Неизменная Виолетта Литвинова в огромных очках, позаимствованных, наверное, у самого сэра Элтона Джона, и в самой очаровательной из своих шляпок, Синиша Лазаревич, взирающий поверх толпы, очевидно сочиняя пятое время года, которое сможет принести ему новый баснословный успех, эм-тивишные ведущие, все, как одна, сисястые блондинки с призывными губами (раньше в почете были другие идеалы сексуальности), сующие микрофоны с бесцеремонностью енотов-полоскунов, вытаскивающих на свет божий грязное белье, чтобы простирнуть его неподалеку в ручье сплетен и тайных соблазнов, огромные щиты «PANASONIC», представляющего новую модель мобильника с камерой три мегапикселя, диктофоном на один час, набором игр, которому позавидовал бы любой игровой компьютерный зал, и тремя цветными экранами, служили естественными декорациями, в которых разворачивалось самое нелепое и претенциозное событие года, не считая «Серебряной калоши», «Ночи пожирателей рекламы» и «Ста самых красивых людей Москвы».

Дефиле Валерии Сармат открывало Московскую модную неделю, которую в этом сезоне решено было проводить в здании заброшенного элеватора. Необходимые согласования были получены, красочные буклеты напечатаны. Поисками спонсоров охвачена была даже рiдна Украiна. Водочные короли сначала дали добро, затем затребовали дополнительные документы и сметы, потом в Киев на поклон отправилась заместитель генерального директора Недели, и все стало налаживаться. Внутренности элеватора обросли кровеносными сосудами проводов и кабелей. Гулко бухало тысячекиловаттными колонками сердце. Моргали блицы самого навороченного светового оборудования, заказанного у «Трейд-Юн-Саунда». Вставные челюсти подиумов громоздились и дыбились поперек еще не оборудованных зрительных залов, отделенных друг от друга протезами каркасных стен и занавесей.

За наспех сколачиваемыми прилавками гардеробов рогатились вешалки с изящными номерками – гордостью генерального продюсера Недели Вали Кургузова. На каждый из них был нанесен логотип ММН, представлявший собой вензель из буквиц старорусского алфавита ярко красного цвета. Валя считал, что театр начинается с вешалки и восприятие грандиозного события, которое он родил в муках много лет назад и которое потихоньку становилось таковым, должно происходить уже в первые мгновения нахождения зрителей под сводами элеватора. Поэтому он придумал эти логотипы на номерках и яростно отстаивал их в спорах на планерках с директором Недели и его замом, вчерашней манекенщицей красавицей Галиной Ланской. Они почему-то считали эту идею глупой. А на самом деле, кроме автора, который имел когда-то опыт маркетолога, никто практически и не замечал в давке у гардеробов этих изящных продюсерских изысков. Кстати, привлечение спонсоров Недели, в частности «PANASONIC», тоже заслуга Вали. У него было много связей в среде бизнесменов и управляющих компаниями и представительствами.

Небольшого роста, оправдывающий свою фамилию, Валя одевался как денди, растил аккуратненькие бакенбарды и имел прозвище «Человек, который всегда возвращается» за уникальную способность каждый раз, уходя, забывать что-то и появляться вновь на пороге, чтобы забрать или доделать упущенное. Директором Недели был гигант Лев Шуйский. На две головы выше сотрудников, гостей, корреспондентов и даже дюжих секьюрити, Лев всегда был в центре внимания, рассекая толпу, как плуг добротную пашню, расточая комплименты и улыбки, успевая отвечать на мобильный, давать указания статистам и интервью телевизионщикам, отчитывать уборщиц и оправдывать перед инвесторами и рекламодателями ляпы генерального продюсера Вали.

Вот и сейчас, пока Кургузов нервно пытался сообразить, отчего баннер одного из главных спонсоров Недели – парфюма «Интрига», отвалившего нереальный взнос в пол-лимона баксов, висит ниже логотипов рядовых рекламодателей – отеля «Савой», предоставившего номера для приглашенных зарубежных гостей, и клуба «Раут», принимавшего ежедневные after party Недели, Шуйский гипнотизировал камеру ночного канала «ТиВиШиНа», а подхода «к телу» ожидали с десяток непонятных людей самого разного вида, от страждущих получить пропуска в ВИП-зону до поставщиков кофе-машин и напитков, желающих выяснить, какие именно углы элеватора им можно занять своим скарбом. Лев и Валентин заранее четко разделили обязанности и сферы ответственности, и теперь продюсер только скрежетал зубами, глядя, как директор Недели, который, по сути, должен отвечать за всё и вся, словно скала в море, о которую разбиваются все неурядицы, купается в лучах славы и благожелательности. Вместо того чтобы порадоваться за общее дело, Валя временами покрывался противным потом, который незаметно пропитывал намотанный на шею яркий платок. Ему досталась не в пример более трудная область – отбивка спонсорских затрат, контакты с капризными рекламодателями, но в первую очередь, конечно, поиск финансирования. На то он и генеральный продюсер. Будь Валя повыше ростом, он бы привлекал внимание не хуже Шуйского. Нет, безусловно, Кургузов тоже вызывал интерес и прессы, и ВИПов, и даже молоденьких манекенщиц, которых нагнали в этот раз столько, что казалось, их щебет за кулисами перекрывает настройку звука. Но комплекс Наполеона так явно прорывался, источался всей тщедушной фигурой продюсера, несмотря на яркое оперение, что некоторым хотелось хлопнуть Валю по плечу и сказать: «Расслабься, друг, все хорошо!», а иные только молча злорадствовали, сожалея, что не им, не им, не им досталось хлопотное, но престижное право провести столь модное событие в жизни Москвы.

Еще раз бросив взгляд на довольного жизнью Шуйского, Валя прорычал в микрофон, свисающий с уха:

– Бондаря сюда!!!

Отвечающий за размещение всевозможных рекламных щитов и плакатов Леша Бондарь, как лист перед травой, появился через пять сек.

– Что это? – Валя тыкал отрощенным ногтем, похлеще чем у администратора какого-нибудь салона красоты, в основную стенку элеватора, служившую полигоном для отработки спонсоров.

– Баннеры, – не моргнув глазом, ответствовал Леша, засовывая в нагрудный карман какие-то скомканные бумаги. Он уже понял, что без грозы не обойдется, но, вместо того чтобы попытаться сразу погасить пламя, уперто шел на поводу у стремящегося к скандалу оппонента. Это его губило всегда – и в семейной жизни, и в делах.

– Я вижу, что не виноградные гроздья, – прошипел Валя. – Почему «Интрига» под этими висит? – Он сморщился, словно ему жали ботинки.

– Там дырки удобные… – Леша поперхнулся. – А маленькие щиты мы с потолка спускали на веревках и выравнивали по верхнему краю «Интриги».

– Ты еще симметрию тут будешь проводить? – Валя все еще почти шептал, хотя брызги слюны долетали до лица Бондаря и заставляли его подаваться назад с каждым словом. – Главный спонсор мероприятия должен сверху быть, непонятно разве?!

– Сейчас исправим, Валентин Юрьевич. – Бондарь пытался победить вылезающий из нагрудного кармана ком бумаг и уже кричал в свой уоки-токи, прикрываясь плечом: – Мать вашу! Немедленно сюда! У вас пять минут, олухи!

Кургузов передернул плечами и резко двинулся дальше, краем глаза отмечая нарастающую толпу перед входом, которую осаживали нанятые молодцы в пятнистых бушлатах – тоже, кстати, его идея. Милиция была, строгие черные костюмы были, а вот спецназа (хотя это, естественно, не спецназ, а просто имитация элементов формы отечественных «головорезов») еще не доводилось встречать в качестве секьюрити модных показов. А до самого показа оставалось не так уж много времени. Основная масса зрителей еще не была запущена в элеватор, и именно ее видел Кургузов сквозь огромные стеклянные двери-ворота, специально заказанные и установленные к Неделе вместо тех, которые издавна служили входом в хранилище. Однако публика прибывала, и объявленное время начала церемонии открытия и первого дефиле не должно было отличаться от реальности больше, чем на привычный в мире моды час опоздания.

За кулисами царила суматоха. Одна из манекенщиц отказалась надевать какую-то из шмоток Валерии Сармат и теперь рыдала в углу, заваленном обувью. Несколько подружек пытались утешить нерадивую товарку. Сам же дизайнерша, вдоволь наоравшись, разгоряченно вышагивала по гримеркам в надежде сорваться еще на ком-нибудь: «У вас в Хохляндии все такие? Сиськи, видите ли, их видны! Кому они сдались, ваши сиськи!»

Галя Огородникова – модель из Челябинска, приехавшая несколько недель назад в Москву, – с интересом наблюдала за закулисной жизнью Недели моды, которая отличалась от того, что Галя видела на показах в родном Челябинске, так же, как игра итальянской сборной по футболу отличается от игры… российской сборной. Девочка решила сразу брать быка за рога в Москве и для начала сменила имя на более, как ей казалось, благозвучное и способное дать ей путевку на самый верх модельной карьерной лестницы: Эльза. Вот так вот элегантно звучало теперь ее имя – Эльза Огородникова!

Тем временем стали запускать приглашенных. Толпа быстро наводнила элеватор, и теперь люди прогуливались между рекламными точками спонсоров, пробуя кофе, воду и изучая листовки с новыми тарифами «Водафона». Телок – а он прошел в зал одним из первых, обманув бдительных секьюрити сложенным вдвойне черным конвертом, которым помахивал в воздухе, – обратил внимание на странных девушек, явно не имеющих никакого отношения к моде. Здесь вообще было много студентов Института дизайна и Академии моды, а также масса публики, не попадающей ни под какие явные категории и группы зрителей. Например, в ярко-красной куртке прохаживался, образуя вокруг себя разреженное пространство, бандитского вида гражданин, который естественно смотрелся бы, будь на дворе середина девяностых, но не двухтысячных годов. Слишком инородный. Несмотря на болтавшийся на бугристой груди массивный крест на цепи в полпальца толщиной, он отнюдь не принадлежал к вымершему племени «быков», а был всего лишь любящим экзальтированно одеваться и преподносить себя новомодным писателем, из-под пера которого вышло уже несколько романов из жизни московского гламурного общества, не обремененных торжеством слога и закрученностью сюжетов.

Обращала на себя внимание девушка с челкой и в белой вязаной кофточке, распахнутой на груди таким образом, что маленькие груди ее, сильно обтянутые тонкой маечкой, оказывались практически открыты взорам, хотя смотреть там было явно не на что. Она и ее подружки оказались танцовщицами.

– Индийские танцы, что ли, танцуете? – спросил Телок, не в силах скрыть изумление и оторвать взгляд от мощных икроножных мышц и округлых животов подружек.

Но те уже растворились в бурлящей толпе, не посчитав Телка за достойный объект продолжения знакомства. «И вот этим платят деньги! Они зарабатывают танцами!» – думал он, прохаживаясь в сутолоке и выглядывая в толпе кого-нибудь полезного для бизнеса или простого общения.

Наконец он вышел в толпе то ли на фотографа, с которым был знаком когда-то в первые годы после открытия «Blow models», то ли на одноклассника, которого просто не смог узнать за давностью лет, но тот практически бросился обниматься и не оставил Телку шансов улизнуть незамеченным. Они попереминались с ноги на ногу, стиснутые окружающими, и после традиционных «Как дела?» Телок понял, что встреченный им действительно в самом начале модельной деятельности несколько раз работал на показах в качестве визажиста. Он даже считался в некотором роде гением мейк-апа, использовал новые технологии и выкапывал на свет какие-то новые, не распространенные на рынке косметики бренды. Теперь Гений, по его словам, несколько отошел от модной жизни, работает на съемках только для души и иногда ради больших гонораров, а занимается тем, что пишет книгу. Тут Телка осенило, и он явственно вспомнил, что около года назад они сидели вместе в компании еще работавших с ним Кира и Карася. Тогда Гений собирался выставляться с очередной коллекцией своих работ в «Нарцис-галерее». Телок не успел, однако, спросить о судьбе выставки, как кто-то потянул из его рук пригласительный билет, который он держал, зажав в руке вместе с телефоном и бумажником. Обернувшись, Телок с удивлением увидел молоденькую хрупкую девушку.

– Дай мне один, – сказала она, пытаясь вытянуть билет из-под бумажника Телка.

– Ты кто? – вместо ответа спросил пораженный Телок.

– Я? – Девица пьяно ухмыльнулась. – Маша… Галактика!

– Это клево? – пытаясь попасть в ее тональность, спросил Телок и покосился на Гения: чем не сюжет для книги?

Тот тоже смотрел во все глаза на Машу и улыбался.

– А ты кто? – невпопад вопрошала девушка, продолжая держаться за Телка. – Поехали в «Грейдер»!

– Это еще что? – спросил Телок, пытаясь мягко освободиться от цепкой Галактики и глазами прося поддержки Гения.

– Клуб это новый, – протянул Гений. – Андерграунд. Там еще Чурек открыл свою новую галерею, не слышал?

Телок что-то слышал, но ехать туда, да еще с пьяной Машей, не хотелось. Вокруг происходило гораздо больше интересного. Он обернулся, услышав знакомый голос:

– Никогда бы не подумал, что столько людей интересуются модой…

– Да какой модой! Кто пожрать, кто потрахаться, кто еще для чего пришел! Смотри, вон бабушки какие. Неужели ж они модой интересуются?! – отвечал собеседник знакомого голоса.

– А кстати, где твой новый мобильный?

– Я его дисквалифицировал! – Собеседник хохотнул, и Телок узнал наконец обоих.

– Валера, сколько лет! – приветствовал он Кичина, известного когда-то как продюсера, а ныне занимающегося, как поговаривали, поставками моделек на олигархические тусовки.

Тот вскинул на Телка подозрительный взгляд, но руки не протянул, однако Телку было не до приличий.

– У вас, кстати, не найдется лишнего пригласительного для очаровательной девушки? Это Маша…

Маша Галактика, – представил он продолжавшую покорно стоять рядом с ним девушку. – И ей очень-очень нужно попасть на показ! – лукаво закончил он, приобнимая за плечи любительницу потусоваться в «Грейдере», одновременно слегка подталкивая ее к Валере и наконец освобождая свой бумажник от ее пальчиков.

Шевелюра Кичина не поредела, только прибавилось седых прядей в его львиной гриве, а вот глаза, казалось, совсем запали, все черты лица обозначились, словно проступили из глубины веков на знаменитых черепных реконструкциях Герасимова. Это придавало кичинскому облику какую-то безумность, дополнявшуюся воспаленным взглядом, которым он ловил каждую проходящую мимо девушку.

– Да она и не пьяная вовсе, – шепнул ему Гений. – Обкуренная или того круче!

Он пытался насвистеть тему из Нино Катамадзе, что с его слухом делало ее неузнаваемой.

– Мне все равно, – с облегчением выдохнул Телок, краем глаза замечая, что Галактика вцепилась в локоть Кичина и движется, увлекаемая потоком зрителей, в демонстрационный зал. А еще подумал, что ни один олигарх, глядя на нее и представляя в постели, не сможет даже четверти того, что она из себя представляет, намечтать себе…

Еще переругивались первые и вторые ряды из-за кому-то не доставшихся пакетов с подарками, разложенных для главных редакторов и узнаваемых гостей на ВИП-местах. Некоторые ухватили по два пакета и теперь пытались засунуть один в другой, чтобы скрыть оплошность пока не подошел истинный хозяин подарка. Подарками являлись запечатанные в пластик журналы информационных партнеров показа, маленькие бутылочки с водкой «Лярус», веера с логотипами модного дома «Сармат» и куча листовок, буклетиков и календариков спонсоров показа – обувного магазина, спа-салона и стоматологической клиники. Все это было разложено по ярким пластиковым пакетам с веревочными белыми ручками, которые оказались настолько привлекательны, что заставляли уважаемую публику пускаться во все тяжкие, дабы заполучить двойную порцию удовольствия.

Телок заметил в первом ряду одну из своих первых моделей Полину и чуть рот не открыл от удивления: прошло почти десять лет, и вот она, с мужчиной значительно старше себя, вся в брендах, что новогодняя елка в игрушках. Но не это поразило Телка – он насмотрелся, особенно за последние годы работы, как молоденькие девчушки, невзирая на личности (вернее, возраст и внешность этих личностей), торговали собой за шмотки, духи и мобильники. Удивительным было то, что вчера еще свеженькая пятнадцатилетняя девочка сейчас имеет несколько обрюзгшее лицо, явно кормившую грудь и мудрость в потухших глазах, а сам он такой же живчик, все бегает по кастингам и показам, выпуская в мир уже третье поколение моделек. Застыл, как комарик в янтаре, и не замечает тиканья в ушах, отсчитывающего скоротечные мгновения жизни. Потом оглянешься… прошла она. Телок не знал, радоваться ли тому, что он не ощущает своих лет, или расстраиваться, что они проносятся мимо. Но думать на эту тему было некогда.

Телок вспомнил еще, как Полину, интеллигентнейших родителей которой он прекрасно знал, вдруг стало заносить, не успела она поработать в агентстве и года. Начались походы по дискотекам, обсуждения мальчиков и сигареты тайком от родителей. Кончилось все плачевно: как рассказывали потом втихаря девчонки в агентстве, выходящих из «Титаника» Полину с еще одной моделью «Blow models» Галиной Тишиной подхватили какие-то быки, предложив довезти до дома. Глупым подружкам показалось лестным внимание взрослых мужчин на джипе. Да и риска никакого – они же только что вместе отплясывали на дискотеке. Наивность немедленно была наказана. Балагурящие и подмигивающие парни превратились в похотливых скотов. Галя, уже имевшая сексуальный опыт, решила не сопротивляться. А Полине, которой всегда очень хотелось тоже как-нибудь поделиться с подругой впечатлениями от прошедшей ночи с мальчиком, пришлось столкнуться в первый раз лицом к лицу с нелицеприятным фактом насилия и проглотить унижение вместе с соленой спермой ублюдка, заблокировавшего двери машины и бесцеремонно доставшего свое «хозяйство». Как ни странно, эта история не сделала девочек более осторожными и сдержанными. Вскоре после этого Полина покинула «Blow models», пустившись на поиски других приключений, и осела в «Jet Stars», а через полгода уже рассекала по Москве на ярко-желтом «OPEL TIGRA», купленном наверняка не на модельные гонорары.

Показ начинался в полной темноте, которую прорезал белый луч, пущенный осветителем из пушки. Сноп света выхватывал логотип «Сармат» на заднике, проносился по первым рядам зрителей, бился и замирал на краю двадцатиметрового языка, а затем под нарастающие звуки тамтамов давали яркий свет, и на подиум вываливались в ярких одеждах манекенщики: мальчики и девочки, каждый из которых вел за руку зачехленное в белое или черное полотно существо. Доводя живой кокон до края языка, расфуфыренный, как попугай, очередной манекенщик раскручивал ткань – и взорам зрителей представал кто-то из артистической тусовки или шоу-бизнеса. Так, уже под овации, появлялись Лайма Вайкуле и Никита, Егор Качалин, Маша Малиновская. Освободившиеся от пут звезды спускались в зрительный зал на предусмотрительно зарезервированные для них места, где досматривали показ вместе с остальными гостями. Только один из артистов не удовлетворился ролью статиста на показе и после распеленания отправился вместе с выводившей его девушкой назад к заднику. Вразвалочку он шел по обтянутому белой шагренью помосту, раскланиваясь направо и налево, словно сам был дизайнером, разработавшим и внедрившим демонстрируемую коллекцию, хотя не было в зале человека, который бы не узнал пружинистую шевелюру, раскосые глаза и улыбку Валерия Леонтьева. Подойдя к логотипу, оформляющему задник, певец сделал несколько резких движений, похожих на танцевальные па, и шагнул за кулисы. Там царила обычная суматоха, хотя кто-то успевал флиртовать, а кто-то даже сделать несколько торопливых глотков кофе из пластикового стаканчика. Одевальщицы выталкивали на подиум очередного демонстратора коллекции.

Публика еще не успела остыть после Леонтьева, а на помосте показался самый раскрученный стилист России Леон Волков. Уже лет пятнадцать он шел к вершинам популярности, известности и безнаказанности. На своих шоу он мог с завязанными глазами постричь модель, после чего она не могла работать по меньшей мере три месяца, пока волосы приходили в нормальное состояние. Сегодня Леон сам был моделью. Несмотря на зенит славы, держался на подиуме он весьма неуверенно. Шел, как Христос по воде, глядя поверх публики в разрываемую блицами вспышек темноту, где концентрировались фотокорреспонденты и телеоператоры.

– Ну чистый фрик, – шепнул кто-то соседу по первому зрительному ряду на ухо.

В руках у него замерла, испуганно моргая, собачонка в попонке под лейблом Валерии Сармат. В этом сезоне сразу несколько российских дизайнеров отметились в этой теме, был даже открыт бутик, где наряду с ошейниками и поводками «GUSSI» для четвероногих любимцев можно было приобрести украшенные золотом и драгоценными камнями плошки для еды, жемчужные ожерелья «PUCCI» и комбинезоны Чапурина, а также шелковые жилеты и даже шинельки от Сармат. Телок, сидевший позади странной парочки, мысленно присвистнул. Нет, все-таки этот гребаный мир моды не для него.

В финальном выходе в платье невесты на подиуме появилась Светлана Кусчак – любимица светской хроники, вся популярность которой заключалась лишь в том, что она была замужем за одним из поп-идолов страны, и поклонники еле сдерживали рыдания восторга, когда он появлялся на голубых экранах даже самых отдаленных деревень и уголков необъятной России. Зал зашелся в экстазе. А когда «невеста» вывела на публику скромно упирающуюся автора коллекции, многие повскакивали с мест, чтобы успеть преподнести букеты и букетища. Телок не стал дожидаться, пока его снесут ретивые поклонники дивной Валерии, и поспешил к выходу, где столкнулся с Борей.

Они не виделись год или даже больше, с того самого момента, когда Боря звал Телка работать на него. «Пойми, ты – клевый чувак, но так и будешь сидеть на бобах. Мир изменился. Никто не обвинит тебя, во-первых, потому что мы все сделаем чисто. Я не буду светиться. Твоя задача просто обеспечить приток свежих кадров в Москву. А тут мы технично все устроим. Девочки и не заподозрят, что их развели как глупых цыпочек. А во-вторых, они сами хотят этого. Ты снял бы розовые очки! Зачем они прут сюда, в Москву?! Красивая жизнь манит, а на заработки моделей не очень-то разгуляешься. Поэтому рано или поздно…» – твердил Боря, когда они точно так же встретились на очередном показе. Телок, смеясь, отказывался. Конечно, повышение заработков бы не помешало. Но не любой ценой. Он привык к своему положению. Быть «белой вороной» – в этом есть своя прелесть. А потом, Боря соврет – недорого возьмет. Станешь работать с ним – запятнаешь себя, а денег ведь можно и не дождаться. Судьба сводника незавидна. Сегодня есть клиент, а завтра – на мели. А у Телка хоть и небольшой, но бизнес. Его знают и обращаются в агентство, когда надо организовать промо-акцию или показ одежды. Это копейки.

В нашей стране, где множество красивых девушек, все мнят себя моделями. И все мечтают хотя бы ненадолго побывать в шкуре модельного агента, менеджера собственной группы девушек-промоутеров, манекенщиц, фотомоделей. На какой-то период поиметь капельку власти над девичьей красотой, сделать ее более доступной для себя. Но этого не происходит. По крайней мере, в той степени, на которую рассчитывают наивные новоявленные боссы моделей. Российские девушки слишком независимы, глупы и нецелеустремленны, поэтому играть на их желании сделать карьеру и стать звездами в какой бы то ни было области бессмысленно. Это не чешки, которые с детства хотят вырваться из цепкого социалистического прошлого; не американки, приезжающие в Европу делать карьеру и пробивающие себе дорогу, устилая ее телами поверженных любовников, каждый из которых на какой-то шаг приближает для них модный олимп; не итальянки, знающие слабости своих престарелых боссов. А что им стоит всего лишь сделать массаж ступней или дать помассировать свои? Подергать рукой сморщенное мужское достоинство владельца агентства, который тридцать лет назад давал шороху, а сейчас уже не в силах, но отказаться от возможности повелевать и видеть склоненную голову к своим чреслам не может. А русские модели этого делать не умеют, не хотят, не понимают!!! Они хотят это делать тому, кому они хотят. Придумывают романтических «прынцев», одноклассников и бедных студентов возводят на любовный пьедестал, упиваются своим самоотрешением и жертвенностью. Они не хотят надрачивать итальянские дряблые органы. А иностранки – легко… За карьеру-то модели?! Что им, жалко, что ли?

Телок осознал это гораздо раньше многих безумцев, открывающих агентства на шальные спонсорские бабки и так же легко закрывающих шикарные офисы через три месяца после грандиозных презентаций и уверений, что уж МОЕ АГЕНТСТВО БУДЕТ САМЫМ-САМЫМ… А если не строить иллюзий, то даже в России, оказывается, можно существовать…

После этого Боря еще несколько раз звонил и намекал, что предложение остается в силе, но Телок был непреклонен, хотя временами и хотелось послать все к черту. Мир действительно менялся, и теперь уже девушки не были столь наивны, приезжая в Москву, как десять лет назад. Некоторые уже изначально знали, что и почем им надо. Такие были всегда, но теперь их количество возрастало месяц от месяца. Взять, к примеру, Женьку Сатину. Приехавшую три года назад в Москву из Самары красотку с зелеными глазами и угольными волосами рвали к себе несколько агентств, но она как-то прикипела к Телку и его далеко не самому пафосному «Blow». Она, правда, уже занимала какие-то места на конкурсах красоты и в Самаре, и в Москве, будучи еще совсем молоденькой, но только теперь, закончив школу, решила серьезно заняться модельной карьерой. Даже отложила поступление в какой-то институт, куда ее пытались отправить родители. Телок был вне себя от счастья. Он и работу подкидывал Жене в первую очередь, избавляя от ненужных кастингов, и деньги старался выплатить ей без задержек. А уж о том, чтобы предложить «чистейшему образцу» какие-то сомнительные съемки или знакомство с осаждавшими его «спонсорами», даже думать не смел. Потом появились Кир с Карасем, но в их сторону статная красавица даже и не смотрела, хотя те и старались ее охмурить, то приглашая куда-то провести время, то пытаясь умалить роль Телка в ее карьере и представить себя в ее глазах истинными вершителями судеб моделей в агентстве. На некоторых девушек «Blow models» их влияние никак не распространялось, для некоторых сотрудничество Телка с двумя пришельцами-оборотнями обросло слухами и подозрениями, а кое-кто из моделей реально ощутил гнилостное дыхание похотливой беспринципности, исходящее от новых партнеров. Потом они растворились так же внезапно, как появились. А Телок неожиданно узнал, что частые отлучки Жени в Самару для сдачи сессии, как она говорила, оказывается, были поездками со спонсорами то в Париж, то в Ниццу. Причем ни Телок, ни его бывшие «партнеры» к этому не имели ни малейшего отношения. Девушка сама решала, как и под кого… Кому отказать, а кого миловать. От кого принять, а перед кем строить невинную красу из провинции.

Трех манекенщиц, уходящих после показа, уже в пальто и шапках, остановил джинсовый паренек с фотоаппаратом на плече и что-то горячо объяснял им, кивая то на камеру, то на развешенные по холлу огромные обложки глянцевых журналов в массивных рамах. Одна из девушек тянула подружек к выходу, но те завороженно прислушивались к словам, вылетающим из губ соблазнителя, снимали верхнюю одежду, готовились попозировать немного на камеру на фоне сутолоки и бесшабашной круговерти закулисья модной жизни. Охота!

– Девушка, у вас такие красивые… локти!

Телок невольно обернулся на говорившего столь сомнительный комплимент. Накачанный мужик с золотой цепью на шее уже совал в руки модели какую-то книжицу и компакт, одновременно записывая ее телефон в свой мобильник и глазами поводя в поисках новой жертвы. Висевшая через его плечо фирменная сумка Московской модной недели на длинной лямке не оставляла сомнений, что дисков там хватит на небольшое агентство. Охота!

Чуть дальше вальяжный господин в небрежно наброшенном на белую водолазку пиджаке совал визитку какой-то девчушке. Она заученно кивала, то ли стремясь быстрее отделаться от навязчивого ухажера, то ли соглашаясь позвонить сегодня же вечером и поужинать где-то в симпатичном местечке. Охота!

На выходе из зрительного зала толпа рвала на части Светлану Кусчак, требуя автографов на обложке только что вышедшего свежего номера журнала «Кислотная жизнь», где любимица светских хроник была изображена в свадебном платье, разорванном на груди. Ни нелепая ломаная поза, ни слегка оттопыренные уши – отличительный знак дивы, – особенно заметные в ракурсе съемки, ни вываливающиеся груди не могли отвратить поклонников, жаждущих прикосновения к славе и знаменитости.

* * *

Звон отражающимися от невидимых преград переливами разбудил Олесю Звонареву. Она вытянулась на кровати, постепенно ощущая, что шелковистость простынь и упругость ложа никак не могут свидетельствовать о том, что она просыпается в своей постели. Где-то далеко, очевидно на кухне, звенела ложечка в стакане, и запах ароматного кофе, казалось, был способен разбудить даже тяжело заснувшего солдата на привале после многокилометрового марша. Солдата, но не Олесю Звонареву. Она со стоном опустила голову обратно на подушку. Голову, в которой разбивались хрустальными брызгами тысячи сосулек под лучами ярого, наливающегося яблочной желтизной солнца, которое сейчас сыпало свои лучи в окно, занавешенное легкой прозрачной тканью. Глаза открывать не хотелось совсем. Чуть ближе, чем бряцание ложечки, но тоже издалека доносился дребезжащий голос какого-то рок-певца, повизгивал орган и временами заходился в соло барабанщик.

– Плохо тебе? Нарушила несколько правил хорошего секса.

Леонтьев подошел ближе и с интересом оглядел девушку. Бесцеремонный ироничный взгляд скользнул даже под одеяло, а затем вновь отыскал ее глаза.

– Какие еще правила? Какой секс? – Голос Олеси гулко прозвучал на фоне нарастающей гитарной темы, будто сразу три Ингви Мальмстина и два Гарри Мура одновременно терзали свои фендеры.

– Какой? – хитровато лыбились губы под роскошной шевелюрой. – Секс бывает дружеским, жестоким, бывает для здоровья, может бизнесом стать, а может – глупостью по пьяному делу… Ты согласна, душа моя? – Певец раскачивался на вытянутых ногах между креслом и длиннющим стеллажом, заставленным дисками с многочисленными портретами себя самого.

– Дайте воды, – просипел Олесин голос откуда-то сверху. Оттуда же, откуда звучали гитарные рифы и ударная дробь.

– Всенесперменно, душа моя, всенесперменно!

Она еще не успела вновь разлепить глаза, а ее собеседник уже протягивал стакан с манящим розовато-волокнистым напитком, который мог быть как тягучим отваром из грибов-мухоморов, так и освежающим грейпфрутовым фрешем.

Олеся стала припоминать, как вчера после показа, сдобренного хорошей порцией виски с колой для поднятия рабочего настроения и тонуса, она согласилась на уговоры вынюхать пару дорожек в компании знаменитостей. Потом их не пускали в клуб «ЛЕБЕДЕФФЪ», несмотря на заказанный столик за пятнадцать штук баксов (выступал очередной западный диджей), но ее новая подруга Эльза вызвонила-таки своего парня, который был то ли промоутером клуба, то ли другом владельцев, то ли поставщиком им какого-то нового зелья, от которого сносит крышу почище чистейшей белой дамы, и они прошли в накуренный высоченный шатер, с кружащимися под куполом танцовщицами на трапециях и неграми в белоснежных ливреях, разносящими подносы с разноцветными таблетками и бокалами для запивки. Кто оплачивал столик, Олеся не знала, но это было неважно, потому что через минуту после того, как их оглушил диджей-сет, ее уже тянули то за один, то за другой стол, мелькали знакомые лица и незнакомые руки ощупывали, поглаживали, притягивали к себе то ее голову, то плечи.

Она танцевала под рассыпающейся сахарной пудрой с потолка музыкой. Временами пудра заканчивалась, и пока там, наверху, перемешивали новую порцию, чтобы засыпать в распылители, динамики вдруг выдавали порцию гитарных переходов, тяжелыми ртутными струями стекавших по гладким обнаженным рукам раскачивающихся в трансе клабберов. Вокруг танцевали или просто балдели переместившиеся с показа зрители и участники дефиле. Кто-то звал дальше в «Раут», кто-то предлагал позавтракать в «Лукулле», кто-то подносил стаканы, которые она, не считая, выпивала, заедая сначала ягодами из вазочек на столах, а потом беря причудливой формы пирожные из рук компании, к которой ее прибило танцевальным течением. Сначала это были эклеры с белковым кремом, а когда что-то гнилостное стало сочиться из надломленного теста, оставляя на пальцах ощущение крупинок соли, ее вырвало прямо на барную стойку, и она отрубилась.

Теперь Валерий Леонтьев стоял перед ней и протягивал стакан с живительной влагой, но сил оторвать голову от подушки не было. Певец сел на край постели, пытаясь помочь ей припасть губами к прохладному стеклу.

* * *

В Париже огромная очередь на кастинг для участия в world campaign модного дома «РиоД» обсуждала свои перспективы и сетовала на то, что уже много лет ходят слухи: чтобы стать рекламным лицом одного из самых фешенебельных брендов, надо лично быть знакомой с владельцем «РиоД» Арчером Бруно.

– Нет, спать не обязательно, – с горячностью убеждала товарок одна из манекенщиц, – достаточно просто поприсутствовать с ним на званом ужине, построить ему глазки. Он уже в возрасте, все равно ничего не может, но ему приятно внимание молоденьких моделей.

– Молоденьких? – с усмешкой передразнила ее подруга – шикарная негритянка, способная дать Наоми сто очков вперед, но почему-то не добившаяся столь значительных успехов на подиуме.

Наоми нужна только одна. Так же как и Клава Шиффер, и Кейт Мос. Клоны и дублеры не будут востребованы. Зачем на подиуме или в модном журнале вторая Девон Аоки? Уже есть одна, и она не собирается уступать пальму первенства. Чтобы выбиться из сонма осаждающих кастинги начинающих моделей, нужно привнести что-то свое, предложить пресыщенному рынку что-то особенное, необычное, способное заставить трепетать бестрепетные сердца фотографов и редакторов гламурных изданий. Или пленить сердце Арчера Бруно. Третьего не дано.

* * *

В Москве Крисси Тадевосян, самая популярная телеведущая последних лет, прославившаяся бескомпромиссными интервью с самыми известными личностями гламурной тусовки и серьезного бизнеса, получила недвусмысленные угрозы. Был ли это кто-то из героев ее последних передач или отправленный в отставку ухажер (а простых парней у Крисси не было – сплошь одни олигархи и полукриминальные авторитеты), по горячим следам выяснить не удалось, да никто и не пытался – у правоохранительных органов забот полно, некогда им отслеживать взаимоотношения сливок шоу-бизнеса, большую часть которого они иначе как швалью не именуют.

Пикантность ситуации, если в данном случае можно говорить о пикантности, придавал тот факт, что с недавних пор за звездой телеэфира неотвязно следовал высокий моложавый мужчина с заметно обгоревшим лицом и кистями рук. Он появился несколько лет назад на одной из вечеринок «Понтиума» в «Рауте» и с тех пор стал настоящим завсегдатаем светских мероприятий и тусовок. Обожженный парень, не скрывающий своих увечий, носил длинные свитера, что все же не могло защитить его от любопытных взглядов. Он присутствовал на телеэфирах, которые вела Крисси, просачивался на все приемы и презентации, где она могла появиться в качестве гостя, дежурил у ее подъезда. Кто-то разузнал, что травмы получены им еще в Афганистане, но что он делал, чем занимался на протяжении последних двадцати лет – никто выяснить не мог или не пытался. Секьюрити даже самых закрытых ночных заведений Москвы не отказывали ему во входе. Говорили, что парочку фейс-контрольщиков, попытавшихся поначалу воспрепятствовать Афганцу, нашли через некоторое время на свалках и пустырях с пробитыми головами. Никто не мог доподлинно установить, является ли он тем, кто угрожает звезде, или, наоборот, выступает в качестве ее незваного телохранителя. Непохоже было, чтобы Афганец как-то особо зорко следил за тем, что творится вокруг Крисси, чтобы в необходимый момент вмешаться. Он пил абсент, завязывал романы с моделями, подолгу смотрел на танцующих или вел разговоры с барменами. Никаких поползновений подойти и завязать разговор с телеведущей он не делал. Тусовка терялась в догадках, угрозы по Интернету и в анонимных записках, подбрасываемых то тут, то там, продолжались, милиция бездействовала, Афганец никак не проявлял своего интереса, продолжая вести гламурно-затворнический образ жизни.

* * *

В Милане публика на показах очередной модной недели стала свидетельницей безобразной сцены. Мамаша Натальи Лесовиковой, некоторое время тому назад решившая быть ее персональным менеджером, как фурия налетела на дочь за кулисами, осыпая ее бранью и награждая неизвестно за что тумаками. Скользящая по подиуму с нерусской грацией Наташа за последний год выбилась в восходящие топ-модели, и ее уже узнавали журналисты и фотографы, поэтому этот инцидент вызвал шумиху, а не знающие русского языка журналисты придали случившемуся совсем уж негативную окраску. Что послужило причиной нападения, дотошные писаки выяснить не смогли, да и не особо это их интересовало. Важен был сам факт избиения, муссировавшийся на все лады. Через неделю, правда, об этом позабыли: у прессы появилась новая мишень для обсуждения. Люба Сухова вышла в платье невесты на показе Родриго Кабальо, будучи на шестом месяце беременности. Газеты взахлеб передавали эту новость, вновь возвращаясь к теме запрета использования в моде гиперхудых девушек-манекенщиц. Наташа и ее мама забылись на время, как забываются сотни историй, имеющих к моде весьма далекое отношение, но составляющих суть модной закулисной жизни.

* * *

На Балтийской неделе моды в Риге повышенный интерес вызывал показ коллекции молодого дизайнерского тандема из Москвы Грязнов&Полуэктов. Рига, все годы старательно дистанцировавшаяся от России, словно сошла с ума. На показ российского дуэта было не попасть. Билеты выпрашивали через друзей и знакомых, а от жительницы Лиепаи девяностолетней Вии Лаасме пришла даже телеграмма в сейм с просьбой предоставить возможность увидеть показ. Но в день показа всеобщее очарование было разбито неслыханным для Риги происшествием. От казино «Америка» угнали призовую машину «LANCIA», выставленную, по обыкновению, на наклонной демонстрационной платформе. Средь бела дня разбили стекло, пока ошеломленная охрана взирала на это, хватаясь то за телефонную трубку, то за кобуру на поясе, на автопогрузчике вывезли в неизвестном направлении. Введенный полицией план перехвата злоумышленников по горячим следам, как и у их российских коллег в подобных ситуациях, результатов не дал.