Мы с Джексоном идем по красному кирпичу подъездной дорожки моего дома, когда последние лучи солнца скрываются за горизонтом. На крыльце под козырьком стоит Элайджа. Он что-нибудь нашел?

– Я собираюсь заскочить к Диллону ненадолго. Он собрал небольшую компанию. Тебе тоже стоит сходить, – говорит Джексон.

Я останавливаюсь в нескольких футах от крыльца.

– У нее будут другие заботы, – замечает Элайджа.

Я зыркаю в его сторону, но вовремя успеваю спохватиться:

– Мне завтра рано вставать. Мы едем в Бостон повидать отца.

– Тогда я напишу тебе завтра. – Джексон придвигается ближе.

– Прощайся с ним, или я сделаю это за тебя, – требует Элайджа.

Да, в любой другой ситуации я бы сообщила, куда он может запихнуть свои угрозы, но мы с Джексоном едва смогли наладить отношения, не хочу снова выставлять себя сумасшедшей.

– Звучит заманчиво, – говорю я и отворачиваюсь к двери как раз в тот момент, когда Джексон подается ближе.

Пару секунд он медлит, а потом направляется к своему дому. Я толкаю дверь и успеваю закрыть ее перед носом Элайджи. Впрочем, это ничего не меняет, потому как призрак спокойно проходит прямо сквозь стену.

– Какого черта, Элайджа? Ты пытаешься поставить меня в неловкое положение?

– Кто такой Элайджа? – интересуется Вивиан, заходя в переднюю. У нее сегодня чрезвычайно хорошее настроение.

Я опускаю взгляд на почтовый столик, стараясь вести себя как обычно.

– Ты и без моей помощи превосходно справляешься с этой задачей, – говорит Элайджа.

– Ничего важного, – отвечаю Вивиан. – Просто парень из школы.

Брови мачехи сходятся на переносице.

– Тогда почему ты разговариваешь с ним у нас в передней?

– Не с ним. Я разговаривала сама с собой.

– Ладно. – Ее обеспокоенное выражение лица сменяется улыбкой. – Ты голодна? Я подумала, что мы можем для разнообразия выбраться куда-нибудь. Отпраздновать перевоз твоего отца в Бостон.

– Нет, спасибо. Мы перекусили с Джексоном по пути домой.

– Как хочешь, – говорит она.

Я прохожу мимо мачехи к себе в комнату, Элайджа идет следом.

– Никогда так не делай! – шепчу я, закрывая за спиной дверь спальни.

– Я не люблю ждать, – категорично заявляет призрак, волнистые пряди волос легко касаются его щек.

– Тогда почему ты не пришел ко мне раньше?

– Не имею никакого желания искать тебя по всему Салему.

Я хмурюсь.

– Мы пытались найти место повешения, о котором я могла бы спросить у тебя и избежать многих проблем, если бы ты вчера так быстро не исчез.

– Оно сразу за Уолгринс.

– Знаю! – огрызаюсь я в ответ, хоть и не была в этом уверена, пока Элайджа не подтвердил.

– Я разобрался со списком смертей.

– Правда? – Любопытство побеждает раздражение.

Он поднимает несколько листов бумаги с подоконника и садится. Листы исписаны старомодным почерком. Я присаживаюсь рядом и, могу поклясться, на секунду ощущаю, что от Элайджи пахнет свежескошенной травой.

– На первый взгляд в этих смертях нет никакой закономерности.

Призрак говорит со старинным акцентом. Его ресницы такие длинные, длиннее, чем у меня, а брови идеальной формы. Нечестно, что такая красота досталась парню, особенно мертвому.

– Я искал среди медицинских записей, но за годы, которые успела изучить твоя бабушка, не произошло ничего необычного. Фактически остальное население Салема рождалось и умирало с постоянной скоростью.

– Может, было что-то особенное в семьях ведьм?

– Сердечно прошу меня не перебивать, – обрубает он совершенно не «сердечно».

– С удовольствием влеплю тебе «сердечную» пощечину.

– Спустя несколько неудачных попыток удалось выяснить примерную численность семей, участвовавших в судах над ведьмами. Мои усилия показали, что большое число смертей происходило в те годы, когда в городе увеличивалось количество потомков ведьм. Что более важно, в это время в Салеме присутствовали потомки каждой главной семьи ведьм. А в те годы, когда такого не было, сохранялось существующее положение вещей.

– То есть проклятие как-то связано с количеством наследников ведьм в Салеме? Я не понимаю…

– Выглядит так, будто смерти начинаются, когда достигается критическое число, – говорит он.

– Элайджа! Что это значит?

– Имей терпение, Саманта.

Самонадеянный ты сукин сын!

– По крайней мере, один потомок каждой главной семьи, принявшей участие в судах, должен присутствовать в Салеме. Когда это условие выполняется, начинаются смерти.

Мысли мои сразу же обращаются к отцу.

– А сейчас? В Салеме есть потомки каждой семьи?

– Да.

– Уверен? – У меня желудок скручивается в узел.

– Да, абсолютно.

Во рту пересыхает. Я знаю, каким будет ответ на очередной вопрос, но, как мотылек, летящий на пламя, вынуждена задать его:

– Уже были смерти?

– Семь. Все произошли с тех пор, как ты сюда переехала. Ты была единственным недостающим звеном.

И прадедушка Джона был одним из умерших.

– Семь? Может, это все?

– Маловероятно, если сравнивать с результатом предыдущих лет. Если бы пришлось гадать, я бы сказал, что худшее впереди.

Мне трудно дышать. Я смотрю на бумаги в руках Элайджи, пытаясь найти, сколько людей умерло в прошлые годы. Но когда вижу, что в предыдущем году насчитывалось двадцать пять смертей, жалею, что вообще посмотрела. Пожалуйста, пусть папа не будет в их числе. Пожалуйста!

– Итак, значит, это определенно проклятие. Ты же понимаешь, да? – Начинаю мерить шагами комнату.

Мы перевезли отца из Нью-Йорка поближе к Салему. От этого не станет хуже? Возможно ли отправить его обратно?

– Я не знаю.

– Но признаешь, что это больше, чем простое совпадение?

– Это необычно, соглашусь.

– Как ты можешь оставаться таким спокойным?

– Я уже мертв.