На классном часе я занимаю место рядом с Сюзанной еще до звонка. Сегодня понедельник второй моей недели в салемской школе, и обстановка только сильней накаляется.

– Элис, – зову я. С тем же успехом можно было сразу перейти к худшему.

Элис, Мэри и Сюзанна оборачиваются – черные одежды, мрачные лица. Не могу отрицать, что в них есть что-то прекрасное. Если б Наследницы не были такими мерзкими, я бы трепетала перед ними, как и все остальные.

– Слушайте, я знаю, что вы меня ненавидите. Но еще мне известно кое-что важное о ваших семьях, и вы точно захотите это услышать.

– Сомневаюсь, что могу захотеть услышать что-то от тебя, – говорит Элис. – Если только это не блаженная тишина, когда ты нафиг заткнешься.

– Разговаривать с тобой – последнее, что мне хочется делать. Но, как я уже сказала, это важно.

– Так в чем же дело? – спрашивает Мэри.

Элис бросает на нее предупреждающий взгляд:

– Мэри, хватит.

– А вдруг действительно что-то важное, Элис? Она сказала, это касается наших семей.

Элис закатывает глаза, но все же поворачивается ко мне:

– У тебя тридцать секунд.

Боже, как же мне не хочется быть с ней вежливой!

– Это невозможно объяснить за тридцать секунд.

– Минус десять. Остается двадцать.

Элис ждет, проверяя, осмелюсь ли я бросить ей вызов. Мне приходится собрать все силы, чтобы подавить недовольство.

– Самое простое объяснение – это… мы прокляты.

– Хочешь сказать, ты проклята? – смеется Мэри.

Не сдержавшись, я морщусь:

– Нет, хочу сказать, мы, то есть все мы. То есть люди умирают.

Мэри вновь смеется, но не Элис с Сюзанной. Звенит звонок.

– Сегодня утро понедельника, – говорит миссис Хоксли. – Свежее начало новой недели. Объявление у нас только одно. В эту среду занятий в школе не будет из-за Дня памяти – дня официального начала Месяца истории Салема. – Ученики одобрительно загудели. – Сейчас у вас есть время разобраться с расписанием и закончить домашнее задание. Но никаких разговоров.

Миссис Хоксли пристально осматривает кабинет, выискивая несогласных. И хотя я молчу, она устремляет взгляд в мою сторону. Учительница ненавидит меня после истории с выпечкой, когда ее вывернуло прямо посреди коридора.

Я достаю ежедневник. Честно, не знаю, как заставить этих девчонок поговорить со мной достаточно долго, чтобы убедить их помочь. На их месте я бы тоже решила, что я свихнулась. Что за кошмар.

Сюзанна подкладывает мне на парту записку. «Объясни» – значится на ней. Я пялюсь на маленький клочок бумаги, понятия не имея, что написать. После трех неудачных попыток, которые звучали примерно так: «Интуиция подсказала, что здесь что-то нечисто, и – бинго! – я выяснила, что люди умирают», когда до конца урока остается всего минута, я пишу: «Почитайте это» – и передаю ответ обратно Сюзанне вместе с листами, покрытыми почерком Элайджи. Миссис Хоксли собирается прокомментировать наше поведение, но ее прерывает звонок.

Наследницы исчезают, даже не взглянув на меня. Ладно, хоть Сюзанна забрала с собой бумаги. Запихиваю вещи в сумку и устремляюсь на историю. Я не ответила на вчерашнее сообщение Джексона и хочу успеть поговорить с ним до начала урока. Едва я успеваю одной ногой ступить через порог, как мистер Уордуэлл сообщает:

– Сэм, тебя вызвали к директору.

– Но…

– Никаких «но». Вперед.

Я окидываю взглядом пустое место Джексона и ухожу. С чего вдруг меня вызвали? Сюзанна ведь не отдала записи Элайджи директору, правда? Иначе я буду выглядеть как конченая психопатка. Секретарь в приемной сидит, приклеив взгляд к книге, когда я открываю тяжелую стеклянную дверь. Прохожу прямо мимо него и поворачиваю ручку двери, на которой крупными буквами написано: ДИРЕКТОР БРЕННАН. На стуле перед столом Бреннана сидит Вивиан. Я замираю.

– С папой все нормально? Что случилось?

– Твой отец в порядке. Джимми просто хотел с нами поговорить, – говорит Вивиан тоном милейшей леди на свете. Фу, она только что назвала его Джимми?

Я окидываю их взглядом и присаживаюсь рядом с Вивиан. Какие-то проблемы?

– Итак, Сэм, – начинает Бреннан, – я знаю, что ты изо всех сил старалась приспособиться в первую неделю к нашей школе. И это понятно, учитывая болезнь твоего отца и переезд. Но до моего сведения дошло, что проблема более серьезная, чем я представлял.

Ну хотя бы дело не касается тех бумаг, что теперь у Сюзанны.

– Да?

– Я считаю, что несколько следующих месяцев тебе стоит посещать нашего школьного психолога, чтобы лучше адаптироваться, – продолжает Бреннан.

– Лучше адаптироваться? То есть проходить терапию?

– Не терапию. Просто неофициальную проверку. Джимми – прости, директор Бреннан – считает, что так тебе легче будет освоиться в новой школе. Так можно будет обсудить все, что тебя беспокоит.

– Нет.

– Сэм. – Директор Бреннан проводит рукой по редеющим волосам. – Это не просьба. Я хочу, чтобы ты сходила в кабинет психолога и сверила расписание с миссис Липпи, прежде чем вернуться в класс.

– Вы действительно хотите, чтобы я обсуждала проблемы с женщиной с фамилией Липпи? Если вы…

– Обсудим это дома, – обрывает меня Вивиан. – Не беспокойтесь, директор Бреннан. Я с этим разберусь.

Директор недовольно смотрит на меня, но тут Вивиан поднимается со стула, и ее длинные ноги отвлекают его от иных мыслей.

– Было приятно с вами познакомиться, Вивиан. Сэм, буду ждать отчетов о твоей адаптации.

Я поднимаюсь и устремляюсь через приемную в коридор.

– Сэм, – догоняет меня Вивиан. – Это лучшее, чего я могла добиться. По-видимому, на тебя жалуются многие ученики. Понимаю, как это звучит, но директор позвонил мне, очень обеспокоенный тем, что ты не вписываешься в жизнь школы. Такой вариант показался мне лучшим. По крайней мере, если ты хочешь и дальше ходить в эту школу.

– Плевать.

– Между прочим, я только что спасла твою шкуру.

– Не могу говорить. Миссис Липпи ждет.