Джози блаженно упала на кровать в своем гостиничном номере, на ходу освободившись от туфель. Большие пальцы ног хрустнули от облегчения, а одеяло окутало ее озябшие конечности. Сквозь занавески пробивались огни города, откуда-то доносился вой полицейской сирены. Джози раздумывала над тем, где сейчас могла быть Марта. Одно было точно: номер для молодоженов в «Вальдорф-Астории» так и остался пустым.

Она молилась, чтобы Марте было хорошо с Гленом, чтобы у них все получилось, но все же ее снедала тревога. Можно ли положиться на Глена в том, что он будет заботиться о Марте не так, как в прошлый раз? Хотелось на это надеяться. Хотя брови у него были сросшиеся, что, по критериям ее мамы, указывало на склонность к ужасным преступлениям. Лавиния считала, что волосатым мужчинам никогда нельзя доверять. Учитывая, что собственные критерии Джози, по которым она судила о мужчинах, постоянно ее подводили, возможно, настало время прислушаться к советам мамы.

Джози потянулась, вытягивая руки над головой. Она наслаждалась ощущением ровной спины и тут же стала погружаться в сонливое состояние, постепенно поглощавшее ее тело. Было бы так приятно свернуться калачиком и чтобы кто-нибудь ее нежно обнял и приласкал. Она с раздражением подумала о Мэтте. Где он был в этом шипящем, гремящем, с воющими сиренами городе? Веселился вовсю? Или сидел у себя в номере в отеле? Был ли он один или с кем-то? Подцепил какую-то доверчивую дуреху и теперь разбивал ей сердце? Или лежал, уставившись в потолок, чувствуя себя одиноко, как она сейчас? Нет, Джози Флинн, не вздумай такие мысли пускать даже на порог! Это он упустил свою удачу, не явившись на свидание века! Ей же хватит на сегодня перстов или перстней судьбы, уныния и упадка.

Настало время для самоободрения старым, проверенным веками способом. Выпивка. Ванна. Постель. С этими оптимистическими мыслями Джози собрала остатки сил и поднялась. Первым делом — главное.

Джози сорвала с себя сиреневое платье прямо через голову и выбросила его в корзину для мусора, даже не оглянувшись. Слава тебе Господи! Никогда и ни за что в жизни она больше не наденет сиреневое. Было ясно, что этот цвет приносит ей одни несчастья.

Позволив себе воспользоваться гостиничным халатом размера Паворотти, Джози обратилась к самому уместному из своих желаний. Она открыла мини-бар и, просмотрев его содержимое, выбрала две миниатюрные бутылки водки и маленькую бутылку тоника. Тоник зашипел в бокале, пузырьки осели — и Джози вздохнула с облегчением. Теперь ванная!

На полке в ванной ее ожидал милый отряд маленьких бутылочек, наполненных всякими пахнущими жидкостями. Она уже представляла себя погруженной в ароматизированную воду, с закрытыми глазами, воображающую, что два последних дня были просто дурным сном. Джози пробежала пальцами по бутылочкам. Лилия, жасмин, нарцисс, гвоздика, роза… Райские ароматы, которые с легкостью перенесут ее в родной английский парк. Оставалось выбрать один и вылить в воду. Она уже повернула кран, чтобы начать наливать воду, как зазвонил телефон. Может, это Марта? Вожделенно глянув на соблазнительное мыло в форме разных ракушек, она закрыла кран и побежала в комнату.

— Это твоя мать, — произнес голос на другом конце провода — голос, который невозможно был спутать ни с чьим другим.

Джози опустилась на кровать. В расписание между ванной и постелью она забыла включить массаж для уха. Вот когда пригодится выпивка. Она залпом выпила водку.

— Привет, мам.

— Ну?

— Нормально, спасибо!

— Я имела в виду: как свадьба Марты?

— М-м-м, — промычала она, размышляя о том, достанет ли шнур телефона до мини-бара.

— Что значит «м-м-м»? — встревожилась Лавиния. — Я так и знала, что мне надо было ехать.

— Я не думаю, что это что-то изменило бы.

— Что изменило? Почему ты говоришь как-то уклончиво? Почему ты не плачешь и не рассказываешь мне сквозь слезы, как все было мило?

— Долго рассказывать, мам. Я все расскажу, когда вернусь. — Шнура не хватало всего лишь на какой-то фут. Черт! Беседа с мамой на трезвую голову. У Джози упало сердце.

— Она сказала «да», правда?

— Вроде того…

— Что значит «вроде того»?

— Мне надо идти, кто-то стучит в дверь.

— Не открывай. Вдруг это грабитель под видом обслуги?

— Это риск, но я должна на него пойти.

— Подожди! Джозефина! У меня для тебя плохие новости…

О нет! Срочно надо включать программу завершения разговора.

— Плохие новости?!

— Да, Дэмиен все еще тебя любит!

— Я уже знаю, — Джози улыбнулась про себя. — Ужасно, правда?

— Я за тебя очень переживаю. Что значит — «я уже знаю»?

— Он прилетел сюда.

— На свадьбу к Марте?! А кто его туда звал?

— Такие мелочи Дэмиена обычно не останавливают.

— Каков мерзавец!

— Именно так я ему и сказала: «Дэмиен, ты мерзавец!» — Джози легла на кровать. Она была мягкой и теплой, подушка удобно поддерживала голову.

— Да, я знаю, что у вас, молодых, в ходу более хлесткие выражения, но так или иначе все это сводится к одному, — грозно сообщила ей мама. — По тому, как он говорил, было понятно, что он очень хочет, чтобы ты вернулась. Дорогая, я надеюсь, ты не поддашься его чарам.

— «Поддать» бы мне сейчас не помешало, но поддаваться чарам — ни за что!

Джози показалось, что ее мать хмыкнула, но это могли быть просто помехи на линии. Ну, если она и поддавалась, то не часто.

— Обещай мне, дорогая.

— Обещаю, — сказала Джози. — Тем более что Дэмиен сейчас тра… тра… тратит силы зря, гоняя уток, а не думает, как бы ему снова тра… тра… травить себя сексом со мной.

— Ты себе не представляешь, насколько обнадеживающе это звучит.

А ты себе не представляешь, насколько это правда, мама!

— Раз уж мы разговариваем на такие доверительные темы, давай я тебе еще расскажу про вросший ноготь миссис Ботомлейс.

Джози закрыла глаза. Ароматы лилии, жасмина, нарцисса, гвоздики и розы медленно отдалялись во времени.

— Тебе это будет стоить целое состояние, мам.

— Это не займет больше минуты.

Обычно это занимало шестьдесят.

— Я тебе говорила, что ей пришлось пойти к доктору Пилкингтону, чтобы ей его проткнули?

— Нет.

— Он сказал, что ей еще повезло, так как ноготь не надо удалять…

— Правда?

— А у миссис Голдинг дела не лучше. Ты помнишь миссис Голдинг?

— Нет.

— Помнишь. Ее сестра преподавала музыку в твоей начальной школе. О больных плохо не говорят, конечно, но это та женщина, которая отдала тебе свой магнитофон. Мы слушали «Greensleeves» на завтрак, обед и ужин в течение трех месяцев, пока магнитофон загадочным образом внезапно не исчез.

Несколько недель прошли в бесплодных поисках, после чего, на горе Джози, магнитофон был обнаружен разбитым на три части в задней части ящика для нижнего белья ее собственной мамы.

— Ты помнишь ее.

— Да.

Нет!

— Так вот, у нее рак кишечника. Говорят, ей осталось недолго, — ликующе заявила ее мать. — В конце концов все эти годы нерегулярного питания дали себя знать. Поэтому я такой страстный поклонник «All-Bran»…

— М-м-м…

— Джозефина, ты меня слушаешь?

— Да, мам, — она зевнула, поворачиваясь на бок и устраиваясь поудобней.

Где-то там, в этом энергичном, увлекательном городе веселились люди. Люди наслаждались шикарными ужинами в дорогих ресторанах. Люди пили экзотические коктейли в изысканных барах. Люди влюблялись. А некоторые даже занимались любовью.

Мэтт Джарвис мог быть одним из них.

А еще она думала, что вместо долгожданной поездки в Нью-Йорк могла провести свой отпуск, отправившись на школьную экскурсию на Иль-де-Франс в компании тридцати подростков, страдающих от повышенного уровня гормонов, и нескольких бородатых курящих трубки учителей, некоторые из которых женщины.

Джози отдалась во власть сна, окутывавшего ее под звук монолога Лавинии о болезнях своих друзей, соседей, молочника и других людей, с хворями которых она была знакома ближе, чем с ними самими. Достойное завершение суматошного дня.