На следующий день передовицы газет были посвящены почти исключительно двум темам.

Крушение поезда в шести милях от Норт-Салема на линии между Центральным вокзалом и округом Дачес: 5 погибших, 14 раненых. Убийство 42-летней женщины, Веры Терезы Мэйнард, в Дувр-Плэйнс.

«Подозреваемым по обоим делам является некий Томас Эррол Броган, 34 лет, менеджер пивоварни «Маклафлин» в нижнем Манхэттене. По словам детектива Ардженти, который ведет расследование по делу Потрошителя, Броган также подозревается в убийстве Анны Уолкотт, ранее приписываемом этому маньяку: «По некоторым признакам это преступление явно отличается от убийств, совершенных Потрошителем. Теперь мы более тщательно проверим мистера Брогана на причастность к этому убийству».

Подозреваемый Томас Броган в настоящее время находится в больнице Хартфорд с огнестрельными ранениями, полученными при задержании».

Человек, сидевший за столиком в «Сент-Деннис», читал те же самые статьи, что и половина Нью-Йорка в то утро. Только он читал их во всех трех газетах – «Нью-Йорк пост», «Нью-Йорк таймс» и «Геральд трибьюн» – и просматривал каждую страницу в поисках заметок на эти же темы.

Он не привык быть второстепенным персонажем в передовицах, но это все же было лучше, чем клеймо труса. По крайней мере, Ардженти и Джеймсон, наконец, разобрались с убийством Уолкотт, хотя неизвестно, обнаружили бы они свою ошибку без его подсказки.

В задумчивости он барабанил пальцами по газетам. Если они действительно напали на его след, как утверждается в их последних отчетах прессе, значит, его послание расшифровано и им известно, сколько еще осталось убийств. Четыре года потрачено на одно-единственное послание, составленное кровавыми знаками на двух континентах… Но сейчас он впервые испытывал колебания. В какой-то момент игра с охотящимися на него следователями приобрела такое же значение, как и составление пазла, и он не был уверен, хочется ли ему доводить ее до конца. И каким образом дать им подсказку, касающуюся их последней ошибки?

Он свернул газеты, положил их на стол и поднял руку, призывая официанта.

Джеймсон поднял руку в знак благодарности, когда его экономка внесла в комнату поднос с чайником и кофейником:

– Превосходно, Элис. То, что доктор прописал.

Половину утра они с Ардженти провели в «Бельвю», где врачи осматривали полученные ими раны: несколько синяков на лицах и телах, разбитые костяшки пальцев, но никаких крупных повреждений. Самыми серьезными травмами оказались растяжение мышцы плеча и трещина в переносице у Джозефа.

Детектив отхлебнул кофе и бросил взгляд на лежавшие на столике газеты:

– Думаете, Броган выживет?

– Может быть. Пули калибра двадцать два предназначены не для того, чтобы убивать людей такой комплекции, а лишь для того, чтобы останавливать их. Что они и сделали.

– А Элли?

– Сотрясение мозга и перелом плеча. Ее оставили в больнице до вечера, чтобы провести обследование, – улыбнулся Джеймсон. – Мы с Лоуренсом заедем за ней и отвезем ее домой.

Ардженти кивнул и потянулся за бисквитом.

Финли уже видел имя, найденное его помощником в записях на Эллис Айленд. Он взял лист, на котором оно было записано, и принялся внимательно изучать его.

– Стало быть, не Качсон и не Качдав? – пробормотал он.

– Нет, – сказал Биделл. – По крайней мере в сочетании с указанными именами.

– А вы проверили все возможные сочетания имен?

– Да, разумеется.

– И мы уже рассмотрели все возможные варианты места-имени?

Лоуренс уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг сообразил: это было то, что Джеймсон называл «риторическим вопросом». Криминалист разговаривал преимущественно с самим собой.

Джозеф протянул вперед руку:

– Что, если это альтернативные варианты – как «Месть», «Наказание» или «Гнев»?

– По мнению рабби Морайса, это далеко не идеальный перевод с иврита, – покачал головой Финли.

– Но я все равно проверил их, – вставил Биделл. – И опять ничего не нашел.

Некоторое время все трое молчали. Джеймсон вновь принялся рассматривать написанное на бумажке имя.

– Несомненно, место его происхождения – Хокстон – и время иммиграции подходят идеально. Но все равно у нас остаются эти три неприкаянные буквы: К-А-Ч.

Оторвавшись от листа, Финли сделал глоток чая.

– Может быть, это шифр? – предположил он.

– Я сначала пытался воспринимать это как обратно-обменный алфавитный шифр, – кивнул Лоуренс. – Четвертую букву сначала заменил четвертой буквой с конца. Но в результате осталось недостаточно гласных. Затем я попробовал прогрессивное отображение алфавита. Боюсь, никаких вариантов.

– А если сделать то же самое на иврите? – спросил Ардженти.

– Тогда у нас не останется связи «Асмодей», – сказал Джеймсон. – А Морайс согласился с тем, что зашифровано это имя, поскольку оно означает Падший Ангел Похоти и как нельзя лучше подходит к образу действия Потрошителя.

– Да, совершенно верно, – поморщился Джозеф. Он почувствовал резкую боль в переносице и осторожно прикоснулся к ней. – Надеюсь, доктор знал, что делал.

– Думаю, перевязку вам делал младший доктор или интерн, – улыбнулся Джеймсон. – Поэтому ожидать лечения на уровне Королевского колледжа хирургов не приходится.

– Здесь такого нет, – заметил Лоуренс. – Есть Колледж врачей и хирургов при Колумбийском университете – если мне не изменяет память.

Он не сразу понял, что это была шутка. Но Финли, вновь погрузившийся в размышления, выглядел вполне серьезным. На его лице не было снисходительной улыбки, какой он обычно реагировал на подобные ошибки.

– Вот! – неожиданно воскликнул он. – Это аббревиатура ученой степени: КАЧ, Ч-К-А – Член совета Колледжа анатомов. Не столь известное, как ККХ – Королевский колледж хирургов, – но, тем не менее, вполне уважаемое общество.

– Ну, конечно же! – сказал Биделл, словно укоряя себя за то, что эта мысль не пришла ему раньше.

– Не сокрушайтесь, – утешил его Джеймсон. – Если бы сэр Колби не принадлежал к нему – наряду с полудюжиной других менее значимых медицинских обществ помимо ККХ, – мне эта мысль тоже не пришла бы в голову.

– Некоторые ее члены принимают участие во всех анатомических исследованиях, включая исследования животных, если мне не изменяет память, – прокомментировал Лоуренс.

– Да, именно так. Но Колби это членство интересовало только в плане проведения патологических исследований. Многие из них выходили за рамки того, чем занимались в ККХ. – Финли снова взял лист с именем и прочитал его вслух. – Юджин Самсон Дав, ЧКА. О Господи, возможно, Колби даже знает его! – Быстро придя в себя, он деловито взглянул на часы. – Итак, будет лучше всего, если нашей отправной точкой станет Томас Колби.

– Так вы помните его? – спросил комиссар Грейлинг, затягиваясь сигарой.

– Очень хорошо помню, – ответил Колби. – Хотя сомневаюсь, что у меня сохранились бы воспоминания о нем, если бы его не исключили из общества. Спустя всего несколько дней после исключения из медицинского реестра.

Грейлинг выпустил облако дыма:

– И они намереваются арестовать его?

– Да. Получив мой ответ на свою телеграмму, Джеймсон сообщил мне, что они готовятся нагрянуть к нему. Насколько я понимаю, он живет в Бруклине.

Некоторое время комиссар в раздумье смотрел в глубь зала. Они опять сидели в «Кафе Рояль», хотя на сей раз в качестве приглашающей стороны выступал сэр Колби. Потратив целых четыре года на охоту за Потрошителем, он явно имел больше прав на лавры победителя, нежели Грейлинг. И своим приглашением демонстрировал комиссару, что вышел из-под его контроля.

– Теперь понятно, откуда у него знания в области анатомии, в которых вы и другие его подозревали, – заметил Грейлинг, – и навыки в деле удаления внутренних органов.

– Да, в самом деле.

– И чем занимался этот Дав после того, как его отлучили от медицинской практики?

– Я слышал, что он стал ветеринаром. Очевидно, он не хотел терять квалификацию. Запрет на медицинскую практику не распространяется на лечение животных.

Грейлинг кивнул и поднял бокал с вином:

– Ну, будем надеяться, что его задержание в Нью-Йорке пройдет успешно.

– Да, будем надеяться.

Томас поднял свой бокал, и они чокнулись.

Однако, выпив вино, комиссар устремил на собеседника пристальный взгляд:

– А вы абсолютно уверены в том, что они нашли настоящего преступника?

Сэр Колби снисходительно улыбнулся. Он прекрасно понимал, что Грейлинг стремится вновь обрести контроль над ним – пусть даже всего лишь путем выражения сомнения.

– Абсолютно, – спокойно ответил он. – Лишним подтверждением служит то, за что его исключили из медицинского реестра.

Комиссар поднял брови:

– И что же это?

– Неудачный аборт, сделанный уличной проститутке.