Глава 17

Queen начали 1975 год выпуском сингла „Now I’m Here”. Написанная Брайаном Мэем песня должна была стать образцом для выступления группы на ближайшие годы. Сингл поднялся на 11-е место в британских чартах и даже не был выпущен в США. А это значило, что из первых четырех синглов Queen только два, написанные Фредди Меркьюри, попали в топ-10.

Тем временем группа готовилась к предстоящим гастролям в США, Канаде и Японии. Стартовав 5 февраля, этот гигантский тур должен был продлиться до 1 мая. Причем в отличие от их предыдущего визита в США, когда они были на разогреве у Mott The Hoople, на этот раз ведущей группой была Queen.

В январе, еще до начала тура, в Кенсингтоне состоялась свадьба Джона Дикона, который женился на своей давней и уже беременной подруге, учительнице-практикантке Веронике Тетцлафф. Фредди появился на свадьбе как настоящая рок-звезда: на лимузине, с огромным боа из перьев и в сопровождении двух женщин. Несмотря на показную роскошь, правда заключалась в том, что группа переживала финансовые трудности, и их долги росли. Дикон уже спрашивал у Нормана Шеффилда, может ли тот занять ему 10 000 фунтов стерлингов, чтобы купить дом, но Шеффилд отказал ему точно так же, как отказал Фредди в покупке рояля и Роджеру в приобретении новой машины. С тремя достаточно успешными альбомами, двумя топ-10 синглами и многочисленными распроданными шоу, Фредди и остальные участники группы хотели видеть хоть какую-то прибыль. А после того как в Trident приобрели второй «Роллс-Ройс» для руководства, доверие к ним было окончательно подорвано. В 1975 году Queen наняли адвоката Джима Бича, чтобы урегулировать вопрос расторжения их контракта с Trident, и эта эпопея продолжилась в то время, когда группа отправилась в турне по США.

«Мы просто надеемся хорошо провести время, – сказал Фредди перед отъездом в Северную Америку. – Мы планируем побывать в Японии. Не могу этого дождаться! Все эти девушки-гейши. И мальчики».

Как и посещения Японии, Фредди с особым нетерпением ждал возвращения в Нью-Йорк. Всего год назад он был здесь во время выступления с Mott The Hoople. «Город казался суетливым, – вспоминал он. – Мне понравилось здесь все, начиная с теплого приема, который нам оказали. Люди говорили, насколько скверным может быть этот город, но мне он понравился. Здесь столько всего можно посмотреть, и все зависит только от того, надолго ли вы приехали. Звукозаписывающая компания возила нас по тривиальным местам, по всем ресторанам, клубам и тому подобному. Когда мы сюда вернемся, нам еще будет что посмотреть».

Менее чем две недели спустя, после двух выступлений в зале Эвери-Фишер-холл в Нью-Йорке, злой рок, преследующий Queen в иностранных турах, снова нанес удар: в Филадельфии, после двух выступлений подряд в один день, у Фредди появились проблемы с голосом. Врач заподозрил у него узлы на голосовых связках и выдал предписание: немедленно отдохнуть, как можно меньше говорить и не петь, по крайней мере, три месяца.

Отправившись на следующий день в Вашингтон, чтобы выступить с концертом, Фредди проигнорировал совет врача и вышел на сцену. Это было неразумное решение. После концерта в Центре имени Джона Кеннеди Фредди проконсультировался с другим врачом, который был к нему еще менее снисходителен и поставил диагноз – тяжелый ларингит. В результате следующие семь шоу пришлось отменить, посвятив 11 дней отдыху. Однако, возобновив выступления в Висконсине, Фредди скоро понял, что проблемы с голосом не закончились. Каким-то образом ему удалось продержаться до финального концерта в Портленде, однако ему пришлось признать, что на последнее выступление его уже не хватит, и концерт был отменен.

В этом американском турне, по словам писателя Дэвида Брета, Фредди начал посещать различные гей-клубы, которые он обнаружил в некоторых более либеральных городах Северной Америки. Вдали от британской прессы это было идеальное место, чтобы незамеченным исследовать мир, частью которого он так хотел стать. Однако, как поясняет Брет, Фредди едва не попался в Огайо: «Американская пресса (да и их британские коллеги тоже) ничего не знала о его осторожных вылазках в гей-клубы после концертов в каждом крупном и малом городе турне, и, что, не имея возможности сделать это в Огайо, он обратился за услугами в агентство, специализирующееся на таких вещах. И вот, когда он давал интервью Дэвиду Хэнкоку из малоизвестного, к счастью, журнала Record Popswop Mirror, он чуть не попался. Хэнкок появился в его гостиничном номере на тридцать минут раньше назначенного времени и обнаружил там Фредди, возлежащего на куче подушек, в компании трех молодых едва одетых мускулистых мачо, прислуживающих ему. Репортеру – в своей статье он называл Фредди «девочкой из ртути» – было любопытно узнать, почему он, по-видимому, не мог сам себе приготовить напиток или зажечь собственную сигарету. Фредди сказал Хэнкоку, надеясь, что тот ему поверит: «Они мои слуги, дорогуша. Мне просто нравится баловать себя – это то, к чему я привык с детства. В смысле, я даже не могу приготовить себе чашку чая. Я просто беспомощен в этих вопросах, поэтому у меня всегда есть кто-то, кто делает это для меня. Это образ жизни – я так живу, дорогуша».

И все же Фредди удалось сохранить свои сексуальные предпочтения в тайне от всех, даже от остальных участников Queen. Группа устроила себе недельный отпуск и уехала на Гавайи, прежде чем отправиться в Токио для участия в восьми японских шоу. Когда более 3000 поклонников встретили их неистовыми криками, Queen внезапно испытали нечто похожее на битломанию. На их последующих выступлениях их приветствовали толпы, которые просто с ума сходили в их присутствии. Шоу были чрезвычайно успешными даже без их фирменного осветительного оборудования и пиротехнических элементов, которые были запрещены местными властями, поскольку все выходы должны были быть четко освещенными и видимыми.

К тому времени, когда Queen покинули Японию, песня „Killer Queen“ и альбом „Sheer Heart Attack“ возглавили японские чарты синглов и альбомов, и их музыкальное наследие закрепилось там на долгие годы. Эта страна произвела большое впечатление на Фредди. За время гастролей его вместе с остальной группой осыпали дорогими подарками, что привило ему новую привычку – покупать шелковые кимоно. Он также начал собирать предметы японского искусства и продолжит этим заниматься всю оставшуюся жизнь. Он был очарован японскими kagé-me-jaya – чайными домами в Токио, которые часто посещали американские военные после Второй мировой войны и где за соответствующую плату можно было насладиться обслуживанием изысканных мальчиков-гейш. Фредди, однако, вполне устраивало, что здесь его просто балуют и не требуют от него какой-либо сексуальной активности.

Queen вернулись в Великобританию в начале мая 1975 года, а их борьба с Trident еще не была закончена. Она продолжалась в течение всего лета, пока группа работала над своим новым альбомом, и только в августе они пришли к соглашению, по которому Queen разрывали все свои обязательства перед Trident при условии, что они выплатят Trident 100 000 фунтов стерлингов, а также 1 % роялти за следующие шесть альбомов Queen.

«Что касается Queen, – сказал Фредди, – наше старое руководство почило. Мы прекратили какое бы то ни было сотрудничество с ними. Мы их оставили позади, как отбросы. Это такое облегчение».

Отказавшись от Trident, Queen взяли нового менеджера, Джона Рида, который по случайности оказался также менеджером Элтона Джона.

«Был один человек в EMI по имени Дэвид Крокер, и однажды он позвонил мне и сказал: „Ты интересуешься группами?“, а в то время у меня действительно не было группы», – вспоминает Рид. Крокер сказал ему, что «есть такая группа, Queen, и у нее проблемы с менеджментом, но они довольно хороши». Рид знал о Queen благодаря двум синглам: „Keep Yourself Alive“ и „Killer Queen“, но хотел убедиться, что они также могут выступать вживую.

«Я знал, чтобы добиться успеха в Америке, что очень важно, вы должны уметь играть вживую и играть очень классно. А еще он сказал: „Да, да, они очень хороши“, так что мне пришлось сказать, что мне нужно на них посмотреть. Он перезвонил мне и сказал: „Они собирались идти в студию, но решили устроить тебе концерт“. Поэтому я спустился к Бридж Фарм, вошел, а там была готовая сцена, полностью настроенное освещение и всего один зритель – я! Они играли 40 минут, и я был потрясен. Уже потом я узнал, что они пригласили еще трех или четырех менеджеров, но я был единственным, кто пришел. Так что я фактически выиграл главный приз в связи с неявкой других участников», – вспоминает Рид.

«Для начинающей группы указания и хорошее управление, безусловно, жизненно важны, – говорил Фредди. – Но людям нравится думать, что у артистов нет мозгов и что многие из них легко расстаются со своими деньгами. Мы были более хитрыми. Расставшись с Trident, мы вели переговоры с целым рядом топ-менеджеров, чтобы быть уверенными в правильности своего выбора. Тогда правильным выбором оказался Джон Рид. Он взглянул на меня, и я сказал: „Почему бы и нет?“. Он был крут на самом деле. В нем удачно сочетались все те качества, которые мы искали годами. Его подход и методы работы были очень правильными. Он пришел, чтобы обсудить сразу всю структуру: запись, выпуск и управление».

«Фредди меня озадачил вначале, – вспоминает Рид. – Я сразу же сказал Дейву Крокеру: „Он ведь гей, не так ли?“ – „О нет, нет, нет, он живет с девушкой, Мэри Остин“. Ну, это нормально, но ведь ясно же, что он гей! Я был ими заинтригован. Джон Дикон был очень загадочным – этакая разновидность рафинированного басиста. Роджер был отличным ударником, а Брайан вообще в то время носил сабо, да и носит до сих пор. Меня заинтересовало их прошлое, тот факт, что все они, так или иначе, получили университетское образование и были очевидно умны. Мне нравились их мелодии и нравились их песни. Так вот, мы встретились, обсудили все вопросы, но они чувствовали себя не в своей тарелке, я чувствовал себя не в своей тарелке, так что я решил поужинать с каждым из них по отдельности. Фредди попросил меня заехать за ним на квартиру, где он жил с Мэри, и я заскочил туда, чтобы его забрать. Когда я вошел, в доме на полную громкость играл саундтрек к фильму Кабаре, а Мэри была очень милой и довольно застенчивой, но я не увидел между ними симметрии».

«Итак, мы пошли на ужин в ресторан на Фулхэм-роуд, только я и Фредди. Мы сидели и просто болтали. Он был очень смешным, и у него была привычка прикасаться к своей верхней губе, и я сказал: „Может быть, тебе стоит заняться своими зубами“, а он ответил: „Я их исправил!“ И вот мы ужинаем, и в середине беседы я говорю: „Послушай, Фредди, есть одна вещь, о которой, я думаю, ты должен знать, и я надеюсь, это не имеет значения для тебя или для всей группы. Ты знаешь, что я гей?“ Он отбросил нож с вилкой и сказал: „Я тоже, дорогуша, так что мы поладим“».

По возвращении из Японии Фредди получил Премию Айвора Новелло за песню „Killer Queen“ и какое-то время посвятил работе над песней для подающего надежды певца и композитора Эда Хауэлла, с которым он познакомился в клубе Thursday Club в Кенсингтоне. Однако все усилия были потрачены впустую, так как песню „The Man From Manhattan“ вычеркнули из радиоэфира после того, как выяснилось, что американский басист не был членом Союза музыкантов и даже не имел действующего разрешения на работу в Великобритании. Вследствие этого Хауэлл медленно погружался в безвестность как исполнитель, да и будущее Queen в то время было весьма неопределенным. Несмотря на то что сами они не канули в безвестность, чувствовалось, что все зависит от успеха их следующего альбома и сингла. Группа погрязла в долгах, и даже малейший намек на провал их следующей записи мог означать, что они не выживут.

Так что в августе 1975 года, в обстановке все возрастающего давления, Queen собрались в загородном доме в Хартфордшире. Там в течение трех недель они должны были готовиться к записи нового альбома под названием „A Night At The Opera“, продюсером которого снова должен был стать Рой Томас Бейкер. Все в Queen понимали, насколько важна эта запись. «Непосредственно перед записью „A Night At The Opera“ у нас был очень трудный период, – говорит Роджер Тейлор. – Мы добились успеха с „Sheer Heart Attack“, и думали, что это очень хороший альбом, он пользовался успехом, у нас был крупный всемирный хит „Killer Queen“, и мы были банкротами. Нам нужен был большой рывок, поэтому мы поставили все на этот альбом».

Сеансы записи в течение трех месяцев были продолжительными и тщательными. В конечном итоге потребовалось задействовать шесть студий. Предварительная оценка альбома показала, что его выпуск обойдется более чем в 35 000 фунтов стерлингов, что делало его одним из самых дорогих когда-либо выпущенных альбомов. Это приводило к разногласиям, напряженности и спорам среди членов группы.

Помимо традиционного исполнения „God Save The Queen“, которая завершала альбом, каждый из участников Queen написал песни для „A Night At The Opera“. Фредди сочинил пять композиций для этого альбома, первая из которых, „Death On Two Legs (Dedicated To …)“ («Смерть на двух ногах, посвящается…»), была открытым письмом, полным ненависти к Норману Шеффилду из Trident. «„Death On Two Legs“ была самым злым текстом, который я когда-либо писал», – сказал Фредди, а другие участники группы точно знали, на кого была направлена эта злость. «Он был очень недоволен нашим менеджером в то время. Фредди чувствовал, что тот не уважал его, не платил ему, крал у него – ну знаете, все такое. Так что он захотел написать об этом песню», – вспоминает Роджер Тейлор.

Норман Шеффилд тоже был в курсе этой записи. «К концу 1975 года я слышал, что они делали всевозможные уничижительные комментарии в сторону Trident. Затем я услышал трек из альбома „A Night At The Opera“ под названием „Смерть на двух ногах“. Первые две строки подвели итог предстоящему: „Ты сосешь мою кровь, как пиявка, тебе плевать на закон, ты его нарушаешь“, а затем „Не хочешь покончить со собой?“ и продолжалось: „Надеюсь, что да!“. Это было какое-то гневное послание от Фредди для меня».

«Невозможно поверить, как много ненависти и яда было вложено в исполнение этой песни, не говоря уже о самом тексте, – сказал Фредди в интервью 1977 года. – Просто вслушайтесь в слова внимательно. Это такая мелкая пакость, созданная моей темной стороной. Обычно я не люблю объяснять, что я думал, когда писал песню. Она об одном неприятном старике, которого я когда-то знал. Слова пришли очень легко. Я решил, что, если я хочу особенно что-то выразить, нужно идти в этом до конца и быть бескомпромиссным. Мне нужно было выразить все в тексте. Я хотел сделать его как можно более грубым. Горло так и истекало кровью – каждая его клеточка. Я менял текст каждый день, пытаясь сделать его как можно более злобным. Когда остальные услышали его, они были в шоке. Когда я рассказывал им о песне, они говорили: „О да!“, но когда они увидели слова, это их напугало. Но обратного пути уже не было, я был этим поглощен, полностью погрузился в песню. Я был демоном несколько дней».

Полной противоположностью была следующая композиция Фредди в альбоме: „Lazing on the Sunday Afternoon“ – песня, в которой сочетался стиль Коула Портера и поздних работ The Beatles. Третья композиция Фредди, „Seaside Rendezvous“, отдает ностальгией по варьете. Его четвертый трек, „Love Of My Life“, был первоначально написан для фортепиано, но Брайан Мэй адаптировал его для гитары. Считается, что это песнь любви, посвященная Мэри Остин. Однако во время написания этой книги менеджер Queen в то время, Джон Рид, рассказал, о ком на самом деле была эта песня: «Фредди на самом деле написал „Love Of My Life“ для Дэвида Миннса. Фредди сказал мне об этом. „Love Of My Life“ была посвящена Миннсу».

«В принципе, я думаю, если сложить все мои песни в один мешок, на него можно смело цеплять этикетку – „эмоции“, – сказал Фредди. – Это эмоции и чувства, так что я пишу те же песни, как и многие люди до меня. Все завязано на любви и эмоциях. Просто я – настоящий романтик, и думаю, все писали песни об этом. Просто я пишу по-своему, поэтому у них другая фактура или еще что».

Финальный вклад Фредди в альбом был самым весомым из всех: шестиминутная эпическая баллада в трех отдельных частях, которая стала самым дорогим когда-либо записанным синглом на время релиза. Не имеющая припева, с текстом, полным намеков на убийство и нигилизм, она стала новаторской благодаря использованию оперного фрагмента в центре композиции.

«„Bohemian Rhapsody“ была большим риском, и он себя оправдал. Я имею в виду, что для такой песни есть два варианта: либо огромный успех, либо полный провал», – сказал Фредди во время интервью на радио через два года после записи песни.

Ничего подобного раньше никто не слышал, и с тех пор и не услышит.

Фредди начал сочинять „Bohemian Rhapsody“ в своей квартире в Кенсингтоне задолго до того, как состоялись записи, как вспоминает Джон Рид: «Фредди пригласил меня к себе на Холланд-роуд. Он показал мне свою квартиру, и там в спальне стояло фортепиано с подсвечниками, которое служило ему спинкой кровати. Он сказал, что иногда ночью, когда он думает о чем-то музыкальном, он выворачивает руки и играет на нем. Он был очень гибким, и его кисти могли полностью сгибаться в обе стороны. Думаю, что именно здесь и рождались некоторые отрывки из „Bohemian Rhapsody“».

Еще одним посетителем квартиры Фредди в Кенсингтоне был Рой Томас Бейкер, продюсер Queen, человек, который выпустил все альбомы группы и собирался теперь выпустить „A Night At The Opera“. Рой вспоминает, что во время одного из своих посещений слышал отрывок из того, что должно было стать „Bohemian Rhapsody“: «Однажды вечером мы собирались поужинать, и я встретился с Фредди в его квартире в Кенсингтоне. Он сел за пианино и сказал: „Я хотел бы сыграть тебе песню, над которой я сейчас работаю“. Он сыграл первую часть и сказал: „Это хоровой фрагмент“, за ним следовала промежуточная часть, и, хотя у него еще не было текста полностью, я уже мог с уверенностью сказать, что это будет что-то в стиле баллады. Он продолжил играть, а затем внезапно остановился, сказав: „А вот тут начинается оперная часть“. Мы оба просто расхохотались. Я работал с оперной труппой D’Oyly Carte Opera в студии Decca, где я много узнал о разновидностях вокала и о том, насколько вокал важен, поэтому я, вероятно, был одним из немногих людей во всем мире, который точно знал, о чем он говорит».

«Я всегда хотел сделать что-то оперное, – объяснял Фредди. – Что-то с таким задающим настроение началом, переходящее в рок, который затем прерывается оперной частью – такой роковой поворот – и затем возвращается обратно к главной теме. Я не особо знаком с оперой, только с отдельными произведениями. Но я хотел создать такую вещь, которую, как мне казалось, могли создать только Queen. Я не говорил, что это настоящая опера, конечно же, нет – это не „Волшебная флейта“. Я не говорил, что я фанатичный поклонник оперы и что я знаю о ней все, я просто хотел создать оперу в стиле рок-н-ролла. Почему бы и нет? Получилось так, как позволили мои ограниченные способности».

К моменту, когда группа начала записывать „A Night At The Opera“ в Уэльсе, большинство песен уже были написаны в студии или были проработаны за три недели репетиций в августе на основе тех идей, которые участники группы туда привезли. Но вся концепция „Bohemian Rhapsody“ была разработана Фредди еще до того, как они вошли в студию, где он впервые представил идею остальной команде. «Я помню, как в первый раз услышал мелодию, основную мелодию, и она мне понравилась», – вспоминает Роджер Тейлор.

Queen начали записывать песню в трех студиях в Уэльсе. Позже они перебрались в Лондон, чтобы работать над сложными вокальными аранжировками и многослойными гитарными партиями. «Первая половина, или балладная часть, была выполнена с использованием фортепиано, ударных и баса – привычный процесс, – вспоминает Рой Томас Бейкер. – Мы тогда не приступали к оперному фрагменту. Мы просто оставили про запас 30-секундный отрезок ленты на катушке, даже не зная, сможем ли мы его заполнить. Затем был записан конец рок-секции как отдельная песня, так как мы обычно записывали громкий рок. Основная сложность была в том, что даже в конце было много вокала (часть со всеми этими „Ooh yeah, ooh yeah“), так что нам пришлось записать основную фонограмму ударных, баса, гитары и фортепиано, а затем сделать бэк-вокал без ведущего вокала. Это был необычный способ, потому что ведущий вокал обычно задает исполнение фонового вокала. Но, если бы мы не пошли этим путем, нам просто не хватило бы треков для записи такого количества бэк-вокала».

Покончив с записью начального и конечного фрагмента песни, пусть даже и не до конца, процесс записи переключился на более сложную центральную оперную часть. «Это был первый случай, когда оперная часть встраивалась в поп-запись, не говоря уже о первом месте в хитах, – говорит Рой Томас Бейкер. – Это правда было очень необычно, и изначально мы планировали добавить просто парочку „Галилеев“. Но на месте в студии все очень меняется, и эта композиция становилась все длиннее и сложнее. Начальный фрагмент был практически безупречен, как, впрочем, и конечный, хотя мы, конечно, приукрасили его гитарами и множеством наложенных партий. Но в оперной части не осталось почти ничего от первоначальной идеи, потому что мы постоянно что-то в ней меняли и добавляли».

„Bohemian Rhapsody“ записывалась три недели, тогда как большинство групп середины 1970-х годов за это время могли записать целый альбом, и большая часть этого времени была потрачена на центральную оперную часть. В течение нескольких дней, работая по десять-двенадцать часов, группа сделала почти 200 наложений вокальных партий, чтобы создать целый хор. Роджер обеспечивал верхнюю часть диапазона, Брайан взял на себя его нижнюю часть, а Фредди, с его невероятно мощным голосом, внес свой вклад как в среднюю, так и в нижнюю части диапазона. Джон же во время записи вокала решил отсидеться в стороне, так как не был уверен в своем голосе.

«Оперная часть все разрасталась, и мы продолжали склеивать пленку в огромные ленты на катушке, – вспоминает Рой Томас Бейкер. – Каждый раз, когда Фредди выдумывал очередного „Галилео“, я должен был добавить еще кусочек ленты на катушку, которая начинала выглядеть как скачущая галопом зебра! Так продолжалось в течение трех-четырех дней, пока мы решали, какова будет длина этой части».

Завершив запись вокала и фонограмм с фортепиано, бас-гитарой и ударными, Queen вернулись в Лондон, чтобы добавить гитарные элементы и смикшировать сложные вокальные партии. Они заночевали в студии SARM Studios вместе с Роем Томом Бейкером и студийными инженерами Майком Стоуном и Гэри Лэнганом. У SARM было 24-дорожечное звукозаписывающее оборудование, для того времени чрезвычайно продвинутое. Это была идеальная среда для Фредди, наблюдавшего за завершением своего шедевра.

«Именно тогда технологии и Фредди нашли друг друга, – говорит Лэнган, – потому что с такими средствами он мог, наконец, показать все свое величие. Когда появилась 24-дорожечная запись, для него будто взошло солнце: он мог использовать мультиканальную запись, чтобы создавать весь этот вокал».

Когда песня наконец была завершена, пришло время для ее прослушивания в студии. Процесс записи был настолько технически сложным, что никто не был полностью уверен в конечном результате. Гэри Лэнган хорошо помнит этот момент: «Я стоял в глубине комнаты, и у меня просто отпала челюсть. Я никогда не слышал, не чувствовал и не видел ничего подобного. Это было просто потрясающе. Было ясно, что эта композиция обречена на большой успех. В ней было столько гениальности».

Песня производила настолько хорошее впечатление, что, по мнению большинства участников группы, „Bohemian Rhapsody“ нужно было выпустить в качестве первого сингла альбома „A Night At The Opera“. Но в то время радиостанции обычно ограничивались проигрыванием синглов с классической трехминутной длины. „Bohemian Rhapsody“ же была почти вдвое больше, и без радиоэфира шансы песни стать хитом были минимальными.

«У нас были мысли, что, наверное, нужно порезать запись даже для выпуска в Англии, но мы переслушивали ее снова и снова и не могли ничего выкинуть, – вспоминает басист Джон Дикон. – Мы перепробовали несколько вариантов, но при монтаже теряется часть песни, поэтому нам пришлось оставить все как есть».

«Было много разговоров о том, чтобы сократить ее до приемлемого для эфира времени, но мы были непреклонны в том, что хитом она будет только в своей полноте, – сказал Фредди. – Мы шли на компромиссы раньше, но резать песню – увольте! Как же можно, если это навредит песне? Они хотели обрубить ее до трех минут, но я сказал: „Ни в коем случае! Либо все останется как есть, либо она вообще не выйдет в эфир. Или так, или забудьте!“ Либо это обернулось бы полным провалом, либо люди послушали бы ее и купили, и тогда она стала бы большим хитом».

Другие сомневались, стоит ли выпускать композицию в качестве сингла, вспоминает Джон Рид, в то время менеджер Queen: «Я был погружен в прослушивание записей в студии и не был связан с группой на этом этапе. Меня завораживало, как они накладывали музыку слой за слоем, слой за слоем. Когда они закончили, они проиграли ее для меня, и я был поражен. Поэтому я взял копию „Bohemian Rhapsody“, чтобы дать послушать нескольким людям, одним из которых был Элтон [Джон]. Он сказал: „Никто никогда это не поставит, дорогой, такого не бывает“».

Звукозаписывающая компания EMI также считала, что группа сошла с ума, думая выпускать „Bohemian Rhapsody“ в полном виде, даже не прослушав ее. «EMI сказали, что мы должны ее сократить, но мы не отступали», – вспоминает Рид.

Затем EMI попытались заставить Queen выпустить „You’re My Best Friend“ в качестве первого сингла альбома, но группа снова отказалась и была единодушна в своем решении. Однако продюсер записи Рой Томас Бейкер не возражал против выпуска „Bohemian Rhapsody“ в качестве сингла: «Я говорил себе, что раньше были „MacArthur Park“ Ричарда Харриса и „Eloise“ Барри Райана, которые тоже были очень длинными. Это убедило меня в том, что, наверное, пришло время выпустить длинную песню и не бояться последствий».

Когда альбом был завершен, журналистам и музыкальным критикам было предложено прослушать весь альбом „A Night At The Opera“. Среди них был Пол Гамбаччини, и он, как и Джон Рид, и Фредди Меркьюри, не заблуждался по поводу неформатного трека в альбоме после того, как он его услышал: «Итак, они прослушали альбом, – вспоминает Гамбаччини, – а в те дни все слушали очень внимательно. Не так, как в XXI веке, когда люди еще и болтают. И когда играла композиция „You’re My Best Friend“, все подумали – о, это и есть хит-сингл, все ясно, а теперь давайте просто послушаем остаток альбома. И, конечно, „Bohemian Rhapsody“ была последним треком на второй стороне, поэтому никто не ожидал такой ядерной бомбы в конце записи. Она явно выделялась на фоне остальных песен альбома. Но все же потребовался Кенни [Эверетт], чтобы ее продвинуть и сделать хитом».

В 1975 году 31-летний Кенни Эверетт вел на радио Capitol шоу, в котором удачно сочетались блестящая находчивость с беспрестанной грубостью, что привлекало большую и преданную аудиторию. Уволенный 5 лет назад с Radio 1 за обсуждение в прямом эфире жены министра транспорта, он был известен как «несносный ребенок» британского поп-радио. Эверетт был другом Фредди Меркьюри и так же скрывал свою сексуальную ориентацию. Заклейменный как несчастный гений, он женился на спиритуалистке с прозвищем Кристал Клир, подавляя свою гомосексуальность до каминг-аута в 1985 году, когда он развелся с женой и переехал жить к бывшему солдату Красной Армии Николаю Гришановичу и испанскому официанту по имени Пепе Флорес.

Эверетт был поклонником Queen почти с самого начала. Во Фредди он видел родственную душу – они оба были геями и скрывали это от окружающих, их музыкальные вкусы были схожими, а новые технологии производства и студийной записи вызывали у них одинаковый энтузиазм. В результате их дружба окрепла, и после первого прослушивания „A Night At The Opera“ руководителями компаний и диджеями Фредди поговорил с Эвереттом. Он рассказал ему о резком негативе по отношению к выпуску записи и своих сомнениях, а Эверетт, в свою очередь, попытался переубедить его. «Это все равн, о что Моцарт задавался бы вопросом, будет ли его следующий концерт хорошим, – вспоминал Эверетт, – когда понятно, что это было просто гениально».

Получив копию записи, а вместе с ней строгие инструкции не пускать ее в эфир, как-то на выходных Эверетт начал дразнить свою аудиторию, проигрывая фрагменты на своем радиошоу. Затем он наконец поставил всю песню, и в течение двух дней он прокрутил ее всего 14 раз. Почти сразу же на радио Capitol посыпались звонки от людей, требующих сообщить, где они могут достать запись, а приемная осаждалась посетителями, желающие купить запись прямо на месте. Это было просто вавилонское столпотворение. Но пластинка еще даже не была отпечатана, не говоря уже о релизе.

«Тем временем Джон Рид встретился с EMI Records, и они просто начали выпуск сингла, – вспоминает Рой Томас Бейкер. – В те же выходные, когда Эверетт играл эту песню, появился парень по имени Пол Дрю, который заправлял радиостанциями RKO в Штатах. Он был в Лондоне и услышал композицию по радио. Ему удалось достать копию записи, и он запустил ее в эфир в США, что подтолкнуло к действиям американского лейбла Elektra, выпускающего Queen. Это была странная ситуация, когда на радио по обе стороны Атлантики с огромным успехом звучала запись, у которой, по словам звукозаписывающих компаний, не было шанса попасть в эфир!».

Тридцать первого октября 1975 года „Bohemian Rhapsody“ была наконец выпущена в Великобритании. Она вошла в британские чарты под номером 47. Спустя неделю она передвинулась на 17-е место, а на следующей неделе попала в первую десятку под номером 9.

Предвидя потенциальную возможность выступления в передаче Top of the Pops, Queen задавались вопросом, как вообще можно исполнить такую песню – с оперным фрагментом в самой середине – в телевизионных студиях «Би-би-си», не говоря уже о крупном британском турне. И они решили сделать то, что откроет новую страницу в шоу-бизнесе: видеоклип. Съемки клипа заняли всего три часа, но стоили 4500 фунтов – целое состояние в то время, когда музыкальные видеоролики обычно стоили в районе 600 фунтов.

Двадцать пятого ноября 1975 года „Bohemian Rhapsody“ стала песней номер один в Великобритании. Трансляция видеоклипа в программе Top of the Pops оживила песню, и все мнения о том, что шестиминутная песня никогда не будут играть на радио, были окончательно разрушены. Несмотря на неоднозначную реакцию критиков, она продержалась на первом месте в течение девяти недель и принесла Фредди еще одну премию Айвора Новелло, а вместе с ней и первый платиновый диск группы. На той же неделе, когда „Bohemian Rhapsody“ попала на первое место среди синглов, вышел альбом Queen „A Night At The Opera“. Он также занимал первое место в течение четырех недель, а продажи достигли более чем 12 млн копий по всему миру, заняв 4-е место в США.

Для многих „A Night At The Opera“ – знаковый альбом Queen. «Это был очень важный для нас альбом, и в него вошли самые сильные песни, – сказал Фредди. – Я знал, что он станет нашим лучшим альбомом. Я был очень доволен той оперной штукой. Я хотел создать шокирующий вокал. И тогда мы сделали альбом, который, давайте посмотрим правде в глаза, для многих людей был уже за гранью. Но мы именно этого хотели. Мы хотели поэкспериментировать со звуком, и иногда мы пользовались тремя студиями одновременно. Фактически запись всего альбома заняла четыре месяца. Одна лишь песня Брайана „The Prophet’s Song“ записывалась где-то две с половиной или три недели. Было так много песен, которые мы хотели сделать. И также хорошо было для разнообразия иметь короткие композиции. У нас было столько свободы, сколько мы хотели, и она была настолько разнообразной, что мы могли позволить себе впасть в крайности».

И сингл, и альбом Queen заняли высокие места в чартах, а их 26-дневный тур по Великобритании был распродан. По обе стороны Атлантики группа наслаждалась огромным успехом. Теперь все станет иначе для всех четырех участников Queen, но жизнь Фредди изменится особенно – до неузнаваемости. На самом деле, это уже произошло. Его роман с Дэвидом Миннсом искоренил его сексуальное влечение к Мэри Остин. Он все еще любил ее эмоционально и сохранил это чувство до самой смерти. Но его гомосексуальность, казалось, освободилась через его музыкальный успех, и это давало ему свободу глубже исследовать эту сторону себя.

На протяжении десятилетий высказывались предположения о том, о чем же идет речь в тексте „Bohemian Rhapsody“. Сам Фредди никогда не говорил об этом в интервью: «Люди продолжают спрашивать меня, о чем же „Богемская рапсодия“, и я говорю, что не знаю. Я считаю, что так развеиваются мифы и разрушается некая мистика, которую люди создавали. „Рапсодия“ – одна из тех песен, которая заставляет вас фантазировать. Я думаю, что людям надо просто слушать ее, думать о ней, а затем решать для себя, о чем она могла бы быть», – говорил он.

Многие слушатели восприняли жестокие образы песни буквально, считая, что она рассказывает об убийце, исповедующемся в своем преступлении. Но другие, такие как критик Энтони Де Кертис, интерпретировали ее иначе. «Эта песня о тайном прегрешении – „меня накажут“; но в то же время в ней есть стремление к свободе».

Питер Фристоун – личный ассистент Фредди в последние 12 лет его жизни, был абсолютно уверен в своем понимании песни: «Если вы посмотрите видео и на то, как написана „Bohemian Rhapsody“, на эти совершенно отдельные части – ведь это не помесь частей, а трехчастная структура, – то увидите описание жизни Фредди в то время. Он жил с Мэри, он смирился с влечением к мужчинам, он фактически начал спать с мужчинами».

Авторы Шейла Уайтли и Дженнифер Райсенга полагают, что „Bohemian Rhapsody“ преподносит нам «глубокое понимание напряженности ситуации вокруг гомосексуальной личности в Британии 1970-х годов, и это произведение Меркьюри может быть истолковано как призыв к социальным, культурным и музыкальным структурам обратить внимание на устремления гомосексуальных мужчин», в то время как драматург сэр Тим Райс говорит: «Для меня довольно очевидно, что для Фредди эта песня была каминг-аутом. Я даже говорил с Роджером об этом. Я слушал запись еще в самом начале, и меня поразило, насколько в ней содержится ясное сообщение. В нем Фредди говорит: „Я признаюсь. Я официально заявляю, что я гей».

Если разобраться, – даже слово «богемный» определяется как «социально чуждый человек» – то есть можно приписать гомосексуальный подтекст практически любой фразе и, следовательно, сделать вывод, что речь здесь идет об открытом признании Фредди своей матери и принятии им своей гомосексуальности. Можно также заключить, что образы убийства, пистолета, спускового курка и смерти являются метафорой для активных гомосексуальных действий, а слова «Мама, я убил человека» не обязательно связаны с криминалом, а являются скорее метафорическим актом убийства своего старого «я», себя как гетеросексуального «человека».

Первые две строфы песни, до оперного раздела, – это исповедь в чистом виде, в которой рассказывается, как он решил принять свою гомосексуальность, что является вопросом жизни и смерти для него самого и его окружающих. Также слова демонстрируют его борьбу с самим собой и примирение с сексуальностью в строфе: «Иногда я желал бы вообще не появляться на свет». В оперной части Фредди приходится сражаться со своими внутренними демонами и, что интересно, более высокие голоса – возможно, женские – умоляют его «уйти», в то время как более низкие мужские голоса говорят ему: «Мы тебя не отпустим». Эти хоровые фрагменты одновременно выражают его заточение в неволе и мольбу об освобождении.

В оперном фрагменте Фредди обращается к Басмале, исламскому эквиваленту «Во имя Отца, Сына и Святого Духа», и просит Всемогущего «избавить его от его уродства», возможно, от жизни в отрицании. И, наконец, смирившись со своей судьбой – или торжествуя – он принимает свою сексуальность в финальной строке песни: «И все равно ветер дует».

У Фредди тогда уже был роман с Дэвидом Миннсом, хотя он все еще жил с Мэри Остин, и это, несомненно, повлияло на его тексты. «Думаю, он был влюблен в Дэвида, абсолютно точно, да, – говорит Питер Стрейкер, один из ближайших друзей Фредди, – и я думаю, что и Дэвид тоже был в него влюблен». Писательницы Шейла Уайтли и Дженнифер Райсенга в своих исследованиях заходят еще дальше: «Конфессиональный характер „Богемской рапсодии“ и ее интимная адресация к „Маме“ дают исходное представление об эмоциональном состоянии Меркьюри в то время: жить с Мэри („Мама“), желая оторваться („Мама миа, отпусти меня“). Строчки 80–85, в частности, создают эмоциональный настрой для диалектического взаимодействия. Возрастающее чувство тревожности, похоже, резонирует с душевным смятением Меркьюри, он оставляет Мэри Остин, примиряется с жизнью гея („пришло махом, ушло прахом“) и уходит жить с мужчиной („Так ты думаешь, что можешь бросать в меня камни и плевать мне в глаза“)».

Участники Queen были менее склонны обсуждать эту песню: «Это и так понятно, – сказал „Би-би-си“ ударник Роджер Тейлор, – только в середине есть немного глупостей». В то же время Брайан Мэй сказал о смысле песни так: «Я не знаю. И думаю, мы никогда не узнаем. А если бы и знал, то, скорее всего, не рассказал бы». И даже Джон Рид говорит: «Песню так много анализировали, но я, пожалуй, соглашусь с теорией (хотя я никогда с ним это не обсуждал), что эта песня была его каминг-аутом».

Какую бы интерпретацию вы не избрали, эта песня стала самым большим хитом Фредди Меркьюри и Queen. К концу января 1976 года было продано более 1 миллиона ее копий в Великобритании, она возглавила чарты в Великобритании, Австралии, Канаде, Нидерландах, Новой Зеландии и Бельгии и достигла 9-го места в США. К моменту написания этой книги было продано более 6 миллионов копий по всему миру, и песня заняла 166-е место в рейтинге «500 величайших песен всех времен» журнала Rolling Stone. Согласно читательскому опросу журнала Rolling Stone, эта песня в исполнении Фредди была названа «Лучшим мужским вокальным рок-исполнением». „Bohemian Rhapsody“ полностью изменила положение Queen: теперь они были мировыми суперзвездами.

Что касается Фредди, то после успеха „Bohemian Rhapsody“ в его жизни произошли масштабные изменения, как вспоминает Мик Рок – его друг и фотограф Queen: «Как только „Богемская рапсодия“ выстрелила, изменилось все. Полагаю, именно тогда он отбросил к чертям всякую осторожность и стал тем, кем он чувствовал себя в сексуальном плане».

Фредди считал „Bohemian Rhapsody“ своим величайшим достижением. Он был прав. Мы поговорили о том, что этот шедевр Меркьюри был автобиографическим свидетельством его гомосексуальности. Но после его смерти трагическая история в тексте песни приобрела еще больший смысл.

Одно точно известно: для Queen и Фредди Меркьюри жизнь с этого момента уже никогда не будет прежней.

 

Глава 18

Мы не знаем, сколько людей заразилось СПИДом в 1970-е годы, не знаем, сколько их было в предыдущие годы, но 1976 год стал поворотным в распространении вируса.

В тот год 4 января в норвежской деревне Борре умерла восьмилетняя девочка. Чуть больше трех месяцев спустя, 24 апреля, от таинственной болезни умер отец девочки. Его звали Арне Видар Ре, и это случилось за десять лет до того, как доктор Стиг Софус Фреланд из Национальной больницы Осло смог подтвердить, что и отец, и дочь, а также жена Ре были заражены ВИЧ. Таким образом, эта восьмилетняя девочка станет первым документированным случаем смерти от СПИДа за пределами Соединенных Штатов Америки. Предвещая мрачное будущее, выяснилось, что Ре заразил свою жену, которая затем невольно передала ВИЧ дочери при родах. Но особенно пугающими были факты, касавшиеся образа жизни Ре – указывающие на многолетнее, хотя и непреднамеренное распространение ВИЧ по всей Европе.

В 1961 году, когда ему было всего 15 лет, Ре начал работать матросом на торговом корабле Hoegh Aronde. Один из его первых рейсов был к западному побережью Африки. В течение десяти месяцев, прежде чем вернуться в Норвегию, судно заходило в Нигерию, Гану, Кот-д’Ивуар, Либерию, Гвинею и Сенегал. В Камеруне Ре подхватил от проститутки гонорею. Его вылечили, и он больше не вспоминал об этой постыдной болезни, когда плавал по всей Азии, Европе, Канаде и Карибскому морю. Он не догадывался, что, хотя лекарство избавило его от гонореи, в его теле скрывался полученный, вероятно, от той же камерунской женщины вирус ВИЧ.

Спустя четыре года 19-летний Ре вернулся в Норвегию и женился. Вскоре по возвращении у него появились проблемы со здоровьем. Врачи не могли установить его болезнь: Ре страдал от болей в мышцах, красной сыпи по всему телу и постоянных респираторных заболеваний. В 1967 году у его жены проявились подобные симптомы, а в 1968 году и у их младшей дочери. Не имея возможности вернуться в море, Ре нашел новую работу – он устроился дальнобойщиком и постоянно бывал в Нидерландах, Франции, Германии, Австрии, Швейцарии и Италии. И вновь, по словам коллег, в своих долгих одиноких поездках Ре искал утешения как у проституток, так и случайных женщин. В двух городах, которые он, как известно, посещал (Льеж в Бельгии и Лион во Франции), исследователи позже зафиксируют случаи ВИЧ-инфекции у лиц, умерших в конце 1970-х и начале 1980-х годов. Эти жертвы никогда не посещали Камерун, откуда происходил штамм Ре, но демонстрировали этот же тип вируса.

Ре умер в апреле 1976 года в возрасте 29 лет, спустя несколько месяцев после смерти его дочери. Вскоре его жена тоже скончалась. Спустя десятилетие доктор Стиг Софюс Фреланд повторно исследовал пробы их тканей, сохраненных патологоанатомом, проводившим вскрытие, и подтвердил, что Ре, его жена и дочь были первыми зарегистрированными жертвами ВИЧ/СПИДа.

Что эта трагедия подтвердила, хоть и слишком поздно, так это мигрирующий характер вируса ВИЧ. Для него не существует границ, и он успешно передается от одного носителя к другому, которые, сами того не ведая, разносят его дальше по всем континентам.

Сегодня мы знаем, что именно 1976 год стал критическим в истории распространения ВИЧ. В наши дни известно, что средний инкубационный период ВИЧ составляет примерно пять лет, прежде чем он разовьется в полноценный СПИД, а продолжительность жизни после этого срока колеблется от одного до трех лет. Нехитрые вычисления с этими цифрами приводят нас к 1983 году, когда началась огромная волна жертв. Используя те же вычисления, из 1983 года мы возвращаемся в 1976 год, в исходную точку, откуда ВИЧ протянул свои ядовитые щупальца по всему миру. 1976 год интересен еще и тем, что в США произошло три критически важных события, которые в совокупности создали идеальную среду для эпидемии ВИЧ.

Во-первых, в середине 1970-х годов в США процветал гей-туризм, и основным местом паломничества гей-туристов был остров Гаити – страна, в которой уже встречались случаи ВИЧ-инфекции из-за гаитянских рабочих, вернувшимся из Западной Африки примерно в 1966 году. Как утверждает эволюционный биолог Майкл Воробей: «Имеются убедительные доказательства того, что ВИЧ-1 подтипа B прибыл и начал распространяться на Гаити, прежде чем это произошло в других местах. До тех пор пока СПИД не был первоначально идентифицирован в 1982 году, вирус скрытно циркулировал в сложной санитарной обстановке на протяжении почти двенадцати лет».

В конце 1960-х и начале-середине 1970-х годов Гаити стал важным пунктом назначения для гомосексуалов из Северной Америки. Остров притягивал их не только своим удобным расположением и экзотической природой, но и обилием сексуально доступных мужчин, чьи услуги можно было купить совсем недорого по причине крайней нищеты, бывшей уделом многих гаитян. Любой из этих североамериканских туристов не только мог, но, вероятно, и принес ВИЧ в США.

Во-вторых, 1976 год был годом двухсотлетия Соединенных Штатов Америки, и Операция „Парус” проводилась в рамках празднования годовщины подписания Декларации Независимости. В рамках Операции „Парус” шестнадцать самых больших в мире парусных кораблей отправились в Нью-Йорк, чтобы принять участие в параде кораблей 4 июля 1976 года. К ним присоединились более 50 военно-морских кораблей со всего мира. Писатель Рэнди Шилтс предположил, что «моряки с этих парусных судов внесли свою лепту в сексуальное движение того времени, привезя с собой подхваченные по всему миру инфекции».

В эту ночь в Нью-Йорке состоялась вечеринка невиданного масштаба. После того как яркие огни фейерверков засверкали на фоне статуи Свободы, корабли со всего мира выплеснули на берег свои команды, которые начали стекаться в клубы, бары, гостиничные номера, бани, секс-клубы и стриптиз-шоу города, настроенные как следует оторваться. «До позднего утра бары по всему городу были переполнены моряками. Позже все согласились, что в Нью-Йорке в тот день состоялась самая большая вечеринка в истории города. Гости съехались со всего мира. Об этом моменте эпидемиологи задумаются позже, когда они спохватятся и начнут обсуждать вопрос, где и когда это началось. Они не забудут эту славную ночь в бухте Нью-Йорка, всех этих моряков, и вспомнят: „Они прибыли в Нью-Йорк со всех концов света!”».

Во время этого пятидневного празднования двухсотлетней годовщины, кульминацией которого стало 4 июля 1976 года, 25 000 военно-морских офицеров и остальных членов экипажа, прибывших из 94 морских государств, сошли на берег Нью-Йорка. Корабли из Бельгии, Франции, Великобритании и Перу, среди прочих, смешивались с делегациями из Ганы, Индонезии, Сенегала и Таиланда – список можно продолжать. Само мероприятие напоминало огромный котел, полный едва сдерживаемого тестостерона и сексуального возбуждения, готовый вот-вот взорваться в гедонистической атмосфере либерального Нью-Йорка. Эти моряки почти наверняка воспользовались услугами проституток мужского и женского пола. Те, в свою очередь, могли заразиться сами, если они еще не были заражены, и затем заразить своих клиентов. По крайней мере некоторые из них впоследствии занимались сексом с мужчиной. Этот мужчина (или мужчины) потом занимались сексом с несколькими другими мужчинами. И вот так оно могло здесь начаться. И даже если ВИЧ не прибыл ни с одним из этих моряков, очень вероятно, что он уехал с ними, и шествие пандемии, ставшей в дальнейшем известной как СПИД, продолжилось уже на территории других стран. Любопытно отметить, что в 1977 году в Нью-Йорке появилась группа перинатально инфицированных детей, что как раз соответствует месяцам после празднования 4 июля. Да, они родились у женщин, в прошлом внутривенно употреблявших наркотики, но это указывает на растущую распространенность ВИЧ в Нью-Йорке во время празднования 4 июля 1976 года.

И, наконец, в-третьих, в 1976 году в Нью-Йорке прошла еще одна замечательная вечеринка. Это была встреча Нового года, которая станет печально известной, хотя тогда никто еще этого не знал. Музыка диско выбралась из гей-клубов и стала мейнстримом, но все же расцвет сексуального освобождения мужчин продолжался за закрытыми дверями в танцевальных барах и банях, переполненных жаждущих свиданий мужчин, которые меняли по несколько сотен сексуальных партнеров за год.

Неожиданно одним из самых популярных клубов в Нью-Йорке стал Mineshaft – вероятно, как показывает история, самый известный закрытый гей-клуб. Размещенный в здании, построенном в 1927 году, он стал неслыханным секс-дворцом 1970-х годов сразу после его открытия 8 октября 1976 года. Клуб был скрыт от посторонних глаз за непримечательным порталом на Вашингтон-стрит на 12-й улице Литтл-Уэст, в районе мясопереработки в Вест-Гринвич-Виллидж. Попасть внутрь можно было, поднявшись по лестнице, где швейцар впускал только тех, кому удавалось пройти проверку. Джинсы и кожа были разрешены – даже приветствовались – в то время как обладателям дизайнерской одежды, кроссовок и стойкого запаха одеколона двери были закрыты. На табличке в клубе было написано следующее:

Дресс-код клуба Mineshaft

Допустимая одежда включает следующее:

шорты, спортивная одежда, рабочая униформа, футболки, клетчатые рубашки, просто рубашки,

НИКАКОГО ОДЕКОЛОНА или ДУХОВ,

НИКАКИХ ПИДЖАКОВ, ГАЛСТУКОВ, БРЮК,

НИКАКИХ ПОЛО, ДИЗАЙНЕРСКИХ СВИТЕРОВ или СМОКИНГОВ,

НИКАКИХ ТРАНСВЕСТИТОВ или ПЛАТЬЕВ

«В начале 1980-х меня не пропустили в Mineshaft в Нью-Йорке, – вспоминает Марк Алмонд. – Хотя у меня была кожаная куртка и кожаные штаны, на мне были следы макияжа и одеколона, что, конечно, было совершенно неприемлемо для вышибалы Mineshaft. Спустя годы я написал книгу „Испытания подводки для глаз“, где была глава „Подводка для глаз спасла мою жизнь“ – и, вероятно, так оно и было».

Внутри все было честно, и клуб существовал только для одной цели: чистого гедонистического секса без ограничений. Внизу был лабиринт небольших комнат и даже тюремная камера и подземелья, чтобы геи могли воссоздать любую сексуальную фантазию, которая могла прийти им в голову. В клубе также находилась самая известная в Нью-Йорке комната: комната с ванной, в которой мужчины могли позволить другим мужчинам мочиться на себя. Практически никто в клубе не пользовался контрацептивами, поскольку никто не подозревал о вирусе, который уже таился в Нью-Йорке и других частях США, таких как Майами, Чикаго и Сан-Франциско. Известные кинорежиссеры Винсент Миннелли и Райнер Вернер Фасбиндер часто посещали Mineshaft, как и актер Рок Хадсон. Также в клубе была замечена певица и автор песен Патти Смит (одна из немногих женщин-посетительниц), иногда там видели фотографа Роберта Мэпплторпа, а Гленн Хьюз, байкер в коже из оригинального состава диско-группы Village People, был завсегдатаем клуба.

В то время как внутри здания было безопасно, секс в нем определенно безопасным не был. Но СПИД пока маячил в неопределенном будущем, так что в клубе Mineshaft все шло своим чередом и во время этой великой новогодней вечеринки 1976 года.

Фредди Меркьюри не мог посетить Mineshaft раньше 1980 года, но и в 1976 году Америка предоставляла ему достаточно возможностей, чтобы испробовать вкус новообретенной сексуальной свободы. Это будет год его любви к Нью-Йорку, и его участие в подпольной жизни гей-сообщества станет постоянным. В том же году Queen станут после концертов закатывать вечеринки. И это будет год, когда Фредди, теперь уже известный и богатый, сознавшийся Мэри Остин в своей гомосексуальности, наконец мог делать все, что хотел.

Он не мог тогда знать – да и кто мог? – что обратная сторона гей-туризма на Гаити, наплыв огромного количества моряков на празднование двухсотлетней годовщины в Нью-Йорке и безграничный гедонизм таких клубов, как Mineshaft, положат начало роковому путешествию, которое закончится для него в 1991 году.

Но пока на дворе 1976 год, Фредди находится на вершине мира и собирается пуститься во все тяжкие, попробовав все, что сможет предложить ему Америка. А фургон группы Queen катится по дорогам Северной Америки к месту их очередного концерта в турне „A Night at the Opera“.

 

Глава 19

В 1976 год Queen и Фредди вступили на пике славы. „Bohemian Rhapsody“ занимала первое место в британском чарте синглов, а „A Night at the Opera“ возглавила чарты альбомов. Журнал NME присудил Queen звание «Лучшей британской сценической группы», Record Mirror объявили их «Лучшей британской группой», Sound присудил им награды «Лучшая группа», «Лучший альбом» и «Лучший сингл», а „Bohemian Rhapsody“ обеспечила Фредди еще одну награду Айвора Новелло. Группа находилась в идеальном положении, когда 20 января они покинули Великобританию и отправились в мировое турне.

27 января в Коннектикуте стартовал американский этап турне, и теперь, когда аудитория в Америке была хорошо знакома с творчеством Queen, они имели там огромный успех. Участники группы были теперь настоящими рок-звездами и, куда бы они не отправились, их встречали восторженные толпы поклонников. Естественно, учитывая их новообретенный статус, вечеринки Queen после концертов становились все более масштабными и разгульными, и вскоре в мире рока о них начнут ходить легенды. Во время тура 1976 года, когда группа прибывала с концертом в очередной город, местные высокопоставленные лица, VIP-персоны и знаменитости приглашались за кулисы, чтобы встретиться с музыкантами. Это была часть работы, но Фредди не любил, когда на этих встречах появлялись представители звукозаписывающей компании Queen. Автор Марк Блейк предполагает, что: «На своих собственных вечеринках Фредди с удовольствием исполнял роль предупредительного хозяина. На вечеринках, организованных для него, он становился таким же застенчивым и неразговорчивым, каким был восемнадцатилетний Фаррух Булсара в свой первый день в Айлвортском политехническом колледже. В отличие от того подростка-студента, Меркьюри теперь мог закатить истерику, не опасаясь репрессий со стороны родителей. Он был певцом, поп-звездой, и все его причуды воспринимались соответственно».

Когда Queen прибыли в Нью-Йорк в начале февраля, чтобы дать четыре концерта в театре «Бикон», группа уже привыкла к тому, что после концерта и совместного ужина Фредди обычно покидал их. Без их ведома он отправлялся изучать все те злачные места, которые предлагало ему «Большое яблоко». Сохраняющий относительную анонимность и надежно защищенный от британской прессы, Меркьюри будет рыскать по городу в своем лимузине с затемненными стеклами, появляясь то тут, то там на подпольных гей-вечеринках.

«Фредди весьма благонравно вел себя в Лондоне, – вспоминает Пол Гамбаччини, – по сравнению с тем, каким он был в Нью-Йорке или позже в Мюнхене. Эти два города были столицами анонимного случайного секса, который меня нисколько не интересовал. Фредди, несомненно, наслаждался этими местами. Это был целый мир, не менее масштабный, чем популярная музыка. У меня сложилось впечатление, что для него время, проведенное в Нью-Йорке, всегда было шальным, но гей-культура там тогда была более жесткой, чем где бы то ни было».

Именно во время этого краткого пребывания в Нью-Йорке Фредди окончательно и бесповоротно влюбился в этот город. В конце концов он купит себе квартиру в самой сердцевине «Большого яблока» – оплот, который позволит ему беспрепятственно посещать гей-бары и ночные клубы Нью-Йорка. Пока же он просто наслаждался и привыкал ко всему, что мог ему предложить город.

«Когда мы ездили в Америку, Японию или Австралию, или бывали в других местах, он, бывало, вел себя довольно возмутительно, – вспоминает Джон Рид. – Он входил в бар, указывал на человека и говорил: „Ты“. И все. И ему это сходило с рук. Позже, когда он жил в Нью-Йорке, жажда наслаждений овладела им полностью, и именно там, я полагаю, болезнь его и нашла».

Тур по США завершился в марте, и группа отправилась в Японию, где ей был оказан не менее восторженный прием. «Я помню, что в этой поездке в Японию я все время обсуждал с ним парней из группы и спросил, собирается ли он быть с ними откровенным, – говорит Рид. – Он сказал: „Давай не будем смешивать эти вещи“».

К этому моменту Фредди уже мог наблюдать, как его сочинения начали приносить плоды. Этот довольно высокий доход, который он теперь получал, позволял ему удовлетворять свою страсть к японскому искусству. «Деньги, может, и вульгарны, но они замечательны, – сказал он однажды. – На самом деле я хорошо справляюсь с богатством – я трачу, трачу, трачу. А иначе зачем нужны деньги, если не для того, чтобы их тратить? Я трачу без сожаления. Да, у меня много денег, но я, если честно, даже не могу сказать, сколько у меня на счету. Такой уж я. Я просто иду и трачу их. Я не из тех, кто прячет свои деньги под матрас и пересчитывает их каждую ночь. Я не похож на тех звезд, которые трясутся над каждым своим пенни. Я знаю некоторых артистов, кто спешит домой после каждого шоу, чтобы посчитать, сколько у них есть, но это не про меня. Мне плевать на деньги. Я просто думаю, что деньги нужны, чтобы их тратить».

А деньги продолжали течь ручьями, когда Queen покинули Японию и отправились в Австралию. Это была первая поездка туда с момента их провального выступления на музыкальном фестивале Sunbury Festival в 1974 году. На этот раз практически все билеты на их концерты были распроданы. В конце апреля, когда их альбом и сингл возглавили австралийские чарты, а оказанный им прием был намного теплее, чем в предыдущий раз, группа отправилась обратно в Великобританию. Там они начали работу над своим пятым альбомом, который будет называться „A Day at the Races“.

Вскоре после возвращения в Великобританию Брайан Мэй женился на своей давней подруге Кристине («Крисси») Маллен, которая сопровождала Queen со времен Smile. Джон Дикон был счастлив в браке с Вероникой, у него родился сын Роберт, и они жили в Путни; в то время как Роджер Тейлор, упивавшийся своим финансовым положением – так как он написал сингл для стороны В „Bohemian Rhapsody“ и вследствие этого разделил плоды ее успеха, – купил дом в Фулхэме и вовсю наслаждался холостяцким образом жизни.

Фредди, однако, по-прежнему жил с Мэри Остин, продолжая быть любовником Дэвида Миннса. Также стала расти его репутация короля международных вечеринок, легендарного владыки излишеств и великого бога секса. Ходили даже слухи о том, что новообретенное богатство позволяло ему «оплачивать растущие потребности в кокаине, а также исполнять любые свои прихоти, какими бы они ни были, в ежесекундно меняющемся частном мирке». Но за обманчивым фасадом скрывался другой человек – глубоко романтичный, постоянно влюбляющийся и всегда ищущий любви. Настоящей любви. Он думал, что нашел ее с Мэри Остин, да и все вокруг него тоже так считали, и любовь там, несомненно, была. И все же это было не совсем то, что он искал. И хотя он также был влюблен в Дэвида Миннса, и Миннс, похоже, отвечал ему взаимностью, Меркьюри все еще не мог определиться со своими чувствами по отношению к другим мужчинам, продолжая при этом жить с Мэри.

Успех „Bohemian Rhapsody“, безусловно, повлиял на отношения между Фредди и Мэри. И когда он признался ей в своей бисексуальности, это, возможно, дало Фредди повод думать, что она дала ему свое благословение окунуться в радости гомосексуальной любви. Чтобы поддержать его реноме, Мэри согласилась бывать с ним на всех публичных мероприятиях в качестве его подруги и, похоже, эта роль ее полностью удовлетворяла. Что касается Фредди, он любил, когда люди пытались разгадать его сексуальную ориентацию, и Мэри была соучастником этой игры, сопровождая его на различных общественных мероприятиях. Этот обман был настолько успешным, что даже коллеги Фредди, похоже, не осознавали, что он гей.

Вокалистка из Eurythmics, Энни Леннокс, училась в лондонской Королевской музыкальной академии в середине 1970-х годов. Как и многие другие, она восхищалась мастерством Фредди как исполнителя, но не знала о его истинной сексуальной ориентации. «Выступления Фредди Меркьюри выглядели позерскими, эксгибиционистскими и грандиозными, при этом женское и мужское начало в них были хорошо сбалансированы, – вспоминает Энни. – Поэтому я думаю, что только его близкие друзья и партнеры знали, что он на самом деле гей, а не „бисексуал“. В течение многих лет в своих публичных выступлениях он старался неопределенно высказываться о своей сексуальной ориентации. Эта информация не была известна широким массам, на многие вещи тогда смотрели по-другому, и я уверена, что он не хотел рисковать потерей огромного круга своих поклонников. Поэтому немало людей, возможно, были немного удивлены, когда правда наконец вышла наружу».

«Конечно, в музыкальной индустрии, в том толерантном и открытом обществе, каким оно было тогда и, предположительно, является сейчас, отнюдь не было крутым иметь в рок-группе ведущего вокалиста-гея, – говорит Джон Рид. – Это, конечно, очень сильно деморализовало, так что Фредди разбирался с этим так, как умел».

Однако, по словам писателя Дэвида Брета, сексуальность Фредди стала привлекать нежелательное внимание британской прессы уже летом 1976 года: «В это время британские газеты начали судачить о трещинах, которые якобы стали появляться в отношениях Фредди с Мэри Остин, потому что – согласно таблоидам – он недавно признался ей в своей бисексуальности. Это и остальные голословные газетные утверждения о том, что Фредди компрометирует Мэри, могли быть, конечно, просто выдумкой. Летом 1976 года выходки Фредди были не более вызывающими, чем много лет назад, когда Мэри впервые его встретила – и даже после их тщательно спланированного расставания они продолжали часто видеться, насколько позволял его безумный график турне и записей».

Разница была в том, что теперь он был очень знаменит. В этот момент и фактически на протяжении всей своей жизни Фредди ни разу не подтвердил или не опровергнул свою гомосексуальность в интервью.

«В то время было невероятно сложно совершить каминг-аут, – говорит Пол Гамбаччини. – Никто в возрасте до сорока лет даже не догадывается, насколько гомофобным было общество до девяностых».

Меркьюри однажды сказал, что все скрытые послания можно найти в его песнях, а близкие друзья могли бы подтвердить, что Фредди не чувствовал себя обязанным отвечать на вопрос, был ли он геем или нет. «Фредди был пленником себя самого, хотя и принадлежавшим к „скандальным геям старой школы“, – говорит Марк Алмонд. – Подобно многим скрытым „королевам“ шоу-бизнеса, которые кормят нас подсказками в своем творчестве, иногда они выкрикивают их так громко и рисуют их так ярко, что вы просто не можете их распознать, настолько близко вы к ним находитесь».

К концу года Мэри Остин выехала из квартиры Фредди и теперь могла лишь издали наблюдать, как он вступил в бурную и в конечном счете разрушительную стадию своей жизни. «Я думаю, что Фредди достиг состояния, когда он думал, что он непобедим, – говорит она. – Он убедил себя, что хорошо проводил время и, возможно, отчасти так оно и было. Но я думаю, что это было не совсем так. А потом стало слишком поздно. Единственный человек, который мог бы изменить ситуацию, был сам Фредди. Но, мне кажется, он перестал быть честным с самим собой. Многие из его так называемых друзей были с ним из-за бесплатных билетов, дармовой выпивки, наркотиков, еды, сплетен и, конечно же, дорогих подарков».

Фредди никогда публично не признавал своей гомосексуальности, оставляя на откуп журналистам одни лишь догадки. «Все есть в песнях», – сказал бы он, и в этом вся суть. Не было необходимости об этом говорить. Как и, спустя годы, произошло со СПИДом – он чувствовал, что говорить ничего не нужно: это и так было понятно.

И пока все это происходило в личном мирке Фредди, махина Queen продолжала раскручиваться. В поисках нового сингла, следующего за „Bohemian Rhapsody“, звукозаписывающая компания остановилась на песне „You’re My Best Friend“. Она была написана Джоном Диконом и посвящалась его жене. Песня заняла 7-е место в Великобритании и 16-е в США. Попав в десятку хитов Великобритании, она сделала Дикона вторым из участников Queen, чей сингл попал в топ-10.

Летом 1976 года Queen начали серьезно работать над своим следующим альбомом. Впервые они взяли на себя роль продюсеров, хотя им и потребовалась помощь инженеров Гэри Лэнгана и Майка Стоуна. Вскоре стало ясно, что они сильно отстают от графика, и любые надежды о большом турне 1976 года нужно было похоронить. В результате Queen отыграли лишь четыре концерта в 1976 году, все в сентябре: два из них в театре «Плейхаус» в Эдинбурге на открытии здания после реконструкции, на концерте под открытым небом в Кардиффском замке в Уэльсе и, наконец, последним стало гигантское шоу под открытым небом в лондонском Гайд-парке 18 сентября. Шоу в Гайд-парке было идеей Ричарда Брэнсона из Virgin Records, и значимость даты, хотя совпадение и было случайным, не оставила равнодушным ни Фредди, ни остальных членов Queen: это была шестая годовщина смерти Джими Хендрикса – кумира Фредди.

Около 200 000 человек собрались в Гайд-парке, чтобы послушать концерт. Выйдя на искусно освещенную и заполненную дымом сцену, Роджер, Брайан и Джон могли наблюдать из-за своих инструментов, как Фредди, одетый в белое трико, поднялся из подножия сцены в клубах дыма и поприветствовал толпу своим вычурным восклицанием: «Дорогуши!» Затем Queen начали свою феерическую программу, которой все наслаждались, пока полтора часа спустя полиция не приостановила шоу, не дав им даже возможности выйти на бис. Несмотря на то что Фредди хотел продолжить и нарушить запрет полиции, мысль о том, чтобы провести ночь в камере, одетым в трико с блестящими вставками, заставила его передумать. В своем обзоре газета Record Mirror говорит о Фредди: «Он – настоящий позер: ловкий, четкий и в высшей степени профессиональный артист, который нашел свой путь в это маленькое скопление людей, которых мы называем звездами. Его выступление в Гайд-парке в субботу доказало, что он вполне мог бы стоять рядом с Джаггером, Боуи и немногими американцами».

Успех шоу принес огромное облегчение не только его организатору, Ричарду Брэнсону, но и Queen, которые, несмотря на масштабный успех „Bohemian Rhapsody“ и „A Night at the Opera“, не были уверены в том, как их воспринимают в Великобритании. Но успех концерта в Гайд-парке и прием, оказанный им толпой поклонников, немедленно развеяли все сомнения. Воодушевленные этим и только что полученной в США наградой Дона Киршнера и CBS Rock Award в номинации «Лучшее продюсирование альбома» (за „A Night at the Opera“), Queen поспешили обратно в студию, чтобы внести последние штрихи в новый альбом.

Альбом „Day At The Races“ был, как и „A Night at the Opera“, назван в честь фильма братьев Маркс. На обложке красовался похожий герб, и оформление было выполнено в том же стиле, что и предыдущий альбом. В музыкальном плане „Day At The Races“, бесспорно, был продолжением „A Night at the Opera“. Как сказала газета Washington Post: «В своем следующем альбоме они могли либо изгалиться и попробовать что-то новенькое, либо не рисковать и продолжить в том же духе. Достаточно просто взглянуть на обложку „A Day at the Races“, чтобы понять, что они выбрали».

Альбом записывался в период с июля по ноябрь 1976 года. Фредди выступил автором четырех композиций – первую из них, „You Take My Breath Away“, как в вокальном, так и в инструментальном плане он сделал полностью сам, о ней он скажет: «Я записал себя на множество дорожек. Остальные не принимали участия в вокальных партиях. Я сыграл на пианино, и это, в общем-то, все. Я не знаю, как нам удалось сохранить ее такой простой, ну, вы знаете, со всеми этими наложениями и прочим. Люди, похоже, думают, что мы слишком сложны, но это неправда. Все зависит от конкретного трека. Мы делаем то, что нужно. Так что эта песня довольно нетипичная по меркам Queen».

Следующей его песней стал вальс „The Millionaire Waltz“, претендующий на лавры „Bohemian Rhapsody“ и навеянный Штраусом. Он написан в честь Джона Рида – менеджера группы в то время. Последние две песни Фредди стали самыми успешными синглами альбома: „Somebody To Love“ и „Good Old-Fashioned Lover Boy“.

„Somebody To Love“, с ее сложной мелодией и многочисленным наложением вокальных дорожек, была песней, навеянной творчеством Ареты Франклин. «Для „Somebody To Love“ у нас были те же три человека, которые пели в большой хоровой части, – объяснил Фредди, – но я думаю, что это был совершенно иной технический подход, ведь это госпел – а он для нас непривычен. Эта композиция была немного сумасшедшей. Я просто хотел написать что-то в стиле Ареты Франклин. Меня вдохновил госпел в ее ранних альбомах. Хотя он может походить на гармоничное хоровое пение, в студии они очень сильно отличаются, потому что у них разные диапазоны».

«Я хотел, чтобы в песне было что-то от госпела, – продолжал он, – и я знал, что нам придется сделать все самим. Эта песня создает эффект хора из 160 человек. Можете себе представить, сколько времени на это ушло – день за днем, и снова, и снова, и снова. Мы потратили неделю, но оно того стоило. Я не хочу вспоминать какой-нибудь из наших альбомов и думать: „Если бы мы потратили больше времени и сделали то-то, было бы лучше!“ Мы перфекционисты и считаем, что идеальный результат стоит потраченного времени. Люди, наверное, думают: „Боже, они снова зависли в студии на четыре с половиной месяца“, – но мы считаем, что так нужно. Это правильно, вот и все».

Выпущенная 12 ноября 1976 года как первый сингл будущего альбома песня „Somebody To Love“ заняла второе место в чартах синглов в Британии и 13-е место в Соединенных Штатах в списке Billboard Hot 100 («Горячая сотня хитов»). Во всем мире было продано более 2 миллионов копий сингла.

Четвертой и последней композицией Меркьюри в альбоме была „Good Old-Fashioned Lover Boy“. Описывая песню, Фредди сказал, что это «еще один мой водевильный номер. Я всегда делаю водевили, хотя „Lover Boy“ более незамысловата, чем „Seaside Rendezvous“, например. Она крайне проста: фортепиано и вокал с запоминающимся ритмом».

Песня будет выпущена в качестве третьего сингла в мае 1977 года в составе мини-альбома, после песни Брайана Мэя „Tie Your Mother Down“. Оба трека не смогли попасть в десятку лучших в Великобритании: „Tie Your Mother Down“ остановился на 31-й позиции, а „Good Old-Fashioned Lover Boy“ достиг 17-го места. Однако альбом, выпущенный в декабре 1976 года после презентации на Кемптонском ипподроме, стал еще одним крупным международным успехом Queen. Было продано более чем 5 миллионов копий по всему миру; он возглавил чарты альбомов в Великобритании, Японии и Нидерландах, а также достиг 5-го места в США. Но с приходом панка на музыкальную сцену Великобритании пресса лишь мельком пробежалась по новому альбому. В Rolling Stone написали: «„A Day at the Races“, вероятно, прочили тот же успех, что и у хита Queen 1976 года „A Night at the Opera“, но ничего не изменилось. Queen – наименее экспериментирующая из подобных ей групп, вероятно, потому, что их коммерческие амбиции более чем очевидны».

Николас Кент в обзоре для NME сказал: «Я ненавижу этот альбом. Просто терпеть не могу. Если бы он не так очевидно страдал гигантизмом, я бы просто презирал его. Большая его часть отдает этаким великим ультранарциссистским потаканием. Практически все, к чему приложил руку некий Ф. Меркьюри в этом альбоме, похоже, просто сочится той же самой слащавой эссенцией самолюбования или ультрадрагоценностью. Все эти песни с этими драгоценными псевдоклассическими фортепианными мотивами, драгоценными импотентными китчевыми замашками Валентино, эта романтика, их концентрация на вокалисте, который так поглощен самим собой и своим драгоценным образом – от них меня буквально выворачивает наизнанку».

В основе обзора Кента лежит глубоко укоренившаяся гомофобия. Неоднократное использование в нем слова «драгоценный» показательно для того времени, наполненном насмешками и принижением, и, хотя текст и выдавался за критический обзор, его содержание, по сути, было переполнено ненавистью. Ранее в своем обзоре Кент отметил, как музыкальная сцена загудела с появлением панка – появлением на горизонте чего-то нового, что могло бы перевернуть изношенную империю рока. А Queen, по-видимому, вполне подходили на роль одних из главных зачинщиков того, что теперь воспринималось как непомерно раздутый супер-рок. В Великобритании 1976–1977 годов – стране, лидирующей по количеству экономических трудностей и утраченных возможностей, – молодое поколение зашевелилось, избегая подобных Queen и окунаясь в мир панка.

Как ни странно, но Queen способствовали восхождению панка на музыкальную арену, невольно подтолкнув Sex Pistols к национальной славе. В рамках рекламной кампании „A Day at the Races“ на 1 декабря 1976 года у Queen было запланировано участие в шоу канала ITV «Сегодня с Биллом Гранди». Не имея возможности выполнить обязательства из-за того, что Фредди Меркьюри в тот день пришлось срочно пойти на прием к стоматологу, Queen отказались от участия в шоу, что вынудило Эрика Холла пригласить другую группу лейбла EMI. Так же, как в свое время Дэвид Боуи дал Queen шанс сделать первый прорыв, Queen сделали то же самое для другой группы, когда Холл представил Sex Pistols в качестве их замены на ITV. Остальное – уже история. Поскольку панки грязно ругались в прямом эфире, по большей части вели себя отвратительно и вызвали национальный протест, Гранди был отстранен, песня Sex Pistols „Anarchy In The UK“ поднялась в чартах, у вечно недовольной молодежи Британии появился новый саундтрек для их образа жизни, а Queen очень кстати улетели в США, чтобы начать там большой 40-дневный тур.

Кто знал, как будет выглядеть музыкальный мир Великобритании по их возвращении, и будет ли там место для Queen?

«Все это нашествие панка было для нас сложным этапом, и я даже подумывал, что это конец, – сказал Фредди. – Но, если нам бросают вызов, мы его принимаем, и это удерживает нас на плаву».

 

Глава 20

В январе 1977 года Queen улетели в Бостон готовиться к предстоящему американскому туру, оставив позади надвигающуюся анархию панка, меняющую расстановку на британской музыкальной арене.

Освобожденный от своих обязательств по отношению к Мэри Остин и Дэвиду Миннсу, который остался в Великобритании, Фредди был волен заниматься тем, чем ему заблагорассудится. Вдалеке от пристального внимания британской прессы он собирался по полной насладиться жизнью в США. Это было началом пяти лет беспорядочных половых отношений для Фредди – той гомосексуальной жизни, к которой он так долго стремился и которую ему приходилось скрывать.

Несмотря на его близкие отношениях с Миннсом, он был рад свободе. «Мое сексуальное влечение просто огромно, – сказал он. – Я сплю с мужчинами, женщинами, кошками – можете сами продолжить список. Я готов спать с чем угодно! Моя кровать настолько огромная, что она может спокойно вместить шестерых. Я предпочитаю секс без каких-либо обязательств». Именно эта жизненная философия позволяла ему выбирать кого угодно, потакая своим прихотям, и хвастаться, что он спал с сотнями. «Он хотел секса без привязанности, – писала Лора Джексон, – и отправлялся домой на рассвете вместе со свитой. Похоже, он был не особо привередлив для того, чей художественный вкус все больше развивался, и мог окунуться даже в самые низы».

Но Фредди был не единственным, кто решил наслаждаться жизнью. Похоже, что и остальным участникам Queen это было не чуждо. Их тур 1977 года в США стал новым эталоном излишеств, распутства и скандально известных вечеринок, которые станут легендарными в мире рок-н-ролла. Тур начался в Милуоки 13 января. В этот раз на разогреве у Queen выступали ирландские рокеры Thin Lizzy во главе с Филом Лайноттом. Они только что добились успеха с песней „The Boys Are Back In Town“, которая стала хитом в США, и выступили исключительно хорошо.

Турне по США длилось весь январь, но уже 5 февраля 1977 года, когда был продан последний билет на их концерт в знаменитом «Мэдисон-сквер-гарден», Queen наконец удостоверились, что все прошло отлично и они на самом деле добились успеха. Билеты на концерт были распроданы в течение нескольких минут, и около 20 000 поклонников захотели увидеть выступление Queen. Обозреватели писали: «Это шоу было намного более свободным и творческим, чем последние шоу Queen. У каждого члена группы теперь достаточно возможностей показать себя на сцене, но никто из них не попытался перетянуть на себя внимание публики».

Однако, какой бы сплоченной не выглядела группа на сцене, после концерта они все больше отдалялись, занимаясь каждый своим делом. Брайан Мэй проводил время с женой, а Джон Дикон ездил на гастроли вместе с женой и сыном. Роджер Тейлор вместе с Филом Лайноттом и Скоттом Горэмом, гитаристом из Thin Lizzy, находили себе клуб по вкусу в том городке, в котором они в тот момент были. Фредди же часто оказывался в одиночестве, а с одиночеством он справлялся не особо хорошо. В результате, не находя другого способа уйти от одиночества, но также не в состоянии ограничить себя моногамными отношениями, он слонялся по гей-барам каждого города турне – в поисках мужчин для случайного секса, от которых он мог бы легко избавиться на следующее утро.

«К 1977 году не было никаких сомнений в том, что он гей, но это не было проблемой, – говорит Брайан Саутхолл, глава отдела рекламы в EMI, который присоединился к группе в США. – А реакция других в основном была в духе: „Мы занимаемся своими делами, а Фредди занимается своими“».

«Тема сексуальности Фредди никогда не обсуждалась, потому что ее даже не поднимали, – вспоминает Брайан Мэй. – Никто из нас не подозревал, что он может быть не таким, как мы. Как бы это правильно сказать? Я имею в виду, что мы часто делили с ним и кров и стол, и я видел, как Фредди исчезает в комнатах с девушками, а потом были слышны крики. Так что, понимаете, мы думали, что все шло своим чередом. Уже сильно позже мы поняли, что с Фредди что-то творится. Намного позже. Мы были на гастролях в Штатах и как-то увидели, что вслед за ним в гостиничный номер вместо девочек вошли мальчики. Мы подумали: „Хмм…“ Вот и все. У меня всегда было много друзей-геев, просто я не подозревал, что Фредди был одним из них, до самого последнего момента».

В этом турне Фредди сопровождал избранный круг его помощников. Среди них был Питер Браун, его личный ассистент и стодесятикилограммовый телохранитель в одном лице, личный массажист и Дэйн Кларк, «танцовщик, которого Меркьюри где-то подобрал и который теперь был его личным парикмахером». Также Фредди сопровождал Пол Прентер – еще один персональный ассистент, недавно появившийся на горизонте.

«Пол Прентер был одним из моих первых бойфрендов, еще когда мне было где-то 17 лет, – вспоминает Джон Рид, который был менеджером Queen в то время. – Я познакомился с ним в Глазго. Я тогда жил с родителями, а он был из Белфаста. Его отец был букмекером, а он учился в университете, и когда я перебрался в Лондон, я поддерживал с ним отношения. Однажды, когда я был в Калифорнии, мне внезапно позвонил отец Пола Прентера. Это было в разгар беспорядков в Белфасте, и он сказал: „Мы с вами не знакомы, но я знаю, что вы дружите с моим сыном. Не знаете ли вы, как помочь ему выбраться из Белфаста?“ Там все было очень плохо, начинались беспорядки. Так что я поговорил с Полом и предложил ему приехать в Лондон, где у меня была квартира на Саут-Одли-стрит. Когда я вернулся, он уже был там, и я устроил его на работу курьером. Со временем он познакомился с Фредди, и так все началось».

Прентеру удалось завоевать доверие Фредди рассказами о своей якобы трагической жизни в Ирландии и о том, как грабежи оставили его без гроша. Естественно, Фредди посочувствовал ему, взял под свое крыло, дал денег и работу. Но скоро Фредди оказался втянутым в эти отношения. Он не был дураком, глупенькой звездой, которую просто использовали. Так начались десятилетние отношения, которые в итоге закончатся предательством.

«Я недолюбливал Пола Прентера, – вспоминал Питер Стрейкер, близкий друг Фредди. – Пол исполнял все желания Фредди в том, что касалось заботы о нем, но мог сеять семена раздора, так как Фредди к нему прислушивался». «Он стал нашим кошмаром, потому что вставал между Фредди и группой», – говорит Джон Рид. Но на данный момент Прентер был ценным членом окружения Фредди – того окружения, которое вызывало недоумение у менеджера Thin Lizzy, Криса О’Доннелла: «У него был этот кружок людей, и они все как один повторяли „Да, Фредди, нет, Фредди“. Дэйн Кларк заботился о его одежде, провожал его до машины, усаживал в самолет, затем в другую машину, потом сопровождал на саундчек. Большинство людей проверяли звук в пять вечера, потом вся команда за кулисами подкреплялась едой и напитками из кейтеринговой компании. Но Queen усаживались за стол после концерта и получали полноценный ужин с прислуживающими им официантами. Через некоторое время Брайан и Роджер устали от этого и просились пойти с нами, чтобы просто посидеть в клубах после шоу. В результате Фредди в одиночестве сидел за этим огромным, уставленным дорогими блюдами столом, в полном бешенстве от того, что группа его бросила. У него была откуда-то эта идея, что нужно обязательно ужинать после первого концерта тура, но он решил, что нужно делать это каждую ночь. Я никогда ничего подобного не видел».

После их триумфального шоу в «Мэдисон-сквер-гарден» группа объехала с концертами все штаты, добравшись до Лос-Анджелеса в марте. Здесь они должны были две ночи подряд играть на знаменитой арене «Форум», где выступали все, от Элвиса Пресли до The Jackson 5. Но сначала им предстояла еще одна встреча. Так как они назвали два своих альбома в честь фильмов братьев Маркс, группа была приглашена на послеобеденный чай в дом Граучо Маркса, которому тогда было 86 лет. Он был последним из братьев Маркс, оставшимся в живых к тому времени. Queen подарили Граучо золотой диск в знак уважения его вдохновения и таланта, а также по его просьбе исполнили а капелла композицию „39“ из альбома „A Night at the Opera“.

После Лос-Анджелеса концерты группы прошли еще в четырех городах США, а затем в четырех городах в Канаде, прежде чем Queen вернулись в Британию в середине марта. Но Фредди вернулся не один, чем шокировал и удивил своего любовника Дэвида Миннса. Во время американского турне его кружок пополнился еще одним сотрудником, 27-летним шеф-поваром по имени Джо Фанелли, в которого Фредди вскоре влюбился и убедил его вернуться в Великобританию вместе с ним.

«Джо был очень и очень милым, наивным ребенком из Америки», – вспоминает друг Фредди, Дэвид Эванс. Еще один из друзей Фредди, Питер Стрейкер, уже был в курсе того, что произошло в Америке: «Я получил пару звонков, из которых я узнал, что он влюбился в кого-то еще». Между тем Дэвид Миннс, который был любовником Меркьюри с 1975 года, знал, что Фредди гуляет от него во время гастролей: «Было ясно, что он крутил романы с другими людьми. Ну, это было очевидно», – скажет Миннс позже. Но даже он был удивлен тем, как Фредди завершил их отношения: «Фредди вернулся из Америки после долгого напряженного тура, вошел в квартиру и объявил, что встретил кого-то еще, и этим кем-то был Джо. Он просто сказал мне однажды: „Во мне достаточно любви на всех вас. Разве вы не понимаете?“ Мне кажется, в каком-то смысле он надеялся, что я отвечу так же, как ему ответила Мэри, когда он рассказал ей обо мне. Но он ошибался. Он разбил мне сердце».

Сладкой горечью воспоминаний об их отношениях веял трек „Good Old-Fashioned Lover Boy“ («Молоденький старомодный любовник»), который Queen выпустили в Великобритании 20 мая 1977 года. Песня, написанная Меркьюри, рассказывала о первых днях романа с Миннсом, начавшегося около двух лет назад. «Глубоко в душе Фредди был приверженцем традиционных ценностей. Поэтому он написал эту песню, „Good Old-Fashioned Lover Boy“, которая описывала наши с ним отношения, – размышлял Дэвид Миннс несколько лет спустя. – Он написал песню обо всем, ну вы знаете, о переодеваниях, сборах куда-то. Он так ухаживал. Он меня добивался. Это было неотъемлемой частью его поведения».

В июле 1977 года песня „Good Old-Fashioned Lover Boy“, выпущенная в составе мини-альбома, поднялась до 17-го места в британских чартах синглов. Queen завершали свой европейский тур, посетив Швецию, Данию, Германию, Нидерланды и Швейцарию, а также дав 11 концертов в Англии и Шотландии. После тура Фредди вернулся в свою квартиру в Стаффорд-Террас, где обнаружил, что Дэвид Миннс съехал. Но перед тем как уйти, он принял слишком большую дозу наркотиков: «Это случилось в тот день, когда Джим Бич [адвокат группы в то время] позвонил мне и сообщил, что наши отношения с Фредди окончены, и попросил у меня официальное письмо с заверением, что я не буду предъявлять никаких претензий Фредди, финансовых или каких-либо еще, и не буду сообщать об этом прессе, – вспоминает Миннс. – Я попросил мою спасительницу Сару Форбс написать это письмо за меня, но не уверен, что я его тогда отправил. Фредди всегда заставлял других делать за него грязную работу. Позже он написал для меня песню „Don’t Try Suicide (Nobody Gives A Damn)” («Не пытайся покончить с собой (Всем плевать)»). Как мило с его стороны. „Кислотная королева“ наконец показала свою истинную сущность и даже не появилась, когда в ней больше всего нуждались. Он ведь делал себе прическу в Найтсбридже, не более чем в пяти минутах езды от меня».

В следующем году Дэвид Миннс и Фредди будут видеться лишь случайно, либо в ночных клубах, таких как Heaven, либо когда Фредди, расстроенный разрывом с Джо Фанелли, примчится на Доувхауз-стрит в квартиру Миннса в поисках утешения: «Фредди признался, что Джо вернулся в Нью-Йорк и прихватил с собой деньги и вещи из дома на Стаффорд-Террас. Он [Фредди] часто появлялся в квартире на Доувхауз-стрит, скуля и рыдая о своей потере и обмане Джо».

Миннс в конце концов окончательно прервет связь с Фредди в мае 1978 года и больше не увидит его до 1986 года, а Джо Фанелли, несмотря на проступки, Меркьюри радостно примет обратно. Их интимные отношения долго не продержались, но, во многом по той же причине, по которой Фредди поддерживал отношения с Мэри Остин, он держал Фанелли рядом, нанимая его в качестве личного повара вплоть до дня своей смерти.

В июле 1977 года в Лондоне Queen приступили к записи своего следующего альбома. Панк-рок был в тренде, и пресса, особенно NME, занялась высмеиванием Queen. Тони Стюарт написал для NME критический обзор концерта Queen, состоявшегося 13 мая в Гамбурге. Несколько месяцев спустя, шокированный зрелищем огромного успеха группы в кульминационный момент шоу в выставочном центре «Эрлс Корт», когда огромная корона весом в две тонны и стоимостью 50 000 фунтов стерлингов эффектно поднялась над сценой, Стюарт договорился взять интервью у Фредди в Лондоне в июне. Это была скользкая затея, которую Фредди был обречен провалить, что и случилось, когда интервью было опубликовано под заголовком «Этот человек – кретин?»

Ранее в своем обзоре гамбургского шоу Стюарт называл Фредди «аферистом от рок-н-ролла», который использовал группу «как средство для продуманной демонстрации своего нарциссизма». Стюарт утверждал, что «больше внимания было уделено их визуальной презентации, чем их музыкальному исполнению. И Меркьюри привел их к вершине благодаря его самолюбованию, в ущерб выступлению группы». Естественно, Фредди был оскорблен такой критикой, и его поведение на июньском интервью в Лондоне только ожесточило Стюарта, что он и описал в своей статье в NME. Стюарт пишет, как Фредди, приехав на интервью, приветствовал его: «„Припоминаю, – начинает Фредди, – что я уже говорил с вами три или четыре года назад. Не так ли? И что, вы все еще работаете простым писакой? Разве у них нет такой вещи, как… это… карьерный рост? Жизнь не очень-то хорошо с вами обошлась, да? Я подумал, – добавляет он легкомысленно, – что с тех пор как я встретил вас в последний раз с вашим талантом, вы уже должны были стать ну… как минимум… редактором газеты The Times или что-то в этом роде“. Ну, Фредди, мне это предлагали, но вы знаете, как это бывает. „Вот шлюшка“, – шепчет он с притворной улыбкой».

В статье Стюарт продолжал критиковать Queen, утверждая, что они больше не «величественны» и что их последний альбом был «в основном безвкусным и напыщенным». И, что хуже всего, группа была виновна в том, что «верила в свой собственный миф». Но Фредди за словом в карман не полез и ответил на критику Стюарта: «Мне кажется, вы вряд ли что-то знаете о стиле и артистизме. Возможно, вы слишком далеки от всего этого, поэтому не можете этого понять и просто отвергаете», – бросил он ему в ответ.

Независимо от того, кто был прав, а кто виноват, группе нужно было достойно ответить на эти обвинения и выпустить запись, которая не оставила бы и следа от слухов об их закате и том, что для Британии, переживающей в то время расцвет панк-анархии, подобная музыка устарела.

Но до этого Фредди участвовал еще в одной записи. С начала 1970-х годов он был знаком с Питером Стрейкером, певцом и актером ямайского происхождения. «Я встретил его в ресторане „Прованс“ на Фулхэм-роуд, – вспоминает Стрейкер. – Он был с Джоном Ридом, а я с моим менеджером Дэвидом Эвансом, который также работал с Джоном Ридом. Я обедал с Дэвидом, так мы и познакомились. В последующие пару месяцев казалось, что мы ходим в одни и те же рестораны, то же самое продолжалось в сентябре. Так мы постоянно сталкивались друг с другом. Потом у него начались отношения с Дэвидом Миннсом, который работал на Пола Маккартни, мы часто пересекались и со временем подружились. Я пригласил его на мой день рождения, но он сначала отказался, так как был очень застенчив. Но все-таки он пришел и хорошо провел время. Мы правда стали хорошими друзьями».

«Мы частенько где-то зависали, а еще я много ходил в театр. Я хорошо помню одну из наших первых встреч, мы тогда вместе отправились в театр на Аппер-Риджент-стрит. Это было одно из шоу того времени, когда все раздевались догола после мюзикла „Hair“, и я помню, как мы пошли за выпивкой в перерыве. Никогда не забуду, как мы вышли на улицу, потому что бар был очень полон, и он не захотел возвращаться. Он сказал: „Если я уже вышел, я не могу вернуться“. Он не понимал театральной кухни. Так что обратно мы уже не вернулись. Он побывал на многих шоу, которые я ставил по всей стране в 1970-х годах. Он появлялся, смотрел шоу, и мы вместе возвращались в Лондон. Мы отлично ладили».

Благодаря этой дружбе Фредди согласился выпустить альбом Стрейкера под названием „This One’s On Me“ в принадлежащей Меркьюри фирме Goose Productions.

В планах Фредди стояла также запись альбома Queen. У группы был запланирован тур по США, начинающийся 11 ноября 1977 года, а это означало, что к тому времени сочинение песен и запись нового альбома должны были быть завершены, хотя Фредди и поведал Тони Стюарту во время того злополучного интервью NME в июне, что «мы еще не написали ни одной песни». Тем не менее, укрывшись в лондонской студии Basing Street Studios во время празднования серебряного юбилея царствования Елизаветы II летом 1977 года, Queen удалось создать „News of the World“, их шестой студийный альбом. Значительно отличающийся в музыкальном плане от двух предыдущих альбомов, „News of the World“ только выиграл за счет ухода от экстравагантности и фокусе на экспериментах с тяжелым и софт-роком, что было гораздо ближе к музыкальному мэйнстриму в лице панк-рока, чем выступления большинства суперзвезд того времени. Благодаря использованию раздельной записи (Queen снова выступили продюсерами своего альбома), „News of the World“ был записан в течение десяти недель, что было рекордным сроком для Queen, и мало чем напоминал предыдущие записи группы, богатые сложными наложениями.

По случайности в студии звукозаписи одновременно с Queen также находились Sex Pistols. Из-за панк-рока, определяющего дух того времени, у Queen были все основания с подозрением относиться к выскочкам, занимающим соседнюю студию. Однако группы на удивление хорошо поладили, и сам факт того, что они работали на одной и той же территории, породил легенду о том, как Фредди однажды столкнулся с Сидом Вишесом и назвал его «мистер Ферошес». По слухам, басист «Пистолетов» ворвался в студию Queen и спросил Фредди, как его успехи в продвижении балета в массы. На что Фредди ответил: «Дорогуша, мы стараемся изо всех сил!»

Фредди написал только три песни альбома, но одна из них – „We Are The Champions“ – стала самым продаваемым синглом альбома и одним из бестселлеров Queen всех времен. «Я думал о футболе, когда писал ее, – сказал Меркьюри. – Мне нужна была песня для зрительского участия, которая пришлась бы по душе болельщикам. Конечно, я придал ей больше театральной тонкости, чем принято в обычной футбольной речевке. Полагаю, что ее также можно считать моей собственной версией песни „I Did It My Way“. У нас получилось, и, конечно, это было нелегко. Жизнь не была усыпана розами, как говорится в песне. И она до сих пор не так уж легка».

Сочетающая витиеватую театральность с ревом рок-арены „We Are The Champions“ стала мощной балладой, основанной на каскадной мелодии, мультитрековом вокале, мощном ведущем вокале Фредди и акробатической гитарной игре Брайана Мэя. Тридцать четыре года спустя ученые из лондонского университета Голдсмитса, проведя научные исследования, провозгласили „We Are The Champions“ самой запоминающейся песней всех времен. «Каждый музыкальный хит основан на математике, науке, технике и технологии; начиная от физики и звуковых частот, которые определяют высоту тона и гармонию, и заканчивая высокотехнологичными цифровыми процессорами и синтезаторами, которые создают добавочные эффекты, делающие песню более запоминающейся, – рассказывает музыкальный психолог доктор Даниель Мюллензифен. – В ходе исследования ученые обнаружили, что на успех песни больше всего влияло четыре фактора: длинные и детально проработанные музыкальные фразы, множественные изменения тона в „хуках“, вокалист мужского пола и высокие мужские голоса, поющие на пределе возможностей». И все это было в песне „We Are The Champions“.

Песня была выпущена 7 октября 1977 года на сингле с двумя сторонами «А» вместе с песней Брайна Мэя „We Will Rock You“. „We Are The Champions“ достигла 2-го места в британских чартах, где продержалась в течение трех недель, уступив песне ABBA „Name of the Game“, а затем обогнавшей композиции группы Wings „Mull of Kintyre“. В США она заняла 4-е место, установив рекорд для группы, и, продержавшись в чартах США в течение 27 недель, разошлась тиражом более 2 млн копий. Так как ни один из предыдущих трех синглов не смог пробиться в десятку хитов в США, успех „We Are The Champions“ не мог не радовать, и 7 ноября группа улетела в Северную Америку, чтобы начать подготовку к предстоящему туру. Однако еще до отъезда, 17 октября, на церемонии вручении премии «Британия» группа получила награду «Лучший британский сингл последних 25 лет» за песню „Bohemian Rhapsody“. Эту награду они разделили с группой Procol Harum и их песней „A Whiter Shade of Pale“.

Одиннадцать дней спустя вышел альбом „News Of The World“. Он получил смешанные отзывы и, к разочарованию группы, занял лишь 4-е место в чартах Великобритании. Это была самая низкая позиция в чартах среди всех альбомов Queen со времен альбома „Queen II“ в 1974 году. Однако в чартах США он поднялся выше, достигнув 3-го места и получив платиновый статус.

Вдоль и поперек колеся по Штатам, собирая полные залы восхищенной публики, Фредди имел много возможностей окунуться в изучение гей-культуры США. Несмотря на статус суперзвезды, в Северной Америке он сохранял анонимность, которой ему в полной мере пригождалась. Ему нужна была эта анонимность. Он понимал, что его гомосексуальная ориентация должна оставаться в тайне, и не хотел, чтобы его популярность и успех каким-то образом были поставлены под угрозу, если бы эта информация вдруг вышла наружу или если бы его вынудили совершить каминг-аут.

Его гетеросексуальность была тем фасадом, который ему приходилось поддерживать. Queen как группа теперь стала крупным бизнесом, зарабатывая огромные деньги и привлекая множество людей, чтобы вся эта махина продолжала работать. Участие в Queen предполагало огромную ответственность для четырех членов группы и всех тех, кто был заинтересован в ее успехах, – критических и коммерческих – и совсем не нужно было раскачивать эту лодку, тем более открыто заявляя о гомосексуальности ведущего вокалиста. Так или иначе, Фредди справился с этим следующим образом. Через год, в интервью для газеты Daily Mail, которое он дал в Париже журналисту Тиму Лотту, было отмечено: «Хотя на публике он носит маску высокомерия, он, безусловно, щедр. Он подарил своей подруге Мэри Остин роскошные апартаменты в Лондоне, и, как известно, он любит одаривать золотыми часами своих близких друзей. „Через семь с половиной лет мы пришли к пониманию, – сказал он. – Я осознал, что я слишком много времени провожу в турне, и у Мэри должна быть своя жизнь“».

Пока иллюзия гетеросексуальности поддерживалась в прессе и на публике, Фредди приступил к путешествию в мир романов на одну ночь и ни к чему не обязывающих знакомств. «Турне было для Фредди временем ночных сексуальных сафари, в которые он отправлялся, выполнив свою часть работы, – говорит его бывший личный ассистент, Питер Фристоун. – Обычно Фредди на гастролях называл это „тремя F“: find them, fuck them, forget them (найти, трахнуть, забыть)».

Независимо от того, чем Фредди занимался после шоу, сценический профессионализм Меркьюри и группы Queen никогда не давали повода для придирок. Вне сцены они все больше занимались делами группы и ее управлением. Через некоторое время стало ясно, что Джон Рид не может в полной мере одновременно управлять двумя своими клиентами (Queen и Элтоном Джоном). Так что Queen следовало немедленно принять решение и расстаться с компанией Джона Рида, John Reid Enterprises.

«Джим Бич пришел ко мне, – вспоминает Рид, – и сказал: „Большое спасибо, группа действительно ценит то, что вы сделали, но они хотят взять управление в свои руки“. У нас был контракт на три года, который еще не истек, но я сказал: „Ок, ладно“, поскольку если артист говорит тебе такое, то тут уже ничего не поделаешь. Так что мы договорились, они заплатили мне кругленькую сумму, и я сохранил за собой права. Я все еще получаю прибыль с записей, которые были сделаны под моим руководством. После всего этого мы смогли проводить больше времени с каждым из них, особенно с Фредди, как друзья».

Возвращаясь в Великобританию, чтобы провести Рождество и Новый год в кругу семьи и друзей, Queen знали, что США они покорили. Американская пресса отдала им дань уважения, которое они в полной мере заслужили. Все их шоу прошли с аншлагом, они путешествовали на частном самолете и даже, к большому восторгу Фредди, удостоились аудиенции у легендарной актрисы и певицы Лайзы Миннелли. Между тем Фредди все больше погружался в мир секса, наркотиков и рок-н-ролла, как будто хотел наверстать упущенное.

«Даже увидев таксиста по дороге домой, он заставлял лимузин развернуться и следовать за машиной», – вспоминает его друг Дэвид Эванс. «Восемьдесят пять процентов времени Фредди тратил на то, чтобы привести кого-нибудь домой для секса», – предположил его бывший личный ассистент Питер Фристоун.

Кроме занятий сексом, Фредди также пристрастился к употреблению кокаина и тратил около 4000 фунтов в неделю на наркотики. «Я однажды присутствовал на ужине, – вспоминает ведущий Пол Гамбаччини, – и он действительно сервировал наркотик как угощение и пронес поднос по кругу. Я чувствовал себя недостаточно опытным, так как я никогда не пробовал наркотики, и я смотрел на этот поднос с таблетками и порошками и узнал только один, который походил на кокаин, но насчет остальных у меня не было идей. Но дело скорее в том, что это было весьма щедрым. Хотя я и знал, что некоторые люди предлагают друзьям наркотики, я никогда не видел кого-то, кто бы предлагал такой широкий ассортимент на ужин. Это был акт его причудливой щедрости».

«Фредди любил хорошо проводить время и обнаружил, что кокаин ему в этом помогает. Нет, я не имею в виду, что ему всегда приходилось использовать кокаин, чтобы хорошо провести время», – говорит Питер Фристоун. Мир рок-н-ролла – принимая во внимание его успех, славу и богатство – означал, что Меркьюри теперь мог иметь все что угодно и был постоянно окружен потоком людей, исполняющих все его капризы.

Группа вернулась в Англию без менеджера и управляющей фирмы. Более того, они столкнулись с перспективой налоговой эмиграции из-за строгих британских налоговых законов того времени. В результате Европа резко стала более привлекательной, что открывало для Фредди новые горизонты гомосексуальной жизни, чем он и станет заниматься в следующие годы.

 

Глава 21

1978 год Queen и Фредди начали с обсуждения финансовых планов. «Мы все стали бизнесменами, – признавался Фредди, – хотя это противоречит нашим представлениям. Такое всегда случается, если вы становитесь успешными».

Группа решила, что, отказавшись от услуг Джона Рида, они возьмут менеджмент в свои руки и сами будут управлять своими делами. С помощью бухгалтеров Торнтона Бейкера, налогового специалиста Питера Чанта и их адвоката Джима Бича, Queen основали ряд компаний, которые должны были следить за их финансами и активами и обеспечивать их будущее. Пит Браун и Пол Прентер были включены в состав управления. С учетом драконовских ставок подоходного налога в Великобритании, группе посоветовали провести год за границей. Это означало, что членам группы пришлось бы как минимум 300 дней прожить вне страны, чтобы избежать уплаты налогов в Великобритании. Поскольку Фредди не мог похвалиться талантом финансиста, он с радостью согласился принять помощь профессионалов. «Я только что потратил дикую сумму денег, – признался он. – Мне посоветовали поумерить аппетиты, чтобы не платить огромные налоги. За последние три года я потратил что-то в районе 100 000 фунтов».

План заключался в том, чтобы провести большую часть апреля и мая в туре по Европе, а затем, ближе к концу октября, отправиться в США и выступать там с концертами до Рождества. Летние месяцы решено было посвятить записи их нового альбома „Jazz“ на юге Франции и Швейцарии. Тем не менее их год начался в Shepperton Studios, где они с февраля репетировали в преддверии европейского тура. Также в феврале Queen выпустили следующий сингл после „We Are The Champions“. Песня Джона Дикона „Spread Your Wings“ была мощной балладой, которая достигла только 34-го места в чартах, что только подтверждало ведущую роль Фредди как автора успешных песен в группе. Все это изменится в 1980-х годах, но этот относительный провал „Spread Your Wings“ означал, что из 11 синглов Queen, выпущенных в Великобритании, только шесть вошли в десятку лучших, и пять из них были написаны исключительно Фредди Меркьюри (песня Джона Дикона „You’re My Best Friend“ была исключением).

Если кто-либо из Queen и имел потенциал для сольной карьеры, то статистика скорее всего указала бы на Фредди как на единственного кандидата. «В первые дни, когда группа только сформировалась, многие люди спрашивали: „Когда ты займешься сольным проектом?“ – сказал Фредди. – Честно говоря, я думал, что мы все будем выпускать сольные альбомы задолго до того, как мы начали это делать. Полагаю, когда мы делали альбомы Queen, они походили на четыре сольных проекта внутри одного. У меня были свои песни, и у Брайана свои, а у Роджера и Джона тоже были свои. Это было похоже на четыре маленьких сольных проекта, работающих параллельно, а потом мы собирали их вместе».

Двенадцатого апреля, вскоре после начала нового налогового года, Queen открыли свое добровольное изгнание первым концертом европейского тура в Стокгольме. К этому моменту в карьере они уже втянулись в привычный ритм, как вспоминает Роджер Тейлор: «Это так и было: альбом, тур, альбом, тур. И так без остановки. Это было довольно сложно. Но мы привыкли. Знаете, в самом начале мы всегда собирали весь материал, который у нас был, а потом его репетировали. Затем, когда мы разгонялись, мы появлялись в студии и начинали пробовать и писать, смотрели, что получается, и придумывали еще что-нибудь. Я уверен, что иногда это вредило качеству; это было просто неизбежно».

Из Швеции турне „News of the World“ продолжило свой путь через всю Европу, прежде чем группа прибыла в Англию, где в мае было запланировано пять концертов. Теперь один день путешествия обходился им в 4000 фунтов стерлингов. Этих денег хватало, чтобы оплатить все затраты группы в пути. Но, к счастью, билеты на их шоу по всему пути следования тура были распроданы заранее, что гарантировало финансовую жизнеспособность тура даже при стоимости билета в 3,50 фунта стерлингов.

«Королевскому квартету присущ стиль и пижонство, – написано в одной из рецензий на их концерты в Британии, – и они умеют их поддерживать, пока энергично прокладывают себе путь своими ритмичными гимнами. Их шоу, вычурное и захватывающее, лишь ненадолго затихает, когда они переходят от тяжелого к легкому и фантастическому, – в сопровождении нисходящих гитарных и вокальных соло, которые скорее похожи на упражнения в электронике, чем на музыку. Ртутный Фредди Меркьюри в черных блестящих брюках и красных подтяжках превращает „Богемскую рапсодию“ в некое откровение».

Этот был первый обзор, который рассказал для тех, кто не присутствовал на шоу, как сильно изменился сценический облик Фредди. Исчезли трико, исчезли подобные ангельским крыльям блузы от Зандры Роудс, а также все белые костюмы. Теперь Фредди был облачен в жесткую блестящую черную кожу. Часто он просто носил черные кожаные брюки с черными подтяжками на голое тело. Иногда он надевал кожаную фуражку. Делая это, он как бы примерял на себя байкерский образ, популярный в ночных гей-клубах того времени. Особенно его пленил образ Гленна Хьюза, «байкера» из группы Village People, которого он видел танцующим на барной стойке внутри клуба The Anvil в Нью-Йорке. Тогда он начал придумывать для себя похожий имидж. «Возможно, – как пишет Лора Джексон, – Фредди видел в этом новом образе возможность объединения двух своих миров».

После европейского этапа тура, чтобы сохранить свой статус налоговых эмигрантов, Queen начали работать над следующим альбомом в Mountain Studios в Монтре (Швейцария), а затем во Франции в Superbear Studios в Бер-лез-Альп, в 14 километрах от Ниццы. Нанять две студии в разных странах было еще одним способом избежать налогов в какой-либо одной стране – их налоговый консультант уже начал оправдывать затраты на его содержание. Группа записывалась в студиях четыре месяца и создала альбом из 13 песен, пять из которых написал Фредди. Самыми продаваемыми из них были два сингла: „Bicycle Race“ и „Don’t Stop Me Now“.

Работа над альбомом в чужой стране подразумевала многие соблазны, устоять перед которыми группа часто не могла и которые отвлекали их от музыки. Как вспоминает Рой Томас Бейкер о работе с Queen: «Каждую ночь мы ходили в этот клуб на углу, где была эта поразительная стриптизерша. Поэтому нам приходилось прекращать запись в одиннадцать часов, бежать смотреть выступление стриптизерши, а затем снова возвращаться к записи».

«Впервые мы сделали альбом вдали от дома, – размышляет Брайан Мэй. – Суть идеи была в том, чтобы нас ничто не отвлекало. Но нас отвлекали всякие другие штуки».

Двадцать шестого июля на праздновании 29-летия Роджера Тейлора группа не упустила возможность как следует расслабиться и повеселиться, что подтверждает фотография Фредди, раскачивающегося на люстре отеля в Монтре. «Я всегда мечтал покататься на люстре, – объяснил он. – И когда я увидел эту огромную роскошную хрустальную штуковину, что там висела, я просто не смог устоять». Однако эта вечеринка не шла ни в какое сравнение с гулянкой по случаю 32-летия Фредди в Ницце.

«Вечеринки Фредди, конечно, были одними из самых известных в мире, – рассказывает танцор Уэйн Слип, и этот день рождения не стал исключением. – Был неограниченный запас экзотических закусок, напитков и кокаина, и в конце вечера все, кроме Фредди, этого чертова вуайериста, разделись и нырнули в бассейн отеля», – писал Дэвид Брет.

Во время своего пребывания в Ницце Фредди на некоторое время отстранился от процесса записи, чтобы посмотреть легендарную велогонку «Тур де Франс», проходившую 18 и 19 июля через Монтре, где работали Queen. Вид этих мужчин-велосипедистов вдохновил его написать песню „Bicycle Race“. Дэвид Брет утверждает, что Фредди провел ночь с одним из велосипедистов по имени Чарльз, который получил травму подколенного сухожилия и был вынужден оставить гонку.

«Наблюдая за „Тур де Франс“, проносящейся мимо, Фредди подметил, насколько было бы более захватывающим, если бы все эти мускулистые молодые жеребцы были голыми или, по крайней мере, в трусах-ракушках! Какое замечательное видео могло бы получиться, сказал он мне», – вспоминает Чарльз.

„Bicycle Race“ была выпущена в качестве сингла 13 октября 1978 года на одной из сторон «А» вместе с песней Брайана Мэя „Fat Bottomed Girls“. Сингл сопровождался видео с 65 обнаженными манекенщицами, катающимися на велосипеде по Уимблдонскому стадиону. Велосипедная компания Halfords предоставила Queen велосипеды в аренду на день, но после просмотра клипа потребовала оплату за замену седел. Сингл поднялся до 11-го места в Великобритании и до 24-го в американском чарте. «Он дерзкий, – признался Фредди, – озорной, но не непристойный. Знаете, несколько магазинов не хотят вешать наши плакаты. Думаю, некоторые люди просто не любят смотреть на обнаженных дам».

Альбом „Jazz“ был выпущен 10 ноября. Он занял 2-е место в Великобритании и 6-е место в США, но, что примечательно, получил довольно язвительные отзывы. Дэйв Марш из журнала Rolling Stone писал: «В новом альбоме Queen нет джаза – на случай, если поклонники либо одного, либо другого беспокоятся об осквернении святынь. У Queen недостаточно фантазии, чтобы играть джаз – у Queen даже нет воображения, если на то пошло, чтобы играть рок-н-ролл».

Марш был не одинок в своем недовольстве. Журнал Creem отозвался об альбоме следующим образом: «Как по мне, их самая броская строчка была написана внутри обложки альбома: „Написано, аранжировано и исполнено исключительно Queen“. Как будто кто-то хотел приписать все заслуги себе». А Дэйв Марш не мог удержаться, подытожив в Rolling Stone: «Queen может оказаться первой истинно фашистской рок-группой. Все это заставляет меня задаваться вопросом, почему кто-то потворствует этим уродам и их грязным идеям».

Несмотря на отзывы, США, безусловно, продолжали превозносить Queen. Группа уже начала тур по Северной Америке перед выпуском альбома „Jazz“, и до Рождества билеты на 35 шоу уже были распроданы заранее. И если их вообще беспокоили плохие отзывы об альбоме или обвинения в показухе, то это, конечно же, не помешало им в дороге наслаждаться жизнью по полной программе. Их пресловутые вечеринки после концертов продолжались, а одна из них вообще вошла в легенды рок-н-ролла.

Хэллоуинская ночь, в которую состоялось празднование релиза альбома „Jazz“, стала фоном для разгульного и гедонистического вечера, в одинаковой степени шокирующего и дорогого. В тот вечер Queen выступили с шоу в Гражданском лекториуме Нового Орлеана. В обзоре говорилось: «Из приглушенных синих и зеленых огней и дыма, как петух в курятнике, выступает Фредди Меркьюри, принимая балетные позы под астральные звуки гитары, которые ловко обволакивают острые края рок-н-ролла. Мелодии не самые выдающиеся, но смена ритма в „Bohemian Rhapsody“ и „We Will Rock You“ поддерживает публику в форме в течение почти двух часов непрерывной музыки. Световое шоу – одно из самых амбициозных для рок-групп. Жуткие фиолетовые огни сияют над головами зрителей, превращая их волосы в какие-то неживые облака. В середине шоу небольшая сцена опускается с потолка, и 400 ламп сливаются в полотно чистого белого света. Фредди, как дервиш в вихре танца, контролирует каждый уголок сцены».

Но на самом деле концерт служил лишь интермедией к тому, что следовало далее. Четыреста особо важных гостей получили приглашение на послеконцертную вечеринку в нью-орлеанскую гостиницу New Dreams Fairmount Hotel. Среди них было 80 представителей прессы, специально доставленных из Англии, Южной Америки и Японии. Еще не зная, что их ожидает, гости собрались в отеле. Играла группа Dixieland, всем были предложены закуски. Затем, незадолго до полуночи, под музыку оркестра Olympia Brass Band прибыли участники Queen. Так начнется эта вечеринка, которая обойдется им в 200 000 долларов. Боб Гибсон, обозреватель праздничных торжеств из Лос-Анджелеса, говорит: «Фредди решил, что нужно пригласить побольше людей прямо с улицы, чтобы оживить торжество. Мне поручили подобрать кого-нибудь неординарного, эксцентричного, чтобы немного расцветить праздник».

Существуют несколько версий того, что происходило в ту ночь. Некоторые присутствующие утверждают, что гостей «приветствовала труппа карликов-гермафродитов, держащих на головах подносы с кокаином», в то время как другие припоминают «двенадцатичасовую оргию излишеств, предлагающую такую экзотику, как обнаженную модель, спрятанную в огромном лотке скользкой сырой печени, полуобнаженных девушек, танцующих в подвешенных к потолку бамбуковых клетках, официанток топлес и дам – борцов в грязи». Автор журнала Playboy, Меррилл Шиндлер, подметил: «На столе перед передо мной – болезненно худая девушка, одетая лишь в стринги размером чуть больше монеты в 25 центов, из которых торчат двадцатидолларовые купюры. Там были трансвеститы в босоножках и с пышными прическами, а также стая 130-килограммовых самоанских женщин, обнаженных как сойки, одна из которых владела искусством затягиваться сигаретой с помощью своего влагалища».

«Это было нарочно слишком, – вспоминает Брайан Мэй. – Частично для нашего собственного удовольствия, частично для наших друзей, отчасти потому, что это интересно для звукозаписывающих компаний – и отчасти просто так. Были всевозможные странности и диковинки, в том числе парень, который сидел в куче печени, и женщины, которые выделывали весьма необычные вещи своими частями тела! Мы подружились со всеми стриптизершами и трансвеститами, людьми, которые чувствовали себя столь же неприкаянными, как и мы. На первый взгляд они были шокирующими и аморальными, но некоторые из них были хорошими людьми. Мы повеселились на славу».

Продолжая это сумасбродство, при исполнении песни „Fat Bottomed Girls“ в Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке 20 обнаженных женщин разъезжали взад-вперед по сцене. Хотя такая распущенность могла быть допустимой в больших городах Америки, реакция публики в других районах страны, например, в так называемом среднеамериканском «Библейском поясе», была не столь всепрощающей. Для привлечения большего внимания в США к альбому был приложен бесплатный плакат, изображающий обнаженных велосипедисток во всем их величии. В некоторых регионах Америки общественность была оскорблена, и в результате альбом был запрещен, так как плакат был признан порнографическим. Queen были немного озадачены такой реакцией, пытаясь выставить все как шутку. Однако писательница Лесли-Энн Джонс утверждает, что так «началось их американское отчуждение».

Несмотря на впечатляющие успехи в чартах, Фредди признал, что альбом не достиг ожидаемых результатов, на которые они надеялись: «У нас были альбомы, которые не особо раскрутились, как, например, „Jazz“. Мы это пережили и двигались дальше. Этот тоже вроде немного просел, но нас это не остановило». Однако плотный график гастролей начал сказываться на Фредди, и его голос снова начал садиться. Было ли это связано с выступлениями или выходками за пределами сцены, никто не знает. Так, в интервью журналу Uncut один из менеджеров группы сообщил: «В 78–79 годах, когда Queen добились огромной популярности, аппетиты Фредди неимоверно выросли. У него на уме все время были секс и наркотики. Перед шоу, после шоу, даже между песнями. Перед вызовом на бис он выходил за кулисы, втягивал несколько дорожек кокса, ему делал быстрый минет какой-то случайный парень, он возвращался на сцену и заканчивал концерт. Это называется выносливость».

У Фредди и остальных участников группы с их сумасшедшими графиками не было времени на передышку. Завершив тур по Северной Америке тремя аншлагами в лос-анджелеском «Форуме», группа отправилась домой в Великобританию, чтобы провести Рождество со своими семьями. Но это будет лишь короткая остановка. 17 января 1979 года Фредди и Queen снова отправятся в путь, открыв тур в Гамбурге, где пройдет первое из 43 запланированных выступлений по Европе и Японии. После этого тура они начнут запись своего восьмого альбома – „The Game“.

На этот раз они будут записывать его в Musicland Studios, прямо в центре Мюнхена. Для Фредди этот город станет идеальной площадкой для его игр.

 

Глава 22

В январе 1979 года, меньше чем через месяц после окончания тура по США, Queen снова были в пути. Отступив от традиции давать одинаковые названия альбому и туру, в этот раз они назвали турне „Live Killers Tour“. Группа планировала записывать все шоу, чтобы позже, в 1979 году, выпустить «живой» альбом. Таким образом Queen собирались сократить количество пиратских альбомов, которые распространялись среди поклонников их музыки.

Еще одна композиция Фредди увидела свет до выхода альбома „Jazz“ – сингл „Don’t Stop Me Now“. Это дерзкая песня в быстром темпе и с многослойными гармониями в фирменном стиле Queen, на фоне которых Фредди провозглашает, что он «хорошо проводит время», «ужасно веселится» и «секс-машина, готовая разрядиться». Спустя тридцать шесть лет после выхода песни доктор Джейкоб Джоли, специалист в области когнитивной нейропсихологии и эмоций, заявил, что, по его мнению, это лучшая песня всех времен для поднятия настроения благодаря ее тональности, позитивному тексту и ритму.

Она была написана в то время, когда Фредди начал предаваться всем возможным развлечениям, которые только мог себе представить. Сам по себе текст песни подобен перечислению своих слабостей, и, несомненно, описывает радости секса, наркотиков и гей-сцены, активной частью которой он теперь являлся. Даже в видеоклипе под кожаной курткой на Фредди видна футболка, украшенная логотипом знаменитого нью-йоркского гей-клуба Mineshaft.

Подтекст песни не прошел мимо внимания остальных членов Queen. «Я подумал, что это довольно весело, но да, у меня было ощущение некой опасности. Мы тогда беспокоились о Фредди, но, думаю, это было запоздалое чувство», – вспоминает Брайан Мэй. Мэю так не понравилось содержание этой песни, что он почти не принимал участия в записи трека как гитарист, кроме своего фирменного соло. Он считал, что песня прославляет гедонистический и рискованный образ жизни, который Фредди тогда вел. Можно только предположить, были ли опасения Мэя насчет образа жизни Фредди вызваны его все возрастающей потребностью в наркотиках. Оглядываясь на прошлое, можно сказать, что беспокоиться ему следовало не о них.

Выпущенная 10 февраля – когда группа, по иронии судьбы, играла в Мюнхене, где Фредди упивался гомосексуальной жизнью, – „Don’t Stop Me Now“ попала в десятку хитов Великобритании, что впервые случилось с Queen с 1977 года. И вновь это была композиция Меркьюри, и группа все больше становилась зависимой от его таланта в написании хитов. Тем не менее оказалось, что даже Фредди не мог больше прорваться в американские чарты, и „Don’t Stop Me Now“ достигла лишь 86-го места в списке Billboard Hot 100. Четыре сингла Queen, предшествовавшие „Don’t Stop Me Now“, достигли 49, 52, 74 и 24-го места в чартах США, при том что авторами этих песен были Фредди и Брайан Мэй. Казалось, кто бы ни писал песни, Америка разлюбила Queen. Это предположение лишь подтвердилось, когда следующий и последний сингл из альбома „Jazz“, еще одна работа Меркьюри под названием „Jealousy“, не смог вообще попасть в чарты по ту сторону Атлантики.

К счастью, в Японии таких проблем не было. Здесь Queen оставались такими же популярными, как и прежде. И именно в Японию они отправились в апреле, чтобы провести следующий этап своего тура „Live Killers“. Этот короткий тур позволил Фредди больше времени уделить своей страсти – коллекционированию предметов японского искусства. Все, что он приобрел, было отправлено в Лондон, при этом стоимость доставки едва ли не превышала стоимость покупок. «Я много коллекционирую, – сказал Фредди, – и весь мой дом наполнен прекрасным японским искусством и антиквариатом. По той же причине я хочу завести много рыб и много кошек. Полагаю, это такие мои скромные планы на будущее».

Еще до отъезда в Японию Queen начали работу над альбомом „Live Killers“, обрабатывая и редактируя свои европейские записи. Они должны были стать двойным живым альбомом, который показал бы их мощь и техническую виртуозность на сцене. Записи всех шоу были отправлены в Mountain Studios в Монтре, и группа полетела за ними, чтобы проследить за микшированием альбома. В прошлом году они провели много времени в Mountain Studios, записывая альбом „Jazz“, и все больше проникались любовью к атмосфере студии. Столкнувшись с необходимостью выплаты огромных налогов в Великобритании, начисленных им на основании предыдущих доходов, консультанты посоветовали Queen обдумать возможность покупки Mountain Studios вместо разбирательств с налоговой службой. Находясь под впечатлением от студии за время записи альбома „Jazz“, они сделали предложение владельцам студии, которые были недовольны текущей финансовой ситуацией. Так, к октябрю 1979 года после завершения переговоров Queen стали владельцем собственной студии звукозаписи в Швейцарии.

Альбом „Live Killers“ был выпущен 22 июня и занял 3-е место в британских чартах альбомов, а это означало, что все первые восемь альбомов Queen, за исключением одного, вошли в топ-10. Однако в США, как бы подчеркивая нарастающую непопулярность группы, „Live Killers“ добрался лишь до 16-го места и стал первым альбомом Queen со времен „Sheer Heart Attack“ в 1975 году, который не смог войти в десятку лучших в США. Этому, возможно, также способствовали и критические отзывы в прессе: «Если „Live Killers“ вообще на что-то годится, то лишь для того, чтобы показать: без их великолепного студийного звука и переливающегося вокала Меркьюри, Queen – это просто суррогат Led Zeppelin, сочетающий дешевую пародию на классику с бредовым хеви-металом», – написал Дэвид Фрике в Rolling Stone.

Несмотря на покупку собственной студии, следующий альбом Queen был записан в Мюнхене. Здесь, в студии Musicland Studios, основанной Джорджио Мородером, они будут работать с новым продюсером, Райнхольдом Макком (известным как просто «Мак»). Мак прибыл как раз вовремя для группы, которая наконец-то определилась со своими желаниями.

«Я работал тогда в Лос-Анджелесе с Гэри Муром, – вспоминает Мак. – Как-то мы обедали с Джорджио Мородером, и в разговоре он упомянул о слухах, будто я собираюсь работать с Queen в Мюнхене. Я был удивлен. Связавшись со студией в Мюнхене, я оказался перед дилеммой. Никто ничего не слышал о записи Queen. Поэтому я решил, что поеду в Мюнхен. В худшем случае потерял бы билет и неделю времени. Как говорится, кто не рискует… К счастью, все прошло довольно хорошо. Они были упертые, как пенсионеры. Их принципом было: „А мы привыкли это делать так“. А моим преимуществом было то, что я умел принимать решения быстрее по сравнению с группой. Я успевал все проверить и попробовать, пока остальные взвешивали детали».

Студии Musicland Studios размещались в подвале 23-этажного небоскреба в Арабеллапарке, на востоке Мюнхена. Многие британские группы, записывающиеся в городе, привлекала близость студии к аэропорту, наличие хорошего пива по всему городу и гостиницы, расположенные прямо над студиями. Но для Фредди студия обладала особой привлекательностью: она открывала ему доступ к изобилию запретных плодов, которых он так жаждал в тот период своей жизни. И он найдет эти удовольствия неподалеку, в местном Бермудском треугольнике – районе Мюнхена, известном своей гей-культурой. Здесь, между Зендлингскими воротами, Гертнерплац и Фраунхофер-штрассе он мог посещать бары и клубы для геев, не опасаясь всевидящего ока британских журналистов, следующих за каждым его шагом.

После очередной сессии звукозаписи Фредди покидал студию и погружался в мир гей-клубов – таких, как Old Mrs. Henderson’s, Frisco и Deutsche Eiche. В статье журнала Rolling Stone довольно очевидно указывалось на приоритеты Меркьюри того времени: «В конце 1970-х и на протяжении большей части 1980-х годов Queen считали Мюнхен своим домом в изгнании, о чем они потом пожалели. Город славился активной и разнообразной сексуальной культурой, и это место, казалось, было и раем, и адом для Меркьюри. [Брайан] Мэй скажет позже, что их вокалист [Фредди] временами не мог усидеть в студии: – „Он хотел побыстрее закончить и уйти“, – предпочитая проводить вечера на дискотеках и в клубах Мюнхена».

«Там очень безопасно, – говорил Фредди о Мюнхене. – И очень красиво… Мюнхен похож на деревню. Я пробыл там так долго, что через некоторое время люди перестали меня замечать. Они вообще не приставали ко мне. У меня там много друзей, они знают, кто я, но относятся ко мне просто как к человеку и принимают меня таким. Это очень хороший отдых. Я не хочу все время закрываться и прятаться, не хочу. Я бы свихнулся. Я бы сошел с ума… или еще хуже».

Первую песню для нового альбома Фредди написал, запершись в мюнхенском отеле «Хилтон». Он только что прибыл в город с большим опозданием из-за отложенного рейса из Хитроу и принимал ванну, перед тем как отправиться в студию звукозаписи. Питер Хинс, в то время глава дорожной команды Queen, тоже был в отеле, и услышал, как Фредди во весь голос орал мелодию из своей ванны. Вскоре Фредди вызвал в ванную Хинса и потребовал, чтобы тот срочно принес ему гитару.

Побренчав несколько минут на гитаре, Меркьюри приказал Хинсу как можно быстрее доставить его в студию. Роджер Тейлор и Джон Дикон уже были в Musicland Studios вместе с Маком, когда Фредди ворвался, провозглашая: «Мои дорогие, я только что написал это в ванной!» – и начал наигрывать им основную мелодию, которая ляжет в основу песни „Crazy Little Thing Called Love“.

«Песня „Crazy Little Thing Called Love“ заняла у меня пять или десять минут, – вспоминал Фредди. – Я сочинил ее с гитарой в руках, и, хотя играть я особо не умею, но тут этого хватило – я был ограничен несколькими аккордами. Это хорошо дисциплинировало – я был вынужден сочинять внутри узких рамок. Я не мог брать слишком много аккордов, и именно поэтому я написал хорошую песню, как мне кажется».

Фредди, Роджер и Джон записали свою часть за полчаса, наслаждаясь спонтанностью, довериться которой их уговорил Мак. Теперь у них оставалась одна проблема: как на это отреагирует Брайан, когда появится в студии. Фредди на прощание бросил Маку: «Брайану это точно не понравится».

Действительно, когда Мэй прибыл в Musicland, все произошло именно так, как и предсказывал Фредди. «Мак предложил Брайану отложить в сторону свою проверенную самодельную гитару и записать соло для песни на одной из гитар Роджера фирмы Telecaster. «Меня силком заставили играть на ней. Это была идея Мака, – вспоминает Брайан. – Я сказал: „Я не хочу играть на «Телекастере». Это совсем не мой стиль“. Но „Crazy Little Thing Called Love“ была частью той эпохи и, казалось, просто требовала особого звучания. Поэтому я сказал: „Хорошо, Мак, если ты так хочешь, я сыграю“. Он пропустил звук через усилитель Mesa-Boogie, с которым я вообще не имел дел; он мне совершенно не подходит. Но я попробовал, и все получилось нормально».

Оценив песню, EMI решили поторопиться и выпустить ее в качестве сингла в октябре 1979 года. Его ожидал сумасшедший успех во всем мире – впервые сингл Queen стал номером 1 в США, возглавляя Billboard Chart четыре недели подряд, и был распродан тиражом более 1 миллиона копий. Он также возглавил чарты в Канаде, Мексике, Нидерландах и Австралии и занял 2-е место в Великобритании. На видео, которое сопровождало песню, вся группа была одета в черную кожу, сам Фредди оседлывал мотоцикл на фоне хлопающих в ладоши рук, виднеющихся из-под подиума. Это был радикально новый облик группы, и он пришелся Фредди по вкусу. Песня стала гвоздем предстоящего тура Crazy Tour, который должен был стартовать в Дублине в ноябре.

Однако первое публичное исполнение „Crazy Little Thing Called Love“ состоялось не в ходе этого тура. Это произошло раньше, в октябре, за две недели до выхода сингла и не в самом подходящем месте – в Лондонском колизее на Сент-Мартинс-лейн. В воскресенье, 7 октября 1979 года, на его сцене собрались танцоры Королевского балета и присоединившийся к ним Фредди Меркьюри, которого пригласили выступить с ними на благотворительном концерте. «Я был знаком с балетом только по телевизору, но мне всегда нравилось то, что я видел, – сказал Фредди. – Потом я познакомился в EMI и сдружился с сэром Джозефом Локвудом, который также был председателем Совета попечителей Королевского балета. Я начал встречаться с людьми, которые были связаны с балетом, и все больше ими очаровывался».

Одним из тех, с кем Фредди тогда познакомился, был уроженец Канады Уэйн Иглинг, ведущий танцор Королевского балета. Первоначально он пригласил Кейт Буш принять участие в благотворительном выступлении, но ее менеджер отверг эту идею, и сэр Джозеф Локвуд предложил Фредди Меркьюри выступить вместо нее. «Я подумал, что они с ума сошли», – сказал Фредди. И Королевский балет, должно быть, то же самое подумал о нем, когда Фредди появился на их репетиции, как вспоминает Уэйн Иглинг: «Фредди приехал уже в колготках и балетных тапочках, и когда мы увидели его, то чуть не попадали в обморок. Я полагаю, что часть труппы подумала: „О боже! Это еще кто такой?“ Фредди и правда умел эффектно появляться».

На репетициях в Баронс-Корт Фредди с огромной энергией и энтузиазмом окунулся в свою новую роль в качестве балетного танцора, как вспоминает еще один ведущий танцор, Дерек Дин: «Он пробовал абсолютно все. Нам постоянно приходилось его сдерживать, чтобы он не повредил себе что-нибудь». Фредди должен был исполнить два номера на сцене: „Bohemian Rhapsody“, одетый в блестки, и еще не выпущенную „Crazy Little Thing Called Love“, одетый в кожу. Лондонский симфонический оркестр обеспечивал музыкальное сопровождение. Это был первый раз, когда песни Queen исполнялись в классической аранжировке.

«Это было очень трудно, – сказал Фредди. – Я им сказал: „Я просто не могу этого сделать“. Полагаю, они видели меня на сцене, и автоматически решили, что я отличный танцор».

«Мы все время смеялись, – вспоминает Дерек Дин. – Я сразу понял, что ему нравится думать о себе как о хорошем танцоре, но на самом деле он им не был. Зато он с избытком компенсировал это своим неиссякаемым энтузиазмом».

«Они заставили меня репетировать всевозможные па, – говорил Фредди. – И вот я стоял у перил и делал растяжку. Я пытался сделать за считанные дни то, на что они потратили годы, и, позвольте мне вам сказать, что это было самоубийство. Через два дня я был в агонии. У меня болело в таких местах, о существовании которых я даже не подозревал. Затем, когда наступил вечер выступления, я был просто поражен закулисными порядками. Когда настал мой выход, я должен был пробираться между Мерли Парк, Энтони Доуэллом и всеми этими людьми, повторяя: „Простите, мой выход“. Это было возмутительно».

Фредди, несмотря на нервы, был в своей стихии, когда его поднимали, переворачивали и подбрасывали множество мужчин-танцоров с обнаженной грудью в ходе выступления, которое завершилось его пением вниз головой перед более чем двухтысячной аудиторией. Все были в восторге. «В основном любители балета – публика довольно консервативная, – говорит Дерек Дин, – и они ну никак не ожидали увидеть на сцене рок-звезду. Но Фредди им понравился». «Хотел бы я видеть Мика Джаггера или Рода Стюарта, выделывающих нечто подобное», – скажет позже Фредди об этой авантюре с Королевским балетом.

Помимо возможности исполнить свою мечту, выступление с Королевским балетом также привело Фредди к встрече с одним человеком, который станет ему другом и неизменным компаньоном до конца жизни. Питер Фристоун работал в костюмерном цехе Королевского балета с 1977 года, а до этого какое-то время был менеджером по снабжению в Selfridges. Хотя он родился в Суррее, Фристоун, как и Фредди, он учился в школе-интернате среди чайных плантаций на холмах Нилгири в Индии, в то время как его родители управляли гостиницей в Калькутте. Возможно, именно это сходство с детством Фредди, эти индийские школы-интернаты и длительное пребывание вдали от родителей и братьев с сестрами, легло в основу их крепкой дружбы. Она началась с того, что Фредди в сопровождении Пола Прентера побывал в костюмерном цехе Королевского балета, чтобы осмотреть костюмы для своего выступления.

После успешного дебюта Фредди на сцене 7 октября для всех участников шоу была организована вечеринка в ночном клубе Legends в Лондоне, на которую, как работник балетной труппы, был приглашен и Питер Фристоун. Именно во время этой вечеринки они с Фредди впервые заговорили, хотя Питер описывает его как разговор длительностью не более пяти слов. Фристоун провел гораздо больше времени с Полом Прентером – пройдохой из Белфаста, который сумел просочиться в ближний круг Фредди и стать персональным менеджером Фредди и Queen на тот период. Питер, должно быть, произвел большое впечатление на Фредди или Пола, или их обоих, потому что через две недели ему предложили работу костюмера в предстоящем „Crazy Tour“ по Великобритании и Ирландии – работу, на которую он быстро согласился, не имея ни малейшей идеи, кто такие Queen и что у них за музыкальный репертуар.

„Crazy Tour“ начался в Дублине 22 ноября 1979 года. Пресса отозвалась смешанными рецензиями, а о Фредди писали, что он похож на «смесь комиков Макса Уолла и Дэнни Кэя», когда он утиной походкой перемещался туда и обратно по сцене. Экстравагантность и масштабность шоу в целом также подверглись критике: «Что касается профессионализма и музыкальности, – они одни из лучших. Но технологии, которые всегда окружали группу, теперь грозят их потопить».

В рамках тура Queen сыграли два концерта в Брайтон-Центре на южном побережье Англии. Оба шоу прошли с аншлагом, однако Фредди наслаждался этими концертами по другой причине. Именно в эти дни в ночном гей-клубе Брайтона он встретил 28-летнего курьера-мотоциклиста Тони Бастина.

«Тони был ростом с метр восемьдесят, со светлыми волосами, – вспоминает Питер Фристоун. – Внешне он не выделялся, но у него была очень обаятельная улыбка. Теперь, оглядываясь назад, я должен сказать, что Фредди вообще был не в его вкусе. Тем не менее он стал первым человеком, с кем у Фредди были продолжительные отношения за все то время, что я на него работал».

Фредди провел Тони в свой номер в The Grand Hotel в Брайтоне, где, после небольшой вечеринки с участием Пола Прентера и Питера Фристоуна, провел с ним ночь. На этот раз, в отличие от бесчисленных приключений на одну ночь, которые стали привычной частью его жизни, между ними появилось притяжение. Что-то было по-другому, и, когда Фредди покинул Брайтон, они обменялись телефонными номерами и решили поддерживать связь. Это стало началом двухлетних отношений между Фредди Меркьюри и Тони Бастином, и все это время Фредди продолжал распутничать за спиной своего партнера.

Подходило к концу золотое для Фредди и Queen десятилетие. К началу 1980-х годов все четверо были мультимиллионерами, директорами компаний и профессиональными музыкантами и сами распоряжались своей судьбой. Что касается Фредди, то он, возможно, нашел что-то новое в лице Тони Бастина, но его образ жизни по-прежнему состоял из потакания своим слабостям, гедонизма, разгульного мира секса, наркотиков и рок-н-ролла. Все это продолжало вызывать беспокойство товарищей по группе, а Брайан Мэй прямо заявил о своей неприязни к песни „Don’t Stop Me Now“ и потенциальным рискам, которым подвергал себя Фредди.

Одним из таких рисков, хотя об этом тогда еще никто не знал, был смертельный вирус, который начал распространяться по США. ВИЧ-инфекция и СПИД еще не были на слуху, и их значимость еще не была всем понятна. Но совсем скоро о них начнут в страхе перешептываться в гей-сообществах по обе стороны океана, и они станут неразрывно связаны с историей Queen и Фредди Меркьюри.

 

Глава 23

Нью-Йорк в 1980 году не был тем безопасным, чистым, космополитичным городом, каким он знаком нам сегодня. Нью-йоркское метро было самым опасным общественным транспортом в мире. Граффити украшали Шестую авеню, а Башни-близнецы отбрасывали свою тень на город, в котором крэк наводнил улицы, вызывая этнические конфликты.

Но на этом фоне Нью-Йорк в 1980 году был городом мечты для геев. Казалось, что удовольствия от танцев, случайного секса и употребления наркотиков могут длиться вечно. Основными центрами подобных развлечений были подпольные клубы, преимущественно расположенные в Западном Гринвиче, в старом мясоперерабатывающем районе. Здесь сходились пути знаменитостей и мальчиков-посыльных, проституток и боссов; в комнатах вовсю орудовали карманники, а мускулистые ребята находили применение своим телам, над которыми они работали всю неделю; залы были наполнены пульсирующей музыкой, а в темных задних комнатах разворачивались заряженные тестостероном театрализованные представления. Такие клубы, как Rounds на 53-й Восточной улице, Saint на 105-й Второй авеню и The Spike на 120-й Одиннадцатой авеню, обеспечивали идеальную среду для геев-мужчин, желающих насладиться всем, что им могли предложить, будь то танцы, вуайеризм, наркотики или секс. Среди тех, кто совершал паломничество в Нью-Йорк, был канадский гей, бортпроводник по имени Гаэтан Дюга.

Дюга родился в Квебеке 20 февраля 1953 года в семье простых рабочих. По окончании школы он работал парикмахером в Торонто, но мечтал стать стюардом. Однако, так как он вырос в Квебеке и его родным языком был французский, в возрасте 20 лет он принял решение переехать на западное побережье Канады в Ванкувер. Там он начал изучать английский язык, который был одним из условий для получения работы бортпроводника. Ванкувер был самым желанным местом для молодых геев мужского и женского пола Канады, где они собирались в начале 1970-х годов, и западная часть города, Уэст-Энд, быстро превратилась в своеобразное гетто для геев.

Гордон Прайс, один из основателей организации «СПИД Ванкувер», который, как и Дюга, приехал в Ванкувер в 1970-х годах, описывал его как «благоухающее от пышного цвета гей-культуры местечко, симпатичное и изобильное. Это был золотой век Вест-Энда. Появилось новое понимание того, что значит быть геем. У вас было чувство собственного достоинства, уверенность, красота, изобилие и здоровье».

Гаэтан Дюга поселился в этом обществе в 1973 году, и вскоре, благодаря своей крайне привлекательной внешности и обаянию, он нашел себе любовника – местного парня по имени Рэй Редфорд. В течение следующих двух лет, будучи теперь сексуально активным, Дюга оставался в Ванкувере, где продолжал изучать английский язык. В то же время он начал часто посещать Сан-Франциско, расположенный в 1500 километрах к югу от Ванкувера, где он принимал участие в ежегодно проводимом гей-прайде и наслаждался вечеринками по выходным, наполненными сексом с мужчинами-единомышленниками.

В конце концов в 1974 году Дюга исполнил свою мечту и устроился работать бортпроводником в авиакомпанию Air Canada. Благодаря этой работе он побывал во многих городах Канады, таких как Галифакс, Торонто и Монреаль, где он любил останавливаться. Он также регулярно посещал Нью-Йорк и Сан-Франциско. Это давало Дюга прекрасную возможность заниматься случайным сексом после посещения гей-клубов и баров в тех городах, в которых он останавливался. Все это время он продолжал жить в Ванкувере с Редфордом. Их отношения продолжались около двух лет, но из-за постоянных путешествий Дюга они начали сходить на нет и вскоре завершились, хотя Редфорд оставался ему близким другом и часто писал, прилагая фотографии своих новых парней, чтобы тот прокомментировал их в своем неповторимом стиле.

Оставив позади Ванкувер и Рэя Редфорда, Дюга начал сексуальную одиссею, которая лежала через всю Северную Америку. Он встречался примерно с 250 геями или бисексуальными партнерами в год. В какой-то момент, вероятно, в 1974 году (но, может, и годом ранее), он встретил кого-то, кто заразил его тем, что впоследствии станет называться ВИЧ. Ему шел 21 год. Его описывали как мужчину, желанного для всех, и американцы просто обожали его мягкий квебекский акцент и чувственный магнетизм. Пользуясь преимуществами жизни авиасотрудника, следующие пять лет он много путешествовал и встречался с мужчинами, где только мог. И, учитывая то, что уже в 1974 году у него уже был ВИЧ, он был ходячей бомбой замедленного действия. Как писал Рэнди Шилтс, он был сексуальным эквивалентом «Тифозной Мэри».

Следующие шесть лет, до 1980 года, Дюга провел, летая через Канаду, США и Европу. У него были регулярные сексуальные контакты во всех пунктах назначения и, если знакомые не были доступны, он просто находил кого-нибудь нового. Одним из его любимых мест был Сан-Франциско, и начиная с 1978 года он совершал паломничество в этот город, чтобы принять участие в ежегодном проведении гей-прайда. Проходивший в конце июня каждого года, это было самое большое собрание лесбиянок, геев, бисексуалов и транссексуалов в США – что также говорит о том, что данное мероприятие посещали любители поразвлечься со всего мира.

Двадцать пятого июня 1978 года 240 000 человек вышли на улицы Сан-Франциско, чтобы отметить День свободы геев с лозунгом «Откройся наслаждению, выступи за справедливость». Дюга впервые посетил фестиваль, и не он один. Среди его попутчиков был еще один стюард, 30-летний Джон Мерфи, любитель кожи из Лос-Анджелеса. Вместе они с наслаждением провели выходные на вечеринках, как и тысячи мужчин-геев во всем Сан-Франциско, которые толпились на гигантских дискотеках, ставших основной площадкой для празднования. В течение этих выходных Гаэтан и Джон занимались сексом друг с другом, а также с другими мужчинами, продолжая веселиться в барах и банях в центре Сан-Франциско, и ни один из них не знал о вирусе, переносчиком которого был Дюга.

К весне 1980 года Гаэтан Дюга стал плохо себя чувствовать. У него опухли лимфатические узлы, а на коже начали появляться образования пурпурного цвета, включая одно более крупное, чем обычно, пятно на лице. Ему поставили диагноз – рак кожи. Испуганный и расстроенный, он лихорадочно начал искать любые способы лечения, будь то стандартные или экспериментальные. Это привело его к специалисту в Нью-Йорке, куда он регулярно летал и где получал химиотерапию, сдавал еженедельные анализы крови и проходил лечение VP-16 (этопозидом) или интерфероном. Несмотря на свою болезнь, Дюга продолжал часто заниматься сексом. Как стало известно, в октябре 1980 года он прилетел в Нью-Йорк на лечебные процедуры и впервые посетил местную гей-баню, где у него был незащищенный секс со многими людьми. А почему бы и нет? Ведь никто не знал о вирусе, и, кроме того, Дюга думал, что у него рак, а «все знали, что рак подцепить невозможно».

К этому моменту Queen только что завершили свой тур 1980 года по США и Канаде, в котором Фредди много работал и еще больше развлекался, в том числе в Ванкувере, пригородах Сан-Франциско и в главном мегаполисе – Нью-Йорке.

Только через пару лет мир узнает о том ущербе, который невольно нанес Дюга, и о его трагической связи с Фредди. Но к тому времени станет уже слишком поздно.

 

Глава 24

В начале 80-х годов, похоже, Фредди Меркьюри вступил в относительно стабильный период своей жизни. Он не только завел отношения с Тони Бастином, но и нашел в Лондоне дом, который наконец-то мог назвать своим.

Фредди жил один в квартире в Кенсингтоне с тех пор, как расстался с Мэри Остин несколькими годами ранее, хотя они и остались близкими друзьями. Теперь, когда он стал феноменально богат, у него появилось желание иметь что-то роскошное, что подчеркивало бы его успех. Он подыскивал себе хороший особняк в столице и попросил Остин следить за лондонским рынком недвижимости, пока он гастролировал, записывался или отрывался на вечеринках. «Я хотел найти себе загородный дом в Лондоне, но это заняло много времени, – сказал Фредди. – Я долгое время жил в одной и той же маленькой квартирке в Кенсингтоне, поэтому позвонил Мэри из Америки и попросил ее найти мне дом».

Домом, который Мэри нашла для Фредди, оказался Гарден Лодж на Логан-Плейс, маленькой улочке в западном Лондоне всего в двух шагах от Кенсингтон-Хай-стрит. Дом представлял собой внушительную постройку: великолепный восьмикомнатный особняк в георгианском стиле, скрытый за высокими кирпичными стенами и обширным садом – что Фредди особенно оценит в последующие годы. В доме были лестницы из красного дерева, мраморные и деревянные полы, а также галерея огромных гостиных, которые создавали величественную атмосферу. Это было идеальное место для Фредди, и он влюбился в особняк с первого взгляда. Он приобрел дом за 500 000 фунтов стерлингов в течение получаса, заплатив наличными. «Я просто хотел себе красивый дом с площадью разумных размеров. Я городской житель. Я не большой фанат деревенской жизни и запаха навоза», – говорил Фредди.

Дом нуждался в капитальном ремонте, прежде чем Фредди мог туда переехать. Кроме того, на момент покупки дом был разделен на две отдельные части, и Меркьюри решил превратить его в одно огромное жилище. «Я называю это своим загородным домом в городе, – сказал он. – Он очень уединенный, с огромным участком прямо в центре Лондона. Раз в месяц ко мне приходит вдохновение, и я отправляюсь туда с архитектором. „Почему бы нам не снести эту стену?“ – спросил я однажды. Все застонали, а архитектора чуть не хватил удар. Однажды я вошел туда навеселе, после хорошего обеда – на верхнем этаже там замечательная спальная зона, три комнаты, которые были соединены в одну роскошную комнату. Будто в тумане на меня снизошло вдохновение, и я сказал: „Было бы хорошо сделать стеклянный купол над всей этой спальней“. Архитектор вздрогнул, но снова бросился к своим ручке и бумаге».

Фредди хотел только самое лучшее для своего дома, так что ремонт в Гарден Лодж занял много времени. Тем временем в феврале 1980 года Queen вновь собрались, чтобы продолжить работу на этот раз не над одним, а сразу над двумя альбомами. Хотя большая часть их усилий тогда была сосредоточена на предстоящем выпуске следующего альбома „The Game“, группа также посвятила некоторое время одному из самых необычных проектов с момента существования группы.

Во время работы в Mountain Studios в Монтре группе Queen предложили сочинить и записать саундтрек к новому научно-фантастическому фильму «Флэш Гордон», режиссером которого стал Майк Ходжес, а продюсером – легендарный итальянский продюсер Дино Де Лаурентис. Фильм обещал быть дорогим, чрезвычайно китчевым и ярким. Ходжес подумал, что саундтрек из рок-музыки мог бы его прекрасно дополнить. «В конце 60-х, – вспоминает Ходжес, – я снял детский шестисерийный телесериал „Король-тиран“. Это была первая снятая мной драма. В те дни вы просто платили за время трансляции записи и могли использовать любую записанную музыку. Я насобирал современные рок-пластинки из этого чудесного творческого периода: там были треки из The Rolling Stones, Moody Blues, Nice, Cream и Pink Floyd. Их музыка придала сериалу особую привлекательность и энергичность. Я всегда хотел повторить этот опыт. „Флэш Гордон“ предоставил мне такую возможность».

Но, вопреки распространенному мнению, идея привлечь Queen к написанию саундтрека к фильму принадлежала не Ходжесу. «Когда я снимал некоторые сцены, у меня на съемочной площадке звучал альбом Pink Floyd „Dark Side of the Moon“. Я думаю, это навело Дино [Де Лаурентиса] на мысль использовать рок-музыку в фильме. Но Queen на самом деле были его идеей. Думаю, он повстречался с Джимом Бичем, их менеджером, на каком-то ужине. Был ли этот выбор случайным или нет, но это было великолепно».

«Брифинг был легким. Я просто показал им черновой монтаж фильма и оставил картинки, позволив их креативности пустить побеги. Затем каждый член группы начал набрасывать музыкальные мотивы, которые редактор, Малькольм Кук, и я начали оформлять в конечный продукт. Как только музыкальная разметка была закончена, мы провели 21 день без перерыва (начиная примерно в два часа дня и заканчивая глубоким утром), сводя все в финальные треки. Хотя группа приходила исключительно для записи, я должен был присутствовать там на каждой сессии. Это было изнурительно, тяжело для барабанных перепонок, но как же это было здорово!».

На протяжении 1980 года, с некоторыми интервалами, Queen вместе с композитором Говардом Блэйком трудились над звуковой дорожкой, закончив работу позднее в том же году. «Время записи было довольно равномерно распределено между всеми участниками группы, а Брайан Мэй был главным координатором, – вспоминает режиссер Майк Ходжес. – Забавно, что Фредди оказался полной противоположностью своему сценическому образу: тихий, чувствительный, почти застенчивый. Его музыкальный талант был просто потрясающим и абсолютно инстинктивным. Меня поразила некоторая ирония в его фамилии – так похожей на него, такого же подвижного, как ртуть. Ему нравилось доводить дела до конца и двигаться дальше. Однажды днем он вошел в студию звукозаписи, сразу же после покупки огромного дорогого дома в Кенсингтоне. С энтузиазмом показывая мне фотографии, он рассказал, что впервые увидел этот дом тем же утром. Теперь этот дом принадлежал ему! Фредди не ходил вокруг да около».

Помимо «Флэша Гордона», Queen работали над своим восьмым студийным альбомом, и в начале 1980 года группа провела четыре месяца в Мюнхене, заканчивая альбом „The Game“. Это был первый раз, когда они так долго работали на одном месте, и, разумеется, их головы и тела не находили себе места. Фредди, в частности, предпочел бы расслабиться в гей-барах, чем тратить время на шлифовку треков в Musicland Studios, а для остальной группы непрерывная череда коктейлей, ужинов и ночных клубов, перемежаемых сессиями записи, не особо способствовала созданию хитов, и вскоре напряженность начала расти. Как вспоминает Брайан Мэй: «У нас был сложный период в Мюнхене. Мы все время ужасно набрасывались друг на друга. Я помню, как Джон сказал, что я играю на гитаре совсем не то, что написано в его песнях. Все мы пытались не раз покинуть группу. Но потом все же пришли к мысли, что группа важнее, чем каждый из нас. Она была прочнее, чем большинство наших браков».

«В ретроспективе, пожалуй, стоит признать, что мы были не очень плодотворными в Мюнхене, – добавляет Мэй. – Наши социальные привычки приводили к тому, что мы начинали работу ближе к концу дня, уже уставшими, и (особенно для меня, и, возможно, для Фредди) эмоциональные отвлекающие факторы становились разрушительными».

Фредди ненадолго сбежал от мюнхенской смеси наслаждений и рутинной работы и отправился обратно в Лондон, чтобы появиться в камео без слов на телешоу его друга, Кенни Эверетта. Это редкое и странное выступление на телевидении вместе с щедростью духа отражало то, насколько он ценил их дружбу. После его возвращения в Мюнхен все пошло как обычно: записи в студии, затем охота по гей-барам в поисках связей на одну ночь. В свободное от одного и другого время Фредди можно было видеть за его любимой игрой, «Эрудит», или в гостях у продюсера их альбома, Мака. Там, в домашней уютной атмосфере, Фредди сдружился с семьей Мака настолько, что стал крестным отцом одного из детей Мака. Возможно, в этой домашней обстановке он обнаружил то, чего ему не хватало в жизни, – умиротворение, которого он не мог достичь из-за своих сексуальных интересов, и ту семейную жизнь, которой он был лишен в детстве.

«Однажды я услышал разговор между Фредди и моим вторым сыном, Феликсом, – вспоминает Мак. – Фредди говорил ему: „У меня никогда не было такого. Когда я был маленьким, я проводил много времени вдали от родителей, потому что учился в школе-интернате. Иногда я вообще их почти не видел“».

Для Фредди Меркьюри это раннее расставание с семьей, похоже, определило всю его дальнейшую жизнь. Кажется, он все время обнаруживал искренние и глубокие отношения вокруг себя, а его страдания никто не признавал, так как окружающие или посторонние думали, что раз Фредди Меркьюри – сказочно богатая и знаменитая рок-звезда, то у него есть все, чего он только может пожелать. Как видно из этой беседы с сыном Мака, то, что он на самом хотел, казалось, все время от него ускользало.

В статье журнала Therapy Today известный автор Ник Даффелл исследует этот вопрос более глубоко: «Диссоциативная, защитная структура личности, типичная для выпускников интернатов, которую я назвал „личностью оперативного выживания“, часто развивается как защитная реакция – в неволе, в самом начале, когда ребенок вынужден выживать одному в школе-интернате. Со временем она имеет тенденцию выражаться в мазохизме, патологическом неподчинении или величии – или комбинации всех трех, – а также в избегании близких отношений. От этого очень трудно избавиться». Даффелл продолжает: «Многие из таких выпускников растут, чувствуя, что родители им чужие, что они не могут полагаться ни на кого, кроме себя. Они отчаянно хотят любить, но не могут позволить себе доверять кому-либо, и в конечном итоге воплощают в извращенной форме тот принцип самодостаточности, который так пропагандируется в государственных школах. Эта игра, укоренившаяся в правилах интернатов, кажется незыблемой. Но она вредит семейным и другим видам отношений. Даже те, кто осознает свою травму, могут невольно становиться участниками той же игры, страшась малейших проявлений близости. Они чувствуют себя в безопасности, только скрываясь за маской личности оперативного выживания».

В этот момент семьей Фредди были трое остальных участников Queen, и в мае 1980 года в Musicland Studios они завершили запись своего нового альбома. Из десяти песен альбома Фредди сочинил всего три. Как и „Crazy Little Thing Called Love“, он также написал „Don’t Try Suicide“, якобы посвященную бывшему любовнику Дэвиду Миннсу, и „Play The Game“, предположительно рассказывающую о его отношениях с Тони Бастином. „Play The Game“ была выбрана в качестве третьего сингла альбома, и это был первый сингл Queen, в котором использовались синтезаторы. В видеоклипе можно было также впервые увидеть новые усы Фредди. Однако этот образ не особенно понравился публике, и рассерженные поклонники стали отправлять бритвы на адрес фан-клуба Queen. Песня тоже не достигла больших высот, заняв лишь 14-е место в Великобритании и 42-е в чартах США.

30 июня 1980 года в Ванкувере, Канада, началось следующее мировое турне Queen – „The Game“. Первый этап тура проходил в Северной Америке, где билеты на 45 предстоящих шоу были заранее распроданы. В тот же день EMI выпустили альбом „The Game“, и вновь отзывы были весьма неоднозначными. Так в Record Mirror писали, что «этот альбом – прямое попадание в цель (боже, ну и каламбур). Это похоже на победу в мужском одиночном разряде на Уимблдоне». А Rolling Stone высказались об альбоме так: «Конечно, „The Game“ менее отвратительна, чем последние несколько выходок Queen. Просто потому, что группа, застрявшая в плохом рокабилли, вызывает меньшее раздражение, чем та, которая разражается полунацистскими маршами».

Однако, похоже, что отзывы не повлияли на покупающую их музыку публику. Благодаря „Crazy Little Thing Called Love“ альбом „The Game“ занял 1-е место в британских чартах альбомов, а также достиг верхушки американских чартов Billboard 200. Это был их первый и, на момент написания этого текста, единственный альбом, который возглавил чарты в США. Было продано более 4 млн его копий. Успеху альбома, несомненно, помог выпуск их следующего сингла, четвертого релиза из альбома, стиль которого заметно отличался от всего, что Queen когда-либо выпускали.

„Another One Bites The Dust“ («Еще один отдал концы») была выпущена в качестве сингла в то же время, когда Queen выступали в Филадельфии. Написанная Джоном Диконом песня стала грандиозным хитом, удерживая первое место в США в течение пяти недель и распроданная там тиражом более 3 млн копий. Сингл также стал хитом в Аргентине, Мексике и Испании и попал в топ-10 Великобритании.

«Фредди глубоко проникся этой песней, – вспоминает Брайан Мэй. – Фредди пел до потери пульса. Он очень хотел достичь того эффекта, которого ждал Джон: чтобы исполнение было более жестким, больше похожим на „черную“ музыку, чем на музыку белых».

«Песню вытащили из нашего альбома, и некоторые „черные“ радиостанции в США начали ее крутить, чего с нами никогда не случалось», – сказал автор песни, Джон Дикон. Одной из этих радиостанций была WBLS-FM в Нью-Йорке. По словам Брайана Мэя: «Как мне кажется, это всего лишь слухи, но, по-видимому, большинство тех черных диджеев, которые крутили этот трек, думали, что мы черная группа и что Фредди тоже был черным».

С огромным успехом в чартах „Another One Bites The Dust“, а также альбома „The Game“, возглавляющего чарты, Queen снова стали самой популярной группой на планете. В результате, где бы они ни выступали в Северной Америке, их шоу проходили с неизменным аншлагом и тепло приветствовались прессой. Это было время Queen, и Фредди был настроен использовать его по максимуму.

В то время как легендарные вечеринки группы после концертов продолжались, Фредди рыскал по гей-барам и клубам каждого города, в котором он бывал, с помощью гида „Spartacus Guide“, чтобы найти места развлечений геев. Был один такой справочник по всему миру и отдельное издание для США. «Если честно, я думаю, что это были единственные две книги, которые он когда-либо прочитал от корки до корки за все то время, что я его знал», – говорит Питер Фристоун.

В августе, во время короткой передышки в турне и после недавнего разрыва отношений с Тони Бастином, Фредди остановился в Нью-Йорке на пару ночей. Тур проходил хорошо, но ему нужно было какое-то пристанище. Несмотря на свою неверность во время их отношений, он все больше ревновал Тони. Из окружения Фредди просочились слухи, что, когда группа была в США, Тони видели в Англии в интимной компании молодого блондина.

«Хотя Тони был осыпан дорогими подарками, в том числе потрясающей камерой с футляром и разнообразными объективами, – вспоминает Питер Фристоун, – он этого не ценил. Скорее, он воспринимал щедрость Фредди как должное».

Фредди чувствовал, что его использовали, и, находясь по ту сторону океана, задумал месть. В то время он был в Чарльстоне, штат Южная Каролина. Он позвонил Тони и попросил его вылететь в Штаты повидаться. Фредди сказал, что заплатит за рейс, и что его встретит шофер, который доставит его в отель, где, как думал Бастин, его любовник будет его ждать. Но как только Тони прибыл в отель, Фредди сказал ему в лицо, что их отношения окончены и его уже ожидает обратный билет. Он должен был немедленно вернуться в Лондон ближайшим рейсом. Фредди хотел, чтобы Тони немедленно съехал из его квартиры в Стаффорд-Террас. Было еще одно требование: Тони было приказано оставить своего кота, Оскара, поскольку Фредди был от него без ума.

Завершив отношения с Тони, Фредди отбросив всякую осторожность, и с головой окунулся в наполненную удовольствиями жизнь гей-клубов Нью-Йорка. В течение нескольких дней пребывания в городе после разрыва отношений с Тони Бастином Фредди встретил Тора Арнольда. Тор был медбратом скандинавского происхождения, «большим и красивым блондином», по словам Питера Фристоуна. Арнольд жил в Манхэттене и был известной фигурой в гей-клубах Нью-Йорка. Фредди встретил его в одном из знакомых притонов, которые он часто посещал, и они вместе провели ночь в Нью-Йорке. И хотя их отношения были краткими, они остались друзьями. Когда бы Фредди ни бывал в Америке, Тор часто прилетал к нему на встречу для секса, если Фредди просил, и всегда за свой счет.

В отличие от Тони Бастина, Тор не собирался эксплуатировать Фредди, и именно по этой причине их дружба ничем не омрачалась. Тор, так уж вышло, был также другом стюарда Джона Мерфи, которого Фредди уже встречал во время трансатлантического перелета. А во время очередного перерыва в турне, между 1 и 9 сентября, Фредди снова отправился в Нью-Йорк, чтобы посетить гей-клубы и бары города.

В какой-то момент, возможно, во время этого перерыва в туре, он провел ночь с Джоном Мерфи. Мерфи также был другом и любовником Гаэтана Дюга, который сейчас был в Канаде и у которого уже начали проявляться признаки саркомы Капоши. Что касается Дюга, он был уверен, что это были симптомы рака кожи, и, весьма вероятно, что Мерфи ничего не сказал Фредди о Дюга и его болезни, пока они были вместе.

Три недели спустя, в конце сентября, прежде чем отправиться обратно в Великобританию, Queen отыграли три запланированных и уже распроданных шоу в «Мэдисон-сквер-гарден», завершив свой чрезвычайно успешный тур по Северной Америке. У них был короткий перерыв, после которого должен был стартовать европейский этап тура, начинавшийся в Швейцарии. Турне должно было состоять из еще 17 шоу, прежде чем группа смогла бы отдохнуть на рождественских каникулах. Кроме того, им нужно было завершить работу над саундтреком к фильму «Флэш Гордон». Любые сомнения во влиянии такого графика на их творчество были отвергнуты режиссером Гордоном Майком Ходжесом, который был в восторге от их работы: «Я на седьмом небе, – сказал он. – Фильм и музыка Queen так же тесно переплетены, как двойная спираль ДНК».

На следующий день после того, как начался европейский этап тура „The Game“, Queen выпустили сингл „Flash“. Написанный Брайаном сингл попал в топ-10 и сделал Мэя третьим членом группы, который написал хит, попавший в десятку лучших. Между тем европейское турне, в котором группа впервые использовала на сцене синтезатор, продолжалось в Европе. Отзывы о туре, впрочем, как и прежде, не всегда были хвалебными. В обзоре парижского шоу было высказано предположение, что Queen больше заботятся о зарабатывании денег, чем о занятии музыкой: «Выступление Queen прошло где-то на уровне между третьесортной группой Judas Priest и низкопробной версией Quo, представив нам стерильный, черствый хеви-метал без каких-либо привлекательных особенностей этих двух команд. Это раздражает: группа с таким потенциалом посвящает свой талант зарабатыванию легких денег, но это их игра, и они могут играть в нее по своим правилам. Еще один отдал концы? Конечно, но им-то какое дело?»

Восьмого декабря Queen выступали на первом из трех концертов на «Уэмбли Арене» в Лондоне. Именно в этот день их саундтрек к фильму «Флэш Гордон» был выпущен как альбом: он пробрался в десятку лучших в британских чартах альбомов и поднялся до 23-го места в хит-парадах США.

Альбом, хотя и не типичный для репертуара Queen, получил восторженные отзывы. Газета Record Mirror назвала его «альбомом поистине эпических масштабов», а в газете The Guardian говорилось, что если бы «инструментальная музыка не была спрятана за диалогами, то заманчиво было бы предположить, что хипстеры воздали бы им такие же почести, как Джорджио Мородеру и Вангелису».

Фильм вышел на экраны тремя днями ранее, но, несмотря на успех как самого фильма, так и саундтрека, настроение Queen 8 декабря было омрачено печальным событием – убийством Джона Леннона. Фредди восхищался Ленноном, и известие о смерти глубоко его тронуло. Впоследствии он написал для него песню „Life Is Real“, которая будет представлена на их следующем альбоме. «Честно говоря, мне бы не хотелось сравнивать себя с Джоном Ленноном, потому что он был необычайно великим, как я считаю, – сказал Фредди. – Когда я услышал, что Леннон мертв, я был ошеломлен и шокирован. Что теперь делать? Если честно, слов не хватает. Такое может всегда случиться с кем-то другим или с тобой. И вот тогда это случилось с кем-то, и этим кем-то был Джон Леннон. Я просто не мог в это поверить».

Выступив еще с двумя шоу в Лондоне, Queen отправились в Бельгию, а затем завершили тур в Мюнхене 18 декабря. Несмотря на любовь к этому городу, а особенно к его ночной жизни, на следующий день Фредди улетел домой в Великобританию, чтобы провести Рождество в Лондоне с друзьями, проследить за ремонтом своего нового дома в Гарден Лодж и вместе с остальной группой строить планы на 1981 год, которые включали в себя захват мира.

 

Глава 25

В 1981 году группе Queen исполнилось десять лет. За эти годы они стали одной из самых успешных групп в мире, продав более 45 млн копий альбомов и 25 млн копий синглов по всему миру. «В нас было много веры, когда мы начинали, – признавался Фредди, – но я думал, что все закончится лет через пять, и я займусь чем-то другим».

Такой успех также означал, что Фредди Меркьюри, Брайан Мэй, Роджер Тейлор и Джон Дикон стали чрезвычайно богатыми людьми: их недавно занесли в «Книгу рекордов Гиннесса» как самых высокооплачиваемых директоров компании, получающих официальное жалованье в 700 000 фунтов стерлингов каждый. Но они и не думали останавливаться. «Я одержим своей работой и буду продолжать до тех пор, пока мой организм мне позволяет, – сказал Фредди. – Больше всего я восхищаюсь вещами, требующими полной самоотдачи, двенадцатичасового рабочего дня и бессонных ночей».

Queen начали свой десятый юбилейный год с поездки в Японию. Они удачно приурочили к японской премьере фильма «Флэш Гордон» весьма прибыльный мини-тур из пяти шоу в Токио, на арене «Ниппон Будокан». Мини-тур прошел с огромным успехом. Queen превозносили в Японии, и это дало Фредди еще одну возможность потратить часть своего состояния на пополнение обширной коллекции предметов японского искусства. После Японии группа полетела через Нью-Йорк на другой континент, чтобы провести следующие семь концертов. Этот континент они посещали впервые – Южную Америку. «Мы отправились в Южную Америку изначально потому, что нас пригласили. Они хотели, чтобы четверо здоровяков сыграли им какую-нибудь приятную музыку, – сказал Фредди. – Идея провести большой южноамериканский тур крутилась у нас в голове довольно давно. Но Queen в турне – это не просто группа, это огромное количество людей. Нам стоит больших денег организовать тур. В конце концов мы сказали: „Черт с ними, с деньгами! Дорогуши, давайте немного оторвемся!“». План был такой: сыграть пять концертов в Аргентине, а затем два в Бразилии.

По пути в Южную Америку Фредди остановился в Нью-Йорке, где начал переговоры о покупке апартаментов в городе. Гомосексуальный мир «Большого яблока» неудержимо привлекал его с самого первого посещения города в 1970-х годах. Нью-Йорк казался Фредди домом, учитывая его неустанные поиски истинной любви и хорошего секса. Уставший от постоянного проживания в отелях, Фредди хотел обосноваться в этом городе, а Сильвия Стикеллс, жена его близкого друга и менеджера Queen Джерри Стикеллса, вызвалась присмотреть для него различные варианты недвижимости в Нью-Йорке. Сильвия нашла около 100 квартир, домов и апартаментов, которые Фредди или Питер Фристоун должны были посмотреть. Наконец Фредди решился на потрясающую квартиру с панорамным видом на Нью-Йорк, с балконом, выходящим на 59-ю Бридж Стрит. Переговоры продолжались еще несколько месяцев, но Фредди был уверен, что принял правильное решение о покупке недвижимости на Ист 58-й улице, 425.

Купив квартиру, которая станет его новым домом в Нью-Йорке, Фредди присоединился к остальной команде Queen на пути в Южную Америку. 26 февраля 1981 года они приземлились в Буэнос-Айресе, став первой западной рок-группой, посетившей столицу Аргентины. Queen прибыли в страну во время беспорядков. Тогда там шла так называемая «Грязная война» – печально известная кампания, проводившаяся с 1976 по 1983 год военной диктатурой Аргентины против левой военной оппозиции. В стране повсеместно нарушались гражданские права, и, по некоторым данным, около 30 000 граждан были убиты хунтой во главе с Хорхе Рафаэлем Виделой.

В аэропорту группу встречала государственная делегация в сопровождении вооруженных охранников. Фредди и его товарищи прошли формальный контроль и отправились в сопровождении эскорта в гостиницу Sheraton Hotel в Буэнос-Айресе, где они остановились и где, весьма вероятно, находились под присмотром аргентинской тайной полиции.

На этом жизненном этапе у Фредди был бурный роман с культуристом Питером Морганом, который прилетел в Буэнос-Айрес, чтобы быть с ним рядом. Морган работал вышибалой в лондонском клубе Heaven, и с его прибытием в окружение Меркьюри в Аргентине, помимо Моргана, входили Пол Прентер, Питер Фристоун, Джим Бич и бывший любовник Фредди Джо Фанелли (который был его личным шеф-поваром). За исключением Бича, все они были геями, поэтому тур провел своеобразную невидимую черту между «бандой» Фредди и остальной частью группы. Но независимо от того, так это было или нет, на сцене Queen оставались непревзойденными профессионалами, и в первую ночь в Аргентине более 50 000 человек собрались послушать, как они исполнят 29 песен. Аудитория телевизионного канала Canal 9, насчитывающая более 30 миллионов зрителей, передавала их ночное выступление в реальном времени, а на концерте на сцену к Фредди присоединился Диего Марадона – футбольная суперзвезда Аргентины.

Следующий концерт в Аргентине должен был пройти в Мар-дель-Плате – прибрежном городе в 400 км к югу от Буэнос-Айреса. Однако еще до этого концерта, учитывая политическую обстановку в Аргентине, хунта увидела в визите Queen возможность прекрасной политической рекламы, особенно в свете предстоящих выборов. Таким образом группа была приглашена на обед с правителем страны генералом Виолой. Фредди, Брайан и Джон приняли приглашение и пообедали с Виолой («Как мило, что имя их президента совпадает с названием цветка!» – сказал Фредди). Роджер Тейлор, однако, отказался, заявив, что он прилетел в Аргентину, чтобы играть для простых людей, а не для политиков.

Прибыв в Мар-дель-Плату на свой следующий концерт, Фредди обнаружил, что ему достался гостиничный номер с видом на набережную. Его новый любовник, Питер Морган, сопровождал Фредди в этой поездке, но в Мар-дель-Плате он захотел пойти на прогулку в одиночестве. Фредди это устраивало, учитывая требования безопасности, и он был более чем счастлив, что Морган пошел прогуляться один. Но когда Фредди вышел на балкон поглазеть на пейзаж, он увидел больше, чем рассчитывал. Внизу на набережной Фредди заметил Моргана с другим мужчиной, который был на несколько лет моложе Фредди. По словам Питера Фристоуна, было очевидно, что Морган и этот человек были больше, чем просто друзьями. Вернувшись в отель, Морган утверждал, что произошла ошибка и между ними ничего нет, но это только разгневало Фредди. И, как и Тони Бастина до него, Моргана усадили на первый же самолет до Лондона, а Фредди снова остался в одиночестве.

После концерта в Мар-дель-Плате Queen сыграли еще одно шоу в Росарио, прежде чем вернуться в Буэнос-Айрес на финальное выступление. Из Аргентины группа полетела в Бразилию. Они лелеяли мечты о том, чтобы сыграть на легендарном стадионе «Маракана» в Рио-де-Жанейро, но недавнее изменение закона губернатором Рио означало, что стадион можно было использовать только для «футбольных матчей и культурных или религиозных событий, а Queen ни в одну из этих категорий не попадали». Итак, вместо самого большого стадиона в Бразилии Queen решили рассмотреть вариант со вторым по значимости стадионом «Морумби» в Сан-Паулу. Этот стадион был знаменит своим рекордом посещаемости: 138 032 человека присутствовали там на футбольном матче, но ни одна рок-группа там еще не выступала.

Когда переговоры о проведении концерта завершились, билеты были распроданы так быстро, что пришлось добавить еще одно шоу. Так что 20 марта 1981 года Queen сыграли перед аудиторией в 131 000 человек, что на тот момент было мировым рекордом посещаемости концерта для одной группы. Queen еще вернутся в Южную Америку позже в этом году, чтобы провести шесть концертов в Венесуэле и Мексике, но пока они должны были направиться в Европу, чтобы начать работу над своим десятым студийным альбомом. Несмотря на создание сингла номер один, альбом покажет, что группа сменила музыкальное направление, разочаровав своих поклонников и представив на суд критиков работу, которую музыкальный журнал Q впоследствии назовет одним из «Лучших 15 альбомов, в которых великие рокеры сбились с пути».

Queen начали работу над своим новым альбомом „Hot Space“ в июне 1981 года в Мюнхене. Они снова сотрудничали с продюсером Маком и студийным инженером Дэвидом Ричардсом. Оба они до того работали с Queen над альбомом „The Game“, и успех песни „Another One Bites The Dust“ с разряженной грув-мелодией подтолкнул их к решению повторить тот опыт. Одной из первых песен, над которой Queen работали в Мюнхене, была „Life Is Real (Song For Lennon)“, которую Фредди посвятил Джону Леннону. Другой трек, который Фредди написал для альбома и который был готов одним из первых, – „Cool Cat“. Это была первая из песен Queen, написанная Фредди совместно с Джоном Диконом. Во время записи Дикон играл на всех инструментах, включая ударные, гитару и синтезаторы, Фредди взял на себя вокал, а на бэк-вокале должен был появиться Дэвид Боуи.

Немного позже тем же летом Дэвид Боуи прибудет в Mountain Studios, чтобы записать свою часть. В студии Боуи и Queen затеяли совместный импровизированный джем-сешн, результатом которого стал сингл „Under Pressure“. Запись композиции длилась около 24 часов, а в процессе было употреблено обильное количество алкоголя и кокаина. «Там было так много наркоты», – поведал Мак.

«„Under Pressure“ появилась совершенно случайно, мои дорогие, – сказал Фредди. – В один прекрасный день Дэвид [Боуи] заглянул в нашу студию звукозаписи в Монтре, где мы тогда работали. Мы начали вместе дурачиться, все произошло очень спонтанно и очень быстро».

«Мы все в нее что-то вложили, – вспоминает Брайан Мэй, – и мой вклад был тяжелым D-риффом в ре-мажоре, который звучал у меня в голове. Но что нас взволновало, так это рифф, который начал играть Дики [Дикон], шесть нот – одинаковые, а затем последняя на четверть ниже. Что-то вроде „там-там-там-там-тадам-дам“. Но внезапно мы почувствовали голод и пошли подкрепиться в местном ресторане, заказав еду и приличное количество выпивки. (Местное вино Vaux в Монтре – это тщательно хранимый секрет.) Через пару-тройку часов мы снова были в студии. „Какой там у тебя был рифф, Дики?“ – спрашивает Дэвид Боуи. „Вот такой“, – говорит Джон Дикон. „Нет, не такой, – говорит Боуи, – а вот такой“. Было забавно. Я как сейчас вижу, как Боуи подходит и кладет руку на дергающуюся руку Джона и останавливает его. Это был очень напряженный момент, потому что все могло пойти не так. Дики не любил, когда ему указывали, что делать, когда он играл, особенно путем физического вмешательства! Но он всегда был добродушным, и процесс пошел дальше. Затем мы начали играть, используя рифф в качестве отправной точки».

«Мы отработали весь аккомпанемент вместе, – продолжает Мэй, – а затем Дэвид предложил необычную идею для создания вокала. Все знали, что он иногда писал тексты, собирая разные кусочки бумаги с записями и цитатами. И мы сделали что-то подобное, написав первую строку песни. Когда минусовка была готова, Дэвид сказал: „Теперь давайте каждый из нас зайдет в вокальную кабинку и споет мелодию так, как, по его мнению, она должна звучать – просто из головы – и мы соберем из этого вокал“. И мы так и сделали. Некоторые из исходных строк попали в итоговую запись. Например, Фредди со своим скэтом – „бу-бу-бу-бум-ба“, который был частью чернового трека, – он просто вошел и спел его спонтанно, из головы. Странно, правда? Вот поэтому слова такие странные, по крайней мере, некоторые из них. Потом настал момент, когда кто-то должен был взять все под контроль, и я думаю, следует отдать должное Дэвиду, который взвалил этот груз на себя. Он захотел привести в порядок текст, а затем объяснил, как, по его мнению, нам нужно это спеть».

«Песня была написана с нуля в ту ночь, когда я посетил их студию, – рассказал Боуи на своем веб-сайте в 2004 году. – Думаю, рифф уже был написан Фредди и остальными, поэтому мы просто сообща собрали отдельные кусочки мелодии, чтобы сделать из них единое музыкальное произведение. Затем мы с Фредди добавили несколько своих строчек в композицию. Поэтому, когда вы слышите Фредди, то он поет то, что написал он, а если вы слышите меня – это написал я. Затем мы вместе поработали над словами. Я до сих пор не могу поверить, что все было записано за одну ночь. Для такой довольно-таки сложной песни это больше похоже на подвиг».

Запись песни была настолько спонтанной, что компания звукозаписи Queen даже не знала о ее существовании (песня первоначально называлась „People On Streets“). Однако, когда им стало известно, что Queen и Боуи вместе сочинили песню, они решили как можно скорее ее выпустить. Работа над песней была завершена в студии Power Station в Нью-Йорке, где оба – Боуи и Меркьюри – присутствовали при микшировании вместе с Роджером Тейлором, который взял на себя роль миротворца в этом процессе.

Восемнадцатичасовая сессия была чрезвычайно тяжелой и чреватой непредсказуемыми последствиями, так как Боуи и Меркьюри настолько погрязли в спорах, что Боуи, как сообщается, угрожал вообще запретить выпуск „Under Pressure“ в качестве сингла. «Было тяжело, – вспоминает Брайан Мэй, – потому что там сошлись четверо очень одаренных парней плюс Дэвид, который мог затмить нас всех. Дэвид взял на себя текст песни. Оглядываясь назад, стоит признать, что это отличная песня, но ее нужно было смикшировать по-другому. Фредди и Дэвид ожесточенно спорили на эту тему».

Фактически, несмотря на чрезвычайную одаренность и битву талантов, работающих над „Under Pressure“, Дэвид Боуи был непревзойденным партнером. После его смерти в январе 2016 года многочисленные комментаторы писали, как он «использовал свою масштабную известность, чтобы популяризировать других исполнителей, у которых без него было мало шансов». Queen уже была очень успешной группой, но история создания „Under Pressure“ демонстрирует необычайную щедрость Боуи по отношению к коллегам. Хилтон Алс писал: «Рок-звезды обычно не особенно великодушны по отношению к другим исполнителям. Чтобы встать на ноги и быть таким же великим, требуется многое. Боуи очень рано понял, что он был самим собой – становился самим собой – в большей степени, когда наводил мосты между разными мирами».

Представленная публике как совместная работа Queen и Дэвида Боуи, песня „Under Pressure“ была выпущена в конце октября 1981 года. Она стала вторым синглом группы, занявшим 1-е место в Великобритании, почти через шесть лет после первого хита – „Bohemian Rhapsody“. „Under Pressure“ также возглавила чарты в Аргентине и Нидерландах и вошла в десятку лучших хитов еще в девяти странах. Тем не менее в Соединенных Штатах сингл достиг лишь 29-го места, хотя журнал Slant Magazine назвал его «лучшим одиночным синглом у обоих исполнителей [Queen и Дэвида Боуи], выпущенным в 80-х годах».

 

Глава 26

Январь 1981 года в Нью-Йорке выдался ужасно холодным. Пятого января температура упала до минуса 23 градусов по Цельсию, но в городской больнице Св. Луки-Рузвельта, на 1111 Амстердам-авеню, врачи не очень беспокоились о погоде. Их больше тревожило состояние молодого пациента по имени Ник, чья жизнь была под угрозой. Ника доставил в больницу его бойфренд в ноябре прошлого года, после того как у того случился приступ. Не зная, с чем они столкнулись, врачи поставили молодому гею диагноз: токсоплазмоз – болезнь, обычно встречающаяся у кошек. У него также были заметны признаки саркомы Капоши, что озадачило городских врачей, так как в том месяце в Нью-Йорке уже наблюдалось около 20 подобных случаев поражения кожи. «Все использовали один и тот же ингаляционный наркотик, амилнитрат. Мы подозревали, что он может быть причиной», – размышлял доктор Элвин Фридман-Киен.

К сожалению, Нику не удалось помочь, и он скончался 15 января 1981 года. Всего за месяц до этого – и, похоже, вначале никто не заподозрил никакой связи – в израильском госпитале Бет-Изрейел на Первой авеню в Нью-Йорке умер пациент из Германии. Тридцатитрехлетний немец поступил в больницу в июне 1980 года с кровавой диареей и низким уровнем лейкоцитов. Он работал шеф-поваром на Гаити в течение трех месяцев, но никто не увидел в этом ничего подозрительного. Несмотря на лечение, в последующие месяцы у пациента появились признаки когнитивного нарушения, а глаз был поражен цитомегало-вирусом.

Цитомегаловирус (ЦМВ) является распространенным вирусом, который относится к семейству вирусов герпеса и распространяется через биологические жидкости. Обычно он развивается только у людей с ослабленной иммунной системой, например, у людей, не проходящих курс лечения от ВИЧ. Немецкий пациент умер в декабре 1980 года, а всего месяц спустя еще один пациент – медбрат, страдающий пневмоцистной пневмонией, – также был госпитализирован в Бет-Изрейел. Он вскоре умер, и вскрытие показало, что он тоже был заражен цитомегаловирусом.

Донна Милдван, заведующая инфекционным отделением больницы, в течение ряда лет изучала у мужчин-геев инфекции кишечника, передающиеся половым путем. Она не сомневалась, что перед ней признаки новой болезни. Она отправилась к коллеге, Дэну Уильяму, в Департамент здравоохранения Нью-Йорка, чтобы рассказать ему о своих подозрениях. Будучи сам геем, Дэн работал над случаями заболеваний, передающихся половым путем, у жителей города. Для этого он собрал группу гомосексуалов и внимательно изучал их, чтобы иметь на руках конкретные случаи болезни и подробные данные по ним. В ходе исследования он заметил, что у некоторых из них опухли лимфатические узлы. У троих из них также развилась саркома Капоши – еще одно заболевание, являющееся следствием иммунной недостаточности. Когда он сообщил об этом Донне Мильдван, они начали опасаться худшего: «Мы просто прозрели – картина целиком была прямо перед нашими глазами, – вспоминает она. – Нам и в голову не могло прийти, что оно достигнет таких масштабов. Было страшно. Мы правда испугались».

На другом конце города доктор Элвин Фридман-Киен из Медицинского центра Нью-Йоркского университета проводил осмотр мужчины-гея, симптомы которого поставили в тупик других врачей. Осмотрев пациента, он обнаружил на его ногах пурпурно-фиолетовые пятна, которые больше никто не заметил. Сделав биопсию, Фридман-Киен был удивлен, когда результаты показали, что это была саркома Капоши. Через две недели Фридман-Киен осматривал другого человека, актера, у которого были подобные отметины на лице и который изо всех сил пытался скрыть свою саркому Капоши под макияжем. Единственным связующим фактором между этими случаями было то, что все пациенты были геями. Фридман-Киен поспешно сформировал группу врачей-геев, которые специализировались на лечении гомосексуальных мужчин, и в течение четырех недель они обнаружили 20 случаев саркомы Капоши только в Нью-Йорке.

Фридман-Киен позвонил Маркусу Конанту, своему коллеге из Сан-Франциско. Конант был дерматологом и смог предоставить Фридману-Киену информацию еще о шести случаях саркомы Капоши в Сан-Франциско. И опять во всех случаях пациенты были геями. Когда Конант обсудил это с Мэрион Зальцбергер, деканом кафедры дерматологии в Калифорнийском университете Сан-Франциско, та сказала: «Это не новое проявление старой болезни. Гомосексуальность была здесь как минимум со времен Александра Македонского, и мы такого раньше не встречали. То, что вы видите, – это новая болезнь». Вскоре и другие врачи стали звонить и сообщать о подобных случаях в их практике, но на этом этапе никто не осознавал всей серьезности ситуации.

В Лос-Анджелесе также был зафиксирован первый случай с симптомами, подобными тем, что были замечены в Нью-Йорке и Сан-Франциско: «Его звали Куини, так он себя называл, Куини, – говорит доктор Джером Групмэн. – Он был очень грустным молодым человеком, лет восемнадцати, с осветленными волосами. Работал он уличной проституткой. Ему диагностировали пневмоцистоз. Затем у него развилась тяжелая внутренняя перианальная герпетическая лихорадка, которая была настолько агрессивной, что ее не удавалось локализовать и потребовалось хирургическое вмешательство. Это было просто ужасно. И, в конце концов, он умер».

Тем временем в Нью-Йорке среди гомосексуального сообщества поползли слухи о «болезни гомосексуалов». Доктор Лоуренс Масс, один из тех врачей в Нью-Йорке, кто рано осознал проблему, связался с Центром по контролю заболеваний в Атланте в апреле 1981 года, чтобы подтвердить слухи. Слухи были опровергнуты, но это не помешало Массу написать статью для газеты для геев The New York Native под заголовком «Слухи о болезни в основном необоснованны». Статья, опубликованная 18 мая 1981 года, начиналась так: «На прошлой неделе появились слухи о том, что новая экзотическая болезнь поразила гей-сообщество Нью-Йорка. Вот факты. Доктор Стив Филлипс из Департамента здравоохранения Нью-Йорка объяснил, что слухи в основном необоснованны. Ежегодно в районе Нью-Йорка регистрируется от 12 до 24 случаев заражения простейшим организмом pneumocystis carinii. Организм не экзотичен и распространен повсеместно. Но у большинства из нас есть естественный или легко приобретаемый иммунитет». Оперируя предоставленными ему данными, доктор Масс в статье делает вывод, что на тот момент не было убедительных доказательств для установления однозначной связи между новым заболеванием и гей-сообществом.

«В то время мы понятия не имели о масштабах того, с чем имеем дело, – скажет впоследствии доктор Масс. – Мы даже не знали, что это было. Не было явных признаков инфекционного заболевания. Это была эпидемия по определению, потому что произошла вспышка новых случаев заболевания и связанных с ней смертей, но эпидемиология была не в силах идентифицировать ее как заболевание, передающееся половым путем. В то время гражданские права и свободы ЛГБТ-сообщества не были защищены. И общественная напряженность вокруг геев и борьбы за их права могла привести к взрыву».

На западном побережье Лос-Анджелеса 33-летний иммунолог в Калифорнийского университета Майкл Готтлиб изучил пять историй болезни с похожими симптомами среди геев: хроническая лихорадка, увеличенные лимфатические узлы, диарея, стоматит и сыпь. В конечном итоге во всех случаях развилась пневмоцистная пневмония. Эти пять случаев заставили Готтлиба и Центр по контролю заболеваний в «городе ангелов» написать «Еженедельный отчет о заболеваемости и смертности», который был опубликован 5 июня 1981 года.

К моменту выхода доклада двое из пяти мужчин, которых Готтлиб изучал в Лос-Анджелесе, уже умерли. Этот доклад стал важной вехой, но тогда он в основном прошел незамеченным как прессой, так и другими врачами. Затем вышел второй «Еженедельный отчет о заболеваемости и смертности», написанный доктором Элвином Фридманом-Киеном, где описывались случаи обнаружения саркомы Капоши у 26 геев-мужчин в Нью-Йорке и Калифорнии, восемь из которых умерли в течение 24 месяцев после установления диагноза. Тогда пресса переполошилась и обратила внимание на проблему. В своем докладе Фридман-Киен писал, что из этих 26 мужчин «у шести пациентов была пневмоцистная пневмония (вследствие pneumocystis carinii), а у одного был некротизирующий токсоплазмоз, поразивший центральную нервную систему. У одного из пациентов с пневмонией также наблюдался тяжелый случай заражения простым герпесом с рецидивами, обширный кандидоз и криптококковый менингит». В статье также было отмечено, что в течение четырех недель после предыдущего доклада, от 5 июня 1981 года, были подробно описаны пять случаев «пневмоцистной пневмонии у гомосексуалов из Лос-Анджелеса, а в штате было выявлено еще 10 подобных случаев. [Это] показывает, что пять случаев, о которых сообщалось ранее, не были изолированным явлением». Мрачное предостережение ученого гласило: «Врачи, будьте бдительны».

Газета The New York Times получила предварительную копию отчета и под драматическим заголовком «Редкий рак, замеченный у 41 гомосексуала» рассказала, как врачи из Нью-Йорка и Калифорнии диагностировали 41 случай редкой и зачастую приводящей к скорому летальному исходу формы рака среди гомосексуалов. «Причина вспышки неизвестна, и до сих пор нет никаких достоверных сведений о способах передачи болезни. Но врачи, которые поставили диагнозы, в основном из Нью-Йорка и Сан-Франциско, предупреждают остальных врачей, которые лечат большое количество мужчин-гомосексуалов. Нужно знать об этой проблеме и быть готовым приложить усилия, чтобы помочь выявить больше подобных случаев и уменьшить задержку в предоставлении химиотерапии», – сообщила газета, прежде чем заключить: «Доктор Курран сообщил, что очевидной опасности заражения для негомосексуалов нет. „Лучшим доказательством неинфекционного характера болезни, – заявил он, – является то, что до сих пор не было зарегистрировано случаев болезни вне гомосексуального сообщества или у женщин“».

На тот момент новое заболевание получило название ГРИД (GRID) – «гей-связанный иммунодефицит». Это название навсегда связало гомосексуальных мужчин со СПИДом, что только усилило страх среди общества перед этой «гей-чумой». Страх и отвращение к болезни среди гетеросексуальной части населения были настолько сильны, что, когда писатель Ларри Крамер организовал в Нью-Йорке мероприятие по сбору денег на нужды больных «раком геев», было пожертвовано всего 124 доллара.

Одним из таких пациентов в Нью-Йорке был Гаэтан Дюга, который проходил курс лечения от того, что он считал одной из форм рака кожи. Когда у него не было сеансов химиотерапии, Дюга продолжал вести активную сексуальную жизнь в Нью-Йорке и в других городах западного побережья, а также в Канаде. Он не видел причин менять свои привычки, воспринимая медицинские предписания и советы с изрядной долей скептицизма. И даже если эти утверждения о болезни геев были правдой, насколько ему было известно, его лечили от рака, так что никакой связи между его болезнью и случаями пневмонии и других инфекций, поражающих гомосексуалов по всей территории США, быть не могло. Он продолжал в это верить, даже когда в 1981 году этот «рак кожи» был официально диагностирован как саркома Капоши. И, продолжая верить, он занимался сексом в гей-банях Нью-Йорка.

Между тем число случаев саркомы Капоши в США начало расти, и между ними была установлена связь: все заболевшие мужчины были геями. Была и другая связь, которая будет обнаружена лишь в следующем году: один из тех, кто страдал саркомой Капоши, человек из округа Ориндж, и еще один в Лос-Анджелесе – оба спали с канадским бортпроводником в 1980 году. Четверо других из первых 19 случаев, зарегистрированных в Лос-Анджелесе, также спали с тем же канадским бортпроводником. Более того, еще четверо из первых 19 случаев спали с людьми, которые в свою очередь спали с тем же канадским бортпроводником. Этим канадским бортпроводником был не кто иной, как Гаэтан Дюга.

Несмотря на то что он знал о болезни, вопреки указаниям врачей и предупреждениям внутри гей-сообщества, Дюга продолжал активно совершать свои сексуальные подвиги. У него было около 250 сексуальных контактов с мужчинами в год на протяжении почти десяти лет. Те, в свою очередь, спали с другими мужчинами, и, таким образом, границы вируса постоянно расширялись и охватывали все большее и большее количество людей. Врачи и эпидемиологи, лихорадочно искавшие ключ к разгадке способов распространения этой инфекции или заболевания другой природы, создавали карты контактов, которые они могли бы затем связать друг с другом, чтобы определить скопления или паттерны в распространении болезни. Именно этот метод позволил им идентифицировать скопления заболевших в Сан-Франциско и Нью-Йорке, которые и привели их к Гаэтану Дюга.

Всего несколькими годами ранее, в Сан-Франциско, Дюга впервые встретился и переспал со своим другом, Джоном Мерфи. Примерно тогда же, направляясь в турне по Северной Америке со своей группой, во время трансатлантического перелета из Лондона Фредди Меркьюри встретил того самого стюарда – Джона Мерфи. Во время очередного перерыва в том же туре, между 1 и 9 сентября 1980 года, Фредди снова отправился в Нью-Йорк, чтобы посетить гей-клубы и бары города. В какой-то момент этого турне, возможно, именно в перерыве, он провел одну ночь с Джоном Мерфи. Фредди тогда почти наверняка подвергся риску передачи вируса, хотя еще не заразился.

Зловещая поступь опасности зазвучала еще ближе.

 

Глава 27

После записи альбома в Монтре летом 1981 года Queen планировали совершить турне по Венесуэле и Мексике. Но перед этим Фредди отправился в Нью-Йорк. На это у него была веская причина: приближалось его 35-летие, и он хотел отпраздновать со вкусом. Так как оформление покупки квартиры в городе не было закончено, Фредди остановился, как обычно, в президентском номере в отеле Berkshire Place. Вечеринка, которую он организовал в честь дня своего рождения, превратилась в пятидневную феерию. Будучи, как всегда, щедрым хозяином, Фредди доставил на праздник 100 своих друзей на «Конкорде», приказав им не беспокоиться о расходах и, по иронии судьбы, пообещав им, что единственное, за что им нужно будет платить, – это презервативы.

«Я отправился на вечеринку в честь его дня рождения в Нью-Йорк, – вспоминает Питер Стрейкер. – Я только что закончил выступление в театре „Бристоль Олд Вик“ и чуть не опоздал, но все же успел прилететь утром в его день рождения. Первое, что он мне показал, – это огромный холодильник с шампанским Cristal, – вот с этого все и началось. Я приехал на три дня, а пробыл там три недели».

Всего за неделю до того, как Фредди приземлился в Нью-Йорке, агентство Associated Press опубликовало рассказ о том, как редкая болезнь поразила более 100 гомосексуальных мужчин в Соединенных Штатах за последние месяцы, закончившись летально почти для половины из них. Тем не менее гости вечеринки из Великобритании понятия не имели об этом отчете, и, хотя среди гей-сообщества Нью-Йорка ходили слухи, никто, похоже, и не думал изменять свой образ жизни, меньше всего Фредди. Так что пятидневная вечеринка стала одним непрекращающимся марафоном наслаждений и распутства. Только шампанского тогда было выпито более чем на 30 000 фунтов стерлингов (эквивалентно более 116 000 фунтов стерлингов в 2016 году). «Я помню, какой хаос стоял в нашем номере. И помню, как Фредди разлегся на огромной куче гладиолусов», – вспоминает Питер Фристоун.

До начала репетиций, которые планировалось провести в Новом Орлеане в рамках подготовки к мини-туру по Венесуэле и Мексике, Фредди решил после дня рождения на несколько дней вернуться обратно в Великобританию. Покинув номер в Berkshire Place, он взял лимузин до международного аэропорта JFK. По словам водителя Ларри Стока, когда автомобиль спустился с Вильямсбургского моста на выезде из города, он заметил, что Фредди чем-то озабочен: «Фредди смотрел в окно. Краем уха он слушал радио, которое я включил, но мысли его где-то витали. Что-то его явно беспокоило. Я помню, как по радио кто-то сказал о „раке, который распространился среди гомосексуальных мужчин“, и, когда Фредди это услышал, он наклонился вперед и попросил меня выключить радио. Я очень хорошо это запомнил. Ведь не часто доводится подвозить такую знаменитость».

Похоже, Фредди достаточно наслушался таких разговоров от своих друзей во время его короткого пребывания в Нью-Йорке. Он больше не хотел ничего слышать об этом. Несколько дней спустя он прилетел в Новый Орлеан, чтобы присоединиться к остальной группе в рамках подготовки к южноамериканскому туру.

Первые три шоу Queen в Венесуэле прошли как по маслу, а последний концерт даже транслировался по телевидению, но после этого венесуэльская часть тура превратилась в фарс. В свой выходной день Queen были приглашены на телешоу в прямом эфире в качестве простых гостей, без выступления. Фредди отказался от участия и остался в своем гостиничном номере, тогда как Брайан, Роджер и Джон послушно появились в телестудии.

Группа прибыла в Венесуэлу в то время, когда бывший президент страны и национальный герой, 73-летний Ромуло Бетанкур, умирал в больнице в Нью-Йорке. Страна опасалась худшего и ждала скорого объявления национального траура. Известие о его смерти пришло как раз в тот момент, когда Тейлор, Мэй и Дикон появились в прямом телевизионном эфире, и они, абсолютно не понимая, что происходит, могли только наблюдать двухминутное молчание, когда музыкальное шоу было прервано объявлением о смерти Бетанкура. Однако через несколько минут выяснилось, что новость оказалась преждевременной – Бетанкур был все еще жив. Это была ложная тревога, и музыкальное шоу с тремя озадаченными английскими гостями продолжилось. Позже в ту ночь неизбежное все же случилось, и Бетанкур скончался, что означало двухнедельный траур в Венесуэле и отмену оставшихся двух шоу Queen в стране. В свой десятидневный перерыв команда занялась транспортировкой сценического оборудования в Мексику, а Фредди и остальные участники группы улетели в Майами на отдых.

К этому времени медицинские центры в Майами, а также аналогичные центры в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Филадельфии и Чикаго ежедневно принимали по несколько мужчин-гомосексуалов с пневмоцистной пневмонией. Большинству из них было по двадцать-тридцать лет. Некоторые из них болели месяцами, а другие были здоровыми еще буквально за несколько недель до их появления в клинике. Но все они были геями. Пока было мало что известно о причинах вспышки этой болезни, которая, по-видимому, была связана только с гомосексуалами. Некоторые врачи полагали, что при этом заболевании иммунная система пациента перегружается в результате одновременного заражения несколькими инфекционными болезнями, что происходит из-за большого количества сексуальных контактов с мужчинами. А это, в свою очередь, приводило к их большей восприимчивости к таким патогенным инфекциям, как пневмоцистная пневмония. Другие доктора, напротив, считали, что болезнь была вызвана использованием рекреационных наркотиков, особенно амилнитрата, который считался частично канцерогенным. Но никто не знал, что это было на самом деле.

Также никто не уловил связи с дешевой замороженной кровяной плазмой, импортируемой в США из Гаити и приносящей огромные прибыли компаниям, которые платили обедневшим гаитянам за сдачу крови, из которой собиралась плазма. После удалении плазмы кровяные клетки возвращались донору. Однако плохая гигиена, многократное использование игл для переливания крови и слабо контролируемый медперсонал предоставляли болезням, передающимся через кровь, прекрасную возможность для буйного роста. Поскольку ВИЧ уже присутствовал на Гаити, такие условия означали быстрое его распространение, а непроверенная кровяная плазма замораживалась и отправлялась в США, что, в свою очередь, способствовало быстрому и эффективному пересечению ВИЧ международных границ.

«Как только вирус таким образом попал в страну, он быстро распространился среди населения, не имеющего естественной сопротивляемости к вирусу и склонного к беспорядочным половым отношениям», – говорит доктор Питер Джонс из Ньюкаслского центра лечения гемофилии. А Майами в 1970-х и 1980-х годах был центром иммиграции из Гаити в США, а также местом, пользующимся популярностью среди гомосексуалов.

В 1981 году Майами находился в упадочном состоянии. И хотя для многих это место стало слишком опасным и неуправляемым, для других оно было что ни на есть желанным. Тогда как ночные клубы по всей стране закрывались, в Южной Флориде они росли как грибы, особенно в Саут-Бич в Майами.

«Музыку уже больше не называли „диско“, так как само слово приобрело негативную окраску по всей стране, – сказал диджей Алекс Гутьеррес. – В 1980-х годах она, энергичная и свободная, называлась „итало-диско“. Но для тех из нас, кто вырос в Майами, слушая и танцуя под эту музыку, она по-прежнему была „диско“».

В унисон с диско шла и гей-публика – идеальная среда обитания для Фредди Меркьюри в поздние ночи и ранние утра, когда он посещал бары и клубы в поисках мужчин-геев для ни к чему не обязывающих отношений на одну ночь.

«Музыка [диско] также способствовала росту популярности района Саут-Бич, – объяснил Луи Каналес, один из инвесторов Саут-Бич. – Музыка диско была популярна как в гей-сообществе, так и среди бывших жителей северо-востока и, конечно же, выходцев с Кубы. Диско-клубы были тем фундаментом, на котором держался Саут-Бич».

Учитывая непреодолимую страсть к исследованию гей-культуры в городах, которые он посещал во время тура, Майами был столь же опасным местом для Фредди, как Нью-Йорк и Сан-Франциско. Еще до 1979 года доктор Артур Питтик из Университета Мексики обратил внимание на гаитянских иммигрантов в Майами с загадочной болезнью, которая впоследствии оказалась СПИДом, а у доктора Маргарет Фишль, владелицы небольшой практики в Майами, кабинет был переполнен умирающими женщинами и детьми. Все они были гаитянами.

«Когда мы только начали изучать первые случаи, мы прочитали „Еженедельный отчет о заболеваемости и смертности“, в котором описывались заболевания в Калифорнии и, конечно же, в Нью-Йорке, – вспоминает Фишль. – И вот я читаю его и говорю: „Это именно то, с чем мы столкнулись“. Мы сразу же позвонили в Центр по контролю над заболеваниями и сказали: „Мы считаем, что мы наблюдаем ту же самую картину на юге Флориды“, и описали местных жителей, которые к нам обращались. Сначала нам просто не поверили. Они начали рассматривать ситуацию с разных ракурсов. Существуют ли у них на Гаити необычные ритуалы, какие-нибудь ритуалы вуду? Были ли у них случайные гомосексуальные контакты? Они были убеждены, что тут замешано что-то другое».

В конце 1981 года, когда Фредди в поисках приключений колесил по гей-барам Майами, никто еще понятия не имел, что происходит. И Фредди, несмотря на слухи на радио, в прессе и среди гей-сообщества, был все так же неразборчив в своих связях. «Излишества – это часть моей натуры, – сказал бы он. – Для меня скука – это болезнь. Мне правда нужны опасность и волнение. Я создан не для того, чтобы сидеть дома и смотреть телевизор. Я определенно сексуально одержимый человек. Мне нравится [заниматься сексом] все время».

Фредди не видел особого риска в своем образе жизни. В октябре 1981 года Queen полетели в Мексику на концерт на стадионе «Университарио» в Монтеррее, где они сыграли перед аудиторией в 50 000 поклонников. Однако второй концерт на том же стадионе пришлось отменить после того, как одна из конструкций снаружи стадиона рухнула сразу после первого концерта – без смертельных исходов, но с несколькими пострадавшими.

Проблемы возникли во время их следующего концерта в Пуэбле. Сначала их промоутер был арестован и брошен в тюрьму, а Queen пришлось заплатить 25 000 долларов за его освобождение. Затем, на сцене в «Эстадио Игнасио Сарагоса» в Пуэбле, их забросали обувью, камнями и батарейками от магнитофонов, на которые слушатели пытались записать концерт. Ни один из участников группы не пострадал, но Пол Прентер получил травму, к восторгу всей дорожной команды. В конце шоу Фредди сказал толпе: «Мучас грасиас, Мексика, заберите свои ботинки, и адиос амигос, ублюдки!»

Следующей ночью Queen сыграли еще один концерт в том же месте, а затем сразу же покинули Мексику, дав себе обещание никогда не возвращаться в страну. Из-за отмены тура по Мексике группа потеряла крупные гонорары – им была предложена семизначная сумма, – что дополнительно задело самолюбие группы. Queen не пристало быть второсортной группой или проигрывать. Пришло время вернуться в Европу, чтобы зализать раны и снова отправиться в Мюнхен. Но прежде чем вернуться в Германию, чтобы продолжить запись следующего альбома, Фредди отправился в Нью-Йорк, чтобы завершить покупку своей новой квартиры на Ист, 58.

Фредди отлично вписывался в нью-йоркскую жизнь, где он мог по желанию быть то рок-звездой, то сохранять инкогнито, когда это требовалось. Он мог разгуливать по улице, и никто его не трогал. Он также мог без устали заниматься сексом в гей-клубах и барах города. В то время распорядок его жизни стал настолько типичным, что мы можем взять любую ночь в качестве примера. Привычный вечер для Фредди мог начаться часов в девять с ужина в одном из его любимых нью-йоркских ресторанов, таких как Clyde’s в районе Гринвич-Виллидж. Рядом его уже ждала машина (всегда припаркованная на некотором расстоянии), чтобы отправиться в один из многочисленных клубов этого района.

Фредди терпеть не мог, когда его подвозили прямо к клубу, – он считал, что это слишком бросается в глаза. Поэтому он всегда выходил из машины, не доезжая до дверей клуба, что давало ему возможность немного пройтись пешком. Чаще всего, неважно в какой день, он мог отправиться либо в клуб Uncle Charlie’s (также в Гринвич-Виллидж), либо в The Eagle или The Spike. Иногда его выбор падал на Anvil – скандально известный клуб, расположенный в мясоперерабатывающем районе. Или тот же Mineshaft. На самом деле он мог пойти куда угодно, главное, чтобы там можно было найти секс. В эту конкретную ночь Фредди направился в клуб The Saint и, почти дойдя до двери, настоял на том, чтобы встать в очередь.

The Saint был частным мужским клубом, расположенным на Второй авеню и Шестой улице в Нижнем Ист-Сайде в Манхэттене. Это было старое здание, в котором прежде находился еврейский театр, теперь превращенный в ультрасовременный ночной клуб для геев Нью-Йорка. Стать членом клуба было достаточно просто; однако, чтобы получить там специальный шкафчик, нужно было записаться в бесконечный лист ожидания. Шкафчик был нужен, чтобы можно было переодеться из уличной одежды в фетиш-наряды или танцевальный костюм. Но, что более важно, это было место, где можно было оставить заначку наркотиков на всю ночь: это могла быть кислота, МДА, кокаин, метаквалон, пласидил, секонал и амфетамины, или комбинация любых из них. Но самым популярным был новый наркотик – экстази, который тогда был законным и продавался как «таблетка счастья» прямо у барной стойки за 10 долларов. Фредди мог принять их все или какой-либо один, но в эту ночь он выбрал экстази, немного кокаина, попперса и этилхлорида, которым нужно было пропитать платок или кусочек ткани, а затем покусывать его.

Именно здесь, в клубе The Saint, Фредди встретил Чарльза из Монреаля, Канада. Фредди, уверенный в себе после дозы наркотиков, не побоялся сделать первый шаг и заговорить с ним. Вскоре они оба решили уйти из клуба и поехать к Фредди. Когда они перед уходом забирали свои куртки, симпатичный блондин с тонкими усиками, казалось, узнал Чарльза, подошел и поцеловал его. Мужчина притянул его к себе и прошептал ему что-то на ухо, Фредди не расслышал. Акцент был похож на французский, но был более резким. Мужчина был из Квебека.

Ранее на этой неделе Чарльз встретил этого блондина из Канады и, как это часто бывает, у них был мимолетный секс. Почему бы и нет? Это устраивало их обоих, и, кроме того, Чарльзу действительно нравился этот парень: он был добродушным и забавным. Молодой человек вопросительно посмотрел на Фредди, узнав его, протянул руку и представился. Фредди не разобрал его имени – оно было необычным, и раньше он его не слышал. Так Фредди впервые встретил Гаэтана Дюга, бортпроводника из Канады. Но это была случайная встреча, и, прежде чем он опомнился, они с Чарльзом уже были на улице и ловили машину. Кроме того, снаружи их ждал Николай Гришанович, красивый мужчина – бывший русский солдат, которого Фредди знал через своих друзей Кенни Эверетта и Роберта Ланга. Он был барменом из Лондона, который приехал в Нью-Йорк провести долгие и полные наслаждений выходные.

В середине 80-х годов Фредди начал посещать ночные гей-клубы в Лондоне, в особенности знаменитый ночной клуб Heaven и находящийся по соседству «кожаный бар» – The Cellar Bar, где работал Роберт Ланг. В этом баре находилась «темная комната», в которой можно было все. Фредди много раз посещал этот клуб, и Роберт хорошо его запомнил. Они часто болтали, пока клуб не был слишком заполнен.

«Я помню, он рассказал мне о Нью-Йорке, и именно поэтому я туда поехал. Мы не так часто разговаривали, может быть, раз в пару месяцев. Но, когда это случалось, мы болтали не менее часа, пока бар не заполнялся людьми. Мы не говорили о чем-то конкретном, и никогда не касались его славы и знаменитости. Как странно наша память отбирает воспоминания. Однажды ночью, когда мы разговаривали, он рассказал мне о своем сне, в котором все умирают».

Машина уже ждала их ниже по улице, пока Фредди, Чарльз, Роберт и Николай обнялись, немного поболтали по дороге, а затем все четверо поехали к Фредди, где они вместе провели ночь.

«Я пару раз занимался сексом с Фредди, в Нью-Йорке и Лондоне. Все занимались сексом со всеми. Это было нормально», – вспоминал Роберт.

По словам его друзей, Меркьюри переспал с сотнями мужчин. Многие знакомые говорили, что он очень боялся оставаться в одиночестве, особенно по ночам. Фредди часто признавал, что беспорядочностью в связях он пытался излечить то одиночество, которое он испытывал, или залечить шрамы, оставленные его прошлыми отношениями. Возможно, в этом крылась доля правды, и он чувствовал потребность защищать то, что многим может показаться неприятным: его тягу к простому сексу без какой-либо эмоциональной привязанности. Меркьюри наслаждался сексом ради секса, и он не чувствовал необходимости кому-то объясняться. Но ему также нравились комфорт и безопасность, которые дарили стабильные отношения, и пытался примирить эти конфликтующие потребности.

«Я хочу не только взять свой тортик и съесть его, – признавался он. – Я хочу постоянства, но мне также нужна моя свобода». Большинство из тех, кого он приводил домой, проводили с ним всего одну ночь. Но однажды в каком-то клубе Фредди встретил Билла Рида, «коренастого гомосексуала из Нью-Джерси», по словам писательницы Лесли-Энн Джонс, и у них завязались отношения. Это был один из самых бурных романов, который когда-либо был у Фредди. Фредди взял Рида с собой в Европу – ему пришлось вернуться в студию, чтобы завершить работу над альбомом „Hot Space“, который выйдет в 1982 году. Довольно скоро остальная часть окружения Queen стала проявлять неприязнь к Риду. Но, так как он был новой пассией Фредди, им ничего не оставалось, кроме как сидеть и наблюдать, как их отношения стали рушиться, едва успев начаться.

Во время записи нового альбома в конце 1981 года группа была в хорошем настроении. Их сингл „Under Pressure“ недавно поднялся до 1-го места в хит-параде, а 26 октября вышел альбом „Greatest Hits“ с их хитами. В мгновение ока этот альбом занял 1-е место в британских чартах альбомов и разошелся тиражом в 25 млн копий по всему миру, став одним из самых успешных альбомов всех времен. Только в Великобритании на момент выпуска он стал самым продаваемым британским альбомом всех времен. В США было продано более 8 млн копий, но это был последний альбом Queen, который попал в двадцатку лучших в США при жизни Фредди. Популярность Queen в США, несмотря на постоянные гастроли, сходила на нет. Но худшее произойдет с релизом их следующего альбома: это будет альбом, который фанаты возненавидят, который будет противен Брайану и Роджеру, и который журнал Rolling Stone назовет «откровенно оскорбительным».

По большому счету позиции в чартах и критические отзывы мало что значили, так как Фредди все больше осознавал значение других цифр, исходящих из США. Статистика показывала, что в конце 1981 года в США было зарегистрировано 270 случаев тяжелого иммунного дефицита среди гомосексуалов, и 121 человек уже скончался. Центры по контролю заболеваний в США, подозревая, что надвигается нечто странное и подозрительное, в октябре 1981 года объявили, что новая болезнь стала эпидемией. В течение года вирус был зарегистрирован уже в 14 странах, и из локального, казалось, феномена перерос в глобальную угрозу.

Несмотря на эти события, образ жизни Фредди не изменился, оставаясь таким же гедонистическим и не знающим запретов. «Жизнь дана для того, чтобы жить, – сказал он. – Поверьте мне, я бы все равно занимался теми же вещами и исповедовал бы ту же самую философию, даже если бы не достиг успеха». И Фредди, безусловно, был не одинок. В своем письме 1995 года доктор Томас Шмидт утверждал: «Во-первых, беспорядочные половые связи – едва ли не характерная составляющая гомосексуального поведения. 75 % гомосексуальных мужчин сменяют более 100 сексуальных партнеров в течение своей жизни. Больше половины этих партнеров – незнакомцы. Только у 8 % гомосексуальных мужчин и 7 % гомосексуальных женщин когда-либо были отношения, продлившиеся более трех лет. Никто не знает причины этой странной, навязчивой неразборчивости. Возможно, гомосексуалы пытаются удовлетворить глубинную психологическую потребность в сексуальных контактах, но это не приносит им удовлетворения. Мужчины-гомосексуалы в среднем сменяют больше 20 партнеров в год».

Именно такое отношение к жизни и любви значило, что следующий 1982 год станет началом конца для Фредди Меркьюри.

 

Глава 28

За неделю до Рождества 1981 года лондонский журнал Time Out опубликовал материал, который вселил страх в сердца геев Великобритании: «Редкое и опасное заболевание, жертвы которого почти исключительно составляют мужчины-гомосексуалы и бисексуалы, сразило Британию. На прошлой неделе врачи принесли очень плохие новости для геев: был опубликован отчет о первой в Великобритании смерти от „синдрома геев“ – одного из экстраординарных заболеваний, которое потрясло гей-сообщество США в 1981 году. 49-летний гомосексуал умер от пневмоцистной пневмонии через десять дней после поступления в больницу Бромптон. На протяжении трех месяцев он терял вес и три недели страдал от общего недомогания и прогрессирующей одышки. Его случай был идентичен описанным в нескольких ставящих в тупик американских отчетов, собранных федеральными Центрами по контролю заболеваний в Атланте. Врачи Бромптона считают, что важное значение может иметь регулярное посещение этими пациентами Соединенных Штатов». В заключение авторы статьи приводили цитату лондонского врача, который сказал: «Мы должны быть осторожны и не подаваться панике. Цифры, о которых мы говорим, очень малы. Но я думаю, что эта проблема может стать очень серьезной».

Несмотря на предупреждение, никто по-прежнему не знал, что это была за болезнь, что ее вызывало, как ею можно заразиться и как от нее излечиться, если это вообще было возможно. Таинственность и невежество подпитывали страх и клеймили геев по обе стороны Атлантики, особенно в США, где число случаев заболевания росло, а вместе с тем росло и количество летальных исходов (полицейские Сан-Франциско начали носить маски и перчатки, чтобы защитить себя при контакте с геями). К маю 1982 года ГРИД («гей-связанный иммунодефицит») поразил по меньшей мере 335 человек в США и унес жизни 136 из них. Болезнь была зарегистрирована в 20 штатах, но подавляющее большинство случаев наблюдалось в штатах Нью-Йорк (10 случаев), Нью-Джерси (14) и Калифорния (71), но чаще всего в самом городе Нью-Йорке (158).

Газета New York Times сообщила, что «работники здравоохранения на федеральном уровне обеспокоены тем, что десятки тысяч гомосексуальных мужчин могут быть заражены и, следовательно, уязвимы для потенциально смертельных заболеваний». В США тикала иммунологическая бомба замедленного действия, и медицинские работники делали все возможное, чтобы с этим разобраться. Но до сих пор не было убедительных догадок относительно того, чем же были вызваны эти приводящие к смертельному исходу симптомы. И, разумеется, не было доказательств, что это была какая-то разновидность вируса. Существовали лишь предположения и догадки, поскольку это был совершенно новый, неизученный феномен.

Однако пока синдром смущал умы медицинских экспертов в США, кусочки мозаики о способе передачи болезни медленно начали вставать на свое место. В начале 1982 года к доктору Дэвиду Ауэрбаху обратился член гей-сообщества в Лос-Анджелесе насчет возможной связи между редкими случаями синдрома в Южной Калифорнии – через секс. Объединив усилия с доктором Уильямом Дарроу, они изучили 13 из первых 19 случаев ГРИДа в Лос-Анджелесе и выяснили, что девять пострадавших сообщили о половом контакте с конкретным человеком. Затем они расширили свое исследование до масштабов всей страны и 90 пациентов, что составляло примерно 75 % зарегистрированных на то время случаев вируса среди гомосексуальных мужчин. Они обнаружили, что 40 из 90 пациентов в десяти городах были связаны сексуальными контактами с одним и тем же человеком. Согласно Рэнди Шилтсу, тот самый человек, связывающий все случаи, был назван «нулевым пациентом».

И этим «нулевым пациентом» был не кто иной, как Гаэтан Дюга.

В 1982 году Дюга регулярно посещал Нью-Йорк, проходя химиотерапию для лечения саркомы Капоши. В письмах к своему бывшему любовнику Рэю Редфорду он рассказывал, как он был одним из группы геев в Нью-Йорке, которых лечили от «гей-рака». Несмотря на его диагноз, Дюга продолжал вести беспорядочную половую жизнь в Нью-Йорке. Это возмущало доктора Фридмана-Киена, который был одним из его лечащих врачей: «Когда он был в Нью-Йорке, он ходил в гей-бани и занимался незащищенным сексом со множеством людей, несмотря на то что мы предупреждали его о том, что нельзя этого делать. Однажды я поймал его на выходе из гей-бани, остановил машину и спросил: „Что ты тут делаешь?“ И он ответил: „В темноте никто не видит моих пятен“. Он был настоящим социопатом. Я перестал с ним видеться. Я отказался принимать его, так как был очень зол».

Семнадцатого июня телеканал NBC передал первый выпуск о новой форме «рака», которая, как казалось, затрагивала только гомосексуалов, а через день New York Times сообщила, что федеральные эпидемиологи не нашли доказательств наличия специфического инфекционного агента. Они сконцентрировались на лабораторных исследованиях, пытаясь найти вирус, бактерию или другой микроорганизм, который мог быть причиной серьезного расстройства иммунной системы организма, поражающей мужчин-гомосексуалов. В своем интервью для газеты доктор Гарольд У. Яффе сказал: «Мы считаем эти выводы очень важными, но они не решают проблему. Однако они довольно убедительно показывают, что это отнюдь не случайное событие среди гомосексуальных мужчин».

Ощущая нарастающее беспокойство и страх, нью-йоркский драматург Ларри Крамер решил создать группу для сбора денег и распространения информации на улицах Нью-Йорка для гей-сообщества. Он предполагал, что осторожность в их сексуальном поведении может стать решающим фактором, учитывая, что надвигается что-то нехорошее. Однако, несмотря на информированность и растущий объем доказательств от медицинских властей, многие гей-сообщества были агрессивно настроены против действий Крамера, обвинив его в разжигании паники.

В 1982 году Крамер решил, что нужно сформировать более официальную организацию и активировать свою деятельность, чтобы донести призыв к осторожности до сведения как можно более широкой аудитории. «Итак, я созвал на встречу шестерых из нас: Ларри Масса; Пола Попхэма, который уже потерял нескольких близких друзей; Пола Рапопорта, богатого торговца недвижимостью, потерявшего своего любовника; Натана Файна, который был журналистом и моим другом; и Эдмунда Уайта, писателя, – потому что я подумал, что его имя поможет нам привлечь внимание, – вспоминал Крамер. – В какой-то момент Пол Рапопорт сказал что-то вроде: „У геев, безусловно, сейчас кризис здоровья“, и я сказал: „Давайте это используем в качестве нашего названия, «Кризис здоровья геев»“. И, как ни странно, оно прижилось. Оно оказалось полезным, потому что так мы прямо заявляли о проблеме. К тому же название указывало на расширение прав и возможностей сообщества, ведь геи на самом деле пытались помочь себе сами».

Одним из первых людей, которые добровольно решили помогать организации «Кризис здоровья геев» в Нью-Йорке, был Роджер Макфарлэйн. Однажды, войдя в импровизированный офис, эта бывшая звезда американского футбольного клуба ростом за метр восемьдесят предложил открыть горячую линию СПИДа на своем домашнем телефонном номере еще до того, как болезнь обрела это название. К концу первого дня он получил 125 звонков: «Сто двадцать пять испуганных людей. Облажавшихся людей, – так Макфарлэйн вспоминал первую ночь, когда он открыл горячую линию у себя дома. – Вы знаете, они были по уши в дерьме, сидя в госпитале Бет-Изрейел или Нью-Йоркском университете. Был один больной, который даже поджег себя. Все это было нереально. У нас были люди, которых буквально избивали битами и вышвыривали из собственных квартир. Вы даже не можете себе представить весь этот кошмар».

Хотя большинство участников гей-сообщества в США были напуганы этой потенциальной угрозой, страх также начал охватывать и часть гетеросексуального населения. Болезнь (она по-прежнему именовалась ГРИДом, «гей-связанный иммунодефицитом») вывела гей-сообщество из тени, а неопределенность в отношении причины их гибели лишь усугубляла ситуацию, делая их мишенью для агрессии и насилия. Исследование, проведенное в 1978 году среди 1600 геев-мужчин, живущих в Чикаго, показало, что 27 % из тех, кто живет в гей-кварталах, подверглись нападениям по причине принадлежности к сексуальным меньшинствам. А с появлением угрозы заражения ГРИДом число подобных инцидентов стало расти. В 1982 году (когда в США информация о болезни геев уже заполонила первые страницы газет) исследование, в ходе которого было опрошено 289 мужчин-геев, показало, что 72 % опрошенных подвергались словесным оскорблениям за то, что были гомосексуалами. А в исследовании 1988 года эта цифра выросла до 92 %. В аналогичном исследовании 1988 года 73 % мужчин-геев были жертвами преступного насилия из-за их сексуальной ориентации.

Учитывая, что в 1982 году ГРИД по-прежнему ассоциировался с гомосексуальными мужчинами, а термин «гей-чума» регулярно использовался в драматических газетных заголовках, гей-сообщества в США не только стали ощущать угрозу, но и стали более изолированными. «Мы были вынуждены заботиться о себе сами, – сказал Роджер Макфарлэйн газете The Times. – Быстро выяснилось, что, если у вас есть определенные заболевания или вы ведете определенный образ жизни, вы не можете рассчитывать на тот же спектр услуг, что и остальные члены общества».

Помимо того что в 1982 году были созданы группы поддержки и открыты горячие линии, двое мужчин-геев в Нью-Йорке, Майкл Каллен и Ричард Берковиц, опубликовали статью «Как заниматься сексом во время эпидемии», которая помогла донести идею о том, что безопасный секс может стать барьером на пути распространения эпидемии – идея, которая еще не нашла поддержки в медицинском сообществе. Брошюра была одним из первых источников, где мужчинам-геям рекомендовалось использовать презервативы при сексе с другими мужчинами в качестве защиты от ГРИДа.

Однако восприятие ГРИДа как болезни, которой были подвержены исключительно гомосексуалы, пошатнулось летом 1982 года, когда пожилой мужчина с тяжелой формой гемофилии а, умер от пневмоцистной пневмонии. В течение нескольких недель поступили сообщения о еще двух случаях пневмоцистной пневмонии в разных штатах, оба – у молодых людей с тяжелой формой гемофилии. При ближайшем рассмотрении у этих молодых людей была выявлено необъяснимое угнетение иммунитета, при этом у них не было никаких гомосексуальных контактов. В течение следующих нескольких недель и месяцев также сообщалось о случаях среди новорожденных, женщин, занимавшихся сексом с мужчинами с диагнозом ГРИД или с высоким риском его заражения, а также у младенцев и взрослых, которым переливали кровь. И тогда был сделан следующий вывод: «В совокупности эти случаи убедительно свидетельствуют о том, что СПИД был вызван инфекционным агентом, который может передаваться через кровь и от матери к ребенку, а также через гомосексуальные и гетеросексуальные контакты».

Внезапно органы здравоохранения осознали, что симптомы ГРИДа диагностируются не только у гомосексуалов. Кроме того, как показал случай с гемофилией с симптомами ГРИДа, существует вероятность того, что донорская кровь и ее производные в США были заражены. Когда у 32 гаитянских мигрантов в США была обнаружена патогенная инфекция и саркома Капоши, приводящие к высокой смертности, при том что ни один из них не был гомосексуалом, стало ясно, что ГРИД – это не просто «гей-чума», и что все остальные также подвержены риску заболевания. Прежнее спокойствие сменилось серьезной озабоченностью и даже паникой. В результате этих новых наблюдений 24 сентября 1982 года Центры по контролю и профилактике заболеваний США сменили название ГРИД на термин «СПИД» (AIDS), который впервые был использован официально.

За три месяца, предшествовавших переименованию ГРИДа в СПИД, Центр по контролю заболеваний получил сообщения о 593 случаях СПИДа, 243 из которых закончились смертью – целый 41 %! В том же докладе был сделан вывод о том, что число заболевших СПИДом с начала наблюдения удваивается каждые шесть месяцев, а городами с наибольшей распространенностью болезни были названы Сан-Франциско и Нью-Йорк.

СПИД пришел и в Европу: пять случаев были обнаружены в Испании, Франции и Швейцарии. В Великобритании письмо, написанное американским туристом Питом Оссинджером, было опубликовано в газете Capital Gay в качестве главной статьи номера, послужившей предупреждением для британских мужчин-геев: «В своих недавних путешествиях по Европе я отметил для себя ужасающую неосведомленность большинства европейских геев о недавней вспышке эпидемии СПИДа (синдрома приобретенного иммунодефицита) в США. В настоящее время зарегистрировано около 525 случаев, из которых примерно 25 пришлись на Европу (два в Англии). Уровень смертности составляет более 40 %. Ежедневно поступают сообщения о двух новых случаях. Последние исследования показывают, что СПИД с очень большой вероятностью может быть вызван вирусом, что ставит его в ряд заболеваний, передающихся половым путем. Думаю, те новости, которые мы слышим здесь, в США, могут быть весьма поучительны для геев Европы и, возможно, помогут предотвратить серьезное распространение болезни в европейских сообществах. Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы информировать и предупредить своих читателей».

Британские власти уже обратили внимание на то, что происходит в США, и Центр наблюдения за инфекционными заболеваниями в Колиндейле, на севере Лондона, начал национальное расследование, чтобы определить, распространяется ли саркома Капоши в Великобритании. К этому времени уже четверо британских мужчин умерло от болезней, связанных со СПИДом, включая Терри Хиггинса, бармена из Heaven – популярного в Лондоне гей-клуба. Страх перед СПИДом поразил и Великобританию, хотя на самом деле болезнь какое-то время уже находилась в стране. Как сообщала газета Guardian: «В 1981 году доктор Тони Пинчинг, 33-летний врач-иммунолог, помог провести исследование в Госпитале Святой Марии в Лондоне. Сто сексуально активных мужчин-геев ответили на интимные вопросы о своей жизни и сдали серию анализов крови. У мужчин не было обнаружено никаких связанных со СПИДом симптомов, которые проявлялись в Соединенных Штатах, однако их анализы крови указывали на многочисленные нарушения в иммунной системе и пониженную способность бороться с болезнями. Через несколько недель Пинчинг впервые увидел больных СПИДом пациентов.

В течение нескольких месяцев люди в Великобритании думали о СПИДе как о «импортированном медиапродукте, вроде мыльной оперы „Блюз Хилл-стрит»“, и считали, что самый действенный метод профилактики – просто не заниматься сексом с американцами. Но смерть Хиггинса начала менять их отношение, особенно после того, как позднее в 1982 году был создан фонд Терренса Хиггинса для организации сбора денег, проведения публичных мероприятий и подготовки информационного бюллетеня про СПИД, в котором описывались основные симптомы. Тем не менее там не упоминалось об использовании презервативов или о рисках анального секса. «Занимайтесь сексом сколько хотите, – говорилось в бюллетене, – но с меньшим количеством людей и со ЗДОРОВЫМИ ЛЮДЬМИ». Текст заканчивался фразой: «Помоги себе сам!» Подтекст гласил: потому что больше никто не поможет.

Между тем в Соединенных Штатах Гаэтан Дюга был весьма доволен тем, что саркома Капоши, похоже, перестала распространяться и, не обращая никакого внимания на новости о том, что СПИД передается половым путем, продолжал заниматься сексом со многими мужчинами в Нью-Йорке и Сан Франциско, а также в Ванкувере и Торонто. Однако, когда доктор Уильям Дарроу выявил сексуальные связи Дюга как минимум с 40 из 248 мужчин-геев с диагностированным СПИДом в США, пришло время немедленно остановить этого героя.

По словам автора Рэнди Шилтса, в Сан-Франциско к Дюга обратилась доктор Сельма Дритц, официальный представитель городского управления здравоохранения. Вспоминая о встрече, Дритц говорит: «Я знала, что Гаэтан Дюга был в городе. Я не смогла его найти, но я сказала: „Если вы увидите Гаэтана Дюга, сообщите ему, что я хочу встретиться“. Он пришел. Я сказала ему: „Послушайте, теперь у нас есть доказательства“. Я не стала объяснять ему, насколько достоверна информация с научной точки зрения. Она была неточной, потому что пока не было научных доказательств. Я сказала: „У нас есть доказательство того, что вы заразили других людей. У вас СПИД. Теперь мы знаем, что он передается, потому что это вы его передаете“».

По словам Дритц, Дюга ей не поверил и предложил ей заниматься своими делами, а не указывать ему, что ему делать со своим телом. Когда она сказала ему, что он заражает других, он ответил что-то в духе: «Я заразился. Пускай и они заразятся». Дюга, по предположениям Рэнди Шилтса, затем переехал в Сан-Франциско, где постоянно бывал в гей-банях, и вскоре на улице Кастро-Стрит, в центре гей-сообщества Сан-Франциско, поползли слухи о блондине с французским акцентом, который занимался сексом в банях, а после включал свет и, указывая на свою саркому Капоши, говорил: «У меня гей-рак. Я умру, и ты тоже».

Гаэтана Дюга описывали как полного жизни и огромной энергии человека. Он был очень коммуникабельным, что делало его отличным стюардом – он смеялся и шутил с клиентами. «Он был очень, очень веселым, – говорит Ричард Маккей, – и не мирился бы с каким-то дерьмом, тем более с дискриминацией любого рода». Но, по правде говоря, Гаэтан Дюга («нулевой пациент») был только первой ласточкой. Он был одним из тех людей, которые отказывались прекратить практиковать незащищенный секс даже после того, как они заболевали. Те, кто знал Дюга, с трудом могли поверить в то, в чем его обвиняли. «Его песчаные волосы по-мальчишески спадали на лоб. Его рот то и дело растягивался в привлекательной улыбке, и его смех мог расцветить даже черно-белую комнату» – разве это не о нем?

С первых дней эпидемии СПИДа исследователи считали, что горстка людей – может быть, даже один человек – могла нести ответственность за то, что непреднамеренно занесла болезнь в Северную Америку и стала причиной первой большой группы жертв: гомосексуального сообщества. Как франкоговорящий канадский бортпроводник, Гаэтан Дюга имел возможность практически бесплатно путешествовать и часто летал между крупными городами Северной Америки. Дюга лучше всех подходил на роль виноватого. В первые дни эпидемии он станет и одной из самых обсуждаемых фигур. Вопреки обвинениям, казалось, что на самом деле он не заражал людей нарочно. То было другое время: никто ничего не знал о болезни.

Но Гаэтан Дюга не был «нулевым пациентом», как утверждает Шилтс, и не было ни малейшей возможности узнать, кто им был. Однако реакция окружающих в таких городах, как Сан-Франциско и Нью-Йорк, на заражение СПИДом была ужасающей. «Я помню, как однажды ночью, лежа в гостиной, я обнаружил у себя под мышкой увеличенные лимфатические узлы, чего раньше не замечал. И что-то во мне перевернулось, и я начал плакать. Я по-настоящему испугался, – вспоминал Бобби Рейнольдс. – Когда у вас диагностируют СПИД, очень часто вы теряете поддержку окружающих, вы теряете свою семью, вы теряете работу. Я потерял большинство друзей, которые у меня были до моего диагноза».

Администрация Рональда Рейгана не предоставила никакой поддержки жертвам СПИДа в США. Пресс-секретарь Рейгана, Ларри Спикс, пошутил о болезни во время встречи в Белом доме в октябре 1982 года. Он рассмеялся над термином «гей-чума» и в шутку спросил журналистов, есть ли у них СПИД, потому что «у меня его нет», после чего сам же рассмеялся над своей шуткой. И, как это часто бывает, вопрос о том, кто будет оплачивать лечение от СПИДа, вызвал много споров, но мало действий. «Вопрос о том, что с этим делать, стал очень спорным, – вспоминал доктор Эдвард Н. Брандт, – как это случается со многими вещами, когда дело касается секса. А тут были мужчины-геи, которые были сами виноваты в своих несчастьях, и люди думали – почему я должен им помогать из своих налогов? Большинство населения воспринимало эту группу как социально неприемлемую – наркоманы, особенно те, которые пользуются одними и теми же иглами, и гомосексуальные мужчины. А если вы добавите сюда анальный секс, то это и подавно приводило к ухудшению общественного мнения».

Наклейки на бамперах автомобилей в Калифорнии лишний раз подтверждали непрерывную враждебность по отношению к больным СПИДом. Во время съезда Республиканской партии появились наклейки с надписью: «СПИД: он убивает тех, кого надо». А преподобный Джерри Фалуэлл провозгласил: «Я считаю, что когда кто-то нарушает законы природы и законы морали – а я считаю, что гомосексуализм является моральным извращением, – то есть когда мы идем против природы (а Бог, конечно, является создателем природы), мы за это расплачиваемся. Мы пожинаем плоды в нашей плоти, когда нарушаем законы Божьи».

Но к концу 1982 года СПИД перестали столь однозначно связывать с гомосексуальностью: уже было известно, что больные гемофилией могут заразиться СПИДом при переливании крови, потребители внутривенных наркотиков могут заразиться через общие иглы, и что гетеросексуальные женщины могут заразиться от своих партнеров, которые были либо бисексуалами, либо пользовались услугами проституток, которые заразились СПИДом от своих клиентов или из-за употребления наркотиков.

К концу 1982 года в Соединенных Штатах СПИД был диагностирован у 1614 человек, из которых 619 умерло. Было также признано, что СПИД не является заболеванием, распространенным исключительно в США. В Европе число новых зарегистрированных случаев ВИЧ увеличилось в течение 1980-х годов в 21 раз.

И одной из самых известных жертв станет Фредди Меркьюри.

 

Глава 29

В начале 1982 года Фредди вылетел в Мюнхен с Брайаном Мэем, чтобы присоединиться к Роджеру Тейлору и Джону Дикону и продолжить работу над следующим альбомом Queen – „Hot Space“. Все четверо останутся в Мюнхене до конца февраля 1982 года.

Queen и их команда разместились в отеле Hilton Munich Park Hotel, выбрав его из-за удачного расположения – примерно в 2,5 км от студии Musicland Studios и в трех с лишним километрах от развлекательного района. Место было идеальным, и музыканты распределяли свое время между работой и отдыхом.

В мюнхенском «Хилтоне» их апартаменты неофициально были разделены на две категории: ГГ – «группа гетеросексуалов» и ППП – «президентский павильон педиков». Несложно догадаться, в каком из них был Фредди. По вечерам группа, особенно Фредди, будет зависать в клубах и барах города. Казалось, что процесс записи отошел на второй план после гулянок. Брайан Мэй вспоминает Мюнхен как время, когда посторонние воздействия вторгались в процесс записи, а также их личную жизнь: «Последние дни в Мюнхене потонули в водочном тумане. В моем случае это не были наркотики, но их там было море».

Фредди пользовался доступностью кокаина в Мюнхене, но, поскольку он употреблял его эпизодически, для расслабления, и никогда не был наркоманом. Он контролировал кокаин, но кокаин никогда не контролировал его. Он часто вдохновенно работал над песнями в студии под воздействием кокаина – песнями, которые в тот момент казались ему фантастическими, но на следующее утро, на свежую и не затуманенную наркотиками голову, он их немедленно отбрасывал. Но не только наркотики привлекали внимание Фредди в Мюнхене – он интересовался и многочисленными достопримечательностями, как вспоминает Брайан Мэй: «Мы все чувствовали себя эмоционально подавленными в Мюнхене. Фредди тоже. Он глубоко погрузился в эмоциональные переживания, с которыми не мог справиться, и какое-то время был очень несчастлив. Его затягивали места, которые, по-видимому, оказывали на него плохое влияние. И мы все это чувствовали и понимали, что он был в какой-то опасности».

Когда Queen были в студии, вдали от всех материальных, эмоциональных и химических соблазнов Мюнхена, они погружались в совершенно новое для себя звучание. Направляемый преимущественно Фредди и Джоном, альбом „Hot Space“ обрел звучание диско и фанка, и был совершенно непохож на все, что группа делала раньше. Это было странное решение, тем более что в США диско уже теряло свою привлекательность. Были использованы драм-машины, синтезаторы и даже духовые инструменты – казалось, что все, чем славились Queen, было либо отброшено, либо нарушено во время записи этого альбома. Гитара Брайана Мэя была отодвинута на задний план, мощное звучание ударных Роджера Тейлора было скрыто за клик-треками, электронными перкуссиями и синтезированными прихлопываниями, и не было ни следа фирменных многоканальных звуковых наложений – визитной карточки Queen.

Одним из тех, кто повлиял на музыкальное направление „Hot Space“, был Пол Прентер, который постоянно стремился увеличить свое влияние и присутствие в жизни Фредди. Он стал персональным помощником Меркьюри и не стеснялся делиться своим мнением по поводу направления, в котором должна пойти группа. К сожалению для Брайана, Роджера и Джона, Фредди обычно прислушивался к Прентеру.

«На самом деле он очень, очень плохо влиял на Фредди, а значит, и на всю группу, – говорит Роджер Тейлор. – Он очень хотел, чтобы наша музыка звучала прямо как в гей-клубе. А я этого не хотел».

Прентер ненавидел звук гитары и советовал Фредди использовать более рассеянный звук для этого альбома, концентрирующийся на басе и синтезаторах, а не на рок-звучании, которое было больше по душе Брайану и Роджеру. «Он стал очень амбициозным, непредсказуемым, пытался отдалить Фредди от всех нас, – говорит Джон Рид. – Я не знаю, были ли у них сексуальные отношения или нет, но это был симбиоз. Оба употребляли наркотики, и он стал его посредником во всем. Фредди нуждался в поддержке. Посмотрите на его окружение. Это был какой-то проходной двор, и понятно, что ему нужен был кто-то, на кого он мог бы положиться, а Полу это хорошо удавалось. И если бы не Пол, то это был бы кто-то другой».

«Кажется, человек на месте Пола всегда действовал бы исключительно в интересах Фредди, но он был не таким – он преследовал лишь свои цели. Он все время называл себя менеджером Фредди, но то прочное положение, которого добился Пол Прентер, он занимал лишь с молчаливого согласия Фредди. Фредди знал, что он сам позволяет ему все это делать. Он [Пол] был нехорошим человеком. Он был хорошим парнем, но превратился в настоящий кошмар».

Помимо „Under Pressure“, соавтором которой наравне с Queen был Дэвид Боуи, и „Cool Cat“, совместной композиции Фредди и Джона Дикона, в альбоме „Hot Space“ было еще три трека Фредди: „Life Is Real (Song for Lennon)“, дань Фредди убитому музыканту из Beatles, „Staying Power“ и „Body Language“.

Песня „Body Language“ стала первым синглом Queen, в котором почти не звучала гитара (за исключением концовки), и сопровождалась скандальным видеороликом Майка Ходжеса, в котором фигурировала полураздетая извивающаяся модель: «Это было еще более тесное сотрудничество [с Фредди], – вспоминает Ходжес, – потому что я должен был интерпретировать как его визуальные идеи, так и его музыку. Это было классно – очень сексуально и соблазнительно. Для некоторых даже слишком. Я думаю, что это было первое видео, которое запретили на MTV».

Описанная в Rolling Stone как «фанк, который не заводит», песня „Body Language“ была выпущена в апреле 1982 года и поднялась до 25-го места в британских чартах. Возможно, благодаря недавнему успеху „Another One Bites The Dust“, сингл достиг 11-го места в США. Однако достаточно скромный успех песни был лишь предвестником той незавидной судьбы, которая ждала альбом по обе стороны Атлантики.

С записанным альбомом и новым контрактом с EMI на шесть будущих альбомов Queen снова отправились в тур по Великобритании и Европе, который должен был завершиться в июне выступлением на стадионе «Милтон-Кинс Боул» перед аудиторией в 65 000 человек. Но к тому времени, когда Queen прибыли в Милтон-Кинс, они уже знали о далеко не восторженной реакции на альбом „Hot Space“.

Пол Лоусби был промоутером тура „Hot Space“ в Великобритании и, уже заплатив значительную сумму за организацию и площадки выступлений Queen, он узнал, что финансы быстро сокращаются в результате их «нового» звука. Однако плохие продажи альбомов были наименьшей из его проблем: «Первоначальная цель была заполучить стадион „Арсенала“, когда они еще базировались на старых стадионах „Хайбери“ и „Олд Траффорд“. Я выполнил всю рутинную работу, потратил уйму времени, а юридическая сторона стоила целого состояния. В итоге я не получил лицензию ни на один из них, – вспоминает Лоусби. – Тогда мне пришлось отправиться в „Милтон-Кинс“ и „Элланд Роуд“, и даже на „Элланд Роуд“ было трудно достать лицензию. Мне даже не позволяли продавать билеты в день выступления».

Не имея возможности использовать обложку нового альбома для рекламы тура, Лоусби собирался взять изображение с обложки другого, весьма успешного альбома Queen – „Greatest Hits“, когда он заметил небольшую проблему: «В то самое время, когда мы собирались начать войну с Аргентиной за Фолклендские острова, мы использовали фотографию группы с обложки „Greatest Hits“, чтобы продвигать тур, – вспоминает Лоусби. – На этой фотографии Роджер Тейлор, если вы присмотритесь, носит значок аргентинского флага на куртке. Я помню, как я тогда подумал: „Ну и что нам теперь делать?“ И мы просто заретушировали его, никого не спрашивая!».

И будто проблем с лицензированием и промоматериалами было недостаточно, у них начались проблемы с туром, которому, похоже, суждено было провалиться: «Нам удалось запустить продажу билетов, и все шло очень хорошо, как и следовало ожидать, – говорит Лоусби. – А потом вышла „Body Language“. Одновременно The Rolling Stones анонсировали свои шоу под открытым небом, которые включали целый ряд ночных выступлений на стадионе „Уэмбли“, а чуть позже они анонсировали концерт в Раундхей-парке в Лидсе, и билеты на них были на 50 пенсов дешевле, поэтому наши продажи пошли на спад. Конечно, когда вы начинаете работать с Queen, вы думаете – вау, это фантастика, настоящая лицензия на печатание денег. И вдруг вы получаете „Hot Space“, потом The Rolling Stones, затем трудности с лицензированием и плюс к этому рок-группу, которая, казалось, решила стать группой диско, и вот тут-то у вас начинаются проблемы. И у нас были реальные проблемы. Я обанкротился, потеряв своих спонсоров».

«Мы провели два концерта в Эдинбурге, в Лидсе и Милтон-Кинсе, с группой Heart на разогреве, и даже они не были распроданы. За эти две ночи аудитория составила 8000 человек, что должно дать вам некоторое представление о влиянии этого альбома на их основную аудиторию, которая, по моим наблюдениям, не возвращалась аж до Live Aid».

Хотя „Hot Space“ достиг 4-го места в Великобритании, в США он поднялся лишь до 22 позиции. Синглы из альбома не стали хитами, и только „Las Palabras De Amor“ попал в топ-20 в Великобритании, в то время как в США „Calling All Girls“ – первый сингл Queen, написанный исключительно Роджером Тейлором, – смог попасть лишь на 60 место. Еще хуже были обзоры. Rolling Stone назвал альбом «довольно качественным, но местами навязчивым», а спустя 12 лет после выхода альбома журнал Q провозгласит „Hot Space“ «Одним из лучших 15 альбомов, в которых великие рокеры сбились с пути».

«Поскольку они были уникальной группой, у них был фирменный звук и они были рок-группой, хотя и могли создавать интересные вариации на тему, не думаю, что кто-то ожидал от них выхода „Hot Space“», – говорит Пол Лоусби.

Разочарование поклонников группы в их новом альбоме было столь велико, что, выступая в Милтон-Кинс на финальном шоу британского и европейского этапа тура „Hot Space“, Фредди, хотя и с трудом, был вынужден признать прохладное отношение публики к альбому. «Как большинство из вас знает, у нас теперь новый звук, и что бы там ни было, мы собираемся исполнить несколько песен из черного фанка, или как вы там это называете», – сказал он толпе, прежде чем продолжить: «Люди так взбудоражились по этому поводу, хотя это всего лишь чертова запись!»

Но фанаты были не единственными, кто был не в восторге от нового звучания Queen: «Я припоминаю, что наехал на Фредди, потому что некоторые вещи, которые он писал, были определенно навеяны гей-культурой, – говорит Брайан Мэй. – Я помню, как говорил ему: „Было бы здорово, если бы такие штуки были универсальными, но у нас ведь есть друзья с самыми разными убеждениями“. Приятно нравиться людям. Но что очень плохо, так это отталкивать от себя людей. И я почувствовал, что мы чем-то („Body Language“) оттолкнули от себя людей, поскольку это был откровенный гей-гимн». Даже Роджер Тейлор сказал: «Я думал, что он [Hot Space] будет отличный альбом, но вышло полное дерьмо».

Однако Фредди упорствовал. «Я думаю, что „Hot Space“ был одним из самых больших рисков, на который мы пошли, но люди не могут принять то, что выходит за рамки нормы. Я бы ненавидел себя, если бы мы каждый раз выпускали нормальные альбомы. Это не значит, что мы всегда правы, это не так. Весь этот танцевально-фанковый уклон был в основном моей идеей и, очевидно, вышло не очень хорошо. Я думаю, что идея просто опередила свое время, но мы сделали то, что нам тогда хотелось сделать. Мы чувствовали, что это правильно».

„Hot Space“ полон скрытых посланий: этакий сплав рока с диско и фанком, не говоря уже о гендерной политике Фредди Меркьюри, которая к тому же совпала с появлением СПИДа. В 1970-е годы у него были облегающие футболки, длинные волосы и накрашенные ногти – имидж, который в контексте глэм-рока не был таким уж вызывающим. В 1980 году под влиянием гей-имиджа Нью-Йорка и Мюнхена, с их пристрастием к коже, его стиль изменился соответственно. Он обрезал волосы, отпустил усы и часто фотографировался в кожаной фуражке и в майке или жилете с логотипами Mineshaft или Heaven. Питер Фристоун так объясняет новый облик Фредди: «Это дало Фредди повод избавиться от длинных волос, что облегчало ему посещение баров. Так он не выделялся среди остальных». Фристоун говорит о том, что Фредди принял имидж обыкновенного рабочего, популярного в начале 1980-х годов среди гей-андеграунда под названием «клон».

«Клон» был во многих отношениях самым мужественным из мужчин. Его фигура была сформирована многими часами изнурительного бодибилдинга, его рельефные мышцы, казалось, пульсировали под кожей. Он больше походил на участника конкурса культуристов, чем на парикмахера или флориста. У него были короткие волосы и густые усы или коротко стриженная борода. В этом реформированном гее, борце за свободу, не было ничего от нью-эйджа или хиппи. «Клон» жил бурной жизнью. Он отрывался по полной, принимал наркотики, танцевал на дискотеках до утра и занимался горячим сексом с незнакомцами.

Считается, что имидж «клона» (близкий к мачо) впервые был представлен широкой публике поп-диско группой Village People, созданной в 1977 году французским музыкальным продюсером Жаком Морали. С самого начала Village People ориентировались на гомосексуальную аудиторию, представляя сценических персонажей из гей-фантазий. Среди шести различных персонажей в первоначальном составе Village People именно «строитель» Дэвид Ходо, друг Фредди, чей физический облик напоминал Меркьюри во время выпуска альбома «Hot Space», был тем, кто впервые представил широкой публике имидж гей-клона, или мачо.

«Мне никогда не нравился этот подчеркнутый образ „клона“ Фредди, – говорит Марк Алмонд, – и к тому времени для меня было очевидно, что Фредди был геем. Но, с другой стороны, это было невероятно провокационно. Самый гомосексуальный имидж той эпохи, если вы понимаете, о чем я».

Ричард Дайер исследует принятие имиджа гей-клонов (мачо) гомосексуальными меньшинствами. Он утверждает: «Хотя многие представители широкой общественности были знакомы с Дэвидом Ходо [из Village People] и его карикатурным образом гей-мачо строителя, я уверен, что Фредди Меркьюри, с его густыми усами, прилизанными волосами, худощавым и мускулистым телосложением, в обтягивающих синих джинсах и футболке или другой атлетической одежде, не воспринимался извне как гей-знаменитость. Поскольку гей-клон воплощал тип гомосексуала, многие поклонники Queen не были способны расшифровать значение всех этих символов. И наоборот, те, чья интуиция убедила их в тщательно скрываемой сексуальной ориентации Меркьюри, возможно, предпочли умышленно игнорировать этот факт, поскольку в 1980-е годы – время, охваченное гомофобией и СПИДом, – в мире рока не было места открытым геям».

«Такое отношение к андрогинным и женоподобным артистам – читай, геям – продолжилось и в 80-е годы с началом тэтчеризма, вплоть до широкого распространения агрессивной гомофобии, – говорит Марк Алмонд. – Колин Белл (возмутительно, сам гей) и Мариэлла Фрострап (мой рекламный агент) придумали для меня „подружек“ – Синди Экстази, Мари Уилсон и даже американку Биби Бьюэлл (у которой была репутация „девушки рок-звезд“). А когда Сьюзи Сью захотела со мной встретиться, радости моих секретарей не было предела, так как можно было организовать утечку информации об очередных выдуманных и неправдоподобных отношениях».

Тур по Великобритании и Европе закончился концертом в Милтон-Кинс, но прямо перед концертом Фредди оказался в эпицентре закулисного скандала. Он продолжал встречаться с Биллом Ридом, и эти отношения вызывали все возрастающее недоумение у команды Queen, так как эти двое, казалось, постоянно ругались. Всем было хорошо известно, что отношения между Меркьюри и Ридом были бурными, – так сложилось с самого первого дня, – но трения, казалось, только усилились в дороге.

Автор Марк Блейк рассказывает, как эти отношения разворачивались на глазах у всей команды: «Морган Фишер (клавишник) все еще помнит один и тот же спор, повторяющийся на каждом ужине после концерта. Каждую ночь, сидя в ресторане, бойфренд Фреда говорил ему: „Фредди, тебе нужно бросить курить“, и каждую ночь Фредди огрызался: „Да заткнись ты!“. И зажигал очередную сигарету. И так изо дня в день».

Однако во время шоу на Милтон-Кинс Рида окончательно переклинило, и после шумного спора, как раз перед выходом Фредди на сцену, он впился зубами в левую руку Фредди. Перевязанный на скорую руку, Фредди вышел на сцену, а Рид пополнил список покинутых любовников, преданных забвению, а Фредди тем временем приветствовал аудиторию в 65 000 своих поклонников.

После непродолжительного перерыва, в котором группа исполнила под фонограмму „Las Palabras De Amor“ в передаче Top of the Pops, и съемку двух видео для „Back Chat“ и „Calling All Girls“, Queen отправились в Канаду для подготовки к предстоящему мировому турне, североамериканский этап которого станет знаковым периодом для группы. Он стартовал 21 июля в Монреале, откуда группа отправилась в Бостон, где 23 июля мэр Кевин Уайт объявил этот день «Днем Queen» и вручил им ключи от города. Вылетев из Бостона, группа пересекла США и, как всегда, сделала это стильно: на этот раз в личном самолете Элвиса Пресли, „Lisa Marie“.

Для Фредди это было особенно волнующая возможность прикоснуться к Элвису, которым он восторгался. А позже во время тура дочь Элвиса, Лиза Мария, подарит ему один из шарфов, принадлежавших «королю рок-н-ролла». Этим подарком Фредди дорожил всю оставшуюся жизнь.

В расписании тура были запланированы свободные дни для того, чтобы группа могла расслабиться и восстановиться. Фредди же при первой возможности возвращался в свою квартиру в Нью-Йорке. После изгнания Билла Рида Фредди вновь был один и выходные в Нью-Йорке позволяли ему удовлетворять свое пристрастие к прочесыванию гей-заведений в поисках секса без обязательств.

Во время двух концертов в «Мэдисон-сквер-гарден» 27 и 28 июля Фредди провел пять ночей в Нью-Йорке в период с 26 по 31 июля, а позже, после их шоу в Цинциннати 7 августа, Фредди проведет здесь еще пять ночей, покинув Нью-Йорк 13 августа.

Шесть недель спустя Фредди и Queen снова вернутся в Нью-Йорк, чтобы выступить в шоу Saturday Night Live с Чеви Чейзом в здании Rockefeller Plaza. А пока, завершив 15 сентября свой тур по Северной Америке, Queen улетели в Великобританию, чтобы затем снова вернуться в Нью-Йорк и сыграть в прямом эфире Saturday Night Live две песни: „Under Pressure“ и „Crazy Little Thing Called Love“. Это выступление Queen, хотя в то время этого никто не мог знать, станет последним в США.

Во время выступления Фредди явно был сам не свой. На нем были джинсы, белая футболка с рисунком в виде красной молнии и кожаная куртка во время исполнения „Under Pressure“. Затем он переоделся в красную майку, чтобы исполнить „Crazy Little Thing Called Love“. Играя на акустической гитаре, без куртки, Фредди казался нездоровым – выглядел бледным и ослабшим. Ему не хватало дыхания для пения, и Роджеру приходилось ему помогать. Дело в том, что Фредди выздоравливал после серьезного приступа гриппа (описанного им как «самый страшный грипп за всю жизнь») и герпеса в сочетании с расстройством желудка. Он также страдал от мучительных головных болей, которые стали причиной его сильного недомогания в середине августа, когда он в последний раз был в Нью-Йорке. Во время пребывания в городе он побывал у врача на Пятой авеню, поскольку его беспокоило странное белое пятно, появившееся на языке.

На протяжении всего времени пребывания в Нью-Йорке Фредди активно занимался сексом со случайными людьми. В Нью-Йорке уже было большое количество инфицированных мужчин, и образ жизни Фредди ставил его в группу повышенного риска. Поэтому очень вероятно, что в какой-то момент летом 1982 года, когда Queen проводили североамериканский этап тура „Hot Space“, Фредди столкнулся с ВИЧ-инфекцией и заразился ею. Возможно (хотя и маловероятно, так как прошло два года), что инфекция передалась ранее, когда Фредди провел одну ночь с Джоном Мерфи, который до того занимался сексом с Гаэтаном Дюга. Однако с учетом симптомов, которые проявились у Меркьюри как до, так и во время шоу Saturday Night Live 25 сентября, он, скорее всего, заразился ВИЧ двумя-шестью неделями ранее, когда провел пять ночей в Нью-Йорке. Определенно, его выступление в Saturday Night Live демонстрирует симптомы человека, который недавно заразился ВИЧ.

В течение первых недель после заражения ВИЧ 70 % людей обычно испытывают симптомы, подобные гриппу – лихорадку, головную боль, расстройство желудка и боли в мышцах, а также другие подобные распространенные первоначальные признаки ВИЧ-инфекции. И именно эти симптомы наблюдались у Фредди до записи на Saturday Night Live. Заражение ВИЧ может привести к вспышке патогенных или широко распространенных инфекций, что может включать и кожные заболевания. В течение двух-шести недель после заражения ВИЧ у многих проявляются симптомы, похожие на грипп, часто тяжелые. Симптомы могут включать лихорадку, увеличенные гланды, боль в горле, сыпь, инфекции рта, мышечные и суставные боли, утомляемость и головные боли. Эта стадия называется острым ретровирусным синдромом, или первичной ВИЧ-инфекцией, и это естественная немедленная реакция организма на заражение ВИЧ-инфекцией.

В течение этого периода первоначального заражения в организме происходит интенсивная репликация вируса. Вирус использует клетки CD4 для своего воспроизведения и уничтожает их в процессе. Из-за этого количество CD4 лимфоцитов в организме может быстро упасть. В конце концов ваша иммунная система начнет доводить уровень вируса в вашем теле до уровня, именуемого определяемой вирусной нагрузкой, что означает относительно постоянный уровень количества вируса в организме. С этого момента количество клеток CD4 в организме начинает увеличиваться, но уже не сможет достичь того уровня, который был до заражения.

Конечно, Фредди уже плохо себя чувствовал в середине августа в Нью-Йорке, а это значит, что он мог заразиться ВИЧ во время визита 26–31 июля, хотя это предположение верно лишь для ранних сроков заражения. Именно тогда на его языке появилось белое пятно. Весьма вероятно, что это была волосатая лейкоплакия, также известная как оральная волосатая лейкоплакия или связанная с ВИЧ волосатая лейкоплакия. Она проявляется в виде морщинистого или, как следует из названия, волосатого на вид белого пятна на языке. У людей, зараженных ВИЧ, она является одним из первых признаков вирусной инфекции. Роберт Ланг помнит, что Фредди был на осмотре у врача на Пятой авеню в середине августа, а значит, весьма вероятно, что в какой-то момент с 26 июля по 13 августа 1982 года в Нью-Йорке Меркьюри заразился ВИЧ, – но от кого? Об этом можно только догадываться.

Но это, конечно же, не означает, что Фредди знал об инфекции. Многие из симптомов на ранней стадии заражения могут быть отнесены и к множеству других заболеваний. Но есть несколько таких, о которых мы сейчас точно знаем, что они указывают на заражение ВИЧ, особенно если они проявляются одновременно. Понятно, что в то время об этом никто не знал. Как и многие другие, Фредди просто думал, что ему немного нездоровится, и продолжал вовсю наслаждаться жизнью. В конце концов, у него не было признаков саркомы Капоши, поэтому вполне возможно, что он и не подозревал, что у него был «гей-рак».

Девятнадцатого октября Queen отправились в короткую поездку по Японии, завершающую тур „Hot Space“. Здесь группа была все так же популярна, как и прежде, но этот год стал для них отрезвляющим. В Великобритании альбом „Hot Space“ не был слишком успешным, а в США дела обстояли еще хуже. Всего год назад Queen была самой великой в мире группой благодаря „Another One Bites The Dust“. Теперь, спустя 12 месяцев, другие британские группы, такие как The Human League и Soft Cell, с их хитами „Don’t You Want Me“ и „Tainted Love“ блистали на вершине чарта Billboard Top 100 конца этого года, в то время как Queen нигде не было видно.

The Police была признана лучшей британской группой на церемонии награждения Brit Awards, новые британские группы, такие как Duran Duran и Culture Club, начали захватывать британские чарты, а через три недели после возвращения Queen из Японии Майкл Джексон выпустил „Thriller“ – альбом, который затмил все, что до него выпускалось. Удивительно, но Фредди подружился с Джексоном в 1981 году и написал для их дуэта песню под названием „There Must Be More To Life Than This“ в то же время, когда Queen записывали „Hot Space“. Queen даже записали фоновую мелодию, но работа над песней не была завершена. В то время как по всему миру было продано около 4 млн копий „Hot Space“, на момент написания этой книги было продано более 65 млн копий альбома „Thriller“.

После завершения тура в Японии четверо участников Queen стали действовать друг другу на нервы. Казалось, что перерыв мог бы пойти на пользу всем и дал бы возможность заняться сольными записями: Роджер Тейлор прощупывал новую почву, а у Фредди были собственные сольные амбиции. Но его наверняка беспокоило не только это. Да и как могло быть иначе, с новостями из Нью-Йорка и Сан-Франциско о болезни, которая начинала уничтожать гей-сообщество? Его образ жизни, особенно во время посещений Нью-Йорка, означал, что у него были все шансы заразиться. С каждым ночным выходом, с каждым новым любовником, с каждым случайным романом его шансы заразиться ВИЧ увеличивались.

«Я молюсь, чтобы я никогда не заболел СПИДом, – сказал Меркьюри. – Столько друзей им больны. Некоторые умерли, другие не проживут долго. Я боюсь, что стану следующим. Каждый раз после секса я думаю: „Вдруг это оно? Вдруг вирус уже в моем теле?“ Я прыгаю в душ и скребу себя до дыр, хотя знаю, что это бесполезно».

Но в реальности к концу 1982 года Фредди однозначно заразился ВИЧ, скорее всего в том же году в Нью-Йорке, и его судьба была предрешена. У него пока не было признаков саркомы Капоши, и он, вероятно, думал (или надеялся), что не заразился. Поэтому, невзирая ни на что, он продолжал заниматься сексом везде и со всеми – и в Мюнхене, и Нью-Йорке, и всюду, где бы ни проходили их выступления и турне. Он чувствовал себя хорошо – он переболел, но теперь был в порядке, хотя и не всегда на 100 %. Были постоянные мелкие инфекции, инфекции горла и ушей, ячмень… но ничего серьезного. В мире пока официально не объявили о СПИДе, и никто должным образом не информировал публику о безопасном сексе, так что многие продолжали жить сегодняшним днем. Это было другое время, другая жизнь, другой мир.

И, наплевав на весь этот негативный фон, Фредди с головой окунулся в сольную работу, ходил на вечеринки, менял любовников и в конечном итоге в этом году – еще до его завершения – ему суждено было встретиться с человеком, который останется с ним до самого конца.

 

Глава 30

К концу 1982 года недовольство Queen их контрактом с Elektra – лейблом, который представлял их интересы в Австралии, Новой Зеландии, Японии и, самое главное, в США, – нарастало.

Разочарованный тем, как они продвигали „Hot Space“, который хоть и попал в десятку лучших повсюду, кроме Австралии и США, но был воспринят как полный провал, Фредди был непреклонен и больше не хотел иметь дело с Elektra. Решение было принято, и Джим Бич стал вести переговоры о расторжении контрактов, что ему в конце концов удалось сделать в октябре 1983 года. Это обошлось группе в 1 млн долларов. Затем Бичу удалось заключить контракт с компанией Capital в США, и в ходе переговоров также обеспечить сольный контракт для Фредди Меркьюри.

Фредди давно подумывал о сольном проекте: «Я всегда хотел сделать сольный альбом, – сказал он. – Я просто хотел, чтобы это случилось в подходящее время и в правильном месте, и я бы смог как следует поработать над песнями, которые я хотел написать, прежде чем совсем состарюсь».

Зная, что у него в кармане лежал контракт на сольную запись, Фредди за свой счет забронировал студийное время в Монтре, чтобы начать работу над материалом, который в конечном итоге войдет в его дебютный сольный альбом, „Mr. Bad Guy“. Во время первых сессий записи Фредди встретился с продюсером Джорджио Мородером. Итальянец по происхождению, получивший при рождении имя Джованни Джорджио, Мородер был новаторским продюсером, который стал известен в 1970-х годах благодаря эпохальным хитам „Love To Love You Baby“ и „I Feel Love“, которые он написал и продюсировал для Донны Саммер.

В 1983 году Мородер работал над саундтреком, который должен был сопровождать отреставрированную версию немого фильма Фрица Ланга 1927 года «Метрополис». Его план состоял в том, чтобы раскрасить фильм, добавить спецэффекты, пояснительные субтитры и саундтрек в стиле синти-рока, тем самым вдохнув жизнь в этот реликт немого кино, сделав его привлекательным для поколения MTV. Одним из исполнителей, по мнению Мородера, наиболее подходящих для записи саундтрека, был Фредди Меркьюри. Польщенный приглашением, Фредди начал работать с Мородером над треком под названием „Love Kills“.

Мородер был не единственным, с кем Фредди работал в 1983 году. После непродолжительного отдыха в своей квартире в Нью-Йорке Фредди полетел в Энсино, Калифорния, в поместье Майкла Джексона «Неверленд». Там, в особняке тюдоровской эпохи, должна была начаться одна из самых необычных работ в истории поп-музыки. Оба они уже давно были знакомы и сильно уважали друг друга. Фактически именно Майкл предложил выпустить „Another One Bites The Dust“ как сингл. «Он [Джексон] был нашим давним другом, – заметил Фредди. – Он всегда приходил посмотреть на наши шоу, именно так родилась наша дружба. Мы всегда интересовались стилями друг друга. Я проигрывал ему каждый новый альбом Queen, как только он был готов, а он делился со мной своими вещами. Мы всегда говорили: „Почему бы нам не поработать вместе?“».

Именно поэтому Фредди принял приглашение Джексона приехать в его калифорнийский дом. После строгой проверки на входе Майкл организовал Фредди и Питеру Фристоуну экскурсию по дому, которая включала в себя посещение студии звукозаписи на территории поместья, где Джексон заложил основы альбомов „Off The Wall“ и „Thriller“. Войдя в студию, Фредди обнаружил там записывающий комплекс с самым современным оборудованием и множеством инструментов. Здесь они с Джексоном начали работу над тремя разными песнями: „Victory“, „State of Shock“ и собственной композицией Фредди: „There Must Be More To Life Than This“. У них было всего несколько часов для совместной работы, и, в отсутствие музыкантов для аккомпанемента, Фредди решил сам играть на пианино, а Майкл использовал все, что нашлось в студии, для отбивания ритма.

Отправляясь восвояси в шесть вечера, Фредди, казалось, был доволен тем, как прошла совместная работа, и оба исполнителя договорились оставаться на связи. Когда Фредди вернулся в свой отель, он не удержался от комментариев о доме Джексона и сказал Питеру: «Столько денег и никакого вкуса, дорогуша. Какая бездарная трата».

Но планам Фредди и Джексона в отношении новой встречи не суждено было осуществиться. Причины этого так никогда и не были выяснены до конца, хотя позже Фредди скажет: «У нас было три заготовленных трека, но, к сожалению, мы их не смогли закончить. Это были отличные песни, но проблема была со временем – мы оба тогда были очень заняты. Мы никогда не задерживались в одной стране достаточно надолго, чтобы полностью все закончить». Однако стало известно еще о двух возможных причинах. Журналист Дэвид Вигг, близкий друг Меркьюри, утверждает, что сотрудничество с Джексоном не сложилось из-за того, что Майкл настаивал на присутствии в студии своего любимца – шимпанзе по кличке Бабблз, так как нуждался в его мнении по поводу записи. По словам Вигга, «Фредди был очень зол, потому что Майкл посадил Бабблза между ними и каждый раз между дублями поворачивался к шимпанзе и спрашивал: „Разве это было не прекрасно?“ или „Как ты думаешь, надо нам это повторить?“ Через несколько дней Фредди просто взорвался. Он позвонил своему менеджеру и попросил „вытащить его из этого зоопарка“».

Однако присутствие Бабблза никогда не упоминается Питером Фристоуном, который там присутствовал. Более скрываемую (и более правдоподобную) причину того, что Фредди и Майкл никогда больше не записывались вместе, упоминает журнал The Hollywood Reporter, который писал: «Джексон, по сообщениям, был далеко не в восторге от поведения Меркьюри во время записи. Меркьюри впоследствии разругался с Джексоном, потому что американская звезда возражала против того, что Меркьюри принимал слишком много кокаина в его гостиной».

В этих историях, возможно, и содержится доля правды, но более вероятно, что они были выдуманы или основаны на слухах и раздуты для сенсационных газетных заголовков. Скорее всего, это просто комбинация комментариев, сделанных позднее Брайаном Мэем и Фредди Меркьюри. Брайан сказал: «Вся эта история не стоит выеденного яйца. Но я знаю, что Фредди все это немного расстроило, потому что некоторые вещи, которые он создал с Майклом, оттяпали себе Джексоны, и он остался ни с чем». В то же время сам Фредди прокомментировал это так: «Мы с Майклом разошлись после огромного успеха его альбома „Thriller“. Он погрузился в собственный мир. Раньше мы собирались вместе, ходили развлекаться в клубах, но теперь он не выходит из своей крепости, и это очень грустно. Он так волнуется, что кто-то ему что-то сделает, и эта его паранойя распространяется абсолютно на все. Я тоже о таком беспокоюсь, но я никогда не позволю страху настолько завладеть моей жизнью».

Хоть любые перспективы дальнейшей записи с Джексоном были похоронены, Фредди решил остаться в Лос-Анджелесе на некоторое время. Несмотря на растущий страх болезни, все больше охватывающий гей-сообщество, он воспользовался возможностью, чтобы побаловать себя местными развлечениями для геев в районе Бойзтаун, посещая такие бары, как Spike, Motherlode и Eagle.

Именно в баре Spike на бульваре Санта-Моника Фредди был очарован барменом по имени Винс. Он был байкером, высоким и плотно сложенным, и они сразу поладили.

«Я был в клубе, играл в бильярд, и вдруг увидел Фредди на видео и сказал моему другу: „Боже, до чего этот парень хорош“, а потом через три недели я оказался с ним в постели, – вспоминает Винс. – Я просто не мог в это поверить. В то время я был байкером. Мы были мачо и не носили рубашки за стойкой – стояли там накачанные, с голой грудью. Мне нравился Фредди, его темные волосы и красивые глаза. Мы физически привлекали друг друга».

На Винса известность Фредди не производила особого впечатления, и он отказывался менять свой образ жизни и становиться мальчиком на побегушках у рок-звезды. Возможно, именно такое отношение, в отличие от неблагодарного, но заискивающего поведения большинства бывших любовников Фредди, делало бармена столь привлекательным. Винс, похоже, относился к Фредди в первую очередь как к человеку, а не как к знаменитости, богачу и рок-звезде.

«Мы все очень любили Винса», – говорит Питер Фристоун, и остаток времени, проведенного Фредди в США в том году, он и Винс показали себя отличной парой. Но у Фредди была привычка принуждать своих любовников отказываться от их нормальной жизни, после чего он либо отправлял их в Лондон, либо брал с собой на гастроли. Там они выглядели как кролики, попавшие в свет фар, неспособные обосноваться в непривычной среде или культуре, в которой они раньше не бывали.

«Эти горячие, бурные романы Фредди всегда были проблемой, – говорит Джон Рид. – Я видел множество этих скоротечных романов: выдергивание людей из привычной для них среды, подарки в виде часов и машин, затем расставание – и вперед, к новому роману. Фредди искал родственную душу – любовника и интеллектуала одновременно. Как, черт возьми, ты найдешь такого для Фредди со всеми его интересами? А интересы Фредди, помимо его ежедневной работы, были весьма обширными. И как он при этом мог найти кого-то, кто соответствовал бы ему интеллектуально?»

Винс был решительно против этой затеи. «Мы сидели, он подошел сзади, положил руки мне на плечи и попросил меня поехать с ним на гастроли, – вспоминает Винс. – Я не мог этого сделать. Я этого не хотел. Куда бы это меня привело? Я никогда не стал бы мистером Меркьюри. Или миссис Меркьюри».

Фредди не привык, чтобы ему отказывали, и это сильно его ранило. В братстве Queen Винс стал известен как «тот, кому удалось вырваться».

В августе Фредди ненадолго вернулся в Англию, чтобы начать работу над следующим альбомом Queen. Его самолюбие было задето отказом Винса, и ему нужно было сбежать из Калифорнии. Поездка в Англию позволила ему присутствовать при завершении реконструкции его роскошного особняка в Кенсингтоне. Во время пребывания в Лондоне Питер Фристоун пригласил Фредди сопровождать его на концерт в Королевский оперный театр в Ковент-Гардене. В тот вечер выступал оперный кумир Фредди, Лучано Паваротти, и эта ночь изменила жизнь Фредди.

Учитывая оперный уклон некоторых его композиций, многие люди считают Фредди знатоком оперы, разбиравшимся в истории, музыкальных нюансах и технике. В действительности он почти ничего не знал ни об опере, ни даже об оперных певцах и звездах. Питер Фристоун счел этот концерт подходящим моментом, чтобы представить Фредди живой голос всемирно известного тенора. Итак, в мае 1983 года они пришли смотреть оперу «Бал-маскарад» Верди в самом сердце Ковент-Гардена. По ходу действия оперы Паваротти оправдал все ожидания Фредди, но что действительно покорило Меркьюри, так это появление сопрано в одной из более поздних сцен. Он был очарован, когда голос певицы разлетелся по залу Оперного театра, буквально завораживая его. Когда она закончила петь, Фредди с энтузиазмом зааплодировал и сразу же захотел узнать, кто эта потрясающая певица. Это была Монсеррат Кабалье. Так начался любовный роман Фредди с великим сопрано.

В ближайшем будущем Фредди вернется в Северную Америку, чтобы приступить к записи нового студийного альбома Queen 1984 года, который будет называться „The Works“. Как и ранее, сопродюсером выступил Мак, и запись альбома в США продолжалась до конца года. Во время записи в Калифорнии, когда другие члены Queen купили дома для своих семей, Фредди арендовал дом с пятью спальнями на Стоун-Каньон-роуд, 649, построенный в 1935 году. Он верил, что когда-то там останавливалась Элизабет Тейлор, а также актер Джордж Хэмилтон.

Именно в этом арендованном доме Фредди вместе со 100 гостями отпраздновал свое 37-летие: «Дом утопал в лилиях сорта Старгейзер, в этих огромных розовых цветах с красными полосами на внутренней стороне лепестков, пыльца которых неизбежно окрашивает все и всех, кто ее задевает. Но аромат у них просто райский. Никаких развлечений не планировалось. Там была еда, выпивка и простые развлечения. Еда, приготовленная Джо [Фанелли], включала любимые блюда Фредди. Креветки по-креольски, курица по-королевски, – основной любимый продукт в Британской империи – картофельный салат, салат из риса и огромное количество мясного ассорти. Вечеринка хорошо вписалась в график записи в качестве передышки, и вся группа пришла вместе с женами», – вспоминает Питер Фристоун.

В течение трех месяцев Queen эпизодически записывали материал для альбома „The Works“ в Калифорнии, а выдающийся кандидат на первый сингл альбома уже появился на свет. Написанная Роджером Тейлором, песня получила название „Radio Ga Ga“ благодаря его маленькому сыну Феликсу. Выбрав сингл («Он был коммерческим, очень сильным, выделяющимся и очень современным», – отметил Фредди), группа вернулась в Великобританию в конце ноября, чтобы снять видео. Для придания клипу футуристического вида Queen использовала 500 статистов для создания публики в зале, которая хлопала в ладоши в такт припеву песни. Это движение станет лейтмотивом песни, и его будут повторять поклонники Queen по всему миру каждый раз, когда группа будет исполнять „Radio Ga Ga“. Оно же станет одним из самых ярких моментов их выступления на Live Aid в 1985 году.

Завершив съемки видео и придав заключительные штрихи альбому, который выйдет в Мюнхене в январе 1984 года, Queen отвели себе для отдыха последнюю неделю ноября и большую часть декабря. Фредди делил это время между своей нью-йоркской квартирой и Лондоном. Пока в Кенсингтоне завершалась отделка его дома Гарден Лодж, он оставался в своей квартире в Стаффорд-Террас. Его ненасытное стремление к сексу продолжало водить его по гей-клубам городов, в которых он бывал, и в конце 1983 года он оказался в гей-клубе Copacabana, в подвале на Эрлс-Корт-роуд, менее чем в 100 метрах от Гарден Лодж.

Именно здесь Фредди обратил внимание на Джима Хаттона, парикмахера из Ирландии, который работал в отеле «Савой» и в эту ночь был со своим возлюбленным Джоном Александром. Но это не остановило Фредди, почувствовавшего мгновенное влечение, и он дождался, пока компаньон Хаттона не исчез в уборной. Фредди, одетый в джинсы и белый жилет, предложил угостить Хаттона напитком, от которого тот вежливо отказался. Затем Фредди спросил его, какие у него планы на вечер. На что получил ответ Хаттона: «Отвали. Лучше спроси у моего парня».

Фредди спасовал, не привыкший к тому, чтобы ему отказывали, и вернулся к своим друзьям. Хаттон, казалось, понятия не имел, кто с ним только что болтал, но, когда он рассказал об этом своему парню и указал ему на Фредди, тот ему ответил, что это – Фредди Меркьюри.

В ближайшие месяцы пути Джима Хаттона и Фредди Меркьюри еще несколько раз пересекутся, и за два года они станут любовниками. Но до этого утечет еще много воды.

И у Фредди будет еще много других любовников, двое из которых оставят долгий неизгладимый след на его жизни в Мюнхене.

 

Глава 31

В апреле 1983 года, в тот же год, когда компания Apple анонсировала выпуск Macintosh, Майкл Джексон впервые продемонстрировал свою «лунную походку», а Маргарет Тэтчер во второй раз была избрана премьер-министром, журнал Newsweek в США опубликовал свою первую статью о СПИДе под заголовком «ЭПИДЕМИЯ: таинственная и смертельная болезнь, именуемая СПИДом, может стать угрозой века для общественного здоровья».

Приводя краткие сводки из историй болезни ряда пациентов, зараженных СПИДом, статья начиналась так: «Новая смертельная болезнь бродит по стране, иссушая тела жертв, скрываясь и развиваясь в несметном числе тех, у кого еще не проявились симптомы, и став предметом одного из самых интенсивных исследований в истории медицины». Ранее в этом году Центр по контролю заболеваний США провел саммит, пытаясь найти какие-либо средства, чтобы предотвратить распространение СПИДа. Однако собравшиеся там известные врачи, ученые, представители фармацевтических компаний и обществ по борьбе с заболеваниями крови не смогли прийти к какому-либо выводу – у них просто не было ни малейших идей. Среди них был и доктор Дональд Фрэнсис, эпидемиолог Центра по контролю заболеваний. Во время встречи он сильно расстроился и резко отреагировал на отсутствие прогресса, встав и воскликнув: «Сколько людей должны умереть, прежде чем мы начнем действовать?» Но даже он не мог предположить, сколько людей погибнет в ближайшие годы.

Среди гей-сообщества Нью-Йорка первоначальное чувство страха, которое копилось много месяцев подряд, вылилось в гнев. «Мы чувствуем себя бесправной общиной, – сказал драматург и соучредитель организации «Кризис здоровья геев» Ларри Крамер. – Нам не удается заставить правительство или Национальный институт здравоохранения ускорить проводимые исследования. Мы даже не можем заставить мэра Нью-Йорка сообщить нам о том, что происходит». Крамер и гей-сообщество Нью-Йорка и США в целом имели все основания чувствовать себя бесправными и изолированными. Правительство Рейгана почти не оказывало им поддержки, ограничивая средства на исследования в области СПИДа и замораживая столь необходимые программы в области здравоохранения.

У доктора Дональда Фрэнсиса, одного из членов Центра по контролю заболеваний, отчаявшегося найти лекарство или лечение от СПИДа, не было никаких иллюзий насчет пренебрежительного отношения администрации Рейгана к проблеме СПИДа: «Мне неизвестны причины, стоящие за этим, но нам все же не удалось их убедить, несмотря на предпринятые нами попытки дойти до высших эшелонов и уверить их, что происходит нечто ужасное, требующее вмешательства правительства».

В первые годы вспышки СПИДа, когда исследования ВИЧ были больше всего нужны, администрация Рейгана стремилась сократить на них расходы. Несмотря на необходимость безотлагательных исследований этого заболевания, по-прежнему воспринимаемого как новое, тогда как благодаря своему длительному инкубационному периоду болезнь уже пустила корни в США, администрация Рейгана не обеспечила надлежащего ответа в финансовом отношении и по факту и ограничила гранты на исследования в области ВИЧ. Это был деструктивный и трагический подход к заболеванию, которое затронуло тех, от кого администрация Рейгана, пользуясь случаем, избавилась бы с большой охотой: гомосексуалов, потребителей наркотиков и иммигрантов.

Один из республиканцев, Билл Даннемейер из Калифорнии, даже выступил с речью в Палате представителей, в которой для отчета Конгресса США представил наглядное описание сексуальных действий, совершаемых гомосексуалами, а также продвигал создание государственного реестра больных СПИДом, введение карантина и протоколов депортации.

«Остальные страны часто обращаются к Соединенным Штатам, а конкретно к Центру по контролю заболеваний, за рекомендациями по борьбе с эпидемиями. Отсутствие реакции США было ориентиром для всего остального мира, и последствия отразились во всем мире», – говорит доктор Дон Фрэнсис.

Ларри Крамер описал первые дни в мире, который узнал о существовании СПИДа: «Это как жизнь в Лондоне во время бомбежки, когда не знаешь, куда ударит следующая бомба». Слова Крамера – хорошая аналогия для тех дней, поскольку в Лондоне 1983 год, несмотря на первые попытки распространения информации о СПИДе и способах предотвращения заражения, стал самым интенсивным периодом распространения ВИЧ-инфекции среди мужчин-гомосексуалов Великобритании. В этот год произошло более 6000 заражений – самое большое количество заражений за весь период с 1979 по 1999 год.

Растущее число жертв эпидемии и отсутствие авторитетных исследований СПИДа создавали атмосферу страха и таинственности не только среди гомосексуального населения, но и среди людей с традиционной сексуальной ориентацией. В США медицинские работники не решались прикоснуться к больным СПИДом, а простые люди опасались, что они могут заразиться, пользуясь метро или обедая в ресторане. В штате Нью-Йорк в 1983 году похоронные бюро прекратили бальзамировать жертв СПИДа на двухмесячный период из-за страха заразиться СПИДом при прикосновении к трупам. В Великобритании патологоанатомы отказывались проводить вскрытия, пожарным запретили проводить искусственное дыхание, и даже церковные причастия считались слишком рискованными.

Как всегда в подобных ситуациях, забота о пострадавших была возложена на них самих. Гей-сообщество Нью-Йорка не было исключением, и в мае 1983 года два автора-гея из Нью-Йорка написали брошюру «Как заниматься сексом во время эпидемии», которая была выпущена первоначальным тиражом в 5000 экземпляров. Брошюра начиналась словами из песни Берта Бакарака и Хэла Дэвида „I’ll Never Fall In Love Again“ («Я никогда не полюблю вновь»): «Что тебе достается, когда ты целуешь парня? Куча микробов, чтобы заболеть пневмонией…».

С момента появления болезни, еще до того, как она получила название СПИД, общественные предубеждения и общее отсутствие осведомленности и образования приводили к формированию всевозможных мифов. Даже в 1983 году многие люди продолжали думать, что СПИДом можно заразиться через поцелуи, от сидения на унитазах и даже от поездки в общественном транспорте. Он также по-прежнему считался болезнью исключительно геев, и в Великобритании, как и в США, группы гомосексуалов чувствовали себя уязвимыми, изолированными и очень напуганными.

Тони Уайтхед, лондонский учитель, участник горячей линии для геев Gay Switchboard и волонтер фонда Терренса Хиггинса, вспоминает, что в то время их работа по поддержке была «по существу критической политикой выживания, сформулированной сообществом, которое полагало, что его обрекли на медленную смерть». Но в 1983 году в Великобритании СПИД перестал восприниматься как болезнь геев, когда у двух больных гемофилией была диагностирована эта болезнь. В США в прошлом году СПИД был зарегистрирован у десяти больных гемофилией, пятеро из которых умерли, в том числе семилетняя девочка. Но даже это не остановило британского министра здравоохранения Кеннета Кларка, который заявил, что «нет убедительных доказательств того, что СПИД передается через препараты крови». Следствием этого заявления стало отсутствие каких бы то ни было проверок, а также запрета на ввоз донорской крови из США. Таким образом, в 1983 году около 60 % британского концентрата фактора свертывания крови (Фактор VIII) было импортировано в Великобританию непосредственно из США. Весь он был непроверенным. Если правительство США проявляло беспечность, отказываясь финансировать исследования, то британское правительство было не менее виновато в том, что не смогло остановить импорт потенциально инфицированной крови.

Девятого мая 1983 года доктор Гэлбрейт направил доктору Иану Филду из Министерства здравоохранения и социального обеспечения Великобритании доклад «Заключение по СПИДу», в котором говорилось: «Я просмотрел литературу и пришел к выводу, что все препараты, полученные из крови доноров из США после 1978 года, должны быть изъяты из употребления до тех пор, пока не будет подтверждено отсутствие риска передачи вируса с этими препаратами». Этот документ был рассмотрен на заседании биологического подкомитета Комитета по безопасности лекарственных средств в июле 1983 года и был отклонен. Только через два года истинное безрассудство их действий было раскрыто, когда доктор Питер Джонс из Центра гемофилии Ньюкасла протестировал 99 своих пациентов с тяжелыми случаями гемофилии А. 98 из них получили концентрат фактора VIII из США, и Джонс обнаружил, что 76 пациентов были ВИЧ-позитивны.

Между тем в США, несмотря на очевидную связь между зараженной кровью и передачей ВИЧ, администрация Рейгана отказалась принять закон, запрещающий использование импортируемого фактора VIII, или хотя бы ввести проверку доноров крови.

«В то время потребители внутривенных наркотиков уже передавали друг другу эту болезнь. Было хорошо известно, что она была в крови, остававшейся на конце игл, которыми поочередно пользовались потребители наркотиков. Поэтому было бы логично заключить, что она передается и через лекарственные препараты крови, используемые для больных гемофилией или при переливании крови, – говорит доктор Дональд Фрэнсис из Центра по контролю заболеваний. – Для нас, эпидемиологов, это не было большим прорывом, и мы ждали, пока у нас наберется несколько случаев, по крайней мере три, четыре или пять, прежде чем мы сможем провести крупные собрания. Но затем мы провели эти собрания и обратились к тем, кто отвечал за защиту получателей этих материалов, чтобы что-то поменялось. Это была очередная катастрофа для общественного здравоохранения».

Из-за лени, финансовой заинтересованности и невероятной инертности никто в американских коммерческих агентствах, занимающихся донорской кровью, не хотел признавать существующий риск – несмотря на доказательства, выдвинутые такими людьми, как доктор Фрэнсис. Их прибыль была на кону, и они не видели (или отказывались видеть) убедительную связь со СПИДом. Некоммерческие организации не хотели менять свои методы для отсеивания доноров с риском передачи ВИЧ или СПИДа, а банки крови в США просто были обучены делать все по инструкции и считали нарушением конфиденциальности вопрос донорам, геи ли они. Следовательно, ВИЧ продолжал распространяться среди больных гемофилией в США, а также, по умолчанию, и в Великобритании.

И хотя теперь стало известно, что СПИД затрагивал общество в целом, эту болезнь продолжали связывать с гей-сообществом.

«Хотя это и походило на болезнь геев, это было не так. Это была болезнь, передаваемая половым путем, – говорит доктор Энтони С. Фаучи из Национального института здравоохранения в США. – И так получилось, что как раз во время растущей сексуальной вседозволенности среди гей-сообщества той эпохи – когда они наконец смогли отвоевать себе свободу сексуального самовыражения, как они желали вести себя в обществе, – к сожалению, появился вирус. И культура гей-бань стала идеальной почвой для заражения, передаваемого половым путем».

К 1983 году, совсем больной и слабый, Гаэтан Дюга покинул Нью-Йорк и вернулся в Ванкувер. Он и так уже прожил дольше, чем можно было рассчитывать. Дюга был поставлен диагноз саркомы Капоши еще в июне 1980 года, но только теперь он признался друзьям, что устал бороться с этой болезнью. Один из его друзей отправился из Торонто, чтобы навестить его, и во время беседы Дюга наконец признал, что ему следует воздержаться от секса. Но к тому времени уже был нанесен непоправимый ущерб.

При столь быстром росте смертности до сих пор не существовало никаких твердых доказательств того, чем могут быть вызваны эти летальные исходы. И, конечно, не было никаких доказательств, что это мог быть какой-то вирус. Но во Франции врач по имени Вилли Розенбаум предположил, что за болезнь может отвечать ретровирус. Ретровирус внедряет свой геном в геном хозяина, и таким образом становится частью клетки хозяина. В поисках подтверждения своей теории Розенбаум обратился к Люку Монтанье, эксперту по ретровирусам. В Институте Пастера в Париже Монтанье и его команда методом исключения подтвердили, что основной причиной ВИЧ является ретровирус. Они нашли его в белых кровяных клетках, взятых из лимфатических узлов Фредерика Брюжьера, французского модельера, больного СПИДом. Открытие Монтанье было опубликовано в журнале Science 20 мая 1983 года и как минимум навело экспертов на мысль, как с этим бороться, но для этого потребовалось более десяти лет.

Слишком поздно для многих. И слишком поздно для Фредди Меркьюри.

Конечно, в 1983 году Фредди не знал, что у него ВИЧ и он заболеет СПИДом.

«Я впервые узнал о распространении ВИЧ, когда приехал в Нью-Йорк в 1983 году, – вспоминает Пол Гамбаччини. – Я, конечно, вернулся в немом ужасе и столкнулся с Фредди в баре The Star Bar в клубе Heaven. Я сказал Фредди: „Ты изменил свое поведение в свете новой болезни?“ Потому что, помните, тогда у нее еще не было этого названия. На что тот махнул рукой и сказал: „Дорогуша, да черт с ним, я делаю все со всеми“. И в тот момент у меня внутри будто все оборвалось». Но это уже поставило его на путь самоуничтожения. Его коллеги по группе, особенно Брайан Мэй и Роджер Тейлор, уже выражали беспокойство по поводу его безрассудного образа жизни (вероятно, имея в виду интенсивное употребление им наркотиков). Однако Фредди не остановился. Как сказано в его песне: «Не останавливайте меня сейчас, я так здорово провожу время, мне ужасно хорошо».

«Я познакомился с Фредди в 1983 году в ночном клубе Heaven, – вспоминает Марк Алмонд. – Я сидел в баре на первом этаже, когда крепкая рука вдруг обхватила меня сзади, и голос прошептал мне в ухо: „Привет, Марша“, – и я оказался лицом к лицу с Фредди. Он был с певцом и исполнителем Питером Стрейкером. Я был удивлен, что Фредди оказался таким маленьким, при том что я сам небольшого роста. У него были эти ни с чем не сравнимые усы и зубы. „Прекрати быть таким серьезным, Марша! Вся эта твоя чертова несчастная музыка, которую ты пишешь, и все ужасно черное, что ты носишь, дорогуша. Взбодрись, девочка, пойдем потанцуем“, – сказал он, перебросил меня через плечо и отнес на танцпол, где мы потанцевали. Это сработало, и вскоре я развеселился. Он был сорванцом, полным жизни, искрометным и озорным. Он дарил всем веселье».

Но пока некоторые продолжали веселиться, в других местах представители гей-сообщества Нью-Йорка и Лондона начали уединяться и становились затворниками, оставаясь с одним партнером и отвергнув наполненную гедонизмом клубную жизнь последних лет. Как писал доктор Джозеф А. Соннабенд в предисловии к брошюре «Как заниматься сексом во время эпидемии»: «В некотором смысле трагедия СПИДа объединяет гомосексуалов, и многие ищут себе более длительные и преданные отношения. Возможно, самым важным сообщением, содержащимся в этой брошюре, является посыл авторов о том, что, если привязанность предваряет сексуальные отношения, то появляется мотивация, чтобы найти способы защитить друг друга от болезни».

Фредди, несмотря на свою неразборчивость в связях, тоже, казалось, отчаянно нуждался в длительных и преданных отношениях. У него были деньги, слава, успех, огромный дом, синглы номер один, но одного у него не было: «Я бы очень хотел обрести по-настоящему прекрасные отношения, надолго и с одним человеком, но мне не кажется, что я сейчас смогу их найти. Я не думаю, что моя жизнь к такому располагает. Так никогда не получалось. Вот какой, думаю, будет моя жизнь, и я должен с этим смириться», – сказал он.

Но вскоре все изменится и, несмотря на ужасающее присутствие СПИДа в его жизни, ему посчастливится найти человека, который изменит его взгляды.

Это было то счастье, которое Фредди так долго искал.

Но оно коснется его лишь мимолетно.

 

Глава 32

К концу 1984 года в США было зарегистрировано 7699 случаев СПИДа, из которых 3655 закончились летальным исходом. В Европе было зарегистрировано 762 случая. Но это была всего лишь верхушка айсберга, что лишь подтвердилось, когда в ближайшие 12 месяцев эти цифры удвоились. Статистика начала выглядеть весьма пугающей и столь ошеломляющей, что официальные структуры в Сан-Франциско, не зная, что их ждет в будущем, постановили закрыть гей-бани из-за высокого риска сексуальной активности в этих местах. Также до конца года закрылись бани в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

Но уже было известно, что вирус затрагивает не только гей-сообщество. Гетеросексуалы, больные гемофилией, и люди, употребляющие наркотики внутривенно, также становились жертвами СПИДа. В 1984 году медианная продолжительность жизни пациентов с момента диагностирования СПИДа составляла 9,4 месяца. Картина была мрачной, а в условиях, когда ни лекарства, ни лечения не существовало, будущее виднелось в еще более мрачных тонах. В Великобритании число случаев ВИЧ резко возросло. Исследование, проведенное в Вирусной референс-лаборатории в Лондоне, показало, что в июле 1984 года в столице было по меньшей мере 2600 гомосексуальных мужчин, инфицированных вирусом ВИЧ/СПИДа. В 1984 году министр здравоохранения и социальных служб США Маргарет Хеклер сделала историческое заявление, уверенно сообщив, что вакцина (заметьте: не лекарство) будет доступна в течение двух лет. Если когда-то у кого-то и была надежда на науку, то это была она. По мнению вирусологов, конца эпидемии пока не было видно.

Тем, кто был инфицирован ВИЧ, само клеймо этой болезни доставляло не меньше страданий, чем сам вирус. Внезапно службы неотложной медицинской помощи отказывались принимать людей с ВИЧ и СПИДом, испытывающих физические проявления болезни, такие как впалые щеки (лицевое истощение) и фиолетовые поражения кожи, связанные с саркомой Капоши; больные вдруг обнаружили себя изолированными и забытыми как друзьями, так и соседями, и даже семьи от них отдалялись. Кроме того, как пишет The Los Angeles Times, «вирус заставил гомофобию проявить себя во всей ее неприглядности. Она даже вторглась в нашу науку. Некоторые исследователи отказались от исследований заболевания из-за ассоциации с геями. Другие были вынуждены оправдываться за свою работу, поскольку критики путали ее с образом жизни».

Медицинские службы как США, так и Великобритании были плохо информированы и не подготовлены к тому, чтобы работать с больными СПИДом. Пациенты были изолированы в больницах и сталкивались с негуманным опытом «барьерного» ухода, когда все, кто вступал с ними в контакт, должны были носить шапочки, перчатки, маски, халаты и фартуки. Швейцарско-американский психиатр Элизабет Кюблер-Росс сообщала: «Им пришлось пережить самую худшую дискриминацию. Многим пришлось страдать в изоляции. Со столь чудовищными предрассудками в отношении больных СПИДом и страхом перед ними люди упускают из виду тот факт, что большинство из них (если не все) умирают ранней смертью, в то время как их жизнь только началась. Люди, больные СПИДом, были вынуждены пройти все „этапы умирания“, сталкиваясь с проблемами, с которыми миру никогда не приходилось сталкиваться в такой степени, в таких огромных количествах и со всех сторон. СПИД стал нашей крупнейшей социально-политической проблемой, линией раздела между религиозными группами, полем битвы для амбициозных медицинских исследователей и самым большим проявлением человеческой антигуманности».

«В первый раз я осознала, что СПИД нужно воспринимать во всей серьезности при довольно несуразных обстоятельствах, – вспоминает певица и автор песен Энни Леннокс. – Во время австралийского тура Eurythmics 1984 года у нас выдался довольно редкий выходной день. Мы катались на катере по Сиднейской бухте, отдыхали и пили шампанское. Кто-то читал газету и наткнулся на статью, в которой излагались отрезвляющие факты о зловещей угрозе общественному здоровью под названием СПИД. Они были настолько шокированы статьей, что решили зачитать ее вслух остальным. Никто никогда не думал, что незащищенный секс может стать для вас потенциальным смертельным приговором».

На протяжении всего кризиса СПИДа на Западе самой большой группой больных СПИДом долгое время оставались гомосексуальные мужчины, такие как Фредди Меркьюри, бывшие переносчиками вируса и наблюдавшие, как их друзья и знакомые умирают от этой болезни. В течение этого времени многие пациенты со СПИДом разрешали врачам и фармацевтическим компаниям экспериментировать над ними, страдая от невероятных и изнурительных побочных эффектов от непроверенных лекарств в процессе их тестирования, но были решительно настроены участвовать во всем, что могло принести им излечение, или, по крайней мере, помочь другим. С выявлением агента ВИЧ медицинские эксперты предположили, что наука быстро создаст вакцину от этой болезни. Однако вскоре стало очевидно, что проблемы были более масштабными, чем считалось.

«Стало ясно, что ВИЧ может присутствовать в организме, но в течение нескольких лет не вызывать никаких проблем, – сказал доктор Дэвид Хо из Исследовательского центра СПИДа Аарона Даймонда. – Существует период, когда у человека еще не проявляются симптомы, но он уже ВИЧ-инфицирован и потенциально опасен для других».

Что еще больше усложнило понимание механизма воздействия ВИЧ, так это то, что после острой стадии заражения болезнь переходит в стадию, называемую «латентным периодом». «Латентность» означает фазу, когда вирус живет или размножается в организме человека, но не вызывает симптомов. На этом этапе инфицированные люди не испытывают симптомов, либо они проявляются незначительно. Однако ВИЧ продолжает воспроизводиться в ограниченном количестве и он по-прежнему активен. В результате люди, зараженные им, не обращают внимания на симптомы. Это была та стадия, на которую Фредди Меркьюри ступил двумя годами ранее, сразу после заражения.

«Таким образом, мы некорректно оценили эту болезнь, – комментирует доктор Энтони Фаучи, – потому что мы думали, что если человек заразился ВИЧ, то он сразу смертельно болен, без вариантов. Мы не в полной мере осознавали наличие огромного количества людей, которые вынашивали эту болезнь годами. Как мы описывали ситуацию еще в 80-х годах, это было похоже на айсберг. И то, что мы увидели, было лишь его верхушкой».

Во всем мире СПИД начал вторгаться в сообщества и страны так же, как он вторгался в человеческий организм. Страшное осознание пришло, когда выяснилось, что к тому времени, когда первые случаи СПИДа были диагностированы в США, 250 000 американцев были, вероятно, уже инфицированы, и у большинства из них не проявлялось никаких симптомов. А в отсутствие симптомов они могли и дальше невольно распространять вирус среди еще большего количества людей. Наступление СПИДа казалось неостановимым.

«Это было похоже на лавину, – вспоминает Клив Джонс, основатель проекта «Имена» в Атланте. – Еще неделю назад никто об этом не слышал, а на следующей неделе все вдруг начали умирать. Люди стали исчезать. Я пил кофе в кафе Café Flore, когда, подняв глаза, увидел, как какой-то старик прислонился к телефонному столбу. И я подумал: „Ох, гляньте на этого старика. Ему нужна помощь“. Потом он упал. Когда мы к нему подошли, он был мертв. И он был вовсе не стариком, он был моего возраста [30+]».

Доктор Маргарет Фишль из Группы клинических испытаний СПИДа также вспоминает, насколько тяжким бременем было наблюдать, как множество людей страдает от депрессии и опустошения, вызванных СПИДом: «После того как через меня прошло примерно 15 000 пациентов, я прекратила считать. Один из моих пациентов, которого я обследовала в течение долгого времени, спросил меня: „Может, мне просто покончить с этим?“ Я ответила: „Я могу давать вам те же лекарства, но вам не станет лучше, чем сейчас“. И тогда он сказал: „Нет, тогда я хочу остановиться“, – вы понимаете. И затем он добавил: „Тогда прощайте“. Я никогда не забуду выражение его лица – совершенно безжизненное, полное понимания того, что его юная жизнь закончилась. Думаю, его лицо навсегда останется в моей памяти».

Тридцатого марта 1984 года Гаэтан Дюга умер в Квебеке, Канада. По иронии судьбы его смерть была вызвана почечной недостаточностью, а не СПИДом. Дюга был 31 год, и он каким-то образом пережил четыре приступа пневмоцистной пневмонии. Постоянные недомогания, от которых он страдал в последние месяцы своей жизни, вызывали истощение и постоянные приступы лихорадки, что заставило его вернуться в Квебек, где семья за ним ухаживала. Однако прежде чем он вернулся домой, Дюга жил в Ванкувере с мужчиной-моделью, которого ему удалось убедить приехать навестить его в Квебеке. Но к тому моменту, когда он прибыл, Дюга уже скончался. Прошло почти четыре года с тех пор, как Дюга посетил врача в Торонто для консультации по поводу фиолетового пятна возле его уха. Многое было написано о Гаэтане Дюга, его сексуальных подвигах и его предположительном спорном отказе подчиниться рекомендациям государственных медицинских работников в начале 1980-х годов. Часть написанного сообщает, что он переспал с более чем 2500 мужчинами за все время своей беспорядочной сексуальной жизни. И раз Дюга был геем и бортпроводником авиакомпании Air Canada, то он стал центральной фигурой распространенного мифа о «нулевом пациенте»: человеке, который, предположительно, занес СПИД в Соединенные Штаты. Однако, по правде говоря, в медицинских документах он обозначался как пациент «О», но именно писатель Рэнди Шилтс для своей книги «Затянувшаяся музыка» назвал его «нулевым пациентом». «Ноль» звучал гораздо более драматично, чем буква «О».

Дюга не был «нулевым пациентом», но СМИ и Шилтс предпочли этого не признавать. Сам Гаэтан Дюга не подозревал наличия вируса СПИДа. Все откуда-то приходит, и он получил его от кого-то еще. Дюга был заражен каким-то другим человеком, почти наверняка половым путем, но в Северную Америку привез СПИД не он, потому что на самом деле вирус попал в страну гораздо раньше, когда Дюга был еще ребенком. Однако, став взрослым, он, несомненно, сыграл роль переносчика в конце 1970-х и начале 1980-х годов.

Несмотря на то что Дюга активно проверял свое здоровье после постановки диагноза, он упорно продолжал вести прежний сексуальный образ жизни, вопреки рекомендациям своего врача. Рэнди Шилтс иллюстрирует отчаяние Дюга, вызванное СПИДом, следующей цитатой: «Конечно, я собираюсь заниматься сексом, – сказал он своему доктору. – Никто мне пока не доказал, что можно заразиться раком». Первоначальное решение Дюга продолжить свое сексуальное поведение выражает стремление защитить право распоряжаться собственным телом. Его решение также указывает на значительные пробелы в американской системе здравоохранения, потому как такая ситуация ранее не встречалась. Кроме того, Дюга не в полной мере понимал процесс передачи ВИЧ, что мы тоже можем отнести к серьезным недостаткам американской системы здравоохранения. Его непреклонный ответ демонстрирует непонимание процесса передачи ВИЧ-инфекции. Изучая сомнительные перспективы Дюга в связи с его болезнью, мы можем только посочувствовать его сложной жизни. Его гомосексуальная идентичность и дружелюбный характер были, возможно, его наиболее привлекательными чертами. Как писал Шилтс: «Когда-то Дюга был воплощением того, чего каждый хотел от гей-жизни. К тому времени, когда он умер, он стал тем, чего каждый боялся».

Известно, что Фредди Меркьюри дважды встречался с Гаэтаном Дюга. Однажды на выходе из клуба The Saint, как мы это уже знаем, но лишь на мгновение. Второй раз в ночном клубе Heaven в Лондоне, где они провели время, болтая друг с другом. Это все. Возможно, были и другие встречи, но маловероятно. Однако известно, что Фредди провел одну ночь с Джоном Мерфи, а Джон Мерфи был одним из бесчисленных любовников Дюга.

В начале и середине 1980-х годов о ВИЧ-инфекции было известно гораздо меньше, чем мы знаем сегодня. В 1984 году не было никаких достоверных тестов для определения присутствия в организме вируса. Люди просто не знали, что у них есть вирус, пока не заболевали и не обнаруживали серьезных инфекций. У врачей практически не было никакой возможности узнать, есть ли у кого-то ВИЧ-инфекция или нет, а простейшие тесты были введены только в 1985 году. Но даже они были не очень точными.

Знал ли Фредди в 1984 году, что у него ВИЧ? Опять же, скорее всего – нет, или, по крайней мере, знал не наверняка. Но он был в курсе, что находится в одной из категорий повышенного риска. Он не мог игнорировать то, что происходило вокруг – людей, заразившихся и умирающих, людей, которых он знал. Исходя из того факта, что Фредди тогда был здоров и не изменил своего поведения до или в течение 1984 года, скорее всего, он не подозревал, что он заразился. Что касается него, то он просто не хотел думать о СПИДе. Это было что-то, что могло касаться других, но только не его.

Любые легкие симптомы ВИЧ не были необычными для кого-то вроде Фредди, и их появление легко объяснялось чрезмерным употреблением алкоголя, наркотиков или тяжелой работой. Даже любое хроническое заболевание можно было как-то объяснить. Тем не менее он наверняка задумывался над этим. Существуют разные сведения о том, как Меркьюри справлялся с риском заражения СПИДом. Некоторые полагали, что именно поэтому он никогда не настаивал, чтобы Queen снова отправились в Америку после 1982 года, но мы никогда не узнаем наверняка.

21 ноября 1984 года статья в The Times в Великобритании в очередной раз продемонстрировала, что СПИД по-прежнему в значительной степени ассоциируется с гомосексуальностью и распущенностью в глазах общественности: «СПИД ужасает не только из-за прогноза для его жертв. Происхождение и способы распространения инфекции вызывают отвращение, моральное и физическое, к беспорядочным мужским гомосексуальным связям – поведение, допустимое в интимной обстановке, но с появлением „либерализации сексуальных меньшинств“ оно выставляется напоказ и даже прославляется как приемлемое публичное поведение, которым некоторые мужчины могут даже гордиться».

Фредди Меркьюри эта статья, должно быть, внушила большую тревогу по многим причинам – так же, как и многим мужчинам-геям, которым нужны были ответы и поддержка. Гомофобия была повсеместной. Но когда Queen и Фредди отправились в Мюнхен, он все еще ничего не предпринимал, чтобы изменить свой образ жизни.

 

Глава 33

В 1984 году в Мюнхене, в городе, который уже стал для них вторым домом, группа заканчивала работу над своим новым альбомом „The Works“ в студии Musicland Studios, а Фредди использовал любое свободное время, записывая там же „Love Kills“ – песню для саундтрека к фильму «Метрополис» для Джорджио Мородера, а также работал над сольным материалом.

Во время записи Фредди жил в отеле Arabellahaus – чудовищной прямоугольной бетонной коробке. Фактически аура серости только усиливалась от того, что отель был излюбленном местом самоубийств, где люди сводили счеты с жизнью, прыгая с крыши отеля. Не то чтобы Фредди был тогда подавленным. Несмотря на то что зловещая тень СПИДа продолжала надвигаться на мир, он продолжал свою активную и разнообразную сексуальную жизнь в Мюнхене. Но не только секс поглощал его внимание: Фредди также стал употреблять больше алкоголя, больше курить и употреблять еще больше наркотиков. Несмотря на то что весь день он работал в студии над записью, каждую ночь он с головой погружался в развлечения. Это был первый реальный признак того, что его что-то беспокоило. Со стороны могло показаться, что Фредди нажал кнопку самоуничтожения. Возможно, так было потому, что он принял неизбежное. Возможно, он думал, что он не мог не заразился ВИЧ к этому моменту, и что дни его и так сочтены. Он знал, сколько людей погибло в Северной Америке и Европе, не имея никаких шансов на исцеление, и, возможно, посчитал, что он может столкнуться со СПИДом в любой момент. Он был совершенно безрассудным, и это безрассудство вело только к разрушению. Однако ему, похоже, было все равно.

В Мюнхене Фредди познакомился с двумя людьми, которые значительно повлияли на его жизнь. Первым человеком был реставратор Винни Кирхбергер – большой, крепкий немец со щетинистыми усами. «Винни был немного похож на танк», – вспоминает друг Фредди Тревор Кларк, а Питер Стрейкер говорит о нем: «Винни был что надо. Он был очень радостным. Большим и радостным, потому они нравились друг другу».

Так же, как и с Биллом Ридом, отношения Фредди и Винни были бурными и непростыми. Ни один из них не был верен другому, и всем в окружении Фредди казалось, что это дело, похоже, может рвануть в любой момент. Но каким-то образом все само собой улаживалось – возможно, потому, что они были ограничены в общении. «Винни не знал ни слова по-английски, – объяснил Питер Фристоун. – А Фредди не знал ни слова по-немецки. А на языке жестов не так много можно объяснить. Винни обеспечивал Фредди хороший секс, а Фредди устраивал ему скандалы. Они жутко ссорились. Я думаю, весь Мюнхен знал про их ссоры».

Второй человек, с которым Фредди познакомился в Мюнхене, была пышная блондинка – австрийская актриса Барбара Валентин. Она родилась в Вене и была на шесть лет старше Фредди. Они познакомились в Мюнхене в гей-баре под названием New York. Валентин была достаточно известной фигурой в Германии, особенно в Мюнхене, где у нее было много поклонников среди геев благодаря ее частому сотрудничеству с известным немецким режиссером Райнером Вернером Фасбиндером. Ее часто звали «немецкой Джейн Мэнсфилд». Она сыграла в семи фильмах Фасбиндера, а также в ряде других малобюджетных немецких фильмов ужасов. Они с Фредди быстро стали неразлучными. По словам писателя Рика Ская, их первая встреча привела к тому, что Меркьюри провел пышную актрису в женский туалет, где они поболтали, не отвлекаясь на шум из бара или дискотеки. Валентин разместилась на унитазе, а Меркьюри присел рядом на полу со стаканом любимой русской водки в руке. Так они сидели и разговаривали о своей жизни, будто два давно потерявших и неожиданно встретивших друг друга родных человека».

«Мы с Фредди разговаривали друг с другом по телефону почти каждый день, даже когда он был за границей, – говорит Питер Стрейкер, – но неожиданно появились эти новые друзья. Он отправился в Мюнхен, и вдруг Барбара стала его новым лучшим другом, и он говорил: „Она замечательная и веселая“, и она действительно была такой. Но они с Барбарой постоянно ссорились, и многие люди в Англии не любили Барбару. Я-то с ней ладил, и для меня она не предоставляла угрозы. Она ему нравилась, потому что она была известной в Мюнхене актрисой, и к тому же довольно скандальной. Она познакомила его со многими людьми и показала ему множество новых вещей. Всегда хорошо, если в городе у вас есть два-три ярких человека, которые вам все покажут».

У Фредди и Барбары вскоре начался напряженный и страстный роман. После отношений с Мэри Остин в 1976 году у него не было значимых отношений с женщинами, но Барбара его пленила, хотя он и шутил о характере ее очарования: «Барбара Валентин очаровала меня тем, что у нее такие большие сиськи». А Барбара прокомментировала: «Я обожала его. Мы сразу же идеально подошли друг другу и не расставались целых три дня. Он оставался у меня дома, я ходила с ним в студию, и мы вместе гуляли по клубам. Мы все время болтали, и Фредди сказал мне: „Боже мой! Наконец-то я могу поговорить с кем-то, кто чувствует меня по-настоящему, и понимает, чего я хочу от жизни“. Ему это было очень нужно».

Пока Фредди был с Барбарой в Мюнхене, он продолжил заниматься сексом с Винни Кирхбергером, а иногда Фредди, Винни и Барбара занимались сексом втроем или приглашали еще кого-нибудь. Винни ревновал Фредди к другим мужчинам, которых тянуло к Фредди, в то время как Барбара утверждала, что не испытывает никакой ревности к мужчинам – и женщинам – которые, казалось, прямо бросались на него. «Я никогда ни к кому его не ревновала, – однажды сказала она немецкому журналу Bunte. – Я всегда проводила с ним гораздо больше времени, чем кто-либо другой».

В то время как отношения Фредди с Барбарой процветали, а Queen заканчивали работу над альбомом „The Works“, в Великобритании вышел первый сингл альбома. Песня „Radio Ga Ga“ быстро получила признание в чартах, попав на второе место. Сингл даже достиг 16-го места в США. Это был последний раз, когда сингл Queen попал в двадцатку хитов в Billboard Hot 100 при жизни Фредди. Песня стала триумфом для ее автора, Роджера Тейлора. Так как сингл был успешным в чартах, это означало, что теперь все четверо членов Queen написали хиты, попавшие в десятку лучших, – уникальное достижение в истории поп-чартов Великобритании.

С готовым к выпуску альбомом, в ожидании высокого уровня продаж, предвещаемого успехом „Radio Ga Ga“, Queen отправились на фестиваль Сан-Ремо в Италии, где исполнили под фонограмму песню для телевизионной аудитории. Вернувшись в Мюнхен после двухдневного фестиваля, Фредди продолжил свой беспокойный роман с Винни Кирхбергером, а также страстные отношения с Барбарой Валентин. Это напоминало американские горки – алкоголь, наркотики, секс, споры, скандалы, посещение клубов – сначала вверх, потом вниз, а затем опять все сначала. В этом гедонистическом угаре в Мюнхене Фредди еще нужно было записывать материал для своего нового сольного альбома, что он делал по возможности. Но такой образ жизни не мог продолжаться бесконечно и без происшествий, и несколько раз Питеру Фристоуну пришлось присматривать за Фредди, который терял сознание и переживал загадочные и сильные приступы тремора. Неудивительно, что врачи диагностировали чрезмерное употребление алкоголя и наркотиков в качестве причины этих внезапных приступов. Однако он и дальше продолжил свой разгульный мюнхенский образ жизни. Одна из его любимых игр, кажется, заключалась в приглашении в его комнату группы молодых людей, где они должны были раздеться донага и вышагивать перед ним только в одних женских шляпах. Затем Фредди выбирал из них партнера или партнеров на следующую ночь.

В конце февраля 1984 года вышел одиннадцатый студийный альбом Queen „The Works“. Он принес группе мгновенный успех: в Великобритании он достиг второго места в чартах альбомов. На протяжении всей карьеры каждый новый альбом Queen, похоже, уже традиционно получал противоречивые отзывы, и „The Works“ не стал исключением. Газета Sounds прокомментировала: «На этот раз Queen действовали наверняка», и предположила, что этот альбом «немногим больше, чем переработанная куча обрезков из величайших хитов Queen». Журнал Rolling Stone, чьи рецензенты на протяжении многих лет были самыми суровыми к Queen, писал, что альбом был «возможно, первым альбомом, опровергающим максиму, что слова „Queen“ и „недурной“ непременно являются взаимоисключающими».

Что сам Фредди думал об альбоме, он рассказал в интервью с Мэри Тернер: «Честно говоря, это всего лишь куча написанных четырьмя людьми песен, которые оказались в одном альбоме. И теперь люди пытаются вывести из этого какую-то идею, связующую нить или найти какой-то еще смысл. Там есть любовные баллады, есть веселые песни, есть почти любая песня, какую можно ожидать от Queen. Мы просто закинули их на диск, и именно поэтому он называется „The Works“ – потому что это и есть наши труды. Мы усердно работали над каждой из этих песен, и поэтому я думаю, что „The Works“ – хорошее название для этого альбома».

Фредди провел большую часть февраля и марта 1984 года в Мюнхене, делая все больше записей для своего сольного альбома, а также наслаждаясь жизнью с Винни Кирхбергером и, с еще большим энтузиазмом, Барбарой Валентин. Они с Барбарой окунулись в отношения, которые были одновременно напряженными и беспечными. Хотя они, несомненно, любили друг друга, они не были полностью верны.

«Мы были любовниками в самом прямом смысле, – сказала Барбара Валентин писательнице Лесли-Энн Джонс. – Мы регулярно занимались сексом. Да-да. Это случилось не сразу. Когда это произошло, это было красиво и невинно. В то время я была безгранично влюблена в него, и он сказал, что любит меня. Мы даже заговаривали о свадьбе. Конечно, он все равно приводил десятки парней каждую ночь, но я не возражала. Звучит безумно, не так ли? Но это та жизнь, которой мы жили, и я не смогла бы остановить его, даже если бы захотела».

Пока Фредди наслаждался жизнью в Мюнхене, альбом „The Works“ был выпущен в США. К разочарованию группы, он был принят даже хуже, чем „Hot Space“, и добрался всего лишь до 23-го места в чартах альбомов Billboard 200. Это был их самый неудачный альбом в США со времен „Queen II“ в 1974 году. Но еще худшая судьба в Америке была уготована их следующему синглу – „I Want To Break Free“. Эта песня, написанная Джоном Диконом, стала крупным хитом в большинстве стран мира, заняв 3-е место в Великобритании. Но в США она почти не звучала, в основном из-за видеоклипа. В нем фигурировали четыре участника группы, переодетые в женщин, отчасти пародируя британскую мыльную оперу «Улица Коронации». В клипе Фредди играет ведущую роль, изображая домохозяйку, похожую на Бет Линч, но с усами.

Фредди намеревался сбрить усы для съемок, но режиссеру удалось убедить его не делать этого: «Я сказал: „Нет, это единственное, чего не надо делать, ведь самое забавное – это твои усы, а ты – переодетый в женщину мужик!“ Каждый раз, когда он выходит из-за угла с этим пылесосом, я покатываюсь со смеху», – говорит Дэвид Мэллит.

«Я просто умирал, так мне хотелось переодеться в трансвестита, – сказал Фредди. – Разве этого не хочется каждому? Это одна из тех сумасшедших мыслей. Я уверен, что все думают, что это была моя идея, но на самом деле она вовсе не моя. Это была идея Роджера, и, по правде говоря, все трое побежали наряжаться в свои платья быстрее, чем кто-либо успел подумать».

Однако парик и фальшивый бюст были слишком для США. В то время как аудитория в Великобритании понимала отсылки к «Улице Коронации», а поклонники в Европе и во всем мире восприняли песню как заявление о борьбе с угнетением, американская аудитория полностью забраковала песню только из-за видео. Как сказал Брайан Саутхолл из EMI: «Ваш тонкий вкус еще могут понять в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, но не пытайтесь провернуть это в Канзасе».

В то время как Средняя Америка была возмущена, наконец-то получив хоть какое-то подтверждение того, что Фредди может быть геем, и восприняв видео как его каминг-аут, канал MTV вообще отказался показывать клип. «Думаю, что на сегодняшний день это одно из лучших наших видео, – сказал Фредди. – Я начинаю хихикать каждый раз, когда я его смотрю, а я видел его много раз. Я рад, что мы это сделали. Люди поражались тому, что мы могли дурачиться, переодевшись в женщин, и при этом оставаться хорошими музыкантами. В Америке нас совсем не приняли, потому что там все еще считают нас тяжелыми рокерами – такими настоящими мачо. Они отреагировали так: „Что это мои кумиры делают в платьях?“ В большинстве случаев наша работа предполагает большой риск. И я думаю, что наши самые верные поклонники знают, что мы способны додуматься до всевозможных глупостей. Некоторые из них срабатывают, некоторые – нет, но я думаю, что и остальная часть группы поддержит мое мнение… что нам плевать. Мы делаем то, что хотим, и вы можете либо это принять, либо нет».

Но не только видео к песне „I Want To Break Free“ стало причиной, по которой у Queen появились проблемы в США. Растущее влияние Пола Прентера на Фредди начинало оказывать на него негативное влияние тогда, когда они нуждались как можно в более позитивной рекламе. «Был один парень, который помогал Фредди. Его звали Пол Прентер, и он, мне кажется, слишком много стал себе позволять, – говорит Брайан Мэй. – В одном нашем туре он отшивал каждую радиостанцию, но не просто отшивал, а посылал от имени Фредди: „Фредди говорит, идите на хрен, Фредди на вас плевать хотел“. Из-за этого у нас моментально испортились отношения с СМИ».

Пока в США бушевали страсти, Фредди вернулся в Мюнхен, чтобы продолжить работу над сольным альбомом, но также еще разок побаловать себя вечеринками, которые ему в изобилии предлагал город. В одну из поездок он серьезно повредил связки на ноге во время инцидента в ночном клубе New York в Мюнхене. Он отказался подробно рассказать о том, как это случилось, объяснив только: «Этот мудак меня ударил. Я надеюсь, что колено заживет до начала тура, но пока оно сильно болит. Может, мне придется отказаться от некоторых наиболее сложных из моих великолепных сценических трюков».

Он носил гипс в течение трех недель, и травма повлияла на съемки видеоклипа к следующему синглу Queen – „It’s a Hard Life“. Написанная Фредди песня была высоко оценена Брайаном Мэем и Роджером Тейлором, которые считали ее одной из лучших композиций Фредди. Барбара Валентин также снялась в видео, в котором все носили костюмы в оперном стиле, а группа представала на балу-маскараде. Несмотря на то что песня нравилась некоторым членам группы, с видео случилось скорее наоборот – особенно для Роджера Тейлора, который назвал его «самым глупым музыкальным клипом на свете».

„It’s Hard Life“ стала еще одним хитом Queen в Великобритании, но достигла лишь 72-го места в американском чарте Billboard Hot 100, став их худшим синглом с 1979 года. Уже долгое время группе не удавалось попасть в десятку лучших. Последним их успехом в топ-10 США была песня „Another One Bites the Dust“, достигшая первого места в 1980 году. Учитывая проблемы, связанные с клипом „I Want To Break Free“, пагубное влияние Пола Прентера, ограничивающего доступ Фредди к американским СМИ, а также снижение популярности группы как в чартах альбомов, так и в чартах синглов, казалось, что карьера Queen в США подходит к концу. В результате турне 1984 и 1985 года „The Works“ не включало ни одного выступления в Северной Америке.

Двадцать восьмого августа 1984 года Queen начали в Брюсселе первый этап своего нового тура, который включал четыре ночи в лондонской «Уэмбли Арене» и был приурочен к 38-й годовщине рождения Фредди. Однако у него было мало поводов для празднования, так как газета The Sun опубликовала историю, перепечатанную затем еще несколькими изданиями, в которой бывший сотрудник Фредди поведал всем, что певец тратит 1000 фунтов стерлингов в неделю на водку и кокаин и что он признавался в том, что был геем. Игнорируя эти публикации, Фредди продолжил тур и лишь позднее в том же году упомянул об этом во время интервью с Melody Maker.

Melody Maker: Фредди, я так понимаю, что вы были расстроены из-за статьи в газете The Sun, где утверждалось, что вы «признались» в гомосексуализме.

Фредди: Мои слова были полностью искажены. Пресса с самого начала писала о Queen все, что заблагорассудится, и им все сходило с рук. Женщина, которая написала ту статью, хотела разузнать от меня всю подноготную, но ничего не добилась. Я ей сказал: «Что ты хочешь услышать? Что я нюхаю кокаин?» Но ради бога, если бы я захотел откровенничать по поводу своей сексуальной жизни, неужели я бы выбрал желтую The Sun, чтобы это сделать? Да ни хрена. Для этого я слишком интеллигентен.

Melody Maker: Но сейчас хорошие времена для геев. Это хорошо для бизнеса, не так ли?

Фредди: Но мне сейчас нехорошо быть геем, потому что я в этом бизнесе уже 12 лет. Хорошо быть геем или кем-то вызывающим, если вы новичок. Но даже если бы я попытался, люди начали бы зевать: «Боже, теперь еще и Фредди Меркьюри говорит, что он гей, потому что сейчас модно быть геем».

Так Фредди избавился от британской прессы и их постоянного стремления выведать что-то о его сексуальной жизни, а Queen продолжили свой тур по Европе. Однако Фредди снова оказался в центре скандала в октябре 1984 года, когда группа полетела в Южную Африку, чтобы сыграть серию концертов в Сан-Сити в Бопутатсване.

Сан-Сити был роскошным курортом и центром игорного бизнеса, расположенным в Северо-Западной провинции ЮАР. Это место, открытое в декабре 1979 года и прозванное белокожими путешественниками «Городом грехов», обязано своим появлением тому, что проводившее политику апартеида правительство ЮАР объявило Бопутатсвану независимым государством, что дало возможность проводить там такие развлечения, как азартные игры, гольф и стриптиз, запрещенные в других регионах ЮАР. Так Сан-Сити стал символом роскоши, которой наслаждались белые жители за счет черного населения Южной Африки.

«Позиция большинства исполнителей рок-сообщества была такова, что если вы отправляетесь в Южную Африку, то вы поддерживаете апартеид», – говорит Пол Гамбаччини. Тем не менее Queen решили проигнорировать культурные бойкоты, отношение своих коллег и договоренность большей части мира и все-таки выступить в Сан-Сити. Их менеджер Джим Бич заверил группу, что они не будут играть перед разделенной по расовому признаку или только белой публикой, и организовал пожертвование части южноафриканских гонораров школе для темнокожих слепоглухонемых детей возле Сан-Сити. Но решение все равно оказалось большой ошибкой.

«Они говорили: „Мы делаем это для наших поклонников, мы вне политики“, но на самом деле им было плевать. Им заплатили миллионы, чтобы они там выступили», – говорит южноафриканский художественный критик Питер Фельдман, а Джим Бич не менее прямолинеен: «Главная причина, по которой Queen туда отправились, несомненно, заключалась в том, что им предлагали очень большие деньги».

В то время как вокруг них разворачивались споры, Queen пытались прийти в себя, разочарованные результатами своего последнего релиза. „Hammer to Fall“ не смогла пробиться в десятку лучших хитов Великобритании и едва достигла топ-40 в США. Тем временем Фредди наконец выпустил свой сольный сингл „Love Kills“ – песню, которую написал в соавторстве с Джорджио Мородером. Он превзошел последний сингл Queen, заняв 10-е место в Великобритании.

Этот успех дал пищу слухам о том, что Queen на грани распада. Популярность группы в чартах падала, реакция на их тур по ЮАР была чрезвычайно критической, а внутри самой группы нарастала напряженность. Более того, вернувшись в Великобританию, Queen была занесены в черный список Британского союза музыкантов из-за выступлений в Сан-Сити. По возвращении в Британию группа, скорее всего, отчаянно пыталась покончить со всей этой шумихой вокруг их южноафриканского выступления (Брайан Мэй даже посетил Союз музыкантов, чтобы выступить с пламенной речью против бойкота, но это не помогло).

Но Queen больше не попадали в заголовки британской прессы, даже со своими шоу в ЮАР. Вместо этого в британских новостях господствовал затянувшийся эфиопский кризис: повсеместный голод, самый страшный за столетие. Поступающие сообщения о неспособности или нежелании эфиопского правительства справиться с проблемой вызвали широкое общественное осуждение и беспокойство. На британских новостных каналах ежедневно транслировались репортажи из нищей страны, а на передовицах газет сообщалось о приблизительно 8 миллионах человек, пострадавших от голода. Пора было что-то делать.

Наблюдая за новостями, певец ирландского происхождения и лидер пост-панк группы The Boomtown Rats Боб Гелдоф решился оказать помощь и собрать как можно больше денег, которые он собирался выручить от своих контактов в музыкальной индустрии. Вместе с Миджем Юром из группы Ultravox они приступили к созданию благотворительной записи. 25 ноября 1984 года песня „Do They Know It’s Christmas?“ была сочинена, и самые известные представители британской поп-музыки прибыли в SARM Studios в Ноттинг-Хилле, чтобы записать сингл. Однако Queen там не было: их не пригласили. Было ли это следствием их поездки в ЮАР, никто не знал, но Фредди это сильно уязвило: «Мне бы очень хотелось быть на записи Band Aid, но я услышал об этом уже тогда, когда был в Германии, – скажет он позже. – Не знаю, пригласили бы меня вообще, потому что я немного староват. Я всего лишь старый развратник, который встает каждое утро, чешет голову и задается вопросом, кого бы трахнуть».

На следующий день после того, как благотворительная группа Band Aid записала „Do They Know It’s Christmas?“, Queen выпустили свой единственный рождественский сингл, написанный Брайаном Мэем и Роджером Тейлором. Песня „Thank God It’s Christmas“ не сопровождалась рекламным видео, а это означало, что путь на телеэкраны ей был заказан, что, безусловно, снижало любые перспективы на успех. Но в декабре 1984 года, даже если бы Queen сделали самый лучший видеоролик, эта песня не имела бы ни одного шанса против сокрушительного напора Band Aid, который стал самым быстропродаваемым синглом в истории британских чартов – к концу года было продано более 3 млн его копий.

Устроившись в Мюнхене, Фредди мог только смотреть прямо в будущее: Queen были оскорблены пренебрежением Band Aid и тем, что их подвергли остракизму за шоу в Южной Африке. Их результаты в чартах быстро падали, и они чувствовали, что выглядят совсем немодными. А на заднем плане день за днем, на протяжении нескольких лет, приближалась мрачная тень СПИДа.

Конец 1984 года застал Queen и Фредди на перепутье: никто не знал, есть ли еще перспективы у группы. Будущее было крайне туманным.

Конечно, даже в самых дерзких мечтах Фредди не мог себе представить, что не пройдет и шести месяцев, как он заставит более чем миллиардную аудиторию затаить дыхание. И таким образом вернет Queen их королевский титул в мире рока.

 

Глава 34

В начале 1985 года Queen оказались на распутье. Они попали в черный список Организации Объединенных Наций после того, как выступили в ЮАР, и их репутация в Северной Америке была подорвана. Однако они по-прежнему были, пожалуй, самой крупной группой, выступавшей в Южной Америке, и 6 января они отправились в Бразилию, чтобы дать два концерта на популярном фестивале Rock In Rio.

Этот восьмидневный рок-фестиваль в Рио-де-Жанейро по праву считался крупнейшим в мире. В нем принимали участие многие из лучших международных исполнителей, выступая перед аудиторией, насчитывающей до 3 миллионов человек в течение фестиваля. Среди исполнителей были такие музыканты, как AC/DC, Def Leppard, Iron Maiden, Yes и Род Стюарт, но хедлайнерами фестиваля стали Queen, отыграв один концерт на открытии и еще один, неделей позже, на закрытии фестиваля.

Фредди вылетел отдельно от остальных участников группы, отправившись из Мюнхена через Париж в сопровождении свиты, включающей Барбару Валентин, Мэри Остин, Питера Фристоуна, Пола Прентера и своего телохранителя. Фредди был настолько известной личностью в Южной Америке, что был вынужден, по необходимости и в целях безопасности, практически на все время своего пребывания в Бразилии запереться в президентском номере отеля Copacabana Beach Hotel, с видом на раскинувшийся внизу шикарный пляж.

Двенадцатого января Queen сыграли свой первый концерт, выйдя на сцену в 2 часа ночи перед самой большой за всю историю их существования аудиторией. Температура в течение дня превысила 30 градусов, а к моменту начала выступления группы влажность достигла 90 %. В то время как 250 000 человек заплатили за вход, чтобы послушать Queen той ночью, некоторые источники предполагают, что еще 220 000 пробрались на концерт без билетов. А значит, потенциально аудитория, перед которой выступала группа, могла достигнуть 470 000 зрителей за одно шоу.

Первое шоу проходило хорошо, пока Фредди не появился на сцене, чтобы исполнить „I Want To Break Free“, одетый, как и в видеоклипе, в женскую одежду а-ля Бет Линч. Однако местная публика не оценила этой выходки, как сообщает газета Record Mirror: «Некоторые возмущенные бразильцы решили, что это чересчур отвратительно. Вместо того чтобы, по давней традиции, бросать на сцену пивные банки, они решили, что камни и куски бетона будут намного эффективнее». The People описывали скандал так: «Поп-звезда Фредди Меркьюри из скандальной британской рок-группы Queen попал под „королевский“ обстрел, когда появился на сцене в Рио-де-Жанейро в женской одежде, с огромной накладной грудью и в черном парике».

Следующей ночью Фредди ненадолго задержался на вечеринке, которую EMI устроили для них в соседнем отеле Copacabana Palace. На мероприятии присутствовали как другие рок-звезды и музыкальные журналисты, так и красивые бразильцы, расхаживающие вокруг бассейна и по всему бару, выставляя свою красоту на суд Фредди. Один из журналистов, Робин Смит, спросил Фредди о реакции толпы на „I Want to Break Free“: «Они прекрасная аудитория, и мне нравятся проявление их эмоций, – ответил Фредди. – Иногда они чересчур перевозбуждаются, но я могу их приструнить и показать им, кто здесь хозяин. Я не знаю, почему они так разволновались, когда я переоделся в женщину. Здесь так много трансвеститов. Для многих людей это, похоже, вторая натура. Просто выйдите на улицу, и вы найдете их на каждом углу». Но, пожалуй, самое правдоподобное объяснение такой реакции толпы на песню было дано Марией Каэтано, которая работала переводчиком на концерте: «Песня священна в Южной Америке, потому что мы считаем ее политическим сообщением о зле, которое несет диктатура».

Имея в распоряжении свободную неделю между двумя шоу, Меркьюри и его свита в сопровождении охранников отправились было изучать местные гей-клубы, но общая истерия, сопровождавшая любое его публичное появление – даже самое скромное – показала, что Фредди легче было устраивать вечеринки в своем гостиничном номере. Выпивка, наркотики и секс скрашивали скуку в Рио, впрочем, как и молодые мальчики-проституты из города, которые прибывали в номер певца, нюхали кокаин, а затем занимались сексом с Фредди или с его помощником Полом Прентером.

Прентер организовывал все, что хотел Фредди, но чаще всего для собственной выгоды. Одной из его задач был подбор молодых мужчин-проститутов, которые были во вкусе Фредди. Мало кто мог устоять перед приглашением «присоединиться к Фредди Меркьюри в его гостиничном номере», где им предлагали алкоголь и кокаин. Одним из таких молоденьких мальчиков, приглашенных в комнату Фредди, был светловолосый синеглазый юноша по имени Патрисио. «Приехав из Буэнос-Айреса в Рио, чтобы попробовать свои силы в актерском мастерстве, Патрисио докатился до проституции из-за нищеты и отчаяния».

Патрисио рассказал писательнице Лесли-Энн Джонс, что произошло в номере Фредди: «Сначала мы выпили и нюхнули кокаина. Затем мы сбросили одежду и вошли в комнату Фредди, где он поприветствовал нас, одетый лишь в халат. На протяжении всего процесса Пол [Прентер] оставался полностью одетым. Фредди занимался сексом с каждым по очереди, перед остальными. Когда он устал, Прентер заплатил мальчикам и попросил нас уйти. Фредди всегда был пассивным».

Фредди, похоже, приобрел зависимость к случайному сексу. Но, по словам Патрисио, «он, казалось, даже не получал от этого удовольствия. Просто совершал движения». Патрисио еще не раз занимался сексом с Фредди во время его пребывания в Бразилии, прежде чем отправиться в Израиль, где он станет очередной жертвой СПИДа. Писатель Марк Блейк описывает поведение Фредди в то время: «Все это производило впечатление бездушного столкновения с богатой рок-звездой, которой стало скучно иметь все что угодно, и он, не задумываясь, просто плыл по течению, а Прентер играл роль „подстрекателя“. Он [Марк Молден] позже говорил о Прентере: „Пол руководил. Пол контролировал все и вся. Фредди был очень силен, когда дело касалось его музыки, но не в своей личной жизни“».

Неделю спустя, когда они закрывали фестиваль, Фредди решил, что разумнее не переодеваться в женщину во время исполнения „I Want to Break Free“. Несмотря на проливной дождь и не лучшее состояние голоса Фредди, выступление прошло гладко.

Больше Фредди Меркьюри никогда не выступал в Южной Америке. Без сомнения, он оставил свой след на континенте, но, как Фредди заметил в интервью, он видел Южную Америку такой, как она есть: «Это огромный рынок. Если вы его покоряете, сумма, которую вы получаете, невероятна. Мы открыли Южную Америку для всего остального мира. Мы отправились в Южную Америку изначально потому, что нас пригласили. Они хотели, чтобы четверо здоровяков сыграли им какую-нибудь приятную музыку. Теперь я хочу скупить весь континент и стать здесь президентом».

Завершив свое недолгое пребывание в Рио, Queen улетели в Европу, где каждый из участников группы занялся своими делами, прежде чем в начале апреля 1985 года они отправятся в Новую Зеландию, где пройдет основная часть тура „The Works“, а потом выступят с концертами в Новой Зеландии, Австралии и Японии.

Тем временем Фредди вернулся в Мюнхен, чтобы немного повеселиться и довести до конца свой сольный альбом, „Mr. Bad Guy“.