Крик, ребёнок в моих руках снова кричит.
Я раз за разом пытался вытереть руки и шёл между белых берёзовых стволов, ступая по ковру жёлтых листьев. Ребёнок был мокрым, я был мокрым, было холодно. Где все?
Я вошёл в деревню. Крыши домов были покрыты соломой. В небо поднимался дым от костров, на которых готовили еду. На просёлочной дороге появились дети с запёкшейся коркой грязи на лицах — маленькие любопытные зверьки. Где-то вдалеке виднелась следующая деревня. Может, мне остаться?
Но нужно было идти дальше.
Неожиданно я оказался в воздухе и стал подниматься над крышами домов. Сверху я видел, как на ветру колыхались берёзы, последние листья упорно цеплялись за тонкие веточки. Современное общество разительно отличалось от древнего мира — всё было связано, стоило чему-то произойти, и последствия охватывали весь мир.
Как эпидемия.
Как я.
Ребёнок остался в деревне с детьми.
Передо мной появился город, островок каменных домов среди леса, над которыми возвышался большой каменный замок. Вдалеке белели верхушки гор. В два огромных шага я пролетел расстояние до города и опустился на мокрые булыжники мостовой. Мимо меня прошёл мужчина, ведущий на поводу лошадь с телегой. Он либо не заметил меня, либо ему не было до меня никакого дела. Он вёз трупы, уложенные плотно, словно брёвна, и вдоль пустых улиц проносилось эхо беззвучных криков.
Жизнь этих людей полностью зависела от меня, но они не обращали на меня никакого внимания.
Общество развалилось на части, снова наступили Тёмные века.
Я прошёл по дороге до лестницы, ведущей вдоль высоких стен замка. Солнце опускалось к западу, вдалеке слышались крики чаек, а в лесу раздавались удары топоров.
Одно за другим деревья падали, гулкое эхо отражалось от стен замка.
На самом верху лестницы я открыл деревянную дверь и вошёл внутрь. Здесь было жарко, я быстро взмок. В пустой комнате работал телевизор.
— Очередное собрание по вопросу изменений климата оказалось безрезультатным, — сообщал ведущий новостей, — ясно лишь одно — мы превысили ожидаемый уровень загрязнения атмосферы, установленный двадцать лет назад, и учёные ожидают, что увеличение температуры к концу столетия составит от пяти до семи градусов. Впервые за миллион лет Арктика оказалась свободна ото льда. Никто не знает, что произойдёт…
Тук!
Я знаю.
Тук!
Неожиданно я оказался на улице рядом с лесорубами.
На месте леса тянулись бескрайние ряды пней, бросавшие на землю кинжалы теней в лучах заходящего солнца. Оставалось лишь одно дерево, и лесоруб, смеясь, вонзал в него топор.
Тук!
— Заходи.
Тук!
Я открыл глаза и увидел Чака у входа в спальню. Нашу с Лорен спальню.
Лорен сидела надо мной, в глазах смешались страх и волнение. Увидев, что я открыл глаза, она подняла руку ко рту, и по её лицу потекли слёзы. Я до сих пор слышал в голове стук топора — метроном, затихавший, словно стук маятника, отмеряющий исчезающие в вечности часы.
— Ну, парень, ты нас изрядно напугал, — сказал Чак.
Он подошёл и присел на кровать рядом с Лорен.
— Вот, попей, — прошептала она.
Во рту пересохло, словно я месяц не пил, и я закашлялся. Как же я слаб.
Со стоном я приподнялся на локте. Лорен помогла мне, и, поддерживая мою голову, поднесла кружку к губам. Большая часть вылилась на лицо, но я ухитрился сделать глоток и почувствовал, как язык оторвался от нёба, и вода потекла к желудку.
Я сел, взял у Лорен кружку и сделал ещё один большой глоток.
— Видишь? — сказал Чак. — Говорил, ему будет лучше.
— Ты хочешь есть? — спросила Лорен. — Как думаешь, сможешь поесть?
Я подумал. Могу ли я поесть? Хочу ли?
— Не уверен, — с хрипом выдавил я. Я лежал под одеялами без одежды, меня покрывал пот. Я взглянул на своё тело и едва узнал его. Я ужасно исхудал. Можно было рёбра пересчитать. — Но попытка не пытка.
— Принесёшь риса с курицей? — попросила Лорен Чака, и он кивнул.
— Ты у нас быстро на поправку пойдёшь.
— Вы слышали что-нибудь от… — начал я, но закашлялся на середине фразы.
Чак остановился у двери.
— От кого?
— Уильямса, сержанта Уильямса.
Чак покачал головой.
— А что, должны были?
Я хотел рассказать, но у меня совсем не было сил.
— Ш-ш-ш, — успокоила меня Лорен. — Отдыхай, милый, можешь отдохнуть.
— Он придёт к нам, чтобы вытащить с острова.
Я закрыл глаза и услышал Чака.
— Я обо всём позабочусь. Отдыхай пока.