Тори захлопнула старую парадную дверь дома Люсинды, совершенно не думая о том, что шаткая конструкция может слететь с петель. Она мечтала о том, чтобы вернуться домой. Душный спертый воздух, гигантские насекомые, будто прилетевшие из тропических лесов, а в довершение всего единственный в округе современный мотель, оборудованный кондиционерами и свободный от насекомых, оказался битком набитым пропахшими рыбой рыбаками, как узнала Тори, приехав в город.

Ее перспективы на ближайшую неделю были довольно мрачными: ей придется спать либо в машине, либо в палатке Мэтта, либо в доме Люсинды вместе с невидимыми кошками, где она рисковала умереть во сне от аллергического удушья.

Тори успокоила себя тем, что, по крайней мере, она неплохо позавтракала и купила достаточно продуктов, чтобы продержаться неделю. Быстро выгрузив свои драгоценные коробки с кукурузными хлопьями и макаронами, а также четыре галлона дистиллированной воды, она поспешила назад к машине и достала чемодан. Тори собиралась быстренько принять душ, чтобы смыть ядовитый сок плюща, найти кошек, накормить их и снова покинуть дом.

Пошатываясь под тяжестью совершенно ненужной одежды, которую она привезла с собой, Тори поднялась на второй этаж, раздраженно думая, какой идиот придумал такую крутую лестницу.

Она бросила чемодан на латунную кровать. Чихая и с трудом различая предметы сквозь зудящие распухшие веки, Тори так и не увидела ни одной кошки. Сбросив одежду, она выбежала в коридор и открыла шкаф, в котором, как ей казалось, могли храниться полотенца. Найдя их дюжину или даже больше аккуратно сложенными в стопки, Тори схватила два и побежала в ванную.

Слава Богу, там был душ, а куски душистого мыла аккуратным рядком лежали на полочке над раковиной. Если бы Тори не чувствовала себя такой несчастной, ей бы понравилось исследовать дом, теперь полностью принадлежавший ей.

Она открыла кран и ждала, слушая, как старые трубы гудят и стонут. Вода была холодная и имела тот же неприятный запах железа, но напор был хороший.

На Тори мгновенно нахлынули воспоминания. Они с мамой жили в Нью-Йорке, Тори была ребенком, стояла под душем и ждала, когда пойдет горячая вода. В том году они жили на пятом, последнем, этаже без лифта на Восемьдесят четвертой улице, среди роскошных высотных домов Верхнего Ист-Сайда. Домовладелец заявил, что горячая вода есть, но, чтобы подняться, ей требуется двадцать минут, и течет она минуты две. Он посоветовал матери Тори намыливаться заранее и ополаскиваться, когда подойдет горячая вода. И вот Тори ждала, дрожа, с намыленными волосами, когда потечет горячая вода. Она всегда считала, что на нижних этажах никто так не стоит и не ждет воду, просто в их квартиру вода добиралась в последнюю очередь.

Минуты через три вода стала горячей и такой и осталась. Наверное, следует поблагодарить Мэтта за то, что он включил нагреватель.

Тори тщательно вспенила кусок мыла в ладонях, намылила ноги и смыла. Дегтярное мыло было бы эффективнее, но ей нравились эта нежность и аромат. Может быть, ей удастся смыть хотя бы часть этого ядовитого масла.

Кого она пытается одурачить? Ее кожа ужасно чувствительна к ядовитому плющу, и ничто не спасет ее от приближающихся напастей.

Это было предзнаменование. Ее предупреждали.

«Черт побери», — пробормотала Тори потрескавшейся виниловой шторе в душе.

У задней двери негромко постучали, но Тори в душе на втором этаже не услышала стука. Гость подождал, потом постучал снова.

— Тори, — позвал Мэтт, потом осторожно приоткрыл дверь и позвал снова.

Он знал, что это плохой способ познакомиться с ней поближе — вломиться и нарушить ее уединение, по время было дорого. Нужно немедленно нанести на тело противоядие, иначе завтра Тори вся покроется волдырями и первым же самолетом умчится из Миннесоты, чтобы уже никогда не возвращаться.

— Тори, — произнес Мэтт на этот раз громче, решив, что так будет лучше, чем перепугать ее до смерти, неожиданно столкнувшись с ней в доме. Тори приехала из Нью-Йорка; она же может принять его за грабителя и шарахнуть по голове чем-нибудь тяжелым.

Никто ему не ответил. Мэтт прислушался и уловил шум воды. Похоже, Тори испытывает собственный метод дезинфекции. К несчастью, это не могло помочь. Ей нужно то вещество, которое он держит в руке, с самым длинным названием, какое только Мэтт встречал: октилфеноксипо-лиэфоксиэтанол. Это единственное средство на земле, которое может противостоять ядовитому плющу. Если раздражающий маслянистый сок нейтрализовать на коже Тори до того, как ее иммунная система отреагирует на него, девушку удастся избавить от неизбежных неприятностей.

— Тори! — снова выкрикнул Мэтт, но ему пришлось примириться с тем, что она так и не услышит его из-за шума бегущей воды.

Крадучись поднявшись по лестнице, Мэтт услышал ее голос. Тори разговаривала сама с собой в душе. Это ничуть не удивило его. После смерти родителей он тоже часто разговаривал сам с собой — проблемы решались легче, если их выговорить вслух.

— Тори, — позвал он самым будничным тоном и подождал ответа. — Тори, — повторил он, и бормотание прекратилось. — Тори, это Мэтт, ваш сосед. Не бойтесь.

Шум воды прекратился, и Мэтт представил себе, как она поспешно пытается нащупать полотенце, чтобы прикрыть себя.

— Тори, — повторил он. — Я подожду внизу, хорошо? Я принес вам кое-что. Это средство, которое нейтрализует сок ядовитого плюща. Но вы должны нанести его прямо сейчас.

Мэтт бросился вниз по лестнице и влетел в кухню, подавив детский порыв спрятаться под столом.

Меньше чем через две минуты он услышал звук шагов по лестнице. Он быстро сел за стол, надеясь, что так его фигура будет менее устрашающей.

Несмотря на неловкость ситуации, Мэтт вдруг неожиданно испытал знакомое ощущение уюта. Он часто сиживал в этой кухне, слушая болтовню Люсинды, когда они вместе завтракали по воскресеньям, после чего он отвозил ее в церковь.

Тори появилась на пороге, ее мокрые светлые волосы разметались по плечам. На ней были джинсовые шорты и белая блузка, кое-где прилипшая к еще влажному телу.

— Простите, что я так ворвался, — произнес Мэтт, вставая со стула и направляясь к ней. Тори слегка отпрянула, и он остановился. Нельзя ее пугать, он должен дать ей понять, что она может доверять ему. — Телефон выключен, иначе я бы позвонил вам.

Тори смерила его взглядом с головы до ног. Он был даже выше, чем ей казалось. Сама не такая уж маленькая, она чувствовала себя рядом с ним просто пигалицей — в нем наверняка было под метр девяносто. Однако, встретившись с искренним взглядом его голубых глаз, Тори вздохнула с облегчением. Он явно не хотел навредить ей.

— Вы принесли мне какое-то лекарство?

Мэтт ответил не сразу. Он тоже смотрел на нее, на ее чистую кожу, совсем не тронутую загаром, на ее прозрачные голубые глаза и полуоткрытые губы.

— Мэтт?

— А-а, да, — ответил он, вдруг осознав, что не может согнать с лица идиотскую улыбку. — Вот оно. Вы должны нанести его сейчас же.

— Я только что приняла душ, — сказала Тори, как будто он не знал этого. — Разве этого недостаточно?

— Нет. Вода не действует на сок ядовитого плюща. Поэтому вы должны нанести это средство и на свою одежду тоже.

— А что это такое?

Мэтт показал ей этикетку.

— Его название очень трудно произнести. Но это средство помогает. — Он оглянулся в поисках бумажного полотенца. — Вы не против? Я обещаю быть нежным.

Тори покраснела от этого обещания. Она не знала точно, что он собирается делать, но он был ее соседом и к тому же еще и адвокатом. Разве они не дают клятву защищать людей и соблюдать закон? Или это клятва полицейских?

— Что я должна делать? — спросила Тори, чувствуя странное смущение от его близости.

Мэтт пододвинул стул.

— Садитесь, — распорядился он.

Тори села, и он опустился на колени перед ней. Выдавив немного белой жидкости на ладонь, он положил ее правую стопу на свое бедро и начал натирать ей лодыжку. Потом, прервавшись на несколько секунд, снял с руки часы и отдал ей. — Засекайте время. Две минуты.

Уверенными, но мягкими движениями Мэтт массировал ногу Тори от щиколотки до колена. Через минуту ей пришло в голову, что она вполне могла бы делать это сама. Но ощущение его рук на ее коже было просто божественным.

— Две минуты, — объявила Тори, сразу же пожалев о своей честности, едва Мэтт убрал руки.

Но оказалось, что нужно это было только для того, чтобы выдавить еще одну порцию сладко пахнущей жидкости на ладонь и повторить нежный массаж на ее левой ноге.

— И теперь у меня не будет волдырей? — с надеждой спросила Тори.

— Мне это обычно помогает, — ответил Мэтт. — Если я успеваю вовремя.

Тори откинулась на стуле, наслаждаясь его действиями. Многие мужчины хотели ее, но такая забота была редкостью. Стараясь ни о чем не думать, Тори закрыла глаза, получая удовольствие от каждого движения Мэтта.

Мэтт поднял глаза и облегченно выдохнул. Ей определенно были приятны его прикосновения. Как легко было бы сейчас наклониться и поцеловать ее.

Чтобы ее глаза открылись от удивления и испуга? Ни за что! Стремясь устоять перед искушением, Мэтт стал вспоминать, как пишется название противоядия, а потом попытался представить, как восемь молекул кислорода связываются в структуре этанола.

— Две минуты прошли? — спросил Мэтт.

— Что? — проговорила Тори, открывая глаза. — О, простите. — Она встрепенулась, румянец смущения окрасил ее щеки.

— Думаю, две минуты прошли. — Мэтт перестал массировать. — Теперь руки.

— Мои руки? Я могу это делать сама.

— Но важно делать это правильно. А у меня большой опыт.

— Хорошо, — кивнула она, протягивая правую руку.

Мэтт снова начал массировать, и Тори снова попыталась сосредоточиться на часах. Каждые полминуты она украдкой взглядывала на Мэтта.

— Теперь другую руку, — скомандовал он.

Ее щеки пылали. Он был слишком близко. Его дыхание согревало ее кожу. Если бы он не был так красив, если бы его волосы не были такими золотистыми, если бы он не излучал силу и уверенность каждым своим движением…

— Две минуты, — объявила Тори.

Мэтт встал и направился к раковине. Пока он намыливал руки, она наблюдала за ним со спины. Каждая линия, каждый изгиб были идеально очерчены. Тори смотрела, как он ополаскивал руки и вытирал их полотенцем. Даже эти обыкновенные движения казались великолепно отрежиссированными.

Мэтт повернулся и увидел, что она наблюдает за ним.

— Нужно нанести это средство и на ваше лицо, — сказал он и подошел к ней.

Тори казалась такой уязвимой, когда подняла на него глаза. Теперь Мэтт завладел всем ее вниманием. Он почувствовал вдруг желание защитить ее. Он хотел показать ей, что она может доверять ему, что он никогда не причинит ей боли и никому и ничему не позволит навредить ей.

Когда он подошел ближе, ее ресницы затрепетали. В ее взгляде он увидел ожидание, почти желание. Она ему доверяла. Протянув руки, Мэтт привлек ее к себе.

Его губы накрыли ее рот. Он думал, что это будет простой, дружеский поцелуй, знак гостеприимства. Но ее близость распалила желание, сокрушившее его самоконтроль. Когда поцелуй углубился, когда она ответила с нежным стоном удовольствия, он прижал ее крепче, обнимая, как сокровище, доставшееся очень дорогой ценой, мечтая разрушить все барьеры между ними. Тори таяла в надежных объятиях его рук, охваченная трепетом единения с ним.

Мэтт почувствовал, что Тори отстраняется, и открыл глаза.

Чтобы дать ей передышку, он освободил ее губы, но не перестал обнимать ее. Его лицо излучало нежность и искренность. «Верь мне», — говорили его глаза. «Я хочу верить, — отвечали ее глаза. — Мне нужно верить».

Вглядываясь в ее лицо, Мэтт вдруг понял, что когда-то она уже испытала боль, и это было в не таком уж далеком прошлом. Может быть, Люсинда была и права. Может быть, Тори действительно нужно спасать.

Но Мэтт отпустил ее, потом протянул руку к лекарству.

— Вот, — произнес он, передавая флакон Тори. — Натрите лицо. Вообще-то, чтобы совсем обезопасить себя, вам лучше нанести это на все тело. Самостоятельно.

Тори молча кивнула. Может быть, он зашел слишком далеко?

— Ну, я пойду, — сказал Мэтт, вставая, и направился к двери. Момент доверия и откровения прошел, и неловкость окутала их, словно туман. — После того как вы намажете все тело, вам нужно будет не меньше пяти минут смывать эту жидкость. Будем надеяться, что она нейтрализует весь яд. Увидимся позже.

Почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, Мэтт остановился.

— Спасибо, Мэтт, — услышал он за спиной голос Тори. Он повернулся и увидел, что она улыбается. Частичка их кратковременного единения вернулась. — Вы не можете еще немного задержаться? Я хотела бы побольше узнать о кошках. — И, словно в подтверждение своих слов, Тори чихнула.

— Разумеется.

— Они много времени проводят на улице? Несмотря на мою аллергию, я еще не видела ни одной кошки. Но вы, кажется, говорили что-то об отдельном крыле?

— Да, — ответил Мэтт, благодарный Тори за нейтральную тему для разговора, которая, тем не менее, продлит его пребывание рядом с ней. — Люсинда не хотела, чтобы они нахватались клещей. Кстати, это еще одна вещь, которой нужно опасаться в этих краях. Если подхватите клеща, дайте знать. Есть одна хитрость, как их лучше вытаскивать. Я каждый день снимаю по четыре-пять штук с собак.

— Каждый день?!

— Да. И по нескольку штук в неделю с себя.

— Ого! Хорошенькая перспектива.

Тори снова чихнула. Выбор у нее небогатый — остаться в доме и обходиться без кислорода или пойти на улицу и нахвататься клещей.

— У кошек есть своя собственная затянутая сеткой веранда, так что они могут дышать свежим воздухом, — продолжал Мэтт.

— Это та веранда сбоку от дома? — мрачно спросила она, моргая слезящимися глазами.

— Нет. Их веранда сзади.

— Уже лучше. Покажете мне?

— Сначала позаботьтесь о себе. Я зайду через час. Кстати, вчера вечером я кормил их. До сегодняшнего вечера еда им не нужна.

Поднявшись наверх, Тори сняла одежду, расстелила на кровати полотенце и натерлась с головы до коленей жидкостью, принесенной Мэттом. Закрывая глаза, она представляла, что это его руки пробегают по всему ее телу. И вдруг подумала: что, если сейчас у себя дома он представляет себе то же самое?

«Осторожно, — остановила она себя. — У красивого парня вроде Мэтта наверняка должна быть подружка. Может, даже две или три. Не могли же одинокие женщины не заметить его в таком маленьком городке, как Старк!»

У нее когда-то была дурацкая привычка влюбляться в мужчин, разбивших ей сердце. Тори не могла допустить, чтобы это случилось здесь.

У нее есть одна неделя, чтобы уладить дела Люсинды, и больше она никогда не увидит Мэтта Эриксона.