Все оказалось гораздо хуже, чем Юнис думала. Она ехала в машине, держала руку матери, видела нездоровый цвет ее лица, ждала, когда та откроет глаза, и с ужасом понимала, что ее наихудшие мысли подтверждаются и что ее мать уже умерла. Потом она с облегчением вспомнила, что доктор Эндикот дал матери успокоительное, чтобы она могла поспать и немного успокоить свое перенапряженное сердце.

Вскоре Юнис сидела на жесткой деревянной скамейке в приемной на втором этаже огромного мрачного госпиталя Сент-Панкрас, ожидая, пока доктор Эндикотт обследует ее мать. Этот час казался ей бесконечным — как нескончаемо длинные дни полного одиночества, которые могут за ним последовать. Юнис размышляла, что она будет делать и как ей жить дальше, если мать умрет. Даже самые добросердечные соседи не были достаточно близки ей ни по возрасту, ни по интересам, так чтобы она могла почувствовать, что они действительно ее друзья. Кроме того, нехорошо навязываться им со своим горем, ожидая, что они помогут, как помогли бы близкие родственники или родители. Думала Юнис и о том, что мать уже давно, с тех пор как в ее жизнь вошла Беатрис Дрейтон, утратила свою живость и потеряла интерес к жизни, книгам и ко всему тому, что они обе так сильно любили.

Это было примерно лет восемь назад. Мать тогда еще работала дома, делая на заказ эскизы для нескольких небольших, но довольно известных магазинов одежды. Тогда-то Беатрис Дрейтон, только что открывшая модный салон на средства, доставшиеся ей по наследству, и услышала о мастерстве и творческой фантазии Синтии Портер и предложила ей должность дизайнера в своем магазине. Жалованье действительно было очень хорошим, но с самых первых дней высокомерная и властная мисс Дрейтон стала тяжело влиять на веселый и жизнерадостный характер матери. Юнис помнила, как та пришла домой в конце первой рабочей недели, каждый день из которой проводила в салоне почти до семи часов. У нее тогда дрожали губы, лоб пересекали морщины от раздражения, а в глазах стояли слезы.

Да, мисс Дрейтон всегда хвалила мамину работу, но даже похвала и хорошее жалованье не могли компенсировать постоянного чувства страха и унижения, что приходилось испытывать матери. Мисс Дрейтон обращалась так со всеми, начиная от своей лучшей продавщицы и заканчивая старой калекой уборщицей, которая приходила в магазин поздно вечером. Она не чувствовала себя счастливой, если не могла неприятно задеть кого-нибудь и не создать вокруг себя напряженную атмосферу. Ей доставляло удовольствие наблюдать, как человек теряет перед ней чувство собственного достоинства и самообладание. Юнис часто представляла, как Беатрис Дрейтон сидит в ложе в эпоху Римской империи и, поворачивая вниз большой палец, дает сигнал к казни побежденного гладиатора.

Наконец в холл вышел доктор Эндикотт. Он сел рядом с Юнис на скамейку и сказал, что ей нечего беспокоиться. Правда, состояние матери оставляет желать лучшего, приступ был очень сильным, но он по-прежнему уверен, что долгий, хороший отдых, абсолютный покой и освобождение от всех домашних обязанностей будут ей весьма полезны. И разумеется, окружающая обстановка должна быть не такой, как в госпитале. Нужный уход может обеспечить только частная клиника.

Юнис молча слушала, уставившись в пол и пытаясь понять, что это означает на языке фунтов и шиллингов и вспоминая последнюю запись в их чековой книжке. Она быстро подсчитала и свой собственный доход. Хорошая частная клиника — а она не намерена была отправлять мать ни в какую другую — наверняка будет стоить от 20 до 30 фунтов в неделю. В других же, о которых Юнис приходилось читать в газетах, пациенты ютятся в маленьких не оборудованных помещениях, не получая практически никакой пользы, в отличие от владельцев подобных ужасных лечебниц, которые без зазрения совести обирают больных людей.

Когда она спросила у доктора Эндикотта, сколько, по его мнению, нужно времени на лечение, он, поджав губы, нахмурился и затем ответил:

— По меньшей мере три или четыре месяца.

Три месяца… Около двенадцати недель и в лучшем случае по двадцать фунтов в неделю. И скорее всего, потребуется гораздо больший срок. Юнис мгновенно решила, что завтра, придя на работу, первым делом попросит миссис Мэдден выдать ей за отпуск компенсацию, а сама будет продолжать работать. Миссис Мэдден всегда была очень добра к ней, и Юнис была уверена — она поймет ее трудности в связи с болезнью матери и необходимостью иметь дополнительные деньги. Фонд медицинского страхования, конечно, оплатит пребывание в госпитале и даже выдаст пособие по болезни, но это не касается расходов на частную клинику или отдельную палату в госпитале. Юнис понимала, как ее матери будет тяжело в госпитале с его переполненными палатами. Она сделает все от нее зависящее, чтобы устроить мать как можно удобнее. Об этом девушка и сказала доктору Эндикотту, но он только покачал головой:

— Нет, Юнис, нет, ты не должна расстраивать себя до такой степени, чтобы терять способность здраво мыслить. Знаю, это для тебя большое потрясение, моя дорогая, но ты напрасно изводишь себя. Посмотри, какая ты бледная. Тебе и самой необходим отдых. Ты ничем не поможешь матери, оставшись без отпуска, поверь мне. Предоставь все мне — я наведу справки и найду хорошую частную клинику, где твоя мать получит наилучший уход и где плата не так высока, чтобы разорить вас.

Но Юнис твердо решила, что она не нуждается в отпуске. Какой может быть для нее отдых, когда мать почти при смерти! Она не имеет права думать о собственных удовольствиях и развлекаться, каждую секунду зная, что мать с больным сердцем лежит где-то одна в клинике и мучается от печальных мыслей. Она притворилась, что согласна с доктором Эндикоттом, и тот предложил ей поужинать вместе с ним, сказав, что небольшое подкрепление не повредит им обоим, тем более что он тоже не ел с самого утра.

Они отправились в небольшое кафе в двух кварталах от госпиталя, где подавали рыбу с жареной картошкой, и доктор заставил девушку выпить полную пинту пива с элем, заверив ее, что это вернет ей силы. Потом он велел Юнис отправляться прямо домой и хорошенько выспаться, остановил такси, посадил ее в машину и еще раз повторил, что ей нечего беспокоиться и расстраивать себя, потому что этим она матери не поможет, а себе самой навредит.

Милый маленький коттедж был пуст. Когда Юнис открыла дверь и вошла в дом, темнота и уныние, сопровождаемые тишиной, заставили ее поежиться. Она чувствовала себя узником, входящим в свою темницу. Сев на кушетку и закрыв лицо руками, она дала волю слезам. Она не плакала с тех пор, как была ребенком, но теперь ничего не могла с собой поделать. Выплакавшись вволю, все еще в темноте, Юнис откинулась на спинку кушетки и попыталась все обдумать. Доктор Эндикотт посоветовал ей быть спокойной и практичной. Хорошо, она такой и будет. Она станет навещать мать каждый день и ни разу не покажет ей, как ужасно переживает за нее. Она будет выдумывать смешные истории о своей жизни в коттедже, о соседях, о том, что происходит в магазине. Мама всегда любила слушать ее описания разных покупателей, приходивших в магазин миссис Мэдден, и Юнис нравилось рассказывать ей о некоторых странных и порой эксцентричных особах. Это стало их игрой. Юнис никогда не говорила о людях злобно, даже за глаза, и чувствовала, что мать получает удовольствие от ее портретов, забывая о надменной Беатрис Дрейтон, постоянно унижавшей и оскорблявшей ее. Здесь, дома, наедине с Юнис, мать была совсем другим человеком… Была… Юнис вздрогнула. Боже, она уже начинает думать о матери в прошедшем времени, а это значит, что подсознательно у нее возникло ужасное предчувствие, что мать скоро умрет. Нет, она не позволит себе думать об этом!

Юнис встала и отправилась в ванную комнату, чтобы умыться. Шум льющейся из крана воды немного успокоил ее, разгоняя мрачную тишину дома, похожую на гнетущее безмолвие склепа.