хочешь приглашать Ричарда? — поддразнил я её. Чак закатил глаза, но я не мог сдержаться. — Вы в последнее время были не разлей вода.
— Не думаю, что это хорошая идея, — только и ответила она. Чак активно мотал головой, а Сьюзи так и буравила меня взглядом, так что я сдался.
Мы решили устроить ужин в нашей квартире, потому что у Чака все комнаты были заставлены бутылками с водой и пакетами. Девочки стряпали, а я, Чак и Рори смотрели CNN, потягивая пиво.
Картинка весь день дёргалась, звук то и дело пропадал, но проблемы были не на нашей стороне. В новостях сказали, что все провайдеры в стране испытывали технические трудности.
Порой показывали здание CNN в окружении танков, видимо, чтобы подчеркнуть значимость CNN для всей нации. Где-то на окраине города и у нас должны были быть танки. Было бы неплохо пригнать сюда пару-тройку.
— На улице просто снежный ад, — сообщил нам Рори. Днём он пытался добраться до здания «Нью-Йорк Таймс», где работал репортёром.
Мы болтали, а фоном продолжал работать CNN:
— Годы назад Пентагон сделал официальное заявление, что если США подвергнутся кибератаке, военные силы ответят физической атакой.
Большую часть дня я помогал соседям наладить отопление. У нас снова было электричество, но Интернет по-прежнему лежал, а без него здание было мёртвым. Отопление восстановилось только в коридоре, так что пока, как временное решение, можно было просто открыть двери.
— …имеется в виду использование традиционного оружия, взрывчатых веществ и танков…
Бородины, конечно же, чувствовали себя хорошо и в помощи не нуждались. Когда я к ним зашёл, по телевизору вновь шли русские сериалы, а перед ним всё так же спал Александр. Я решил угостить их чем-нибудь, что останется у нас после ужина.
— Расчищают только главные авеню, — продолжал Рори. — Сугробы по краям Восьмой уже выше меня. На вокзале Порт-Аторити и на Пенсильванском — толпы людей.
— …президент объявил чрезвычайное положение по всей стране, и действуя, согласно акту Стаффорда, призвал военные силы для устранения последствий…
Я выходил только на крыльцо дома. Благо, над ним был навес, потому что во дворе снега было практически по пояс, плюс дул ветер, а температура была едва ли не минус двадцать. В такую погоду только дома сидеть. Рори был в моих глазах героем, — он преодолел почти двадцать кварталов, чтобы добраться до работы.
Я слушал в пол-уха CNN.
— Шестьдесят миллионов человек оказались в ловушке из-за урагана, и хотя во многих местах питание удалось восстановить, у несколько миллионов по-прежнему нет электричества, а службы спасения не могут добраться до нуждающихся.
Я повернулся к телевизору, и, выслушав до конца список несчастий, обратился к Рори:
— Ну так что, война началась? На Китай уже бросают бомбы?
Хотел бы я, чтобы это прозвучало как шутка.
Рори неуверенно пожал плечами.
— Пока что мы воюем только с ураганом. Профессор Латан просто нагнал драматизма перед камерами.
— Да ладно! — я гневно ткнул в сторону телевизора. — Хочешь сказать, это просто совпадение? Вчера Китай объявлял нам войну после того, как мы, якобы, подбили их самолёт. Сегодня мы остались без света, с путей сошёл поезд…
— Он прав, — согласился Чак. — Кто-то за этим стоит.
— Да, — ответил Рори, — не спорю, но то, что мы остались без Интернета ещё не даёт нам права начинать Третью мировую.
— Это точно Китай, — я покачал головой. — Зачем ещё нам было нападать на них?
— Ты про разрушенный посёлок под плотиной? — уточнил Рори. Я кивнул. Он почесал затылок и закусил губу. — Возможно. Но наши военные не признали ответственность за эту атаку. И Китай не объявил войну. Они всё отрицают. Тот демагог в новостях — губернатор провинции Шаньси, решивший засветиться на телевидении. Его даже на съезд Политбюро не вызвали…
Я его перебил:
— Никто ни в чём не хочет признаваться! Атака была виртуальной, — я уже едва не кричал. Я встал и показал пальцем на окно, за которым метался снег: — Но там умирают реальные люди!
— Мальчики! — шёпотом угомонила меня Сьюзи и укоризненно посмотрела на нас. — Потише, пожалуйста! Дети спят.
— Извини, — виновато сказал я.
— Может, уже выключите? — попросила она. — Думаю, на сегодня хватит с нас новостей.
— Но мы можем пропустить что-нибудь…
— Майк, если не выключишь телевизор, ужин будешь есть холодным, что мы, напрасно старались? — сказала Лорен. — Мальчики, не сидите, расставьте посуду.
Я взял пульт и бросил взгляд на экран.
— …по-прежнему неизвестен источник агрессии, но уже известно о вызванных ею смертях.
Подтверждено более сотни смертей при крушении поезда «Амтрак», и десятки по-прежнему считаются пропавшими без вести; предположительно произошло восемь смертей из-за птичьего гриппа и ещё двенадцать из-за отключения электричества и мародёрства.
Я выключил телевизор.
21:00
Мы держались за руки, в темноте дрожали свечи. В комнате стояла тишина, а за окном выл ветер, стуча, пытаясь пробиться сквозь окна. Я не завидовал тем, кто мог оказаться сейчас на улице.
Какие перипетии судьбы могли заставить их бороться в одиночку со стихией и холодом? Лорен сжала мои пальцы, я улыбнулся ей в ответ и попытался выбросить из головы мрачные мысли.
— Господь, просим тебя, позаботься о нас и наших семьях, — произнесла Сьюзи. — Мы благодарим тебя за эту пищу и за твой дар жизни. Мы молимся за всех, чтобы ты защитил их и указал нам путь в этой тьме.
И снова повисла тишина. Мы расселись полукругом вокруг нашей гранитной барной стойки на высоких барных стульях. Настоящего обеденного стола у нас не было. В припадке праздничного настроения я поставил крошечную ёлочку в конце стойки возле стены. На ней горела гирлянда, попеременно окрашивая ёлочку в красный, жёлтый и синий цвета. Лорен зажгла несколько ванильных свечей, и они уютно мерцали между нами, разгоняя темноту.
— Аминь! Теперь давайте есть! — с энтузиазмом воскликнул Чак, и комнату наполнили звуки трапезы.
Я не был очень голоден, но когда девочки выставили на стойку фаршированную индейку, пюре, жареную картошку и другие блюда, желудок требовательно заурчал. Судя по тому, какие порции накладывали остальные, я был не одинок.
— Часто в последнее время ходили в церковь? — с улыбкой спросил Чак и оторвал себе одну ножку от тушки индейки. Он заметил моё колебание, когда Сьюзи попросила всех взяться за руки, чтобы сказать слова благодарности.
И решил надо мной поиздеваться.
У меня остались детские воспоминания о скучных утренних церковных службах по воскресеньям. Придя туда, мы с братьями принимались пихаться на скамьях. А пока пастор гундосил о чём-то, чего я тогда не понимал, я сидел, свесив ноги, и ковырял подушки, такие же потёртые, как линолеумные полы в церкви.
— Может быть, это кара Господня за все грехи ньюйоркцев, — пошутил Чак, поливая свою порцию подливкой. — Наверняка, сейчас где-нибудь в Пенсильвании амиши довольно посмеиваются над нами.
Я почти его не слушал и, не задумываясь, кивнул. Справа от меня Пэм спросила Лорен, улетели ли её родные на Гавайи. Лорен ответила «наверное» и пожала плечами, и Пэм спросила, почему мы не отправились с ними. Лорен заколебалась и, наконец, соврала, что она не захотела. Она едва не умоляла меня полететь с ними.
Не знаю, была это белая ложь, чтобы выгородить меня, или ей было слишком стыдно признаться. Позволь я её семье за всё заплатить, мы были бы сейчас за тысячу километров отсюда и следили за событиями, лёжа на солнечном пляже, а Чак пережидал бы катастрофу в своём убежище.
Но мы застряли в Нью-Йорке, и виноват в этом был я.
— А у вас так и не заработал?
— Кто?
— Интернет. Получилось выйти утром в Интернет? — спросил Рори, сидевший напротив меня.
Мне понадобилось мгновение, чтобы перевести мысли на другую тему.
— Да, хотя, в общем-то, нет, — я запнулся. — Интернет был, но до ужаса медленный.
Рори кивнул.
— Техники в «Нью-Йорк Таймс» сказали, что весь Интернет заражён каким-то вирусом, от и до. Придётся полностью его перезапустить. Один за другим включить и выключить все узлы по всему миру — всё равно, что вычистить дом, комната за комнатой.
Я кивнул, не особо, на самом деле, понимая, о чём идёт речь.
— Слушай, а когда вы в последний раз ели мясо? — спросил Чак, изучая фальшивую курицу у Рори на тарелке. Сьюзи приготовила для них с Пэм отдельные блюда.
— Лет десять назад, если не больше, — ответил Рори. — Не думаю, что смог бы теперь хоть кусочек проглотить.
— Мясо — это убийство, — рассмеялся Чак. — Вкусное, сочное убийство. Удивишься, что ты будешь готов проглотить, когда голод прикажет.
— Кто знает? — тоже засмеялся Рори.
— А о чём говорят в «Таймс»? — Лорен спросила у Рори.
— Так! — Сьюзи гневно нахмурилась. — По-моему, мы согласились не говорить на эту тему за столом.
— Просто я подумала, вдруг они слышали что-то, чего не было в новостях, что там с самолётами…
Все за столом затихли.
— Мы не слышали больше ни о каких авариях, ни на земле, ни в воздухе, — убедительно сказал Рори. — Но, строго говоря, мы и так слышали не много, только массу противоречивой информации.
— В смысле?
— Даже после девятого сентября ушла неделя на то, чтобы понять, что же произошло. Откуда идут эти кибератаки непонятно: одни из России, другие со Среднего Востока, Китая, Бразилии, Европы, многие даже из самой Америки…
— Хватит! — рявкнула Сьюзи, подняв в воздух вилку. — Сколько можно, давайте уже сменим тему.
— Я просто… — начал оправдываться Рори, но Сьюзи его перебила.
— Электричество вернули, за что я, кстати, забыла поблагодарить Бога, — она улыбнулась и продолжила, — и завтра всё уже, наверняка, закончится, и вы сможете обсуждать этот день, сколько душе угодно. Но сейчас, давайте, как положено встретим Рождество, ладно?
— Вы когда-нибудь пробовали такую фантастическую индейку? — воскликнул Чак, послушно меняя тему. — А ну, тост за наших прелестных жён!
Я вместе с Чаком и Рори поднял свой бокал.
— За мою прелестную жену, — сказал я, повернувшись к Лорен. — Она быстро посмотрела на меня и опустила глаза. Я аккуратно взял её за подбородок, но она отвернулась от меня.
— В чём дело? — мягко спросил я.
— Ни в чём, — прошептала она, посмотрев мне в глаза. — Счастливого Рождества.
Я опустошил свой бокал, а Лорен только пригубила из приличия.
* * *
— Всего на минутку? — снова попросил я.
Лорен вздохнула и вытащила из воды миску. Она начала тщательно её вытирать. Остальные разошлись по своим квартирам, а мы настояли на том, что вымоем посуду, раз мы были обязаны Сьюзи такой щедрой трапезой. Мы мыли тарелки и попивали вино из бокала при свете свечей.
Я снова подавил порыв включить CNN, чтобы узнать последние новости. У меня весь вечер чесались руки.
— Хорошо, на минутку, но я хочу потом поговорить, — сказала она, смотря мне прямо в глаза.
— Нам нужно поговорить, Майк.
Это не предвещало ничего хорошего, и я перестал вытирать кастрюлю. За ужином, стоило мне набрать полную тарелку еды, я потерял аппетит и половину так и не съел. Лорен молчала, избегала моего взгляда, но я полагал, что она беспокоилась о своих родных…
— О чём ты хочешь поговорить? — спросил я, пожав плечами, пытаясь не выдать своих чувств. Голова зудела от беспокойства.
Она глубоко вздохнула.
— Давай сначала домоем посуду.
Я продолжал смотреть на неё, сжимая в одной руке кастрюлю, а в другой полотенце, но она вернулась к раковине и стала тщательно драить посуду. Я покачал головой и сложил кастрюли и сковороды. Я поставил оставшиеся стаканы в посудомойку и бросил полотенце на стойку. Вытер руки об джинсы и взял пульт.
Лорен снова тяжко вздохнула.
В комнате вновь раздался голос диктора CNN:
— Это только четвёртый случай, когда в стране объявлялся протокол DEFCON-три.
— Это ещё что значит?
Я сел на диван. Лорен перестала вытирать кастрюлю и поставила её на стол. На нашем широком телевизоре появился авианосец. На этот раз наш.
— В прошлом третий уровень DEFCON объявлялся во время Карибского кризиса в шестьдесят втором, когда мы были на грани ядерной войны с Россией…
— Что случилось? — спросила Лорен.
— …во время Войны Судного дня, когда Сирия и Египет внезапно напали на Израиль, едва не начав ещё одну ядерную войну.
— Не знаю, — ответил я и покачал головой. Лорен села рядом со мной.
— …и наконец, девятого сентября, когда на нас напали неизвестные силы, оказавшиеся Аль-Каидой.
Я подумал, что стоит зайти к Чаку, может он знает что-то ещё, но Лорен остановила меня, и я опустился обратно на диван, не говоря ни слова.
— Нам известно только, что Центральное Командование, структура, ответственная за принятие решений и управление войсками, была скомпрометирована…
— Майк, можно, мы выключим на минутку?
Я сидел, не отрывая глаз от экрана, пытаясь понять, что же творится в мире. Секретные организации были взломаны, начиная с АНБ, и заканчивая самой верхушкой армии. Неизвестен был ни масштаб заражения, ни его цель. Похоже, кто-то добывал информацию для нападения.
Я повернулся к Лорен и покачал головой.
— Серьёзно? Ты хочешь сейчас поговорить? Мир вот-вот взлетит на воздух, а ты хочешь поговорить?
В её глазах заблестели слёзы.
— Да гори оно всё огнём, мне нужно с тобой поговорить. Мне нужно тебе кое-что сказать.
У меня заколотилось сердце. Я знал, что она собиралась сказать, и не хотел этого слышать. Я собрал своё самообладание и посмотрел на неё.
— Это может подождать? — спросил я и стиснул зубы.
— Нет.
По её щекам потекли слёзы.
— Я… — она заикалась, — я…
— Мы только что получили экстренное сообщение от Министерства внутренней безопасности. О Господи…
Мы с Лорен повернулись к телевизору. Диктор не мог найти нужных слов.
— …Министерство сообщает о множестве неизвестных и неопределённых воздушных целей в пространстве над Соединёнными Штатами и обращается к гражданам за любой информацией…
И внезапно мир погрузился во тьму.
Тихий гул техники замолк, я увидел своё отражение в потухшем экране, где секунду назад был телеведущий. Слышен был только грохот сердца и стук в ушах.
Я не дышал, опасаясь, что сейчас мир вспыхнет ослепительной вспышкой термоядерного взрыва. Но снаружи только тихо свистел ветер, и мои глаза постепенно привыкали к полумраку, в котором мирно мерцали свечи на барной стойке.
Прошло несколько секунд.
— Давай возьмём Люка и зайдём к Чаку, ладно? — У меня дрожал голос. — Выясним, что происходит.
Лорен взяла меня за руку.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — я должна всё рассказать.
— И что же? — строго спросил я, во мне вскипала злость. — Теперь ты решила во всём сознаться?
— Да…
— Не хочу ничего слышать, — отрезал я. — Ни слова о том, как ты спала с Ричардом, как теперь тебя мучает совесть, как ты не хотела никого обидеть.
Она заплакала.
— Ты выбрала этот момент, — кричал я, — этот, чёрт побери, момент…
— Не будь таким козлом, Майк, — всхлипнула она. — Перестань злиться, пожалуйста.
— Я козёл? Ты с кем-то спишь, и я козёл? Я придушу этого урода.
— Пожалуйста…
Я посмотрел на неё, она с вызовом приняла мой взгляд.
— НУ ЧТО? — прокричал я и взмахнул обеими руками. Люк громко заплакал в соседней комнате.
В дрожащем свете свечей она подняла трясущуюся руку ко рту и тихо ответила:
— Я беременна.