Мои гости охают и ахают над пудингом, но в воздухе висит такая напряженность, что ее можно потрогать руками. Нина же напилась вдрызг и пребывает в отключке.

Джерри пристально смотрит мне в глаза и демонстративно продолжает доливать свой бокал. Как же мне хочется ударить этого типа бутылкой по голове! Очень жаль, что Нина не чувствует того же.

Майк изучающе смотрит на меня, а я пытаюсь выполнять свои обязанности хозяйки дома. В полночь гости начинают расходиться. Откровенно говоря, этот момент настал не слишком-то быстро. Когда я машу рукой последним отъезжающим, Майк задерживается.

– Я помогу тебе убраться, – говорит он.

– Нет необходимости. – Я кладу руку ему на локоть. – Я справлюсь.

Доминик уже звенит посудой, укладывая ее в посудомоечную машину так, как я ему показала.

– Что там произошло? – кивает Майк в сторону кухни.

– Джерри оказался полным идиотом. – Я говорю очень тихо.

– Он заигрывал с тобой?

– Да. Вот придурок. – Я качаю головой. – Понятия не имею, почему Нина все еще с ним.

– Он перепил, – говорит Майк. – Но пусть тебя это не беспокоит.

Легко сказать. На самом деле это очень беспокоит меня, потому что за эти годы он изменил характер моей подруги, и отнюдь не к лучшему. Раньше она была веселой, а теперь ревнует к счастью других и становится все более и более озлобленной и самоуверенной, совсем как ее чертов муж.

Доминик подходит к кухонной двери и прислоняется к косяку.

– Послушайте, я зайду к вам завтра. – Майк целует меня в щеку и подходит к Доминику пожать руку. А потом хлопает моего возлюбленного по спине.

– Увидимся, Доминик.

– Спасибо, Майк.

Я провожаю Майка до двери, он машет рукой и исчезает. На улице холодно, начинает капать дождь. Майк спешит к себе домой.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней спиной.

– Это было ужасно, – с усталым вздохом говорю я. – Мне так жаль, что заставила тебя пройти через все это.

Доминик пожимает плечами. Я подхожу к нему, и мы обнимаем друг друга. Мне хотелось, чтобы все полюбили Доминика и весело провели время. Но знаете, что говорят о благих намерениях?

– Ты и я против всего мира, – говорю я. – Да?

– И Майк, – добавляет Доминик. – Я думаю, Майк на нашей стороне.

– Да, – соглашаюсь я. – Он хороший человек.

Потом я плюхаюсь на диван и притягиваю Доминика к себе. Мы растягиваемся рядом, и тепло от горящих в камине дров поднимает настроение.

Доминик лежит необычно тихо.

– Не принимай это близко к сердцу, – говорю я.

Он глубоко вздыхает.

– Впервые в жизни я боюсь, Дженни, – признается он. – Твои друзья не знают, кто я, и все же думают, что я плохой человек. Я стараюсь сделать что-то хорошее для деревни, но полицейскому приходится вести меня домой. Я не знаю своего места в этой жизни, в твоей жизни.

Меня начинает охватывать паника.

– Не думай так. – Я глажу красивое лицо Доминика цвета черного дерева. – Мы справимся. Ты не такой, как они, ты другой. Понадобится время, чтобы люди привыкли к тебе, к нам.

– Пойду, пройдусь по деревне.

– Там холодно. А когда Майк уходил, пошел дождь.

– Я – воин масаи, – спокойно говорит он. – Я ничто, если моя деревня не нуждается во мне.

Он встает и издает свой высокий звук масаи. Надеюсь, что не разбудит соседей. Арчи с топотом несется вниз по лестнице.

– Это хороший фокус для вечеринки, – говорю я, пытаясь разрядить обстановку.

– Иди сюда, кот. – Доминик поднимает Арчи себе на плечи, и кот тает от удовольствия. – Я скоро вернусь.

– Надень пальто, – прошу я, – и ботинки. Ты же замерзнешь.

– Ты забываешь, как я ценю дождь, Просто Дженни. Со мной все будет хорошо.

– С нами все будет хорошо, – поправляю я.

– Да. – В его голосе звучит печаль, которая разбивает мне сердце. – С нами все будет хорошо.

Босой, одетый только в shuka, Доминик выходит в ночь.