Глава 1

Избежать любой ценой

Я отпиваю немного горячего какао, не дешевого разведенного порошка из пакетика, а настоящего домашнего напитка с густым шоколадным вкусом. Миссис Мэривезер ставит тарелку исходящих паром круассанов на середину обеденного стола. Они ароматно пахнут тающим сливочным маслом, а Джексон ухмыляется, готовясь впиться зубами в тост:

– Ты опять с утра выглядишь как панк-рокерша.

Ощупываю волосы и чувствую, что они действительно встали торчком. Улыбаюсь.

– Зато не забыла смыть зубную пасту с лица.

Джексон даже не оглядывается на мою фразу, а продолжает спокойно жевать.

– Сэм против Джекса – утро понедельника, раунд первый, – комментирует отец, наливая вторую порцию кофе в кружку с надписью «ПАПА НОМЕР 1», и смотрит на миссис Мэривезер. – Боюсь, наши дети пошли по нашим стопам, Мэй. Соседи, лучшие друзья, угрюмые характеры.

Миссис Мэривезер прикладывает к уголкам рта белую тканевую салфетку и заявляет:

– Я была ангелом, если мне память не изменяет. Это твоя мама грозилась, что ее сын будет целый месяц полоть сорняки в саду, если она еще раз найдет рогатку на своем рабочем столе.

Папа улыбается ей в ответ, а я внезапно замираю, переставая жевать. Пока он лежал в коме, я словно брела по бесконечному темному коридору. Уверена, когда-нибудь я привыкну, что он вот так просто сидит рядом, пьет кофе и улыбается. Но последние шесть месяцев каждое мгновение с папой кажется украденным временем.

– Ни для кого не секрет, что рогатка была твоя. – Глаза папы лукаво поблескивают. – Не рановато для склероза? Может, тебе стоит чаще разгадывать кроссворды?

Миссис Мэривезер поднимает брови.

– Осторожней со словами, Чарли, а то я расскажу, как ты пытался подшутить над мисс Уолтерс. Ключевое слово здесь «пытался». – Она поворачивается к нам с Джексоном. – Думаю, вы знаете ее как миссис Хоксли.

– Что, ты в детстве разыграл мою учительницу? – спрашиваю отца. Неудивительно, что та всегда подозрительно косится на меня.

Папа качает головой. Я вижу в нем благородство и достоинство: седина на висках, уверенность, большие карие глаза. Если отец захочет, то может весь мир заставить заткнуться одним своим видом – стоицизмом и строгими рубашками, застегнутыми на все пуговицы. Но сейчас он энергичен и весел, наслаждается жизнью.

– Я точно должен услышать эту историю! – восклицает Джексон.

Папа смотрит на часы:

– Разве вам не пора собираться в школу?

– Все было настолько плохо, па? – интересуюсь я, зачерпывая вилкой чернику со взбитыми сливками.

– Почему ты одета как мальчик? – раздается за спиной девичий голос.

Вилка со звоном выпадает из рук, черника летит в лицо Джексону, а я резко поворачиваюсь на стуле.

В полуметре от меня стоит девочка лет десяти в старомодном розовом платье. Ее каштановые волосы заплетены в две косички, перевязанные лентами. Она хихикает, щуря темные глаза и морща маленький носик, увидев, что одна улетевшая черника прилипает к щеке Джексона. Кроме нее, никто не смеется.

Джексон вытирает лицо и устремляет яростный взгляд на меня, не обращая на девочку ни малейшего внимания. По спине пробегает холодок – он ее не видит. Я зажмуриваюсь, переводя дыхание пару секунд, и вновь поворачиваюсь к столу. Папа, Джексон и миссис Мэривезер с тревогой смотрят на меня.

– Все в порядке? – спрашивает миссис Мэривезер.

Руки трясутся так, что я прячу их под столом.

– М-м… да.

– Уверена, Сэм? Выглядишь испуганной, – замечает папа, его хорошее настроение испарилось.

Кидаю беглый взгляд за спину – девочки там больше нет – и расслабляю плечи.

– Мне что-то послышалось.

– Что именно? – хмурится отец.

О том, что случилось, когда он был в коме, мы говорили лишь раз. Разумеется, я рассказала только отдельные фрагменты. Как Вивиан продала нашу квартиру в Нью-Йорке и лгала о медицинской страховке, а когда ложь раскрылась, манипулировала мной, угрожая навредить друзьям. Как она пыталась убить нас с помощью колдовства, когда поняла, что я не стану подчиняться. И как собственная магия обернулась против нее. Отец слушал, почти не перебивая, нахмурившись. Когда я закончила, его глаза были полны слез. Он сказал, что мне лучше пойти поспать и поцеловал меня в лоб. Отец так и не узнал, сколько жертв на совести Вивиан, и я не рассказала ему о своих магических способностях. От слова «заклинание» он дергался и нервничал, выглядел таким бесконечно виноватым, что мне было тошно рассказывать даже урезанную версию.

С тех пор папа больше не поднимал эту тему. И я благодарна за это, потому что невыносимо вспоминать, как я врала ему в лицо. Впервые в жизни.

– Какой-то шум, – говорю, опуская взгляд в тарелку.

Вот, еще одна ложь.

– Уж не призрак ли случайно объявился поблизости? – как бы между прочим интересуется миссис Мэривезер.

Папа хмурится, услышав слово «призрак». Джексон и его мама знают, что я видела Элайджу, но папа об этой «маленькой» детали ничего не знает. Как бы я начала разговор об этом? «Ой, пап, я влюбилась в мертвого парня из семнадцатого века, упрямого и прекрасного. Но он исчез, а мне теперь чертовски дерьмово, потому что я пытаюсь забыть его».

– Э-э-э, наверное, просто показалось, – отвечаю я.

Миссис Мэривезер поворачивается к папе.

– Поверь мне, Чарли, Саманте стоит научиться это контролировать, практиковаться. Иначе это будет не жизнь, а проходной двор, куда забредают все, кому не лень. А что будет, когда она выучится водить машину, сядет за руль, а призрак внезапно появится на сиденье рядом?

Я сижу прямо, каждая мышца тела напряжена: я готова избежать этого разговора любой ценой. Неужели миссис Мэривезер рассказала отцу об Элайдже? Или до него дошли какие-то слухи? Какая же я идиотка, раз думала, будто все последствия рассосутся сами собой!

Папа смотрит на меня так пристально, что мы все молчим, ожидая его дальнейшей реакции.

– Сэм, ты сейчас кого-то увидела?

– Нет, – говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы голос оставался спокойным.

Папа вернулся домой, ребята в школе перестали ненавидеть меня. Теперь, когда Вивиан исчезла, неудачи остались в прошлом. Вивиан. В животе появляется нехорошая тяжесть. Я хочу лишь одного: чтобы у нас все было нормально, без странностей. Впервые за долгое время я по-настоящему счастлива.

– Тогда почему Мэй переживает из-за призраков, которые могут внезапно появиться? – Отец смотрит то на меня, то на миссис Мэривезер.

Отодвигаю тарелку, избегая сочувственных взглядов Мэривезеров. Слова застревают в горле.

– Осенью, во время того происшествия… я постоянно видела одного духа. – Чувствую, как краснеют щеки. – Но с тех пор ни один больше не появлялся.

Нет, я не вижу призраков. И не хочу. Только Элайджа был особенным. Он просто… совсем другой.

Отец щурится, уголки его глаз обрамляют морщинки.

– Обязательно скажи, если что-то подобное снова случится, – просит миссис Мэривезер. – Когда ты увидела призрака в прошлый раз, слишком много ужасного произошло потом.

Мы встречаемся взглядами. Она намекает, что появление духа – дурной знак?

– Больше не надо… никаких разговоров об «обучении», Мэй. С Сэм все в порядке. – Папа говорит так резко, что миссис Мэривезер удивленно приподнимает бровь.

– Пойду переоденусь, – произносит Джексон, отодвигая стул. В его голосе слышна та же неловкость, которая сковывает меня.

– Мне тоже пора, – бурчу себе под нос.

Отец откидывается на спинку стула.

– О-о-о, вот она, скрипучая Сэм, которую я знаю и люблю.

Замираю, млея от папиного юмора. Он с самого детства меня так подкалывает.

– Не начинай. Кто поверит, что я дерганая и ворчливая, если стану хихикать по утрам?

Папа улыбается в ответ, и я чувствую, что он рад сменить тему. Отодвигаю стул, вставая, хотя единственное, что сейчас хочется куда-нибудь «задвинуть», – замечание миссис Мэривезер о том, что я видела призрака.

 

Глава 2

После повешения

Захожу в класс последней и занимаю свою парту аккурат перед звонком. Сюзанна, Мэри и Элис сидят в ряд, как всегда, одетые в свои шикарные готические платья. Я тоже в черном, но рваном и повседневном, в отличие от их безупречных нарядов. Наследниц окружает мощная и таинственная аура, из-за которой непреодолимо хочется снова и снова глазеть в их сторону. Возможно, виной всему тот факт, что девочки – потомки салемских ведьм, а моим предком был Коттон Мэзер, занудный пуританский священник, который когда-то вздернул их на дереве.

Сюзанна одаривает меня сияющей улыбкой и накрывает мои пальцы своими – тонкими, с длинными черными ногтями. Когда она убирает руку, под моей ладонью спрятана сложенная записка. Понятия не имею, у кого эта девчонка научилась таким трюкам, но искренне ей завидую.

Миссис Хоксли нарочито кашляет.

– Тишина, у меня объявление! – Учительница делает паузу, ожидая, пока все успокоятся. – Сегодня четвертое апреля, так что до Весеннего бала осталось две недели. Студенческий совет подсчитал все голоса и готов объявить тему этого года. – Она смотрит на расфуфыренных девушек, сидящих на задних партах. – Блэр, не соблаговолишь выйти к доске?

По кабинету пробегает взволнованный шепот. Я даже не подозревала, что можно так яростно сражаться из-за темы школьных танцев. Последние две недели поклонники «Маскарада Борджиа» и «Зачарованного леса» чуть не бросались друг на друга с кулаками в коридорах. Хотя, о чем я говорю? В Салеме костюмированные вечеринки важнее, чем Рождество на Северном полюсе. Искренне надеюсь, что победил не «Зачарованный лес». После случившегося в черном доме я привлекла слишком много внимания и боюсь, что бал на лесную тему снова подогреет интерес ко мне.

Наследницы не рассказали полиции ничего важного о том вечере, сославшись на шок и замешательство, что не помешало слухам о таинственной женщине, которая пыталась нас убить, разлететься по городу со скоростью света. Кажется, в Салеме только слухи и бессмертны. Полицейские до сих пор ищут «женщину-ворона», но мало кто знает, что ею была моя мачеха. И что она мертва.

Взгляды всего класса обращены на Блэр, неторопливо шествующую к доске. Следом тянется аромат ванили и лака для волос, а одета она так, словно сошла со страниц каталога Ральфа Лорена.

– Я рада поделиться с вами этой потрясающей новостью. – Блэр откидывает за спину несколько выбившихся волнистых прядей и обводит взглядом класс. – Несмотря на то, что в этом году предложили много хороших тем, одна идея оказалась лучшей и почти единогласно победила во время голосования.

– И она была твоя, да? – замечает Элис. – Лучшая идея-то.

Блэр растягивает губы в улыбке и уклончиво отвечает:

– Элис, нам запрещено раскрывать личность человека, предложившего тему. Но-о-о… скажу, что лично я не поддерживала ее.

– Ага, – хмыкает Элис. – Как им повезло, что ты такая несговорчивая.

Я начинаю покашливать, чтобы скрыть рвущийся наружу смех. Миссис Хоксли смеряет Элис предупреждающим взглядом. Теперь, когда мы с Наследницами перестали враждовать, я могу по достоинству оценить ее едкие шуточки. От пренебрежительных замечаний Элис никому не скрыться.

– В итоге я рада сообщить, что в этом году темой бала выбран… – Блэр делает драматическую паузу. – «Титаник»!

Кабинет взрывается возмущениями и криками. Я прям откидываюсь назад на своем стуле. Фух.

– Это что, прикол? – восклицает Мэри. – «Титаника» даже в списках не было!

– Демократия погибла под гнетом Блэр и ее цыпочек, – поясняет Элис. – Теперь их диктатура – наше мрачное будущее.

– Хватит, – шикает на класс миссис Хоксли. – Что за чушь вы там несете?

Блэр никак не реагирует. Наоборот, выражение ее лица становится самодовольней.

– Это еще не все новости. Так как руководитель танцевального комитета является главой исторической кафедры нашей школы, остальные учителя согласились поддержать нас и скорректировать учебный план, уделив две ближайшие недели изучению темы бала. К тому же платья тех времен просто потрясающие.

Блэр испускает восторженный писк и устремляется к своей парте, но многозначительно замирает, останавливаясь перед Мэттом, новым учеником по обмену из Англии. Подавшись в проход, он роется в своем рюкзаке, преграждая ей путь.

– Эй… алё! – протягивает Блэр.

Мэтт даже не думает отодвигаться.

– Ты же видишь, что спокойно можешь протиснуться мимо меня? Или кому ты там «алё» говоришь? – замечает Мэтт с британским акцентом, растягивая гласные.

Блэр чуть не скрипит зубами:

– Не слишком ли много себе позволяешь? Мэтт, ты меня даже не слушаешь!

Он достает из рюкзака ручку и поднимает взгляд на Блэр:

– Извини, ты что-то сказала?

– Ой… Проехали.

Она протискивается к своей парте. Мэтт довольно ухмыляется.

Я тоже не могу сдержать улыбку. Признаюсь, последние месяцы с удовольствием слежу за страстями, разыгрывающимися между Мэттом, Ники и Блэр. Не только из-за слухов о том, что Ники заказала себе парня на каком-то сайте, которые отвлекли всеобщее внимание от меня. Мэтт живет в доме Блэр, так что эта чокнутая троица устраивает сцены, достойные «Ривердэйла», прямо в коридорах школы. Невероятное зрелище!

Мэтт поднимает голову и перехватывает направленный на него взгляд, я мгновенно отворачиваюсь.

– Так, тишина в классе! Тема бала «Титаник» – и точка. Успокаиваемся и приступаем к работе, – заявляет миссис Хоксли.

Я разворачиваю под партой записку, которая оказывается вовсе не от Сюзанны.

Встречаемся на стадионе у трибун после уроков. Нужно поговорить. Не вздумай отказываться.

Элис.

Я понимала, что когда-нибудь нам придется поговорить, просто не ожидала, что именно сегодня. Мы с Наследницами не собирались вместе с той памятной ночи. Несколько недель я соблюдала постельный режим, восстанавливалась после случившегося. Потом я все время посвятила отцу. Честно говоря, я не готова говорить о том, что случилось в лесу. Надеялась, что больше никогда не придется это обсуждать. О Вивиан даже вспоминать больно, душа до сих пор не на месте.

Смотрю на Элис, ее густо подведенные голубые глаза испытующе встречают мой взгляд. Порой кажется, что они сделаны изо льда. Наклоняюсь к Наследнице… и тут между нами появляется утренняя девчонка. Я едва не утыкаюсь лицом в ее платьице.

– Что за?..

Я вздрагиваю, отшатнувшись назад так резко, что едва не слетаю со стула, поэтому хватаюсь за столешницу, чтобы не грохнуться на пол. Девочка исчезает. Пытаюсь сесть ровно, все в классе, включая миссис Хоксли, смотрят на меня. Это ничего не значит. Пустяк. Пшик. Случайность.

– Паук, – поясняю я, миссис Хоксли хмурится. Я добавляю: – Большой и мохнатый.

Мэри подозрительно осматривает пол:

– Я тоже не любитель пауков.

Остальные поднимают ноги и проверяют сумки. Все, кроме Сюзанны, которая пристально смотрит на меня. Я отвожу взгляд. Раздается звонок.

– Сегодня не могу, – говорю Наследницам.

– Не можешь или не хочешь? – хмурится Сюзанна и надевает жакет в викторианском стиле поверх длинного черного платья.

– Сразу после школы нужно домой.

– Так давай мы проводим тебя до дома, – заявляет Элис, откидывая светлые пряди с лица так, словно те намеренно над ней издеваются.

Поджимаю губы и вздыхаю:

– Хорошо, давайте. Десять минут, больше никак…

– Ты злишься на нас? – спрашивает Мэри, вставая.

– Нет. Конечно, нет. – Я тоже поднимаюсь. – Я просто… ну… не хочу говорить о том, что тогда произошло.

– Что ж, отлично, я тоже, – соглашается Элис. – Эти две просто не затыкаются, а меня уже достало.

– А что теперь делать, если меня мучают кошмары? – возмущается Мэри, скрещивая руки на груди.

Ее темные кудряшки слегка подпрыгнули в такт движению.

– О-о… Тогда зачем нам встречаться?

Может, они действительно хотят поговорить о чем-то другом?

– Нужно. Просто… поверь, – просит Сюзанна.

Она бросает взгляд на учеников, копошащихся в классе. Те хватают сумки и устремляются к дверям.

– Спорим, историки подтасовали голосование, чтобы темой бала стал «Титаник»? – спрашивает Мэри у Элис, когда все вышли.

Поднимаю свою черную сумку с пола, собираясь спрятать в нее тетрадь. В ярком свете ламп внутри поблескивает что-то серебристое. На самом дне сумки лежит странный металлический прутик с загнутым концом, похожий на вязальный крючок. Откуда он здесь? Оглядываюсь. Все спокойно, ничего подозрительного. Может, это крючок миссис Мэривезер? Возможно, утром я случайно кинула его в сумку вместе с учебниками?

Застегиваю замок и иду в коридор. До сих пор не верится, что больше никто не шарахается при виде меня. Заговорить со мной пока что никто не пытается, но в любом случае прогресс налицо.

Плеча касается чья-то рука, и я подскакиваю от неожиданности. Джексон смеется, цепляясь мозолистым пальцем за лямку рюкзака. В этом весь он: растрепанные волосы песочного цвета, уверенность в каждом жесте и лукавые искорки в глазах.

– Обо мне мечтаешь?

– Ага, жди, – смеюсь я в ответ.

Джексон распахивает передо мной дверь кабинета истории.

– А я и жду.

Секунду смотрю на него. Это шутка такая или флирт? За последние полгода мы с Джексоном стали друзьями. Пожалуй, лучшими друзьями. Он не лез ко мне с вопросами, дал время оправиться после произошедшего в лесу и исчезновения Элайджи. Даже проглотил ложь о том, что Вивиан якобы охотилась за деньгами отца, потому и сбежала, узнав, что он вышел из комы.

Мы привычно занимаем последние соседние парты.

– Знаешь, я сейчас подумала, что очень рада, что перестала быть «проклятой». Для всех я теперь – просто чудачка, которая видит призраков.

– Это Салем. Считай, ты мгновенно поднялась по социальной лестнице. Я почти уверен, что местные ясновидящие и экстрасенсы стоят всего на пару ступеней ниже мэра.

Я улыбаюсь:

– Неужели? О-о-о, тогда дай мне парочку лет, и увидишь, кто будет тут править.

– Да что ты говоришь? Уже составляю вишлист. Вручу, когда займешь кресло мэра. – Он делает паузу. – Кстати, о чудачествах. Что это за глюк был сегодня утром?

Безразлично пожимаю плечами, пытаясь убедить скорее себя, а не Джексона:

– Будет ок, если мы не станем это обсуждать? На меня только недавно перестали кидать подозрительные взгляды.

Джексон медлит, словно собирается сказать что-то, но в итоге лишь качает головой и улыбается:

– Ок. Пока ты не летаешь по школе на метле, я в порядке.

Мистер Уордуэлл кладет передо мной какие-то распечатки. Как всегда, на нем твидовый пиджак.

– Еще несколько дополнительных заданий, Саманта. Я проверю их, и мы решим, что делать с двумя пропущенными экзаменами.

Киваю. Слышен звонок. Мистер Уордуэлл подходит к своему столу и поворачивается к классу.

– Что может быть лучше понедельника? Выходные прошли, и впереди целая неделя увлекательных занятий историей.

В ответ слышатся несколько стонов. Я бросаю взгляд на пустующую парту Лиззи и вздыхаю. Как ни крути, а в том, что она уехала, частично виновата я. Лиззи – четвертая Наследница, и она переживала случившееся тяжелее, чем все мы. Она уехала из Салема вскоре после попытки Вивиан повесить нас и сейчас, как я слышала, учится в пансионе на севере Нью-Йорка.

– Полагаю, утром вам уже сообщили: мы скорректировали учебный план по истории, чтобы уделить время изучению истории «Титаника». Как глава исторической кафедры я также работаю с танцевальным комитетом и надеюсь, что ближайшие две недели будут захватывающими и веселыми. Вас ждет настоящее удовольствие. Дамы и господа, это невероятное и завораживающее историческое событие. Ужасающая трагедия, в которой погибло почти полторы тысячи женщин, мужчин и детей.

Он рассказывает о смерти сотен людей так, словно только что выиграл в лото:

– Когда в апреле 1912 года «Титаник» покинул берега Англии, выходя в свой первый рейс, он считался самым большим и шикарным кораблем в мире. Почти триста метров в длину, этот корабль называли плавучим городом огней. Бассейн с подогревом, перламутровая мозаика на стенах – на «Титанике» пассажирам была доступна любая роскошь, о какой только можно мечтать… за исключением спасательных шлюпок, которые могли бы спасти их.

 

Глава 3

Нам всем снятся кошмары

Я закрываю шкафчик и проверяю сообщения – пришло эсэмэс от Джексона. Джексон: «С Диллоном. Скоро будем».

Я: «Знаешь, мне еще нужно решить кое-какие дела. Не жди, езжай домой один».

Засовываю телефон в карман и направляюсь к стадиону. Толкнув заднюю дверь, едва не врезаюсь в Ники.

– Привет, Сэм.

Она поправляет сумочку цвета морской волны, висящую на обтянутом кашемиром плече. Я резко останавливаюсь. Ники со мной не разговаривает!

– Извини, я чуть не пришибла тебя дверью, – говорю я.

Ники отмахивается:

– Вообще, я хотела у тебя спросить… Не знаешь, Джексон с кем-нибудь встречается?

– Что, прости? – Хлопаю глазами.

– Ты же вечно рядом с ним, – заявляет Ники так, словно я какая-то зараза. – Подумала, вдруг ты знаешь.

Вообще не понимаю, что ей ответить. Ники хочет подкатить к моему лучшему другу и таким образом пытается намекнуть, чтобы я реже тусовалась с ним? Или что? Пробую сменить тему:

– А что у вас с Мэттом?

– Все кончено. – Ники крутит на запястье золотой браслет. – Так что, если бы ты могла…

– Отвали, Ники, – раздается у меня из-за спины голос Элис. – Сэм ради тебя и пальцем не шевельнет.

Ники злобно щурится. Элис хватает меня за руку и утаскивает на стадион. Прохладный ветерок доносит до нас запах свежескошенной травы, предвещающий весну.

– Так вы с Ники общаетесь? – спрашиваю я у Элис.

Она пожимает плечами:

– Ага, столько времени проводим вместе, что даже стали похожи, видишь?

Я не могу удержаться от смеха. За трибунами нас ждут Сюзанна и Мэри, их хрупкие готические силуэты чернеют на фоне деревьев. Нежное лицо Сюзанны озаряется улыбкой.

– Ну, зачем мы собрались? – спрашиваю, подходя ближе.

Слова звучат неуклюже. Каждый раз, когда мы пытаемся поговорить, диалог получается шизовым: кто-нибудь начинает говорить, потом вдруг понимает, что сказать вообще нечего, и беседа сходит на нет.

Пару секунд мы молчим, даже ветер затихает. Тишину нарушает Мэри:

– Нужно, чтобы ты пообщалась с духами.

Я хмурюсь.

– Мэри! – одергивает ее Сюзанна, а Элис награждает колючим взглядом. – Сэм, она просто торопит события. Мы не собираемся звать тебя к нам, чтобы проверить, не завелись ли привидения на чердаке. Просто вчера Элис кинула кости. Впервые после того, как Ви…

Вскидываю руку, не позволяя ей договорить:

– Нет. Вы обещали. Сказать честно? Я хочу навсегда забыть обо всем, что связано с магией.

– Да, это жесть, но иначе никак, – вздохнула Элис. – Кости упомянули о тебе. Хочешь или нет, ты – часть их сообщения. Хватит прятаться, пришло твое время!

Она намекает, что я недостаточно быстро оправилась после того, как моя мачеха пыталась меня повесить?

– Знать ничего не хочу! Предпочитаю прожить жизнь подальше от таких вот ситуаций и историй, спасибо, – говорю я, отступая на пару шагов.

– То есть ты не станешь нас слушать, даже если случится что-то ужасное, а без твоей помощи мы не сможем это предотвратить? – интересуется Элис.

Долю секунды я стою, мучаясь сомнениями, а потом качаю головой.

– Саманта, подожди, – просит Сюзанна. – Мы понимаем, что после случившегося тебе непросто. Мы все долго приходили в себя после того, что сделала твоя мачеха. Мы все это время были с тобой, помнишь? И тоже чуть не погибли.

Вот она. Правда.

– Ты же говорила, что мы не будет говорить о В… – Имя застревает в горле.

Мэри дергает себя за кудряшки:

– Девочки, она не готова.

– Правда, что ли, Мэри? – Элис говорит так, словно не может поверить в то, что Мэри вообще умеет говорить.

Сюзанна в два грациозных шага преодолевает разделяющее нас расстояние, пряча меня от Мэри и Элис. От такой утонченной девушки невозможно просто отмахнуться, не мучаясь потом от чувства вины. Сюзанна смотрит, словно искренне желает, чтобы я сумела ее понять.

– Каждое утро я просыпаюсь, смотрю в зеркало и вижу призрачный красный след от веревки на шее. Мы все не можем забыть о том, что произошло. Нам всем снятся кошмары. – Голос ее спокоен. – Хорошо, давай не будем говорить о той ночи. Но нам нужно поговорить с тобой, это важно. Однажды ты доверилась мне, пожалуйста, доверься снова.

Я хочу уйти, но не могу отвести взгляд от Сюзанны и шумно выдыхаю. Надеюсь, мне не придется потом жалеть об этом.

– Хорошо, Элис. Я слушаю.

Элис указывает в сторону небольшой рощицы:

– После вас.

Мы проходим в заросли, прячась за деревьями от любопытных глаз. Мэри достает из сумки черный шерстяной плед и расстилает его на земле. Неохотно присаживаюсь рядом с Наследницами. Кажется, это тот же самый плед, на котором мы проводили ритуал прозрения.

– Что бы ты ни думала, Сэм, прямо сейчас ни одна из нас не готова иметь дело с потусторонним миром, – замечает Элис, стягивая волосы в хвост. – Лично я с удовольствием весь остаток года думала бы только о наряде на Весенний бал. И если б разные придурки из школы не распространяли лживые сплетни о той ночи, так бы и было, поверь. – Она вертит в пальцах сухой лист. – Мы с тех пор даже не колдовали. Вчера я решила погадать на костях только ради того, чтобы убедить Мэри: угроза миновала. Ты не представляешь, как она может достать, постоянно задавая один и тот же вопрос.

Мэри с театральным вздохом опускает голову на плечо Элис:

– Без меня ты бы пропала, и сама прекрасно это знаешь.

– Ну, конечно, – возмущается Элис, сталкивая Мэри с плеча. – В любом случае, о том, что произошло тогда в лесу, кости ничего нового не открыли, зато…

– Показали что-то странное, – выпаливает Мэри, не обращая внимания, что две Наследницы уставились на нее. – Что? Мы не можем точно сказать, но это плохой знак.

– Кости сказали, что ты должна стать частью нашего круга, – говорит Элис. – И пожалуйста, поверь, мы не пытаемся использовать тебя или втянуть во что-то. Я уже вижу, что ты думаешь, как бы сбежать от нас.

У меня перед глазами – пустая парта Лиззи. От магии не жди ничего, кроме беды.

– Кости предсказали, что скоро кто-то появится. – Сюзанна находит взглядом мои глаза, ожидая реакции. – Кроме того, мы получили предупреждение: если не начнем работать сообща, то станем подобны потерявшимся в пустыне странникам. «Тьма покроет вас, а путь обернется каменным сном…»

Элис отшвыривает листок:

– И все, точка! Сколько раз я ни кидала кости, выпадает одна и та же загадка.

– Умоляю, скажите, что это означает: много путешествий и никаких смертей. – Я сжимаю пальцами лоб. – «Путь обернется каменным сном»… Звучит адски противно.

Сюзанна поджимает губы:

– Мы не знаем. Как Элис уже сказала, мы не трогали кости с осени. И неизвестно, что за это время могли пропустить. – Она делает паузу. – Ты замечала что-нибудь странное в последние дни? Хоть что-нибудь?

– Например? – Я встречаюсь с ней взглядом.

– Ну, духов, – отвечает Сюзанна, а я отвожу глаза.

Черт бы побрал этот ее дар «считывать» людей!

Встаю. Нет, я не могу. Просто не могу. Я лишь недавно снова начала спокойно спать.

– Простите, но меня не будет в вашем круге. Сходить вместе в кино или погулять – без проблем! Но, если дело касается магии… просто «нет».

И ухожу, не дожидаясь ответа от них.

 

Глава 4

Что случилось той ночью

Запинаюсь, выходя на дорожку, ведущую к нашему дому. Браво! – Саманта! – восклицает миссис Мэривезер, загружая башню изумительно упакованных коробок с выпечкой в свой пикап. – Как дела в школе? Надеюсь, больше не слышала странных звуков?

– Не-а.

Она внимательно вглядывается в мое лицо, словно хочет сказать что-то, но в итоге молчит. Я замираю, шагнув к двери.

– Интересно, а папа когда-нибудь расспрашивал вас о той самой ночи?

Миссис Мэривезер наклоняет голову к плечу, размышляя:

– Твой отец всегда был молчалив и упрям, даже в детстве. Как-то летом он свалился с дерева и сломал палец. Даже когда тот раздулся, как сосиска, Чарли не желал признавать, что палец болит. Более того, снова залез и спрыгнул с дерева, просто чтобы доказать, что никогда не чувствовал себя лучше. – Она многозначительно приподнимает бровь. – Мне пора везти в пекарню новые рецепты, которые я на днях опробовала. Захочешь поболтать, заскакивай в любое время.

– Да, конечно, – вру я в ответ, распахивая боковую дверь.

В доме ни звука.

– Пап?

– В бальном зале! – раздается его голос справа от лестницы.

Прикрываю дверь и торопливо иду на голос. С каких пор комнату с фортепиано и неудобной даже на вид древней мебелью мы зовем «бальным залом»? Заходя, я мгновенно расслабляюсь при виде отца, живого и здорового. Честно говоря, с тех пор как Элайджа исчез, я сюда ни разу не заходила. На портрет Эбигейл, висящий в другом конце комнаты, стараюсь не смотреть. Глядя на него, единственное, что я вижу, – его глаза. Глаза, по которым я скучаю.

Стоп, больше никакой магии. И никакого Элайджи.

Папа стоит у обитого шелком дивана и рассматривает потолок.

– Что делаешь?

– Просто осматриваюсь, – с улыбкой говорит он. – Знаешь, когда твоя бабушка была жива, в этом зале никогда не бывало тихо. – Папа указывает на старый граммофон. – Здесь звучала музыка, а элегантные леди играли в бридж, попивая чай.

Улыбаюсь в ответ.

– Судя по твоим рассказам, у бабушки было мало друзей.

– В старости-то да. Но когда я был маленьким, а отец еще жив… – Он умолкает, не закончив. – Мне всегда казалось, что дом слишком большой для нас троих, но мама каким-то чудесным образом умела его заполнить. Она бы расстроилась, если б увидела, что сейчас этот зал пустует.

Отец садится на диван у камина. Последний раз он вспоминал о бабушке, когда мы обсуждали случившееся той ночью в лесу. Значит, сейчас он собрался говорить об этом? Папа похлопывает по подушке рядом с собой, и я присаживаюсь, выбирая место, с которого не буду видеть портрет.

Отец смотрит на меня:

– Как насчет того, чтобы нам вернуться в Нью-Йорк?

Что?!

– Уехать из Салема? Это из-за кошмаров? Да, мне тяжко пришлось… после случившегося. Но сейчас все намного лучше, клянусь. Я уже спокойно сплю, и…

Слова срываются с языка быстрее, чем я успеваю их осмыслить. Отец задумчиво морщит лоб.

– Я не говорю, что мы должны переехать. Просто предлагаю. Хочу убедиться, что ты всем довольна и счастлива. Знаю, у тебя здесь друзья.

– По крайней мере, один.

Папа улыбается:

– Судя по словам Джексона, тобой вся школа восхищается.

– Не верь ему. Джексон – неизлечимый оптимист. Они наконец-то перестали разбегаться, чуть завидев меня, – говорю я, поднимая взгляд на отца. – Но, пап, правда, мне тут нравится.

– Просто хочу убедиться, что мы сделали правильный выбор. Если тебе неприятно здесь, можем уехать.

– Забавно, но здесь я чувствую себя самой собой. Впервые за долгое время. А один друг – лучше, чем ни одного.

Он кивает:

– Ты же знаешь, я могу работать как из Салема, так и из Нью-Йорка. Никаких поездок в ближайшее время не планируется.

Папа кладет руку мне на плечи, и я прижимаюсь к нему, вдыхая знакомый мускусный аромат его лосьона после бритья. Он посмеивается.

– Что?

– Просто вспомнил, как сильно твоя мама ненавидела бабушкины вечеринки.

– Она ходила на них?

– Ее заставляла мать. А моя мама придерживалась особого дресс-кода для вечеринок, насколько можешь судить по обстановке дома. Обе родительницы заставляли твою маму соответствовать. Я частенько наблюдал, как она топталась среди обедающих дам и целенаправленно выдергивала из косы волнистые пряди. К концу вечеринки ее волосы были растрепаны, а на колготках появлялось не менее четырех дыр. Как-то раз, чтобы сбежать домой, она даже пролила на себя чашку чая, но у моей мамы мгновенно нашлось запасное платье подходящего размера.

Как же странно… я столько всего не знаю о маме.

– Вы тогда уже встречались?

– Н-е-е-ет, – снова смеется он. – Чтобы уговорить ее сходить на свидание, мне потребовалась вся юность. И еще год ушел на то, чтобы она перестала называть меня «Чудик Чарли».

– Мы уже целую вечность не говорили о маме.

Отец отводит взгляд в сторону камина:

– Эта комната способна пробуждать давно забытые воспоминания.

– Ты поэтому не хотел возвращаться? Из-за мамы? – Я запинаюсь. – Получается, всегда, когда я умоляла тебя поехать со мной в Салем…

– Поначалу да, – кивает он, – но потом отказывал тебе из-за бабушки, которая возомнила, будто в смерти твоей мамы виновато проклятие. Она никак не могла успокоиться. Разговоры на эту тему мне были неприятны. Мы начали ругаться, отдаляться друг от друга. Я не хотел, чтобы она прожужжала тебе уши своим бредом, пытался защитить. – Отец заметно нервничает. – А в итоге сам подверг тебя опасности, женившись на…

Папа замолкает, не смея произносить ее имя. Я поднимаю на него взгляд:

– Пап, не надо. Пожалуйста, не вини себя.

Вот поэтому я молчу. Как я могу рассказать ему обо всем, что натворила Вивиан? Хватит того, что отцу известна часть правды: мачеха пыталась меня повесить, а его ввела в магическую кому. Не представляю, что папа сделает, если выяснит, что сам шагнул в объятия женщины, которая убила маму и бабушку.

– Не переживай за меня. – Папа треплет меня по голове. – Тебе своих тревог хватает. – Он встает. – Есть хочешь? Мэй принесла коробку новых пирожных, маленьких горшочков из шоколада с муссом и меренгами.

Тоже поднимаюсь:

– М-м-м, я просто обязана это попробовать.

– Согласен.

Мы выходим в коридор, под ногами поскрипывают старые половицы. С портретов на стенах за нами наблюдают многочисленные лица предков. Жаль, бабушки больше нет, она могла бы поведать их истории. Я иногда нахожу исписанные ее почерком открытки о предметах мебели, распиханные по шкафам вместе со старыми дневниками, но это совсем другое.

Я осматриваю каждый портрет, мимо которого мы проходим. Кто-то из изображенных красив, кто-то – чересчур серьезен… Секундочку. Я резко останавливаюсь. Быть того не может!

– Пап…

– Да, милая? – Он тоже замирает.

– Эта картина, – указываю я на женщину в мантии. По телу пробегает холодок, волоски на руках встают дыбом. – Раньше рядом с ней стоял мужчина.

Папа хмурится:

– Не понял.

На портрете был мужчина, я уверена. Женщина стояла, а он сидел. А теперь она все так же стоит, а мужчина – исчез.

– Разве ты не помнишь, что там был мужчина?

Я повышаю голос, отец хмурится сильнее.

– Картина новая. Вернее, не новая, конечно, она здесь не висела, когда я жил в доме. Должно быть, мама зачем-то решила достать ее с чердака.

– А… – отвечаю, перекидывая волосы за спину. – Знаешь, я, наверное, ошиблась. Тут так много картин, а в этот коридор я, кажется, давно уже не заходила. Вот и запуталась. – Больше всего на свете мне хочется, чтобы с лица отца исчезло это взволнованное выражение. – А женщина роскошная, кем бы она ни была.

Папа кивает:

– Судя по одежде, она жила примерно в начале двадцатого века.

Я внимательно рассматриваю ее грандиозную шляпу и гордое выражение лица.

– Ты знаешь, кто это?

– Могу предположить, что это кто-то из дальних родственников. Кажется, припоминаю… мама рассказывала, они из Нью-Йорка. Кажется, кто-то из них пережил крушение «Титаника». Но больше мне о них ничего не известно.

«Титаник»?

– Хм, как интересно.

 

Глава 5

Это были предупреждения

Шелест океанских волн в ночи меня успокаивает. Я сжимаю пальцами перила и смотрю вниз, на белую пену волн, бьющихся о борт. Ярко освещенные иллюминаторы простираются по всей длине огромного корабля, сверкая на бесконечной поверхности воды подобно рождественским огням.

Я оборачиваюсь, осматривая палубу. Красиво одетая молодая пара стоит у перил и тихонько перешептывается. Трое мужчин в костюмах и цилиндрах, куря сигары и громко разговаривая, идут к двери в большой зал. Дворецкий распахивает ее перед ними. Я устремляюсь следом, но дверь закрывается прямо у меня перед носом.

Заглянув в окно, я открываю рот от удивления. Стены зала украшены изысканной лепниной, а с потолка свисают красивые люстры. Мужчины и женщины играют в карты и пьют шампанское из хрустальных бокалов. Платья этих леди напоминают мне о даме с портрета, который мы с отцом рассматривали в коридоре.

Я торопливо отступаю от двери. Что-то в этом месте меня настораживает, что-то неуловимое – я хочу вспомнить что, но не могу. Как будто пытаешься воткнуть иголку в каплю ртути. Все расплывается.

Возвращаюсь к парапету. Прямо у меня на пути, на палубе, лежит тот самый портрет из коридора. Рядом с ним – изумрудно-зеленое шелковое платье и серебристая книжица размером с игральную карту. Но всего секунду назад этого здесь не было! Я обхожу вещи и устремляюсь к воде. Ветер неистово треплет волосы. Меня охватывает непреодолимая жажда сбежать отсюда. Я поднимаю ногу, собираясь перелезть через парапет, но к лодыжкам словно привязали огромные гири…

Я распахиваю глаза, потом высоко поднимаю правую ногу, пытаясь натянуть плотное одеяло. Раздается смех, и я резко сажусь, моргая из-за яркого света, бьющего в окно. В дверях стоит Джексон, одетый в голубые пижамные штаны и ярко-синюю толстовку.

– Извини, но я стучал, прежде чем войти, – смеется он. – Не знал, что ты предпочитаешь спать, задрав вверх руки и ноги.

– Джексон?

Делаю глубокий вздох. Я снова в своей комнате?

– Да, Сэм?

Скидываю одеяло.

– Который сейчас час?

– Уже поздно. Завтрак готов. Предки отправили будить тебя.

– Я у вас или у нас?

– У вас. – Он с сомнением протягивает: – Э, с тобой все в порядке? Выглядишь слегка… даже не знаю… ты расстроена чем-то?

– Все в порядке. – Я осторожно тру глаза. – Просто дурные сны.

Он кивает:

– Хочешь, побуду с тобой? Расскажу что-нибудь смешное, отвлечешься от плохих снов.

Я смотрю на Джексона, лохматого, с этой манящей улыбкой, и качаю головой:

– Не нужно, но спасибо. Еще минуту поваляюсь.

Джексон задерживается на секунду и все же выходит из комнаты. Соскальзываю с кровати и засовываю ноги в черные пушистые тапочки. На туалетном столике, там же, где я его оставила вечером, лежит домашнее задание по «Титанику». Я замираю. Роскошный корабль, гости в старомодной одежде. Хватаю с тумбочки телефон и вбиваю в поисковике: «палуба „Титаника“».

На первой же картинке вижу тот самый зал, который я рассматривала в окно. Но я никогда не видела его раньше! Как мог этот зал появиться во сне, если я не знала, как он выглядит? Пролистываю распечатки с заданием, чтобы проверить. Нет, ни одной фотографии. То, что мне приснился «Титаник», логично, но идеальная копия его палубы… это странно. Если только…

Я швыряю телефон на кровать и отшатываюсь. Если только этот сон не то же самое, что сны о Коттоне и ведьмах. Те сны… Это были предупреждения, которые начались после того, как я впервые увидела Элайджу и все вышло из-под контроля.

Прижимаю ладони к лицу. Вчера я увидела призрак девочки. Неужели миссис Мэривезер права, и появление духа предвещает беду?

– Нет! Нет! Только не это.

 

Глава 6

Хочу с этим покончить

Миссис Пауэлл, учительница по литературе, раздает экземпляры книги Арчибальда Грейси «Правда о „Титанике“». Ее волосы заплетены во множество косичек и собраны в элегантный высокий пучок, а простые подтяжки и белая блузка в разы моднее, чем брючные костюмы большинства преподавателей. Миссис Пауэлл – моя любимая учительница. Она терпеть не может глупостей, зато ко всем относится честно. А еще она была одной из тех, кто не отвернулся от меня после смерти Джона и обвинений Лиззи.

– Полковник Арчибальд Грейси освобождал от канатов последнюю складную лодку, когда корма тонущего «Титаника» поднялась вверх, – говорит миссис Пауэлл, проходя по рядам. – Полковника затянула под воду воронка, образовавшаяся от веса тонущего корабля, но ему повезло спастись и выплыть недалеко от той самой лодки. К несчастью, она была опрокинута и окружена людьми. Они провели в воде всю ночь, пока их не подобрала одна из спасательных групп. Температура воды на месте крушения была приблизительно минус два градуса по Цельсию.

Миссис Пауэлл бросает экземпляр книги на парту прямо передо мной. Черно-белое фото огромного корабля на обложке напоминает о сегодняшнем сне. Я мгновенно переворачиваю книгу обложкой вниз. Верхний левый уголок у нее потрепан, я обвожу пальцем потертый участок.

– В этой книге есть свои недостатки. Например, пассажирами третьего класса часто пренебрегают, их национальность практически не указывается, это просто цифры. Помните, что перед вами рассказ очевидца, его точка зрения. Полковник умер в декабре 1912 года из-за осложнений, вызванных переохлаждением. До публикации книги он не дожил.

Звенит звонок.

– Не забудьте, если будете вести читательские дневники, сможете получить тридцать дополнительных баллов. Некоторым из вас они жизненно необходимы, – замечает миссис Пауэлл, когда все встают.

Я запихиваю книгу в сумку и устремляюсь в коридор. Ни за что не стану читать эту гадость! Все, с этого самого момента избегаю всего, что касается «Титаника», держусь подальше от висящей в коридоре картины и точно не иду на танцы. С меня хватит!

Набираю нужную комбинацию замка и открываю шкафчик. Мимо в компании девчонок проходит Блэр.

– Приве-ет, Сэм, – говорит она, останавливаясь.

– Привет!

Так, сначала Ники со мной начинает говорить, а теперь Блэр?

– Зна-а-аешь, хочу спросить кое-что.

О боже, только не это. Долгое вступление выдает ее с головой.

– Дай угадаю, речь о каком-то родственнике, который умер?

Лицо Блэр озаряет улыбка:

– А она молодец! Да, звучит безумно, но несколько лет назад у нас умерла собака. С тех пор в саду неизвестно откуда появляются странные ямы. Знаешь, словно кто-то или что-то их выкапывает, и моя мама готова поклясться, что…

– Извини, я не могу.

– О, ты даже не дослушала!

Черт бы побрал это школьное собрание, на котором я рассказала, что вижу духов. В любом другом городе посчитали бы, что я просто чокнулась, но в Салеме все решили, что я просто обязана проверить их чердаки и подвалы в поисках призраков умерших дедушек или бездомных кошек.

– Ага. Мне жаль, но нет.

Блэр скрещивает руки на груди, и на секунду воцаряется неловкая тишина.

– Может, полиция узнала что-то новое о женщине, которая напала на вас в лесу?

Я отворачиваюсь и достаю из шкафчика коробку с лан-чем. Боже, когда уже все отстанут от меня с этим?

– Пока ничего.

– Поверить не могу, вас пытались повесить, а эта таинственная женщина просто скрылась. – Блэр накручивает на палец прядь волос. – Это ужасно! Папа говорит, полиция совсем прекратила поиски. Подумаешь, какая-то психованная разгуливает поблизости, – кому какое дело?!

– Ужасно! – словно хор попугайчиков, повторяют ее спутницы.

Как можно говорить о самом ужасном, что со мной когда-либо произошло, так, будто это просто забавный слушок? Хлопаю дверцей шкафчика, отворачиваюсь от девушек и шагаю прочь.

– Ой всё, кто-то не в настроении, – хихикает Блэр мне вслед.

Ускоряю шаг, быстро сворачиваю в ближайший коридор и едва не врезаюсь в мужчину в старомодном костюме и шляпе. Дворецкий из сна! Я кричу и отшатываюсь от него. Мужчина вскидывает голову, и под полями шляпы я вижу… ухмыляющегося Диллона.

– Воу, сорри, Сэм.

Я выдыхаю.

– Чувиха, ты словно призрака увидела. Упс! Ты ж их вправду видишь. Что за чушь я несу? – смеется Диллон над собственной шуткой.

Слегка расслабляюсь и наконец делаю вздох:

– Не, просто не смотрела, куда иду и все. Во что это ты вырядился?

– Примеряю костюм для бала.

Из-под пиджака мелькает клочок его красной формы команды по лакроссу. Я выдавливаю улыбку:

– На тебя не похоже.

– Подружка. – Он ненадолго прерывает наш зрительный контакт. – Она считает, что мой наряд на прошлой вечеринке выглядел дерьмово. О, сорян… «не подходил случаю». – Диллон показывает пальцами кавычки.

– А-а-а… Ну, этот хорош. Прям как с «Титаника».

Он сияет:

– Правда?

– Диллон! – пищит Блэр с другого конца коридора. – Я в восто-о-орге!

Да вы издеваетесь? Диллон встречается с ней? Такое убожество. Странно, что Джексон мне не сказал.

– Пока, – говорю я, но внимание парня уже занято Блэр.

Распахиваю заднюю дверь школы, шагая к излюбленной лавочке, на которой часто обедаю, и на долю секунды поскальзываюсь на влажной траве. По бетонной площадке у лавочки тянется цепочка мокрых следов, оставленная парнем в старинном костюме, похожем на тот, который был на Диллоне. Низко опустив голову, парень сидит на моем любимом месте. Лицо его полностью скрывает шляпа.

– Дай-ка угадаю, ты друг Блэр и Ники?

Ответа нет. Парень даже не поднимает головы.

– Серьезно, танцы только через две недели. Можно расслабиться и не усердствовать так с костюмами.

Плюс к тому это мое место. Чувствую себя жуткой собственницей.

Он встает. Шляпа поднимается, все еще пряча глаза, но открывая густую щетину на подбородке. Он старше, внезапно осознаю я. Лет двадцать, может, чуть больше. Я пячусь. В том месте, где он сидел, деревянная скамейка влажная. С него стекает вода. Морская вода. Ветер доносил до меня солоноватый запах. Температура вдруг словно упала градусов на десять.

В нашу сторону идут Ники и Мэтт. Кажется, они о чем-то спорят. Ники проходит прямо сквозь тело промокшего мужчины. Ужас обволакивает меня, обвивает кольцами, словно удав.

Спорщики замечают мое выражение лица, Мэтт выглядит смущенным, а я разворачиваюсь и бросаюсь к школе.

– Сэм! – кричит Ники, но я даже не оглядываюсь.

Я мчусь по коридорам, туда, где сейчас точно должна быть куча народа, и врываюсь через двустворчатые двери в переполненный кафетерий. В уши врывается шум множества голосов. Останавливаюсь, слегка проскальзывая по полу. В дальнем конце зала за круглым столиком у окна сидят Наследницы. Все оборачиваются, наблюдая, как я иду прямо к ним. Блэр замечает, как тяжело я дышу, и начинает что-то шептать своим подружкам. Я словно попала в аквариум: вокруг множество людей, они охают и ахают, стучат по стеклу.

Я швыряю сумку на пол и выдвигаю стул из-под столика Наследниц.

– Хочу, чтобы духи навсегда оставили меня в покое. Как это сделать?

– О, и тебе привет, – отзывается Элис.

– В смысле? Что значит «оставили в покое»? – спрашивает Мэри, панически оглядываясь. Она переходит на шепот: – Они сейчас здесь?

– Нет, но…

Я умолкаю, раздумывая, как бы лучше рассказать. Ой, да плевать, хватит уже приукрашивать реальность!

– Только что во дворе школы я видела мужчину в старинном костюме, с которого стекала соленая вода. Как будто он вышел прямо из океана, но сначала в нем утонул.

Мэри округляет глаза. Сюзанна окидывает взглядом соседние столики.

– Ладно, идем, – говорит Элис.

– О, сейчас я выйду на улицу, только если школа загорится.

Элис встает из-за стола, а следом за ней остальные Наследницы.

– Тебе нужна наша помощь или нет? – интересуется она.

Я не двигаюсь с места.

– Мы не пойдем на улицу, – добавляет Сюзанна. – Честно.

Встаю, отталкивая стул, и мы выходим из кафетерия – черная стайка среди ярких цветов. Все взгляды устремлены на нас. Элис петляет по коридорам и останавливается перед какой-то дверью без таблички.

– Есть! – воскликнула Мэри, распахивая дверь.

Она что, вскрыла замок?

Сюзанна осматривается, проверяя коридор, и выпаливает:

– Заходим.

Мы забиваемся в пыльную комнату и закрываем за собой дверь. Элис щелкает выключателем. Мы в хранилище, полном картотечных шкафов. Мэри достает черный шерстяной плед и расстилает его на полу. Она что, всюду его таскает, ожидая, пока не случится что-то магическое?

– Как вы узнали об этом месте?

Элис пожимает плечами и опускается на плед. Мы присоединяемся к ней.

– Откуда знаете, как сюда попасть?

Мэри открывает рот, собираясь ответить, но Элис кладет руку ей на плечо, заставляя замолчать.

– Почему мы должны рассказывать, если ты не желаешь присоединиться к кругу? – спрашивает она.

– Почему я должна присоединяться к кругу, если вы ничего не рассказываете?

Мы пристально смотрим друг на друга.

– Ну, за последние полгода ты не сильно рвалась общаться с нами, – хмурясь, замечает Элис.

Я медлю. Значит, она хотела со мной общаться? А я-то думала, что безразлична Наследницам.

– Знаю. Просто я… хотелось немного побыть одной.

На мгновение воцаряется тишина. Я удобней устраиваюсь на пледе.

– Так вы поможете мне прекратить этот бардак и вернуться к обычной жизни?

– Ты потомок Коттона Мэзера, живешь в Салеме и обладаешь магической силой. О какой обычной жизни ты говоришь? – ухмыляется Мэри.

– Пф, отлично! – фыркаю я.

– Как ты думаешь, почему мы всегда держимся вдалеке от остальных? – спрашивает Элис.

– Ты? Чтоб круто выглядеть! – восклицает Мэри.

Элис не может сдержать улыбку:

– Нет, мы круты благодаря нашим ярким личностям и неподражаемым индивидуальностям.

Мэри закатывает глаза. Сюзанна говорит спокойно и тихо:

– Когда ты только переехала в Салем, все думали, что мы тебя прокляли, так?

– Ага, как-то так… – Я мысленно возвращаюсь к осени и многочисленным слухам обо мне.

– Мы даже не знаем, как накладывать проклятие, – поясняет Мэри. – Но если б знали, то не стали бы.

– Так, мы пришли сюда, чтобы услышать историю Сэм, а не рассказывать свои, – бросает Элис.

– О, то есть то, что вы раньше от меня утаивали, оказалось полезным? – ехидничаю я.

– Саманта права, – говорит Сюзанна. – Да, последнее время она с нами не общалась, но мы уже разобрались с этим. Сэм видит утопленников в школе. Как думаете, у нас есть время, чтобы подождать?

– Не-а, – отвечает Мэри.

– Отлично, – сдается Элис и жестом предлагает Сюзанне продолжать.

Та смотрит на меня:

– Мы не колдуем просто ради колдовства. Элис гадает на костях, чтобы мы вовремя предотвращали неприятности. А мое умение читать людей помогает не попасть в ловушки.

Я поворачиваюсь к Мэри, она накручивает кудряшку на палец:

– Наши семьи испокон веков работают с магией в Салеме. Здесь происходит странное, скрытое от чужих глаз, не поддающееся пониманию. Мы играем свою роль, колдуем, чтобы сдерживать эту силу.

Сюзанна кивает:

– С тобой сейчас определенно творится нечто серьезное. Не трать время, не спорь. Судя по предсказанию костей, это может быть опасно. Медлить сейчас – большая ошибка. Возможно, мы уже что-то важное упустили.

Размышляя над ее словами, цепляю пальцем дырку на джинсах.

– В чем дело? – Мэри подсаживается ближе. – Ты не хочешь заниматься магией?

– И это тоже.

Мэри улыбается:

– Тогда что ты имела в виду, прося нас помочь избавиться от духов?

– Я думала… Не знаю, о чем я думала. Просто хочу с этим покончить.

– С помощью магии, – добавляет Мэри.

Черт!

– Видимо да.

– Отлично. – Мэри встает. – А теперь, когда мы со всем разобрались, идемте обедать. Умираю от голода.

Получается, меня только что обдурили? Тоже поднимаюсь на ноги.

– А другого способа нет?

– Нет, – бросает Элис, поворачивая дверную ручку и выглядывая в коридор. – Чисто, – сообщает она, шире открывая дверь.

Однако коридор не пуст. Там стоит маленькая девочка в розовом платье, на лице ее то же лукавое выражение, что и утром, в столовой. С грохотом захлопываю дверь.

– Это что сейчас было? – морщится Элис.

Мэри хватает ее за руку:

– Прошу, только не говори, что там стоит утопленник.

– Нет. Там девочка. В старинном платье, – внезапно севшим голосом отвечаю я.

– Стоп, так призрака два? – Элис переводит взгляд на Сюзанну.

В дверь еле слышно стучат. Я дергаюсь, а вот Наследницы на стук не реагируют. Судя по удивленным выражениям лиц, они ничего не слышали.

– Что будем делать? – спрашивает Сюзанна.

Я нервно меряю шагами пыльную комнатку:

– Приходите сегодня ночью ко мне и помогите прекратить все это.

Глубоко вздыхаю и вновь открываю дверь. Девочка стоит, прислонившись к стене, и крутит в пальцах кончик длинной косы. Наследницы выходят в коридор следом за мной.

– Отстань, – шепчу я девочке.

– Ада, – заявляет она, выпуская из рук косичку. – Меня зовут Ада. – Она хмурится, замечая мое выражение лица. – Ты злишься, потому что я смеялась из-за черники?

У нее британский акцент.

– Нет. Просто хочу, чтобы ты ушла.

Ада остается невозмутимой:

– Мой брат Фредерик такой же вредина. И лицо у него краснеет прямо как у тебя. Однажды он захлопнул передо мной дверь комнаты, а сам зацепился рукавом за щеколду и упал, сильно порвав рубашку. Папа был в ярости, – хихикает Ада.

Наследницы берут меня в кольцо, скрывая от посторонних глаз, чтобы никто не увидел, как их спутница разговаривает с пустотой. Я наклоняюсь и добавляю голосу суровости:

– Уходи и даже не думай возвращаться. Ты мне здесь не нужна.

Губы девочки дрожат, я стараюсь не обращать внимания.

– Я лишь хотела узнать, не находила ли ты мой крючок для обуви. Мамочка жутко разозлится, если я его потеряла. Он единственный, больше мы с собой в Америку не взяли, – дрожащим голосом говорит Ада.

В Америку? Она что, не знает, где находится? Внимательнее осматриваю старомодное платье Ады. И сглатываю.

– Как… вы собираетесь попасть в Америку?

Она вытирает глаза тыльной стороной ладони.

– На «Титанике». Папа говорит, это самый большой корабль в мире.

У меня кружится голова.

– Ты пришла сюда, чтобы забрать свой крючок для обуви?

Мой голос звучит гораздо менее уверенно, чем пару секунд назад, а мысли роятся вокруг странного загнутого прута, найденного вчера среди книг. Дрожащими руками я достаю его из своей сумки.

Ада хватает крючок и исчезает. Вот бы мне сейчас исчезнуть.

 

Глава 7

Эти голоса

Я лежу без сна на большой кровати с балдахином, украшенным вырезанными на нем цветками рудбекии, и смотрю на шкаф. Телефон валяется рядом.

С той ночи я так и не проверила, остались ли в тайной нише письма Эбигейл. Сама мысль, что они могут быть там, приносит успокоение, словно Элайджа все еще рядом со мной. И вот так, лежа в темноте, я почти верю в то, что он внезапно может появиться.

Он будет привычно серьезен. Я расскажу ему о папе и о своем последнем сне. Элайджа выслушает и даст совет, которым я, конечно же, не воспользуюсь. И время от времени, когда Элайджа будет думать, что я не обращаю на него внимания, стану ловить его взгляды.

Я кручу пустую вазу на тумбочке, ту самую, в которую Элайджа каждый день ставил новый цветок рудбекии. От пришедшего сообщения экран телефона зажигается: на часах 12:27.

Сюзанна: «На месте».

Хватаю фонарик и открываю дверь комнаты. Я осторожно обхожу скрипучие половицы, мягкие черные тапочки приглушают шаги. На верхних ступеньках покрытой ковром лестницы замираю. Сегодня я впервые прокрадываюсь куда-то втайне от отца.

На цыпочках миную коридор, проходя на кухню, и останавливаюсь. В патио стоят Мэри, Элис и Сюзанна и заглядывают внутрь через окно.

– Все равно не понимаю, почему нельзя было собраться у меня, – шепчет Элис, стоит мне открыть дверь. – Предки даже не заметили бы.

Я прижимаю палец к губам, и Элис закатывает глаза. Наследницы молчаливо следуют за мной в библиотеку. Я включаю фонарик, освещая высокие книжные полки из темного дерева.

– Так, обещайте, что никому не расскажете о том, что я вам сейчас покажу, – шепчу я.

Наследницы незамедлительно кивают. Я обхожу небольшой столик, заваленный книгами, и останавливаюсь у камина. Наверное, если б пришлось выбирать лучшее качество Наследниц, им точно является умение хранить секреты. Я тянусь к нише между кирпичами, нашариваю железный крюк и тяну за него. Деревянная панель слева от камина отъезжает, открывая проем. Мэри испускает тихий писк и прижимает ладонь ко рту. Сюзанна улыбается. Элис проводит пальцами по панели и толкает дверь.

– Ты прикалываешься? У вас дома есть настоящий потайной ход? – удивляется она.

Наследницы проходят через дверь. Я следом за ними шагаю в узкий, выложенный кирпичом коридор, закрывая за собой проход и снимая со стены лампу. Поворачиваю маленькую ручку. Пламя вспыхивает под колпаком старого стекла, а кирпичи озаряются мягким светом.

– Я пойду первой, – говорю уже в полный голос и протягиваю лампу Сюзанне. – Будешь замыкающей?

– Без проблем.

– Лестница очень крутая, – замечаю я. – Так что не запнитесь, а то все упадем.

Ступеньки кряхтят у нас под ногами, отмечая каждый шаг в тайный кабинет бабушки. Я не была здесь с той самой ночи. Так и вижу в кабинете Элайджу. Как он хмурит брови, сидит, склонившись над кипой старых журналов. Его темные волнистые волосы спадают на лицо, а карандаш зажат в зубах, когда Элайжда пытается одновременно удержать целых три книги. Это был и его кабинет.

– Это место словно перенесли сюда из старинного британского особняка! – восклицает Мэри, проводя рукой по деревянным балкам и крутым стенам.

– Когда ты нашла тайный ход? – Сюзанна изучает массивный стол, заваленный бумагами.

– Вскоре после переезда. Наверное, через день-два. Бабушка хранила здесь все записи о судах над ведьмами, подробностями которых я вас потом удивила.

Элис смахивает пыль с антикварного подсвечника, стоящего на стопке книг:

– Скажу честно, это стоило того, чтобы тащиться сюда посреди ночи.

Поднимаю крышку обтянутого кожей сундука у стены и достаю большой сверток. Наследницы вместе со мной присаживаются на пыльный ковер. Я разворачиваю полосы белого льна, открывая взглядам потрепанную книгу в кожаном переплете с серебряным тиснением.

– Вот ты отжигаешь! Это же книга заклинаний! – Элис чуть не подпрыгивает на месте.

Я раскрываю книгу и листаю мягкие рукописные страницы, бегло просматривая названия заклинаний.

– Она создана в конце семнадцатого века.

Элис ударяет себя по колену:

– Как ты можешь вести себя так спокойно в такой момент? У тебя в доме есть тайный кабинет и долбаная книга заклинаний из семнадцатого века!

Мэри смеется:

– Вау, Элис, не подумала бы, что ты такая фанатка древностей. Если хочешь, могу подкинуть тебе работенку в антикварном магазине моей тетушки. Но ты должна пообещать, что не будешь липнуть к ее шкафам.

Мы с Сюзанной ухмыляемся.

– Давайте, смейтесь, дуры! – ворчит Элис, а потом добавляет, указывая на книгу: – Но это реально мощная вещь!

Сюзанна убирает с лица прядь волнистых каштановых волос.

– Где ты отыскала такую древнюю книгу?

– Элайджа нашел ее, – говорю я, не поднимая головы.

– Тот самый призрак? Вы все еще общаетесь? – изумляется Мэри.

Собираюсь ответить, но успеваю себя остановить, прежде чем горькое «хотелось бы» срывается с языка.

– Что ж, думаю, это может помочь. Заклинание «Как удержать на расстоянии незваных духов», – замечаю я, указывая на открытую страницу и выкидывая из головы мысли об Элайдже. – Если у вас, конечно, нет идей получше.

Я кладу книгу в центр ковра, чтобы Наследницы могли прочесть заклинание. Элис чуть не отталкивает Мэри, чтобы разглядеть книгу поближе.

– Отличный выбор, – одобряет Сюзанна.

– Хорошо, – отвечаю, глядя на страницу. – Завтра соберу нужные травы в саду миссис Мэривезер и начнем.

– Не уверена, что нам необходимо ждать до завтра, – говорит Сюзанна и поднимает взгляд на меня. – Заклинаниями можно пользоваться иначе.

– Травы и зелья нужны, пока ведьма учится. Ну, еще очень полезно иметь заготовки для конкретного колдовства. Вскрытия замков, например, – равнодушно добавляет Мэри.

Я не ослышалась? Чем они занимаются в свободное время? Перед глазами встает картина: Сюзанна, карабкающаяся по стене моего дома полгода назад.

– Колдуя группой из четырех человек, – говорит Элис, – которую также называют ведьминским кругом, можно не задумываться об ингредиентах и переходить сразу к заклинанию. Так гораздо эффективней.

– В итоге ведьма способна творить магию без остальных членов круга. Нам еще далеко до этого, – замечает Сюзанна. – Хотя, судя по тому, что мы видели той ночью, насчет тебя я не уверена.

Я игнорирую ее последнее замечание:

– Значит, можем попробовать сейчас?

– Да, но… – начинает Элис.

– Что «но»?

– Мне обязательно нужно вернуться сюда и прочитать каждую страничку этой книги, – говорит она. – И пожалуйста, еще раз хорошенько обдумай предложение присоединиться к кругу. Ты считаешь, что я прошу тебя стать одной из нас с каким-то тайным умыслом, но кости всегда сообщают только самое важное.

– О, теперь, поняв, что ты жаждешь общаться со мной ради книги заклинаний, я определенно скажу «да».

– Из всех моих слов ты выделила именно это? Идиотка, – ворчит Элис.

Сюзанна вклинивается в наш спор, не позволяя мне ответить:

– Вообще-то, мы хотели, чтобы ты присоединилась к кругу до того, как узнали о книге. И да, это не отменяет факта, что подобную книгу заклинаний мы искали лет с десяти. Сборнику, которым мы пользуемся, меньше лет – он конца девятнадцатого века. Элис просто воспринимает это как знак.

Мэри кивает, а я смотрю на Элис, упрямо выдвинувшую подбородок.

– О’кей, я дам тебе почитать книгу и подумаю над вашим предложением. Давайте уже приступим к заклинанию!

Мэри достает из сумки четыре черные свечи и расставляет их вокруг книги. Сюзанна поджигает фитили, а я выключаю лампу. В свете свечей кабинет выглядит лучше, словно так и задумывался. Элис протягивает руки Мэри и Сюзанне, мы замыкаем круг.

– Зачитывай слова, – требует Сюзанна.

Я откашливаюсь:

– Заблудшие души, внемлите словам, Останьтесь в мирах, что дарованы вам.

И если пути наши разделены, От меня в стороне вы остаться должны.

Отныне и впредь, навсегда заклинаю:

Увижу я вас, лишь когда пожелаю.

– Еще раз, – требует Элис, я повторяю.

В третий раз мы произносим слова вместе. Ничего не происходит. Наследницы поворачиваются ко мне.

– Что? – неуверенно спрашиваю я.

– Чем сильнее ты концентрируешься на словах и их значении, тем лучше они работают, – поясняет Сюзанна. – Невозможно сотворить заклинание, когда отрицаешь его действие.

– Так что переступи через себя, хватит осуждать магию, – возмущается Элис.

– Да я… – Оправдываться нет смысла, девочки правы. – Ладно.

Делаю глубокий вдох и на секунду прикрываю глаза. Снова читаю строки заклинания, Наследницы подхватывают их. Наши голоса сливаются и звучат, словно песня, многослойная и неземная.

– Отныне и впредь, навсегда заклинаю: увижу я вас, лишь когда пожелаю.

Нас обдувает ветерок, но проникает он не через окно или дверь. Он спиралью со свистом закручивается вокруг нас, развевая волосы. Страницы книги начинают переворачиваться сами собой. Сжимаю ладонь Сюзанны, с другой стороны в мою руку до боли вцепляется Мэри. Ветер доносит до нас обрывки голосов, женских и мужских. Они звучат тихим шепотом, словно находятся вдалеке от нас. Ветер свистит сильней и яростней треплет наши волосы. Голоса становятся ярче, отчетливей.

«Странствие… началось… помогите… не предотвратить… даже во сне буду ближе. Даже во сне буду ближе». Теперь голоса кричат. «Даже во сне буду ближе!»

Мэри зажмуривается изо всех сил. Ветер сходит с ума, мечется по комнате, бьет нас по лицу, треплет одежду. Наши руки дрожат. Пламя свечей колышется, но странным образом не гаснет. Внезапно ветер исчезает, и в комнате воцаряется гробовая тишина. Волосы опадают, ложась на плечи.

Мэри широко раскрывает глаза:

– Эти голоса…

Я отпускаю руки Наследниц, словно вместе с этим можно избавиться и от самого заклинания. Пару секунд мы сидим молча, следя за пылинками, кружащими в пламени свечей.

– Теперь ты веришь, что творится что-то странное? – спрашивает Элис.

– Ты же не знаешь наверняка, что означают эти слова. Возможно, какая-то бессмыслица, – отвечаю я, голос предательски дрожит, – которая никак не относится к вашей загадке.

Не успеваю я закончить предложение, как свечи потухают.

– Элис! – визжит Мэри.

– Саманта, лампу, – быстро реагирует Сюзанна.

Ощупываю ковер рядом с собой. Что-то с грохотом падает на пол, Сюзанна кричит. Я ловлю пальцами край лампы и поворачиваю ручку. Маленькая комната озаряется светом.

На полу лежит раскрытая книга.

– Может, она просто упала со стола? – бормочет Мэри, яростно, до боли сжимая запястье Элис.

Захлопываю книгу, и вижу черно-белое фото на обложке «Титаника» Арчибальда Грейси. Я поднимаю ее, чтобы показать девочкам. Верхний левый уголок книги потрепан. Живот сводит судорогой.

– Такие книги раздали нам сегодня на литературе, – замечает Элис.

– И это совершенно точно моя, – отзываюсь я.

– Ты здесь ее читала? – удивляется Сюзанна.

– Нет.

– Это был призрак? – тоненьким от страха голоском спрашивает Мэри.

– Заклинание, кажется, должно отогнать призраков, а не привлекать их, – говорю я, пытаясь убедить этими словами и Наследниц, и саму себя.

Брови Элис сдвигаются:

– Ты описание читала? Заклятье должно отгонять всякий сброд, чтобы тебе не пришлось сталкиваться с каждым заблудшим духом отсюда и до Тимбукту. Но избежать встречи с теми, кого должна видеть, ты никак не сможешь. Иначе можешь навлечь беду на всех нас.

Я переворачиваю книгу, пряча изображение на обложке. Сюзанна пристально смотрит на меня:

– Что-то случилось, так? Ты что-то от нас скрываешь.

Прекрасно! Она снова читает меня.

– У меня был сон, – отвечаю, встречаясь с ней взглядом.

 

Глава 8

Нам нужно поговорить

Из окна моей комнаты видно кленовое дерево, его свежие почки светятся красным в лучах рассветного солнца. Отец разбудил меня час назад. Я кричала, мечась по кровати в поту, и с тех пор так и не могу заснуть.

Из стоящей на подоконнике сумки виднеется уголок книги Грейси. Не понимаю, с чего вдруг она появилась в кабинете, когда мы читали заклинание, отгоняющее призраков. Она перенеслась туда из-за заклятия или Мэри права насчет духа? Элайджа как-то оставил в библиотеке книгу, чтобы я об нее запнулась. Вдруг это снова он? На долю секунды мысль о том, что Элайджа вернулся, захватывает меня с головой, какой бы дикой она ни казалась. Сердце чуть не подпрыгивает.

Хмурюсь. Кто недавно убеждал себя в том, что не собирается больше о нем думать?

– Клянусь, Элайджа, если это ты… если все это время ты был рядом и ничего не сказал, я… ни за что тебя не прощу!

Переворачиваюсь на другой бок и резко натягиваю одеяло, ставя этим точку. Но пальцы соскальзывают, и я эффектно ударяю себя по лицу. Да уж. Вот она, идеальная метафора всей моей жизни.

В дверь стучат, я сажусь в постели:

– Да!

– Просили передать тебе, что завтракаем у нас, – заявляет Джексон, толчком распахивая дверь. – Я помешал?

Кидаю взгляд на часы. До завтрака еще десять минут.

– Просто разговаривала сама с собой.

– А, ну что ж… – Он присаживается на кровать и скидывает тапочки. – Так в чем дело?

Я улыбаюсь:

– Понятия не имею, Джексон. Это ты ввалился ко мне в комнату в без десяти семь утра.

– Я про то, что… Вчера ты какая-то дерганая была, а сегодня твой отец рассказал, что ты кричала во сне. Давненько такого не было.

Пытаюсь улыбаться. Не хочу ему рассказывать. Хочу лишь, чтобы заклинание сработало, и вся эта муть осталась в прошлом. Хочу вернуться к беззаботной жизни.

– Я знаю, что где-то там есть «нормальная жизнь», и не успокоюсь, пока ее не отыщу.

Он откидывает с глаз выгоревшие на солнце волосы. Еще только апрель, а Джексон выглядит так, словно целые дни проводит на пляже.

– Хочешь сказать, мутить заклинания вместе с моей мамой – не главный пункт в твоем списке «нормальной жизни»?

Я смеюсь:

– Ты даже не представляешь!

– О нет, прекрасно представляю. Когда я был в пятом классе, мама решила, что я обязан научиться готовить, так что записала на свои курсы выпечки. И все было замечательно. Все лопали за обе щеки. Правда, через неделю все стали звать меня Кексиком.

– Намекаешь, что, если мы с твоей мамой продолжим колдовать, у меня появится кличка Чертова Ведьма или что-то типа того?

– Вообще, ты и впрямь похожа на чертову ведьму.

– Заткнись, Кексик, – возмущаюсь, легонько толкая его.

Он хватает одну из подушек и швыряет ее мне в лицо. Я в шоке раскрываю рот.

– Ну все, тебе не жить!

Кидаюсь на Джексона, и мы вместе падаем на сбитое в кучу одеяло. Он хватает меня за запястья и перекатывается, всем своим весом пригвоздив меня к кровати. От Джексона пахнет хвоей.

– А ты сильнее, чем я думал. Конечно, не настолько, но все же…

– Хочешь сказать, я опасна?

– Хочу сказать, мне повезло, что ты не умеешь драться.

Я смеюсь, и на короткое мгновение на душе становится тепло.

– Надейся и верь, что я не научусь колдовать, а то точно надеру тебе задницу.

Джексон ухмыляется. Он отпускает меня и ложится на бок, опираясь головой о руку. Он сосредоточенно смотрит на меня, и в животе все замирает.

– Пойдешь со мной на танцы? – спрашивает он. – Подозреваю, что из нас получится чумовая парочка с «Титаника».

С «Титаника».

– Секундочку. Что?

– Весенний бал.

Джексон приглашает меня на свидание? Неужели в тот раз он действительно флиртовал? Не шутливо, а всерьез. Словно говоря: «Эй, я хочу тебя поцеловать». Собираюсь коснуться его руки, но внезапно отдергиваю пальцы.

– А почему не пойти туда с девушкой, с которой встречаешься?

На секунду Джексон отводит взгляд в сторону окна, а когда снова поворачивается ко мне, улыбка выдает его напряжение.

– Мне хочется сходить с тобой. По-дружески, ничего такого. Я просто… подумал, что тебе не помешает немного расслабиться. Побыть среди людей.

Теперь мне сводит горло. Пожалуйста, не надо!

– Я не знаю. Просто… не знаю.

Джексон подается ближе, пристально глядя на меня.

– Ты же не идешь с кем-то другим?

Как бы мне хотелось рассмеяться в ответ. Чтобы главной проблемой в жизни было количество желающих пригласить меня на танцы.

– Не в этом дело. Просто не думаю, что вообще пойду.

– Прекращай, Сэм. Да, последние месяцы в школе были так себе. Но тебе самой нужно быть немного активней.

Я отодвигаюсь от Джексона и сажусь.

– А дело не в этом.

Дело в Аде и сне, в предсказании костей Элис и множестве странных совпадений, которые четко советуют мне держаться подальше от всего, что связано с «Титаником» и балом. Взгляд Джексона сосредотачивается на мне, будто друг пытается что-то для себя решить.

– А в чем тогда?

Дергаю одеяло за уголок. Может, стоит рассказать Джексону, что происходит? Ответ ему не понравится, зато мой отказ не будет для него таким обидным.

– Ты ведешь себя так же, как тогда… – хмурится Джексон. – Это как-то связано с тем призрачным парнем?

Сердце мое сразу же пускается в галоп. Сердце, глупое, остановись! С чего это вдруг я разволновалась, когда Джексон завел разговор об Элайдже? Поднимаюсь и засовываю ноги в тапочки.

– К завтраку опоздаем.

Джексон тоже встает.

– Судя по твоей реакции, ответ «да».

– Я… я просто не собираюсь идти. Не хочу, – произношу это более расстроенным голосом, чем хотелось бы.

Отлично. Теперь Джексон точно поверит, что это из-за Элайджи. Отворачиваюсь, прячась от его взгляда. Как же бесит, что я волнуюсь и что Джексон это видит.

– Ты все еще думаешь о нем?

– Я правда не хочу об этом говорить, – отвечаю, выходя в коридор.

Как мы вообще вышли на эту тему?

– А, ну ясно. – Больше никаких улыбок и шуток.

– В смысле?

– Ты даже не можешь нормально посмотреть на меня, когда мы о нем говорим.

Я быстро сбегаю по ступенькам, пульс стучит в ушах. В таком состоянии я ничего не смогу ему объяснить. Нужно успокоиться, все хорошенько обдумать.

– Он исчез, Джексон. Я не из-за него отказываюсь идти с тобой на танцы. Я просто говорю «нет». И не обязана объяснять, почему.

– Очень мило с твоей стороны, Сэм. – Джексон расстроен не менее моего. – Вроде бы я твой лучший друг, но ты не можешь говорить со мной откровенно. Стоит задать личный вопрос, ты тут же сбегаешь.

Черт, ну почему он прав? Я прохожу сквозь прихожую и открываю дверь.

– Джексон…

За дверью с занесенным для удара кулаком стоит Элис.

– Элис?

– Нам нужно поговорить, – заявляет она, входя в дом.

Джексон переводит взгляд с нее на меня.

– Дело серьезное, Сэм, – добавляет Наследница. – Наедине.

– Круто. Значит, с ней ты говорить готова, – выдыхает Джексон.

Он вылетает за дверь и с грохотом захлопывает ее за собой.

Почему мы вообще поругались с утра?

– Вижу, твое утро началось так же роскошно, как мое, – замечает Элис.

– Ты не представляешь, насколько, – бубню под нос я.

Она сразу же направляется в гостиную, я иду следом. Мы занимаем один из мягких белых диванчиков, и Элис скидывает сумку на старый сундук, который служит нам кофейным столиком.

– Вот это я нашла сегодня утром на тумбочке.

Она достает из кармана старинный ключ и протягивает его мне. Изучаю металлическую бирку. На ней выгравирована надпись: 1Й КЛ К D33. Часть надписи стерлась от времени.

– Это что за?..

– Он просто лежал рядом, когда я проснулась, – говорит Элис, награждая ключ таким взглядом, словно он живой.

– Может, он принадлежит кому-то в вашем доме?

Элис качает головой.

– Хочешь сказать, кто-то пробрался в твою комнату и подложил его?

– Когда я ложилась спать, ключа не было. И никто не проникнет в комнату без моего ведома. Я очень чутко сплю. От пылинки на щеке могу проснуться.

– Значит…

По спине бегут нехорошие мурашки.

– А как еще это объяснить? – Элис крутит на пальце черное кольцо с ониксом. – Меня посетил призрак.

Смотрю на ключ и поправляю ее:

– Дух.

– Какая разница. Я хочу, чтобы ты научила меня их видеть.

– Чего? Да ты издеваешься! Разве не я просила вас помочь с заклинанием, чтобы больше не видеть духов?

– Да не можешь ты просто взять и перестать их видеть, Сэм. Это не дверь, которую можно в любой момент закрыть. Если сегодня ночью ко мне в комнату явился дух – что весьма вероятно, – я попросту этого не заметила. Но ты можешь видеть духов. О’кей, тебе не хочется пользоваться этой способностью, зато я… будь я проклята, если не попытаюсь! Да, я хочу, чтобы ты присоединилась к кругу, и верю, что это сделает нас сильнее. Соглашайся или нет, но хватит вести себя как маленькая, и пойми наконец, каким даром ты обладаешь.

Я сжимаю челюсти.

– Понимаю, что ты в ужасе. Я тоже. Но не надо пытаться играть на моем чувстве вины после всего, что случилось.

– А под «всем, что случилось» ты имеешь в виду ту историю, когда твоя мачеха пыталась убить нас?

– Элис, прекрати, – меряю ее долгим взглядом.

– Нет, я должна. Все это время мы хранили твою тайну. Ты заслужила наше молчание хотя бы тем, что сделала. Это даже не обсуждалось. Но мы-то в чем провинились? Не надо от нас отгораживаться, словно ты – единственная, с кем это произошло.

Отдаю ей ключ и встаю с дивана.

– Я правда не хочу об этом говорить, – Черт, я чувствую себя попугаем.

Элис хватает меня за запястье:

– Вспомни Лиззи. Она не сумела оправиться после случившегося и по собственной воле заточила себя в каком-то пансионе. Твои попытки спрятаться в выдуманном «нормальном» мире – тот же нелепый побег. Ты не выкинешь из жизни то, что сотворила Вивиан, как бы яростно ни избегала нас или магии. И да, за все приходится платить, за полученный дар и скрываемые секреты. Прекращай быть эгоисткой! Ты не справишься в одиночку, как и мы – без тебя.

Я сбрасываю с запястья ее руку и ухожу из гостиной. Пошла эта школа! Если с утра балом правит закон Мерфи, я возвращаюсь в кровать.

 

Глава 9

Просто плохо спалось

Я рассматриваю натертый до блеска шахматный пол. Причудливое кафе во французском стиле обставлено плетеной белой мебелью и заполнено дамами в изящных кружевных перчатках. Белые решетчатые стены увиты зелеными лозами. Перекрывая шум голосов, на сцене играет музыкальный квартет, в окна бьют лучи яркого света, а с улицы в кафе проникает свежий соленый воздух.

Соленый? Становится неуютно. Там, за окнами, видна вода, и солнечные блики мерцают на ее поверхности. Что это? Очередной сон? Он не похож на предыдущий. Мои мысли проясняются.

Хочу выйти отсюда. Я петляю, пробираясь к ведущей на палубу двери между столиками, за которыми расположились роскошно одетые семьи. Проходя мимо двух беседующих мужчин, случайно задеваю одного из них и резко останавливаюсь. У мужчины седая бородка и галстук-бабочка.

– Прошу прощения, – говорю я, но он не отвечает.

– Я слышал, президент Тафт лично пригласил вас, мистер Стед, – обращается к нему другой мужчина, помешивая ложечкой чай в чашке.

– Вы правы, – отвечает мистер Стед.

– Эй, я же извинилась!

Подхожу прямо к столику, но мужчины не удостаивают меня и взглядом. Машу рукой у них перед лицами. Ноль эмоций.

– Э-э-эй! – Меня не существует даже в собственном сне?

Бью ладонью по столу, но от удара нет ни единого звука. Я пытаюсь поднять тарелку, но она словно приклеена к столу. Ну уж нет. Я привлеку их внимание, чего бы это ни стоило.

Взгляд мой падает на крошечную серебряную ложечку для сахара. Я хватаю ее обеими руками и тяну на себя. Ничего. Концентрируюсь сильнее и представляю, что поднимаю ложечку силой мысли. Она слегка подергивается.

– Есть!

Я крепче сжимаю пальцы и направляю больше мысленной энергии. Ложечка поднимается в воздух на несколько сантиметров. Мужчины мгновенно прекращают разговор.

– Ну что, теперь вы меня видите? – спрашиваю, довольная собой, хотя прекрасно понимаю, что смотрят они не на меня, а на парящую ложку.

Мужчины резко отодвигаются от стола, так что стул мистера Стеда врезается мне в бок. Пытаюсь отступить, но теряю равновесие и падаю на черно-белые квадратики шахматного пола, так и не выпуская из рук ложечку.

– Эй! – Открываю глаза. – Смотрите, куда…

Я уже в своей комнате. Кричать больше не на кого.

– Что за черт? – возмущаюсь я.

В ладони я сжимаю маленькую серебряную ложечку. Остатки сна как рукой снимает. Этого не может быть! Оттуда ничего нельзя взять с собой, сны – нереальны. Зажмуриваюсь на пару секунд и вновь открываю глаза. Ложка на месте.

Я вскакиваю с кровати. Нужно все рассказать девочкам, нужно… Воспоминания об утренней ссоре с Джексоном и перепалке с Элис обрушиваются на меня, как ледяной душ. К тому же они все равно еще в школе.

Прячу ложку в тумбочку и меряю шагами комнату. Мне нужен свежий воздух! Натягиваю на себя первую попавшуюся одежду и выхожу в коридор.

– Пап! – зову я.

– Ты в порядке? – раздается его голос.

– Ага, – кричу я в ответ, сбегая по лестнице. – Просто прогуляюсь.

Он выходит в прихожую одновременно со мной.

– Может, сначала пообедаешь? Или хотя бы перекусишь? Хочешь банан?

Скручиваю волосы в небрежный пучок на макушке и накидываю куртку:

– Не, я не голодная. Кажется, переспала. Ощущаю себя какой-то дерганой.

– Есть минутка? Хочу кое-что тебе показать.

Я мешкаю, смотрю на дверь…

– Да. Конечно.

И следую за отцом по коридору. Он распахивает дверь своего кабинета, старомодного, с глобусом цвета сепии и высокими книжными полками.

– Ты знала, что этот кабинет раньше принадлежал моему отцу? В детстве мне запрещалось даже совать нос сюда. Впрочем, это не мешало нам с Мэй рыться здесь всякий раз, когда была возможность. – Он подмигивает мне и идет к массивному столу.

– Вы с дедушкой были близки?

О нем я знаю даже меньше, чем о бабушке. Дед умер, когда папа учился в колледже. Пока я росла, о дедушке со мной никогда не говорили. Вообще я заметила, что отец в последнее время чаще предается воспоминаниям. Что ж, он хотя бы не поминает Вивиан, так что я не против.

– Мы мало общались, – смеется папа. – Я всегда принимал это близко к сердцу и пытался его разговорить. Но отец всегда был прям и говорил только то, что думал. Даже когда злился на меня. – Он указывает на большое кресло перед столом. – Когда я безобразничал, он заставлял сесть сюда и рассказать все, как есть, используя только факты. Без эмоций, без объяснения причин, а потом спрашивал, какое наказание мне следует за это получить.

– Ха, в этом ничего такого, наказания легко избежать.

– Зря ты так думаешь. Он смотрел на меня пытливым взглядом, как бы говоря «мы оба знаем, чего ты заслуживаешь», пока я не называл самое суровое наказание. Мэй до слез хохотала, когда я пересказывал ей наши беседы с отцом. Знаю, ты считаешь ее милой и хорошей, но не стоит обольщаться: Мэй блестяще умела устраивать пакости. – Он открывает один из ящиков стола и передает мне фото. – Вот доказательство.

На фотографии папе не больше девяти. Он на заднем дворе, весь заляпан грязью и привязан к дереву. А неподалеку стоит девочка примерно того же возраста и сжимает в руках ком земли.

– Ю-ху, так держать, миссис Мэривезер! – смеюсь я.

Помолчав секунду, папа говорит:

– Так ты сегодня осталась дома…

– Все в порядке, – слишком быстро реагирую я, – просто плохо спалось, так что я подумала, что могу захрапеть прямо на уроке. Ничего страшного, если пропущу.

– Скажи, если произойдет что-то серьезное, ты ведь расскажешь мне?

– Ага. – Кладу фото на стол и одергиваю рукава куртки, пытаясь натянуть их ниже необходимого. – Пойду прогуляюсь.

Брови отца сходятся на переносице. Я выдавливаю из себя улыбку:

– Пап, хватит переживать! Я в порядке.

Кажется, мои слова звучат неубедительно.

– Когда вернешься, приготовлю равиоли с тыквой в шалфеевом масле и чесночные гренки, как ты любишь. А еще у меня есть пара историй о Мэй, от которых ты просто упадешь.

– Только суперчесночные, о’кей? – смеюсь я.

– А как иначе?

– Жду с нетерпением.

Я посылаю ему воздушный поцелуй, выхожу из кабинета, а потом и из дома. Шумно вдыхаю прохладный весенний воздух, застегиваю куртку и отправляюсь в центр города. Возможно, я веду себя глупо. Возможно, папа не начнет психовать, если я расскажу ему, что вижу духов. Черт, о чем я вообще думаю? Он точно взбесится.

Старые камни мостовой проигрывают войну корням, а в садах начинают распускаться фиалки. Как-то раз я сказала Элайдже, что эти крошки – мои самые любимые, потому что они непростительно дерзкие. А он ответил: «Как и твоя речь».

Расплываюсь в улыбке, вспоминая это.

Даже в такое раннее время магазины заполнены народом. Все поддаются радостному весеннему чувству, когда просто хочется выбраться из дома, хотя на улице еще прохладно. Судя по взглядам, которые иногда бросают на меня, люди в Салеме знают, кто я такая.

– Деточка, – раздается голос, и я поворачиваюсь на звук.

Женщина с длинными волосами с проседью стоит в дверях магазина и смотрит на меня. Лицо ее скрывает тень, на ней – драпированное черное платье. Незнакомка смотрит в мою сторону и машет рукой, приглашая зайти.

У магазина никаких опознавательных знаков: окна занавешены, нет вывески, только старое кирпичное крыльцо и черная потертая дверь.

– Нет, спасибо, мне ничего не нужно, – говорю женщине, пряча руки в карманы.

– Ты сама не знаешь, что тебе нужно, – заявляет она. – Заходи.

Прохожие обходят нас стороной, кидая косые взгляды.

– Д-да… у меня и денег с собой нет.

Она морщится:

– Думаешь, мне нужны твои деньги?

– Я имела в виду…

Несколько человек останавливаются на нас поглазеть. Самое занятное, что больший шок у них вызывает женщина в магазине, а не я. Она шире открывает дверь и возвращается в темный коридор. Да пошло оно! Я проскальзываю следом за ней, и дверь со щелчком закрывается за спиной.

– Эй? – Кручусь на месте. – Здесь темно, хоть глаз выколи. Я ничего не вижу.

– Входи, входи, – раздается приглушенный голос.

– Так я уже вошла.

Никакого ответа. Это прикол такой? Я вытягиваю руки перед собой и осторожно иду в сторону, откуда слышался голос. Пальцы касаются стены, и по ней я иду дальше по извилистому темному коридору. Чем дальше отхожу от двери, тем больше нервничаю.

– Так, я пошла обратно, – заявляю в темноту, хотя не уверена, что сумею вернуться из этого лабиринта. Во что я снова вляпалась?

– Храбрая, но нетерпеливая! – восклицает женщина, когда руки мои нащупывают занавеску.

Как-то неприятно слышать, когда тебя оценивают вслух. Я отдергиваю занавеску и захожу в идеально круглую комнату, освещенную свечами в высоких кованых подсвечниках. Стены прикрыты черными бархатными шторами, а на полу яркая мешанина разноцветных ковров и подушек. Воздух пропитан ароматами лимона и имбиря.

В центре комнаты на подушке рядом с низким круглым столиком сидит та самая женщина. Не совершила ли я ошибку?

– Так в чем дело? – спрашиваю я.

– В тебе.

Я переминаюсь с ноги на ногу, готовая в любой момент сорваться с места.

– Во мне?

– Именно это я и сказала. Ты невнимательная. Думаешь, я пригласила тебя наугад, просто человека из толпы?

– Думаю, что нет, но…

– Конечно, нет. Все, прекращай топтаться на месте и присаживайся, потому что повторять я не стану.

– Повторять что? – Я рассматриваю разноцветные подушки.

– Кое-что произошло после того, как вы произнесли заклинание. Да сядь уже!

И я сажусь.

– То, которое мы прочитали? А как вы вообще о нем узнали?

– Не надо глупые вопросы задавать. Я знаю. Я живу на этом свете гораздо дольше вас вместе взятых, и этого достаточно. Вернемся к тому, что прошлой ночью вы с подругами запустили цепочку событий – и теперь обязаны ее закончить.

– Ничего мы не начинали. – Скребу ногтями лоб. – Вообще-то я хотела перестать видеть духов.

– Чушь какая! Ничто не избавит тебя от способности их видеть. Дар либо есть, либо его нет.

Кто она такая? Постаревшая копия Элис?

– О’кей, я поняла.

– Считаешь, тебе тяжело? – Женщина изучает меня взглядом. – Бедная такая, несчастная? Хватит уже. У тебя дар. Прими его.

Ловлю ее взгляд, в груди вспыхивает гнев.

– Слушайте, мне не нужен курс психотерапии.

– А что, я не права? – усмехается она. – У тебя потрясающая способность к магии, ты можешь видеть духов. Ей-богу, посмотри на себя: юная, богатая и здоровая девушка. Ты из тех, у кого есть привилегии. Ты без опаски можешь колдовать, потому что живешь в Салеме в такие времена, когда ведьмам не нужно бояться преследования. Это как минимум. А теперь прикинь, насколько хуже могло бы быть. Если ты и вправду такая умная, как думаешь о себе, то ты бы слушала сейчас, а не спорила со мной.

Смотрю на нее, стиснув зубы, молчу. А что я скажу, когда она права?

Женщина кладет руки на стол, и серебряные браслеты на ее запястьях стучат о деревянную столешницу. Она трясет пальцем, направленным на меня.

– Вот почему я больше не помогаю людям. Знаешь, как говорил Сартр? «Ад – это другие». И я с ним согласна.

Издаю короткий смешок:

– Занятные у вас способы помогать.

– Я пытаюсь предупредить вас. – Она приподнимает бровь. – Вы с подругами, колдуя, ведете себя как слон в посудной лавке. И поплатитесь за это. И многие другие, как говорят мои кости.

Пульс подскакивает. Может, все-таки она не просто чудаковатая старуха? Из голоса испаряется весь сарказм:

– Постойте, кому-то грозит опасность? Мы в опасности?

Женщина хватает меня за руки.

– Да оглянись ты! Хватит думать только о себе, своих друзьях и проблемах.

Пытаюсь вырваться, но она держит крепко.

– Что мы начали, сотворив заклинание? Что натворили?

– О, на самом деле ты знаешь.

Она подается ближе. Я проглатываю ком, застрявший в горле.

– Это как-то связано с ключом, который нашла Элис, или с моими снами?

Женщина разжимает пальцы, и я торопливо высвобождаю руки.

– Я уже сказала слишком многое. А ведь обещала себе, что больше не стану ввязываться.

Теперь я приближаюсь к ней.

– Но вы толком ничего и не рассказали.

– А мне нечего рассказывать. Все, что мне известно: тропа, на которую вы ступили, принесет лишь смерть. Все… я сказала это, совесть моя чиста. – Она встает. – Тебе пора уходить.

– Постойте, нельзя просто заявить, что какая-то тропа ведет к смерти, и ничего не объяснить. – Тоже поднимаюсь из-за стола. – Скажите мне, кто умрет?

– В предсказании не было ничего определенного, – хмурится она.

– Я?

– Возможно, – колеблется женщина.

– Мои друзья? Семья?

– Я уже сказала, не было четких знаков.

Я иду за ней к другой занавеске, похожей на ту, через которую я попала сюда.

– Когда я спросила, не я ли это, вы сказали «возможно». Вы что-то знаете и молчите?

– Нет. И хватит мучить меня вопросами, у меня нет ответов на них. – Она отдергивает штору и поворачивает дверную ручку. – За предупреждение можешь не благодарить.

Волна ее густых волос соскальзывает на плечи. От них пахнет лавандой. Дверь со щелчком открывается и в проем бьет яркий дневной свет. Я щурюсь.

– Подождите, я даже вашего имени не знаю! – возмущаюсь я, но она молча выталкивает меня на улицу.

За спиной раздается грохот. Дергаю за ручку, но дверь заперта.

 

Глава 10

Это был не сон

Я, пиная отколовшиеся крошки асфальта, стою на школьной парковке рядом с джипом Мэри и проверяю мобильный. Звонок с последнего урока отзвенел больше пятнадцати минут назад.

– Сэм! – окликают меня.

Я вздрагиваю и поднимаю взгляд от асфальта: неподалеку стоят Диллон, Ники и Блэр. Джексона с ними нет.

– Думал, ты сегодня не в школе, – говорит Диллон. – На истории тебя не было.

– Ну да.

Оглядываю парковку, высматривая Наследниц. Ники изучает свой маникюр, делая вид, словно меня не существует.

– Везет! Вот бы мне предки позволили не ходить в школу, – восклицает Диллон. – Даже когда болею, надо разыгрывать целый спектакль и падать, теряя сознание. И все равно они скажут «нет».

– То же самое, – тянет Блэр. – А с организацией бала нам с Ники даже выдохнуть некогда. Я, наверное, рухну замертво, когда это все закончится.

– Вот именно. Так что, если ты заразная, к нам не приближайся, – заявляет Ники гораздо агрессивней, чем стоило бы, размазывая по губам новую порцию блеска.

– Я здорова, – говорю в ответ.

– Тогда, может с нами? Хотим пересечься с Джексоном и поесть в пекарне его мамы, – предлагает Диллон.

Ники бросает на него уничтожающий взгляд. Они идут в «Сладкие чары»? Так, мне все меньше и меньше нравится, что Диллон встречается с Блэр. Киваю на джип:

– Спасибо за приглашение, но я жду Элис, Мэри и Сюзанну.

– О-боже-мой… только не говори, что тебе пришлось остаться дома из-за призрака! – ахает Блэр, словно меня показали в новостях по телевизору. – Невероятно.

Не успеваю я ответить, как из-за большого внедорожника, припаркованного рядом с джипом Мэри, выходит Мэтт, пиная по пути сумку Ники. Извиниться он даже не пытается.

– Ай! Смотри куда прешь! Это настоящая замша, – Ники чуть не кричит от боли.

– Пого-одь, – протягивает Мэтт, останавливаясь. – Так твоя сумка из замши?

Ну, началось. Мэтт улыбается:

– Может, и цену назовешь? Уверен, сумма – отвал башки.

Обожаю его!

– Если это ревность из-за того, что я собираюсь тусоваться с Джексоном, так и скажи, – самодовольно бросает Ники.

Это сейчас в чей огород камень полетел?

– Ревную? К Джексону? – Мэтт многозначительно смотрит на меня, снова переводит взгляд на Ники и со смешком выдавливает: – Размечталась.

И просто уходит.

– Вот ты задница, Мэтт! – кричит Ники ему вслед, раскрасневшись.

– Конечно, ты же в них спец, – заявляет он, не оборачиваясь.

Взбешенная Ники поворачивается ко мне, и тут я понимаю, что улыбаюсь.

– О, тебе смешно?

Ага, теперь я виновата?

– От себя скажу: очень, – раздается из-за спины голос Элис. – А теперь вали отсюда, пока Мэри не испортила твой поправленный хирургом носик.

Подойдя ко мне ближе, Наследница подмигивает Ники. Та истерично прикрывает руками нос.

– Идем.

Блэр смотрит на нас и уводит Ники прочь. В своих одинаковых белых джинсах и сапогах до колен они медленно покидают парковку. Диллон потирает шею, вид у него виноватый:

– Прости, Сэм. Честно.

– Бывает, – говорю я, и он уходит.

– Мне кажется, они с пеленок так себя ведут, – замечает Мэри.

– Мы с третьего класса не ладим с ними, – с ухмылкой добавляет Сюзанна. – После того как Элис, вооружившись метлой и смолой, измазала кукольный домик Ники.

Элис смотрит на меня:

– Мы же соседи. Она почему-то решила, что трясти моего котенка перед носом у своего пса – весело.

Я киваю:

– Совершенно заслуженная расплата!

– В точку, – соглашается Элис и делает небольшую паузу. – Итак… дай угадаю? Ты пришла, чтобы сказать, что я права и мы нужны тебе?

Поднимаю руки в знак того, что уступаю. Мой черед унижаться.

– Вы правда нужны мне. Знаете что-нибудь о пожилой женщине, которая носит кучу серебряных украшений? У нее еще магазинчик с затемненными окнами.

У Мэри чуть челюсть не отваливается:

– Не гони, ты видела Редд?

– Местная легенда, – поясняет Сюзанна.

Элис снимает джип с сигнализации и указывает на двери:

– Садитесь. Не хочется вести серьезный разговор в этом рассаднике кретинов.

Сюзанна и я проскальзываем на заднее сиденье, Мэри забирается вперед. Элис достаточно пары секунд, чтобы завести машину и, взвизгнув шинами, вылететь с парковки. Испуганные ученики шарахаются в разные стороны. Я хватаюсь за поручень.

– Девчонки, так что вы знаете о ней? Почему у нее все окна зашторены?

Сюзанна расправляет подол своей черной юбки.

– Когда-то там располагалась лавка Редд. Она торговала растительными мазями, снадобьями и настоями – лучшими в округе. Половина города вместо врачей ходила к ней в лавку. Однажды Редд во всеуслышание заявила, что сыта по горло и что наш город не заслуживает ее помощи. По крайне мере, мне мама так рассказывала.

– А сейчас, – говорит Мэри, оборачиваясь к нам с переднего сиденья, – никто не знает, чем она там занимается. Владельцы соседних магазинов жаловались на нее, даже пожарные приехали. Но когда они зашли вовнутрь, там были только пустые помещения.

– Редд – одна из Наследниц.

Элис поворачивает в сторону своего дома. Если б я не пристегнулась, точно вылетела бы в окно.

– Редд… стоп, одна из обвиняемых во время процесса над ведьмами – Уилмот Редд? Почему она не назвала мне своего имени?

Элис ударяет по тормозам, останавливаясь на обочине рядом со своим домом. Нас бросает вперед.

– У всех нас свои секреты.

– Выкладывай, что произошло, – восклицает Мэри.

Открываю дверь, радуясь возможности выбраться из джипа.

– Все случилось внезапно и загадочно. Она выловила меня из потока людей на улице и заявила, что мы заклинанием запустили цепь событий…

Элис шикает, когда мы подходим к крыльцу большого белого дома с колоннами. Дверь распахивается до того, как мы успеваем к ней прикоснуться. На пороге стоит высокий мужчина в костюме и белых перчатках. Другой дворецкий, не тот, которого я видела в прошлом семестре на вечеринке Элис. Сколько всего прислуги у этой семьи?

Заходим в холл, звук шагов эхом отдается от блестящих каменных полов.

– Элис, драгоценная моя, – доносится голос из коридора слева от нас. На женщине струящееся платье с цветочным узором, ее светлые волосы уложены в сложную прическу.

– Мама, – в тон ей отзывается Элис.

– Кори придут в гости сегодня вечером. Надень что-нибудь подходящее случаю, – она делает паузу. – Хотя, если решишь пропустить ужин с нами, ничего страшного.

Ого, не так я представляла себе семью, в которой друг к другу обращаются «драгоценная».

– Уже решила, – спокойно отвечает Элис. Теперь понятно, почему Наследница не фанат нежностей.

Ее мать скрывается в коридоре, а Элис, чеканя шаг, пересекает большую гостиную, обставленную мебелью в викторианском стиле. Она открывает дверь в дальнем конце зала, и мы гуськом протискиваемся внутрь.

Мэри щелкает выключателем, который зажигает две напольные лампы от Тиффани. Комната целиком, от пола до потолка, обита черной тканью, тяжелые плотные шторы не позволяют ни единому лучику света проникнуть внутрь. Чуть заметно пахнет травами, которые Наследницы используют для ритуалов. На пол брошен небольшой коврик, стоит уютный черный диван, а в комплект к нему идут кресло и пуфик.

Присаживаюсь. Сюзанна плюхается на диван рядом со мной.

– Нас никто не услышит отсюда?

– Не-а, – отвечает Элис. – В целом родителям плевать. А прислуга постоянно меняется, никто не выдерживает маму больше месяца. Мне не хочется, чтобы каждый новый человек в доме совал нос в мои дела, так что комната звуконепроницаема.

– Комната Редд тоже драпирована черной тканью. Вы обе до жути мнительные.

Элис закатывает глаза:

– Ты такая умная, да, а знаешь, сколько существует заклинаний, позволяющих шпионить за кем угодно? Так что это – защита.

– Ты думаешь, кому-то интересно знать, о чем мы тут говорим?

Кажется, я глупость ляпнула. Жители Салема обожают во все встревать и лезть, так что Наследницы не испытывают недостатка внимания.

– В прошлом году следили за Элис. – Мэри, подложив руку под голову, присаживается на пуфик. – Один парень пытался ее отравить, потому что мы узнали о его махинациях.

Чему я удивляюсь? Девчонки, с которыми я подружилась, как и я, попадают во всякие поганые ситуации. Хотя кто вообще использует яды в двадцать первом веке? Неудивительно, что «Маскарад Борджиа» лидировал в голосовании за лучшую тему.

Сюзанна скидывает туфли и закидывает ноги на диван, пряча их под длинной черной юбкой:

– Так что сказала тебе Редд?

Откидываюсь на подушки.

– Что своим заклинанием мы что-то начали. И теперь обязаны закончить это.

– Что начали? Как? Ты спросила про ключ, который я нашла? – с тревогой в голосе спрашивает Элис.

– Это все, что она сказала. По ее словам, мы знаем больше.

– Супер. Типичная скрытная Наследница, – хмыкнула Мэри.

– Еще Редд добавила, что путь, на который мы ступили, ведет к смерти. Может, моей. Пояснять она не стала. А потом вышвырнула меня за дверь. По ее голосу я поняла, что она почувствовала облегчение, когда предупредила меня, но в то же время она вообще не хочет ввязываться в наши дела.

– Смерть, – выдыхает Сюзанна и смотрит на Элис. – Мама говорила, что Редд – честная колдунья. Она никогда не скажет ничего, пока точно в этом не убедится. К ее словам стоит прислушаться.

– Теперь я считаю, что сообщение о том, что «тьма покроет вас, а путь обернется каменным сном», было зловещим предзнаменованием, – добавляет Мэри.

– А вы знаете всех Наследниц в Салеме?

– Мы не отслеживаем каждого в городе и не делим их на плохих и хороших, – отзывается Элис, почесывая плечо. – Все Наследники разные. И все скрытные.

– Она имеет в виду, – поясняет Сюзанна, – что некоторые собираются в группы, как мы. Другие, как Редд, предпочитают жить в одиночестве. Некоторые вообще не интересуются магией, а другие удивительно хороши в колдовстве. Возьмем, к примеру, наших родителей. Им всегда было плевать на магию. Все мы, включая Лиззи, учили заклинания вместе с бабушками, которые тоже были подругами. И это только ведьмы! А ведь в Салеме еще есть колдуны.

– То есть вы думаете, что Редд сказала правду? – спрашиваю я.

Сюзанна кивает:

– Судя по тому, что я о ней слышала, да.

– Получается, раз Редд рискнула с тобой заговорить, значит, мы ввязались во что-то мощное. – Элис покусывает ноготь. – А о чем точно вы говорили, когда она ответила, что нам лучше знать?

– О заклинании, которое мы прочитали прошлой ночью. Она обозвала нас слоном в посудной лавке.

Сюзанна подается вперед:

– Но как заклинание, которое должно отгонять духов, могло «запустить цепь событий»?

– Тоже хотела бы знать, – говорю в ответ. – Я вновь и вновь проигрываю в голове строки заклинания. В нем говорилось, что призраки перестанут появляться, потому что «пути наши разделены». А последние строчки звучали так: «Отныне и впредь, навсегда заклинаю: увижу я вас, лишь когда пожелаю».

– Думаешь, мы встретили духа, которого «пожелали» увидеть? – без особого энтузиазма интересуется Мэри.

– Наверное, – задумчиво отвечаю я. – Может, мы не только оттолкнули от себя духов, но и привлекли их? Та книга, которая появилась сразу после заклинания, – ключ. Элис думает, что его подкинул дух.

– Хм-м… – Элис откидывается на спинку кресла.

– А сегодня утром я вытащила ложку прямо из своего сна.

Мэри подскакивает на диване:

– Что-о-о?

– И ты только сейчас об этом говоришь? – возмущается Элис.

Убираю волосы за ухо и кладу локти на колени.

– Мне снова снилось, что я на «Титанике», только на этот раз сон был другим. Никаких резких перемен, как бывает в снах. Все казалось четким и ясным. Самым странным было то, что никто меня не видел. Я могла только наблюдать за всем со стороны. И это так взбесило, что я попыталась взять что-нибудь со стола. В итоге схватила ложку. Проснувшись, так и продолжала сжимать ее в руке.

Наследницы обмениваются взглядами.

– Это был не сон, – говорит Сюзанна. – Не знаю, что именно, но точно не сон.

– Но я же спала!

Мэри округляет глаза:

– Так, стоп, вы хотите сказать, что не все мои сны на самом деле сны? Нет, я так не играю!

– Смотрите, ночью мы прочитали заклинание, – говорит Элис, барабаня пальцами по ручке кресла. – На следующее утро я нашла на тумбочке ключ со странной биркой, а Сэм попала в не-сон, из которого смогла забрать ложку. Редд заявила, что тропа, на которую мы ступили, принесет смерть… и я вообще не понимаю, что происходит.

Пару секунд мы молчим.

– Может, попробуем другое заклинание? – спрашиваю я. – Есть заклятие, которое поможет нам найти больше ответов?

– Нет. Рано еще, – отрезает Элис. – Предыдущее заклинание обернулось против нас. Сейчас необходимо понять, что произошло. Выяснить, как все события связаны. – Она делает паузу. – И надо же, посмотрите, кто предлагает воспользоваться магией!

Пожимаю плечами. Элис победила, признаю.

– Так что, теперь ты в нашем круге? – улыбается Сюзанна.

Все взгляды обращаются ко мне.

– Видимо, да, – отвечаю я и понимаю, что, сама того не желая, расплываюсь в улыбке. – А еще я должна показать вам один портрет.

 

Глава 11

Могу потерять вас

Папа ведет девочек по тускло освещенному коридору в сторону… бального зала? Поверить не могу, что сама его так называю, вернее, что в нашем доме вообще есть помещение с таким названием. Проходя мимо изменившегося портрета, хмуро смотрю на него.

– Дом огроменный! – Сюзанна оборачивается ко мне, вынуждая отвести взгляд от картины.

– Идеален для вечеринок. А мы обожаем их закатывать! – восклицает Мэри.

– Некоторые из нас, – поправляет Элис.

Игнорируя замечание подруги, Мэри гладит себя по животу:

– Не, так объедаться нельзя. Кажется, я в одиночку прикончила целую тарелку чесночных гренок. А канноли с шоколадным сиропом, ммм… просто бомба!

– Да, напала на еду так, словно тебя полжизни голодом морили, – ехидничает Элис, хотя сама уплетала не меньше. – Но я-то знаю, у вас дома холодильник всегда набит до отказа.

– Поправочка: набит здоровой пищей, овощами и граноловым парфе, но не канноли.

– Приходите в любое время. У нас всегда столько сладостей, что хватило бы на весь город, – говорит папа, когда мы заходим в бальный зал.

Он явно в восторге, что девочки не только пришли на ужин, но и попросили показать им дом. Мэри улыбается.

– Осторожней с такими предложениями, мистер Эм, – советует Элис. – Не дайте себя обмануть: Мэри, может быть и выглядит, как малютка, но метаболизм и бесконечный голод у нее, как у тасманского дьявола.

Девочки, как по команде, останавливаются и оглядывают зал.

– Мы словно перенеслись в девятнадцатый век, – выдыхает Сюзанна. – Божественно.

– Что ж, можете устраивать здесь вечеринки, когда вам угодно, – говорит папа.

Мэри выходит в центр зала и кружится. Глаза ее широко распахнуты.

– Может, соберемся здесь перед Весенним балом? Фотки получатся идеальные.

Папа сияет:

– Отличная идея.

– Я не собиралась… – начинаю я, но слова тонут в восторженном визге Мэри.

– На чем вы тут слушаете музыку?

– Есть старый граммофон, а еще можно принести стереосистему с колонками.

Я осекаюсь, вспоминая ссору с Джексоном. В порыве достаю телефон и проверяю сообщения, но там пусто. Обычно от него приходит по десять эсэмэсок за день. Я печатаю: «Можем поговорить?» и нажимаю кнопку «отправить».

Мэри подходит к граммофону, убирает крышку и опускает иглу на пластинку. Комнату заполняет классическая музыка с поцарапанной пластинки, и Мэри поднимается на цыпочки, принимаясь танцевать. Что-то в этой музыке кажется мне странно знакомым, в нехорошем смысле. Наследница поднимает иглу, и зал вновь погружается в тишину.

Раздается трель дверного звонка. Джексон?

– Сейчас открою, – выпаливаю я.

Неужели он так быстро пришел? Выхожу в прихожую и смотрю в глазок. На улице никого. Открываю дверь и прищуриваюсь, всматриваясь в темноту. Длинная и блестящая белая коробка с черным бантом лежит на крыльце, под ленту заложена карточка. Я выхожу из дома и оглядываюсь.

– Кто здесь?

Вопрос остается без ответа, и с обочины не слышно звука отъезжающей машины службы доставки. Я заношу коробку в дом и достаю карточку. Она подписана красивым почерком, не таким затейливым и с кучей завитушек, как у Элайджи, но схожим.

Читаю:

«Моей дорогой племяннице.

С любовью,

Надеюсь, в скором времени ты сможешь составить нам компанию за ужином.

тетушка Майра Х. Х.».

Племяннице? Майра Х. Х.?

– Па-а-ап…

Отец так быстро мчится по коридору, что мне становится стыдно за свою реакцию. Девочки идут за ним следом.

– Сэм? – выдыхает он и опускает взгляд на красивую коробку.

Он весь на нервах. Кажется, как и я, отец ждет, что в любое мгновение произойдет что-то плохое. Протягиваю ему карточку. Папа хмурится.

– Хм-м, дичь какая. Я и твоя мама были единственными детьми в семьях… И я не знаю никого по имени Майра. Возможно, эта «тетушка» из дальней родни твоей бабушки? Только я думал, что Хэкстонов больше не осталось.

– Хэкстонов?

– Девичья фамилия бабушки. Скорее всего, именно это и означает одна из Х. Не припоминаю, чтобы в нашей семье были другие фамилии на Х. Может быть, это одна из ее кузин, о которых я не знал? – Папа смотрит на меня. – Если подумать, тот портрет, который мы с тобой обсуждали… на нем должна быть одна из Хэкстонов. В конверте больше ничего не было?

– Не-а, ни адреса, ни телефона.

Отстранив Мэри, Элис подходит ближе, чтобы рассмотреть карточку.

– Ну же, Сэм, открывай! – подбадривает Мэри. – Скорее б увидеть, что там.

Я развязываю аккуратный бант и на вытянутых руках снимаю с коробки белую крышку. Вдруг оттуда на меня что-нибудь выскочит? Внутри, обернутое розовой папиросной бумагой, лежит зеленое шелковое платье с короткими рукавами из белого кружева. Сон! Это то самое платье, лежащее на палубе!

Потираю ладони, избегая смотреть на отца. Сюзанна достает платье, и длинный подол водопадом ниспадает на пол. Ткань собрана сложными складками, а кружева кажутся удивительно тонкими и изящными.

– Зачем кому-то присылать мне платье?

– Не просто платье, – поправляет Мэри. – А вечерний туалет эдвардианской эпохи.

Брови Элис ползут наверх:

– Эдвардианской? То есть времен «Титаника»?

Мэри кивает, и мы вместе пялимся на платье.

– Это же тема вашего школьного бала? – спрашивает папа.

– Ага. Может, наша родственница из Хэкстонов как раз поэтому его и прислала?

– Я плохо знаком с Хэкстонами. Как-то странно, что одна из них ни с того ни с сего решила отправить тебе вечернее платье, – смеется отец, – а ведь мы как раз говорили о том, что неплохо было бы сфотографироваться перед танцами.

Негромко прокашливаюсь. Интересно, папа понимает, насколько это странно? Или для него это простое совпадение?

– Тетушки вечно отправляют мне платья, – выдает Элис, и я благодарна ей за попытку сгладить ситуацию. – Помнится, на десятилетие у меня было около семи платьев на выбор.

– Если этой Майре известно о школьном бале, должно быть, она живет неподалеку. Хочешь, расспрошу о ней Мэй? – интересуется папа.

Я качаю головой:

– Не надо, пап, сама спрошу. Заодно попробую отправить в ответ открытку или письмо с благодарностью.

– Только ты можешь принять в подарок прелестное платье с таким мрачным видом, – улыбается отец. – А в детстве ты их любила.

Напряжение сходит на нет.

– В таких платьях неудобно, постоянно наступают на подол, – отвечаю я.

Какое счастье, что папа думает, будто я расстроилась из-за платья.

– Держи. – Он возвращает карточку. – Пойду проверю, вдруг машина службы доставки еще не уехала.

А если я ошибаюсь? Может, на самом деле папа понимает, насколько все это странно, просто не подает вида? Он выходит на улицу и затворяет за собой дверь. Наследницы придвигаются ближе ко мне, наши плечи соприкасаются.

– Я видела это платье во сне. В самом-самом первом. На палубе корабля, – быстро и нервно говорю я.

Элис потирает лоб:

– И мы как раз говорили о танцах, когда принесли коробку. Очередная вещь, возникшая из ниоткуда. В совпадения я не верю. Думаю, Редд была права: что-то случилось после заклинания. Ничего не делай с платьем, пока мы не решим, что с ним делать, – даже шепот у нее с приказным тоном.

– Надо понять, кто такая эта Майра Х. Х. – говорит Сюзанна. – Спрошу о ней у мамы. Мэри, ты тоже поговори с родителями.

– Я посмотрю в кабинете бабушки. Может, остались какие-нибудь записи о дальних родственниках. И еще, не хочу менять тему, но раз вы сами предложили встретиться у нас перед балом… Вы правда, думаете, что нам стоит идти на танцы с такой темой?

– Мы не уверены, что танцы со всем этим как-то связаны. Если да, то мы обязаны пойти, это не обсуждается. Нам нужна любая информация. – Элис награждает меня предостерегающим взглядом. – И я не шучу: не трогай платье, Сэм.

Если Элис права и избежать школьного бала никак не получится, нужно поговорить с Джексоном. Ситуация изменилась.

Дверь открывается, и мы с Наследницами отпрыгиваем друг от друга.

– Доставки нет, – сообщает папа.

– О’кей, я позвоню тебе чуть позже, чтобы обсудить домашнее задание, – говорю я Сюзанне.

Мэри подхватывает сумку, лежащую у столика для почты.

– Езжайте домой осторожно, – машет им отец, – и скорее возвращайтесь, чтобы мы смогли придумать, как устроить вашу фотосессию.

– Обязательно, мистер Эм, – кивает Мэри.

Дверь за ними захлопывается, и в прихожей остаемся лишь мы с отцом и это жуткое платье.

– Было весело. – Папа закидывает руку на мое плечо.

Смотрю на его подбородок с отросшей за день щетиной и отвечаю:

– Я смотрю, вы наслаждаетесь мыслью о том, как будете устраивать вечеринку перед танцами, мистер Эм.

– Это целиком и полностью идея твоей подруги Мэри. Я здесь всего лишь скромный помощник.

– Ага, конечно.

Он улыбается.

– Хорошо, что они пришли в гости, правда? Наконец-то нашлись девочки, которые, как и ты, презирают яркие цвета в одежде. Я бы не решился отпускать вас ночью одних. Я так могу потерять вас, – подмигивает он мне.

 

Глава 12

Туман в голове

Я дую на чашку горячего чая с мятой и клубникой и смотрю на коробку с платьем на подоконнике. На тумбочке жужжит телефон.

Джексон: «Завтра поговорим. Спать ложусь».

О’кей, теперь понятно: Джексон зол на меня. Он ждал четыре часа, чтобы так ответить? Хотя я его понимаю; я бы также ответила. Не знаю, как вообще наш утренний разговор вышел из-под контроля и коснулся Элайджи? Шумно вздыхаю.

– Почему тебя так тяжело забыть? Ты мне даже не особо нравился поначалу, а теперь я ссорюсь с другом из-за того, что он думает, будто у меня еще остались какие-то чувства к тебе. Бредятина! А еще я сижу и разговариваю сама с собой. Пошел ты, Элайджа…

Откладываю телефон, и взгляд мой вновь цепляется за коробку. Я просто надену пижаму и до завтра ни о чем не стану думать. Подхожу к шкафу, сжимаю пальцами задвижку и останавливаюсь. Снова смотрю на коробку. Мы ведь уже открывали ее, и ничего страшного не случилось. Достали платье, и все… Отпускаю дверцу шкафа. Если Сюзанна уже прикасалась к нему, значит, ничего опасного нет, правда?

Я снимаю крышку и достаю изумрудно-зеленое платье. Коробка падает к ногам, а я раскладываю на кровати изысканную ткань. Из-под лежащей на полу тонкой розовой бумаги выглядывает белое кружево. Я убираю бумагу и под ней нахожу кружевные панталоны, лиф и нижнюю юбку. Кто в здравом уме отправляет в подарок «историческое» белье?

Провожу пальцами по гладкому шелку, обводя швы. Я не ношу платья, но должна признать, что этот наряд выглядит потрясающе. Неужели что-то случится, если я его просто примерю?

Выскальзываю из свитера с джинсами и просовываю ноги в изящные панталончики, больше напоминающие шорты. Медленно надеваю каждую деталь одежды, словно подсознательно знаю, как она должна сидеть. Странно. Когда я последний раз пыталась надеть платье в примерочной, то запуталась в нем так, что пришлось звать на помощь.

Когда все белье на мне, подхватываю с кровати платье, надеваю на голову и…

* * *

Перед глазами все плывет, на долю секунды меня охватывает паника, но она исчезает также стремительно, как началась. Я моргаю, и картинка становится четкой, более яркой и живой, чем я помню.

Полностью облаченная в дневное белье, я стою перед большим овальным зеркалом. Девушка затягивает на мне корсет. Она всего на пару лет старше, одета в темно-серое шерстяное платье, а ее кудрявые каштановые волосы собраны под белым чепцом.

Я ее знаю? Должна вроде, она же меня одевает. Как можно не узнать служанку, которая тебя одевает? Беспокойство возвращается, но растворяется, не успевая овладеть мной. Хватаюсь за живот, когда девушка слишком сильно дергает шнуры корсета.

– Как мне в этом есть?

Я что, собралась есть? Девушка подмигивает мне.

– Маленькими кусочками, мисс, – отвечает она с акцентом.

С британским? Нет, ирландским, пожалуй. Горничная снимает зеленое платье с розовой атласной вешалки и поднимает его над моей головой, помогая просунуть руки.

– У вас самое роскошное платье на всем корабле.

Такое чувство, что в моей голове расплывается туман, когда губы сами движутся, спрашивая:

– Скажи, похожа ли я сама на себя сегодня?

Длинная юбка скользит по ногам, опускаясь на пол, и горничная принимается застегивать ряд маленьких пуговиц у меня на спине.

– Конечно, похожи. Только, может, чу-уточку элегантней в этом платье.

Она осматривает меня в зеркале и проводит руками по бедрам, разглаживая ткань. Ее голос успокаивает, я улыбаюсь.

– Я могла быть элегантней, если б не наступала на подол.

Девушка смеется:

– Скажете тоже! Да вы тут всем утерли нос. Все леди только и говорят про ваши наряды. А один молодой сэр, кажись, наглухо убит вашей красотой. Присядьте, я поправлю волосы.

Лицо горничной усыпано веснушками. Я так и не могу вспомнить ее имя. Ужасно неловко, ведь она, как я понимаю, прекрасно меня знает. Тревога возвращается в третий раз, на сей раз такая слабая и незаметная, что я мгновенно о ней забываю.

Служанка идет к туалетному столику, я сажусь на стул, стараясь ни за что не зацепиться платьем, и смотрю через зеркало, как она закручивает мои волосы в причудливую прическу.

– Кто тебя научил так обращаться с волосами?

– Мать. Я любила поспать подольше, так что, пока я вставала и одевалась, завтрака уже не было на столе. Мама всегда повторяла: «Молли, волосы надо убирать быстро, а есть – медленно».

Девушка улыбается чему-то своему, я тоже не могу сдержать улыбку.

Молли, ее зовут Молли. Она берет шпильку с туалетного столика и закрепляет ей прическу.

– Ну-у-у, и кто же это? – спрашиваю я.

– Моя ма, мисс?

Начинаю хохотать:

– Нет, я про джентльмена, который убит моей красотой?

«Наглухо убит». Кто так выражается вообще?

Молли расплывается в улыбке, когда наклоняется к моему уху:

– Мистер Александр Джессеп-младший. Официантик шепнул по секрету, что, увидев вас, сэр онемел и перестал говорить со своим papá. И чуть не уронил стул, хотел лучше вас разглядеть. Если что, я ничего не говорила. Дядюшка ваш уши мне надерет, если узнает, что я сплетничаю с вами, – тараторит Молли.

От волнения ирландский акцент усиливается: она не успевает произносить слова полностью.

– Никому ни слова, обещаю. – Провожу пальцем по коричневым зубчикам лежащей на столике расчески. – Не припоминаю, чтобы меня знакомили с этим Александром. Покажешь его?

В соседней каюте раздается шум. Молли резко выпрямляется, словно ее ущипнули.

– Давайте я провожу вас к обеденному залу, мисс, – обычным и ровным голосом говорит она, подмигивая мне в зеркале.

Мои непослушные волосы уложены в высокую прическу с бесконечным количеством шпилек. Молли достает золотистую ленту с крошечными жемчужинами, вплетает ее мне в волосы, а я кручусь перед большим зеркалом, любуясь собой. Этот корсет меня прикончит!

Раздается звук горна.

– Пора ужинать, мисс.

Молли протягивает мне длинный белый плащ, помогая надеть его. Мы выходим из спальни в бордовую гостиную с большими мягкими креслами и камином. Молли придерживает дверь передо мной. Выходя в коридор, внезапно понимаю, что не знаю, куда идти. Все кажется знакомым и одновременно далеким, неведомым. Может, я что-то не то съела и теперь мне дурно?

– Налево, мисс, – говорит горничная, и я послушно сворачиваю. – Через арку направо.

Какое облегчение, что рядом Молли. Представляю, как на меня смотрели бы, начни я бродить по коридорам среди этих изысканно одетых людей и спрашивать дорогу. Мы проходим сквозь длинный зал с диванами вдоль стен и спускаемся по большой парадной лестнице, расширяющейся книзу, подобно вееру.

Молли распахивает дверь, ведущую в обеденный зал, поражающий своим богатством. Плитка на полу напоминает персидский ковер, белые колонны вздымаются к белоснежному потолку с лепниной, а драгоценностям, надетым на сидящих в зале женщин, самое место в музее. Хватаю Молли за руку. Да здесь собралось более двухсот леди и джентльменов из высшего общества, многие из которых с интересом смотрят на нас, когда мы проходим мимо.

– Слева от вас, – шепчет Молли, – через три стола. Александр Джессеп-младший.

Отсчитываю три стола и мельком встречаюсь взглядом с голубоглазым шатеном примерно моего возраста. От его улыбки у меня все замирает в груди.

– Дядюшка Гарри смотрит на вас, мисс, – шепчет Молли, сворачивая к столу справа.

Быстро перевожу взгляд на видного джентльмена средних лет, который встает со своего места, пока я подхожу:

– Платье идеально сидит, дорогая. Выглядишь великолепно!

– Благодарю, дядя Гарри.

Имя застревает в горле, словно мне тяжело его произнести. Надеюсь, он не заметил. Неужели качка так на меня действует? Так и есть. Я же впервые путешествую по морю! Облегченно вздыхаю, радуясь тому, что поняла причину этого странного состояния.

Молли забирает у меня плащ и отдает его официанту. Позади дяди стоит мужчина со смуглой кожей и привлекательными чертами лица. Дядя замечает мой взгляд и поворачивается:

– Это все, Хаммад. Ты свободен.

– Да, сэр.

Хаммад кланяется и, прежде чем уйти, ловит мой взгляд. Мужчина говорит с акцентом, но я смогла понять, откуда он родом. Дядя раскладывает на коленях салфетку, справа от меня появляется официант:

– Желаете вина, мисс?

Я уже готова сказать, что еще слишком мала, чтобы пить. Но, глядя на дядю, понимаю, что он не возражает:

– Да, спасибо.

Официант наполняет мой бокал, не пролив ни капли на хрустящую белую скатерть.

– Сегодня мы ужинаем вдвоем, так что можем пригласит за наш стол Джессепов? Как думаешь?

Судя по довольной улыбке дяди, чувства Александра для него не секрет. Но раз он готов пригласить Джессепов за стол, значит, он их одобряет, верно? Милостиво киваю, не отрываясь от бокала с вином, и дядя жестом привлекает внимание Александра и его отца.

– Позволь мне представить тебе мистера Александра Джессепа и его сына, Александра Джессепа-младшего, – говорит дядя и указывает на меня: – Моя племянница Саманта Мэзер. Мы с женой взяли ее с собой в путешествие по Европе и Азии.

Европа и Азия? Но вопрос вылетает из головы, когда мужчины кланяются мне. Мистер Джессеп похлопывает дядю по спине и занимает соседний с ним стул:

– Какое удовольствие, что в этот вечер мы можем присоединиться к вам, мистер Харпер.

Александр садится рядом со мной. Мужчины продолжают общаться, а я изучаю меню с большим заголовком «КПС „ТИТАНИК“» и хмурюсь. Меня охватывает странное беспокойство, словно я забыла что-то и никак не могу вспомнить. Нечто неприятное.

– Вы довольны путешествием, мисс Мэзер? – интересуется Александр.

Отвлекаюсь от меню, встречаясь взглядом с внимательно следящими за мной темно-синими глазами, и на секунду забываю про вопрос.

– Можете звать меня Саманта.

Молодой человек лучится от удовольствия, и невозможно не улыбнуться в ответ. Его каштановые волосы идеально уложены, а костюм выглядит безупречно и дорого.

– Тогда вы просто обязаны называть меня Александром.

– Хорошо, так и буду. Терпеть не могу формальности. А вы?

– Не так громко, а то пожилые леди неподалеку от нас упадут в обморок, – смеется он.

Тихо смеюсь в ответ:

– Не только они. Я в этом корсете тоже потеряю сознание, если сделаю глубокий вдох. Хорошо, что стулья здесь с ручками.

– Даже если бы их не было, я не дал бы вам упасть.

Молли права. Он заигрывает со мной!

– А где вы живете?

– В Нью-Йорке, недалеко от Харперов. Пару лет назад мы уже встречались на одном из их приемов в честь Рождества. Помните?

Прием на Рождество? Не помню. Помню только Нью-Йорк.

– Извините, но нет. На приемах я обычно ни с кем не общаюсь, – говорю, поднимая бокал с вином.

Официант ставит передо мной тарелку жареной спаржи с лимонным соком и оливковым маслом.

– Дядя не рассказывал вам историю, как мы в самый последний момент умудрились перекупить билеты на этот лайнер?

Рада, что он сменил тему.

– Неужели? Расскажите! Вы стали причиной скандала?

– Что ж, – смеется он, – кажется, так и есть.

Меня охватывает дрожь. Что это, морская болезнь? Опускаю бокал на стол. Александр хмурится.

– Саманта?

Отодвигаю стул и встаю, все за столом смотрят на меня. Дрожь становится сильней.

– Прошу прощения, мне нужно отойти, – поясняю мужчинам и быстро, насколько позволяет платье, устремляюсь прочь.

Руки мои трясутся. Корсет не позволяет вздохнуть, комната кружится перед глазами. Я толкаю дверь и…

* * *

Кто-то сидит, склонившись надо мной, и осторожно трясет за плечи. Я моргаю. В полутьме волнистые темные волосы отбрасывают тени на точеные скулы. Губы слегка приоткрываются, и парень выдыхает с облегчением, а его лицо светлеет. Все-таки он прекрасен.

Резко сажусь на кровати. Как он… ничего не понимаю! Тру глаза, чтобы убедиться: они меня не обманывают.

– Элайджа? – неуверенно спрашиваю я.

Это сон, да?

– Саманта, – произносит он с очаровательным старо-британским акцентом и ненадолго замолкает. – Зачем ты надела платье, если даже не представляешь, кто его прислал? – Его взгляд осуждает.

Итак, это не сон. Ошибок быть не может, Элайджа здесь. Но как? Окидываю себя взглядом: платья на мне больше нет, только комплект старинного белья с оборочками. Корсет тоже исчез. Я не сразу понимаю, что все это значит;

в голове до сих пор туман.

– Ты что, раздел меня?

– Ты не могла проснуться, пока была в платье. – Он встает. – Как можно не догадаться, что на платье наложено заклятие? Ради всего свя…

– Так, стоп!

Я тоже поднимаюсь с кровати. Знакомая до пылинки комната с Элайджей, стоящим посередине, выглядит слегка нереальной.

– Как можно быть такой беспечной? – разочарованно продолжает он.

Я лишь отмахиваюсь от вопроса. Мысли в таком беспорядке, что думать я могу только над одной ситуацией в данный момент.

– Ты здесь? Как такое может быть?

Элайджа открывает рот, но я не позволяю сказать ему ни слова:

– Ты все время был рядом? – Из удивленного голос мой переходит в возмущенный.

– Конечно, нет.

– Но иногда все-таки был?

– Был.

– И не сказал мне?

Голос становится громче. Элайджа меряет меня своим гордым взглядом. Мои щеки пылают, дыхание ускоряется. Он куда-то пропал на полгода, не сказав ни слова, а теперь просто появляется здесь, словно…

– Книга. – Показываю на рюкзак. – Экземпляр «Титаника», внезапно появившийся в кабинете. Это был ты?

Он молчит, но его взгляд… я понимаю без слов.

– И значит, видел, как привезли посылку? – спрашиваю я, вынуждая его ответить.

Но Элайджа не произносит ни слова.

– Ты следил за мной. – Я шагаю к нему. – И ничего не сказал. – Замахиваюсь. – Как ты мог?

Элайджа уклоняется от удара правой рукой, но я бью левой. И потом еще раз правой. Успеваю пару раз со всех сил врезать ему по груди, прежде чем дух хватает меня за запястья. Между нами расстояние в несколько сантиметров.

– Ненавижу тебя, – шепчу я.

И тут же целую его.

Элайджа прижимает меня к себе так сильно и быстро, что я чуть не теряю сознание. Обвиваю руками его шею, запускаю пальцы в его волосы. Наши языки сплетаются, его ладони сжимают мою спину и…

Тук-тук-тук.

– Сэм, все в прядке? – спрашивает папа через дверь.

Элайджа испаряется, а я стою, обняв воздух.

 

Глава 13

В мыслях об Элайдже

Я бегу в свой класс по коридору, лавируя между учениками. Всего три часа сна, ни крошки еды с утра и взвинченный мозг, весь в мыслях об Элайдже и ужасном платье. Такое чувство, что, случись еще одна неприятность, я взорвусь.

Рывком открываю дверь в класс миссис Хоксли и шагаю к Наследницам, плюхаясь на пустующее место рядом с Сюзанной.

– Девчонки, я все запорола, – заявляю, даже не пытаясь смягчить сказанное. – Я примерила платье.

Элис чуть не срывается на крик:

– Что?!

– Я его надела и…

– Блеск! Тебя даже на секунду оставить нельзя, – гневно выпаливает она.

Мимо проходит Блэр, я морщусь от запаха ее ванильного парфюма. Мэри игнорирует замечание Элис и подается ко мне, заслоняя лицо подруги кудрями. Мы с Сюзанной тоже склоняем головы. Понижаю голос до шепота:

– Только я начала надевать платье, комната поплыла перед глазами. А потом, клянусь, очутилась на «Титанике».

– Как в твоих снах?

– По-другому. В этот раз все казалось реальным. Я была в спальне, служанка помогала мне одеваться. Я чувствовала себя одновременно и на своем месте, и так, словно ворвалась в чужое тело.

– То есть в этот раз ты общалась с людьми и могла трогать окружающие вещи? – шепчет Элис.

Я киваю:

– Да, пила вино, ела, болтала. Меня нарядили для ужина с дядей…

Слова легко слетают с языка, словно это правда. Но у меня никогда не было дяди.

– Все вокруг знали, кто я такая. Словно оказалась в другой жизни, даже моя речь была старомодной. Все, что я чувствовала… счастье. Но какое-то сломанное, похожее на затишье перед бурей. Мне кажется, эти сны связаны с предупреждением Редд. Меня с утра трясет от нехорошего предчувствия.

Мэри так увлекается моим рассказом, что чуть не падает со стула. Элис подозрительно щурится:

– Стой, ну-ка повтори. В смысле, с дядей?

– Его зовут Гарри Харпер… Говорю же, я словно попала в собственную альтернативную жизнь. Поначалу я пыталась вспомнить, кто я такая и что здесь делаю. Но чем дольше оставалась во сне, тем быстрее осваивалась там. Там моя семья, мой круг общения. Я села за…

– Подожди. – Сюзанна резко выпрямляется и накрывает мою руку ладонью.

Мы дружно поворачиваемся к ней. Обычно Элис приказывает мне заткнуться. Но сейчас она разглядывает кабинет, который быстро заполняется учениками. Мэри всматривается в окна.

Сюзанна сжимает мою руку:

– Что-то не так. Потом поговорим.

Сюзанна выглядит такой сосредоточенной, словно кто-то в соседнем кабинете что-то шепчет, а она пытается расслышать слова. Возможно, Мэри и Элис привыкли к ее способу «читать людей», но я ни разу не видела Сюзанну в таком состоянии, и это… пугает.

Раздается звонок. Миссис Хоксли хлопает в ладоши, призывая всех к тишине.

– Сегодня четверг, класс, а не пятница. Давайте, дети, не спите на ходу! У Блэр есть объявление по поводу Весеннего бала.

Разве мы не выяснили все в понедельник?

Блэр встает перед классом, за ней подтягивается Мэтт, одним своим видом выражающий полное безразличие. В руках у него стопка маленьких белых бумажек. Блэр показывает классу все свои зубы в улыбке и, схватив верхний листок из стопки, протягивает его девушке за ближайшей к ней партой.

– Это лотерейные билеты. На каждом надо написать свое имя. Во время бала мы вытянем три случайных билета, и их владельцы получат призы.

Блэр протягивает мне четыре билета. Один я забираю себе, другие передаю на задние парты.

– Приз за третье место – пятерка по любому предмету без сдачи домашки, – продолжает Блэр. – За второе – ужин на двоих, а главный приз – это…

По классу разносится одобрительный шепот, все ждут продолжения.

– Это сюрприз.

Ой, как бы хотелось заполучить приз за третье место. Осматриваю лотерейный билет. На нем нарисован корабль и надпись «КПС „ТИТАНИК“» над ним. Картинка настолько знакома, будто я уже видела ее где-то. Может, на уроке показывали? Записываю свое имя над строчкой после слова «ПАССАЖИР».

Парень со второй парты наклоняется ко мне, протягивая заполненные билеты со всего ряда. Сидящая слева от меня Сюзанна роняет ручку, та катится по полу. Наследница сжимает пальцами столешницу, опускает голову и крепко зажмуривается.

– Сюзанна? – в один голос выпаливаем мы с Элис.

– Что-то случилось, мисс Мартин? – спрашивает миссис Хоксли.

– Воды… – хрипит Сюзанна.

Такое ощущение, что она еле сдерживает рвотные позывы.

Элис поднимается:

– Я отведу ее в туалет.

– А я помогу, – одновременно предлагаю я.

– Да, пожалуйста, девочки, – соглашается миссис Хоксли.

Все смотрят, как мы помогаем Сюзанне подняться. По лицу Блэр расползается самодовольная улыбка, Элис хмуро взирает на нее. Мы протискиваемся сквозь дверь, оставляя шепчущихся учеников позади.

– Что с тобой? – выпаливает Элис.

– У меня перед глазами все поплыло… люди, парты, стены, – бормочет Сюзанна, шаркая рядом с нами в уборную.

– Я подумала, тебя вырвет при всех, – замечает Элис.

– Хуже. Пол, как волны, качался у меня под ногами.

– И сейчас качается? – спрашиваю я.

Она касается лба кончиками пальцев:

– Чем дальше мы отходим от класса, тем меньше.

Элис пинком открывает дверь туалета. Сюзанна приближается к раковине, включает холодную воду и плещет себе на лицо. Пока она вытирается бумажным полотенцем, я проверяю кабинки на случай, если мы здесь не одни.

– Это заклинание, – выдыхает Сюзанна. – Как мне кажется. Оно снова заработало, когда я прикоснулась к билету. Морской ветер буквально дул мне в лицо, а потом началась морская болезнь.

Элис хрустит пальцами.

– Почему билет? Их всем раздали, но только тебя чуть не вывернуло в классе. Наложить такое заклятие очень трудно. Тут важно заранее просчитать, чтобы именно тебе достался заговоренный билет. Блэр – не потомок колдуньи, она ни черта не знает о магии. А Мэтт вообще не из Салема.

– Да, – отзывается Сюзанна, – но качать перестало, как только я бросила билет и вышла из кабинета.

– С платьем то же самое, – медленно произношу я. – Согласитесь, то, что за сутки мы столкнулись с двумя заколдованными предметами, не просто совпадение.

Слышен звонок с урока.

– Точно, – кивает Элис. – И если кто-то действительно творит магию через предметы, он настолько хитер, что передает их через других людей. Это тяжело, но такие способы есть.

Дверь в туалет распахивается, и мы видим Мэри, которая тащит на себе наши сумки.

– Умоляю, скажите, что это не заклинание. – С надеждой во взгляде она смотрит то на Сюзанну, то на Элис. – Проклятье! Но уже все прошло, да?

– Прошло. – Забираю свою сумку. – Но, если мы не хотим новых проблем, давайте держаться от всего, что связано с «Титаником», подальше.

– Я за, – соглашается Элис.

Сюзанна хмурит брови:

– Такое слабое заклятие даже хуже мощного. С нами словно играют… Более того, рискуют использовать магию вот так, при свидетелях? Тот, кто наложил это заклинание, или не боится, что его могут вычислить, или просто об этом не заботится. Как серийные убийцы, которые оставляют послания для полицейских.

Мэри открывает дверь. Мы прощаемся, и я, ускоряя шаг, направляюсь в сторону класса истории. Я как раз захожу, когда раздается звонок на урок. И застываю. На парте Джексона сидит Ники, они болтают и смеются.

– Так, все по местам, – требует мистер Уордуэлл.

Ухмыльнувшись мне, Ники соскальзывает со своего насеста. Что последнее время творится с этими девчонками? Она перекидывает за спину хвост и гладит Джексона по плечу. Я чуть не прыгаю на свой стул. Уордуэлл берет в руки стопку плотных бумажных подшивок и бросает по несколько штук на первые парты. Пакеты приземляются с глухим хлопком.

– Материалы разделены по категориям. Вам необходимо прочитать, а лучше – выучить их.

– Шлеп.

– Потому что… в следующую пятницу состоится викторина по фактам о «Титанике». Все участники победившей команды получат пятерки, не сдавая экзамена.

По классу разносится возбужденный говор. Лотереи и викторины. Стоит отдать нашей школе должное: знают, как использовать «кнут и пряник».

– Давайте познакомимся с категориями нашего шоу «Рискни!» и начнем с пассажиров, которых мы изучали на прошлой неделе. Называем имя человека, что мы знаем о нем и сумел ли он выжить.

Поднимается несколько рук. Уордуэлл указывает на Диллона, привычно щеголяющего в куртке команды по лакроссу. Кажется, он с ней сросся.

– Жозеф Ларош, – говорит Диллон. – Вырос на Гаити, работал инженером во Франции. Считается, что этот мужик был единственным темнокожим парнем на корабле. С ним были жена и две дочки. Они попали в спасательную шлюпку, а он – нет. Ушел на дно вместе с кораблем.

– Верно, – кивает Уордуэлл и указывает на девушку в первом ряду.

– Маргарет Браун. Единственная пассажирка первого класса, не принадлежащая к аристократам. Они с мужем разбогатели, открыв на своем участке золотую жилу. Маргарет была феминисткой и суфражисткой, активно занималась в благотворительностью. Она помогала пассажирам разместиться в спасательных шлюпках и даже гребла сама. Выжила.

– Молодец, отлично, – говорит мистер Уордуэлл и поворачивается к Ники.

– Генри Харпер, – заявляет та.

Невольно вскидываю голову. Харпер? Дядюшка Гарри? Да, точно, иногда имя Генри переиначивают как Гарри.

– Был совладельцем издательского дома «Братья Харпер» и одним из счастливчиков, выживших вместе с семьей. Полагаю, потому что добрались до спасательных шлюпок в числе первых, пока не началась паника. Как бы то ни было, катастрофу пережил Генри, его жена и даже их слуга-египтянин.

Кровь отливает от лица. Я настолько шокирована внезапным возвращением Элайджи, что совсем забыла про сон. То есть мужчина, которого на «Титанике» я считала своим дядей, на самом деле мой предок? Поднимаю руку.

– Совершенно верно, – восклицает мистер Уордуэлл. – Саманта?

– А как звали жену? Жену Генри Харпера.

Мой голос дрожит, так что несколько человек поворачиваются в мою сторону. Мистер Уордуэлл склоняет голову набок.

– Что ж, интересный вопрос. – Он берет со стола подшивку, листает страницы и останавливается на одной. – Генри Слипер Харпер и Майра Хэкстон Харпер.

У меня темнеет в глазах. Майра Х. Х. Мертвецы шлют мне подарки? Или тот, кто знает историю моей семьи лучше, чем я.

– Саманта! – с раздражением окликает меня мистер Уордуэлл. – Твоя очередь.

Но я смотрю на Ники:

– Почему ты выбрала именно Генри Харпера?

– Что? – Она поворачивается ко мне.

На нас пристально смотрит Джексон.

– Почему ты его выбрала? С чего это вдруг?

Ники глядит на меня как на сумасшедшую, открывает рот, собираясь ответить, но ее останавливает мистер Уордуэлл:

– Саманта, прошу, не отвлекайтесь и не мешайте другим. – Он абсолютно серьезен. – Имя.

Перевожу взгляд на учителя. Так, надо состроить невинную мордашку.

– Какое имя?

– Пассажира.

– Ну, э-э-э…

Мысли разбегаются. Я же учила, но сейчас, хоть убей, не могу думать ни о чем, кроме Майры и Генри. Готова поспорить на что угодно: это ее портрет висит в коридоре.

– Аммм…

Мистер Уордуэлл сердится:

– Саманта, никому в этом классе не нужно слабое звено. С такими знаниями из викторины вы вылетите первой. Так что рекомендую как следует подготовиться.

 

Глава 14

Я не сбегала

Когда раздается звонок с последнего урока, все, толкаясь, кидаются вон из класса. Ребята из танцевального комитета установили в холле школы стол и продают желающим браслеты с якорями и корабельными штурвалами. Табличка гласит: «ПОМОГИТЕ НАМ СДЕЛАТЬ ВЕСЕННИЙ БАЛ НЕЗАБЫВАЕМЫМ! КУПИТЕ ДВА БРАСЛЕТА И ПОДАРИТЕ ВТОРОЙ СВОЕЙ ПОЛОВИНКЕ!» Вокруг стола толпятся ученики. В коридоре слышны возбужденные разговоры о костюмах и о том, кто каким пассажиром будет на балу. На борту лайнера было более тысячи пассажиров, но в нашей школе все выбирают себе роли самых знаменитых. Счастливчиков по жизни и… после смерти, наверное.

Поворачиваю за угол, направляясь к своему шкафчику. Рядом с ним, прислонившись к дверце, стоит Джексон. Мои внутренности скручиваются в морской узел, который невозможно развязать.

– Привет, – говорю я, останавливаясь напротив него, как вкопанная.

Кажется, Джексону тоже неуютно.

– Подбросить до дома?

Я открываю замок шкафчика:

– Да, может, мы…

– Эй, Джекс! – орет Диллон из дальнего конца коридора. – Поедешь сегодня вечером к Ники со мной и Блэр?

Ники и Блэр – серьезная угроза последним крохам моего самообладания.

– Посмотрим, – уклончиво отвечает он.

– Ага, посмотрим, есть ли у тебя парочка…

Для пущей убедительности Диллон кладет руку на ширинку.

– Чувак, прекращай, – смеется Джексон.

Волосы Диллона всклокочены, а рюкзак висит на одной лямке. Он подходит к Джексону и ухмыляется.

– Упс… Сорри, Сэм. Не заметил тебя из-за жирной туши Джексона.

Закрываю шкафчик. Диллон – болван, но именно это мне в нем нравится. Что внутри, что снаружи, никакого подвоха.

– Не извиняйся, – улыбаюсь я. – Учтивости Джексона мне достаточно.

Диллон смеется и шутливо бьет друга по плечу:

– Теперь понятно, что ты с ней часто зависаешь.

– Слышь, мужик, – Джексон бросает в его сторону предостерегающий взгляд. – Уже реально пора заткнуться.

В уголках губ Диллона таится озорная улыбка:

– Э-э, все круто. Респект! Я точно ничего не скажу о…

Джексон замахивается на друга, но тот отскакивает и поднимает руки в примирительном жесте.

– Ладно, брось, – сквозь смех выдавливает Диллон. – Понял, остынь. Просто будь у Ники сегодня.

И Диллон вливается в поток проталкивающегося к выходу народа. Джексон потирает шею.

– Извини за дурдом. Он думает, что прикольный.

– Он правда прикольный, – фыркаю я, когда мы идем к задней двору школы.

Джексон не смеется в ответ, как обычно. Мы выходим на парковку и направляемся к его пикапу. Вместо привычных шуток между нами возникает неловкая тишина.

– Значит, идешь к Ники сегодня? – спрашиваю я.

– А это имеет значение?

Я смотрю на него:

– В смысле?

– У того, что ты не хочешь, чтобы я пошел к Ники, есть какая-то причина?

За исключением того факта, что она ненавидит меня и избавилась бы при любой возможности?

– И как мне на это ответить?

– Давай словами. Уже достали загадки.

– Почему ты злишься на меня? – спрашиваю я, останавливаясь у пикапа.

Джексон пожимает плечами.

– Лучше словами. Меня достали жесты, – рычу я.

– Словами я пытался.

– Ты взбесился, потому что я отказалась пойти с тобой на Весенний бал? Но ты даже не знаешь, почему я не иду.

Так, сейчас не лучший момент, чтобы заявить, что я передумала. Получится, что я так поступаю назло Ники.

– А как я могу узнать? Ты не разговариваешь со мной, Сэм.

– Издеваешься? Мы каждый день болтаем. Я только с папой общаюсь чаще, чем с тобой.

– Точное слово «болтаем». Каждый раз, когда я пытаюсь спросить о личном или важном, ты закрываешься. Особенно если в разговоре всплывает Вивиан или то, что случилось в лесу.

– То есть я тебе не друг, если не обсуждаю с тобой ужасы, о которых мечтаю забыть?

Джексон качает головой:

– Можешь перевирать мои слова, как тебе хочется. Просто услышь меня: у нас с тобой такая, хиленькая дружба. Вчерашнее утро это прекрасно доказало. Ты просто сбежала от меня.

Он садится в машину, а я стою на парковке, разинув рот от удивления. Потом забираюсь на пассажирское сиденье.

– Во-первых, я не сбегала; ты просто давил на меня. Во-вторых, если я отказываюсь идти на танцы, то дело не в тебе и не в нашей дружбе.

– Я не об этом говорю. – Джексон заводит пикап. – Признайся наконец, что я прав.

Несколько раз дергаю ремень безопасности, пристегнуться удается не сразу.

– Никогда не думал, что я такая закрытая из-за тебя? Ты легко осуждаешь окружающих, а когда что-то идет не так, как тебе хочется, психуешь. Вот как сейчас! – Показываю рукой в его сторону.

Джексон выезжает с парковки.

– Круто! Проблема во мне. Рад, что хоть с этим мы определились.

– Слушай, я не идеальная. Просто ты тоже не сахар. Ты же презираешь магию и все сверхъестественное.

– Не в этом дело.

– В том-то и дело! Ты понятия не имеешь, что требуешь рассказать тебе, и ведешь себя так, словно я веду себя как ненормальная.

– Нет, я понятия не имею, потому что ты не хочешь говорить со мной откровенно.

– Ах, ты хочешь откровенности? Тогда слушай: женщиной-вороном была моя мачеха!

Резко зажимаю рот. Нет! Как я могла?

Джексон жмет на тормоз, пикап останавливается, визжа шинами.

– Что?!

– Ничего.

Какая же я идиотка.

– Извини, уже поздно, я слышал.

Он сверлит взглядом меня, я – приборную панель.

– То есть это не прикол, да?

– Только попробуй рассказать моему отцу.

– Так, стоп. Даже отец ничего не знает?

Качаю головой:

– Он знает, что она напала на нас той ночью, и все. Он считает, что женщина-ворон виновна в смерти бабушки, так что после всего, что случилось, я не смогла рассказать всю правду. И клянусь, если ты скажешь ему, я…

– Не скажу. – Джексон потирает шею. – А что в полиции?

– Тоже не знают.

– То есть она… сбежала?

– Умерла. Она мертва.

– Вот так жесть… Сэм, я даже не подозревал… Ты говорила, мачеха хотела заполучить деньги отца. Это так на нее похоже. – Джексон выруливает с обочины и поворачивает в сторону Блэкберд-Лейн. – Расскажи мне все.

Я собираю волосы в небрежный пучок, просто так, лишь бы чем-то занять руки.

– Хочешь, чтобы я рассказала о мачехе? – Надеюсь, я не пожалею об этом. – Многое тебе не понравится.

Джексон сворачивает на кирпичную подъездную дорожку, ведущую к их дому, такую же видавшую виды, как наша, и выключает двигатель.

– Давай сегодня вместе поужинаем. Не дома. У вас такое обсуждать нельзя, а у моей мамы сверхчеловеческий слух.

Киваю, не глядя на него:

– Пиццу или что-нибудь другое?

Я выбираюсь из пикапа. Джексон захлопывает дверцу и прислоняется к ней.

– Пицца, конечно. Заскочу за тобой в восемь?

– Договорились, – говорю я, неуклюже махая рукой на прощание и топая к своему дому.

Папиной машины не видать. Достаю мобильный. Разумеется, пропустила эсэмэс о том, что они с миссис Мэривезер поехали за продуктами. Плюс новые сообщения в чате с Наследницами.

Элис: «Поужинаем у Мэри?»

Мэри: «Еду мы закажем».

Да чтоб их! Нельзя отменять встречу с Джексоном, особенно после такого разговора.

Запираю за собой дверь.

Я: «Поужинать никак, можем потом встретиться».

Сюзанна: «Мы придем к тебе. Может, попробуем покопаться в семейных архивах? Вдруг найдем что-то про Майру и Генри?»

Я: «Заметано».

Элис: «Только НЕ ТРОГАЙ платье, одаренная ты наша».

Заталкиваю телефон в карман толстовки и бросаю сумку у двери. Собираюсь уже позвать папу, но вспоминаю, что он уехал. Дома никого. Хрущу костяшками пальцев. А вдруг я сейчас могу… Желудок сжимается внутри.

– Элайджа! – зову я, голос звучит тихо и неуверенно. Прохожу сквозь прихожую, сворачиваю в коридор и оказываюсь в бальном зале. – Элайджа! – повторяю отчетливей.

Тишина.

– Я знаю, ты меня слышишь.

По-прежнему никакого ответа. Прохожу мимо фортепиано и великолепного хрустального сервиза – такими пользовались на коктейльных вечеринках, на которых дамы курили тонкие сигареты с длинным мундштуком.

– Элайджа, выходи!

Ничего. Я тру лицо ладонями и выдыхаю:

– Ты не имеешь права запросто явиться передо мной после шести месяцев, проведенных не пойми где, а сейчас тупо не отвечать мне.

Тишина.

– Ты боишься заговорить со мной? – возмущаюсь я.

– Я слышу тебя, – раздается голос с акцентом.

Резко разворачиваюсь. Он стоит у камина в строгой белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, в черном жилете и брюках. Темные волнистые волосы обрамляют его лицо, подчеркивая серые глаза.

Несколько долгих секунд мы молчим.

– Присаживайся.

Элайджа указывает на диван, а сам подходит к креслу справа от меня. Он ждет, пока я сяду, и только потом садится сам. Наши колени так близко, что я не знаю, куда деть руки. До сих пор не верится, что Элайджа по-настоящему здесь, а не злая шутка, которую сыграло мое безумное подсознание.

– То платье, – сурово говорит он. – Что ты знаешь о нем?

Голос звучит натянуто, словно дух борется с желанием скорее сбежать отсюда. Я моргаю.

– Так, погоди. Я не поэтому тебя… Мы будем говорить о платье?

Видно, что ему неловко.

– Если на него наложено заклятье, а я подозреваю, что так и есть, то да, мы будем поговорить о платье.

– О платье?

Я издаю истеричный смешок. То есть получается вот так? Он сваливается на голову, ни тебе объяснения, ни приветствия, вообще ничего!

– Может, и открытку, которая была в коробке, можем обсудить?

– Можем.

– Или футбол?

Он вопросительно поднимает бровь.

– Из открытки я узнала только одну вещь. Послание, – резко говорю я.

Элайджа тяжело вздыхает, будто изо всех сил старается никак не реагировать на мой тон.

– То есть ты не знаешь, кто такая Майра Х. Х.?

– Моя тетушка в каком-то там поколении, пережившая крушение «Титаника», – отвечаю я, уныло махнув рукой. – К слову о «Титанике», зачем ты подбросил ту книгу в кабинет?

– Начал подозревать, что «Титаник» – важное звено.

Грудь сдавило. Он все это время тайно наблюдал за мной и не подал даже знака.

– И ты молчал?

– Я не намеревался вмешиваться в твою жизнь снова, – говорит Элайджа так, словно разговор причиняет ему боль.

– Ты уже это сделал, – возражаю я.

Он мнется.

– Саманта, прошу прощения, что поцеловал тебя вчера. Мне не следовало.

Это что сейчас было? Вскакиваю, откидывая волосы с лица.

– Не стоит. Я не сидела здесь в одиночестве и не тосковала по тебе, как ты думаешь.

– Полагаю, что так, – отвечает он. – А теперь просто расскажи мне все, что знаешь…

– Мне не нужна твоя помощь.

Бросаю недовольный взгляд на Элайджу, элегантно сидящего напротив. Если не собирается рассказывать мне, почему сбежал, говорить нам не о чем. Его мнимое спокойствие исчезает:

– Ты понятия не имеешь, что сейчас происходит.

– Мы с девочками сами разберемся!

Элайджа встает, таким расстроенным я никогда его не видела.

– Тогда я оставлю тебя.

Молчу. Я не хочу, чтобы он уходил, но ни за что не признаю это теперь, когда он отказался объясниться и попросил прощения за поцелуй.

Элайджа исчезает.

 

Глава 15

Не подумай плохого

Я валяюсь на кровати, бездумно уставившись в тетрадь с домашним заданием, не желая смотреть на мебель, которую Элайджа смастерил для своей сестры. В голове по кругу прокручиваю наш разговор.

Где он был все это время? Почему не давал о себе знать, хотя был рядом? Падаю на подушки.

Нет, я справлюсь с этим. Да, он снова здесь. А мне плевать. Точка.

Кто-то трогает мое плечо. Бросаю короткий взгляд наверх. Ада.

– Только не ты, – ворчу я.

– Мама всегда говорит: если рядом кто-то грустит, а ты не пытаешься его ободрить и отвлечь, тогда ты позоришь слово «человек», – серьезно заявляет Ада с мягким британским акцентом. – Все заслуживают счастья, так она говорила.

– Мне не грустно, – отвечаю я, – правда, на улыбку тоже нет сил.

– Давай разберемся.

Матрас прогибается, когда Ада перешагивает через меня и плюхается рядом. Складки розового платья медленно оседают на ее ноги. Подложив ладошку под щеку, Ада опускает голову на свободную подушку, и теперь мы лежим, глядя друг на друга.

– Это из-за мальчика?

Выражение ее лица серьезно, маленькие бровки искривлены. Она так искренне переживает, что я чуть не расплываюсь от умиления.

– С чего ты взяла?

– Моя сестра вела себя прям как ты сейчас, когда узнала, что мы собираемся в Америку. Она кричала, что во Флориде у нее нет друзей и никогда не будет. – Ада уверенно кивает. – А на самом деле она расстроилась, потому что уезжала от мальчика. По крайней мере, так она написала в дневнике.

Я удивлена:

– Ты залезла в дневник сестры?

Ада округляет глаза, будто я сказала что-то неприличное.

– Она каждый день плакала! Из-за того что никто не мог ей помочь, я решила сама все сделать. Это был вопрос жизни и смерти, так что ничего страшного, что я читала ее дневник.

– Ну, если так, то звучит логично.

– Вот-вот, – хихикает Ада, в глазах ее пляшут лукавые искорки. – А я видела!

– Видела что?

– Как ты улыбнулась.

– Да нет.

– Да-да! Такая малюсенькая улыбка, но была.

Теперь я по-настоящему улыбаюсь, но Ада внезапно исчезает. Кто-то идет к моей комнате.

– Сэм! – зовет отец из-за двери. – Джексон пришел.

Джексон? Я смотрю на экран мобильного: 8:01. Да блин!

– Сэм! – Папа стучит громче.

– Скажи ему, что я скоро.

Распахиваю шкаф. Все из-за кретина Элайджи! Меняю толстовку на безразмерный свитер, хватаю с вешалки черный плащ до колен. Вивиан купила его для меня и заставляла носить вместо любимой куртки из кожзама. Тупая коза Вивиан!

Открываю дверь. Бра мягко озаряют коридор теплым светом. Портреты давно умерших родственников взирают на меня со стен. Я хватаюсь за перила и ускоряю шаг. На первом этаже стоят Джексон и папа.

– Готова, – говорю я, и тяжелые черные ботинки глухо ступают с ковра на деревянный пол.

– Хорошо выглядишь! – восклицает папа и пристально смотрит на меня.

Чувствую, как он пытается понять мое настроение.

– Измучилась с домашкой, – выдавливаю улыбку. – Забыла про время.

Папа касается губами моего лба:

– Отдохни хорошенько. Звони, если что-то понадобится.

Мы выходим на улицу, погружающуюся в сумерки. В воздухе витает аромат свежей травы, прохлада бодрит меня. Джексон открывает для меня дверь машины, и я забираюсь вовнутрь.

Чем дольше я дышу свежим воздухом, тем яснее становится: выбраться из дома – лучшее решение вечера. И стало понятно, как легко я себя чувствую после того, как сказала Джексону про Вивиан. Меня уже тошнит от тайн, скоро из ушей полезут.

– Я рада, что выбралась из дома.

Джексон забирается в машину и заводит двигатель:

– Ага, я тоже. Приятно наконец-то поехать вместе с тобой куда-нибудь. На выходных тоже старайся не сидеть дома. Я понимаю, что ты хочешь больше времени проводить с отцом. Но весной Салем становится даже забавным, местные психи выползают после зимней спячки. Туры по домам с привидениями и уличные ярмарки. Где-то даже есть мастер-классы по изготовлению волшебных палочек!

Я улыбаюсь:

– Как тебе удалось провести здесь детство и не съехать с катушек?

– Сила воли.

– А ты когда-нибудь мастерил волшебную палочку?

– Спрашиваешь! Это главное событие года.

– Лажа года, – смеюсь я.

Он притворно оскорбляется:

– Эй! Когда вернемся, покажу тебе коллекцию волшебных палочек, тогда посмотрим, что ты скажешь.

Подъезжая к краю города, мы сворачиваем на Дерби-стрит, к пристани. Вдалеке черной паутиной на фоне лодочных огней выделяются высокие мачты «Дружбы». Дома в этой части города красивые и старинные. У каждой улочки – свой характер, там до сих пор можно ощутить дух кланов и династий, столетиями живших и умиравших в этих домах.

– Постой, а разве тут где-то есть пиццерия?

Джексон выворачивает руль и тормозит на обочине:

– Да вот она.

Я выбираюсь из пикапа и рассматриваю резную деревянную табличку симпатичного итальянского ресторанчика. По краю окон светятся рисунки маленьких чайных чашек.

– О-о, ты имеешь в виду это шикарное заведение, куда меня не пустят в таком наряде?

– Поверь, ты будешь благодарить меня, когда попробуешь их пиццу.

Джексон придерживает дверь, за ней стоит длинноволосая женщина с обветренным лицом и улыбается нам.

Ресторан чудесен – всюду темное дерево и горящие свечи. Стены приятного коричного оттенка с нарисованными на них гроздьями винограда. Полки сделаны из потертых ящиков для перевозки грузов и украшены маленькими бутылочками и старинными открытками. Когда у меня будет свой дом, хочу такой же интерьер.

Женщина провожает нас к свободному месту и подает меню. На столике стоит бутылка из-под вина с итальянской виллой, нарисованной прямо на стекле. Из горлышка ее торчит свеча, потеки воска сползают на стеклянные бока. Осматриваю зал:

– О’кей, я потрясена, признаю. Место обалденное.

Видно, что Джексон доволен.

– Ciao, bella. Ciao, signore, – обращается к нам официант, бодрый мужчина в фартуке. – Что молодые люди желают отведать в этот чудный вечер?

Джексон жестом предлагает мне начать. Просматриваю страницу с напитками.

– Можно мне горячий шоколад с шариком мятного джелато?

Официант делает восторженный жест, поднимая руку вверх:

– Джелато перед ужином! Синьорина, вы покорили мое сердце.

Он поворачивается к Джексону.

– Мне, пожалуйста, домашний рутбир. И да, еще мы будем салат из рукколы и пармезана, феттучини с грибами и вашу фирменную пиццу с бурратой, базиликом и розовым соусом.

Официант одобрительно кивает и забирает у нас меню:

– Хорошо, синьор.

– Ты что, сделал заказ за меня? – спрашиваю, когда официант уходит.

– Ага, – не отрицает Джексон.

Пристально смотрю на него, не зная, возмущаться или нет его наглости. Все, что он заказал, мне нравится, к тому же я не уверена, что нам сейчас нужно спорить о чем-либо.

– Итак, в чем дело? Не подумай плохого, я впечатлена, честно. Но это место совсем не похоже на забегаловку, где можно поговорить… обо всем.

– Прими этот ужин как извинение, – с легкой улыбкой говорит Джексон. – Мне стоило быть мягче в эти дни. Так что, я исправляюсь. К тому же, – смеется он, – хочу отметить, что любая нормальная девчонка сейчас бы пищала от восторга, пригласи я ее в такое место. А ты выискиваешь подвох.

– Жизнь с Вивиан научила меня быть осторожной с людьми, которые чересчур милы, – неосознанно брякаю я.

Черт, прям как на стол плюнула.

Джексон хмурится.

– Ты в порядке?

– Прости, все хорошо. Вырвалось. Заносит временами.

Возвращается официант с моим заказом. Мятное джелато, плавающее в горячем шоколаде, – само совершенство.

– После того как умер твой отец, а у мамы начались проблемы, сколько месяцев ушло на то, чтобы вернуться к обычной жизни?

Взгляд голубых глаз Джексона смягчается:

– Уф… думаю, только через год стало легче. Долго не мог прийти в себя.

– Знаешь, иногда находит такое, что думаешь: «Я никогда не была такой счастливой». – Отпиваю немного горячего шоколада. – А потом внезапно на голову обрушиваются воспоминания, и я… не знаю… ощущение, что я сама себя обманываю.

Официант приносит нам салат с рукколой, щедро посыпанный тертым пармезаном, от него исходит легкий аромат лимонного сока. Джексон погружает вилку в салат.

– Помнишь, я рассказывал, как после смерти отца мама считала, что он рядом с нами.

– Угу. – Я жую пряные листья.

– В общем, я тоже так думал.

Замираю, не успевая донести вилку до рта:

– А он был с вами?

Джексон пытается мне сказать, что когда-то верил в духов? Он пожимает плечами.

– Понятия не имею. Никому в городе не нравилось мамино увлечение травами и зельями, особенно то, что она сошлась с твоей бабушкой. Когда мама начала разговаривать с умершим отцом, это стало последней каплей. Ну, и я попал под раздачу.

– Я думала, в Салеме любят все странное. Ты же сам говорил… смастерить волшебную палочку – главное событие года. Как они могли сорваться на вас за разговоры с призраком?

– Любят, но местные жители не так просты, к тому же мама не из рода ведьм. Среди тех, кто ее невзлюбил, была семья Лиззи. Так что, думаю, ты легко можешь представить, что со мной творилось в школе. Каждый день – какое-нибудь публичное унижение, но я-то ладно. Сама знаешь, трудно держать себя в руках, когда кто-то оскорбляет любимых людей. Они каждый день пытались меня ужалить. Тогда только Диллон был моим другом.

Никогда не думала, что тактика Наследниц оказывает влияние на людей, подобных Джексону, и особенно таким отвратительным образом.

– Жуть какая.

Он взглядом изучает мое лицо:

– Вот почему я не выношу все эти сверхъестественные штучки.

Официант возвращается и ставит на стол тарелку феттучини и подставку с пиццей. Запахи сыра, грибов и свежего теста обволакивают нас подобно нежным объятиям. Сразу хватаю кусок пиццы.

– Теперь понимаю. Мою встречу с магией Салема тоже волшебной не назовешь. А папа вообще взбесится, если узнает, насколько все серьезно.

– То есть про магию ты с ним вообще не говоришь?

Я уставилась на еду. Черт, говорить правду сейчас совсем неуместно.

– Нет. Веду себя так, словно ничего не случилось. И мы не вспоминаем о Вивиан.

– Ясно, – кивает он, и я поднимаю взгляд. – Да, мы все что-то утаиваем от родителей, чтобы меньше их расстраивать. – Джексон отпивает рутбир из стакана, ставит его на стол и барабанит пальцами по столешнице, словно раздумывая. – Кстати… шум, который ты услышала утром во время завтрака. Ты всем врала, потому что защищала отца?

Делаю глубокий вздох.

– Да.

В ту же секунду я улавливаю отвратительный соленый запах и роняю вилку. Рядом с нашим столиком стоит утопленник, у его ног на полу растекается лужа. Его лицо покрыто щетиной, а глаза скрывает тень от шляпы. Пульс отзывается у меня в ушах.

– Сэм? – окликает меня Джексон, но я не смотрю в его сторону.

Утопленник протягивает руку, на его раскрытой ладони лежит старинный собачий ошейник. Я встаю и отодвигаю стул.

– Сэм, что с тобой? – спрашивает Джексон и тоже поднимается из-за стола.

Призрак утопленника подходит ближе, вталкивая мне в руки собачий ошейник.

– Не глупи. Забирай, – говорит он с акцентом, кажется, ирландским.

Я отступаю, врезаясь в стул. Хватаюсь за стол, пытаясь устоять на ногах, но пальцы сжимают скатерть, так что вся еда летит на пол вслед за мной. Удар о пол так силен, что выбивает дух. Утопленник бросает ошейник под стол и исчезает. Джексон молниеносно оказывается рядом со мной, а все посетители смотрят на нас. Беру с пола салфетку и, чтобы Джексон не заметил, заворачиваю в нее ошейник.

– Сэм, что происходит? – Джексон помогает мне подняться. – У тебя кровь.

От свитера оторван клок ткани, сквозь дыру виден порез на коже.

– Давай уйдем отсюда!

 

Глава 16

Дай мне прийти в себя

Бегу вниз по тротуару в сторону пристани. Прохладный воздух проникает под одежду. – Сэм! – кричит Джексон, несясь следом. Он хватает меня за руку, рывком вынуждая остановиться. – Что сейчас случилось, ты можешь сказать?

– Нет. Не знаю.

Сбитая с толку, оглядываюсь на ресторан.

Джексон замечает, что мои руки дрожат. Он расстегивает свою куртку и накидывает ее мне на плечи.

– Постой здесь, я заберу пикап. И подъеду за тобой.

– Давай. Стой! Мне пока нельзя домой. Не хочу, чтобы папа видел меня в таком состоянии. Дай мне прийти в себя.

Джексон оглядывается:

– Может, зайдем ко мне в мастерскую?

Я киваю. Плетусь следом за ним по залитым лунным светом улицам и пытаюсь унять расшалившиеся нервы. Джексон останавливается под фонарем, достает ключ и отпирает старую дверь. Дом двухэтажный, с темно-серой окантовкой на окнах. Выгнутая крыша покрыта темной черепицей, как у типичных домиков в Новой Англии, которая местами покрыта зеленоватыми мшистыми пятнами – признаком близости водоема.

Джексон толчком открывает дом, включает свет и закрывает за нами дверь. В помещении витает насыщенный хвойный аромат. Внутри высокие потолки с открытыми балками, деревянный пол и облупившаяся бежевая краска на стенах, из-под которой виднеются пятнышки других расцветок. Вдоль стен стоят верстаки и красивая резная мебель. Я провожу пальцами по сложному узору на грубоватом деревянном столике.

– Одна из моих любимых работ за последнее время, – говорит Джексон, приближаясь ко мне. – Видишь, ни одного шва? Стол сделан из цельного куска дерева, кучу времени потратил, пока нашел. Подобные вещи папа делал для мамы. Я его… подарю ей на день рождения.

Поднимаю голову, глядя на Джексона. Он редко говорит об отце.

– Стол чудесный. Ей обязательно понравится.

Его лицо озаряет улыбка:

– Давай, присядь.

Я опускаюсь на темно-синий диван у камина и тону в ворохе мягких подушек. Джексон щелкает включателем, и в камине вспыхивают языки пламени. Я набираю сообщение в чате с Наследницами.

Я: «Только что снова видела утопленника. Можем встретиться раньше?»

Джексон берет с полки аптечку и садится рядом:

– Покажи, что у тебя с рукой?

Скидываю с плеч его куртку.

– Прости, что ужин испортила.

– Ничего ты не испортила. Я успел съесть пару кусков до того, как ты опрокинула на себя стол. – Джексон поправляет мой свитер, пытаясь добраться до пореза. – Можешь его снять? В смысле, у тебя под свитером майка или…

– Нет, но я могу…

Вытягиваю руку из рукава и просовываю ее сквозь воротник так, чтобы не было видно лифчик. Порез неглубокий, зато сантиметров семь в длину. Обо что это я так? Нож? Осколок стекла? Джексон промокает порез ватой со спиртом, я морщусь. Челка падает ему на глаза.

– Это был еще один призрак, да?

– С него стекала морская вода.

– Так, не двигайся, что? – вскипает Джексон.

– Не знаю, как объяснить. Запах такой, словно он сто километров прошел по дну океана. Я уже видела его около школы, и тогда он тоже напугал меня до ужаса.

– То есть ты опять видишь кучу призраков?

Немного помолчав, отвечаю:

– Смотря что понимать под «кучей».

– Похоже на ответ. Кроме того, что они так жутко выглядят, есть что-то еще? Они могут что-нибудь сделать? Внезапно вырубить весь свет или…

– Честно говоря… не уверена. Но ведут они себя так, словно все еще живы. И они не бесплотны.

– Хочешь сказать, тот призрак мог тебя ранить?

Я киваю:

– Возможно. Я потому так распсиховалась и чуть не разнесла ресторан.

– То есть любой мертвяк, притопавший сюда, может тебе навредить? Ты хотя бы знаешь, чего хочет этот призрак или кто он?

Джексон выдавливает на порез дезинфицирующую мазь и накрывает его бинтом. Я придерживаю край, пока он перевязывает руку.

– В двух словах не расскажешь.

Джексон отпускает руку, и я засовываю ее в рукав.

– Так, давай с начала. Мы оба знаем, что я не фанат всякой магической пурги, но постараюсь выслушать и не прерывать тебя.

– А знаешь, – протягиваю я, размышляя над его предложением, – думаю, это правильно, что я все тебе расскажу.

– Давай так, – говорит Джексон. – Будем говорить честно, даже если это касается чего-то жуткого и непонятного, о’кей?

– Заметано, – улыбаюсь я. – И да, про вчерашнее. Я передумала. Я хочу пойти на танцы.

Джексон внезапно сжимает меня в объятиях. Его нельзя назвать «рыцарем», но отчего-то с ним уютно. Джексон часто смеется и шутит, но за беспечностью и юмором таится нечто большее.

Он отстраняется и, придерживая меня за талию, смотрит. Что? Нет! Такой интимный взгляд. Он же не собирается… я… Черт! Джексон наклоняется ближе, мои губы чувствуют его дыхание. Упираюсь рукой в его грудь, прежде чем наши губы успевают прикоснуться.

– Подожди.

Джексон отпускает меня и потирает шею:

– Извини. Я как-то не планировал. Даже не знаю, что… Прости, – смеется он, но я вижу, что Джексон расстроен.

– Все в порядке. – Я запинаюсь, щеки пылают. – Дело не в тебе. Просто… я не знаю. Мы с тобой друзья, и мне нравится, как мы общаемся…

Почему ему понадобилось целовать меня именно сейчас, когда мы наконец-то начали разговаривать по душам?

Еще этот насыщенный день. И прошлая ночь тоже. Странности из-за платья, а потом появился Элайджа…

Я слишком поздно понимаю, что сейчас ляпнула. Джексон таращит глаза:

– Элайджа вернулся?

Браво, Сэм, теперь он решит, что из-за Элайджи я не стала его целовать. Молодец!

Недовольство Джексона очевидно. Он обводит взглядом комнату:

– Он сейчас здесь?

– Нет, – отвечаю, сильнее натягивая рукава свитера.

Взгляд Джексона фокусируется на мне:

– И ты сказала, что призраки могут к тебе прикасаться.

Наши глаза встречаются.

– Что?

– Забей.

Джексон вскакивает так быстро, что я сжимаюсь:

– Погоди. Ты злишься на меня?

– Нет.

– Но ты сейчас как бешеный.

Джексон подает мне плащ:

– Уже поздно.

Открываю рот от удивления:

– Ты же хотел помочь мне. Это из-за поцелуя?

– Что за чушь. Мне просто… пора идти.

– Ты просишь, чтобы я все рассказывала, была честной. Но как только речь заходит о том, что ты не хочешь слышать…

Джексон вздыхает, настойчиво протягивая мне плащ.

Я вырываю одежду из его рук.

 

Глава 17 Оно настоящее?

Сижу на кровати, хмуро рассматривая собачий ошейник и покусывая ноготь. К чему эта странная вещь?

Зачем утопленник дал мне его? Ерунда какая-то! Из головы никак не выходит «возможно», сказанное Редд в ответ на вопрос, могу ли я умереть.

На тумбочке жужжит телефон, я вздрагиваю.

Элис: «Не ужин, а катастрофа. Мы чем-то траванулись. У тебя как?»

Мэри: «Если хочешь, заходи. Предупреждаем: мы тут по очереди обнимаем унитаз».

Я проверяю время: 22:27. Вот засада, я так надеялась, что встреча с девчонками меня успокоит.

Я: «Ладно, в другой раз. Утопленник подождет. Отдыхайте и приходите в себя».

Сюзанна: «Напиши, если передумаешь. И лучше не спи сегодня».

Роняю телефон на одеяло. Отстой. Значит, мне самой придется шариться в старых семейных архивах. Или Элайджа поможет? Да ну его.

Соскальзываю с кровати, достаю из тумбочки фонарик и на цыпочках выхожу в коридор, прислушиваясь к каждому шороху. Интересно, где папа? На этаже горят только маленькие лампочки в бра. Наверное, он еще внизу, в кабинете. А это значит, что искать записи там – плохая идея. Начну с чердака.

Я бесшумно пробираюсь в конец коридора мимо спальни отца и включаю фонарик. Большая часть комнат простаивает без дела, превратившись в склады ненужной мебели, но за одной из этих дверей скрыта лестница. Я нашла ее, когда изучала дом после переезда. Останавливаюсь перед дверью с металлической щеколдой вместо ручки и отпираю ее.

В нос ударяет затхлый запах, характерный для чердаков. Я хватаюсь за деревянные перила и запираю за собой дверь. Чердачная комната больше потайного кабинета и гораздо чище. Составленные стопками коробки, скрипучие половицы. Из покатых стен под разными углами торчат гвозди, словно пыточные инструменты темных веков. Только бы не запнуться! Что странно: единственное, чего здесь нет – кроме приличного освещения, – паутины и ее обитателей. В таких местах пауки обычно и царствуют, так ведь? Клянусь, если вместо того, чтобы встретиться со мной, Элайджа сделал уборку на чердаке, то он рухнул на несколько пунктов моих глазах!

Освещаю фонариком кучу картонных коробок. На большей части из них имеются надписи, например «МАМИН ФАРФОР» или «ПОДСВЕЧНИКИ». И ни единой коробки, в которой могли бы храниться старые семейные документы. У дальней стены стоит огромный деревянный ящик, а в нем – десяток прямоугольников, завернутых в ткань. Картины? Сейчас узнаем. Освещая фонариком каждый уголок, чтобы не нарваться на паука, я подхожу к ящику и заглядываю внутрь. Точно, картины. Все аккуратно упакованы и перевязаны… кроме самой последней.

Тяну за уголок ткани, которая легко соскальзывает с рамы, и едва не роняю фонарик. Это та самая картина. Портрет со сбежавшим мужчиной, который висел в коридоре.

По спине пробегает холодок. Папа утащил портрет сюда? Значит, я не сумела скрыть, как сильно напугана? Тогда почему он ничего не сказал? Быстро оглядываюсь на пропахшее плесенью пространство. Ничего, только тени.

– Так я права? Ты Майра? – спрашиваю я, всматриваясь в портрет.

Наклоняю раму и направляю фонарик на обратную сторону полотна в поисках одной из карточек, которые бабушка использовала, составляя каталог вещей. Вместо этого я нахожу маленький конверт, заткнутый за нижний уголок рамы, и осторожно трогаю его одним пальцем. Ничего не происходит. Тогда я на секунду накрываю его ладонью.

Вроде все нормально. Я осторожно достаю конверт, зажимая фонарик под мышкой, раскрываю его и нахожу новый конвертик, только этот совсем старый. Он подписан бабушкиным почерком:

«Письмо бабушке Хэкстон

(Марии де Лонг Хэкстон)

от ее кузины Хелен Хопсон.

Касательно крушения «Титаника».

Сердце мое начинает биться быстрее. Разве подобные редкости не должны храниться в музее? Оно настоящее? Осторожно вытаскиваю сложенную бумагу.

«Понедельник

С любовью, Хелен Т. Х.».

НЬЮ-ЙОРК, РИВЕРСАЙД-ДРАЙВ, 210

Дорогая кузина Мария.

Тетушка Майра и дядя Гарри дома, целы и невредимы, учитывая через что им пришлось пройти. Они морально истощены, но в остальном в порядке.

Когда корабль столкнулся с айсбергом, тетя Майра заметила, как за иллюминатором проплывает гигантская ледяная стена. Свет еще горел, и она поняла, что случилось, а потому разбудила дядю Гарри и слугу, чтобы помог ему одеться. Дядю одолел такой мандраж, что его пришлось поднимать из постели и практически тащить на себе. Они выбрались на шлюпочную палубу, где было мало людей, так что первыми покинули лайнер. Дядя с тетей тепло оделись, так что от холода не страдали, но лодка была переполнена, сидячих мест на всех не хватало. В таких условиях они ждали помощь, всматриваясь в горизонт. Ночь была столь ясной, что низко висящие в небе звезды казались людям огнями плывущих вдали кораблей. Когда забрезжил рассвет, лодку почти полностью окружал лед, но к ним пробивался маленький пароход. Команда его делала все возможное, чтобы спасенным было удобно: отдала свои постели и почти всю одежду. Они стремились убедиться, что сделали все, что в их силах, чтобы облегчить страдания людей. Лично я верю, что возвращение всей нашей семьи без потерь – пример настоящего чуда.

Мама знает, новость о крушении «Титаника» она приняла с присущей ей выдержкой, но все мы измотаны. Мы не получали от дяди с тетей ни единой весточки до вечера четверга, почти до самого их возвращения. И каким же облегчением стало их возвращение!

Виновата, что письмо вышло таким коротким и отрывочным. Может, позже удастся выкроить время, чтобы подробнее тебе обо всем рассказать. И желательно поскорей, чтобы твоей бедной больной голове не стало хуже.

Мама просит передать, что когда-нибудь обязательно отправит тебе портрет папы, а еще постарается раздобыть свой.

Мне стыдно отправлять это куцее письмо тебе – той, которая пишет прелестнейшие письма, – но я уже не в силах терпеть, так что готова отправить хоть маленькую записку, лишь бы сообщить хорошие новости.

За спиной скрипит половица, и, быстро обернувшись, я вижу черного кота. Упитанный, он похож на грушу, сидя на полу в луче фонарика. Что за прикол? Со всех ног устремляюсь к лестнице, сжимая в руке письмо.

По крутым деревянным ступеням мчусь так быстро, что поскальзываюсь и пролетаю остаток пути на пятой точке, вываливаясь на пол в коридоре, как мешок картошки. Письмо я держу на вытянутых руках, чтобы случайно не помять его. От резкой боли фокусируется зрение. Запираю дверь на чердак, ощущая вину за то, что оставила там кота.

– Сэм! – зовет папа, кажется, с первого этажа. – Это ты шумишь?

– Все в порядке, я просто запнулась! Не волнуйся! – кричу в ответ, уставившись на чердачную дверь.

Ради всего святого… я просто заскочу наверх, заберу кота и сразу же вернусь. Когда я протягиваю руку к щеколде, то ощущаю какое-то движение у самых ног. Кот проходит прямо сквозь дверь, его пузо переваливается при каждом шаге.

– Да ты издеваешься!

 

Глава 18

Вопросов больше нет

Я стою у парапета, глядя на отражения бортовых огней в темной воде. Соленый ветер подхватывает несколько прядей, не схваченных шпильками, и они щекочут мне щеки.

– Полагаю, он вам необходим сейчас, – раздается знакомый голос, я оборачиваюсь.

В руках у Александра мой длинный белый плащ. Удивлена, что он заговорил со мной после той неразберихи в обеденном зале. Но так приятно, что он искал меня.

– Спасибо. Прошу прощения, что сбежала от вас во время ужина.

Почему я вообще убегала? Собираюсь спросить своего собеседника, что он помнит, но вопрос растворяется, покидая мысли. Александр помогает мне просунуть руки в рукава плаща.

– Не стоит беспокоиться. Многие пассажиры плохо выдерживают такие долгие плавания. Признаюсь, в первый день я сам сбежал с обеда.

Он пристально смотрит на меня. Я пытаюсь застегнуть маленькие шелковые пуговицы на лифе плаща, но пальцы, затянутые в кружевные перчатки, постоянно соскальзывают.

– Уверена, жизнь стала бы проще, если бы не нужно было носить эти несносные перчатки.

Я трясу руками и хмурюсь. С каких это пор в моем лексиконе появилось слово «несносные»? Почему я сама на себя не похожа? Александр смеется, прерывая ход моих мыслей, и беспокойство рассеивается, словно дым.

– Именно поэтому я решил ни за что не надевать кружевные перчатки, если придется застегивать пуговицы, – заявляет он.

Я тоже смеюсь, вдыхая морской бриз. О чем я только что думала? Кажется, это уже неважно.

– Прежде чем я сбежала, вы хотели поведать мне одну историю.

– О, да! О том, как мы оказались здесь с вами вместо того, чтобы еще на неделю застрять во Франции с моей невыносимой тетушкой. Прогуляемся?

Он предлагает мне руку, и я с удовольствием ее принимаю. Платье сковывает движения, так что идем мы медленно.

– Как вам известно, несколько трансатлантических рейсов пришлось отменить из-за забастовки шахтеров, так что сотни пассажиров были переведены на борт «Титаника».

Киваю. Кажется, я слышала об этом.

– Что ж, мы с отцом отправились в Париж по делам, а тетушка каким-то непостижимым образом уговорила нас остаться на ее день рождения. Мы использовали все отговорки, какие сумели придумать, но она и слышать ничего не хотела. – Александр смотрит на меня, пока мы идем. – Саманта, ее дети орали круглыми сутками, а друзья оказались первостатейными снобами, которые говорили только о бриллиантах и шляпах с перьями. А сама тетушка каждый час подводила меня то к одной, то к другой юной леди, которая, по ее мнению, могла бы составить мне выгодную партию.

– Звучит невыносимо. Особенно часть про «выгодную партию». – Я всматриваюсь в его лицо. – Осмелюсь спросить, сколько вам лет?

– Семнадцать. В январе исполнится восемнадцать.

– Хм-м, да… Вы слишком юны.

– Вы так думаете? – улыбается он.

– Уверена.

– Жаль, вы не можете сказать это моей тетушке. Мимо нас проходит группа мужчин в цилиндрах, споря, кто из них лучший игрок в карты.

– Я жил в Париже, в одном из величайших городов мира, а время потратил на какую-то чепуху. Отцу, кстати, тоже пришлось несладко. Тетушка и его пыталась свести с юными леди.

– Ваши родители разведены?

На лице Александра ужас. Я что-то не то ляпнула? Он успокаивается, и вопрос вылетает у меня из головы.

– Матушка покинула этот мир, когда я еще был маленьким.

Опускаю глаза:

– Прошу извинить меня. Я понятия не имела… Давно уже пора научиться думать, прежде чем говорить.

– А мне даже нравится ваша искренность. Редко встретишь того, кто говорит то, что думает, а не пытается произвести впечатление.

Его слова кажутся знакомыми, словно я их слышала раньше.

– Так как вам удалось сбежать от тетушки? – спрашиваю я.

– Умом и хитростью, – отвечает он, причудливо изгибая бровь. – Я заплатил дворецкому, попросив во время ужина передать отцу записку, в которой говорилось, что ему необходимо немедленно вернуться в Нью-Йорк из-за неотложных дел. Разумеется, он узнал мой почерк и потом отругал за этот дерзкий трюк, но моментально ухватился за возможность уехать.

– Но как вы попали на борт? Мне говорили, что все каюты давно распроданы.

– А это уже совсем другая история. – Он указывает рукой на большие окна, открывающие вид на роскошный зал с замысловато украшенными стенами и бархатными креслами. – Может, присядем ненадолго?

– Несомненно. Но после я должна вернуться к себе.

А это нормально, что я провожу наедине с ним столько времени? Вдруг дядя не одобрит мое поведение? И отчего я этим обеспокоена?

На мгновение лицо Александра выражает разочарование:

– Тогда я должен быть на высоте, чтобы наша беседа не наскучила вам, и вы захотели остаться со мной подольше.

Лакей распахивает перед нами дверь комнаты отдыха. Слышится гул голосов. Мы пробираемся мимо столов, занимающие их люди играют в карты, шутят и пьют чай. Рядом с большим книжным шкафом сидит пожилой джентльмен с белой бородой и галстуком-бабочкой и читает.

– Добрый вечер, мистер Стед, – здороваюсь, когда мы подходим к нему.

Откуда я знаю его имя? Ах да, мы же встречались в кафе!

Мужчина поднимает взгляд от книги и улыбается:

– Добрый вечер. Чудесная ночь, не правда ли?

– Совершенно верно, – говорит Александр.

Мистер Стед широко улыбается и возвращается к книге. Александр подводит меня к бархатному дивану, стоящему вдалеке от громких голосов. Он помогает снять плащ и накидывает его на спинку ближайшего кресла. Мы садимся. Несколько секунд он молча смотрит на меня.

– Что-то не так?

Александр не отрывает взгляда:

– Я сейчас подумал, что если бы не обман, который помог мне вырваться из дома тетушки и не билеты на «Титаник», то я не смог бы провести с вами этот вечер.

Только я собираюсь ответить, как к нам подходит отец Александра.

– Добрый вечер, мисс Мэзер, – произносит он, кланяясь. – Надеюсь, мой сын не утомил вас скучными историями.

– Ничуть, – отвечаю я. – Все, что он рассказывает, так захватывающе!

– Да-да, – бормочет он и хмурится. – Алекс, обязательно подойди ко мне, когда освободишься. Полагаю, вы тоже скоро вернетесь в свою комнату, мисс Мэзер? – его вопрос звучит как утверждение.

Он намекает, что я должна уйти?

– Разумеется, – говорю я.

Мужчина снова кивает и уходит.

– Кажется, я не нравлюсь вашему отцу, – шепотом сообщаю я Александру.

– Порой даже я сомневаюсь, нравлюсь ли своему отцу, – смеется он. – Так, о чем мы говорили?

– Вы собирались поведать мне, как получили билеты на борт «Титаника».

– Ах, да. Отец заплатил итальянскому иммигранту с братом неприлично большую сумму, чтобы достать билеты на палубу третьего класса. В «Уайт Стар Лайн» нам сообщили, что все каюты первого класса заняты. Конечно же, взойдя на борт, мы смогли поговорить с самим Брюсом Исмеем и получить достойные каюты. Дж. П. Морган и Альфред Вандербилт в самый последний момент решили отказаться от этого рейса, так мы получили свои номера.

– Брюс Исмей?

– Один из владельцев «Титаника».

– Да, разумеется. Слушайте, вам очень повезло.

Он улыбается:

– Вот сейчас я чувствую себя настоящим везунчиком.

Он настолько упоен ощущением счастья, что я сама его чувствую.

– И что вы собираетесь делать с этой внезапно обрушившейся на вас удачей? – спрашиваю я.

– Она поможет мне выиграть пари.

– Какое? – я изгибаю бровь.

– Спорим, что вы подарите мне танец до нашего прибытия в Нью-Йорк.

– А, так вы еще не знаете, что на корабле нет бального зала! – смеюсь я.

На мгновение уверенность испаряется. Откуда я это знаю? Может, мне сообщила Молли?

– Отнюдь, я знаю, – произносит Александр, и меня вновь охватывает ощущение легкости.

– Хорошо, спорим. Надеюсь…

 

Глава 19

Становится хуже

– …вы умеете проигрывать.

Раздается громкий пищащий звук, и я долблю пальцем по телефону, пока он не отключается. Вижу, что пришло сообщение.

Элис: «Не спали. В школу не идем. Встретимся в саду особняка Роупс, когда освободишься».

Я щурюсь от тусклого света, проникающего в комнату сквозь тонкие кружевные занавески. Белое кружево, белые перчатки… Резко сажусь на кровати, душу сковывает ужас. Коробка с зеленым платьем валяется на полу рядом с тумбочкой, там, где я оставила ее два дня назад. Как так получилось? Сегодняшний сон не был похож на первые сны о «Титанике», он был в точности как в тот раз, с платьем. Я почти забыла, кто я на самом деле и была кем-то другим. И этот парень… я с ним заигрывала! Что за…

Одеяло у ног шевелится. Я соскакиваю с кровати так молниеносно, что едва умудряюсь устоять на ногах. Из-под одеяла показывается черная лапа, а следом за ней – мохнатая голова. Толстый кот потягивается и принимается вылизывать объемный живот.

– Нормально, ты забрался в мою кровать? А почему не лег мне на голову? Там тоже можно сладко спать. Прекрасно, у меня уже просто нет своего уголка в доме!

Кот продолжает умываться, не обращая внимания на мои гневные слова.

Я выдвигаю ящик туалетного столика и вынимаю оттуда письмо о крушении «Титаника» и ошейник. Письмо на всякий случай прячу в книгу Грейси, а ошейник до сих пор завернут в салфетку, чтобы я не могла случайно его коснуться. Хватаю висящую на стуле толстовку и аккуратно просовываю в нее перевязанную руку, шагая по коридору к лестнице. По пути пытаюсь избавиться от неприятного ощущения, вызванного сегодняшним не-сном. Кажется, ничего плохого не произошло, но подсознательно я чувствую, что мои путешествия на «Титаник» опасны. Нутром чую: близится катастрофа, но откуда исходит угроза – непонятно.

Меня чуть потрясывает, когда я кладу руку на перила. И что вчера нашло на Джексона? Полгода ни звука, ни намека, но стоило атмосфере накалиться, как он чуть не плавится от страсти. Надеюсь, вчерашний облом с поцелуем не испортит наши отношения.

– Привет, – доносится из прихожей голос отца, когда я сбегаю по лестнице, – как раз собирался тебя будить.

Вот кого я рада сейчас видеть! Подбегаю к отцу и крепко обнимаю.

– Люблю тебя!

Он улыбается и приобнимает меня за плечи, шагая по коридору в сторону кухни:

– И я тебя люблю сильнее всех на свете.

– Здесь будем завтракать? – прижимаюсь к отцу сбоку.

– Сегодня только ты и я. Мэй уехала по делам в пекарню, а Джексон уехал пораньше, обещал подкинуть кого-то в школу.

Подкинуть в школу? Да неужели? Ясно, теперь он избегает меня.

Папа убирает руку с моих плеч, чтобы открыть дверь кухни. Нас обволакивают ароматы паприки и лука.

– И раз уж мы случайно остались одни, почему бы не приготовить наши любимые сэндвичи с жареным яйцом?

– Да, да и еще раз да! – киваю я, усаживаясь за маленький кухонный столик.

Мы почти никогда им не пользуемся, потому что часто едим вместе с Мэривезерами. А мне этот столик всегда нравился, он стоит у большого окна с видом на внутренний двор.

Наливаю кофе в чашку и размешиваю его с ложечкой тертого шоколада. На сковороде шипит, поджариваясь, яичница. Яичные сэндвичи – самое редкое, почти «греховное» удовольствие на завтрак. Вивиан их ненавидела. Однажды папа сказал ей, что это любимая еда моей мамы.

– Скажи, а маме нравилось жить в Салеме? – спрашиваю я, отпивая кофе. Нет ничего лучше самого первого, большого глотка!

Папа переворачивает яичницу:

– Твоя мама обожала этот город. Несколько поколений ее семьи владело книжной лавкой в Салеме. У твоей мамы даже была цель: прочитать в ней все книги. Каждый раз, когда мне удавалось вытащить ее оттуда на свидание, я считал своим подвигом. – Он улыбается при воспоминаниях и вытирает руки о кухонное полотенце, висящее на плече. – Хотя, она совершенно не щадила моих чувств, когда говорила, что свидания со мной иногда куда скучнее книги, которую она сейчас читает, – смеется папа.

– Лавку продали после смерти ее родителей, да? Там до сих пор книжный магазин?

Отец ставит на стол две тарелки, одну – прямо передо мной. Он приготовил картофельные оладьи с луком и паприкой и положил их внутрь булочек вместе с яичницей и кусочками сыра.

– Ням-ням! – восклицаю я.

Папа наливает дымящийся кофе в кружку «ПАПА НОМЕР 1» и садится за стол.

– Думаю, нет. Уверен, сейчас там какой-нибудь салон красоты или что-то в этом роде. Честно говоря, не проверял. Возможно, потому что с ней связано слишком много воспоминаний.

Я киваю, пережевывая большой кусок яичного сэндвича. Папа прихлебывает кофе.

– Ах, да! Сегодня утром привезли еще одну посылку от таинственной Майры.

Я чуть ли не давлюсь едой.

– Что?!

– Только, кажется, на этот раз посылка для меня. Я думал, Мэзеры чудаковатые, но Хэкстоны точно их переплюнули.

Сердце бешено колотится.

– А можно глянуть?

– Коробка у меня в кабинете. – Он делает паузу. – Что-то случилось? Ты как будто расстроилась.

Усилием воли заставляю себя расслабить плечи.

– Да нет, просто интересно стало. Тебе прислали костюм?

– Почти, – смеется папа. – Там котелок. Никогда в жизни не носил котелки. Интересно, может, эта Майра – кем бы она ни была – просто решила разобрать шкафы и теперь рассылает старье всем дальним родственникам? Я б не удивился.

В горле становится сухо.

– Ха-ха, наверное! Надеюсь, в следующий раз она пришлет драгоценности или карманные часы.

Папа кивает:

– На моей посылке тоже нет обратного адреса. Я спросил у Мэй, не живут ли в Салеме Хэкстоны. Увы, она не знает. Зато в записной книжке твоей бабушки я отыскал контакты кузины Хэкстон. Мы незнакомы, но я позвоню ей вечером.

У меня кружится голова. Нельзя позволить папе копнуть глубже и разузнать, что посылки нам присылает мертвец или кто-то, им притворяющийся. От этой новости его удар хватит!

– Пап, думаю, не стоит. Уверена, если бы она хотела благодарности в ответ, то обязательно указала бы адрес.

– Да просто любопытно. Тебе разве нет? – Отец ловит мой взгляд.

– Ну да, – отвечаю я.

Так, я не могу позволить папе лезть в этот кошмар, иначе он начнет задавать вопросы о «Титанике». Не хочу, чтобы он даже думал об этом! Особенно после зловещего предупреждения Редд и ее туманных ответов о смерти, грозящей кому-то из нас. Проклятье, нам с Наследницами необходимо действовать быстрей, чего бы это ни стоило.

 

Глава 20

Что здесь происходит?

Я иду по коридору к кабинету истории, по пути доставая телефон. Пришел ответ от Элис на мой рассказ о котелке.

Элис: «Либо обе посылки отправила твоя щедрая умершая родственница, либо кто-то хочет, чтобы ты так думала. Надеюсь на первый вариант, потому что второй означает, что у человека, их отправляющего, имеются какие-то тайные замыслы. А это паршиво».

Я: «Знаю. Согласна. Нужно разработать план действий».

Элис: «Вместо того чтобы сидеть сложа руки? Правильно мыслишь».

Сталкиваюсь с кем-то плечом и роняю телефон. Он скользит по полу и останавливается рядом с мужскими ботинками. Мэтт удивленно смотрит на меня и наклоняется, чтобы поднять мобильник.

– Извини, – бормочу я.

Он протягивает мне гаджет:

– Если честно, я тоже не смотрел, куда иду. Так что незачем извиняться.

Я осматриваю телефон, проверяя, не разбился ли он.

– Ты же Сэм, верно? – спрашивает Мэтт.

– Ты знаешь, кто я, – решительно заявляю я.

– Нормуль, – смеется он. – Такая же бесцеремонная, как я.

На пару мгновений воцаряется тишина.

– А ты, получается, студент по обмену, который живет у Блэр, – добавляю я, не зная, о чем еще говорить. – Как тебе Салем?

– Как думаешь, о ком больше всех шушукаются в школе? О тебе. Ты, типа, видишь призраков и пользуешься магией, хотя лично я считаю это все бредом собачьим, или обо мне, камикадзе, который несколько раз бросал куколку Ники?

Я смеюсь. Никто еще не пересказывал школьные слухи в таком ключе, по крайней мере, мне.

– Полагаю, что о тебе. Если учесть, какие скандалы вы тут закатывали при всех.

– Хм-м. Ты близка к тому, чтобы попасть на первое место. Просто преврати кого-нибудь из учителей в жабу. А в идеале – Ники.

– Это ты сейчас так говоришь, а на следующей неделе снова будете с ней обниматься по углам.

– У-у-у, кто-то ревнует? – ухмыляется Мэтт.

– Что, обалдел? – выпаливаю я.

Ухмылка становится шире.

– Остынь. Я шучу. – Он ненадолго замолкает. – Могу я спросить кое-что?

– Смешно, ты же все равно спросишь, так что валяй.

– И то правда. Ты почему убежала от нас с Ники тогда во дворе школы? Ты прям побледнела на глазах.

– А, это… да. Просто день поганый выдался.

– Сэм, ты разговаривала с пустой скамейкой.

Я смеюсь, скрывая неловкость:

– Ну, ты же в курсе, что я не самый нормальный человек в нашей школе, чего тогда ты ждал?

– Ты так говоришь, словно это что-то плохое, – улыбается Мэтт, вся бравада уходит из его голоса. – Поверь, я, как парень неместный, считаю, что тебе не надо под них подстраиваться. Лучше оставайся такой, какая есть.

Я таращусь на Мэтта, шокированная его внезапной добротой.

– Ладно, звонок ща будет. Увидимся, – бросает он и уходит, лишая меня возможности ответить.

Захожу в кабинет истории. Ники снова расселась на парте Джексона.

– Ребята, вы просто обязаны снова приехать сегодня вечером. Зажжем на выхах! – заявляет Ники.

Секундочку, после нашей ссоры он поехал к ней? Я практически падаю на стул. Слышен звонок.

Ники спрыгивает с парты, наклоняется к Джексону и шепчет что-то ему на ухо, прежде чем уйти. Я смотрю на Джексона, но он роется в рюкзаке, доставая тетради.

– Все, успокоились, – требует Уордуэлл. – Сэм, сегодня вы первая. Итак, имя пассажира, краткий рассказ о нем и в финале: выжил или нет.

Прочищаю горло:

– Хаммад Хассаб. Уроженец Каира, двадцать семь лет. Генри Харпер нанял его переводчиком на время своего путешествия в Египет, а потом предложил щедрую плату, чтобы он поехал с ними в Америку в качестве слуги. Выжил. – Я нашла информацию о нем после сна об ужине. – Он был единственным чистокровным египтянином на борту, а также не ливанским арабом, пережившим этот рейс.

– Правильно, – кивает Уордуэлл. – Кстати, о Хаммаде и Харперах, о которых вы спрашивали вчера… Вы знали, что это одна из немногих семей, которые пережили крушение без потерь и серьезных последствий? Что еще поразительней, с корабля спасся даже их пес.

Роняю ручку на стол и кидаю взгляд на сумку, в которой лежит собачий ошейник. Совпадение? Не думаю.

– Как бы то ни было, занятный факт, – продолжает Уордуэлл, так и не дождавшись от меня ответа. – Так, есть желающие?

Руку тянет Ники:

– Уильям Стед. Много лет работал редактором в британской газете, известен статьями о политике. Благодаря его работе расширено финансирование военно-морского флота, началась борьба с детской проституцией, а возраст согласия официально повышен до шестнадцати лет. Позже он начал труд под названием «Войной против войны» и стал ярым сторонником «мира через арбитраж». Стед оказался на «Титанике», так как президент Тафт пригласил его на мирный конгресс в Карнеги-холл. Утонул с кораблем, тело так и не нашли.

Итак, что здесь происходит? Сначала ошейник, теперь это… Утром после первой встречи с Генри Харпером Ники упомянула о нем на уроке. Теперь мистер Уордуэлл сообщает о собаке, а в последнем не-сне я встретилась с Уильямом Стедом. Перевожу взгляд с уложенной прически Ники на Уордуэлла. И тут понимаю, что нельзя доверять ни ему, ни ей.

 

Глава 21

Уставилась и стою

Я закрываю шкафчик. Ни Джексона, ни эсэмэски от него. Он же не мог уйти, не сказав ни слова, правда?

Конечно, подвозить домой меня сегодня не нужно, но все же… Ладно, на обратном пути пробегу мимо его парковочного места. Вынимаю телефон и печатаю сообщение Элис.

Я: «Иду к вам».

Шагая по коридору, натягиваю куртку и перекидываю сумку через плечо. Выхожу в двери, ведущие на ученическую парковку и застываю как вкопанная. Джексон и Ники болтают, стоя у пикапа, она вцепилась в его рубашку. Даже в те редкие дни, когда мы ругаемся, Джексон подвозит меня; мы едем в тишине и слушаем музыку, а не болтаем, как обычно. Так, я не хочу видеть их вместе. Но не могу отвести взгляд, уставилась и стою.

Вот облом! Он видит меня. Смотрит в мою сторону и… машет мне? Я что, должна помахать в ответ? Размечтался! Джексон еще какое-то мгновение смотрит на меня, а потом возвращается к разговору с Ники.

Поднимаю подбородок повыше и быстро иду в сторону Эссекс-стрит. У особняка Роупс я оказываюсь в рекордно короткое время. Проходя под увитой лозами решеткой, замечаю Наследниц. Элис, Мэри и Сюзанна стоят вокруг солнечных часов в центре сада, как в первую нашу встречу, когда я еще верила, что всему в мире можно найти логическое объяснение, а магия – это только сказки в книжках.

Девочки оборачиваются, следя за моим приближением. Словно три шикарные модели в готических платьях в море весенней зелени. Я бросаю сумку на землю и присоединяюсь к их кругу.

– Надеюсь, вам уже лучше?

– Намного. – Сюзанна убирает за ухо выбившуюся прядь золотисто-каштановых волос.

– Говори за себя, – ворчит Элис. – Пока над тобой хлопотали мама и твоя подружка, мы с Мэри справлялись с отравлением в одиночестве.

– Родители ездили к тете, – поясняет Мэри. – Их не было до полуночи.

Я поворачиваюсь к Сюзанне:

– Эй, секундочку, ты с кем-то встречаешься? Почему я об этом впервые слышу?

– Может, потому что ты с нами не общалась полгода? Чего ты ждала, краткого содержания предыдущих серий? – Честное, но жесткое заявление Элис ударяет меня, как пощечина.

– Да я же…

Тут нечего добавить, она права. Когда мы говорили об этом в прошлый раз, я даже не задумалась, насколько отдалилась от них. Джексон бесится по той же причине. Может, я действительно стала чересчур закрытой?

Сюзанна отмахивается от язвительной реплики Элис:

– Вы еще познакомитесь.

– А теперь давайте о… – начинает Элис.

Мне кажется, было бы чудесно, если бы мы с Наследницами действительно собирались, чтобы обсудить парней и девчонок, неловкие ситуации на свиданиях, а не странные посылки от мертвецов, желающих – или нет – нас убить.

Сюзанна еще туже запахивает и так идеально сидящее по фигуре черное пальто:

– Несмотря на то что нас тошнило весь вечер, мы сумели разузнать кое-что о ключе.

– Серьезно? – удивляюсь я.

– Гравировка 1Й КЛ К D33 – сокращение для «первый класс, каюта D33», – поясняет Элис. – Это заслуга Мэри. Перед отравленным ужином мы сходили в антикварный магазин ее тети и задали пару вопросов.

Я чуть не выдавливаю из себя вопрос:

– А каюта D33? Такая была на «Титанике»?

– Ты как знала, – хмыкает Мэри.

– Там жили Харперы? – Плотно сжимаю губы.

– Так и было, – говорит Сюзанна. – По крайней мере, теперь мы видим между этими странными явлениями хоть какую-то связь.

– Вообще-то, есть еще кое-что, связанное с Харперами… Помните, я писала, что вчера видела призрака-утопленника? Мы с Джексоном ужинали в ресторане, и он появился прямо у нашего столика.

Мэри округляет глаза:

– Да ладно? Жесть какая!

– А потом призрак всучил мне собачий ошейник. И, кажется, у него был ирландский акцент.

Достаю из кармана салфетку из ресторана и разворачиваю ее.

– На всякий случай ошейник я не трогала.

– Выглядит старинным.

Сюзанна осматривает кожаный ошейник с потускневшими металлическими заклепками. Я киваю:

– Кто рискнет угадать, чья собака выжила после крушения «Титаника»?

– Харперов? – хмурится Мэри.

– У них был пекинес. Угадайте, откуда я это знаю? Уордуэлл сказал – не классу, мне – о собаке прямо во время урока. А следом за ним Ники начала рассказывать про Уильяма Стеда, которого я предыдущей ночью встретила во сне.

Элис удивленно распахивает глаза.

– Так, это оно. Мне плевать, есть у вас планы на уик-энд или нет, потому что мы должны быть вместе в эти дни. Кто-то или что-то пытается связаться с нами, и сейчас важно понять, что все это значит, пока предупреждение Редд не стало реальностью.

 

Глава 22

Назад пути нет

Сюзанна откидывается на мягкие черные подушки дивана в комнате Элис: – Насколько близко к нам должен находиться человек, чтобы успешно наложить заклятие на лотерейный билет или перетащить картину из коридора на чердак в доме Сэм? И почему я не могу почувствовать, кто это?

– Ты не можешь постоянно сканировать людей, – говорит Мэри. – К тому же сейчас школу охватила эта титаникомания! Если кто-то творит заклятья, связанные с «Титаником», это отличное прикрытие для любой магии.

– Согласитесь, гениально: настроить кучу людей на мысли о «Титанике», как раз в тот момент, когда начались эти странные события! – восклицает Элис. – Это не случайно.

– А кто еще в школе умеет колдовать? – спрашиваю я.

– Честно? Не знаем, – вздыхает Сюзанна. – Посылки, картины, твои не-сны, ключ, мой приступ морской болезни… Кто бы это ни был, магией он владеет на все сто. Такого гения мы бы не проглядели.

– Тогда что, если это не один человек, а группа? И у кого-то из них есть доступ в нашу школу, – интересуюсь я.

– Кстати, – Элис сидит, развалившись в кресле и закинув ноги на кофейный столик, – отличная версия. Да, кроме нас, в Салемской школе никто не колдует. Но вполне может быть, что мы могли не заметить рядом с нами какого-нибудь слабенького колдуна.

– Уордуэлл? – говорю я.

Мэри качает головой:

– Среди обвиняемых была колдунья с фамилией Уордуэлл, но наш учитель с ней не связан. Однофамильцы. К тому же я никогда не чувствовала, что у него есть магические способности.

– Ники и Блэр? – не унимаюсь я.

– Единственная связь Ники с семьями ведьм заключается в том, что мы ходим к одному стоматологу, – ворчит Элис, поворачиваясь ко мне. – Так что, по сути, магии там ноль. А Блэр не отличит сборник заклинаний от любой другой книги, даже если я врежу ей им по роже. – Элис ухмыляется. – Хотя, это можно проверить.

– Если даже я могу сотворить заклинание, значит, и другие могут, – возмущаюсь я.

– Би-и-ип! – протягивает Элис, изображая звук из телевикторины, который звучит, когда игрок дает неверный ответ. – Не ври! Ты – Наследница, я видела, как в ту ночь ты творила сложные заклинания, даже не осознавая этого. Да ты можешь случайно испортить воздух – и уже случайно наложить заклятье!

Мэри заливается смехом. Она устроилась на диванчике, закутавшись в одеяло, как гусеница, а ее кудряшки подпрыгивают.

– Зато, например, мачеху я даже не подозревала, – спорю я. – И не я одна. Сюзанна разговаривала с Вивиан и ничего не почувствовала. А ты, Элис, до последнего верила, что во всем виновата я. Блэр передала Сюзанне лотерейный билет. Ники сразу после моих не-снов упомянула на уроке Генри Харпера и Уильяма Стеда. Как это объяснить? Ты сама сказала, что с третьего класса с ней не общаешься. Ты уверена, что действительно все о ней знаешь?

– Думаю, Сэм права, – влезает Мэри. – Нам сейчас нужно использовать любую зацепку. Ситуация раскалена до предела, теперь каждый становится подозреваемым типа «виновен, пока не доказано обратное».

– Согласна, – говорит Сюзанна. – Вполне может быть, что я вчера в классе почувствовала Блэр, но из-за заклятия не сумела понять, кто это был.

– О’кей, как скажете, – вздыхает Элис. – Значит, присмотримся к ним. А пока вернемся к не-снам. В них могут быть другие зацепки, просто мы их еще не нашли.

– Да я вроде все рассказала, – говорю, прокручивая в памяти детали не-снов.

– У тебя нет ощущения, что ты путешествуешь во времени? – спрашивает Мэри. – В смысле, я понимаю, что нет, но ты говорила о том, что там ты становишься старомодной версией самой себя, нет?

– Когда я там, все кажется настоящим, но стоит проснуться, и я осознаю, что это было сном. С другой стороны, там все так реально. Не знаю, как объяснить. Я попадаю в идеальную версию «Титаника», слишком яркую и счастливую, чтобы она могла быть настоящей. Самое странное, в мировой истории пассажирки с моим именем не было на корабле, но все ведут себя так, словно знают меня.

– Хм-м, – Сюзанна поджимает губы. – Не уверена, но так может работать заклинание. Чаще всего магия работает четко, но бывают и погрешности.

Я содрогаюсь:

– Если это заклинание, почему я в последний раз не ощущала противоречий? Когда я попала туда через платье, сознание разделилось на две половины. Одна принимала все происходящее на «Титанике», как должное, а другая нашептывала, что происходит какая-то муть. В этот раз стало… комфортней, словно я сжилась с этой версией.

– Может, это заклинание так действует? – предлагает Сюзанна. – А ты перестаешь ему сопротивляться.

– Только звучит жутковато, – бормочет Мэри.

На пару мгновений все мы замолкаем, Элис и Сюзанна обмениваются взглядами. Я неосознанно возвращаюсь в мыслях к разговору с Редд.

– Мне интересней то, как ты попала туда во второй раз, – говорит Элис. – Ты же не касалась платья?

Качаю головой:

– Я брала в руки портрет и письмо, но они не перенесли меня на корабль мгновенно, как было с платьем. Если только оно не оказывает длительный эффект. К тому же сны о «Титанике» начались до посылки с платьем, просто ощущения были другие. Первый сон напоминал видения о Коттоне. Там были портрет, платье и маленькая серебряная книжка. Две из трех вещей уже появились.

– А вдруг первый сон был предупреждением? – спрашивает Мэри.

Я кидаю взгляд на уголок книги Грейси, торчащий из сумки.

– Возможно. Смотрите, платье, портрет, ошейник, ключ и письмо – все указывает на Генри и Майру. Эту связь невозможно отрицать.

– Безусловно, – кивает Элис.

– Нужно проверить в книге магии. Вдруг там найдется заклятие, которое нам поможет, – говорю я.

– Смотрю, ты прямо фанат заклинаний, – ухмыляется Мэри.

– Слушайте, дело дошло до того, что мертвецы шлют подарки моему папе. Нет уж, теперь назад пути нет.

Элис вопросительно вздергивает бровь.

– К слову о книге заклинаний, – продолжаю я. – Осенью, когда закрутилась та история, мы с миссис Мэривезер варили зелье по рецепту оттуда, чтобы узнать, кем была ведьма, напавшая на нас. Она по любому сохранила остатки зелья. Но если я попрошу его, отец точно узнает. Так что просто знайте, что оно у нас есть, если все будет совсем плохо.

– В книге есть рецепт зелья, которое помогает узнать, кто наложил заклятие? – изумляется Сюзанна. – Никогда о подобном не слышала. Оно наверняка древнее.

– Отлично, Сэм, и ты только сейчас нам об этом говоришь? – ошеломленно спрашивает Элис. – Хотя еще вчера знала, что на платье, скорее всего, наложено заклятье?

– Если б это было просто, – спорю я. – Зелье не сообщит вам имя и фамилию человека, использовавшего магию. В прошлый раз оно показало мне перо, символ, который я не знала, как понимать, и уж точно не могла связать с мачехой. К тому же, как только зелье сработало, она примчалась домой и попыталась меня куда-то увезти. Когда я отказалась ехать, она похитила вас. Уверена, мачеха почувствовала, что я пыталась отследить ее магию. Использовав зелье, мы словно отправляем сигнал магу, который наложил заклятие. Не знаю, к чему это может привести, но точно не хочу узнавать.

– Фух! – фыркает Элис. – С этим я согласна. Но ты права, нам нужно достать это зелье на всякий случай.

– Хорошо бы…

Я в замешательстве. Как добраться до него, чтобы папа не узнал?

– Девчонки, вы не замечали во мне ничего странного? Я все та же Саманта? Просто мне кажется, если я перестаю сопротивляться магии «Титаника», то нужно убедиться, что хотя бы в реальной жизни со мной не происходит какая-нибудь дичь.

– Мы скажем, если что, – уверяет Элис.

Мэри сочувственно глядит на меня:

– Думаю, нам стоит устроить ночевку у Сэм. Раз уж здесь происходит большая часть событий, – улыбается она, – плюс еда!

Я млею в ответ. Последний раз подруги оставались у меня ночевать, когда я была совсем крохой.

– Отличная идея.

 

Глава 23

Попала в собственную ловушку

Шины джипа Элис с визгом тормозят у моего дома. – Вернемся примерно через час, когда эти двое соберут вещи. Мэри вообще черепаха, когда пакует сумку.

Мэри в ответ на это закатывает глаза.

– Уверена, что не хочешь съездить с нами? – спрашивает Сюзанна.

– Ага, мне нужно до ужина успеть поговорить с миссис Мэривезер, – отвечаю ей.

– Только… пока не вернемся, не делай ничего магического, – просит Мэри.

Отхожу от джипа.

– Не беспокойтесь. Пока вас здесь не будет, я даже на метр не подойду к любой вещи, связанной с «Титаником».

Элис ухмыляется:

– Ага, мы это уже слышали, а потом кто-то надевает платье, трогает портрет, письмо и что там у тебя по списку.

– Осторожней, Элис, а то с таким лицом и останешься, – хихикает Мэри.

– Кто там пищит? – негодует Наследница. – Сколько тебе годиков, кнопка? Пять?

– Напугала тебя, да? Даже губы перестала надувать, – Мэри тычет пальчиком в уголок ее рта. – Во-от… тут.

Элис отталкивает руку подруги.

– Слушай, ты однажды допрыгаешься. Бесишь, – ворчит Элис, но ее глаза улыбаются.

Джип срывается с обочины. Я бросаю взгляд на пустую подъездную дорожку к дому миссис Мэривезер, потом разворачиваюсь на пятках и шагаю в центр города. Лишь недавно жители Салема начали выставлять на крыльцо горшки с цветами, а воздух уже наполнен особой энергией. Все, кажется, вышли прогуляться сегодня.

Я иду так быстро, что оказываюсь перед «Сладкими чарами», не успев даже продумать план действий. У витрины стоит миссис Мэривезер, она складывает из сладостей цветастый лес с причудливыми деревьями и древесными духами. Я распахиваю дверь, звенит колокольчик. Меня обнимают ароматы горячего шоколада и теплого теста.

– Саманта! – восклицает миссис Мэривезер. – Вот так сюрприз!

Она отходит от витрины, вытирая руки о цветастое полотенце.

– Найдется минутка, чтобы поговорить?

– В любое время.

Жестами она показывает что-то Джорджии, высокой женщине средних лет, стоящей за кассой, и ведет меня к свободному столику.

Внутри ее кафе выглядит как сказочный лесной домик с соломенной крышей, в котором живет добрая колдунья, обожающая печь булочки. С потолка свисают старые стеклянные фонари и связки сушеных трав и цветов. Вдоль стен расставлены полки со сводчатым верхом, заставленные потрепанными книгами и увитыми бечевкой бутылочками со специями. Иногда за большим сундуком или птичьей клеткой со свечами прячется изогнутая метла. Туристы чуть в обморок от восторга не падают, когда попадают в это кафе.

Я сажусь за грубо отесанный деревянный стол. Интересно, эту мебель делал Джексон?

– Приятно видеть тебя здесь, – говорит миссис Мэривезер.

Я смотрю на нее и, хоть убей, не могу придумать ни единого предложения, которое звучало бы уместно.

– Это… ну… я хотела спросить…

«Можно взять зелье, которое мы сварили? Нет, конечно же, я не собираюсь колдовать… Ой, с чего вы взяли… я же просто попросила зелье? Вот-те на. Как-то сурово звучит, нет. Вообще никакой связи не вижу. Кстати, если папе моему ничего не скажете об этом, будет миленько».

– Эм-м…

– Ты как будто предложение мне собралась сделать, – смеется миссис Мэривезер.

– Ну, если честно… – Я такая идиотка, что не приготовила речь заранее. – Тогда утром, во время завтрака, вы сказали, что мне стоит практиковаться в магии. Вы этим занимались?

– О боже, конечно, нет, – смеется миссис Мэривезер. – Я не умею колдовать. Я готовлю простенькие десерты на основе заклинаний и целебные настойки, и помогала твоей бабушке с защитными заклятьями. Не более того. Хотя я не отказалась бы. В детстве всегда хотела научиться магии, но никогда не умела колдовать, способностей нет. – Пару секунд она пристально изучает меня. – Ты обдумала мое предложение? Решила учиться?

Джорджия приносит нам два стакана дымящегося розового молока с кокосом. Миссис Мэривезер знаком говорит ей «спасибо», я повторяю жест.

– Сомневаюсь, что папа обрадуется, если я начну учиться магии. И под «не обрадуется» имею в виду «озвереет».

Миссис Мэривезер дует на свой напиток:

– Знаешь, когда твоей мамы не стало, Чарльз решил, что не хочет иметь с Салемом ничего общего. Думаю, он винил в ее смерти город. И магию.

Отпиваю немного молока.

– Это логично, я понимаю. Просто… внезапно вспомнила о зелье «Исток заклятия», которое мы варили осенью. Оно у вас еще осталось?

– Немного есть. – Миссис Мэривезер ставит стакан на стол и слегка щурит глаза.

– Мне стало любопытно: как мы вообще заставили его работать? Можно мне еще раз взглянуть на зелье?

– Скажи, пожалуйста, это не связано с загадочными посылками, о которых мне рассказывал твой отец? – спрашивает она после недолгой паузы.

Я делаю большой глоток и начинаю кашлять.

– От какой-то чудаковатой родственницы? Нет. Я просто долго думала над вашими словами про обучение и решила, что стоило бы начать с заклинания…

Во взгляде ее вопрос:

– О, то есть ты думала над моими словами?

Подстава. Попала в собственную ловушку.

– Ну да.

– Возможно, пора поговорить об этом с твоим отцом? Я с радостью поддержу тебя, если нужно.

Фееричный провал.

– Может, не прямо сейчас?

– Как скажешь. Приходи, когда будешь готова. Обдумай все как следует. Потом мы поговорим с твоим папой, и я найду остаток зелья.

В такие моменты мне кажется, что у миссис Мэривезер под прилавком лежит секретный справочник для идеальных родителей. Она загнала меня в угол! Какие есть варианты? Либо сказать миссис Мэривезер, зачем мне необходимо зелье, либо сообщить отцу, что я хочу практиковаться в магии?

– Супер.

 

Глава 24

Может случиться что угодно

Сюзанна помогает мне положить дополнительное одеяло на одну из кроватей с балдахином, пока Элис возится с другой. В гостевую комнату, которую мы заняли, заходит папа с кувшином воды и четырьмя стаканами на серебряном подносе и опускает его на круглый столик, примостившийся меж двух кресел.

– Серебряный поднос? Ясно, с чего вдруг мама называла тебя Чудик Чарли.

Он с трудом сдерживает улыбку:

– Хм-м… Может быть, ты права. И мо-о-ожет быть, мне лучше забрать себе эту коробку домашних эклеров от Мэривезер. Слишком они чу́дные.

– Ты о чем? – Прекращаю заправлять одеяло и поворачиваюсь к нему.

В комнату заходит Мэри в ярко-малиновой клетчатой пижаме. Папа достает из-за кувшина розовую коробку с выпечкой, перевязанную бечевкой.

– Какая досада, придется одному съесть все эти волшебные эклеры. А Мэри вы скажете, что сами от них отказались.

– Э-э-э, нет! Сэм, не знаю, что ты наделала, но сделай как было, – заявляет Мэри с таким серьезным выражением лица, что улыбается даже Элис.

Я поднимаю руки и выдаю самый жалобный в мире голос:

– О’кей, виновата. Ты не Чудик. Нисколечко. А эклеры – еда обывателей.

Он посмеивается и возвращает коробку на столик:

– Девочки, вы уверены, что тут всем хватит места? В нашем доме есть другие гостевые спальни.

– Двух королевских кроватей нам более чем достаточно. К тому же вместе веселее, нам лучше оставаться командой, – говорит Элис, а я чуть не таю от радости. Потому что я – часть команды.

– И то верно, – соглашается папа. – Я пошел спать, но Сэм к вашим услугам, если вдруг что-то понадобится.

– Спокойной ночи, пап. Люблю тебя.

Он закрывает дверь за собой, и Мэри требуется всего две секунды, чтобы подскочить к столику и схватить коробку с эклерами. Она развязывает бечевку и открывает крышку.

– Вау. Просто вау! Тут розовые бутоны сверху. Это не пирожные, а произведение искусства.

Мэри слегка наклоняет коробку, чтобы показать нам. В клетчатой пижаме, с темными кудряшками, собранными на макушке, она похожа на маленького ребенка.

– Даже не думай слопать мой эклер, иначе ночью слетишь с кровати во сне. – Элис изгибает бровь.

Набив полный рот, Мэри с ногами забирается в кресло:

– Что? Я тебя не слышу, я занята.

Элис занимает второе кресло, а мы с Сюзанной располагаемся на кровати. Мэри протягивает нам коробку. И тут за моей спиной раздается «мяу».

– Да неужели?

Я оборачиваюсь и, конечно: на кровати сидит черный кот, тараща круглые глаза на мохнатой морде.

– Что? – спрашивает Мэри.

– Кот, о котором я вам говорила. Не пойми по какому праву этот слон спал вчера в моей кровати. И, насколько я поняла, собирается провести с нами всю ночь.

– Где? – интересуется Сюзанна, оборачиваясь.

Элис, одетая в черный шелковый комплект, подается вперед, чтобы лучше видеть.

– Я правильно поняла, ты утверждаешь, что на твоей кровати сейчас сидит призрачный кот?

– Да, вон там.

Отвожу руку назад, и кот трется головой о мои пальцы.

Элис ухмыляется:

– Еще толком в круг не вошла, а уже обросла всеми примочками ведьмы.

Мэри тоненько пищит и хлопает в ладоши:

– Круто! Призрачные коты мне нравятся, а вот люди… не очень.

– К слову о духах, есть предложение, – замечает Элис.

– Не надо, – хмурится Мэри. – Не надо портить минуту счастья.

Элис цыкает в ее сторону:

– Я еще ничего не сказала.

– Так и не надо! Была бы ты уверена, просто заявила бы, что мы делаем вот так – и точка. А раз спрашиваешь, значит, предложение либо рискованное, либо супердрянное.

– Вот-вот, – протягивает Сюзанна.

– Эй, а ну перестали ерничать и слушайте меня, – возмущается Элис. – Все, что мы сейчас делаем, рискованно. Хотели бы сидеть в безопасности, заперлись бы в моей тайной комнате, она защищена тотально. Но мы в доме Сэм, куда всяческая призрачная гадость лезет, как мухи на сахар. А нам нужна информация.

Она доедает последний кусочек эклера и вытирает руки о салфетку, прежде чем продолжить:

– Завтра мы поищем данные о Майре и всех подозрительных предметах, чтобы установить, какая между ними связь. А что, если не просто искать информацию, а узнать правду из первых уст? Может, Майра сама расскажет нам, при чем здесь шляпа и почему эти предметы оказались у нас?

– Имеешь в виду, призвать ее дух?

Мэри плотнее притягивает колени к груди.

– Ну да. Это реальный шанс, особенно со способностями Сэм, – поясняет Элис.

Сюзанна мрачнеет:

– Мы даже не представляем, на чьей стороне Майра. Да, информация необходима. Но мы можем навлечь больше бед. Да, Саманта видит духов, но мы помним, что они могут навредить ей. Вызвав духа, мы подвергаем ее риску. Или серьезно подставим себя.

– Это не так рискованно, как использовать зелье и платье, – встреваю я. – Майра – общий знаменатель во всех зацепках. Поверьте, снова встречаться с духами – меньшее, к чему я готова, но Элис права.

– Но это «серое» заклинание, – хмурится Элис.

– Серое?

Может, достаточно сюрпризов на сегодня?

– Магия, которую не назвать ни хорошей, ни плохой, что-то среднее, – отвечает Сюзанна. – В «серых» заклятиях легко ошибиться. Их невозможно контролировать, а результат сложно предугадать. Не всем ведьмам дано творить «серые» заклинания. Думаю, Элис полагается на твой дар видеть духов. Но так как ты не обучена, может случиться что угодно.

– Ты не посмеешь творить это заклинание. Этот бред вы весь день обсуждали в комнате, где я не мог за вами наблюдать?

Элайджа стоит у двери, его подбородок дрожит. Я чуть не подскакиваю:

– А ты не имеешь права вот так появляться и указывать нам. Если б хотел, чтобы с твоим мнением считались, никогда не позволил бы мне поверить, что исчез навсегда!

Слыша свои слова, я удивляюсь, как грубо они звучат.

На долю секунды в позе Элайджи проскальзывает неуверенность:

– Саманта, сейчас не время, спорить.

– О, потому что ты внезапно решил объявиться, именно когда ко мне пришли подруги? – Соскальзываю с кровати. – Я тут ни при чем.

– Э-э, что происходит? – тонким голоском спрашивает Мэри и широко раскрывает глаза.

Элайджа выглядит взволнованным:

– Ты знаешь, что мне это нравится не больше, чем тебе.

– Саманта? – зовет Сюзанна, переводя взгляд в сторону двери, на которую я кричу.

– Мы используем это заклинание. – Я вздергиваю подбородок. – И твое одобрение нам ни к чему.

Элис в удивлении распахивает рот:

– Кажись, это не утопленник.

– Нет, колдовать ты не будешь – и точка. – Выражение лица Элайджи становится упрямее.

– Ой, правда, что ли?

– Вот увидишь!

С этими словами Элайджа исчезает, а я остаюсь стоять посреди комнаты с крепко сжатыми кулаками и тяжело дыша. Девочки уставились на меня.

– Это, – злобно машу рукой в сторону двери, – был Элайджа. Элис, ищи заклинание, – требую я.

Она подходит к своей сумке и роется в ней какое-то время. Потом достает оттуда черный мешочек из ткани.

– Сэм, я правда думаю… – Мешочек исчезает из ее рук, у Элис глаза лезут на лоб. – Какого?..

Я готова придушить его.

– Верни сейчас же!

Никакой реакции.

– Элис, а без мешочка и того, что там было, можно сотворить то заклинание?

Выключается свет. Мэри кричит.

– Черт побери, Элайджа!

Я уверенно шагаю к выключателю и пару раз щелкаю. Ничего. Открываю дверь, тусклый свет из коридора проникает в комнату. Заглядываю под абажур напольной лампы: этот гад не просто выключил свет, он выкрутил лампочку!

– Сэм? – К двери приближается отец, он обеспокоен. – Что-то случилось? Я слышал крик.

Стараюсь, чтобы голос звучал ровно:

– Лампочка перегорела.

Он изучает лампу и неуверенно спрашивает:

– Хочешь сказать, пропала?

– Мы уже выкрутили, пап.

– А-а, тогда давай заменю. Ложитесь спать, девочки.

– Хорошо, спасибо.

Мэри уговаривать не нужно. Она выглядит абсолютно довольной, узнав, что заклинание отменяется, и запрыгивает под одеяло. Папа, уходя, оставляет дверь открытой. Я натягиваю одеяло на плечи.

– Значит, Элайджа вернулся? – спрашивает Сюзанна.

– Как видишь, – отзываюсь я.

– Разве не он помог разобраться в истории с твоей мачехой? – продолжает она.

О, началось…

– Он.

– Сюзанна, задолбала со своей вежливостью. Сэм, не знаю, что у вас произошло, но почему вы оба такие упрямые? – влезает Элис. – Ты прекрасно знаешь, что мы уже попали в беду. Не ты ли недавно сказала, что ты с нами, назад пути нет?

– Намек ясен, – неохотно соглашаюсь я. Черный кот сонно моргает, устроившись клубочком у меня под боком. – Вали отсюда, котяра.

– Я бы назвала его Духом, – предлагает Мэри.

– Или Кабанчиком, – отзываюсь я, почесывая кота между ушами.

– Его зовут Брум, – раздается голос Элайджи.

Я хмурюсь.

 

Глава 25

За это ты меня и любишь

Я стою перед зеркалом в своей каюте. Молли поправляет лавандовый пояс на белом платье, в котором я похожа на гигантскую салфетку.

– Теперь шляпку, мисс.

Молли протягивает мне белую шляпу с широкими полями, усеянную лиловыми цветами.

– Уверена, что я должна это надеть? – спрашиваю я, рассматривая шляпу, словно она сейчас оживет и укусит меня.

Молли расплывается в озорной улыбке:

– Ну это, если не хотите обгореть на солнце, пока гуляете по палубе.

– Легкий солнечный ожог я переживу.

– Чтобы меня отругали из-за вас? Очень надо.

Она с суровым видом надевает шляпу мне на голову и закрепляет ее шпильками. Прозрачная вуаль ниспадает мне на глаза.

– Теперь все?

– Остался зонтик, и можно выходить. – Она протягивает мне зонтик от солнца, украшенный рюшами.

– Извини, Молли, но на зонтике давай остановимся. Я и так украшена, как елка на Рождество, так что еще одна вещица с оборочками – уже перебор.

Молли упирает руки в бока:

– Впервые встречаю леди, которая так не любит прихорашиваться у зеркала, как вы!

– За это ты меня и любишь, – мурлычу я и направляюсь к двери. – Ты идешь?

Она вздыхает и вешает зонт на крючок. Мы бок о бок минуем коридор и выходим на палубу. Сияет солнце, дует прохладный бриз, и все вокруг такое искристое: вода, люди, настроение.

– Наслаждаешься прогулкой, племянница? – спрашивает дядя Гарри.

Я оборачиваюсь. Черная шляпа защищает его глаза от яркого солнца. Рядом с дядей стоит Хаммад.

– Да, дядя.

– Хорошо. Прекрасно. Я иду обедать с мистером Стедом. Пригласил бы тебя посидеть с нами, но, как я понимаю, ты уже занята на сегодня.

Он так нежно улыбается, что у меня становится тепло на душе. Этот корабль действительно чудесен, особенно сегодня.

– Да, несомненно. Прошу, передавайте мистеру Стеду мои наилучшие пожелания.

– Хорошо-о, – кивает дядя. – Увидимся за ужином.

Оглядываю палубу, заполненную роскошно одетой публикой. Недалеко от нас виднеется свободная скамейка, с которой открывается захватывающий вид на воду. Я поворачиваюсь к Молли:

– А с чего дядя решил, что я занята сегодня?

– Ваш дядя устроил для вас ланч с Мадлен Астор в кафе «Паризьен». Она всего на пару лет старше вас. А еще с Люсиль Картер, Гэдис Черри… о, и с графиней Ротс. Кто-то там еще будет, короче, вам понравится. Самая элита этого корабля.

Я хихикаю и старательно изображаю английский акцент:

– Литры чая и «О, разве это платье не чудесно? А эта шляпка, я жить без нее не могу. Она подходит к любому наряду».

Молли не смеется вместе со мной, а внезапно сердится на меня:

– Как вы себя ведете?

Мы подходим к скамейке одновременно с усатым мужчиной средних лет.

– Прошу прощения, мисс, – говорит он с сильным испанским акцентом и кланяется.

– Саманта Мэзер, – представляюсь я.

– Мануэль Уручурту, – отвечает он.

– Держите путь в Нью-Йорк? – спрашиваю я.

Он качает головой:

– В Мехико. Жду не дождусь, когда увижу свою красавицу жену и семерых замечательных деток. Меня не было дома почти два месяца.

– Путешествовали по Европе?

– Навещал старых друзей во Франции, мисс. На самом деле я планировал сесть на другой корабль, но друг попросил меня поменяться с ним билетами. Прошу, присаживайтесь, мисс Мэзер, – предлагает Мануэль, переводя взгляд с меня на Молли. – Я поищу другое место.

– Нет-нет, оно ваше. В любом случае, у меня скоро ланч, а вы можете насладиться видом за нас обеих. Я настаиваю.

Мужчина улыбается, я тоже. Мы с Молли продолжаем прогулку по палубе.

– Сколько времени осталось до ланча, Молли?

– Где-то меньше часа, – отвечает она.

Мы останавливаемся у цепи, ограждающей территорию прогулочной палубы первого класса. Провожу пальцами по металлическим звеньям.

– Час? Хм-м… – лукаво улыбаюсь я. – А ты была где-нибудь, кроме палубы первого класса?

– Ну да.

– Может, пришло время и мне что-нибудь интересное увидеть?

Молли щурится, глядя на меня:

– Ой, не нравится мне вот этот взгляд, мисс, ни капельки.

– Насколько я знаю, третий класс располагается в носу и на корме корабля?

Судя по выражению лица Молли, я права. Наклоняюсь и прохожу под цепью, аккуратно, чтобы не слетела шляпка.

– Мисс! – Останавливаюсь, услышав нервный оклик Молли. – Вы же знаете, что вам запрещено находиться в третьем классе!

– Конечно, в этом и заключается все веселье, – говорю я.

Молли оглядывается.

– Не переживай, тебе идти не обязательно. Скажу тете с дядей, что это моя идея, а ты ничего не знала.

Разворачиваюсь и иду прочь, к носу корабля, настолько быстро, насколько позволяет платье. Не успеваю сделать и десятка шагов, как меня нагоняет Молли.

– О, неужели? – удивляюсь я, улыбаясь ей.

– Уж лучше с вами и вашими глупыми выходками, чем быть одной, – она тоже улыбается. – И это, вы без меня тут и десяти минут не выдержите. Нужно убраться с главной палубы, пока никто не увидел.

Она проводит меня по боковым коридорам и пустым переходам. Когда на пути попадаются члены экипажа, мы прячемся от них. Молли останавливается посреди пустого коридора и шепчет. Впрочем, из-за шума двигателей, ревущих в этой части корабля, нас сложно было бы услышать посторонним.

– Смотрите, как можно сделать. За углом закрытые ворота, ведущие в третий класс. Охранник молодой, думаю, его получится уговорить, но тогда придется врать как на духу. Или, если хотите, можем пойти по коридорам, по которым шныряет команда судна. Но если нас там поймают, то подумают, что мы что-то дурное задумали.

– Хм-м, понятно. Тогда идем к охраннику.

Мы сворачиваем за угол и подходим к высокой решетке до потолка, у которой стоит охранник. На вид ему не больше восемнадцати. Заметив нас, охранник выпрямляет спину.

– Что-то случилось, мисс? Вы потерялись?

– Нет, у нас все хорошо, спасибо. Если вы откроете ворота, то мы продолжим наш путь.

Он округляет глаза:

– Ворота, мисс? Я не могу этого сделать.

– Конечно же, можете, – с улыбкой говорю я.

– Это против правил, – мнется охранник.

– Эй, приятель, правила работают так: ты не должен никого отсюда выпускать, а войти-то может любой, – говорит Молли.

Парень выглядит растерянным.

– Решайтесь скорей, а не то я опоздаю на ланч с графиней Ротс. Вы же не хотите, чтобы я опоздала, правда?

– Нет, мисс.

Он неловко нащупывает ключ в кармане, вытаскивает его и поворачивает в замке.

– Только скорее возвращайтесь.

Когда он запирает за нами ворота, мы с Молли обмениваемся довольными улыбками. Она хватает меня за руку и утаскивает подальше от юного охранника, не давая ему времени передумать. Мы сворачиваем за угол, и попадаем в другую реальность: отовсюду доносятся голоса, люди разговаривают на итальянском и, как мне кажется, шведском. Передо мной мелькает разноцветная одежда.

Молли стучит в дверь одной из кают. Ей открывает девушка в белой блузке и черной юбке в пол. Она испускает восторженный вопль и немедля обнимает Молли.

– Молли! Что ты делай здесь в середине дня? Тебя же не уволиль, да-а?

У нее мощный ирландский акцент, даже сильнее чем у моей служанки, и мне это нравится.

– Ты что, Нора, – смущенно отвечает Молли. – Мисс Саманта захотела заглянуть в третий класс.

Нора поворачивается ко мне и улыбается:

– Ну, еще ба! Мисс, в мире есть три типа людей: те, кто делают разделение, кто его насаждають и те, кто говорят первым: поцелуйте мою горящую задницу.

Она подмигивает мне, и я смеюсь. Вот это характер, я прям завидую!

– Нора! – одергивает ее Молли.

– Улыбнись. – Нора обхватывает ее рукой за плечи и издает резкий свист. – Пару крепких словечек никого не убьють. – На губах ее озорная улыбка. – И как мой па всегда говориль… зачем париться из-за пустяков, когда худшее впереди.

– Молли! – восклицает молодая женщина, выходя из соседней комнаты под руку с мужчиной. Молли обнимает ее.

– Кейт и Джон Брук. Молодожены, – поясняет Нора.

Я киваю. Это видно по тому, как они смотрят друг на друга.

– Вы путешествуете вместе?

– Ага, и еще с дюжиной. Пятнадцать парней и девушек с графства Мейо. Их пение после ужина – настоящая красотень, – широко улыбается Нора.

По коридору пробегает троица детей, петляя между взрослыми пассажирами. Девочка лет десяти останавливается передо мной, в удивлении раскрывая рот:

– Так ты настоящая?

Волосы девочки заплетены в косы, она одета в розовое платье. В ней есть что-то знакомое…

– Мы где-то встречались, милая? Разве… Где мы могли с тобой…

Восторг, витавший в воздухе мгновение назад, испаряется. Девочка продолжает таращиться на меня.

– В моих снах ты… ты… – И падает в обморок.

Нора кидается к ней, придерживая голову девочки над полом.

– Ада!

Ада.

– Что с ней случилось? – спрашиваю я, склоняясь над ребенком.

Меня охватывает паника от безуспешных попыток вспомнить, где я ее видела раньше. Нора хлопает Аду по щекам, а из другого конца коридора кто-то кричит мое имя. Оборачиваюсь и вижу спешащего к нам Александра.

– О чем вы только думали, спустившись в третий класс? – Он смеряет меня обвиняющим взглядом. – Вам здесь не место.

– Я… я…

Он переводит внимание на Молли:

– Твоих рук дело?

– Прошу прощения, сэр.

Служанка выглядит испуганной. Я встаю между ними.

– Это была моя идея, не ее. – Вызывающе поднимаю подбородок. – Если вы так хотите знать причину, по которой я здесь, тогда вот: я случайно порвала любимое платье с кружевом. Вам, скорее всего, неведомо, что кружево невероятно сложно починить, мало кто на это способен. Я хотела надеть его на ужин сегодня вечером, а Молли сказала, что в третьем классе у нее есть знакомая мастерица, которая может помочь. Поэтому я настояла, чтобы мы срочно спустились сюда, хотя Молли умоляла не идти.

У меня такое чувство, что я сейчас выгляжу как наседка, защищающая цыплят, хотя речь идет всего лишь о платье. Выражение его лица смягчается.

– Ох, что же, я-то думал… Но вам действительно лучше никогда не спускаться сюда.

– Мисс, я починить его, если вы оставите платье у охранника. Но сначала мне нужно отнести девочку к ее маме, – раздается снизу голос Норы, она все еще сидит, склонившись над Адой.

Я выдыхаю.

– Спасибо. Я пошлю кого-нибудь с платьем. Скажите Аде, когда она очнется, что я ей желаю скорее поправиться.

Концентрируюсь на девочке. Ада, откуда я тебя знаю?

– Позвольте проводить вас на верхнюю палубу, Саманта? – спрашивает Александр.

Я киваю и принимаю предложенную руку.

– Вам повезло, что вас обнаружил я, а не ваш дядя.

Да чтоб его… Дядя. Надеюсь, Александр не выдаст меня.

 

Глава 26

Может это к лучшему?

Раздается громкий стук.

– Девочки, завтрак готов. – Папа слегка приоткрывает дверь. – Так и весь день проспать можно.

Сажусь в кровати и потираю глаза:

– А сколько уже?

– Одиннадцать.

– М-м-м, пахнет великолепно, мистер Эм, – говорит Элис охрипшим после сна голосом, приподнимаясь на локте.

– Спускайтесь, как будете готовы.

Я слезаю с кровати, вытаскивая из-под развалившегося Брума ноги и впихивая их в тапочки. Воспоминания о не-сне лавиной обрушиваются на меня, едва не сбивая с ног.

– Девчонки? Я…

Сюзанна, одетая в зеленую ночную рубашку до пят, тоже спрыгивает с кровати. Сейчас ее волнистые золотисто-каштановые волосы в беспорядке обрамляют лицо.

– Снова «Титаник»?

– Ага.

– Уже третья ночь подряд, – волнуется Сюзанна.

– Да знаю, – нервно огрызаюсь я. – Не понимаю, как… но там была Ада. Помните девочку-духа? Она узнала меня и так переволновалась, что упала в обморок. Правда, до этого успела сказать, что она видит меня во сне…

Элис выставляет перед собой руку:

– Так, погоди. Получается, сегодня ты встретила девочку-духа, которая думает, что это она видит тебя во сне, когда приходит в Салем?

– Я так и сказала. Девочка – пассажир корабля, все знают ее, разговаривают с ней. Как такое возможно?

Мэри бледнеет:

– Та-а-ак, это слишком стремно.

– Вся дикость в том, что, кроме тебя, ее в Салеме никто не видит, а тебя на «Титанике» видят все, – морщится Сюзанна.

Элис откидывается на кровать:

– Все так, но девочка-то мертва. Так что мы не можем увидеть ее здесь.

– Меня пугает то, что люди на «Титанике» видят Сэм и общаются с ней.

Мы смотрим на Сюзанну.

– Ты хочешь сказать, – я подхожу ближе, – что вторая я тоже умерла и потому могу общаться с другими пассажирами, которых тоже нет в живых?

– А что, у кого-то есть теория получше?

Пару секунд мы молчим.

– Умоляю, скажите, что Сэм не пойдет ко дну с кучей мертвецов! Меня от одной мысли трясет, – чуть не плачет Мэри.

– Я попадаю не на тонущий «Титаник», – успокаиваю ее я. – Там все так ярко и красиво… – внезапно запинаюсь: – Странно, я с чего-то решила убедить вас, что там просто райское место. Мне же абсолютно ничего не нравится на том корабле.

Элис окидывает меня взглядом:

– Это странно, но скажи, когда этот «инстинкт» снова проявится. Нельзя, чтобы в твою реальную жизнь проникло это наваждение.

Я содрогаюсь.

– Хорошо.

– Слушай, если в твоей версии «Титаника» нет никакого крушения, тогда может, Сюзанна права? Вдруг ты попадаешь на какую-то странную копию корабля? – предполагает Мэри.

– Заколдованный корабль? – задумывается Сюзанна.

Откидываю волосы со лба.

– Помните, что я говорила вчера про разделившееся сознание? Так вот, сегодня моя личность с «Титаника» уже победила. Пока я не встретила Аду, все было отлично. С каждым разом я все сильнее вживаюсь в другую реальность, я там на своем месте.

Сюзанна обеспокоенно прерывает меня:

– Возможно, заклинание, переданное с платьем, не рассеялось, а ты до сих пор под его чарами? Тогда понятно твое невольное желание рассказать нам, как хорошо на корабле.

– Хочется сказать: «Нет, что за бред, я бы почувствовала», но теперь сама не знаю, чему верить.

– Ты что-нибудь еще видела: странные вещи, например, или подозрительных людей? – спрашивает Элис.

– Никого необычного, кроме Ады. – Бросаю взгляд на дверь, которую отец оставил приоткрытой. – Идем завтракать, пока папа снова не пришел за нами, – говорю я, и мы гуськом идем к лестнице.

Спускаемся в столовую, которая словно сошла со страниц «Гордости и предубеждения». Стены, обшитые темным деревом, длинный стол, за которым спокойно можно рассадить десять человек, и медная люстра с лампочками, похожими на горящие свечи. За столом сидит Джексон. Я задерживаю на нем взгляд чуть дольше, чем следует. Обычно по выходным мы не завтракаем с Мэривезерами. Ладно бы пришла миссис Мэривезер, но Джексон? Я была уверена, что он не посмеет явиться к нам. Ладони внезапно потеют. «Почему ты во всем видишь плохое, Сэм? А вдруг он пришел, чтобы помириться?»

Мэри заходит в столовую следом за мной, окидывает взглядом стол, накрытый тарелками с дымящейся едой, и застывает. Элис врезается ей в спину.

– Подруга, ты хоть предупреждай, когда так тормозишь! – Она обходит Мэри и выдвигает стул. – Вид впечатляющий. Вы каждый день так завтракаете?

– Чаще всего, – отвечает Джексон.

Я сажусь рядом с Сюзанной. Из двери, разделяющей кухню и столовую, выходят папа с миссис Мэривезер, в руках у них большой кофейник, кувшинчик с горячим шоколадом с тающими в нем зефирками и свежевыжатый апельсиновый сок.

– О, какая прелесть! Девочки, вы спустились вовремя. Мы только что достали из духовки пирог с ревенем и клубникой, – воркует миссис Мэривезер, разнося напитки.

– Завтрак запредельный! – восклицает Сюзанна, перекладывая на тарелку вафлю.

Миссис Мэривезер наливает мне кофе.

– Когда я узнала, что вы, девочки, останетесь с ночевкой, то поняла, что мы просто обязаны вместе позавтракать, о чем мгновенно сообщила Чарли.

– Так и было, – соглашается папа, улыбаясь миссис Мэривезер. – Она не оставила мне выбора.

Я мельком гляжу на Джексона. Он положил себе яичницу, пирог, парочку папиных картофельных оладий и выглядит совершенно расслабленным. Элис делает глоток горячего шоколада.

– Кайф какой! – она смотрит на свою кружку с благоговением.

На лице миссис Мэривезер сияет улыбка. Мало кто любит кормить гостей так, как это обожает делать миссис Мэривезер.

– Не знаю, рассказывала ли вам Сэм, но у меня огромный сад. Там множество ингредиентов для… ох, для всего, – подмигивает она нам.

Вот жесть, зачем она так? Я думала, что сама решу, когда будет удобно говорить о зелье и прочем.

– Мам, – ворчит Джексон.

– Я всего лишь хотела сказать, что буду рада видеть вас, когда угодно, – не обращает внимания на сына миссис Мэривезер.

Папины глаза настороженно сузились. Если отца так задело ее радушное приглашение, как он отнесется к тому, что я должна ему сообщить?

– Я обязательно приду! – заявляет Мэри с полным ртом пирога. – Вы такая крутая.

– Мам, мне после завтрака нужно идти. Мы с Ники встречаемся на пристани, – влезает в разговор Джексон, делая большой глоток апельсинового сока.

Наследницы смотрят на меня, я – на Джексона. Сколько времени эта парочка проводит вместе?

– Конечно, иди. К ужину будь дома.

Элис подозрительно изгибает бровь:

– Тусуешься с Ники?

– Ага, последнее время мы почти все время вместе, – Джексон улыбается, словно счастливый щенок.

Папа рассматривает нас так пристально, словно решает кроссворд.

– Почему? – спрашивает Элис, а я пытаюсь незаметно пнуть ее под столом.

– Ай! – пищит Мэри.

Промазала.

– Извини.

– Она мне нравится, – отвечает Джексон так, словно мы каждый день обсуждаем своих парней и девчонок при родителях.

– Правда? Я думала, тебе нравится Сэм, – без паузы продолжает Элис.

В ее голосе слышно осуждение.

– Элис! – Я едва не давлюсь своим кофе. – Мы же друзья.

Джексон смотрит на меня.

– Сэм тащится от какого-то мертвого чувака, – небрежно заявляет он. – А Ники мне вполне подходит.

Я подскакиваю так быстро, что стул, отъезжая, царапает ножками пол.

– Что ты несешь?

Как он может озвучивать такое после нашего разговора о моем желании огородить отца от всего? Ловлю сочувственные взгляды Сюзанны и Мэри. Элис в бешенстве.

Я даже не знаю, почему до сих пор стою.

– Ничего, – пожимает плечами Джексон. – Просто отвечаю на вопрос Элис. Я не виноват, что тебе не нравится правда.

– Ну все! – Чувствую, как кровь приливает к лицу. – Я убью тебя прямо сейчас вот этой вилкой!

– Дети, прекратите, – одергивает нас миссис Мэривезер. – Это прекрасные столовые приборы. В следующий раз нам всем будет очень неприятно завтракать, зная, что их использовали в качестве орудия убийства моего сына.

– Давайте все успокоимся, – говорит папа примиряющим тоном, который он всегда включает, когда я выхожу из себя.

Миссис Мэривезер жестом предлагает мне сесть.

– Не знаю, что сейчас произошло, и знать не хочу. Но я не позволю вам двоим вести себя так агрессивно по отношению друг к другу. Если попробуете продолжить ссору, я найду вам занятие на весь оставшийся день.

Она переводит взгляд с меня на Джексона, проверяя, все ли мы усвоили. Плюхаюсь обратно на стул. Джексон предал меня. Как можно сначала просить довериться ему, а потом так подставлять? Но гораздо хуже то, что он совершенно не собирается мириться со мной. Боюсь, наша дружба осталась в прошлом.

– С каких это пор говорить правду – значит агрессивно себя вести? – возмущается Джексон.

– С тех пор как придумали плохие стрижки. Не испытывай судьбу, Джекс, – с нажимом отвечает ему миссис Мэривезер. – Ты сейчас в сантиметре от того, чтобы встреча с Ники не состоялась.

– Тогда прошу прощения, но мне пора, – заявляет Джексон.

Он забирает свою тарелку и направляется к двери.

– Джексон Мэривезер! – кричит его мать, но тот даже не оборачивается.

 

Глава 27

Молча стоим

Вся на нервах после ссоры во время безумного завтрака, натягиваю черные ботинки и слезаю с подоконника. Иду к гостевой спальне, перекидывая влажные волосы через плечо. Не успеваю я подойти к двери, как оттуда выходит Сюзанна:

– Пора ехать. Пикап Джексона только что отъехал, неизвестно, сколько он пробудет с Ники.

– Не поняла.

– Мы объясним в машине, – говорит Мэри.

Элис сует мне в руки черную куртку, и я иду вслед за ними вниз по лестнице. Стучусь в дверь кабинета отца и слегка ее приоткрываю.

– С девчонками отъеду ненадолго, о’кей?

– Не отключай телефон, и жду тебя дома к ужину, – говорит папа.

– Хорошо.

Мы выходим на улицу и забираемся в джип Мэри. Элис отъезжает от дома и смотрит на меня через зеркало заднего вида.

– Что у вас с Джексоном происходит?

– Элис, нельзя так нагло лезть с такими вопросами, – одергивает ее Сюзанна.

Элис пожимает плечами:

– Я просто говорю то, что думаю. Я честно не собиралась устраивать перепалку за завтраком. Ты же понимаешь, Сэм? Всего лишь хотела выяснить… Ты можешь рассказать, что случилось?

– Могу, – отзываюсь я. – Но сначала можете объяснить, зачем мы так внезапно уехали из дома?

Сюзанна поворачивается ко мне:

– Мы едем к Ники.

Я не ослышалась?

– Пока ее нет дома?

– Ну, так эффективней, – добавляет Мэри.

– Мы что, собираемся залезть в ее дом? Зачем? Голос выдает мое недоверие.

– Я тебе поражаюсь, – хмыкает Элис. – Мы не собираемся ничего красть. Подумай, если вторая реальность твоего «Титаника» действительно заклинание, то мы вляпались так, как нам и не снилось. А если вспомнить предупреждение Редд… Я до сих пор сомневаюсь, что Ники и Блэр замешаны в этом, но согласна с девчонками, что их следует проверить. И потом, я знаю, где спрятан запасной ключ.

Неужели Наследницы тоже предполагают, что предупреждение Редд касается меня?

– Как быть с ее родителями? – спрашиваю я.

– Скорее всего, они в яхт-клубе, – отвечает Элис. – Я всю жизнь живу по соседству, их почти никогда не бывает дома по выходным. – Джип останавливается, и Элис указывает на огромный дом из красного кирпича с белыми ставнями. – Видишь, подъездная дорожка пуста.

Мэри поворачивается на пассажирском сиденье и смотрит на меня:

– Когда выйдем из машины, веди себя нормально. Не надо бежать и оглядываться по сторонам, тогда ни у кого не возникнет вопроса, зачем мы сюда забрели.

Выходим из машины, а мое сердце колотится так сильно, что кажется, его стук слышен в соседних домах. Сюзанна кивает в сторону кирпичного дома, я следую за ними. Каждый шорох гравия под ногами звучит в сотню раз громче, чем пульс.

Элис просовывает пальцы в тонкую щель в белом деревянном заборе и сдвигает металлический засов. Ворота во внутренний дворик распахиваются. Забор и стены дома обрамляют клумбы с белыми цветами и аккуратно подстриженные кусты. Элис хватает статуэтку лягушки и переворачивает ее, находя спрятанный ключ.

– Тайник всегда один и тот же.

Она вставляет ключ в замочную скважину, и вот мы уже у Ники дома. Несколько пугающих секунд мы стоим в полнейшей тишине. Я боюсь даже дышать. Элис стучит в дверь изнутри.

– Эй, дома есть кто-нибудь? – кричит она.

Мы с Мэри жмуримся. Нет ответа.

– Я же говорила, их нет, – кивает Элис.

Мэри бросает на нее сердитый взгляд:

– Зараза ты, могла хотя бы предупредить, прежде чем орать?

– То, что хозяев нет, не значит, что они не вернутся, – торопит нас Сюзанна, и мы дружно мчимся по коридорам к лестнице и на второй этаж.

Дверь комнаты Ники открыта, внутри она оформлена в стиле всего дома, в пастельно-голубых и белых оттенках.

– Если трогаете что-либо, кладите или ставьте на то же место. Судя по тому, какой здесь порядок, она сразу увидит, что что-то не так, – предупреждает Сюзанна.

Мы с Элис направляемся к письменному столу, Мэри – к гардеробу, а Сюзанна – к книжной полке. Я просматриваю стопку книг и бумаги на столе, но единственное, где упомянут «Титаник», это подшивка Уордуэлла. Все мы ведем себя сосредоточенно и тихо.

В первом ящике стола нахожу летние фотографии Ники, Блэр и их подружек. Под фотографиями сложены открытки с поздравлениями в дни рождения, записки, нацарапанные крупными круглыми буквами, и деревянная коробочка. Я поднимаю крышку. Внутри лежит конверт с именем Ники. Так, я узнаю этот почерк.

Кладу в ящик пачку фотографий и открыток, достаю конверт. Лучше положить его обратно и забыть, что вообще видела.

Ага, бегу и волосы назад. Открываю конверт и вытряхиваю открытку.

«Ники,

Надеюсь, ты примешь этот браслет в качестве приглашения на Весенний бал на следующей неделе.

Джексон.

P. S. Заеду за тобой сегодня вечером в 19:30».

Провожу пальцем по задней стороне открытки, где остался след от браслета. Получается, ему потребовались всего сутки после нашей ссоры, чтобы пригласить ее? Понимаю, почему он ничего мне не сказал, но жутко бесит, что из всех людей на свете моего друга отбила именно Ники.

– Сэм? – говорит Элис, рассматривая открытку.

Усилием воли заставляю себя сунуть ее обратно в конверт.

– Так, ерунда.

– Тогда зачем ты насилуешь бедный конверт? – Элис вынимает его из моих рук и кладет назад в коробку. – Услышь меня сейчас: если Джексону нравится Ники, он точно не тот парень, каким ты его считала.

Мэри поворачивается к нам:

– Нашли что-то?

– Нет, – качаю головой. – Джексон подарил Ники один из браслетов, которые продают для бала.

Все молчат, ожидая продолжения, и я бормочу под нос:

– Не подумайте, что я хочу встречаться с Джексоном. Просто такое неприятное чувство, будто он кинул меня, и я для него больше ничего не значу.

Мэри хмурит брови.

– Смотрите, что у меня, – говорит Сюзанна, и я благодарна ей за то, что она отвлекла от меня внимание. – Записи Ники из танцевального комитета.

Мы склоняемся над маленьким блокнотом, который держит Сюзанна. Она проводит пальцами по страницам:

– Получается, комитет оформил заключительный список тем для Весеннего бала еще в ноябре, но «Титаника» среди них не было. В начале семестра Блэр и Ники взяли в оборот Уордуэлла и историков, и танцевальный комитет сделал исключение, добавив новую тему.

Элис мычит, размышляя.

– Значит, они не просто поддержали тему «Титаника», они пропихнули ее комитету, а потом бились, чтобы ее выбрали в итоге? – изумляюсь я.

– Похоже на то, – говорит Мэри.

Раздается приглушенный шелест шин по гравию. Мэри кидается к окну.

– Пикап Джексона. Он же сказал, что они встречаются на пристани!

У меня душа в пятки уходит. Сюзанна закрывает блокнот и кладет его на полку. Мы судорожно расставляем все по местам. И бежим. Прочь из комнаты, вниз по лестнице, в коридор…

Замок в прихожей двери щелкает, открываясь. В дом проникают голоса Джексона и Ники. А нам до выхода остается еще два коридора. Молча стоим.

– Не успеем, – шепчет Сюзанна.

Белые стены давят на меня. Элис заставляет нас остановиться.

– Эй! Кто там? – кричит она.

Джексон и Ники умолкают. Элис совсем чокнулась?

– Да? – с сомнением отвечает Ники, заходя к нам в коридор. – Элис?

Меня бросает в жар.

– У вас задняя дверь открыта, ветер бьет ей о стену, – заявляет Элис. – Но, полагаю, раз ты дома, то и сама это знаешь.

– Нет, – произносит Ники так, будто ей в рот попала какая-то гадость. – Не знаю. И вы вчетвером решили проверить мою дверь?

Джексон и Ники держатся за руки. У него на запястье голубой шнурок с серебряным якорем, а у нее – коричневый со штурвалом. Браслеты для бала. Сюзанна убирает за ухо выбившуюся прядь волос.

– Мы не могли позволить Элис в одиночку идти в пустой дом, куда, возможно, забрались грабители.

Ники удивленно поднимает брови.

– Я думал, вы все сейчас должны быть в гостях у Сэм, – говорит Джексон, даже не пытаясь отпустить ладонь Ники.

– А я думала, что после разговора о том, как сильно мы хотим защитить родителей, ты не станешь упоминать о духах при моем папе и расстраивать его, – встреваю я.

Джексон пожимает плечами. Неужели он решил таким образом отомстить мне за то, что я отказалась пойти на танцы? Или, что еще хуже, наша дружба важна для Джексона гораздо меньше, чем для меня.

Губы Ники изгибаются в улыбке, и она прижимается к его руке.

– Всегда пожалуйста, – бросает Элис. Она смотрит на их сцепленные руки. – И кстати, эти тупые браслеты от танцевального комитета просто уродские.

Мэри кивает. Ники сердито щурится.

– Дверь сами найдете. – Она тянет Джексона к лестнице. – Пошли в мою комнату.

Сюзанна мягко касается моей руки.

– Мне жаль, – шепчет она тихо, чтобы слышала только я.

 

Глава 28

Смерть не так проста

Сидящая на переднем сиденье джипа Мэри поворачивается к Элис:

– Теперь ты согласна, что Ники и Блэр как-то в этом замешаны, правда? Что твои подруги были правы, а ты, как ни противно себе в этом признаться, ошибалась.

Элис закатывает глаза и выезжает на дорогу:

– О’кей, они как-то замешаны, вы правы. Но это не значит, что они главные зачинщицы происходящего.

– Они могут действовать под чьим-то руководством, – Сюзанна незаметно для себя прикасается к нижней губе.

– А еще… вы говорили, что Уордуэлл – не потомок ведьмы, а не кажется ли вам странным, что он тоже пропихивал «Титаник» в список? – интересуюсь я. – И он не только поддержал тему, а сумел убедить всех учителей истории перестроить учебный план. Звучит подозрительно.

Элис подъезжает к тротуару у моего дома.

– Я тоже об этом подумала, – говорит Сюзанна. – Особенно если вспомнить, как он рассказал тебе о псе Харперов.

Я открываю дверь джипа и выпрыгиваю на улицу. Папиной машины почему-то нет на дорожке.

– Если Ники и Блэр замешаны, разве не логично, что Уордуэлл с ними заодно?

Элис в ногу со мной шагает по кирпичной дорожке:

– Я теперь даже не знаю, что думать.

– Ну-у-у, биография у него действительно необычная, – морщит носик Мэри.

Открываю дверь для Наследниц и закрываю, когда мы все заходим в дом. В прихожей Мэри останавливается и поясняет:

– Дело было так: раньше Уордуэлл работал директором музея, переехал в Салем лет десять назад. Он сразу начал ухаживать за своей – теперь бывшей – женой, и они быстро сыграли свадьбу. Из-за фамилии женщина решила, что он потомок ведьмы, но два года спустя выяснилось, что Уордуэлл и салемские суды далеки друг от друга, как Венера и Марс. Был какой-то безумный скандал, который разрушил их отношения. Они развелись, и мистер Уордуэлл устроился работать учителем в школу.

– То есть он притворялся одним из потомков? А его жене это было важно?

– Жестко все закончилось, – кивает Мэри.

– Так, может, после этого он всех потомков ведьм и колдунов ненавидит? – спрашиваю я.

– Не замечала, – отвечает Сюзанна. – Но это не факт. Он же учитель истории, хотя когда-то был директором музея. И потом, его страсть к истории «Титаника» не вчера началась.

– Зато у него есть доступ в школу, и он знает всех, с кем мы общаемся, – добавляю я.

– Мои инстинкты снова кричат «нет», но я то же самое говорила про Ники. И, как метко высказалась Мэри, ошиблась, – вздыхает Элис.

Несколько секунд я молчу, а потом:

– Проклятье! Знаете, что? Уордуэлл был в моем доме. Правда, давно. Вивиан сказала, что он помогал чинить окно… Он мог увидеть картину с Майрой и Генри и узнать их.

– Значит, мы точно должны его проверить, – соглашается Сюзанна.

– Это опасней, чем лезть с обыском в комнату Ники, – говорит Мэри.

– А нам и не придется, – качаю головой я, уже презирая себя за то, что собираюсь предложить. – Можно попросить Элайджу.

Взгляды Наследниц устремляются на меня. Сюзанна поворачивается к лестнице:

– Хорошо. Тогда мы пойдем наверх и будем искать что-нибудь о Генри и Майре.

Девочки направляются следом за ней, по пути Мэри украдкой бросает на меня взгляд через плечо. Растираю лицо ладонями. Как начать разговор, если в прошлый раз я отказалась от его помощи? Иду в гостиную, бормоча разные варианты извинений себе под нос, и останавливаюсь так резко, что чуть не падаю. Элайджа уже здесь, стоит у камина, сложив руки за спиной. Какое-то время я просто смотрю на него.

– Значит, ты слышал наш разговор?

– Не стоит еще больше усложнять, – отвечает он.

– Я все усложняю? – Нервно смеюсь.

– Я помогу вам, – говорит Элайджа. – Проверю Уордуэлла.

– Что ж, спасибо.

Он поворачивается ко мне:

– Если так нравится, можем ругаться и дальше, но для той, у кого каждая минута на счету, это не лучшая стратегия.

– Говорит мне тот, кто вчера украл ингредиенты, необходимые для заклинания.

Его лицо остается спокойным.

– Если бы ты не поступала безрассудно, мне не пришлось бы вмешиваться.

Не могу избавиться от бешеного желания ударить его по надменному лицу, что в очередной раз доказывает, какая я невыносимая.

– Пытался искать Майру, – заявляет Элайджа.

Несколько секунд молчу.

– И как, получилось?

– Нигде не смог найти.

– Что это может значить? – спрашиваю я.

– Духи, не сумевшие покинуть этот мир, обычно остаются неподалеку от своего дома. Когда я искал Майру, в Нью-Йорке не было ее следов. Я в курсе, что при жизни она много путешествовала, но, к сожалению, попытка найти дневники или письма, в которых сообщалось бы, где она бывала чаще всего, сорвалась. У нас нет никаких зацепок, где она сейчас может быть. И еще… другие пассажиры «Титаника»…

– Другие?

– Я искал всех пассажиров «Титаника». Не только Майру.

– О-о…

Значит, Элайджа помогал, хоть я сказала, что в его помощи не нуждаюсь?

– Часто после страшных трагедий у духов остаются нерешенные вопросы. Многие, как я, остаются в мире живых, им сложно обрести покой. Даже пассажиры, пережившие крушение корабля, могут в глубине души ощущать связь с затонувшим «Титаником». Массовые катастрофы оказывают влияние на загробную жизнь целых групп. Понятия не имею, почему, – тихо говорит он.

– Ты сейчас в клочья порвал идею о том, что после смерти все становится проще, – усмехаюсь я.

– Да. Но полагаю, когда я все же покину этот мир, многое действительно станет понятней.

В его словах я улавливаю странную интонацию, которую не могу распознать.

– После всего, что случилось той ночью в лесу, у тебя была возможность уйти. Разве нет? Даже сестра приходила за тобой. Или я что-то упустила?

– Как в жизни, в смерти не всегда все легко объяснить, – отвечает он, взглядом умоляя понять.

В голосе Элайджи проскальзывает что-то такое печальное и искреннее, что у меня появляется желание прикоснуться к нему. Закусываю губу. Да что со мной вообще? Элайджа видит, что я в чем-то сомневаюсь, поэтому отводит взгляд и откашливается:

– Как ты уже слышала, я посетил несколько городов в поисках домов, где когда-то жили пассажиры лайнера. И никого не нашел.

Я выдыхаю, с радостью переходя на привычные темы: знаки, означающие смерть и таинственные исчезновения призраков.

– Может, кто-то из них любил путешествовать, как Майра? Возможно, они отправились не домой, а на какие-нибудь острова? Или большая часть душ пассажиров могла уйти в иной мир.

– Маловероятно, – говорит он. – После такой катастрофы, как крушение «Титаника», в мире живых должна остаться по меньшей мере сотня духов. Я даже опрашивал других духов в городах, где ранее жили пассажиры. Никого из них не видели несколько месяцев. А некоторых – больше десяти лет.

– Не понимаю. Куда все они могли провалиться? И почему я вижу Аду, а ты не можешь найти ни одного духа с «Титаника»? Ерунда какая-то.

Элайджа сводит брови и присаживается в кресло.

– Это меня и беспокоит. Судя по твоим словам, Ада говорит о себе в настоящем, будто не знает, что умерла. За последние триста лет я встречал много заблудших душ, но никто не думал, будто все еще жив. Все они помнили, что мертвы.

– Тогда что случилось с Адой? – Присаживаюсь на мягкий диван. – Вдруг она тоже под заклятьем?

Элайджа подается вперед, опираясь локтями о колени:

– Теперь я думаю о том же.

– Тогда почему, раз ты не можешь найти Майру, нам не попробовать заклинание, которое предлагает Элис?

– Вызывать духа, используя магию – худшее, что придумали колдуньи. Единственное, что у нас осталось после смерти, свобода выбора. Если заклинание не сработает, вы встретитесь с разъяренным духом, который, конечно же, ничего не расскажет вам. Духи – не потерявшиеся носки, Саманта. Они – люди.

– Я никогда не считала Майру носком, и ты это прекрасно знаешь. Сейчас даже ты не в силах ее отыскать, а она единственная зацепка в этой головоломке. Дошло до того, что мы в этой истории с «Титаником» совершенно запутались. Должен быть какой-то способ связаться с ней!

Элайджа молчит, но через пару мгновений отвечает:

– Тогда попробуй позвать ее так же, как призываешь меня.

– По имени?

– Разумеется.

И он растворяется в воздухе.

 

Глава 29

Я расскажу все, что знаю

Мы с Сюзанной расположились на одной кровати, а Элис с Мэри – на другой. Вокруг нас разбросаны блокноты с рукописными заметками о «Титанике», книги и ноутбуки.

– Я до сих пор ничего не нашла о Майре. А вы? – интересуюсь я.

– Не-а, – качает головой Элис. – Все, что удалось обнаружить, уже известно нам из письма, которое ты нашла.

– Так странно, даже Элайджа не сумел ее найти, – я покусываю колпачок ручки.

Элис просматривает свои записи:

– Давайте снова пробежимся по ключевым моментам. Все началось с платья и открытки.

– Так, в не-снах все принимают меня за племянницу Харперов. Я часто виделась с Генри, но Майру не видела ни разу.

– Смотри, письмо было о ней. Ключ, который подкинули Элис, открывал ее каюту. Мы думаем, что ошейник принадлежал пекинесу Майры, – рассуждает Сюзанна. – Логично, что заклинание, вызвавшее морскую болезнь, тоже связано с «Титаником».

– Разве в письме не сказано, что это у Генри была «лихорадка»? – Мэри лежит на животе, подпирая рукой голову. – Раньше так называли грипп. А раз него был грипп, пока он плыл на «Титанике», то он наверняка мучился от морской болезни, – подытоживает Мэри, когда мы смотрим на нее.

– Неплохая теория, – соглашается Элис. – Морская болезнь в любом случае указывает нам на то, что кто-то был на корабле. Остается котелок.

В дверь стучат. Я прячу книгу заклинаний под подушку.

– Входи! – кричу я.

В комнату заглядывает папа.

– Девочки, может, вам что-нибудь нужно? Я иду спать. Если проголодаетесь, на кухне все в вашем распоряжении. Не сидите допоздна, обязательно поспите.

Мы киваем, и папа уходит, прикрыв за собой дверь. Мы слушаем, как звуки его шагов удаляются по коридору.

– Ты когда-нибудь собираешься рассказать ему о миссис Мэривезер и зелье? – спрашивает Сюзанна.

– Да, но не представляю, чем это может кончиться. В вашем присутствии папа радушен и дружелюбен. Но уверяю: все, что относится к магии, выводит его из себя.

– Что бы ты ни делала, не попади под домашний арест. Если это случится, все накроется, – замечает Мэри. – Родители всегда слишком переживают за нас.

– Мои точно нет, – парирует Элис. – Порой кажется, что они даже мое имя не помнят.

– Знаю, я должна тебе сочувствовать, так и есть. – Мэри обвивает подругу руками. – Но я так люблю, когда ты тусуешься у нас, хоть это и эгоистично.

Элис трется щекой о кудрявую макушку Мэри.

– Может, мы заново сварим зелье, набрав ингредиентов в саду миссис Мэривезер, и спасем тебя от разборок с отцом? – предлагает Сюзанна. – У нас же есть книга заклинаний.

– Она мгновенно узнает, если мы проникнем в сад, – говорю я. – К тому же на улице еще не настолько тепло, сомневаюсь, что растения успели вырасти. Нужно выяснить кое-что. – Беру в руки том с заклинаниями. – Существует ли какое-нибудь заклинание памяти, которое будет полезным? Поможет мне с не-снами?

– Дай-ка посмотреть, – просит Сюзанна, забирая книгу с моих коленей. Она бегло просматривает страницу. – Давайте опробуем его сегодня после того, как вызовем Майру. Хотя, чувствую, с зельем мы бы справились лучше.

Бросаю взгляд на книгу. Как скрыть наше колдовство от папы и миссис Мэривезер? Элис откладывает блокнот в сторону.

– К слову о Майре, пора приступать.

– Напоминаю, что мне это совсем не нравится, – хмурится Мэри.

– Так как мы не можем без шума принести с чердака портрет Майры, а письмо ты нашла именно там, думаю, нам пора наверх, – говорит Элис.

– Мысли читаешь, – соглашаюсь я.

Мэри негодующе стонет.

– Я взяла с собой свечи и масло для усиления заклинания, – сообщает Сюзанна.

Мы слезаем с кроватей и собираем все записи.

– Хочу напомнить, – говорит Мэри, – что мы до сих пор не знаем, на чьей стороне Майра. Что, если она нападет на Сэм? Что мы сможем сделать?

– Если она хочет мне навредить, то уже это делает. Призыв ничего не изменит, – замечаю я и открываю дверь.

– Но есть же…

– Мэри, клянусь, если папа Сэм услышит, как ты кричишь, и застукает нас, я придушу тебя подушкой, – шипит Элис.

Мэри корчит рожу, но замолкает. Мы крадемся по темному коридору, я иду впереди, освещая путь фонариком, а Сюзанна с подсвечником в руке замыкает шествие. Отпираю дверь на чердак и поднимаюсь по ступеням, девочки шагают следом. Элайджа ждет нас у ящика с картинами, держа котелок.

– Элайджа здесь, – говорю я.

Он передает головной убор мне, и в моих руках он становится видимым. Мэри нервно вертит головой, оглядывая балки и торчащие гвозди. Элис опускается на колени, расставляя треугольником три черные свечи, а Сюзанна зажигает их. Мы с Мэри кладем на пол рядом с портретом платье, письмо, ошейник, шляпу и ключ. Я выключаю фонарик.

– Начнем с рассказа о том, что знаем о Майре. Попытаемся настроиться на ее жизнь, на то, что было для нее важно. Возможно, портрета и этих вещей хватит для призыва, а может, и нет. Чем больше подробностей мы знаем о ней, тем вероятнее она нас услышит. По крайней мере, так было, когда я встретила Элайджу.

– Понятно. Ну что, начали? – спрашивает Элис.

– Давай, – отвечаю я. – Майра Хэкстон Харпер родилась в феврале 1863 года. В 1889 году она вышла замуж за Генри Слипера Харпера, и некоторое время они жили на Манхэттене вместе с ее овдовевшим отцом.

– Двенадцать лет спустя они купили дом с видом на Грамерси-парк. Детей у них не было, так что пара увлеклась путешествиями, – продолжает Сюзанна.

Элис кивает.

– Майра и Генри поднялись на борт «Титаника» после тура по Европе и Азии. С ними в плавание отправились Хаммад, их слуга и переводчик из Каира, а также маленький пекинес.

– Все они выжили, попав в третью спасательную шлюпку. Остаток жизни Майра прожила на Манхэттене, пока не умерла в 1923 году, – заканчивает Мэри.

Элайджа меряет шагами чердак, сложив руки за спиной и мрачно сдвинув брови. Сюзанна с подсвечником склоняется над коробкой и всматривается в портрет.

– Хм-м. Может, попробуем воссоздать ее характер, глядя на портрет.

Мы все пристально смотрим на Майру.

– Решительный взгляд, – предлагает Сюзанна.

– Нежная улыбка, – кивает Элис.

– Она кажется счастливой, – замечаю я.

– Словно влюблена, – вздыхает Мэри. – Что логично, ведь на картине был изображен ее муж.

– Что ж, попробуем, – говорит Сюзанна.

Она берет за руки меня и Мэри, мы встаем вокруг свечей. Элис достает из кармана кофты маленький флакон и капает несколько капель содержимого – что бы это ни было – на каждую свечу. Насыщенный аромат заполняет всю комнату.

– Что это? – спрашиваю я.

– Масло чайного дерева и травы, – отвечает Мэри. – Помогает сфокусироваться и направить мысли.

– Делаем глубокий вдох и закрываем глаза, – приказывает Сюзанна. Мы подчиняемся. – Представьте Майру, какой она изображена на портрете: гордую и сильную женщину, объехавшую весь мир.

Я сосредотачиваюсь.

– Держите этот образ в памяти, зовя ее по имени, – продолжает Сюзанна. – Майра Хэкстон Харпер.

– Майра Хэкстон Харпер, – вместе повторяем мы. – Майра Хэкстон Харпер. – Голоса наши сливаются и становятся сильней, могущественней. – Майра… Хэкстон… Харпер.

Я открываю глаза. Мэри нервно оглядывается, и я неосознанно следую ее примеру.

– Видишь что-нибудь? – спрашивает Элис.

– Нет, – отвечаю я.

Ничего. Лишь нервно бродящий по чердаку Элайджа, осматривающийся вокруг еще подозрительнее, чем Мэри.

– Давайте попробуем снова. Может, еще раз позовем ее по имени?

Мы закрываем глаза.

– Майра Хэкстон Харпер, Майра Хэкстон Харпер.

Наши голоса сплетаются, вытекают друг из друга, и подобно песне мы повторяем ее имя вновь и вновь. Открываем глаза.

– Никто не появился, – говорит Элайджа, и я передаю его слова девочкам.

Элис разжимает руки, разрывая круг:

– Может, она просто не хочет приходить? Или эти вещи на самом деле никогда ничего для нее не значили. Хотя это странно, ведь кто-то приложил столько усилий, чтобы подкинуть их нам.

– Возможно, стоит поискать больше информации? Попытаться узнать больше о ее прошлом, чтобы установить с ней связь? – предлагает Мэри.

Элайджа сцепляет руки за спиной:

– Я искал. И если уж я не смог найти никаких документов, то их, скорее всего, вообще не существует.

Передаю всем его слова.

– Хорошо, расскажи еще раз, как ты в первый раз сумела призвать Элайджу. Все, что можешь вспомнить, – просит Сюзанна.

Киваю.

– Я нашла в тайной нише в шкафу стопку старых писем, принадлежавших его сестре, и села за туалетный столик читать их. Вскоре свет в комнате выключился.

– Говорилось ли в письмах что-нибудь об Элайдже? Какие-нибудь детали? – спрашивает Мэри.

– Вообще-то нет, в них даже имени его не упоминалось, – говорю я.

– Я пришел, потому что был в курсе всего, что касалось Эбигейл, и писем в том числе, – замечает Элайджа. – После смерти сестры я много лет тосковал по ней. Если бы ты тогда назвала ее имя, оно для меня прозвучало бы громче, чем мое собственное.

– Действительно, о’кей, – киваю я, обдумывая его слова.

Элис подается ко мне, будто, встав достаточно близко, сумеет слышать Элайджу.

– У него есть идея?

– Элайджа рассказал, что пришел, так как знал обо всем, что касалось его сестры. Если Майра не откликается на свое имя, может, она услышит имя важного ей человека?

– Например, мужа? – предлагает Сюзанна.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Давайте попробуем.

Мы снова соединяем руки и глубоко вдыхаем ароматы трав и масла чайного дерева.

– Генри Слипер Харпер, Генри Слипер…

– Генри?

Красиво одетая женщина в возрасте появляется в дальнем конце чердака. Майра! Даже издалека она выглядит измученной и нервной, как человек, который не спал много дней.

– Генри?

– Она здесь, – шепчу я, отпуская руки Наследниц.

Майра останавливает на мне взгляд.

– Зачем вы звали моего Генри? Вам известно, где он? Прошу, если да, скажите мне, – говорит она быстро и слегка истерично.

– Вы не знаете, где ваш муж? – изумляюсь я. Как такое может быть?

– Увы, нет. Но, если вы его видели, я буду признательна, если расскажете мне.

По спине бегут нехорошие мурашки.

– Здесь его нет. – Делаю шаг вперед. – Но я встречалась с ним. Я, м-м… я ужинала с ним на «Титанике».

Майра хмурится.

– Вы считаете, что это удачная шутка? – Майра замечает свечи у моих ног и вещи на полу. Она оценивающе оглядывает всех нас, останавливаясь рядом с Элайджей. – А вы можете сказать мне, что вообще происходит?

– У них нет дурных намерений. Могу заверить вас в этом, мадам, – говорит Элайджа.

Майра колеблется.

– Догадываюсь, какими странными могут показаться мои слова, – начинаю я. – Но мне снятся сны о «Титанике», целом и невредимом, каким он был до крушения. Только это не совсем сны. Мне кажется, люди, с которыми я общалась там, они… духи.

– В голове не укладывается. Вы уверяете, что видели моего мужа в своих снах, но думаете, что он в данный момент до сих пор находится на «Титанике»? Каким образом?

– Я точно не… Давайте так. Услуга за услугу. Я расскажу вам все, что знаю, а вы взамен поделитесь своими соображениями по поводу вот этих вещей.

Указываю на пол. Майра поджимает губы:

– Ваше предложение кажется вполне разумным.

– Давайте начнем… – Я тяжело вздыхаю. – Моя бабушка из рода Хэкстон, Шарлотта Хэкстон Мэзер. Вам она приходилась бы внучатой племянницей. Несколько дней назад к крыльцу нашего дома принесли коробку с платьем, с зеленым вечерним платьем. Открытка, которая прилагалась к нему, подписана вашим именем. Тетушка Майра Х. Х.

Майра внимательно слушает. Следом я указываю на картины:

– В коробке лежит ваш портрет. Однако я могу поклясться, что раньше на картине были изображены вы и ваш муж, только он исчез с холста. Я не представляю, как это могло случиться. Картина висела внизу, в коридоре. А потом, примерно неделю назад, она оказалась здесь.

Наследницы просто смотрят на меня, даже Элис сохраняет молчание. Кажется, на самом деле она более сдержана, чем мне всегда казалось.

– Это поразительно, – говорит Майра, широко раскрыв глаза.

– Когда я примерила платье, то самое, которое прибыло «от вас», то очнулась на сияющем новизной «Титанике» – не спрашивайте меня как. С тех пор каждую ночь, засыпая, я возвращаюсь на корабль. Все считают меня вашей племянницей, даже ваш муж. Я ужинала с ним. Хаммад тоже был там.

– Хаммад? – удивляется Майра. – Мы не видели его после кораблекрушения. Я слышала, он вернулся в Египет.

– Вы сказали, что не знаете, где сейчас находится ваш муж? – спрашивает Элайджа.

Майра кивает.

– Генри исчез некоторое время назад.

– А что случилось перед тем, как он пропал? Может, вел себя необычно? – продолжает допрос Элайджа.

– Ничего особенного, – отвечает Майра. – Я даже на долю секунды испугалась, что он оставил этот мир в одиночку. Но после смерти мы всегда были вместе. Генри не бросил бы меня. Поэтому я так испугана.

– Как насчет знакомых вам пассажиров с «Титаника»? Вы видели кого-либо из них? – интересуется Элайджа.

Мира размышляет.

– Некоторых да. Другие, я полагаю, ушли из мира живых. Но я никого из них не видела в последнее время. А в чем дело?

Элайджа качает головой:

– Мне не удалось найти ни одного пассажира. А искал я тщательно.

– Что вы имеете в виду? – хмурится Майра. – Думаете, с пассажирами «Титаника» происходит что-то плохое?

– Насколько мы поняли, корабль может быть зачарован, воссоздан заклинанием. Это весьма реалистичная иллюзия, – поясняю я. – И по какой-то причине… ваш муж сейчас там с другими пассажирами.

– Если мой Генри как-то попал на зачарованный корабль, почему он не возвращается? Все так запутано… – Майра приподнимает подол длинной юбки и подходит к коробке. – Позвольте посмотреть, что тут у вас. Вы сказали, портрет изменился? – Она изучает картину и прищуривает глаза. – Как такое возможно? Генри действительно исчез с портрета… но холст выглядит неизменным, словно его не касались. Кто мог сотворить подобное? – требовательно спрашивает она.

– Именно это мы хотели бы выяснить, – успокаивающе говорит Элайджа.

– Я помню тот день, когда мы заказали эту картину, – начинает Майра, сжимая в пальцах ткань юбки. – Мы только что купили наш дом. Как горд был Генри в то время. Я и не думала, что картина когда-то окажется здесь.

– За картиной я нашла письмо, рассказывающее, как вы и дя… – Внезапно вздрагиваю от того, с какой легкостью только что чуть не назвала его дядей. – Вы и Генри пережили крушение. Его написала Хелен Хопсон.

– Моя племянница, – кивает Майра и склоняется над лежащими на полу вещами, взгляд ее цепляет изумрудно-зеленое платье. – Никогда его раньше не видела. Но должна признать, зеленый шелк всегда был моим любимым. Я часто носила его. – Она поднимает свечу, и взгляды девочек следуют за плывущим по воздуху огоньком. – А это что, ошейник? Похож на те, что были у моего пса, но не наш.

– А что насчет котелка? Могла эта шляпа принадлежать вашему мужу? – спрашиваю я.

– По мужским шляпам сложно определить, кто ее хозяин. Для меня они выглядят одинаково, – говорит Майра без намека на шутку. Должно быть, мой рассказ стал для нее тяжелым ударом. – Но знаете, что мне только что пришло на ум? Молодой человек, который снимал фильм о крушении «Титаника». Он узнал, что котелок моего мужа до сих пор лежит на дне вместе с остальным гардеробом.

Мы с Элайджей переглядываемся. Майра опускает свечу на пол у своих ног. Ее лицо выглядит расслабленным.

– Я уже много лет не держала в руках писем от Хелен…

Пальцы Майры прикасаются к конверту, но она резко отстраняется от него и смотрит на руку, словно получила ожог.

– Миссис Харпер? – зовет Элайджа, подходя к ней.

Я тоже делаю шаг вперед. Майра выглядит потрясенной.

– Что сейчас произошло? – ее пошатывает, Элайджа подает ей руку, чтобы она не упала.

– Вам плохо? – спрашиваю я.

Девочки замирают, слыша тревогу в моем голосе. Элис не выдерживает первой:

– Сэм?

Майра начинает мерцать, как Элайджа, когда Вивиан призывала его к себе с кухни миссис Мэривезер.

– Что с ней происходит? – спрашиваю я.

– Должно быть, на письмо наложено заклятие.

Женщина пытается схватить меня за руку, но ее пальцы проходят сквозь меня. Глаза ее расширяются от ужаса. Она говорит, но я не слышу ни звука. Майра в отчаянии протягивает ко мне руки, словно кто-то насильно уносит ее вдаль, а потом исчезает окончательно.

Мы с Элайджей стоим в полной тишине, уставившись на место, где только что была Майра.

– Сэм, ты должна рассказать нам, что сейчас произошло, – настойчиво требует Элис, вырывая меня из шока.

– Майра исчезла. Не сама. Из-за заклятия, – говорю я. – Как только коснулась конверта.

Сюзанна пристально вглядывается в письмо:

– Очередное заклинание, наложенное на предмет.

– Но я тысячу раз трогала конверт, и ничего не происходило, – напоминаю я.

– Заклятия могут быть направлены на определенного человека, – поясняет Элис. – Как видишь, на духа тоже.

– И что дальше? – хмурюсь я. – Хочешь сказать, все эти вещи – платье, ошейник, портрет – предназначены для нее, а не для нас?

– Думаю, кто-то рассчитывал на то, что ты найдешь Майру, и добивался своего, подкидывая тебе эти вещи, – говорит Элайджа. – Возможно, если бы она коснулась любого другого предмета, произошло то же самое.

Повторяю его слова Наследницам.

– А мы резво кинулись искать информацию и выяснять, как вызвать Майру, – вздыхает Сюзанна.

– Все это время нас использовали, чтобы заманить ее в ловушку! – потрясенно восклицает Элис.

 

Глава 30

Я живу в Салеме

Мэри швыряет вещи, которые требуются для заклинания, на пол гостевой комнаты. Рядом с нами появляется Элайджа.

– Тот, кто оставил письмо в картине, скорее всего, уже знает, что его заклинание сработало, – говорит Элис.

– Тот, кто положил туда конверт, – определенно, живой человек, – замечаю я. – Духи не умеют колдовать. Хотя уверена, что ему помогал дух. Слишком рискованно провернуть такое у меня под носом и не попасться.

– Посылки наверняка тоже доставлял дух, он же подкинул ключ на мою тумбочку, – хмуро подхватывает Элис.

– Ты точно знаешь, что это твой отец отнес портрет на чердак? – щурится Мэри.

Киваю головой.

– Значит, у нас новая проблема: кто-то из людей накладывает заклятия и не боится использовать в своих целях духа?

– Если это так, – скептически добавляет Сюзанна. – Наши поиски становятся в миллион раз сложнее.

Элис трет глаза:

– Редд правильно сделала, что предупредила нас. Ребята, во что мы влезли?

Все молчат.

– В самом первом сне, в предостерегающем, я увидела на палубе три предмета: портрет, платье и маленькую серебряную книжку. Она нам еще не попадалась, – вспоминаю я.

– Пока что нет, – соглашается Сюзанна.

– К слову о снах, пора попробовать заклинание памяти, – говорит Элис.

Мэри хватает с кровати книгу заклинаний.

– Меня бесит сама мысль о том, что Сэм появляется на корабле и не помнит, кто она такая. Особенно после того, что произошло сейчас.

– Не только тебя, – невесело ухмыляюсь я.

– Девочки, нам нельзя спать, – предлагает Сюзанна. – На случай, если придется тебя будить. Или спать посменно. – Она расставляет на полу черные свечи и вновь их зажигает. – Сэм, ты не могла выйти из не-сна, пока на тебе было платье, так?

Я сажусь, скрестив ноги, на пол рядом с Сюзанной.

– После первого меня будили обычные звуки – стук в дверь, будильник, – так что да, сейчас на корабле меня ничто не удерживает. Даже когда я спала в платье, Элайджа спокойно меня разбудил, когда раздел меня. – Делаю паузу. – Вы же не думаете, что я могу остаться там, правда?

Элис выключает свет и подсаживается к нам.

– Давай ты не будешь нагнетать, о’кей? – нервно говорит Мэри, передавая мне книгу заклинаний.

Я открываю потертую кожаную обложку, нахожу нужную страницу и читаю:

– Для лучшего воздействия сварите зелье… – Пропускаю текст, пока не нахожу абзац, который нужен. – Если нет возможности приготовить зелье, заклинание памяти можно использовать иначе, хотя оно в данном случае сработает слабее. Для начала сформируйте круг.

– Готово, – говорит Элис.

– Возьмитесь за руки, – читаю я.

Мы беремся. Сюзанна и Элис склоняются ближе, чтобы читать текст вместе со мной. На несколько секунд закрываю глаза и фокусируюсь на своем доме, на отце, на завтраках, которые каждое утро мы устраиваем вместе с Мэривезерами. «Меня зовут Саманта Мэзер. Я живу в Салеме», – три раза мысленно повторяю я, открываю глаза и произношу вслух:

Сюзанна поворачивается ко мне:

– Я вижу тебя. Увидь и ты.

Она проводит пальцами над пламенем свечи и легонько касается моего лба между глаз.

– Я слышу тебя. Услышь и ты, – произносит Мэри. Она тоже проводит руку над огнем и трогает мое ухо.

– Я знаю тебя. Узнай и ты. – Элис повторяет жест и касается моей груди на уровне сердца.

Я вожу руками над пламенем свечи, затем делаю круг над своей головой. Несколько долгих секунд мы смотрим, как горят свечи. Сюзанна встает первой и включает свет:

– Что-нибудь чувствуешь?

– Нет. Разве я должна сразу что-то почувствовать?

Мэри задувает свечи. В комнате материализуется Элайджа.

– Я послежу за тобой сегодня ночью. В отличие от них, мне сон не нужен.

Хочется с ним поспорить, но Элайджа прав: логично, если он будет охранять мой сон, а не Наследницы. И, кроме меня, он единственный, кто заметит, если коварный дух, подбросивший нам посылки, попытается что-то сделать. Озвучиваю его предложение девочкам.

– Он же разбудит нас, если что-нибудь случится? – спрашивает Элис, забираясь на кровать к Мэри. – Разбить стакан, например, или погреметь кастрюлями, если понадобится.

Киваю. Мне не нужно спрашивать Элайджу. Он может, я знаю. Натягиваю одеяло выше, избегая смотреть на духа. Джексон показал себя дерьмовым другом, Элайджа вернулся, а я стала частью ведьминского круга? Все вверх тормашками за несколько дней.

Элайжа выключает свет, и Мэри изумленно охает. Что-то мягкое и мохнатое прижимается к моей руке. Брум.

 

Глава 31

Как вы поняли, что влюбились?

Облачившись в молочного цвета платье, провожу по нему ладонями; оно украшено черным кружевом и сияет на свету. Ткань покрыта сложным узором из бусин. Молли улыбается, глядя в зеркало и укладывая мои волосы.

– Если добавить в прическу еще несколько черных жемчужин, вы будете сиять с ног до головы.

Улыбаюсь ей в ответ, но чувствую себя странно.

– Молли, я не кажусь тебе потерянной?

– Что вы, мисс, никогда! Вы самая счастливая леди из всех, кого я знаю.

Я обдумываю ее слова.

– Просто меня терзает чувство, будто я должна что-то сделать или вспомнить.

– Ой, да. Ненавижу это! Уже извелась вся от него. Но, кроме встречи с тетушкой Майрой в комнате отдыха, вам нечего помнить или делать.

Тетушка Майра. Имя ее вызывает смутную тревогу в мыслях, но я не могу понять причину.

– Какое сегодня число, Молли?

– Тринадцатое апреля, – замявшись, отвечает она. – Хотя, я не уверена. – Молли смеется. – Возможно, то, что вы не можете что-то вспомнить, на меня тоже как-то действует.

Да, апрель. Вроде бы правильно.

– Я закончила, – восклицает Молли, и я встаю.

Корсет стискивает меня так, что слегка темнеет в глазах, а платье такое узкое, что в нем я могу делать только малюсенькие шажки.

– Пойдешь со мной на встречу с тетей?

Молли кивает и распахивает передо мной дверь. Мы идем по коридорам в сторону лифта, который ведет на верхнюю палубу. Минуем толпу джентльменов в цилиндрах и леди в вечерних нарядах, увлеченно обсуждающих планы на вечер, и заходим в комнату отдыха.

– Сюда, – говорит Молли, я следую за ней к столику, за которым тетя Майра с подругой пьет чай.

– Прошу прощения за опоздание, тетушка Майра.

Я смотрю на нее на пару мгновений дольше положенного. Что я забыла, черт побери?

– Дорогая, ты вовремя, – сияет тетя Майра. – Помнишь миссис Браун?

Слегка киваю, приветствуя вторую женщину. Конечно же, мне известно, кто такая Маргарет Браун.

– Так приятно встретить вас здесь.

Миссис Браун похлопывает по подушкам бархатного дивана, и я занимаю место рядом с ней. Молли присаживается за столик вместе с другими горничными.

– Миссис Браун как раз рассказывала мне, что работает над организацией комитета по делам несовершеннолетних для помощи нуждающимся детям. Это будет первое подобное заведение в Америке, – говорит тетя Майра, наливая мне чашечку чая. – Разве это не потрясающе?

Такое ощущение, что совсем недавно я делала домашнее задание, и там было… Секундочку, нет! Что за нелепица.

– Да, тетя, я читала об этом в газете. И о той потрясающей организации, которая помогает женщинам.

Миссис Браун чуть наклоняет голову, выглядит она удивленной.

– Майра, кажется, у меня появилась юная поклонница.

Улыбаюсь и принимаю чашку из рук тети.

– Не я одна, у вас, должно быть, толпа поклонниц. – Делаю паузу. – Могу я задать вам один вопрос?

Миссис Браун улыбается в ответ на мой комплимент.

– Спрашивайте все, что пожелаете.

– Как вы поняли, что влюбились?

Слова эти кажутся чужеродными, даже когда слетают с языка. Почему я задала этот вопрос? Миссис Браун смеется:

– Что ж, это неожиданный вопрос. Спешу отметить, что замечательный. Я всегда считала, что любовь – это не только чувства и инстинкты, но и великолепное время. Если вы искренне любите кого-то или что-то, вы без раздумий отдадите ему все часы своей жизни. Слышали такое выражение – «идеальный момент»? Но что это такое, застывшая картинка? Некая окаменелость, которую можно разглядывать под увеличительным стеклом? Любовь не идеальный момент, она состоит из повседневной жизни, которая расцветает новыми красками, когда рядом с вами любимый человек.

– Блестяще сказано, Маргарет! – восклицает тетушка Майра. – Так ты интересуешься вопросами любви, Саманта? Позволь узнать, этот вопрос риторический или практический?

– Ну, я… – Щеки мои краснеют.

– Дамы, – обращается к нам высокий темноволосый мужчина в дорогом костюме и с усами, закрученными на концах. Он кланяется. – Нравится ли вам этот чудесный вечер? Надеюсь, отдых на корабле соответствует вашим ожиданиям.

– Да, мистер Исмей. Вечер превосходен, лучше и быть не может, – отвечает миссис Браун.

Мужчина поворачивается к тете Майре.

– А вы, миссис Харпер? Знаю, вы много путешествуете. Надеюсь, в наших каютах заокеанские плавания переносятся легко?

Он что, напрашивается на комплименты? Помнится, Александр говорил, что Исмей – один из владельцев «Титаника».

– Вы создали безупречный корабль. На лайнере не стыдно разместить и королевскую семью, – хвалит его тетя Майра.

Исмей смеется:

– О, вы слишком добры. Слишком добры. Более того – не знаю, слышали ли вы, – спешу сообщить, что корабль опережает запланированное время.

– Искренне надеюсь, что такая скорость безопасна для лайнера, – выпаливаю я.

Боже! Я же не боюсь путешествовать по морю, правда? И говорю я совершенно невоспитанно:

– Насколько мне известно, в океане полно айсбергов в это время года?

Как грубо. Что на меня нашло?

Исмей морщит нос и смотрит на меня сверху вниз:

– Этот корабль непотопляем, мисс Мэзер. Вам абсолютно не о чем беспокоиться.

Я киваю и беру со столика чашку с чаем. Неотвязное чувство, словно мне необходимо что-то вспомнить, возвращается. Тут я понимаю, что больше не могу сидеть на месте.

– Оставляю вас, дамы, наедине с чаем, – говорит Исмей и вновь кланяется.

Я расправляю платье.

– Прошу прощения, тетушка Майра, миссис Браун. Мне внезапно захотелось прогуляться и насладиться вечерней прохладой.

– Разумеется, милая. Главное, вовремя лечь спать. Я к тебе зайду пожелать спокойной ночи, когда вернусь.

Мы прощаемся, и Молли выводит меня на прогулочную палубу, на свежий воздух.

– Вы вспомнили то, что хотели, мисс? – спрашивает Молли.

Я качаю головой.

– Наш па всегда повторял: «Поспи, и все, что надо вспомнить, всплывет к утру».

Спать. Сон. Меня охватывает беспокойство.

– Где сейчас твоя семья?

– С остальными Маллинами в Клэринбридже. У них там свой магазинчик.

Я дрожу, когда мы подходим к парапету.

– Ох, мисс. Я забыла ваш плащ.

– Не волнуйся. Все в порядке. Давай…

– Если подхватите простуду, виновата буду я. – Молли возмущена. – Сейчас, я быстро вернусь.

Она разворачивается и убегает, прежде чем я успеваю что-либо сказать. Кладу руку на деревянные перила, прохладные и влажные от океанских брызг. Что со мной сегодня творится? Вместо того чтобы радоваться жизни и наслаждаться путешествием на корабле, я превратилась в комок нервов.

Я слегка наклоняюсь и выглядываю за борт корабля. Голова идет кругом. До чернеющих вод океана больше пятнадцати метров. Я прогуливаюсь по палубе, слегка касаясь блестящего дерева перил. Темные воды под кораблем убегают в бесконечность, в воздухе раздается глухой рокот двигателей, толкающих «Титаник» вперед. Останавливаюсь у края прогулочной палубы и опираюсь локтями о перила. Ветер подхватывает пряди, выбившиеся из прически, и играет ими.

Внезапно чьи-то сильные руки хватают меня за талию и поднимают в воздух.

– Нет! – кричу я, тщетно пытаясь ухватиться за скользкое ограждение.

Напавший на меня резко толкает мое тело, и я падаю в воду вниз головой.

Мимо проплывает массивная боковина лайнера. Желудок сжимается, а платье обвивается вокруг ног. Я пытаюсь кричать, но не хватает воздуха.

И как же холодно! Никто не говорил мне, что вода может быть такой ледяной. Я машу руками, пытаясь не утонуть. Удар волны причиняет такую боль, словно в пальцы воткнулись чьи-то ледяные когти. Холодная вода сковывает каждую клетку тела, словно я тону в цементе, а не в жидкости. Все тепло мгновенно оставляет меня. Остатки воздуха вырываются из груди. Я кричу, заглатывая соленую воду и…

 

Глава 32

Все произошло слишком быстро

Кашляю так сильно, что болят ребра. Чья-то рука хлопает меня по спине, раздаются взволнованные голоса, и все говорят разом. Легкие разрываются изнутри.

Я вся в поту, лежу на полу рядом с кроватью, надо мной склоняются Элайджа и Сюзанна. Рядом стоят Мэри и Элис. Колотит от шока или это дрожь от холода – пока не поняла.

– Боже, что случилось? – спрашивает Элис, ее глаза расширены от ужаса.

– Я услышала грохот, – говорит Сюзанна. – И вот она уже на полу, кашляет и дрожит.

– Сэм, ты можешь говорить? Расскажи нам, что случилось, – просит Мэри.

Обхватываю себя руками. Пальцы холодные, как ледышки.

– Кто-то скинул меня за борт. А потом… не знаю. Должно быть, я проснулась.

– Ты внезапно подскочила и упала с кровати, – говорит Элайджа. – Я успел только поддержать твою голову, чтобы ты не ударилась о пол.

Стуча зубами, передаю его слова девочкам.

– Тебе нужно согреться, – советует Элайджа.

Он закидывает мои руки на свои плечи, подхватывает меня под коленки и поднимает в воздух. Наследницы отступают на шаг. Должно быть, Сюзанна понимает, что собирается сделать Элайджа, она торопливо скидывает одеяла, чтобы потом укрыть меня ими.

– Так не должно быть, правда? – спрашивает она. – Если кто-то хотел убить Саманту во сне, это не может отражаться в реальности.

– Так же, как она не должна была принести ложку из сна, – замечает Элис.

Мэри нервно тянет прядь волос:

– Ты заметила того, кто тебя столкнул?

Элайджа подтыкает для меня одеяло со всех сторон. Пытаясь согреться, растираю ладони.

– Нет, все произошло слишком быстро.

Элайджа бродит из стороны в сторону у изножья кровати. Выглядит он взбешенным.

– Заклинание памяти сработало? – интересуется Сюзанна.

– Ну так, не очень. Я чувствовала себя не в своей тарелке, задавала странные вопросы окружающим. Пыталась вспомнить что-то, но не знала, что.

– Вдруг ты кого-то разозлила своими вопросами? – Сюзанна присаживается на кровать рядом со мной.

– Может быть. Я спросила Брюса Исмея, безопасно ли плыть с такой скоростью, и сказала, что в океане в это время много айсбергов. Эти слова можно было воспринять, как отсылку к катастрофе. Возможно, кого-то и разозлила.

– Хм-м, – протягивает Элис. – Поищем побольше об этом Исмее. А что Майра? Ты ее видела? Кто-нибудь о ней говорил?

Я плотнее заворачиваюсь в одеяло.

– В этот раз она была там и вела себя, как все пассажиры, как обычно веду себя я, попадая на корабль: словно так и должно быть. Майра беззаботно болтала и пила чай с миссис Браун, словно ничего и не было.

– То есть она исчезла здесь и появилась там? Что это значит? – изумляется Мэри.

– Откуда мне знать? У этого места есть особенность. Там все погружены в туман счастья. Я разговорилась с Молли, ее фамилия Маллин. Надо тоже поискать про нее. Молли сказала, что сейчас тринадцатое апреля, но на самом деле – девятое. Там что-то дикое творится со временем.

– Значит, ты попадаешь на корабль еще до крушения? – спрашивает Сюзанна.

– Видимо, так.

– Не верится, что ты пила чай с самой Маргарет Браун, – восхищается Мэри.

Я улыбаюсь ей и зеваю. Элайджа прекращает бродить из стороны в сторону.

– Тебе нельзя возвращаться на корабль после случившегося. Нельзя рисковать. Если ты заснешь, я буду будить тебя каждые десять минут.

– Поверь, у меня нет желания туда возвращаться, но сколько я продержусь без сна? Пару дней? – спрашиваю я.

– Значит, надо действовать быстрее, – с вызовом заявляет Элайджа.

 

Глава 33

Это все, что я знаю

Элис и Сюзанна сидят на диване в нашей гостиной. Мэри занимает кресло, а я разлеглась на полу. Вокруг нас – ноутбуки, блокноты и книги по истории. Сундук – кофейный столик ломится от вкусняшек, приготовленных миссис Мэривезер.

– Есть новости от Элайджи? – спрашивает Мэри.

– Только то, что он продолжает искать. – Я ненадолго замолкаю. – Он ищет, мы ищем. Уже вечер воскресенья, вам пора по домам. Думаю, пора решиться на что-то более конкретное.

– Новое заклинание? – спрашивает Мэри.

– Последнее время заклятия делают только хуже, – хмуро добавляет Элис.

Молчу несколько секунд.

– Давайте попробуем поговорить с Редд?

– С Редд? – удивляется Мэри.

– Вы сами сказали: она честная. Редд заранее знала, что близится что-то ужасное. Даже если она хотя бы какой-то пустяк ненароком нам скажет, оно того стоит.

– Может сработать, – протягивает Сюзанна.

– Редд никогда не общалась с духами, – задумывается Мэри. – Она колдунья-травница. Но-о-о ты права: Редд точно что-то известно, к тому же она пыталась нас предупредить. Можем рискнуть.

Мы выходим в прихожую как раз в тот момент, когда открывается парадная дверь и в дом заходят папа с миссис Мэривезер, нагруженные пакетами.

– Девочки, куда-то собираетесь? – спрашивает отец.

– В город, подышать свежим воздухом, – отвечает Сюзанна.

– Вы этого заслужили. Все выходные провозились с домашним заданием, – говорит миссис Мэривезер, одобрительно кивая. – Если решите заскочить в «Сладкие чары», покажите Джорджии записку, что в качестве награды я разрешила вам заказать все, что пожелаете.

– Спасибо, – благодарю ее. – Пожалуй, заскочим.

Дверь закрывается за нами, и мы подходим к джипу Мэри.

– Сомневаюсь, что смогу пережить уровень милоты в твоем доме, – говорит Элис, когда мы забираемся в машину.

– Ради тебя попытаюсь его убавить. Потому что ми-лота – мой дар с рождения, – вздыхаю я, Мэри в ответ хихикает.

Элис заводит двигатель, и мы едем в город.

– Можно вопрос? Почему ты всегда за рулем, если это джип Мэри? – интересуюсь я у Элис.

– Я не люблю водить, – отзывается Мэри с переднего сиденья. – Прям тошнит от этого.

– Была бы у меня машина, – вздыхает Сюзанна. – Но последние годы мы почти все тратили на лечение сестры, так что это невозможно.

Осенью Сюзанна сообщила нам, что у ее сестры снова обнаружили раковую опухоль. Я всегда подозревала, что девочка заболела из-за Вивиан. Из-за чувства вины становится муторно. Многие до сих пор страдают из-за того, что она натворила.

– А у меня тачка есть, – фыркает Элис, – но она спортивная…

– Ты и спортивная машина – адская комбинация, – прерывает ее Мэри.

Элис закатывает глаза.

– Мама купила ее для меня. Машина двухместная, а это просто немыслимо, потому что мы втроем – не-не, не так, мы вчетвером, – всегда вместе.

Элис рывком останавливает джип, и мы вылезаем наружу. Улица, на которой расположился магазинчик Редд, заполнена отдыхающими. Семьи едят в уличных кафе, туристы заказывают экскурсии. Местные наблюдают за нами, а приезжие не удостаивают даже взглядом. Для них наши черные одежды вполне в духе города.

Сюзанна останавливается у магазинчика в десяти метрах от дома Редд.

– Такие клевые, – говорит она, указывая на черные свечи ручной работы, лежащие в витрине.

Мы тоже останавливаемся и делаем вид, что разглядываем товары. Элис подталкивает Мэри, и та направляется к лавке Редд. Мы еще секунд тридцать ахаем у витрины, смешиваясь с гуляющей толпой. Боковым зрением вижу, как Мэри вытаскивает из кармана маленький пузырек, капает из него на замок и открывает дверь. Элис, словно снайпер, осматривается вокруг.

– Быстро, сейчас.

Мы идем к Мэри, проскальзываем за дверь и закрываем ее за собой. Внутри темнота.

– Куда дальше, Сэм? – шепчет Мэри.

– В прошлый раз я нащупала стену впереди и шла по коридору, – тихонько говорю в ответ.

– В прошлый раз тебя пригласили, – раздается голос, и сквозь приоткрывшуюся занавеску бьет луч света.

Озаренная сиянием из-за спины, Редд выглядит устрашающе. Девочки заметно нервничают.

– Простите, пожалуйста. Мы… – начинаю я.

– Оставь свое «простите» себе. Потому что вам ни капельки не стыдно.

Мы молчим. Даже дерзкая Элис не пытается ей перечить. Редд неодобрительно морщится.

– Так и будете тут стоять?

Шагаю по направлению к ней. Только я подхожу к занавеске, как Редд резко отходит, и ткань бьет меня по лицу. Следом за нами Наследницы проходят в круглую комнату с черными бархатными шторами, коваными подсвечниками и разноцветными коврами. Редд сидит у столика на подушке и наполняет из старого чайничка пять маленьких чашек.

– Вы нас ждали? – спрашивает Мэри, глядя на чашки.

– Не путай мое знание о вашем появлении с радостью видеть вас. – Редд смотрит на меня. – Я же сказала, что не хочу вмешиваться. Кажется, достаточно четко донесла мысль.

– Я вас поняла. Дело в том… – Так, оправдания ей не нужны. – Нам больше не к кому идти за помощью.

– А я больше никому не помогаю. Я потратила на этот город несколько десятилетий своей жизни. Уверена, они тебе рассказывали. – Редд указывает на девочек.

– У вас была лавка с растительными мазями и снадобьями. Мама всегда говорила, что они просто потрясающие! – восклицает Сюзанна.

Она сидит, аккуратно сложив руки на пышной черной юбке с высокой талией. Редд задирает подбородок.

– Мои снадобья были лучшими. Ко мне приходили с ноющими спинами и головной болью, с выпадениями волос и проблемами с кожей. Я всем помогла. – Она ставит чайничек на стол и мрачнеет. – А в ответ получила ругань и жалобы. Не сумели разглядеть добро, когда оно было у них под носом. Пейте чай. – Она машет рукой, указывая на чашки, небрежно, словно отгоняет муху.

– А если мы скажем, что не собираемся втягивать вас в наши проблемы, а просто хотим, чтобы вы указали нам направление? – робко спрашивает Мэри, поднимая чашку.

– Размечтались. После катастрофы в лесу? Когда вы вчетвером чуть не кричите о том, чем занимаетесь, всему миру? Спасибо, нет. Вы как поезд, который со всей дури мчится прямо в кирпичную стену, и мне точно не нужен билет на этот волшебный локомотив.

Неужели она знает все о происшествии в лесу той ночью?

– Я очень осторожно отношусь к информации. И хотела… – защищается Элис.

Редд поднимает голову:

– Твои защитные заклинания работают так же хорошо, как ружье против мух.

Я отпиваю из кружки. Кажется, в чай добавлены имбирь, мед и лимон.

– Почему тогда вы решили предупредить меня?

Редд садится ровнее, браслеты ее мелодично звенят.

– Потому что вы бездарны в вопросах магии. Стоит признать, это было любезно с моей стороны. Но даже это я сделала напрасно.

– Никто не делает такие предупреждения из-за «бездарности», если только не хочет помочь, – спорит Элис.

Женщина переводит на нее многозначительный взгляд.

– Что, если мы… – начинает Мэри.

– Прекратите торговаться со мной. Думаете, вы первые, кто является сюда с просьбой о помощи? – смеется Редд. – Годами люди докучают мне своими вопросами и проблемами почти каждый день. Отвечу вам то же, что и им: нет. Можете идти, вы и так уже засиделись.

Я отставляю чашку. Я должна ей все сказать, просто так не уйду.

– Мы считаем, что кто-то наложил заклинание на души пассажиров «Титаника». Ночью мы по незнанию помогли этому человеку заполучить дух еще одного пассажира. Более того, засыпая, я попадаю туда – на заколдованный «Титаник». Такое ощущение, что все на корабле страдают амнезией.

Редд подозрительно щурится, но не прерывает меня.

– Да, вы предупредили нас. Согласна, это было любезно с вашей стороны, – продолжаю я. – Но, если вы что-то знаете и не рассказываете нам, тогда помогаете злодею выйти сухим из воды, а, значит, «смерть», о которой вы предупреждали меня, в какой-то мере будет на вашей совести.

– Конечно же, нет… Как вы… Гадкие девчонки, как вы смеете обвинять меня? – она цедит слова, барабаня пальцами по столу.

Браслеты ритмично позвякивают, эмоции на ее лице сменяют одна другую, словно Редд спорит сама с собой.

– Что ж, отлично. – Она хлопает ладонью по столу так, что наши чашки подпрыгивают, а Сюзанна вздрагивает. – Я помогу вам еще раз, но больше вы меня не побеспокоите. Никогда. Идет?

Мы дружно киваем, а я изо всех сил стараюсь не запрыгать от радости. Редд – вредная и криповая чудачка, но человек хороший.

– Много лет назад, еще во времена моего детства, по Салему ходили слухи о колдуне, который умел видеть духов, как ты. – Редд смотрит на меня. – Темный маг. Поговаривали, что он расставляет ловушки и собирает призраков, как бабочек. Никто не знал, что это были за духи и зачем колдун это делал.

– Вы знаете его имя? – спрашивает Сюзанна.

– Никогда его не слышала, – отвечает Редд. – А если кто и знал его, то были достаточно осмотрительны, чтобы не делиться таким знанием. В народе колдуна прозвали Коллекционером.

– А кто-нибудь пытался выяснить, чем он занимается? – спрашиваю я.

– Нашлось несколько, – мрачно отвечает Редд.

– И что с ними стало? – интересуется Мэри.

– Умерли, – говорит Редд, отпивая чай.

Мы с Элис переглядываемся.

– Известно, где сейчас этот маг? – спрашивает Элис.

– Давным-давно мертв. Уехал из города, когда я была еще девочкой, и, как говорили соседи, умер вскоре после переезда.

– Раз его больше нет, почему вы не соглашаетесь нам помочь? – удивляется Мэри. – Колдун уже не сможет навредить вам.

Редд бросает короткий взгляд в ее сторону:

– Чайные листья никогда не ошибались. Уже сорок лет я каждое утро читаю их знаки. Они вновь показали мне Коллекционера или кого-то похожего на него. Больше мне ничего не известно.

– Думаете, этот Коллекционер сейчас в Салеме? – задает вопрос Сюзанна.

– Если б я знала, то давно уже сказала и избавилась от головной боли, – ворчит Редд, указывая на нас рукой. – Листья показывают только то, что желают, и больше ничего. Их невозможно заставить.

– У нас платье, – начинает Сюзанна, – которое перенесло Саманту на корабль в первый раз. Мы считаем, что на него наложены чары. Если принесем его вам, вы сможете помочь нам разрушить заклятие?

– Нет, если не буду знать, кто наложил его и какая магия использовалась. Кстати, вам уже пора идти.

Редд поднимается с пола, мы – следом за ней. Суда по тону, больше она ничего не скажет.

– Спасибо, – говорю я, но она отмахивается.

– Сюда. – Редд указывает на высокий подсвечник слева от меня. – И девочки, не смейте снова тайком проникать в мой дом, или с ног до головы покроетесь прыщами на целый год. Мы друг друга поняли?

– Прекрасно поняли, – тоненьким от страха голоском отвечает Мэри.

 

Глава 34

Я останусь

Элис закидывает сумки в багажник джипа.

– Уверена, что Элайджа станет будить тебя всю ночь?

Я покачиваюсь на бордюре тротуара, половина ноги стоит на нем, половина – в воздухе.

– Ага.

– Звони, если понадобимся. Как-нибудь сможем ускользнуть из дома, – предлагает Сюзанна.

Она обнимает меня на прощание, но замирает, уставившись куда-то позади меня. Оборачиваюсь. Джексон и Ники стоят у его дома рядом с пикапом. Он целует ее… Я соскальзываю с бордюра, едва не падая. Сюзанна подхватывает меня под локоть и утягивает за джип.

– Теперь он ведет себя как засранец. – Элис с силой хлопает дверью багажника. – Хвастается Ники, как новой тачкой.

– И все же это странно. Так не похоже на Джексона, – говорю я, когда он забирается в пикап и заводит двигатель.

– Он всегда казался таким милым, – говорит Мэри.

– Он и был таким.

Пикап Джексона проезжает мимо нас, а я провожаю его взглядом до самого конца улицы. Странное ощущение: не общаться с Джексоном столько времени. Без него в моей жизни образуется неприятная пустота.

– Я сказала Джексону, что Элайджа вернулся.

– Думаешь, он после этого так себя ведет? – Мэри слегка склоняет голову.

– Вполне возможно. Джексон, он…

Поверить не могу, что рассказываю им!

– Он хотел поцеловать меня, а я случайно проговорилась.

– Ревность его не оправдывает, – заявляет Элис. – Он хотел причинить тебе боль. Точка.

Сюзанна морщит нос, словно пытается что-то вспомнить:

– Не уверена. Я никогда не ощущала, что Джексон может кому-то специально навредить.

– Девочки, знаю, мы обсуждаем Джексона. – Мэри подается к нам. – И я жажду услышать каждую деталь этой истории, но… что насчет Элайджи?

– Над нами – смертельная угроза, а ты хочешь о парнях поболтать? Самое время! – возмущается Элис.

Мэри ее игнорирует:

– Ну хоть чуточку. Ну же, Сэм, выкладывай.

– О чем вы хотите узнать? – Я слегка улыбаюсь.

– Обо всем, – заявляет Мэри. – Любые детали.

Элис делает вид, что протестует, но в ее взгляде вижу заинтересованность. У всех троих на лицах написано ожидание.

– Ну… он… у него акцент. Слабый. Звучит как британский.

– Сколько лет? – спрашивает Мэри.

– На момент смерти было восемнадцать, – говорю я. – Элайджа невыносимо такой правильный, выходец из семнадцатого века. Жутко упрямый.

– Как выглядит? – интересуется Элис.

– Высокий, на голову выше меня. Темные волнистые волосы, серые глаза, высокие скулы. Порой, когда он стоит у камина или смотрит в окно, кажется, что он больше похож на картину, чем на настоящего человека.

– Понятно, красавчик, – протяжно мурчит Мэри.

Меня бросает в жар, а Сюзанна ухмыляется. Они до жути довольны услышанным.

– Вы уже целовались, правда? – тараторит Мэри.

– Эм-м… – Издаю смущенный смешок. – Ну…

– Ого, настолько хорош? – В глазах Элис пляшут лукавые огоньки.

Уверена, щеки мои уже не красные, а прочти бордовые.

– Ой, кажется, меня там папа зовет, – выпаливаю я, устремляясь к дому.

– Не может быть, – протягивает Мэри, и девчонки дружно смеются.

Я машу им на прощание, но самой смеяться не хочется. Не стоило открыто обсуждать Элайджу. Я не так глупа, чтобы привязываться к людям, которые все равно однажды уйдут и оставят тебя. Эту ошибку я больше не повторю.

– Сэм, – раздается из кабинета голос отца, стоит только закрыть за собой дверь. – Подойди на минутку.

Он сидит за столом, заваленным книгами и бумагами. Сажусь на стул напротив. Всегда нравилось забираться в папин кабинет, в мир человека занятого делом.

– Я звонил нашей родственнице из Хэкстонов, – говорит отец.

– Правда? – заметно психую я.

– Да… и решил кое-что проверить. Забавно, она сказала, что в нашей семье единственная Майра – это Майра Хэкстон Харпер, пережившая крушение «Титаника», и которая по понятным причинам давно умерла.

Он смотрит на меня, ожидая реакции. Сердце бешено колотится в груди.

– Что? Дичь какая. Зачем кому-то отправлять нам подарки от лица умершей?

Отец продолжает, словно не слышал моего вопроса:

– И тут я вспомнил, как тебе померещилось, будто с одной из картин в коридоре произошло что-то необычное. Тогда я решил проглядеть записи в маминой картотеке и, оказывается, на той картине изображена Майра.

Сижу абсолютно неподвижно, боясь, что, если сделаю неверный жест, папа сразу меня раскусит.

– Не может быть! Думаешь, нас кто-то разыгрывает? Или это шутка какого-нибудь фанатика истории?

– Одно я знаю точно, Сэм: ты давно выяснила, кто такая Майра. Просто не могу понять, почему ты ничего не рассказала мне.

– С чего ты… я…

Так, не могу больше сидеть спокойно.

– Подумай хорошенько над тем, что сейчас собираешься сказать. Каждый вечер вы с девочками изучаете историю «Титаника», так что не думаю, что в ваших домашних заданиях не было ни слова о Харперах. До этого времени ты никогда не уходила от прямого ответа на вопрос. Когда ты отмахнулась от моего предложения узнать, кто такая Майра, я заподозрил неладное. Но сейчас уверен: ты что-то скрываешь от меня.

От страха сводит живот.

– Я… – Увы, меня загнали в угол. – Я не хотела расстраивать тебя после… после всего, что случилось.

– После Вивиан, ты имеешь в виду?

– Да, – закрываю глаза.

– Почему это должно меня расстроить?

Он не зол, но серьезен и собран. Так он ведет себя, когда пытается найти слабое место в договоре.

– Ты не любишь все такое.

– Какое такое?

– Магию.

Вытягиваю слова из себя, как занозу из пальца. Несколько секунд отец молчит.

– А ты думаешь, здесь замешана магия?

– Знаю.

Папа подается назад, будто слово «магия» всплыло посреди кабинета.

– Тогда, во время завтрака?

– Я кое-что увидела, – медленно отвечаю я.

– И солгала мне?

Хочу забиться в какую-нибудь нору.

– Да, пап.

– Понятно, – сухо отзывается он, начинает катать ручку по столу и хмурится. – Знаешь, почему я уехал из Салема, Сэм?

– Из-за мамы?

– Да, но второй причиной была магия. Она приносит зло и разрушения. То, чего я всеми силами стараюсь избегать. И не хочу, чтобы это влияло на твою жизнь.

Может, пора объяснить ему, что происходит, и почему я не могла сказать правду?

– Пап, я знаю, честно. Просто я знакома с магией лучше, чем ты думаешь.

Его лицо искажает боль:

– Знакома? Это из-за Вивиан?

– Да, но…

Вряд ли представится другой такой удобный случай попросить отдать мне зелье. Я крепко хватаюсь за стул, на котором сижу.

– У меня есть… Эм-м, понимаешь, дело в том, что я… сама недавно использовала пару заклинаний.

– То есть ты тоже колдовала?

Сейчас в его голосе я слышу нотки паранойи.

– Нет, Сэм. Нет. Быть не может. Тебе нельзя заниматься магией. Это слишком опасно.

– Но я…

– Нет.

Кажется, словно я сжимаюсь, потому что сейчас папа любит меня меньше, чем час назад, а без его любви я каким-то неведомым образом гасну и таю.

– Все хорошо. Я позабочусь об этом.

Не пойму, мне он это обещает или себе? Никогда не видела папу таким взвинченным.

– Что ты имеешь ввиду?

– Мы едем обратно в Нью-Йорк.

– Что?!

Я теряю дар речи. Ход мыслей. Мне нечем дышать.

– Ты не думаешь, что это слишком?

– Не думаю.

– А как же Мэривезеры…

– Будут приезжать в гости.

– Мои подруги…

– Тоже смогут гостить у нас.

– А дом?

Который сам по себе является историей семьи и полон воспоминаний об Элайдже.

– Сдадим или вообще на продажу выставим.

Я догадывалась, что реакция отца будет неадекватной, но такого поворота точно не ожидала.

– А если я перестану? Не буду больше колдовать, а?

Он качает головой.

– Но я же сказала, что больше не буду! – повышаю голос.

– Ты лгала мне, Сэм. Глядя на тебя, я вижу, что ты перестала спать. Я должен был раньше догадаться, что виной всему магия. В Салеме всегда так. Просто думал, раз ты здесь так счастлива… мне жаль, но нам лучше отсюда уехать.

– Хорошо, злись на меня. Но подумай, сколько хорошего дала нам жизнь в Салеме. Миссис Мэривезер – одна из лучших людей в мире. У нас есть великолепный дом. У меня здесь появились друзья. У меня, твоей дочери, вечной одиночки, – заявляю, размахивая руками. – А мама? Мама родилась в Салеме.

Он смотрит на меня стальными глазами.

– Однажды ты поймешь, что я так поступаю ради тебя.

– Не надо ничего делать ради меня!

Он выглядит более разбитым, чем я сейчас себя чувствую. Если такое возможно. Вскакиваю со стула, губы мои дрожат.

– Я никуда не поеду.

С ресницы скатывается первая слеза, и я так яростно смахиваю ее, что практически бью себя по щеке. Отец тоже поднимается.

– Сэм… – успокаивающе произносит он.

– Нет! – Отскакиваю от стула. – Не пытайся убедить меня, что так будет лучше. Лучше не будет!

Папа делает шаг в мою сторону, будто не верит в то, что я отталкиваю его. Я и сама не могу в это поверить.

– Ты же еще ребенок. Ты не знаешь о Салеме того, что известно мне.

– Я чего-то не знаю или, как ты считаешь, не выдержу? Это меня Вивиан повесила, а не тебя. – Голос мой дрожит. – Так что не надо мне рассказывать, какой я ребенок.

Отец отшатывается, словно я дала ему пощечину. Со слезами на глазах вылетаю из его кабинета. Мчусь вверх по лестнице, в самый конец коридора, к себе в комнату. Со всего размаху хлопаю дверью и останавливаюсь. У окна стоит Элайджа. Он смотрит на мое заплаканное лицо.

– Саманта! – На долю секунду выражение его лица смягчается. – Я вернусь позже.

– Стой. – Вытираю лицо рукавом. – Если есть что-то важное, говори.

– Кажется, не самое удачное время обсуждать то, что я выяснил, – хмурится он.

– О нет, уверяю тебя, момент идеальный, – упрямо заверяю я, хлюпая носом.

Бровь Элайджи вопросительно изгибается. Вижу, как он колеблется, ждет пару секунд и наконец вздыхает:

– Я узнал о Брюсе Исмее.

– Ого, круто, – говорю, отчаянно вытирая глаза.

– Саманта, ты уверена…

– Да, – выпаливаю, не давая ему закончить фразу.

Я сажусь на кровать, заваленную книгами и карточками по «Титанику».

– Читала, – я прочищаю горло, – что после крушения пресса разрывала Исмея на части за то, что он спасся с корабля, но это все.

Элайджа кивает:

– Его решение вызвало споры и гнев общества. Капитан Смит погиб вместе с кораблем, хотя этот рейс был для него последним плаванием перед выходом на пенсию. Томас Эндрюс, главный конструктор, тоже остался на судне. Позже выяснилось, что в планах чертежей Томаса Эндрюса предполагалось наличие дополнительных спасательных шлюпок, но владельцы убрали их «за ненадобностью». Из-за этого люди по-разному смотрели на решение Исмея сесть в шлюпку и спастись; многие не смогли простить эту трусость.

– Все считали, что он должен был пожертвовать собой?

– Были уверены, что он обязан нести ответственность за свой корабль, а не занимать место, которое могло спасти кого-нибудь еще. Он навсегда запятнал свое имя этим поступком, – говорит Элайджа.

– Думаешь, он мог стать тем, кто стер воспоминания о том, что корабль затонул? – спрашиваю я, складывая в ровную стопку карточки с пассажирами «Титаника», большая часть которых отмечена надписью: «Тело не найдено».

– Такая возможность есть.

Обнимаю колени руками.

– Кроме этого, важно помнить об утопленнике, который явился тебе в ресторане, – замечает Элайджа, – и о Коллекционере, о котором предостерегала Редд.

– Элайджа, ты подслушиваешь все наши разговоры?

Призрак колеблется перед тем, как ответить:

– Когда это касается важных тем, то уделяю все свое внимание.

Внезапно вспоминаю слова миссис Браун о любви и времени.

– А как насчет нашего учителя истории, мистера Уордуэлла? Нашел что-нибудь, указывающее на его участие?

– Уордуэлл собрал грандиозную коллекцию материалов на тему «Титаника». Его дом напоминает библиотеку. Понадобится немало времени, чтобы все просмотреть и проверить.

– Он их собирал, когда был директором музея?

– Разумеется. Прибавь к этому десять лет преподавания истории. Он же всю жизнь этим интересуется. Но ничего, связывающего его с магией или заклятьями, я не нашел.

– Дальше у нас Молли Маллин и Ада. Нашел что-нибудь о них?

– Пока нет. Я продолжу поиски.

Только Элайджа не исчезает, как обычно делает, когда разговор приходит к логическому завершению, а продолжает стоять у окна. Поднимаю на него глаза и на мгновение вижу того самого Элайджу, которому когда-то могла рассказать что угодно.

– Папа хочет вернуться в Нью-Йорк.

– Переехать? – Он качает головой. – Даже представить не могу. Твое место здесь.

Дыхание перехватывает, я киваю. Да, мое место здесь.

– В Салеме я впервые в жизни стала собой. И боюсь, что, вернувшись в Нью-Йорк, стану другой, понимаешь? Потеряю частицу себя. У тебя когда-нибудь было такое ощущение?

На долю секунды он кажется разбитым:

– Было.

– С Эбигейл?

– И с родителями, когда они были живы.

Я понимаю, что пора прекратить этот разговор, вернуться к обсуждению Исмея или Уордуэлла. После всего, что произошло, снова привязываться к Элайдже – отвратительная идея. Но сейчас мне плевать.

– Вы с родителями были близки?

– Очень. – Он выглядывает в окно. – Моя мать была таким безусловным воплощением счастья и радости, что все вокруг нее становилось ярче. Мы часто говорили: если бы у нее не было тела, она сияла бы в небесах подобно солнцу и освещала весь мир.

– А отец?

– Серьезный. Молчаливый. Я часто удивлялся тому, что мама оказалась единственной, кто умел его рассмешить. Мы с Эбигейл пытались, и отец любил нас, но только когда он смотрел на маму, лицо его менялось.

Я жду продолжения, но Элайджа молчит.

– Мне пора, – наконец говорит он. – Но я вернусь, прежде чем ты заснешь.

Он исчезает. Прикрываю глаза и ложусь на бок. Только сегодня. Это был разовый порыв. Больше никаких разговоров о личном, иначе все станет только хуже.

 

Глава 35

Мир сошел с ума?

Отпиваю кофе и откусываю маленький кусочек от оладьи, украшенной взбитыми сливками и грецким орехом. Я упрямо смотрю в тарелку. Не могу даже поднять взгляд на папу или Джексона. Миссис Мэривезер пытается завязать беседу, но эти двое ограничиваются лишь вежливыми ответами или бессвязным бормотанием и сразу же замолкают.

Проходит очередная минута молчания. Миссис Мэривезер прикладывает салфетку к уголкам рта.

– Так, хватит. Прекратили дуться! На дворе понедельник, а вы едите прекрасные оладьи с домашними взбитыми сливками, ванилью и корицей. Я не желаю терпеть такое настроение в доме.

Мы поворачиваем к ней головы, но не произносим ни слова. Миссис Мэривезер внимательно изучает наши лица.

– Я пошел. Надо заехать за Ники… – начинает Джексон.

– Это подождет минутку, – резко обрывает его миссис Мэривезер. – Мы практически одна семья. Сейчас между вами явно что-то происходит, и я желаю знать, что именно.

Джексон пожимает плечами, будто он совершенно не в курсе. Мы смотрим на него. Миссис Мэривезер наклоняет голову.

– В чем дело, Джекс? Тебя как подменили. Ни смеха, ни улыбок, осталось лишь помешательство на Ники, девушке, о которой я от тебя не слышала ничего хорошего. Сэм, у тебя под глазами круги, как у панды. И я никогда не видела тебя такой притихшей.

Открываю рот, но не произношу ни звука. Папа кряхтит. Я откладываю вилку в сторону и утыкаюсь взглядом в оладьи на тарелке.

– Мы с Сэм возвращаемся в Нью-Йорк, – объявляет отец.

– Постой, ну-ка помедленней. – Миссис Мэривезер округляет глаза и разводит руки в стороны. – Чарли, вы решили переехать, а ты мне только сейчас об этом говоришь? Все, мир сошел с ума!

Папа морщится, затем упрямо поджимает губы.

– Мы решили это вчера вечером.

Я отодвигаю стул.

– Пора в школу.

– Сэм, – расстроенно окликает меня отец.

– Не хочу опоздать.

– Я тоже, – заявляет Джексон и поднимается из-за стола.

В полной тишине мы хватаем сумки и выходим из дома. Джексон останавливается у открытой двери пикапа.

– Сэм!

Оборачиваюсь на его зов.

– Подвезти?

Я колеблюсь. Словосочетание «поганое настроение» даже близко не описывает мрак, в котором я сейчас нахожусь. Но мне нужно поговорить с Джексоном, а это первый удобный случай за несколько дней. Киваю и забираюсь на пассажирское сиденье.

– Значит, переезжаете, да? – спрашивает Джексон.

Он поворачивает ключ зажигания и задом выезжает на дорогу.

– Искренне надеюсь, что нет, – отвечаю я.

– Может, это даже к лучшему.

Тон Джексона совершенно безразличен. Бросаю на него взгляд.

– Нет. Дело – дрянь.

– Как скажешь.

Как он может так спокойно об этом говорить? Ему что, наплевать?

– Знаю, ты злишься на меня. И да, ты встречаешься с Ники, но почему ведешь себя так, словно мы никогда не были друзьями?

– Мы друзья.

Он спокойно следит за дорогой.

– Слушай, понимаю, ты думаешь, что я была слишком скрытной. И ты прав. Я адски помешалась на том, чтобы стать нормальной, что начала притворяться, будто некоторых событий вообще не было. Знаю, что стоило рассказать тебе, что со мной происходит. Но когда мы решились на откровенный разговор, чем это закончилось? Можем мы хотя бы заключить перемирие? Честно, я не хочу воевать с тобой.

– Мы и не воюем.

– Но и не общаемся.

– И? – пожимает плечами Джексон.

– Вот, именно это я и имею в виду!

Я обвинительно указываю на него пальцем. Джексон хмурится:

– Что?

– Ты ведешь себя так, словно мы не друзья. – Я поворачиваюсь к нему. – Если злишься, скажи. Накричи на меня. Или… не знаю, сделай что-нибудь, а не эти подставы посреди завтрака и не притворяйся потом, будто все в порядке.

– Так все в порядке.

Я смотрю на Джексона и не верю своим глазам. Его что, похитили и подменили бездушным клоном? Где мой друг, Джексон-болтун, который вечно хотел добраться до сути проблемы?

Пикап замедляет ход. Я выглядываю в окно. Мы не на школьной парковке, мы остановились где-то в жилом районе. Пульс учащается, когда я вижу знакомый кирпичный-дом.

– Мы заехали за Ники?

Джексон открывает машину и выпрыгивает на улицу. Я тоже вылезаю. Он проходит мимо, направляясь к двери. Хватаю его за руку.

– Прекрати, Сэм.

– Нет, это ты прекрати. Неужели ты стал совсем бесчувственным?

Хлопает дверь, и мы вместе поворачиваемся в сторону идущей к пикапу Ники. Девушка так яростно хмурится, что становится страшно: вдруг ее лицо навсегда останется таким.

– Сэм? – фыркает она.

Джексон отстраняется от меня. Ники идет прямо к нему и обнимает за шею.

– Знаешь, что? – выплевываю я. – Я прогуляюсь.

– О, какая ревность! – усмехается Ники.

Я стискиваю зубы.

– Сегодня я не в настроении тебя терпеть. Не нарывайся.

Каким бы ни было мое лицо сейчас, Ники мне верит, потому что отводит глаза и тянет Джексона к машине.

– Поехали.

Джексон открывает перед ней дверь. На мгновение он оборачивается и смотрит на меня, а потом обходит пикап и садится за руль. Они уезжают, даже не попрощавшись. Джексон, которого я знаю, никогда бы не оставил меня одну. Никогда!

– Тварь!

Я пинаю ногой асфальт, беру телефон и набираю сообщение в чат с Наследницами.

Я: «Захватите меня у дома Ники?»

Элис: «У Ники? Мы только приехали в школу. Стой там, я скоро».

 

Глава 36

Никогда не думала, что скажу это

Я толкаю тяжелую дверь кафетерия. Элис, Мэри и Сюзанна сидят за своим привычным столиком у окна, я иду к ним.

– Слышали, сегодня утром Сэм устроила истерику из-за того, что Джексон встречается с Ники? – говорит Блэр так громко, чтобы я могла слышать, проходя мимо.

Знаю, стоит игнорировать ее, но я не сдерживаюсь. Поворачиваюсь к ним и вижу, что девчонки, сидящие за столиком с Блэр, хихикают. Замечаю, что с соседнего столика за нами наблюдает Мэтт. Блэр наслаждается одобрением подружек.

– Вроде как она явилась к дому Ники вся в слезах и…

– А может, расскажешь историю покруче, Блэр? – прерывает ее Мэтт. – Как на прошлых выходных ты напилась, сломала каблук и упала лицом в прямо в кучу…

– Заткнись, Мэтт! – рявкает Блэр, мгновенно краснея.

– О, я думал, мы рассказываем интересные истории. Уже нет? – удивляется он.

Я благодарно улыбаюсь Мэтту – он кивает в ответ – и занимаю место за столиком Наследниц.

– Подруга, если день не задался, просто скажи, и мы свалим отсюда на фиг и будем есть пончики в моей потайной комнате, пока не лопнем, – предлагает Элис.

– Не представляю, о чем ты, – смеюсь я. – Оглянись, вокруг сплошная сказка: пони и радуга. – Открываю коробку с ланчем. – Как думаете, есть вероятность, что Ники и Блэр однажды надоест это все, и вражда закончится?

– Крайне мала, – отвечает Мэри. – Насколько я могу судить, Ники считает, что распускать слухи – ее священный долг.

– И не говори. Сегодня вся школа шепчется обо мне и кидает косые взгляды. Никогда не думала, что скажу это, но я бы предпочла отвечать на вопросы о духах и мертвецах. – Водружаю на стол огромный ланч, собранный миссис Мэривезер.

– Итак…У меня есть теория…

– Сьюз, – одергивает ее Элис.

– По поводу поведения Джексона сегодня утром, – продолжает Сюзанна.

– Сюзанна, ты серьезно? – Голос Элис становится суровым.

Они сцепляются взглядами.

– Мэри, в чем дело? – спрашиваю я.

– Сюзанна думает, что Джексон под чарами, – отвечает Мэри. – Но Элис не была так уверена и хотела проверить догадку, прежде чем говорить тебе. Она считает, что ты расстроишься, если мы правы. Или неправы.

Я смотрю на Сюзанну, и сердце начинает биться быстрее.

– Постойте. Это правда?

– У нее было предчувствие, а они не всегда оказываются на сто процентов верны, – возмущается Элис, тыча указательным пальцем в сторону Сюзанны.

– Да, предчувствие, – соглашается та. – И оно подсказало, будто что-то рядом с нами происходит шиворот-навыворот уже какое-то время. Мы с Джексоном знакомы с детского сада, и тот парень, которого я знаю, никогда, ни при каких обстоятельствах не бросил бы тебя одну посреди улицы. Это просто был бы не Джексон. Плюс к тому есть в нем что-то подозрительное. Мы разговаривали сегодня. Он кажется каким-то… рассеянным? Да, верное слово.

Может ли быть, что Джексона действительно околдовали? Пожалуйста, пожалуйста, пусть будет так! Стоп, разве не ужасно, что я на это надеюсь?

– Ты несколько раз говорила, что Джексон в последнее время сам на себя не похож, – продолжает Сюзанна. – Я наблюдала за ним, когда мы вместе завтракали у вас дома. Да, он был слишком прямолинеен и упрям, однако в это еще можно было поверить. А потом появился браслет для бала и Ники…

Мне становится дурно.

– Заклинания на предметах. Вы думаете, что так он оказался под действием чар?

– Мы всю жизнь ходим с Джексоном в одну школу, он до Ники встречался с девушками, – говорит Сюзанна. – С ними он всегда был прост и спокоен. И тут он буквально за пару дней по уши влюбляется в Ники, покупает ей браслет, приглашает на танцы и выкидывает тебя из головы? Мы никогда не видели его таким. Так что я побеседовала с Диллоном…

– Правильнее сказать: загнала его в угол, – с улыбкой добавляет Мэри.

– Даже он согласен, что одержимость Джексона переходит все границы, – заканчивает Сюзанна.

– И миссис Мэривезер сегодня утром сказала примерно то же самое, – вспоминаю я.

Сюзанна кивает, будто я подтвердила давно известный всем факт.

– Отдельные изменения в его поведении не казались бы странными, но вместе они создают неузнаваемую версию Джексона. А когда человек полностью меняется всего за одну ночь, нет другого объяснения, кроме магии.

– Два вопроса, – говорю я. – Во-первых, как мы узнаем, заговорен Джексон или нет? Во-вторых, что будем делать, если это так?

– Дайте мне сказать, – нетерпеливо шипит Мэри. – Если его действительно заколдовали, то определенно любовным заклятьем. И начать нужно с браслета.

– Я чего-то не догоняю…

– Уничтожить браслет, – заявляет Мэри. – Лучше всего сжечь.

– Получается, мы должны украсть его у Джексона? – спрашиваю я.

– Нет, – категорично отрезает Элис. – Судя по описаниям, которые мы читали, он добровольно должен отдать нам браслет. Чтобы приворот сработал, заколдованный человек в глубине души должен желать этих отношений. И пока он сам не решит их разорвать, заклинание невозможно разрушить. Так что, если Джексона заколдовали, убедить отдать нам браслет будет тяжело.

 

Глава 37

Ты самый важный человек в моей жизни

Я сижу на кровати среди кучи карточек по «Титанику». Телефон вибрирует. Сюзанна: «Джексон дома?»

Я: «Ага. Сейчас поем и скину вам сообщение». Элис: «По рукам».

Мэри: «Обнима-ашки :)».

Элис: «Нам не нужны текстовые „обнимашки“ со смайликом. Нам не нужны смайлики. И точка».

Мэри: «Ворчливые сообщения тоже никому не нужны».

Элис: «Не представляю, почему мы вообще стали подругами».

Сюзанна: «Потому что в глубине души ты белая и пушистая».

Элис: «Э-э-э, нет».

– Сэм! – зовет меня папа. – Ужин готов.

Я: «Пошла есть :)».

Элис: «Так, я готова выйти из круга».

Сюзанна: «Кто сказал, что тебя в него пустили? :)».

Захожу на кухню, где витают ароматы расплавленного сыра и томатного соуса. Маленький стол накрыт к ужину. В его центре стоит блюдо фаршированных ракушечек из теста, сделанных, как я знаю, папиными руками. Он подходит ко мне.

– Чесночные гренки с сыром и вегетарианские фрикадельки. Я знаю, ты их любишь.

Папа ставит блюда на стол. Я опускаюсь на один из стульев, а отец садится напротив.

– Сэм, я знаю, что ты расстроена, – говорит он.

– Сомневаюсь, что «расстроена» подходит к случаю, – то ли смеюсь, то ли ворчу я.

– Нет, наверное, нет, – с сомнением отвечает папа, будто раздумывает, как себя вести. – Знаю, ты любишь своих друзей.

– Люблю, – поднимаю на него глаза.

– И я знаю, поверь, милая, как тяжело тебе было общаться с другими детьми в Нью-Йорке.

– Так почему тогда ты хочешь увезти меня отсюда?

– Я не хочу увозить тебя от друзей, это для того, что увезти тебя от Салема. И не желаю, ни при каких условиях, чтобы ты занималась магией. Понимаю, ты не хочешь меня слушать. Думаешь, что я подло поступаю. Но нет, я добиваюсь совсем другого. Я всегда хотел, чтобы у тебя появились хорошие друзья, и вижу, как много эти отношения значат для тебя. Девочки смогут приезжать к нам на выходные. Я сам буду отправлять за ними машину или оплачивать бензин. Всё, что потребуется. Я не пытаюсь причинить тебе боль.

– То, что ты хочешь уехать из Салема, уже причиняет мне боль. Дело не только в друзьях, хотя они много значат для меня. Мне дорог этот дом, полный историй о нашей семье. Мне нравится этот странный городок, который празднует Хеллоуин с таким размахом, словно завтра наступит конец света. Мне близки Джексон и миссис Мэривезер. В этом дело.

Папа едва не смеется:

– Знаешь, я хотел сбежать из этого города с тех самых пор, как научился водить. Но твоя мать не желала даже слышать об этом. Для нее Салем стал целым миром. Он был той частью ее личности, которую я никогда не смогу понять. Я никогда не говорил тебе, но всегда искренне верил, что она до сих пор была бы жива, если бы мы уехали отсюда.

Я слегка дрожу, потому что знаю, отчего на самом деле умерла мама:

– Ты думал, это случилось из-за магии?

Он кивает.

– Именно поэтому я не желаю, чтобы ты изучала колдовские штучки или была как-то с этим связана. Ты самый важный человек в моей жизни. Я не стану рисковать тобой, даже если ты будешь злиться на меня до скончания веков.

Я выдыхаю и говорю:

– Пап, магия никуда не исчезнет, даже если мы вернемся в Нью-Йорк. Я вижу духов, – делаю паузу и продолжаю: – и там просто стану странной девочкой «с расстройством личности». В Салеме все иначе. Здесь все действительно верят, что я вижу призраков, но из-за этого я не превратилась в изгоя. Наоборот, меня любят за эту особенность.

– Даже не знаю, что на это сказать. – Папа сводит брови.

– По крайней мере, скажи, что понял, – отвечаю я.

– Наверное. Хотя, если честно, мысль о том, что ты видишь мертвых людей, пугает до жути.

– Меня она порой тоже пугает.

– Мы могли бы попробовать гипноз…

– Пап.

– Мне запрещено помогать тебе? – Тебе запрещено «чинить» меня. Я не сломана.

* * *

Спрятав руки в рукава, чтобы защитить их от холодного вечернего воздуха, я стою на тротуаре перед своим домом. Рядом останавливается джип Мэри.

– Готова? – спрашивает она, выбираясь на улицу.

– Готова, – отвечаю я. – Хотя по-прежнему не могу понять, что Джексон и этот приворот имеют общего с «Титаником», словами Редд о Коллекционере и коллекцией вещей Майры.

– Так-то да, но если Джексона действительно приворожили, это будет слишком подозрительно в свете последних событий, – говорит Элис, пока мы идем к дому миссис Мэривезер. – А в совпадения я не верю.

– Согласна, – киваю я. – К тому же, если проблема в браслете, мы говорим об очередном заклятии на предмете.

– А вдруг кто-то хочет через браслет утащить Джексона на «Титаник»? – внезапно спрашивает Мэри.

– Откуда мы знаем? – пожимает плечами Элис, – Поэтому надеюсь, что в случае с Джексоном виновато не заклинание.

Сюзанна стучится в дверь, всего пару секунд спустя на пороге появляется миссис Мэривезер.

– Девочки! Какой приятный сюрприз. Проходите. – Она закрывает за нами дверь. – Вы как раз вовремя, попробуете новый, лавандовый лимонад и заварные пирожные с муссом из белого шоколада и толченой малины.

Мэри округляет рот:

– Можно я буду жить с вами?

Миссис Мэривезер смеется.

– Джексон дома? – спрашиваю я.

– В своей комнате, – отвечает она. – Хочешь, позову его?

– Нет, сама заскочу на минутку, – качаю головой я.

Девочки удаляются на кухню вместе с миссис Мэривезер, а я быстро взбегаю по лестнице, проводя пальцами по перилам, и останавливаюсь у закрытой двери в спальню Джексона. Стучусь.

– Джексон?

Дверь открывается, и я чувствую знакомый древесный аромат.

– Сэм?

– Можно зайти на минутку?

Он отходит, пропуская меня в спальню в синих тонах, обставленную мебелью ручной работы. На полках вдоль стен расставлены макеты кораблей.

– Так в чем дело? – без капли привычного дружелюбия интересуется Джексон.

– Хотела узнать про домашку по истории, – отвечаю я.

– Задание в подшивках, которые нам раздали. Помнится, двадцать седьмая страница. Это все? Я, типа, занят.

– Еще я видела у тебя браслет, которые продаются для бала.

– А?

– Браслет с якорем, который был на тебе, один из тех, которые надо дарить своей половинке?

– Угу, – отзывается он, не глядя в мою сторону, всецело поглощенный телефоном.

Чувак, ну совсем уже грубо.

– Я думала, себе такой же купить.

– Круто.

– Не возражаешь, если я сначала посмотрю на твой?

– Не стоит.

– Ты не можешь просто браслет показать?

– Ты слышала.

Джексон набирает сообщение, а я вижу, как из-под рукава торчит голубой шнурок.

– Он же у тебя на руке. Неужели так сложно на секунду поднять рукав?

– Сэм, я занят.

Джексон с подозрением смотрит на меня, потом опускает взгляд на вибрирующий телефон, и угрюмая гримаса сходит с его лица. Он улыбается.

– Эй, вчера утром ты бросил меня у дома Ники. Меньшее, что ты сейчас можешь сделать, это посмотреть на меня, а не на экран телефона хотя бы пару минут, пока я стою в твоей комнате.

– Подожди секундочку, Ник, – шепчет Джексон в мобильный и поднимает глаза на меня. – Сэм, мне некогда.

Что ж, это все решает. Я ухожу, потому что не знаю, что еще сказать. Джексона определенно околдовали. Как я не замечала этого раньше? Спускаюсь на первый этаж и быстро иду на кухню, встречаемая вопросительными взглядами девочек. Почти уверена, что ответ легко читается на моем лице.

– Пирожное? – предлагает Мэри.

– Нет, спасибо. Плотно поужинала, – отказываюсь я.

– Подожди-ка, Сэм, – окликает меня миссис Мэривезер. – Ты чем-то расстроена? Джексон тебе нагрубил? В последние дни он такой вспыльчивый.

– Не совсем, – отвечаю я.

– Мы считаем, что Джексона приворожили, – добавляет Сюзанна.

Что она сейчас сказала миссис Мэривезер? Пол какое-то мгновение уходит из-под ног.

– Саманта ходила проверить, наложено ли на браслет, который он носит, любовное заклятие. Как мы поняли, ответ положительный, – говорит Сюзанна, глядя на меня.

Миссис Мэривезер хватается за сердце.

– Саманта, думаю, тебе лучше пойти домой, – продолжает Сюзанна, голос ее звучит ровно и размеренно. – Элис, сходишь за книгой заклинаний? Полагаю, с тем, что принесли мы, и с травами, которые растут в саду миссис Мэривезер, нам хватит ингредиентов, чтобы сотворить заклинание.

– Приворот? – охает миссис Мэривезер. – Я знала, что его помешательство какое-то ненормальное, но такого даже не предполагала.

– Я останусь, – хмуро заявляю я. – Если на Джексона наложили заклятие, я должна помочь его разрушить.

Сюзанна качает головой:

– Твой отец уже хочет увезти тебя из Салема. Так ты сильнее убедишь его в том, что магия – это зло. Получится или не получится снять заклятие, твое присутствие никак не повлияет. – Она делает паузу. – К тому же, если ты ценишь дружбу отца и миссис Мэривезер, то не станешь портить ее, занимаясь колдовством в этом доме.

– Но это же Джексон… – колеблюсь я.

Миссис Мэривезер кивает, напряженно морща лоб.

– Я тоже хочу, чтобы ты осталась, милая. Но Сюзанна права. Иди домой, мы будем держать тебя в курсе. И я обещаю, обязательно позовем, если ты понадобишься.

Элис уводит меня из дома, словно мама, которая тащит упирающегося ребенка с детской площадки. Останавливаюсь, когда мы подходим к дороге.

– Вы же не расскажете ей все о…

– С дуба рухнула? Конечно, нет. Мы свалим на Ники всю вину за приворот. А тебе стоит расслабиться, свою часть плана ты уже выполнила. Теперь оставь дело нам. Впрочем, я тоже не подозревала, что Сьюз такое выкинет. Но у нее всегда и на все есть свои причины, и как бы я ни ворчала, в итоге… она чаще всего оказывается права.

 

Глава 38

Я просто хотела остаться

Я остервенело грызу ручку и наблюдаю через окно за домом Мэривезеров. В комнате появляется Элайджа. Убираю ноги с подоконника и вынимаю колпачок ручки изо рта.

– Что нового?

– Элис отвезла Сюзанну и Мэри домой, теперь они работают вдвоем с миссис Мэривезер. Джексон отказывается добровольно снимать браслет. Они перепробовали все: от простых убеждений до подкупа. Сейчас он закрылся в своей комнате и болтает с Ники.

– А миссис Мэривезер?

– Клятвенно заверяет, что обязательно найдет решение, а при встрече побьет того, кто наложил заклятие, огромной ложкой.

Я улыбаюсь, представляя себе эту картину.

– Элайджа, как это может быть связано с нашими проблемами? Вообще никаких вопросов не возникло, если бы Ники просто влюбилась в Джексона и решила его приворожить. Но как Джекс может быть связан с «Титаником» и, возможно, с Коллекционером? В чем выгода?

– Не могу сказать. На первый взгляд кажется, что заклятье наложила Ники. Но здесь серьезно тревожит факт, что ее магия также действует через предмет. Когда ты заметила перемены в поведении Джексона?

Я стучу ручкой по карточкам.

– Наверное, сильное изменение произошло на следующий день после того, как утопленник отдал мне ошейник.

– Это был вечер вашего свидания?

– Это было не свидание.

О’кей, пусть Элайджа думает что хочет.

– Возможно, кто-то решил, что Джексон отвлекает тебя и не дает сосредоточиться на Майре? – предлагает он.

Я раздумываю над этим предположением.

– Думаешь, тот, кто за всем этим стоит, так сильно желал, чтобы мы нашли Майру, что решил устранить Джексона?

– Не самый лучший вариант, но другой причины не вижу, – говорит Элайджа.

– Нет, в этом есть смысл, – спорю я. – Все связанные с Майрой предметы появились у нас за короткий промежуток времени, будто кто-то хотел срочно ее найти. А значит, Джексон действительно мог стать отвлекающим фактором. А куда спешить? Почему тот, кто все это устроил, не сумел поймать духа самостоятельно?

– Вероятно, он или она не могли определить, где находится Майра, – предполагает Элайджа. – Если помнишь, я искал ее повсюду, но явилась она только на твой зов.

– Элайджа, как думаешь, Редд может быть права? Этот колдун действительно коллекционирует духов?

– Судя по тому, что нам известно, такой вывод вполне логичен, – отвечает Элайджа.

– Тебя зовут обратно, – раздается голос Ады, и мы с Элайджей подпрыгиваем от неожиданности.

Она стоит в центре комнаты. Вновь с заплетенными в косички волосами. На этот раз на лице Ады нет и тени радости. Мое сердце бешено стучит.

– Ада?

– Тебя зовут обратно, – повторяет она громче.

– Обратно куда? На «Титаник»? – спрашиваю я.

Ада кивает. Шагаю в ее сторону, девочка пятится.

– Кто попросил тебя сказать мне это? – продолжаю допрос.

– Дяденька.

Она изучает свои ладони.

– Какой дяденька? Можешь сказать, какой он?

Ада нервно оглядывается.

– У него волосы на лице. Не большие усы, как у моего па, а совсем чуть-чуть.

Есть только один дух, который всегда является мне небритым.

– Он примерно такого роста?

Показываю рукой выше своей головы. Она кивает.

– Говорит с ирландским акцентом?

Снова кивок. Мой утопленник!

– Что он сказал?

– Больше ничего. Я сказала, что не хочу сюда еще раз приходить. Что видела тебя на корабле и испугалась: вдруг ты призрак. Я просто хотела остаться с мамой. Но он сказал, что я должна прийти сюда в последний раз и сказать тебе, что тебя просят вернуться.

– Я не привидение, клянусь тебе.

Ада с подозрением смотрит на меня, не верит. А кто бы на ее месте оставался храбрым? Я сама испугалась девочку-призрака, когда та впервые появилась, а она выглядит совершенно безобидно.

– Можешь назвать свою фамилию, Ада? – спрашивает Элайджа.

– Сейдж. Мое настоящее имя Элизабет. Ада – второе имя. Но моя сестра Стелла повторяет, что Ада звучит гораздо милее и что я должна гордиться таким замечательным именем.

Застываю на месте. Лишь вчера вечером я писала карточки о семье Сейдж.

– Ада, а какое сегодня число? Помнишь?

Она щурит один глаз.

– Тринадцатое апреля?

И исчезает.

– Та же дата, которую назвала Молли две ночи назад? Они находятся в одном и том же дне, – ахаю я.

Кидаюсь к кровати и торопливо роюсь в куче карточек с именами пассажиров. Пальцы дрожат, когда я нахожу заметку о Сейджах. Элайджа подходит ко мне и заглядывает через плечо.

– Мистер и миссис Сейдж вместе с девятью детьми взошли на борт «Титаника» в Саутгемптоне, – читаю я вслух. – Вау, девять детей. Незадолго до этого они приобрели ореховую ферму во Флориде. Точно, Ада говорила о том, что они переезжают во Флориду и что Стелла против этого. Вот они! – Я показываю на карточку. – Элизабет Ада Сейдж, десять лет. И Стелла, двадцать лет. Стелла успела занять место в спасательной шлюпке, но, когда поняла, что семья к ней не сможет присоединиться, вернулась на корабль. – Мой голос срывается. – Муж, жена и девять детей семейства Сейдж утонули вместе с судном. А как же «детей и женщин пропускаем вперед»?

– Эти правила касались пассажиров первого и второго классов. Пассажиры третьего класса остались заперты за железными воротами, – говорит Элайджа.

– Знаю, – киваю я. – Ворота были заперты, когда корабль затонул. Это несправедливо.

Элайджа хмурится:

– Да, система, где важность людских жизней оценивается богатством, социальным статусом или цветом кожи, крайне несправедлива.

Я кладу карточку семьи Сейдж обратно на кровать. Даже сейчас, после смерти, они вновь спрятаны ото всех за проклятыми воротами. Кто посмел сотворить такое? Я тут переживаю, что попадаю на «Титаник» пассажиркой первого класса, с чаепитиями и зонтиками от солнца, когда некоторые из этих людей уже большую часть века томятся на палубе третьего класса. Возможно, Редд права, и я просто не понимаю, насколько на самом деле мне повезло в жизни?

– Мужчина, о котором она рассказывала, утопленник? – прерывает Элайджа ход моих мыслей.

– Скорее всего. Но я понятия не имею, кто он. Да, это дух. Пассажир «Титаника»? Или он Коллекционер? Ада выглядела такой испуганной. Раньше она смеялась и даже шутила со мной.

– Когда она думала, что ты ей снишься.

– Угу. Мне кажется, она даже попадала сюда случайно. А что ты скажешь о приглашении? Зачем звать меня обратно, если кто-то явно хотел от меня избавиться?

– Она сказала «в последний раз».

– Да, я заметила. – Я смотрю на Элайджу. – Но почему «в последний»?

Он мрачнеет. На тумбочке пищит телефон. Сообщение от Элис в групповом чате.

Элис: «Ничего не получилось. Остаюсь ночевать у миссис М. Приду к вам на завтрак. Пиши, если понадоблюсь».

 

Глава 39

Так трагично и романтично

Миссис Пауэлл прислоняется к парте, держа в руках книгу «Правда о „Титанике“». – Читая подобные изложения событий от лица очевидцев, мы понимаем, насколько они субъективны и как много зависит от точки зрения. Грейси совершил большую и важную работу, опросив выживших и объединив их истории. Однако мы также видим, как довлеет над прочими его голос, его понимание произошедшего. Мы думаем, что история – это факт, а литература – выдумка. Но правда в том, что и литература, и история – всего лишь пересказ событий. На наше понимание во многом влияет рассказчик. – Она кладет книгу на стол и окидывает взглядом класс. – Итак, скажите мне, какое влияние на вас оказала эта книга, позитивное или негативное? Что вы почерпнули из нее?

Руку поднимает парень, сидящий неподалеку от меня:

– Думаю, такие люди, как Грейси, показали свою смелость, позволяя женщинам и детям занять места в шлюпках первыми.

– Да, конечно, – соглашается миссис Пауэлл. – Кроме того, это в красках описывает, как в те времена относились к женщинам.

Парень выглядит смущенным. Осторожно, словно не уверена, хочет ли ответить, руку поднимает девушка.

– Да, Майя.

– Книга показывает, кто, по мнению автора, был значим, а кто нет.

Голос ее слегка дрожит, возможно, как и мой, когда приходится отвечать перед всем классом.

– Хм-м, интересное замечание. Можете пояснить? – просит миссис Пауэлл.

– Лайнеры, подобные «Титанику», предназначались для иммигрантов. На их строительство тратились деньги простых рабочих. Но в книге мало сказано о меньшинствах или о людях, плывущих не первым классом, даже в опросах, которые автор проводил после катастрофы. И в итоге среди погибших оказалась большая часть пассажиров третьего класса, включая женщин и детей, – говорит Майя.

Мое сердце сжимается. Ада.

– Определенно, то, о чем не говорилось – о ком не говорилось – в текстах, особенно исторических, показывает нам очень многое. Хороший ответ, спасибо, – улыбается миссис Пауэлл.

Она сканирует класс. Опускаю глаза в тетрадь. Меня здесь нет, ты меня не видишь.

– Сэм?

Секунду сижу неподвижно, пытаясь выжать из мозга, истощенного отсутствием сна, что же именно мне удалось почерпнуть из книги.

– Сильное впечатление на меня произвело то, как Грейси рассказывает о времени до крушения.

Миссис Пауэлл ожидает продолжения.

– Путешествие почти для всех проходило роскошно и ярко, почти идеально, но не совсем. Меня поразила тысяча мелочей, которые решили судьбу корабля. Стоял абсолютный штиль, из-за которого не заметили айсберг. Связист ближайшей спасательной компании отправился спать и выключил радио. Спасательных шлюпок на судне было меньше, чем положено. Но самым жутким фактом я считаю заносчивость владельцев корабля, которые отмахнулись от предупреждений об айсбергах, возможных в это время года. – Ада, Нора, Молли… и все те люди, которые просто не смогли выбраться. – Почему, когда катастрофа близко, мы где-то в глубине души почти всегда чувствуем это?

– Отличный вопрос, – отзывается миссис Пауэлл. – Есть множество историй о пассажирах, которые предчувствовали: что-то грядет, хотя не знали, что именно, и не могли ничего изменить. Говорят, Эстер Харт каждую ночь спала полностью одетой, ожидая неведомую катастрофу, а корабельная кошка унесла с борта своих котят перед отплытием «Титаника» из Европы. Многие люди в последний момент отменили поездки из-за плохого самочувствия. Полагаю, для каждого важно уметь прислушиваться к своим ощущениям. Даже Грейси говорит, что, если бы не лег спать пораньше той ночью и не занимался бы спортом, у него не хватило бы сил провести столько часов в ледяной воде.

Звенит звонок.

– Приятного аппетита, – перекрикивая грохот стульев, желает нам миссис Пауэлл. – До долгожданного Весеннего бала осталось всего три дня. Выложитесь по полной.

Ее слова напоминают мне о вчерашнем появлении Ады. «В последний раз». Я выхожу в коридор и едва не врезаюсь в мистера Уордуэлла.

– Извините, – бормочу я.

– Сэм!

Учитель поправляет пиджак.

– Какое приятное совпадение. Я как раз хотел с вами поговорить.

– Да?

– Я пытался привлечь ваше внимание после занятия, но вы быстро убежали из кабинета.

Пытаюсь сдержать зевок, но не получается. Уордуэлл присматривается.

– Последние дни вы выглядите усталой и рассеянной. Какие-то неприятности дома?

Подозрительно кошусь на учителя. Раньше он никогда не интересовался моим самочувствием. Честно говоря, я сомневаюсь, что вообще ему нравлюсь.

– Все хорошо. Спасибо за беспокойство.

– Кроме того, пора решать, что делать с экзаменами, пропущенными вами в прошлом семестре. Полагаю, их можно заменить докладом. Я буду в школе до вечера.

Элис не верит в совпадения. Кажется, теперь я тоже.

– Сегодня не получится.

Мистер Уордуэлл хмурится.

– Значит, завтра, – категорично говорит он и уходит прочь.

Тру глаза ладонями, проталкиваясь к дверям кафетерия, и сразу устремляюсь к столику Наследниц. Блэр с подружками перешептываются, когда я прохожу мимо. Похоже, будто она хочет мне что-то сказать, но кидает взгляд на Мэтта и возвращается к прерванному разговору. Уверена, Ники не теряла времени даром и уже всем растрепала, как я приставала к Джексону, умоляя показать браслет. Я присаживаюсь за стол лицом к окну.

– Мне так жаль миссис Эм. Сегодня утром я целый час убеждала ее, что сажать Джексона под домашний арест – худшая идея, это только разозлит его, – рассказывает Элис.

Мэри щурится, оглядывая кафетерий.

– И мы не можем ничего поделать с тем, что наша школа – идеальный рассадник для сплетен.

– Ага, было бы мило, если бы все наконец-то заткнулись, – говорит Элис достаточно громко, чтобы слышали за соседними столиками.

Несколько пялившихся на нас ребят мгновенно делают вид, что увлечены обедом. Я достаю из кармана листок бумаги.

– Так, сегодня на истории выдалось немного свободного времени, и я снова проглядывала карточки пассажиров третьего класса в поисках Молли Маллин. На борту не было ни одного пассажира с похожей фамилией. Так что я начала искать девушек по имени Молли. Никаких результатов. Зато есть много пассажирок с именем Мэри.

Глаза Сюзанны загораются:

– Это прозвище! У меня была двоюродная бабушка Молли, которую на самом деле звали Мэри. Я об этом даже не подумала.

Девочки дружно наклоняются ко мне.

– Дело вот в чем: я отыскала неких Дениса и Мэри Леннон, севших на корабль в Куинстауне, – говорю я. – Сначала я посчитала, что это брат и сестра, судя по тому, как они были записаны в бортовых журналах. Но затем я начала шерстить всех Мэри, попавших на борт корабля, и нашла статью из газеты, где рассказывалось, что настоящая фамилия этой Мэри была Маллин. Они с Денисом тайком сбежали в Америку, чтобы пожениться.

– Офиге-еть! Так брат с сестрой были всего лишь прикрытием? – прерывает меня Мэри.

– Точно. Их преследовал брат Молли, у него с собой был пистолет. Ее семья не одобряла отношения дочери с Денисом, простым барменом, работающим у них. Они считали, что это неподходящая партия для нее. Но брат опоздал и добрался до порта уже после отплытия «Титаника», так что парочке удалось сбежать.

– Они выжили? – спрашивает Сюзанна.

Я вспоминаю, как Молли, смеясь, рассказывала о своей семье. Вздыхаю и качаю головой.

– Почему мы пропустили такую историю? – изумляется Мэри. – Так трагично и романтично.

– Память о многих канула вместе с кораблем, – говорю я. – Как на корабле не хватило спасательных шлюпок, так и после катастрофы не хватило историков, способных написать обо всех.

– Так, я решила. На Весенний бал приду в образе Молли Маллин, – заявляет Мэри, вызывая у меня улыбку.

Элис покусывает ноготь на большом пальце:

– Каким образом пассажирка из третьего класса стала горничной в первом?

– И почему Генри и Майра считают, что я путешествовала с ними по Европе и Азии, хотя это не так? – спрашиваю я.

– Кто-то намеренно переписывает историю, – решает Элис.

– И удерживает «Титаник» в безвременье за день до крушения, – добавляет Сюзанна.

– Тринадцатое апреля, – протягиваю я, вспоминая ответы Ады и Молли.

– А сегодня – двенадцатое, – замечает Мэри, и мы поворачиваемся к ней. – Вы же не думаете, что завтра, когда наше время сравняется, что-то произойдет, правда?

Мы молчим, но, судя по выражениям лиц девочек, они думают о предупреждении Редд.

– Уордуэлл только что просил меня зайти к нему, – вспоминаю я.

– Элайджа нашел у него что-нибудь? – спрашивает Сюзанна.

– Кучу информации о «Титанике», так много, что жизни не хватит все проверить. Но ничего магического, – отвечаю я. – Так что фактически у нас нет зацепок насчет того, замешан ли он во всем этом.

 

Глава 40

Это тебя доконает

Я смотрю на дом миссис Мэривезер из окна. Свет в ее доме не горит, а недавно Элис написала в чат, что миссис Мэривезер снова предложила ей остаться у них. Сажусь на кровать и сразу же снова встаю.

Телефон показывает 23:08. Я делаю круг по комнате и собираю волосы в пучок на макушке. Мы ни на шаг не приблизились к разгадке, кто собирает души пассажиров «Титаника», завтра тринадцатое апреля, Джексон все еще находится под действием приворота, миссис Мэривезер своим измученным видом может потягаться со мной, а папа готовится переезжать. Делаю еще один круг.

В комнате появляется Элайджа с кружкой в руке, вынуждая меня остановиться.

– Чай из страстоцвета с медом, – объявляет он, протягивая мне кружку. – Тебе нужно отдохнуть.

Я с сомнением смотрю на напиток.

– Зачем мне это?

– Даже в мое время страстоцвет использовали, чтобы успокоить нервы. Ты уже час меряешь шагами комнату, – мягко говорит он.

Почему-то кажется, сейчас ничто не поможет успокоить мои нервы. А забота Элайджи лишь подливает масла в огонь.

– То, что ты мне помогаешь и мы снова проводим время вместе, не означает, что каким-то чудом все стало нормально.

– Совсем наоборот, – соглашается Элайджа. – Единственная причина, почему я здесь, заключается в том, что все абсолютно ненормально. Но это не значит, что ты совсем не должна спать, иначе это тебя доконает.

– Ты знаешь, о чем я, Элайджа.

Кажется, он собирается ответить, но в какой-то момент передумывает.

– Держи чай.

– Есть новости?

Я выхватываю кружку из его руки и дую на горячий напиток.

– Начал обыскивать дом Блэр. Ничего такого, о чем бы мы не знали. Либо они очень аккуратны и не оставляют следов, либо мы упускаем что-то важное.

Отпиваю чай.

– Я тоже не могу придумать логичную причину, по которой Ники или Блэр начали бы похищать души пассажиров «Титаника». Уордуэлл мог бы собирать духов ради исторической ценности события, но этот мотив тоже сомнителен.

– Только если он поддается логике, – замечает Элайджа.

– В смысле? А как иначе? Личные мотивы? Эмоциональные?

– Вполне возможно.

Я поднимаю взгляд от чая.

– Действительно, а что, если он действует по личным причинам? Что, если мы смотрим на ситуацию не под тем углом?

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Элайджа.

– Возможно, Коллекционер затаил злобу, из-за обиды, которая напрямую связана с «Титаником».

Элайджа раздумывает над моими словами:

– Несомненно, крушение «Титаника» для многих стало финансовым и даже личностным крахом. Не исключено, что мотивы Коллекционера могут быть связаны с этим. Проблема лишь в том, что в катастрофе погибло примерно полторы тысячи человек, о большей части которых ничего не известно, не говоря уже об отдаленных родственниках каждого пассажира, которых сейчас может быть несколько сотен тысяч.

– Знаю. Но прикинь… Редд сказала, что Коллекционер умер еще когда она была маленькой, а чайные листья показали, что он вернулся. Может, нужно использовать этот факт, как отправную точку, посмотреть в архиве записи тех лет, когда Редд была ребенком, и поискать кого-нибудь, связанного с «Титаником»?

– Умно. Тогда завтра я собираюсь посетить мэрию.

– Нам стоит проверить все сегодня, – возражаю я.

– Нам?

– Я тоже пойду.

– Считаешь, это разумно? – Элайджа выгибает бровь.

– Нет. Но вдруг Мэри права и завтрашняя дата чем-то значима? Или еще хуже, вдруг предсказание Редд верно? Нельзя медлить.

Я засовываю ноги в ботинки и хватаю со стула толстовку.

* * *

Обходными путями мы с Элайджей идем к зданию мэрии. Я натягиваю капюшон на голову, максимально закрывая лицо. Элайджа сворачивает в темный переулок рядом с большим кирпичным зданием, следую за ним. Город тревожно тих, так что даже от малейшего звука меня бросает в дрожь. Элайджа останавливается перед боковой дверью и просовывает руку сквозь дерево. Слышится щелчок, дверь открывается. Захожу в темный коридор. Внутри пахнет ветхой бумагой и лаком для дерева.

– Жди здесь, – требует дух.

– Элайджа… – начинаю я, но он уже исчезает.

Я оглядываюсь по сторонам, хотя вокруг темно, хоть глаз выколи. По телу пробегает дрожь.

Элайджа вновь появляется в воздухе с двумя зажженными свечами в маленьких подсвечниках. Я отшатываюсь и одариваю его сердитым взглядом. Дух передает свечу, а я замечаю задорные искорки в его глазах.

– Света от них достаточно, чтобы можно было читать, зато снаружи нас не заметят. И да, лучше не подходить к окнам.

Элайджа ведет меня в комнату, заставленную стеллажами с папками и коробками. Кроме этого, здесь три круглых столика со стульями, на каждом стоит компьютер.

– Настоящая мини-библиотека, – охаю я.

– Именно. – Элайджа подходит к ближайшей полке и поднимает свечу выше. – Здесь собраны документы и местные газеты за последнюю сотню лет.

Буквально через минуту он достает стопку газетных подшивок и водружает эту кипу на стол. В свете свечей мы садимся друг напротив друга, и я вспоминаю осенние ночи, когда мы вместе с ним занимались изучением документов.

– Сначала поищем статьи в газетах времен детства Редд, которые выходили в месяц годовщины крушения «Титаника», – предлагает Элайджа. – Каждый год выходила хотя бы одна статья, комментирующая катастрофу. Если в Салеме в те годы жил человек, переживший крушение «Титаника», или кто-то из родственников выживших, то они наверняка давали интервью.

– Хм, умно с твоей стороны! – восклицаю я.

– Почему ты говоришь таким тоном, словно это сюрприз для тебя? – спрашивает дух.

– Может, потому что я удивлена?

Он пытается спрятать улыбку, но уголки рта все равно предательски тянутся вверх.

– Элайджа?

– Саманта.

– Спасибо за чай.

Теперь он действительно улыбается, впервые с тех пор как вернулся, и на щеках виднеются ямочки.

– Всегда рад.

Я отвожу взгляд, ощущая прилив раздражения. Какое право он имел возвращаться с этими двусмысленными жестами и шикарными ямочками и вновь вызывать у меня столько эмоций! Откашливаюсь и пытаюсь отвлечься:

– Ты так спокойно достал нужные подшивки, будто всегда знал, где они лежат. Когда ты успел изучить это место?

– Я провел здесь много ночей, когда помогал тебе решить вопрос с семейным проклятием, – отвечает он, листая старые газеты.

– О-о…

Внезапно вспоминаю тот день, когда в тайном кабинете бабушки предложила ему сделку и попросила помочь. Тогда я считала, что встретила самого раздражающего призрака на свете. Впрочем, мое мнение не изменилось. Я невольно хихикаю.

– М-м? – спрашивает он, поднимая голову.

– Нет, ничего, – отвечаю я, открывая подшивку. Воспоминания, отстаньте!

Следующие полчаса мы выискиваем статьи о «Титанике» и бегло их просматриваем. Кончики пальцев чернеют от старой краски и пыли.

– Так грустно, – говорю я. – Только что прочитала историю о женщине, которая после крушения добровольно легла в психиатрическую лечебницу, не желая больше даже говорить о том, что случилось той ночью. По слухам, ее преследовали крики людей, тонущих вместе с кораблем.

Элайджа кивает:

– Многих выживших мучили кошмары. Пассажиры, оказавшиеся в воде, больше пятнадцати минут молили о помощи, прежде чем началась гипотермия. Большая часть семей оказалась разделена во время эвакуации. Можешь представить этот ужас: сидеть в спасательной шлюпке и думать, что голос, зовущий на помощь, принадлежит родному человеку?

– Не могу. – Меня передергивает. – И не хочу, если честно. Но почему спасшиеся не помогли им?

– Некоторые хотели. В шлюпках рьяно спорили, не будет ли перегруза, если они вернутся за еще одним человеком. Одна лодка все же вернулась. Но слишком поздно.

Я придвигаю к себе очередную подшивку и пытаюсь проглотить застрявший в горле ком. Открываю первую газету, и свечи внезапно гаснут.

– Эла…

Не успеваю я произнести его имя, дух оказывается рядом и сжимает пальцами мое предплечье. Слышу, как в темноте чиркает спичка, и маленький огонек озаряет его лицо. Сердце в груди бьется, как птица в силках.

– Что, черт побери, это было? – шепчу я.

– Точнее «кто»? – поправляет Элайджа, зажигая свечи. – Я не увидел. Дух промчался мимо нас слишком быстро.

Волоски на руках встают дыбом, я вздрагиваю. Подшивка газет пропала со стола.

– И что, как мы сможем просмотреть пропавшие газеты? Может, здесь есть электронные копии?

Элайджа осматривает комнату.

– Я обязательно проверю. – Он протягивает мне свечу и предлагает руку. – Но пока что позволь проводить тебя домой, Саманта.

 

Глава 41

Элайджа ждет меня

Потирая глаза, ползу в класс. Эти ночи в полудреме с пробуждениями каждые десять минут скоро совсем лишат меня сил. Когда берусь за ручку двери, кто-то касается моего локтя. Мгновенно оборачиваюсь.

– Полегче! – улыбается Мэтт. – Извини, не хотел тебя испугать.

– Да без проблем. Просто сегодня я смертельно уставшая. Вся как на иголках, – говорю я.

Он вглядывается в мое лицо.

– Вижу. Ты что, всю ночь зубрила?

– Можно сказать и так, – киваю я.

– Еще только середина недели. Продолжишь в том же духе, и ни за что не доживешь до танцев… сорри, до Весеннего бала, – говорит Мэтт с акцентом, растягивая слова, словно сама идея вечера кажется ему тупой.

– Ты же в танцевальном комитете. Разве не должен быть в восторге?

– От планирования мероприятия в компании с Блэр и Ники? – смеется он. – Скорее рад тому, что это скоро кончится. Родители считают, что у меня слишком мало внеклассных занятий, чтобы поступить в хороший университет. Типа, разносторонние знания, лидерские качества. Такая вот чушь.

Пытаюсь выдавить улыбку, но мое лицо не способно на эмоции от слова «совсем».

– Ты идешь?

Указываю на дверь.

– Честно говоря… погоди минуту.

Он оглядывается и отводит меня от кабинета.

– Ты чего это?

– Сам не знаю. Возможно, внезапный порыв человеколюбия. – Он понижает голос. – Смотри, в чем дело: вчера вечером семьи Ники и Блэр собрались за ужином, и я случайно услышал, как эти двое шептались о тебе.

– О чем именно?

Я непроизвольно сжимаю руки в кулаки.

– Честно, я не особо много услышал. Но, судя по их словам, они разработали какой-то грандиозный план. Ники продолжала повторять, что не может дождаться завтрашнего дня. То есть вот этого, сегодняшнего. Мне захотелось предупредить тебя.

Грандиозный план? В мозгу словно что-то взорвалось.

– Спасибо, Мэтт.

– Рад помочь. Иди домой, поспи немного, – советует он и заходит в кабинет.

Я делаю глубокий вздох и толкаю дверь. Наследницы уже на своих местах. Занимаю свое место рядом с Сюзанной и передаю им слова Мэтта.

– Сегодня тринадцатое число, – выпаливает Мэри.

– Боже, Мэри, хватит повторять это каждые две секунды. У меня от тебя скоро нервный тик начнется, – возмущается Элис. – Мы даже не знаем, действительно ли у них есть какой-то план или это очередная тележка слухов от Ники.

Сюзанна смотрит на меня.

– Когда Ники идет в атаку, она обычно распускает слухи, часть которых правдива. Так она заставляет всех поверить ей. Повторяю, нам не стоит никого недооценивать. Особенно ее и Блэр.

– Если атаковать она собралась слухами, то я счастлива! Я переживу любые слухи.

Раздается звонок.

– Все успокоились, – командует миссис Хоксли.

Блэр проходит мимо, ловит мой взгляд… и подмигивает. Кажись, дело дрянь.

Класс успокаивается, и миссис Хоксли начинает монотонное «бла-бла-бла» о домашней работе и успеваемости.

Я опираюсь головой на руки, и веки мои закрываются.

– Саманта, – зовет Элайджа, и я подскакиваю так быстро, что стукаюсь локтем о парту.

Учительница бросает на меня грозный взгляд.

– Я вернулся из архива, – говорит дух.

Одного взгляда достаточно, чтобы понять: мне не понравится то, что он сейчас скажет. Элайджа никогда не приходил ко мне в школу.

– Я нашел электронные копии газет. Но необходимая нам подшивка исчезла и оттуда.

Что за гадство! Я достаю тетрадь и открываю на чистой странице. Пишу: «Где бумажные резервные копии?»

– Тоже пропали. Самое странное, что электронные сканы газет лежат в хранилище, которое редко используется. Там все покрыто пылью, кроме одного жесткого диска. Думаю, все очевидно.

Я: «Кто-то пробрался туда ночью?»

Элайджа ждет, пока я закончу писать.

– Кто-то живой. Духи не оставляют отпечатков.

Я: «Что бы ни было в этих газетах, скорее всего оно могло разоблачить нашего Коллекционера. Как думаешь, в статьях было имя известного человека? Того, кого мы бы сразу узнали?»

– Вероятно. Я проверю в соседних городках, возможно, там найдутся полезные записи.

Я: «А я спрошу девочек, есть ли другой способ добраться до старых салемских газет».

Он мешкает.

– Будь осторожна, Саманта. Мы до сих пор не знаем, кто наш враг и как мы могли спровоцировать его своим дерзким визитом в архив.

Я: «Всегда осторожна».

Он делает саркастичное лицо и исчезает. Записываю весь наш диалог в тетради и подсовываю ее Сюзанне. Она читает, передает Мэри и Элис. Слышен звонок.

– Да, старые газеты можно найти только в архиве мэрии. Некоторые исторические сообщества в городе хранят у себя копии, но чаще всего они относятся к судам над ведьмами. Удивлюсь, если у них найдется что-то по «Титанику», – говорит Мэри, когда мы встаем.

– Если бы наши бабушки были живы, они бы подсказали, с чего начать, – вздыхает Сюзанна.

Мы выходим в коридор.

– Меня тревожит одна вещь, – начинаю я. – Если наш Коллекционер смог пробраться в мэрию посреди ночи, значит, он живет здесь, в Салеме.

– Других вариантов нет, – соглашается Элис. – Плюс никто бы не полез в архив, если бы не испугался того, что мы узнаем его имя из газеты. Как видите, наши подозрения только что подтвердились. Мы знаем человека, который стоит за всем этим.

Мы вчетвером подозрительно оглядываем коридор.

– Сегодня нужно быть особо осторожными. А когда закончатся уроки, прикинем, как помочь Элайдже.

Мы киваем и обмениваемся взволнованными взглядами, а потом расходимся каждая в свою сторону. Я открываю дверь в кабинет истории.

– О, мисс Мэзер. Сегодня после занятий у нас с вами встреча, – говорит мистер Уордуэлл, замечая меня.

– Простите, мистер Уордуэлл, но сегодня не получится. У меня…

– То же самое я слышал от вас вчера. К сожалению, я обязан попросить вас зайти именно сегодня. Четверг и пятница, как вы знаете, заняты подготовкой к Весеннему балу.

– А можно, мы попробуем перенести это на следующую неделю?

– Можно. Если вы собрались провалить мой предмет.

 

Глава 42

Мое место в Салеме

Раздается звонок с последнего урока, и я устремляюсь в коридор. Две девушки прямо по курсу шепчутся, прикрывая рты ладошками, и кидают взгляды в мою сторону. Странно, что… они не смеются. Они тревожно меня рассматривают.

Я закидываю книги в шкафчик. Пожалуйста, пусть Элайджа хоть что-то найдет. То, что он не вернулся в школу сегодня – хороший знак. Захлопываю шкафчик и оборачиваюсь. За спиной стоят Мэри, Элис и Сюзанна.

– Уф, – с шумом выдыхаю я. – Умеете же вы подкрадываться, аж в дрожь бросает!

– Рада, что тебе нравится, – усмехается Элис. – Я долго и упорно работала над этим зловещим приемом.

Мэри едва не подпрыгивает на месте и широко мне улыбается.

– Отдай его ей, Сьюзи.

– От нас.

Сюзанна достает из внутреннего кармана своего жакета в викторианском стиле маленькую бархатную коробочку и на раскрытой ладони протягивает ее мне. Я по очереди смотрю на каждую из Наследниц.

– А что за повод?

– Просто открой ее! – восклицает Мэри, хлопая в ладоши, словно мы на детском дне рождения.

Откидываю крышку. Внутри лежит изящный серебряный кулон в виде метлы. На вид – ручной работы. Элис вытягивает из-за ворота блузки такой же.

– Это символ нашего ведьминского круга, который связывает нас. Его выбрала Элис, когда мы были еще маленькими. Такой кулон есть у каждой из нас, – говорит Сюзанна.

– Знак нелепый, конечно, – замечает Элис. – Но в восемь лет я считала, что метла – это суперкруто.

Открываю рот, собираясь поблагодарить их, но голос срывается. Элайджа был прав. Мое место в Салеме. Неожиданно для себя самой я начинаю плакать.

– Эй, он не настолько ужасен, – возмущается Элис, но на губах ее улыбка.

– Он великолепен, – выдавливаю я, стараясь улыбаться.

– Считай, что ты официально принята в круг, – говорит Сюзанна и берет меня под руку, пока мы вместе идем к кабинету Уордуэлла.

Я надеваю кулон на шею, когда мы проходим мимо держащейся за руки парочки. Они переводят взгляд с Наследниц на меня и хмурятся.

– Полагаю, уже без слов ясно, что слухи, которые распускают Ники и Блэр, стопудово касаются меня, – усмехаюсь я.

– Так и есть, – говорит Сюзанна. – В других условиях я бы взбесилась. Но не сегодня. Сейчас я чувствую облегчение.

Я киваю.

– Только странно, что на этот раз их сплетни вызывают не осуждающие или презрительные взгляды, а сочувствующие. Вы что-нибудь слышали?

– Не-а, – отвечает Элис. – Нам слухи о тебе не рассказывают. Они же не совсем дураки.

– Будем честны, Элис, – вздыхает Мэри. – Нам обычно вообще никто и ничего не рассказывает. Если, конечно, не желают получить в качестве бонуса твой убийственный взгляд. И не знаю, заметила ли ты, на нас сегодня тоже все пялятся.

На них тоже? Останавливаюсь перед кабинетом истории.

– Я быстро.

– Мы подождем, – говорит Сюзанна.

Я толкаю дверь, проходя в кабинет, и Уордуэлл поднимает голову от кипы бумаг.

– Прошу, присаживайтесь.

Плюхаюсь на стул перед его столом. Учитель чуть покашливает.

– Я бы хотел, чтобы вместо пропущенных экзаменов вы написали сочинение на пять страниц.

– Звучит хорошо. Это я могу, – быстро отзываюсь я.

– Хочу, чтобы для вашей работы вы использовали все, что узнали о «Титанике» за последние две недели и в итоге написали небольшой рассказ, – продолжает он.

Сейчас мне меньше всего хочется писать рассказ о «Титанике», но я слишком хорошо знаю мистера Уордуэлла, а потому знаю: просить другую тему бесполезно.

– Чтобы было интересней, я вручу вам один предмет, который мог присутствовать на потерпевшем крушение корабле. Вам необходимо изучить его, определить, какому пассажиру он мог принадлежать, и написать историю этого человека с момента восхождения на борт до самого возвращения домой – или невозвращения, смотря как сложились обстоятельства.

Предмет. Я бросаю взгляд на дверь и замечаю мелькнувшее в окошке лицо Элис. Уордуэлл открывает ящик стола.

– Только прошу, не потеряйте его.

На стол передо мной он кладет маленькую серебряную книжку размером с игральную карту. Она блестит в ярком свете ламп. Я подскакиваю, едва не перевернув стул. Серебряная книжка из сна.

– Что-то не так? – спрашивает Уордуэлл, изучая мое лицо так, словно изучает поведение рыбки в аквариуме.

– Что? О, нет. Просто мышцу свело, – восклицаю я, потирая икру.

Вот же! Поверить не могу, что так отреагировала. От недостатка сна я стала совсем дерганной. В класс заходит Элис, за ее спиной маячат Мэри и Сюзанна.

– Сэм, подвезти тебя домой? – Она изображает удивление: – Ой, извините, мистер Уордуэлл. Я не подумала, что у вас важный разговор.

– Я бы попросил вас, девочки, подождать снаружи, но можно считать, что мы закончили. – Учитель указывает на серебряную книжечку. – Не забудьте взять, Сэм.

Я не двигаюсь. Ни за что, ни в коем случае я не прикоснусь к этой штуке. Думай! Осматриваю его стол.

– Ведь это старинная вещь?

– Весьма.

– Тогда я точно не осмелюсь просто так кинуть ее в сумку, – говорю я и беру две бумажные салфетки из коробки у него на столе.

– Она не настолько хрупкая, – возражает Уордуэлл, но поздно – книжка уже завернута.

Я следом за девочками выхожу из кабинета. Мы отходим от двери на тридцать метров и только тогда начинаем говорить.

– Вы же поняли, что это та самая серебряная книжка из моего сна? – говорю я, указывая на сумку.

– Как думаешь, зачем вы вломились в класс, Шерлок? – ворчит Элис, толчком открывая дверь, ведущую к спортивному полю. – Тебе нужно учиться скрывать эмоции. Ты там трагедию Шекспира по ролям сыграла перед ним. Если Уордуэлл замешан в создании зачарованной копии «Титаника», ты только что показала ему, что в курсе всего, что он и его союзники замышляют.

– Он сказал что-нибудь подозрительное? – спрашивает Сюзанна.

– Думаю, да. Описывая книжку, он назвал ее «предметом», – отвечаю я. – Если он знает о наших разговорах, то мог использовать слово, чтобы намекнуть мне.

– Еще Уордуэлл был чересчур настойчив, когда заставлял тебя ее взять, – вспоминает Мэри, шагая по траве. – Он не отрывал от тебя глаз.

Мимо нас пробегают ребята из команды по лакроссу.

– Сэм, – резко останавливаясь, окликает меня Диллон. Из его голоса исчезли привычные веселые нотки. – Можно тебя на пару слов? – Он кидает взгляд на девочек. – Наедине, если ты не против.

– Эм-м, конечно. В чем дело? – спрашиваю я. Что-то случилось с Джексоном?

Мы отходим в сторону от Наследниц.

– Ты же не сядешь с ними в одну машину, правда?

– Что?

Он слегка задыхается от долгого бега.

– С Наследницами. Не думаешь, что стоит держаться от них подальше, по крайней мере, пока не узнаешь, правда ли это все?

– Постой, о чем ты говоришь?

Диллон смотрит так удивленно, словно это я несу полный бред.

– Говорят, что это твоя мачеха пыталась повесить вас в лесу. А Наследницы никому об этом не рассказали, потому что хотели отомстить. Все уверяют, что они тебя заколдовали. В смысле, это же супер как странно, что вы не общались почти полгода, а тут раз – и стали просто неразлейвода.

Моя мачеха. Живот скручивает так сильно, что я хватаюсь за него.

– Что?

Пячусь от Диллона на пару шагов, но возвращаюсь. Что он несет? Вся школа знает, что это была Вивиан? Но откуда они… Джексон. Наш последний разговор в пикапе. Какая подстава! Я прижимаю ладонь ко лбу. Должно быть, Джексон рассказал Ники. Из меня словно весь дух вышибли. Понимаю, Джексона приворожили, он не виноват, но это предательство настолько жестокое, что я не могу сдержать эмоций. Слезы текут по щекам.

Я разворачиваюсь и бегу к девочкам.

– Сэм, подожди! – кричит Диллон мне вслед, но я не слушаю его.

Поравнявшись с Наследницами, проношусь мимо них.

– Чтоб тебя!.. Что сейчас произошло? – рычит Элис, догоняя меня.

Я заскакиваю в джип, девчонки залезают следом.

– Вся школа знает о Вивиан. Ники знает. А это значит, что Джексон ей все рассказал. – Голос срывается, когда я произношу его имя.

– Тварь! – выплевывает Элис, ударяя ладонью по рулю.

– Как он мог? – ужасается Мэри. – Это отвратительно! Даже несмотря на заклинание, просто мерзко.

– Ходят слухи, что вы никому об этом не сказали, потому что планировали отомстить. Все думают, что мы внезапно начали тусоваться вместе, потому что вы меня заколдовали.

– Да, похоже на ложь Ники, но совсем не в ее стиле. Нас хотят подставить, – говорит Сюзанна.

– Единственный способ избавиться от слухов – переждать их, – заявляет Мэри. – Ничего не признавать. Нет ни единого доказательства, что это была твоя мачеха. Ты уже была на допросе у полиции. Мне кажется, даже хорошо, что ты узнала это от Диллона, а не услышала где-нибудь в классе. Твою истерику восприняли бы как то, что слухи верны.

– Переждать – не вариант. Что, если со мной что-нибудь случится? – спрашиваю я.

– Читаешь мои мысли, – вздыхает Элис. – Теперь все считают, что у нас есть повод причинить тебе вред.

– Предупреждение Редд, – вспоминает Сюзанна. – Возможно, оно было о тебе. Если с тобой что-то случится, мы сразу оказываемся первыми подозреваемыми.

– Сегодня тринадцатое, – вклинивается Мэри.

Никто не отвечает.

– Книжка! – выпаливаю я.

Натянув на пальцы рукав, достаю завернутый в салфетки предмет и кладу его на сиденье между мной и Сюзанной. Наследница протягивает мне две ручки:

– Держи.

Я разворачиваю ими салфетки. Внутри маленькая серебряная книжка, украшенная сложной кружевной гравировкой, а в центре – рисунок корабля.

– Девочки! Мне кажется, это тот же корабль, что и на лотерейных билетах, наславших на Сюзанну заклинание морской болезни. Билетах, которые нам раздавала Блэр.

– Тебе не кажется, – раньше всех отвечает Сюзанна.

С помощью ручек я аккуратно поднимаю обложку. На первой странице, пожелтевшей от времени, написано:

Имя:

Танцы: Приглашения:

1. 1.

2. 2.

3. 3.

– Это не просто серебряная книжка, это карне, бальная книжка! – удивленно восклицает Мэри. – У тети есть такие в антикварном магазине. Дамы носили их с собой на балы и приемы, чтобы записывать партнеров по танцам. – Она перегибается через центральную панель, чтобы лучше разглядеть. – И выглядит она жуть какой старинной.

Я перелистываю страницу, но она ничем не отличается от первой, как и все последующие.

– Пустая бальная книжка, да? Но в чем смысл? Это третий предмет из моего сна. Он должен что-то значить.

– Может, на «Титанике» была реальная женщина, которой эта книжка принадлежала? – предполагает Сюзанна.

Я вытаскиваю телефон и включаю поисковик.

– Ничего подобного не всплывает. Все вещи, оставшиеся после крушения «Титаника», хранятся в музеях. Если это бальная книжка с корабля или ее копия, то можно было бы легко обнаружить, чья она.

Телефон в руке вибрирует.

Папа: «Где ты?»

Я: «С девочками».

Папа: «Быстро домой».

Удивленно смотрю на телефон. Должно быть, что-то случилось. Папа никогда не пишет в таком тоне.

 

Глава 43

Нас обеих

Я выскакиваю из джипа и со всех ног несусь к дому, девчонки не отстают. Распахиваю дверь. – Пап!

Он стоит в прихожей.

– Тебе пора паковать вещи, – бросает он.

– Что, ты для этого звал меня домой?

– Мы уезжаем на рассвете. Собери самое необходимое, что может понадобиться в первую пару дней, остальное нам привезут позже.

Судя по тону, папа убийственно серьезен. Он смотрит на Наследниц.

– Сожалею, но вас, девочки, я попрошу уйти. Мне нужно поговорить с дочерью.

– Но… – начинает Элис.

– Я настаиваю, – говорит папа.

Девчонки неохотно выходят на улицу.

– Пап, что стряслось? Ты меня пугаешь.

Он ждет, когда дверь закроется.

– Во-первых, мне позвонил твой учитель, мистер Уордуэлл, и сказал, что волнуется за тебя. Что сегодня, когда вы беседовали в его классе, ты вела себя неадекватно, и что ты выглядишь так, словно последнюю неделю совсем не спала. Во-вторых, приходил Джексон и рассказал странные истории о тебе и девочках. Он предупредил, что они замышляют что-то плохое. В-третьих, Мэй начала уверять меня, что ее сын не в себе, потому что его заколдовали. – Отец ненадолго замолкает. – Насколько я могу судить по твоей реакции, тебе все это известно.

– Пап…

– Нет, Сэм. Ты знаешь о моих страхах и отношению к Салему. Не знаю, права ли Мэй насчет Джексона или нет, но, если так, я не собираюсь рисковать. Если кто-то в школе использует магию против Джексона, то тебе небезопасно здесь оставаться. Я предложил Мэй уехать с нами.

Глубоко дышу, пытаясь не паниковать. Я не могу сейчас уехать из Салема. Просто не могу.

– Она согласилась?

– Пока нет, – отвечает он. – Но она ждет в бальном зале, я попытаюсь ее убедить. А тебе пора собираться. Мы выезжаем утром сразу после завтрака.

– В бальном зале? Почему не на кухне или в гостиной? – спрашиваю я, заглядывая в коридор.

Они ругались и не хотят, чтобы я слышала?

– Пакуй вещи, Сэм, – требует папа, указывая в сторону моей комнаты.

Я прохожу мимо него и взбегаю по лестнице. С отцом невозможно препираться, когда он в таком настроении. Если попробую надавить, он просто затолкает меня в машину и увезет в Нью-Йорк прямо сейчас. А это точно не поможет решить ситуацию с «Титаником». Нет, папа не просто заставит меня сию минуту уехать из города, он подожжет дом, лишь бы удостовериться, что здесь больше не осталось ни единой магической вещи, которая может попасть мне в руки.

Закрываю дверь спальни.

– Элайджа?

В моем голосе страх.

Дух тут же появляется.

– Я пришла… – начинаю я.

– Я видел.

– Мой папа…

– Я слышал.

– Нужно исправить все – или решить, не важно – сегодня ночью, иначе я ни за что не смогу убедить его остаться. – Я швыряю завернутую в салфетки бальную книжку на кровать. – Что ты можешь сказать об этой вещи?

Его взгляд становится тревожным, а в позе чувствуется напряжение.

– Она напоминает предметы, которые тебе присылали, выглядит как совпадение, но сомневаюсь в этом. Если она как-то связана с Майрой и Генри, на это нет ни единого намека. Мы их изучили до мозга костей.

– Может, это совсем не загадка, а прямой намек на школьные танцы? – я щелкаю суставами. – На книжке такое же изображение, как на лотерейных билетах, которые приносила Блэр.

– Я проверял дома Ники и Блэр, – спорит он.

– А комнату, где собирается танцевальный комитет? Может, там что-то есть? – предлагаю я.

– Возможно. Или в зале, где будут проводиться танцы? Я пойду.

В окно стучат, и я оборачиваюсь. Элайджа уже стоит у самого стекла. Он переместился, чтобы так быстро оказаться в другом краю комнаты. Сквозь тюль я вижу Мэри, Элис и Сюзанну. Элайджа отпирает окно и впускает их внутрь.

– Господи, вы меня чуть до инфаркта не довели, – шепчу я, когда девчонки забираются в комнату.

– Нас обеих, – уверяет Элис. – Эти чокнутые заставили меня забраться по решетке. Незабываемый опыт, который никогда больше не повторится, я надеюсь.

– Пришлось уговаривать тебя целых десять минут, а залезли мы сюда всего за две, – фыркает Мэри.

– Пойду проверю все в школе, – говорит Элайджа, исчезая.

– Эй, вы двое, нам некогда спорить, – одергивает девочек Сюзанна. – Сэм утром уезжает.

На секунду в комнате воцаряется мертвая тишина. Слегка покашливаю.

– Я только что разговаривала с Элайджей, и мы решили, что бальная книжка может быть связана с Весенним балом или с танцевальным комитетом. Элайджа отправился проверить кабинет, в котором они собираются.

– Нормальный вариант, – соглашается Элис.

– Нужно хорошенько все обсудить – я имею в виду связь последнего предмета и Весеннего бала – и проверить, есть ли у нас идеи для других значений книжки, – говорит Сюзанна.

Мы все смотрим на нее.

– Ита-а-ак, самое главное для танцев – партнер, – заявляет Мэри.

– Смотрите, кто заговорил, – фыркает Элис.

Сюзанна награждает ее суровым взглядом.

Начинаю шагать по комнате.

– Меня приглашал Джексон. Теперь его приворожили, и виной всему браслет, проданный танцевальным комитетом. Связь есть. Что дальше?

– Нужен подходящий наряд, – говорит Сюзанна, и мы дружно смотрим на коробку, в которой доставили изумрудное платье, так, словно она внезапно может ожить.

– Мы считали, что платье связано исключительно с Майрой, – протягивает Элис. – Что, если мы ошиблись?

Я потираю лоб.

– Музыка? Чтобы танцевать, нужна музыка, – говорю я. – Но у нас не было музыки, чтобы…

Я замираю.

– Что? – торопит меня Мэри. – Ты что-то вспомнила, да?

– Не представляю, почему не подумала об этом раньше, – бормочу я. – Когда вы пришли ко мне в первый раз… Мэри, в бальном зале ты включила на граммофоне старинную пластинку. Играла музыка, мы говорили о фотографиях, которые сделаем здесь перед танцами. – Мой голос звучит быстро и нервно. – А потом я вышла из зала, потому что… Чтоб меня! В тот же день принесли платье!

– Так, о’кей. Смысл в этом есть. Значит, надо спуститься и проверить граммофон, – говорит Элис.

– Пока это невозможно. В бальном зале сейчас папа и миссис Мэривезер.

Сюзанна выглядит встревоженной:

– Что они там делают? Это надолго?

– Не знаю. Папа почти никогда там не бывает. Я даже подумала, что… – Голос срывается, я смотрю на Элис. – Сегодня папе звонил Уордуэлл. И Джексон приходил жаловаться на вас. А теперь по какой-то причине папа пошел в зал с граммофоном? Нет, таких совпадений не бывает.

Из комнаты я кидаюсь в сторону бального зала, девочки не отстают. Стоит нам оказаться на первом этаже, как раздается скрежет, а следом за ним – низкий гул оркестровой музыки. Сердце подпрыгивает, я срываюсь на бег. Мы на скорости влетаем в бальный зал и застываем как вкопанные. Граммофон включен, а папа и миссис Мэривезер танцуют медленный танец. Это выглядит настолько пугающе нереально, словно мертвое животное посреди пышно цветущего сада.

– Папа? – ужасаюсь я, подбегая к ним, но он не отвечает.

– Миссис Мэривезер? – одновременно со мной восклицает Сюзанна.

Тишина.

Я тяну папу за руку, пытаясь оттащить, но они танцуют, продолжая поворачиваться, медленно и методично, словно не видят меня и не слышат.

– Папа! – срывающимся голосом кричу я.

Элис хлопает прямо у них перед лицами, но все по-прежнему – нас словно не существует. Я вспоминаю про момент, когда впервые попала на «Титаник» и умудрилась забрать с собой ложку – тогда я одновременно была на корабле и не была.

Натягиваю рукава пониже, пряча под ними пальцы, снимаю со старого граммофона пластинку и ломаю ее о колено. Но ничего не меняется: даже без музыки они продолжают танцевать.

– Папочка, это Сэм. Умоляю, посмотри на меня.

Мой голос звучит на грани отчаяния.

– Девочки, смотрите сюда, – раздается голос Мэри из угла, в котором валяется сломанная пластинка.

– Элайджа! – зову я, подходя к ней.

Мы все собираемся вокруг Мэри. На пластинке виднеется название мелодии: «Ближе, Господь, к Тебе». Сердце на миг замирает.

– Саманта? – недоумевает Элайджа, переводя взгляд с пластинки на папу с миссис Мэривезер.

– Нам рассказывали об этой композиции на уроке истории, – начинает Сюзанна. – Это же…

– Та самая песня, которая играла на «Титанике», когда он тонул, – заканчиваю я фразу.

– Где конверт? Конверт от пластинки, – требует Элайджа.

Все так же спрятав руки в рукава, я открываю шкафчик и вышвыриваю все пластинки, рассыпая их по полу. Ворошу стопку и нахожу пустой конверт с названием «Ближе, Господь, к тебе». Переворачиваю его. Девочки склоняются ближе, чтобы прочитать текст на обороте.

– Кости… мое предсказание, – неверяще выдавливает Элис.

– Голоса, которые мы слышали во время заклинания, – добавляет Мэри.

– Нам нужна книга заклинаний и бальная книжка, – говорит Сюзанна, и Элайджа мгновенно исчезает.

Я поднимаю конверт и снова его переворачиваю. Внутри что-то шуршит.

– Стойте, тут что-то есть.

Приоткрываю конверт и вытряхиваю содержимое. На пол падает листок плотной бумаги. Элис нависает у меня над плечом, Элайджа вновь появляется в зале с книгой заклинаний и бальной книжкой и кладет их на пол неподалеку от нас. Я осторожно разворачиваю листок.

«Уважаемая мисс Саманта Мэзер!

Приглашаю вас посетить наш вечер! Будьте у часов на Главной лестнице не позднее, чем через час. Впишите ваше имя в бальную книжку, об остальном я позабочусь. Если у вас есть сомнения насчет важности моего приглашения, предлагаю посоветоваться с Редд, как обычно вы предпочитаете делать. Соблаговолите явиться в течение часа, иначе, боюсь, не только я буду разочарован».

Вглядываюсь в лицо Элайджи, надеясь увидеть ответ, но замечаю только панику, которую в данный момент испытываю и я.

– Это серьезная угроза, – говорит Сюзанна.

Такое чувство, что гигантская рука сжала все внутренности. Смотрю на папу и миссис Мэривезер… Кто мне угрожает? И чем?

– Час. Остался всего час.

– При чем тут Редд? – изумляется Мэри. – Это как-то связано с тем, что она нам рассказала?

– Не знаю, но, судя по письму и трансу, в который впал мой отец, нам нужно поговорить с ней, – отвечаю я. – Она знает о магии гораздо больше, чем мы. Времени слишком мало, другого выхода нет.

– Согласна с Сэм, – говорит Элис. – Записка явно намекает: Редд может быть что-то известно.

Я смотрю на безжизненное лицо папы.

– Я иду к ней.

– Я отве… – начинает Элис.

– Нет, – отрезаю я. – Записка предназначалась мне. Оставайся с Сюзанной и Мэри. Постарайтесь выяснить, как снять заклинание, наложенное на папу и миссис Мэривезер. Я возьму с собой бальную книжку. Магазинчик Редд всего в нескольких кварталах отсюда. Бегом до него не дольше, чем на машине.

– Тебе нельзя идти туда одной, – спорит Мэри.

– Со мной будет Элайджа, – упрямо заявляю я. – Прошу, просто найдите способ, как помочь папе.

* * *

Чтобы никто не заметил, мы с Элайджей бежим в центр города через задние дворы. Замедляем шаг только в узком переулке позади лавки Редд. Элайджа останавливается.

Я оборачиваюсь к нему.

– Что ты делаешь? Мы не…

– Я не смогу зайти туда, – говорит он.

– В зачарованную комнату Редд? Я…

– Саманта, ты должна попросить ее впустить меня, изменить чары комнаты для меня, – требует Элайджа. – Или заставить ее выйти из комнаты, чтобы я мог слышать ваш разговор.

– Постараюсь. Все зависит от времени.

Разворачиваюсь к дому, но Элайджа хватает меня за руку.

– Пообещай, что не впишешь имя в бальную книжку, пока будешь там.

– Сделаю для этого все, что смогу.

Я смотрю на духа. Он подходит ближе.

– Обещай.

– Элайджа…

– Саманта, ты не хуже меня знаешь, что, вписав имя в бальную книжку, ты попадешь под действие очередного заклинания.

– Поверь, у меня нет ни малейшего желания это делать. Но также я понятия не имею, чем нам угрожают. Ты же помнишь, о чем предупреждала Редд. Видел папу и миссис Мэривезер.

– Повторяю: не смей вписывать имя, – говорит он.

Я не верю своим ушам!

– Как ты можешь такое требовать?

– Это опасно, мы найдем другое решение, – уверяет Элайджа.

– За такое короткое время? – возмущаюсь я, повышая голос.

– Если впишешь имя в бальную книжку и попадешь на корабль, я не смогу тебя защитить. Что, если на этот раз у того, кто выкинул тебя за борт, получится завершить начатое? Что, если предупреждение Редд касалось тебя? – Он не отводит от меня обеспокоенного взгляда. – Если ты умрешь на корабле, то, возможно, попадешь в ловушку, как другие души.

Внезапно становится тяжело дышать. Я понимаю, что он прав.

– Если сделаешь это, я никогда больше тебя не увижу. Поверь, я многое смогу вытерпеть, но не это.

Впервые с тех пор, как он вернулся, я вижу настоящего Элайджу, который пленил меня. Сейчас это причиняет боль. Отступаю от него на шаг.

– Как ты смеешь сейчас заявлять мне подобное?

– Смею, – отвечает он, не дрогнув.

– Ты полгода был рядом и не сказал мне ни слова. Ты не стал ничего объяснять. А теперь… теперь… ты просто не имеешь на это права!

– Понимаю, что несправедливо говорить тебе такое. Но сейчас есть что-то несравнимо важнее любой справедливости, – говорит Элайджа.

Я качаю головой.

– Это очередная уловка, нет. Ты боишься снова меня потерять, когда много месяцев…

Элайджа подходит ближе, взгляд его серьезен и настойчив.

– Ты спрашивала, была ли у меня возможность уйти вместе с сестрой? Да, была. Но я отказался. Я не осмеливаюсь даже задуматься об уходе, зная, что оставлю тебя здесь.

Я не знаю, что сказать… Кажется, будто душа разрывается надвое.

Звонит телефон, и я отвожу взгляд.

Элис: «Есть новости?»

– Мы попусту тратим время, – резко говорю я, изо всех сил заставляя себя отвернуться от его требовательных глаз и шагнуть к двери дома Редд. – Мне пора.

Голос мой не громче шепота. Я хватаюсь за ручку, и та сразу же поворачивается. Редд никогда не оставляет дверь открытой, правда? Я проскальзываю внутрь, закрывая дверь за спиной и отрезая себя от Элайджи.

– Редд! – срывающимся голосом кричу я.

Ответа нет. По извилистому темному коридору я иду до занавески, отдергиваю ее… Редд лежит на полу, из ножевой раны на груди сочится кровь.

– Нет!

Прижимаю два пальца к артерии на шее. Нет пульса. В руке женщина сжимает серебряную ручку. Комната кружится у меня перед глазами. Слова приглашения обрушиваются на меня, словно лавина: «Впишите ваше имя в бальную книжку… иначе, боюсь, не только я буду разочарован».

Пульс отдается ударами в висках. Редд просила не приходить к ней. Была серьезна. Она предвидела, что это случится? Я виновата в ее смерти? Смотрю на застывшее лицо Редд. Нет, я не могу позволить этому повториться с кем-нибудь еще. Что, если следующим будут папа или миссис Мэривезер?

Набираю послание в чат: «Забирайте меня отсюда и звоните 911».

Потом достаю бальную книжку из кармана толстовки, на этот раз даже не заботясь о том, чтобы закрыть руки тканью. Кровь на моих пальцах отпечатывается на желтовато-кремовых страницах. От книжки исходит странное притяжение, как от платья, но гораздо сильнее. Я оглядываю комнату, но не могу найти ничего подходящего, кроме заляпанной кровью ручки в пальцах Редд.

Я хватаю ее и вписываю свое имя в верхнюю строчку.

 

Глава 44

Следуй за мной

Я улыбаюсь при взгляде на бронзовую статую херувима и встаю на нижнюю ступень главной лестницы. Каждый шаг делаю медленно, чтобы не запнуться о подол зеленого шелкового платья. Прямо передо мной лестничная площадка. Над ней высится огромный купол из стекла и металла, с которого свисают красивые люстры. Я останавливаюсь на площадке рядом с часами, украшенными искусной резьбой. На ней изображено два ангела. Честь и Слава, венчающие время. От кого-то слышала, что эта композиция называется так. Или я где-то читала об этом?

Окидываю взглядом лестницу вверх и вниз. Кажется, я с кем-то встречаюсь здесь, но кто бы подсказал, с кем именно.

– Двенадцать ступеней, я же говорил! – объявляет дядя Генри мистеру Стеду и двум поколениям Джессепов, когда они подходят к основанию лестницы.

Голос его бодр, а в руке дядя держит бокал с напитком янтарного цвета. Я улыбаюсь мужчинам, но они слишком увлечены беседой, чтобы меня заметить.

– А как вам такой вопрос, мой дорогой друг? Разве главная лестница не объединяет все уровни? – задает вопрос отец Александра, театрально обводя рукой лестницу.

Дядя поворачивается к мистеру Стеду.

– Что скажете? Главная лестница включает в себя все ступени, от самого низа, или же только верхнюю ее часть: купол, часы и херувима? Буквализм или символизм? Думаю, как писатель вы ответите без труда.

Мистер Стед почесывает седую бородку.

– Не торопитесь, подумайте хорошенько. Можно ли отнять у лошади ноги и продолжать называть полученное животное лошадью? – подзадоривает его отец Александра.

В одной руке он держит пачку денег, в другой – бокал. Я смеюсь. Несомненно, они опять спорят на деньги. Тетушка Майра придет в ярость, если узнает. Но я ей не скажу. Они так счастливы. И вечер так чудесен, столь игрист. Кто я такая, чтобы портить его?

Александр поднимает взгляд и видит меня. Я мгновенно отвожу взгляд. Не хочу, чтобы он думал, что я за ними наблюдала. Но когда вновь поднимаю голову, он уже поднимается по лестнице. Поравнявшись со мной, Александр легко кланяется, глаза его сияют.

– Что я вижу, почему в такой славный вечер вы совершенно одна, мисс Мэзер?

– Я жду кое-кого, – отвечаю я, сама не зная почему, ведь вспомнить, с кем назначена встреча, так и не получилось.

– Надеюсь, этот кое-кто не станет возражать, если я украду вас на маленькую прогулку?

Я осматриваю людей у подножия лестницы, среди которых до сих пор спорят дядя Гарри, мистер Стед и отец Александра. Джессеп-младший улыбается.

– Они даже не заметят, если мы уйдем. Спорят с самого вечера, отсиживаясь в курительной комнате, где дамы не могут их достать, – смеется он. – Следующее пари будет о том, сколько на корабле иллюминаторов.

– Желаете выйти на палубу? – Я поднимаю взгляд на балкон. – Мне бы искренне хотелось…

На балкон выходит Брюс Исмей и опирается о парапет, оглядывая собравшихся внизу людей. Человек рядом с ним кажется мне знакомым. Он одет в форму дворецкого и подозрительно небрит. Молод, возможно, слегка за двадцать. Откуда я его знаю?

Мы с небритым молодым человеком встречаемся взглядами, и внутри меня все сжимается. Почему я волнуюсь? Ведь все прекрасно. Он переводит взгляд с меня на Александра, говорит что-то Исмею, и они уходят.

– Подождите! – кричу я, подхватываю одной рукой подол и мчусь наверх.

Но когда миную последний пролет, мужчин уже и след простыл. Александр взбегает по лестнице следом за мной.

– Что случилось? Вы в порядке?

– Я знаю этого мужчину, – говорю я, не представляя, как объяснить странное ощущение, что мне необходимо поговорить с этим небритым парнем.

Подхожу к ближайшей двери и распахиваю ее. Дверь ведет наружу, на палубу. Вечерний воздух приятен, дует теплый ветерок. Вдали плещется вода. Ни Исмея, ни небритого дворецкого. Ко мне подходит Александр.

– Я настаиваю, чтобы вы рассказали, что происходит. Вы ведете себя странно, словно происходит что-то плохое, хотя я не вижу причин для беспокойства.

Поворачиваюсь к нему:

– Вы совершенно правы. Не знаю, что случилось. Я просто внезапно ощутила острую необходимость поговорить с тем мужчиной.

– Хм, неужели я настолько скучен?

– Вы же знаете, что я никогда не назвала бы вас скучным, – улыбаюсь я. – Кто еще из пассажиров сумел перекупить билеты на корабль, лишь бы сбежать от вредной тетушки?

– Вот, теперь другое дело… – ухмыляется он. – Итак, мисс Мэзер, вы не откажетесь от прогулки? Или предпочтете гоняться за неизвестными мужчинами по всему кораблю?

– Вы так это сказали, словно я какая-то душевнобольная, – смеюсь я.

– Вы это сказали, не я.

Я игриво толкаю его в плечо.

– От прогулки я не откажусь, однако… Полагаю, вы знаете Брюса Исмея?

– Разумеется. – Он громко смеется. – Все его знают. Так вы хотите прогуляться с Брюсом Исмеем?

– Конечно же, нет. Просто хочу поговорить с ним или, эм-м… кое с кем, кто с ним сейчас. Вы знаете, где он может быть?

– Вероятнее всего, в комнате отдыха или в курительной. Если не ушел в свою каюту, – вздыхает Александр. – Идемте, поищем его, раз вы желаете. Но если его нигде нет, вы будете должны мне не одну прогулку, а целых две.

– Договорились, – улыбаюсь я.

Он предлагает руку, и я ее с удовольствием принимаю. Лакей распахивает перед нами двери комнаты отдыха, пропуская внутрь. Я оглядываю оживленно беседующих людей.

– Вот он, Саманта, – говорит Александр и кивает в сторону собравшейся у большого камина компании.

Тетя Майра, миссис Браун и еще одна дама – кажется, графиня Ротс – сидят на обитых плюшем диванах. У их столика стоят Брюс Исмей и тот самый небритый дворецкий. Я останавливаюсь как вкопанная. Видеть их в компании с тетушкой странно и неприятно. Александр тоже сбавляет шаг.

– Ну вот, мы их нашли, и вы мгновенно помрачнели.

– Не знаю. Меня мучает какое-то плохое предчувствие.

Он сжимает мою ладонь:

– С вами не случится ничего плохого, пока я рядом.

Киваю в ответ на его реплику и иду вперед. Почему я так странно себя веду? Наверное, Александр думает, что я излишне нервная.

Тетушка Майра машет рукой, замечая меня:

– Саманта, иди к нам. Мистер Исмей делится с нами потрясающими фактами о «Титанике».

Мы с Александром приближаемся к ним.

– О-о, – улыбается тетушка.

Александр кланяется им:

– Дамы, мистер Исмей.

На губах владельца корабля играет щеголеватая улыбка:

– Если прекрасным леди интересно, я могу убедить капитана Смита показать вам капитанский мостик. Минут двадцать назад я видел Смита в курительной.

Я перевожу взгляд с него на небритого дворецкого. Что происходит? Исмей хочет показать им корабль? Нет, нельзя. Я не хочу, чтобы тетушка куда-либо шла с этим парнем. Это странное, нелогичное чувство. Но желание инстинктивное и невероятно сильное.

– Прямо сейчас? – изумляется графиня Ротс.

– Я всегда повторяю: лучшие время и место – всегда «здесь и сейчас».

Исмей явно красуется. Миссис Браун ставит на стол бокал шерри.

– Почему бы и нет? Должно быть, это занятно.

– Нет! – выпаливаю слишком громко и торопливо.

Все оборачиваются ко мне. Александр выступает вперед.

– Полагаю, Саманта пытается сказать, что время уже позднее.

– Как мило, что вы волнуетесь о нас, но уверяю, небольшая прогулка по кораблю никому не повредит. К тому же нам откроется прекрасный вид на звездное небо, – улыбается тетушка Майра.

– Замечательно, – поддерживает Исмей.

Тетя, миссис Браун и графиня Ротс встают со своих мест, а у меня в груди нарастает беспокойство. Нет, нет, нет. Я обеими руками отталкиваю от них Исмея.

– Моя тетушка никуда не пойдет, особенно с ним! – Я указываю на дворецкого.

Женщины ахают. Исмей отряхивает костюм в том месте, где я дотронулась его, и хмурится.

– Мисс Мэзер, не представляю, чем я вас так расстроил. Я всего лишь предложил показать леди капитанский мостик, потому что они выказали интерес к устройству корабля.

– Саманта, твое поведение возмутительно грубое, – говорит тетушка. – Тебе следует извиниться перед мистером Исмеем.

Всматриваюсь в шокированные лица дам, и щеки заливаются краской смущения. У меня не было причин так себя вести – только непонятное предчувствие. Они славно проводили вечер, тут явилась я и устроила сцену. Со мной определенно что-то не так.

– Я прошу прощения, мистер Исмей. Не знаю, что на меня нашло.

– Это все моя вина, – быстро говорит Александр, и все взгляды обращаются на него. – Мы недавно читали книгу, в которой была абсолютно такая же сцена. Комедия, понимаете? И мы смеялись, как бы отреагировали люди, если бы такое случилось на самом деле. Тогда я сказал: если когда-либо встречу девушку, которая решится на подобное, не стану медлить ни секунды. Сразу же сделаю ей предложение.

Я правильно его расслышала? Мои покрасневшие щеки становятся совсем пунцовыми. Потрясенные лица женщин смягчаются, и серьезная, хмурая компания внезапно разражается охами и ахами.

– Как романтично, – вздыхает графиня Ротс.

Тетушка Майра прикрывает руками рот:

– Какой любопытный сюрприз. И шок для всех нас.

– Изобретательность молодых, – произносит миссис Браун.

Я отвожу взгляд, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на Александра. Он только что сделал мне предложение? Или спас меня от публичного позора?

– Прошу прощения за то, что так внезапно уходим, но мне бы хотелось поговорить с Самантой наедине… С вашего позволения, миссис Харпер.

– Конечно же! – восклицает она.

– Следуйте за мной, – шепчет он мне на ухо.

 

Глава 45

Между восторгом и страхом

Александр отпирает дверь каюты.

– Вы желаете говорить в своей спальне? – спрашиваю я, голос выражает нечто среднее между восторгом и страхом.

Он слегка изумленно поворачивается ко мне.

– Эти каюты самые большие на всем корабле, с просторной гостиной и личной прогулочной палубой. Я бы никогда не осмелился привести вас в спальню. Но если вам неуютно, мы можем пойти в другое место. Я просто подумал, что было бы неплохо поговорить наедине.

– Конечно же. Прошу прощения. Я не имела в виду, что… Наверное, я просто нервничаю.

– Нервничаете по-хорошему или по-плохому? – спрашивает он, распахивая дверь.

Захожу в восхитительную гостиную с изящной обшивкой из темного дерева, камином и мягкими диванами.

– Зависит от того, что вы собираетесь сообщить.

Он улыбается, глядя на меня своими кристально-голубыми глазами, от его взгляда я готова растаять. Александр указывает на диван.

– Могу я предложить вам выпить?

– Не откажусь от бокала шерри, – отвечаю я, присаживаясь.

Почему я так ответила? Разве я когда-то пила шерри? Александр подходит к столику с напитками и наливает красновато-коричневую жидкость в хрустальный бокал. Протягивает его мне и садится рядом на диван.

– О чем вы хотели поговорить?

Я отпиваю. Как оказалось, шерри – сладкий и крепкий, с легким вишневым привкусом.

– Чего вы хотите, Саманта?

– Чего хочу?

– Да, ваше главное желание в жизни. Если бы вы могли получить все, что угодно, что бы вы загадали для себя?

Ловлю его взгляд. Странный вопрос, но почему-то сейчас он кажется важным, словно я давно над ним раздумывала.

– Что ж, пожалуй, мне бы хотелось, чтобы все в этом мире было не так запутано… проще и счастливее. Да, я хочу быть счастливой. Но, думаю, этого желают все.

– Как думаете, вы могли бы быть счастливой со мной?

Я делаю очередной глоток.

– То, что вы сказали в комнате отдыха. Та история. Зачем вы ее придумали?

– Чтобы избавить вас от неловкой ситуации, конечно же.

– Ох…

Грудную клетку сдавливает неприятным ощущением, такое бывает, когда вы ловите чей-то страстный взгляд, а потом понимаете, что человек смотрит на кого-то позади вас.

– Но вы поставили в неудобное положение себя перед моей тетушкой и миссис Браун. Теперь они считают…

Он улыбается:

– О нет, это вы создали такую ситуацию, в которой все почувствовали себя неловко, а я вас спас.

– Спасибо за шерри. – Встаю, ощущая себя униженной. – Мне пора идти.

Он тоже поднимается, преграждая мне дорогу к двери.

– Вы сами говорили, что я слишком юн для брака.

– Я помню свои слова.

– А вы даже младше меня.

– Для меня это не новость.

Ставлю бокал с шерри на каминную полку и протискиваюсь мимо Александра. Он хватает меня за руку.

– Но, может быть, мы не слишком молоды?

– Что, простите? – Я оборачиваюсь.

– Может быть, я сбежал из дома тети, потому что мне не нравилась ни одна девушка, с которой она пыталась меня свести. Потому что я стремился на «Титаник», где есть ты.

Дыхание перехватывает. Интересно, чувствует Александр, как бьется мой пульс?

– Хотите сказать, что просите моей руки?

– А согласитесь ли вы, если это так?

Его напористость и слова согревают меня, я млею:

– Да.

Александр кладет мою ладонь на свою грудь и обвивает руками мою талию. Смотрит сверху вниз своими сияющими глазами.

– Значит, прошу.

– А я соглашаюсь.

Он крепче прижимает меня к себе, наклоняет голову и нежно целует. Его губы теплые и мягкие. Александр убирает руки с моей талии.

– У меня есть кое-что для вас.

Он включает граммофон, и тихая оркестровая музыка заполняет комнату. Но меня она не успокаивает, а, наоборот, раздражает нервы, словно ассоциируется с плохими воспоминаниями. Александр открывает бархатную коробочку, демонстрируя великолепное кольцо с бриллиантом.

– Согласны ли вы стать моей женой, мисс Саманта Мэзер?

Я трепещу.

– Да, Александр Джессеп, я согласна.

Он достает кольцо из коробочки и надевает мне на палец. Оно сверкает в свете ламп. Вызванное музыкой беспокойство растворяется, становясь лишь легким эхом на задворках сознания. Александр улыбается так широко, что я теряюсь. Он кладет мои руки себе на шею, и мы медленно кружимся под музыку.

– Я же обещал, что вы потанцуете со мной еще до прибытия в Нью-Йорк. Кажется, вы проспорили.

– И как вы поступите с этой победой?

– Буду требовать свой приз.

– Ох, неужели?

Его улыбка полна лукавства.

– Что? – смеюсь я.

Александр подходит к граммофону и вручает мне серебряную бальную книжку с кружевным узором и изображением корабля на обложке. Мы говорили о бальной книжке, да? Я перевожу взгляд с граммофона на бальную книжку. Все кажется таким знакомым. Неприятно знакомым. Александр хмурится.

– Вам не нравится? Прошу прощения. Я просто подумал, что это будет романтично. Какая глупость. – Он пытается забрать бальную книжку.

– Постойте, – останавливаю его руку. – Это действительно романтично, – улыбаюсь в ответ на его неуверенный взгляд. – Я хочу взять эту бальную книжку и не верну ее вам ни при каких условиях. – Я делаю паузу. – Даже наоборот, если вы не впишите в нее свое имя, я ужасно расстроюсь.

Сияя улыбкой, Александр берет серебряную перьевую ручку. Я открываю бальную книжку на первой, чистой странице. Он хватает со стола маленький карманный ножик, раскрывает его и прокалывает подушечку пальца. На коже выступает алая капля. Он обмакивает в нее ручку и размашисто вписывает свое имя в графе «Встречи».

– Александр! Кровью? Вы серьезно?

Я во все глаза смотрю на него. Кровь? Нож, бальная книжка, граммофон, ручка.

– Я хочу быть с вами вечно, – хмурится он. – Разве вы не желаете того же?

Прижимаю ладонь ко лбу.

– Просто… что-то крутится на самом краю сознания, но я не могу вспомнить. С вами бывало такое?

Александр делает шаг ближе и проводит ладонью по моей шее, а после целует кожу там, где только что были его пальцы, и спрашивает взволнованным шепотом:

– Ты хочешь быть со мной?

– Да.

Он спускает рукав с моего плеча и целует обнаженную кожу.

– Ты любишь меня?

– Да.

Следующий поцелуй касается открытой шеи под самым подбородком.

– Тогда впиши свое имя, – шепчет он мне на ухо.

Ключицы что-то щекочет, и я автоматически тру кожу рукой. Пальцы нащупывают нечто маленькое и металлическое. Я опускаю взгляд. Кулон в форме метлы? Александр крепко удерживает мою ладонь и прокалывает ножом подушечку пальца.

– Может, я просто запишу имя чернилами? – спрашиваю я.

– Кровь значит гораздо больше. – Он кладет нож на стол. – То, что скреплено кровью, никому не разрушить.

Я опускаю взгляд к выступившей на пальце капельке крови, Александр протягивает ручку. Воспоминание моих запятнанных кровью рук вспыхивает перед глазами. Музыка. Граммофон. Танцевальная книжка. Кулон-метла. Ручка. Кровь. Нож. Вред. Бред…

– Редд, – восклицаю я.

Стоит имени сорваться с губ, и я чувствую себя иначе. Ощущение, словно сознание мое – затянутое тучами небо, которое начинает проясняться. Непонятная эмоция мелькает на лице Александра, он упорно предлагает мне ручку.

– Имя, Саманта.

Очередная туча исчезает с небосклона.

– Элис, – бормочу я.

– Кто?

– Элис. Она подарила мне этот кулон.

Я смотрю на него, на идеально уложенные волосы и гипнотически сияющие глаза. Надеюсь, Александр сможет объяснить, о чем я говорю. Потому что я в данный момент сама себя не понимаю. На долю секунды он выглядит взволнованным:

– Боюсь, мы с ней не знакомы.

Опускаю взгляд на кулон.

– Элис – близкий для меня человек. Подруга из Нью-Йорка? – Я кручу кулон в пальцах. – Нет, не из Нью-Йорка. Не так. Мы познакомились в другом месте.

– Саманта, прошу, эта ночь – только наша, зачем вспоминать прошлое и старых друзей? – настаивает Александр.

В его голосе я слышу тревогу и уже почти готова согласиться, но не могу выкинуть из головы мысли о кулоне. Что-то в нем будоражит меня.

– Салем?

В мгновение, когда это слово срывается с моих губ, затянутое тучами сознание разрезает молния.

– Салем, – уверенней повторяю я. – Я живу в Салеме.

– Ваша семья из Нью-Йорка, – говорит Александр, подступая ко мне еще на шаг. Взгляд его серьезен и настойчив.

Я порчу восхитительный, романтичный момент, да?

– Да, – соглашаюсь я. – Конечно. – Делаю паузу и спрашиваю: – Что со мной не так, Александр? Мое сознание словно разломано на две половины. Одна часть здесь, с тобой, а другая – где-то далеко.

Он берет меня за руку.

– Разница между волнением и страхом чрезвычайно мала. Просто сосредоточься на счастливых моментах. Здесь, со мной, ты ведь счастлива?

– Счастлива. Очень счастлива.

Он нежно берет мою ладонь и обмакивает перо ручки в выступившую на пальце кровь. Кладу бальную книжку на край граммофона. Александр нависает надо мной. Песня затихает, и пластинка медленно перестает кружиться. Мгновение я смотрю на нее.

– Ближе к Тебе, Господь, – читаю вслух.

Александр подносит мою руку к бумаге.

– Песня, которая играла, когда «Титаник» затонул? – удивляюсь я.

Внезапно перед глазами вспыхивает картина: бальный зал и стоящий на комоде граммофон. Танцующая пара. Записка.

– Что ты выдумываешь, Саманта? – во взгляде Александра читается недоумение. – Мы сейчас на «Титанике». Не говори такого.

Отдельные куски воспоминаний, словно кадры, проносятся в памяти: стопка карточек со словами «Тело не найдено», милая девочка с косичками, тетин портрет, бархатная коробочка с кулоном. Объятия папы. Папа! Я пячусь от Александра.

– Мое имя Саманта Мэзер, – выдыхаю я. – И я живу в Салеме.

В голове проясняется, и я вижу перед собой сцену, как мы с девочками кругом расположились на полу гостевой комнаты и читали заклинание памяти. «В наших глазах, на наших устах – памяти семя не рассыплется в прах». И стоит только вспомнить эти строки, как на меня волной обрушивается остаток воспоминаний.

– Да, Элис – моя подруга. И «Титаник» действительно затонул.

Александр скрипит зубами.

– Я же просил, прекрати так говорить.

Я смотрю на Александра. Его некогда сияющие глаза теперь кажутся просто голубыми. Он смотрит в упор, между нами словно летают молнии.

Моргаю. Меня точно не подводит зрение? Как такое может быть?

– Мэтт?

Он еле заметно морщится.

– Александр. Здесь я Александр.

– Твой акцент… его нет, ты… не англичанин?

Он ухмыляется.

– Ты не представляешь, как тяжело постоянно помнить об этом и говорить «по-британски». Прими это за комплимент, Сэм, ради тебя я разыгрывал свое лучшее шоу.

В замешательстве открываю рот.

– Но… я тебя не узнала. Мы так часто виделись и…

– Платье, – он резко прерывает мои слова.

– Погоди, я не понимаю. Это ты зачаровал платье?

Он кивает с таким выражением, будто это очевидно.

– Постой, ты же не хочешь сказать… значит, это ты все устроил?

Он приосанивается.

Проклятье! Что я натворила? Согласилась выйти за него? Целовалась с ним. Я осматриваю комнату. Дверь прямо за спиной.

– Как так? Почему никто не понял, что ты умеешь колдовать? Как Наследницы этого не увидели?

– Наследники ведьм вообще весьма недальновидны. Из гордыни они не желают верить, что кто-то, кроме них, обладает даром. Отсюда и акцент.

Что ж, он точно подметил.

– То есть ты только притворялся студентом по обмену?

– Я знал, что ты дальний потомок Майры. А я давно искал ее.

Элайджа был прав: он просто не мог найти Майру самостоятельно.

– Это ты отправил ко мне Аду, так ведь?

– И тебе она понравилась.

Это правда. Да, мне понравилась Ада.

– Она – человек.

– Думаешь, я сам этого не знаю?

– Ты заточил ее здесь, словно пленницу.

В его глазах вспыхивает раздражение.

– Я подарил ей и остальным самый превосходный корабль в мире. Здесь все счастливы. Это главное желание любого человека, ты сама так сказала.

– Это фальшивое счастье. – Мои руки сжимаются в кулаки. – Настоящая жизнь и поддельная роскошь – не одно и то же. Только лишь то, что ты жив, а они мертвы, не дает тебе права лишать их выбора. Ты, как те люди, которые первыми посадили в спасательные шлюпки представителей элиты, словно они больше это заслуживали.

– Думай что хочешь. Счастье есть счастье, как ни крути. Скажи еще, что это место не лучше твоего мира с напыщенными идиотками типа Ники и Блэр, мира, где отец не позволяет тебе использовать магию, где мачеха пытается повесить тебя.

От возмущения я начинаю хватать ртом воздух. Он сейчас точно словит удар в свою идеально причесанную башку.

– Не тебе судить, насколько хороша моя жизнь и, кстати, жизнь любого другого человека!

– Неужели? Я был рядом, когда ты впервые попала на корабль, и видел жалкие попытки вспомнить прежнюю жизнь. Сколько потребовалось, чтобы ты сдалась и совсем перестала пытаться? Одна ночь? Две?

Мои щеки вспыхивают.

– Потому что ты меня очаровал.

– Ох, просто признай то, что нам двоим прекрасно известно, Саманта.

– Как тогда ты объяснишь сегодняшний вечер? Почему вдруг я все вспомнила после того, как ты сделал мне предложение?

Меня чуть не разрывает от этого слова.

– Полагаю, тебе чем-то помогли Наследницы, хоть и не знаю, чем именно. В одиночку ты бы не справилась, – отвечает Мэтт.

Изучаю его взглядом. А вдруг он не врет? Неужели я настолько хотела стать счастливой, что даже не сопротивлялась?

– А как же Блэр и Ники? Мистер Уордуэлл?

– Если я сумел наложить заклятье на тебя, – он пожимает плечами, – думаешь, манипулировать ими так сложно?

Мэтт мог добраться до любого человека. Он живет у Блэр, входит в танцевальный комитет, он все время был перед нами и дергал за ниточки. Сюзанна попала в точку, когда сравнила нашего таинственного злодея с серийным убийцей, отправляющим письма полиции.

– Ты околдовал Джексона.

– Он тебя отвлекал, – отзывается Мэтт.

– Но тебе помогали духи… Как ты…

Внезапно меня осеняет. Я ничем не лучше девочек, раз считала себя особенной.

– Ты видишь духов, да? Ты Коллекционер, которого Редд увидела в предсказании?

Он осматривает меня с горделивым выражением лица. А я вспоминаю окровавленную Редд, лежащую на полу.

– А теперь она мертва… Как ты посмел?

На мгновение он отводит взгляд.

– Ты же понимаешь, что это полностью твоя вина. Не смогла справиться самостоятельно. Ты вовлекла Редд в опасное дело, не я…

– Сволочь! – взрываюсь я. – Признай свою вину, Мэтт! Ты убил невинную женщину. Держишь на корабле духов против их воли…

– Я же сказал, здесь мое имя Александр. Повторять еще раз я не намерен.

Он делает шаг вперед. Упорно продолжаю выводить его из себя:

– Мой отец. Папа и миссис Мэривезер. Что ты сделал с ними?

При упоминании о них напряжение покидает взгляд Мэтта. Да, у него в руках контроль над всеми.

– Это неважно. Или вскоре так станет. Твоя тетя была последним необходимым нам пассажиром.

Мне становится дурно.

– Ты собираешься оставить их тут?

– Всех до единого, – напыщенно заявляет он. – И каждый попавший сюда останется навсегда.

Предупреждение Элайджи тревожно колотится в голове. Он планирует и меня здесь запереть? Вместе с душами всех пассажиров на веки веков? Нет. Этому не бывать. Я не позволю ему.

– Нам? Ты сказал, Майра – последний необходимый «нам» пассажир.

– Я думал, ты уже успела сложить кусочки головоломки вместе, – смеется он. – Боюсь, я переоценил твои умственные способности. Я не первый Коллекционер, а один из целого поколения. Если точнее, я – Александр Пятый. Чтобы создать это заклинание и собрать всех людей, плывших на корабле, понадобилось пять поколений Джессепов и почти сто лет. В одиночку никому не в силах такое сотворить.

Рассказ Редд о Коллекционере из ее детства.

– Значит, в пропавшей газете упоминалась твоя фамилия, да?

Он задумчиво смотрит на меня, словно сомневается, стоит ли продолжать.

– Помнишь историю, которую я рассказал тебе? О том, как мы перекупили билеты в третий класс, чтобы попасть на «Титаник»? – он не ждет ответа, продолжая: – Так поступил Александр Первый. Однако на самом деле он не смог договориться и попасть на палубу первого или даже второго класса. С собой в плавание он увозил все средства семьи, чтобы открыть дело в Америке. Как ты, возможно, уже догадалась, ему не удалось сесть в спасательную шлюпку. Его дочь умерла, потому что у матери не было денег, чтобы вызвать доктора. Его жена скончалась от гриппа сразу после дочери. Сына Александра усыновила чета Уайлдеров, которая позже переехала в Америку. Александр потерял все, даже собственное имя. Но его сын был достаточно взрослым, чтобы помнить отца и его страшную судьбу, и полон решимости исправить ошибки прошлого. Он исполнил свою часть заклинания, как потом сделали его сын, его внук. Теперь – моя очередь. И я подарю Александру великолепное плавание, которого он заслуживает.

Несколько секунд я в упор смотрю на него. Элис права, они пытаются переписать историю.

– То есть одна семья получает привилегии и власть, – я обвожу рукой роскошную каюту, – за счет остальных? Даже не пытайся уверять меня, что это не эгоистично. Говоришь, твой предок это заслужил? А как же все те несчастные пассажиры третьего класса, запертые на нижних палубах корабля? Чего заслуживают они? Ты забыл о свободе воли? Ты не…

– Ой, прекращай, Саманта. Я тоже вижу духов, как и ты. Тебе прекрасно известно, как ужасно им приходится быть заключенными в нашем мире на протяжении столетий, не имея возможности освободиться. Это место – приют для них.

– Ты сам себя слышишь? Корабль, который затонул, унеся с собой жизни полутора тысяч человек, не приют. Катастрофа случилась больше сотни лет назад, это место – искаженная временная петля, вечная гробница. Хочешь подарить духам покой и отдых? Помоги освободиться и покинуть этот мир, а не запирай их здесь!

Глаза его яростно вспыхивают.

– В последний раз предупреждаю: не смей так говорить о «Титанике».

– Так ты разговариваешь с девушкой, которой только что сделал предложение? Хорош жених!

– На твоем месте, Саманта, я бы прыгал от радости и… поблагодарил бы за оказанную честь.

Судя по взгляду и тону, Мэтт действительно верит в то, что говорит.

– Ты устроила комедию в комнате отдыха, издеваясь над Брюсом Исмеем вопросами о безопасности плавания. Так вот, это Александр Первый выбросил тебя за борт. Знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы убедить его, что тебя не обязательно убивать прямо сейчас? Чтобы вместо этого придумать другой план?

По спине пробегает холодок. Прямо сейчас? Другой план? Прошу, Элис, Элайджа, кто-нибудь, вытащите меня отсюда!

– Где другие Джессепы? Почему я видела только тебя и Александра Первого?

Мэтт усмехается, словно давно ждал этого вопроса.

– Каждый из них поддерживал заклинание на протяжении всей жизни и давно отбыл в мир иной. Единственный способ остаться на корабле, если не был пассажиром… умереть здесь.

Я опускаю взгляд на серебряную бальную книжку, в которую нужно было кровью вписать свое имя. Мэтт замечает.

– Это, кстати, самый легкий способ.

Если бы я не смогла сопротивляться его заклятию еще несколько секунд, то сама себе подписала бы смертный приговор. Оглядываюсь на дверь.

– Не думай об этом. Даже если сможешь сбежать из каюты, покинуть корабль тебе не удастся.

– Это ты так думаешь.

– Я не думаю, а знаю. Неужели считаешь, что кто-то позволит тебе уйти теперь, когда ты знаешь, что это за место? За кого ты меня принимаешь? Лучше бы ты не лезла в это.

– Тогда отпусти меня.

Стоит словам слететь с губ, я уже жалею о них. Нельзя просто улизнуть, позволив запереть сотни духов в ловушке до окончания времен. Я буду ничуть не лучше, чем он, если считаю собственную жизнь важнее их свободы.

– Увы, так не получится.

Я отступаю на шаг. Стены каюты начинают давить на меня.

– Значит, ты решил убить меня?

– Я просто хочу помочь тебе завершить перемещение, – говорит он таким тоном, словно заказывает гамбургер и картошку фри в кафе.

– Так я тебе и позволю! Если на корабле так замечательно, сам умирай и оставайся здесь.

– Я поддерживаю заклинание, Саманта, и буду делать это до самой смерти. Мне нельзя уходить, пока у заклинания не появится наследник. Оно перешло ко мне, когда в прошлом году в автокатастрофе погиб мой отец.

Я незаметно беру бальную книжку, руки чуть не трясутся из-за паники.

– Я пытаюсь сделать все по-хорошему.

В его голосе слышится угроза.

– Что ж, а я – нет.

И я резко дергаю бальную книжку, вырывая страницу. Мэтт кидается вперед, но я хватаю нож, которым он прокалывал палец.

– Даже не смей снова ко мне прикасаться! Твои чары больше не действуют.

– Ты не можешь колдовать здесь, Саманта. Магия недоступна без физического тела. Кроме того, теперь ты – часть истории «Титаника». Ты помогла завершить заклинание. Твое место здесь, со мной.

Он так уверенно говорит, что на секунду я начинаю сомневаться. Почти. Медленно пячусь к двери, выставив перед собой нож.

– Нет, я не часть твоей сказки. И никогда не была. Мое место не здесь и уж точно не с тобой. Этот корабль – фальшивка!

Я ощущаю упирающуюся в спину дверную ручку.

– Я же просил, не говорить так о корабле! – зло выплевывает он, разом теряя спокойствие. – Если, конечно, не хочешь нырнуть в океан вниз головой! Остаться со мной – твой лучший и единственный вариант. Но если выйдешь за дверь, появится еще один. Александр Первый поймает тебя и уничтожит.

– Что ж, я рискну.

– А готова ли ты рискнуть отцом и вашей соседкой?

Душа уходит в пятки. В какой транс он их ввел?

– Ты не сможешь…

– О, как не смог справиться с Редд?

Я сжимаю дверную ручку так яростно, что даже удивительно, как она не рассыпается под моей ладонью.

– Останься, и ты получишь все, о чем мечтаешь. Но как только выйдешь за дверь, ты потеряешь весь свой мир.

– Мой мир тебе не принадлежит, не тебе его и забирать.

Я поворачиваю ручку и толкаю дверь. В каюту врывается ветер. Воздух стал заметно холодней, чем был всего полчаса назад. Мэтт поднимает руку, ощущая холодный ветер, заполняющий в каюту, в его глазах отражается ужас.

– Что ты наделала? Саманта, остановись!

Он бросается на меня, но я замахиваюсь ножом. Лезвие вонзается Мэтту в бедро, глаза его расширяются.

Я не медлю ни секунды. Я бегу.

 

Глава 46

Нырнуть в океан

Я резко сворачиваю налево, изо всех сил убегая от Мэтта. Тело колотит от выброса адреналина, я со всей силы толкаю дверь, ведущую на лестницу. Последние мгновения нашего разговора снова прокручиваются в памяти. Тревожный взгляд, странный вопрос; нож, глубоко вошедший в его ногу. Что он имел в виду? Что я наделала?

Преодолеваю короткий коридор от лестницы до двери своей каюты и врываюсь внутрь.

– Молли!

Она вскакивает, ненадолго переставая штопать платье.

– Что случилось, мисс? На вас лица нет.

Я хватаю ее за руку и тяну прочь из каюты.

– Нам нужно убираться отсюда.

– Но платье… – упирается она.

– Молли, пожалуйста. Нам срочно нужно уходить отсюда. Здесь он будет искать в первую очередь. Я в опасности.

Она роняет иглу.

– Ты знаешь, где можно спрятаться? Тайное место, куда никто не заходит. – Я пытаюсь сообразить, что знаю о конструкции «Титаника». – Где-нибудь недалеко. Склад, кладовая?

– Да-а. Буфет для горничных. Он открыт только в дневное время.

– Отлично.

Я хватаю Молли за руку, и мы бежим. К счастью, буфет расположен близко, а коридоры пусты. Молли врывается в двери комнаты, я запираю замок изнутри.

– Мисс, вы меня пугаете. Что случилось?

Хватаю Молли за плечи и спрашиваю:

– Я могу тебе доверять?

Она смотрит оскорбленно, словно я ее ударила.

– Как вы можете спрашивать? Вы же прекрасно меня знаете.

– В том-то и дело. Я не знаю.

– Конечно, знаете, мисс Саманта. – Молли округляет глаза. – Я давно работаю на вашу семью.

– Нет, не работаешь.

Она ахает.

– Не знаю, мисс, что вас так расстроило, но думаю, нам лучше найти вашу тетушку. Вам нехорошо.

Я заглядываю ей в глаза.

– Просто ответь, могу ли я тебе доверять.

– Конечно же, можете! – едва не кричит она.

– Хорошо. – Окидываю ее оценивающим взглядом. – Потому что мне нужна помощь. Ты знаешь этот корабль лучше меня, и знакома с пассажирами третьего класса.

Молли подозрительно щурится.

– Да, мисс, я знакома с пассажирами третьего класса. Но я никуда вас не поведу, пока не расскажете, что за опасность вам угрожает, – выпаливает она и сразу же прижимает ладони ко рту.

– Мэтт… Александр Джессеп хочет меня убить.

Молли, как рыба, открывает рот и снова закрывает. Несколько секунд она молчит.

– Ты мне не веришь, да?

– Я такого не говорила. – Она поджимает губы. – Я лишь считаю, что это звучит странно.

Как мне объяснить ей все, что происходит, когда совсем нет времени? Как убедить, что она не та, кем себя считает? Сердце разрывается от мысли, что Молли даже не помнит своего жениха, ради которого отправилась в это плавание, вместе с которым погибла. Я сжимаю пальцами виски.

– Хорошо. Так, мы давно знаем друг друга?

Она кивает.

– Я когда-нибудь врала тебе или сходила с ума без видимой причины?

Она сводит брови.

– Эм… нет.

– Хорошо. Значит, у тебя нет причин перестать мне верить, – говорю я. – Просто дай мне минутку подумать. И обещаю, я постараюсь все объяснить.

– Полагаю, минутка у нас есть. – Она скрещивает руки на груди.

Я потираю лоб. Думай, Сэм. Что ты упускаешь? Мэтт сказал, ему нельзя умирать, пока у заклинания не появится наследник. Означает ли это, что, если он умрет, заклинание развеется? Я прикусываю губу. Нет, вряд ли я смогу убить человека, даже того, который пытается убить меня. Шансы, что Наследницы или Элайджа смогут придумать, как разбудить меня, ничтожны, если у них до сих пор ничего не вышло. Конечно, есть надежда, что они сумеют вычислить виновника, но Мэтт даже не числился в списке подозреваемых.

Я начинаю ходить по комнате туда-сюда. Ладно, что еще говорил Мэтт? Он злился на меня несколько раз. Первый, когда я сказала, что «Титаник» затонул… Вообще, каждый раз, когда он злился, я вспоминала о крушении. Вдруг его раздражали не сомнения в реальности корабля? То есть он и не сомневается, что корабль – всего лишь чары. Вдруг на самом деле он боялся, как бы мои слова не подействовали на заклинание?

Резко останавливаюсь. «Что ты наделала?» – спросил он, когда подул холодный ветер. Он требовал перестать говорить так о корабле, если не хочу нырнуть в океан вниз головой. Поднимаю глаза на Молли.

– Ты заметила, что за несколько часов резко похолодало?

– Да. А что это значит?

– В предыдущие дни было так же холодно? Можешь вспомнить?

Она раздумывает над вопросом.

– Бывало только прохладней по вечерам. Но холодно никогда. Погода все дни стояла теплая.

– Что, если похолодание не случайно?

– Что, простите?

– Вдруг я смогла что-то изменить?

– Я вас не понимаю.

Что, если я смогу изменить это место еще сильней? Сможет ли это воздействовать на структуру заклинания? Возможно, даже разрушить его?

– Молли, нам нужно выйти на воздух, куда-нибудь в уединенное место. Я хочу кое-что тебе рассказать и проверить, вдруг… Хотя, постой… нет. Где моя тетя?

– В комнате отдыха.

– Прекрасно! – восклицаю я и хватаюсь за ручку двери. Останавливаюсь ненадолго. – Прежде чем мы выйдем, пообещай мне кое-что.

– Что?

– Обещай, что не позволишь никому на этом корабле, особенно Александру Джессепу, против воли увести меня куда угодно, пусть даже они будут говорить какие-то разумные вещи.

Ее глаза возмущенно расширяются:

– Что за чушь. Думаете, я и без этого позволила бы кому-то увести вас с собой?

– И еще: неважно, как глупо или безумно тебе придется действовать.

Она отмахивается от меня, словно я с каждой секундой болтаю все больше «глупостей».

Отлично.

 

Глава 47

Следовать зову сердца

Изо всех сил тяну Молли вверх по лестнице и выскакиваю на палубу. На свежем воздухе, наслаждаясь вечером, прогуливаются одетые в пальто пассажиры. Я быстрым шагом иду к комнате отдыха.

В пяти метрах от двери останавливаюсь и беру Молли за руку.

– Молли, прошу, подумай о том, что случилось ночью четырнадцатого апреля 1912 года. В тот день произошло кое-что важное. И очень печальное.

– Четырнадцатого, мисс? – Она моргает.

– Ты помнишь?

Она хмурит брови.

– В ту ночь затонул «Титаник», – заявляю я.

– Мисс! Как вы можете говорить такие ужасные вещи?

Мне показалось, или температура упала еще на несколько градусов?

– Тебя зовут Молли Маллин. Ты из Ирландии. У твоей семьи есть магазинчик в Кларинбридже. Ты сама мне это рассказала.

Оглядываюсь по сторонам, выискивая Мэтта.

– Так и есть.

– Но ты уехала от них не для того, чтобы работать прислугой. Ты сбежала вместе с возлюбленным, он работал у вас барменом. Твои родители не одобряли ваших отношений, так что вы решили сбежать в Америку. За вами гнался твой брат. Но вы с женихом успели сесть на борт «Титаника». Вы назвались братом и сестрой. Денис и Мэри Леннон.

– Денис Леннон, – повторяет Молли. – Денис Леннон. – Что-то меняется в выражении ее лица. – Откуда мне знакомо это имя?

Молли дрожит. На этот раз температура действительно упала. Я беру девушку за руку и открываю дверь в комнату отдыха, опережая лакея из экипажа корабля. Он в недоумении корчит лицо.

– Мисс, почему я помню имя Денис Леннон?

Я замираю. Сколько времени она уже разлучена с ним, играет роль, придуманную Джессепами? Стараясь говорить мягче, я продолжаю:

– Подумай над моими словами о побеге. Помнишь его? Как поднялась на «Титаник»? Как корабль врезался в айсберг? Ты плыла третьим классом, Молли. Ты не служила горничной. – Я перевожу дыхание. – Вы с Денисом… умерли вместе.

Молли выглядит испуганной. Я знаю, что такое туман заклинания Мэтта, знаю, как сильно он путает мысли и как трудно сквозь него пробиться. Будь ты проклят, Мэтт. Нельзя так поступать с людьми.

В комнате отдыха у камина стоят Генри, Хаммад и мистер Стед. Вместе с ними тетушка и несколько дам. Они пьют, смеются и улыбаются. Зато Джессепов и след простыл.

– Саманта! – сияет тетя Майра, жестом призывая меня к ним присоединиться. Вся компания поворачивается к приближающейся мне. – Это кольцо! Генри, видишь кольцо? Расскажи нам все. До единой детали.

Опускаю взгляд на руку. Я уже и забыла об этом представлении с предложением руки и сердца. Вот зараза. Поворачиваюсь к дяде и стараюсь говорить как можно уверенней:

– Как вы себя чувствуете, дядя Гарри?

Он улыбается:

– Великолепно, дорогая племянница.

Все смотрят на меня, ожидая рассказа о предложении.

– Но помнится, у вас была лихорадка.

Слово застревает в горле, такое непривычное и старинное, я оглядываюсь.

– Что ж, я… я весьма неплохо. – Он хмурится.

– Помните, когда вы поженились? – спрашиваю я тетю. – После того как купили свой собственный дом рядом с Грамерси-парк. Помните, как заказали портрет, на котором вы вдвоем?

Тетя Майра отставляет бокал с шерри.

– Да, разумеется.

– А помните, как мы обсуждали эту картину на чердаке? На чердаке моего дома в Салеме?

Прошу, Майра. Вспомни.

– На чердаке, дорогая? – Она в замешательстве.

– Это было пару дней назад, – выпаливаю я. – Вы искали дядю Гарри.

– Звучит знакомо, – колеблется она. – Нет, пару дней назад этого не могло случиться. Мы были в Европе. Сомневаюсь, что улавливаю смысл твоего вопроса. Это как-то связано с твоей помолвкой?

– Я не помолвлена!

Получается слишком резко, все взгляды устремлены на меня.

– Просто она не хотела рассказывать эту историю, пока я не приду, – раздается из-за спины голос Мэтта.

Я застываю на месте. Мэтт встает рядом, широко и лучезарно улыбаясь. С ним Александр Джессеп Первый. Я еле заметно отхожу назад.

– Александр, вы хромаете, – замечает мистер Стед, и все мужчины с опаской осматривают его раненую ногу.

Мэтт поднимает руки.

– Я в порядке. – Он улыбается мне, но в глазах видна ярость, тлеющая в глубине. – Забавная вышла история, правда. Вы не поверите, насколько Саманта чувствительна. Когда я опустился на колено и попросил ее стать моей женой, она согласилась и потеряла сознание. Саманта с бокалом шерри в руках упала прямо на меня. Всего лишь небольшой порез, ничего страшного.

Все ахают.

– Конечно, я успел подхватить Саманту и не позволил ей упасть. Так что она не пострадала, и для меня это главное.

По компании проносится одобрительное бормотание.

– А когда очнулась и увидела у меня кровь, то разрыдалась.

Что он творит?

– Ничего подобного! – Я едва контролирую голос.

– Не стоит стыдиться собственных чувств, Саманта. Ведь они – лучшее, что есть в человеческой природе, – с теплом в голосе говорит миссис Браун.

Руки сами сжимаются в кулаки. Как он смеет мной манипулировать?

– Но о том, что было после, я вам точно не расскажу, – с сияющими глазами заявляет Мэтт. – Если Саманта смущается из-за обморока, то рассказа обо всем остальном она не вынесет.

Все ахают и согласно кивают, словно не происходит ничего странного.

– Но, боюсь, после всего, что случилось этим вечером, она до сих пор не может отойти от шока. Саманта сама не своя. Думаю, ей необходимо немного отдохнуть, – с фальшивым беспокойством говорит Мэтт. – Милые дамы и господа, не возражаете, если я украду ее у вас?

Собравшиеся смотрят на нас так, словно я бедная нервная барышня, а Мэтт – рыцарь на коне. Даже Молли внимательно меня изучает, будто слова Мэтта могут быть правдивы. Сердце стучит молотом изнутри. Ты наполнил мой мир «Титаником», Мэтт. Теперь смотри, как я использую твое заклятие против тебя.

Я поворачиваюсь к миссис Браун.

– Вы спрашивали, откуда мне столько о вас известно, даже назвали меня своей маленькой поклонницей. Так и есть. Я ваша поклонница. И таких миллионы по всему миру. По крайней мере, сейчас, в двадцать первом веке.

Она собирается что-то ответить, но я продолжаю говорить, не позволяя прервать меня.

– Вы родились в маленьком домике на берегу Миссисипи. Первое время вы не желали выходить за вашего мужа Джей-Джея, потому что он был беден, а вы хотели обеспечить отцу достойную жизнь. Но после передумали и решили следовать зову сердца. И оно того стоило: Джей-Джей был умен и амбициозен. Когда у вас появились деньги, вы начали творить поразительные дела во благо женщин и детей. Вы сами делали свою жизнь значимой, все отдавая другим. И когда «Титаник» начал тонуть, вы-помогали пассажирам забраться в спасательные шлюпки. Спасшись, вы взялись за весла и были одной из тех немногих, кто хотел вернуться и спасти тонущих пассажиров, молящих о помощи. Много лет спустя в газетах вас прозвали «непотопляемая Молли Браун». Но они ошибались. Никто и никогда не звал вас Молли, вашим прозвищем всегда было Мэгги.

Рука Мэтта сжимает мое предплечье. Александр Первый подходит ближе. Пытаюсь вырваться, но не могу – иначе буду казаться истеричкой. А я должна выглядеть максимально разумно и убедительно. Брови миссис Браун ползут на лоб, она заметно бледнеет.

– Откуда вы знаете обо мне столько личного?

– Когда «Титаник» начал тонуть? – удивляется дядя Гарри. – Полно, племянница. Думаю, ты сегодня переволновалась.

– Это моя вина. Мы пили шерри, чтобы отпраздновать, – говорит Мэтт. – «Титаник» ни за что не утонет, он непотопляем. Но прошу, простите мою невесту, даже если в ночь помолвки нельзя немного выпить, то…

– А вы, графиня, – продолжаю я, прежде чем Мэтт успевает закончить беседу. Пальцы его впиваются в мое предплечье. – Вы не менее выдающаяся женщина. Сильная, добрая. Вы собираете деньги на благотворительность для школ и больниц, для женщин и детей. Вы прошли курсы медсестер, чтобы иметь возможность помогать Красному Кресту. Когда корабль шел ко дну, вы тоже гребли в своей спасательной шлюпке. И помогали окружающим не падать духом. Когда все закончилось и в народе вас прозвали героиней, вы ответили лишь: «Надеюсь, это не так. Я не сделала ничего выдающегося».

Графиня Ротс слегка склоняет голову, будто раздумывает над моими словами.

– Пожалуй, сегодня мы все слишком много выпили, – говорит Александр Первый.

– Да, пожалуй, – соглашается Мэтт.

– Нет, – настойчиво продолжаю я. – Мистер Стед. Я взяла вашу ложку.

– Ложку?

– Прошу прошения, – вклинивается Мэтт. – Но я настаиваю: Саманта обязана немного отдохнуть. Она была рада с вами пообщаться.

– Все мы прекрасно понимаем, как алкоголь и шок могут помутнить сознание, – добавляет Александр Первый.

Я перекрикиваю его:

– В кафе, мистер Стед, в тот день, когда во время обеда вы обсуждали предложение президента Тафта. Это я взяла вашу ложку. – В моем голосе уже очевидно слышны безумные нотки, я пытаюсь вырваться из хватки Мэтта. – В газете «Обзор обзоров» 1892 года вы опубликовали статью под названием «Из Старого Света в Новый». В ней вы рассказывали о катастрофе с участием судна из «Уайт Стар Лайн» и айсберга. Всех пассажиров того корабля удалось спасти. Но сейчас нас ждет иная история. Когда «Титаник» пойдет ко дну, вы не побежите к спасательной шлюпке, а спокойно сядете в курительной комнате и будете читать книгу.

– Полагаю, у бедной девочки истерика, – заявляет Александр Первый. – Она определенно не в себе и сейчас в плену галлюцинаций.

Мэтт кивает, словно ему больно видеть, как я брежу. Александр делает шаг в мою сторону.

– Думаю, нужно срочно ее увести. Такие галлюцинации – очень сложный случай.

Он скручивает мне руки, и все в комнате отдыха видят это и ничего не делают. Я пытаюсь вырваться, но мужчина сильней и больше меня. Женщины взволнованы, даже тетушка зажимает себе рот рукой.

– Отпустите! – визжу я, но Александр утягивает меня прочь. – Ваш пес! – кричу я тете и дяде. – Где ваш пекинес? Где он? Он был на борту вместе с вами! Он выжил!

Мэтт идет следом за нами, позволяя Александру Первому уводить меня прочь. Я упираюсь пятками в пол, но безуспешно.

– «Титаник» врезался в айсберг четырнадцатого апреля в одиннадцать часов и сорок минут ночи! – кричу я на всю комнату.

Александр Первый зажимает мне рот ладонью.

– Столько лет тяжелого труда и усилий, а ты все поставил под угрозу. Что за безалаберность! – рычит Александр на Мэтта. – Теперь я сам разберусь.

Мэтт морщится.

– Она плохо себя чувствует, – громко поясняет он всем. – Сама не понимает, что говорит. Прошу ее простить.

Внезапно корабль дает крен, и на мгновение все замирают. Мир становится неподвижен и тих, даже двигатели «Титаника» остановились. Два лакея рывком открывают входную дверь, и с улицы в комнату врывается ледяной ветер. Вместе с ним в комнату заходит Брюс Исмей.

– Прошу всех соблюдать спокойствие! Мы просим вас выйти на шлюпочную палубу.

Холодный воздух… но я не… накренившийся корабль, заглохшие двигатели. Да, я смогла повлиять на заклинание. Но не думала, что эффект будет таким. Встречаюсь взглядом с Мэттом. На его лице заметная паника.

Следующие секунды растягиваются, будто в замедленных кадрах кино. Мои слова, поток ледяного воздуха, объявление Исмея и паника среди собравшихся в комнате отдыха пассажиров.

Я выкручиваю руку и вырываюсь. Во взгляде Александра читается угроза. Он достает из кармана пальто маленький нож, и от страха я теряю контроль над собой. Мэтт встает так, чтобы скрыть нас от взглядов окружающих.

– Твой отец за это заплатит…

Удерживаемая Александром, я поднимаю обе ноги в воздух и пинаю Мэтта в грудь. Он отлетает на ближайший стол.

– Молли! – ору я.

Она уже рядом и со всей силы опускает хрустальный графин прямо на голову Александру Первому. Тот падает. Молли хватает меня за руку, и мы со всех ног мчимся сквозь толпу.

 

Глава 48

Что бы ни произошло и как бы страшно ни было

Молли рывком утаскивает меня за дверь и вниз по коридору. Мы миновали уже столько поворотов и развилок – я понятия не имею, где мы сейчас находимся. Но точно знаю, что успели спуститься на несколько палуб вниз. Жадно хватаю ртом воздух. Молли проталкивается через очередную дверь, ведущую на маленькую лестничную площадку. Я тяну ее за руку, заставляя остановиться.

– Нам нужно…

– Я помню Дениса Леннона. – В глазах ее полыхает ярость, а дыхание тяжелое.

– Ты вспомнила его? Когда?

– Когда вы начали говорить всем в комнате отдыха. Память возвращалась медленно. Ваши слова казались такими правильными. Но я начала с ними спорить. И тут внезапно перед глазами вспыхнуло лицо Дениса. Я все вспомнила. Я мертва, мисс. – Она нервно оглядывается на дверь. – Память о Джессепах тоже вернулась. Помню, как младший из них наложил на нас с Денисом заклятие, а потом мы замерцали и исчезли.

Молли все вспомнила, корабль тонет, а мы по-прежнему заперты на нем? Почему заклинание еще держится? О, нет!

– Кажется, я все испортила.

Прижимаю ладонь ко лбу. Мэтт предупреждал: если я не перестану говорить о крушении «Титаника», то нырну в океан. Что, если он имел в виду конкретно это? Что разрушить заклинание у меня все равно не выйдет, зато получится пошатнуть его, затопить корабль и всех его пассажиров.

– Нам необходимо спуститься в третий класс, Молли. Нам нужна помощь.

– Но корабль уходит под воду. – Она таращит глаза. – На палубе третьего класса мы будем в ловушке. Снова окажемся под водой в металлической клетке.

– Помнишь ту девочку, Аду? Ей уже удавалось несколько раз исчезать с корабля. Она единственная так может. По крайней мере, других я не знаю. И они не станут нам помогать.

Несколько мгновений Молли сомневается, в глазах застыл страх. Она бросает взгляд на дверь.

– Нора знает, в какой она каюте. Нужно торопиться.

И она вновь пускается в путь. Быстро. Очень быстро.

Мое тело натянуто, как струна, заряжено адреналином. Молли ведет нас вперед, петляя по многочисленным коридорам и крошечным переходам. Мы молчим и стараемся не поднимать головы. Повсюду носятся члены экипажа, барабанят в двери и раздают спасательные жилеты. После каждого поворота я вглядываюсь в лица окружающих, боясь натолкнуться на Джессепов.

Молли поднимает люк, и мы спускаемся по лестнице в недра корабля, забираясь в неизвестную мне часть третьего класса. Здесь слишком тихо. Коридоры практически пусты.

– Все еще спят. – Голос Молли звенит. – Их никто не разбудил!

Она подхватывает юбку и срывается на бег. Здесь никто не заботится о пассажирах и не раздает им жилеты, людям здесь не полагался шанс на спасение при жизни. Впрочем, даже после смерти про них забыли.

Молли долбит кулаками в дверь Норы, я присоединяюсь к ней. Дверь открывается, являя нам заспанную девушку.

– И чего вы стучать? Мне снился… – Она фокусируется на нас и хмурится. – Боже праведный. Вы выглядеть так, словно видеть дьявола.

– Корабль тонет, – говорит Молли.

Нора отшатывается от нас, словно от удара.

– Сколько осталось времень?

– Скоро, – выдыхает Молли.

– Нора, мне нужна Ада, – прошу я. – Ты знаешь, где ее каюта?

– Ага. Там, в конце. Повернуть налево, третья дверь справа.

И тут же в каюте Норы все приходит в движение. Я поворачиваюсь к Молли.

– Не жди меня.

– Но…

– Выведи столько людей, сколько сможешь! – заявляю я и мчусь в конец коридора.

Пошатывающиеся, заспанные, сбитые с толку, люди потихоньку начинают выходить из кают.

– Корабль тонет! – кричу я, пробегая мимо них.

Меня провожают удивленными взглядами. Первая, вторая, третья дверь. Я стучу. Нет ответа. Стучу сильнее.

Дверь открывает мужчина с пышными усами и аккуратным пробором. Он хлопает глазами, глядя на меня. Отец Ады?

– Ада здесь?

– Да, мисс, – хмурится он. – Но сейчас почти полночь.

– Будите семью и одевайтесь. Мы столкнулись с айсбергом.

– Папа? – слышу голос из каюты.

Я протискиваюсь мимо мужчины. Ада слезает с кровати, которую делит с сестрой. Девочка трет глаза, ее растрепанные косички лежат на плечах. Я стараюсь, чтобы голос звучал спокойней.

– Ада, как ты попадала ко мне, туда, в другое место? Ты говорила, что приходила ко мне, когда спала, так? Во сне?

Ада кивает. Ее мама садится на кровати.

– Мисс, к нам уже заходили. Охранник на воротах сказал, что шум не страшен. Беспокоиться не о чем.

– Да, именно так, – подтверждает отец Ады.

– Он ошибся, – говорю я. – Уверяю вас. Собирайте семью и поднимайтесь на шлюпочную палубу. «Титаник» идет ко дну.

Ни за что не прощу себя, если не только утоплю корабль во второй раз, но и отправлю Аду с семьей на дно океана в клетке третьего класса. Я опускаюсь на колени и смотрю девочке прямо в глаза.

– Как ты попадала в то место, где видела меня, Ада?

– Не знаю, – хмурится она. – Так получалось.

– Как думаешь, сможешь сделать это снова? Если подумаешь о том месте, сможешь туда попасть?

– Не знаю, – качает головой Ада.

– Ада, пожалуйста…

– Нам бы сообщили, если бы корабль начал тонуть, – заявляет мне отец Ады.

– Но не сообщили. На корабле недостаточно спасательных шлюпок, – настойчиво говорю я, – если останетесь здесь, вы умрете.

Мать семейства поднимается и смотрит на детей:

– Одеваемся. Живо!

Они подскакивают от ее командного тонп. Я слышу крики Молли из коридора, призывающий пассажиров ломать ворота. Хватаю Аду за плечи.

– Послушай, Ада, это важно. Помнишь парня, которого видела у меня в спальне, когда приходила к нам в последний раз?

Она кивает.

– Его зовут Элайджа. Что бы ни произошло и как бы страшно ни было, Элайджа поможет. Если сможешь выяснить, как попасть в то место, прошу, сразу иди к нему. Скажи ему, что Коллекционер – это Мэтт Уайлдер. Он поймет.

Мама Ады накидывает ей на плечи пальто. В дверях каюты появляется Молли, глаза у нее дикие.

– Он здесь. Старший Джессеп. Я видела его за воротами. Он потребовал, чтобы охранник открыл решетку, и идет сюда.

– Молли, беги! Воспользуйся лестницей. Поднимайся на шлюпочную палубу. Я пойду следом.

– Саманта…

– Беги! – кричу я, и она подчиняется. Спокойным голосом обращаюсь к девочке: – Ты все слышала, Ада?

– Коллекционер – это…

– Мэтт Уайлдер, – говорю я.

– Мэтт Уайлдер, – повторяет она.

– Не забудь это. Прошу, Ада, пожалуйста, не забудь.

Я выскакиваю из комнаты. В дальнем конце коридора стоит Александр Первый. И он не один. С ним дворецкий-утопленник. Я ловлю их взгляды… и бросаюсь к лестнице.

 

Глава 49

Прошу вспомни

Хватаюсь за ступеньки лестницы. Ноги запутываются в подоле. Оглядываясь, подбираю край платья и зажимаю его в зубах. Утопленник и Александр бегут ко мне по коридору. Карабкаюсь быстрей, нервы на пределе.

Мою ногу хватает чья-то рука и дергает на себя. Я цепляюсь за лестницу и пинаю утопленника свободной ногой. Он мгновенно разжимает пальцы, пытаясь защититься от удара. Подтягиваюсь на последней ступеньке и карабкаюсь на следующую палубу.

По узкому переходу выбегаю в коридор. Пол начинает наклоняться, и я словно мчусь вниз с горы. Утопленник бежит следом, Александр Первый отстает. Я преодолеваю лестничный пролет, перескакивая через ступеньку, и вырываюсь в очередной коридор. Шаги утопленника громыхают по лестнице. У меня нет шансов избавиться от него, когда он так близко.

Врываюсь в обеденный зал первого класса и бегу между некогда прекрасных столиков. Слышу, как за спиной открывается дверь, но не оборачиваюсь. Пол усеян осколками тарелок, соскользнувших со скатертей. Необходимо быть максимально внимательной, чтобы лавировать среди упавших стульев.

И вот я оказываюсь у главной лестницы, адреналин колотится в крови, толкая все выше, выше и выше. Утопленник не отстает, бежит со мной нога в ногу. Я кидаюсь к двери на шлюпочную палубу и ударом распахиваю дверь, сильно ударяя руки. Морозный воздух впивается в кожу подобно ледяным иглам. Мои ноги еле держатся из-за наклонившегося пола, измученные после забега.

На палубе толпа. Квартет играет ободряющие мелодии, но их перекрывают исполненные страха крики пассажиров. Мне видна только одна оставшаяся свободная шлюпка. Молли стоит позади толпы и ждет, когда шлюпку подготовят.

– Молли! – кричу я. – Помоги!

Девушка оборачивается, я устремляюсь к ней. Наши взгляды скрещиваются, Молли поднимает голову, глядя мне за спину, на утопленника. Широко распахнув глаза, она замирает. Шаги мужчины приближаются.

– Молли! – кричу вновь, умоляя сделать хоть что-нибудь, но она просто стоит и смотрит.

Я проношусь мимо нее. За спиной что-то с грохотом падает. Я оглядываюсь: утопленник лежит, придавливая Молли к полу. Останавливаюсь, проскальзывая на пятках. Нет! Видимо, Молли встала между нами, и он сбил ее с ног.

– Не трогай ее! – ору я, пытаясь добраться до них.

Утопленник поднимается, взгляд его прикован ко мне. Молли тоже встает. Я замечаю стоящее у стены весло. Пытаюсь его схватить, но руки утопленника цепко хватают меня за талию, оттягивая от стены.

– Денис, прекрати! – кричит Молли.

На долю секунды мы замираем. Денис? Ее Денис? Как такое возможно?

Молли встает между нами, изо всех сил дергая его за руку, чтобы оттащить от меня.

– А ну сгинь! – рычит он на нее, отталкивая.

Я пытаюсь отцепить от руки его пальцы, но мужчина слишком силен.

– Денис, посмотри на меня! Посмотри и скажи прямо, что не знаешь меня! – кричит Молли.

В глазах его мелькает неуверенность.

– Ты мой Денис! – так эмоционально восклицает она, что мужчина все же поднимает взгляд. – Я бросила семью и всех, кого любила, чтобы быть с тобой! Родители говорили, что нам нельзя быть вместе. Брат гнался за нами до самой пристани. Помнишь? Прошу, вспомни меня. Пожалуйста!

Утопленник сводит брови, будто пытается сконцентрироваться. Пальцы его слегка ослабляют хватку, и я вырываю руку, отступая на пару шагов. Денис переводит взгляд с Молли на меня.

Молли сжимает в ладонях его лицо, заставляя снова сосредоточиться только на ней.

– Мы не останавливались ни на минуту, тебе даже некогда было побриться, – рассказывает она, – и смогли попасть на корабль по чистой ирландской удаче. Я выбрала тебя. Ты для меня был важнее всего на свете, даже любимой семьи.

Его уверенность тает:

– Молли?

И она плачет, рыдает, протяжно всхлипывая. Денис нежно обнимает ее.

– Не плачь, любимая. Не плачь, – просит он.

Но сам тоже плачет. И тут же прижимает ее к себе так крепко, что мне удивительно: как Молли вообще сможет дышать?

Корабль кренится сильнее, и мы замираем.

– Нужно подняться на…

Мою талию обвивает мужская рука, а к шее прижимается ледяной металл. Нож!

– Пора идти, – говорит Мэтт мне на ухо.

Нет!

Молли поворачивается ко мне, на ее лице отражается паника. Мэтт утаскивает меня назад, прочь от них.

– Что я наделал? – бормочет Денис и шагает к нам. – Мисс!

– Стой, где стоишь, Денис, – предупреждает Мэтт. – Ты уже исполнил свою миссию. Привел ее сюда.

– Нет… я… Ты забрал у меня Молли! – Взгляд Дениса становится бешеным. – Заставил запугать эту девочку. – Он указывает на меня. – Я не понимал, что творю, не знал, кто я!

Молли медленно подбирается к веслу. Александр Первый бежит к нам.

– Молли, еще один шаг, и я перережу ей горло, – угрожает Мэтт.

Александр хватает Молли за плечи и швыряет ее на палубу. Денис толкает его. Пол снова наклоняется, и мы начинаем скользить. Мэтт хватается за перила, прижимая меня к ним животом, и удерживает мои руки. Нож по-прежнему в его руке – в опасной близости от меня. В двадцати метрах под нами темнеет тихая гладь воды.

– Убей ее! – орет Александр.

Молли визжит, Денис теряет равновесие. Они вместе с Александром Первым соскальзывают, безуспешно цепляясь за гладкую палубу.

– Молли!

Нет, нет, нет! Я рвусь из рук Мэтта, пытаясь освободиться. Хватаюсь за перила и разворачиваюсь, чтобы видеть его.

– Останови заклинание! Корабль идет ко дну! Отпусти духов! Позволь им уйти!

– И кто виноват в этом? – злобно спрашивает он.

Люди кричат, соскальзывая с корабля в ледяную воду. Палуба наклоняется еще сильнее, и я держусь за парапет.

– Хватит мучить их!

– Ты этого хочешь, Саманта?

– Да! Да, именно этого!

Мой голос звучит упрямо и гневно.

– Хочешь, чтобы я умер?

Его слова застают меня врасплох.

– Нет. Я хочу, чтобы ты разорвал заклинание.

Он качает головой:

– Я не могу отпустить всех этих духов. Мои дед и прадед десятилетиями собирали их, как и мой отец, как и я.

Рука его крепче сжимает нож, а голос звучит решительно. Я осматриваю палубу у себя под ногами в надежде найти хоть что-то для защиты от Мэтта. Но вокруг только гладкий пол корабля. Чувствую, как сердце бешено гоняет кровь по замерзающему телу.

– Значит, ты готов позволить этим душам вновь оказаться в темной ледяной воде? Разве не видишь, в каком они ужасе? Они не знают, что мертвы, и думают, будто это все по-настоящему. Сколько ты продержишь их так, пока не восстановишь заклинание? Несколько месяцев? Лет? Вся ваша семья была так занята собственными эгоистичными желаниями, что отняла у этих духов право помнить и выбирать свой путь. Ты лишил их возможности уйти. Корабль этот создан не ради духов, а ради кучки эгоистичных маньяков!

Палуба сильно наклоняется. В любое мгновение корабль может пойти ко дну.

Взгляд Мэтта ожесточается. Я пытаюсь отодвинуться от него, но деваться некуда. Пол снова кренится. Мэтт соскальзывает к перилам, прижимая меня к ним спиной. Вода неуклонно приближается, тянется к нам. Я опускаю взгляд на паникующих людей, цепляющихся за любую возможность. На полу нет ничего, кроме веревки, к которой были привязаны спасательные шлюпки.

Я замерзшими пальцами цепляюсь за перила. Мэтт смотрит на меня, как зверь, готовый к прыжку. Мой взгляд мечется от веревки к плещущейся под нами воде. Мэтт заносит нож… я хватаю его за запястье, но он успевает вывернуть руку, и лезвие вспарывает мою кожу. Я кричу. По руке течет кровь.

Свет мерцает.

Я цепляюсь ногой за ноги Мэтта и всем весом наваливаюсь ему на грудь, заставляя потерять равновесие. От толчка мы оба падаем на пол, отпуская перила, и быстро скользим к краю палубы. Мне удается скатиться с груди Мэтта и оттолкнуться, но он цепляется за мое окровавленное запястье.

С носа корабля раздается металлический скрежет. Свет гаснет. Крики, повсюду крики. Огромная труба отрывается от корабля и с громким ударом падает в воду, давя своим весом оказавшихся под ней людей. Я тянусь к веревке, когда мы оказываемся рядом, хватаюсь за нее здоровой рукой. Мы резко останавливаемся, Мэтт висит на моей окровавленной руке.

– Сэм, – просит он, умоляюще глядя на меня.

Я в ответ сжимаю его запястье.

– Сними заклинание, Мэтт! Останови все это!

– Нет, – голос его становится слабее.

Пальцы Мэтта соскальзывают с моей окровавленной кожи. Рука сползает все ниже и ниже. Корабль встает вертикально. Мэтт падает.

– Саман… – кричит он, но не успевает произнести мое имя.

Мэтт отскакивает от стены и с размаху падает прямо на перила. Жуткий хруст костей, ломающихся о металл, заставляет меня стиснуть зубы.

Прижимаюсь лбом к веревке и лихорадочно хватаюсь за нее. Долгая погоня и потеря крови лишили меня сил. Руки медленно, но верно отпускают веревку. Боль пронзает застуженное тело. Корабль тонет быстрее, и вода неумолимо поднимается мне навстречу. Мэтт давно исчез в ее бурлящих недрах.

Черная вода вгрызается в мою ногу миллионом ледяных клыков. Хватаю ртом воздух и опускаюсь еще ниже, продолжая цепляться за спасительную веревку. Образовавшийся водоворот охватывает меня, уши закладывает. Все глубже, и глубже, и глубже уносит меня течение в ледяной подводный мир.

Отпускаю веревку и пытаюсь грести из последних сил. Кровь смешивается с водой, последнее тепло покидает тело. И вокруг тишина – крики умирающих уже поглотил океан. Легкие отчаянно стараются удержать последние крохи воздуха. Папа. Делаю мощное движение ногами. Элайджа. Но темнота окутывает меня.

Я так хочу сделать вдох. Я должна. Умоляю. Тьма над моей головой становится светлее, становясь серой. Легкие горят. От темно-серого к более светлому. Неужели я вижу свет?

Каждая секунда сопровождается болью. Я вырываюсь в более светлую воду, тело изнывает от мучений, умоляет сдаться, прекратить бороться. Я вижу лицо, темное и приближающееся. Мэтт! Руки его тянутся ко мне. Глаза огромны, а открытый рот хватает воду. Он тянется ко мне и вдыхает. Отталкиваю его руки, и пальцы Мэтта легко разжимаются. Безвольные руки и остекленевший взгляд широко раскрытых глаз…

* * *

Надо мной склоняется отец:

– Она очнулась! Сэм, ты меня слышишь?

Пахнет свежеиспеченным печеньем, а под моей спиной – твердый пол. Я смотрю снизу вверх на рабочий стол в кухне миссис Мэривезер. Кто-то плачет. Мэри?

– Сэм! Сэм! Ты можешь говорить?

– Папа?

Мой голос полон отчаяния и боли. Тело словно сковало льдом.

Элис прижимает к моей руке кусок ткани. Пальцы ее заляпаны кровью. Миссис Мэривезер опускается на колени рядом со мной.

– Вот, простерилизованная, – говорит она, подавая иглу.

Элис поднимает ткань, и, как только игла прикасается к коже, в глазах у меня мутнеет.

 

Глава 50

Удары сердца

Я щурюсь в тусклом свете, пытаясь определить комнату по очертаниям мебели. Моя спальня? В висках стучит, как от самой ужаснейшей в мире головной боли. И все тело болит.

– Сэм! – раздается голос отца.

Он сидит на стуле рядом с моей кроватью.

– Папа?

Голос у меня хриплый и грубый. Я тру глаза и морщусь. Левая рука просто горит. Она скрыта повязкой. Я резко сажусь на кровати.

– Э-эй, полегче! – Отец нежно поддерживает меня за плечи.

– Папа, ты в порядке? Не ранен?

– Я? Ты едва выбралась живой с неведомого зачарованного корабля и хочешь знать, в порядке ли я? – он качает головой. – Сэм…

– Пап, я не колдовала! Я…

– Постой. – Он выставляет перед собой руку. – Дай мне закончить.

Я умолкаю.

– Не знаю, понимала ли ты, но во время транса я был в сознании. Не мог отреагировать или ответить, но все слышал.

Так, значит, он слышал, как мы обсуждали заклинание, как я разговаривала с Элайджей, а девочки колдовали?

– Сперва я был в ярости и корил себя. Думал, если бы успел увезти тебя в Нью-Йорк раньше, ничего бы не случилось.

Я ничего не говорю. Даже не знаю, как начать.

– Но, Сэм, ты бы видела девочек. Элис раздавала приказы направо и налево. Мэри смешивала какое-то зелье для памяти.

– Они использовали на мне зелье памяти? – округлив глаза, изумляюсь я.

– Едва не искупали в нем.

– Это помогло. Я все вспомнила. Не уверена, что иначе смогла бы выжить, – говорю я.

Папа кивает.

– Сюзанна разговаривала… вернее писала сообщения какому-то Элайдже, пытаясь выяснить, как работают заклинания, требующие подписи человека, и как их возможно разрушить. Они капали зелье на зеленое платье и на сломанную пластинку.

– Должно быть, для тебя это все выглядело дико, – вздыхаю я.

– Нет. У меня сердце кровью обливалось. Я понял, что они использовали то самое зелье, о котором ты просила Мэй несколько дней назад. Что вы с девочками хотели сварить зелье памяти, но не стали из-за моего запрета. Я забрал у вас все необходимое для защиты.

Я натягиваю пушистое одеяло.

– Ты была права: это я многого не знаю, а не ты, – говорит он, в голосе слышна непривычная тоска.

– Ты пытался меня защитить.

– Да, только действовал глупо.

Я поднимаю на него взгляд.

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать… от мыслей о магии мне по-прежнему становится дурно. Но Мэй была права: тебе нужно учиться управлять этими силами, а не сбегать от них. Если тебе нравится жить в Салеме, мы останемся. Я не хочу собственным упрямством вновь подвергать свою дочь опасности. Дважды уже обжегся. Третьего раза не будет.

– Мы можем остаться?

У меня на глаза наворачиваются слезы.

– Конечно, родная.

Дверь приоткрывается, и на пороге оказывается миссис Мэривезер, принося с собой аромат сладостей.

– Я услышала голоса и подумала… Девочка моя! – Она прижимает ладонь ко рту. – Что тебе принести? У тебя где-нибудь болит? Есть хочешь? – Она быстро проходит через комнату и обхватывает мое лицо ладонями. – Дай посмотреть на тебя.

Я наслаждаюсь ее улыбкой.

– Джексон… он в порядке? В смысле, он ведет себя как прежде?

Она кивает:

– А еще он здесь. И девочки тоже. Неужели думала, что мы не стали бы дежурить по очереди, ожидая, когда ты проснешься?

Папа стискивает мою ладонь.

– Как долго я была без сознания?

– Больше суток, – отвечает отец.

Кажется, множество бессонных ночей дало о себе знать.

Миссис Мэривезер отходит к двери.

– Она пришла в себя! – кричит она в коридор. – Идите сюда!

Я слышу быстрые шаги – они поднимаются по лестнице и спешат к нам. Мэри влетает в комнату первой, следом за ней – Сюзанна и Элис. У Мэри вокруг рта – крошки от печенья, а на глазах мгновенно выступают слезы.

– Сэм, я так испугалась. Я не знала, что делать. Появилась эта рана. Температура тела начала падать. Кровь никак не останавливалась. Я… ты не представляешь… я так испугалась. Как же я рада, что ты в порядке.

– Мэтт? – смотрю я на Элис.

– Мертв, – тихонько отвечает она.

– Его нашли у Салемской пристани со сломанной спиной и раздробленными костями. Причина смерти: утопление, – добавляет Сюзанна. – Как так получилось, определить не удалось. Весь город в шоке.

Я вздрагиваю, вспоминая острие его ножа и выражение лица, когда он не смог удержаться за мою руку. Киваю, отгоняя это видение.

– Редд?

Сюзанна качает головой, и комната погружается в тишину. В дверях появляется Джексон, лицо озаряется улыбкой при виде меня.

– Сэм! – улыбается он, и я узнаю настоящего Джексона.

– Ладно, ладно. Не стоит переутомлять Саманту, – осаждает их миссис Мэривезер. – Хочешь, принесу тебе еды, милая?

– Пока не нужно.

Все выходят из комнаты, кроме Джексона, которому явно очень неуютно. Он присаживается на отцов стул.

– То заклинание… – начинаю я.

– Ага… Сэм, я не понимал, кто я и что делаю. Я просто…

– Поверь, знаю. Это мерзкое чувство.

– Просто кошмар, – кивает Джексон.

Мы молчим, Джексон отводит глаза.

– Я даже не знаю, как начать…

– Джексон, не стоит. Не нужно ничего объяснять.

Джексон смотрит на свои руки.

– Что ж, тогда… как насчет того, чтобы открыть подарок в честь твоего пробуждения?

Он оглядывается. Проследив за его взглядом, замечаю на туалетном столике подарок.

– Отличная идея.

Джексон протягивает руку и достает обернутую в голубую бумагу коробку. Ставит ее на кровать рядом со мной. Я разворачиваю бумагу, находя под ней деревянную шкатулку с вырезанным на крышке кораблем – идеальной копией корабля из верфи, где мы впервые разговаривали с Джексоном по душам.

– «Дружба»?

– Да, я сделал ее для тебя.

Поднимаю взгляд на Джексона.

– Постой. Ты же не…

– Да. Прими ее в качестве извинения. Мне не стоило злиться на тебя тогда, после ресторана. Это было несправедливо. Ну, и… потом я тоже много дерьма наделал. Жаль, нельзя все исправить.

Я поднимаю крышку, дерево внутри гладкое и теплое на ощупь.

– Наша договоренность о доверии еще в силе?

Он улыбается, и мне на мгновение кажется, что в зеленых глазах блестят слезы.

– Надеюсь. Я был бы рад.

– Джексон! – кричит с первого этажа миссис Мэривезер. – Сэм нужен отдых.

– Думаю, это был тонкий намек, – замечает он, поднимаясь.

Я откидываюсь на подушки и рассматриваю подарок. Из-под одеяла рядом с ногой высовываются лапы Брума. Кот смотрит на меня, моргает и снова сворачивается в клубочек.

Я кладу шкатулку на прикроватную тумбочку. В вазе стоит одинокая лилия. Я резко сажусь.

– Элайджа!

Ответа нет. Я с трудом поднимаю свою измученную тушку с кровати, в голове прокручивается наш последний разговор. Тот самый, когда я его оттолкнула.

– Элайджа! – выдыхаю я.

– Саманта.

Я резко оборачиваюсь. Выражение его лица невозможно прочитать.

– Ада передала мне твое сообщение.

– Да?

– Да, вскоре после того, как заклинание рассеялось. И попросила меня передать сообщение тебе. Заставила запомнить и повторить его ей… целых три раза. – В его глазах улыбка. – Ада передавала, что ее мама всегда говорила: если рядом кто-то грустит, а ты не пытаешься его ободрить и отвлечь, тогда ты позоришь слово «человек». И, хотя пассажиры «Титаника» не догадывались об этом, они бесконечно долго испытывали грусть. Но ты снова подарила им радость. Ада сказала, ты поймешь, что она имеет в виду.

Я слушаю его слова, затаив дыхание.

– Другие духи тоже наведались сюда, прежде чем покинуть мир. Они оставили это.

Элайджа протягивает мне небольшую стопку писем. Заглядываю в первый конверт и вижу имя Молли. Прижимаю его к груди.

– А еще… Ада спросила, я ли твой мальчик.

– Мой кто?

– Твой мальчик… как в дневниках Стеллы, сказала она. И посмеялась надо мной.

Чувствую, как меня бросает в краску.

– Она видела, как я хандрила после нашего разговора, в тот раз, когда ты извинился за поцелуй.

Элайджа долго пытается подобрать слова.

– Я просто пытался…

– Знаю. Но мне не нужна твоя защита.

Он насмешливо поднимает бровь.

– Кроме того, я ни за что не поверю, если ты заявишь сейчас, что решил уйти.

– Резонно.

– И что теперь?

Он подходит ко мне, останавливается так близко, что явно может услышать, как от волнения участились удары сердца. Улыбается. С этими чудесными ямочками на щеках…

– Теперь… есть ты и я.

– Резонно, – соглашаюсь я, имитируя его старо-британский акцент.

– И извиняться я не собираюсь.

Элайджа подается ко мне, вопросительно останавливаясь у самых губ, а потом нежно целует их.

Я хватаюсь за его рубашку, наплевав на боль в руке. Открываюсь навстречу его настойчивым губам, и поцелуй наш из нежного становится страстным. Тело слегка потрясывает. Элайджа кладет одну ладонь мне на спину. Другой рукой касается моего уха, гладит шею. Я крепче прижимаюсь к нему, растворяясь в этом ощущении.

 

Глава 51

Настоящая я

Я делаю глоток пузырящегося грушевого сидра и встаю рядом с Элис, наблюдая, как веселятся на танцполе Мэри, Сюзанна и ее подружка. Зал, который школа сняла для проведения Весеннего бала, пышно украшен в стиле «Титаника». Зеленые бархатные стулья стоят вокруг старинных столов с синими салфетками и цветочными композициями в виде якорей. Обитые темным деревом стены подпирают книжные шкафы, а еще в зале установили огромный камин, в котором горят настоящие поленья. Потолок усыпан крошечными лампочками, похожими на сияющие звездочки. Струнный квартет играет самую разную музыку: от современной до классической. И почти все на танцполе, кроме пары небольших группок, собравшихся вокруг столов.

Все одеты в вечерние платья и костюмы на манер пассажиров «Титаника». Наша компания, конечно же, вся в черном. Когда нас спрашивают, в кого мы сегодня нарядились, Элис отвечает: «это траур по всем пассажирам, которых заперли за воротами третьего класса, не давая шанса на спасение». И каждый спросивший неловко молчит и отходит в сторону.

Джексон ловит мой взгляд. Они с Диллоном стоят у столика с напитками и так безудержно смеются, что второму приходится смахивать рукой слезы. Я улыбаюсь, Джексон кивает в ответ.

– Ты уверена, что нормально себя чувствуешь среди всего этого… «Титаника»? – спрашивает Элис, изучая мое лицо.

Должно быть, я кажусь немного взволнованной. Но сложно находиться здесь и не испытывать тоску по Аде и Молли, по тетушке и дяде, и по всем остальным пассажирам. Зная судьбу стольких людей, зная то, как мало шансов выжить было у многих из них. И все же мне очень повезло познакомиться с ними.

– Да, здесь все, как должно быть.

– Как скажешь, – соглашается Элис, но в голосе ее слышно сомнение.

Она весь вечер рядом со мной. Начинаю подозревать, что Элис меня стережет.

– А ты? – поворачиваюсь к ней.

– Что я?

– В порядке?

После всего, что случилось, она стала вести себя гораздо тише. Элис вздыхает.

– Честно? Не знаю. Все висело на волоске, Сэм. Я не замечала ничего подозрительного в Ники и Блэр. А Мэтта вообще не брала в расчет.

– Никто бы не подумал на него.

– Ага, но на тебе-то было заклятие, не позволяющее его узнать. А в чем мое оправдание?

Я качаю головой.

– Элис, прекращай казнить себя.

– Легко сказать.

– Я серьезно. Не нужно. Я так же поступала из-за Вивиан. Снова и снова прокручивала все в голове. Ненавидела себя.

Элис пристально смотрит на меня, словно хочет поверить, но не может.

– А когда я не смогла смириться, то решила забыть. Избавиться от всего, что напоминало о случившемся. От Вивиан, магии, вас… от всего. – Я делаю паузу. – Знаешь, на самом деле это ты помогла мне перестать отгораживаться от магии.

Она удивленно поднимает бровь.

– Когда накричала на тебя?

– Когда сказала, что у меня есть возможность чем-нибудь помочь другим, а я веду себя как эгоистка.

– А ты и вела!

Я улыбаюсь. У Элис особый дар: только она имеет право оскорблять меня, когда я пытаюсь ее ободрить.

– Я долго думала над твоими словами.

– О том, чтобы научить меня видеть духов? – Ее льдисто-голубые глаза загораются.

– О том, что пришло время переступить через себя и действовать. Когда ты увидела предсказание костей и поняла, что грядет нечто ужасное, ты пришла ко мне. Но я была полностью погружена в себя и заботилась только о собственных проблемах.

Элис кивает. Соглашаясь, но не осуждая.

– И вот я наблюдала, как Мэтт повторяет несправедливость, которая царила на корабле, собирая духов в свою коллекцию. Замечала, что в карточках, которые мы читали и заучивали, нет имен Ады, Молли и других. Но даже тогда я не понимала своей роли в этой истории. Не видела того, что было ясно вам и Редд: пора действовать. И что случилось в итоге? Мэтт манипулировал мной и всеми собранными духами ради своих эгоистичных целей. Сначала Вивиан, теперь Мэтт. Я не позволю этому повториться. Пришло время самой решать, что делать с моими магическими силами и кем я хочу быть.

– Например, помогать умершим освободиться?

– Именно. – Я внимательно смотрю на Элис. – Все зависит от нас, правда? Ведь именно это ты пыталась сказать мне тогда, когда накричала и обвинила в эгоизме. Все зависит от нас, именно мы можем убедиться, что такого больше не повторится.

Она улыбается. А это редкое событие!

К нам подскакивает Мэри, ее кудряшки собраны в элегантную прическу.

– О нет! Элис улыбается? Что стряслось?

Давно я не видела Элис такой счастливой.

– Предлагаю устроить детективное агентство для мертвых.

Мэри округляет рот от удивления:

– Суперидея! Мы будем как Шерлок Холмс. Шляпы, кепки, полный набор!

Я смеюсь. Во что мы ввязываемся?

– А еще Сэм обещала научить нас видеть духов, – заявляет Элис.

Мэри театрально вздрагивает:

– Ни за что. Ты учись, если тебе надо. Мне лучше их не видеть.

В другом конце зала стоит женщина с длинными волосами с проседью, она пьет чай и смотрит на меня. Редд? Ставлю на стол стакан грушевого сидра.

– Скоро вернусь.

Я лавирую среди школьников на танцполе, пытаясь отыскать ее взглядом. Но стоит добраться до края толпы, как женщина отводит взгляд и исчезает. Я поворачиваюсь на триста шестьдесят градусов, осматривая зал, но ее нигде нет. Может, стоит начать с Редд? Помочь ей справиться со всеми незаконченными делами, чтобы она могла спокойно уйти? За все, что она сделала для нас, я обязана помочь хотя бы этим.

Вновь разворачиваюсь. В темном углу зала стоит Элайджа и наблюдает за мной.

– Знаешь, сегодня утром в вазе на тумбочке я снова нашла лилию, – говорю я, подходя к нему ближе.

Элайджа в костюме, волосы его идеально уложены. Просто преступно быть таким привлекательным, я считаю.

– Нет в мире более соблазнительного аромата, – улыбается он и предлагает мне руку. – Вы позволите?

Я касаюсь пальцами его ладони.

– Всегда.

Элайджа обвивает рукой мою талию. Я медленно двигаюсь в такт с ним, подняв голову и заглядывая ему в лицо.

– Элайджа, ты когда-нибудь задумывался о заклинании Вивиан, которое практически вернуло тебя к жизни?

– Каждый день, – отвечает он, притягивая меня ближе.

Краем глаза я вижу, что люди застывают на месте и смотрят, как я танцую с пустотой. Но мне плевать. Ведь в этом настоящая я.

 

От автора

У письма о «Титанике», которое появляется на страницах «Призрачного омута», имеется своя увлекательная история, связанная с длинной вереницей замечательных женщин из моего семейного древа. Путь свой оно начало с моей прапрапрабабушки Марии (именно Марии, не Мэри) де Лонг Хэкстон, которой пришло от кузины.

За многими приключениями моих предков мне удалось проследить благодаря частой и постоянной переписке Марии; насколько я поняла, в семье она была всеобщей любимицей. (И должна сказать, пока читала многочисленные письма, я любовалась шикарным почерком своих предков и даже начала немного сожалеть, что никто больше не пишет писем от руки).

Мария получила письмо о том, что случилось с Майрой Хэкстон Харпер и Генри Слипе-ром Харпер – ее кузенами – вскоре после того, как «Титаник» потерпел крушение, а Харперы вернулись домой в целости и сохранности. Кроме письма о «Титанике» у Марии также нашлась фотография Генри Харпера.

Правнучка Марии – моя прабабушка – Адриана Сторм Хэкстон Мэзер (я горжусь, что была названа в ее честь!) сохранила фотографию Генри, письмо о «Титанике» и множество газетных вырезок о крушении корабля, начиная с самого 1912 года. Адриана была учителем и историком-любителем и все семейные реликвии, которые собирала долгие годы, помечала карточками (отсюда и карточки на картинах, упомянутые в «Повешенных»). Почерк на конверте с письмом принадлежит ей, как и заметки на фотографии Генри Харпера.

Этот фрагмент истории «Титаника» так и пылился бы где-нибудь в коробках, если бы моя бабушка Клэр Мэзер не считала своим долгом передать потомкам каждую крупицу семейной истории. Когда я была маленькой, она держала меня за руку и рассказывала обо всех семейных реликвиях, попавших ей в руки, вдыхая жизнь в старые портреты и викторианские свадебные платья, хранящиеся в сундуках. Романтика, интриги и грандиозные подарки – все истории она подавала просто замечательно.

Самое забавное, что в доме моих бабушки с дедушкой хранится столько истории, что там спокойно можно отыскать любопытный дневник из 1700-х на дне ящика с пуговицами. К слову, письмо о «Титанике» просто хранилось в столе среди кучи других старых писем и газетных вырезок. Ничто не указывало на его особенность, кроме слова «Титаник», написанного на конверте из манильской бумаги. Когда я впервые на него наткнулась, то подумала: «Нет, это не тот „Титаник“. Быть такого не может!»

Еще одна странность (или, возможно, судьба!): я отыскала это письмо сразу после того, как Random House приобрели права на «Повешенных». И вот на руках у меня оказался первый договор на книгу и письмо о Генри Слипере Харпере и «Титанике» – о том самом Генри Харпере, который был директором издательского дома «Братья Харпер» до того, как он стал HarperCollins. Тогда я осознала, что обязана написать следующую книгу об этом письме и о невероятной женщине, которая сохранила его и передала следующим поколениям.

Майра и Генри не давали интервью после крушения «Титаника», и, насколько мне известно, это одно из малочисленных письменных упоминаний о том, что случилось с ними той ночью 1912 года. Это невероятное везение, что выжить в катастрофе удалось им обоим, а также Хаммаду Хассабу, который тогда работал на Харперов, и их псу. Выжить чета Харперов смогла лишь потому, что Майра увидела проплывающий в иллюминаторе айсберг и осознала возможную опасность. Она быстро разбудила мужа, и все вместе они смогли занять одну из первых спасательных шлюпок.

Как выяснилось, первое время после того, как «Титаник» столкнулся с айсбергом, многие пассажиры нервничали и боялись садиться в спасательные шлюпки. Их просили променять огромный, роскошный пароход, который, как все верили, был абсолютно непотопляем, на крошечную лодочку, которую спустят на пятьдесят футов вниз, к черной ледяной воде, на шатких канатах. Даже когда угроза утонуть стала очевидной, еще оставались люди, которых необходимо было уговаривать или силой заталкивать в спасательную шлюпку. Возможно, именно из-за этого нежелания менять лайнер на шлюпку в начале эвакуации команда корабля позволила некоторым мужчинам присоединиться к своим женам. Генри тогда был болен, и, возможно, его болезненное состояние в совокупности с вышеупомянутым нежеланием других пассажиров сыграло роль в их с Хаммадом спасении.

Чем больше я думала об истории Майры и Генри и о том, каким чудом они смогли выжить, тем больше я задумывалась о выживании в целом. Пассажиры и экипаж «Титаника» собрались с разных уголков планеты, и у каждого из них была своя история. Когда капитан Смит понял, что вероятнее всего корабль затонет в течение двух часов, он приказал разместить пассажиров по шестнадцати спасательным шлюпкам и спустить их в океан. Экипаж и представители компании знали, что в шлюпки не поместится и половина всех людей на борту. Им предстояло сделать выбор, кого спасти, а кого оставить, в результате чего шлюпки заполняли по правилу «женщины и дети вперед», но касалось это только пассажиров первого и второго классов. Сами пассажиры тоже принимали решение: кто-то боролся, стремясь попасть в шлюпку, а кто-то уступал место другим.

Мануэль Уручурту, юрист из Мексики, тоже появившийся в этой книге, был в рядах последних. Он как раз садился в спасательную шлюпку № 11, когда неизвестная ему женщина начала умолять найти ей место, потому что в Нью-Йорке ее ждут муж и ребенок. Он уступил свое место, взамен попросив лишь, чтобы она навестила его жену и семерых детей в Халапе, округ Веракус. Мануэль умер, но женщина выжила благодаря его великодушию, она съездила к его жене в Веракус и рассказала эту историю.

Также огромную жертву принесли угольщики корабля. Только благодаря дежурным в бойлерных свет на «Титанике» горел до последнего; они подбрасывали уголь в печи, даже не надеясь, что сумеют спастись сами. Также считается, что свободные угольщики и инженеры помогали откачивать воду, самоотверженно даря другим больше времени на спасение.

Столько душераздирающих историй о жертвах и людской доброте таит в себе этот корабль, что все их невозможно рассказать в одной книге. Не говоря уже о тех членах экипажа и пассажирах, чьи истории не были записаны и теперь потеряны для всех нас. Именно с этим мне пришлось бороться в самом начале работы над книгой. Я знала, что в одной маленькой книге не смогу отдать должное всем людям, которых собиралась упомянуть. И чем больше я изучала историю «Титаника», тем лучше понимала, что многим на корабле не было дано даже шанса побороться за спасение. Нора, Молли и Ада принадлежали к их числу. Я не смогла почтить память всех этих людей, но решила показать механизм социальных привилегий, который сыграл огромную роль в том, кому во время эвакуации отдавали приоритет, а кого игнорировали. Рабочий класс, иммигранты, те люди, чьи крики о помощи остались без ответа, составляют подавляющее большинство жертв «Титаника». Но этот социальный механизм до сих пор существует в нашем мире: привилегированные получают возможности, которых нет у маргиналов. Я не могу вернуться в прошлое и стать голосом людей, которых мы потеряли в ночь крушения «Титаника», но мы громко можем заявить об этой несправедливости сейчас.

 

Благодарности

В начале был только мой пират, Джеймс Берд, который бродил вокруг, потрясал руками в воздухе и вопил: «Это не сюжет! Придумай сюжет, вот тогда и поговорим», а потом терпеливо убеждал меня пересматривать сюжет вновь и вновь, столько раз, сколько будет необходимо. Благодаря ему я становлюсь лучше, он всегда выслушивает и никогда не перестает в меня верить.

Потом к нему добавилась моя чудесная мама, Сандра Мэзер, которая обеспечивала меня печеньем и гордилась всеми моими идеями, даже самыми дурацкими. Пока она со мной, я знаю, что для меня всегда найдется безопасный уголок, полный любви, пушистых подушек и горячего шоколада.

Бабушка с дедушкой, Фрэнк и Клэр Мэзер, научили меня чтить историю семьи и поддержали, когда я загорелась дикой идеей написать об этом книгу. Они мое вдохновение, мое сердце. Без них я бы не справилась. Мне бы хотелось только одного, чтобы мой отец, Фрэнк Хэкстон Мэзер-младший, который любил историю нашей семьи так же сильно, как я, был сейчас с нами и мог увидеть эти книги.

Мой агент, Розмари Стимола, после долгих часов труда и нескольких литров кофе нежно направила меня к знакомым профессиональным редакторам (да, их было много), которые смогли помочь замыслу. Я благодарна каждому дню, проведенному с этой энергичной, любящей и честной женщиной.

Мой редактор Нэнси Хинкель восхитительно искусно заставила меня сократить глупые разглагольствования и наполнить их смыслом. Ее доброта и мудрость – мой лучик света во тьме.

А второй мой редактор, Мелани Нолан – или лучше называть ее редактор-детектив? – с легкостью разгадала тайну моего сюжета и помогла ему засиять новыми красками. Она искусно подает подсказки, от которых на душе порхают бабочки. Я преданнейшая ее фанатка.

Спасибо моим авторам-критикам: Керри Клеттер, Кали Уоллес, Джеффу Зентнеру и Одри Колтхерст. Они, не прекращая, говорили о книге, прочитав мой первый черновик, заставляли двигаться вперед, когда мне был нужен дружеский толчок, и они самые лучшие друзья-писатели, какие только могут быть.

Спасибо Ане Ремизовой, которая выслушивала мою бесконечную болтовню об историях и всегда готова поддержать.

Моей большой и замечательной семье – вы все для меня особенные и вас ничто не остановит, если мне понадобится помощь. Вы поддерживаете мои начинания и любовь к шоколаду, поднимаете боевой дух. Я не смогла бы, да и не стала бы писать эти книги без вас.

Элисон Импи и Регина Флэт создали безупречный дизайн обложки. Я просто трепещу перед вами.

Вообще, спасибо всей команде Random House, которая изо всех сил поддерживает мои книги и всегда может заставить улыбаться. Барбара Маркус, в твою честь должны назвать героиню комиксов. Мэри МакКью, тебе точно полагается отпуск в тропиках за все те часы, что ты заставила меня провести перед микроскопом (который, впрочем, как ты знаешь, необходимо вырывать из моих цепких пальцев силой, если я до него добираюсь). Ким Лаубер и Ханна Блэк, без вашего прекрасного умения сделать из меня конфетку, я бы была как тот голый король. Кейт Китинг и Кайла Раси, от ваших потрясающих идей я визжала, как школьница. Адрианна Уайнтрауб, Лаура Антоначчи и Лиза Нейдел, вы блестяще умеете передать посыл и смысл моих историй, и я всегда буду благодарна вам за это. Арти Беннет, Эли-сон Колани и Айрис Броуди, ваше удивительное умение подмечать детали – последний штрих, который меняет все. Джон Адамо, Доминик Чимина, Джудит Хоут, Триш Парселл, Аарон Блэнк, Ребекка Во, Кэтрин Пуния, Джоди Коэн и Эмили Парлиман, спасибо за все то чудесное, что вы привнесли в каждую мою книгу.

Клементина Гайсман, каждый раз, когда твое сообщение появляется во входящих, оно приносит мне маленький кусочек магии.

А если совсем серьезно, все упомянутые здесь и многие-многие другие – это живые, бьющиеся сердца моих историй. Вы для меня целый мир, и я благодарна вам каждое утро, просыпаясь и осознавая, что все это не сон. Вы даете мне возможность заниматься любимым делом, а значит, даруете самый величайший подарок в жизни… возможность быть собой. Спасибо вам. СПАСИБО.