Элис первая шагает на склон, мы следуем за ней. Между нами повисла тишина. Я пытаюсь не думать о том, что́ вокруг, но когда свет парковки теряется среди густо растущих деревьев, сжимаюсь от страха. Край накидки цепляется за ветку, и я резко останавливаюсь. Наследницы продолжают идти вперед. Дергаю за плащ, но он прочно застрял. В темноте все кажется одинаковым – смутные корявые тени, черное на черном.

– Подождите! – кричу я надломленным голосом.

Ветер завывает в деревьях, он звучит зловеще, невероятно похоже на женский плач, который я слышала в том ужасном доме. Я с силой дергаю ветку, за которую зацепилась накидка, и обдираю кожу на ладонях об кору.

– Я здесь, Саманта, – говорит Элайджа.

Резко втягиваю воздух и кладу ладонь на лоб, чтобы успокоиться. Ноги начинают дрожать чуть меньше, когда Элайджа распутывает накидку, отцепляя ее от ветки. Я крепко хватаю его за руку, возможно даже слишком крепко. Дух ничего не говорит, просто сжимает в ответ мои холодные пальцы. Когда мы догоняем Наследниц, они снова ускоряют шаг.

Мы выходим на свободное от деревьев место, и Мэри достает одеяло. Удивительно, что Элис удалось найти это место во второй раз. Я бы не смогла. Девочки распаковывают травы.

– Здесь есть все необходимое для колдовства, – говорит Элайджа, отпуская мою руку.

В самый последний момент успеваю спохватиться и не ответить ему.

Сюзанна зажигает свечи, а я оглядываю деревья в поисках свисающей с ветвей петли. Жаль, нельзя просто стереть этот сон из памяти. В свете свечей Мэри выглядит такой же нервной, как и я, Сюзанна кажется лишь слегка взволнованной, а Элис абсолютно спокойна, словно ее это вообще не касается. Не понимаю я эту девчонку. Сюзанна начинает читать слова… ритуала? Ожидание нависает над нами, тяжелое, как грозовые тучи.

– Взываю к силе огня, – без запинок произношу я, когда доходит очередь.

Элайджа вздергивает бровь.

– Да осветит она мой путь и освободит дух. Только в очищении я обрету прозрение, – подхватывают Наследницы.

Мы поджигаем связки трав и окунаем их в деревянную чашу.

– Я думаю то, что говорю, и говорю то, что намереваюсь. Знай мое желание и даруй прозрение, – медленно произносят они, чтобы я успевала повторять. Насыщенный аромат горящих трав наполняет воздух.

Мы беремся за руки, и каждая мышца моего тела напрягается. Несколько мгновений ничего не происходит. Потом, как и в прошлый раз, лица девушек начинают рябить – сначала медленно и едва заметно, затем окончательно размываются. У каждой Наследницы появляется странный эфирный слой, словно одну точку в пространстве разделяют несколько человек. Мерцающие лица принадлежат тем же женщинам, что и в прошлый раз, и есть в них нечто безнадежно печальное.

Женщина, занимающая теперь место Мэри, осматривается и задерживает взгляд на мне. Она говорит:

– Когда-то эти деревья срубили под корень. На их месте выросли новые.

– Вода тогда сама поднималась на этот холм, – говорит пожилая женщина, разделяющая тело с Сюзанной, и тоже поворачиваясь ко мне. – Это место называли прудом Бикфорда. Так Бенджамин Нерс смог вернуть покойную матушку…

– …из расселины, в которую сбрасывали наши тела, – резко продолжает пожилая Элис, напоминая свою юную копию.

Мой взгляд следует за ее указательным пальцем к едва заметным среди деревьев круто обрывающимся скалам.

По коже пробегает холодок, ладони мои потеют. Что это?

– Девятнадцатое июля тысяча шестьсот девяносто второго года. Я была в первой группе на повешение, – продолжает пожилая Сюзанна.

Я же не вижу этого на самом деле, правда? Эти женщины… не знаю, как это понимать. Сердце гулко бьется в грудной клетке. Я пытаюсь подняться, прекратить видение – или что бы это ни было, – но тело не желает подчиняться. Я не могу даже пошевелить пальцем.

– Когда я впервые пришла на суд, – пожилая Сюзанна выплюнула слово «суд» с яростным отвращением, – у молодых девушек начались припадки. Одна даже швырнула в меня перчатку.

Это Наследницы наложили на меня заклинание?

– Я смеялась над ними. – Старуха хмурит морщинистое лицо. – К удивлению судьи, я тотчас же поняла, что глубоко недооценила ситуацию. «Вы смеетесь над этим?» – спросил он. «Можно и посмеяться над такой глупостью» – был мой ответ. Но судья оставался серьезен. «Разве это глупость? Причинять боль людям?» – потребовал он ответа. Я заявила, что ни разу не причинила боли ни мужчине, ни женщине, ни ребенку. Даже прочла на память отрывок из Библии, чтобы доказать чистоту своей веры. Но они лишь сказали, что слуги дьявола могут притворяться невинными. – Она вздыхает.

– Хуже всего была тюрьма, – говорит Мэри-старуха, вздрагивая от воспоминания.

– Нет, – спорит старая Элис. – Хуже всего то, что нас не стали судить честно и приговорили к смертной казни, потому что какие-то дети утверждали, будто у них были видения, как мы заставляем их страдать. Когда эта девчушка изобразила припадок в зале суда и обвинила в этом меня, я прямо сказала ей…

Лица старух мерцают. Мэри задыхается и хрипит, разрывая круг. Хватка, удерживающая мое тело, разбивается, словно лед о бетон, и руки взлетают к груди, оттягивая одежду, чтобы дать легким больше воздуха.

– Такое ощущение, словно из меня высасывали жизнь, – выдавливает Мэри, пытаясь отдышаться.

– Но мы уже были близки, – говорит Сюзанна, опершись обеими руками о землю перед собой.

– Нужно попытаться продолжить, – соглашается Элис.

Мэри качает головой:

– Нет, ни за что. Это было жутко! И ради чего? Ради историй, которые нам и так известны?

Им известны эти истории?

– Мы не знали о деревьях и о воде, – сообщает Сюзанна между тяжелыми вздохами.

Элайджа опускается на колени рядом со мной:

– Ты была Коттоном Мэзером.

– Коттоном! – Я вскидываю голову.

Элис отзывается мгновенно:

– Как ты узнала, что лицо было мужским?

– Никак. Это было предположение.

– Чушь. Ты была единственной, кто ничего не говорил.

– Давайте обсудим это в машине. – Мэри, совладав с дыханием, притягивает колени к груди.

– Я никуда не пойду, пока Сэм не скажет нам правду.

Я внезапно осознаю, что в прошлый раз они наверняка уже знали, что вместо моего лица появлялся Коттон. И ничего не сказали. Какую игру затеяли эти девчонки?

– Знаешь что? Я сыта по горло ответами на ваши вопросы. Вы знали, что в прошлый раз вместо меня был Коттон.

Элис восстанавливает контроль над дыханием.

– Ну теперь ты тоже это знаешь.

Меня искренне волнует, что они скрывали этот факт. Я смотрю на Сюзанну:

– И ты просила, чтобы я вам доверяла?

– Ты разговаривала с ней без нас? – спрашивает Элис, тоже переводя взгляд на Сюзанну. – Значит, Лиззи была права. Ты не предана нам.

О'кей, я совсем запуталась. Сюзанна складывает маленькие ладошки на коленях.

– Я говорила вам, я считаю плохой идеей не рассказывать Саманте всего, что нам известно. Вы считаете, что так мы проявляем осторожность, но на самом деле мы просто отгораживаемся от единственного человека, который может помочь.

– Или навредить, – спорит Элис.

– Уверена, это можно решить и в джипе, – говорит Мэри.

Элис и Сюзанна поворачиваются к ней.

– Нет! – рычат они в один голос.

Мне даже жаль Мэри. Если б рядом не было Элайджи, я бы тоже уже мчалась прочь из этого леса. Даже с ним я периодически с подозрением поглядываю в темноту.

– Я думаю, вы ошибаетесь насчет Саманты, а из-за этого могут умереть люди. Моя сестра может умереть из-за этого! – восклицает Сюзанна.

Элис делает глубокий вдох:

– А что, если ты ошибаешься?

– Тогда я понесу за это ответственность.

– Лиззи тебя не простит, – предупреждает Элис.

– Знаю, – кивает Сюзанна.

Элайджа рядом со мной мерит шагами землю.

– Отлично, – соглашается Элис и жестом указывает на подругу.

– Элис читает будущее на костях, как некоторые гадают на картах Таро, – говорит Сюзанна так, словно это абсолютно нормальное явление. – Примерно четыре месяца назад она получила предсказание, что грядет что-то ужасное.

– Четыре месяца назад мой отец впал в кому, – выпаливаю я, даже не подумав.

Элис и Сюзанна обмениваются взглядами.

– После этого каждое предсказание сулило лишь печаль и потери и несло то же предупреждение, что и в первый раз: грядет что-то ужасное.

– Предсказания Элис всегда правдивы. – Мэри крепче обнимает колени.

Элис кивает:

– А потом явилась ты. И во всех дальнейших предсказаниях была только ты.

– Секундочку, что значит «была только я»? – Моя практическая сторона боролась с этой мыслью. Кости, заклинания, призраки. Хочу назад, в свою обычную жизнь.

– Лишь твое имя, – поясняет Элис. – Снова и снова.

Теперь их неожиданная реакция на мое появление в первый школьный день не кажется больше странной.

– Мы с Лиззи думали, это означает, что ты – то ужасное, что должно было случиться, но Сюзанна не была так убеждена.

– Поэтому Лиззи меня преследует?

– На Лиззи сильно повлияла череда жутких событий, – рассказывает Сюзанна. – И в них она винит тебя. Если бы она узнала, что мы открыто с тобой разговариваем, то обязательно бы что-нибудь устроила.

Я бы спросила, что именно повлияло на Лиззи, но понимаю, что Элис тогда просто оборвет весь разговор.

– Что именно устроила?

– Заклинание, – говорит Мэри.

Элайджа за моей спиной застывает.

– Ты должна понять, в городе последнее время происходят странные вещи, – начинает Сюзанна, не давая Мэри продолжить. – Не только смерти наследников ведьм. Дядя Элис владеет кофейней. Вчера, когда они открылись, на каждом столе была петля. Ни единого признака проникновения, только петли.

– Кофейня называется «Варево»? – спрашиваю я.

– Откуда ты знаешь? – возмутилась Элис. – Мы сказали лишь нескольким людям.

Все уставились на меня, даже Элайджа.

– Я заходила туда на днях, и на подставке под латте было кофейное пятно, точь-в-точь похожее на петлю. Еще решила: может, это девушка, работающая там, так надо мной поиздевалась. – Я начинаю сожалеть о своей маленькой выходке.

– Видишь, даже если есть информация, ты узнаешь ее сразу же после нас. Размытые лица, Коттон, систематичность смертей, – говорит Сюзанна.

Наследницы ждут. Я смотрю на Элайджу.

– Просто опусти все личные подробности, – разрешает дух. Он не выглядит раздраженным, скорее решительным.

– Я… я вижу духов. По крайней мере одного. – Ноль реакции, мне даже кажется, что они не услышали.

– Так и знала, – восклицает Сюзанна.

– Ты колдунья, – говорит Мэри.

– Нет, не колдунья.

– А призрак сейчас здесь? – скептически интересуется Элис.

– Да.

– Докажи.

– Нет.

Мне не нужно смотреть на Элайджу, чтобы знать: трюки он показывать не будет. Элис поднимает бровь. Мэри нервно оглядывает деревья, ища Элайджу.

– Пожалуйста, может, мы пойдем? Мне надо домой.

Элис в ответ поднимается с покрывала, Мэри подскакивает, словно не может дождаться, чтобы скорее выбраться отсюда. Нужно задать им еще так много вопросов. Какая-то частичка меня боится, что это я – причина всех творящихся ужасов. Может, проклятие – это часть меня?

Мы задуваем свечи и складываем все в сумки Мэри и Сюзанны. В лесу становится даже темнее, чем прежде. Элис оборачивается ко мне:

– Если ты лжешь о призраке, а на самом деле как-то замешана во всех смертях и я это узнаю, последствия тебе не понравятся.

– Я потеряю не меньше тебя, если мы не выясним, как снять проклятие.

Полагаю, такой ответ ее удовлетворил, потому как Наследница развернулась и, не сказав больше ни слова, зашагала прямо в темноту деревьев.

– Элис, – зову я, она останавливается, в черноте леса виднеется только блондинистая макушка. – Видение, которое у нас только что было. Что сказала Элис Паркер, когда та девочка обвинила ее в колдовстве?

Мэри сказала, что им известны эти истории, но мне нет. Как бы ни относились ко мне Наследницы, эти женщины пытались нам что-то сказать. Элис оборачивается:

– В ответ на обвинения она сказала: «Видит Бог, пусть в это же мгновение разверзнется земля и поглотит меня, если хоть одно слово ее правда».