— Мы живем в удивительное время!

Я тщательно рассмотрел кусочек обгорелого мяса, который держал перед собой.

— В удивительно опасное время, — рассмеялся Чак, мой сосед и лучший друг, сделав глоток пива. — Отличная работа. Внутри она, скорее всего, осталась замороженной.

Покачав головой, я положил подгорелую сосиску обратно на гриль.

Уже неделю стояла необычайно тёплая погода для Дня благодарения, и я совершенно спонтанно решил, почему бы не устроить сегодня барбекю на крыше нашего дома, переоборудованного из складского комплекса. Большинство соседей остались на праздники в городе, и я со своим двухлетним сыном Люком провел всё утро, обходя соседей, приглашая всех на нашу гриль-вечеринку.

— Не надо оскорблять мою стряпню и не начинай всё снова.

Конец дня был поистине живописным, заходящее солнце пригревало своим теплом. С седьмого этажа открывался восхитительный осенний пейзаж: вдоль Гудзона в обе стороны тянулись огненно-золотые деревья, рядом с ними в небо возносились небоскрёбы, а воздух наполнял городской шум. Я оглянулся на толпу соседей. На нашей маленькой вечеринке собралось человек тридцать, и я втайне гордился, что людей пришло так много.

— Значит, ты не считаешь, что вспышки на солнце могут разрушить мир? — сказал Чак, подняв брови.

Из-за его южного акцента даже слова о катастрофах звучали из его уст, словно песня, а лёжа на шезлонге в рваных джинсах и футболке с «Ramones», он выглядел, как рок-звезда. Карие глаза игриво сверкали из-под непричесанных светлых волос, а вид завершала двухдневная щетина.

— Вот именно об этом я и просил тебя разговор не начинать.

— Я просто говорю…

— Все, о чем ты говоришь, всегда заканчивается катастрофой, — я закатил глаза. — Мы только что пережили одно из самых потрясающих превращений в человеческой истории.

Я повернул сосиски на гриле, и под ними вспыхнули язычки пламени.

Рядом со мной стоял Тони — один из наших швейцаров. Он по-прежнему был в рабочей форме и при галстуке, но пиджак всё же снял. Он был полноват, смугл, с итальянскими чертами, но был таким же коренным бруклинцем, как «Доджерс», что убедительно доказывал его акцент. Тони был из того разряда парней, которые моментально становятся своими, которые всегда готовы прийти на помощь. С его лица никогда не сходила улыбка, и у него всегда наготове была очередная шутка.

Люку он тоже нравился. С того момента, как он научился ходить, всякий раз, когда лифт замирал на первом этаже, Люк пулей вылетал из него и бежал к стойке, чтобы поздороваться с Тони, визжа от восторга. И чувства эти были взаимны.

Подняв взгляд от сосисок, я сказал Чаку:

— За последнее десятилетие родилось более миллиарда человек — каждый месяц по ещё одному Нью-Йорку, и так в течение десяти лет. Такого роста населения не было никогда прежде, и уже, наверное, никогда не будет.

Для пущей убедительности я помахал в воздухе щипцами.

— Разумеется, тут и там случалась пара войн, но ни одной особенно масштабной. Думаю, это говорит кое-что о человеческой расе, — я выдержал паузу для большего эффекта. — Мы становимся более зрелыми.

— Этот миллиард ещё сосет соску, — возразил Чак. — Подожди лет пятнадцать, пока все они не захотят себе автомобили и стиральные машины. Тогда и увидим, насколько мы зрелые.

— В мире на душу населения приходится вдвое больше средств, чем сорок лет назад…

— И, тем не менее, каждый шестой американец голодает, а большинство не доедает, — перебил Чак.

— И буквально с позапрошлого или даже прошлого года — впервые в человеческой истории, — продолжал я, — большинство людей в мире живут не в сельской местности, а в городах.

— Ты говоришь так, будто это просто здорово.

Тони посмотрел на нас с Чаком и покачал головой, потягивая пиво и улыбаясь. Подобный словесный спарринг он и раньше наблюдал множество раз.

— Это просто отлично, — подтвердил я. — Городская окружающая среда более энергетически эффективна, чем сельская.

— За исключением того, что город окружающей средой не является, — принялся спорить Чак.

— Окружающая среда — это окружающая среда. Ты же говоришь о городах так, словно они самодостаточны, но это не так. Они однозначно зависят от того природного мира, что их окружает.

Я наставил на него щипцы:

— Так именно этот мир мы и сохраняем, благодаря тому, что живем в городах.

Вспомнив о барбекю, я увидел, что от жира, капающего с колбасок, опять появилось пламя, и теперь оно подбиралось к куриным грудкам.

— Я только говорю, что когда это все рухнет…

— Когда террористы нанесут по США ядерный удар? Вдарят электромагнитным импульсом?

— Или то, или другое, — кивнул Чак.

— Знаешь, о чем тебе стоит волноваться?

— О чем?

Я не должен был давать ему новую тему для его одержимости, но я не мог удержаться. Я только прочитал об этом статью.

— О кибератаке.

Взглянув через его плечо, я увидел, что прибыли родители моей жены, и ощутил лёгкую дрожь в животе. Чего бы я только не отдал, чтобы мои отношения с её родителями были простыми, но, с другой стороны, со мной им тоже было непросто.

— Слышали когда-нибудь о том, что называют «Ночной Дракон»? — спросил я.

Чак с Тони пожали плечами.

— Пару лет назад практически на всех электростанциях в стране обнаружили внедрённые в систему управления иностранные программы, — начал рассказывать я. — Как выяснилось, контролировали их откуда-то из Китая. И разработаны они были с одной целью — вывести из строя всю энергосистему США.

Чак без особого восторга посмотрел на меня:

— И? Что дальше?

— Пока, к счастью, ничего, но проблема — ваше отношение. Оно такое же, как у всех остальных. Если бы китайские националисты бегали по стране и крепили к опорам высоковольтных линий взрывчатку С-4, публика бы в сумасшествии орала и призывала к войне.

— Раньше на наши заводы сбрасывали бомбы, а теперь достаточно просто кликнуть мышкой?

— Именно.

— Видишь? — произнес, улыбаясь, Чак. — И из тебя может выйти сурвивалист.

Я рассмеялся.

— Скажи мне вот что: кто отвечает за Интернет? От которого теперь зависит наша жизнь.

— Не знаю, правительство?

— Ответ — никто. Он работает, но никто за него не отвечает.

— Вот отсюда, по-моему, один шаг до катастрофы.

— Вы, ребята, меня достали, — сказал Тони, наконец, найдя возможность вставить слово. — Мы не можем поговорить о бейсболе?

— Да, не слушай ты нас, — рассмеялся я. — Мы просто дурачимся. Ты проживёшь ещё очень долго, дружище. Поверь мне.

— Я вам верю, мистер Митчелл.

— Тони, будь добр, зови меня Майком.

— Да, мистер Митчелл, — он хохотнул. — Может, уступите мне место за грилем? — Пламя на углях снова вспыхнуло, и он отпрянул в притворном ужасе. — У вас, кажется, есть дела поважнее?

— И мы предпочли бы что-нибудь съедобное на ужин вместо углей, — с улыбкой добавил Чак.

— Да, конечно, — ответил я без особого энтузиазма, кивнул и передал Тони щипцы. Я прятался за грилем, пытаясь отсрочить неизбежное.

Я оглянулся через плечо и встретил взгляд своей жены, Лорен. Она рассмеялась над чьей-то шуткой и взмахом одной руки откинула за спину длинные каштановые волосы.

Лорен всегда привлекала к себе всеобщее внимание: у неё были высокие скулы и зелёные глаза — изысканные, чётко выраженные черты её семьи, а острый нос и подбородок подчёркивали её стройную фигурку. Даже прожив с ней пять лет, у меня каждый раз перехватывало дыхание от одного лишь взгляда на неё, мне до сих пор не верилось, что она выбрала меня.

Глубоко вздохнув, я расправил плечи.

— Оставляю гриль под вашу ответственность, — сказал я уже забывшим обо мне собеседникам. Они вернулись к обсуждению Киберармагеддона.

Глотнув пива, я поставил бутылку на столик возле гриля и направился к Лорен. Она стояла на противоположной стороне обширной площадки на крыше нашего дома и разговаривала со своими родителями и несколькими соседями. Я настоял на том, чтобы ее отец и мать остались с нами на День благодарения в этом году, но уже начал сожалеть об этом.

Она была из родовитой семьи бостонских аристократов, затянутых в твид интеллектуалов, и, хотя прежде я изо всех сил старался заработать их расположение, в итоге смирился с тем грустным фактом, что я никогда не буду для них достаточно хорош. Но это не значило, что я не был вежливым.

— Мистер Сеймур, — произнёс я, протягивая руку, — большое спасибо, что пришли.

Одетый в прямой твидовый пиджак с темно-синим носовым платком, голубую оксфордскую рубашку и коричневый, с узором турецких огурцов, галстук, мистер Сеймур отвлёкся от разговора с Лорен и сдержанно улыбнулся. Мгновенно я почувствовал себя неловко в джинсах и футболке.

Преодолев последние несколько шагов, я схватил его за руку и крепко пожал.

— И вы, миссис Сеймур, так же прекрасны, как и всегда, — добавил я, поворачиваясь к матери моей жены. Та сидела, выпрямившись, как стрела, на деревянной скамейке рядом с мужем и дочерью. Она была одета в коричневый костюм и подходящую ему по цвету широкополую шляпу, на шее висела толстая нить жемчуга. Крепко сжав свою сумочку, она наклонилась, собираясь подняться.

— Нет, нет, пожалуйста, не стоит. — Я наклонился и клюнул ее в щёку. Она улыбнулась и опустилась обратно на краешек скамьи. — Спасибо, что вы согласились провести с нами День благодарения.

— Так что, ещё подумаешь об этом? — громко спросил мистер Сеймур у Лорен. В его голосе почти можно было расслышать слои аристократизма, утяжеленные привилегиями и ответственностью, а сегодня, скорее всего, ещё и намеком на снисходительность. Он постарался, чтобы я услышал его слова.

— Да, отец, — прошептала Лорен, бросив в мою сторону быстрый взгляд и опустив глаза. — Подумаю.

Я не попался на этот крючок и проигнорировал сказанное.

— Вас уже познакомили с Бородиными?

Я указал в сторону пожилой русской четы, которая сидела за тем же столом. Александр, глава семьи, уже спал в шезлонге, тихонько похрапывая рядом со своей женой Ириной, которая заняла себя вязанием.

Бородины жили с нами по соседству. Иногда я часами слушал рассказы Ирины о войне. Они пережили блокаду Ленинграда, современного Санкт-Петербурга, и я находил невероятным то, как она, пережив что-то настолько ужасное, смогла остаться настолько позитивной и милой. Ещё она готовила потрясающий борщ.

— Лорен представила нас. Большое для нас удовольствие, — пробормотал мистер Сеймур, улыбнувшись в сторону госпожи Бородиной. Та подняла глаза и улыбнулась ему в ответ, и затем вернулась к паре недовязанных носков.

— Ну что, — произнес я, разводя руки в стороны, — вы уже видели Люка?

— Нет, он внизу с Элларозой и няней, в квартире Чака и Сьюзи, — ответила Лорен. — У нас еще не было времени повидаться с ним.

— Но нас уже пригласили в Метрополитен-опера, — оживилась миссис Сеймур. — Билеты на генеральную репетицию новой «Аиды».

— О, правда?

Я поглядел на Лорен и повернулся к Ричарду, еще одному соседу, который определенно не был в списке моих любимчиков.

— Спасибо, Дик.

Это был красавчик с квадратной челюстью, который блистал в лучах славы звезды футбола в годы своей учебы в Йеле. Его жена, Сара, была очень худенькой; она сидела позади мужа, словно ручная собачонка. Она быстро одёрнула рукава свитера, стоило мне взглянуть на неё.

— Я знаю, что Сеймуры любят оперу, — пояснил Ричард густым обольстительным голосом, словно брокер с манхэттенской биржи, расписывающий перспективное вложение. Род Сеймуров прожил не одно поколение в Бостоне, а семья Ричарда вела свою родословную с основания Нью-Йорка. — У нас заказана ложа в Метрополитен. У меня только четыре билета, и Сара не захотела пойти, — его жена слегка качнула плечом, — и, надеюсь, не сочтёшь за дерзость, но я решил, что тебе, старина, такое времяпрепровождение не совсем по душе. Вот я и подумал, а приглашу я Лорен и Сеймуров — в качестве презента на День благодарения.

В то время, как акцент мистера Сеймура казался естественным, наигранное жеманство Ричарда — а-ля выходец из британского колледжа — просто резало слух.

— Да, пожалуй.

Что, черт возьми, он затеял?

Последовала неловкая пауза.

— Нам пора выходить, если мы не хотим опоздать — добавил Ричард, подняв брови. — Репетиция начинается рано.

— Но мы как раз собирались начать ужин, — сказал я, указывая себе за спину на покрытые клетчатыми скатертями столы с мисками картофельного салата и бумажными тарелками. Тони улыбнулся и помахал мне щипцами, переложив обгорелые сосиски и курицу на поднос.

— Всё в порядке, мы что-нибудь перехватим по дороге, — сказал мистер Сеймур всё с той же сдержанной улыбкой. — Ричард как раз говорил нам о потрясающем новом бистро в Верхнем Ист-Сайде.

— Мы не планировали туда заходить, — неловко объяснилась Лорен. — Просто разговаривали, и Ричард упомянул про него.

Я глубоко вздохнул, сжал руки в кулаки, но опомнился и остановил себя. Руки свободно повисли. Семья есть семья, и я хотел, чтобы Лорен была счастлива. Может, это пойдет ей на пользу. Я потёр один глаз и медленно выдохнул.

— На самом деле, отличная идея, — с искренней улыбкой я посмотрел на свою жену и почувствовал, как она расслабилась. — Я позабочусь о Люке, так что не торопитесь. Развлекайтесь.

— Уверен? — спросила Лорен.

Капелька благодарности немного подкрепила наши отношения.

— Уверен. Мы с ребятами посидим, выпьем пива, — по зрелом размышлении, этот вариант мне нравился всё больше и больше. — Вам, наверное, пора идти. Может, встретимся выпить по рюмочке на ночь?

— Значит, решено? — сказал мистер Сеймур.

Через несколько минут они ушли, и я вернулся к ребятам, навалил себе на тарелку сосисок и вытащил из холодильника пиво.

Затем я рухнул на стул.

Не донеся вилку с картофельным салатом до рта, Чак посмотрел на меня.

— Вот что тебя ждёт, если решаешь жениться на девушке по имени Лорен Сеймур.

Я рассмеялся и открыл бутылку пива.

— О чём там шла речь, Китай и Индия не поделили дамбы в Гималаях?