Российская внешняя политика имеет достаточно значимое экономическое измерение. В этом качестве она практически не отличается от внешней политики стран, интегрированных в мировое сообщество. Вместе с тем нельзя не отметить, что российская экономическая дипломатия характеризуется одной особенностью: она вызывает неадекватную реакцию российских партнеров по бизнесу.

В восточно-балтийских столицах существует стойкое убеждение, что «энергетическая интеграция» с Россией – одна из стратегических угроз национальной безопасности. Причем если в Брюсселе такая точка зрения оформляется в корректно-дипломатической версии, то, к примеру, в Таллине существует в вульгарно-публицистической. В рамках данной работы нет возможности рассмотреть все причины этого явления. Отметим лишь то, что здесь сказывается сложный комплекс проблем исторического и политического характера.

Роль Балтийского моря в российской энергетической стратегии, безусловно, особая. Западный вектор российской энергетической политики предполагает не только наличие продавцов и покупателей, но и посредников, пытающихся играть едва ли не ведущую роль.

Российская внешняя политика имеет достаточно значимое экономическое измерение. «Энергетическая дипломатия подразумевает практическую деятельность внешнеполитических, внешнеэкономических и энергетических ведомств совместно с национальными компаниями по осуществлению внешней энергетической политики, направленной на защиту и отстаивание национальных интересов в области производства, транспортировки и потребления энергоресурсов. Энергетическая дипломатия является одним из приоритетных направлений деятельности МИД России».

В этом качестве она практически не отличается от внешней политики стран, интегрированных в мировое сообщество.

Энергетическая политика России является одним из важных видов деятельности государства и его бизнес-структур, ориентированных на достижение целей общеэкономического характера (получение прибыли и закрепление на рынке) и политического характера (завоевание политического влияния и авторитета). Географически именно в восточной части региона Балтийского моря представлены наиболее значимые элементы российской части мирового глобализированного экономического пространства. Роль Балтики могла бы быть меньше, если бы не специфические отношения России с Украиной. Но в современных условиях именно здесь, на побережье российской части Балтики, сформировался значимый вектор реализации энергетической политики в регионе. Мы видим здесь следующие элементы регионального энергетического рынка:

• Выгодное географическое положение между районами добычи и производства энергоресурсов и районами потребления.

• Мощнейшие корпорации, развернувшие здесь деятельность в последние 15 лет (в том числе ОАО «Газпром», «Траснефть», «ЛУКОЙЛ» – вышел из Прибалтики в 2015 году).

• Крупные предприятия, входящие в производственные и сервисные цепочки («Газпромэкспорт» и «Газпромнефть»).

• Ведущие в регионе международные порты, связанные с транзитом энергоносителей (Клайпеда, Бутинга, Рига, Вентспилс, Приморск, Санкт-Петербург, Усть-Луга).

• Уникальная транзитно-транспортная инфраструктура, как наземная, так и подводная.

• Комплекс атомных, тепловых и гидравлических станций, обеспечивающий потребности региона и имеющий международные подключения (с Финляндией, Эстонией, Латвией, Беларусью и Литвой, Польшей через энергосистему Беларуси).

Все это позволяет сделать вывод, что именно здесь потенциал международного сотрудничества России в сфере энергетики может быть задействован в наибольшей степени. Однако наличие у России больших возможностей в данной сфере и регионе не означает отсутствие проблем.

Балтийское море – субрегион Европы, где существует потенциальная возможность возникновения значимых конфликтов, связанных с политической спекуляцией на реальных экономических и энергетических проблемах. Обозначим первое противоречие. С одной стороны, борьба России за уменьшение зависимости от транзитных стран встречает жесткое сопротивление этих стран. При этом в ход идут технические и экологические аргументы, в ряде случаев явно надуманные.

С другой стороны, наши европейские соседи намеренно политизируют вопрос, постоянно обвиняя Россию в энергетическом империализме.

С экономической точки зрения борьба с «за висимостью» от России носит иррациональный характер. Следует также отметить, что категория «зависимость» в философско-методологическом плане предполагает взаимность, т. е. баланс интересов и возможностей. Как в случае с новыми энергетическими объектами, так и в случае со старыми объектами энергетической инфраструктуры в Восточной Балтике существует именно такая ситуация. Государства Прибалтики могут создать для России проблемы в области энергетики, однако и у России есть возможности адекватно отреагировать на вызовы в этой сфере.

Развитие энергетики в восточной части Балтийского моря представляет собой вопрос не технический, и даже не экономический. Перед нами ситуация, развертывание которой сможет показать реальные, а не декларативные возможности развития отношений России с государствами Прибалтики и Польской Республикой. Речь уже давно не идет о конкуренции проектов Балтийской и Висагинской АЭС. Решается более масштабный вопрос о перспективах российско-балтийских отношений в энергетической сфере.

Относительно медленный диалог между странами Прибалтики, а также на определенных этапах и с Польшей проходил в течение шести с половиной лет. Основные вопросы так и не были решены. С высокой долей уверенности можно отметить, что все конкуренты Островецкой АЭС отстали от нее не на 5–6 лет, а навсегда. Условно – последний проект Висагинской АЭС предусматривает строительство энергоблока на базе реактора ABWR мощностью свыше 1300 МВт конструкции «GE-Hitachi» с вводом в строй в 2022 году. Это исключает рентабельность его реализации, и так достаточно сомнительную. Вопрос затрат, а точнее, их окупаемости – один из наиболее важных, объясняющих происходящее вокруг строительства Висагинской АЭС. В середине мая 2012 г. правительство Литвы одобрило концессионное соглашение, которое предусматривало, что стратегическому инвестору – японской компании Hitachi – должно будет принадлежать 20 %, Литве – 38 %, Эстонии – 22 %, Латвии – 20 % акций новой атомной станции. Точная стоимость проекта неизвестна, однако в литовской прессе упоминается цифра 5 млрд евро как минимальная. Это означает, что затраты каждого государства колеблются от примерно 1 млрд евро для Эстонии и Латвии до 2 млрд евро для Литвы. В соответствии с расчетами министерства финансов Эстонии, «доходы госбюджета в 2012 году составят 6,1 млрд евро», т. е. стоимость эстонского участия – почти 20 % расходной части бюджета.

Для крупных инфраструктурных проектов характерно 50–150 % удорожание сметы если не в процессе проектировки, то при реализации. Премьер-министр Литвы Альгирдас Буткявичюс, выступая на телеканале LRT в начале 2013 года, говорил о том, что подготовительные работы по созданию инфраструктуры для Висагинской АЭС обойдутся в два раза дороже, чем ранее планировалось, – не менее чем в 700 млн литов. Глава Конфедерации промышленников Литвы Робертас Даргис тогда же заявлял, что стоимость Висагинской АЭС достигает 8 млрд евро, хотя во время подписания договора с японской фирмой ее стоимость составляла 3,1 млрд евро.

Ситуация обострилась после состоявшегося в октябре 2012 года референдума в Литве. 62,68 % граждан республики высказались против строительства атомной станции, однако референдум носил консультативный характер, и его результаты не обязательны к исполнению органами власти. В парламенте Литовской Республики сформирована рабочая группа, которой поручено подготовить и вынести на голосование проект окончательного решения по вопросу строительства Висагинской АЭС. Референдум в Литве – не более чем этапное событие на долгом пути провалов координации энергетической политики Эстонии, Латвии и Литвы, однако его результаты свидетельствуют о том, что население не планирует оплачивать проекты с очевидными политическими амбициями, но не основанные на экономических расчетах.

28 ноября 2012 года состоялась встреча высших руководителей стран Прибалтики. Результаты встречи трех президентов стран Прибалтики оказались предсказуемо негативными. Характер комментариев в прессе трех стран, а также официальные комментарии свидетельствуют о том, что стороны приняли решение максимально закрыть информацию о прошедшем мероприятии и не акцентировать внимание общественности на провале общебалтийской энергетической политики. Встреча трех балтийских президентов закончилась провалом. Президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес 28 ноября 2012 года заявил, что пребывает в недоумении и испытывает обеспокоенность из-за изменившейся позиции Литвы по вопросу строительства Висагинской АЭС. В этот же день премьер-министр Литвы Альгирдас Буткявичюс ответил: «Пока у меня есть иная информация: от Эстонии и Латвии не было получено никаких письменных подтверждений того, что этот проект экономически окупаем. И я крайне удивлен этим комментарием». Позиция президента Эстонии показательна. В теории «создание открытого конкурентного рынка в Балтии имеет смысл только в том случае, если он охватывает все три страны Балтии. Деятельность рынка каждой из стран Балтии в отдельности, по причине своей ограниченности, теряет всякий смысл». Однако это только теория. На практике энергетическая интеграция упирается как в политические трудности, так и в коррупционную составляющую. Например, почти за миллион литов были куплены услуги предоставления информации об АЭС, которая даже не строилась. Компания Visagino atominė elektrinė («Висагинская атомная электростанция») путем негласных переговоров купила дополнительные юридические услуги, услуги бизнес-консультантов и финансовых советников, услуги планирования интегрированной коммуникации и СМИ. Руководитель временной комиссии Сейма по энергетике Артурас Скарджюс отмечал, что на покупку услуг, необходимых компании Visagino atominė elektrinė (ныне Lietuvos energija), реализовывавшей проект АЭС и объединявшей основные энергетические предприятия, в 2010-2013 годах было потрачено около 80 млн литов – во всех этих сделках обнаружены нарушения.

Именно в отраслях энергетики коррупция в Прибалтике приобрела наиболее масштабный характер. Обвинения были предъявлены и в связи с конкурсом на реконструкцию Рижской ТЭЦ-2. Ряд лиц обвиняется в превышении служебных полномочий с корыстными целями и во взяточничестве в крупных размерах по предварительному сговору, одно – в поддержке превышения служебных полномочий и торговле влиянием, еще одно – в поддержке торговли влиянием. За победу в конкурсе конкретного предприятия должностным лицам Latvenergo была предложена взятка в размере 5,432 млн латов. С корректировкой на «латвийский масштаб» это вполне постсоветский масштаб коррупции.

В Эстонии один из примеров подобной коррупции – договор о строительстве новых блоков Нарвской электростанции. Из-за ошибочного решения правительства новые блоки Нарвской электростанции большую часть времени будут работать вхолостую, так как в ее полных мощностях нет реальной потребности. Министр экономики Юхан Партс утаил от других участников переговоров важные данные. Так, была скрыта информация о предложении от конкурирующей фирмы на 100 млн евро дешевле, чем у победительницы – французской компании Alstom. При этом в январе 2011 года Европейская комиссия опубликовала директивы, снижающие требования к выбросам промышленного производства, что позволило бы Нарвским электростанциям продолжать работу без новых блоков до 2023 года. Несмотря на это, ГАО Eesti Energia ровно через неделю подписала контракт с французским концерном Alstom, а правительство утвердило данный договор в мае 2011 года. Таким образом, ГАО Eesti Energia строит почти миллиардный комплекс, и налогоплательщики за это заплатят еще 100-300 млн евро.

Возвращаясь к атомной энергетике, отметим, что министр энергетики Литвы Ярослав Неверович еще в 2013 году отмечал, что продолжение проекта Висагинской АЭС возможно только при осуществлении трех условий:

• Первое условие – это письменное обязательство региональных партнеров участвовать в проекте, что обеспечит распределение расходов на осуществление проекта, риск и ответственность. (На эту тему есть интересная работа польского автора.)

• Второе – вместе со стратегическим инвестором и региональными партнерами обеспечить максимальное финансирование проекта по самым низким издержкам за счет международных финансовых институций и кредитных агентств, обеспечивая тем самым конкурентоспособность электроэнергии, которую будет производить ВАЭС.

• Третье – обеспечить полное информирование общественности о проекте с учетом того, что проект может быть осуществлен только при условии национального соглашения об обеспечении поставок рациональной и перспективной электроэнергии.

Отметим, что третье условие соблюсти трудно, но возможно, а вот первые два представляются на сегодняшний день малореальными. В этом контексте отметим для примера позицию «руководителя атомного проекта Eesti Energia» Андреса Тропа: «Eesti Energia получила подтверждение тому, что проект атомной станции в Литве в настоящий момент является экономически неперспективным».

Впрочем, по мнению литовских политиков, возврат к лучине вполне оправдан, если при этом удастся создать проблемы соседям. Андрюс Кубилюс неоднократно заявлял, что стратегическая позиция Литвы по категорическому неодобрению проекта Балтийской АЭС в соседней с Литвой Калининградской области оправдала себя. Кто же «выигрывает» в этом случае? Кто угодно, но не Литва, т. к. остановить проект соседа еще не значит реализовать свой. Президент Литовской республики больше не будет жаловаться в парламенте на то, что «…пока мы, создавая уже седьмую Национальную энергетическую стратегию, мечемся в поисках согласия и решения, за нас решают тайные визиты Росатома, загадочные меморандумы Газпрома и фильмы псевдо зеленых». Но ведь проблема не в Росатоме. Премьер-министр Литовской республики А. Буткявичюс, рассуждая об энергетической политике своей страны, отметил, что производить электроэнергию надо в Литве, но при этом эксперты должны «…представить расчеты цены производства электроэнергии, транспортировки и окончательной цены продажи электроэнергии с учетом отдачи капитала». Вероятно, впервые политик такого масштаба признал необходимость экономического обоснования политических версий энергетических проектов.

Сегодня признать провал прибалтийских планов атомной энергетической интеграции невозможно, продемонстрировать успехи – тоже. Впрочем, на осознание этого факта ушли годы. В 2016 году очередной министр энергетики Литвы Рокас Масюлис признал то, что очевидно с 2013 года: «Работа над проектом Висагинской АЭС временно отложена, поскольку ситуация на рынке является неблагоприятной для продажи ядерной энергии». Это намеренное искажение ситуации. Атомная энергия по-прежнему самая дешевая. Другой вопрос – в том, что, развертывая шумную, но безграмотную кампанию против Островецкой АЭС, Литва косвенно дезавуирует и свои проекты, на которые, впрочем, нет и не будет денег. Возвращаясь к вопросу о литовских аргументах, процитируем министра энергетики этой страны: «У нас есть данные, что там были землетрясения силой от 5 до 7 баллов по шкале Рихтера в 1887, 1893, 1896, 1908 и 1987 годах». Эрудиция министра энергетики сопоставима разве что с профессиональной подготовкой президента Литвы в экономике сельского хозяйства. Однако напомним, что шкала Рихтера изобретена в 1935 году, а Литва получила независимость (первый раз) в 1920 году.

Конечно же, Латвия и Эстония поддерживают Литву в том, что эти три страны не должны покупать электроэнергию со строящихся в Белоруссии и Калининградской области России АЭС, – говорит литовский министр энергетики. Рокас Масюлис отмечает, что оба государства будут искать решения, как не допустить импорт электроэнергии с этих атомных станций. Формулировка удивительная: «…должны быть найдены решения, как ограничить попадание грязной атомной энергии в страны – члены Евросоюза (ЕС)».

Вбрасывая в СМИ очередные победные реляции о продвижении проекта ВАЭС, правительство Литвы продвигало одновременно более реальные, хотя и тоже дорогие проекты.

В мае 2008 г. была основана совместная компания LitPolLink для реализации проекта по созданию энергомоста между Польшей и Литвой. Предполагается протянуть линию электропередач напряжением 400 кВ между Алитусом (Литва) и Элком (Польша). Передаваемая мощность составит 600–1000 МВт, направление передачи будет определяться энергетическими потребностями каждой из стран. Смычка ЛЭП Литвы и Польши является одним из стратегических проектов литовской энергетики. Межсистемное соединение пройдет через три Балтийские страны и соединит их с системой передачи электроэнергии Западной Европы, а также создаст условия для интеграции электроэнергетических рынков.

Укажем на планы президента Литвы Д. Грибаускайте: «…в 2015 году мы наладим энергетическую смычку со Швецией, а еще с Эстонией и Финляндией. Таким образом, мы полностью подключаемся к северному энергетическому пулу в течение 2014–2015 гг.» Да, соединения появились и в 2016 году заработают. Что это означает? Во-первых, будет израсходовано не менее 1,281 млрд литов, при этом электросоединение между Литвой и Польшей к 2015 году (реально к 2016-му – Н.М.) должно передавать мощности до 500 МВт, к 2020-му – 1000 МВт.

Во-вторых, как показывает опыт Эстонии, уже подключенной к NORD POOL, электроэнергия дешевле не станет. В третьих, премьер-министры трех стран Балтии не исключают возможности синхронизации систем электропередачи с континентальной Европой через Скандинавию. Действительно, системы LitPolLink, NordBalt, Eastlink совместно с уже действующим энергомостом Польша – Швеция могут составить новое энергетическое балтийское кольцо. В настоящее время энергосистемы стран Прибалтики в целом дефицитны. Постановка вопроса об их интеграции с объединенной энергосистемой Европы или ее полуавтономной частью NORD POOL логична. Аргументация о необходимости интеграции с NORD POOL применима и к сохранению кольца БРЭЛЛ. Очевидно, что находиться на границе энергосистемы опаснее, чем в центре, т. к. маневр мощностями в этом случае затруднен. С экономической и технической точек зрения странам Прибалтики следует, сохраняя БРЭЛЛ, постепенно наращивать энергетические соединения с Северной Европой и Польшей. На практике именно это и происходит. Проблема лишь в том, что голоса политиков заглушают голоса экономистов, а мнение технических экспертов не слышно вовсе. В настоящее время работает подводный электрический кабель между Эстонией и Финляндией Estlink-1. Сдан в эксплуатацию и кабель Estlink-2 (соединение между Эстонией и Финляндией мощностью 650 МВт), NordBalt (соединение между Литвой и Швецией на 700 МВт) и LitPolLink (соединение между Литвой и Польшей на 1000 МВт), что значительно увеличило объем «европейской» энергии в регионе. На полную мощность – 700 МВт – NordBalt заработает в марте 2016 года. Однако для синхронизации сетей стран Балтии и континентальной Европы с 2016 г. будет проводиться специальное исследование Европейской сети системных операторов передачи электроэнергии ENTSO-E, которая представит Литве, Латвии и Эстонии набор требований, необходимых для ликвидации этого «электроэнергетического острова». В итоге отключение трех балтийских стран от кольца БРЭЛЛ состоится примерно лишь к 2025 г. и потребует дополнительных инвестиций для реализации технических требований ENTSO-E.

Главы правительств Латвии, Литвы и Эстонии отмечают, что идею синхронизации одобряют все, а как ее осуществить – через Польшу или Скандинавию – должны показать исследования. В этом «должны» заложен как минимум двух-трехлетний период. Тем не менее реализация этого проекта – значимый технологический вызов для России и Беларуси.

В настоящее время совместная работа электроэнергетических систем России и Прибалтийских государств (Латвия, Литва, Эстония) осуществляется в синхронном режиме.

Выход из состава СССР не вызвал нехватки энергии для Эстонии, Латвии и Литвы. Неэнергоемкие национальные хозяйства легко адаптировались к изменению ценовых пропорций и повышению реальной стоимости электро энергии. Рыночные отношения во многих сферах экономики уживались с централизованной энергетикой, которая обеспечивала предсказуемый и достаточно плавный рост тарифов маленьким странам, имеющим недостаточный объем энергоносителей. Таким образом, «влияние электро энергетики на текущее экономическое положение стран Балтии и эффективность отрасли не были определяющими факторами для начала реформ». Именно поэтому в 90-е годы прошлого века страны Прибалтики амортизировали советское наследство, не особенно заботясь о будущем. Разделение Советского Союза на республики в политическом плане оказалось гораздо более простым делом, чем разделение единой инфраструктуры – транспортной и энергетической. Выросло новое поколение граждан (и неграждан), не помнящих наше общее государство, но подключающих электроприборы к единой энергетической сети.

Итак, вопросы сотрудничества России и ЕС связаны с тем, что до настоящего времени страны Прибалтики объединены с энергосистемой России и Беларуси, но имеются и строятся новые соединения с Северной Европой. С Россией энергосистемы стран Прибалтики объединяет Соглашение о параллельной работе энергосистем Электрического кольца БРЭЛЛ (Беларусь – Россия – Эстония – Латвия – Литва). ЭК БРЭЛЛ в настоящее время осуществляется на основе заключенного 7 февраля 2001 г. соглашения между хозяйствующими субъектами. На 2013 год участниками соглашения БРЭЛЛ являются:

• ГПО «Белэнерго» (Беларусь),

• ОАО «ФСК ЕЭС» (Россия),

• ОАО «СО ЕЭС» (Россия),

• ООО «Elering OU» (Эстония),

• АО «Augstpieguma tikis» (Латвия),

• ЗАО «LITGRIG UAB» (Литва).

Органом управления ЭК БРЭЛЛ является Комитет БРЭЛЛ, состоящий из представителей системных операторов.

Основные неполитические проблемы БРЭЛЛ:

• структура генерирующих мощностей неоднородна;

• не все энергосистемы региона сбалансированы по электроэнергии;

• в некоторых энергосистемах с преобладанием тепловых электростанций недостаточно регулировочных мощностей;

• электрические сети имеют сложнозамкнутую кольцевую структуру;

• при данной структуре генерации энергосистемы Балтии могут иметь трудности с балансированием энергосистемы.

Избытки электроэнергии ОЭС Северо-Запада недостаточны для надежного обеспечения энергобаланса региона после остановки Игналинской АЭС и до пуска ЛАЭС-2, Островецкой АЭС, Балтийской АЭС. Экспертное сообщество практически едино во мнении о том, что в регионе, ограниченном Германией, Чехией, Словакией, Белоруссией и Россией без ее Калининградского эксклава, существует дефицит генерирующих мощностей, непреодолимый без развертывания ядерной энергетики. Эта ситуация сложилась частично из-за недальновидной политики Европейского союза, одновременно закрывшего Игналинскую АЭС в Литве и сдерживающего классическую сланцевую энергетику Эстонии (не путать с энергетикой сланцевого газа). До 50 % производимой Игналинской АЭС электроэнергии экспортировалось в Калининградскую область России и Белоруссию. Кроме того, в 2016 году, вероятно, будет остановлен как минимум один старый производственный блок электростанций Нарвы, который давно не соответствует стандартам Европы по эмиссии.

В настоящее время в составе ОЭС Северо-Запада работают энергообъекты, расположенные на территориях г. Санкт-Петербурга, Мурманской, Калининградской, Ленинградской, Новгородской, Псковской, Архангельской областей, республик Карелия и Коми. ОЭС обеспечивает синхронную параллельную работу ЕЭС России с энергосистемами стран Прибалтики и Белоруссии, а также несинхронную параллельную работу (через конвертор) с энергосистемой Финляндии и экспорт электроэнергии в страны, входящие в объединение энергосистем Скандинавии НОРДЕЛ (Дания, Финляндия, Норвегия, Швеция).

Для обеспечения роста потребностей в электрической энергии планируется ввод новых мощностей атомных электростанций, развернуто строительство Ленинградской АЭС-2, Кольской АЭС-2, Балтийской АЭС и ряда гидроэлектростанций (Кольские ПЭС, Волховская ГЭС-6, Лесогорская ГЭС-6).

В СЗФО реализуются и будут реализованы мероприятия по осуществлению экспортно-импортной политики России в сфере электроэнергетики. Предусматривается дальнейшее увеличение экспорта электрической энергии в Финляндию. Достроен второй блок Калининградской ТЭЦ-2, мощность которого повышена на 25 МВт (с 425 до 450 МВт). Особо следует отметить, что в настоящее время энергосоединения России и Беларуси не позволяют обеспечивать необходимый транзит электроэнергии. Примерно 40 % потока идет через Эстонию – Латвию. Объективно «у России с Прибалтикой гораздо более сильные электрические связи, чем с рядом российских региональных энергосистем с АЭС в составе (к примеру, связи Ленинградской области с энергосистемой Карелии и Мурманской области), не говоря о менее мощных региональных энергосистемах». Выход этих стран из БРЭЛЛ означает чрезвычайную ситуацию для Калининградской области и Беларуси.

Возвращаясь к соглашению БРЭЛЛ 2001 года, следует отметить, что оно не содержит положений, регулирующих ключевые аспекты совместной работы:

• централизованное скоординированное планирование;

• диспетчеризацию в реальном времени;

• финансовое урегулирование отклонений объемов фактических перетоков от плановых.

Главная проблема: корпоративный характер соглашения БРЭЛЛ не позволяет снимать разногласия, вытекающие из принадлежности сторон к разным юрисдикциям.

Существуют и политические проблемы БРЭЛЛ. Государства Прибалтики взяли курс на сепаратизацию от российской и белорусской энергосистем еще в прошлом веке. Министр экономики Эстонии Юхан Партс неоднократно подчеркивал, что выход балтийских стран из общей системы БРЭЛЛ неизбежен и необходим для развития европейского энергорынка.

Российские власти, считающие, что одностороннее решение о разделении энергосистемы невозможно, подвергают критике имеющиеся планы Еврокомиссии по выходу государств Прибалтики из единой энергосистемы, охватывающей северо-запад России и Беларусь.

В начале 2002 г. Электроэнергетический совет Содружества Независимых Государств (ЭЭС СНГ) еще раз выразил заинтересованность в синхронной работе энергосистем стран СНГ и Балтии (ЕЭС/ОЭС) с энергосистемами стран, входящих в Союз по координации передачи электроэнергии (UCTE). По согласованию всех сторон 8 апреля 2002 года в 10:35 энергосистемы Латвии, Эстонии и Литвы, а также Калининградской области и части Белоруссии отключились от Северо-Западных энергосистем России для снятия технических характеристик. Отключение состоялось под руководством расположенного в Риге координационного центра DC Baltija. Опыт показал, что Балтийская энергосистема способна работать независимо. Результаты проверки будут использованы для регулирования частоты работающих параллельно энергосистемы стран Балтии и единой энергосистемы России, а в перспективе – для синхронного действия с другими энергосистемами Европы.

Однако в дальнейшем позиции сторон претерпели изменения, связанные с взаимным недоверием. Так, в августе 2012 года министр энергетики Литвы Арвидас Сякмокас безосновательно заявил, что Россия готовится к отключению стран Балтии от объединения энергосистем Восточной синхронной зоны (ЕЭС/ОЭС, англ. – IPS/UPS). (Восточная синхронная зона (ЕЭС/ОЭС) объединяет энергосистемы Латвии, Эстонии и Литвы, а также стран СНГ.) По словам министра, в Калининградской области 1 августа 2012 года были проведены испытания с целью оценить готовность электроэнергетической системы Калининградской области к работе после отключения соседних систем. «Такие испытания могут означать, что, понимая стратегическую цель стран Балтии работать синхронно в сети Континентальной Европы, Россия начинает готовиться к десинхронизации электроэнергетических систем стран Балтии от российской системы ЕЭС/ОЭС». Возникает вопрос: а собственно, чем обеспокоен Вильнюс? Неужели тем, что энергетики Калининграда действительно не исключают того, что страны Прибалтики «уйдут» из единой энергосистемы? Однако ориентация стран Прибалтики на выход из БРЭЛЛ без соответствующих консультаций и согласований с Россией и Беларусью потенциально создает для последних проблемы. До 40 % пропускной способности между энергосистемами Центра и Северо-Запада Российской Федерации обеспечивается сетями прибалтийских стран. Вышеуказанный проект направлен на содействие развитию трубопроводной транспортировки и объектов электропередачи, поставки природного газа из Российской Федерации в Европейский союз, совместной работы электроэнергетических систем Российской Федерации и Европейского союза, взаимных поставок электрической энергии.

Политики стран Прибалтики также неоднократно заявляли о необходимости интеграции с UCTE, при этом оперируя категориями обеспечения собственной энергетической безопасности, понимаемой как устранение зависимости от ЕЭС/ОЭС. При этом, руководствуясь различными соображениями, и Россия, и страны Прибалтики активно рассматривают вопрос о новых энергомостах в Финляндию, Швецию, Польшу. Вероятно, в этом контексте следует рассматривать и планы строительства АЭС в Беларуси и Калининградской области.

Сегодня энергосистемы прибалтийских стран работают синхронно с Единой энергосистемой России и составляют с ней единое технологическое пространство. Однако политики стран Прибалтики считают эту ситуацию ненормальной. Министр экономики Эстонии Юхан Партс подчеркнул, что выход балтийских стран из общей системы (БРЭЛЛ) неизбежен и необходим для развития европейского энергорынка.

Российские власти, считающие, что одностороннее решение о разделении энергосистемы невозможно, подвергают критике имеющиеся планы Еврокомиссии по выходу стран Балтии из единой энергосистемы, охватывающей северо-запад России и Беларусь. «Что это для нас означает практически? Это значит, что мы должны будем строить в некоторых западных регионах России дополнительные генерирующие мощности. Поскольку линии электропередач шли через прибалтийские страны в некоторые регионы России и наоборот, а все это будет переключено теперь в Европу, мы должны будем построить дополнительные, не существующие сегодня линии электропередач у нас, чтобы обеспечить передачу электроэнергии. Все это будет нам стоить где-то 2–2,5 миллиарда евро».

В случае реализации этих проектов страны Прибалтики действительно окажутся в более выгодном положении относительно энергетической безопасности. Однако мы рискнем предположить, что решение об отключении от энергосистем России и Беларуси в ближайшие годы принято не будет.

Энергетические отношения в регионе Балтийского моря содержат не только отрицательные, но и сугубо положительные примеры. Россия воспринимается в Финляндии большинством политиков и экспертов как надежный поставщик энергоресурсов в Финляндию. Россия на 100 % удовлетворяет потребности этой страны в природном газе, почти на 70 % – в сырой нефти, на треть – в каменном угле и на 10 % – в электроэнергии. В глобальной экономике ключевой признак взаимного доверия – инвестиции. Еще в 2008 году финский концерн «Fortum» вложил в российскую энергетику более 2,5 млрд евро, став владельцем территориально-генерирующей компании – ТГК-10, и разработал план развития энергосектора в России в объеме также более 2,5 млрд евро. Инвестиции концерна «Fortum» в российскую электроэнергетику в 2014 году должны достигнуть 4 млрд евро.

Спикер Государственной Думы России С. Нарышкин после переговоров с председателем парламента Финляндии Ээро Хейнялуомой так определил перспективы российско-финского сотрудничества в такой деликатной сфере, как атомная энергетика: «Рассчитываем в этом же году доработать и выйти на подписание межправительственного соглашения о сотрудничестве в области использования атомной энергии».

Пример Финляндии явно дискредитирует практику энергетической политики стран Прибалтики. Это видно и на примере планов строительства терминалов сжиженного природного газа (СПГ), дискуссий о «третьем энергопакете ЕС» и т. д.

Рассмотрение вопроса об энергетике в российско-прибалтийских отношениях следует завершить обращением к истории советской Прибалтики конца 80-х годов прошлого века. Речь идет о претензиях к Москве по поводу избыточных энергетических мощностей, якобы угрожающих экологической катастрофой. В Эстонии Народный фронт нападал на Нарвскую и Прибалтийскую ГРЭС, в Латвии – на ГЭС на Даугаве, в Литве – на Игналинскую АЭС. Логика рассуждений реформаторов была следующая: нам не нужны союзные предприятия, а значит, и предназначенная им электроэнергия.

Электроэнергетика Прибалтики была организована идеально. Будучи различными по структуре генерации, три энергосистемы стран региона исторически дополняли друг друга в функциональном плане. Базовую генерацию обеспечивали Литва с ее мощной АЭС и внушительной по региональным меркам тепловой генерацией (свыше 2,3 ГВт), а также Эстония, основу энергетики которой составляли две крупнейшие в мире электростанции на горючих сланцах совокупной мощностью 3,2 ГВт (сегодня – 2,4 ГВт), расположенные около границы с Россией. Латвия покрывала пиковые нагрузки посредством крупнейших в регионе гидрогенерирующих мощностей (ГЭС общей мощностью около 1,5 ГВт на реке Даугава), которые также иногда вносили заметную лепту в базовую выработку всего региона. К покрытию пиковых нагрузок подключались и Круонисская ГАЭС, до недавнего времени занимавшая второе место по мощности среди этого типа станций на территории бывшего СССР, а также относительно небольшая Каунасская ГЭС (обе в Литве).

Для Эстонии, Латвии и Литвы выход из состава СССР не вызвал нехватки энергии в регионе. Неэнергоемкие национальные хозяйства легко адаптировались к изменению ценовых пропорций и повышению реальной стоимости электроэнергии. Рыночные отношения во многих сферах экономики уживались с централизованной энергетикой, которая обеспечивала предсказуемый и достаточно плавный рост тарифов маленьким странам, имеющим недостаточный объем энергоносителей. Таким образом, «влияние электроэнергетики на текущее экономическое положение стран Балтии и эффективность отрасли не были определяющими факторами для начала реформ». Именно поэтому в 90-е годы прошлого века страны Прибалтики амортизировали советское наследство в энергетической сфере, не особенно заботясь о будущем. Разделение Советского Союза на республики в политическом плане оказалось гораздо более простым делом, чем разделение единой инфраструктуры транспортной и энергетической. Выросло новое поколение граждан (и неграждан), не помнящих наше общее государство, но подключающих электроприборы к единой энергетической сети.

Закрытие Игналинской АЭС, произведенное из сугубо политических соображений, обошлось в миллионы евро жителям Прибалтики, да и всей Европы. Организация искусственных соединений в условиях стагнации европейской экономики также требует иррациональных расходов. В настоящее время Европейский союз сосредоточил усилия на разработке программы повышения энергетической безопасности, основными элементами которой станут диверсификация энергопоставок (как по географии, так и по видам энергоносителей), разнообразие энергобалансов стран, а также реализация мер по повышению энергоэффективности и энергосбережения.

Энергетическое сотрудничество России и ЕС осложняется рядом факторов. Первый из них – стороны по-разному видят оптимальную организацию сектора. «Преимущества либерализации энергетического рынка и необходимость дальнейшей интеграции региональных рынков в Европе и других частях мира осознаются во все большей степени». Парадокс в том, что в Брюсселе и столицах Прибалтики «дальнейшую интеграцию» понимают через дезинтеграцию с российским энергетическим рынком.

Расходы ЕС – это забота его граждан. Однако вероятная синхронизация превращает Калининград в остров, создает мощные риски для энергосистем Центра, Северо-Запада и Беларуси.

Таким образом, речь идет о разном понимании сути международных экономических отношений. Действия Евросоюза во многом продиктованы стремлением распространить на партнеров свои правовые нормы, а вовсе не рыночные механизмы в энергетике. Экстраполяция законодательства выгодна Евросоюзу, поскольку упрощает сотрудничество с третьими странами, облегчает деятельность европейских компаний. В результате ЕС оказывается в положении ведущего, а его партнеры становятся ведомыми, к тому же не учитывается их специфика. Все это противоречит принципу равенства партнеров, ключевому для внешней политики России.

Причем эти правовые нормы необязательно гарантируют наилучшее решение с экономической точки зрения. «За безопасность приходится платить» – дежурный лозунг политиков Прибалтики, однако платят не политики, а население.