По движению тела Монэхэна Тирни понял, что что-то не так. Дэнни Бреннан стоял в нескольких шагах позади него, еще больше расстроенный и растерянный, стараясь держаться в тени.

– Ну, расскажите мне самое худшее, – произнес главарь банды. – Или, может быть, все хорошо?

Он едва мог оторвать взгляд от небольшого песчаного ринга в пяти ярдах впереди, где две собаки яростно трепали друг друга. По четвергам Майкл обычно проводил вечера на собачьих боях. Ждать новостей об операции с Лонеганом надо было до следующего дня, либо пришлось бы пропустить бой, а этого ему делать не хотелось.

Его собаку породы канарский бульмастиф звали Йелла. Кличка эта возникла от слияния слов canary yellow, «желтая канарейка», а также от воющих звуков, издаваемых соперниками этого пса, когда тот впивался им в горло. Сегодня пес бился на ринге и провел без проигрыша больше тридцати раундов, поэтому Тирни распорядился, чтобы Монэхэн приехал под конец сражения Йеллы. Но в тот вечер мероприятие на арене передвижного склада затянулось из-за более долгого боя двух собак, поэтому бой Йеллы прошел лишь наполовину.

Казалось, что Лайама смутило рычание, вой и визг, особенно с учетом того, что ему предстояло сказать. Майкла же представление и факелы, освещавшие арену, наоборот, только радовали. Глаза его засверкали с особым интересом, когда он заметил неуверенность Монэхэна. Казалось, что с каждым движением Йелла приближается к победе. Тирни тряс ошейником пса, увешанным серебряными медалями за предыдущие победоносные бои.

– Мы пристрелили ребенка, – просто сказал Лайам, стараясь не смотреть, как Йелла жует ухо другого бульмастифа, словно в наказание.

– Мы? – удивился Майкл, не отрывая взгляда от собачьего боя, но со злобной хитринкой в глазах. – Кажется, ты говорил, что не любишь обижать женщин и детей.

Монэхэн стал неловко топтаться на месте, стараясь не отвечать на издевку. Когда он впервые пришел к Тирни, то заявил, что готов на все, кроме убийства женщин и детей: «Они вне игры». Майкл никогда не требовал объяснить причину этого, но слышал от других, что, возможно, это шло от отца Лайама, который избивал его мать и его самого, когда тот был ребенком. Вопрос встал снова, когда Тирни сообщил, что надо бы что-то сделать с Элли Каллен. «Вы знаете, как я к этому отношусь. Буду следить за ней, не больше. Если хотите с ней что-то сделать, поищите кого-то другого», – заявил тогда Монэхэн.

Теперь, он так же просто сказал:

– Это был Дэнни.

Тирни заметил также, что Лайаму было неловко доносить на других.

Говоря это, Монэхэн поднял глаза, и впервые после его прихода главарь банды оторвал взгляд от дерущихся собак и пристально посмотрел на него, а потом взглянул на стоящего позади него Дэнни Бреннана. Тот крепко сжал в руках свой изумрудно-зеленый котелок, нервно теребя его край. Тирни не понял, зачем он снял шляпу. Возможно, подумал, что на собачьих боях надо вести себя, как на службе в церкви. Хорошая месть.

– Значит, Дэнни застрелил ребенка? А ты просто стоял рядом и позволил этому случиться. Ты именно это хотел сказать? – уточнил Майкл.

Монэхэн холодно уставился на Тирни, когда тот выстроил цепочку событий. Спустя мгновение главарь с усталым лицом отвернулся к дерущимся собакам.

Противник Йеллы ослаб, и тот загрыз его, вцепившись зубами ему в горло. Шерсть в этом месте уже стала липкой от крови, и проигравший пес заскулил, пытаясь вырваться. Но Йелла крепко стиснул зубы, прокусив ему сонную артерию. Поток крови фонтаном вырвался наружу, заливая песок.

– А этот сосунок Лонегана умер? – спросил Майкл.

– Мы не знаем. Не было времени выяснять, – ответил Лайам. – Когда мы уходили, он был еще жив, и люди Лонегана позаботились о нем.

Тирни медленно кивнул, глядя, как растянулся на боку противник его собаки, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. Непобедимый Йелла продолжал сжимать зубами его горло.

– Полагаю, большое преимущество – всегда иметь при себе дамский пистолетик. – Майкл взглянул на Бреннана, который хотел было улыбнуться шутке, но передумал. Он стоял с виноватым видом, опустив глаза. – При таком малом калибре парнишка может и выжить. Сообщите мне, как у него дела.

Монэхэн кивнул, и, стоя позади него, Дэнни тоже рискнул кивнуть. Лайам знал, что Тирни интересовало не состояние здоровья мальчика, а то, как это отразится на нем лично. Его предупреждение получилось неуклюжим, и улица могла воспринять это, как его готовность убивать детей ради угрозы другим. Это попахивало отчаяньем и слабостью, а не силой.

– Хватит, – произнес Монэхэн, когда Йелла отпустил противника.

– О, еще вот что… – добавил Майкл. – Мы не можем надеяться, что на суде Брогана нам повезет с Мартином. Не хочу новых промахов, как было раньше, или вроде этого фиаско с мальчуганом Лонегана.

Лайам кивнул. Он организовал покушение на жизнь Мартина в тюрьме Томбс, но тот выжил. Все было подстроено как драка, чтобы Мартин не заподозрил никакой связи с ними. Но Ардженти и полиция решили не рисковать, поэтому Мартина вскоре перевели на остров Блэкуэлл.

Сильно увлекшись победой Йеллы, приветствиями и демонстрацией ошейника победителя, Тирни не обратил внимания, как вышли Монэхэн и Бреннан.

* * *

Они сидели с Карло Брунерой в его новом ресторане на Хестер-стрит, в котором, по признанию Энцио Маччиони, он имел свой «интерес». Брунера прикупил магазинчик по соседству со своей деликатесной, и между ними был сделан арочный проход, через который виднелись свисающие с потолка пармские окорока и салями. На стене со стороны ресторана красовалось изображение Неаполитанского залива, в его задней части горели газовые светильники, а передние столики украшали свечи. Из двадцати столиков заняты были только десять, но когда его гости садились, Карло выразил надежду, что дело пойдет бойчее, когда они станут популярны. Три бокала были уже наполнены, и между ними стояла бутылка с остатками кьянти.

– Похоже, что Тирни проглотил наживку, – произнес Джордж Шиан, отпив глоток вина. – Проблема только в том, что, кажется, был застрелен ребенок.

– О, понимаю… – Маччиони потер себе лоб, но больше от усталости, чем от печальной новости. Франческа Ориемма старалась держать подальше от его двери не только танцовщиц, но и всех потенциальных соперниц, так что ему приходилось встречаться с подходящими девушками только в клубах и танцевальных залах и водить их в отели в Даунтауне. Последняя такая встреча состоялась как раз накануне ночью. – Что случилось?

Пока Шиан рассказывал то, что слышал, Дуги Килкенни рядом с ним покачал головой, словно говоря: «Теперь видите, почему я беспокоился?» И хотя он не озвучил своих опасений, Энцио чувствовал, что о них надо спросить.

– К сожалению, в таких делах бывают неувязки. Мы рисковали с самого начала. Но мы не можем отвечать за все промахи людей Тирни. – Маччиони сделал вдох. – Пока мы не засветились, вся вина падет на них, так что мы снова в выигрыше.

– Правильно, – согласился Шиан. – Проблемы будут, если Тирни догадается, что за этим стоим мы, а не Лонеган.

Килкенни сухо улыбнулся:

– Ты хотел сказать когда.

Маччиони посмотрел сначала на одного, а потом на другого своего собеседника и протянул Дуги руку.

– Думаю, вы правы. Со временем Тирни обязательно узнает, кто стоял за всем этим. Но к тому времени наше положение должно укрепиться, чтобы разговаривать с ним на наших условиях, а не на его.

– Ты и прежде говорил это, – заметил Килкенни. – Но как, по-твоему, это будет работать на практике?

Энцио сделал глоток вина и пристально посмотрел на Джорджа и Дуги. У него в голове с самого начала был план, и теперь, когда они оба задумались о безопасности своих банд на случай, если Тирни нападет раньше, настало время озвучить задуманное.

– Полагаю, мы должны поговорить с Эйбом Вейманном, попытаться склонить его к сотрудничеству, – сказал сицилиец.

Повисло молчание. Килкенни покачал головой, и через секунду Шиан озвучил мысль, которую Дуги не хотел произносить вслух:

– Даже если идея нам подходит, не думаю, что Вейманну она понравится. Он теперь перевел бо2льшую часть своих операций в Атлантик-Сити. Поэтому до Тирни ему нет дела. Кроме того, у него исключительно еврейская банда, и они никогда не имели дел с чужаками. – Джордж лукаво улыбнулся. – Не говоря уже об итальянцах, прикидывающихся ирландцами.

Все трое усмехнулись, и атмосфера на мгновение потеплела. Маччиони подался вперед.

– Следует помнить, что Эйб Вейманн, прежде всего, бизнесмен. Кроме того, надо знать, что ради успеха приходится иногда забыть о личных привязанностях.

– Это не означает, что он сломя голову откажется от всего, за что боролся, – возразил Килкенни.

– Надо учесть и попытку покушения на жизнь Вейманна три года тому назад, – не отступал Энцио. – Ходят слухи, что это был Тирни.

– Это так и не было доказано, – покачал головой Дуги. – Кроме того, у нас тоже может быть конфликт с Вейманном по поводу территорий и интересов.

– Но не такой, как у других банд, особенно теперь, когда он перевел свои дела в Атлантик-Сити. В этом отношении из всех наших соперников банда Вейманна всегда держалась обособленно и занималась своими делами. Присматривала за бизнесом, – сказал Маччиони и пояснил эту мысль: – Мы уже определились, что с Тирни в одиночку справиться не можем. Так если не Вейманн, то кто же?

Спустя секунду Шиан медленно кивнул и посмотрел на Килкенни.

– В этом есть резон.

– Мне это все же не нравится, – заявил ирландец после минуты раздумий.

Маччиони видел, что требуется больше убедительности. У него в голове были готовы слова, предназначенные для Килкенни, когда Джордж начнет поддаваться.

– Вы меня удивляете. Вы оба знаете, как важно менять пристрастия, иногда выступая даже против своей национальности и родни, чтобы пробиться. – Энцио взмахнул рукой. – Один из вас, рожденный и выросший в Италии, берет ирландское имя. Другой, ирландец, присоединяется к итальянской банде. И оба действуют из практических соображений, потому что вы решили добиться своей цели. Почему вы думаете, что Эйб Вейманн другой?

– У тебя здорово получается, – сказал Шиан, взглянув на Килкенни. – Думаю, нам не стоит упускать возможность.

Дуги медленно кивнул.

– Знаю. Но вопрос в том, что…

Джордж поднял руку, и он замолчал. Поначалу Маччиони подумал, что Шиан хотел поговорить об этом более конфиденциально, но, взглянув в сторону, увидел улыбающегося Карло Брунеру, идущего к ним с другим официантом, который нес на серебряном подносе их обед.

Они быстро разобрались, кому какое блюдо предназначено, расставили тарелки, и Брунера удалился, улыбаясь и махнув рукой.

– Приятного аппетита!

Маччиони и Шиан посмотрели на свои тарелки, словно на старинных друзей, но Килкенни показался более настороженным.

– Как вы это называете? – поинтересовался он.

– Пицца. Как я сказал, очень популярное в Италии блюдо. – Энцио обвел рукой ресторан. – Впервые в Нью-Йорке.

– Это хорошо, – объявил Джордж, отведав свое блюдо. – Моя мама знает, как готовить, но она постарела, и ей стало трудно. А у сестры никогда не получалось.

Ирландец прожевал первый кусок пиццы с меньшим энтузиазмом.

– А какова заправка? – спросил он.

– У тебя неаполитанская. Сыр, ветчина, томаты, свежие травы. А у нас немного более сложные добавки: оливки, каперсы, салями, – рассказал Энцио. – Многие из них – действительно гордость моих экспортных контактов в Италии.

– Не уверен, что это когда-нибудь победит тушеную свинину с капустой, – заявил Килкенни.

Маччиони кивнул, сделав еще глоток кьянти. По кривой улыбке Дуги он не понял, шутил ли тот.

– В этом и состоит прелесть пиццы. Можно сделать любую заправку, какая тебе нравится. Свинина с капустой, если хочешь. Но важно, чтобы слой заправки был тонким, тогда лучше чувствуются ароматы, например, оливок и каперсов. Мне особенно нравятся анчоусы. – С минуту они ели молча, а потом Маччиони огляделся, изучая обстановку ресторана и его посетителей, многие из которых тоже заказали пиццу. – Что вы думаете? Полагаете, это станет популярно в Америке?

– Вот тебе мое слово, – сказал Шиан. – Просто вижу себя завсегдатаем.

– Может быть, – произнес Килкенни, пожав плечами. Но по выражению его лица было ясно, что у пиццы было столько же шансов на успех, сколько у их союза с Эйбом Вейманном.

* * *

Лоуренс провел полдня в библиотеке Астор на Лафайет-стрит, в самой большой нью-йоркской справочной библиотеке.

Он начал с просмотра всех номеров «Нью-Йорк таймс», «Геральд» и «Пост», разыскивая все упоминания о пропаже людей за последний месяц до и после семнадцатого апреля, когда была найдена Бекки. Потом он пролистал газеты за три месяца до и после этой даты. У него была фотография девушки на случай, если имя пропавшей женщины оказалось бы не Ребекка и не Бекки. Но он ничего не нашел.

Потом Биделл просмотрел издания всех районов, к которым у него был доступ в библиотеке: подшивки газет Бруклина, Нью-Джерси, Лонг-Айленда и Верхнего Штата Нью-Йорк. Тоже ничего.

Он умел искать быстро, сравнивать и перепроверять имена и статистические данные. У большинства на это ушел бы весь день, а помощник Джеймсона провел оба поиска за три часа. Но такая напряженная работа утомила его. А может, он просто расстроился, что ничего не смог найти. Лоуренс откинулся на спинку стула и потер переносицу.

Для дальнейших поисков ему придется посетить каждую региональную библиотеку, и на это уйдут месяцы. Как сказал Джеймсон: «Особняк колониального стиля, как описала его Ребекка, мог находиться где-то между Филадельфией и Новым Орлеаном. Такие особняки точно есть в Коннектикуте и Нью-Гемпшире. Если о ее исчезновении не упоминается в местных газетах, возможно, нам никогда не суждено найти ее».