Порочный наследник

Мичелс Элизабет

Леди Изабель Фэрлин всегда мечтала о том, чтобы рядом с ней был настоящий принц, романтический герой ее любовной истории. Именно таким ей казался статный красавец Келтон Брайс Хардеуэй. В его страстных объятиях она теряла голову, а его жаркие поцелуи были слаще меда. Но он предал Изабель. И теперь девушка жаждет поскорее забыться в нежных объятиях другого. Фэллон Сент-Джеймс далеко не лучший кандидат на эту роль: таинственный и загадочный, он скрывает свои чувства. Неожиданно Изабель понимает, что пронзительный взгляд его темно-карих глаз волнует ее и влечет. Отныне и Фэллон чувствует, что лишь одна улыбка чувственных губ Изабель сводит его с ума…

 

Глава первая

Лондон, Англия Ранняя весна 1817 года

Рисунки цветов и чернильные завитки в виде лозы были разбросаны по всей странице и создавали богато украшенный сад форм, обрамляя слова, написанные между ними. Художественное оформление было тщательно разработано, соткано из тонких черных линий и заканчивалось бледными акварельными точками.

Большие, устремленные вниз буквы в верхней части первой страницы провозглашали, что это дневник леди Изабель Фэрлин. Все ее самые потаенные мысли были подробно описаны здесь – даже детали, имевшие жизненно-важное значение. Знание ведет к свершениям, не так ли говорит Сент-Джеймс?

– Кажется, я оказался послушным учеником, – прошептал он.

Буря, поднятая в нем от обиды на человека, так безжалостно поступившего с ним, давно улеглась. Глядя на закрытую дверь, за которой была гостиная лондонского дома семьи Фэрлин, он лишь улыбнулся. Скоро он будет улыбаться наедине с собой…

Вернувшись к дневнику Изабель, он провел большим пальцем по красочной первой записи в маленькой книжке в кожаном переплете, обвел очертания листика в углу, а затем перевернул страницу и обнаружил информацию, за которой пришел. Ледяной ветер врывался в открытое окно, и свет от свечи рядом с ним метался и мерцал. Он плотнее натянул на плечи пальто и наклонился ближе к источнику света, пробегая глазами по словам и накрепко записывая их в памяти.

Дневник Изабель Фэрлин

Январь 1817 года

Все джентльмены должны стремиться быть более похожими на мистера Келтона Брайса. Он модный, любезный и прекрасный танцор – воплощение всех моих требований к мужу. Я никогда не танцевала с ним, разумеется, но иногда леди просто чувствует это, даже в заполненном другими танцорами бальном зале. Три года назад, с того момента, как он в своем модном красном фаэтоне въехал на дорожку, ведущую к нашему дому, я уже знала, что однажды мы поженимся.
Будущая миссис Брайс, Изабель.

В день, когда он прибыл, в доме царил невообразимый хаос. Отец недавно получил титул – самым неожиданным образом, от дяди Джорджа, – и в нашем новом доме все было кувырком. Мать отдавала приказы лакеям, чтобы они убрали картины со стены, а в это время на весь дом раздавались удары молотка. В тот день у них с отцом случилась очередная ссора с самого рассвета. Я сбежала в сад на все утро, но как долго можно оставаться среди роз без крошки во рту? И я решила проскользнуть в боковую дверь и взять одно печенье – отец всегда оставлял несколько на чайном подносе в библиотеке. Жаль, что, как только я вошла в комнату, я попала в общество родителей, которые громко ругались по поводу отсутствия внимания отца к семье, а может быть, это было тщеславие матери по поводу ее нового статуса, а может, и все вместе.

Их гнев оглушил меня, и я замерла на месте, не в состоянии убежать оттуда. Затем прибыл мистер Брайс. Его провели в комнату, и атмосфера окрасилась спокойствием. Он сострил о хаосе жизни с титулом, все засмеялись, и раздражение улеглось. Заметив, что я взяла печенье с подноса и начала потихоньку отступать, он подмигнул мне – и время вдруг остановилось, потому что я моментально влюбилась. Некоторые люди могут сказать, что любовь не захватывает в одно мгновение, но они ошибаются, а я права.

Я сказала «некоторые люди», но, конечно же, я имею в виду Викторию. Отчего только сестры могут так раздражать? Когда она узнала о моей любви к мистеру Брайсу, она очень весело заметила, что он пробыл у нас дома всего несколько минут, и только чтобы передать письмо отцу, мы даже толком не разговаривали друг с другом. А вот я уверена, что мы питаем друг к другу такую любовь, которая вдохновляет поэтов. Виктория не была свидетелем его доброты в тот день и не ощутила, как он привносит радость везде, где бы ни появился. Она не знает его истинной натуры, а я знаю. Я буквально растаяла там, в библиотеке. Если бы мы были женаты, никто в моем доме не сердился бы на других. Это – любовь.

Я видела его снова несколько раз, когда стала выходить в свет в прошлом году. Тогда он меня не заметил, но предстоящий сезон будет другим. Я уверена в этом. С приездом моей семьи в Лондон мои планы могут исполниться.

Несмотря на холодную погоду, я убедила одну из горничных несколько дней в неделю ходить со мной в музей пешком, вместо того чтобы брать коляску отца. Я сказала ей, что улица, на которой он живет, – это самый безопасный маршрут для двух женщин, которые отправляются в Монтегю-Хаус и Британский музей, и она поверила мне. Слава Богу! Только вчера я мельком увидела его через окно. Он был одет в зеленый сюртук и, прислонившись к подоконнику, разговаривал с кем-то в глубине комнаты. Возможно, завтра он обернется.

Уже скоро я обращу на себя внимание мистера Брайса, и он без памяти влюбится в меня. Мы поженимся и проведем остаток наших дней, глядя друг на друга с восхищением, в окружении цветов, которые он соберет для меня на поле в нашем поместье. Как в настоящем романе. Мои мечты скоро сбудутся! Я чувствую это в каждом солнечном лучике, глядя на небо.

Весна 1817 года

Мечты, эти капризные маленькие ублюдки…

У Фэллона Сент-Джеймса когда-то была мечта – стать достаточного богатым и влиятельным, чтобы проводить свое время, как он того пожелает. Однако реальность оказалась грубой и жестокой. Он сколотил некоторое состояние и с армией джентльменов под его командованием теперь, несомненно, обладал властью. И все же, если бы он на самом деле мог действовать на свое усмотрение, он бы не пошел на этот чертов бал сегодня вечером. Но вот он здесь, обшаривает глазами толпу в поисках одного человека, который способен разрушить все, что он построил.

Держась подальше от огней бального зала, Фэллон двигался к маленькой гостиной, а за ним неотступно следовал Брайс. Единственным, кто хоть как-то скрашивал этот вечер, был его нынешний собеседник. Даже после многолетней работы вместе г-н Келтон Брайс никогда не переставал забавлять Фэллона. Удивительно, что никто из присутствующих этого не чувствовал, хотя Брайс испытывал необходимость заполнить каждую паузу в разговоре своим зычным голосом. Фэллон только ухмылялся. Он отказался от попыток заставить этого человека говорить тише еще несколько лет назад, поняв, что некоторые вещи просто невозможно изменить. Он не собирался упрашивать его замолчать, даже если бы мог. Каким-то образом громогласная манера поведения Брайса и его яркая одежда служили лишь для того, чтобы сокрыть истинную суть его работы от окружающих. И это давало Фэллону время подумать. Он всегда думал, стараясь оставаться лидером Общества запасных наследников и сохранять его прибыльным.

Двое джентльменов молча кивнули в знак приветствия, когда он прошел мимо. В прошлом году Фэллон приложил свои усилия, чтобы избавить обоих мужчин от некоторого рода проблем, и каждый из них теперь был перед ним в долгу, что тот давал понять небольшим наклоном подбородка. Пришло время отплатить ему за его доброту, но не сегодня. Сегодняшний день был посвящен г-ну Реджинальду Грейплингу – прекращению всех его планов, зарождавшихся у него, когда он блуждал по улицам Лондона и, если верить Брайсу, ходил по балам.

– Я уверен в том, что видел его, – сказал Брайс Фэллону, когда они вошли в боковую гостиную рядом с бальным залом. В гостиной были накрытые столы и пара проголодавшихся гостей из общества. – На балу прошлым вечером и снова пару минут назад. Он двигался в этом направлении.

– Охотно верю. – Расположившись у дальнего стола, чтобы получить лучший обзор, Фэллон быстро осмотрел комнату, ища глазами Грейплинга. Ему нужно было самому увидеть этого человека. – Я только заметил, что это странно. В последний раз, когда мы видели его…

– Его увезли закованным в цепи? – прервал Брайс. – Что ж, заключенных иногда выпускают на свободу.

– Не в этом случае. Я дал конкретные указания.

– У тебя есть люди, наблюдающие за тюрьмой? Охранники, которым ты платишь? – спросил Брайс, стаскивая гроздь винограда с подноса на стол и забрасывая ягоды в рот. – Я не сомневаюсь в тебе, это просто… иногда случаются ошибки: заключенных могут освободить через некоторое время. Ты доверяешь тем людям?

Он не ответил. Не нужно было ничего говорить.

– Конечно, нет. – Брайс ухмыльнулся и покачал головой. – Но ты можешь доверять мне. Грейплинг ускользнул. Я только что видел его. Хотел бы я знать, что он задумал. Сомневаюсь, что в течение последних четырех лет он жаждал закружиться в вальсе. Ты можешь представить себе его сидящим в своей камере ночью и мечтающим о стаканчике лимонада, преподнесенного ему официантом на светском рауте? Или еще чего похлеще…

Внимание Фэллона привлекло какое-то движение, но он не повернулся в ту сторону. Если Грейплинг наблюдает сейчас за ними, лучше всего позволить ему думать, что они не знают о его присутствии, пока не подвернется нужный момент. Болтовня Брайса помогала ему, а стоя сейчас рядом, Брайс создавал для него укрытие, из-за которого Фэллон мог вести наблюдение. Большая часть того, чем занималось Общество запасных наследников, предполагало замену уголовной ответственности альтернативными видами исправительных мер и решение вопросов о сроке отбывания наказания. Выследить этого противника не составляло труда. Делая вид, что внимательно рассматривает подносы с пирожными, выложенными высокой горкой на ближайшем к нему конце стола, Фэллон быстро окинул взглядом комнату.

– Нам нужно будет осмотреть все комнаты в доме, приготовленные для приема гостей, – сказал он. И вдруг заметил круглый голубой глаз, окаймленный густыми ресницами, украдкой наблюдающий за ними из-за горы пирожных. Мгновение спустя наблюдательница скрылась за подносами со сладостями, взметнув светлыми кудрями.

Кто-то на самом деле следил за ними, но это был не мистер Реджинальд Грейплинг.

– Ты осмотри комнату для игры в карты, а я пока прогуляюсь по саду, – сказал Фэллон Брайсу, собираясь с мыслями. – Если Грейплинг все еще здесь, мы найдем его и зададим пару вопросов.

– Прогулка по саду? Ты становишься сентиментальным, Сент-Джеймс.

– По дороге к своей карете, – пояснил Фэллон, проверяя время по карманным часам. Он очень хотел бы встретиться с Грейплингом лично и оценить угрозу, которую тот представляет, но должен был через час оказаться на другом конце города. – У меня запланировано довольно много встреч на этот вечер. Остается всего несколько минут для несвоевременного возвращения в поле нашего зрения бывшего члена Общества запасных наследников.

Фэллон еще раз взглянул на гору пирожных и печенья. Внимательные глаза снова были там, на этот раз в том промежутке, где, как он был уверен, всего мгновение назад лежали два кусочка торта. Он проследил за взглядом, направленным на его давнего друга, Брайса.

Келтон Брайс, известный холостяк, не имеющий ни малейших планов менять свое положение. Какая дама в здравом уме взглянет в его сторону, если она ждет чего-нибудь большего, чем развлечение на один вечер? Или, скорее, приключение на один вечер – вот то, чего может искать эта женщина.

Фэллон сделал шаг к столу, попытавшись заглянуть за гору сладостей. Если кто-то преследует одного из его подчиненных – даже если это всего лишь девушка в воздушной юбке, – он должен знать об этом. В конце концов, он все должен знать.

– Я загляну в игральную комнату и скажу остальным наследникам оставаться начеку, – сказал Брайс, возвращая мысли Фэллона к сложившейся ситуации. – Еще для чего-нибудь я буду тебе нужен сегодня вечером? Здесь внизу такая милая официанточка в…

Фэллон хлопнул его по руке, прервав на полуслове.

– Расскажешь мне об этом завтра.

– Тогда иди, прогуляйся по саду. А я пошел дальше, – ответил Брайс, глядя на Фэллона и потирая руку в месте удара. – Необязательно меня калечить. Можно было просто сказать, что ты спешишь.

– Ничего страшного, выживешь, – заверил Фэллон.

Брайс улыбнулся и сделал шаг назад, в сторону двери, широко раскинув руки, как будто обнимая все вокруг, и чуть не сбив при этом вазу с подставки.

– Выжить – в этом и заключается весь азарт, разве нет? Игра на выживание.

Может, Брайс и смотрит на все это как на игру, но Фэлтон так не думает. Защита наследников, его парней, была важнее этого – она имела наивысшее значение в его жизни. Он все еще смотрел, как уходит Брайс, когда услышал легкий женский вздох из-за горы сладостей.

Дама, наблюдавшая за его другом, налетела на край стола, когда попыталась обогнуть его и последовать за Брайсом. Стол качнулся, сдвинув с места крошечную подставку, удерживавшую одно из огромных, вровень с ее головой блюдо с пирожными.

Следующее мгновение замедлилось до нескольких ударов сердца.

Фэллон наблюдал, как зловеще тряслось сооружение из фруктовых тартинок и посыпанных сахаром пирожных. Не раздумывая, он протянул руку и поймал третий ярус сверху, пытаясь стабилизировать всю конструкцию, прежде чем она упадет и разлетится на куски. Этим быстрым движением он сдвинул несколько блюд и подставок в противоположном направлении. Фэллон втянул наполненный ароматами ванили и клубники воздух, и вся гора начала сползать на пол. Затем маленькая рука в перчатке схватила сооружение с другой стороны, и он оказался лицом к лицу с внимательной леди, которая по-прежнему не отрывала глаз от его друга.

Именно так выглядели нимфы из сказок, которых он рисовал в своем воображении, – розовые щечки, огромные глаза, светлые кудри, спадающие по обеим сторонам лица, светящегося чистой невинной красотой.

Только эта леди не была жительницей лесной чащи вместе с другими нимфами. Не в таком наряде. Фэллон не был ярым поклонником моды, но ее платье, казалось, было соткано из звезд – тысячи бусин сверкали на нем, отражая пламя свечей, – и прелестно облегало совершенные формы. Кто эта девушка и почему она следила из укрытия за таким типом, как Брайс?

– Не хотите ли пирожное? – спросила она, и ее глаза метнулись на башню из пирожных между ними.

– Или сразу все пятьдесят, если на то пошло? – парировал он, не отводя от нее очарованного взгляда.

Она закусила нижнюю губу и чуть переместила руку, придерживающую сооружение.

– Должна сказать, я удивлена тем, сколько весит это блюдо. Теперь понятно, почему моя мать прибавила с десяток килограммов, когда взяла на работу нового повара. Пирожные всегда выглядят такими легкими и воздушными.

– Пока не придется придерживать десяток-другой руками.

– Вот именно, – хихикнула она. – А зачем вы отправили мистера Брайса в игральную комнату?

Эта девушка совсем не переживает о том, что, если один из них сделает неверное движение, вся башня рухнет на пол? А следовало бы. Во всяком случае он был озабочен этим.

– А не лучше ли вам спросить, как нам выйти из этого затруднительного положения?

– Полагаю, все зависит от приоритетов, – промямлила она, и ее голос становился все более напряженным, пока она пыталась удержать поднос в руке.

– И ваш приоритет – мистер Брайс. – Он внимательно смотрел на нее. Девушка была слишком молода, чтобы быть вдовой, а невинный блеск ее глаз выказывал отсутствие скрытых намерений. Оставалось только одно объяснение: – Вы должны знать, что он убежденный холостяк.

– Это значит, что он свободен!

– Как вы это понимаете?

– Он не женат, – сказала она так, будто растолковывала что-то ребенку. – Этот факт подтвердился. Следовательно, он свободен, и перспектива брака реальна. Вот что означает «убежденный холостяк».

– Вы так думаете? Я знаю Брайса довольно хорошо, и…

– Он однажды уже обратил на меня внимание, подмигнул мне, – оборвала она.

– Он вам подмигнул?

Ее глаза загорелись в предвкушении дальнейшего разговора о несомненно знаменательном событии.

– Да. Это было как в сказке. Он приехал к моему отцу. Стремительно и достаточно галантно вошел в дом и подмигнул. Мне. И, конечно же, это была благожелательная улыбка.

– А, ну тогда все понятно.

– Чудесно! Я рада, что все объяснилось. Теперь вы понимаете, почему я не хочу, чтобы он уходил.

– Напомните мне держать свои улыбки при себе, находясь в вашем обществе, – пробормотал он.

– Вы думаете, я такая импульсивная, что готова на все ради каждой улыбки любого джентльмена?

– Нет, я… – Он не знал, что и думать об этой женщине, кроме очевидного: она ошеломила его.

– Что ж, давайте, если осмелитесь. – Она с вызовом вздернула подбородок. – Улыбнитесь. Только постарайтесь хорошенько.

– Прямо сейчас? – Он оглянулся вокруг, заметив, что комната пуста. Где же эти чертовы лакеи? У него куча дел, его ждут в разных местах, а он торчит здесь, придерживая пирожные, и улыбается.

– Давайте я это сделаю. – И она улыбнулась так, что ему показалось, будто рассвет ворвался в освещенную скудным пламенем свечей комнату.

Ее улыбка проникла в каждую холодную щель его души и согрела своим светом. Только через несколько секунд, когда поток крови прилил к рукам, он понял, что все еще неотрывно смотрит на нее.

– Как вас зовут?

– А вы даже слегка не улыбнулись мне. – В ее голосе звучали нотки укора.

– Я спас вас от… – Он запнулся, осознав, что еще не спас ее ни от чего, и вздохнул. – Хорошо. – Он размял мышцы на щеках и обнажил зубы в улыбке.

Она вздохнула и сочувственно покачала головой.

– Да, похоже, это вас защищает от пут любви. Мое имя – Изабель Фэрлин. Вы нечасто улыбаетесь, не так ли? И я понимаю почему. Вам действительно следует еще поработать над этим.

Фэрлин… Дочь Ноттсби? Только одно ее имя должно было заставить его проводить леди обратно к ее компаньонке и немедленно уйти, но он почувствовал себя оскорбленным.

– Что не так с моей улыбкой? – снова показал он свои зубы, ровные и белые. Ни одна женщина раньше не жаловалась на его внешность. Да и сам он не находил никаких изъянов, смотрясь в зеркало.

– В ней не хватает смысла. – Она перехватила блюдо другой рукой. – Улыбка всегда должна идти от сердца.

– В этот конкретный момент я держу целую башню из пирожных и печенья, а мое сердце сейчас совершенно в другом месте.

– Как скажете.

– Сент-Джеймс, – представился он, гадая, узнает ли она его имя.

– Ах, вам ужасно недостает сердечной улыбки, но у вас милое имя, мистер Сент-Джеймс.

– Спасибо. – Он с удивлением обнаружил, что чувствует облегчение и в тоже время грусть по поводу того, что она еще не слышала о нем.

Но на самом деле серьезных дел в присутствии молодых женщин обсуждалось не так уж и много. Он не должен был надеяться, что молодая леди узнает его, и не хотел этого, хотя ее фамилия была ему весьма знакома. Это была самая странная встреча из всех, что когда-либо случались у него с дамами, даже без учета пирожных, грозивших рухнуть на пол между ними.

– Пожалуйста. – Она почти пропела это. – Но как же нам выбраться из этого беспорядка?

– Осторожно. Двигайте свою левую руку вправо. От вас вправо, не от меня.

– Я подвинула вправо.

– Вот так! – скомандовал он, немного резче, чем хотел, пытаясь остановить ее движения. Он поднял глаза и увидел, что верхний ярус всей этой хитроумной конструкции закачался и наконец остановился. – Теперь, если мы поднимем верхушку, мы сможем перенести ее на стол. – Он кивком показал направление движения.

– На фруктовый поднос? Но мы раздавим ягоды!

– Я не вижу другого выхода, не позволить же всему этому грохнуться на пол и запачкать нас обоих сахарной пудрой. Или вы предпочитаете простоять здесь целую вечность? Я мог бы развлекать вас своей ненатуральной улыбкой без тени эмоций.

К огромному разочарованию Фэллона, упоминание о его улыбке, кажется, снова привело не к тому результату, которого он мог бы ожидать.

– А если мы поставим блюдо на поднос с холодными мясными закусками?

– По-вашему, ягоды чувствительнее мяса? Подумайте о бедных свинках, прежде чем говорить такие вещи.

Почему он с ней спорит? Ему следует поставить куда-нибудь это дурацкое блюдо и уйти на свою встречу. Он и без того уже опаздывает, но ведет беседу о каких-то свиньях и ягодах! И все-таки хорошо, что Брайс ушел, иначе Фэллон бы никогда не услышал всего этого.

– Я не хотела обидеть свинок, – пояснила она, наклонившись вперед. – Если бы вы знали мою симпатию по отношению ко всем без исключения животным – на самом деле, к природе в целом, – вы бы не высказали такое предположение.

– Тем не менее это блюдо не становится легче. Давайте передвинемся к краю стола и поставим это нагромождение здесь, где другая еда не пострадает.

– Хорошо, – согласилась она и послала ему еще одну ослепительную улыбку. – Как нам это сделать? Считаем до трех?

До трёх… Да, считая, он сможет не пялиться на нее снова.

– Один, два, три… Что вы делаете? Я сказал «три».

– То есть надо было на три или после трех? – растерялась она.

– Три! Три! Просто двигайте! – Ему не следовало отдавать приказы леди, но она, по-видимому, все равно не была способна следовать его указаниям.

– Мы идем к тому краю стола, что в конце комнаты? – Она двигалась вместе с ним вдоль длинного стола, как будто в каком-то странном новом танце, в котором ни один из партнеров не знал движений.

– Для того, чтобы спасти ягоды и свиней, – пробубнил он, обогнув конец стола, и пошел спиной вперед по центру комнаты.

– Это довольно далеко, – пожаловалась она и, ахнув, вскрикнула: – Оно сейчас…

Блюдо, на котором в несколько ярусов были выложены сладости, с грохотом упало на пол между ними, раскидав куски торта по всей комнате. Они оба отпрыгнули как раз вовремя, чтобы не оказаться покрытыми кремом с ног до головы.

– …выскользнет, – закончила она, скривив гримаску.

– Возможно, поздновато спрашивать вас об этом, леди Изабель, но что вы думаете по поводу причинения боли выпечке?

Они оба посмотрели вниз на куски торта, покрывшие все пространство пола между ними. Блюдо приземлилось в огромную кучу сладкой мешанины, забрызгав при этом сладким его сапоги и подол ее платья. Он мог бы просто вытереть свою обувь, но пятна крема на ее платье не останутся незамеченными.

Когда Фэллон поднял голову, ее огромные голубые глаза еще раз встретились с его глазами, но на этот раз в них плескалось веселье.

– Поскольку такое случается, то я думаю, что не против, чтобы пирожные пострадали.

– Хорошо. Это… хорошо. – Он взял ее за руку и потянул к двери, ей даже пришлось бежать, чтобы успевать за ним.

– Куда мы идем?

Он окинул взглядом комнату позади, а затем снова посмотрел на нее. Они забежали за угол зала и продолжали идти, не сбавляя темп.

– Если я в чем-то и разбираюсь, так это в том, что вам не следует быть пойманной на месте преступления.

– Это единственное, в чем вы разбираетесь? Зато я умею сплетать цветы, чтобы сделать венок для волос. А теперь я знаю, как сделать ужасно больно блюду с пирожными.

Он зашелся смехом. Его грудь тряслась от хохота так, как будто ее выбивали, как ковер. Как только они завернули за угол и попали в узкий зал, Фэллон остановился, чтобы посмотреть на девушку.

– Ну вот, – сказала она, глядя на него с удивлением. На одно долгое мгновение, пока он ждал, чтобы она объяснила, что имеет в виду, его сердце сжалось. Почему эта лесная нимфа в бальном платье смотрит на него с таким благоговением в глазах? Он, Фэллон Сент-Джеймс, не должен заботить ее. Мужчины в разных уголках страны боялись и уважали его за его работу – вот что было на самом деле. А тут…

– Вы все-таки способны сердечно улыбнуться. Теперь вам, наверное, нужно переживать, что из-за вас у кого-то будут дрожать коленки, – сказала она, внимательно смотря на него снизу вверх, затем моргнула и сделала шаг в сторону. – Не у меня, конечно же. Меня интересует кое-кто другой. И все же вы будете иметь успех в этом сезоне.

Она медленно сделала еще несколько шагов в сторону. Какой-то противоречащий здравому смыслу голос в его голове не хотел, чтобы она уходила.

– Я не хочу иметь успех в этом сезоне.

– Но это неразумно. Все хотят удовлетворить свои амбиции.

– Я не амбициозен, – сказал он, прилагая усилия, чтобы оставаться спокойным. – Я никогда не лелею амбиций – по крайней мене не в том смысле, какой вкладываете в это слово вы.

– Это в вас говорит убежденный холостяк? – спросила она, и ее глаза, сузившись, остановились на нем.

– У меня есть обязательства, встречи, дела, которые…

– И совсем нет времени на танцы? – ахнула она, ища в его лице какую-то скрытую тайну. – Вы не танцуете, так?

Фэллон усмехнулся. И когда это он последний раз смеялся дважды за один вечер?

– Мне действительно нужно… – начал он и бросил взгляд через всю комнату в сторону двери, ведущей в коридор.

– Вы собираетесь уйти сейчас, когда еще так рано и вечер только начался, – ответила она, и в ее тоне явно слышалось неодобрение.

Не так часто люди осмеливались высказывать неодобрение его действиям. Кроме Брайса, который подшучивал почти над всем, что он делал, да еще отца леди Изабель, достаточно категорично высказывавшегося по поводу действий Фэллона, но это было давно. Возможно, ирония была у нее в крови… но смех и улыбка казались обычной и естественной чертой этой леди.

Поведение леди Изабель Фэрлин было более неожиданным, чем опасность, которая заставила его сегодня обыскивать дом, где давали бал. Он повернулся к ней, не желая уходить. Не так скоро, по крайней мере.

– Благодарю вас за помощь в организации моего побега сегодня вечером, мистер Сент-Джеймс. – Она оглянулась через плечо на дверь бального зала, из-за которой раздавались звуки вальса.

– Не стоит. Могу я проводить вас куда-нибудь? К вашим родителям, например.

– Я и так уже отняла у вас достаточно времени. – Она сделала несколько шагов, прежде чем обернулась к нему еще раз. – Попрактикуйте улыбку без меня.

Он еле успел сдержать нелепые слова обещания, готовые сорваться с языка. Да что с ним такое, в конце-то концов! Это другие отчитываются перед ним. Он не имеет привычки отчитываться перед дамами – даже перед нимфами, пусть и в бальных платьях.

– Держитесь подальше от падающих пирожных, – бросил он ей вдогонку. «И джентльменов вроде Брайса», – закончил про себя.

– Не могу ничего обещать, – смеясь, ответила она и исчезла за углом.

Фэллон стоял, осматривая пустой зал. Ему понадобилось какое-то время, чтобы собраться с мыслями, потому что он почувствовал себя так, будто его внезапно бросили в темный чулан, когда леди Изабель, пританцовывая, убежала прочь. Но уже буквально через секунду он направился искать Грейплинга: все равно уже опоздал на деловые встречи.

Секретный клуб, созданный Фэллоном специально для младших сыновей аристократов, требовал от него полного внимания. У него не осталось ничего для других проектов или амбиций, как выразилась леди Изабель. У некоторых джентльменов, может быть, есть свободное время для улыбок, танцев и пристального внимания к дамам, а ему нужно было заниматься делами Общества запасных наследников. Именно так он и предпочитал вести свою жизнь.

* * *

Изабель отряхнула перчатки от крошек и проскользнула в бальный зал, как будто не было никакого инцидента с пирожными. Это то, что посоветовал Сент-Джеймс, не так ли? Убежать с места преступления. Все это было удивительно захватывающим, пока никого не заметили стоящим в куче разбросанных пирожных.

Интересно, что Сент-Джеймсу известно об опасностях и способах их избежать? Не пират же он, в самом деле. Ее глаза расширились от волнующих предположений. Он высок, широкоплеч, темные волосы откинуты назад и, возможно, слегка длинноваты, а эти пронзительные темно-карие глаза… Она с легкостью могла представить его капитаном корабля, предводителем людей, не знающих власти закона. Он бороздит моря и океаны в поисках приключений, а сюда, на этот бал, прибыл только для того, чтобы продать украденное сокровище. И пираты вряд ли часто улыбаются – так что все сходится!

Либо это так, и он в самом деле пират, либо же он был просто джентльменом, который уронил на пол огромное блюдо с десертом и знал, как оказаться не уличенным в этом.

Она хихикнула, направляясь к колонне, у которой оставила сестру. Кто бы ни был этот мистер Сент-Джеймс, она была рада, что он пришел ей на помощь, по двум причинам. Во-первых, без него она бы наделала еще больше беспорядка. И во-вторых, потому что, несмотря на комичное происшествие, ей было приятно провести время в его компании.

Они должны стать друзьями. Дамам ведь разрешается быть дружелюбными с джентльменами, пока между ними не происходит ничего предосудительного, не так ли? Да и не похоже было, что Сент-Джеймс – опасная личность. В конце концов, он был дружен с мистером Брайсом. Среди друзей такого веселого джентльмена, как мистер Брайс, не может быть злых людей.

– Мы будем отличными друзьями, – проговорила она свои мысли и присоединилась к Виктории, стоящей у стены бального зала.

– У тебя на платье крем, – сказала сестра, допив остатки шампанского и ища глазами официанта с подносом.

– Ничего удивительного. – Изабель улыбнулась про себя. Если бы Виктория только знала, что произошло…

Разбросать весь десерт по полу во время бала не входило в ее планы, но, по крайней мере, она несколько минут видела мистера Брайса. И Сент-Джеймс был довольно забавным во время всего приключения. Он приятный человек, даже если не очарователен в обычном понимании. Его наряд для вечера был слишком темным, а манеры – слишком деловыми. Тем не менее в насыщенном цвете его темных глаз было тепло, которое внушало доверие. А доверие – залог дружбы.

Изабель окинула взором вихрь кружащихся в танце ярких нарядов. Одна из дам в этом зале когда-нибудь приручит Сент-Джеймса, заставит его быть модным и посылать ей сердечные улыбки по ее просьбе. И тогда его жена вместе с Изабель когда-нибудь посмеются над тем, как началась эта дружба с мужчиной.

– У тебя такое довольное выражение лица, которое бывает, когда ты говоришь о любви, картинах или цветах, – сказала Виктория, ухватив еще один бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта.

– Мои разговоры о любви и цветах всегда приятны, – подтвердила Изабель, слегка подталкивая сестру локтем, отчего шампанское в ее руке расплескалось.

Виктория сделала большой глоток из бокала, чтобы не пролить напиток.

– Где ты была? Ты испарилась полчаса назад посреди нашего разговора. Ты что, снова преследовала мистера Брайса?

– Конечно же нет. – Изабель не назвала бы это преследованием, это было, скорее, своего рода исследование.

Она закусила губу, подумав о сестре. Они с Викторией были близняшками, хотя, глядя на сестру, Изабель не видела такой схожести между ними, какую замечали другие. Она видела только Викторию, а та была полной противоположностью Изабель, насколько это вообще возможно. Вот Изабель заметила слишком сильный румянец на щеках Виктории – неудивительно, учитывая, сколько она выпила, – и скуку в ее глазах, и помаду на губах. Хотя, если бы Изабель спросила ее об этом, та отрицала бы, что воспользовалась косметикой.

– Желтый, – произнесла Изабель, – мне нравится жизнерадостность желтого цвета. Или розовый. Розовый тоже счастливый цвет. Ты заметила, какого цвета платье Розелин? Оно ей идет, и это идеальный оттенок для такого платья. Но желтый – это как солнечный свет в вечерней мгле.

– Что? – Виктория оторвалась от наблюдения за танцующими и посмотрела на нее с непониманием. – Я знаю, что у нас, как у близнецов, должно быть какое-то чувство друг друга, но я понятия не имею, о чем ты.

– Ты расстроилась, что я не закончила мысль о модных цветах для платьев в этом сезоне. Я думала, что как раз можно продолжить. Желтый… – осеклась Изабель в замешательстве.

– Не обращай внимания. Я рада, что ты вернулась. Розелин куда-то ушла, а Эванджелины нигде не видно. Этот лорд Уинфилд, кавалер Эванджелины, пригласил меня на танец. Это было ужасно! Ты знаешь, что ему не нравится посещать аукцион скаковых лошадей Таттерсолл? Что за джентльмен не любит поговорить о следующих больших скачках? Не знаю, как Эви удается выдержать хотя бы минуту в обществе этого мужчины.

– Не думаю, что Эви питает сильную любовь к лорду Уинфилду. Или к скачкам, если на то пошло.

– Сильная любовь или нет, я не могу вести беседу с джентльменом, который считает, что прогулка на лошадях по парку – это дерзкое предприятие. Прогулка по парку! Она наша кузина. Мы должны спасти ее от такого скучного брака.

– А они собрались пожениться? – Изабель отпрянула в шоке. Она была уверена, что голову Эванджелине недавно вскружил какой-то загадочный джентльмен на балу у Диллсвортов.

– А разве брак – не та самая дурацкая причина, по которой мы все здесь? Все такие, как ты, во всяком случае, – добавила Виктория. – Потому что у меня никаких планов на замужество нет.

– Виктория, сколько бокалов шампанского ты сегодня выпила? – спросила Изабель, хотя и сама догадалась, что много.

– А сколько пирожных ты съела, чтобы настолько запачкать платье? – огрызнулась Виктория.

– Два, но это было необходимо, – улыбнулась сестра. – Мне требовалось отверстие типа замочной скважины для наблюдения.

– Боюсь спросить, но я почти уверена, что это для того, чтобы шпионить за мужчиной, которого ты едва знаешь.

– Я знаю его, – пробормотала Изабель, ища глазами официанта с шампанским, на этот раз для себя.

– Изабель, – сказала Виктория, вздыхая, – когда ты играешь в карты, не важно, насколько сильно ты хочешь, чтобы тебе выпало четыре короля, ты должна играть теми картами, которые у тебя в руках.

– Мне не нужны все короли, – запротестовала Изабель, поворачиваясь лицом к сестре. – Из-за тебя мои слова звучат, будто я какая-то выскочка. Мне нет дела до социального статуса. У Брайса даже нет титула. Мне нужна только любовь.

– Тогда найди джентльмена, который находится сейчас здесь и желает потанцевать с тобой, – с сочувственной улыбкой взмолилась Виктория и повернулась лицом к залу. – Как насчет вон того?

– В выцветшем шейном платке и с намечающейся лысиной?

– Боже, нет! Неужели ты думаешь, я так тебя не люблю?

– Иногда я задаю себе этот вопрос, – пробормотала Изабель.

– Не стоит. Я только хочу тебе счастья, а тот джентльмен выглядит неплохо и, кажется, подойдет тебе. – И сестра повела подбородком в сторону мужчины слева от первого.

– Виктория, а он достаточно взрослый, чтобы быть здесь? И с чего ты взяла, что это именно тот тип мужчины, который подходит мне? – Изабель стукнула сестру по руке своим веером.

Джентльмен, о котором они говорили, вряд ли был достаточно взрослым для бала. И если бы Виктория прочла хоть страничку из дневника Изабель о физических достоинствах мужчин, она бы не предположила, что такой тщедушный юнец вообще мог ее заинтересовать. Изабель раскрыла веер, чтобы спрятать за ним румянец, проступивший на ее щеках.

– А вон тот мужчина, кажется, все время неотрывно смотрит в нашем направлении, – задумчиво произнесла Виктория, блеснув глазами в сторону затененного угла бального зала.

– Кто? – Изабель обвела глазами комнату, но не заметила никого, кто бы смотрел в их сторону.

– Да вон же, под балконом. Хотя он выглядит каким-то…

– Напряженным? – подхватила Изабель, наконец заметив мужчину, о котором говорила Виктория.

Мужчина прятался в тени, но его взгляд прожигал ее даже на расстоянии. Его глаза были не такими яркими и очаровывающими, как у мистера Брайса, и не такими теплыми и располагающими, как у мистера Сент-Джеймса. Они были холодными. Этот ледяной взгляд пронзал насквозь и бросал в дрожь. Кто он? Может, они познакомились в прошлом сезоне, и этому джентльмену не понравилось, что ему не нашлось места в ее танцевальной карте? Но разве она не запомнила бы этого высокого, темноволосого парня довольно угрожающего вида, если бы его представили ей? Эти острые черты лица…

Она не могла и думать, что забыла его после знакомства.

– Ну, если ты называешь это «напряженным»… – ответила Виктория. – Я собиралась предложить перейти в другой конец зала, надеюсь, он не последует за нами.

– Не знаю, – пробормотала Изабель, подыскивая объяснение его вниманию. – Может, он редко встречал девушек-близнецов. На нас иногда смотрят с любопытством.

Однако взгляд этого мужчины выражал вовсе не любопытство. Это были глаза, из которых прямо-таки кричала опасность. Почему он так неотрывно смотрит в их сторону?

– Изабель, я не думаю, что ему любопытно просто посмотреть на девушек-близнецов, – предостерегающе сказала ее сестра. – Давай лучше перейдем в другое место.

– А может, он какой-то наш дальний родственник, которого мы не помним, – наклонившись к Виктории, предположила Изабель, – или один из старых друзей отца. У папы было много разношерстных знакомых до того, как он унаследовал титул.

– Полагаю, это может быть правдой.

Изабель оглянулась на входную дверь зала, но увидела только затылок темноволосого мужчины, когда тот растворился в толпе гостей. Она стояла и смотрела ему вслед какое-то время, когда вдруг обнаружила, что Сент-Джеймс метнулся за ним. Они оба скрылись в ночи.

– Пиратская стычка в лунном свете! – ахнула она.

– Что? – спросила Виктория.

– Возможно, это обмен драгоценностями под дулами пистолетов или возвращение украденной карты сокровищ!

– Или своевременный уход мужчины с развратными мыслями, сверлящего тебя глазами, – предположила сестра.

– Мы должны пойти за ними. Пиратская стычка на улице, Виктория! Ты только представь себе это зрелище!

– За ними? Ты о ком говоришь? – удивилась Виктория, не обратив внимания на упоминание о пиратах.

– О том напряженном мужчине в тени и мистере Сент-Джеймсе, – сказала Изабель.

Сестра посмотрела на нее, и ее глаза сузились.

– Откуда ты знаешь Сент-Джеймса?

– А откуда ты его знаешь? – парировала Изабель.

– Все знают Сент-Джеймса… все, кто не прочь провести время за карточным столом где-нибудь в городе или, по крайней мене, сделать ставку на скачках.

– Ты же сказала мне, что перестала делать ставки с мужчинами. Если отец узнает… – Изабель оборвала себя на полуслове, расстроенно захлопнув веер.

– Я не делала ничего серьезного уже давно. Я хорошо усвоила урок в прошлом году, – сказала Виктория и отвела глаза в сторону.

Изабель решила в данный момент не обращать внимания на неженственную склонность Виктории к азартным играм, потому что ее внимание снова переключилось на мужчину, который только что выскользнул из комнаты.

– Ты познакомилась в Сент-Джеймсом… в прошлом сезоне. Значит, он часто бывает в Лондоне?

– Ну, нас официально не представили друг другу, но я уверена, что у него здесь есть дом. Он известен в городе, в некоторых кругах, – уклончиво ответила Виктория и жестом подозвала официанта с шампанским.

– Как досадно. Я думала, он пират.

Когда Виктория повернулась к ней с бокалом в руке, в ее глазах читалась терпеливая забота.

– Изабель, однажды твои мечты навлекут на тебя неприятности.

Изабель не хотела, чтобы сестра беспокоилась из-за нее, но Виктория довольно проницательно судила о людях. Люди в Лондоне были в основном добросердечными, возможно, и тот напряженный человек, который покинул бал минуту назад, тоже. Если бы она только поговорила с ним, она была уверена, что раскрыла бы причину его мрачного настроения. Возможно, ему просто тоже нужно было попрактиковать сердечную улыбку. Изабель ухмыльнулась при воспоминании о напряженной попытке г-на Сент-Джеймса изобразить счастливое лицо, прежде чем он смог расслабиться. Лицо Фэллона тут же приобрело естественное для него выражение – настороженность и внимание.

– Не стоит беспокоиться. Если у меня будут неприятности, меня спасет моя настоящая любовь. – Изабель улыбнулась сестре, прекрасно зная, как такие заявления раздражали Викторию, и наслаждаясь каждой минутой ее мучений.

Виктория повела бровью в ее сторону.

– Мистер Брайс?

Изабель ничего не ответила.

Да, мистер Брайс!

 

Глава вторая

Дневник Изабель Фэрлин

Январь 1817 года

После обеда я была в музее. Когда я нахожусь в этом величественном здании, я не могу сдержать улыбку радости – у меня такое же настроение, когда я рисую в саду, делаю покупки на Бонд-стрит, гуляю по парку или посещаю бал. Однако прогулка по верхним залам Британского музея приносит мне еще больше счастья.
Изабель.

Главный библиотекарь, по-видимому, по-настоящему ценит картины из коллекции дедушки, предоставленные для выставки. Я рассказала ему о большой семейной галерее, которая была в доме до пожара много лет назад. Мне жаль, что столько картин было потеряно той ужасной ночью, но от этого я только все больше и больше ценю оставшиеся. Пейзаж с шато на склоне холма, кажется, находится в прекрасном состоянии. Я наблюдала за его установкой, и сегодня мне пришлось исполнять обязанности временно отсутствовавшего младшего библиотекаря и рассказывать историю картины группе дам. Это было замечательно!

Я благодарна, что могла провести по нескольку дней каждую неделю, ухаживая за картинами семьи, выставленными в таком прекрасном месте. Думаю, дедушка бы одобрил его. Я чувствую себя ближе к нему, когда я здесь, рядом с искусством, которое он так любил. Надеюсь, однажды у меня будет собственная галерея, где я буду прогуливаться мимо знакомых картин и здороваться с ними, как со старыми друзьями.

Слова на этой странице привлекли Реджинальда Грейплинга больше, чем предыдущая запись, эта информация взывала к нему, как песня сирены. Его пульс участился от возможностей, содержащихся в этом женском рукописном творении. Он уже дважды прочел эту страницу, и детали нового плана начали складываться у него в голове.

Он пришел сюда в поисках информации. Для этого подошла бы любая из сестер Фэрлин, но только одна из девушек так детально выписала каждую свою мысль, как будто специально для него обнажая свою душу. В эту холодную зимнюю ночь он нашел больше, чем искал, он нашел идеальный путь продвинуться вперед. Вскоре наступит теплая погода, и сезон вытащит все общество из их загородных домов. Это было слишком идеально.

– Да этот дневник – просто драгоценный клад, – пробормотал он себе под нос, восхищенно проводя пальцем вниз по странице. – Примите мою искреннейшую благодарность, леди Изабель.

Придя сюда, он надеялся узнать, кто составляет предмет интереса одной из девушек; где ее можно застать одну; что он мог бы использовать, чтобы заманить ее куда-нибудь подальше от семьи, – словом, что-нибудь такое, что могло бы помочь ему отплатить отцу семейства, лорду Ноттсби, той же монетой.

– Ноттсби, – выдохнул он. – Даже от его имени веет высокомерием, заносчивостью, будто все вокруг ему должны. – Уже скоро, пообещал он себе, отбросив эмоции и сосредоточившись на обведенном завитками и узорами тексте.

Эта сентиментальная писанина изменила все.

Весна 1817 года

Фэллон взял с полки в углу своей библиотеки стопку старых дел и вернулся за стол. Хотя он и так слишком хорошо мог воспроизвести в памяти каждую деталь инцидента в Вестминстерском пансионе даже через четыре года после того, как произошло это ужасное событие, ему нужно было прочесть свои записи по делу еще раз. Нравилось ему это или нет, Грейплинг вернулся. Осознание этого заставило его сердце учащенно забиться, хотя шаги его по толстому ковру, покрывавшему пол, замедлились.

– Месть или незавершенное дело? Возможно ли, что и то и другое? – спросил он, обращаясь к портрету мужчины с добрыми глазами, висящему на стене между высокими книжными шкафами. Он не знал точно, кто этот человек, кроме того, что тот был его предшественником в этом доме, который он теперь называет своим и который также является штаб-квартирой Общества запасных наследников. Тем не менее Фэллон находил его присутствие в какой-то степени успокаивающим. Портреты – лучшие друзья, о которых может мечтать человек. Они способны выслушивать все ваши размышления, но они никогда не выдадут ни единой тайны – качество, которым он восхищался.

– Я докопаюсь до правды, – заверил он мужчину на портрете и покрепче сжал бумаги в руке.

Перейдя свободную половину комнаты из конца в конец, он бросил стопку на стол поверх других бумаг, потянулся за чайником, который всегда находился в углу, и наклонил его. Пустой.

– Миссис Фезерфитч! – позвал он, зная, что домоправительница находится сразу за дверью библиотеки.

– Никогда еще в своей жизни я не слышала таких криков из-за уборки пары шляп, – ворчала пожилая женщина, входя в библиотеку и вытирая руки о полы юбки.

Эта женщина никогда не меняла свою точку зрения о беспорядке в доме, хотя ее усилия существенно уменьшали количество шляп, записок на клочках бумаги и разбросанного повсюду мусора из карманов двадцати разных джентльменов, которые оказывались в главном зале. В штаб-квартире постоянно проживали члены Общества, и они нуждались в комнатах, на предмет чего экономка ворчала при каждой возможности.

– Однажды я даже услышала, – добавила она с возмущением, – как некоторые из них делали ставки на то, сколько времени потребуется, чтобы свести меня с ума этим беспорядком. Можно подумать, что я попросила их отправиться на войну!

– Прошу прощения, – сказал Фэллон, обогнул стол и снова уселся в кресло. – Я поговорю с ними, – добавил он и сделал пометку в уме в списке дел.

– Боже мой! У вас закончился чай? – всплеснула она руками, пересекая комнату. Прямоугольник чистого утреннего света, проникавшего сквозь самое дальнее окно, выходящее на улицу, осветил его письменный стол в углу комнаты.

– Чайник абсолютно сухой, – подтвердил Фэллон с улыбкой.

– Так не пойдет! Как вы без чая собираетесь удержать всю эту ораву в доме от попыток наброситься друг на друга? – Она взяла чайную посуду со стола, но не спешила уходить.

Миссис Фезерфитч изучала хозяина дома, и делала это часто. Он даже подозревал, что она ждала, когда его броня даст трещину. Если она хотела, чтобы они поведали друг другу о каких-то сентиментальных моментах, за которыми последовал бы долгий разговор об утратах – с потоками слез, утираемых платком, – то этого не произойдет. Особенно сегодня, независимо от даты в календаре.

Пускай сегодня ровно десять лет, как умерла Перл, но не об этой почти неизвестной никому другому потере он переживал. Его больше заботила… проститутка, чье единственное преступление заключалось в том, что четыре года назад она слишком приблизилась к мистеру Реджинальду Грейплингу.

Миссис Фезерфитч сглотнула, сморгнула навернувшиеся на глаза слезы, и на серебряном подносе у нее в руках задребезжал чайник. Ее можно было назвать эмоциональной, когда проявления чувств даже не требовалось. Но каким-то странным образом ему это нравилось. Это напоминало ему, что прочно укоренившаяся преданность – не к делу, а к человеку – все еще обитает где-то в стенах его дома. А это, в каком-то смысле, был самый обычный дом, даже если сентиментальность витала только в крошечной его части.

– Хотите чего-нибудь перекусить? Я как раз иду на кухню, – спросила экономка и перехватила поднос покрепче, чтобы остановить дрожание фарфоровых чашек.

– Нет. – Это был обычный ответ, который она получала от него каждое утро. Он никогда не менялся, но она все равно спрашивала.

– Однажды я заставлю вас поесть утром. Или в обед, если уж на то пошло. – И, энергично двинув плечом, она направилась в сторону коридора. – Нехорошо заниматься делами на голодный желудок.

Он не ответил. Миссис Фезерфитч не нужно было напоминать о причинах, заставлявших его так поступать. Фэллон вот уже десять лет никогда не ел до двенадцати часов дня и сегодня не собирался изменять сложившемуся правилу. Когда-то каждое утро было наполнено смехом, а теперь ему ничего не остается, как заполнять свое время с самого рассвета делами. Он поест позже, когда будет посвободнее.

Фэллон взглянул на документы на своем столе. Чай не может приглушить боль от осознания того, что он собирается прочитать, от того, чему он мог бы помешать произойти. Если бы он только понимал тогда, что собой представляет Реджинальд Грейплинг! Но он был слишком занят, и потребовалось всего лишь мгновение, чтобы пара деталей ускользнула от его внимания. Это все, что было необходимо для кражи и, в конечном итоге, трагедии. Он не позволит этому случиться снова.

Почувствовав внезапное желание отсрочить этот момент, он отодвинул бумаги и встал из-за стола. Почти девять часов утра – наверняка некоторые из джентльменов уже на ногах. Он подошел к двери и вошел в зал, безупречно чистый, кроме большого стола, на котором были кучей навалены пальто, шляпы и различные другие вещи двадцати разных мужчин в этом доме.

Фэллон, как всегда, слегка кивнул херувимчикам на потолке. Их темные круглые глаза смотрели на жизнь обитателей дома с незапамятных времен. Эти херувимы знали достаточно секретов, чтобы положить конец всему высшему обществу Лондона, и тем самым заслужили уважение своего нового хозяина. Другие джентльмены не понимали его привязанности к этим веселым маленьким парням, но, пока он был главным в том, что здесь происходило, херувимов не коснется щетка с краской.

Когда он приблизился к комнате собраний штаб-квартиры Общества, до него донесся шум голосов. Постоянный гул, обозначавший присутствие в доме людей, занимающихся своими делами, принес ему успокоение и сегодняшним утром тоже. Когда он впервые получил дом от леди Эррон, или Перл, как он ее называл, это была огромная и редко используемая гостиная. Все здесь было в цветах, как и повсюду в ее доме.

Губы Фэллона дрогнули в слабом подобии улыбки, прежде чем он опомнился. Теперь эта комната используется по назначению. Цветочные драпировки убраны, их заменили более сдержанные расцветки, и постепенно в комнате появились еще кресла. С каждым днем здесь оставалось все меньше напоминаний о Перл, их заменяли свидетельства присутствия джентльменов, которых он принял в свой круг. Жизнь продолжалась, и Фэллон был впереди, как он того и хотел.

Хозяин обошел бильярдный стол в центре комнаты, так чтобы не нарушить утреннюю игру, и направился к своему обычному месту в углу. Ему нравился этот наблюдательный пункт, с которого было удобно следить за жизнью дома. Со своего места здесь он мог видеть все происходящее в Обществе и держать в поле своего внимания его членов, не упуская из виду улицу за окном. Ничто не ускользало от его взора: ни случайная женщина, рано утром выскользнувшая из дома напротив, ни горячий спор внутри под влиянием слишком большого количества выпитого вечером.

Он сидел и наблюдал, мягко постукивая пальцами по столу. Фэллон всегда был проницательным – умение, которое когда-то делало его странным ребенком, теперь служило ему хорошую службу.

– Сэр, – приблизившись, поздоровался дворецкий.

– Тогсворт, – отозвался Фэллон, не отрывая взгляда от джентльменов в другом конце комнаты. Дворецкий проследил за его взглядом к тому месту, где Уэнтвуд и Лоусон играли в карты. – Кажется, эти двое снова помирились.

– Похоже, что так.

Ссора, разгоревшаяся еще на прошлой неделе, кажется, разрешилась. Фэллон настаивал на своем решении принять еще одного человека в команду – для контроля и защиты игорных домов в восточной части города. Это позволило бы продолжать работу в любое время, даже поздно ночью, не говоря уже о предотвращении коррупции. Он стиснул зубы, вспомнив о продажности и сокрытии истинной выручки, и отвернулся от игроков, рассеянно наблюдая, как Тогсворт продолжает выполнять свои повседневные обязанности.

Если бы об Обществе запасных наследников стало известно по всей стране, у многих бы возникли вопросы об их делишках. Жизнь на темной стороне закона, контроль и беспроблемное извлечение выгоды, в обмен на поддержание безопасности жизнедеятельности в той части города, которая приносила им прибыль, не пришлись бы по вкусу некоторым людям с тонкой душевной организацией. Только те, кто знал истинное назначение джентльменского клуба, основанного Фэллоном, понимали, насколько необходимо было ответить на ту потребность, которую восполнила его группа, и принимали существование Общества с благодарностью.

Фэллон построил армию из джентльменов, на которых часто не обращали внимания – младших сыновей аристократов. Без Общества запасных наследников у этих людей – его людей – было мало вариантов устройства в жизни. Фэллон дал им цель, заработную плату, крышу над головой, а Лондону от их деятельности было только лучше. На все двадцать человек нашелся лишь один джентльмен, который поддался соблазну получить больше, чем Сент-Джеймс мог предоставить ему через Общество. И этот человек теперь сбежал из тюрьмы и вернулся в город.

Несомненно, он слонялся по городу, вынашивая еще один план для удовлетворения собственных интересов. Что он задумал? У Фэллона были свои люди в тюрьме. Как мог этот человек проскользнуть мимо них незамеченным? И все же он это сделал.

Такие люди, как Грейплинг, не просто так посещали город – не для того, чтобы насладиться достопримечательностями. Развлечения, которых он искал, были не столь интересны для окружающих, скорее опасны, и теперь Фэллону нужно было устранить угрозу, которую представлял собой Грейплинг, куда бы он ни отправился.

Фэллон сидел и смотрел в окно, как по улице туда-сюда проезжают экипажи, когда кто-то плюхнулся на стул рядом с ним.

– Тебе надо было пойти со мной в комнату для игры в карты вчера вечером, – сказал Брайс, откидываясь на стуле. На нем все еще был вчерашний костюм.

– Ты что-то сегодня рано начал, – сказал Фэллон, криво улыбаясь.

– Да я выпил всего-то стаканчик перед сном, – ответил Брайс, поднимая наполовину пустой стакан, который держал в руке.

– Ты остаешься ночевать? Опять проблемы с отцом?

Брайс пожал плечами и отвернулся. Для человека, который всегда был не прочь поболтать, он становился на удивление тихим, когда разговор касался его семьи.

Брайс был четвертым сыном лорда Диллсворта, человека, известного на всю страну своим метким глазом на цифры и, как следствие, огромным богатством. Диллсворт вовсе не был веселым парнем или любящим отцом. Фэллон немногое знал об этом человеке, гораздо больше говорило молчание Брайса.

Фэллон не один год задавался вопросом, стоит ли ему намекнуть другу – если не ради него, то хотя бы ради прикрытия в городе (чтобы улучшить его умение блефовать в картах, например), – что у того на лбу написаны все его чувства. Но, как и Брайс, не заводил разговор на эту не слишком приятную тему. Фэллон просто отдал распоряжение, чтобы одна из комнат наверху всегда была открыта для Брайса на тот случай, если он предпочтет не возвращаться в Диллсворт-Хаус.

– Что-нибудь слышно о Грейплинге? – Громко зевая, Брайс резко вытянул руки, чуть не выбив поднос с чаем из рук подошедшей миссис Фезерфитч.

– Он ускользнул… опять, – сказал Фэллон и кивком поблагодарил экономку, которая поставила поднос и удалилась. У нее было особое чутье, благодаря которому женщина легко могла найти хозяина в доме таких внушительных размеров.

– Жаль. Я провел чудесную ночь за карточным столом.

– Да, это обнадеживающее утешение, когда безумец гуляет на воле.

– А я вот чувствую себя довольно утешенным, – ухмыльнувшись, сказал Брайс и похлопал себя по карману. Но, когда Фэллон лишь нахмурился в ответ, добавил: – Я только попытал счастья. Может, вчера вечером я и упустил этого ублюдка, но сегодня продолжу поиски, только отдохну немного.

– Я уже послал пару человек разведать все его любимые места.

Раздав этим бедолагам списки худших таверн и борделей, Фэллон отправил их туда с первыми лучами солнца. Со вчерашнего вечера дом семьи Грейплинг был под постоянным наблюдением. И все же он сожалел, что не может сделать большего, чтобы найти этого человека.

– Не лишай меня хорошего настроения только потому, что мне нужно немного поспать, – недовольно проворчал Брайс, откидываясь на спинку стула и вытягивая ноги под столом.

– Я и не думал удерживать тебя от этой вечеринки.

Не обращая внимания на тарелку с хлебцами и глиняную миску с кашей, которую его домоправительница также поставила на поднос, Фэллон налил себе чаю.

– Ты так и не выяснил, почему он вернулся?

Фэллон вздрогнул, взяв чашку с обжигающей жидкостью.

– Я собираюсь чуть позже заглянуть в «Лебедь и пони». Человеку нужна еда, а он всегда болтал о том, как там вкусно кормят.

– В этой захудалой каморке перед музеем? Подозреваю, его внимание привлекла официантка, а не их размокшие мясные пироги. Однажды я уже сделал ошибку, сунувшись туда. Удивительно, что богачи, посещающие Британский музей, не заставили хозяев этой забегаловки убрать оттуда свое заведение. Его близкое расположение может запачкать редкие старинные экспонаты! – Брайс почти провизжал последние слова, подражая голосу музейных работников, и наклонился, чтобы взять кусок хлеба с подноса. Несколько человек оглянулись на них, но только покачали головами и вернулись к своим делам.

– Именно так, – пробормотал Фэллон.

Брайс откусил добрый кусок и спросил:

– Значит, пойдешь в «Лебедь и пони»?

– После того, как закончу пару дел здесь.

Ему нужно было дочитать записи, которые он оставил на столе. Вместо того чтобы подняться и уйти, он выпил остатки чая так, будто мог залить им все проблемы разом. Затем налил еще одну чашку, намереваясь взять ее с собой в библиотеку: он и так просидел здесь слишком долго.

– Мы найдем Грейплинга – глазом не успеешь моргнуть. Если бы он был вчера в игральной комнате, он бы увидел классную игру. Надо было тебе пойти со мной. – Брайс указал на Фэллона оставшимся хлебом. – Значит, сижу я, просто замещаю лорда Тернуэлла, чтобы игра не останавливалась, а тут…

Фэллон не мог припомнить, когда последний раз играл в карты просто так, а не с целью обсудить дела. Игра в карты как забава была чем-то инородным в его жизни, словно потягивание рома в тени пальм где-нибудь на жарком тропическом острове. Какой смысл сидеть и тратить время на пустую болтовню, если разговор не способствует воплощению планов наследников?

Пока Брайс расслаблялся за игрой в карты вчерашним вечером, Фэллон встретился с одним из своих людей и с членом Палаты лордов, чтобы обсудить их взаимную заинтересованность в законодательном акте, который сейчас находился на рассмотрении в парламенте. Затем поехал в другое место на встречу с иным важным лицом и получил свежую информацию об инвестициях в пароходный завод в Кросби, которые привлек Клобейн. Именно так следует проводить вечера – продуктивно.

Всегда двигайся вперед!

Это была мантра одного из джентльменов, которого он уважал больше всех в своем Обществе. Хоть он и был подчиненным Фэллона, но всегда мог указать направление действий или помочь с управлением, когда это было необходимо, а в те первые несколько лет такая помощь была в дефиците. Теперь Фэллон построил империю, а его друг больше не был членом Общества, но его слова все еще перекликались со всем, что делал Фэллон. Он всегда двигался вперед. К полудню Грейплинг будет у него в руках, и все остальные его планы будут продвигаться без каких-либо инцидентов.

– Я смотрю вниз – а у меня в руках выигрышная комбинация карт, – продолжал Брайс, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. – Конечно, эту партию начал Тернуэлл, и это была его очередь, но он должен был подумать об этом, прежде чем встать, чтобы взять еще выпивки, попросив глядеть в оба за него. Как бы там ни было, это случилось, и теперь я должен лорду и леди Уинслоу новый стол. В конце концов, это все-таки победа, так что все компенсируется. – Он покачал головой и сделал глоток виски из своего стакана. – Тебе действительно стоило бы там быть.

– Вчера вечером произошло несколько интересных событий вне карточного стола, – задумчиво промолвил Фэллон и тут же спохватился. Видимо, эта проблема с Грейплингом занимала все его мысли, если он сказал то, о чем его не спрашивали. Ему действительно пора было уйти к себе.

– Так ты все же видел Грейплинга в саду? Я так и думал, что ты продолжишь искать его. Не смог он улизнуть от всемогущего Сент-Джеймса, не так ли?

Он действительно видел его, только не в саду. Фэллон оглянулся на леди Изабель Фэрлин всего на секунду. Она стояла там в бальном зале, купаясь в мягком свете свечей, и за эту секунду Грейплинг скрылся, выйдя через переднюю дверь.

– Я видел его издалека, не более того, – пробормотал он.

– Тебе нужно отложить работу и почаще выходить в люди, Сент-Джеймс. Увидеть кого-то издалека – не самое захватывающее событие.

– Возможно. – Его встреча с леди Изабель Фэрлин занимала его мысли больше, чем он готов признать. Вспомнив ее смех, Фэллон спрятал улыбку, тронувшую его губы. Увидит ли он ее на следующем светском событии? Следовало бы задаться целью больше не встречаться с этой дамой.

– Я не имел намерения тебя оскорбить, Сент-Джеймс, – вдруг обеспокоился Брайс реакцией друга.

– Оскорбить? – Фэллон поднял глаза от чашки в руках, от которой валил пар.

– Ну, своим советом, чтобы ты иногда развлекался, – объяснил Брайс. – Ты выглядишь так, будто у тебя из-под носа украли любимый пудинг, не дав съесть и кусочка.

– Ты же знаешь, что я не ем сладкого, – отмахнулся Фэллон. – Оно…

– …увеличивает время обеда без какой-либо необходимости и не дает необходимого насыщения, которое бы оправдало время, потраченное на его употребление, – закончил за него Брайс. – Да-да, ты как-то об этом упоминал. Но я-то как самый младший из четырех детей в семье могу распознать взгляд человека, у которого украли сладости. Мне приходилось бороться за свою долю сладкого. Вот поэтому я такой злой сегодня. – Брайс стиснул кулак и ухмыльнулся.

– Да, ты ужасно разгневан. Прошу меня извинить, мне нужно кое-что просмотреть перед уходом в «Лебедь и пони». Возможно, Грейплинг любит сладкое, и я смогу насладиться тамошним десертом.

– Давай-давай. Если найдешь его, пошли за мной. Я хочу получить с него то, что мне причитается за все неприятности, которые он навлек на нас.

– Если найду его, я подам его готовым… как пудинг, – пообещал Фэллон.

* * *

«Лебедь и пони» было заведением, хранящим много тайн, и это довольно сильно пугало и озадачивало. Но Фэллона сюда привели поиски разгадки только одной тайны: видели ли здесь Реджинальда Грейплинга со дня его побега?

Фэллон кивком дал кучеру указание покружить в окрестностях, как было условлено раньше, открыл дверь и вошел в слабо освещенную таверну. Острый запах бесчисленных стаканов виски обжег нос, и он моргнул в слабом свете просторной комнаты. Пол был покрыт слоем крупнозернистого песка, очищенного до более светлого оттенка слякоти бесчисленными сапогами, шаркающими по нему. Стены пожелтели от дыма, вот уже столетие испускаемого множеством трубок. Тот же дым все еще, казалось, висел низко над столами, словно пойманный в ловушку над ними. Фэллон осмотрел комнату, внимательно приглядываясь к каждому темному углу, а затем повернулся к бармену.

– Пива? – автоматически предложил тот.

– Не сегодня, – сказал Фэллон, подходя ближе к старой, видавшей виды стойке. – Я ищу кое-кого.

– Друга?

Вместо ответа Фэллон выложил на деревянную стойку несколько монет и придвинул их к пожилому бармену.

– Хорошего друга, как я погляжу, – пробормотал бармен, засовывая монеты в карман.

Фэллон наблюдал за ним, оценивая, насколько велики шансы, что старик скажет ему правду. Или все-таки соврет, не моргнув, даже после того, как забрал деньги?

– Вы видели мистера Грейплинга после того, как он вернулся?

На секунду глаза бармена расширились, потом он посмотрел вниз, чтобы взять пустой стакан, не спеша вытащил его с полки под стойкой. Руки его тряслись, отчего стакан постукивал по дереву. Затем его взгляд метнулся к закрытой двери в дальней стене. Это было мимолетное движение, но Фэллон заметил его.

– Я не знаю никакого мистера Грейплинга. Извиняюсь, что ничем не смог вам помочь, – наконец сказал бармен.

– Я получил всю нужную мне информацию. Спасибо. – Фэллон выложил на стойку еще две монеты. – Это вам за труды.

– Видите ли, мне никаких неприятностей здесь не нужно, – снова спрятал глаза бармен.

Фэллон кивнул ему и пошел к закрытой двери. Он тоже не хотел никаких неприятностей. Его окутывал гул голосов в таверне, но Фэллон слышал только звук собственных шагов.

Одним быстрым движением он распахнул дверь и вошел в комнату. Краем глаза заметил единственный стол, пустые стулья и тарелку с едой, от которой шел пар. Его взгляд проследовал прямо к открытому окну. Грейплинг был здесь, когда он разговаривал с барменом. Оттолкнув с пути стулья, Фэллон обогнул стол и вылез через окно.

Со всех сторон в переулке его окружали стены, единственный путь спасения проходил через улицу, на которой он оставил своего кучера кружить.

Пустившись бегом, Фэллон обогнул кучу оставленных ящиков и мусора, валявшихся на земле. Добежав до угла, он затормозил, упершись рукой в холодную каменную стену. В каком направлении бежать дальше?

Он повернулся, чтобы окинуть взглядом широкую улицу, отделявшую Монтегю-Хаус от расположившихся вокруг торговых контор. И вдруг заметил, что кто-то бежит через открытый внутренний двор перед Британским музеем. Этот человек перепрыгнул скамейку и оттолкнулся от дерева, не замедляя движения, даже несмотря на препятствия на своем пути.

– Грейплинг, – зарычал Фэллон и рванулся за ним. Маневрируя между экипажами, пропуская мимо ушей проклятия, которыми осыпали его извозчики, он добежал до дворового пространства и увеличил скорость. Грейплинг уже бежал вверх по ступенькам в здание музея, где не было открытых окон, дающих возможность убежать.

Расстояние между ними сокращалось. Фэллон всегда бегал быстро и сейчас использовал этот навык себе на пользу. Он тяжело дышал, его пальто развевалось за спиной, но уже приближался к Грейплингу. Еще чуть-чуть…

Добежав до подножия лестницы, Фэллон продолжил бег, перескакивая через ступеньку. Он наконец-то схватит этого ублюдка! В отличие от вчерашнего вечера здесь не было леди Изабель, которая могла бы отвлечь его.

* * *

Изабель прошла по коридору, приветствуя улыбкой, как покровителей музея, висящие вокруг портреты. Полотна заслужили немного доброты после критики неких джентльменов, услышанной несколько минут назад.

– Просто мазки краски… – передразнила она джентльменов. – Не слушайте их, – на ходу сказала она портрету какой-то сидящей дамы с тарелкой апельсинов на коленях.

Люди, изображенные на этих портретах, были частью чего-то прекрасного. Их красота и дух будут жить вечно в этих простых «мазках краски»! Она провела пальцем в перчатке по углу ближайшей рамы и кивнула мальчику на портрете.

Изабель только что оставила в служебной зоне, где велись реставрационные работы, свою сумочку, накидку и горничную с помощником библиотекаря, добрым мужчиной. Оба, похоже, были рады поболтать, пока он чинил рамы. У Изабель было полдня, чтобы побродить по музейным залам второго этажа. Она чуть не закружилась на месте от этой мысли, но вовремя спохватилась. Мать много раз повторяла: нельзя кружиться на людях, даже если в душе ты кружишься, широко раскинув руки. Единственное, что могло бы сделать этот день лучше, – возможность увидеть мистера Брайса по дороге домой. Она вприпрыжку дошла до конца галереи.

Внизу, у подножия широкой мраморной лестницы, громко хлопнула массивная входная дверь музея, заставив Изабель вздрогнуть от разносящегося эхом звука.

– Вам нужно записаться, – крикнул портье кому-то вдогонку.

Изабель осторожно выглянула из-за угла, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь ноги жирафов на диораме, стоящей на верхней площадке лестницы богатой отделки. Возможно, это был вор произведений искусства, известный во всем мире своим умением быстро скрываться с места преступления, грабящий музей за музеем и убегающий с украденными бесценными произведениями, чтобы заполнить галереи в роскошном доме на берегу чужой страны. И вот он пришел, дабы заполучить трофеи из этого музея как раз в часы ее добровольной работы здесь. Какая удача!

Она двинулась вперед, не в силах противостоять соблазну стать свидетельницей такого волнующего события и воспрепятствовать вору. Естественно, он одет в черное, и у него на лице какая-нибудь маска. Еще у вора должен быть большой мешок, в который он складывает свою добычу. Интересно, у него есть усы? Он взял с собой нож? Придется ли ей защищать свои картины?

Изабель скользнула вниз по лестнице, чтобы узнать, что происходит. В конце концов, часть музея находилась под ее наблюдением с часу до четырех часов дня. Это время подходило ей больше, чем вчера вечером, когда леди Смелингс не переставала жаловаться на нехватку скамеек. Бедный мистер Джаспер, главный библиотекарь, так настрадался от ее придирок. Если этот человек не смог справиться с леди Смелингс, то уж с матерым вором точно не справится – лучше не беспокоить его и разобраться с этим самой.

Изабель беззвучно спустилась по лестнице. Ее подруга Розелин – не единственная, кто хорошо подходит для шпионской работы. Она улыбнулась этой мысли, скользнула за угол и направилась в вестибюль музея. Когда она вошла, большой вестибюль был пуст, но она успела заметить, как в одном из залов исчез портье. Дверь была открыта настежь, что заставило ее нахмуриться. Она успела сделать лишь один шаг к двери, когда кто-то взбежал по лестнице и помчался внутрь. Джентльмен резко затормозил на полированном полу и обернулся, словно искал что-то. Остановившись, он быстро осмотрел помещение, но в спешке не сразу заметил ее.

А она стояла и смотрела на него во все глаза. Преследователь провел рукой по темным волосам, взъерошенным от быстрого движения, и поправил пальто. Мистер Сент-Джеймс, которого она видела на балу прошлой ночью? Как странно, что она встретила его снова так скоро. Конечно, это было не столь странно, как его способ попасть в музей – он бежал так, словно от этого зависела его жизнь.

– Знаете ли, сэр, большинство джентльменов просто заходят в музей, – сказала она и двинулась в сторону двери, чтобы закрыть ее.

– Да что вы? – Он сделал несколько шагов вглубь здания, вертя головой по сторонам и осматривая каждый зал, выходящий в вестибюль. – В следующий раз я тоже попробую так сделать.

Когда дверь была надежно закрыта, девушка повернулась и прошла за ним в центр вестибюля, наблюдая, как он внимательно осматривает каждую деталь. Казалось, он нарочно задерживал взгляд, подойдя к очередному темному углу, где большие растения со всех сторон окружали оконные и дверные проемы. Только после этого он повернулся к ней лицом, и ей показалось, он все еще не замечал ее.

– А вы… – она покачала головой в разные стороны, чтобы привлечь его внимание, – вы кого-нибудь ищете, мистер Сент-Джеймс? Всемирно известного вора произведений искусства, живущего на экзотическом острове в доме на скале над бушующим морем?

Ей следовало идти искать того, кто заставил портье бежать за ним, вместо того чтобы стоять и болтать с Сент-Джеймсом, но любопытство не отпускало ее.

Он не ответил, все еще продолжая обследовать помещение. Тогда она ответила за него:

– Нет, полагаю дело вовсе не в этом. – Ее воображение, должно быть, оказалось обманчивым на этот раз. Вор произведений искусства… как это глупо! – А может, дело в вашей собаке? Вы потеряли ее. Как это, должно быть, ужасно!

– Нет, я… – Он смотрел на нее, часто моргая, как будто соображая, с кем разговаривает. – Я здесь… зашел взглянуть на картины. А вы? Вы почему здесь? Вы видели…

– Я здесь тоже благодаря искусству. – Она подняла руки и обвела ими вокруг, оглядывая просторный первый этаж музея, на котором расположилась коллекция древних картин. – Бываю здесь каждый день, с часу до четырех часов дня.

Он сделал несколько шагов, чтобы заглянуть в один из длинных залов, а потом вернулся в центр комнаты. Фэллон смерил ее недружелюбным взглядом, как будто в ней был ответ на какую-то серьезную загадку.

– И что же входит в ваши обязанности?

– Я смотрю за картинами, – охотно ответила Изабель.

– Смотрите за картинами, вот как? – повторил он, и нахмурился, сдвинув брови к переносице. Он покачал головой и отошел назад, чтобы осмотреть зал напротив. Затем снова подошел к ней и еще раз пригладил волосы. На этот раз в его вопросах, которые он задавал спокойным тоном, слышалось явное волнение. – И как? Много чего происходит за день?

– Прилично, – отозвалась она с улыбкой, соображая, отчего Сент-Джеймс такой настороженный сегодня. Он как-то странно себя ведет.

– А утром за картинами не нужно присматривать? – подняв одну бровь, спросил он.

Какой глупый вопрос! Она засмеялась и слегка толкнула его локтем:

– Конечно, нужно.

– Нужно… – Он изумленно смотрел на нее сверху вниз.

– А еще я слежу за тем, чтобы посетители не выносили лимонад из вестибюля в залы. Это ужасно важно. Кто-нибудь может вылить лимонад на книгу старше, чем мы с вами, или – боже упаси! – на потрет, который нельзя будет ничем заменить. Вы же не просите подать вам лимонад, пока мы в вестибюле, так ведь?

– Нет, не прошу.

– Хорошо, тогда можете пройти со мной, – сказала она, жестом показав на главную лестницу. – Это моя третья обязанность – проводить экскурсии.

– А вы проводите экскурсии для всех джентльменов, которые входят в эту дверь?

Хотя он обращался к ней, Изабель не покидало смутное чувство, что Сент-Джеймс прислушивается к каждому звуку в музее.

Ее догадки подтвердились всего пару секунд спустя, когда где-то закрылась невидимая дверь, и он резко повернулся в ту сторону, откуда донесся звук. А ей пришло в голову, что не может себе представить, чтобы при собаке без поводка в музее было так тихо. Должны же быть крики, лай…

Сент-Джеймс, должно быть, думал так же, потому что через секунду выдохнул и повернулся к ней, уделяя ей теперь уже все свое внимание. Хотя она еще не перестала надеяться, что он вскоре найдет своего пушистого негодяя.

– Я не библиотекарь, но мне иногда позволяют помогать ему. – Она протянула руку и взяла его ладонь в свою, потянув его за собой. Прогулка по музею пойдет ему на пользу. Вместе они начали подниматься по ступенькам на второй этаж, где она работала. – Обычно мне достаются пожилые дамы, которые улавливают едва ли половину того, что я говорю, вы же наверняка исключение из правил.

– Я? Почему? – Он остановился и окинул ее пристальным взглядом, держа руку на изысканно украшенных металлических перилах.

– Потому что мы с вами подружимся, мистер Сент-Джеймс. Это уже решено. А библиотекарь сейчас в реставрационной комнате вместе с помощником, лакеем и моей служанкой, поэтому нет нужды беспокоиться о моей репутации. – Она потянула его за руку, и он снова стал послушно подниматься по лестнице рядом с ней.

– А почему вы хотите подружиться со мной? – спросил он, будто понятие дружбы – самое странное и непонятное из всех, о которых он слышал.

– Мы уже пережили вместе потенциальный скандал. Да и какое еще испытание дружбы нужно человеку после нападения гигантской горы пирожных?

– Друзья… – проговорил он, как будто пробовал слово на вкус.

– Сюда, пожалуйста, – позвала она, и открыла дверь, к которой привела лестница. Они сразу же очутились в окружении портретов членов семьи Фэрлинов. Девушка говорила, оборачиваясь через плечо, и тянула изумленного Фэллона за собой в дальний конец комнаты. – Я хочу показать вам портреты из этой коллекции, а начать нужно отсюда и двигаться вправо. Всегда двигайтесь вправо, вы путешествуете сквозь время вместе с портретами, а не просто проходите мимо. Это существенная разница. Понимаете? Начните отсюда. – Она улыбнулась первому портрету и сжала его руку, не в силах сдержать волнение от картин вокруг.

– Как долго вы выполняете эту работу в музее? – поинтересовался он.

– Только с начала этого года.

– Всего лишь? А откуда же вы так хорошо знаете эти картины?

– Ой, я не сказала, да? Это коллекция моего дедушки. Ее передали музею на хранение. Я очень любила приходить сюда с дедушкой, мы проводили целые дни среди этих картин, – вздохнула Изабель, вспоминая. – И не потому, что моя сестра всегда была занята чем-то другим, – со смехом сказала она.

Он тряхнул головой, будто пытаясь вызвать воспоминания, которые стерлись давным-давно.

– Она старше вас?

Изабель провела его еще немного вперед по правой стороне и с восхищением уставилась на следующую картину в коллекции.

– Всего на несколько минут. Она моя близняшка, Виктория. Она… Вам надо познакомиться с ней, чтобы понять.

– Сестра-близняшка, в точности похожая на вас, но эти картины, за которыми вы присматриваете, – это только ваше, ваша ответственность?

Он изучал ее своими темными глазами, напоминавшими черную масляную краску. Но, в отличие от краски, в них была какая-то теплота, которую она не могла понять. Если бы он был неподвижен и заключен в позолоченную раму, она бы часами смотрела в эти глаза, хвалила художника за тонкую работу теплыми темными тонами и за то, как этот взгляд согревал кожу и следовал за зрителем. Но она не могла так смотреть на мистера Сент-Джеймса. Он был ее другом. Возможно, и пиратом, а может, и нет. Единственное, что она знала о нем наверняка, – что он не нарисован красками. Изабель моргнула и отвернулась.

– Друзья всегда понимают, – сказала она мгновение спустя, когда собралась с духом.

– Правда?

– Конечно, – сказала она, сделав попытку посмотреть на него снова. – У вас есть и другие друзья. Только вчера вечером вы были с…

– Брайсом, – подхватил он. – Полагаю, я уже много лет знаю его.

– Но вы все равно не считаете его другом, ведь так?

– Конечно, считаю. Просто моя дружба немного более сложная, чем…

– …наше общее злополучное происшествие на балу?

– Злополучное? – Он прищурился, и в его взгляде, казалось, блеснула веселая искорка.

– Ну, нам пришлось убегать с места преступления, покрытого уликами.

– Вкусными уликами, – пробормотал он. Его голос был глубоким и плавным, такой голос легко обволакивает человека и в то же время намекает, что существует опасность погрузиться слишком глубоко. Даже когда он говорил о пирожных, то казался восхитительным злодеем из романа. Это было чудесно! Она могла вечно слушать, как он говорит.

– Вы – пират? – выпалила она, не успев сдержать вопрос. – Извините. Я уверена, что даже если вы пират, то, сказав мне правду, нарушили бы какой-то код секретности. – Она отвернулась и посмотрела на картину с мальчиком в поле. Ее щеки пылали. Вот почему ее двоюродная сестра Эванджелина всегда говорит, что она должна обдумывать свои слова, прежде чем они слетят с губ. Возможно, она все-таки полная простушка, как ее назвала Виктория сегодня утром. – Вам необязательно отвечать на мой вопрос, – пробормотала Изабель.

– Кажется, вы надеетесь получить положительный ответ.

Она глянула на него и тут же успокоилась, не заметив на его лице следов досады или раздражения. Вместо обычного закатывания глаз и смеха – стандартов реакции других людей – в его взгляде читалось кое-что, похожее на любопытство. Мистер Сент-Джеймс действительно отличался от всех ее знакомых, и этот факт доставлял ей удовольствие.

– У меня никогда раньше не было друга-пирата, – проговорила она.

– Да, пираты обычно не очень дружелюбны.

Она посмотрела на него, и ее глаза расширились.

– Значит, вы знаете это по собственному опыту!

Он засмеялся.

– Как я вижу, вы этого не отрицаете. Я уверена, что вы – из хороших пиратов, всегда ищете сокровища, но находите возможность отдать часть денег, чтобы помочь нуждающимся. Превосходный капитан для своей команды. Вы – кто-то вроде Робина Гуда!

Он повернулся и посмотрел на нее, как на гадалку, чье предсказание попало в точку. Мистер Сент-Джеймс казался человеком, с особой осторожностью оберегавшим свои мысли и секреты, но в этот момент девушка смогла разглядеть в его взгляде что-то, пробивающееся из-под спуда таинственности.

Она стояла, восхищенно рассматривая картины, как перед тем рассматривала его, гадая, что скрывается за изображениями. Какие эмоции спрятаны за каждым мазком кисти художника? И Сент-Джеймс тоже, как безмолвный портрет, не говорил больше ничего. Ей придется составить собственное суждение о нем. По ее представлениям, он и был копией охотника за сокровищами Робина Гуда, командовавшего мужчинами днем и спасавшего дам в беде ночью.

– Пойдемте дальше, мой друг-пират. У нас здесь есть небольшая коллекция картин, вдохновленных морем, я думаю, вам они понравятся.

– Знаете, я не…

– Тс-с, – приложила она палец к губам. – Не разрушьте иллюзию.

– Хорошо. Тогда скажите мне, кто вы. Если я не просто джентльмен, живущий в городе и изредка заглядывающий в музей, тогда и вы не просто леди, которая ходит на приемы во время светского сезона. Возможно, вы сирена? Что скажете?

– Нет! – Она пришла в ужас от этой мысли. – Я бы никогда не навредила вашей команде или лодке.

– Кораблю, – поправил он.

– А, точно. Могучий корабль с большим экипажем под вашим командованием.

Его брови сошлись вместе, как будто она снова угадала, но ничего не сказал на это.

Они пошли дальше, сохраняя комфортную тишину, и свернули за угол в следующую комнату. Это молчание было куда красноречивее слов. Ему нравилась мысль управлять большой командой и плавать в опасных водах. Эта часть жизни Сент-Джеймса очень похожа на правду.

Наконец Изабель нарушила тишину.

– Если вы пират, тогда я – дочь бедного рыбака, которая ищет свою семью, пропавшую в море. Или, возможно, я сама потерялась в море. Да! Я – барышня, потерявшаяся в море.

– И как могло такое случиться с вами? – спросил он, разглядывая мраморную статую, мимо которой они проходили.

– Злой повелитель. Все подобные истории начинаются с вмешательства злого человека, из-за которого и все неприятности.

Он повернулся и пристально посмотрел на ее, будто она только что изрекла величайшую мудрость.

– Полностью с вами согласен.

– Правда?

Раньше никто с ней не соглашался. Ее довольно сильно смутило то, что это произошло сейчас, с ним. Должно быть, он тоже любит сказки и мифы.

– Вы любите театр, книги? – решилась она спросить.

– Обычно я читаю что-либо с определенной целью, чтобы получить знания о чем-нибудь, – сказал он, продолжая путь мимо картин на стенах.

– Жаль. А театр?

– Иногда я провожу собрания.

Она посмотрела на картину с изображением шторма и маленькой лодки, которую волны швыряли из стороны в сторону. В ней росло сочувствие и к маленькому суденышку, и к человеку, стоящему рядом с ней.

– Собрания, знания… Мой дорогой пират, когда вы последний раз читали захватывающую книгу просто ради удовольствия?

– А разве не этим я сейчас занимаюсь?

Изабель покачала головой и, похлопав его по руке, двинулась дальше по выставочному залу.

– Я так понимаю, это значит «нет»? – уточнил он.

– Я предоставлю вам список книг и спектаклей, которые вы должны прочесть и посмотреть, – отошла она от прямого ответа.

– Что ж, мне нравятся списки.

Изабель поцокала языком, как это часто делала ее старая гувернантка до их с Викторией выхода в свет.

– Значит, для всяких списков у вас есть время, а для историй о рыцарях, доблести и непрекращающейся борьбе добра и зла?

– Непрекращающаяся борьба добра и зла требует встреч, знаний и списков.

– И на какой стороне этой битвы вы, мой друг-пират?

– Вам лучше надеяться на сторону добра. Вы же барышня, потерявшаяся в море, и у вас нет семьи, которая могла бы вам помочь.

– Так и есть. – Она снова подняла на него глаза и поняла, что не может отвести взгляд. Какое-то странное напряжение не давало ей перестать смотреть на него, оно тянуло к нему, словно магнитом. Как странно. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Конечно, она также еще никогда не прогуливалась по музею под руку с джентльменом…

Было так волнующе иметь друга, с которым можно рассматривать картины в этом величественном здании. У искусства действительно была способность опьянять чувства, а они оба были окружены прекрасными работами, собранными со всего мира. Это было то, от чего все ее существо наполнялось трепетом, а разум окутывали пушистые облака вдохновения.

Как долго они уже стоят здесь? Она не была уверена, но, когда он наконец заговорил, казалось, его голос звучит на расстоянии, будто она пробуждалась ото сна:

– Вижу, вы благополучно вернулись на берег. Или, в нашем случае, к вашим картинам.

Разогнав туман в голове, она сделала шаг вперед.

– Дайте угадаю: вам нужно на встречу?

– Что-то вроде того. – Его глаза метнулись к дальней стене и двери, ведущей на центральную лестницу.

«Интересно, – гадала Изабель, – эта его встреча как-то связана с тем поспешным входом в музей? За кем бы ни бежал привратник, этот человек наверняка как-то связан с Сент-Джеймсом.

– Это был злой пират, соперник, – торжественно провозгласила она. – Вы преследовали его в погоне за сокровищами, за которые вы сражаетесь.

– Что? – растерянно спросил он, но секундой позже догадался, о чем она говорит. – О нет… но аналогия довольно близкая. – Он поправил сюртук так, будто на нем были доспехи. Всякая открытость, которую она увидела в его глазах, исчезла, когда он повернулся к ней. – Как вы это делаете?

– Иногда друзья могут понять то, что не могут другие, помните?

– Друзья… – Он пристально посмотрел на нее, и его лицо не выражало ничего. – Спасибо за экскурсию, леди Изабель.

В это же время в проеме открытой двери мелькнуло что-то, привлекшее их внимание к верхней части лестницы. И в следующую секунду Сент-Джеймс исчез.

– Так же быстро, как пришел, – пробормотала она, глядя ему вслед. Однажды она узнает, кто он такой на самом деле. Друзья всегда узнают даже глубоко спрятанные секреты. А Изабель Фэрлин относилась к своим дружеским обязанностям очень серьезно.

 

Глава третья

Дневник Изабель Фэрлин

Февраль 1817 года

Мама и папа снова поссорились. На протяжении целых трех дней в доме царили мир и спокойствие: отец вел себя так, будто мамы не существует, но она, как всегда, в своей обычной манере настаивала, чтобы он уделял ей внимание. К сожалению, она получила немало его внимания, когда строила глазки лорду Хорнсби прямо в присутствии отца. Ей нужна только любовь папы. Хотелось бы, чтобы он это понял. Он вообще способен любить? Я не уверена, даже проведя девятнадцать лет вместе с родителями. Сегодня я пошла в сад, чтобы убежать от громкой ссоры и криков в доме. Так будет продолжаться еще несколько дней, пока отец снова не начнет игнорировать маму, и все пойдет по новому кругу. Интересно, они когда-нибудь были счастливы вдвоем? Возможно, до того, как мы с Викторией родились, им было хорошо вместе. Мне грустно думать, что мама проживет всю жизнь, не зная любви. Хотела бы я изменить для нее обстоятельства так, чтобы они любили друг друга. Но все, что я могу, – это не сделать мой собственный брак таким же несчастливым.
Изабель.

Мне нужен такой брак, как те, о которых поют в итальянских операх в театре, который вдохновляет на написание книг и стихов. Это единственное в жизни, чего я хочу. Я не приму никого другого, кроме благородного рыцаря с цветами в руках, который готов отдать свою жизнь за меня. Я знаю, что прошу слишком много, но несчастливый брак по расчету я уже видела. Я найду свою любовь с прекрасным джентльменом, и он станет рыцарем моей мечты – возможно, даже на сегодняшнем балу. Если бы только г-н Брайс посмотрел в мою сторону!

– Брайс! Ха! – Он издал короткий невеселый смешок и перевернул страницу дневника в поисках новой информации.

Но не успел он прочитать следующую запись, как в главном зале раздались шаги и звуки голосов. Он должен бы забрать дневник с собой, но существует риск, что леди Изабель заметит пропажу…

Сунув книгу в карман, он повернулся и внимательно осмотрел комнату, чтобы убедиться, что не оставил никаких других свидетельств своего присутствия. Осталась только свеча, наполняющая спальню слабым, мерцающим светом. Он сделал короткий резкий выдох, и комната погрузилась во тьму.

Он уже влез на подоконник и крепко ухватился за него, когда дверь в комнату резко распахнулась. Две одинаковые девушки вошли в комнату, первая держала в руках фонарь, а вторая – веер, которым обмахивалась. Веер был расписан цветами, как и ее платье, – очень романтичное одеяние.

Реджинальд вдруг понял, кто она. Перед ним была леди Изабель.

Весна 1817 года

Сидя за своим туалетным столиком, Изабель обернулась и замерла, глядя на букет цветов, за которым не видно было лица дворецкого. Большая охапка роз разных цветов и оттенков, от желтого до красного, разместилась в хрустальной вазе. Размеры впечатляли. Только после того как дворецкий поставил вазу на стол у двери, изумленная девушка спросила:

– Их принесли только что?

От удивления она не могла даже взвизгнуть от радости, хотя еле сдерживала этот звук, готовый вырваться из горла. Кто бы мог послать такой подарок? Правда, пару раз она танцевала на балу с джентльменами, но не похоже было, чтобы кто-нибудь из них организовал доставку такой красоты. «Может быть, они от мистера Брайса?», – тихонько произнес обнадеживающий голос в глубине ее души.

– Вы уверены, что букет предназначен для меня? – уточнила она, не в силах отвести глаз от буйного цветения. – Не для Виктории? Не для мамы?

– Он ваш, миледи, – подтвердил дворецкий, слегка кивнув. – Его оставили на ступеньках всего пару минут назад, в записке было указано ваше имя.

– Там есть записка? – Она едва не закричала от возбуждения. Желтое платье, уже надетое для сегодняшнего бала, струилось вокруг ее лодыжек, когда она бегом пересекала комнату, забыв о всяких приличиях. Бывает время, когда нужно быть благовоспитанной барышней, но цветы от незнакомца перед балом – это отнюдь не такое время. Ей нужно было знать больше!

Вдыхая густой сладкий запах роз, она наклонилась ближе, чтобы осмотреть букет. Внутри, между стеблями был зажат маленький, согнутый пополам конверт. Она протянула руку и в мгновение ока вытащила послание из цветов, ее пальцы дрожали от волнения, когда она прочла свое имя, отчетливо написанное черными чернилами.

Леди Изабель Фэрлин. Ее имя прекрасно смотрелось на записке, сопровождающей цветы от неизвестного джентльмена. А в конверте, похоже, лежало что-то легкое, хотя и ощутимое.

Все, на что она надеялась, все ее мечты, казалось, начинались здесь. Она усмехнулась и высыпала содержимое маленького конверта на ладонь.

– Если я вам больше не нужен, мне нужно спуститься вниз, – подал голос дворецкий.

– Да-да, конечно, – ответила она, не отрывая глаз от записки, – возвращайтесь к работе.

Через секунду, когда она услышала, что дверь за ее спиной закрылась, Изабель наконец распечатала письмо. Вот оно! Сейчас она узнает личность джентльмена, который позаботился о том, чтобы отправить ей эти прекрасные розы. Но когда она развернула письмо, из него что-то выпало на ковер. Свет от камина отражался на поверхности этого предмета. Это… украшение? Кто послал ей драгоценности? Разумеется, ни один джентльмен не поступил бы так. Если кто-нибудь узнает об этом, будет скандал.

Она взглянула на закрытую дверь. Сегодня у нее был безусловно счастливый день, и никто не узнает об этом, кроме нее и ее тайного джентльмена. Нагнувшись, она подобрала предмет с пола. Медальон в форме сердца с крошечной золотой бабочкой на нем. Украшение, даже придуманное ею самой, не могло быть более совершенным. Зажав его в руке, она развернула письмо – скорее выяснить, кто же так хорошо знает ее, что с такой точностью смог угадать ее предпочтения!

Неужели это действительно от мистера Брайса? От этой мысли сердце забилось еще чаще. Ее мечты сбываются! Она улыбнулась медальону, наслаждаясь этим ярким моментом. Неужели Брайс наконец-то ее заметил? Возможно, так и есть… Но даже если этот подарок был от какого-то другого джентльмена, он может быть как раз именно тем для нее, кого она ждет. Цветы и медальон свидетельствуют о том, что кем бы он ни был, он знает ее довольно хорошо, а любой, кто хорошо ее знает, обязательно принесет ей полный радости мир, к которому она так стремилась. Изабель глубоко вздохнула, пообещав не выносить никаких суждений, пока не узнает, кто решил сделать ее день прекрасным. Расправив бумагу, она начала читать.

Дорогая Изабель!
Ваш обожатель.

Когда я смотрю на Ваше хорошенькое личико, мой мир озаряется светом любви к Вам. Хотя мне еще только предстоит провести время в Вашей компании, я уже знаю, что когда впервые увидел Вас, то понял: наши судьбы будут связаны навеки. Я вижу доброту в Ваших глазах и признательность за те прекрасные вещи, которые украшают этот мир, они так же дороги и мне. Со всех сторон нас окружают раздоры и распри. Давайте вместе убежим от них. Живите со мной в окружении моей любви.

Я увидел эти цветы и понял, что они принадлежат Вам. Однажды я надеюсь собрать букет в поле, думая о Вас, но, поскольку в Лондоне нет такого места, я надеюсь, что эти цветы тоже придутся Вам по душе. Это ожерелье некоторое время было в моем распоряжении, ожидая совершенной женщины. Если Ваше сердце открыто любви, наденьте его, и я узнаю Ваши чувства.

Когда вечером Изабель вошла в бальный зал, Фэллон не мог отвести от нее взгляд. Она была чудесным видением в желтом. Ее светлые волосы мягкими локонами струились по шее и как будто сливались с глубоким оттенком платья, придавая ей образ солнца, освещающего осеннее поле. И так же, как когда-то, в пору своей юности, он не мог налюбоваться закатом, он обнаружил, что его глаза просто прикованы к ней. Каждая секунда обладала магией, и он не мог упустить ни одного из этих мгновений.

Она подошла ближе, одаривая доброй улыбкой всех, мимо кого проходила. Изабель не была амбициозной и корыстной, как другие представители высшего света, раздававшие доброту, как фишки, которые будут собраны позже. Только не Изабель. В ее глазах светилась честность благих намерений. Это было довольно ново для высшего света.

Он не знал, как долго восхищался ею, когда она проходила через бальный зал, лишь понимал, что должен отвести взгляд. Затем она обернулась, и на ее шее что-то сверкнуло, отчего его сердце екнуло. Ожерелье, которое было на ней…

Фэллон знал его очень хорошо.

Этого не может быть! Откуда у нее эта вещь? Именно сейчас, когда Реджинальд Грейплинг снова появился в городе?

Он все смотрел на нее – прекрасную, бесхитростную, живую, – и его охватила паника.

Прищурившись, он изучал медальон, который висел на шее Изабель. Возможно, украшение лишь похоже на то, о котором он подумал? Фэллон находился от девушки на расстоянии всего зала. Нет, не может быть! Он начал продвигаться поближе к ней, надеясь, что это ошибка. В конце концов, в мире много золотых медальонов. Но, когда он приблизился, эта маленькая надежда умерла. Он видел только один кулон в форме сердца с орнаментом в виде завитков, покрывающих его поверхность, и крошечной золотой бабочкой, расположенной на вершине, и это золотое ожерелье теперь висело на шее Изабель…

Ничто не заставит его забыть ту картину, когда он в последний раз видел эту драгоценность. Золото было забрызгано кровью, как и тело, которое они нашли. Той ночью он узнал глубину коварства Грейплинга и то, как он злоупотребил своим местом в Обществе запасных наследников. Тюрьма была легким наказанием по сравнению с тем, что Фэллон хотел сделать с этим человеком. Теперь он убежал, а на балу появляется прекрасная Изабель, и у нее на шее ожерелье мертвой девушки. Он слишком хорошо отдавал себе в этом отчет…

Фэллон почувствовал острое желание сорвать его с шеи Изабель, чтобы холод смерти не касался ее. Но вряд ли он мог вот так ходить по бальным залам, срывая украшения с женщин и выбрасывая их в сад, ему оставалось лишь задаться вопросом, как эта вещица могла попасть к ней. Разве она не была заперта где-то вместе со старыми воспоминаниями? Так и должно было быть. Но он не мог вспомнить, что случилось с медальоном после того, как все было решено в тот далекий день, как и не мог себе представить, что его оставили лежать там, на месте. Знает ли семья Изабель, что сегодня вечером на ней надето это ожерелье?

Он постарался стряхнуть охватившее его волнение и сосредоточился на Изабель. Та история не повторится сегодня вечером. Он покинул место в тени лестницы, с которого наблюдал за девушкой. Невысказанное возмущение боролось с очевидной правдой, которую он не хотел признавать.

Заставив себя оторвать взгляд от украшения Изабель, Фэллон обошел группу дам, стараясь успокоиться и убрать с лица любые несвоевременные эмоции. Это был навык, который он практиковал годами. Насколько он мог догадываться, Изабель не имела такого же навыка. Она проявляла каждое чувство, произносила каждую мысль, которая приходила в ее чýдную головку. В этой открытости было что-то приятное, хотя такая честность, искренность и особые полеты фантазии были для Фэллона довольно чуждыми. Она являлась такой же редкостью, как и произведения искусства, за которыми смотрела в музее. И точно так же, как от картины, на которой художником был пойман свет и эмоции совершенного момента, он не мог отвести взгляд от нее, когда находился в ее присутствии.

Сегодня вечером она была оживлена и весела. Было очевидно, что девушка не знает историю ожерелья, которое надела. Он отогнал свои ужасные воспоминания и решительно сосредоточился на ней. С такой красотой, как у нее, Изабель не заслуживает того, чтобы вечер был испорчен его мрачными размышлениями о прошлом. Эта девушка заслуживала полевых цветов и настоящих бабочек. В конце концов, произведения великой красоты должны сочетаться вместе.

– Вы следите за мной? – услышал он.

– Я стараюсь ни в коем случае не следить за дамами по городу, – ответил он сдержанно.

– Но вы все же следите за мной. Любая женщина наверняка заметит, когда кто-то проявляет к ней интерес, – поддразнила она и стукнула его веером по руке.

– Я бы не остановился поболтать с любой другой женщиной, – заверил ее Фэллон в порыве честности. Должно быть, это ему передалось от нее. – Я здесь по делам.

– Как и я. – Она вздернула подбородок и метнула взгляд через толпу.

Его взгляд снова невольно обратился на злополучное ожерелье у нее на шее. Дела… Какова же вероятность, что она знает историю этого украшения? Неужели этим вечером она надела его с каким-нибудь ошибочным намерением? Он отбросил эту мысль, как только она пришла в голову: Изабель не участвовала в охоте за Грейплингом, и у нее не было никакой возможно узнать подробности. И, главное, она не была бы так весела, если бы знала.

– И какие же у вас дела сегодня вечером?

– А разве это не очевидно? – Она ослепительно улыбнулась ему и повела бедрами из стороны в сторону, чтобы платье закружилось вокруг нее с веселым шуршанием.

– Вы охотитесь за будущим мужем? – спросил он, с облегчением признав, что предчувствие его не обмануло. Последнее, чего он хотел, – это осложнения из-за того, что Изабель была каким-то образом втянута во все это. Она была невинной девушкой – пускай и с неудачно выбранным украшением на сегодняшний вечер.

– Не просто мужем – идеальным мужем. У меня есть стандарты.

– И этим вашим стандартам отвечает мистер Брайс? – Что-то в ее желании завоевать его друга вызывало в Фэллоне раздражение. – Тогда это довольно низкие стандарты, миледи.

– Ах, вы говорите это только потому, что вы мужчина.

– В самом деле? – Он подумал, что любой ответ будет граничить с грубостью.

– Конечно. Вы не знаете, какие качества женщины ценят выше других. Если бы знали, то одевались бы более ярко. И не пришли бы на бал по делам. Балы предназначены для танцев. Вас можно уговорить потанцевать?

– Ни за что!

– Я и не надеялась, – сказала она с грустью в глазах. – Знаете, если хочешь найти любовь, нужно танцевать. Любовь везде, даже если вы этого не осознаете, и здесь тоже. – Она бросила быстрый взгляд на танцующих, будто искала давно потерянную любовь, а затем с улыбкой на лице снова повернулась к нему.

– Мои сегодняшние дела здесь отличаются от ваших, – признался он.

Одно из лучших мест незаметно встретиться с кем-то – какой-нибудь светский прием. Сегодня вечером он пришел сюда встретиться с двумя членами Палаты лордов и обсудить кое-какую роботу, которую недавно выполнило Общество запасных наследников, а также расспросить пару-тройку человек о Грейплинге.

Когда-то и у Фэллона были друзья. Но его работа не станет легче, если он восстановит былые отношения.

– А какие у вас дела? Вот мой отец занимается инвестициями. Он ездил в Лондон на деловые встречи несколько лет, пока не получил титул и земли. Я всегда просилась сопровождать его в этих поездках, но он говорил, что это не место для молодой леди. Я не согласна. Лондон – идеальное место для девушки.

– Сомневаюсь, что ваш отец ездил на балы, когда бывал здесь, – уклончиво сказал Фэллон. Он точно знал, почему ее отцу доводилось ездить в город, это необязательно было знать даме.

– Вы здесь по официальному делу, – возразила она.

– Так и есть.

Она секунду смотрела на него, пока не заметила, что в уголках его глаз светится совершенно иная мысль.

– Забудьте про ваши скучные дела и потанцуйте со мной. Друзья танцуют друг с другом.

– На этот раз нет, – ответил он, отклоняя ее просьбу. – Вы думаете, мои дела скучны? Но в них тоже есть кое-что захватывающее.

– Пиратские дела или какие-то другие, вы всегда спешите на какую-нибудь встречу. А у нас тут танцы, – заявила она, махнув веером в сторону танцевального поля и чуть не задев при этом даму, кружащуюся в вальсе неподалеку. – А во время собраний вы тоже не танцуете?

– Нет.

– Тогда это все объясняет. Вы слишком сосредоточены на том, что делаете. Джентльмену следует также уделять время удовольствиям. Пойдемте со мной. – Она взяла его под руку так быстро, что он не успел ничего возразить.

– Куда мы идем?

– Наслаждаться поиском удовольствий и развлечений. Коль уж вы отказываетесь танцевать…

– На террасу?

Он гадал, как она представляет себе их дружбу, пока не глянул на нее. Ни одна девушка не улыбалась бы так широко и не шла бы, подпрыгивая, направляясь на свидание. Думать о темных террасах – и, конечно же, о нем – в таком контексте было не в характере леди Изабель. И это было облегчение, большое облегчение. Последнее, что ему нужно было, – чтобы какая-нибудь девушка положила на него глаз. Она желала Брайса, как и должно быть.

Как только они вышли на террасу, леди Изабель повернулась к нему.

– Ну разве здесь не волшебно?

– Здесь темно. Если бы хозяева добавили еще свечей, они привлекли бы больше гостей, расширив таким образом место проведения приема и, возможно, увеличив число посетителей.

– Ах, Сент-Джеймс…

– Что? Разве сумасшедший ажиотаж – это не то, чего хотят все представители высшего света для своих приемов? Я полагаю, если бы кто-то посмотрел на это с точки зрения рентабельности, то расход свечей…

– Тс-с. Магия – в звездном свете.

Фэллон на минуту замолчал и посмотрел в черноту темного сада. Он должен спросить ее об ожерелье, забрать его для своего расследования и вернуться, чтобы провести запланированные встречи в суете бала.

На террасе действительно было довольно темно. Свечи стоили денег, но они, безусловно, были необходимы здесь. Общество запасных наследников каждый день несло расходы, но при этом предприятие было выгодным для всех участников.

– Некоторые расходы могут создать оптимальные условия для деловых отношений, – размышлял он вслух.

Маленький палец коснулся его подбородка и поднял его голову вверх. Тысячи звезд были рассыпаны по небу этим прохладным весенним вечером. В Лондоне нечасто можно увидеть звезды. Нужно признать, что это было великолепное зрелище.

– Пиратам следует ценить звезды, – сказала Изабель. – Неделями в открытом море, и никаких развлечений.

– Мы не можем жить на борту корабля, не сходя с него, – пробормотал он.

– Что это значит?

Фэллон повернулся, чтобы посмотреть на нее. Он не обязан объяснять ей все, о чем думает. И не должен задерживаться с ней на террасе больше ни на мгновение. Из-за этой задержки ему придется поспешить, чтобы успеть сделать все запланированное за оставшуюся часть вечера. Эту ситуацию можно было бы легко решить, сорвав ожерелье с шеи Изабель, и пойти дальше по своим делам. Но невинность ее вопроса застала его врасплох.

– Иногда могущественные короли и рыцари из книг, которые вы так любите, в реальности напиваются до неприличия. А иные пираты, которые нагоняют страх на всех вокруг, – просто хорошие ребята, которые делают добрые дела.

Она подняла голову, чтобы еще раз посмотреть на ночное небо.

– Сент-Джеймс, но в этом нет никакого смысла.

– Возможно, нет, – усмехнулся он.

– Тридцать четыре, – объявила она секундой позже.

– Приняв меня за пирата, вы уже пытаетесь угадать мой возраст? – поддразнил он.

– Нет. Это количество звезд, которые я пока что насчитала. Вам намного больше, чем тридцать четыре.

– Совсем нет. Как вы думаете, сколько мне лет?

– Сорок… или даже больше того?

Он в изумлении уставился на нее. Сначала его улыбка, а теперь возраст?

– Ваша догадка была ближе к количеству подсчитанных звезд.

– В самом деле?

– В самом деле!

Он сам не понимал, почему это так его оскорбило. Как это похожее на нимфу существо смогло докопаться до сути, увидеть его насквозь? Для остального мира он был непроницаемой стеной, командиром и стражем армии.

– Это все из-за того, что вы много работаете. Я слышала, что это прибавляет несколько лет к внешнему виду. Думаю, это правда. Джентльмены, ценящие досуг, наслаждаются танцами и звездами…

– Дайте угадаю. Они к тому же тепло и душевно улыбаются.

Она вздрогнула, но не посмотрела на него.

– Я не хотела вас обидеть. Во всем есть хорошее, даже в том, что мы становимся старше и неискренне улыбаемся. Это позволяет вам одаривать кого-то суровым и решительным взглядом, который вы так любите использовать.

Лесная нимфа была по-своему права: его не должны заботить улыбки или возраст. Он – Сент-Джеймс, и у него есть Общество, о котором ему нужно заботиться. Он суров, решителен и всегда уверен в себе. И должен быть именно таким. Это был тот путь, который он выбрал и на котором наслаждался жизнью.

Он подошел ближе к Изабель, так, что она не заметила его движения. Ему нужно было кое-что сделать этим вечером, и это не связано с любованием звездами, независимо от того, насколько его спутница отвлекала его от дел. Его взгляд снова опустился на ожерелье.

– Где вы взяли эту вещицу? – спросил он, взяв двумя пальцами кулон, нагретый теплом ее тела.

Она вздрогнула от его легкого прикосновения и посмотрела ему в глаза. Ее глаза вдруг распахнулись – может, она ждала, чтобы он ее отпустил? Он не был уверен, но не двигался. Быстрым рывком сейчас он мог бы просто сорвать кулон с ее шеи. И поставить точку в этой встрече.

Но не сделал этого.

Между ними повисло напряжение. Он стоял, по-прежнему держа ожерелье, а она замерла, явно ошеломленная его неожиданным жестом. Он должен был подумать, чем это может обернуться – не просто намерение снять украшение с ее тела. И теперь она стояла слишком близко, подняв лицо, и смотрела на него. И дороги назад не было.

Фэллон легко мог винить себя в недальновидности, причиной которой послужило крайнее удивление, когда из всех запасных украшений он увидел именно этот медальон висящим вокруг шеи Изабель, однако это была бы далеко не вся правда. Каждый раз, когда она была рядом, он прилагал большие усилия, чтобы подавить желание коснуться ее, но это становилось все труднее. Можно сравнить с желанием прикоснуться к лепестку совершенной розы, замеченной в саду. Хотя бы на мгновение он хотел быть частью чего-то такого прекрасного. Жар ее кожи согревал пальцы Фэллона, хотя он только держал их совсем близко, не касаясь ее.

Он не имел никакого права. Если кто-то должен быть так близко к ней, то скорее Брайс. В конце концов, она была влюблена в него и хотела лишь, чтобы Фэллон был ее другом. Его пальцы сильнее сжали медальон. Разве друзья так поступают? Он знал ответ, но не отступил. Он никогда не отступал от чего-либо.

Но это была Изабель – милая и такая невинная, и сейчас она смотрела на него, как будто он был злодеем из истории в ее воображении, а не верным другом. Ее дыхание было еле заметным, а во взгляде теперь сочетались замешательство и любопытство.

– Я нашла его среди вещей своего отца, – наконец произнесла она, но, говоря это, отвела глаза. Она соврала. – Думаю, он принадлежит моей матери.

– Правда? Он очень необычный.

Где же она взяла эту проклятую вещицу и почему врала ему о ней?

Его подозрения росли с каждой секундой. Но поскольку каждая часть этой грязной истории затрагивала Общество запасных наследников, он едва мог обсуждать это с ней. Фэллон заставил себя отпустить украшение, и его пальцы коснулись ее на секунду, когда она забрала у него медальон.

Напряжение в ее взгляде отступило, она отодвинулась от него на полшага, и ее глаза снова засияли обычным для нее солнечным блеском.

– Правда же, милая вещица? Не думаю, что мои родные заметили, что я сегодня надела его, но думаю, что на самом деле он… – Взглянув на Фэллона, она резко замолчала. – Что случилось?

– Ничего. – Черт побери! Он был еще ребенком, когда в последний раз позволял кому-то так легко читать его мысли. Но, с тех пор как встретил эту девушку, его бдительность стала куда-то испаряться. Что в ней такое, что из-за нее он забыл все тщательно отточенные навыки, которыми обладал? Возможно, всё просто из-за медальона и воспоминаний, которые тот всколыхнул? – Он милый, – согласился Фэллон.

– Я тоже так подумала, хотя еще и не удовлетворила свое любопытство и не открывала его, – сказала она, глядя вниз на медальон.

– Может, это и к лучшему, – ответил он. Чем меньше она исследует это ожерелье, тем лучше.

Его мозг лихорадочно соображал, составляя список вариантов, откуда она могла взять это украшение. Могла ли действительно найти среди вещей своего отца? Нет, Ноттсби не был столь неосторожен, чтобы оставить у себя эту проклятую вещь. Фэллон даже мысли не мог допустить, что этот человек сохранил ее. А значит, остается Реджинальд Грейплинг…

– Там может быть чье-то настоящее имя – имя тайной любви. Жаль, что я не знаю…

– Однажды увидев, порой нельзя забыть увиденное, независимо от того, насколько сильно вы этого хотите, – предупредил он.

– Думаете, там, внутри, какое-то предосудительное изображение? – со смехом спросила она. – Это было бы довольно шокирующе.

– Вероятно.

Или там находится изображение женщины, которой когда-то принадлежала эта вещь, и это вызовет множество вопросов. Необходимо, чтобы этот чертов медальон оставался закрытым. Тогда Изабель потеряет интерес и в следующий раз обратит внимание на жемчуг или другие украшения.

Девушка пожала плечами и отпустила медальон, явно все еще снедаемая любопытством по поводу того, что она найдет внутри украшения.

– Надеюсь, это не что-то ужасное. Это было бы очень досадно.

– Верните его, – сказал он в надежде, что она обратит внимание на его слова.

– Я… я не могу.

– Если вы нашли его среди вещей вашего отца, просто положите туда, где нашли.

– Это… не так просто. И мне он нравится.

– Не все сокровища стоят той цены, которую приходится платить их владельцу.

– А это такое предупреждение, которое написано на всех картах сокровищ рядом с большим крестом? – спросила она, улыбаясь.

– Неписаное правило. Вы раздосадованы?

– Немножко.

Изабель толкнула его локтем и снова засмеялась:

– Я позабыла, где остановилась, ведя счет звездам, и это полностью ваша вина, сэр.

– Тридцать четыре.

Она повернулась и посмотрела на него.

– Сколько-сколько? Вы вспоминаете все факты с такой скоростью?

– Только важные.

– А как вы определяете, что важно, а что так, мусор?

– Все ваши слова важны.

Она моргнула, явно сбитая с толку.

– Вы так думаете? Вы единственный, кто так думает. Мне все время говорят, чтобы я сосредоточилась на реальности, если хочу найти мужа.

– Но вы же предпочитаете джентльменов из романов тем, что в бальном зале… кроме мистера Брайса, разумеется.

– Неужели плохо желать такой любви, как та, о которой пишут в книгах и изображают на картинах? Любви, которая вдохновляет на написание оперы? Я не хочу вступать в брак с каким-нибудь лордом, чтобы получить его титул для связей моей семьи. Нет. Мне нужен достойный рыцарь в доспехах, сверкающих в солнечных лучах. Он избавит королевство от всех наших врагов, а затем соберет в поле цветы, тепло улыбнется всем окружающим и поведет свою даму в танце – вот и все, чего я хочу. И я знаю, что найду его. Возможно, даже скоро.

Фэллон знал истинную природу мужчин лучше, чем большинство женщин, и еще не встречал джентльмена, который и победил бы всех врагов, и проявил бы интерес к цветам и танцам. Искания Изабель были ужасно ошибочными. А сама мысль о Брайсе, подходящем под это описание, – просто смешной. У Брайса, конечно, свои навыки, и Фэллон был благодарен за них, но главным умением, которое его друг оттачивал с юности, было искусство обводить вокруг пальца всех, включая, как оказалось, и Изабель. Узнай она Брайса получше, ее чары разрушатся.

Не это ли заставило ее прятаться за пирожными, не пытаясь заговорить с Брайсом? Она сознательно уходила от реального мира, предпочитая жить в своих мечтах. Ее действия были полны логики и в то же время не имели никакого смысла – и в этом вся Изабель. Он сдержал улыбку.

– Я хочу прожить жизнь, полную счастья. Брак без подарков, тоскливый взгляд и ежедневные насмешки почтенного джентльмена приведут только к грусти. А грусть порождает гнев. Я не люблю ссориться.

– Не думаю, что кто-нибудь это любит.

Несмотря на то, как сильно отличались взгляды на мир Фэллона и Изабель, что ни говори, годы их детства были на удивление похожи. Это правда, ее родители не испытывали большой привязанности друг к другу, все вокруг знали, что между супругами Фэрлин нет любви. Но Фэллон никогда не задумывался, насколько неудовлетворенность супругов Ноттсби друг другом похожа на ситуацию в его собственной семье. Да вот пришлось. Жизнь Изабель во многом походила на жизнь Фэллона.

– Многие семьи не знают счастья.

– Откуда вы знаете? – Ее глаза недоверчиво смотрели на него. – Я только сказала, что хочу счастливого брака. Я не собиралась говорить что-либо плохое о своей семье.

Он пожал плечами и направился к стене террасы. Там он поднял руки к нижнему краю навеса и уставился в темноту.

– Моя мать умерла, когда я был еще ребенком. Я не знаю, тогда ли мой отец начал пить или… может быть, это всегда было его недостатком. Это было делом личным, и я одно время думал, что это обычная вещь. Когда мне было одиннадцать, отец как-то вернулся из местной таверны, набравшись особенно сильно. Даже по его меркам. Он упал в коридоре, растянувшись у подножия лестницы. Мой старший брат, тоже не упускавший случая выпить, нашел такое состояние отца забавным. А я думал иначе и взял ситуацию в свои руки. Послал разбудить слуг, чтобы они помогли ему, сварили кофе. Затем я высказал ему, что я думаю о бардаке, который происходит в нашем доме по его вине и, к слову, в городе тоже. Позже, рассматривая синяк под глазом, я поклялся, что не стану таким, как он. Брат последовал по стопам отца. У него есть богатство, титул, поместье, и он проводит свою жизнь в таверне.

– А вы не прикасаетесь к спиртному вообще, – закончила она за него. – Всегда начеку, всегда держите ситуацию под контролем. Всегда спешите на очередную встречу, следующий пункт в списке.

Фэллон проглотил комок в горле. Он никогда раньше не рассказывал эту историю ни одной живой душе. Что он делает с этой девушкой? У него появилось такое чувство, что вся броня, защищающая его чувства и мысли, спала в ее присутствии, но все же было что-то очень приятное в этой свободе.

– Я понимаю ваше желание обрести счастье, – сказал он и повернулся к ней. – Ссоры в семье для вас – как в моем случае бутылка алкогольного напитка. Вы должны найти свое счастье в жизни. Вы этого заслуживаете.

– Ах, я же девушка, – она посмотрела на свои сплетенные руки, упирающиеся в стену, – я не могу настолько контролировать свою жизнь. Я могу только надеяться на лучшее.

– И поэтому вы избегаете реальной жизни и живете в своих романах.

– Это настолько ужасно?

– Нет. Это обворожительно. – Она и правда была обворожительной, от на удивление проницательных глаз до мечтательного взгляда на весь мир. Он прислонился боком к стене, немного опустившись, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я никогда не встречал никого похожего на вас, леди Изабель. Только не позволяйте этой жизни проходить мимо, пока вы мечтаете о другой.

Она улыбнулась ему улыбкой, предназначенной другу – и только другу.

– Обратите мое внимание на жизнь, здесь, сейчас. Тогда я не пропущу ее.

– Дружба. Из-за нее вы держите меня рядом, – пробормотал он, и на минуту ему захотелось, чтобы она действительно увидела его таким, какой он есть.

Но это и к лучшему, что она этого не сделала. Между ними ничего не могло быть. Он никогда не сможет предложить ей ни ту жизнь, которую она хочет, ни ту, которой она заслуживает. И что-нибудь между ними будет лишь дополнительным осложнением, когда у него и так много всяких дел, которыми нужно заняться в данный момент, да что там – все время. И о чем он только думал, прогуливаясь здесь с ней?

– Я найду хороший способ использовать ваши зоркие пиратские глаза, – задорно сказала она.

– Они для благородных целей, – ответил он, но мысли его уже сосредоточились на танцевальном зале за спиной Изабель, где его внимания ожидало множество дел.

И только тогда он заметил движение в проеме двери. Его худшие опасения оправдались. В дверях стоял Реджинальд Грейплинг и не отрываясь смотрел на Изабель.

Ожерелье. Он оглянулся на Изабель. Этот злополучный медальон, висящий у нее на шее, привел Грейплинга к ней. Неужели это он оставил его в библиотеке дома Ноттсби, чтобы Изабель однажды нашла его? Или это просто какое-то дикое совпадение? А может, он каким-то образом передал ей эту проклятую вещь?

Сейчас нет времени думать об этом. Единственное, что его заботит в эту минуту, – девушка, которая стоит перед ним, не замечая опасности за спиной. Приложив усилие, чтобы побороть ледяной холод, пронзающий его, он сосредоточился на том, чтобы сохранить ровное дыхание. Это тоже была миссия, как и любая другая. «Это просто еще одна работа для Общества», – сказал он себе. Изабель просто оказалась ее частью.

Сначала Фэллон должен отвести ее в безопасное место, только у него нет другого выхода, кроме как провести ее мимо того самого человека, который убил прежнюю владелицу медальона. Если бы Грейплинг на самом деле понимал, что для него удача, а что неудача, он убрал бы свой грязный взгляд от прекрасной светлой кожи Изабель… сейчас же!

Глядя в упор на своего врага, Фэллон заставил свое сердце биться ровно. На лице у того появилась жестокая ухмылка. Он поднял бровь, как будто довольный тем, что застал Фэллона с Изабель. Этот корыстный, алчный взгляд… Но сегодня он ничего не получит от них. Фэллон сжал пальцами угол стены, у которого стоял, подавив желание рвануться вдоль террасы и избить этого ублюдка. Но такой поступок мог бы вызвать разговоры в городе, что хорошо понимал Грейплинг.

Фэллону следовало просто увести отсюда Изабель.

– Давайте вернемся на бал, – предложил он, не сводя глаз с Грейплинга. – Уверен, вы хотите потанцевать.

– А вас ждут ваши встречи и разные скучные дела. – Она сочувственно вздохнула и взяла его под руку. Изабель смотрела на него, все еще не зная, что их подслушивают, и Фэллон был благодарен судьбе за это. Ей не нужно было даже смотреть на такого типа, как Грейплинг.

Они уже были всего в нескольких шагах от Грейплинга. При других обстоятельствах Фэллон вытащил бы ублюдка в темный сад и немедленно задержал, закончив эту погоню. Но безопасность Изабель перевесила это желание.

Фэллон встал между угрозой у двери и Изабель. Напряженно ожидая потенциальной стычки, он подошел ближе, поддерживая девушку.

Шаг. Другой. Опасность все ближе. И все это время Изабель не знала о беде, к которой она приближалась.

Но в следующую секунду толпа перемешалась, и Грейплинг исчез. Фэллон двигался так быстро, как только мог, с Изабель на буксире, но преступник исчез – точно так, как Фэллон научил его много лет назад.

Единственное, что осталось после него, – это взгляд, который Фэллон заметил, когда тот украдкой рассматривал ожерелье Изабель. Как бык, увидевший красную тряпку, готовый пуститься вперед по первому выстрелу стартового пистолета.

Фэллон знал этот взгляд и что он означает. Игра началась.

 

Глава четвертая

Уважаемый лорд Ноттсби!
Сент-Джеймс.

Надеюсь, это письмо застанет Вас в добром здравии. Вы когда-то давно попросили сообщить Вам, если возникнет ситуация, которая может навредить Вашему новому титулу или семье. Хотя я сам расследую это неприятное происшествие, чтобы обеспечить безопасность всех задействованных лиц, Вы должны знать, что потенциальная опасность совсем рядом. Пожалуйста, будьте настороже. Ваша бдительность имеет чрезвычайное значение сейчас, и ее будет трудно переоценить в дальнейшем.

Вот он, здесь – светлые волосы, развевающиеся на ветру… Он осматривает толпу собравшихся в саду. Солнечные пряди восхитительных длинных волос хлещут по его загорелой коже, даже когда он улыбается в лицо плохой погоде: после такого ясного вечера сегодня погода резко изменилась.

Внезапно налетевший порыв прохладного ветра не смог успокоить нервы леди Марксби, хозяйки сегодняшнего приема на открытом воздухе. Но он вполне подходил мистеру Брайсу. Должно быть, именно так он выглядел бы верхом на лошади, мчась по полю, чтобы спасти маленького ребенка от опасности.

Изабела поправила медальон на шее, вздохнула и уставилась на предмет своей любви. Ведь это он послал ей медальон с просьбой надеть его? Ее таинственный джентльмен так и оставался таинственным. И все, что она могла сделать, это ждать. Где-то за ее спиной шел разговор о новых ботинках Розелины, который плавно перетек в обсуждение новости об утренней прогулке верхом в парке Эванджелины в компании какого-то джентльмена. Еще совсем недавно Изабель подпрыгивала бы на месте, слушая все это, но сейчас она всецело была погружена в мечты о собственном романе. В любой момент мистер Брайс может посмотреть в ее сторону, и их глаза встретятся. Он увидит медальон у нее на шее и поймет, что это для него она надела подаренное украшение. Он устремится ей навстречу, подобно одному из этих порывов ветра. А затем они, конечно же, поженятся, ведь его любовь к ней будет такой великой. Если, конечно, ожерелье ей послал не какой-то другой джентльмен… Но об этом она будет беспокоиться позже – если возникнет необходимость.

Сегодня мистер Брайс щеголял в синем жилете. Не в тускло-сером, как тот, что носит мистер Сент-Джеймс.

– Ах, Сент-Джеймс, – пробормотала она про себя. Он ничего не знает о моде, не то что мистер Брайс. Все в Брайсе было совершенным. И он будет идеальным мужем для нее, если когда-нибудь снова взглянет в ее сторону.

В этот момент Брайс обернулся, видимо, ощутив ее взгляд на себе.

Нужно быть осторожной в своих желаниях. Теперь он, конечно, заметил ее, но это событие не сопровождалось скрипичной мелодией, которую она слышала в своих мечтах. Как странно. Где же музыкальное сопровождение, которое предусмотрено всеми канонами жанра? Почему он не ринулся к ней, как ветер?

Ей нужно было что-то сделать, чтобы выглядеть собранной в такой поворотный момент. Оставайся спокойной и позволь ему устремиться к тебе, дурочка! Ее поклонник! Слава богу, она вспомнила об украшении, которое держала одеревеневшими пальцами. В своем волнении она совсем забыла о нем.

Пытаясь раскрыть веер, она чуть не уронила ожерелье на траву у ног. Но как раз вовремя успела поймать его в воздухе и сделала обмахивающее движение. Получилось очень изящно и элегантно. Она улыбнулась и повторила движение.

– Тебе обязательно нужен веер в такую погоду? – отодвинулась от нее Виктория. – Ты кому-нибудь глаз выколешь этим маханием. Такое впечатление, что мы находимся в окружении стаи сердитых птиц. К тому же сегодня довольно ветрено, если ты заметила.

– Розелин посоветовала мне потренироваться, после того как ты порвала мой предыдущий веер на мелкие кусочки из-за очевидной неуклюжести, – ответила Изабель, не глядя на сестру. Визуальный контакт с мистером Брайсом был гораздо важнее. Если, конечно, его любопытство не было вполне удовлетворено уже тогда, когда она кокетливо взмахнула ресницами. Сент-Джеймс, однако, наблюдал за каждым ее шагом. Недовольно фыркнув, Изабель повернулась к сестре. – Я думаю, сегодня прекрасный повод последовать совету Розелин.

– В самом деле, Розелин? – проронила Виктория в сторону подруги. – Ты же прекрасно знаешь, что ей даже повод не нужен.

– Я сказала, что ей нужно попрактиковаться, – пожимая плечами, неопределенно ответила Розелин, и ее лицо приобрело озабоченное выражение. – Возможно, мне следовало уточнить: дома и подальше от посторонних глаз? Но, думаю, она уже и сама это поняла.

Изабель оглянулась через плечо, чтобы узнать, смотрит ли мистер Брайс в ее сторону и заметил ли ее изящные движения веером, но увидела только, что за ней неотрывно наблюдает Сент-Джеймс. Но что он понимает в веерах? Ничего. Хотя вчера вечером его вдруг заинтересовал ее медальон. Может быть, он не совсем безнадежен.

Она повернулась к подругам и снова раскрыла свой веер, которым чуть не ударила Викторию по носу, заставив и Эванджелину отступить, чтобы ее не задело.

– Розелин, спасибо за твои добрые советы, – нашлась Изабель. – Я следую твоему примеру.

– Этот сезон сам по себе отличный пример, – смеясь, парировала Розелин.

Ветер растрепал ее прическу, и из нее выбились мелкие темные локоны, которые теперь обрамляли румяные щеки. Но, конечно, Розелин имела в виду не постоянную необходимость поправлять волосы. В самом начале этой вечеринки в саду их подруга рассказала им о своей первой, хотя и несколько неудачной попытке шпионить за новым лордом Эйтоном. Первоначальный план Розелины состоял в том, чтобы надеть черное платье и укрываться в темных закоулках. Но вчера он почему-то изменился: она решила переодеться в костюм лакея и посетить состязания по кулачному бою в клубе «Джентльмен Джексон». Это звучало как забавное приключение, хотя Изабель была уверена, что есть несколько деталей, которые ее подруга посчитала нужным опустить. Она считала эксцентричной выходкой то, что придумала Розелин, да еще приложила столько усилий, чтобы шпионить за мужчиной, которого, как она утверждала, презирает. Чуть позже можно будет выведать больше информации.

– Да уж лучше, чем пример Эви, – съехидничала Виктория.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, Виктория, – резко ответила Эванджелина, но Изабель заметила, как она покраснела и оглянулась на гостей вокруг. Тень от величественного каменного дома семьи Марксби скрывала Изабель и ее подруг в самом мрачном уголке лужайки, но никакая тень не смогла бы скрыть виноватого вида Эванджелины, а это с подругой случалось нечасто.

– Я не гадаю. Я утверждаю факт, – холодно настаивала на своем Виктория. – Разве ты не была на тайной прогулке по парку с таинственным джентльменом всего несколько часов назад? А теперь, когда твоя мать рядом, притворяешься безразличной. Хочешь, я отвлеку леди Райтворт, чтобы ты могла дышать ровно? Ты не делала вдох, по крайней мере, десять минут, чтобы сохранить эту позу безразличия.

– У меня все в порядке, – сказала Эванджелина и подставила лицо ветру.

– Кто-нибудь еще заметил, что Эви не опровергла заявление о том, что ее прогулка по парку была тайной? – спросила Виктория и сделала глоток из своего бокала, в котором, без всяких сомнений, было что-то покрепче лимонада.

– Все было довольно открыто, – оправдывалась Эванджелина, не решаясь даже пошевелиться. – Он заехал за мной в красном экипаже, принадлежащем…

– Мистеру Брайсу! – прервала Изабель, глядя на Эванджелину широко раскрытыми глазами. – Как ему это удалось?

– Джентльмен, сопровождавший меня, немного знаком с мистером Брайсом.

– Мы услышим наконец имя этого джентльмена, или нам придется догадываться? – полюбопытствовала Розелин.

– Я могу рискнуть высказать догадку, – с самодовольной ухмылкой, которую она прятала за стаканом, промолвила Виктория. – Если кто-нибудь из вас захочет заключить пари.

Услышав слово «пари», Изабель шлепнула Викторию веером по руке.

– Ладно, забудь, – тут же попыталась она извиниться. – И как это было – сидеть в таком модном экипаже? – обратилась она к покрасневшей Эванджелине.

– Сама забудь! Не смей бить меня этой штукой, – потребовала Виктория, потирая руку.

– Мы должны использовать веер, чтобы предостерегать мужчин, удерживать их от совершения какой-нибудь глупости. Я всего лишь делаю то, что посоветовала Розелин, – сказала Изабель вместо извинения. «Виктории просто нужно привыкнуть к жизни в Лондоне и особому способу использования веера в разговоре», – сделала она вывод и снова повернулась к Эви. – Так какой была поездка в этом экипаже?

– Высоко.

– Эви, ты должна рассказать мне об этом больше, – взмолилась Изабель, делая шаг к кузине.

– Ладно… Было очень приятно. Наверное, даже слишком. – Щеки Эванджелины залились уже совсем густой краской, а ее мать как раз направилась в их сторону, подозрительно рассматривая ее лицо.

– Эванджелина, дорогая, – обратилась к ней леди Райтворт, подойдя поближе, – нам нужно ехать. От этого ужасного ветра твоя кожа станет красной и грубой. Она все больше краснеет, – добавила мать отчаянным шепотом. – Нужно было обдумать все, прежде чем принимать приглашение на эту вечеринку. Ты же знаешь, как я не люблю такую погоду.

– Да, мама, – тихо произнесла Эванджелина, кивком попрощалась с остальными, повернулась и пошла вслед за матерью.

Эванджелина всегда делала все, что говорила ей мать. Прекрасное качество для дочери, но, когда это касается леди Райтворт, оно вызывает беспокойство.

– Было бы чудесно хотя бы раз увидеть, как Эви скажет «нет» этой женщине, – пробормотала Виктория, наблюдая, как они уходят.

Изабель снова стукнула сестру веером.

– Тише! Эта женщина – наша тетя, и она может тебя услышать.

Виктория отпрыгнула назад, снова потирая руку и зло глядя на Изабель.

– Как вы думаете, кто этот загадочный джентльмен Эванджелины? – попыталась разрядить ситуацию Розелин, становясь между ними. – Она ни слова о нем не говорит и все держит в тайне.

– А я знаю, – похвасталась Виктория. – Это же до смешного банально – прямо, как у Изабель.

– Что же такого банального я сделала? – Изабель поправила медальон на шее в надежде, что сестра не заметила ее нового украшения, неожиданно появившегося неизвестно откуда.

– Изабель, ты так активно строишь глазки Брайсу, что это сложно не заметить.

– Ах, это. Ну… я не понимаю, о чем ты, – соврала Изабель, бросив быстрый взгляд через лужайку на мужчину, о котором шла речь, и вздохнула, когда их взгляды пересеклись.

– Конечно, ты права. Твоя страстная влюбленность бросается в глаза каждому, кто тебя видит. Смотри-ка, ты даже привлекла внимание его друга этими своими жадными взглядами, которые бросаешь в их сторону.

Изабель захлопнула веер и стукнула им сестру по руке.

– Это мистер Сент-Джеймс. Мы… – Но ее слова утонули в возне, когда Виктория схватила ее веер и с силой дернула, вырывая его из рук сестры. – … друзья. Мы с Сент-Джеймсом друзья, – закончила Изабель, глядя на свой второй за неделю сломанный веер.

– Ну да. Хорошо, можешь пока прятать это от всех, – бодрым голосом сказала Виктория.

– Подумать только! Который час? Это Лили меня зовет? Уже иду, – крикнула Розелин и поспешила удалиться из той части сада, где они собрались.

Ветер растрепал прядь волос из прически Изабель, она заправила локон за ухо и обиженно посмотрела на сестру. Вокруг них слышался гул светской беседы, но Изабель молчала.

– Завтра же поеду на Бонд-стрит и куплю тебе новый веер, – переминаясь с ноги на ногу и вздыхая, произнесла Виктория.

– Это обещание? – спросила Изабель.

– Самое что ни на есть нерушимое.

– Хорошо. Не хочу забыть все, чему научилась, из-за отсутствия возможности практиковаться, – чопорно произнесла Изабель.

– Да, ни одной из нас этого бы не хотелось, – еле слышно пробормотала Виктория, но Изабель уже снова смотрела в другой конец лужайки, на то место, где все еще стоял Брайс и разговаривал с Сент-Джеймсом.

Казалось, Брайс рассказывал какую-то шутку. Изабель пожалела, что не слышит его. Ей нравились хитроумные истории со множеством деталей. Она была уверена, что могла бы слушать его истории всегда, и когда-нибудь это произойдет. Сент-Джеймс, напротив, стоял, не проронив ни слова, наблюдая за происходящим, людьми, беседующими друг с другом, движением толпы, словно искал что-то или кого-то. Затем их глаза встретились, и он кивнул ей. Фэллон не улыбался, но в его взгляде чувствовались теплота и сердечность. Во всяком случае, это был прогресс.

Она улыбнулась и поправила медальон на шее. И тут же заметила кое-что другое, буквально на долю секунды промелькнувшее в глазах Сент-Джеймса. Тревогу.

* * *

Фэллон должен был подойти к ней вчера на вечеринке в саду, но газон между ними казался каньоном. Он смотрел, как Изабель разговаривает со своими подругами, а ветер развевает ее платье за спиной. Его сомнения на предмет того, стоит ли подходить к ней, были вызваны не социальными условностями, из-за которых пройти по лужайке, чтобы поговорить с дамой, было делом рискованным. Они были связаны с тем, что он не знал, что сказать, когда подойдет к ней.

Она была счастлива, по-настоящему невинна в этом грязном мире. На шее Изабель все еще было ожерелье, о темной истории которого она не догадывалась. Ему нужно сказать ей, правда могла бы стать очищающей. Он был уверен, что где-то слышал это утверждение. Как только он расскажет ей о том, что за украшение висит у нее на шее, и о той опасности, в которой она находится, то сияние невинности, которым она обладала, потускнеет. Он не мог сделать этого вчера, но скоро придется.

Фэллон уперся руками в стол и невидящим взглядом уставился на документы, разбросанные по всей его поверхности. Руководитель Общества запасных наследников всегда стремился контролировать любую ситуацию, с которой сталкивался, но были моменты, когда обеспечить безопасность всех вокруг было трудной задачей.

Ему нужно было немного поспать или еще чайник или два чаю. Но он знал, что никакое количество сна или чая не способно сделать так, что эта проблема разрешится сама собой. Взяв чашку, он одним глотком осушил ее, но по-прежнему было неясно, что делать с Изабель. Он привел в порядок бумаги на столе и взглянул на часы на каминной полке в другом конце комнаты. Скоро пора будет переодеваться и ехать на бал. Но не успел он и на шаг отойти от стола, как Эш Клобейн с размаху распахнул дверь и влетел в библиотеку.

– У нас проблема.

Фэллон уставился на парня – этот молодой аферист, вкладывающий инвестиции в будущее паровых технологий, совсем недавно стал членом Общества запасных наследников. Он пересек комнату, задыхаясь после быстрого бега.

– Это Райтворт? – сказал первое, о чем подумал, Сент-Джеймс. – Я же предупреждал быть с ним поосторожнее. Если тебе нужно убраться из города…

– Под ударом не мои инвестиции в паровые механизмы. Дело в Брайсе. – Его била дрожь оттого, что он узнал, глаза были широко раскрыты. – Случился пожар.

– Где? – обходя стол, требовательно спросил Фэллон. У него все еще теплилась надежда, что его поспешные выводы неверны.

– Бонд-стрит. Он был в…

– …ювелирном магазине семьи Эйтон. – закончил Фэллон за него. Брайс отправился на поиски документов, которые могли бы помочь в расследовании убийства брата Эйтона. Но где случился пожар? Как это произошло? Фэллон должен помочь; он должен все уладить. Брайс был одним из его самых старинных друзей и соратников, как и Эйтон. – Насколько серьезный ущерб? Брайс в порядке? – стал расспрашивать он.

Клобейн с силой дернул свой платок, обмотанный вокруг шеи.

– Он как раз спасался от огня, когда я ушел оттуда. Сент-Джеймс, ты должен знать: с ним была женщина.

– Женщина? Брайс никогда бы не взял женщину с собой на дело, сколько бы красоток ни проводили с ним часы досуга!

– Полагаю, одна из близняшек Фэрлин.

Изабель! Фэллону надо срочно попасть к ней. Она что, снова следила за Брайсом? И в этот раз выследила его прямо до места пожара?

Но Фэллон не знал точно, она ли это. Там могла быть ее сестра. Любой вариант развития ситуации был ужасным, но Изабель не может пострадать. Это просто невозможно. Он сделал глубокий вдох, хотя его горло сжалось, и прорычал:

– Которая? Которая из сестер? Изабель или Виктория?

– Не знаю, приятель. – Клобейн шаркнул ногами и вздохнул. – Но дело швах. Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, – Фэллон уже направился к двери. – Будет лучше, если ты просто будешь держать меня в курсе. – Он остановился, чтобы хлопнуть Клобейна по плечу в знак одобрения, и двинулся дальше. Нужно как можно скорее добраться до Бонд-стрит!

* * *

Изабель была дома, когда на Бонд-стрит случился поджог. Этот факт должен был придать ему душевного спокойствия, что и произошло. И все же кошмар оставался кошмаром, независимо от того, которая из сестер оказалась на месте происшествия: Брайс, леди Виктория и два обугленных лондонских магазина…

Фэллон уперся локтями в стол и силился убрать гримасу с лица, но она все равно пробивалась. Если бы кто-то сказал ему на этой неделе, что Брайс скоро сожжет часть города, он бы не поверил.

Но каким-то образом произошло именно это.

Он уставился на двух мужчин, стоящих перед ним по другую сторону стола.

– Сейчас, когда мы уже не стоим на куче обгорелых обломков, у вас есть десять минут, чтобы объяснить мне, как вы умудрились сжечь часть Бонд-стрит.

Дело было уже под вечер следующего дня после проклятого пожара, а эти двое только сейчас явились в штаб-квартиру для официального отчета. Фэллон не медлил ни минуты с тех пор, как узнал ужасную новость, но он еще не услышал извинений своих людей за причиненные неудобства. Хотя двое мужчин, стоящие перед ним, тоже выглядели несколько потрепанными. На Брайсе все еще была вчерашняя одежда, а Эйтон, хотя и чистый, казался ошеломленным, что вызывало еще больше вопросов.

Фэллон знал обоих со времен учебы в школе. Тогда идея Общества лишь начинала вырисовываться, оставаясь пока еще мечтой. Фэллон только что приобрел штаб-квартиру и нуждался в младших сыновьях аристократов, которые помогли бы ему в создании клуба. Келтон Брайс и Итан Мур были самыми подходящими кандидатурами и взялись помогать ему. Тогда он всецело полагался на них. А теперь? Фэллон тяжко вздохнул. Он все еще доверял им, но оба оказались в довольно неприглядном положении.

И не в первый раз, не так ли?

Итан Мур, теперь лорд Эйтон, недавно вернулся в Лондон после долгого пребывания на континенте и унаследовал от своего брата благородный титул, а также кучу неприятностей вместе с ним. Он выслеживал убийцу брата, и оказалось, что леди, имя которой было связано с его братом, имела большое значение для него. А Итан никому в том не признался. Фэллон больше бы занимался убийцей, оставшимся на свободе, но если кто и мог с ним справиться на лондонских улицах, то только этот фактурный боксер.

А теперь еще и Брайс, которому было поручено простое задание – достать кое-какие документы из ювелирного магазина на Бонд-стрит, они нужны были Эйтону для поиска убийцы. И вот этот магазин и соседний с ним представляют собой обугленные руины.

– Там было много шляп, – начал Брайс, но Эйтон жестом остановил его и потряс темноволосой головой, чтобы заставить друга в кои-то веки замолчать.

– У нас есть документы, за которыми Брайс ходил в тот магазин, – сказал Эйтон, пытаясь придать происшествию положительную окраску, несмотря на то что был крайне расстроен: вместе с ювелирным магазином и соседней галантереей были уничтожены товары и имущество, принадлежащие его семье. – Я понимаю, что дело прошло не совсем гладко…

– Ты помнишь фиаско Хинклбента? – спросил Фэллон и наклонился над столом, чтобы взять чайник. Во всем Лондоне не хватило бы чая, чтобы справиться со всем, что ему предстояло уладить сегодня. С ним случались ситуации, близкие к провалу и другие разные сложности, но он всегда выводил группу из неприятностей. И теперь он должен сделать это снова.

Эти двое вздрогнули от упоминания об одной из своих более серьезных неудач.

– Лорд Фистершот? – продолжал Фэллон, наполнив чашку.

– Это совсем несправедливо, – вмешался Брайс. – Мы были молоды, а он…

– А это – что? Это еще хуже! – отрезал Фэллон. – Вы подожгли Бонд-стрит.

– Я не хотел устроить там пожар. – Брайс откинулся на спинку стула, но по-прежнему выглядел нервным, хотя сидел, развалившись и вытянув ноги. – Это все та чертова дамочка, леди Виктория Фэрлин. Она узнала меня и…

– Давай. Расскажи ему, – с тяжким вздохом произнес Эйтон и вместе со стулом отодвинулся от Брайса. Было понятно, что ему не хочется отвечать за то, что сделал его друг-поджигатель.

– Она бросила в меня шляпами, – выдохнул Брайс, подняв брови, будто его рассказ объяснял все.

На самом деле, это не проясняло ничего.

Фэллон поставил чашку и встал из-за стола. Отвернувшись от них, он выглянул в окно и, прислонившись плечом к оконной раме, наблюдал, как вниз по улице движется карета. Ничего нельзя придумать насчет последствий пожара, кроме как помочь с ремонтом и сделать это, не привлекая внимания Лондона. У Общества, возможно, найдутся незаметные и ловкие люди в самых прибыльных заведениях, но они не оставляют разрушений на своем пути. Весь вчерашний вечер он встречался с людьми, чтобы начать процесс сокрытия их участия в этом деле, и это было только начало. Ему придется встречаться с еще большим количеством нужных людей, чтобы уладить это дело с пожаром как следует. Не говоря уже о Виктории Фэрлин.

Помимо расследования убийства Эйтона, вложений Клобейна в паровые технологии и множества других вопросов на повестке дня, которые требовали его внимания, теперь еще предстоит разбираться с пожаром, а репутация дамы – в серьезной опасности благодаря членам Общества запасных наследников.

И даже со всей этой навалившейся на него кучей неотложных дел он никак не мог выбросить из головы образ другой девушки – леди Изабель Фэрлин с этим проклятым медальоном, висящим у нее на шее.

Ему нужно было быстро восстановить ущерб, прежде чем дело примет серьезный оборот.

Если бы Фэллон смог отвлечь внимание светского общества на какое-то время, например, устроить какое-то представление, чтобы не дать им заметить, что будет происходить в это же время на Бонд-стрит, Общество запасных наследников и их причастность к пожару еще могли бы остаться незамеченными.

Многое можно узнать о манипуляции толпой, наблюдая за фокусником. Клобейн, аферист и мошенник, был бы рад заняться этим. Только если бы Фэллон рассказал Клобейну о сути проблемы, голова руководителя Общества разбухла бы от новых проблем.

То, что нужно было Фэллону, – это яркое, красивое событие для отвлечения внимания. Чтобы перекрыть скандал с пожаром на Бонд-стрит, оно должно быть грандиозным. Что-то полное радости и счастья. Что-то такое, что люди довольно созерцали бы. Что-то, связанное с Брайсом…

Конечно, есть один совершенно очевидный вариант: свадьба. Одна женщина и один джентльмен оказались вовлеченными в этот скандал, то есть «молодожены» уже засветились. Людям всегда нравится наблюдать, как закоренелый холостяк становится жертвой любви и брака. А леди Виктория – само очарование, сестра-близняшка Изабель. Брайс, конечно, будет ворчать и жаловаться, но, в конце концов, это не самое ужасное бремя в сложившейся ситуации.

Фэллон всегда считал, что самым простым и очевидным способом решения проблемы должен быть план А. Учитывая все возможные варианты, ясно, что брак Келтона Брайса с леди Викторией должен стать вариантом номер один. Что же касается плана Б… На него попросту нет времени. Особенно если иметь своей целью также спасти семью Фэрлин от возможного непоправимого вреда. А ведь еще было столько важных дел – начиная с поиска Реджинальда Грейплинга, прежде чем тот сможет причинить кому-либо вред. Если уже не причинил…

Сент-Джеймс должен защитить Изабель со всех сторон. Конечно, новость о свадьбе разобьет ее сердце, но жизнь важнее временной боли. А пока решение этого вопроса затягивается, он не может посвятить свое время поимке Грейплинга. Фэллон видел, как этот мерзавец смотрел на нее, – она будет в опасности, пока Грейплинг блуждает по улицам Лондона.

«Разве друзья так поступают?» – обвинил его внутренний голос, прозвучавший пугающе похоже на голос Изабель. Однако именно друг Брайс принес эту проблему в его, Фэллона, дом. Когда они сталкивались с проблемами, решал их Фэллон. Вот и сейчас он будет делать то, что должен.

Он повернулся к Брайсу и Эйтону. Они смотрели на него, ожидая указаний.

Поправляя пальто и решительно настраивая себя на то, что сейчас должно произойти, Фэллон взглянул на лица своих людей, полные ожидания.

– Брайс, мне нужно, чтобы ты сделал то, что у тебя получается лучше всего.

– Побить кого-нибудь, пока он не образумится? Или влезть в чей-то дом и похитить бумаги?

– Я бы не сказал, что кража документов – это лучшее, что я умею делать, – чуть слышно промямлил Эйтон.

– Ни то ни другое. Сегодня я хочу, чтобы ты показался в обществе. Веди себя как герой. Рассказывай, как ты спас леди Викторию от пожара.

– Ты хочешь, чтобы он привлекал внимание к этому сумасшедшему событию? – изумился Эйтон.

– Да. Как я уже сказал, я хочу, чтобы он делал то, что умеет лучше всего, – болтал.

– И это даст повод связать мое имя с леди Викторией… Сент-Джеймс, – с ужасной догадкой в голосе произнес Брайс, – не может быть, чтобы ты задумал то, что, мне кажется, ты задумал. Я узнаю` это выражение твоего лица.

Фэллон не ответил. У него не было слов. Он просил своего друга отказаться от своей свободы, чтобы спасти репутацию дамы и будущее Общества. Это была высокая цена, и эту пилюлю ничем нельзя подсластить, чтобы сделать ее более приемлемой.

– Ни за что! Ты знаешь, что это будет значить для меня… для нее!

– Знаю. Но разве брак хуже, чем оставить ее одну противостоять этому скандалу? У тебя есть возможность исправить эту ситуацию. Я вижу, что ремонт можно сделать быстро, но разговоры об этом… Брайс, ты так же хорошо, как и я, понимаешь, как долго это будет продолжаться.

Он замешкался, ожидая возражений… затем откинулся на спинку стула, понимая, что решение принято и судьба Брайса предрешена.

– Полагаю, что для меня было чертовски великой честью вынести леди Викторию из горящего здания, – наконец согласился Брайс, глубоко вздыхая. – Оказывается, я не такой уж ни на что не годный, как считает моя семья. Хорошо! Я женюсь на ней ради Общества.

Эйтон хлопнул Брайса по плечу.

– Виски?

– Черт, у меня ноги подкашиваются. Да, я выпью виски, Эйтон. И твой стакан тоже.

Фэллон секунду с сочувствием смотрел на друга, затем встал и буркнул «спасибо».

Когда обсуждение всех деталей этого решения было закончено, Фэллон оставил парней напиваться и двинулся к двери. Ему нужно было поговорить о свадьбе с отцом леди Виктории. Прошло немало времени с тех пор, как он последний раз посещал лорда Ноттсби. Кажется, пробил час потребовать оказать ответную услугу.

 

Глава пятая

Укрывшись в черной коляске, похожей на любую другую коляску на улицах Лондона, Реджинальд вытащил дневник из кармана и, поглядывая в окно на ледяной зимний вечер, стал постукивать пальцами по его обложке.

– Теперь такой респектабельный, – задумчиво произнес он, когда дом семьи Фэрлин показался вдали. С тех пор как они виделись последний раз, хозяин дома, Ноттсби, заработал отменную репутацию в обществе. Пышный титул, роскошный дом… Даже кусты в его саду были подстрижены соответствующим образом.

– После всего, что он украл у меня, – проговорил Реджинальд и крепче сжал дневник.

Скоро жизнь Ноттсби подвергнется ужасным разрушениям. Пускай наслаждается своей благородной репутацией сегодня, потому что в ближайшем будущем все это пойдет прахом.

Сент-Джеймс, конечно же, попытается остановить развитие событий. Этому человеку всегда нужно совать нос куда не следует! Сент-Джеймсу нужно было контролировать всех и вся вокруг него, он был готов сделать все ради защиты своих невинных и драгоценных «запасных наследников». Так было всегда. В конце концов, они набивали его карманы. Но ему не удастся помешать его планам.

– Ты сойдешь с ума, пытаясь сделать это, Сент-Джеймс. – Ухмыляясь, он слез с коляски и поднялся по ступенькам дома, где жил, с нетерпением гадая, что прочтет в следующей записи дневника леди Изабель.

Дневник Изабель Фэрлин

Февраль 1817 года

Вчера вечером я снова перечитала рассказ о сэре Тристане де Лионе из «Смерти Артура» Томаса Мэлори. Страницы моей книги довольно потрепанные: уголки загнулись, везде жирные пятна и следы от чая, оставшиеся на них за все годы, в течение которых эта книга дарила мне удовольствие. Жаль, что я не могу вспомнить, сколько раз читала эту историю. Уверена, что это впечатляющее число, но все, что я знаю, это правда, с которой я всегда остаюсь на последней странице рассказа о Тристане. Я хочу познать любовь, подобную той, которую он испытывал к Изольде, и когда-нибудь со мной это произойдет.
Изабель.

Я наконец составила список своих требований к будущему мужу. Вот он:

1 . Светлые волосы.

2 . Ухоженная внешность и хороший вкус в одежде.

3 . Ездит в модном красном фаэтоне или верхом на горячем жеребце.

4 . Прекрасный танцор.

5 . Обожает цветы и другие прекрасные вещи в мире.

6 . Дружелюбная улыбка и ровные зубы.

7 . Почитаем и уважаем в обществе.

Джентльмены, которые воплощают в себе качества, перечисленные выше, и поэтому рассматриваются в качестве претендентов на брак:

1 . Мистер Келтон Брайс.

Весна 1817 года

Изабель любила свою сестру. И это сделало сегодняшний день таким ужасно сложным.

Она не знала, как долго стояла в своей спальне, обхватив себя руками, пока не вздрогнула. Большой латунный ключ от ее двери оставил въедливый отпечаток на ладони, но она не пошевелилась, чтобы облегчить боль. Ее предали.

– Изабель Фэрлин, открой дверь, сейчас же! – кричала ее мать из коридора.

– Нет, – прошептала она в пустоту комнаты.

– Если ты не откроешь, я найду управляющего и войду сама!

– Делай, что считаешь нужным, – ответила Изабель, но не была уверена, что ее голос слышен за отделанной панелями дверью, разделяющей их.

Два года назад она попросила двоюродную сестру Сью разрисовать виноградными лозами и цветами стены своей спальни. Она всегда считала их жизнерадостными: множество оттенков розового и фиолетового, окружавшие ее, полные жизни и ожидающие цветения на солнце. Четырем безликим стенам дома она предпочла идею жить в саду. И этот сад был счастлив. И никто не ругался в саду. Однако в доме…

– Изабель! – заорала мать, подтверждая ее мысли о жизни в доме, а не в саду.

Теперь стены сада навалились на нее и душили мыслями о том, как она ошибалась в своих иллюзиях. Она всегда верила в хорошее во всех вокруг себя, потому и верила всем.

Неужели Виктория могла так ее предать? Оказывается, сестра наблюдала за происходящим в ее жизни, как бдительная сова на самой верхней ветке дерева, всегда зорко все осматривая и ожидая только своего следующего хода. Она не допустила бы этого, если бы не хотела. В том галантерейном магазине с мистером Брайсом она контролировала ситуацию, когда позволила ему спасти ее, и когда согласилась на сделку отца, тоже все контролировала.

Виктория заботилась только о Виктории. Изабель старалась не заострять внимания на недостатках сестры, надеясь, что редкие проблески доброты – это то, что действительно складывало ее личность под маской внешней усталости. Изабель ошибалась.

Виктория сделала это с ней намеренно, и Изабель никогда не простит ее за это.

Конечно, временами ей казалось, что сестра на самом деле такой уж хорошей в глубине души не была, лишь притворяясь уставшей. Но все было гораздо хуже: в Виктории на самом деле довольно много зла. Осознав это, Изабель вздрогнула и крепче обхватила себя руками.

– Изабель, твоя сестра прошла достаточно тяжелое испытание. Ты выйдешь из-за этой двери и утешишь ее, как она того заслуживает.

– Утешить ее? – сказала она надтреснутым голосом. После того, что Виктория сделала? Она украла единственного мужчину, которого Изабель любила. Это они должны были пожениться, а не Виктория с мистером Брайсом. Это должна была быть Изабель. – Это меня нужно утешать, – отозвалась она громче, чем раньше, голосом, которому гнев, поднимавшийся изнутри, придал силу.

– Твоя сестра пережила пожар. Не драматизируй, Изабель.

– Я не… – начала она, но не было смысла спорить с матерью через закрытую дверь.

Всю жизнь ее обвиняли в том, что она чрезмерной драматизирует события. Возможно, в прошлом это и было правдой, но сегодня нет. Сегодня все было слишком реально. Она утратила надежды и мечты. Ей должны разрешить скорбеть о счастье, которое она могла бы познать в своей жизни. О любви, которую она испытала бы. О смехе, который объединил бы их. О цветах, которые он принес бы ей. Она сердито посмотрела на цветы, которые покрывали ее стены, дразня ее видениями того, что могло бы быть.

Должна ли она оставаться в стороне, пока ее сестра отнимает у нее будущее?

– И мне придется на все это смотреть, – простонала Изабель. Это было похоже на какой-то ужасный образ в зеркале, показывающий искаженное будущее. Она зажмурилась.

Изабель должна найти способ пройти через это, или она наверняка погибнет, ее сердце разбито. Когда-то давно все было очень хорошо, но сейчас она отказывается приносить извинения Виктории. Если бы она могла избегать сестру, если бы она могла избегать всех, кто причастен к этому… если бы она могла пережить их свадьбу!

Ей стало плохо от этой мысли. Их свадьба. Как такое могло случиться с ней?

Изабель опустилась на пол и, обхватив руками колени, прижала их к груди. Она так хотела прожить жизнь с мистером Брайсом. И вот, в одно мгновение эта жизнь, которую она лелеяла в себе, исчезла. Имя Виктории будет произнесено при оглашении имен вступающих в брак вместе с его именем, их жизни навсегда будут связаны.

«Что ты собираешься делать?» – прошептал голос в ее голове.

Она не знала ответа. Но она также не могла сидеть здесь и скорбеть о человеке, обрученном с ее сестрой. У них будут дети и общий дом. Возможно, Изабель переживет обмен свадебными обетами, но их жизнь вместе после того дня – она не могла принять ее! Это были ее мечты; она написала о них в своем… Ей нужен ее дневник! Ей нужны утешительные слова, написанные там, ее слова. Все другое стало занимать столько времени и внимания: с тех пор как сезон пошел полным ходом, она не писала в своей маленькой книжечке уже больше месяца, но теперь она нуждалась в дневнике.

С трудом поднявшись на ноги, она подошла к столику рядом с кроватью, но ящик был пуст… Она высунула ящик дальше и поискала в глубине. Пусто. Когда она в последний раз его видела? Она точно знала, что оставила дневник здесь. Теперь пропало и то единственное, где она могла излить свою душу…

Изабель медленно дошла до кровати. В любом случае, это почти не имеет значения. Теперь ее мысли настолько рассеянны, что были бы не более чем каракулями на странице. Все потеряно.

Когда одна мечта украдена, может ли другая занять ее место? Или ей суждено прожить всю оставшуюся жизнь в этом отчаянии?

– На-все-гда. – Изабель проговорила это слово шепотом и упала на кровать.

У Виктории и мистера Брайса будет семья, а Изабель станет старой девой, теткой, которая будет приносить их детям сладости. Она останется одинокой и будет проводить время в размышлениях о том, что могло бы быть.

Нет, такого вообще не случится. Мысль о том, чтобы видеть их вместе изо дня в день, год за годом, пока Изабель будет одинокой, звучала ужасно. Ей нужно будет найти другого джентльмена и выйти за него замуж, устремить свой взор на кого-то такого же привлекательного, как мистер Брайс. Возможно, ее ждет кто-нибудь еще лучше.

Доброта – вот что привлекло ее внимание к Брайсу в самом начале. Конечно, он был в городе не единственным джентльменом с добрым сердцем. Может ли она кем-либо заменить его? Она попыталась вспомнить список совершенных качеств из пропавшего дневника.

– Красный фаэтон, прекрасный танцор, – прошептала она. Но танцевальные таланты и тип транспорта, которыми обладает человек, уже казались не так важны, как когда-то.

Чем дольше она лежала на кровати, тем больше задавалась вопросом, действительно ли она знала что-то ценное о человеке своей мечты. Возможно, пришло время для нового списка, включающего в себя что-то большее, чем цвет волос претендента. Она нащупала медальон, который все еще висел на шее. Правильный мужчина, тот, что полюбит ее, прятался где-то в тени. Возможно, он только и ждал этого момента.

Может быть, она даже сможет убежать.

Она села, бросила ключ на покрывало и пошла через комнату к маленькому письменному столу. Открывая ящик за ящиком, она снова обшарила все в поисках дневника. Изабель была уверена, что оставила его где-то здесь! Но ей не хотелось рыться в своей комнате весь день – не сегодня. Она схватила лист бумаги, хлопнула ним по столу и начала быстро составлять список. Она запишет свои требования к идеальному мужу – поистине идеальному на этот раз – и будет искать эти качества в людях. А потом соблазнит подходящего человека, даже если он без титула.

Виктория может забирать мистера Брайса себе. Он все еще занимает особое место в сердце Изабель и, как ее первая любовь, вероятно, останется там навсегда, но ей нужно двигаться вперед и найти свой путь во всем этом безобразии. Перо на секунду замерло в руке, когда она подумала о том, как ее сестра улыбается этому веселому Брайсу. Но затем она прогнала это видение. Держаться за то, что могло бы быть, – такая жизненная стратегия только приведет к еще большему горю. Она снова найдет любовь. Она найдет того, кто сможет увезти ее из родительского дома в место, где никто никогда не кричит, где всегда царят мир, радость и солнечный свет. Десятки раз она составляла такие списки в своем дневнике. Изабель покачала головой. Хорошо, что она не может записать все это в дневник. На этот раз она не будет смотреть только на одного человека и отпустит мечты о том, что единственный образ может заполнить эти страницы.

На этот раз она найдет настоящую любовь. Она должна в это верить.

Идеальный муж должен…

Обладать веселым характером.

Она остановилась, чтобы смахнуть слезу тыльной стороной ладони. Шмыгнув носом, она пододвинула лист ближе к себе и продолжила. Ничто не удержит ее от желания составить этот список!

Иметь благородное и честное сердце.

Она снова шмыгнула носом. Есть и другие хорошие люди. Должны быть. У всех людей в глубине души есть какое-то добро, верно же? Это была та истина, на которую она опиралась всю свою жизнь. Только теперь она уже не была так уверена в этом: если Виктория смогла причинить ей боль таким способом – родная сестра! – то чего же тогда ждать от остального общества? Есть ли вообще в мире хорошие люди, или это было заблуждением женщины, которой никогда прежде не разбивали сердце? Ее тетя всегда утверждала, что у Изабель мания величия. Возможно, она была права. Изабель казалось, что весь мир сотрясали мысли, пронизывающие ее голову.

– Где-то должен быть он, хороший джентльмен, – прошептала она с чувством последней надежды.

Быть готовым защищать меня от опасности.

Никогда не произносить злых слов.

Любить меня.

Она не вступит в брак без любви, как ее родители. Она найдет своего смелого рыцаря. Героя в сияющих доспехах в лучах солнца. Того, кто с радостью взберется по стене башни ради нее, того, кто будет любить ее. Ее поиск начнется с завтрашнего бала!

Изабель встала из-за стола, сжимая в руке список, и пересекла комнату, чтобы взять ключ от двери. Если мать требует ее присутствия, она будет там, с ними. В конце концов, поддерживать семью в трудные времена – это то, что делают хорошие дочери.

* * *

– Итак, теперь я – лорд Хардеуэй. Ты доволен? Зачем мне этот проклятый титул, Сент-Джеймс? Я всего лишь хочу быть Брайсом! Всего лишь Келтоном Брайсом. Черт бы побрал весь этот сезон!

Брайс – теперь Хардеуэй – упал на стул в штаб-квартире и обхватил голову руками.

Прошло всего несколько дней с момента пожара, но именно столько и было нужно Фэллону, чтобы решить большинство проблем в Лондоне. Хардеуэй, несомненно, выполнил свою часть уговора, изображая героя – может быть, даже слишком хорошо, поскольку вчера он получил титул за свою храбрость. Фэллона и самого передернуло от такого неожиданного поворота событий, но пути назад не было. Реализация плана по сокрытию последствий и вычеркиванию инцидента с поджогом Бонд-стрит из памяти высшего света шла полным ходом.

Фэллон вместе со своим беззаботным другом поговорили с Ноттсби и договорились о подписании брачного контракта. Его бедный друг, теперь лорд Хардеуэй, будет навечно связан с леди Викторией. Было оговорено, что Изабель никогда не узнает об участии Фэллона во всем этом, иначе она будет искать любую возможность убить его за вторжение в ее жизнь и разрушение ее планов. Вообще, в последнее время желание расправиться с Сент-Джеймсом стало довольно распространенным явлением среди его друзей.

– Прошу прощения, но знаешь…

Хардеуэй жестом поднятой руки остановил его и слегка покачал головой, явно не заинтересованный выслушивать соболезнования. Фэллон подвинулся на стуле, глядя в окно, лишь бы не видеть выражения страдания на лице друга. Человек, сидящий за маленьким столиком напротив Фэллона, может, и обладает мощным ударом, но по-настоящему его беспокоил возможный гнев Изабель, направленный на него. Фэллону было тяжело не думать о ней последние несколько дней – о ней и о том, что она, скорее всего, будет думать о нем. Но он принял правильное решение. Ее увлечение Брайсом наконец подходило к концу, Фэллон лишь помог этому свершиться. Более того, он обязательно будет искать ее на сегодняшнем балу, найдет для этого время между встречами: ведь сейчас самое время предложить дружескую поддержку.

Оставляя в стороне такие побочные эффекты, как гнев и разочарование, план Фэллона продвигался к необходимому результату, как, он знал, и должно было произойти. Великолепие предстоящей свадьбы уже обсуждалось за каждой чашкой чая повсюду в стране, аккуратно заменяя новость о пожаре, который вызвал достопочтеннейший лорд Хардеуэй.

Каким же героем был этот храбрый джентльмен, который спас леди Викторию! И награждение титулом за его доблесть является прекрасным дополнением к истории. Как замечательно, что такое неприятное начало послужило основанием для любви.

Фэллон в душе улыбался. Общество запасных наследников продолжает свое существование. Ах, если бы все проблемы можно было решить так легко! Он бросил бы половину своих людей в брачные узы, если бы это помогло ему найти Грейплинга, но организация брачных союзов не поможет, когда в деле замешан этот человек. Стандартные трюки не сработают с таким противником. Хотя Грейплинг был в целом неуравновешенным и движимым собственной жадностью, он все же оставался достойным визави, к сожалению.

Фэллон лично готовил его, научил, как сливаться с тенью и находить выход в любой ситуации. Черт бы побрал его обстоятельность! Теперь найти человека, который перешел на нелегальное положение, и вернуть его в тюрьму, куда Фэллон уже раз упек его, оказалось очень непросто. Он не видел этого человека с того вечера на террасе с Изабель несколько дней назад, но уже сегодня сможет продолжить поиски. Однако прежде Фэллону нужно обсудить некоторые вопросы со своим другом. Разумеется, жена и титул – это не конец света, как он себе представлял…

– Я так и рекомендовал тебе – изображать героя. Очевидно, твоя миссия прошла успешно, – сказал Фэллон, тщательно подбирая слова, чтобы не ухудшить ситуацию. Получение титула не входило в его планы, но теперь с этим надо разбираться.

– Все ради того, чтобы выполнить твои чертовы приказы, – Хардеуэй наклонился вперед, и его лицо приняло озабоченное выражение, когда он взглянул на Фэллона. В комнате повисла напряженная тишина, которую Хардеуэй наконец прервал: – Меня теперь вышвырнут, так? Правила… этот титул. Я не хочу его! Можно его как-нибудь вернуть?

– Если бы я мог так просто от тебя избавиться! – успокоил Фэллон.

– Ты мог выбрать другое время для своих шуток? Сент-Джеймс, что мне со всем этим делать? – Хардеуэй оттолкнулся от стола, схватил графин с виски и стакан и снова упал на свой стул. Усевшись, он налил себе выпить и пробормотал: – Жена и титул… Я пошел туда, чтобы забрать пару чертовых документов. – Он опрокинул в себя содержимое стакана и продолжил: – Это все ее вина, чтоб ты знал. Этой высокомерной чувички с ее проклятыми шляпами. А теперь я навечно застрял с ней в одной упряжке? Как я теперь буду работать? Как я теперь буду наслаждаться жизнью?

– Может, когда ты узнаешь эту девушку поближе…

– То выясню, что она еще хуже, чем я считаю ее сейчас? Было бы великим подвигом оказаться для меня подходящей кандидатурой на роль жены, но я думаю, что при желании с этим заданием можно справиться. – Хардеуэй снова наполнил стакан.

– Ну, выглядит она ничего, – уклончиво сказал Фэллон, не желая признаваться другу в том, какой милой он считает ее сестру-близняшку.

– Да, видимо, я должен быть благодарен, что не спас какую-нибудь каргу с острыми зубами, когтями и костлявой задницей. Как же мне повезло!

Его друг, кажется, был разочарован блюдом, которое ему преподнесла жизнь, и Фэллон сочувствовал ему, действительно сочувствовал, но у него были только следующие несколько минут, чтобы успокоить Хардеуэя и закончить этот разговор хоть на какой-то позитивной ноте. Ему нужно было вернуться к своей работе перед сегодняшним балом, или его завалит делами до утра и он не сможет присутствовать на балу. Ему нужно было найти нужные слова, чтобы как-то отвлечь друга от гнетущих мыслей.

– Самое худшее уже позади, – наконец произнес он.

– Ты так думаешь?

– Да. Когда ты сжег Бонд-стрит, все стали судачить о твоих нечистых делишках. Для тебя двери на любое светское событие были бы закрыты на всю оставшуюся жизнь. Власти узнали бы, что в этом замешано Общество, и был бы выдан приказ распустить его. Вы все остались бы без работы, без дохода.

– Я…

– Я уже не говорю о том, что подумала бы твоя семья об этом скандале, – сказал Фэллон, зная, что это козырь, который бьет все карты.

– Ты думаешь, что ты очень умный, да? – укоризненно взглянул на него Хардеуэй.

– Я и правда не дурак.

– Вздор! Я должен принять, что у меня теперь титул, да еще и дать согласие на брак с этой бабой, не так ли?

– Все верно.

– Но я могу остаться членом Общества запасных наследников?

Фэллон кивнул.

– Что ж, за нежеланные браки и титулы! – Хардеуэй поднял свой стакан с виски и залпом осушил его.

Фэллон встал, намереваясь оставить своего друга допивать виски, и осмотрел комнату. Этот день и все его проблемы были позади, его люди были заняты дружескими беседами или отдыхали после выполненной работы. На данный момент все его проблемы находились за стенами этого дома. И сегодня вечером он встретит эти проблемы с открытым забралом.

Только встретит ли он сегодня Изабель на балу? Фэллон надеялся, что сможет хотя бы краешком глаза увидеть ее. Но, если она каким-то образом узнала правду о его роли в этом деле, ему придется держаться подальше от нее. Лесные нимфы – изящные существа, но он предполагал, что они становятся довольно жестокими, когда что-нибудь вызывает их гнев. И если Изабель когда-нибудь узнает правду, ее гневу позавидуют самые злобные боги древнего мира.

 

Глава шестая

– Да сколько можно восхищаться этим чертовым Брайсом! Меня тошнит от этого залитого сиропом бреда! – взревел Реджинальд и швырнул дневник через всю комнату.

Дневник упал на затоптанный пол перед дверью съемной комнаты, в которой он жил, и раскрылся. Прошло некоторое время, прежде чем он успокоился и уставился на маленькую книжицу. Он встал и поднял дневник.

Гнев ему сейчас не поможет, нужен холодный расчет. Он использует каждую крупицу информации, которую получил от этой дамы, чтобы покончить с ее отцом, а заодно и с Сент-Джеймсом. Сейчас, когда светский сезон в самом разгаре, он был почти готов сделать свой ход. Реджинальд вытащил старое ожерелье из кармана, провел большим пальцем по его золотой поверхности и отложил до подходящего момента. Открыв дневник еще раз, он обратился к следующей записи, написанной рукой Изабель.

– Скоро, Изабель. Уже скоро. Твой папочка и Сент-Джеймс пожалеют, что посмели тронуть меня.

Дневник Изабель Фэрлин

Февраль 1817 года

Я беспокоюсь за Викторию. Когда я пишу эти строки, она сидит в другом конце гостиной, снова и снова перетасовывая колоду карт. На фоне холодного зимнего дождя, барабанящего в окно, этот звук успокаивает, но она тренируется перед чем-то конкретным. Я не возражаю против ее увлечения азартными играми, но отец сказал, что отправит ее обратно в наше поместье, если она снова станет играть. Я люблю сезон в Лондоне – балы, насыщенную городскую жизнь, – но не хочу быть здесь без Виктории. Иногда она страшно выводит меня из себя, но я обожаю ее. Она моя сестра. Надеюсь, она никогда не прочитает это, потому что будет издеваться над моими словами о любви несколько недель подряд, если узнает, что я написала.
Изабель.

Сегодня вечером – первый бал, на который мы поедем в этом сезоне. Мы пробыли в городе еще недостаточно долго, чтобы обзавестись знакомыми, но я уже подозреваю, что Виктория тайком выбирается из дома ночью, чтобы найти место, где играют в карты. Я знаю, что не могу отговорить ее от участия в азартных играх, но не выдам ее секреты, как и она бы сделала для меня. И как женщины выживают без сестер? Я благодарна, что мне не пришлось узнавать ответ на этот вопрос.

Весна 1817 года

– Я в порядке. В полном порядке, спасибо, что спросили, – пробормотала Изабель, и дама, повернувшись к ней спиной, двинулась в заполненный бальный зал. Весь вечер люди без конца задавали вопросы о Виктории, и только о Виктории.

Как ваша дорогая сестра?

Когда мы снова увидим счастливую леди?

Мы слышали, что готовится свадьба, это правда? Поскольку вашей сестры сегодня здесь нет, вы должны сообщить нам все подробности.

На эти и другие вопросы, сыпавшиеся отовсюду в зале, отвечала мать, и каждый раз ее взволнованность была окрашена в разные тона по интенсивности. Делая вид, что поправляет медальон на шее, Изабель перевела дыхание, чтобы успокоиться, и осмотрела бальный зал в поисках Эванджелины и Розелин. Или кого-нибудь из хороших знакомых.

Виктория всегда была на ее стороне в подобных ситуациях, заполняя любую паузу колкими комментариями о происходящем вокруг. Изабель до этого момента не понимала, как это неудобно – стоять у стены бального зала, но ей лучше побыстрее привыкнуть к своему новому положению. Она должна. Розелин и Эванджелина не могли остаться с ней навсегда. Однажды они будут заняты своими мужьями и семьями. А Изабель будет все так же стоять у стены, даже без сестры, которая могла бы составить ей компанию…

Нет! Изабель продолжит свой собственный путь, как Виктория выбрала свой. Взглянув на толпу, собравшуюся по периметру, она сделала шаг назад, ближе к ряду высаженных в кадки деревьев, которые выстроились вдоль стен бального зала. Вдали от окружающих ее групп людей она теперь могла наблюдать и, возможно, шпионить за своим тайным поклонником. Нет, здесь такая давка, что лучше отойти подальше. Она сделала еще один шаг назад.

– Когда вы попросили меня показать жизнь, которую я вижу своим зорким пиратским взглядом, я и не думал, что вы намереваетесь ходить туда-сюда, не разбирая дороги.

Изабель повернулась и посмотрела на Сент-Джеймса. Наконец-то она нашла друга на этот вечер. Ах, она бы с благодарностью обняла его. На самом деле она этого не сделала, но в душе – да. Сент-Джеймс! Она была не одна – у нее был он! И пусть он отказывается танцевать, но вряд ли пойдет под венец в ближайшее время, в отличие от других ее друзей. Она была спасена.

– Задача смотреть за вами требует немалых усилий, – добавил он, когда Изабель вместо приветствия лишь с облегчением улыбнулась ему.

– Не спешите по делам? А я думала, вы любите любую работу. Как я разочарована!

– Кое-кто сказал мне, что я слишком много работаю, – парировал он, и его взгляд потеплел.

– И вы послушались совета? Звучит как от какого-то нюни.

– Ничего подобного.

Она молча изучала его. Его темный вечерний костюм вполне мог быть предназначен специально для бала, но сам он был здесь по каким-то делам. Она поняла это, когда он будто случайно взглянул на входную дверь и плотно сжал зубы.

– Но на самом деле вам вовсе не нужен был этот совет, не так ли?

– Нет, – он сдержал улыбку. – У меня через несколько минут здесь деловая встреча кое с кем.

– Пара свободных минут за день? На что вы тратите свое время? Занимаетесь спортом? Может, читаете книги?

– А что это вы стоите в сторонке на балу? – спросил он, пропуская мимо ушей ее поддразнивания.

Она полагала, что эта тема – пожар, Виктория, свадьба – станет неотъемлемой частью разговора. Это был единственный разговор, который она могла вести весь вечер.

– Я искала место с лучшим обзором, чтобы увидеть свободных джентльменов. Я не в курсе, знаете ли вы, но был пожар.

– Знаю, – охотно ответил он, избавив ее от необходимости снова повторять всю историю.

– Ну, тогда… полагаю, мистер Брайс, или, точнее, лорд Хардеуэй, рассказывал вам о последствиях. Он, должно быть, жутко доволен.

Сент-Джеймс не ответил, лишь пристально посмотрел на нее, отчего она опустила глаза и стала рассматривать свои руки.

– Судя по всему, мне нужно выбрать нового кандидата в мужья. Если это не может быть… – она осеклась, не желая развивать эту тему. Изабель всегда могла поддержать разговор на любую тему и поболтать о том и о сем. Но не об этом. Предмет разговора был слишком болезненным. Она отвела взгляд и какое-то время наблюдала, как одна из дам в противоположном углу комнаты смеется над чем-то, что сказал джентльмен.

– И как, уже заметили кого-нибудь интересного?

Она подняла глаза и встретила его взгляд. Нахмурив брови, он придал своему лицу выражение, которое она сочла обеспокоенным. Какого доброго друга она нашла! Теперь никто на балу не имел значения, даже джентльмены, которых она собиралась разыскивать, потому что она была здесь с Сент-Джеймсом. Он все понял без слов. Он знал ее тайну, понимал, что сердце ее разбито, и появился здесь, чтобы утешить ее. Изабель сморгнула слезы благодарности и улыбнулась ему.

– Вы предлагаете мне помощь в поисках замены?

– Замены для мужа? По-моему, это не совсем соответствует вашим обычным романтическим стандартам, не так ли?

– Замены интереса, – пояснила она, тихонько шмыгнув носом и надеясь, что он не заметит этого. – Мужем он станет после того, как мы с ним познакомимся, конечно же. Я же не могу просто так сидеть весь остаток сезона. Мне нужно что-то делать, какой-нибудь проект. Я составила список качеств…

Его брови вопросительно поднялись, и он чуть не улыбнулся, но сдержал себя.

– Так вы называете это проектом, и у вас есть список качеств, как в объявлении о найме на работу? И кто из нас слишком увлекается делами?

– Конечно же, вы, мистер Сент-Джеймс, именно поэтому такое задание должно вам понравиться.

Он ведь поможет ей, правда? Она не хочет сейчас быть один на один с этим.

Он скрестил руки на груди и, приняв деловую позу, стал внимательно изучать ее.

– Огласите ваш список.

– Я знала, что вы мне поможете! – Она взмахнула руками и начала перечислять, загибая пальцы: – Мой будущий муж должен обладать веселым характером. Яркая улыбка, которая освещает комнату и заразительный смех включены в список, но эта часть не имеет такого значения, как смысл, стоящий за всем этим.

Он понимающе кивнул.

– Вы хотите, чтобы у вашего будущего мужа все зубы были целые? Это можно устроить.

Она секунду смотрела на него.

– Речь идет совсем не о зубах, Сент-Джеймс. Разве мы это уже не обсуждали?

– Разумеется. Как же я мог забыть? Сердечная улыбка, выказывающая внутреннюю радость. Как хорошо, что вы уже просветили меня на этот счет. Пожалуйста, продолжайте.

– Он должен иметь благородное и честное сердце, – загнула она еще один палец.

– Должен ли этот джентльмен оставить свои сияющие доспехи лакею, когда придет сюда сегодня вечером? Какой меч он должен использовать для защиты чести девушки из последнего романа, прочтенного вами?

– Он никогда не наденет что-то такое же неподходящее для бала, как доспехи, – улыбнувшись, ответила она. – Но, если нужно сузить круг поисков, я предпочитаю одежду ярких расцветок. Хотя я стараюсь смотреть дальше таких вещей.

– Такой себе сэр Ланселот с большими выпирающими зубами, облаченный в одежду ярких цветов. Хм, пожалуй, его будет довольно просто найти, даже в этой толпе.

– Вероятно, я ошиблась, доверившись вам, – с притворной обидой в голосе сказала она.

– Нет-нет, вы можете мне доверять. – Весь игривый настрой Сент-Джеймса испарился в одно мгновение. – Благонравный, достопочтенный джентльмен… Кто-то, кто заставит вас смеяться, будет заботиться о вас, – вот то, чего вы заслуживаете.

В потоке расхожих слов, сказанных здесь этим вечером о том, как ее сестра заслуживает счастья, комментарий Сент-Джеймса был для нее как плот, который предлагал спасение и не давал утонуть. Этот разговор с ним, эти несколько минут, проведенные вместе, будто вновь вдохнули в нее жизнь и вернули радость в ее сердце. Сент-Джеймс действительно самый симпатичный и добрый пират, которого она когда-либо встречала.

Розелин и Эванджелина, как могли, успокаивали ее весь минувший день, и это тоже помогло. Они заверяли ее, что жизнь продолжается, идет дальше, и солнце все еще светит, но этот разговор был другим. Этот человек каким-то образом знал, что ей нужно услышать: что она заслуживает ласкового солнечного света, что она заслуживает смеха. И сейчас, в пламени свечей, это на самом деле казалось возможным.

Сент-Джеймс осторожно наблюдал за ней, как будто только что раскрыл свою самую темную тайну и ждал реакции. Он крайне редко позволял кому-нибудь понять его истинные мысли, и она не поняла их. Его заявление касалось ее жизни, а не его. Почему же он чувствовал себя так, будто этими словами разоблачил самого себя? Какими бы ни были его истинные мысли, это был очень трогательный момент между друзьями, и она обнаружила, что все смотрит и смотрит на него.

– Спасибо, – наконец сказала она, прервав молчание.

– Полагаю, он должен быть светловолосым, как Хардеуэй, – пробормотал Сент-Джеймс.

– Мое единственное настоящее желание – чтобы он был хорошим человеком и уважаемым джентльменом с добрым нравом, к тому же расположен к браку. Думаете, он существует?

– Не здесь, – сказал он тихим голосом и впервые за несколько минут отвел глаза, чтобы посмотреть на дверь. Самое время члену Палаты лордов, с которым он должен встретиться, прибыть на бал.

– Я спряталась слишком далеко в темном углу зала, да? Наверное, вы правы. Мама предупреждала меня, что только негодяи скрываются по темным углам.

– Вам следует прислушаться к ней, – сказал он и многозначительно окинул взглядом их темное укрытие. – Кажется, другой конец зала довольно многообещающий. – Он сделал шаг в сторону, и внезапно его вид стал скорее угрюмым, чем деловым. – Я должен идти на встречу, ради которой пришел сюда сегодня. Вы меня простите? Возможно, я найду вас чуть позже.

– К тому времени я уже могу выйти замуж, если найду подходящего джентльмена. Кажется, браки в последнее время заключаются довольно быстро.

Сент-Джеймс неловко кивнул в знак ответа на ее шутку и двинулся сквозь толпу.

– Думаю, это было вполне непринужденно, учитывая сложившуюся ситуацию, – пробормотала она, глядя, как он уходит. По крайней мере, теперь она могла упоминать в разговоре о свадьбе Виктории, не пытаясь преодолеть чувство, сжимающее горло. Это было заметным облегчением, и все благодаря Сент-Джеймсу.

Девушка улыбнулась вслед Фэллону и отправилась на другую сторону бального зала в поисках идеального джентльмена для замужества.

Как только Изабель подошла к другому краю бального зала, ее мать догнала ее и недвусмысленно высказалась по поводу ее хождения в одиночку. Лекции матери всегда начинались одинаково, со ссылки на другую женщину, которая была крайне удивлена поведением Изабель. В данном случае крайне удивленной оказалась леди Смелтингс.

– Леди Смелтингс говорит, что ты прошла на этот конец зала и выглядела чем-то удрученной.

Ее мать, казалось, никогда не была уверенной в том, что должна делать мать, по крайней мере, так это выглядело. Она всегда смотрела на окружающих, чтобы понять, следует ли ей возмущаться поведением дочерей или нет, что делало ее довольно непоследовательной наставницей. Изабель считала, что у всех есть сильные качества. Сильной стороной матери была ее моложавая внешность и умение строить глазки, смотря на объект поверх бокала. Это умение хорошо помогало в молодости, однако после замужества сослужило ей плохую службу.

Вот почему Изабель найдет такой брак, в котором никто не будет ссориться, брак, в котором каждый день будет наполнен абсолютным счастьем. Но она не сможет его найти, пока мать отчитывает ее.

Быстро извинившись за то, что бродила без объяснений или сопровождения, Изабель отвернулась от матери, чтобы начать изучать джентльменов, которые прохаживались по залу. Пристроившись к группе дам, она провела пальцами по ожерелью, осматривая помещение в поисках джентльменов.

– Ищете место, откуда хорошо видно зал, леди Изабель? – полюбопытствовала леди Смелтингс, когда Изабель подошла поближе. Ее обычный осуждающий тон превратил сам вопрос в довольно унизительное замечание, но Изабель не дрогнула под ее испытующим взглядом. По крайней мере, в этом не было ничего личного, леди Смелтингс поступала так со всеми. – Вы заставили нас беспокоиться, когда ушли куда-то совсем одна, – добавила она.

– Мне следовало сказать матери. Прошу прощения, что заставила вас волноваться.

– Кто-нибудь из джентльменов уже привлек ваше внимание? – не отставала женщина. – Вы с сестрой могли бы устроить общий прием гостей после венчания. Разве это было бы не чудесно? Я уверена, что все присутствующие будут в восторге.

– Это было бы грандиозным событием. – Изабель чуть не поперхнулась словами.

– И кто же этот счастливчик, на которого вы положили глаз?

– Я еще не совсем уверена… – Изабель отбросила свои опасения относительно дамы рядом с ней. Если и есть кто-нибудь, кто знает подробности всего, что происходит в обществе, то это леди Смелтингс. Известные сплетницы и любительницы совать нос в чужие дела, как правило, ценный источник информации о свободных джентльменах, что в данный момент было довольно удобно. – Возможно, вы могли бы мне помочь в этом деликатном деле.

Пять минут спустя после того, как леди Смелтингс сообщила ей высокие стандарты качеств, которые она считала превосходными, Изабель получила в награду полную танцевальную карту. Возможно, ее милость была права, и Изабель скоро выйдет замуж. Хотя об общем свадебном приеме с Викторией и лордом Хардеуэем не могло быть и речи. Этот вечер, безусловно, повернулся в положительном направлении с того момента, как она увидела в толпе Сент-Джеймса.

А может, и нет…

Всего через несколько минут она уже танцевала самую неподвижную в своей жизни версию вальса в объятиях джентльмена довольно сурового вида. Согласно сведениям, которыми ее снабдила ее милость, лорд Эрдуэй был самым щедрым человеком в городе, только что вернувшимся из сельской местности после какого-то благотворительного проекта. Возможно, у него и правда безупречный характер, но он еще ни разу не улыбнулся.

Разве доброжелательные джентльмены не предрасположены к таким веселым вещам, как улыбки? Возможно, он всего лишь обдумывал свой следующий подарок сообществу. Изабель же тем временем размышляла о том, как выглядела бы танцующая армия, если бы они танцевали в битве. Левой, левой! Марш, марш! А теперь взять этот холм, кружась!

Она улыбнулась про себя. Если бы военные получали танцевальные приказы от такого джентльмена, было бы меньше войн. Никто из танцующих не был достаточно злым, чтобы сражаться. Нужно просто посмотреть на людей в бальном зале, чтобы понять, что так оно и есть. Танцы – вещь счастливая и романтичная. Сент-Джеймс должен попробовать потанцевать как-нибудь. А она должна сосредоточиться на своем партнере, а не на вальсирующих армиях, да еще на этом балу и на своем занятом делами друге.

– Леди Смелтингс рассказала мне, что вы только что вернулись в Лондон, – начала Изабель, намереваясь завязать разговор.

– Совершенно верно, – подтвердил он, когда они какими-то скачкообразными, дергаными движениями обогнули угол зала. – Я провел весь прошлый год, реконструируя одно из своих имений у границы с Уэльсом в жилье для нуждающихся детей.

– Приют для сирот? – От удивления она даже немного отклонилась назад. Он заботится о детях, у которых нет дома. Она никогда бы не догадалась об этом по его суровому виду. – Как чудесно! У вас огромное сердце – для таких добрых дел.

– По сути, у меня не было выбора.

– Согласна, – ответила она с улыбкой. – Как только узнаете, что кто-то нуждается в вашей помощи, не можете отказать ему. Но отдать целое имение на благотворительность – это широкий жест. Бедные малыши теперь получат хороший уход и заботу. Вы, должно быть, довольны этим.

– Вполне. Как я уже сказал, у меня не было выбора в этом вопросе. Но теперь все улажено.

– Значит, вы наблюдали за завершением проекта детского приюта. Как вы добры!

Возможно, он ей все-таки подойдет. Они будут ездить за город и начинать разные благотворительные проекты, совершая дела доброй воли…

– Проект все еще в процессе разработки, – поправил он, прервав ее мысли. – А возможно, и нет. Не имею ни малейшего понятия. Я продал свои имущественные права на поместье и поскорее вернулся в город.

– Хм, вот как. – Он продал права. Но что с детьми? – А приют откроется, как и было запланировано?

– Меня это больше не заботит.

Эти грубые слова касательно судеб детей положили конец всяким размышлениям Изабель о браке с ним.

– Понятно, – пробормотала она.

Оставшаяся часть танца прошла в разговорах о том, какое чудесное освещение у бального зала сегодня вечером, какая прекрасная публика собралась на мероприятии, о том, что каждого следует заставить научиться правильно танцевать или не пускать таких людей на бал вовсе. Говорил в основном лорд Эрдуэй.

Когда танец закончился и Изабель провели обратно в ту часть комнаты, где она стояла с дамами, она была вся в своих мыслях о том, прямо ли держала спину, не обидела ли чем своего партнера по танцу. Хотя его щедрая душа оказалась совсем не такой щедрой, как изображала леди Смелтингс. К тому же Изабель не имела ни малейшего желания стоять по струнке, вытянувшись, как солдат, на протяжении всей своей замужней жизни. Она позволила его светлости быстро уйти. Лорд Эрдуэй не стал подходящей заменой мистеру Келтону Брайсу, лорду Хардеуэю.

К началу следующего танца Изабель снова преисполнилась надежды. Поговаривали, что лорд Хемпшир – один из самых добропорядочных джентльменов в городе. Рядом с ним она станет устраивать только самые респектабельные приемы, и их отношения будут строиться на честности друг с другом. Честность и доверие составят прочную основу для их брака.

Покружившись некоторое время в танце с другими партнерами, они снова сошлись в паре, и лорд Хемпшир поинтересовался:

– Вам нравится кадриль?

– Это мой любимый танец, – честно ответила Изабель. – Только я всегда делаю неправильное движение, и все заканчивается смехом.

– И вас это не смущает? Как любопытно, – задумчиво сказал он, и они снова разошлись.

Все время, пока Изабель кружила в паре с леди, она обдумывала его комментарий. Просто этот вопрос был слишком прямолинейным, а она не привыкла к таким разговорам, если они не исходили от ее сестры. К тому времени когда Изабель вернулась, она уже думала, что он всего лишь пытается поговорить с ней серьезно. Она должна объяснить, что имела в виду, позволить ему лучше узнать ее и понять.

– Я училась этому танцу в чуть более старшем возрасте, чем учатся обычно, когда мой отец унаследовал свой титул. Думаю, что не все движения я запомнила как следует.

– Не переживайте о том, как неуклюже вы выглядели, когда танцевали. Не думаю, что кто-нибудь заметил, – сказал он с улыбкой. С этой чертовой улыбкой! Он что, так и не понял, что оскорбил ее?

На самом деле до сих пор ей нравился веселый и быстрый ритм этого танца. Она оглянулась в поисках правильного направления к отступлению после реверанса.

– Благодарю за это утешение.

– Я не хотел вас обидеть. Всего лишь был честен.

– Честность – это превосходное качество, – холодно сказала она и задумалась о том, насколько же все-таки важен благородный характер для ее списка. Очевидно, человек может быть слишком честным, что ей не очень подходит.

Уже через минуту лорд Хемпшир отвел ее обратно к матери и ушел, кивнув на прощание.

Изабель вдруг увидела, что, хотя это был чудесный бал, на котором все вокруг купалось в мягком свете свечей и ароматах цветочных композиций, здесь не было романтики. Это была довольно печальная мысль, и она повернулась, разыскивая лакея с шампанским. Мать держала бокал в руке, значит, где-то рядом есть еще.

Когда она повернулась лицом к танцевальной площадке, перед ней стоял мужчина. Она чуть не отпрыгнула от вида его ярко-зеленого жилета, но в мгновение ока взяла себя в руки. Он тоже смотрел на нее, разглядывая ее лицо, затем его взгляд скользнул вниз, на платье, снова поднялся к ее шее и наконец встретился с ее глазами.

– Добрый вечер. Я не заметила, как вы подошли. Я должна вам танец? – Изабель метнулась глазами в сторону леди Смелтингс: что же эта женщина еще приготовила для нее? Но ее милость не смотрела в сторону Изабель, беседуя с ее матерью, так и оставив Изабель гадать, кто этот джентльмен в ярком вечернем костюме. Было что-то знакомое в его фигуре или, может быть, во взгляде. Но она никак не могла сложить все вместе, чтобы вспомнить его.

– Я увидел вас с другого конца зала и понял, что должен подойти и заговорить с вами. – Он широко улыбнулся, не сводя с нее глаз. – Если у вас есть место в танцевальной карте…

– В данный момент моя танцевальная карта – для меня загадка. Подруга моей матери решительно настроена заполнить ее, поэтому взяла ее полностью под свой контроль. Боюсь, у меня ноги отпадут к концу вечера.

Он открыто засмеялся и откинул с лица свои белокурые волосы. У него был необычный цвет волос. Казалось, он опустил голову в снег и выглядел не вполне естественно, но это по-своему шло к острым чертам лица.

– Возможно, тогда вы могли бы воспользоваться перерывом в танцах. – Он подал знак кому-то позади нее и через секунду, взяв два бокала шампанского, протянул один ей.

Как он узнал, что она хочет пить? Она внимательно изучала этого человека, делая небольшой глоток. Возможно, это был не самый грандиозный из жестов, но предложение выпить и пересидеть этот танец казалось довольно смелым, благородным и уместным в данный момент.

Он отпил из бокала и указал на заполненный танцующими зал за спиной.

– Должен признаться, что, хотя я бы получил огромное удовольствие от танца с такой леди, как вы, все же предпочитаю другие развлечения. Книги и искусство мне нравятся больше, но такие приемы не проводят в библиотеках и картинных галереях. На что же смотреть в бальном зале – кроме вас, разумеется?

Она порозовела от такого комплимента, но ее внимание больше заняли слова, которые он сказал перед этим.

– Вам нравятся книги и искусство?

Он был почти идеальным, включая изумрудно-зеленый костюм.

– В каком чудесном тесном мире мы живем! – воскликнула Изабель. – Я добровольно работаю в Британском музее.

– Значит, нам просто суждено было встретиться, – сказал он, снова широко улыбаясь.

– Вероятно. – Ее сердце все еще немного саднило от недавней новости о помолвке, но, если это была судьба, ей следует хотя бы принять ее такой, какая она есть. То, насколько хорошо он воплощает собой ее список характеристик – и старый, и новый, – просто обескураживало. Будто она как-то случайно загадала желание, чтобы он появился. Изабель удивленно посмотрела на этого человека. Вдруг он тот самый тайный поклонник? Может ли такое быть?

– Прошу прощения, что не подходил к вам до сегодняшнего вечера, – доверительно сообщил он после некоторого колебания. – Я давно хотел поговорить с вами, намного раньше, чем хотел бы признаться.

– Правда? – Ее рука поднялась к медальону, и пальцы пробежались по его металлической поверхности, пока она разглядывала стоящего перед ней мужчину. – Почему же вы откладывали это?

– Ждал подходящего момента… но теперь это не важно. Я вижу, что вы получили мою записку. – Он снова широко улыбнулся, даже шире, чем раньше.

– Получила. Мне очень понравились… – Она осеклась, взглянув на мать, чтобы убедиться, что та не слышит ее, – …подарки. Они чудесны.

– Это будет нашим секретом. Мы можем сохранить каждое произнесенное в разговоре слово в секрете. Я признаю, что немного романтик.

– Как вас зовут? Или это тоже должно оставаться секретом? – понизив голос, спросила она, охваченная волнением от всего этого.

– Откроюсь только вам. Меня зовут Реджинальд Грейплинг.

 

Глава седьмая

Сент-Джеймс!
РГ.

Надеюсь, тебе понравится наша маленькая игра. Ты должен был понять, когда закончил последний раунд, отправив меня за решетку, что это еще не конец. Это было слишком легко. Но схватка между нами никогда не закончится. Бросив меня в тюрьму, ты только прервал нашу забаву. И теперь игра продолжилась. Этот ход – мой, и я выбрал прекрасную пешку. Думаю, ты ее знаешь.

Ее зовут леди Изабель Фэрлин. Я уверен, ты помнишь ее отца. Я – точно. Было интересно наблюдать за тобой и его дочерью на террасе прошлой ночью. Ты влюбился в нее, не так ли? Это должно сделать нашу игру как минимум интересной для меня. Знает ли ее семья о твоем интересе к ней? Как же будет неприятно, ай-я-яй… Они не могут этого одобрить. Ты должен знать, что джентльмены, подобные нам, не получают таких девушек. Не так ли?

Как ты, наверное, уже понял, я намерен приударить за леди Изабель. Она красивая девушка, и ее общество довольно сносно. Уже некоторое время она считает, что я ее тайный поклонник. Как я так ловко провернул это и сделал, чтобы ты ничего не узнал, а? На самом деле все было просто. Я отправил ей цветы и украшение, и она рассказала мне свои секреты – все свои секреты. Эта девушка находится на стратегически важной клетке на нашей игровой доске, и я не мог этого не заметить.

Уже того факта, что она дочь Фэрлина, было достаточно, но, когда я увидел, как ты смотришь на нее, я понял, что просто обязан сделать это. Конечно, она не имеет ни малейшего представления о нашем сражении, но все равно будет весело поиграть с ней, пока ты наблюдаешь. Ты, Фэллон Сент-Джеймс, великий защитник всей земли, не сможешь сделать ровным счетом ничего, чтобы остановить меня. Я же буду знать о любой твоей попытке. Как и у тебя, у меня теперь везде есть глаза и уши. Ты можешь догадаться, где? Насколько близко к дому? Я бы предупредил тебя, чтобы ты был осторожен с тем, что говоришь, но ты и так всегда был молчаливым.

Ты не можешь не понимать, насколько совершенен мой ход. Позволь мне уточнить. Если ты предупредишь ее остерегаться меня, она умрет. Если ты предупредишь ее отца о моих планах на нее, она умрет. И ты будешь иметь возможность наблюдать, как я уничтожаю прекрасную дочь Фэрлина и его самого одним ходом всего одной ценной пешки. Надеюсь, ты не слишком увлекся ею.

Удачи! Она тебе понадобится.

Письмо, которое Фэллон почти выучил наизусть, выпало из его онемевших пальцев и упало на колени. Он не мог больше смотреть на эти слова, но также не мог и отвести глаз от письма. Экипаж остановился, но еще какое-то время он сидел неподвижно.

Фэллон думал, что принял правильное решение вчера вечером, когда разрешил Изабель поискать счастья с джентльменом, который готов вступить в брак. Он имел в виду то, что сказал ей, а именно: что она заслуживает этого. Вчера вечером он увидел, как она примеряет мужчин, словно туфли. Все было так, как и должно быть, кроме того, что он непозволительно сильно хотел поговорить с ней немного дольше, услышать ее смех, увидеть, как ее глаза загораются от какой-то идеи. Он убедил себя, что она должна двигаться вперед сама, подальше от него. Но в нем зародилось чувство смутного беспокойства и не покидало его всю ночь.

Он отогнал его, зная, что чувство это иррационально. Однако сегодня утром… Сегодня утром все оказалось совсем по-другому. Он сглотнул и уставился на слова на бумаге. Если он кого-нибудь предупредит, она умрет? Всегда есть ответный ход, который можно сделать. Всегда. И пока он не понял, каким должен быть этот ход, он будет следовать за Изабель… везде.

* * *

Ярко освещенный музей был не тем местом, где Фэллон надеялся найти Грейплинга, но именно там этот человек был сегодня днем. Неспешно прогуливался. Изучал картины. И самое ужасное, за что Фэллону захотелось тут же его убить, – это его внимание к леди Изабель Фэрлин. Единственное, чего не хватало в сцене, разыгравшейся перед ним, – проклятых танцев и смеха. Есть ли такие слова, которые он мог бы сказать в определенный момент, чтобы остановить происходящее? Фэллон знал, что Изабель не станет слушать, когда разговор зайдет о ее мечтах и романтике, – она никогда не слушала. А сейчас это прекрасное качество эксплуатировал худший из мужчин. Вчера вечером Фэллон не должен был оставлять ее одну на том балу.

Грейплинг назвал ее своей пешкой. Но что именно он задумал? Какую пытку он приготовил для Изабель? Фэллон должен что-то сделать, чтобы остановить это, но он не может рисковать жизнью Изабель. Вопросы без ответов лихорадочно пульсировали в его мозгу, болезненно отдаваясь в голове.

Фэллон шагнул за высокую мраморную статую, ожидая, когда Изабель и Грейплинг пройдут мимо. Эти льняные волосы – результат работы кипящего щелочного раствора? Он резко выдохнул, поняв, как далеко зашел Грейплинг, чтобы избежать поимки. Фэллон должен был предупредить своих людей об изменениях в облике Грейплинга. И он не мог не отметить еще один недостаток в большом списке просчетов, который уже сложил в уме. Вся эта ситуация произошла по его, Фэллона, вине.

Кровь кипела от осознания того, что этот злодей, человек, совершивший убийство и кражу, находился так близко к Фэллону, в прямом и переносном смысле. Прогуливаясь по музею, беседуя с Изабель, он выглядел так, будто его не заботит внешний мир.

Его Изабель! Конечно, она не была его, Фэллона, Изабель. Но, черт подери, она была ближе ему, чем этому проклятому Грейплингу!

– Так вот где вы проводите дни, – произнес Грейплинг, с широкой улыбкой глядя на Изабель. Слишком широкой. – Да, это место вам подходит. Мне всегда нравились места, в которых нет городской пыли и где могут прогуливаться добропорядочные граждане… и ценить искусство, конечно же.

Ха! Забавно для человека, который радовался любой возможности замарать руки. Фэллон переместился так, чтобы можно было продолжать следить за их разговором, не будучи замеченным.

– Я не думала о чистоте в музее как о выгоде добровольной работы здесь, но в штате есть горничные, – ответила Изабель, когда они углубились дальше, в лабиринт комнат на втором этаже музея.

– Зданию таких размеров требуется довольно внушительный штат работников. Кто еще работает на этом этаже вместе с вами?

Фэллон кивнул пожилому джентльмену, который прошел мимо него, но, поймав его любопытный взгляд, был вынужден уйти оттуда. Проскользнув на противоположную сторону комнаты, он прижался к стене рядом с открытой дверью, прислушиваясь ко всему, что мог пропустить.

– Зависит от времени. По утрам здесь тихо, а после обеда я помогаю мистеру Джасперу, библиотекарю. Еще есть хороший человек, который ремонтирует сломанные рамы в мастерской – она в задней части здания. Он иногда делает мне чай и рассказывает истории о своей семье.

– Им очень повезло, что у них в помощницах состоит такая великодушная и бескорыстная леди, – заметил Грейплинг. Фэллон явственно представил, как тошнотворно улыбался негодяй, говоря это. Он еле сдержался, чтобы не выпрыгнуть из укрытия и не сбить с лица этого человека фальшь. Бескорыстная! Грейплинга не интересуют благотворительные начинания. И никогда не интересовали. Что он задумал, кроме того, чтобы понасмехаться над Фэллоном и его близостью к Изабель? Еще одно убийство? Но в письме он использовал слово «уничтожить», а не «убить». Скандал с участием Изабель? Возможно. Но что за скандал? И когда? Чтобы защитить Изабель, Фэллон должен был понять преступный замысел этого человека.

– Я охотно согласилась быть здесь добровольцем. Мне повезло, что я могу проводить время среди такой красоты, – ответила Изабель. Ее голос теперь звучал ближе, будто они рассматривали картину по ту сторону стены.

– Ваша красота превосходит все эти картины.

Фэллон закрыл глаза и заставил себя оставаться неподвижным. Это был наихудший способ получения информации. Постоянно возникали моменты, когда ему становилось трудно заставить себя не ворваться туда с кулаками. Но информация может иметь не меньшую ценность, чем захваченный враг с расквашенным носом. Часто даже большую. Фэллон знал это, но, когда Грейплинг, как он чувствовал, плотоядно смотрел на Изабель по другую сторону стены, ему было сложно устоять на месте.

– О, благодарю, – услышал он ее восторженный голос. Вероятно, при этом она порозовела и улыбнулась. Фэллон с силой выдохнул.

– Для меня большая честь, что вы провели для меня экскурсию.

– Мы оба любим искусство, – ответила Изабель. – Экскурсия – это самое малое, что я могу сделать.

Фэллон покачал головой. Разумеется, Грейплинг убедил ее, что он в восторге от размещенных здесь картин; он пытался ее использовать. Он же был Реджинальд чертов Грейплинг! Который всех использовал. Но сейчас ничего нельзя поделать. Все, что Фэллон мог предпринять, – это слушать и ждать, не прозвучит ли что-нибудь важное, что может пролить свет на замысел Грейплинга.

– Как долго эта коллекция будет здесь?

– До конца сезона, а затем вернется в наш дом. По крайней мере, на какое-то время, – ответила Изабель, и ее голос стал удаляться – они с Грейплингом уходили от открытой двери, за которой стоял Фэллон.

– Она принадлежит вашему отцу? – спросил Грейплинг, отчего Фэллон напрягся и стал прислушиваться еще внимательнее. Необходимо сменить укрытие, чтобы подобраться поближе.

– Пока да. Вообще-то, он ее хранитель.

– В каком смысле?

Фэллон высунул голову из-за угла и заглянул в соседнюю комнату – там была выставка древней керамики. Рывком бросившись туда, он остановился за высокой витриной с чашами и кувшинами разных размеров. Теперь он мог немного видеть их, рассматривающих произведения искусства.

– Это была коллекция моего дедушки, – рассказывала Изабель. – Когда сестра выйдет замуж, коллекцию выставят в ее доме как часть приданого. Всю, кроме вот этой картины. – Она указала на большое полотно на стене, изображавшее замок на склоне холма. – А пока она здесь, чтобы все в Лондоне могли насладиться ею.

– Только одна картина предназначена для вашего приданого? Кажется, это не совсем справедливо. Ваша семья поступает с вами нечестно.

– Это главное полотно в коллекции, – прервала его Изабель, и в ее голосе явственно слышался восторг от картины, на которой была изображена далекая страна. – Я не возражаю против того, чтобы получить только ее. Все равно это моя любимая.

– Но все же…

– Они были внесены в каталог и поделены, когда я была еще ребенком, – стала разъяснять Изабель. – Тогда у отца не было титула. Это все, что он мог нам дать, чтобы мы удачно вышли замуж.

Но все меняется. Неожиданно отец получил наследство, а затем в доме моего деда случился пожар. Бóльшая часть моей половины коллекции была уничтожена. Но это только усиливает мое восхищение тем, что осталось. Эти картины сохранились. Мне особенно нравится необыкновенная красота вот этой.

Обстоятельства детства Изабель были хорошо знакомы Фэллону: многим младшим детям в семьях аристократов приходилось преодолевать сложные обстоятельства. Последние несколько лет своей жизни он потратил на то, чтобы его люди могли обеспечить стабильную жизнь для своих семей. Без наследства и с социальной неспособностью работать в торговле у таких джентльменов, как отец Изабель, выбор был невелик. Фэллон на все смотрел сквозь призму деятельности Общества запасных наследников.

Его все сильнее наполняла решимость обезвредить Грейплинга и прекратить игру, которую тот затеял в городе. Хватит наблюдать, именно этого ублюдок и хочет! Этот человек целиком и полностью состоит из лжи. Ничто из того, что Грейплинг сегодня сказал Изабель, не поможет Фэллону избавиться от него навсегда.

Фэллон пошевелился, и керамический экспонат задребезжал на витрине.

– Да, выживать бывает весьма нелегко, – согласился Грейплинг, и взгляд его метнулся туда, где, прячась за керамикой, стоял Фэллон, который только что обнаружил свое присутствие.

Сент-Джеймс выпрямился во весь рост, сосредоточившись на Грейплинге. Враг был так близко! Фэллон мог схватить его сейчас и положить конец этой сумасшедшей погоне по всему Лондону. Но мысль, что Изабель в опасности, не давала его рукам действовать. Однако нигде в правилах Грейплинга к этой игре он не сказал, что Фэллон должен облегчить ему победу, и Фэллон подошел ближе. К счастью, Изабель стояла к нему спиной, иначе она бы увидела грозный блеск в его глазах – ее пиратская фантазия ожила!

– А вам тоже пришлось преодолевать превратности судьбы? – спросила она Грейплинга. – Может быть, внушающий ужас противник или битва не на жизнь, а на смерть?

– Да, Грейплинг, – добавил Фэллон, – у тебя есть внушающий ужас противник, пока ты тут играешь в невинные салонные игры.

– Сент-Джеймс! – воскликнула Изабель и повернулась к нему, чтобы поздороваться. Ее глаза были широко раскрыты от удивления. – Что вы здесь делаете? Вы знакомы друг с другом? Я не знала…

Фэллон подошел еще ближе под предлогом поздороваться с Изабель, но на самом деле для того, чтобы, если дело примет серьезный оборот, увести ее подальше от опасности. Он вежливо кивнул ей.

– Я был тут недалеко и подумал, что неплохо было бы предпринять приятную прогулку и насладиться искусством, как сделал мой старый друг мистер Грейплинг.

– Вы? Прогулка по музею? – с улыбкой спросила Изабель.

– Разумеется. – Он снова смотрел на Грейплинга. – Но я прервал вас. Кажется, мистер Грейплинг собирался рассказать вам о проблемах своей нелегкой жизни.

– У меня нет проблем.

Повисла напряженная тишина, и Фэллону это напомнило выражение глаз противника на рассвете за миг до того, как пистолеты вытащены из кобуры.

– Нет? Как странно. Когда мы виделись последний раз, мне показалось, что у тебя не совсем все благополучно.

Фэллон прекрасно помнил тот день. Безрадостность ситуации. Ощущение предательства оттого, что один из его людей выступил против него. Облегчение, когда его отправили за решетку.

– Это было довольно давно, Сент-Джеймс, – сказал Грейплинг с поддельной непринужденностью в голосе, но глаза выдавали его.

– Что ж, для некоторых это не так уж и долго, – ответил Фэллон.

Изабель издала нервный смешок, явно почувствовав что-то неладное в том, что сейчас происходило между ее знакомыми.

– Кто-нибудь из вас видел выставку с равнин Африки? – попыталась она разрядить ситуацию. – Очень необычная.

– Мистер Грейплинг специализируется в иной области. Ему нравятся выставки оружия, особенно ножей… Во всяком случае, это то, что я слышал.

– Тебя, как всегда, неправильно проинформировали, Сент-Джеймс. Откуда же ты получаешь информацию? Она ошибочна.

– Вот как? – задумчиво произнес Фэллон. – Прошло довольно много времени с тех пор, когда мы беседовали последний раз. Где же ты был, друг, и что привело тебя в город после столь длительного отсутствия?

– Это Лондон. Ты знаешь, я просто не в силах долго оставаться без его очарования.

Очарование. Фэллон слышал, как раньше этот человек такими словами описывал женщину, всего лишь за несколько дней до того, как она узнала слишком много о его планах. И он убил ее. Сегодня, по прошествии четырех лет, было слишком поздно, чтобы успеть спасти жизнь той женщины, но еще можно спасти Изабель.

– Ах, этот город очарователен, я всегда говорила! – улыбнулась девушка и всплеснула руками.

Это движение было таким чистым воплощением счастья, что заставило Грейплинга выглядеть намного угрюмее в сравнении с ней. Он не заслуживал того, чтобы быть рядом с этой девушкой. Тем не менее он был рядом, как будто здесь его место. Эта мысль мгновенно вызвала гнев Фэллона на поверхность. Грейплинг не обратит свой грязный взгляд на Изабель, пока Фэллон находится рядом. Он не допустит этого.

– Мне очень нравится жизнь этого города, и днем, и ночью, – добавила она, не понимая причину возникшего напряжения.

– Мне тоже, леди Изабель, – пробормотал Фэллон.

Он не позволит этому человеку навредить кому-либо из его знакомых, особенно Изабель и ее семье. Он не позволит этому человеку посеять хаос в городе, который был для Фэллона домом. И он не будет стоять здесь больше ни минуты, наблюдая, как рот его визави растягивается в ухмылке! В тот момент Сент-Джеймс, всегда осознававший свои действия и продумывающий все на пять шагов вперед, не думал. Он резко качнулся вперед…

…и достал Грейплинга кулаком в челюсть таким мощным ударом, которым гордился бы даже Эйтон. Грейплинг отшатнулся назад, в его глазах шок смешался с болью.

Изабель ахнула за спиной.

– Нет! – вскрикнула она. – Что вы делаете? Пожалуйста, прекратите. Я не… Я не могу…

– У него есть опасения насчет моего пребывания здесь с вами, миледи, – сказал Грейплинг и повернулся к Фэллону с насмешливым выражением в глазах. – Так ты ревнивый? Интересно.

– Ревнивый? – Изабель удивилась этому больше, чем самому удару в челюсть. – Вы все неправильно поняли, мы всего лишь друзья.

– Прошу прощения, миледи, но…

Слова, которые Фэллон собирался сказать, оборвались, когда кто-то схватил его за плечо и оттащил назад.

Грейплинг наблюдал, его покрасневшие губы скривились от удовольствия, когда он задумчиво произнес:

– Рискованная ситуация. Я буду наблюдать, как и ты.

– Вы взяли его, это он! Я видел, как он крадется по залу, и понял, что он задумал что-то неладное, – выпалил человек, стоящий у двери в соседнюю комнату.

Тот пожилой джентльмен, с которым Сент-Джеймс столкнулся раньше, должно быть, предупредил кого-то внизу. Фэллон взглянул на огромного лакея, который оттаскивал его от Грейплинга.

– Пустите меня! – приказал он, наблюдая, как Грейплинг быстро отходит к противоположной двери, оставив Изабель одну после быстрого прощания. Неужели он снова упустит его? Эта игра с Изабель, этот блеск в его глазах… Фэллон не мог допустить, чтобы все это продолжалось. Он не мог позволить ему уйти. Не сейчас! Фэллон вывернул лакею локоть, отчего тот охнул, но не отпустил его, а каблуки его сапог только чиркнули по деревянному полу.

– Отпустите его! – вскрикнула Изабель, стоящая рядом, нанося лакею удары по руке, которые, конечно же, не возымели никакого действия. – Это какое-то недоразумение, ведь правда, мистер Сент-Джеймс?

– Сент-Джеймс? Это мистер Сент-Джеймс? – Лакей тут же поставил его на ноги, и сюртук Фэллона вернулся в нормальное положение на плечах. – Ужасно извиняюсь, сэр, Я не хотел проявить неуважения. Недоразумение… Больше не повторится…

Но было уже слишком поздно. Ущерб нанесен, Грейплинг скрылся.

 

Глава восьмая

Дорогая леди Изабель!
Искренне Ваш,

Я знаю, что мои слова бледны по сравнению со строками таких великих произведений, как история о Тристане и Изольде, но тем не менее я должен написать Вам. Те немногие часы, которые я провел в Вашем обществе, – ценный подарок. Спасибо, что согласились увидеться снова после моего быстрого ухода из музея на прошлой неделе. Наше время, проведенное в парке во вторник, останется в моем сердце навсегда. Сияние Вашей улыбки в тот день соперничало с солнцем. В следующий раз, надеюсь, смогу проводить Вас домой. Примите мои извинения за неотложное дело, которое заставило меня уйти именно тогда, когда мы должны были вернуться к Вашей семье. Надеюсь, что вскоре такие вещи не будут мешать нам проводить время вместе. До тех пор мы должны держаться за те мгновения, которые у нас есть. Я буду оберегать все мысли о Вас от посторонних.
мистер Реджинальд Грейплинг.

Изабель не следовало приезжать сюда, тем более одной. Но в это время в музее было тихо, а г-н Грейплинг был прав: спокойствие и тишина посреди художественных работ были именно тем, что ей сегодня нужно.

Она выскользнула из дому посреди хаоса цветочных композиций и приготовлений к свадебному приему в большой день Виктории. Сама Виктория закрылась в своей спальне вместе с матерью и всеми свободными горничными. Но это и хорошо, потому что у Виктории после объявления о ее помолвке не было ничего, кроме колких замечаний для Изабель. В их последнем разговоре Изабель утешила сестру, отметив, какое прекрасное у нее свадебное платье. Ей потребовалось немало сил, чтобы сказать такой комплимент, но еще больше – чтобы не задушить сестру буквально через мгновение, когда Виктория в шутку предложила свое платье ей. Тяжело вздыхая, Изабель вышла сегодня из дому, никем не замеченная.

До венчания Виктории оставалось чуть больше часа. Вся семья, без сомнения, еще суетилась и выкрикивала слугам приказы, а Изабель была здесь. Тишина музея окутывала ее со всех сторон, как единственное укрытие во время бури. Музей находится всего в нескольких минутах ходьбы от церкви. Она встретит всех там, спокойная после времени, проведенного здесь в одиночестве, и этот день пойдет своим чередом без всяких проблем.

Ее сестра скоро войдет в эту церковь как леди Виктория Фэрлин, а выйдет из нее как леди Хардеуэй. Изабель проглотила комок в горле и сосредоточилась на картине перед собой. Ничто из событий последних дней уже не имело значения, она решила двигаться дальше. Мистер Грейплинг на какое-то время отвлек ее от проблем. Возможно, что-нибудь у них и получится, учитывая время, которое она провела с ним. Хотя Изабель еще не планировала их свадьбу, покамест он был лишь прекрасным средством отвлечься, почти таким же, как она представляла в своих мечтах. Да, Виктория проведет всю жизнь, слушая радостный смех лорда Хардеуэя. Но у Изабель тоже все будет хорошо, и даже лучше.

Даже если Сент-Джеймс не любит Грейплинга настолько, что дошел до того, чтобы ударить его, мистер Грейплинг знает ее лучше и понимает, насколько ей необходимо провести это утро в созерцании музейных картин. Его письма доказали, насколько он заботится о ней и о том, что ей действительно необходимо именно сейчас. Вспомнив вчерашнюю встречу в саду, она улыбнулась: выскользнуть из дому, чтобы встретиться с ним среди роз… этого было достаточно, чтобы своими глазами увидеть, насколько он искренний, что бы ни думал о нем Сент-Джеймс. Мистер Грейплинг настоял, чтобы она приехала сегодня сюда, и его совет оказался просто идеальным решением. Художественные произведения в музее и правда принесли ей успокоение в этот неспокойный день. Он в самом деле очень добрый джентльмен.

Может ли Сент-Джеймс действительно ревновать из-за того времени, которое она проводит с мистером Грейплингом? Наверняка нет. Но это хоть как-то объясняло бы, почему он придирался к такому приятному человеку. Сент-Джеймс тоже поймет все со временем: в такие периоды, как этот, Изабель нуждается в поддержке и надежде. Как ей повезло, что она нашла своего тайного поклонника перед свадьбой Виктории, иначе она была бы морально опустошена гораздо более, чем теперь.

Улыбаясь картинам, она двинулась по коридору к своей любимой. Прогулка мимо произведений искусства из коллекции дедушки напомнила ей, что день превратится в ночь, времена года сменят друг друга, а здесь, на сцене, изображенной красками, ни одна деталь не изменится. На картины можно положиться. Может быть, они не кажутся другим такими уж незыблемыми явлениями, но для нее они были воплощением надежности – прекрасными сценами спокойствия.

Она внимательно рассматривала, как художник создал волны в океане. Даже ветер на этом полотне оставался неподвижным, ничто не могло продолжать движение или начаться заново. Даже корабль с поднятой кормой на волне оставался неподвижным навечно, чтобы любой мог наблюдать эту сцену с благоговением. Это остановленное мгновение длилось бы намного дольше, если бы за картинами хорошо ухаживали, – и она готова была посвятить такой задаче свои дни.

К следующей картине Изабель подходила, уже чувствуя себя лучше. У нее есть эти прекрасные работы, за которыми нужен регулярный уход. У нее есть джентльмен, который настолько внимателен к ее душевному состоянию в день свадьбы ее сестры, и дружеские отношения, которые она ценит. У нее есть много таких людей: Розелин, Эванджелина, а теперь и Сент-Джеймс. Она улыбнулась портрету молодой девушки, стоящей рядом с миской с фруктами. Изабель переживет сегодняшний день без проблем.

Скоро нужно будет идти. Она не может просто так пропустить свадьбу своей сестры, гуляя по верхним комнатам Британского музея. Никто не поймет причин этого.

Подойдя ближе к своей любимой картине в коллекции, той, на которой изображен замок, одиноко стоящий на склоне холма, она улыбнулась. Она часто сожалела, что не может там жить…

И вдруг – удар!

Кто-то сбил ее с ног, ударив сбоку по голове, и звук удара гулким эхом отдался в ее голове. Ослепляющая, резкая, раскалывающая голову на куски, заглушающая все остальное боль. Комната поплыла у нее перед глазами, и все почернело.

Колени подкосились, и она начала падать… падать… падать…

Последнее, что она запомнила, – замок, гордо стоящий на фоне неба, призывая ее войти внутрь и остаться в его стенах навсегда.

 

Глава девятая

Общество запасных наследников

Отчет о произошедшем

30 сентября 1813 года

Теперь известно, что г-н Реджинальд Грейплинг более двух лет незаконно брал деньги из Вестминстерского пансионата (в дальнейшем – ВП), начиная с того момента, когда в июне 1811 года ему было поручено задание защищать пансионат под руководством Общества запасных наследников. Недостающая сумма (точный учет – см. Приложение C) была обнаружена мистером Генри Фэрлином во время проведения аудиторской проверки бухгалтерских книг ВП по просьбе мадам Моллой, владелицы дома. Аудит проводился после того, как одной из женщин, проживающих в ВП, мисс Мэгги Редмонд, были выдвинуты обвинения в адрес мистера Грейплинга. Эта информация была представлена на рассмотрение г-ну Фэллону Сент-Джеймсу вчера, 29 сентября. По поручению г-на Сент-Джеймса началось тщательное расследование. Недостающие средства были возвращены после обыска в доме Грейплинга, проведенного мистером Келтоном Брайсом. Грейплинг при обыске не присутствовал.

В одиннадцать часов утра сего дня мистер Грейплинг был обнаружен за чаепитием в гостиной заведения мадам Моллой. Через несколько минут мисс Мэгги Редмонд была найдена без признаков жизни на полу своей комнаты в том же заведении. Тело мисс Редмонд было связано и целиком покрыто мелкими ножевыми ранами, рот заткнут кляпом. Когда ее нашли, на ней был только медальон, который, как утверждают свидетели, мистер Грейплинг преподнес женщине в качестве подарка несколько месяцев назад в знак его привязанности. Такая глубина ран свидетельствует о том, что мисс Редмонд истекала кровью большую часть ночи. У мистера Грейплинга на первом этаже, где он ждал, когда она пройдет мимо, имелось орудие убийства…

Весна 1817 года

– Весь высший свет Лондона здесь, – сквозь стиснутые зубы прошипел Хардеуэй.

Фэллон окинул взглядом церковь и попытался приблизительно подсчитать число присутствующих.

– Я бы сказал, что здесь половина общества, – через секунду пробормотал он. – Конечно, многие сейчас не в городе.

– Я имею в виду, почему тут так много людей? – спросил Хардеуэй, как он думал, шепотом, но это больше походило на низкий рык, который люди, сидящие в первом ряду перед ними, не могли не услышать.

– Нечасто закоренелые холостяки и любимцы светской публики наконец связывают себя узами брака, – объяснил Фэллон, опустив тот факт, что он лично попросил кое-кого оказать ему услугу – чтобы на венчании присутствовало внушительное число людей. Не было никакого смысла проводить свадьбу для отвлечения внимания от недавних бедствий, если никто не придет на мероприятие, а он не хотел, чтобы его несчастный друг женился без достаточной на то причины. Его преследовало чувство вины в связи с необходимостью быть безжалостным и проявить эту безжалостность, жертвуя холостяцкой свободой одного из своих старейших друзей. За эту высокую цену свадьбу нужно было провести так, чтобы ее обсуждали в течение нескольких недель подряд.

– Я не представление в парке, чтобы на меня все пялились, и не называй меня любимчиком светской публики!

Фэллон взглянул на Хардеуэя, который стоял рядом с ним, подавленно улыбаясь. Его надо было поддразнить, чтобы вызвать ответную реакцию, выпускающую пар.

– Вы оба сегодня часть этого представления. Разве это не чудесная возможность?

– Заткнись, пока я тебя не ударил, Сент-Джеймс!

Хардеуэй тут же пожалел о своих словах и, повернувшись, уставился на Фэллона:

– В последнее время ты что-то стал слишком болтливым. Это странно. Мне это нравится, но это странно.

Фэллон не ответил. Но так и есть, за последние несколько недель он наговорил слов больше, чем за весь год. В течение этого периода появилось только одно изменение, на которое он мог возложить вину за такую странность, – леди Изабель Фэрлин.

Образ этой девушки, с ее невероятно веселым нравом, каким-то образом пробрался во все его существо, и ситуация становилась все хуже с каждым днем, когда он видел ее. Он и сам обнаружил, что разговаривает чаще, чем раньше. Хуже всего то, что он не говорил ничего важного; его слова были едва ли не досужей болтовней. Он внутренне передернулся и принял соответствующую ситуации позу перед присутствующими, пробегая глазами по толпе.

Где же леди Изабель? Он еще не видел ее. Должно быть, она составила компанию своей сестре. Или, возможно, была слишком расстроена свадьбой, чтобы сидеть и ждать, пока начнется торжество. Начало затягивалось.

Фэллон сопротивлялся желанию вытащить карманные часы и проверить время, зная, как много глаз направлено на него, пока он ждет у алтаря. Он не привык находиться перед толпой людей, предпочитая править из тени, где он всегда мог проверить время, когда того захочет.

Его блуждающий взгляд упал на Эша Клобейна и его молодую супругу Эванджелину, тихо беседующих друг с другом. Клобейн не рвался заключить брак, а уж тем более с дочерью своего заклятого врага, пока это все-таки не произошло. Все вокруг постепенно менялось, но счастье, которое Фэллон прочитал на лице Клобейна, успокоило его.

– Где моя невеста? – прошипел Хардеуэй, возвращая внимание Фэллона к происходящему. – Она уже должна быть здесь.

Как и ее сестра, кстати. Но Изабель нигде не было видно. Гул толпы становился все громче, собравшиеся начинали терять терпение. Наконец Виктория появилась в дверном проеме церкви, с балкона над их головами заиграла музыка, и гомон толпы затих. Глаза девушки метнулись по помещению, окидывая взглядом толпу.

Изабель… Значит, она не с сестрой. Да где же она? Пробегая глазами по лицам собравшихся в церкви, Фэллон обнаружил, что не только он один заметил отсутствие Изабель. Ее имя произносили бессловесным шепотом довольно много людей, а иные вытягивали шеи, разыскивая ее. Что-то было не так. Изабель хорошо знала правила высшего общества, чтобы понимать, что не может воздержаться от этого события. Она знает, какова реальность ожиданий общества – все будут это обсуждать. Видимо, она была более расстроенна и безутешна из-за сегодняшнего дня, чем он себе представлял. Ее необходимо найти!

Но вдруг его мысли прервало чье-то оханье. Виктория остановилась на полпути к алтарю. На мгновение она замерла на месте и быстро окинула взглядом всю церковь, а затем ее настороженный взгляд остановился на лице Хардеуэя.

– Что… – выдохнул Хардеуэй и застыл в напряжении, будто приготовился к драке в темном переулке.

Леди Виктория выглядела так, будто готовилась к тому же. Она приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, а в следующую секунду подняла подол платья, повернулась и бросилась бежать.

Фэллон повернулся, чтобы спросить Хардеуэя, что между ними произошло, но его друг уже бежал за своей будущей женой.

– Виктория! – проревел он и исчез в задней части здания.

Фэллон непонимающе моргнул. Уж это точно отвлечет внимание общества от недавнего пожара.

Он не рекомендовал бы устраивать все именно так, но теперь, когда это произошло… это был не самый плохой результат. Все наверняка будут обсуждать случившееся за чаем очень, очень долго – он может быть доволен. Но все, о чем он мог думать, – это неразгаданная загадка сегодняшнего дня.

Где Изабель?

* * *

Входная дверь музея издала громкий грохот, когда Фэллон потянул за ручку. Закрыто. Музей откроется только через час. Но Изабель должна быть здесь. Он снова отогнал мысль о том, что она с Грейплингом, а значит, в опасности. Просто Изабель сейчас горюет по поводу свадьбы сестры: никакой игры, пешек, главное – Изабель. Он сделал глубокий вдох. Если ее нет в музее, то куда она могла пойти? Все знакомые и члены семьи, которых она могла бы навестить, присутствовали на несостоявшейся свадьбе. Сделав шаг в сторону, он поднял руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, и заглянул в окно, не желая уходить ни с чем.

Ему бросился в глаза мелькнувший силуэт. Возможно, Изабель все-таки здесь?

Он развернулся и спустился по ступенькам, ища запасную дверь сбоку здания. Завернув за угол огромного каменного строения, он двинулся вперед по более узкому переулку к двери, через которую, должно быть, вошла Изабель, если она на самом деле здесь. Через мгновение он распахнул ее и поспешил по служебной лестнице, ведущей в залы наверху. Этот вход предназначался для служебного пользования библиотекарей, работающих в здании, но это не помешало Фэллону, ему не привыкать пользоваться тайными ходами в служебных помещениях.

Через несколько секунд он добрался до верхнего этажа, где Изабель однажды провела для него экскурсию. Он наверняка найдет ее здесь рассматривающей картины, потерявшей надежду из-за утраченной любви. Или она действительно переключилась на Грейплинга – в точности как запланировал этот человек? Возможно, он предложил ей утешение, рассказав о том, что предмет ее настоящей любви по-прежнему оставался свободным холостяком. Если он рассказал ей о неудавшейся свадьбе, могла ли она побежать к Брайсу? Какая-то эгоистичная часть существа Фэллона пожелала, чтобы информация о сорванной свадьбе продержалась подольше. Тогда он смог бы побыть с Изабель – хотя бы полдня.

Фэллон построил империю на тайнах и недомолвках, но он знал, что должен сказать ей правду о неудавшейся свадьбе сестры. Отдавая себе отчет, конечно же, что она ждет от него лишь дружбы, и в его жизни нет места для чего-то большего, чем дружба с ней. Это факт, реальность, и не важно, насколько он хотел, чтобы все было по-другому.

Его шаги в тяжелых ботинках заглушал толстый ковер, которым был устлан пол в комнате, ведущей в главную галерею. Было довольно жутко ходить по залам музея, когда здание было таким тихим: пока он пробирался к галерее, где была выставлена коллекция семьи Изабель, за ним наблюдало множество нарисованных глаз. Это было странно, хотя… Он заметил движение в окне, но внутри все было тихо. Не было слышно ни легких шагов, указывающих на то, что Изабель передвигается по комнате, ни звуков ее разговора со служанкой – только тишина.

Он ускорил шаг, не зная, что найдет в конце концов. Когда же добрался до входа в большую галерею, где размещалась коллекция произведений семьи Фэрлинов, он наконец понял причину этой тишины.

Фэллон остановился только на мгновение, когда шок от увиденного заставил его мышцы напрячься для битвы. После чего опрометью бросился вперед.

– Изабель?

Стены, на которых висели картины, были пусты, комната тоже. Изабель лежала на полу, неестественно раскинув руки, как будто, упав, оставалась уже недвижима.

Кровь.

Сцена была слишком знакомой.

Только не снова! Только не Изабель!

– Изабель, – позвал он, опускаясь на колени возле нее, моля бога, чтобы она была жива. Собравшись с духом, он решился повернуть ее голову, чтобы, взглянув на лицо, оценить ущерб, который ей нанесен и от которого она пришла в такое состояние.

Ее глаза были закрыты, но не потускнели. Он положил ей руку на щеку и откинул со лба выбившийся из прически локон. Она все еще была теплой. Теперь он увидел ссадину от удара в ее волосах над левым глазом: ублюдок, должно быть, одним ударом сбил ее с ног. Волосы вокруг раны спутались, стали темно-красными, и вид раны постепенно ухудшался. Он достал свой носовой платок и прижал к ее голове, чтобы остановить кровотечение, но девушке нужна была квалифицированная помощь, которую он не мог ей предложить.

Повсюду была кровь. Он должен помочь ей! Он наклонился над ней и прижался ухом к ее груди. Сердцебиение было ровным, но дыхание уже слабело. Боже, как долго она пролежала здесь? Он должен был прийти раньше! Он должен был знать, что она придет сюда.

– Изабель! – Он легонько потряс ее за плечо, но она не очнулась. Ей нужен доктор. Неужели в здании больше никого нет? Кто-то же должен быть! Значит, ему самому надо идти за помощью.

Фэллон стал озираться по сторонам, осматривая комнату более внимательно, чем раньше.

Она пришла сюда специально. Видимо, было сообщение, письмо или записка. Сердито взглянув на проклятый медальон, он сорвал его с нее и сунул себе в карман, не в силах вспоминать знакомую сцену.

Фэллон осмотрел пол вокруг нее в поисках предмета, из-за которого у нее на голове зияла рана, отчасти чтобы понять, как это произошло, отчасти же чтобы иметь оружие против возможного невидимого врага. Но комната была пуста, за исключением листка бумаги, лежавшего рядом с девушкой. Подняв его, он быстро пробежал глазами написанное.

Дорогой отец!
Изабель Фэрлин.

У меня украли все. Я потеряла свою любовь к собственной сестре, а сегодня я теряю и саму сестру. Вы должны были видеть, что мое сердце принадлежит мистеру Келтону Брайсу, задолго до того, как он стал лордом Хардеуэем, так же, как вы должны были видеть, что мой интерес к этой коллекции произведений искусства когда-нибудь приведет к этому дню. Я договорилась о том, что картины будут отправлены туда, где вы их никогда не найдете. А я останусь вам вечным напоминанием о том, что вы потеряли. Теперь мы все украдены. Но это лишь небольшая кража перед лицом того, что вы сделали со мной, это только начало. Моя жертва сегодня покажет миру, кем вы на самом деле являетесь. Наслаждайтесь результатами ваших эгоистичных дел.

Может ли это быть простым совпадением?

Он прокручивал в уме возможность нападения со стороны Грейплинга – эта версия казалась наиболее логичной. Несомненно, только этот человек мог быть виновным в этом преступлении. Неужели же Изабель отправилась сюда, чтобы украсть картины у своей семьи, а кто-то попытался воспрепятствовать этому? Такого не может быть.

Вдруг он обратил внимание на строку букв и цифр в нижней части страницы, написанную мелко, едва различимо. Кто-то другой не стал бы в нее вглядываться, посчитав какой-то несуразицей, только не Фэллон. Он вчитался в строку один раз, затем еще – и его сердцебиение участилось от информации, которую он обнаружил. Между кодом и последней строкой записки была связь! Он знал, что был прав с самого начала, это работа Грейплинга.

– «Наслаждайтесь результатами ваших эгоистичных дел», – прошептал Фэллон и уронил руку с запиской на колено. Затем еще раз взглянул на Изабель, лежащую на полу, и все части этой картины сложились в единое целое.

В этих словах было что-то знакомое – как будто он слышал их раньше. Были ли они из известной книги или строчкой из стиха? Он покачал головой и засунул записку в карман. У него будет время подумать над этой загадкой позже. Сейчас спасение Изабель было важнее всего.

Он не мог рисковать, поднимая тревогу, как и позволить, чтобы врач увидел ее здесь. Фэллон был единственным свидетелем. Код, который он видел в нижнем углу записки, вызывал большое беспокойство. Он был одним из немногих людей, которые могли прочитать такое послание, так как изобрел его сам для передачи письменных распоряжений своим людям. Не использовал его в течение многих лет, но хорошо его помнил.

Четыре копии. Сможешь найти их вовремя? Не больше четырех, иначе это было бы непорядочно.

Значит, всего копий этой чертовой записки четыре, а у него на руках только одна? Где же три другие? Откуда начать поиски? Для начала нужно запросить информацию в «Пост» и поискать известных фальсификаторов, чтобы предотвратить создание дополнительных копий, но это после, а прямо сейчас надо оказать помощь Изабель. Даже если он скроет копию, которую нашел здесь, все подстроено так, что вина за кражу ляжет на нее. И даже если никто по-настоящему не поверит в это, скандала будет достаточно, чтобы погубить Изабель, которая не имеет к краже никакого отношения. Она всего лишь пешка, как заявил Грейплинг.

Брови Фэллона нахмурились так сильно, что от этого заболела голова. Нет никакого способа выпутаться из этого. До тех пор, пока другие записки не будут найдены, а картины возвращены на место, Изабель все равно будет в гуще скандала – еще одного, учитывая то, что только что сделала ее сестра.

Однако, у Общества запасных наследников есть свой доктор, так что можно оказать ей помощь без огласки.

Фэллон уже поднял Изабель на руки. Он много лет знает отца девушки. Это только вопрос защиты дочери лорда, Фэллон просто выполнял свою работу.

Помоги другу в беде, и он тебе воздаст… Но это же Изабель. Это не дело, предполагающее какую-то выгоду в будущем.

Худенькое тело Изабель в бессознательном состоянии лежало на руках Фэллона, как пальто, накинутое в холодный день. Подвинув ее так, чтобы голова опустилась на его грудь, он посмотрел в ее бледное лицо. Когда-то эта лесная нимфа, которая теперь преследовала его в мечтах, заманила Фэллона на ярко освещенные поляны…

На ее щеках все еще пробивался слабый румянец. Он пристально вгляделся – определенно с лица постепенно отступала бледность. Она будет жить!

– С вами все будет хорошо, Изабель. – Он не был уверен, кого из них двоих он успокаивает, но все равно продолжал говорить, идя через весь музей, вниз по лестнице и на улицу.

– Все будет хорошо. Я позабочусь о вас. Я разберусь во всем этом в кратчайшие сроки. Я все исправлю. Это то, что я всегда делаю. Я забочусь о целой армии джентльменов. У меня есть собственный доктор. Если кто-то и может вернуть картины, так это я. Я сделаю так, что этот скандал не коснется вас. Я знаю, вы бы предпочли, чтобы вас спас рыцарь, но сегодня его не оказалось рядом. Поэтому все сделаю я, пират. Вы будете в порядке, Изабель. Вы уже в безопасности.

Когда он повернул за угол, кучер, заметив его, спрыгнул вниз, чтобы открыть дверцу экипажа. Он не задал никаких вопросов, только смотрел широко раскрытыми от удивления глазами, как приближается Фэллон. Его люди знали, что лучше не задавать вопросов, и это работает. Он может позаботиться об Изабель в штаб-квартире и скрывать ее там, пока проблема не будет решена.

Никто не будет ничего выпытывать. Никто ничего не узнает. А если кто-нибудь это сделает… Фэллону придется разработать план на случай непредвиденных обстоятельств. Он взглянул на девушку, которую держал на руках. Ее отцу это не понравится, но его можно понять. Тяжесть этого поступка уже давила Фэллону на плечи сильнее, чем сама девушка. Но это должно быть сделано.

– В штаб-квартиру! Нужно, чтобы ее осмотрел доктор Матерс. Никому об этом не говори.

– Да, сэр, – ответил кучер, когда Фэллон залез в экипаж, все еще прижимая Изабель к груди.

Когда экипаж двинулся, он еще крепче сжал руками тело Изабель. Держа ее так, как держат спящего ребенка, он прислушивался к каждому слабому биению ее сердечка, стучавшему ему в грудь.

– Осталось совсем недалеко, – пробормотал он, наклонив голову к ее волосам и притягивая ее поближе к себе, – ты справишься. Останься со мной, Изабель. Пожалуйста, оставайся со мной.

 

Глава десятая

Дорогой лорд Ноттсби!
Сент-Джеймс.

Я знаю, что это был беспокойный день, но я должен сообщить Вам о нынешнем состоянии здоровья Вашей дочери. Я нашел леди Изабель лежащей без сознания в Британском музее, и привез ее в безопасное место. Произошла кража. Картины исчезли, и было оставлено письмо якобы с ее признанием. Не волнуйтесь, это письмо в моем распоряжении – во всяком случае, одна его копия, и я уже отслеживаю другие. Человек, стоящий за всем этим, ответит за свои преступления. Сейчас Матерс осматривает леди Изабель. Он говорит, что мы можем только ждать, когда она очнется. Я сообщу Вам, когда узнаю больше. Приношу извинения за краткость письма, я должен вернуться к Вашей дочери.

Изабель пришла в себя и скрутилась калачиком на мягкой простыне. Что ж так болит голова? Неужели Виктория влила целую бутылку шампанского в ее горло? Нет, все совсем не так. Она, кажется, больше недели не виделась и не разговаривала с Викторией. Она пошла в музей… да, в музей…

Там ей показалось, что у нее в голове застучали тысячи дверных молоточков.

Все потемнело перед глазами.

Свадьба Виктории. Ей нужно было попасть на свадьбу Виктории!

Который час? Она открыла глаза и попыталась сесть, но сразу же упала обратно на кровать. В голове пульсировала боль, угрожая взорвать ее изнутри. То, что показалось ей вначале размытыми фигурами, постепенно приобретало очертания.

Где она находится?

Изабель посмотрела вверх, на полог над большой кроватью… но это не ее кровать! Она повернула голову в сторону, и ее щека прижалась к мягкой ткани. Ткань была цвета пожухлых красных роз.

Разум стал перебирать в памяти все элементы декора спален в домах ее семьи и подруг, но она не могла вспомнить, чтобы видела это место раньше. Она не была уверена, какое сейчас время суток, но, судя по тому, что рядом с ней стоит лампа, светящая неярким светом, а остальная часть комнаты погружена в темноту, это был вечер. Но этого не может быть!

Шторы с цветочным орнаментом закрывали окно, спадая на такой же цветастый ковер. Здесь вообще все было покрыто цветами: обивка, стены… Она провела рукой по поверхности кровати – и здесь цветы. Это было прекрасно, но совершенно незнакомо.

Ее взгляд остановился на лампе, она надеялась получить ответ в свете, защищенном стеклянным абажуром. И только тогда на столике у кровати заметила чашку чая, от которой еще шел пар, а пустое кресло, придвинутое к ее ложу, выглядело так, будто кто-то присматривал за ней, когда она спала, и только что отошел.

Кто это? И что это за место? Последнее, что она помнила, – боль в голове и падение на твердый пол.

– Я умерла? – Ее голос зазвучал так хрипло, что она его не узнала.

– Нет. К счастью, нет, – ответил мужской голос из глубины комнаты.

Она ойкнула и потянула к себе подушки. Почему с ней в этой странной спальне находится мужчина? Это он ударил ее по голове и привез сюда? Голова пошла кругом от вопросов, вибрировавших болью.

В другом конце комнаты ожили за решеткой в почти потухшем камине угли, осветив высокий силуэт. Мужчина отряхнул руки и повернулся к ней.

– Хотя, признаюсь, вы заставили меня сильно поволноваться.

Мигая, она вглядывалась в темноту комнаты, заставляя свои глаза приспособиться к неяркому свету. В этом глубоком голосе звучало что-то знакомое. И эта уверенность в движениях… Но она не понимала ничего из происходящего.

– А в чьей я спальне?

– В моей. – Сент-Джеймс подошел поближе, так, чтобы она смогла разглядеть его. Но его короткие ответы все равно ничего не объясняли.

Эта комната не может принадлежать Сент-Джеймсу, а она не может лежать в ней. Это все нереально. Сон, просто сон, вызванный ударом по голове. Она, должно быть, сильно ударилась, и теперь ей снится, что она в этой комнате, а рядом с ней не кто иной, как Сент-Джеймс. На самом деле все это довольно забавно. Кроме пульсирующей боли в голове. Эта часть совсем не забавляет. Но обстановка, в которую ее сознание поставило Сент-Джеймса, действительно вызывала у нее улыбку.

Большая спальня с мебелью, обитой бархатом и покрытой насыщенными цветочными узорами, – хи-хи… Ее воображение сделало так, что ее самый суровый и притом единственный друг-мужчина утверждает, что он здесь живет. Сны иногда бывают такими чудны́ми! Выбранное самим Сент-Джеймсом место для спальни было бы темной койкой у стола, не так ли? А может быть, он вообще не принимает положение лежа, а только довольствуется периодами короткой дремы в кресле между встречами. Она снова хихикнула, и он подошел ближе. Его обеспокоенный взгляд придавал ему, стоящему в окружении цветов, вид более серьезный, чем когда-либо.

Она бросила на него сердитый взгляд и рассмеялась.

– Сент-Джеймс, я на вашей кровати – вашей слишком женской кровати, – прошептала она. – Мы что, женаты в этом моем сне? Не хотите поцеловать меня и провести здесь со мной нашу брачную ночь?

– Черт возьми, вы бредите. Мне придется снова позвать врача, – пробормотал он. Затем наклонился над кроватью рядом с ней и поднял руку, чтобы посмотреть, как там рана у нее на лбу.

– О, доктор! Да, мне что-то такое нужно. Меня ранили. Очень сильно! Спасите меня, Сент-Джеймс. Единственный способ выжить для меня – это если вы меня поцелуете.

Она протянула руку и, ухватившись за его жилет, притянула его ближе к себе. Он присел на кровать рядом с ней, убрал волосы с ее лица и посмотрел на нее. Ткань его жилета была расшита серыми нитками и казалась грубой на ощупь, эта ткань отвлекала ее внимание от его напряженного взгляда. Как странно, что ей такое снится.

– Ваша одежда на ощупь совсем как настоящая.

Он был без пиджака и галстука. Его жилет был расстегнут, а одежда смята, как будто он спал в ней. Она никогда не видела его в таком несобранном виде. Изабель протянула руку к его рубашке и провела по его груди. Тепло его кожи согревало ее ладонь, и сердце билось под этой ладонью. В ее «сне» у Сент-Джеймса была широкая грудь и мускулы, которые подергивались при ее прикосновении. Она подняла руку выше, к его плечу, другой рукой скользнула вбок, под его руку.

Его дыхание стало прерывистым. В реальной жизни она никогда не замечала, какой он мускулистый, никогда прежде не улавливала такой взгляд в его глазах, который был полон одновременно заботы и сильного желания. Он провел рукой по ее волосам, большим пальцем поглаживая по щеке.

Настоящий Сент-Джеймс был ее другом, только другом! Она не смогла бы видеться с ним как минимум неделю после такого сна, в котором он сидит так близко, а она прикасается к нему.

– Этот сон…

– Это не сон, – сказал он, не отводя взгляда. Он касался ее щеки, виска с такой осторожностью, будто она может разбиться, как хрустальная ваза.

Ей понадобилось какое-то время, чтобы его слова окончательно дошли до ее сознания.

– Не сон… – Она перестала гладить его и целую минуту смотрела на свои руки на его груди. – Что?

– Вы не спите. Я нашел вас на полу в музее сегодня утром.

– И вы привезли меня сюда? Где мы? Почему? Подождите… Сегодня утром?

Ей нужно уходить! Ей нужно найти семью! Она попыталась оттолкнуть Сент-Джеймса и сесть на кровати, но он не шевельнулся.

– Вы были без сознания. Я понимаю, что вы ошеломлены, но сейчас вы в безопасности… в моем доме, на моей кровати.

– Вашей… Нет, серьезно – где я?

Она отвела глаза и осмотрела комнату позади него, ища что-нибудь, что могло бы объяснить произошедшее. Эта комната не могла быть покоями мистера Сент-Джеймса, не соответствовала тому, что она знала об этом человеке. И почему она была в его спальне или… что все это вообще значит? Она не может здесь быть. Ее репутация! Свадьба Виктории! Ей нужно собираться и немедленно покинуть это место, где бы оно ни было.

– Вы в моей спальне – честное слово.

– Как? Что? – Она воззрилась на него, прочитав в его взгляде сочувствие и, к сожалению, честность.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал он тоном, которым можно командовать армией, не то что Изабель в день свадьбы ее сестры.

Как она сделала такую ошибку? Ей не следовало ходить в музей, это была глупая идея. Черт бы побрал мистера Грейплинга за то, что он предложил ей такое. И еще эта рана…

Нет, это не его вина. Она не должна винить его. Это был какой-то несчастный случай. Что же произошло?.. Она не знала, но сейчас не время искать ответы, она должна попасть на свадьбу. Если она опоздала, все будут об этом говорить. Будет скандал!

– Мне нужно идти, – заявила она, толкнув его в неподатливую грудь, и попыталась сесть на кровати. – Я пропущу свадьбу Виктории!

– Все пропустили свадьбу леди Виктории, – сказал он и положил руки ей на плечи, удерживая на кровати.

– Пропустили, – повторила она и посмотрела на него. – Вы сказали «пропустили», как будто это уже прошло. Как долго я пробыла здесь?

– Здесь? – Он отодвинулся от нее, чтобы вытащить часы из кармана и посмотреть на время. – Почти семь часов. Я не знаю только, как долго вы лежали без сознания на полу в музее до того, как я нашел вас.

– Виктория! – Она вскочила с кровати, пока Сент-Джеймс отвлекся на то, чтобы вернуть часы обратно в карман. – Я должна… – Но в ушах зазвенело, и все вокруг снова стало чернеть.

– Вам нужно отдыхать, – где-то рядом с ней произнес Сент-Джеймс, а его руки обняли ее.

Ей хотелось сопротивляться, но под давлением напряженного дня она сдалась и положила голову ему на плечо, когда он укладывал ее обратно на кровать и поправлял подушки.

– Вас очень сильно ударили по голове, – произнес он.

– Я помню. По крайней мере, частично. Но у моей сестры свадьба…

– Свадьбы не было. Ваша сестра убежала из-под венца.

– Виктория сбежала с собственной свадьбы?

– Она не вышла замуж за Хардеуэя, – подтвердил он.

Когда он наблюдал за ее реакцией на эту новость, у него заиграли желваки. Но она и сама не могла бы сказать, что именно думает о таком развитии ситуации. Келтон Брайс и Виктория не поженились. Возможно, причиной был удар по голове, но она больше беспокоилась о своей сестре, чем обрадовалась тому, что джентльмен, которым она так долго восхищалась, по-прежнему оставался холостяком.

– Бедная Виктория, – пробормотала она и заметила, что напряжение мгновенно покинуло взгляд Сент-Джеймса. Она знала, что он не одобряет ее интерес к лорду Хардеуэю. Должно быть, Фэллон был рад, что ему не придется выслушивать ее реакцию. К счастью для него, на нее навалилось слишком много всего, чтобы думать о том, что мужчина, к которому она прежде проявляла такой интерес, снова свободен.

– Когда ваша сестра убежала из церкви, я пошел искать вас, – продолжил Сент-Джеймс.

– А откуда вы знали, где меня искать?

– Я немножко изучил вас, – просто сказал он, глядя ей прямо в глаза.

– Я рада этому, – наконец прошептала она. Они замолчали, и обоих охватило странное напряжение. Ее сердце бешено заколотилось, когда она взглянула на него.

Что происходит? Она была ошеломлена событиями этого дня. И это все, что она могла сказать.

Утром она приняла совет мистера Грейплинга найти утешение среди своих любимых произведений искусства. Виктория должна была выйти замуж за лорда Хардеуэя. Потом Изабель ударилась головой – как это произошло, она все еще не понимала. И теперь она оказалась здесь, с Сент-Джеймсом. Он все смотрел на нее, и она не могла отвести от него взгляда. Все было одновременно теплым, мягким и манило ее остаться.

– Я в замешательстве, – пробормотала она.

– Боюсь, это оттого, что у вас травма головы. – Он смотрел на ссадину у нее на лбу, когда говорил это. – Пока вы спали, вас осмотрел мой доктор. Завтра вас, возможно, придется осмотреть еще раз, если состояние не улучшится. Во всяком случае, у меня есть опыт в таких делах. Все должно быстро зажить.

– Вы имели дело с ранами?

Он не ответил, молча осматривая ее лоб.

– Насколько все серьезно? Чертовски болит. – Она подняла руку к ссадине и нащупала мягкую ткань, покрывавшую ее волосы. Очевидно, ее сильно ранили, раз потребовалось такое лечение.

– Когда я вас нашел, у вас шла кровь. Это было… – Он замолчал, глядя на нее какое-то время, а потом вздохнул и протянул руку к столику возле кровати и взял оттуда сложенный лист бумаги. – Я рад, что вы очнулись.

– Что это?

– Записка, которую я нашел возле вас на полу в музее.

– Она объясняет, что случилось? У меня в голове все немного как в тумане. Может, это извинение от того, кто случайно ударил меня по голове?

– Нет. – Он похлопал сложенным листком себе по бедру, наблюдая за ней. – Мне нужно знать, имеете ли вы какое-либо отношение к этой записке.

– Нет. Никакого. – Даже с путающимися мыслями она знала, что не писала записку. – О чем в ней говорится?

– Вы не читали ее? Я догадываюсь, что произошло, но мне нужно быть уверенным, без малейших сомнений, чтобы я мог двигаться дальше.

– Двигаться куда? – не поняла Изабель. Почему он так на нее смотрит, так настороженно? – О чем говорится в этой записке?

– Это ваше письменное признание в краже из музея.

– Краже? Какой краже? Сент-Джеймс, о чем вы говорите? – Она попыталась сесть, но ей не хватало сил для этого.

Почему он спросил ее о признании? Она ничего не брала. Она бы никогда не… Кто-то совершил кражу из музея и утверждает, что это сделала она? Вся ситуация угрожает затопить ее мозг.

Она сделала вдох, затем еще один и сосредоточилась на лице Сент-Джеймса. Его темно-карие глаза были цвета богатой почвы, такого рода, на которой вырастает множество цветов. А подбородок покрывала щетина.

Семь часов. Чай и стул рядом с ее кроватью…

Он присматривал за ней, пока Виктория была где-то в городе, не выйдя замуж, а вор сбежал с произведениями искусства…

Она любовалась картиной с замком на склоне холма, когда вдруг рухнула. Голову пронзила сильная боль, когда она заставила себя задышать. Ей нужен был якорь, когда вокруг забушевали жизненные штормы, и прямо сейчас этим якорем был он, Сент-Джеймс.

Она потянулась к нему, ее пальцы вцепились в ткань его рубашки где-то на предплечье.

– Успокойтесь, – сказал он, положив другую руку ей на плечо и сочувственно поглаживая его. – Уже все позади. Я разберусь со всем этим. Мне не следовало так огорчать вас. Вам нужно отдохнуть, вы получили сильный удар по голове. Для вас это слишком. Возможно, утром…

– Сент-Джеймс, что похитили из музея? – спросила она, уже понимая, что знает ответ. Ей только нужно было услышать, чтобы убедиться.

Он с минуту смотрел на нее, явно подбирая слова и способ, как поддержать ее.

– Когда я пришел, то обнаружил, что коллекция картин вашего дедушки исчезла.

Исчезла, вот просто так? Вероятно, она была последней, кто видел ее и мог ею наслаждаться. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить утро. Она стояла в самой большой из верхних комнат, когда ослепляющая боль расколола ей голову. Ее колени подогнулись, а потом – ничего.

Она открыла глаза и посмотрела на него, ей нужно было, чтобы он понял, чтобы поверил ей.

– Я не воровала коллекцию своего дедушки. Я заботилась об этих картинах и вызвалась туда добровольно. У меня был долг – ухаживать за этими картинами. Я никогда бы их не взяла. И ради чего – ради денег?

– Месть вашему отцу, – поправил он, внимательно изучая ее. – В записке указывается убедительный мотив. Там утверждается, что вы организовали кражу и хотели, чтобы вас поймали, чтобы уничтожить репутацию семьи Фэрлинов.

– Я думала, вы знаете меня, – пролепетала она, глядя на него полными слез глазами.

– Знаю. Но это вряд ли имеет значение перед лицом сообщения, написанного черным по белому почерком, который вполне может быть вашим.

– Какое это имеет значение? – Она расслабилась. Он поверил ей. Она будет держаться за этот крошечный клочок надежды во всем окружающем ее кошмаре. У нее есть Сент-Джеймс. Он на ее стороне в этом сражении, и вместе у них больше шансов, чем у нее одной. – Для меня имеет значение то, что вы мне верите, – проронила она.

– Я верю, что есть еще три копии этой записки, которые содержат ту же самую информацию. Другие вас не знают. – Он поднес лист поближе к ней. – За это вас могут посадить в тюрьму. Если почерк совпадет с вашим… Вы в опасности, пока существуют еще три копии.

– Понюхайте ее, – потребовала она, собрав все свои силы.

– Прошу прощения?

– Понюхайте записку.

Сент-Джеймс поднес бумагу к носу и вдохнул. Вопросительно посмотрев на Изабель, он понюхал снова и пожал плечами.

– Чем пахнет?

Он глянул на нее так, будто ее рана на самом деле хуже, чем он думал.

– Бумагой.

– Вот именно. Я держу сушеные цветы лаванды в ящике с письмами и бумагой, чтобы мои записки приятно пахли и все, кто получает от меня послания, были довольны.

Его щека дернулась, будто он хотел улыбнуться, но не смог сделать это.

– Сомневаюсь, что ваше имя можно очистить от всех незаконных деяний с помощью ароматизированной бумаги. А теперь вам нужно отдыхать.

– Мне нужно вернуться домой, – возразила она. Она и так уже слишком долго находится в доме холостого мужчины, не хватало еще провести здесь ночь. – Моя семья беспокоится обо мне. Мне нужно сообщить им, что я в порядке. И найти того, кто похитил полотна. Мне нужно поговорить с Викторией и убедиться, что с ней все будет хорошо. И у меня еще куча дел, которые нужно сделать.

– Нет.

Она заерзала на кровати под его рукой.

– Наверное, я неправильно вас услышала. Мне показалось, вы сказали «нет».

Он ответил ей взглядом, полным твердости и решительности.

– Сказал. Вы не можете уйти.

– Почему?

– Потому что вам опасно выходить. Я знал, когда привез вас сюда, как будут развиваться события. Знал, что вам это все не понравится, но это нужно сделать.

Она в его доме, в его спальне, и ей нельзя уйти? Что это значит?

– Я уверена, что со мной все будет в порядке, как только я вернусь домой, – сказала она, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, о чем он думает.

– Нет. Я не позволю вам сделать это. Если вы уйдете отсюда, то немедленно окажетесь в опасности, а я не могу… не могу допустить, чтобы это случилось.

– Вы не позволите мне? – Она отстранилась от него, насколько могла, пока не уперлась в подушки. – На дверях здесь замки, а на окнах решетки?

– Да. – Он строго посмотрел на нее, и его глаза предупреждающе сузились. – Дверь заперта, и будет заперта постоянно. И, чтобы вы знали, это четвертый этаж – довольно высоко от земли. Из этой комнаты нельзя убежать. Предлагаю вам даже не пытаться это сделать.

– Что? – Она посмотрела на него, не веря своим ушам. – Я должна связаться со своей семьей! Они уже извелись. Я не могу здесь оставаться.

Нет, он это не серьезно. Он действительно запрет дверь? Он же ее друг. Разве друзья так поступают? Он собрался держать ее здесь против ее воли? Это же… Этому просто нет названия. Но так не может быть. Только не он! Не ее друг-пират.

– Мистер Сент-Джеймс! Так вы… вы похитили меня?

– Похоже, что так и есть.

* * *

Тяжело дыша, Фэллон уставился на письмо к лорду Ноттсби, которое он только что написал, но слова плавали по бумаге.

– Вот черт! – рыкнул он, затем наклонился вперед и схватился рукой за стол, тыльной стороной ладони задев медальон в форме сердца, который вытащил из кармана перед этим. Он все-таки попался на эту удочку – классическое средство отвлечения внимания, которое он должен был распознать еще несколько недель назад, – ложь! И все это время Грейплинг разрабатывал план мести. Фэллон открыл ящик, бросил туда проклятую безделушку и с силой задвинул его.

Этот день был одним из самых мучительных в его жизни: он вынужден был ждать, выживет ли Изабель. Он не оставлял ее, пока она спала, только отлучился на несколько коротких встреч, которые провел в коридоре за дверью комнаты: чтобы отправить сообщение Ноттсби, начать поиск других записок, установить дополнительную охрану вокруг штаб-квартиры и выследить всех известных лиц, занимающихся подделками.

Он должен быть благодарен судьбе: Изабель жива. Ранена, сердита, в его постели, и жизнь ее при этом разрывается на куски, пока он сидит здесь, устраивая встречу с ее отцом, – но все-таки жива!

Он моргнул, чтобы отогнать видение, в котором она лежит без сознания на полу музея, картину, весь день преследовавшую его в мыслях.

В конце концов Фэллон принял правильное решение, не так ли? Спору нет, он поступил импульсивно, но в сложившейся ситуации сделал единственное, что мог. Без всякого плана, без какой бы то ни было организации.

К счастью, похоже, что Изабель поправится. А он? Тремя этажами выше на его кровати лежит сердитая молодая женщина. А он должен продолжать работать, как всегда, решая проблемы тех, кто находится на его попечении. Только на этот раз на его попечении находится еще и леди Изабель Фэрлин.

Долг, ответственность – он сосредоточится на идеалах, которые так долго были в центре его жизни. Все остальное решится само собой, если только он сможет оставаться уверенным в себе.

Фэллон какое-то время смотрел на последнее предложение в письме, а затем сложил лист и запечатал письмо, приложив свой перстень с печаткой к воску. Другие подобные кольца указывали на титул, передаваемый от отца к сыну в течение нескольких поколений, но Фэллон был другим. Его перстень с печаткой приводил в исполнение приказы, рождающиеся за этим столом, и, в отличие от многих вензелей аристократов, имел настоящие, а не мнимые заслуги, ибо отпечатывал на посланиях Сент-Джеймса решимость отстаивать свои представления о том, как следует управлять обществом.

– Ответственность, – прошептал он самому себе. – Это то, что ты делаешь.

Он сможет выжить, защищая честь и жизнь Изабель, он это сделает. Глядя на печать на письме, он с удовлетворением кивнул отпечатавшейся аббревиатуре ОЗН, которая теперь сделала документ официальным. Затем поднялся из-за стола, взял письмо и пошел к двери, составляя в уме список, который он запишет позже: найти другие копии записки с признанием, найти и вернуть недостающие картины, вытащить Реджинальда Грейплинга из тени и заставить его заплатить за то, что он сделал с Изабель.

Поиск и уничтожение копий записки будет первым шагом во всем этом беспорядке – сразу после того, как он накормит девушку, которую он «похитил». Он чуть не рассмеялся. В конце концов, пусть рассматривает свое положение трезво, чтобы он не мог обвинить ее в очередной романтической интерпретации.

После ее слов о похищении ему даже пришлось выйти, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Боль, отразившаяся в ее глазах, когда он сообщил ей, что она не может уйти, резанула его по сердцу.

А то, что произошло до этого, когда она касалась его… Даже сейчас она отдыхает в его постели. Фэллон поднимался по лестнице, с каждым шагом пытаясь изгнать последнюю мысль. Он дал слово ее отцу. У него есть обязательство перед Ноттсби – сдержать это слово. Долг, ответственность, контроль.

Он будет заботиться о ней, даже если придется провести слишком много времени с ней в спальне, пусть. Если понадобится уйти на несколько минут, чтобы сохранить здравомыслие, он уйдет. В конце концов, Фэллон сделал свой выбор почти двенадцать часов назад, когда подхватил ее на руки с пола музея, – теперь он должен пройти через все.

Я сделаю все, что должен, – повторил он про себя. Это были слова, которыми он жил, но сегодня, написанные на бумаге его собственными руками, они имели больше смысла, чем когда-либо прежде.

Он вышел из спальни, только чтобы сообщить отцу Изабель о ее состоянии, но сейчас пора уже было возвращаться к ней снова.

Действительно ли она здесь в безопасности, спрашивал он себя. Сеть Грейплинга была больше, чем изначально предполагал Фэллон. И у Фэллона вполне могла оказаться утечка в системе безопасности в его собственном доме. Пока Грейплинга не схватят, дополнительная охрана, которую он разместил вокруг штаб-квартиры, останется на месте, а Изабель будет в его спальне, и чем меньше деталей она знает об опасности, в которой находится, тем лучше. Угрозы Грейплинга совершить физическое насилие, если Фэллон раскроет его личность, могут быть не пустыми словами, жизнью Изабель нельзя рисковать.

Разумеется, ни одно из его усилий не будет иметь значения, если он позволит ей голодать, а ведь она ничего не ела с момента происшествия в музее. Да ела ли она хоть что-нибудь в течение всего дня или была слишком занята скорбью о Брайсе?

Он был уже на полпути к своей спальне, когда заметил миссис Фезерфитч с подносом, заставленным разной едой.

– Превосходный расчет времени, – отметил он вместо приветствия. Затем взял у нее тяжелый поднос и отдал ей письмо. – Отправьте Смитвика с письмом к лорду Ноттсби. Он знает адрес. И скажите ему, чтобы подождал ответа. Ноттсби наверняка захочет передать посылку.

– Вы уносите обед в свою спальню, вместо того чтобы сидеть за столом в библиотеке, как обычно, – заметила внимательная экономка. – Да еще и в такой поздний час. Я уже не говорю про количество и разнообразие еды, которую вы заказали, включая десерт и вино, – подняла она брови, внимательно наблюдая за ним.

– Заключался ли в этом подтверждении моих обеденных предпочтений вопрос? – уточнил для начала Сент-Джеймс.

– Нет, всего лишь наблюдение. – Она расправила руками фартук, но не отошла в сторону, намереваясь помочь ему отпереть дверь спальни.

– Наблюдайте, если вам так хочется. Пока ничего из того, что вы видите, не доходит до чьих-то еще ушей.

– Ах, – отмахнулась она и посмотрела на поднос, – по крайней мере, вы едите. И даже сладости.

– Знаете, люди меняются, – ответил он, пытаясь развеять ее сомнения.

– Ха! Если бы это было правдой, мне давно удалось бы заставить вас есть по утрам и спать немного больше. Знаете, вся эта работа, которую вы проводите, не очень хороша для души.

– Я ценю вашу заботу. Проследите, чтобы Смитвик передал письмо. Оно должно дойти до адресата сегодня вечером и обычным способом.

– Не передавать его через лакея, я знаю. Я уже несколько лет страдаю от вас, джентльменов.

– Ваших джентльменов, – поправил Фэллон.

– Вы по-прежнему не собираетесь рассказать мне о том, что касается всей этой еды и смены графика, не так ли? – вздохнула она и подняла бровь, ожидая ответа. – Полагаю, что нет.

– Доброй ночи, миссис Фезерфитч.

– И вам тоже.

Фэллон немного изменил положение подноса с едой в руках и отпер дверь, проскользнув внутрь до того, как экономка смогла бы заметить Изабель в спальне. Закрыв дверь ногой, он замер в напряженном ожидании предстоящего вечера. По взгляду Изабель, сидящей в центре кровати со скрещенными на груди руками и сердитым лицом, этот вечер будет действительно долгим.

Он показал глазами на поднос в руках.

– Я не был уверен, что вы предпочитаете на ужин, поэтому попросил кухарку приготовить несколько блюд. Уже поздно. Вы, должно быть, проголодались.

– А разве жертв похищения не полагается заставлять голодать, чтобы сделать их более сговорчивыми?

– Только если я захочу получить от вас какую-нибудь информацию, – ответил он и подошел ближе, чтобы поставить поднос на маленький столик под окном, за которым когда-то обедал и ужинал.

Повернувшись к ней, он полюбопытствовал:

– У вас есть какая-нибудь информация, требующая допроса?

Она замолчала и отвела глаза в сторону, пытаясь вспомнить что-то важное, о чем можно было бы рассказать ему.

– Миледи, я вижу, у вас нет информации, – сказал Фэллон, прерывая ее раздумья. Он пересек комнату, готовый помочь ей пройти к стулу за столом. Ей еще тяжело было вставать после недавней травмы головы.

– А ожидать вашего согласия – безнадежно, – продолжил он констатировать факты. – Я видел, как вы преследовали джентльменов в бальных залах и убежали после того, как сбросили пирожные на пол. Значит, по крайней мере, вы можете есть.

Она скривилась, сдаваясь, и подползла к краю кровати, чтобы взять его за руку.

– Если только меня не заставлять есть свеклу. Терпеть ее не могу.

Он ухмыльнулся.

– А я терпеть не могу пирог с почками, но, полагаю, никто из нас не умрет с голоду, учитывая весь этот арсенал на подносе.

Он осторожно подвел Изабель к столу, возле которого уже стояли два стула, и пододвинул ей один из них. Он не ел здесь со времени своих последних дней с Перл. Когда ее светлость больше не могла подниматься по лестнице, он приказал перенести сюда кое-какую мебель, чтобы она могла продолжать жить так, как раньше. А когда она умерла, Фэллон не смог разобрать ее покои, это было сродни неуважению к мертвой.

Итак, спальня была готова служить местом, где двое могли поужинать в приватной обстановке. Сейчас это оказалось довольно удобно, поскольку только его кучер и доктор Матерс знали о присутствии Изабель: чем меньшему числу лиц это известно, тем в большей безопасности девушка.

Изабель наклонилась вперед, чтобы заглянуть под салфетку, которая накрывала миску, и взяла только кусок хлеба. Он даже не думал, что обстановка будет интимной, но, увидев Изабель, свернувшуюся клубком, как кошка, на противоположном стуле, понял, насколько они оба одиноки. Как же ему справиться с этой ситуацией?

Все, чем ежедневно был занят Фэллон, имело цель и неукоснительно исполнялось. Все, с чем он связан, должно быть тщательно организовано, если только он не собирался завершить свою деятельность в этом направлении.

До Изабель.

С той самой секунды, когда он познакомился с этой леди, он оказался сбит со своего обычного курса. Затем последовала серия опрометчивых решений, и вот он разделяет с ней ужин – с красавицей, чье общество нашел освежающим, а натуру – честной и очаровывающей. Каждый миг рядом с ней был похож на рискованное путешествие в чужую страну, где за всяким углом тебя ожидают разного рода неожиданности. А его долг состоял в том, чтобы найти способ относиться к ней как к еще одной миссии. Он откашлялся и сделал большой глоток воды. Они были одни, но он не должен неотрывно смотреть на ее губы, когда она откусывала от куска хлеба.

– Я написал вашему отцу, чтобы успокоить его насчет вашего состояния, – сообщил Фэллон.

Ее глаза метнулись к нему.

– И вы рассказали ему, что я здесь? Заперта в вашей спальне с вами? Ужинаю в скромной обстановке без соответствующего платья или хотя бы приоткрытой двери для соблюдения приличий?

– Я опустил эту часть рассказа, подумав, пусть лучше это останется между нами.

– Мне следовало бы самой написать ему. Он не знает вас. Он захочет получить известие от меня.

– Вы пока не в состоянии писать письма. А ваш отец знает меня отлично. Вы должны довериться мне, Изабель. Скоро вы сами сможете написать ему.

Она кивнула, но ничего не сказала, протянула руку и взяла кусок мяса с подноса, а затем откусила маленький кусочек фазана, с немного большей силой, чем требовалось. Когда она посмотрела на него, ее огромные глаза вызвали в нем желание нырнуть в них и плавать весь вечер.

– Моя репутация испорчена, да? Нас вынудят пожениться?

– Нет, если я смогу все решить. Никто не знает, что вы прячетесь здесь, кроме нас двоих, моего кучера, доктора и вашего отца. Даже мои слуги не в курсе, что вы здесь.

Он должен защитить ее репутацию. Если станет известно, что она здесь… Она права, ему придется жениться на ней. А этого нельзя допустить. Он не допустит этого! Никто не хочет устраивать еще одну свадьбу для решения проблемы, и меньше всего этого хочет он сам.

– Я неплохо умею хранить секреты, – заверил Фэллон.

– А вот я так не умею, но, поскольку мне здесь не с кем разговаривать, думаю, мы пока в безопасности. – Она попыталась улыбнуться, порылась в небольшой миске с фруктами, вытащила оттуда клубнику и стала крутить ее двумя пальцами за зеленый хвостик.

– Извините, но все должно быть именно так, – сказал Фэллон.

– Я прочла записку, пока вас не было, – призналась она через минуту, все еще смотря на ягоду, которую вертела в руке.

– Ту, которая написана на листе, пахнущем бумагой?

Подняв голову, она встретила его взгляд, и ее глаза были полны горя.

– Ту, которая написана почерком, слишком похожим на мой. Все подумают, что именно я украла картины из музея, у своей семьи.

– Это была подделка. Я найду другие копии и уничтожу их, – пообещал Фэллон и воткнул вилку в кусок мяса.

– Как?

Разве она не понимает? Во всем этом деле поиск записки – самое простое. Он уже начал этот процесс в тот самый момент, когда вернулся в штаб-квартиру с нею на руках. Приказы были отданы несколько часов назад, и даже сейчас их выполняли.

А самое трудное – вот это: сидеть здесь в ее присутствии и пытаться держаться с ней по-деловому. «Она считает тебя другом, а теперь и своим похитителем, – напомнил он себе. – Ничего не получится, сколько бы времени вы ни провели вместе, да ничего и не должно получиться».

– Вам следует беспокоиться только о том, чтобы хорошо отдохнуть. У вас травма головы. Вам не стоит тревожиться о…

– Там говорится о моем отце… – перебила она. – Я не люблю ссоры. Это может послужить началом скандала, который разразится в моей семье. Вы не представляете, каким он может быть. Папа может поверить, что я действительно написала эти ужасные слова.

– Не поверит. – Фэллону захотелось протянуть руку, чтобы взять ее ладонь в свою и утешить, но он сдержался.

– Отец уверен, что моя мать – самая плохая. Почему бы ему не поверить и в это?

– Эта бумага не пахнет. – Фэллон не мог подобрать слова. Изабель нельзя знать правду об Обществе запасных наследников или о прошлых делах своего отца, связанных с Реджинальдом Грейплингом. Мало того, что эти ответы приведут к вопросам, на которые он не сможет ответить, но Изабель и правда могут убить. Он не мог вынести мысли о том, что Грейплинг способен протянуть свои щупальца даже до этой спальни, но слишком многое было поставлено на карту, чтобы не принимать угрозы этого человека в расчет. Фэллон страстно желал разрушить любую привязанность, которую она, возможно, питает к Грейплингу, но он должен молчать. Образ обмякшего тела Изабель на полу музея накрепко засел в его памяти, и, как он ни старался, он не мог выбросить его оттуда.

– Просто доверьтесь мне, – повторил он.

– Мне было так стыдно читать это… будто я высказала свои самые худшие мысли о своей семье. Кто бы это ни написал… Откуда вор знает обо всем этом? Почерк и правда очень сильно похож на мой. Возможно, я и ответственна за кражу, но разве что тем, что просто сильно ударилась головой и ничего не помню. Наверное, я сошла с ума. С людьми это иногда случается.

Он наклонился вперед, внимательно всматриваясь в ее полные тревоги глаза.

– Вы не писали эту записку. Это не ваши мысли. Вы знаете, что правда, а что нет.

Она кивнула и с минуту смотрела на стол между ними.

– Я никогда не сказала бы этого вслух и тем более не написала бы в записке, которую кто-то может найти и прочитать. Я бы никогда не украла что бы то ни было у своей семьи. – Она посмотрела на него глазами, полными слез. – Но у меня были похожие мысли, когда я только узнала о свадьбе Виктории. Так что там есть доля правды.

– Там нет правды, – возразил Фэллон. Только после того, как слова слетели с его губ, он услышал, насколько резким был тон его голоса, и вздохнул, откинувшись на спинку стула. Это был командный голос, призванный прекратить спор между людьми. Но здесь все было по-другому.

– Человек, который написал эту записку, пытался убить вас. Тот же человек украл произведения искусства, за которыми вы присматриваете, и оставил вас умирать, чтобы в краже обвинили вас. В этом нет правды, миледи, одна ложь.

Изабель притихла на минуту, допивая вино.

– Изабель. – Его кулаки сжались и разжались под столом, прежде чем он посмотрел на нее.

Хоть это и было его желанием – называть ее по имени, но разве это не один из элементов поведения, вполне соответствующего социальным стандартам, который почему-то отсутствовал в общении между ними? Она уже ужинает в его спальне и доверяет ему, это ослабляет его контроль над ситуацией. А у него есть свои люди, которых нужно контролировать. Она отвлекает его от всего, на чем он должен сосредоточиться. Он не может позволить себе чувствовать что-нибудь к ней. Она оставит след в его жизни, просто существуя здесь, в его мире, и все. Если он достигнет успеха и разрешит этот скандал вокруг нее, она вернется под опеку отца. Жизнь вернется в нормальное русло для них обоих, и свет, который она принесла в его жизнь, погаснет. В конце концов, это его работа – защищать ее, но, черт возьми, разве он сам как человек не нуждается в защите тоже? Что станется с ним, когда она исчезнет?..

Если держать ее здесь было неразумно, то называть ее по имени, пока она здесь, – уже просто безумие, понял он. Несмотря на все это, он открыл рот и едва промямлил самое красивое в английском языке слово:

– Изабель, можете называть меня Фэллоном.

– Раз тебя похитил пират, думаю, что называть друг друга по имени вполне уместно, – задумчиво сказала она, ставя бокал на стол.

– Вы знаете, что все это делается для вашей безопасности.

Изабель пропустила его замечание мимо ушей, и на ее лице появилась легкая улыбка, когда она принялась рассматривать его.

– Фэл-лон Сент-Джеймс, – произнесла она по слогам.

– Да? – Он не был уверен, но принял эту внезапную перемену в выражении ее лица за признак того, что она смирилась со своим положением. Если бы он был мудр, то больше бы радовался ее колким замечаниям и грусти как способу удержать дистанцию между ними, но, когда речь шла об Изабель, его обычное здравомыслие покидало его. Поэтому он наклонился вперед, купаясь в теплых лучах ее солнечного настроения.

– Это ваша спальня, – сказала она.

– Мы уже это выяснили, правда, тогда еще сказывались последствия вашей травмы.

Подняв руку, она потрогала обитую тканью панель на стене рядом, провела рукой по краю цветка, вытканного фиолетовым.

– Комната с цветами. И вы здесь спите…

Он отодвинулся назад на стуле, понимая, куда она клонит.

– У вас есть вопросы на этот счет?

– Нет. – Она оглянулась вокруг, внимательно рассматривая каждую деталь в комнате. – Просто вы не похожи на человека, которому нравится такое изобилие цветов вокруг. Вы ведь даже не танцуете.

– А какое отношение танцы имеют к убранству комнаты? Вы хорошо себя чувствуете? Я могу снова послать за доктором, – попытался он перевести разговор на другую тему.

– Я в порядке, – махнула она рукой, – насколько это может быть в данных обстоятельствах, полагаю. Я удивлена – только и всего.

– Что джентльмен, который не танцует и не может сердечно улыбаться, спит в комнате, украшенной цветами? – спросил он, продолжая ее мысль.

Она колко посмотрела на него.

– Это немного больше, чем букет на столике у кровати, Фэллон.

– Хорошо, признаюсь: эта комната не всегда была моей. Но я решил ничего не менять в ней, когда представилась такая возможность.

Он никогда не касался этой темы. Конечно, он никогда не позволял никому заходить в свою спальню, так что, какая она изнутри, не видел никто.

– Здесь как в саду, – задумчиво продолжил он, поддавшись моменту.

– А сады – это мирное прибежище, укрывающее от превратностей жизни, – пробормотала она, дополняя его мысль. – Я очень хорошо вас понимаю.

– Чудесно, – он отвел глаза и провел рукой по шее. Дискомфорт, связанный с тем, что в течение столь короткого периода времени он раскрыл так много личного, заставил его почувствовать беспокойство и переменить тему. Он не может допустить, чтобы его самоконтроль ослабел или что-нибудь создало неловкость между ними во время ее пребывания здесь. Он должен идти, у него есть обязанности.

Фэллон встал, оттолкнувшись от стола.

– Вам что-нибудь нужно, пока я…

– Вы уходите? А где же вы будете спать? Я что, должна остаться здесь… в вашей постели?

– Именно так, – ответил он, направляясь к камину, чтобы перемешать угли. Он не может смотреть в ее сторону, когда она задает вопрос о его постели. Ни за что, если он хочет оставить отношения деловыми. – Я отлично устроюсь в гардеробной.

– Как там можно отлично устроиться? Это же гардеробная, в конце концов.

– Не переживайте на этот счет.

Он не может сейчас оставаться здесь с ней, сейчас, когда она уже не голодна. Он уже успел почувствовать, как слабеет его самоконтроль. Еще когда они ужинали вместе. Ему нужно уйти.

– Я не могу позволить вам…

– Я спал там уже много раз, – отрезал он на полпути к двери.

– Почему?

– Если вам больше ничего не нужно, я пойду, – сказал он, не обращая внимания на ее вопрос. Он и так дал ей сегодня вечером достаточно пищи для размышлений о его жизни, не стоит давать больше. – Несколько дел требуют моего внимания сегодня вечером. Я оставлю вас, позже зайду еще, но буду спать в гардеробной.

– Я не хочу… – начала она, но умолкла, потому что он был решительно настроен прекратить этот спор.

– Попытайтесь заснуть. – Он остановился, держась за дверную ручку, и повернулся посмотреть на нее на прощанье. Она выглядела потерянной и такой маленькой в этой большой комнате, посреди моря цветов. Но ее нужно держать на расстоянии, если он собирается продолжать свое дело. – Доброй ночи, Изабель.

Он повернулся, вышел из комнаты и быстро пошел в библиотеку – единственное место, где его жизнь имела смысл. Какая-то часть его сознания понимала, что ничто не может отвлечь его от того, что он оставил в своей спальне, но чем быстрее он сможет разрешить ситуацию Изабель, тем скорее вернет свою жизнь в обычное русло, каким бы пустым ни стал его дом, когда она уйдет из него.

* * *

Изабель не оказалось там, где он оставил ее. Реджинальд Грейплинг улыбнулся, слушая своего человека, принесшего новости.

– А записка с признанием? – спросил он.

– Исчезла. Мы не нашли там записки, сэр. Так ведь? – Тип помоложе повернулся к своему подельнику, который стоял рядом и яростно теребил в руках свою шляпу.

– Там было пусто, когда мы вернулись за статуей, которую вы приказали забрать.

– Значит, все идет по плану, – задумчиво произнес Реджинальд и повернулся полюбоваться картинами, стоявшими вдоль стен в его маленькой съемной комнатке. – Вы погрузили статую в экипаж?

– Мы не смогли пронести ее через боковую дверь музея… сэр.

– Тогда она ни тут, ни там – оставьте ее.

Добавить статую в коллекцию своих трофеев было его мимолетным желанием. Но сейчас это не имеет значения. Важно то, что на его наживку клюнули.

Только один человек ворвался бы туда и взял под контроль любую ситуацию, исправляя каждую мелочь для своих людей. На это вполне можно было рассчитывать. Ведь он так предсказуем.

– Сент-Джеймс, – пробормотал он, смеясь.

Он приказал своим людям разойтись по городу и увеличил количество следящих, чтобы узнать, куда Фэллон пристроил девушку. Хотя и так было понятно: спрятать, конечно, можно куда угодно, но он не повезет Изабель в какой-нибудь «безопасный дом» на окраине города – она в его штаб-квартире. Если та часть города кишела его людьми, то в других местах их было поменьше. Фэллон Сент-Джеймс не правит Лондоном – больше нет!

Реджинальд повернулся к тем двоим, все еще стоявшим перед ним в ожидании приказов.

– Вы готовы к следующему шагу в нашей игре? – спросил он. – Я – да!

 

Глава одиннадцатая

Дорогой лорд Ноттсби!
Сент-Джеймс.

У меня есть новая информация о состоянии Вашей дочери. Приношу свои извинения за то, что мое предыдущее письмо обеспокоило Вас в такой тяжелый для Вашей семьи день. Леди Изабель сейчас бодрствует и чувствует себя лучше после полученной травмы головы. Не волнуйтесь, я присматриваю за ней и обеспечиваю ее безопасность. Надеюсь, что Вы разрешите все сложности, возникшие сегодня, и позволите мне разобраться с этой ситуацией вместо Вас.

Доктор осмотрел ее голову и оказал помощь в лечении раны. Изабель скрыта от посторонних глаз. Она останется здесь, пока угрожающая ей опасность не будет устранена. Я как можно скорее распространю информацию о том, что она уехала из города навестить родных в загородном поместье, чтобы защитить ее репутацию, учитывая события этой недели. Она обеспечена всем необходимым, но ей нужна одежда. Вы можете отправить посылку с джентльменом, доставившим это письмо, ему было поручено подождать ответа. Утром я пришлю Вам дополнительные инструкции. Будьте уверены, я сделаю то, что должен.

* * *

Фэллон подписал кипу бумаг, лежащих перед ним, и передал их человеку, ожидающему у стола.

– Проследи, чтобы это попало в руки лорду Эландору из казначейства, – приказал он, наблюдая, как один из новых членов его секретного общества засунул документы в карман и повернулся уходить.

Молодой человек временно занимался лишь некоторыми делами, пока Фэллону не станут видны его сильные стороны. Это была одна из многих функций, которые Фэллон выполнял в Обществе запасных наследников, – он оценивал характер и способности людей и определял, для какой деятельности каждый из них подойдет лучше всего. Некоторые мужчины мгновенно находили свою нишу, как Эш Клобейн, его новый партнер по инвестициям в индустрии паровых двигателей, но другим требовался определенный контроль и наставления. Если бы только несколько лет назад, оценивая способности и характер Грейплинга, он не совершил такой ужасный промах, сейчас для Фэллона все было бы по-другому. Изабель не была бы наверху, в его спальне. Он не порывался бы подняться наверх, чтобы посмотреть, как она, и не думал бы о ней постоянно…

Он отогнал эту мысль и сосредоточился на молодом человеке, выходящем из библиотеки. Уже скоро можно будет найти для него постоянную работу. По острому взгляду его глаз Фэллон мог сказать, что парень справится с большим объемом обязанностей. Хочется надеяться, что на этот раз Фэллона не обманывают. Его мысли снова обратились к девушке тремя этажами выше, которая не может вернуться домой, поскольку ранена и вынуждена находиться взаперти. Все это – часть плана мести Обществу запасных наследников и лично Фэллону. От этой мысли он скривился, делая пометку о том, что надо бы поговорить с молодым человеком, который только что вышел из комнаты, и еще о том, что нужно отнести Изабель еду и чемодан, присланный ее отцом, который сейчас стоял в углу библиотеки.

Вчера ночью и сегодня утром Фэллон тихо проскользнул мимо спящей Изабель к себе в гардеробную. Ему не удалось поспать столько, сколько ей, зато, сократив время сна, он смог запустить в действие свой план против Грейплинга. Он уже начал получать новости о том, как продвигаются поиски этого человека, картин и других копий обличающей записки. Пока эти поиски были бесплодными, но его люди занимаются этим всего несколько часов.

Он располагал меньшим количеством людей, чем хотелось бы, чтобы можно было разместить их по всему Лондону, но, находясь с ними на связи постоянно, Фэллон мог свободно руководить операцией из штаб-квартиры и присматривать за Изабель в течение дня: нужно регулярно проверять состояние человека, получившего травму головы. По крайней мере, это было его оправданием самому себе на сегодня. А завтра будет новый день.

Он ознакомился с лежащим перед ним отчетом. Нужно отнести Изабель хотя бы чашку чаю, неотступно стучалась в голову мысль, она наверняка уже проснулась.

Через секунду за дверью раздались громкие шаги, и она открылась. Фэллон понял, кто это, не поднимая головы: так громко стучат сапоги только одного человека.

Фэллон напрягся в ожидании того, что, как он был уверен, обрушится на него, как только он поднимет глаза от отчетов на столе. Нужно было выразить соболезнования вошедшему в связи с тем, что его свадьба превратилась в черт знает что. Но что здесь скажешь? Фэллон не знал, с чего начать. Его друг даже не хотел жениться, а теперь оказался основным персонажем всех пересудов в городе – после того, как расстроилась его свадьба. И Хардеуэй терпел все это ради репутации дамы и будущего их Общества. Это нельзя исправить с помощью простого «Извини, дружище. Вот ведь незадача, а?» Лучше всего отвлечь его делом – до тех пор, пока скандал не затихнет. Хардеуэй всегда был счастлив с головой погрузиться в работу.

Фэллон вздохнул и посмотрел на Хардеуэя.

– Тебе удалось найти известных нам подельников Грейплинга? – решил он сбить его с толку вопросом по делу.

Хардеуэй тяжело опустился на стул и хмуро посмотрел на Фэллона.

– Никакого «Как твои дела?» или «Ну и ну, Хардеуэй, друг мой, тебя бросили перед алтарем на глазах у всего высшего общества Лондона только вчера утром. Ты уверен, что готов вернуться к работе?»

– Именно это я должен был сказать? – спросил Фэллон, начиная собирать разбросанные по столу бумаги в стопку и перекладывать в сторону, чтобы чем-то занять руки. – Я бы никогда не сказал «ну и ну».

– Рад, что ты обо мне беспокоишься, Сент-Джеймс.

Фэллон внимательно посмотрел на друга. На самом деле он беспокоился, но он также знал, что нужно Хардеуэю прежде всего: Фэллон не упустил из виду тот факт, что его друг остался ночевать в штаб-квартире.

Хардеуэй оставался ночевать в своей комнате, только когда у него были трудности с отцом. Легко было предположить, что он останется здесь и сегодня: никому не нравится, когда все, завидев тебя, начинают шептаться.

– Я не планировал такого исхода, – заверил его Фэллон. Публичное унижение не так-то легко пережить. Но, с другой стороны, он знал Хардеуэя уже много лет, этот человек сделан из прочного материала, который нелегко повредить городскими сплетнями. И все равно он не испытывал удовольствия от того, что его друг оказался в такой ситуации. – Чем я могу помочь?

Хардеуэй оставил его вопрос без ответа, отставил стул назад, сел на него и положил ноги на край стола.

– Я слышал, ты намеревался побузить в местных тавернах. Неплохо вчера повеселились? – спросил Фэллон, меняя тему разговора.

– Все только для того, чтобы исцелить мое разбитое сердце, – сказал Хардеуэй и схватился за грудь.

– Не знал, что официантки умеют это делать.

Хардеуэй рассмеялся.

– Я вернулся и готов к работе.

– Я знал, что ты будешь готов. У нас тут ситуация, которую нужно решить быстро и тихо.

– Работка как раз по мне. – Сняв ноги со стола, он с громким стуком опустил ножки стула на пол и наклонился вперед.

Фэллона удивило заявление Хардеуэя о том, что тот может сделать что-нибудь тихо, но никак не возразил. Сейчас ему нужны были опыт и знания друга.

– Это Грейплинг.

– Точно! Мне не нравится, что такой скользкий тип все время уходит от наших людей. Если мы вскорости не поймаем его…

– Он снова показался вчера во время твоей… – Фэллон осекся, пытаясь найти подходящие слова, которые не бередили бы рану его друга.

– Продолжай, чего уж там. Скажи это. Во время моей чертовой свадьбы.

Фэллон все еще подыскивал слова, наблюдая за реакцией друга и пытаясь предугадать исход этого разговора.

– Он похитил картины из одного зала Британского музея. И в этом деле замешана дама, – наконец сказал он.

– Дама? – испуганно спросил Хардеуэй. – Все было так же, как в прошлый раз? Она жива? Сент-Джеймс, как мы спрячем убийство женщины? Мы не можем, не должны этого делать ни при каких условиях. Ведь если вмешаются власти, под удар будет поставлена секретность нашего детища. Титул, предмет насмешек всего общества, а теперь еще и мой клуб? Моя работа? Черт, мне нужно выпить! – Он поднялся со стула и побрел к графину, в котором Фэллон держал виски для своих.

– Успокойся. Это далеко не конец Общества запасных наследников. Она жива, а мы пытаемся уладить это дело и не дать властям вмешаться. По крайней мере, сейчас.

– Кто она? – спросил Хардеуэй и пошел обратно к своему стулу, держа в руках стакан. – Как, черт подери, нам удастся заставить ужасно – как мне кажется – пострадавшую женщину молчать? Я уж не говорю о том, чтобы сокрыть кражу из чертового Британского музея! А женские сплетни? Сент-Джеймс, они не такие, как все эти твои секреты и кодовые знаки.

– Мне нужно, чтобы ты нашел копии одного письма, – спокойно продолжал Фэллон. – Я отправил Хаперли расспросить в «Пост», но…

– Но я же спец в доставании документов! – сыронизировал Хардеуэй. Было понятно, что он все еще думает о недавнем пожаре.

– Ты лучший в этом деле. Сначала попробуй просмотреть обычные источники информации, чтобы нейтрализовать эту проблему, а затем расспроси всех, кто ежедневно работает в музее. Напомни мистеру Джасперу о нашем неусыпном покровительстве и убеди его любым возможным способом сохранить кражу в тайне. Он главный библиотекарь – это отразится и на его репутации.

– Интересная, должно быть, получится беседа, учитывая, что всего лишь на прошлой неделе ты оказался замешан в драке в музее, – перебил его Хардеуэй.

Фэллон проигнорировал напоминание о своем импульсивном поведении и продолжил:

– Копии письма, которое мы ищем… это подделки. Скольких умельцев, подделывающих документы, мы знаем?

– Пятерых, включая Симса и Гордона.

– На данный момент неизвестно местонахождение трех копий этого письма. Нам нужно найти все и убедиться, что не будут изготовлены новые.

– О чем это письмо? Какая-то мелочь вряд ли покажется важной в свете сложившихся обстоятельств. Грейплинг, травмированная леди и кража – а ты хочешь, чтобы я провел день, разыскивая копии какого-то письма?

Было несколько вещей, которые Фэллон мог скрывать от всех, и еще было кое-что, что Фэллон мог скрывать от всех, кроме Хардеуэя. Брайс должен быть в курсе с самого начала. Тот факт, что он не может рассказать Изабель или ее отцу о Грейплинге, не означает, что он должен скрыть это и от Хардеуэя. Кому-то надо рассказать все, а Хардеуэй просто должен это знать. Если Фэллон отправит своего друга на поиски доказательств против Изабель, Хардеуэй все равно узнает правду.

– Это слова Грейплинга, а не леди Изабель, – сказал он, протягивая письмо другу.

– Слова Грейплинга… леди Изабель? Сестра моей бывшей невесты? – Хардеуэй схватил записку и развернул ее. На его лице отразились смешанные чувства, когда он читал эти слова, но последнее выражение соответствовало чувству самого Фэллона, и это была решимость. Он бросил записку на стол и присвистнул.

– Наслаждайтесь результатами ваших эгоистичных поступков… это же последние слова судей в его адрес при вынесении приговора, перед самым заключением в тюрьму. Коварный ублюдок! Мы должны его найти. Кражи картин вполне достаточно. А это… – Он кивком указал на записку. – Это еще и личное.

– Ты прав. – Теперь это было для Фэллона более личным, чем несколькими днями ранее, хотя он никогда бы этого не признал.

– Она почти стала членом моей семьи, Сент-Джеймс. А ее отец… Я уверен, он не обрадовался всему этому.

– Он не знает, что в этом виноват Грейплинг, и мы должны держать это в тайне. Сейчас мы распространяем информацию, что леди Изабель вчера покинула город. Семья утверждает, что она поехала навестить больную тетушку. Но нам нужно найти другие копии записки, где бы они ни находились.

– Никто не будет с подозрением воспринимать новость о ее внезапном исчезновении, пока все только и говорят о катастрофе, которой обернулась моя проклятая свадьба, – проворчал Хардеуэй.

– Хорошо.

– Хорошо? Имей совесть, приятель!

– Это хорошо, если предметом сплетен останется ее больная тетя и твоя свадьба, а не истинное положение вещей.

Истина приведет к тюремному заключению Изабель или ее браку с Фэллоном, а ни одного из этих вариантов допустить нельзя.

– Значит она не сидит где-нибудь, утешая сестру, не так ли? Она сильно ранена? Не говори, что смертельно. Грейплинг – самый что ни на есть гнусный подлец и сукин сын. Она все еще может быть в опасности, если он доберется до нее, не говоря уже о возможности отправиться в тюрьму за кражу.

– Леди Изабель в безопасном месте.

Хардеуэй с прищуром посмотрел на него.

– Что ты с ней сделал? Надеюсь, не разместил в каком-то затхлом «безопасном доме»? Мне пришлось останавливаться в таком в Бате в прошлом году, помнишь? О чем я до сих пытаюсь забыть. Там были крысы, Сент-Джеймс, крысы! Большие. Кажется, одна даже заползла на меня, пока я спал. Эти маленькие когти… Такое место не подходит для дамы. Хоть свадьба и расстроилась, но она почти стала членом моей семьи. Я против того, чтобы она сидела где-то одна или, еще хуже, с кем-то вроде одного из наших парней, пока мы расследуем этот бардак.

– Она в порядке.

Хардеуэй посмотрел на него пристальным взглядом давнего друга.

– Нет, ты не мог!

– Что?

– Ты привез ее сюда, так ведь? Ты никогда не доверял нашим ребятам делать такую работу. Черт! Сент-Джеймс, ты же знаешь, что не можешь делать все сам.

– Я не могу допустить, чтобы Грейплинг снова подобрался так близко, чтобы убить ее, – честно признался он.

– Тогда нам лучше найти этого ублюдка. Она не может оставаться в гостевой комнате вечно. Парни увидят ее там. В этом доме полно холостых мужчин, и не все они так благородны, как ты.

Фэллон не отвечал. А что тут скажешь?

– Сент-Джеймс, скажи мне, что ты поселил ее в одной из комнат для гостей.

– В отличие от…

– В подземелье под кухней, о котором ты никогда нам не рассказывал, с решетками на дверях, защищающих от врагов?

– За ней хорошо присматривают, Хардеуэй.

– Неважно, сколько херувимчиков ты нарисовал на потолке, это все равно подземелье. Она же женщина! Я знаю, что тебе нет дела до таких нюансов, но…

– Прекрати орать. Я лично за всем проследил. Она отлично устроилась на верхнем этаже.

– О… – Глаза Брайса расширились. – О-о-ох! Она и сейчас там? – Хардеуэй откровенно рассмеялся.

Фэллон строго посмотрел на друга:

– Нам нужно найти эти записки, Брайс.

– Хорошо. Я знаю, что ты помешан на своих секретах. Ну, по крайней мере, она не томится по мне, своей потерянной любви.

– Я тебя сейчас ударю.

– Гм-м… деликатный вопрос, как я погляжу. – Он снова засмеялся и встал, оставив пустой стакан на столе. – Я достану эти записки с признанием, а затем мы окончательно разберемся с Грейплингом, – пообещал он, уходя.

Фэллон проводил его взглядом и вернулся к работе. Изабель – просто еще одно дело для организации, которое нужно выполнить. Его друг неправильно все понял, а потому и хихикал, одаривая его «понимающим» взглядом. Через пять минут, когда он прочитал одну и ту же строчку текста раз семь, так и не поняв ее смысла, он вздохнул и встал из-за стола.

– Черт тебя побери, Хардеуэй! Какого черта ты понимаешь во всем этом!

Он подошел к углу библиотеки и поднял с пола чемодан Изабель. Если в данный момент он не может сосредоточиться на работе, то лучше воспользоваться возможностью, чтобы накормить и одеть свою новую подопечную. Он медленно вышел из библиотеки и поднялся по лестнице туда, где она ждала его.

Поставив чемодан на пол возле двери спальни, он пощупал его крышку. Что это Ноттсби передал для Изабель – ящик с камнями? После трех лестничных пролетов ему понадобилась минута, чтобы отдышаться. Было не совсем ясно: ему нужен отдых после подъема по лестнице с тяжелым чемоданом или перед тем, как войти с ним в комнату, перед дверью которой он стоял.

– Она – всего лишь работа, и ничего больше, – прошептал он в темноту коридора.

Он отпер дверь и затащил чемодан внутрь. Однако то, что он обнаружил по ту сторону двери, заставило его замереть на месте.

Изабель, босая и в помятом после сна платье, в котором была вчера, стояла у окна, прислонившись к подоконнику, и невидящим взглядом смотрела на пол. Она сняла повязку с головы, на лице застыла страшная мука. Он одним прыжком пересек комнату. Нельзя было оставлять ее одну, даже на время сна.

– Рана болит? Я немедленно пошлю за доктором Матерсом, – склонился он над девушкой.

Фэллон протянул руку к ее ране, и она наконец заговорила:

– Голова уже не болит так, как вчера. Думаю, она заживает.

Фэллон убрал руку и стал внимательно изучать ее лицо.

– Что вас беспокоит? Вам так невыносимо оставаться тут? Я послал за вашими вещами, хочу, чтобы вам было удобно, пока вы здесь.

Она оторвала глаза от изучения ковра и посмотрела на него впервые после того, как он вошел в комнату.

– Счастье происходит от любви, не так ли?

– Не думаю, что я эксперт в таких вопросах, – отвел он глаза. Он знал, что Изабель – одна из тех девушек, которые быстро влюбляются, но с ним такого не бывает. Почувствовав внезапную неловкость оттого, что стоит так близко к ней и обсуждает любовь, он подошел к краю дивана и сел лицом к камину. Это наверняка безопасное расстояние.

К несчастью, Изабель последовала за ним и села рядом, чтобы продолжить разговор.

– Любовь не принесла мне счастья. – Она подтянула колени поближе и обхватила их руками. – Я думала, что найду любовь, Фэллон. Я думала… но совсем-совсем не счастлива. Она принесла мне лишь боль в сердце и горечь разочарования в сестре.

Он заерзал на месте, не зная, что сказать. Богатый опыт споров и дискуссий, с которыми он успешно справлялся на протяжении многих лет, никак не подготовил его к разговору о любви с Изабель.

– Если найти любовь, то найдешь и счастье, – продолжала она, не осознавая, насколько беспомощным он чувствовал себя в таких вопросах. – Не будет никакой борьбы, никакой боли. Но мне больно. Ужасно больно. – Она положила голову ему на плечо и стала смотреть на гаснущий огонь в камине.

Отбросив все рациональные доводы, он высвободил руку и обнял ее за плечи. Он не может вот так сидеть с ней рядом и позволять ей испытывать боль, физическую или душевную. И ничего не делать, чтобы хоть как-нибудь утешить ее. Она назвала его другом, не так ли? А такое поведение, без сомнения, подпадает под определение дружеского. Уже через секунду она прильнула к нему, как будто делала это тысячу раз. И он провел пальцами по мягкой коже ее руки под коротким рукавом платья, как будто это было самое естественное и легкое из всего, что он когда-либо делал. На самом деле это оказалось так просто, так легко, и поэтому стало казаться гораздо опаснее.

Это не лучший способ держать ее на безопасном расстоянии, Фэл! Но он проигнорировал предупреждение.

– Я всегда думала, что любовь будет похожа на золотой свет, из которого сделаны мечты. Он будет сиять вокруг меня, и мои дни навеки будут наполнены радостью. И вот, я опустошена – после Хардеуэя. А затем я попыталась найти новую любовь с мистером Грейплингом…

– Вы любите свою сестру, – возразил он.

– Люблю. А она предала меня. И мое сердце болит от этого. – Изабель шмыгнула носом и еще теснее прижалась к нему.

Неужели ее сестра действительно предала Изабель? Общественные правила предписывали, чтобы девушки делали то, что от них потребуют их семьи. И Фэллон убедился, что ее семья потребовала, чтобы Виктория вышла замуж за Хардеуэя. В тот момент это было лучшее решение проблемы. Его работа заключалась в том, чтобы поддерживать деятельность Общества запасных наследников, и он не сожалел о своих действиях. Однако теперь сидеть рядом с Изабель и слушать, какую глубокую боль все это причинило ей, было… не так чудесно.

Его охватило чувство вины, и он был рад, что Изабель не видит его лица. Но, даже если бы он не настоял на этом браке, она все равно не была бы с Хардеуэем. Как может этот человек иметь над ней какую-то власть? И – что еще больше раздражает – когда это закончится? От этого разговора ему стало беспокойно, захотелось встать и пройтись по комнате или помешать дрова в камине, но он не двинулся с места. Возможно, если Фэллон сможет помочь Изабель помириться с сестрой, от этого у него станет легче на душе? Наконец он спросил:

– А у вашей сестры вообще был выбор?

– Я бы отказалась выходить замуж за мужчину, которого не люблю, – пробормотала Изабель.

От ее непрекращающихся заявлений, что она все еще любит чертового Хардеуэя, у него начал дергаться глаз, но он никак не отреагировал. Вместо этого Фэллон подвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Именно так она и поступила. – Наконец к нему пришли нужные слова. Изабель не только считала себя влюбленной в самого неподходящего из его друзей для роли мужа, но и имела неверное представление о ситуации, в которой оказалась ее сестра. Виктория никоим образом не предавала Изабель. – Изабель, – пристально посмотрел он ей в глаза, – она не вышла замуж за Хардеуэя. Ей всего лишь потребовалось время, чтобы прийти к тому же выводу, что и вы. Вначале она делала то, что ваш отец требовал от нее, но в конце концов не смогла согласиться с этими планами.

– Хм, я не смотрела на это с такой стороны. Но это означает… Неужели она убежала из церкви из-за меня? Можно предположить… зная мнение Виктории о браке…

Фэллон не ответил, потому что не знал, что на самом деле стоит за действиями девушки, сбежавшей из-под венца, хотя скорее допустил бы, что Изабель действительно имеет какое-то отношение к тому, что Виктория убежала.

– Если это правда, то это довольно тяжкий груз – вот так расстроить свою свадьбу. – Она тяжело вздохнула и снова прижалась к нему.

Фэллон погладил ее по руке, глядя на огонь. Прильнув к его груди, она прижалась к ней щекой и подобрала ноги.

Как долго они уже здесь? Сейчас полдень, его люди будут искать его…

Тем не менее он не двинулся с места.

– Он должен был просить моей руки, спасти меня, – промурлыкала Изабель, будто продолжая начатый разговор. Она, похоже, не осознавала, что они сидят наедине в уютной тишине.

– Кто?

– Хардеуэй, – пояснила она и посмотрела на него. – В конце концов, девушку всегда спасает ее настоящая любовь, но он даже не пытался оспорить брак с моей сестрой.

– Он напился до беспамятства, когда услышал эту новость, – вспомнил Фэллон.

– А меня он упоминал?

Его ответ только принесет ей еще больше боли, а он хотел забрать у нее эту боль. Но, возможно, это будет подобно вытаскиванию куска металла из раны. И все равно, даже через адские страдания, это позволит ране зажить. Фэллон наблюдал за ней, еще какое-то время обдумывая ответ.

– Нет, он не упоминал вас.

– Ох!

Она нахмурилась, глядя на него, и ее щеки порозовели от понимания ситуации.

– Он не думал обо мне, собираясь жениться на моей сестре, – поняла она, еле сдерживая слезы, – он вообще не думал обо мне.

Изабель была достойна всего счастья, которое могла предложить ей жизнь. Нельзя допустить, чтобы что-нибудь снова заставило ее почувствовать себя несовершенной. Она была полна жизни и воплощала собой всю яркость и красоту мира. Он сделает все, чтобы такое страдание на ее лице не появлялось более никогда.

– Я думал о вас, – сказал он, всего лишь желая помочь ей справиться с этим.

Он никогда и ни с кем не разговаривал так открыто. Что с ним случилось?

– Что вы думали? – широко раскрыла она глазки ребенка.

– Я подумал о том, как вам будет больно, – признался он, умолчав о том, что как раз он и запустил весь этот процесс со свадьбой. – Я знал, вы считаете, что влюблены в Хардеуэя.

Она посмотрела на него, сурово сдвинув брови.

– Вы считаете, что моя любовь ненастоящая?

– Вы все еще любите его? – В его голосе звучало требование ответа.

Она изучающе смотрела на него, не говоря ни слова.

Он обидел ее? Такая откровенность была внове, тем более в общении с женщиной. Возможно, она была права, а он ошибается. У него была только одна история любви в жизни, но тогда он точно знал, что это любовь. И скучал по ней даже сегодня.

– Однажды я любил одну женщину, – стал рассказывать он. – Не так романтично и возвышенно, но тем не менее это была любовь. Я до сих про люблю ее. Это не заканчивается. Потому что любовь.

– Возможно, я никогда не знала любви, хотя она все время казалась такой близкой. Как вы думаете, есть шанс, что я еще найду ее? Возможно, с мистером Грейплингом? Мое представление о романтической любви, очевидно, не такое ясное, каким должно быть.

Он напрягся при упоминании этого имени. Нет, между Изабель и Реджинальдом Грейплингом не может быть ничего даже отдаленно напоминающего любовь…

– Мое представление тоже не такое ясное, каким должно быть, – уклончиво ответил.

– А мы поймем все однажды?

– Вы – да, – пообещал он, поглаживая ее руку. – Вы жаждете любви.

– А вы нет? Конечно же, нет. Это усложнит вашу деловую холостяцкую жизнь, не так ли? – Она игриво толкнула его в бок и улыбнулась.

– Совершенно верно.

Но буквально через секунду улыбка сошла с ее лица.

– Я усложнила вам жизнь. То, что я тут…

– Усложнили. Но не вашим пребыванием здесь, – сказал он, изо всех сил стараясь противостоять притяжению ее тепла, приятному ощущению ее тела, прижимающегося к нему. С Изабель всегда все происходило неожиданно, незапланированно и ужасно легко. То, как она открыто проявляла свои чувства, глубина ее доброты вызывали живой отклик в его сердце, умоляя его раскрыть все свои тщательно оберегаемые мысли и чувства, чтобы она могла их увидеть. Дружба… ведь именно так все и происходит? Эта потребность поделиться, открыться кому-нибудь… Он ни с кем не делился своими чувствами…

– Вы пришли спасти меня, – подсказала она, отвлекая от мыслей, роящихся в его голове. Ее большие глаза внимательно изучали его, и какая-то новая мысль заставила их сиять. – Вы думали обо мне, а затем спасли меня.

– В общем, так и было, – ответил он. По крайней мере, он поднял ее с пола и привез сюда.

– Фэллон…

Я решаю проблемы. Это моя работа, этим я занимался всегда. Друзья или нет, она – просто еще одна проблема, которую нужно решить. Так и должно быть.

– Не делайте этого, – тихо скомандовал он.

– Не делать чего?

– Не смотрите на меня сияющими глазами. Точно так же вы смотрели на Хардеуэя, когда прятались за теми дурацкими пирожными.

– Оказалось, что он недостоин сияния, – сказала она с глупой улыбкой.

– Как и я. Вы заслуживаете всех звезд на небе. Но это все слишком сложно, как я уже говорил.

– Что слишком сложно, Фэллон? Неужели неправильно лю…

– Нет. В смысле, да. Неправильно. – Он отодвинулся от нее, провел рукой по волосам и поднялся с дивана.

Она не может вот так решить, что влюблена в него так же, как и в Хардеуэя. Да, она остается в его спальне. Да, он придумал оправдание ее отсутствию в городе и делал все возможное, чтобы защитить ее репутацию в этой неприятной ситуации. Но не жениться на ней стало бы намного сложнее, если бы она взяла и влюбилась в него. Черт с ним, со всем, она не выйдет за него! С ней все и без того уже так…

Черт! Может, надо просто заглянуть в один из борделей, которые он контролирует, чтобы как-то пережить этот день, не говоря уже о неделе. Он чувствовал, что его тянет к ней, а она смотрела на него так, словно он был героем одного из этих дурацких романов в ее голове. Он никакой не герой!

– Я… Я должен пойти поработать. Вам принесут еду. Придется довериться моей экономке и рассказать ей, что вы здесь.

Миссис Фезерфитч – вот кто ему нужен. Тогда он сможет отдалиться от Изабель и сразу же увидит ситуацию с другой стороны.

– Вы бы не похитили меня, если бы вам не было до меня дела, – продолжила она свое девичье наступление без правил. – Вам не нужно снова становиться сентиментальным, но… не уходите. Я не хочу, чтобы вы уходили. Вы и сами это видите. Теперь, когда я увидела все так ясно, я понимаю. На этот раз это по-настоящему. Фэллон, я люб…

– Вы в моей спальне, Изабель, – отрезал Фэллон, не дав ей договорить. – Я не имею права зайти слишком далеко, понимаете, да?

Он не стал слушать ее возражений – был уверен, что речь пойдет о ее похищении и его роли тюремщика. С другой стороны, он начинал задумываться: кто именно из них двоих держал другого в плену?

* * *

Изабель откинулась на спинку дивана, который издал под ней глухой неприятный звук, и сидела так минут двадцать. В течение первых трех минут она усиленно делала вид, что ужасно подавлена тем, что он оставил ее, на тот случай, если Фэллон передумает, но он не вернулся. Следующие семнадцать минут она провела, изучая искусно нарисованные розовые бутоны на потолке.

– Фэллон Сент-Джеймс… – прошептала она. Он носил одежду неярких цветов и отказывался танцевать на балах. Он, конечно же, не соответствовал качествам из ее первоначального списка. За исключением того, что… спас ее. Но он думал о ее чувствах. Он всегда был добр к ней. Разговаривать с ним было легко и приятно, в отличие от других джентльменов в бальном зале или за чаем. Возможно, именно поэтому она никогда не считала его кандидатом для своего списка.

Рядом с ним не было повода нервничать, только тихий мир и легкость, которых она никогда не испытывала раньше. Всегда ли признаком любви является беспокойная неспособность разговаривать в присутствии объекта любви? Не то чтобы все это имело значение, поскольку он явно не хотел, чтобы она внесла его в список своих потенциальных мужей. Все слишком сложно, пожаловался он. Что же в этом такого сложного?

Скрипнув, открылась дверь, и Изабель приподнялась на диване.

– Фэл… – начала она, но резко замолчала. В комнату вошла женщина, на лице которой отразился шок. Это была крепкого телосложения пожилая женщина в темном костюме, который видывал лучшие дни. Экономка Фэллона?

– Ох! Здесь кто-то есть. – Женщина даже подпрыгнула от неожиданности, чуть не выронив поднос. – Я думала, он дразнит меня. Обычно он так не делает, всегда такой серьезный и тихий. Вот почему это застигло меня врасплох. Но вы в его спальне… – Ее брови слегка поднялись, показывая, что она явно оскорблена необходимостью участвовать в этой неприличной ситуации. – Прошу прощения, что вошла без стука.

Изабель спустила ноги с дивана и встала, чтобы поздороваться.

– Я удивлена не меньше вас, потому что не планировала гостить тут. Я – леди Изабель Фэрлин.

– Женщина… здесь… – Лицо миссис Фезерфитч вспыхнуло, но она тут же взяла себя в руки. – Как… интересно.

Интересно? Да это самое бурное событие, которое Изабель пережила с момента своего появления здесь. Кроме бесед с Фэллоном, конечно. Она постаралась не думать об этом какое-то время, чтобы сосредоточиться на экономке.

– Это совсем не так интересно, честно говоря.

– Уверена, что так и есть. Меня зовут миссис Фезерфитч. Я здесь управляю делами. Ну, по крайней мере, веду хозяйство в доме.

Она повернулась, чтобы поставить чайный поднос на стол, за которым Изабель с Фэллоном ужинали вчера вечером.

Вчера Изабель убрала со стола и поставила посуду рядом с дверью, где она и стояла все это время. У нее дома кто-то уже забрал бы ее, придя ночью подбросить дров в камин, а здесь нет. Но это упущение легко было объяснить запертой дверью и ее нынешним тюремным заключением. Возможно, теперь, когда домоправительница знает о ней, Изабель может попросить ее кое-что сделать для нее.

– Приятно с вами познакомиться, – с улыбкой сказала Изабель и разгладила помятое платье. – Надеюсь, мое пребывание здесь не затянется надолго. Я не доставлю вам слишком много хлопот.

– Ненадолго? То есть на одну-две ночи? – спросила она, не поворачиваясь, и налила Изабель чашку чаю.

– Я не знаю точно. Мистер Сент-Джеймс, наверное, лучше знает, на сколько.

Экономка без особой надобности взялась переставлять тарелки на столе, ворча себе под нос не переставая.

– Если бы леди Эррон была здесь… позор… в ее собственной постели, подумать только.

Изабель не слышала всего, что та бормочет, но и того, что расслышала, было достаточно. Миссис Фезерфитч ошибалась насчет причины присутствия Изабель в этом доме, но упоминание о другой женщине не могло не привлечь внимание девушки.

– Леди Эррон? Она здесь жила? Это был ее дом?

Миссис Фезерфитч приложила руку к стене с цветочной драпировкой с благоговением, которое подошло бы для умершей королевы. Изабель заметила облачко пыли, поднявшееся от прикосновения экономки.

– Этот дом теперь принадлежит мистеру Сент-Джеймсу, но дух леди Эррон все еще живет здесь.

– В самом деле? – Изабель ловила каждую деталь истории. – Она появлялась как настоящее привидение? Вы, наверное, слышали, как ночью сами собой открываются и закрываются двери? Голоса в коридорах? Мне кажется, прошлой ночью я слышала пение, и мне стало интересно…

– Конечно же нет! – обрубила щебетание Изабель женщина, сердито взглянув на нее. – Я имею в виду, что леди Эррон продолжает жить в этих стенах и дышать этими цветами, которые она так любила.

– Да что вы? – Изабель взяла с дивана вышитую подушку и осмотрела ее. – А ее кто-нибудь когда-нибудь видел? Я однажды слышала о духе, который предупреждал всех гостей, чтобы они тотчас покинули дом, но я всегда думала, что такие духи довольно неприветливы. Должно быть, хозяева дома всегда расстраивались оттого, что он заставлял их гостей убегать в ночь. Но если она дружелюбная…

– Дама с ее положением в обществе никогда не опустилась бы так низко, чтобы появиться в виде призрака, – сердито ответствовала экономка.

– Гм. Понятно. – У Изабель, которая всю ночь слышала какой-то шум, сложилось на этот счет собственное мнение. – А кто она, с вашего позволения? Я сплю в комнате, которая когда-то была ее спальней, не так ли? Мне было бы интересно послушать о ней.

Этот вопрос заставил миссис Фезерфитч немного оттаять.

– Леди Эррон была яркой женщиной, глубоко уважаемой в городе. Она потеряла мужа, когда они только поженились, бедняжка. Однако она очень старалась наладить свою жизнь. Леди была человеком сильной воли, но спустя столько лет одиночества ее светлость стала желать общения, ей нужен был спутник жизни.

– Я отчасти понимаю ее положение. Я сейчас как раз ищу любовь своей жизни.

– Несомненно! – Глаза служанки метнулись к кровати, и в них сверкнуло осуждение. – Она искала мужа, но к тому времени она уже была в возрасте. – Домоправительница снова повернулась к Изабель.

– Ох, как печально! – Изабель не могла себе представить весь ужас жизни, когда знаешь: твое время любить прошло, испортилось на солнце, как скисает ведро молока, оставленное конюхом у ворот сада. Она никому не пожелала бы стать испорченным молоком, особенно женщине, которая так любила цветы, как леди Эррон.

– Затем появился мистер Сент-Джеймс. – Миссис Фезерфитч замолчала и улыбнулась, вспоминая. – Он был намного моложе ее, конечно же, ему едва исполнилось девятнадцать. И у него не было титула.

– А кому какая разница? – запротестовала Изабель.

– Никакой, миледи, кроме тех, которые хотят подыскать себе теплое местечко в этом мире. Надо сказать, что Сент-Джеймс стал важной стороной жизни леди Эррон.

– Они поженились, бросив вызов требованиям общества? – выпалила Изабель. Ее сердце сжалось оттого, насколько романтичной была эта история, даже при том, что она не могла представить себе, чтобы человек, которого она знала, был счастлив с женщиной намного старше его. Однако, по ее мнению, возраст был всего лишь цифрой в делах, где главную роль играют чувства. – Я не знала, что Сент-Джеймс уже был женат. Это означает, что он – вдовец. Но он никогда не говорил…

– Нет. Он не был женат. Мистер Сент-Джеймс и ее светлость были друзьями. Но он жил здесь. Сначала нас всех очень смущали их отношения. Но они были так счастливы вместе… Леди Эррон уже не сидела целыми днями в своей комнате, а выходила на прогулку с Сент-Джеймсом. Они снова стали ездить на балы, чего она не делала уже долгое время. Он помог ей снова почувствовать вкус к жизни, исцелил ее.

– Это прекрасно, – мурлыкнула Изабель. Он помог пожилой даме восстановить силы. Он решил проблемы этой женщины, как сейчас делает это для Изабель. Какой же он действительно добрый человек…

– Все стало просто замечательно, когда он приехал и поселился. Сплетники в городе осуждали их, отношения называли аморальными, и в некотором роде так и было. Он оставался с ней ночами, прямо здесь, в этой комнате.

И вдруг в голове Изабель что-то щелкнуло, заполнив место, оставленное для неромантичных вещей, о которых ей рассказывала Виктория, и воспоминаний, которые она предпочла бы забыть.

– В этой комнате…

– Да, – подтвердила женщина, – как компаньон.

Изабель прищурилась, глядя на экономку. Должно быть, она упустила кое-что. Фэллон не сделал бы этого, не так ли?

– Но компаньонам все-таки требуется отдельная комната, – попыталась возразить она. – У моей тети есть компаньонка, Лула. Я не знаю ее настоящего имени, мы всегда называли ее только так. Но я точно знаю, что моя тетя разместила Лулу в одной из комнат для слуг на первом этаже, и моя мама сочла это постыдным. Я совершенно уверена, пусть это и постыдно, но не предоставить компаньонке хоть какую-нибудь комнату просто отвратительно.

– Леди Изабель, простите меня за это выражение, но, поскольку я совершенно уверена, что вы привыкли к таким вещам, учитывая вот это наше нынешнее положение, ваш Сент-Джеймс находился у нее на содержании.

– Он не мой… Мы не… Я имею в виду, что мы не… На… содержании? – Оставив слабую попытку оспорить различные заблуждения из последнего высказывания экономки, ее ум мог сосредоточиться теперь только на одном: Фэллон был мужчиной на содержании. Так вот как он получил этот дом…

Ничто из сказанного не может быть правдой. Она знает Фэллона, так ведь? Или снова в своих мечтах создала версию человека, который теперь живет в ее сердце? Она опустилась на один из стульев за столом, не замечая расставленной на нем еды.

– Они были очень близки, несмотря на значительную разницу в возрасте, – продолжала миссис Фезерфитч. – Я считаю, что он все еще винит себя за то, что не был рядом с ней в тот день, когда она умерла. Он ушел на какую-то встречу. Даже в те дни он иногда уезжал по делам. Ее светлость читала книгу в саду, и… ну, вот и все. – Она вытерла слезу в уголке глаза. – Пусть упокоится ее душа с миром. Весь дом просто лихорадило по поводу того, что теперь станет с ее наследством, пока мы не узнали, что она оставила все это мистеру Сент-Джеймсу. Все до копейки, включая дом. Он жил здесь в течение некоторого времени в трауре, хотя никогда не говорил об этом ни слова. Конечно, со времени смерти ее светлости произошли некоторые изменения, но это не мое дело.

– Это все так секретно. Он никогда не говорил мне ни о чем таком.

– Он и мне не говорил о вас, пока мне не было приказано принести сюда чай для гостя. – Служанка указала на чай, остывавший перед Изабель, пока они разговаривали.

– Мой визит сюда был спланирован довольно неожиданно, – попыталась объяснить Изабель, глядя на еду, которая совсем не вызывала у нее аппетита.

– Так обычно и бывает.

– Правда? – спросила она, поднимая глаза на экономку. – Должна признаться, это у меня впервые.

– Ну, по крайней мере, это приятная новость. Леди Изабель, вы должны знать, что я присматриваю за этим домом и его жителями не покладая рук. И хотя я постоянно закрываю глаза, ради любви, когда речь идет о любовных отношениях других людей, это обстоятельство совершенно иного характера, поскольку его участником является сам Сент-Джеймс. Если вы ожидаете, что я буду прислуживать вам в качестве горничной…

– О, в этом нет необходимости, миссис Фезерфитч. Я не планирую посещать балы во время моего пребывания в этом доме. Мистер Сент-Джеймс непреклонен в том, чтобы я оставалась здесь. Я знаю, насколько заняты слуги в доме моей семьи, и не хотела бы добавлять вам забот.

– Хорошо. Потому что, между нами, я не одобряю эту договоренность. Ни на самую малость. Я приму все остальное, что этот человек делает с домом ее милости, но это…

Изабель стало грустно, что эта женщина так плохо о ней думает, но ведь экономка Фэллона только что с ней познакомилась. Изабель постарается не быть ей в тягость. Она улыбнулась самой широкой улыбкой, на которую только была способна в сложившихся обстоятельствах.

– Я тоже не в восторге от этого всего, правда, но сейчас не могу уйти отсюда.

– Безусловно, миледи, безусловно. – Она в последний раз окинула Изабель неодобрительным взглядом и направилась к двери.

– Было приятно с вами познакомиться, миссис Фезерфитч, – сказала ей вслед Изабель. – Вы можете забрать… – Дверь захлопнулась. – …тарелки со вчерашнего ужина.

Она с минуту хмурилась в сторону закрытой двери, переваривая все, что рассказала ей эта женщина. Изабель решила, что Сент-Джеймс будет ее другом, а теперь он был ее похитителем, но она ничего не знала о нем. Сначала его дом удивил ее, а теперь еще и его прошлая личная жизнь… Ничто не соответствовало образу того человека, которого, как ей казалось, она знает. Если ей придется задержаться здесь – а при запертой двери у нее, похоже, не оставалось выбора, – ей нужно больше узнать о Фэллоне.

Ее глаза бегали по комнате. Она вдруг оказалась совсем не похожей на спальню этого человека, но в то же время все в ней говорило о нем.

– Секреты. Так много секретов… – прошептала она.

В этот момент ее даже не удивило бы, обнаружь она диких лошадей в гардеробной, где он спал прошлой ночью. Она взглянула на закрытую дверь в дальней стене. Гардеробная… Вот где Фэллон держит свои личные вещи.

Изабель сделала шаг к этой двери. Это неправильно? Ей всегда было трудно сопротивляться тайнам, спрятанным за закрытыми дверями и задвинутыми ящиками. Изучать вещи, которые были спрятаны от посторонних глаз, было слабостью, которая не раз приносила ей проблемы с членами ее семьи. Но сейчас она не с ними. Ее двоюродная сестра Эванджелина назвала бы ее любопытство вторжением в частную жизнь. А Виктория уже ворвалась бы внутрь, чтобы выяснить все, что можно. Розелин по крайней мере заглянула бы в дверь. Ни одной из них здесь не было, но все ее подруги, по правде говоря, в той или иной степени имели склонность выходить за рамки надлежащего поведения.

– В конце концов, они бы это одобрили, – пробормотала она и решительно пересекла комнату.

Взяв лампу с соседнего столика, Изабель подошла к закрытой двери. Положив руку на дверную ручку, она бросила быстрый взгляд через плечо, остановилась на мгновение и скользнула в гардеробную Фэллона.

Она поставила лампу на приставной столик, и неяркий свет осветил прямоугольное пространство. Шкафы с одеждой расположились по углам комнаты, а в центре стояли узкая кровать, стол с зажженной лампой и кресло. Судя по потрепанному одеялу, сваленному в кучу на полу, эта ночь выдалась для Фэллона непростой.

– Ему пришлось отдать тебе свою кровать – конечно, он не мог заснуть, – пробормотала она, переступая через одеяло.

Потянув ручку одной из дверей большого шкафа, она сжалась от громкого скрипа петель. Опасливо оглянувшись через плечо, быстро открыла дверь и заглянула внутрь.

Шкаф был забит сюртуками, а на полке кучей валялись галстуки. Удивительно, как он может одеваться каждый день, не глядя в зеркало. Должно быть, камердинер ему не по карману. В конце концов, у него нет титула и, следовательно, гарантированного дохода. Она вздохнула. Бедный Фэллон.

Возможно, он как раз искал хорошего камердинера, а потому всегда был так занят на различных встречах. Он экономил на дополнительных расходах. Но, как только эта мысль пришла ей в голову, Изабель начала смеяться, и ей потребовалась целая минута, чтобы успокоиться. Фэллон никогда не стал бы заботиться о своем гардеробе настолько, чтобы в его планах первое место занял поиск камердинера. Просто он пренебрегает этим. Она подняла несколько сюртуков и осмотрела их – все они казались одинаковыми. Весь гардероб заполнен копиями одного и того же серого жилета, хорошего качества, но требующими ухода. Она покачала головой: хоть кое-что из того, что она узнала о Фэллоне, не стало для нее неожиданностью.

Закрыв дверь, она перешла к другому шкафу и подтвердила свои подозрения – его содержимое тоже было одинаковым. У него было множество одинаковых брюк – все смятые и кое-как сложенные на полках, одинаковых сюртуков, одинаковых жилетов, будто он каждый день просыпался и надевал форму, не требующую раздумий. Это все так похоже на Фэллона – дружелюбную версию пирата, которого, как ей казалось, она знала еще до того, как появилась здесь.

Однако, если эта версия правдива, то как насчет цветочного декора и положения мужчины на содержании у женщины гораздо старше его? Она съежилась, лишь подумав о нем в таком свете. Усевшись в кресло напротив узкой кровати, она вздохнула. Ладони скользнули по потрепанным подлокотникам кресла, обитого простой темно-зеленой тканью, протертой почти до дыр. Подушка под ней за годы ежедневного использования истощила свой объем, только размеры кресла больше подходили для кого-то более высокого, чем она. Кого-то вроде Фэллона.

Прямо напротив того места, где она сидела, была простая стена за кроватью, на которой он спал прошлой ночью. Отвалившаяся местами краска и встречающиеся потертости на поврежденной штукатурке указывали на то, что кровать стояла у той стены – и регулярно использовалась – довольно долгое время. Она смущенно огляделась и заметила под столом стопку книг и справочников на разнообразные серьезные – а значит, довольно скучные темы. Потрепанный стул, книги, кровать, на которой часто спали, и одеяло с дырами на полу. Такой была гардеробная Фэллона. Но почему это место выглядело так, будто Фэллон им пользуется гораздо чаще, чем спальней?

Она наклонилась вперед и, прищурившись, посмотрела на пространство под кроватью-койкой, которая более подходила для комнаты слуги, чем гардеробной джентльмена. Какие-то коробки были уложены тесно друг другу, а между ними стоял на боку столик для завтрака в постель.

Я спал там много ночей. Сказанные глубоким голосом слова Фэллона всплыли у нее в памяти. Увиденное подтверждало сказанное: он провел здесь ночей гораздо больше, чем «несколько». Скорее, какое-то время он жил здесь. Но почему же не в комнате-спальне, вместе с леди, которую, как сказала миссис Фезерфитч, он так любил?

Откинувшись назад в кресле, которое, как она теперь поняла, принадлежало Фэллону, она подняла верхнюю книгу со стопки рядом и положила ее на колени. Это была единственная книга с описанием хоть каких-то приключений. «Путешествия в некоторые удаленные страны мира в четырех частях: сочинение Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана нескольких кораблей». Однажды летом она прочла эту книгу.

Это было лето, когда она нашла ту поляну в лесу, возле их прежнего дома у озера, с покрытыми мхом валунами. В то лето она проводила каждый день, сидя на этих камнях, читая книги и прячась от всех. Улыбка появилась на ее устах: оказывается, Фэллон прочел ту же книгу, что и она. Их жизненные пути так отличались, и вот, оказывается, в какой-то момент они читали одни и те же строки и предложения в этой книге. Они оба жили жизнью, отраженной на этих страницах, и это связывало их.

У Фэллона, может быть, больше секретов, чем в глубине черного озера тем летом, но этот был особенным. Она провела рукой по потертой обложке. Кем бы ни был Фэллон Сент-Джеймс, она теперь точно понимала, что хочет узнать о нем больше.

 

Глава двенадцатая

Дорогой Сент-Джеймс!
Ноттсби.

Позвольте выразить благодарность за Ваши ежедневные сообщения о здоровье Изабель. Ее мать сильно расстроена из-за всех этих испытаний, поэтому Ваше письмо с новостью о выздоровлении Изабель очень сильно нас обрадовало. Мы всем рассказываем выдуманную историю, чтобы объяснить ее отсутствие, в точности как Вы просили, даже в разговоре с сестрой Изабель. У Вас есть какая-то новая информация об этом деле? Я получил записку с поддельной подписью Изабель, как Вы и предупреждали меня. Отвратительное дело, без сомнения. Отправляю ее Вам на хранение вместе с этим письмом.

Если бы Вы не взялись решить этот вопрос от моего имени, я оказался бы в плачевном положении. За то, что Вы обеспечиваете безопасность моей дочери, я буду в долгу перед Вами до конца моих дней. Я бы не доверил эту работу никому другому. Прошу Вас, дайте мне знать, могу ли я помочь Вам в поиске либо произведений искусства, либо двух оставшихся писем. Если Вас не затруднит, передайте Изабель, что мы беспокоимся о ней.

Солнце садилось за домами на той стороне улицы, отбрасывая длинные тени у их ног. Хотя Фэллон приехал всего несколько минут назад, чтобы встретиться с Хардеуэем в переулке за рядом магазинов, ему уже не терпелось покончить с этим делом.

Этот район был в полном порядке. Однако, расположенный в довольно респектабельной части Лондона, в которой обычно работали члены Общества запасных наследников, он все-таки находился далеко от штаб-квартиры, и это обстоятельство заставляло Фэллона нетерпеливо постукивать пальцами по бедрам. Он уже два дня избегал своей спальни и ее нынешней обитательницы, а сегодня, впервые с того момента, как привез Изабель в штаб-квартиру, вообще покинул стены дома. Почему-то эта поездка вызывала у него безотчетное беспокойство, ему не терпелось поскорее вернуться.

Разумеется, он все равно собирался держаться подальше от Изабель, когда они снова окажутся под одной крышей. Она уже попыталась заявить, что любит его. Стараясь успокоиться, Фэллон глубоко вздохнул и осмотрел противоположную сторону улицы. Он был уверен, что, останься он в комнате два дня назад, чтобы дослушать ее, там бы прозвучало «Я люблю вас». Этого не должно быть! Вообще, всего этого с Изабель в его жизни не должно быть.

Он заставил себя сосредоточиться на их задании и наклонился вперед, чтобы окинуть взглядом всю улицу. Вряд ли Грейплинг остановился в таком респектабельном квартале. Он скрывается от людей Фэллона, а в таком районе его можно легко обнаружить. К тому же это место отнюдь не для торговли краденым или каких-то афер. Он посмотрел на Хардеуэя, прислонившегося к стене одного из зданий в переулке, и спросил:

– Ты уверен, что именно здесь он назначил встречу потенциальным покупателям, чтобы избавиться от картин? Я понимаю, что так сообщили наши агенты.

– Да я уже не раз говорил тебе, – сказал Хардеуэй, неотрывно всматриваясь в улицу. – Рано или поздно тебе придется научиться доверять мне – или кому-либо еще, если на то пошло. У меня есть надежные источники в городе. Я сам некоторое время занимался этим.

– Знаю, – сдался Фэллон и повернулся спиной к кирпичному зданию, в котором вот-вот должна была состояться сделка. Крюки для мяса, все еще висящие в окне, дали возможность предположить, что место когда-то было мясной лавкой, но слой пыли и пустые прилавки внутри указывали на то, что магазин не работает уже давно. И теперь Грейплинг использовал это место для встречи с потенциальными покупателями краденых картин? Это был явно неудачный выбор места для такой сделки – далеко от гавани, к тому же вокруг слишком много домов, откуда их могут заметить. Опыт подсказывал Фэллону, что они идут по ложному следу, но вслух он этого не сказал. Они должны проверить любую возможность, пока не найдут то, что ищут. Покамест найдены только две из четырех записок: та, что была оставлена на месте преступления, и та, которую отправили отцу Изабель. Она все еще в опасности, а картины все еще не найдены.

– Мы найдем его, Сент-Джеймс, – заверил Хардеуэй.

– Есть подвижки в поисках последних двух копий?

– Их мы тоже найдем. – Хардеуэй наклонился, поднял с земли камень и стал перебрасывать его с одной руки в другую. – Сколько дел мы уже провернули с того момента, как организовали Общество?

Фэллон никогда не считал, сколько. А ему следовало бы знать эту цифру. Он мысленно отметил, что нужно не забыть посмотреть эту информацию сегодня вечером.

– Ну, мне нужно просмотреть цифры, поднять бумаги… – начал он. – А включать те несколько дел, которые мы выполнили еще до того, как у нас появилась штаб-квартира?

– Ты – бумаги и точные цифры! – Хардеуэй слегка толкнул его в плечо. – Да это до черта работы! Их выше крыши! Больше, чем количество официанток, которым я подмигивал, пропуская стаканчик пива в баре. – Хардеуэй снова стал зорко наблюдать за улицей. – Сент-Джеймс, угомонись, с этим тоже разберемся как-нибудь. Ну как, – в шутку поднял он другую тему, – ты хотя бы приятно проводишь время с этой дамочкой, а?

Фэллон только неуверенно пожал плечами, сосредоточившись на дальнем входе в кирпичное здание, чтобы убедиться, что они ничего не пропустили. Время, которое он провел с Изабель, никак нельзя было назвать приятным. Он чувствовал, что медленно сходит с ума оттого, что она так близко к нему. У них не может быть будущего. Отношения с ней не приведут ни к чему хорошему. Но держаться с ней по-деловому практически невозможно, это равно самоубийству.

Даже его люди почувствовали, что в последние несколько дней он немного ушел в себя, а это было признаком слабости, которой он не мог допустить. Ему нужно снова попытаться наладить с ней контакт. Возможно, они все-таки смогут быть просто друзьями – по крайней мере, когда она не спит в его постели и не сидит, развалившись, полуодетая на диване. Единственное верное решение – это найти человека, заварившего все это, и отправить Изабель домой к отцу. Вот почему он здесь – хотя бы проверить ложный след.

– Неудивительно, что ты такой нервный, – с некоторым упреком сказал Хардеуэй, – ты же поступаешь совсем не так, как следует.

Фэллон повернул голову, чтобы посмотреть на Хардеуэя, и изобразил удивление на лице. Никто никогда не обвинял его в том, что он берется за дело, не разработав план и стратегию. Он всегда все просчитывал на пять шагов вперед. Он слишком много думал, и это, черт подери, было сейчас его проблемой. Он был слишком мудр, чтобы позволить Изабель пойти на риск и надеяться при этом, что они останутся невредимыми.

– Не смотри на меня так, – ответил Хардеуэй на вопрос в глазах друга. – Я не из тех, кого женщина может довести до ручки. По крайней мере, не сейчас. Прошлой ночью была совсем другая история. Такая высокая, с длинными ногами – такими неимоверно длинными, что ними можно обернуть тело дважды.

– Интересное описание, которое мне ни к чему, но спасибо за откровение.

– Я так понимаю, ты исполняешь свой джентльменский долг перед этой девушкой?

– Я исполняю свой долг, который заключается в том, что я не могу жениться на ней. Особенно когда обстоятельства заставляют защищать эту девушку. Ты можешь себе представить, как можно управлять делами Общества запасных наследников, имея жену? Ей захочется наладить спокойную домашнюю обстановку и сделать меня ее элементом. У меня нет времени для сельской жизни, а она заслуживает ее. И многого другого. Я уверен, что она заставила бы меня переехать из штаб-квартиры.

– Даже так? Ты действительно думаешь, она бы сделала это? – переспросил Хардеуэй, скептически разглядывая его. Через пару секунд он махнул рукой, будто отгоняя шальную мысль. – Вижу, ты, как обычно, просчитал все на десять лет вперед. Я только хотел посоветовать тебе извлечь из этой ситуации наслаждение для вас обоих. Бедная девушка заперта в твоей спальне, где просто нечего делать. Маленькая любовная интрижка может скрасить ее дни. И мы оба знаем, что ты не собираешься уйти от дел и забросить работу. Есть такое понятие – отдых, но ты должен продолжать работать, только работа приносит тебе радость. Ты все делаешь для других – сделай же что-нибудь и для себя. – Он остановился, чтобы перевести дух. – Я, правда, был против этого вначале, но, Сент-Джеймс, я никогда не видел тебя таким. Если ты не сделаешь ей ребенка, никто ничего не узнает. И ты уже убедился, что все к тому идет. Черт, да она уже в твоей постели, оторвись же от своих обязанностей в Обществе и почувствуй вкус жизни. Мы чуток справимся без твоего руководства. – Хардеуэй с минуту испытующе смотрел на него и продолжил: – Как-нибудь уж перебьемся все три минуты, пока ты будешь восстанавливать свое душевное равновесие, – ухмыляясь, закончил он.

Фэллон довольно сильно ударил его по руке.

– Вероятно, именно столько ты развлекался вчера ночью с мисс Длинные Ноги.

– Это была незабываемая ночь. Сначала я…

Фэллон поднял руку, чтобы остановить друга.

– Если я пообещаю обдумать идею, как поступить с леди Изабель, ты пообщаешь никогда не рассказывать мне об этом? В противоположность твоим убеждениям, некоторые байки лучше никогда не рассказывать. – Фэллон заметно нервничал.

– Заметано!

Что ж, он подумает о том, чтобы получить больше удовольствия от времени, проводимого с Изабель. Ведь, надо признаться, он думает об этом каждую секунду с тех пор, как встретил ее. Мысли об Изабель удерживали его в библиотеке, где он старался работать всю ночь, чтобы быть подальше от такого искушения.

Несколько минут спустя Хардеуэй вздохнул:

– Грейплинг уже должен был появиться. Я начинаю подозревать, что все-таки получил неверную информацию.

– Или тебя специально пустили по ложному следу. Вынудили нас торчать здесь, чтобы провести сделку в каком-нибудь походящем месте.

– Возле гавани, – кивнул Хардеуэй.

– Он не может продать картины, украденные из Британского музея кому-нибудь из местных жителей, – добавил Фэллон.

– Чертова диверсия! Я проверю пару мест в городе, а затем потолкую со своим информатором. – Хардеуэй стиснул кулак и угрожающе сверкнул глазами. Мало кто видел его таким, но те, кому довелось, тут же об этом пожалели.

– Я буду в штаб-квартире, если ты что-нибудь раскопаешь. – Фэллон вынул из кармана часы и посмотрел на них, еле различая цифры в сумерках. Если он поспешит, то еще успеет выслушать отчет от людей, заканчивающих свое дневное дежурство, и поговорить с теми, кто выходит в ночное до того, как они уйдут. Он должен сделать так, чтобы все его люди сосредоточились на выполнении своих задач, особенно сейчас, когда Грейплинг все еще гуляет на свободе. – Уверен, что мое отсутствие уже заметили, – пробормотал он.

– Вне всякого сомнения, – прыснул Хардеуэй.

Фэллон не обратил на него внимания и сделал шаг по направлению к своему экипажу, стоящему в отдалении на соседней улице.

– Не слишком увлекайся работой сегодня вечером. Я знаю, что ты любишь размахивать кулаками, – обернулся он к Брайсу.

– Не забудь насладиться своей работой сегодня ночью, – в тон ему подмигнул Хардеуэй. – Мы заключили сделку.

Фэллон поднял руку на прощание. По своему многолетнему опыту он знал, что Хардеуэй любит оставлять за собой последнее слово в разговоре, и на этот раз Фэллон с радостью позволил ему это сделать.

Независимо от того, что его друг думал насчет их сделки, Фэллон не мог воспользоваться доверчивостью Изабель таким образом. Она искала любви мужчины, у которого есть достаточно времени, которое он мог бы посвятить ей. Мужчины, который любит одеваться в яркие цвета и которому больше нечего делать по вечерам, кроме как танцевать на балах.

Правда в том, что ни одна дама никогда не сможет смириться с тем образом жизни, который он выбрал для себя. Но когда Фэллон забрался в свой экипаж, вопрос Хардеуэя уже проник в его истерзанный разум. Она бы сделала это? Заставила бы Изабель его переехать из штаб-квартиры и отказаться от всего, что он построил, если бы она знала правду о нем?

Ни одна женщина не сможет разделить с ним тот образ жизни, который он выработал для себя, но Изабель – необыкновенная женщина. Он никогда бы не признался себе, что из всех людей именно Хардеуэй был прав, но, возможно, закрыв Изабель и держась от нее на расстоянии, он недооценил ее. Он много лет оценивал мужчин, чтобы раскрыть их таланты, и должен признать, что не оказал такого же внимания этой необыкновенной леди.

Возможно, связь между ними распадется сама собой. Возможно, она устала от его общества. Существует миллион возможностей, но Изабель стоит того, чтобы рискнуть и узнать ответ.

Открыв дверь своего экипажа, он поставил ногу на подножку и, взглянув на кучера, назвал одно место, в котором хотел оказаться сильнее, чем где бы то ни было:

– В штаб-квартиру!

* * *

– Мне больше ничего не нужно, миссис Фезерфитч, – крикнула Изабель, услышав, как открывается дверь. – Хорошего вам вечера!

За последние несколько дней она разложила столько пасьянсов, что невозможно сосчитать, – совсем как тогда, когда Виктория учила, чем заняться в долгие дождливые дни. К сожалению, карты не вызывали у нее такого восторга, как у ее сестры. Она даже потеряла интерес к книжке, которую начала читать, но больше заняться было нечем, и она заскучала. Ей нравились хорошие книги, но сколько книг можно прочесть за один день, не разговаривая с живым человеком, чтобы не сойти с ума? Отношение миссис Фезерфитч к Изабель потихоньку теплело, но она была не совсем тем человеком, с которым Изабель хотела бы провести день за разговорами. Она хотела видеть Фэллона.

Он не поднимался наверх целых два бесконечных дня. Неужели сказать мужчине, что ты его любишь, так ужасно для него? Она даже не договорила всю фразу целиком! Интересно, что было бы, если бы… если бы договорила? Он сжег бы свой дом дотла вместе с ней, чтобы не видеть ее больше?

Она вздохнула и провела рукой по распущенным волосам, ощупывая шишку вокруг раны. Изабель не мыла голову со дня накануне свадьбы Виктории и не хотела думать о том, что волосы возле раны ужасно запутались.

– Волосы Рапунцель, наверняка были страшно грязными, – пробормотала она. Ее собственные волосы висели одним толстым спутанным пучком. Она скрутила их в подобие косы и подняла вверх.

– Могу себе представить, насколько, – раздался от двери низкий голос. – После того как много лет за них грязными руками хваталась ведьма, взбираясь наверх, в башню к Рапунцель.

Фэллон! Она широко улыбнулась и села на диване. Он не оставил ее навсегда!

– Вы простили меня? Мне не следовало говорить, что…

– Я был занят, – прервал он. – Но я не должен был оставлять вас одну так надолго. Вы превратились в Рапунцель, пока я отсутствовал?

– К сожалению, мои волосы теперь совсем как у нее… По состоянию, не по длине, – пояснила она.

– Мне нужно убить ведьму? – насмешливо спросил он.

Его шаги казались легче, когда он пересекал комнату, а выражение лица было приятнее, чем когда он уходил от нее несколько дней назад. Но она была так благодарна, что он вернулся, что не стала спрашивать, в чем причина изменений.

– Я и не подумала о грязи, которой ведьма запачкала ее длинные пряди. – Она отбросила книгу и повернулась к нему, когда он подошел к дивану, на котором она провела целый день. – Бедная Рапунцель, она, должно быть, так ждала служанку, хотя бы только из-за грязных волос… Вы оставили меня взаперти почти на неделю.

– Ну, это место вряд ли можно сравнить с башней без дверей, Изабель, – спокойно сказал он, глянув на запертую дверь, и подмигнул ей.

– Тем не менее… моя рана не становится чище со временем.

– Я попрошу миссис Фезерфитч приготовить вам ванну. Она не служанка, конечно, но, если нет другого выхода, придется ей помочь вам.

– Нет! – Изабель резко поднялась с дивана.

– У вас с миссис Фезерфитч не сложилось общение? – спросил он, подходя ближе. Нахмурившись от беспокойства, он внимательно смотрел на нее.

Как ему объяснить, что, хотя миссис Фезерфитч и приятная женщина, Изабель не желает больше проводить целый вечер, слушая рассказы о любви Фэллона к предыдущей владелице этого дома? Она еще может смириться с превратными представлениями этой женщины о причине пребывания Изабель здесь, но разговоры с экономкой всегда заканчивались рассказами о великой любви Фэллона к другой даме. Она принялась разглядывать свои руки, бормоча единственное, что можно сказать в трудных ситуациях, – правду:

– Мне не нравятся истории, которые она рассказывает.

Он обогнул диван и медленно подошел к ней.

– Вы попросили ее читать вам? Я недооценил, насколько вам здесь скучно. Мне следовало прийти раньше.

– Нет. – Изабель заставила себя поднять голову и встретить его взгляд, каким бы нелегким это ни казалось. Это же Фэллон, ее друг. Но, независимо от того, кто все еще удерживает его сердце, она любит его. – Она рассказывает мне… Она рассказывает о прошлом, об истории вашего дома.

– Ох… – Он был достаточно корректен и с минуту неловко переминался с ноги на ногу, а затем сказал: – Прошу прощения за это. Ей не следовало говорить о таких вещах.

По его лицу пробежала какая-то тень. Изабель могла поклясться, что это было разочарование, смешанное с досадой.

Она не могла позволить, чтобы из-за нее в его доме начались споры и недоразумения, – только не после тех неудобств, что ей уже пришлось причинить ему.

– Это не вина вашей экономки. Пожалуйста, не сердитесь на нее. Это я стала задавать ей вопросы. Уверена, я сама во всем виновата. Здесь есть кто-нибудь еще, кто мог бы помочь мне вымыть голову? Я бы сделала это сама, но мне всегда помогала в этом служанка. Рана на голове уже заживает, и… думаю, я смогла бы попробовать сделать все сама, если бы у меня была горячая вода.

Он замолчал на мгновение, но уголок его рта слегка подергивался. Она заметила, что такое выражение лица у него было, когда он обдумывал что-то, поэтому не прерывала его, только наблюдала в тишине.

– Я помогу вам, – наконец сказал он, подходя к ней вплотную и поднимая руку к ее волосам. – Изабель, я хочу, чтобы ваше пребывание здесь было приятным.

– Вы?.. – Ей следовало отойти от него в шоке от его предложения, но она этого не сделала. В конце концов, она всегда была не против маленького приключения. – Это так… – Слова «чудесно», «прекрасно», «опасно» и «волнующе» смешались в ее голове. Человек, которого она любит, собрался пробежаться руками по ее волосам. Она моргнула, глядя в его усталые глаза и на щетину, уже начавшую пробиваться на подбородке. Сегодня вечером он очень похож на пирата. – Хорошо.

Изабель лишь мельком увидела, как Фэллон улыбнулся, отвернулся и пошел работать. Но эта улыбка – она была уверена, что в ней была какая-то тайная, какая-то чисто мужская мысль, скрытая за ней. От одного лишь краткого взгляда, которым он посмотрел на нее, у Изабель подкосились колени. Она опустилась на диван, глядя на огонь и слушая, как бешено колотится сердце.

Это очень плохая идея. Эви наверняка не одобрила бы такое. Но Изабель заперта в спальне Фэллона вот уже несколько дней. Она может с таким же удовольствием переносить это заключение и дольше, только – пожалуйста! – с чистыми волосами, не покрытыми грязью и кровью из музея. Вот и все.

Буквально через минуту Фэллон зашел и сказал ей пойти за ширму в углу и спрятаться там, пока все не выйдут из комнаты. Она тихо сидела на маленьком табурете, скрываясь от взглядов слуг, и наблюдала сквозь небольшую щель, как лакеи носят ведрами воду в комнату.

Фэллон наблюдал за процессом, как за любым другим делом в своей жизни, уделяя большое внимание деталям и управляя происходящим. Если бы он так же заботился о себе! Но для Фэллона, как она поняла, потребности других людей стояли выше его собственных. Вот он позаботился о ее потребностях, когда сам, должно быть, просто измотан. Сколько времени он не возвращался сюда на ночь? Уже почти вечер, он что-нибудь ел сегодня? Нужен кто-то, кто будет присматривать за ним так же, как он сам присматривает за другими.

Возможно, именно это леди Эррон делала для него, когда была жива. Но выполнять эту задачу – не дело Изабель. Она здесь ненадолго. И если он не хочет слышать о ее любви к нему, то, конечно же, не захочет, чтобы она суетилась над ним по части его привычек в приеме пищи и надлежащего сна. Он хочет, чтобы они оставались друзьями, и она должна будет довольствоваться этим. Грустно, но факт. Возможно, безответная любовь – просто ее жизненное бремя. Она отогнала эту безрадостную мысль и стала наблюдать, как Фэллон проверяет температуру воды.

Даже за выполнением такой простой задачи – принести воду – он наблюдал так, будто они находятся на переднем фронте важнейшей битвы и это самая важная миссия в великой войне. Она не могла отвести от него взгляд. Когда последняя порция воды была нагрета и поставлена в кувшине перед огнем, слуги вышли из комнаты и он повернулся к ширме.

– Выходи, Рапунцель, – с улыбкой произнес пленивший ее.

Изабель поднялась с маленького табурета и нерешительным шагом двинулась к нему. Но во всей осанке Фэллона чувствовалась уверенность, которая тянула ее вперед. Может быть, мужчина, который помогает даме мыть голову, – не такое уж странное явление? Она доверяет ему, и с его стороны между ними только дружба. А все же неожиданность ситуации заставила ее тело трепетать.

– Наверное, вам стоит переодеться вот в это, чтобы не намочить платье, – скомандовал он, протягивая ей чуть помятый предмет одежды.

– В одну из ваших рубашек?

– Она закроет вас по крайней мере до колен, чтобы вы могли соблюсти приличия. – Он снял сюртук и бросил его на ближайший стул. – Я немного крупнее вас.

Она смотрела, как он снимает жилет, шейный платок. Его плечи, раньше скрытые одеждой, оказались такими широкими. Он действительно был крупнее ее. Изабель, как завороженная, не могла перестать смотреть на него. Он закатал рукава рубашки, открывая мускулистые руки, и ей пришлось откашляться, пытаясь собраться.

– Это все ужасно неправильно, да? – подняла она на него свои наивные глаза.

– Вовсе нет. – Он смотрел на нее, сохраняя деловое выражение лица. – Как только переоденетесь, садитесь на пол, на полотенца, которые я постелил на ковер. Я покамест отвернусь.

Она зашла за цветочную ширму в углу комнаты и сняла платье через голову. Это очень странно, но… Пускай это продолжалось всего лишь один короткий миг, но он все-таки посмотрел на нее так, что ее сердце пустилось вскачь. Теперь же он казался отстраненным, как будто ничего особенного не происходит: так, обычная процедура – помыть голову девушке.

– Вы так спокойны, будто делали это раньше, – решилась она.

– Да, делал, – спокойно ответил Фэллон.

– О… – Ее платье упало на пол за ширмой, за ним последовали нижняя юбка, чулки и корсет. Ей следовало быть готовой к такому ответу, он даже должен был успокоить ее, но этого не произошло. – Не ожидала, что вы спасали и других девушек от музейных воров.

– Нет, вы моя первая пленница в этой комнате.

– Я так и подумала. – Она подавила вздох и натянула рубашку через голову. Несмотря на то что рубашка была стираная, на ней все еще оставался запах Фэллона, и этот запах заставил ее оттянуть воротник и понюхать его. Она посмотрела вниз и увидела, что Фэллон был прав: его рубашка покрывала ее ноги чуть ниже колен. Наверное, он был тем человеком, который всегда все знал.

Как ему удается предвидеть правильный исход событий в любой ситуации? Возможно, он научит этому и ее. Это умение могло бы спасти Изабель от разбитого сердца в будущем. Она бы знала о помолвке Виктории и лорда Хардеуэя заранее. И предвидела бы, что ей угрожает в музее, несмотря на то, что идея пойти туда казалась превосходной, когда мистер Грейплинг предложил ее. И она была бы готова к тому, что сердце Фэллона уже принадлежит другой.

В комнате повисла неловкая тишина, которую Изабель, хоть убей, не знала, как нарушить. Она вышла из-за ширмы и пошла к полотенцам, расстеленным для нее поверх толстого ковра, не смея поднять глаза и встретить взгляд Фэллона, который стоял перед камином. Но как только она устроилась на полу, натянув рубашку на колени, тишина комнаты начала наваливаться на нее.

Шум огня в камине отсчитывал секунды, каждый треск горящих поленьев отмечал прошедшее мгновенье.

Фэллон пересек комнату и подошел к ней.

Он опустился на колени рядом с ней, и его бедро коснулось ее через тонкую ткань рубашки. Ей впервые пришло в голову, насколько интимным может быть мытье женских волос. Но казалось, что только она чувствует подобное, когда он уверенно приступил к работе, собирая ее волосы в хвост. Между ними все еще держалась тишина, становясь все более напряженной, когда он заскользил рукой по ее шее. Повернув ее голову вбок, он удерживал ее своей рукой. Изабель моргнула, пытаясь не думать о том, как его руки обнимают ее; о том, как теплы эти пальцы на ее затылке.

– Я заботился о ней, – начал он и свободной рукой опустил ее волосы в воду.

– Да, – ее сердце глухо стучало. Ей действительно нужно взять себя в руки. Это вовсе не осуществление одной из ее грез, Фэллон всего лишь моет ей голову. Ее друг Фэллон. Ее друг, повторила она про себя.

Он провел пальцами по ее шее, чтобы убедиться, что ни один локон не остался снаружи, и она вздрогнула. Это прикосновение было мягче, чем у любой служанки, с которой она когда-либо сталкивалась. Она старалась не думать о том факте, что мужчина ласкает ее кожу, пусть даже мимолетно и по необходимости. К сожалению, тема их разговора также вызывала у нее беспокойство.

– Вам не обязательно рассказывать мне о леди Эррон. В самом деле. Вам, должно быть, трудно говорить о ней, а мне не нужно это знать. Просто знайте, что я… рада, что она была в вашей жизни.

Эти последние слова дались ей с огромным трудом, но она сделала это! И теперь все неловкости преодолены, все расставлено по местам. Теперь они могут обсудить что-то еще. Мода? Погода? Любая тема будет лучше разговора об утраченной любви Фэллона. Она судорожно выдохнула.

Он остановил движения руками и посмотрел вниз, встретив ее взгляд.

– Я тоже рад, что она была в моей жизни, но это было совсем не так, как вы себе представляете.

Глаза Изабель широко раскрылись от удивления. Она выпрямилась, насколько могла, чтобы продолжить этот разговор, не отвлекаясь, но затем он полил ее голову теплой водой, и она почувствовала, как крепко он держит ее за затылок. Ее спина, напряженно вытянутая секунду назад, сейчас уперлась в его бедро. Изабель согласно прислонилась к нему, теплая вода струилась по ее волосам. Изабель расслабилась и закрыла глаза.

– Она не была вашей женщиной? Я имею в виду… Я не подумала ничего такого…

– Скандального?

Она открыла глаза и увидела, что он улыбается.

– Перл любила скандалы, ей нравились сплетни, она даже способствовала им.

– Чем-то похоже на Викторию.

– Возможно, – задумчиво сказал он, намыливая ее волосы. В его словах явно слышалась привязанность к этой женщине. – Однако, когда я познакомился с Перл, в ее жизни был совершенно другой период, совсем не такой, как сейчас у вашей сестры.

– Миссис Фезерфитч рассказывала мне, что она была вдовой, намного старше вас. Она сказала, что вы были… – Она не могла заставить себя произнести эти слова.

– Я много значил для Перл, – массируя ее голову пальцами, начал он. Его пальцы каким-то образом оказались твердыми и нежными одновременно. Изабель вздохнула от его прикосновений, как кошка, которая просит ее почесать. Ее глаза закрылись, и она просто слушала. Глубокий голос Фэллона лился вокруг нее, как теплая вода.

– Она направила меня в жизни, когда я утратил ориентиры. Она дала мне дом, одежду, и за это я заботился о ней.

Заботился о ней означало совсем другие отношения, чем то, что прежде представляла себе Изабель?

– Как это? Простите, я не должна спрашивать об этом. Что бы ни происходило между вами и леди Эррон, меня это не касается. Это ваше личное дело. Я не имею права спрашивать…

– Прежде всего, – не обращая на это внимания, продолжал Сент-Джеймс, – Перл была гордой женщиной. Когда она заболела… она не могла допустить, чтобы в обществе расползлись слухи о ее болезни. Ей нужен был компаньон для того, чтобы выполнять предписания докторов, причем так, чтобы никто не узнал правду о ее состоянии. У нее был особый список требований к компаньону, который включал в себя физическую силу и сообразительность. – Он улыбнулся и тряхнул головой. – И она нашла меня – молодого, рисковавшего жизнью, находящегося на грани – и взяла к себе. На первом балу после долгого перерыва, на котором я был с ней, она весь вечер цеплялась за мою руку. Никто не знал, что это из-за слабости в ногах. Люди видят то, что они хотят видеть, этой истине научила меня Эррон. И они увидели пожилую вдову вместе с джентльменом намного моложе ее, которые болтали, смеялись… Мне понравилось проводить время с ней. Моя мать умерла, когда я был еще мальчиком. Перл… Перл была особенной.

Его мать? Он только что сравнил леди Эррон со своей матерью? Это совершенно не похоже на то, что ей рассказывали раньше. Она открыла глаза и, выгнув шею, попыталась поймать его взгляд из-под движущихся рук.

Он сделал паузу, скользнув обеими руками по ее волосам, крепко обхватил ее голову руками и посмотрел на нее сверху вниз.

– Расслабьтесь, я держу вас.

Изабель замерла и снова опустила плечи к нему на колено. Она смотрела на него с благоговением, не в силах отвести взгляд. А он снова сосредоточился на волосах и вернулся к работе, смывая не только засохшую кровь с раны на голове, но и напряжение со всего ее тела. Сердце девушки колотилось от интимности момента, но доверие к другу позволяло ей просто ощущать.

– Вы были ее компаньоном и ухаживали за ней как сиделка? – спросила она через минуту. – А почему миссис Фезерфитч, ваша собственная экономка, так странно рассказывала о вашем прошлом? – Она чувствовала, что волосы скоро станут чистыми, но не хотела, чтобы это заканчивалось. Она раньше не испытывала желания, чтобы кто-то снова и снова прикасался к ней, и не хотела быть так близко к мужчине во время беседы.

– Миссис Фезерфитч не знает всей правды. Никто не знает… только вы. – Он опустил глаза, чтобы посмотреть на нее. Взгляд его темных глаз обычно глубоко скрывал все его мысли, но сейчас в них билась отчаянная потребность, чтобы она поняла, о чем он говорит.

Только она. Она ничего не понимала в происходящем, но точно знала одно: этот момент истины между ними был особенным. Изабель потянулась и положила руку на его подбородок. Было приятно ощущать ладонью шероховатую поверхность его лица.

– Почему? Почему я?

Он на секунду прижался подбородком к ее руке и коротко выдохнул:

– Мне нужно было рассказать вам правду.

– Честность – благородная черта. – Она встретилась с ним глазами, и ее щеки залила краска. – Простите. Я не хотела ничего идеализировать. Я знаю, что вы этого не хотите. – Она убрала руку и крепко зажмурилась. – А почему вы не расскажете слугам правду?

– Все они раньше были ее слугами. – Он облил теплой водой ее голову и пробежал пальцами по волосам, смывая мыло. – Мы заключили сделку: она оставила мне дом, чтобы я мог пользоваться им по своему усмотрению, а я согласился хранить ее секрет.

Она открыла глаза и удивленно подняла бровь, но он продолжал заниматься ее волосами.

– Но это искажает истину и выставляет вас в дурном свете, делая мужчиной на содержании, который воспользовался больной пожилой леди.

– Пускай.

– И вы не хотите очистить свое имя?

– Нет. – Он взглянул ей в глаза, и слова его прозвучали совершенно искренне: – Только ваше.

– Фэллон… – Она не могла найти слов. Его жертва ради сохранения репутации вдовы, которая давно скончалась, была словно взята из рассказа о храбрых рыцарях, отдающих жизнь за свою возлюбленную.

Он ничего не сказал, только продолжал поглаживать ее длинные волосы, распутывая их. Хотя она знала, что волосы уже должны быть чистыми, он, казалось, не спешил отпускать ее, а продолжал легонько касаться раны на волосах. Внимательно осмотрев место, куда ее ударили, Фэллон откинул ее волосы назад и взглянул на нее. Другой рукой он все еще поддерживал ее затылок. Если бы она могла остановить время, она бы хотела, чтобы кто-то запечатлел этот момент в картине, в точности передал, как Фэллон смотрит на нее, словно на экзотический цветок, и, положив руки ей на плечи, держит ее перед собой. Этот прекрасный момент она сохранит навсегда – если не на картине, то в памяти.

С грустной улыбкой он опустил одну руку, а другой подтянул ее повыше.

– Это жизнь, которую я выбрал, Изабель. И на самом деле она совсем не похожа на историю со страниц какого-то великого романа. Хотя я знаю, что именно так вы все представляете себе. И сейчас вижу это по вашим глазам.

– Вы герой, нравится вам это или нет, сэр. – Приподнявшись на локте, она обвиняюще ткнула его пальцем в грудь. Вода стекала по ее волосам в таз позади нее.

Но вместо того, чтобы снова положить ее себе на колени и продолжить, он пристально смотрел на ее, не двигаясь.

– А я полагал, что для вас я – старый пират, который не умеет душевно улыбаться.

Некоторое время она всматривалась в его темные глаза. Разве он не хочет, чтобы она считала его героем? Она ничего особо не приукрасила, но он, кажется, ясно дал понять, что не хочет, чтобы они были больше, чем друзьями.

– Теперь я уже не знаю точно, кто вы, – ответила она, а сама подумала: «Мой друг, моя любовь, мужчина мечты, хотя это и маловероятно». Однажды она уже напугала его, когда искренне поведала, что у нее на сердце, и больше не хочет этого делать.

– Вижу, вы не собираетесь извиняться за сказанное, – приподнял он бровь.

– Возможно, я неправильно выразилась, когда назвала вас старым.

Да она совсем не считает этого сильного мужчину, который осторожно держит ее, старым! В конце концов, единственным признаком возраста, проявившимся в нем, были морщинки в уголках глаз, видимые в тех редких случаях, когда он улыбался, к тому же она успела найти их довольно привлекательными. Однако, видимо, ей придется отыскать золотую середину между признанием в любви и обвинением в старости.

– Я имела в виду… Я всего лишь думала, что вы…

– У вас даже нет приличного оправдания, – сказал он в замешательстве, затем привел ее в вертикальное положение, отпустил и набросил полотенце на мокрые волосы.

– Вы ведете себя так, будто вы в ответе за весь мир, – попыталась она объяснить, отклоняясь в сторону, но он снова притянул ее к себе, усадил на диван и сам сел рядом, избегая смотреть ей в глаза. – И вы мудрый, что делает вас старше, но теперь я вижу… вы довольно молоды.

– Вы все придумываете, – усмехнулся он и потянулся к полотенцу, чтобы вытереть ей голову.

Сейчас она оказалась в положении, из которого прямо перед собой видела его шею. На эту часть мужского тела обычно не обращают внимания, она сама множество страниц в своем дневнике посвятила ягодицам, но теперь, сидя так близко к нему, оказалась в восторге от этого обнаженного участка мужской плоти. Его рубашка была расстегнута на шее, открывая на самом деле интригующую часть его тела, которая обычно скрыта от посторонних взглядов.

Полотенце скрывало ее действия, и она стала наклоняться лицом ближе к нему, пока не ощутила тепло его кожи и удары сердца в паре сантиметров от своих губ.

– Вам ведь нравятся мои истории, – тихо сказала она, и ее голос прозвучал хрипло.

Ей показалось, что он еле слышно пробормотал проклятие, но его руки держали полотенце у нее над головой, так что кто знает…

– Мне нравятся ваши истории, – наконец расслышала она.

– Хотите, расскажу вам одну об угрюмом старом пирате, который никогда не улыбается? – спросила она, подаваясь вперед, чтобы почувствовать запах его кожи.

– Только если в этой истории он встречает лесную нимфу, которая оскорбляет его на каждом шагу. – Его глубокий голос проникал сквозь нее, вытягивая нервы в струнку.

Он пахнул, как искушенный жизнью человек, который видел приключения и жил, чтобы рассказать о них. Ее губы уже почти касались его шеи, и она увидела, что он сглотнул.

– Они стали хорошими друзьями, – продолжила она, и голос ее звучал не громче шепота. – И после невероятного поворота судьбы он похитил ее.

– Только чтобы уберечь от опасности, – добавил он, замедляя движения, но она чувствовала, что его мышцы все еще напряжены.

– М-м-м, – еле слышно, то ли вслух, то ли про себя простонала она. Как ей хотелось узнать, какой вкус она почувствовала бы, если бы осмелилась коснуться его кончиком языка? Но, конечно же, она не может этого сделать, потому что они всего лишь друзья. Фэллон не хочет…

– А затем он поцеловал ее, потому что больше не мог выносить ее любопытного дыхания так близко возле своей шеи, – вдруг услышала она.

Она почувствовала, как жар охватывает ее лицо, даже раньше, чем его слова полностью дошли до ее сознания.

– Правда? – начала она, но замолчала, когда Фэллон убрал полотенце с ее головы и отбросил в сторону.

Огонь камина отсвечивал на его лице, освещая четко очерченный подбородок, мягкие волны его волос и завиток возле уха. Она секунду смотрела ему в глаза – темные и горящие, неотрывно наблюдающие за ней. Каждая мышца в ее теле напряглась. Он очертил большим пальцем верхнюю часть ее скулы и запустил пальцы в ее волосы. Своей гладкой кожей она ощущала требовательное прикосновение мужских пальцев. Будет ли его поцелуй таким же?

Ее взгляд сосредоточился на его губах и секретах, скрывавшихся за ними. Вот он, волшебный момент, когда Фэллон поцелует ее. Рядом с ними в камине потрескивал огонь; вокруг были цветы; он держал ее лицо в своих ладонях. Это было идеально. Все, что осталось сделать, это на самом деле пережить поцелуй, не разбившись, как хрупкое стекло, из которого, как ей казалось сейчас, она была сделана. Сердце колотилось в груди, а ожидание скрутило все внутри в тугой жгут.

– Изабель, ты дрожишь, – прошептал он.

В следующую секунду его рука уже была у нее на талии. Он притянул ее ближе к себе, и она оказалась у него на колене. Он внимательно смотрел на нее, проводя рукой вверх и вниз по ее спине, и между ними оставалась только простая льняная рубашка. Его движения были медленными и внимательными – тщательными, как и все, что делал Фэллон. Вот его ладонь скользнула рядом с ее грудью, и снова вниз, к изгибу талии, к бедрам, а затем обратно, вверх. Он смотрел ей в глаза не отрываясь.

Дыхание девушки было неглубоким из-за внутреннего напряжения. Почувствовав, что руки и ноги больше не слушаются ее, она прильнула к нему. Он был так близко, он окружал ее, он захватил все ее чувства.

В ожидании поцелуя сжатая в кулак рука теперь расслабилась и потянулась к нему, прижимаясь к его груди, поглаживая по плечу. Там, где его кожа не была прикрыта рубашкой, тепло его тела согревало ей пальцы. Все части тела Фэллона, которых она касалась, были горячими, сильными и привлекательными.

Она повернула голову так, чтобы коснуться щекой его руки, которая все еще была у нее в волосах.

– Так лучше? – спросил он, и уголок его губ дернулся, сдерживая улыбку.

Вместо ответа из ее горла вырвался только слабый звук. И тут ее глаза закрылись, их близость охватила все ее тело.

Он легко коснулся губами ее губ, и она сама подалась навстречу. С каждым касанием ее губ своими он притягивал ее все ближе. Эти прикосновения были неторопливыми, как будто у них двоих была целая вечность, чтобы вот так прикасаться друг к другу. Какая-то искра пробежала между ними, и его медленные и неторопливые движения только усиливали огонь. Она запустила пальцы в его волосы, и протянула другую руку, чтобы прижаться к его плечу, желая впитать в себя все, что он предлагал.

Изабель понимала, что он сдерживается. Она могла почувствовать эту едва сдерживаемую силу по тому, как он, нежно поддерживая ее голову, другой рукой неровными, взволнованными движениями водил вверх и вниз по ее телу. Она вцепилась пальцами в его руку и прижалась губами к нему, умоляя дать то, что он сдерживал, скрывал от нее. Она хотела знать все.

Но он отодвинулся назад, прервав поцелуй, и посмотрел на нее из-под полуопущенных век. Затем убрал руку из ее волос, очертив пальцами линию подбородка, а большим пальцем прошелся по ее нижней губе, слегка оттянув ее. Она смотрела на него, исполненная ожидания.

У нее не было совершенно никакого опыта в таких делах. Конечно, она много флиртовала, но это все, что у нее когда-нибудь было, – невинный флирт. Она ведь не такая, как Виктория, не умеет командовать мужчинами. Она Изабель. Просто Изабель. Поцелуи для нее – искрящиеся облака с ароматом розы, из которых сделаны мечты. Но Фэллон был реален. Как ему показать, что она хочет всего, а не только этих объятий и поцелуев?

Он, должно быть, как-то прочитал ее спутанные мысли, потому что через секунду его губы снова оказались рядом с ее губами, уже более настойчивые, чем раньше. Она придвинулась к нему, выказывая свое желание большего, и он слегка прикусил ее нижнюю губу. Ее губы раскрылись, и она позволила ему проникнуть между ними.

Почувствовав, что она сдалась, он издал низкий мужской стон, который пронзил ее тело восхитительной дрожью, и сжал ее сильнее в своих объятиях. Она гладила его по спине, плечам, изогнувшись, чтобы быть ближе к нему.

Он положил руку на ее грудь и стал поглаживать ее пальцами, одновременно завладевая губами, как пират – ведь так она назвала его. Он брал, требовал, но… отдавал больше, чем она могла принять.

И тогда она поняла, что все ее мечты о романтических поцелуях с красивыми рыцарями не подготовили ее к реальному поцелую с Фэллоном.

Голова закружилась от желания. Она убрала руку с его твердой как камень шеи и опустила ее туда, где его рубашка обнажала тело. И скользнула пальцами внутрь.

Мышцы на его груди тут же напряглись от ее прикосновения.

Он прервал поцелуй, но не отстранился. Прижавшись своим лбом к ней, он пробормотал:

– Изабель, ты должна остановить меня.

– Почему? Почему я должна останавливать тебя? – спросила она, прерывисто дыша, пока он продолжал ласкать ее грудь через тонкую ткань рубашки.

Он усмехнулся:

– Не имею ни малейшего понятия.

Фэллон наклонился к ее шее, и она откинула голову, чтобы позволить ему получить то, что он хотел.

Щетина на подбородке колола кожу, даже когда мягкие губы ласкали шею. Сердце бешено затрепетало, и он коснулся пульсирующей жилки языком. Двигаясь губами по ключице, он опустился к груди, которую ласкал рукой, покусывая ее сквозь тонкую ткань рубашки. Острота ощущений пронзила ее тело, и в следующую секунду она потянулась к нему.

Изабель потянула его рубашку вверх, желая почувствовать его, попробовать его, сама не зная, что делает, но, пока она с Фэллоном, ничто другое не имеет значения. Она больше не боится того, чего не знает о нем.

Он крепко держал ее в объятьях, ведя ее в этом танце рук, губ, ласк. Каждый мягкий шепот прикосновения, ласкающий ее кожу, направлял ее вперед.

Фэллон остановился, чтобы внимательно посмотреть на нее. Во взгляде его темных глаз светился вопрос. В следующую секунду он потянулся и стащил рубашку через голову. Она наблюдала, как белая ткань скользнула по его телу, открывая его твердые мышцы, широкую грудь, покрытую волосами, и мощные руки, которые вернулись к ней раньше, чем рубашка упала на пол.

Она провела рукой по его груди. Фэллон легко мог бы сойти за повелителя морей. Потянувшись вперед, она прикоснулась губами к его плечу. Его кожа пылала под ее губами, и она вдохнула теплый воздух, окружающий его. Не в силах сопротивляться, она высунула язык и лизнула его. Соленая кожа – самая мужественная и вкусная смесь, которую она могла себе представить. Она улыбнулась, пряча лицо у основания его шеи, а он ласкал ее спину и бедра, опуская руки все ниже. Ее глаза расширились от его неожиданно сильного прикосновения, но она не отпрянула, а продолжала ласкать губами кожу на его плече, вдыхая его запах. Она учится. Запоминает.

Когда Изабель убрала голову с его шеи, он снова поцеловал ее так крепко, что у нее закружилась голова. Открыв глаза и заморгав, она увидела, что он улыбается. Это была не ироническая улыбка, которую она часто видела на его лице, но настоящая, искренняя, предназначавшаяся только ей, и она знала, что эта улыбка исходит от его сердца, даже если бы он попытался отнекиваться. В его улыбке была правда, которая не требовала слов: он был счастлив с ней. Да, он ушел два дня назад, когда она попыталась сказать ему, что любит его, но сегодня он принадлежал ей, а она принадлежала ему, и это то, чего он хотел. Магия, которая их окружала, была подобна всем историям любви, и она хотела сохранить это чувство навсегда. Ничто другое вне стен этой комнаты не имело значения.

– Наша сказка про пиратов и лесных нимф… – задумчиво сказал он и снова поцеловал ее. – В таких историях всегда случаются поцелуи. А еще сомнительные парни и все такое…

– Фэллон?

Он вопросительно поднял брови, но промолчал.

– Я доверяю тебе.

Его руки замерли, и он посмотрел ей в глаза.

– Да. Я никогда не была ни с кем вот так. И… я… не хочу никого другого. Только тебя.

Его глаза сузились на секунду, в них ясно читался вопрос, хотя он ничего не сказал вслух.

Да, это правда. Совсем недавно она утверждала, что любит его друга, а потом была готова испытать любовь к другому, пока он не привел ее сюда. И теперь она полюбила Фэллона, прежде чем узнала о его прошлом. Она была простушкой, и ее семья часто обвиняла ее в этом. Однако за то короткое время с тех пор, как она приехала сюда, произошло так много всего! Теперь, сидя здесь, в объятиях Фэллона, и суша волосы в тепле, исходящем от камина, она была в другом мире и не хотела из него уходить. Он по-настоящему благородный и заслуживающий доверия джентльмен из ее грез. Она знает его самые глубокие тайны и любит его еще больше за то, что узнала о нем.

То, что она чувствует к нему, – больше, чем цвет его сюртука или способность танцевать кадриль. Она знает Фэллона и любит его.

Раздался стук в дверь, заставивший ее подпрыгнуть. Фэллон не вздрогнул, только убрал волосы с ее лица и поцеловал ее в лоб. Он разомкнул объятия, вздохнул и натянул рубашку через голову. – Оставайся здесь, чтобы тебя никто не видел, – шепнул он и пошел к двери. Обхватив колени руками, она смотрела, как он открывает дверь.

Фэллон поднял руку над головой, чтобы закрыть собой комнату. Она улыбнулась, заметив его незаправленную рубашку и взъерошенные волосы. Кажется, ему нравится быть тем человеком, которым он был до стука в дверь. Восхищаясь его высокой худощавой фигурой, она закусила губу.

Из коридора раздался низкий мужской голос. Какие отношения у Фэллона с его слугами? Теперь, когда она знала его великую тайну, это вызывало у нее любопытство.

– Он говорит, что может встретиться с нами только сегодня ночью. Завтра начинается заседание Парламента, и… Иначе сделка… Успех этой работы будет…

Фэллон коротко взглянул на нее, затем кивнул и что-то тихо сказал собеседнику. Через секунду он закрыл дверь и пошел собирать свою разбросанную одежду.

– Мне нужно идти, надо разобраться с одним делом. Я не знаю, когда освобожусь и вернусь. Я знаю, что мы… – Он несколько секунд смотрел на свой шейный платок, который держал в руке, а потом снова взглянул на нее. – Прости, что оставляю тебя вот так.

Он собрался уходить прямо сейчас? В такое время?

– Ты же ничего не ел, – спохватилась она. – А уже так поздно.

– Я прикажу принести тебе что-нибудь из еды сюда, – пообещал он, завязывая платок и надевая сюртук.

– Я-то в порядке. Я тебя имела в виду, – уточнила она.

– Переживу, – махнул он рукой. – Не впервой. – Он поправил сюртук, пробежался рукой по волосам, откидывая их назад, и кивнул ей на прощанье: – Отдохни.

Она некоторое время смотрела ему вслед, гадая, какую новость принес лакей, что заставило его так быстро уйти.

– А ты? Ты когда будешь отдыхать? – спросила она, но он уже не слышал ее.

Этот человек выжил, по его словам, питаясь, когда придется, спал еще меньше и никогда не отдыхал вечером после рабочего дня за любимым занятием. Что за неотложные дела заставляют его так поступать? Почему лакей сообщил ему о деловой встрече глубокой ночью? Хотя он и поведал ей кое-какие свои секреты, по-видимому, Фэллон Сент-Джеймс все еще оставался для нее тайной.

* * *

– Приди, живи со мной и будь моей любовью. – Эти слова проникли в темную комнату, и Изабель села на кровати, широко раскрыв глаза от удивления.

Пение. Она явно слышала чье-то пение. На этот раз это был не сон. Фэллон никогда даже не мурлыкал себе под нос, не говоря уже о том, чтобы петь в голос посреди ночи.

– Фэллон? – позвала она на всякий случай. Вглядываясь в полоску мерцающего света, видимую из-под двери – единственный источник света в комнате, – она ждала ответа, который, судя по всему, не мог прийти. Фэллон еще не вернулся.

– Заткнись! – Откуда-то из-за запертой двери послышался рев, от которого Изабель ахнула и сжалась. Кто это был? Слуга? Точно нет, хотя Фэллон не рассказывал ей, что здесь есть еще какие-то гости. Присутствие другого живого человека должно бы успокоить ее в такое время, но оно также доказывало, что голос, который она слышала, – реален. Она здесь не одна.

– Кто там? – позвала она, подтягивая одеяло на себя, как будто защищаясь от неизвестности.

– И мы познаем наслаждение-е-е, – снова запел низкий голос, взяв достаточно высокую ноту в конце строчки.

Изабель удивленно посмотрела в сторону закрытой двери. Тот, кто поет, кажется, здорово выпил. Неужели Фэллон привел друзей к себе домой? Это не казалось правильным ответом.

«Он ушел на деловую встречу. Он еще не вернулся», – стала объяснять она самой себе.

– Холмы, долины, низины и поля, – донеслось из коридора продолжение песни. И на этот раз Изабель услышала смех, женский смех. Она сделала глубокий вдох и напряглась, чтобы услышать больше.

Фэллон, что происходит в твоем доме?

– И скалистые горы расступятся.

Еще один взрыв смеха и следом за ним – глухой стук вдалеке. Изабель едва могла дышать. В доме Фэллона оказался кто-то еще, пока он сам был далеко и не знал об этом. Он бы сказал ей о том, что ждет гостей. А вдруг это злоумышленники? Кто-то залез в дом, чтобы ограбить Фэллона, пока он отсутствует!

– Там я устрою для тебя ложе любви. Из тысячи благоухающих букетов.

Последнее слово певец безуспешно попытался протянуть, как оперный исполнитель.

Фальцет?

«Возьми себя в руки, Изабель, – уговаривала она себя, не отрывая взгляда от полоски света под дверью. – Это всего лишь незнакомый дом, новое окружение… Здесь нет никаких злоумышленников, только подвыпившие гости Фэллона, о которых он забыл рассказать». Тем не менее она все равно натянула одеяло до подбородка, пытаясь спрятаться от звуков этой гулянки.

Где-то в доме так хлопнула дверь, что Изабель даже подпрыгнула от неожиданности. И все стихло. Она сидела, ждала, прислушивалась и задавалась вопросом, в безопасности ли она здесь. Но чем дольше длилась тишина, тем больше она злилась на себя за то, что испугалась друзей Фэллона. Она была уверена, что тот, кто только что пел в коридоре, не был жестоким злодеем.

– Злоумышленники, которые хотят ограбить дом Фэллона, – прошептала Изабель, откинулась на подушки и уставилась в потолок. – Я читаю слишком много книжек, переданных мне матерью. Попрошу прислать что-нибудь полегче, чем можно было бы заняться на досуге, а то я не смогу спать.

Но наверняка ведь и в спальне Фэллона должно быть что-то, чем можно заняться. Она вздохнула и улыбнулась: да, есть тут кое-что.

 

Глава тринадцатая

Келтон осмотрел коридор в обоих направлениях. Информация, которую он получил, привела его к дому, где сдаются комнаты для тех, кто был в Лондоне проездом или, в данном случае, тех, кто не хотел, чтобы их пребывание в городе было замечено.

– Грейплинг, – прошептал он, понимая, что приближается к поимке этого человека. Отступив на шаг назад, Келтон сделал рывок вперед и с силой толкнул дверь плечом. Он остановился на пороге и обшарил глазами комнату. Пусто. Осталась только мебель, вместе с которой сдается комната. Грейплинг ушел.

Когда он повернулся, чтобы открыть единственный ящик в единственном столе, то заметил что-то лежащее на пыльном деревянном полу.

– О, как беспечно с твоей стороны, – тихо проговорил он и подошел к оставленному на полу конверту. – Возможно, даже слишком беспечно. – Он наклонился, поднял забытый в спешке пакет и внимательно осмотрел его. На конверте был ряд букв и цифр, написанный мелким разборчивым почерком на лицевой стороне. Это был код – их код. Тот, который они использовали в первые дни создания Общества запасных наследников. Конверт оставили специально, чтобы он был найден, или подсунули под дверь после того, как покинули комнату. На секунду Келтон нахмурился, глядя на конверт, и начал расшифровывать надпись так быстро, как только мог.

Инструкция по доставке. Открыть сразу после получения.

Он разорвал конверт, спеша прочесть единственное доказательство того, что осталось после пребывания Грейплинга в этом доме, даже если письмо было оставлено с намерением посмеяться над ними или как-то сбить людей из Общества со следа. На данный момент члены Общества только расспрашивали, кого могли, в городе о поддельных письмах и перевозке украденных картин. Это письмо было единственным следом, на который можно было напасть.

Прилагаемое письмо с признанием должно дойти до главного библиотекаря Британского музея. Взломщик будет ждать у здания на боковой улице. Кучер уже получил инструкции, как действовать.
Г.

Ты попадешь в музей через боковой вход. Поднимись по лестнице и иди в мастерскую в конце зала. Между часом и двумя сотрудников отправят с поручениями. Если тебя увидят, продолжай идти. Оставь письмо на дубовом столе в углу мастерской. Оплату получишь обычным способом.

Уже почти наступил вечер, а Фэллон еще не возвращался к Изабель и не шел скоротать ночь на той жалкой узкой кровати в своей гардеробной. Выходя из гостиной, он кивнул одному из своих людей и направился к лестнице.

Все это время он был на ногах, не присел с тех пор, как оставил Изабель прошлой ночью, но не переставал думать о ней. Он думал о ней и тогда, когда с маркизом Эландорским обсуждал выгоды для Общества, содержащиеся в предстоящем законодательном акте, – до раннего утра. Фэллон вспоминал ощущение, оставшееся от прикосновений к ней, и возвращаясь в своем экипаже в штаб-квартиру. А когда вернулся, думал о ней, обсуждая Грейплинга с парнями, только что приехавшими из города. Фэллон должен найти этого ублюдка – не только для спасения Изабель от верной гибели, но и ради своих людей, которые оставались с ним, в Обществе, с самого начала его образования.

Он стряхнул раздражение, неотвязно преследующее его из-за того, что этот человек снова легко скрылся в Лондоне – городе Фэллона. В его собственном чертовом городе! Он контролирует такую значительную часть Лондона, о которой никто, кроме членов Общества, и не подозревает. Тот факт, что Грейплинг все еще был на свободе, здесь, где Фэллон был сильнее кого бы то ни было, доказывает, что у него все еще есть слабые места в организации дела, даже после стольких лет работы. Хорошо еще, Брайс сегодня утром принес очередное письмо с признанием. Осталось последнее, четвертое, хотя и этих было достаточно.

Он озадаченно всматривался в пространство лестницы впереди, тяжело ступая вверх по ней. Он изучал и проверял каждый сектор деятельности и мысленно осматривал весь город в поисках дыр в своей защите. Он даже встретился со своими людьми, находящимися в ключевых пунктах, – сегодня днем, сопоставляя их отчеты в поисках возможных упущений. Но пока проблема с Грейплингом все еще не решена, ежедневная деятельность Общества запасных наследников продолжается, и все это требует его внимания. Он получает удовольствие от работы, истинное удовольствие! Правда, бывали времена, когда это бремя давило ему на плечи чрезмерной тяжестью. И сейчас как раз один из таких случаев.

Он остановился и резко выдохнул, с силой сжимая лестничные перила, пока не побелели суставы на пальцах. Фэллон не мог допустить, чтобы эта ситуация с Грейплингом разрушила жизнь хотя бы одного человека из тех, кто был втянут в эту грязную историю. Фэллон так долго работал, чтобы обеспечить безопасность людей из Общества запасных наследников и укрепить саму организацию, чтобы она существовала как можно дольше! Он будет продолжать работать, как всегда, и в конце концов поймет, как можно разрешить задачу, заданную Грейплингом. Все детали механизма Общества будут продолжать вращаться и работать, как паровая машина Клобейна. Жизнь продолжится. Изабель снова будет в безопасности, сможет посещать приемы и показываться на публике, не рискуя лишиться свободы. И тогда она… покинет его дом.

Он вышел в коридор, ведущий к спальне, и пошел быстрее. Изабель сидела спиной к нему за маленьким столиком у окна, окруженная бумагами и маленькими тарелками с едой. Она внимательно изучала что-то, что лежало перед ней. Волосы девушки мягкими светлыми волнами спадали вдоль спины, как и прошлой ночью, когда он помог ей вымыть голову. Почти все утро он думал о том, какие шелковистые у нее волосы, какая мягкая кожа, вспоминал, каким любопытством блестели ее глаза перед тем, как их губы встретились. Он повернулся, чтобы запереть дверь, закрывшуюся с мягким щелчком, и попытался погасить огонь, разгоравшийся в нем с каждой мыслью о ней.

В отношении Изабель нужно быть очень осторожным. Даже если она и поцеловала его прошлой ночью, она здесь для того, чтобы он мог защитить ее. Нельзя допустить, чтобы она нуждалась в защите от него, как бы сильно он сам ни жаждал успеть насладиться каждой секундой, которую они могут провести наедине в этой комнате. Он должен действовать аккуратно, чтобы не причинить ей боль. Она была такой невероятной идеалисткой, невинной и совершенной на фоне его грязной жизни! Если она пострадает в результате его действий, это будет все равно что навредить цыпленку или пушистому кролику.

Но когда Изабель оглянулась, увидела его и улыбнулась, остатки его самоконтроля просто испарились. Он в одно мгновение пересек комнату и опустился на стул напротив нее.

Девушка протянула руку через стол и сжала его пальцы.

– Тебя не было всю ночь. Уже почти вечер.

– Встречи, – пробормотал он, пытаясь объяснить, как мог, деятельность секретного Общества, которым он руководил из своей гостиной. Возможно, было неразумно приходить сюда, когда он так устал: теперь вся его броня снята. Он никак не хотел отпускать ее руку, крепко сжимая их сплетенные пальцы.

– Что это? – спросил он, указывая на стол между ними. Страницы с коряво написанными строчками покрывали всю поверхность стола, а поверх бумажек были расставлены маленькие тарелки, содержащие десять разных блюд.

– Попробуй. Это божественно. – Свободной рукой она подтолкнула к нему одну из тарелок.

Он посмотрел на еду и взглянул на нее, ожидая объяснений.

– Я уверена, что ты ничего не ел сегодня, – настаивала она.

– Почему это, ел… выпил чашку чая несколько часов назад.

Она посмотрела на него, убрала свою руку из его руки и взяла вилку со стола. Подняв кусок мяса к его губам, заставила откусить кусочек.

Мясо было полито каким-то соусом, и он, должно быть, закатил глаза, наслаждаясь неожиданно насыщенным вкусом, растекшимся по языку, потому что она улыбнулась и сказала:

– Видишь, разве не вкусно?

До этого момента он не осознавал, насколько был голоден. Взяв вилку из ладони Изабель, он начал поглощать все подряд, что было на столе. Хотя Фэллон почти всю жизнь ел лишь столько, чтобы не упасть в обморок, это было…

– Невероятно, – пробормотал он, откусывая очередной кусок.

– Твоя кухарка – француженка, – сказала Изабель, кивая головой, словно только что поведала глубочайшую мудрость.

Он знал, что мадам Шабуа родилась во Франции. Она была кухаркой в этом доме в течение многих лет, еще до того, как он переехал сюда. Но он никогда не пробовал ничего подобного, приготовленного на его кухне. Еда всегда была пресной и безвкусной – просто пища для поддержания сил, что и требуется от любой еды, так что он никогда не жаловался. Но это… Он взял последний кусочек с ближайшей к нему тарелки и поднял взгляд на Изабель. Откуда она так хорошо осведомлена о его кухарке, если все время была здесь, с тех пор как он оставил ее прошлой ночью?

– Ты познакомилась с моей кухаркой? Надеюсь, хотя бы не в кухне, а то мне придется сделать выговор миссис Фезерфитч. Тебе небезопасно покидать эту комнату, тебя мог кто-нибудь увидеть!

– Нет, мадам Шабуа пришла сюда сама. Она очень интересная женщина. Ее истории о детстве во французской деревне просто чудесны. Она описывала свою деревню так, будто рисовала картину.

– Мадам Шабуа пришла сюда и видела тебя? Это небезопасно, Изабель! Чем больше людей знает о твоем присутствии…

– Твоей кухарке можно доверять. Я чудесно разбираюсь в людях и тебя научу. Я же сразу поняла, что ты добрый пират, помнишь?

– А еда? Она все это принесла тебе, когда пришла сюда впервые? – Он удивленно уставился на нее, понимая, что для того, чтобы приготовить все это кулинарное разнообразие, потребовался, вероятно, целый день.

– Это образцы ее блюд, – ответила Изабель, явно взволнованная высоким уровнем мастерства приготовленной еды, расставленной на столе. – Еще она упоминала о выпечке и пирогах с фруктами. Такой талант! Ты знал, на что она способна?

Ему нравилось видеть блеск в глазах Изабель. Это был тот же самый взгляд, что и во время их импровизированной экскурсии в музее. Ее вопрос, однако, прозвучал, как удар под дых. Когда в последний раз он был на кухне в своем собственном доме? Всеми этими вопросами он позволил заниматься своей экономке.

– Она очень талантлива. Так жаль, что ее искусство некому оценить. Любая кухарка может приготовить тост, но это…

– Мадам Шабуа несчастлива оттого, что работает здесь?

Если он позволил себе пренебречь потребностями, творческими или любыми другими, кого-то из тех, кто жил в его собственном доме, и это вызвало беспокойство… Эта женщина всегда готовила пищу однообразно. Он подумал, что она именно так предпочитает это делать, и ни разу ни о чем не спросил, ничем не упрекнул. Его все устраивало.

Фэллон опустил глаза вниз, на стол, заставленный тарелками с различными блюдами, прекрасными блюдами – такими, которых он никогда не видел здесь раньше. Правдивое представление о ситуации на его кухне придавило его мысли, словно кирпичами.

– Перл не могла есть определенные приправы, жирные соусы… – вспомнил он в свое оправдание. – Она ведь все еще готовит ту еду, которую готовила для больной дамы, – пробормотал он, откидываясь на спинку стула и приглаживая волосы.

Прошло столько лет! Как же получилось, что он упустил это из виду? Сначала Грейплинг, теперь кухарка… Он должен исправить это. Он должен все исправить.

– Я познакомилась с ней сегодня утром, когда я… – Она на секунду опустила глаза, явно ощущая неловкость, затем снова посмотрела на него. – Я отказалась от еды, которую мне принесли. Я ценю твое гостеприимство, Фэллон. Честно. Я знаю, что это твой дом, и мне здесь места нет.

– Здесь для тебя точно есть место, – возразил он. Забота об Изабель лежит на его плечах – если бы даже она хотела есть только тропические фрукты, он бы точно знал об этом и учитывал. – Я не имею ни малейшего желания морить тебя голодом, пока ты здесь. Ты ведь не владеешь информацией, которая мне нужна, поэтому держать тебя на голодном пайке не имеет смысла, помнишь?

– Но ты не против этих кулинарных шедевров, так ведь? – спросила она, кивком указывая на тарелки на столе.

– Я поговорю со слугами на кухне завтра прямо с утра. Эту проблему я могу решить достаточно быстро, и я это сделаю. Я никогда не имел намерения игнорировать кого-либо, кто просит у меня совета или помощи.

– Я… вместе с мадам Шабуа составила меню сегодня днем. – Она протянула ему один из листов бумаги со стола, и глаза ее заметались между меню и его лицом.

– В нем нет пирогов с почками. И свеклы, как я вижу, – улыбнулся он.

Изабель составила это вместе с его кухаркой? Кажется, ничего такого в этом нет, но ему все равно нужно поговорить с мадам Шабуа. Эти изменения повлияют на членов Общества, его сотрудников… Он должен был предвидеть что-нибудь в этом роде. Все в этом месте должно давать положительный результат, даже то, чем он кормит людей, которые здесь живут, поэтому он должен убедиться, что изменения будут внесены надлежащим образом.

– Потом мадам Шабуа принесла эти образцы. Теперь наше меню позволит сделать еду разнообразнее и вкуснее, при этом затраты на нее не возрастут. Повторяя некоторые ключевые блюда через короткие промежутки времени…

Он слушал, как Изабель рассуждает о меню – как будто дает отчет о какой-то операции для Общества. Неужели он снова недооценил ее? Она была так же увлечена этим, как и своими картинами или рассказами из книг. Он мог слушать ее вечно.

– Продолжай, – подбодрил он, когда она замолчала.

– Ты смотришь на меня так, будто я сошла с ума.

Он поднялся со стула, улыбнулся ей успокаивающей (как он надеялся) улыбкой и пошел к камину разжечь огонь…

– Ты проникновенна, а не безумна, но я всегда подозревал, что так оно и есть. Ты смотришь на картины и видишь в них жизнь, воспринимаешь их как живых существ. Я просто не знал, что твои познания выходят за рамки книг и искусства.

– Я же леди.

– Я заметил, – откликнулся он с хитрой улыбкой и отвернулся от нее, держа в руке кочергу.

– Это значит, что я знаю, как управлять домашним хозяйством. Фэллон, твой дом – кроме цветов – это обычная холостяцкая берлога, как и любая другая, подобная ей.

Это было спорное утверждение, но он не возразил. Вместо этого прислонил кочергу к камину и пошел к дивану, подзывая ее присоединиться к нему. Только теперь он почувствовал, как заботы прошедшего дня одолевают его. Возможно, это всего лишь усталость, но, если Изабель хочет разнообразить меню, пусть так и будет. Все равно у него никогда не хватит времени, чтобы поесть нормально. Он поговорит с кухаркой об изменениях, предложенных Изабель: больше всего он хотел, чтобы Изабель была счастлива здесь.

Через минуту она присела рядом с ним на диван, все еще бормоча что-то про «холостяцкую берлогу».

Придет время, и он должен будет рассказать ей правду обо всем. Но это тема для другого дня, его разум уже затуманивается от недостатка сна. Теперь, когда огонь в камине разгорелся, в комнате стало теплее, и на душе тоже – потому что Изабель сидит рядом с ним. Ее голос звучал успокаивающе.

– А еще твоя холостяцкая берлога либо населена привидениями, либо заполнена большим количеством гостей или воров, потому что я регулярно слышу ночью голоса. Но это тема для другого раза.

– Привидений здесь нет и воров тоже, – заявил Фэллон, про себя костеря Хардеуэя и его раскатистый голос, который эхом раздается в коридорах, когда Келтон рано утром возвращается в свою комнату.

– Ты ведь не слышал то, что слышала я, – возразила она. – И вообще, сейчас мы обсуждаем меню. Да будет тебе известно, девушек учат таким вещам. Меня начали учить танцам чуть позже, чем обычно бывает, но сведения о том, как вести дом и заботиться о семье, давно и крепко засели в моей голове. Семья… дети – это же то, что ждет каждую девушку, в конце концов.

Фэллон напрягся, мгновенно придя в состояние готовности к немедленным действиям, его сонливость как рукой сняло. Она не может говорить об этом серьезно, но это же Изабель, которая пыталась признаться в своей бессмертной любви еще до того, как он посмел прикоснуться к ней.

– Дети? Изабель! Я… – Он никогда не сможет создать с ней семью – не здесь, не в окружении всего, что связано с деятельностью Общества! Он уже и так допустил безумство, поощряя какие-либо отношения с Изабель, кроме дружбы. И вот результат – она уже заговорила о детях. И как они вообще так быстро перешли от блюд французской кухни к вопросам семьи?

– Я не говорю, что у нас должен быть ребенок, – сказала она, отталкивая его руку. – Боже! Я просто планировала меню… ну и кое-что другое. – Последние слова она произнесла не очень внятно, но он все-таки услышал их. – Я не хочу с тобой ссориться. Возможно, это все-таки плохая идея. Я всего лишь хотела… – Она быстро отодвинулась от него и сосредоточила взгляд на коврике, на котором они целовались вчера вечером.

Он вел себя как осел… а теперь вообще отпугнул ее. Протянув к ней руку, Фэллон сказал:

– Я поговорю с мадам Шабуа завтра утром. Я вместе с ней посмотрю меню и внесу необходимые изменения.

– Фэллон… ты вообще мне доверяешь? – Она взглянула на него снизу вверх, нервно хмуря брови.

Некоторое время он изучающе смотрел на нее и наконец кивнул. Довольно странно, учитывая, что он познакомился с этой юной девушкой совсем недавно, но он доверял ей.

– Тогда позволь это сделать мне. Я хочу тебе помочь.

Мотив, скрывающийся за ее заявлением, был похож на тот, что он часто слышал от своих людей: Хардеуэй все активнее выражал свое мнение по этому вопросу. Но Фэллон никогда и не считал, что держать контроль над ситуацией – то же самое, что не позволять никому помогать ему. До сих пор. И вот Изабель хочет помочь ему. Ну что ж, очень трогательно, что она решилась предложить ему свое участие в его быте. И он не стал бы отрицать, что с радостью принял бы некоторую помощь. И, возможно, если он позволит ей это, его возлюбленной будет чем занять время, что, конечно же, порадует ее. Он сделал бы что угодно, лишь бы это заставило ее улыбнуться.

– Ну хорошо, – принял он насчет Изабель еще одно далеко идущее решение.

– Спасибо. – Счастливая девушка одарила его ослепительной улыбкой и, вздохнув, снова придвинулась к нему. – А еще я попросила миссис Фезерфитч прислать сюда днем служанку, чтобы привести в порядок твою одежду.

А может, он все-таки готов не на все, чтобы заставить ее улыбнуться? Его одежда? Горничная? Он сел прямо и повернулся, чтобы посмотреть Изабель в глаза. Что за новое испытание? Горничные слишком много болтают, особенно Молли! Откуда Изабель узнала, кому можно доверять?

– Которую из них? – спросил он, и в его голове загудел рой вопросов, ожидающих ответа.

Изабель испуганно заморгала и еле слышно ответила:

– Миссис Фезерфитч порекомендовала Эмили. Я… попросила ее развесить твою одежду и посмотреть, что нуждается в замене.

– Я не могу позволить тебе заменить мою одежду одним из этих кричащих ярких костюмчиков, которые впору носить Хардеуэю или этому чертовому Грейплингу, – возмутился он, и его отповедь прозвучала громче, чем он хотел.

– Конечно же, нет, – сказала она замирающим голосом, глядя на него широко раскрытыми глазами, – они совершенно тебе не подходят.

– Постой, ты попросила Эмили развесить мою одежду? – повторил он, раздумывая, к чему все это приведет. Конечно, Изабель страдала от одиночества весь день, но…

– Ты сердишься? – расстроилась Изабель, совсем как ребенок. – Тогда я пойду разбросаю твои рубашки и остальную одежду там, где я нашла ее. – Теперь уже сердилась она. – А еще я могу попросить, чтобы миссис Фезерфитч отменила заказ на новую форму для персонала и не обращала внимания на новый график уборки, который я установила. Я подумала, что после вчерашней ночи ты не будешь против, но теперь вижу, как ошибалась.

Ее слова наскакивали друг на друга, будто она хотела побыстрее высказать их, чтобы закончить этот разговор:

– Уверена, ты можешь найти мне другую комнату, пока я здесь. Жаль только, у меня не будет возможности порвать одеяло на твоей кровати, которое я зашила. Но если я оставлю тебя… – Она опустила голову, и, казалось, печаль заполнила ее всю. – Ясно же, что все это неправильно между нами.

– Что?

Что происходит? Она хочет отстраниться от него? Она взяла на себя заботу о его жизни, внесла изменения в обычный ход вещей без предупреждения, а, когда он отреагировал, тут же передумала? Только Изабель была способна перевернуть его жизнь с ног на голову за один день.

Он вздохнул и встал с дивана, не зная, как ответить. У него всегда был план действий, но все, на что он был сейчас способен, – это молча смотреть на нее в замешательстве.

– Прости, что трогала твое одеяло. Я нашла нитку с иголкой и зашила его, пока Эмили разбирала содержимое твоих шкафов. Мне не хотелось, чтобы ты простудился. – Она скрестила руки на груди и отодвинулась в самый угол дивана. – Но больше это не повторится, я оставлю остальные дела, отменю все планы. Если бы ты был так добр, чтобы найти мне другое место для сна этой ночью, то мог бы снова спокойно спать в своей постели!

– Сегодня ночью ты будешь спать здесь, а также завтра ночью и послезавтра тоже, – скомандовал он тоном, который использовал, чтобы прекратить спор, который затевали его парни. Ему следует быть с ней помягче, но он был настолько ошеломлен, что не мог заставить себя сделать это. – Пока я не решу, что тебе безопасно находиться вне этой комнаты, ты останешься здесь.

Он не понимал ничего из того, что произошло за этот час. Лучшего времени, чтобы провести несколько дней без сна, не было! Если бы у него была хотя бы минута, чтобы собраться с мыслями! Но это казалось невозможным, когда его осыпали угрозами и одаривали угрюмыми взглядами. Ему нужно было придумать, как разобраться со всем этим беспорядком, чтобы вновь обрести хотя бы ту маленькую часть контроля, который он имел над ситуацией.

– Спокойной ночи, Изабель. – Он повернулся и пошел в гардеробную, громко хлопнув дверью.

Оставшись один, Фэллон вздохнул и провел рукой по волосам, моргая, чтобы приспособиться к слабому свету свечи в маленькой комнате. Осмотрев приведенное в порядок пространство гардеробной, он протянул руку к ближайшему шкафу и открыл его. Внутри висели рубашки, выглаженные и готовые к носке. Они висели ровно, будто вытянувшись по струнке, и черт бы его побрал, если все это не выглядело должным образом. Ему следовало организовать наведение такого порядка давным-давно, но эти перемены, сделанные без его разрешения, все равно раздражали его.

– Вот такие неожиданности, – проворчал он себе под нос. Согласно его опыту, роль неожиданности в жизни была существенно переоценена. Опустившись на кровать, он взял в руки сложенное одеяло.

Я не хотела, чтобы ты простудился.

Он нашел дырку, которую зашила Изабель, и провел пальцем по маленьким аккуратным стежкам.

Она хотела помочь ему. Ее намерение было благородным. Он только поставил под сомнение ее методы и время, когда она решила все это сделать, и у них сразу все пошло наперекосяк.

Но должно же быть рациональное объяснение, почему она отступила. Она даже не дала ему времени понять, что сделала, как сразу же объявила о своем желании покинуть его спальню.

Факты. Надо всегда начинать именно с них.

Изабель взялась за дело так, будто она была полноправной хозяйкой дома, и начала отдавать приказы, словно имеет на это право. Он лично был свидетелем, как поспешно она влюблялась в трех разных мужчин в течение двух месяцев. Оглядываясь назад, он действительно должен был понять, что рано или поздно этот вопрос снова выйдет на поверхность. И она почему-то спешила сделать здесь все, что могла, даже притом, что ее пребывание здесь было временным, чего она не отрицает. Это раз!

Второе: она за один день изменила порядок вещей в его доме. Если бы Изабель обсудила это с ним или попросила разрешения, он бы не отреагировал так резко. В конце концов, ему нравится знать, что происходит в его собственном доме, – неужели он просит слишком много? Хотя по жалобам своих людей он также знал, что склонен почти маниакально контролировать каждую мелочь. Ну вот, он контролировал, и неужели все так плохо устроено? Он только хотел знать наверняка, что они преуспеют во всех своих начинаниях. И был единственным, кто подходил для выполнения такой задачи.

Наконец, третье. Изабель вдруг стала действовать противоречиво в ту же секунду, когда он высказал противоположное мнение. С того момента, как объявила, что он, видите ли, злится…

Он вздохнул и поднялся с кровати, кажется, поняв, что ее так расстроило. Это ее неприятие споров и ссор, ее стремление к счастью в браке.

Значит, все дело в родителях Изабель. Она решила, что они с Фэллоном ссорятся, и отступила. Но никто ведь из них не соглашался и не одобрял действия другого все это время. И вот сейчас, когда он увидел свои выглаженные рубашки, оказывается, не такая уж это и катастрофа. И еда, которую она выбрала, очень вкусная. Он должен признать, что в первый раз за долгое время не чувствует голодных спазмов в желудке. Черт! Он должен все исправить.

Фэллон приоткрыл дверь – в спальне уже было темно. Неужели она нашла его ключ и ушла? Поначалу его охватила паника, но затем он увидел очертания Изабелы в своей постели и остановился. Ее грудь поднималась и опускалась, а лицо смягчилось во сне.

– Мне нравится все, что ты сделала, – прошептал он. – Мне нравится твое общество. И мне нравишься ты.

Возможно, однажды он скажет эти слова так, чтобы она их услышала. Сегодня вечером он чувствовал большое облегчение, что ему удалось удержать здесь свою прекрасную пленницу. Ах, если бы она могла остаться…

* * *

Существует несколько вещей, которых большинство дам пытается избежать. Например, свист. Тем более если при этом девушка неустойчиво балансирует, сидя на подоконнике спальни неженатого мужчины, лицом в комнату и свесившись телом наружу, используя ноги для удержания равновесия. Как правило, дамам не хватает на это решимости.

Изабель снова свистнула, протянув руку к голубю на ветке соседнего дерева. Еще немного! Птица наклонила голову, внимательно рассматривая ее, но осталась вне досягаемости.

– Ну, давай же! Прыгни мне на ладонь.

Она старалась, чтобы ее голос звучал ободряюще и радостно, какой ей самой хотелось бы услышать, если бы она оказалась птицей на ветке дерева.

Она потянулась еще, и взгляд ее метнулся к траве тремя этажами ниже того места, где она зависла. Она еще крепче ухватилась одной рукой за подоконник и уже почти дотянулась. Не думай о том, что можешь сейчас упасть, этого просто не случится.

Если бы она смогла использовать эту птицу, чтобы отправить сообщение своей семье, она была бы вызволена из своего плена. Сегодня утром Изабель пришла к выводу, что это для нее лучший вариант. Она согласилась остаться в доме Фэллона в трудное время, но всякое удовлетворение, которое она получала от этой договоренности, закончилось прошлой ночью.

В настоящей любви нет гнева – только счастье. Как бы ни было больно признаться в этом, она ошибалась в отношении Фэллона. Она уже разочаровывалась в любви и раньше, так что впредь не повторит ту же ошибку. И теперь ей нужно уйти – необходимость этого шага миссис Фезерфитч, по-видимому, не поняла, так как отказалась отправлять какие-либо письма от имени Изабель. Но девушка давно поклялась себе, что ее будущее будет полно счастья и любви, и теперь стало ясно, что ей придется рисковать, чтобы найти его.

Тяжело вздохнув, она снова подняла глаза на птицу и еще немного высунулась из окна. Пальцы уже почти коснулись перьев, но голубь отпрыгнул в сторону и снова стал недосягаем.

Она потянулась еще, насколько было возможно, ее ноги взметнулись вверх, пытаясь сохранить равновесие, и тут теплые крепкие руки обвились вокруг ее талии.

– Ох! – вырвалось у нее, когда ее сняли с подоконника, а птица, которую она пыталась подманить, улетела.

Чьи-то руки еще крепче обхватили ее, затаскивая внутрь, – сильные руки, которые могли принадлежать только одному человеку. Фэллону. Человеку, которого она не хотела видеть.

Через секунду ее ноги коснулись пола, но он все еще держал ее. Развернув ее лицом к себе и подтянув ближе, он резко сказал, будто был ужасно расстроен:

– Изабель!

С неподдельной тревогой в глазах он поспешно задвигал руками вверх и вниз по ее бокам и спине, ощупывая ее тело на предмет повреждений.

– Из этой комнаты нельзя убежать через окно. Ты пыталась свести счеты с жизнью? Мы же на верхнем этаже.

– Конечно же нет! – Хотя она была уверена, что ощущение полета стоило бы запомнить, она совсем не собиралась покончить с собой.

Изабель попыталась сделать шаг в сторону, но он не отпускал ее.

– Когда я увидел, как ты высунулась из окна… – Он погладил ее по спине, притянул ближе к себе и прижал к груди. Его сердце глухо стучало.

Она собиралась уйти отсюда немедленно, когда поняла, что между ними нет любви, но ей не хотелось причинять ему беспокойство. Она должна отойти. И держаться от него подальше. Но она так долго висела в проеме окна, что замерзла, а мышцы болели от балансирования на подоконнике. Его прикосновения согревали и успокаивали. Как бы ужасно неправильно все это ни было, обхватившие ее сильные руки Фэллона дарили ощущение тепла и комфорта.

И, вместо того чтобы уйти, она прильнула к нему, чувствуя, как кровь приливает к ее конечностям под его нежными прикосновениями. Правда прошлой ночи от этого не стала иной, он уже не был для нее тем же самым. Но по какой-то причине ее все еще тянуло к нему. Ей всего-то и надо было, что поймать эту птицу, отправить вместе с ней грамотно сформулированное сообщение и уйти из этого приводящего ее в замешательство места навсегда.

– В следующий раз я использую тост, оставшийся после завтрака. Так у меня получится провернуть трюк.

– В следующий раз? – Фэллон отстранился, чтобы посмотреть на нее, но не разжал рук. – Какой трюк? Выпасть из окна в сад?

– Подманить голубя на ветке, – протянула она, совершенно сбитая с толку.

Внимательно посмотрев на нее, Фэллон предложил:

– Если ты хочешь домашнее животное, я могу принести тебе собаку.

Она попыталась освободиться, но он не отпускал ее.

– Не говори глупостей!

– Даже и не думал. Изабель, если все это из-за того, что произошло вчера вечером…

– Нам не нужно обсуждать это, – перебила она.

Последнее, чего она хочет, – это снова поссориться с ним сегодня. Вчера она почувствовала значительное облегчение, когда увидела, что он покинул комнату, а теперь – вот он, здесь.

– Нет, нам нужно обсудить именно это. Вчера вечером я вернулся уставшим и узнал, что ты изменила кое-что в моем доме, пока я отсутствовал. Я не такой человек, которому по вкусу неожиданные сюрпризы. Я планирую и внедряю изменения на своих условиях. Я всегда так делал.

О нет! Нет, нет и нет – она не будет участвовать в этой ссоре. Почему здесь нет возможности убежать в сад, когда это так нужно?

– Я сказала миссис Фезерфитч отменить все изменения. – Ее сердце бешено колотилось, Изабель искала возможность уйти от этого разговора, но ничего не могла придумать.

– Я знаю, – сказал он и выпрямился, хотя ее всю била мелкая дрожь. – Я поговорил с ней и другими слугами и одобрил все твои нововведения. Одобрил все нововведения, – повторил он.

Изабель лихорадочно соображала, пытаясь понять смысл его слов.

– Что? – Она замерла и посмотрела на него. – Тебе не обязательно было это делать.

– Мне нужно было это сделать. Изменения назревали уже давно. Я должен был увидеть их необходимость раньше.

– Я не понимаю. Ты злишься из-за всего этого… не так ли? Между нами случилась стычка.

– И что, у кого-нибудь из нас синяк под глазом?

– Нет.

– Тогда это не такая уж и стычка, логично?

– Видимо, да. – Даже ее подруга Розелин уже ударила бы собеседника, услышав все это. А Фэллон был сейчас так суров. Подобные вещи всегда начинаются вот так. Она видела, как это снова и снова происходило у ее родителей. Отец суровел, сердился, потом кричал, и все заканчивалось тем, что обе стороны расходились по разным комнатам в полном молчании. Эти ссоры никогда не заканчивались так, что один полностью соглашался с другим.

Некоторое время она смотрела на Фэллона и видела в его глазах лишь обеспокоенность. Наверное, она была не права, когда потребовала отвести ей другую комнату.

– Ты никогда по-настоящему ни на кого не кричал, – проговорила она еле слышно.

– Судя по моему опыту, повышение голоса не приносит нужных результатов, а я участвовал во многих дискуссиях. Пожалуйста, Изабель, не выпрыгивай из окна моей комнаты, лишь бы оказаться подальше от меня.

Даже если он просто желал искупить свою вину, его нельзя за это винить.

– Фэллон, мне не следовало раздавать твоим слугам указания и вносить изменения. У тебя здесь все так… – Она вздохнула. – Так, как было при леди Эррон. Мне не следовало…

– Изабель, – прервал он и протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица, – ты зашила мое одеяло, чтобы я не замерз ночью…

– Да.

А еще она использовала для этого набор для рукоделия леди Эррон. Это было неправильно, совсем неправильно.

– Я не заботился о своей одежде, а ты позаботилась о том, чтобы ее погладили и разложили в порядке. Ты распланировала меню для кухарки. Ты заказала униформу и организовала расписание работ по дому для моих слуг.

– И все это неправильно. Я не должна была переходить черту. Меня занесло. Со мной такое бывает. – Она смотрела на его платок, не в силах встретиться с ним взглядом.

Ее семья часто говорила ей, что она слишком легко увлекается. А она увидела способ помочь Фэллону, пока сидела без дела. Это заняло бы ее ум на весь день, чтобы она могла спать без призраков или воров. Она решительно ухватилась за эту идею – он не будет возражать, сказала она себе. Она думала, что это что-то значит для него.

В конце концов, он поцеловал ее. Любовь – слишком запутанная игра. Она снова опустила глаза.

– Изабель, никому раньше не было дела до того, холодно ли мне ночью. – Он поднял ее подбородок, пока их глаза не встретились. – Только тебе. Форму для слуг давно пора было поменять, а уборка… Я тоже об этом думал, но я…

– Был страшно занят делом о краже картин? – спросила она, слегка улыбнувшись. Что происходит? Огонь, который она увидела в его глазах две ночи назад, вернулся. Это было не похоже ни на одну из ссор, которые она видела раньше. Это было по-другому. Совсем по-другому.

– Я никогда не думал, что моя кухарка может быть несчастна из-за работы здесь, – продолжал он, – что расписанное меню ей очень пригодилось бы.

– Ты больше не злишься на меня? – сказала она, наконец осознав, о чем он говорит.

– Нет, я… – Его губы прижались к ее губам, будто он не мог сдержаться. Вся его сдержанность вылетела в окно.

Изабель растаяла от его поцелуя, чувствуя благодарность за то, что они снова друзья. Друзья. Возможно, этот термин не совсем правильный? Она скользнула руками по его талии, когда он глубже проник языком между ее губ…

Услышав звук птичьего пения за открытым окном позади нее, Фэллон оторвался от этого приятного занятия и посмотрел на возлюбленную.

– Я не должен спрашивать, но для чего именно, скажи на милость, тебе понадобился в комнате голубь?

– Я знаю, что ты посылаешь письма моему отцу, но моя семья должна получить весточку от меня… Разве нет? Особенно после той записки с признанием. – Она вздохнула и посмотрела ему в глаза. – Они ни разу не написали мне. А мне нельзя даже почтой воспользоваться, чтобы послать им письмо. Я думала… я хотела послать записку родным.

– И как бы ты это сделала?

– Почтовым голубем. И я, наверное, попытаюсь это сделать, хотя уже по другой причине. – Она поежилась от того, в чем собралась ему признаться, но это надо было сделать. – По правде говоря, я не просто так хотела связаться со своей семьей. Я собиралась просить их помочь организовать мой побег. Хотя я знаю, что должна остаться, ведь показываться на людях небезопасно для меня. Меня все еще могут обвинить в краже. И, по правде говоря, я хочу остаться, но скучаю по общению со своими друзьями. Оттого, что я так долго одна, оторвана от всех, я сама не своя. Я не хочу сказать, что несчастна с тобой, – поспешно добавила она. – Мне нравится твое общество. Даже очень. – При этом признании ее сердце сильно застучало. Ей было особенно приятно находиться в его компании как раз сейчас, после ссоры, когда его руки обнимали ее. – Все дело в том, что я скучаю за подругами. С ними не так, как с тобой.

– Могу себе представить, – усмехнулся он.

– Тогда ты должен понять. Когда я с ними, я не чувствую…

Его руки замерли на ее спине.

– Когда ты со мной, что именно ты чувствуешь? Подожди, не отвечай. Я не хочу слышать этого.

– Это потому что я попыталась сказать, что я лю…

Он снова поцеловал ее, прервав на полуслове.

– Все и так очень сложно, Изабель. Мне не следовало спрашивать.

– Я бы не посмела сказать это снова, – проронила она. В тот раз ее признание в любви оттолкнуло его, и Изабель не хотела делать это сейчас, когда между ними все только наладилось.

Да и так ли это? Действительно ли она любит этого человека? То, что она чувствовала к нему, ей было слишком сложно объяснить даже самой себе, а тем более ему. Он был ее другом, ее похитителем, человеком, который обнимал ее самым чудесным образом, чего у нее не было никогда раньше, и человеком, с которым она поссорилась только вчера вечером. Едва ли он – именно тот мужчина, которого она представляла своим идеальным мужем. И скоро их время быть вместе закончится. Это же все не навсегда. Она правильно сделает, если постарается не забывать об этом.

Изабель отодвинулась от него на шаг и откашлялась. И впервые с момента его прихода он отпустил ее. Она повернулась к окну, сосредоточившись на листьях дерева, до которых было не дотянуться, а не на мужчине за спиной.

– Если я сумею подманить этого голубя, я смогу послать письмо Розелин или Эванджелине. Они никому не скажут о нем. Если бы птица могла долететь до Франции, я могла бы написать Сью. Секрет моего пребывания здесь был бы сохранен, потому что моя кузина живет во Франции. Интересно, путешествуют ли голуби так далеко? Ты знаешь, какое расстояние может пролететь голубь за день?

– Не знаю. А знаешь ли ты, что почтовые голуби – это особые птицы, обученные?

– У меня есть лента для его лапки, – сказала она, поднимая руку с лентой для волос, чтобы он мог увидеть ее. – Я бы не писала длинное письмо, которое не позволило бы бедной птице оторваться от земли. Ведь мне почти нечего сказать, пока я здесь. Каждый день похож на предыдущий, но это тоже своего рода приключение.

– Ты, наверное, читала книгу, в которой птицы носят письма?

– Да! – Она повернулась к нему, почувствовав, что снова может спокойно смотреть ему в глаза. – Именно так закончилась осада замка. Откуда ты знаешь?

– Я знаю, что ты скучаешь по своей привычной жизни, но могла ли бы ты быть довольна жизнью здесь, со мной, хотя бы еще немного? Как ты чувствуешь? – спросил он, беря ее за руки, и его взгляд манил ее подойти ближе. – Я ведь работаю над решением проблемы с кражей, а заманивание птиц в мой дом все равно никак не ускорит этот процесс.

– Я не собиралась позволять ей свободно летать по комнате, – пробубнила она себе под нос. – У меня есть лента.

– Тебе придется приучить птицу к определенному насесту, чтобы она возвращалась только в то место, откуда ее выпустили. И нельзя просто попросить голубя найти Розелин.

– Если ты не можешь, это не значит, что такое невозможно, – возразила она.

Фэллон промолчал, выразительно посмотрев на нее, и легкая улыбка тронула его губы.

– Итак. Никаких голубей. – Он сплел ее пальцы со своими и оттянул от открытого окна. – Какое-то время тебе еще придется находить в себе силы пережить мои никудышные попытки оправдать эту ситуацию и мою компанию.

Разве он не понял? Он – прекрасная компания! Вот если бы только не оставлял ее здесь одну так надолго. Она посмотрела в его теплые карие глаза. Он пытался помочь ей, питая дружескую заботу о ее благополучии. Теперь, когда он дал понять, что его не интересует любовь, в этих глазах не получится утонуть. Его чувства по отношению к ней были намного проще, чем ее чувства к нему, независимо от того, насколько все сложно, как он утверждал.

Изабель спросила, не глядя на Фэллона:

– Есть новости о коллекции моего дедушки?

Он усадил ее на диван и пошел к камину, чтобы перемешать обгоревшие поленья.

– Я опрашиваю всех, кого можно, и приближаюсь к поимке преступника. Кроме того, нашлись еще два письма, и теперь они надежно спрятаны в моем столе. Это означает, что осталось только одно письмо с признанием, пропавшее без вести, но мы его ищем… Это только вопрос времени, в конце концов преступник будет задержан и ты сможешь вернуться к своей привычной жизни.

– А ты знаешь, кто это может быть?

Фэллон довольно долго молча мешал угли в камине, хотя день был теплый.

– Знаю.

– Вот не пойму, зачем кому-то совершать такое? – задумчиво сказала она, высказав недоумение, которое испытывала с самого начала этой истории. – Я никому не причинила вреда. В прошлом году я выкормила больную белку, причем и моя семья, и белка страшно протестовали против этого. А этот человек специально искал меня, чтобы причинить мне вред. Почему?

Когда Фэллон отвернулся от огня и пересек комнату, чтобы сесть рядом с ней, казалось, его плечи придавила нелегкая ноша.

– Тот, кто совершил это, – очень плохой человек. Он не такой, как ты. – Фэллон протянул руку и медленно убрал локон, выбившийся из ее прически, нежно проведя пальцем по ее уху. – Он смотрит на мир не такими прекрасными глазами, не видит надежды – только то, что можно присвоить, испытывая судьбу.

– Ты правда думаешь, что у меня прекрасные глаза? – переспросила она, застигнутая врасплох его признанием.

– И не только глаза, но и то, как ты видишь этот мир. Ты – замечательный человек, Изабель. Замечательный человек, на которого напали и оставили на месте преступления как плату за несколько картин. Ты просто сбилась на ошибочный путь. Но это ни в коем случае не является результатом того, что ты сделала или не сделала.

– Знаешь, а я ведь не идеальна. Однажды я вылезла в окно, чтобы пойти на бал-маскарад к соседям.

– Такое преступление не заслуживает раны на голове, – хмыкнул он.

– А месяц или два тому назад я довольно сильно толкнула сестру, – продолжала свою исповедь Изабель, – отчего она уронила бокал с вином на ковер в гостиной. И тогда я передвинула кресло, чтобы мама не заметила пятна, – с жаром продолжила она, глядя ему прямо в глаза.

Вместо того чтобы ужаснуться такими грехами, Фэллон не сдержался и рассмеялся.

– И что же такого сделала твоя сестра, чтобы так тебя разозлить? – поинтересовался он. – Не могу представить тебя в гневе.

– Я думала, что она украла мой новый веер. Мое умение управляться с веером – довольно болезненный вопрос в наших отношениях, – пояснила она. – А после этого я обыскала ее вещи и не нашла его. Видишь? Еще один недостаток. Я любопытна и лазаю по чужим ящикам – просто не могу удержаться от этого. Когда я вижу закрытую дверь, я думаю обо всех тайнах, которые она, должно быть, скрывает.

– И о чем же ты думала, когда рассматривала мои вещи?

– Что ты не заботишься о том, как выглядишь, – поддразнила она. – И у тебя нет личных вещей, кроме нескольких книг. Я никогда не видела, чтобы кто-то жил, оставляя так мало признаков своего существования. Ты загадка, Фэллон Сент-Джеймс. Человек, полный секретов.

– Я в курсе, – пробормотал он.

В комнате стало тихо, и, хотя их взгляды встретились, казалось, что он мгновенно установил между ними двоими огромную стену. Чем дольше они сидели, тем больше Изабель задавалась вопросом, сколько же у него еще секретов, которые ей предстоит открыть.

 

Глава четырнадцатая

Дорогая Виктория!
Изабель.

Хотя я не могу отправить тебе это письмо, мне необходимо написать его. У меня так много всего случилось, что не знаю, с чего начать. Сегодня утром я поняла, что раньше мы никогда не расставались так надолго. Помнишь то время, когда я болела и мама не позволяла нам проводить время вместе, чтобы лихорадка не распространилась по дому? Тогда мы писали друг другу записки и придумали ту игру на угадывание. Я до сих пор удивляюсь, что наша горничная скрывала это. Я скучаю по тебе.
P.S. Пасьянс – ужасно скучная игра, я представить себе не могу, за что ты ее так любишь.

На этой неделе я попыталась отправить тебе сообщение с помощью голубя. Мне это не удалось, сама понимаешь. Жаль, что у нас нет горничной, которая бы передавала наши письма друг другу. Мне не нравится, что мы расстались в такое напряженное время. Я слышала, что свадьба не состоялась. Мои чувства к Хардеуэю сильно изменились с тех пор, как я здесь. За время моего пребывания в этом месте действительно многое изменилось. Но я рада, что ты не вышла за него замуж – не за себя, а за тебя: не могу представить, чтобы ты вышла замуж за человека не по своей воле. Я знаю, что ты вообще не хочешь выходить замуж, но, возможно, тебе понравится узнать кого-то по-настоящему и делить с ним свою жизнь каждый день, если ты встретишь подходящего джентльмена.

Я познакомилась с одним человеком. Ну, я уже встречала его раньше, и даже общалась, но теперь все по-другому. Я с трудом могу объяснить это, так как сама не совсем понимаю. Но знай, что я счастлива, а еще я буду рада любому выбору, который ты сделаешь в своей жизни. Мне жаль, что я была так зла на тебя. Ты простишь меня? Надеюсь, мы скоро увидимся.

Фэллон вошел в свою спальню и заморгал от разноцветья, бросившегося ему в глаза. Он привык к цветам, которые покрывали каждую поверхность в комнате, но сейчас здесь появилось довольно много дополнений к декору.

– Вижу, ты получила холст и краски, которые я послал утром.

– Ах, мой захватчик вернулся! Ты не оставил меня увядать, как цветок после цветения! – воскликнула Изабель и быстро обернулась, чтобы поприветствовать его, опустив кисточку. На пальцах у нее все еще была бледно-зеленая краска.

Он усмехнулся, услышав приветствие, но не ответил на него. Теперь он мог оставить ее только на короткое время, достаточное, чтобы выполнить одно дело, так что увядание едва ли ей угрожает. Да и вряд ли Изабель может увянуть на солнце, она просто расцветет еще ярче. Сосредоточив внимание на четырех картинах, прислоненных к различным поверхностям вокруг Изабель, Фэллон подошел ближе. Яркие разноцветные пятна краски были разбросаны на зеленом и синем фоне. Что это, сад? Судя по всему ни одна из этих картин еще не закончена.

– У меня в спальне мало цветов? – спросил он с оттенком иронии в голосе.

– Нет, у тебя на стенах полно роз, – откликнулась Изабель и положила кисточку на палетку с красками рядом с собой. – Я просто подумала, что с этими картинами у тебя появится какое-то разнообразие.

– Так и есть. – Фэллон прошел вглубь комнаты, разглядывая ближайшую картину, прислоненную к ножкам прикроватного столика. – Они такие… веселые. Мне больше всего нравится вот эта, с розами.

Изабель подошла ближе и встала рядом с ним, оценивающе разглядывая свою работу. Склонив голову набок, она с минуту смотрела на холст и наконец заявила:

– Это – яблоки.

Он внутренне сжался от допущенной ошибки и поспешил поправиться:

– Ах да, они же растут на дереве в саду.

– Собраны в корзину, скоро их отнесут продавать на базар, – сказала Изабель с укоризной.

– Ха, – хмыкнул он, – ну конечно! Вот теперь и я вижу. Ты столько времени провела в окружении великих произведений искусства, и это явно повлияло…

Звонкий смех Изабель заставил его замолчать.

– Я не хотел тебя обидеть. В твоих картинах столько рвения, буйства фантазии.

Она снова засмеялась, да так, что схватилась за его руку, и в глазах у нее заблестели слезы.

– Рвения, – повторила она, заходясь от смеха. – Не думаю, что моя выставка в музее не за горами.

– Может, и нет, но мне нравятся твои картины.

– Сэр, вы можете оставить себе мои бесценные творения и украсить ними стены вашего прекрасного дома.

– Это, несомненно, честь для меня. Мне следует повесить красные пятна в главном зале, чтобы ими могли восхищаться все, кто бывает в доме. Или голубые? – Он взялся за подбородок в задумчивости. – Думаю, все же красные.

Он улыбнулся и одним движением снял сюртук, в котором весь день ему было слишком жарко. С ней нет необходимости соблюдать формальности. Между ними больше нет ничего формального. С тех пор, как они положили конец своему спору в начале недели, в их отношениях воцарилась легкость, которая заманивала Фэллона все глубже в романтические отношения, хоть умом он и понимал опасность этого. Да к черту эту логику! Изабель была глотком свежего воздуха после, казалось, целой жизни в замкнутом пространстве.

У Фэллона есть всего десять минут, чтобы узнать, не нужно ли ей чего, и потом снова придется уйти – так он сказал себе в коридоре. Но когда он вошел в комнату, всякое желание возвращаться к делам исчезло бесследно. Сказать, что она отвлекает его от всего остального, было бы преуменьшением. На минуту Общество запасных наследников испарилось из его мыслей, все, что имело значение, – только она и ее действительно ужасные, но при этом чем-то очаровывающие картины.

Она вытерла краску с пальцев ветошью и отправилась исследовать блюдо с фруктами, оставленное на столике.

– Рисование помогло мне справиться со скукой и унынием от того, что приходится слишком много времени проводить в одиночестве. – Она взяла ягоду клубники. – Ну, по крайней мере, помогло сегодня. Завтра я снова буду безутешна, зная цену моему художественному мастерству теперь, когда могу взглянуть на свои художества. – Изабель деланно вздохнула, но эффект был скорее обратный, потому что при этом она подмигнула ему. – Ты знаешь, ты поставил меня в весьма двусмысленное положение. Держишь меня взаперти в своей спальне, когда сам идешь по делам, а заходишь навестить только тогда, когда тебе это подходит. – Ее голос звучал грустно, когда она описывала картину своего плена. Но уже в следующую секунду она прервалась, чтобы положить в рот ягоду, которую держала в руке.

Он смотрел, как она слизала сладкий красный клубничный сок с губ и положила хвостик на стол.

– Ты говоришь, как женщина, которую держат взаперти. Но это не так. Ты явно свободный художник.

Она взволнованно вздохнула и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а затем сделала несколько шагов назад и вытянула руки вдоль тела.

– Вот что значит быть женщиной! Я здесь, в заключении, ожидаю, когда ты вернешься и развлечешь меня, а в период твоего отсутствия вынуждена смотреть на мир за пределами своего маленького окна, рассиживаясь тут в платьях, которые ты купил для меня. – Она бросилась на кровать, разыгрывая то, что, как она, должно быть, считала, было похоже на поведение любовницы. – Забавно, я всегда предполагала, что это более скандально, чем у нас с тобой. Интересно, чем такие женщины заполняют свои дни?

– Это достаточно скандально. Как ты и сказала, ты заперта в моей спальне со мной. Вот почему ты не можешь отправлять письма своим друзьям с помощью голубей или по почте, если уж на то пошло. Если хоть кто-нибудь узнает, что ты здесь прячешься…

…тебя заставят выйти за меня замуж, – закончил он про себя.

Изабель могла думать, что быть в плену – захватывающе, но она заслуживает великой любви с подходящим ей страстным лордом, о котором она всегда мечтала. И Фэллон не может украсть это у нее.

– Никто не узнает. – Она рассеянно намотала на палец прядь волос и посмотрела на балдахин над головой.

Существуют тысячи причин, по которым он не должен сближаться с ней, но сейчас все доводы, призывавшие его держаться от нее подальше, стали поводом, чтобы быть к ней ближе. Прекрасная девушка, утверждающая, что любит его, – здесь, наедине с ним. Скорее всего, она права, никто не узнает подробностей, он же скрыл от всех ее присутствие. Так почему бы не добавить к этому еще пару тайн?

Когда он ничего не ответил, она продолжила:

– Ты держишь мое пребывание здесь в секрете. Я разговариваю только с одной служанкой, кухаркой и экономкой.

И снова она права. Он сделал шаг к ней, не в силах отвести взгляд от нее, распростертой на его кровати.

– Мне нужно идти, – проговорил он, имея в виду совсем другое, и откашлялся.

Она поднялась на кровати и посмотрела на него молящими глазами:

– Не уходи.

Он протянул руку и заправил ей выбившийся локон за ухо.

– Я почти уверен, что захватчики обычно не прогуливаются по камере в подземелье со своими пленниками.

– А как насчет джентльменов и плененных леди? – В ее взгляде было столько любопытства, что ему захотелось открыть перед ней все двери и показать каждый секрет, которым он владел.

– Это совсем другое, – пробормотал он.

– А есть ли какая-то роль между ролями захватчика и человека, удерживающего женщину как любовницу, роль, согласно которой ты – мой друг и остаешься здесь, чтобы составить мне компанию во время моего заключения? Любой благовоспитанный джентльмен поступил бы именно так.

– Благовоспитанный джентльмен не привел бы тебя в свою спальню и не остался бы в ней взаперти вместе с тобой, но я никогда не утверждал, что я благовоспитанный джентльмен.

– Значит, ты останешься?

– Ну, еще немного.

Ему всего лишь нужно заняться делами секретного общества и для этого исчезнуть на несколько минут. Он никогда не пренебрегал своей работой, пока не встретил Изабель, но сейчас обнаружил, что не в состоянии уйти немедленно. Конечно, он не может стоять над ней, разглядывая, как аппетитное блюдо на тарелке. Он хотел погрузиться во все, что происходит между ними, и купаться в теплоте ее счастливого сердца. Ее доброта смоет черноту его души, и он, в свою очередь, удовлетворит любопытство, которое так и светится в ее глазах каждый раз, когда она смотрит на него.

Кажется, она прочитала его мысли, что немного обеспокоило его, учитывая возможное развитие событий – она уже тянула его за руку и улыбалась ему.

– Давай, посиди со мной, – промурлыкала.

Каждый в городе знал, что Фэллон – не тот, кому можно легко отдавать приказы. Именно Фэллон всегда был тем, кто держал всех и все под контролем. Только Изабель не разделяла эту точку зрения. Она подвинулась к изголовью кровати и похлопала по освободившемуся месту рядом с собой. Усмехаясь тому, что эта худенькая светловолосая девушка с огромными глазами имела над ним такую власть, он покорно сел рядом с ней.

Где-то внизу его люди сидят и ждут от него распоряжений. Задания не выполняются. Дела, которые требуют его внимания, ожидают одобрения руководителя секретного клуба, иначе деятельность Общества резко остановится. А он сидит рядом с Изабель и не может заставить себя встать с кровати.

– Когда ты был маленький, как ты хотел прожить свою жизнь? – спросила она, кладя голову ему на плечо. – У тебя нет титула. Ты, должно быть, что-то придумывал, мечтая о своем будущем.

– Конечно же, я хотел быть пиратом, и вот он я, – ответил он, переплетая ее пальцы со своими. – И я доволен тем, как все сложилось.

– Я же серьезно спрашиваю, а ты дразнишься. – Она толкнула его локтем под ребра.

– Ну хорошо. – Фэллон не думал о своих мечтах с детства. Его жизненный уклад был установлен много лет назад, и с тех пор он не оглядывался на прошлое. Он был главой Общества запасных наследников и жил своей мечтой. Как он думал, пока не встретил Изабель. Между разговорами о мечтах и душевными улыбками она заставила его остановиться и оглянуться в первый раз в жизни. Когда ее не было рядом, он ощущал какую-то пустоту.

Фэллон легонько погладил Изабель по руке.

– Я помню, что какое-то время хотел разводить овец на ферме, наблюдая за своим стадом, заботясь о них днем и отдыхая в уютном домике ночью.

– Полагаю, что эти мечты об овечках в какой-то момент разрушились, поскольку мы сидим не в сельском доме, а в лондонском особняке.

Он улыбнулся, представив, как они с Изабель живут вместе в доме на ферме в окружении овец – там, где им ничто не угрожало бы. Возможно, в другой жизни они могли бы пожениться. И прожили бы свои дни вместе в доме, нарисованном на мирном пасторальном фоне. Каждый день он приносил бы ей полевые цветы, а вечерами они сидели бы вместе у камина.

– А когда ты вырос, все фермы вокруг уже раскупили? – спросила она и прижалась щекой к его руке.

– Когда я вырос, я устремил свой взор на более серьезные цели.

– Коровы? – предположила она.

Он прислонился головой к деревянному изголовью кровати и уставился на полог над головой.

– Ты когда-нибудь хотела изменить существующий порядок вещей? Взять в свои руки какое-то место посреди хаоса, созданного людьми, и привести его в порядок? Чтобы предоставить путь в жизни тем, у кого нет цели, кого бросили на произвол судьбы в голоде и холоде?

– Никого нельзя бросать в холоде. Мне вообще не нравятся ни холод, ни зима. Мама всегда сердилась на меня, когда видела, что я сижу слишком близко к огню. Дом, в котором я жила до тех пор, пока отец не получил наследство, был довольно холодным от сквозняков. Но по ночам на кухне всегда горел огонь. Зимы в этом доме были суровыми, и я грелась, расположившись на целой горе одеял, да еще и так близко к углям в камине, как могла. Мне было довольно тепло в ожидании весны.

– И ты представляла себя героиней книги, которую читала? – добавил он, заполняя пробелы в ее рассказе.

– Мир на страницах книг был намного лучше того, в котором я жила, поверь.

– Внизу меня ждет суровая действительность, хотя лучше бы я остался в этом мире, где мы с тобой разговариваем. Но у всех нас есть обязанности.

Он впервые по-настоящему осознал ее желание провести хотя бы несколько эгоистических минут, которые она называла временем для себя. Изабель приподнялась и посмотрела на него.

– Даже пиратам, которые трудятся в поте лица, нужно иногда отдыхать.

Он поднес руку к ее щеке, такой шелковой и нежной. Она посмотрела на него, и он потерялся, утонул в ее глазах.

– От меня зависят люди. Я должен позаботиться о них, ответить на вопросы, заняться их потребностями.

– Как с овечками?

– Что-то вроде того. – Его взгляд скользнул к ее губам.

– А кто позаботится о пастухе?

– У меня есть ты, – проронил он. На самом деле, конечно же, сейчас она была его спутницей жизни, но он не мог думать о том, что будет, когда все закончится.

– А до того, как я здесь появилась? – прошептала она.

– Я никогда не думал, что мне понадобится кто-нибудь, чтобы заботиться обо мне, до того как познакомился с тобой.

Он поцеловал ее, прежде чем она успела ответить. Это был медленный и нежный поцелуй, дающий возможность насладиться каждым прикосновением ее полных губ, вобрать все милое и чудесное, что исходит от нее. Но потом она ответила на поцелуй, и все мысли о невинных объятиях были отброшены. Он отпустил ее руку, повернулся на бок и подтянул ее к себе так быстро, что она ахнула от удивления.

Не отрываясь от ее губ, он провел рукой по ее руке, по мягкой девичьей груди, по изгибу талии, вниз, до округлого бедра. Затем накрыл ее тело своим, обхватив ногой ее бедра. Это было слишком смело, но он потерял контроль над тем, что происходило между ними, и не собирался бороться за его восстановление. Вместо этого Фэллон пошел еще дальше и проник языком между ее губами, поглаживая ее бедро своим. С ее губ сорвался легкий стон, и она скользнула руками по его спине, все сильнее прижимаясь к его телу. Тогда его рука опустилась на ее ягодицы, и он подвинул ее еще ближе. Внутри Изабель росло напряжение, и каждое вздрагивание и движение ее тела под ним передавалось его рукам. Прижав губы к ее шее и продолжая гладить ее всю, он стянул зубами рукав с ее плеча.

Ощущать дрожь желания, сотрясавшую все ее существо, было восхитительно, но… уже недостаточно. И все-таки он ведь не должен искушать судьбу, ведь так? Конечно, существует черта, и если он пересечет ее, Изабель отстранится… или нет? Он взглянул на нее, целуя каждый сантиметр ее кожи, который был ему доступен.

Уже в следующую секунду он получил ответ на этот вопрос, когда она одним движением освободила руки из коротких рукавов платья и снова обняла его. Ее руки сжали его, а все ее тело выгнулось, подавшись вперед и ожидая большего. Она стала гладить его под рубашкой. Позволив своему телу прижаться к ней сильнее, он несколько секунд наблюдал, как замешательство, удивление и удовольствие боролись друг с другом в ее глазах.

Опустив голову снова, он губами потянул ее платье вниз. На Изабель не было корсета – зачем он, если она не могла покинуть комнату и никто ее не видел? Фэллон был рад, что не попросил одну из своих горничных помочь ей с такими вещами, ведь отсутствие нижнего белья было так прелестно. Ее кожа пахла какой-то цветочной смесью, которая воплощала саму суть Изабель – светлую и свежую, пьянящую и волнующую. Он исследовал губами каждый изгиб ее тела, согревая своим дыханием ее кожу. Накрыв ладонью ее грудь, он стал ласкать затвердевший сосок кончиком пальца.

– Фэл… – выдохнула она, не сумев закончить слово. В ту же секунду ее руки сжали его тело.

Он улыбнулся, обводя языком вокруг ее соска, и взял его губами. Когда он осторожно сжал его зубами, девушка выгнула бедра, подавшись вверх. Не прерывая ласк, он нашел глазами ее глаза, желая увидеть в них страсть, которая, наконец, нашла выход. Фэллон провел губами по другой ее груди, лаская пальцами сосок, который только что целовал, бросая ее в волны наслаждения.

Она с силой выдохнула и выгнулась дугой, прильнув к нему. Ее глаза встретили его глаза всего на секунду – и ее голова упала на подушки. Он усы́пал поцелуями ее порозовевшую и разгоряченную кожу до плеча и перекатился на спину, потянув ее на себя.

– Что произошло только что? – лежа у него на груди, спросила она через минуту. – Мы…

– Нет. – Фэллон подтянул ее поближе, чтобы обнять, не желая отпускать. Он все еще был напряжен, но мог с этим справиться. – Это было небольшое удовольствие.

– Это было… Я… – попыталась сказать она, но растерялась.

– Т-с-с, – он провел пальцами по ее спине. – Ты совершенна. Тебе не нужно ничего говорить.

– Мой кровожадный пират, – прошептала она, – я рада, что ты немного отдохнул сегодня со мной.

– Так вот как это называется? – усмехнулся он.

– Тебе нужен старший помощник, чтобы мы могли делать это чаще.

– Старший помощник? – Ему нужна только она, и никто другой. Его мысли унеслись вдаль, снова представляя их вдвоем в сельском домике. – Возможно, я все-таки скорее фермер-пастух, чем пират.

– Нет, – сказала она и уперлась подбородком ему в грудь, чтобы посмотреть на него. – Ты не пират, не фермер. Кто ты, Фэллон? Что за дела занимают все твое время?

Вот она – его возможность рассказать ей правду. И тогда он точно узнает, возненавидит ли она его, как только услышит, кто он на самом деле и какой работой занимается. Он открыл рот, но старые привычки было трудно сломать. Фэллон неуверенно подвинулся под ней на мягкой кровати.

– Дела, которые я должен сделать. Мне нужно идти.

– Подожди, – она схватила его руку, не давая ему уйти. – Я не должна была допытываться. Прости меня. Пожалуйста, не уходи.

Он убрал волосы с ее лица и прижал ее к груди.

– Я хочу остаться. Ты даже не представляешь, насколько сильно. Но меня действительно ждут дела. Я не должен был оставаться здесь так долго.

– За окном уже темно, и я слышу что-то странное ночью, – взмолилась она.

– Изабель, здесь ты в безопасности. Никто не нападет на тебя, пока ты со мной, обещаю. Я защитил многих людей, смогу защитить и тебя.

– Ты имеешь в виду своих слуг? – спросила она, наблюдая за ним. – Ты защищаешь своих слуг? Это их я слышу по ночам? На прошлой неделе из коридора доносились голоса, и я даже услышала достаточно громкое пение. Я подумала, что у тебя гости, потому что воры вряд ли решились бы запеть.

– Хардеуэй, – пробормотал Фэллон еле слышно.

– Что?

– Никто не обидит тебя, пока ты здесь. Даю слово.

– Все равно. Останься со мной.

Он вздохнул и покрепче прижал ее к себе.

– Ладно, еще несколько минут.

– А ночью? – Ее глаза с напряженным ожиданием смотрели на него.

У него было запланировано несколько встреч. По крайней мере пяти его людям нужно было отдать распоряжения, или все, что он построил, начнет ускользать, как песок сквозь пальцы. Так всегда начинается полоса неприятностей – смещением одной песчинки. Вскоре после этого гора станет сползать в долину. На несколько секунд он буквально увидел это – гору, которую считал своей. Затем он отбросил эту метафорическую песчинку, подвинулся и обнял Изабель.

– Я останусь на ночь.

 

Глава пятнадцатая

Ноттсби!
Сент-Джеймс.

В ответ на письмо, которое Вы отправили сегодня утром, я должен настаивать на том, чтобы Вы держались в стороне от этой грязной истории и дали мне больше времени для решения проблемы. Вам небезопасно разведывать что-либо самостоятельно. Всего пару дней назад Хардеуэй вручил мне копию письма с признанием, которая предназначалась г-ну Джасперу из музея, вот почему Вам не нужно вмешиваться в это дело.

Наряду с письмом, которое Вы получили на следующий день после кражи, и того, которое оставлено возле леди Изабель, осталось найти только одно, прежде чем по крайней мере это испытание окажется позади. У нас есть заверения от человека, подделавшего его, что он никогда больше не напишет ни одного письма этим почерком. Я знаю, что Ваша дочь очень хочет вернуться к привычной для нее жизни, и я изо всех сил работаю, чтобы этот день настал как можно скорее. Однако мы должны набраться терпения. Я проверил информацию через своих людей в газетах – похоже, последнее письмо о признании все еще в чьих-то руках. Разумеется, у меня есть люди, которые ищут его. Расследуя это дело, мы, конечно же, не хотим инициировать более масштабный скандал, чем тот, причиной которого стало первоначальное преступление.

Я также распорядился отслеживать всех известных покупателей произведений искусства, пытаясь найти те, которые были украдены у Вас. Я уверен, это скоро приведет к результату, удовлетворяющему всех, кого коснулось это дело. Я только прошу Вас быть терпеливым и сохранять молчание до этого времени.

– Доставь это лорду Ноттсби, – сказал Фэллон, протягивая наспех написанное письмо одному из своих парней.

То, что он рассказал в письме, – правда. Он просто опустил часть о том, что за всем этим стоит Грейплинг. Жизнью Изабель нельзя рисковать. Хотя Фэллон опросил всех, кто бывал в его доме в течение последних нескольких недель, он все еще не доверял… практически никому. Только не в тех случаях, когда дело касалось благополучия Изабель. В своей записке он утверждал, что приближается к развязке: с Грейплингом никогда нельзя быть слишком осторожным, нужно действовать решительно и быстро. Люди из Общества по-прежнему не могли его найти, тем не менее ущерб, который он нанес и еще мог нанести, замыслив месть, с каждым днем становился все меньше. И однажды один из людей, причастных к скупке произведений искусства, приведет его к Грейплингу и пропавшим картинам. Это только вопрос времени. Его люди следят за каждым шагом скупщиков краденого в течение нескольких недель. Но может ли он доверять своим людям? Этот вопрос оставался открытым. Слова из записки Грейплинга об их игре все еще не давали ему покоя, но Фэллон заставил себя оставить эти томительные сомнения.

Оставалось всего одно письмо, а фальсификатора убрали из игры неделю назад. Когда будет найдено и четвертое письмо, останется найти только украденные картины, но Изабель уже будет в безопасности. Одно недостающее письмо удержит Изабель в его доме еще на какое-то время. Но не навсегда. Он откашлялся и переложил бумаги на столе, пытаясь привести в порядок эти неприятные мысли.

– Нам расспросить торговца картинками, которого мы нашли? Начало оказалось многообещающим, у него есть доступ к кораблю, – предложил один из его парней.

– Да, конечно. Получите от него ответы, которые нам нужны, – ответил Фэллон, понимая, что этот приказ может положить конец всему, что происходит у них с Изабель. Но это правильно, это нужно сделать. – Прошу прощения, – пробормотал он, обогнул стол и направился к двери.

Если время, когда она еще остается в его доме, действительно ограничено, Фэллон должен дорожить каждой секундой, проведенной с ней.

Он не бросился бегом из библиотеки, спеша увидеть ее, но в мыслях просто летел. Фэллон поднялся на верхний этаж, шагая через ступеньку, и направился по коридору в сторону спальни. Его рука замерла на дверной ручке: он заставил себя подождать несколько секунд, чтобы не ворваться в комнату и не схватить ее в объятия. Как бы ему этого ни хотелось, как бы сильно он ни жаждал этого, чувствуя, как эта потребность разливается по его телу, он не может вбегать к ней, как школьник, участвующий в соревновании на какой-то приз.

Но она и есть приз. Каждая улыбка, каждый слетевший с ее губ смех, каждый сонный вздох, вырвавшийся у нее, когда она поворачивалась во сне к нему, каждое любопытное прикосновение ее пальцев были для него как дар.

Он издал многозначительный судорожный вздох и открыл дверь. Увидев Изабель на ее любимом месте для чтения – в уголке дивана у камина, – он пересек комнату, стараясь не спешить.

Она свернулась калачиком, как кошка в дождливый день. На коленях у Изабель лежала открытая книга, оторвавшись от которой она взглянула на него непонимающим взглядом, будто он только что похитил ее из далекой чудесной страны. Он подумал, какие, интересно, экзотические приключения она переживала сегодня днем, и уже собрался спросить, но потом она улыбнулась так, что ему захотелось присоединиться к ней в этих причудливых мечтах хоть на мгновение. В ее представлении мир должен сиять, как будто освещенный идеальным светом заходящего солнца. Когда Изабель посмотрела на него своими большими глазами, он почувствовал себя более сияющим, чем мог ожидать. Жаль, что он не может быть тем человеком, каким она его себе представляет. Фэллон был смертен, испорчен до глубины души и хотел только получить удовольствие от того времени, которое у них осталось.

– Пойдем со мной, – сказал он, когда идея сформировалась в его голове.

Она слишком долго была заперта в этих стенах, и ему захотелось разделить с ней свой дом и свой мир. Это было невозможно, но существовало еще одно место, куда он мог бы отвести ее. Фэллон взял ее за руку, заставив подняться с дивана. Глянув вниз, он улыбнулся. Изабель была босиком, она взяла эту привычку еще на прошлой неделе, не стоит же и сейчас задерживаться ради чулок и обуви. Сегодня ей не нужна обувь. Он вспомнил тот день, много лет назад, когда в саду установили большие гладкие камни, чтобы Перл могла легко передвигаться по их поверхности. Сегодня вечером Изабель будет здесь комфортно. Весь день было солнечно – камни еще должны хранить тепло в это время.

– Я уезжаю? – спросила она, когда они подошли к двери, и сжала его руку.

Он остановился и повернулся к ней. Неужели она чувствует тот же неумолимо надвигающийся финал всей этой истории, что и он? Фэллон был настолько увлечен своими мыслями по этому поводу, что даже не учел опасения Изабель.

– Ты покидаешь мою спальню. Вот и все. – Он поднял другую руку, погладил ее по щеке и коснулся ее губ своими в легком поцелуе. – Я хочу тебе кое-что показать.

В ее глазах выразилось облегчение, отчего его сердце екнуло.

– А я уж подумала, что все закончилось.

– Думаешь, я так легко отпускаю своих пленников?

Она закусила губу и опустила глаза, щеки ее залила краска.

Он поднял ее подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

– Я не спущу с тебя глаз, – пообещал Фэллон.

– И куда же мы направляемся, мой похититель?

– У меня есть сад, – сказал он и вывел ее в коридор.

– Меня может кто-нибудь увидеть, если я выйду из комнаты, – прошептала она. Она немного сбивалась с шага в спешке, когда они шли по коридору, а в голосе явно слышались беспокойство и волнение. – Разве не по этой причине меня держали взаперти последние несколько недель?

– Никто тебя не увидит, – пообещал он. Фэллон открыл дверь в конце коридора и повел ее по служебному ходу. Этот коридор, должно быть, использовался нечасто – здесь не было ни одной зажженной свечи, но он хорошо помнил дорогу. Крепко держа ее за руку, Фэллон повел девушку глубже в темноту.

– Я видела сад из окна, но он не слишком уединенный, – задумчиво сказала она.

– Мы идем не туда. – Он повернул направо и потянул ее за собой.

– У тебя есть закрытый сад, в который я смогу приходить и не сидеть весь день взаперти?

– Честно говоря, я совсем о нем забыл, – признался Фэллон. Они подошли к двери, ведущей на лестницу, он потянул ее на себя, и створки со скрипом открылись. – Я не был здесь несколько лет. И никто другой тоже.

– Этот сад что, обнесен высокой каменной стеной, оплетенной лозой, чтобы никто не мог найти вход?

– Мы в Лондоне, а не в предместье где-нибудь за границей, но, вероятно, он таки оплетен лозой, да. За ним не ухаживали целую вечность. – Фэллон сделал шаг вверх и повернулся к ней: – Осторожно, здесь ступеньки.

– А где этот сад?

– Да, вопросов у тебя сегодня вечером хоть отбавляй.

– Если бы тебя заперли на несколько недель, а затем вдруг разрешили на минуточку выйти оттуда, ты бы не задавал вопросов? – спросила она, поднимаясь вслед за ним по узкой лестнице.

Он действительно заключил ее в тюрьму. Она поддразнивала его по-дружески по поводу потери свободы, но он, забыв о заброшенном саде, и правда продержал ее взаперти дольше, чем это требовалось. А Фэллон хотел, чтобы Изабель была счастлива. За это он отдаст что угодно, сделает что угодно…

– Прости меня за то, что тебе пришлось так долго оставаться спрятанной от чужих глаз.

– Я рада, что была спрятана с тобой.

Ее мягко произнесенные слова зацепили его, как якорь, брошенный в сердце, отчего он чуть не споткнулся. Он повернулся к Изабель, когда потянулся к ручке узкой деревянной двери, но увидел лишь ее силуэт в темноте.

– Я знаю, что это не всегда было приятным времяпрепровождением.

– Сидеть запертой в твоей спальне? Ну, в этом есть свои преимущества.

Он не мог видеть, как вспыхнуло ее лицо, но хорошо представил себе, как ее щеки розовеют, словно весенний цветок.

– Если ты скажешь, что имеешь в виду рисование или чтение книг, ты меня разочаруешь.

– Сегодня утром я читала книгу, героиню которой сослали в другую страну, далеко от всех, кого она знала. И я задумалась: она тоже пережила травму головы? Какой-нибудь привлекательный джентльмен спас ее от грозящего ей тюремного заключения? Он ее поцеловал? С тобой моя жизнь куда более захватывающая, чем писательский вымысел.

– Привлекательный? – Его рука стиснула ручку на двери, но он не спешил открывать дверь.

– Да, привлекательный, – подтвердила свои слова Изабель. – И, в отличие от девушки из книги, меня таки ударили по голове, спасли, посадили под замок, поцеловали… Моя жизнь лучше любой книги.

– Только ты могла посчитать, что пережить нападение лучше, чем ходить на балы или пить чай дома, в уютной гостиной. – Он улыбнулся и, открыв дверь, ступил на лунную дорожку.

– Достаточно эффектно… – Она осеклась, ступив за порог на крышу его дома. – Ах! Что это за место? Оно чудесно, Фэллон! – Она выпустила его руку и пошла по каменному полу. – Вот видишь, моя жизнь теперь лучше книжных сюжетов.

– Не бойся, тебя никто не увидит, кроме меня. – Он смотрел, как она принялась исследовать заброшенный сад на крыше, не в силах отвести глаз.

Она шла вперед, рассматривая цветы один за другим. Растения, за которыми когда-то тщательно ухаживали, одичали, их корни и ветви давно вылезли из тесных горшков, в которые они были посажены. Вьющиеся стебли цеплялись за стену парапета, который окружал этот сад, образовывая комнату, освещенную звездным светом, с зеленью живых листьев. В этой части дома, давно забытой и оставленной, сад разросся, наполнив пространство буйством цветов, что сделало крышу похожей на другой мир, висящий в ночном небе. Все вокруг было необычным – под стать босой девушке с распущенными волосами, которую он привел сюда. В этом саду Изабель выглядела органично.

– И ты никогда сюда не поднимаешься? – удивилась она, подходя к стене парапета и украдкой выглядывая на улицу, простиравшуюся внизу.

Он бы каждый день поднимался по этой лестнице, если бы это означало увидеть Изабель. Фэллон представил себе, как она проводит здесь дни, собирая цветы в свете послеполуденного солнца. Но не стоит позволять мыслям цепляться за это эфемерное будущее. Он слишком хорошо постарался скрыть ее местонахождение, ее репутацию не нужно было спасать поспешной свадьбой. Все думают, что она уехала из города. В любом случае, его способ жизни не подходит для спокойного домашнего уюта, так что эта история должна будет закончиться. Вскоре Изабель вернется в родительский дом, чтобы прожить ту жизнь, которую она сама для себя выбрала. И эта ночь – одна из немногих оставшихся у них драгоценных ночей, которую они проведут наедине.

Повернувшись к Фэллону, она провела рукой по глянцевым листьям какого-то растения рядом с ней.

– Я жила бы здесь до конца дней и никогда бы не уходила.

– Знаешь, – улыбнулся он, – здесь иногда льет дождь. Ты думала, что моя спальня – плохое место, а ты попробуй полюбить эту крышу в дождливый лондонский день, – поддразнил он, пытаясь отбросить мысли, крутившиеся у него в голове.

– Сейчас дождя нет. Все идеально. – Теплый ветерок, будто соглашаясь с ней, на секунду поднял ее волосы с плеч.

Казалось, что сегодняшний вечер был предназначен судьбой и одобрен тем же божеством, которое отправило Изабель с небес сюда, жить среди людей; вечер был действительно идеальным. Наверху в черном небе сверкали звезды, и таким же светом сияли глаза Изабель.

– Все звезды в небе светят тебе. Так и должно быть, – задумчиво произнес Фэллон.

– Нет, должно быть так. – Она сделала шаг к нему и обняла рукой за шею. – Беру назад то, что я сказала о твоей улыбке. Мне нравится, что она только моя, как секрет, известный лишь мне одной, – промурлыкала она, и он ощутил, что улыбается ей.

– Ты вызываешь мою улыбку, – сказал он, кладя руки ей на талию.

– Спасибо за все это. Большое спасибо, Фэллон.

– Я должен был подумать об этом раньше. Ты можешь приходить сюда в любое время, когда захочешь, даже днем. Я распоряжусь, чтобы миссис Фезерфитч сопровождала тебя. Здесь ты в безопасности.

– Я хотела сказать спасибо за то, что ты привез меня в свой дом. Ты нашел меня, спас меня и защитил.

Она посмотрела на него так, будто он совершил великое деяние, но он думал только о ней. Вряд ли его поступок можно назвать геройским.

– Независимо от того, насколько волнующим и захватывающим я нахожу тюремное заключение с тобой, я знаю, что со мной тебе было нелегко. Я помню, что ты использовал слово «сложно» – так ты это назвал.

Он не мог больше сдерживаться и крепко обнял ее, прижав к себе.

– Я был неправ, когда говорил это.

– Я знаю, что мое пребывание не было идеальным для тебя. Я перевернула твое тихое холостяцкое существование с ног на голову. Ты снова начал спать в своей постели, а я и там занимаю место. – Она посмотрела на него. Ее щеки порозовели, а губы мило скривились.

Он провел руками по ее волосам, и они легонько щекотали его пальцы, когда ветер шевелил их. Фэллон не собирался спорить, что она перевернула его жизнь с ног на голову, но он был счастлив с ней в своей постели. Прошлой ночью, прижимая Изабель к себе, он спал самым спокойным сном за последние много лет. И работы по дому велись лучше, чем когда-либо раньше. Его жизнь стала интереснее, потому что в ней появилась Изабель. Но скоро она уйдет из его дома.

– Это со мной было тяжело, – возразил он. – С тобой все довольно просто. – Произнося это, он провел руками вверх, к ее плечам. Затем остановился, убрал ее руки со своей шеи и потянул один рукав ее платья вниз. Наклонившись, он коснулся губами ее мягкой кожи на плече.

– Самое трудное – это то, что я хочу впитывать каждую секунду, которая дарована мне наедине с тобой. Я хочу смаковать тебя и целовать каждый сантиметр твоей обнаженной кожи. Как же выбрать… – Он замолчал, игриво куснул ее за плечо и тут же лизнул место укуса.

У нее вырвался судорожный вздох, а голова склонилась на бок, облегчая ему доступ к шее.

Он мучительно медленно продвигался к основанию ее шеи, запоминая каждую ложбинку на ней, чтобы позже, в долгие часы одиночества, вспоминать это счастье. Это была опасная игра, в которой кто-то, возможно, не выживет, но он хотел прожить сполна каждое мгновение этой ночи. Сейчас они вместе, планы на будущее не имеют значения. Изабель – единственное, что его заботит в этом мире.

Ее кожа нежна, как лепестки роз на губах. А вкус на кончике его языка был слаще восточных сладостей, с едва заметным солоноватым оттенком, который придавал Изабель какой-то невероятный, совершенный образ. В глубине души она была лесной нимфой, и сегодня ему не хотелось ничего, кроме как, забыв реальный мир вокруг, кататься с ней по лесной траве.

– Чувствуешь, как мне тяжело? Это такое испытание, – прошептал он, и его губы двинулись дальше по ее шее. Когда он прижался губами к ее тонкой ключице, волосы Изабель коснулись его лба. Девушка вздрогнула под его прикосновениями, и он положил руки ей на талию, желая лишь одного – обнимать ее как можно дольше.

– О, Фэллон, – прошептала она, и ее пальцы крепко сжали его руки, когда она прильнула к нему.

Увлекая ее за собой, он медленно пошел к садовой скамейке, стоящей под укрытием из разросшегося кустарника. Как бы ни хотелось ему кататься с ней по земле, она заслуживала большего, чем его приземленные фантазии. Когда ее колени коснулись каменного сиденья, он остановился.

Отпустив ее только для того, чтобы сбросить сюртук, он постелил его на скамейку, после чего его руки снова вернулись к ней. Первый же поцелуй Фэллона обещал все, что только возможно, и Изабель прижалась к нему, требуя большего. Он блаженно улыбался ей, целуя все настойчивей, его руки судорожно блуждали по ее телу.

Пальцы Изабель запутались в складках его шейного платка. Некоторое время она тянула узел нетерпеливыми движениями и наконец, прервав поцелуй, сорвала ткань с его шеи. Он не двигался, лишь держал ее в объятиях, позволяя ей снять платок. И в этом было столько интимной радости, когда она помогала ему снять шейный платок, что воздух вокруг них просто вспыхнул от напряжения. Он наблюдал за ней, когда она развязывала ткань, и после, когда ее пальцы заскользили по его жилету, расстегивая пуговицы.

Буквально через секунду она остановилась, их взгляды встретились в лунном свете, но глаза ее затуманились.

– Вот оно.

– Что?

– Я всегда хотела жить, как в легенде о Тристане и Изольде, и вот теперь это случилось. Это именно тот прекрасный, яркий момент, которого я так ждала.

– Я знаю эту легенду, – ответил он, отказываясь признавать любое сходство той трагической истории со временем, которое они провели вместе. Но сегодняшняя ночь – не время для разговоров об их будущем и даже не о нем, Фэллоне. Сегодняшняя ночь принадлежит Изабель.

Она вздохнула и провела ладонями по его груди.

– Воздух так сладко пахнет цветами, и я здесь, наедине с тобой… Я всегда хотела такой романтики, как у Изольды.

Так она этого хотела? Он не любил такие откровенные несоответствия: сейчас ее руки блуждали по его телу, а мысли – где-то еще.

– Ты знаешь, что она вышла замуж за короля Тристана, и вся ее жизнь была окружена скандалами из-за ее отношений с ним, и в конце концов она умерла оттого, что ее сердце было разбито?

– Эта часть легенды не важна, – прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и легонько касаясь его губ своими. – Это всего лишь печальные детали. Но ведь было время, когда они с Тристаном любили друг друга и спали на деревьях.

– А сейчас – то время, когда ты со мной в разросшемся саду, – закончил он и внимательно посмотрел на нее. Было что-то еще, помимо этого, о чем она не говорила, и он мог лишь догадываться, что это связано с тем, что она уже призналась ему в любви. Странно, что то же самое проявление чувств, которое заставило его сбежать несколько дней назад, сейчас заставило его притянуть ее ближе к себе. И еще более пугающим, противоречащим здравому смыслу, как он только что понял, было его желание услышать эти слова из ее уст снова.

Им было бы лучше не говорить об этом. Исходя из его опыта, слова – очень опасная вещь. Некоторых слов следует избегать любой ценой.

Держась за эту мысль, он поцеловал ее – жестко, настойчиво, поцелуем, заглушающим все мысли. Ее пальцы запутались в его волосах. Никаких признаний в любви и трагических окончаний романтических историй этим вечером! Эта ночь была их ночью, и он точно знал, как хочет ее провести.

Он поднял подол ее платья и начал собирать его в руках, таща тонкую ткань вверх по ее телу. Через мгновение Изабела выхватила подол у него из рук и рывком сняла платье через голову. Это откровенное движение, выдающее истинное желание, удивило бы, сделай его любая другая женщина, но не в случае с Изабель. Она была любопытной и открывала двери, чтобы посмотреть, что прячется за ними; девушкой, которая с легкостью отдавала свое сердце и которая стояла сейчас перед ним, залитая лунным светом, с нетерпением, отразившимся на прекрасном лице.

Он резко выдохнул и одним движением стянув свою рубашку через голову, бросил ее на землю у ног. Затем медленно провел кончиками пальцев по ее телу. Не было больше никакой спешки, никаких тикающих часов, ни безотлагательных деловых встреч, на которые он не пошел, чтобы остаться с Изабель. Ничего, что беспокоило бы или тревожило его. Ему нужна была только она.

Лунный свет сиял на ее коже. Он поднял руку, чтобы погладить ее по щеке, не в силах оторвать глаз от такого прекрасного зрелища.

– Тебе идет лунный свет, – признался он, лаская кончиками пальцев ее живот.

– Ты когда-нибудь хотел нырнуть в серебристый свет луны и плыть в нем?

– Только если ты будешь со мной.

Подтянув девушку к себе, он поднял ее и положил на сюртук, брошенный на каменную скамью. Затем присел на корточки рядом ней, чтобы смотреть ей в глаза, поглаживая ее тело.

Удивление сменилось волнением, когда он наблюдал за ней. Она была девушкой изысканной красоты. Холодный свет струился по ее телу, охватывая изящные плечи и руки. Он опустился коленями на мягкий мох, покрывающий гравий вокруг скамьи, и провел руками по ее бедрам, желая прикоснуться к каждому участку ее тела, почувствовать его, чтобы убедиться, что она настоящая, а не сказочная, какой казалась.

– Ты выглядишь как ожившее мифическое существо. Я уверен, что где-то в саду есть такая статуя.

– Ты совершенен, – прошептала она, глядя ему в глаза. – Ты же знаешь это, не так ли, Фэллон?

Он покачал головой.

– Ты совершенна. – Он наклонился вперед, чтобы поцеловать ее.

Она скользнула ладонями по его рукам, вонзая ногти в его плечи дразнящими движениями, откликаясь на ласки его языка. Навсегда – он мог бы остаться здесь с ней навсегда. Даже стоя на коленях на камнях, покрытых мхом, – это стоило того, если бы только он мог просто целовать ее так всю оставшуюся жизнь.

Когда она наконец прервала поцелуй, у нее был ошеломленный взгляд, а дыхание стало прерывистым. Он прошелся губами по ее подбородку, и она откинула голову назад, когда он стал медленно двигаться по ее шее к груди, к этим прекрасным округлостям… Он скользил губами по ее мягкой коже, не в силах утолить свой голод, касаясь щекой ее мягких изгибов. Он упивался ею и купался в мягкой податливости тела, освещенного луной.

Она вся была такой нежной, зовущей, более чем желающей открыть следующую тайну, сокрытую в этой ночи. Дразня ее затвердевший сосок своим языком, он взглянул на нее, чтобы посмотреть на ее реакцию, и увидел лишь всепоглощающее желание, которое, должно быть, взаимно отражалось в глазах друг друга. Она хотела большего, высказывая немую просьбу о том, что он сделал с ней в постели прошлой ночью, и он улыбнулся ей. Он страстно желал дать ей это и еще гораздо больше. И сильнее всего он хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Он ласкал и изучал каждую деталь ее тела руками и губами.

Дойдя до ее согнутых в коленях ног, Фэллон стал ласково гладить их под коленками, пока не почувствовал, что она расслабилась. Затем провел руками по бедрам и еще раз поцеловал грудь. Изабель немного подвинулась, опершись руками о сиденье, и откинулась на скамейку, наблюдая за ним горящими от любопытства глазами. Она полностью доверилась и открылась ему. И он не предаст этого доверия – ни сегодня, ни когда-либо.

Опустив голову, он перешел к ее бедрам, прижимаясь губами к ее чувствительной коже. В спокойном ночном воздухе ее дыхание стало неровным.

– Что ты… – начала она, но не смогла договорить, потому что он коснулся кончиками пальцев внутренней стороны ее бедер.

Он взглянул на нее. Если бы она захотела, чтобы он остановился, он бы пожалел о потерянном удовольствии касаться ее там, но не пошел бы против ее запрета. Но когда он увидел, какими широко раскрытыми от изумления глазами она смотрит на него, то едва сдержал смех. Изабель, похоже, не беспокоилась о том, чтобы не лишиться запретов ума, и этот случай ничем не отличался от других, подобных ему. Он продолжал ласкать ее пальцами, пока она не вздохнула судорожно, раскрывшись ему.

Не прекращая ласкать ее, он двинулся дальше, позволив ей почувствовать его прикосновения, прислушиваясь к сигналам ее тела. Не спеша, не обращая внимания на собственное бешено колотящееся сердце и ее резкое, прерывистое дыхание, он подвел большой палец почти к самому бутону над ее сокровенным местом. Медленно лаская чувствительную кожу круговыми движениями, он заставил ее сдавленно ахнуть.

Она подалась своими бедрами к нему и ухватилась за его руку у локтя, и на этот раз это вызвало у него улыбку. Только Изабель была такой нетерпеливой, любая другая женщина упала бы в обморок или что-то в этом роде от одной только мысли об этом. Он медленно заскользил языком по шелковой коже ее губ, сначала с одной стороны, затем с другой, наблюдая за ней, чтобы увидеть и прочувствовать каждую реакцию ее тела, – что именно приносит ей максимальное удовольствие. Приласкав языком там же еще раз, он втянул ее внешние губы своими губами и стал посасывать, пока она не стала задыхаться, изогнувшись, чтобы прижаться низом живота еще сильнее к его губам и языку. И снова такое откровенное проявление наслаждения заставило его улыбнуться.

Нежно проведя зубами по складочкам слева и справа, он наконец коснулся языком ее чувствительного бутона. Изабель выгнулась на скамейке дугой, но он крепко удерживал ее. Взяв губами самую чувствительную ее часть, он посасывал ее, дразня быстрыми движениями языка. Она могла потерять связь с реальностью уже только от этого удовольствия, но заслуживала большего, как считал Фэллон. У нее должно быть все. Не говоря уже о том, что он хотел почувствовать ее всю, заставить ее сойти с ума от него. Он подождал мгновение, всего один удар сердца, и, когда она расслабилась, проник в нее, увлекая ее ближе к краю ее собственного желания. Влажная, прекрасная и дикая в своей непосредственности, она стала подталкивать его голову рукой, требуя большего, и он был в восторге от нее.

Лаская языком и губами ее самое сокровенное и отзывчивое место, он осторожным толчком вонзил пальцы глубоко внутрь нее и поднял глаза, чтобы увидеть, как меняется выражение ее лица. Голова Изабель откинулась назад, и она испустила крик, который, наверное, был слышен во всем Лондоне.

Он остановился, только когда она начала вся дрожать. Фэллон положил бы к ее ногам все что угодно во всем мире. В груди у него поднялась волна гордости оттого, что он доставил ей такое удовольствие, и он еще раз провел руками по ее телу.

Поднявшись с покрытого мхом камня, Фэллон сел на скамью рядом с ней и положил ее обнаженные ноги себе на колени. Обняв ее и крепко прижав к себе, он прислушивался к сумасшедшему биению девичьего сердца, наслаждаясь каждым содроганием ее тела, когда она возвращалась с пика удовольствия, на который он вознес ее. Наконец Изабель положила голову ему на плечо и еще теснее прильнула к нему, а он крепче обнял ее.

Его прекрасная Изабель…

Нет слов, которые могли бы описать то, что он чувствовал к ней в этот момент. Весь сад сверкал в прохладном лунном свете этой волшебной ночи. Она принадлежала ему, он принадлежал ей, и ничто не могло порушить чары, связавшие их.

Спустя некоторое время легкий ветерок зашуршал в листве, но все, что он слышал сейчас, – лишь биение своего сердца. Он не мог бы сказать, как долго просидел так, держа Изабель на руках, но все равно недостаточно, как ему показалось. Впервые за многие годы он не спешил по делам. Сегодня им не мешала никакая работа, ни встречи, на которые нужно спешить, ничего. Он прижал ее к себе, не желая отпускать. Если бы он был честен – а у него с этим явно были проблемы, – ему пришлось бы признать, что он вообще не хочет видеть, как она уходит. Но было невозможно думать, что он может сохранить Изабель в своей жизни навсегда. Даже если бы он мог найти баланс между своей работой и браком, в его жизни было так много, чего она не знает…

Да и осталась бы она в его объятиях, если бы узнала всю правду?

Он не мог заставить себя рассказать ей об Обществе запасных наследников. Не сейчас, когда там, внизу, на улицах и в разнообразных заведениях города, проходили все их нелегальные операции. Он уже и так допустил много ошибок, подверг своих людей слишком большой опасности. И сейчас рискнул бы слишком многим, скажи он ей правду, – он рискнул бы потерять еще один вечер, подобный этому. Опустив голову, он прижался губами к ее макушке, и она вздохнула и наконец пошевелилась, подвигаясь ближе к нему.

Как все-таки удержать ее навсегда? Должен же быть какой-то способ не потерять ее, когда все закончится! Это был, пожалуй, самый важный оперативный план, который он когда-либо пытался разработать, но понятия не имел, как действовать дальше. Все, что он знал, – что не хочет отпускать ее.

Это поведение нелогично, и ты это знаешь. Ты должен позволить ей вернуться домой. Но он не мог вот так просто передать ее отцу. Тогда она исчезла бы из его жизни навсегда. Ему нужен свет, который она привнесла в его жизнь, ее смех, свобода: только она могла заставить его оторваться от дел, даже если всего на несколько минут. Ему нужно защищать ее и лелеять. Кто будет слушать ее выдумки, если не он?

И вдруг правда предстала перед ним во всей своей наготе. Как он не учел этого раньше? Ничего в этой ситуации или его действиях не было и не могло быть логичным, потому что любовь не бывает логичной.

Фэллон провел дрожащей рукой по ее обнаженной руке. Он любит Изабель. Он любит каждую причудливую мысль в ее голове, то, как она сворачивается клубочком рядом с ним по вечерам, блеск в ее глазах, когда она смотрит на него, то, как она предлагает доброту своей души всем, кто в этом нуждается. Он хотел этого больше всего.

Он любит ее без причины. И последствия этого факта виделись более ужасающими, чем любой захудалый лондонский переулок, по которому ему когда-либо приходилось ходить ночью.

* * *

Фэллон внимательно смотрел на то, что когда-то было гостиной. Тихий стук шаров на бильярдном столе, запах кожи в воздухе. Это был на редкость тихий день в штаб-квартире, и он откинулся на спинку своего стула, где обычно сидел, в углу комнаты.

Он так давно основал Общество запасных наследников, что уже и вспомнить не мог, каково это – не управлять такой большой группой людей. Фэллон не мог вспомнить, чтобы даже в начале его пребывания в городе у него было в избытке свободного времени, напротив, каждый его день был заполнен бесконечными встречами. Но, несмотря на это кажущееся однообразие, была только одна вещь, которая точно не изменилась за все это время: Келтон Брайс, лорд Хардеуэй, занимал и будет занимать его уши своими долгими, обстоятельными рассказами, независимо от того, слушает ли Фэллон, что тот говорит, или нет.

– Ты не поверишь, что он сказал! Он сказал мне, что он ни ногой в Тэттерсолл, а сам купил эту лошадь, уведя ее у меня из-под носа меньше двух недель назад. И когда я нахваливаю эту его новую верховую лошадь, что он делает? Не прикидывается передо мной шлангом, не-е-ет. Этот мошенник предлагает мне состязание! И вот час спустя я…

Возможно, эти истории Хардеуэя, которые он постоянно рассказывал ему, и были причиной, по которой у Фэллона не хватало времени для себя. Отсюда вопрос: если бы у Сент-Джеймса было меньше обязанностей в Обществе и меньше досужей болтовни, хватило бы ему времени, чтобы посвятить его Изабель?

Она может думать, что жизнь Изольды была приятной и захватывающей, но жить в окружении сплетен и скандалов – это не та жизнь, которая ей подойдет. Она заслуживает счастья. Это все, чего она хотела, – счастье с добропорядочным мужчиной в нормальном доме для семьи. А он не мог предложить ей ничего: ни дома, ни семьи, ни даже добропорядочного мужчины. В конце концов, он отнюдь не был добропорядочным. Он, попирающий больше общественных правил, чем можно было допустить, он, имеющий склонность управляться с цифрами черной бухгалтерии, сомнительных инвестиций и не только. Работа всей его жизни была построена на создании своих собственных законов, своей собственной власти в стране. А как он живет… да, люди, проходящие через эту комнату изо дня в день, полагались на него, но его дом был далек от семейного очага.

Выживание. Высокие моральные понятия, такие как честность и добродетель, не всегда можно соблюсти, когда человек борется за выживание. Не говоря уже о том, когда берешься управлять жизнью таких людей, – да у них просто ничего не было бы на основе честности и добродетелей.

Если бы Изабель знала правду о том, кем он был, и то, что он не рассказал ей о своем прошлом, связанном с Грейплингом, а еще то, что он делал каждый день, чтобы защитить и сохранить Общество, считала ли бы она его по-прежнему своим другом? Она шутливо называла его пиратом, но в действительности не хотела строить свое будущее с кем-то, кто живет тайно, вне закона и общества, как он. Прошлой ночью она была податливой и теплой в его объятиях, и ему хотелось снова прижать ее к себе. Он хотел позволить ей свободно ходить по дому, где ей нравится, а не только в уединенном саду, где девушка могла видеть лишь весьма ограниченную часть его жизни. Возможно, пришло время изменить кое-что в штаб-квартире? В конце концов, это его дом. И он любит Изабель.

– …И вот тогда мы с лордом Фортом вернулись со звезд и соскользнули по веселому лучу лунного света, чтобы потанцевать вместе в Гайд-парке… потому что ты ни хрена не слушаешь из того, что я говорю! – Келтон даже наклонился к своему другу с вызовом и обидой.

– Рад слышать, что ты провел приятный вечер, – сказал Фэллон, пытаясь убедить друга в обратном.

– Черт бы тебя побрал, Сент-Джеймс, позор на твою голову, позор! Я давно восхищаюсь твоей способностью слушать меня, не слушая. Ты единственный человек из тех, кого я знаю, который может думать сразу о трех вещах и уделять им все свое внимание. Но это… – Он не закончил, сделав жест рукой, которым чуть не сбил со стола графин. – Это просто какая-то постыдная демонстрация твоих талантов.

– Прости, что разочаровал тебя. – Фэллон потер глаза. Ему не удалось толком поспать вчера ночью. Конечно, при этом он не жаловался на причины, не давшие ему заснуть.

– Я никогда раньше не видел тебя в таком состоянии. Может, тебе стоит выпить? – предложил Келтон. – Я знаю, ты не жалуешь это дело, но хуже от этого точно не будет. Стаканчик виски сделает тебя веселее в нынешних обстоятельствах, я-то знаю.

– Да я и так в порядке.

– Ну да, конечно, ты в порядке. Я вот смотрю на тебя и думаю: вот он, душа-парень.

– Я как раз тренирую улыбку. И смех тоже. – Он на самом деле улыбался за последние несколько недель чаще, чем за последние несколько лет. Изабель оказывала такое влияние на людей, что соблазнила его выйти на свет, и теперь, когда он побывал там, он не знал, что делать с темнотой в своей жизни.

– Да от твоей улыбки можно ослепнуть, парень! И конечно, я просто уверен, что твоя рассеянность не имеет ничего общего с дамочкой, которую ты закрыл в своей спальне – разумеется, исключительно ради ее безопасности, – осклабился Брайс.

Фэллон внимательно посмотрел на него. Он не обязан отвечать Хардеуэю. А вот тот за все слова, которые на протяжении многих лет вливал ему в уши, теперь будет сидеть тихо и слушать.

– Ожидается, что завод паровых двигателей Кросби скоро даст хорошую прибыль, – начал Сент-Джеймс. – А вместе с ним и некоторые другие предприятия по всей стране. Возможно, пришло время Обществу запасных наследников измениться. Мы могли бы попробовать инвестировать в законные предприятия и закрыть теневые схемы. Больше никаких темных переулков и обмена мешков с деньгами на услуги. Все меньше наших парней вынуждены будут сидеть здесь без дела. Мы могли бы жить вполне легально, а не марать руки угрозами или незаконными ставками. Мы могли бы стать добропорядочными джентльменами, благородными и честными, даже…

– Завод паровых двигателей, который основал для нас Клобейн, конечно, имеет потенциал, – перебил его Келтон. – Но выйти из тени и присоединиться к добропорядочному обществу будет нешуточным изменением. Как насчет сопряженных с этим последствий, Фэллон? Наше Общество – нечто большее, чем просто кучка людей, затеявших это незаконное предприятие много лет назад. Не говоря уже о том, что у нас больше не будет союзников, которые бы держали нас в курсе потенциальных рисков.

– Добропорядочные джентльмены не нуждаются в таких вещах.

– Значит, ты не собираешься выслушать сообщение о том, что в наши края прибыли трое джентльменов, не связанных между собой, которые заинтересованы в импорте некоторых украденных товаров?

– И ты двадцать минут болтал о том, как завидуешь мошеннику, который увел у тебя лошадь, зная, что у тебя есть информация об украденных картинах Фэрлина? – поднялся Фэллон со стула и, наклонившись, вперился взглядом в друга.

– Это была смешная история, а ты даже половины не услышал, – развел руками Келтон.

– Это информация из доков, или Грейплинг подослал кого-то передать ее?

– Лондонские официантки – просто кладезь информации. Грейплинг еще не возвращался в таверну, в которой я раздобыл информацию, но, если вернется, я об этом узнаю первым.

– А что известно об этих потенциальных покупателях? И насколько догадлива твоя официантка? Грейплинг уже раз покрасил волосы и может улизнуть даже от тех, кто его знает.

– Сент-Джемс, мы найдем его. Лично я не слышал о прибытии покупателей из первых уст, иначе пригвоздил бы Грейплинга к земле прямо там. Это ведь такая неоднозначная вещь, которую ты больше не хочешь, чтобы я делал, верно?

– Я всего лишь пытаюсь…

– …сделать приятное леди Изабель? – закончил за него Хардеуэй и понимающе покивал головой.

Фэллон умолк, услышав эту правду от своего друга. Конечно, он разрывался надвое. Он хотел быть достаточно хорошим для Изабель. Но, по иронии судьбы, лучшим вариантом избавить ее от проблем был способ, который он использовал в работе со всеми вокруг, – нечистый, полный интриг. И как только он это сделает, она исчезнет.

Хардеуэй отодвинул пустой стакан и оперся руками о стол.

– Давай-ка пока позаботимся о ее жизни и безопасности, используя любые мошеннические и незаконные способы, имеющиеся в нашем распоряжении, – предложил он.

– Ты говоришь об этом только потому, что хочешь дать Грейплингу в морду. – Фэллон хорошо знал своего приятеля.

– Это правда, – не стал возражать Брайс. – Но, Сент-Джеймс, Общество делает также много хороших дел. Моя бабушка всегда говорила мне…

– Послушай! – выставил Фэллон руку вперед. – Я еле пережил историю о лошади. Бабушкиных мудростей я уже не вынесу. – И откинулся на спинку стула, готовясь к долгому рассказу, потому что знал, что его друга ничто не остановит.

– Я коротко, – пообещал тот. – Баланс. Все дело в балансе, равновесии. Хорошо ли, плохо – это все относительно.

– Дай сразу догадаюсь: твоя бабушка говорила тебе, что быть плохим мальчиком – это хорошо?

– Она рассказывала историю про гнилые фрукты и варенье на зиму, – глазом не моргнув, продолжил Келтон. – Поучительная байка, хотя у меня она никогда не вызывала особого восторга. Вот если бы бабушка добавила туда ставку на хорошую лошадь…

Если бы проблемы Фэллона были такими же простыми, как заготовка варенья на зиму, у него не было бы той девушки, которую он любил и которая была заперта наверху, а тем временем он не планировал бы преступление против здравого смысла. Но идея о балансе вовсе неплоха, отметил он и поднялся со стула.

– Что-то я засиделся, – расправил он плечи, потянувшись.

– Не хочешь послушать еще? – поддразнил Хардеуэй, когда Фэллон обошел стол. – После стаканчика виски я хорошо разбираюсь во многих жизненных вопросах.

– Как ты сказал? Все дело в балансе? – кивнул Фэллон и немедленно направился к Изабель.

 

Глава шестнадцатая

Дневник Изабель Фэрлин

Март 1817 года

Сегодня отличный денек! Первые признаки весны уже витают в воздухе. Растения в саду в течение недели покроются почками, приветствуя самое веселое время года своими первыми цветами. Я отважилась поехать на Бонд-стрит с матерью и Викторией, чтобы купить последний необходимый предмет перед сегодняшним балом – туфли для танцев в тон моему бледно-голубому платью. Несмотря на то что я уже побывала на различных приемах, сегодняшний бал, как ожидается, станет одним из крупнейших в этом сезоне. Я никак не могу справиться с волнением. Вскоре звуки музыки польются в воздухе, и я буду кружиться по бальному залу в свете тысячи свечей. Надеюсь, что бусины на моем платье будут сверкать там так же точно, как в моей спальне. Их блеск напоминает мне мерцание звезд. Я буду наслаждаться каждой секундой этой ночи и каждым шуршанием своего платья, когда оно закручивается вихрем вокруг ног.
Изабель.

– Ах, милашка Изабель! Ты даже не представляешь, что я приготовил для тебя в этом сезоне. – Реджинальд усмехнулся и бросил дневник обратно в сумку, откуда и достал его сегодня днем.

Если бы он сейчас видел ее заплаканное лицо! Быть запертым в доме Сент-Джеймса – достаточная причина, чтобы заставить плакать кого угодно, а Изабель находилась там уже несколько недель.

Он поцокал языком и проговорил нарочито жалобным голосом:

– Защити же эту маленькую пешку, Сент-Джеймс. Не подставляй ее папочку таким ужасным образом.

Он подошел к столу в углу своей новой комнаты, на котором держал бутылку виски, и налил полный стакан. Улыбнувшись, поднес его к губам и сделал глоток.

– Я выиграю, ты же это знаешь как дважды два, – произнес он, не обращаясь ни к кому.

С тех пор, как к ним присоединилась горничная Сент-Джеймса, Эмили, Реджинальд узнает каждый шаг своего визави, сделаный в его драгоценной штаб-квартире. Если Изабель вздрогнет, Реджинальд узнает об этом в течение часа. Сент-Джеймс не может скрывать ее все время, заключив, как в тюрьме, в своем доме, однажды она захочет надеть бальное платье и танцевальные туфли, которые так любила описывать в своем дневнике. И в тот момент, когда она покажет на людях свое тошнотворно-сладенькое личико, Реджинальд уже будет ждать ее там.

Он допил остатки виски и с громким стуком вернул стакан на стол.

– Я обещаю!

* * *

Изабель провела щеткой по кончикам волос, перекинутых через плечо, и улыбнулась себе, глядя в маленькое зеркальце на столе. Она была влюблена, и настоящая любовь действительно была божественной! Она никогда не знала такого счастья, какое наконец испытала, и все это благодаря Фэллону. Девушка вздохнула и снова пригладила волосы.

Прошлой ночью, как и любой другой в последнее время, они разговаривали до рассвета. Тема не имела никакого значения, просто Изабель изучала ход мыслей Фэллона, следя за тем, когда он усмехнется, что заставит его улыбнуться. Затем они проваливались в сон, окруженные приятными мыслями в объятиях друг друга. Их отношения развивались благодаря необходимости обеспечить ее безопасность, и, как виноградные лозы из принесенных ветром издалека семян, они взошли вместе, все крепче переплетаясь с каждым днем. Он остался ее другом, но теперь эта дружба была наполнена ожиданием его слов, прикосновений, следующей ночи вместе… Она ждала каждого мгновения, проведенного с ним, как цветы жаждут солнца. Это – любовь. Она знает. На этот раз все было по-настоящему, и это наконец ее судьба.

Фэллон, как обычно, встал рано и оставил ее одну. Но какая девушка захочет отдыхать, когда наконец-то нашла любовь? Только не Изабель.

Прошло уже несколько часов, и теперь она смотрела на дверь при каждом шорохе в глубине дома, желая снова увидеть Фэллона. Наконец в коридоре раздался характерный звук, она обернулась и увидела, как он подходит к ней.

– Одевайся и пойдем со мной, – вместо приветствия сказал он. Сосредоточенный вид придавал его лицу довольно суровое выражение.

Не зная, что он уготовил ей на этот раз, она все равно готова была последовать за ним даже на виселицу, так что Изабель встала со стула, отбросила щетку для волос и пересекла комнату, чтобы быстро надеть нижние юбки и сунуть ноги в тапочки. Через несколько секунд она присоединилась к нему.

– Мы идем в сад? – с надеждой спросила она, взяв его за руку.

– Нет. – На мгновение по его лицу пробежала тень беспокойства.

В это даже не верилось. Фэллон редко проявлял такие эмоции в своем взгляде. Она вздохнула и крепче сжала его пальцы.

– Пришло время показать тебе мой дом.

– Ох! – Его дом! Он покажет ей свой дом целиком? Ее сердце забилось от волнения, смешанного с тревогой. – А меня никто не увидит? Я думала, это небезопасно.

– Доверься мне, – сказал он, придерживая для нее дверь.

– Хорошо, – ответила она, но, приблизившись к двери, замедлила шаг. Она так долго здесь пробыла, а теперь должна покинуть пределы его спальни… Это был довольно важный момент, который стоил того, чтобы остановиться и прочувствовать его.

Вздохнув, он повернулся к ней спиной.

– Сегодня здесь тихо, никого нет. – Фэллон неверно истолковал ее колебания, но она не остановилась, чтобы объяснить: Изабель хотела увидеть его дом больше, чем что-либо.

Она улыбнулась и прошла в коридор, освещенный свечами, который тянулся в одном направлении. Никого не было видно между дверью спальни и дальним его концом, и она, подпрыгивая, позволила Фэллону повести ее вперед. Означает ли это, что ее просят остаться здесь навсегда? Нужно надеяться.

– У слуг сегодня выходной? – спросила она, идя за ним по коридору. – Не помню, когда я вставляла его в расписание… Наверное, он как раз сегодня.

Фэллон издал невнятный звук и продолжил путь.

– Миссис Фезерфитч, бедняжка. Сегодня утром она принесла мне еду, в свой выходной, когда могла бы уйти из дома и заняться собственными делами. Я должна поблагодарить ее за эту жертву.

Фэллон резко свернул к боковой стене коридора, потянув ее за собой. Открыв дверь, скрытую за лепниной, он показал служебную лестницу, ведущую на нижние этажи, но остановился перед тем, как войти. Он оглянулся на нее. Его глаза скрывали какие-то нежные чувства, которые она не могла определить.

– Ты прекрасна.

Она не одевалась с обычной тщательностью с тех пор, как попала сюда: пока она в плену у Фэллона, не обязательно укладывать волосы или носить обувь. Сегодня она лишь немного изменила правило, надев нижние юбки.

– Я вся растрепана и помята, – возразила она.

– Не в том месте, где это важнее всего. – Он протянул руку и погладил ее по щеке. Она склонила голову в его ладонь, и их губы встретились. Это был быстрый поцелуй, но он обещал больше страсти.

Три слова готовы были сорваться с ее губ, и она постаралась затолкать их обратно в месиво из различных фраз, которые кипели внутри нее: лучше пусть ни одна из них не будет произнесена. Я люблю тебя! Я не хочу уходить! Пожалуйста, попроси меня быть твоей женой, только попроси! Она ничего не сказала, только сжала его руку и последовала за ним в темноту.

Он ясно дал понять, когда оставил ее одну на два дня, что не хочет слышать ее заявления о любви, даже если это самая важная истина, которую она когда-либо знала. Несколько ночей назад, когда он держал ее в своих руках в лунном свете, она поняла, что любит его – всецело и без всяких «но». Все чувства, которые случались с ней раньше, не шли ни в какое сравнение с тем, как сильно Фэллон Сент-Джеймс завладел ее сердцем. Он был прав насчет Хардеуэя и прав, как оказалось, насчет тех чувств, которые, как она утверждала, были у нее к Фэллону раньше. Спустя месяц, проведенный почти исключительно в его компании, она узнала его лучше и поняла свое собственное сердце. Изабель впервые была по-настоящему влюблена. Но она не может сказать ему об этом, поскольку ее слова могут оттолкнуть его снова, и время, отведенное им на то, чтобы быть вместе, может закончиться в любой момент.

– Куда ты поведешь меня сначала? – спросила она, и ее голос эхом отразился от лестничных пролетов. Ей хотелось увидеть те места в доме, в которых Фэллон бывал чаще всего, чтобы разузнать побольше о мужчине, которого любит. – Куда ты уходишь, когда оставляешь меня одну днем?

– В библиотеку, – ответил он. – Там находится мой рабочий стол, моя работа…

– Я хочу туда, – заявила она.

Он буркнул что-то, что она не расслышала, и повел ее к узкой двери, а затем – в широкий коридор, пол в котором был устлан длинным ковром. На стенах висели картины, а свечи горели ярче, чем на верхних этажах дома, заливая все пространство теплым светом и легким запахом пчелиного воска. Его дом был совсем не таким, каким она ожидала его увидеть: размеры здания больше подходили для герцогского замка. Например, дом ее подруги Розелин был значительно меньше, чем Фэллона. И он вовсе не был похож на простую холостяцкую берлогу. Правда, в нем не было ничего от Фэллона, скорее от бывшей владелицы.

Она посмотрела на него, гадая, какие еще сюрпризы ее ждут, и увидела, как он оглядывается, словно проверяя, что их все еще не заметили.

Затем он провел ее через большую деревянную дверь, оказавшуюся одним из входов в его библиотеку. Ее сразу окружил висевший в воздухе успокаивающий, приветливый запах деревянных панелей, книг и кожи. Здесь были стены с высокими окнами, посередине стоял большой стол. Все в доме Фэллона было большим – даже больше, чем она могла себе представить, но все подобрано с большим вкусом и гармонировало друг с другом. Эта комната была такая же. На высоких, окрашенных в желтый цвет потолках выделялись лучи, протянувшиеся от стены до стены, а под ногами лежал толстый ковер. Вот в такой комнате она не прочь побыть взаперти в течение нескольких недель подряд.

Она не была стопроцентно мужской, даже со всей этой кожаной мебелью, расставленной вокруг камина и перед столом, но по сравнению с его спальней эта комната несомненно предназначена для мужчины. Она улыбнулась мысли, что Фэллон проводит здесь свои дни: еще одна маленькая тайна об этом человеке прояснилась в ее голове. Изабель повернулась, чтобы посмотреть на него, когда он закрывал то, что оказалось главной дверью в противоположном конце комнаты, намереваясь скрыть их от чужих глаз. Фэллон всегда все продумывал, всегда защищал ее от возможного вреда.

Ее затопило чувство любви к нему, и Изабель отвернулась от любимого, чтобы не выдать себя совсем уж: лучше продолжить изучение его библиотеки, пока он не заметил эмоции в ее глазах. Взявшись за спинку ближайшего кресла, она спросила:

– Так это сюда ты приходишь, когда уходишь от меня?

– Ну… в большинстве случаев.

– Я сказала, что не буду допытываться… но ты же знаешь, как я любопытна.

– Да уж, – ответил он, улыбнувшись, и подошел к ней на шаг.

– Фэллон, чем ты занят все время, что так сильно поглощен работой? – наконец не сдержалась она.

Он нахмурился на секунду, а потом заговорил, тщательно подбирая слова:

– У меня есть капиталовложения в некоторых компаниях, инвестиции, которые нужно отслеживать, а в последнее время еще и решить одно дело о краже произведений искусства. Есть также одна леди, которая живет в моей спальне и занимает все большую часть моего времени днем и ночью. – Он усмехнулся, подходя к ней. – Но против последнего пункта я не возражаю.

Она опустила глаза, поглаживая пальцем головку декоративного гвоздя на обивке кожаного кресла.

– Полагаю, эта дама, которую ты держишь в своей спальне, скоро уйдет, и твоя жизнь вернется в нормальное русло. – Она подняла на него взгляд, заставив себя посмотреть ему в глаза. Она наконец решилась обсудить тему, которой, как и любви, они не касались в своих разговорах. – Это же случится, верно? Мы никогда не говорим об этом, хоть оба знаем, что этот день придет.

– Придет, – подтвердил он. Его низкий голос прозвучал как-то резко в большой комнате.

Она уже боялась того дня, когда ее заставят уехать отсюда и вернуться в дом своей семьи. Она не хотела уходить. Она уже любит его!

Изабель кашлянула и отвела взгляд, подыскивая другую тему для разговора.

– Это один из родственников леди Эррон? – спросила она, жестом указав на ближайшую картину на стене между книжными шкафами. На ней висел портрет пожилого мужчины.

– Думаю, что да, хотя происхождение этих картин не подтверждено ни одним документом, по крайней мере, среди тех, которые я нашел.

Он подошел ближе и стал позади нее, затем положил руку ей на плечо и посмотрел на портрет, который привлек ее внимание.

– Мне очень нравится этот человек, – признался Фэллон.

– У брата моего дедушки было такое же выражение лица, когда мы с сестрой приходили к нему, – задумчиво сказала она. – Он хорошо умел слушать. К сожалению, это умение ничуть не уменьшалось посреди ночи, когда мы с Викторией пытались украсть сладости из его кухни.

Фэллон засмеялся, и этот уже родной смех раздался эхом во всем ее существе.

– Этот человек искусно владеет тем же качеством, я часто обсуждаю с ним разные вопросы.

– Правда? – Она повернулась и улыбнулась ему, раздумывая о схожести между ними. До сих пор Изабель думала, что только она разговаривает с картинами, как будто они ее друзья.

Он снова схватил ее за руку и решительно потянул за собой.

– Пойдем, покажу тебе другие места в доме.

Они подошли к главной двери, которую он закрыл перед этим.

– Твой дом такой большой для Лондона. – Ей не следовало задавать вопросов, крутящихся в голове, но она не сдержалась: – Ты никогда не думал… разделить его с кем-нибудь?

Он остановился прямо в дверях библиотеки и серьезно посмотрел на нее:

– А ты не против сделать это?

Боже, да! Да! Он что, серьезно? Она лизнула губы, подыскивая слова, которые бы не заставили его убежать от нее.

– Я не хочу уезжать от тебя, – еле слышно вымолвила она. – Даже когда уже будет безопасно.

Он сжал ее руку. Его взгляд выражал больше чувства, чем когда-либо.

– Моя ситуация немного отличается от обыкновенной холостяцкой жизни. Изабель, есть кое-что, что тебе следует знать о моей жизни. Те самые секреты…

Дверь открылась, и миссис Фезерфитч, что-то напевающая себе под нос, чуть не врезалась в нее.

– Леди Изабель! – Экономка прижала руку к груди и сделала шаг назад, переводя взгляд с него на нее. – Вы меня напугали. Я не ожидала…

– А у вас разве сегодня не выходной день? – удивилась Изабель, чувствуя досаду, что их так резко прервали, когда Фэллон собирался сказать самое важное.

Миссис Фезерфитч вопросительно взглянула на нее, затем на Фэллона и снова на нее.

– Я только хотела проверить камин. У нас новая горничная, и она часто забывает сделать все как положено. Я вернусь позже.

– Оставайтесь, – разрешил Фэллон, – мы как раз уходим.

Миссис Фезерфитч кивнула, и они, обойдя ее, подошли к нише возле главного зала. Сердце Изабель все еще колотилось как от возможностей, открывающихся в их разговоре, так и оттого, что ее чуть не сбила с ног домоправительница. Некоторое время она стояла, опустив голову, пытаясь восстановить самообладание. Он упомянул о секретах, которые она должна знать? И миссис Фезерфитч не знала, что это ее выходной день. Эта встреча была странной.

– У тебя слуги работают слишком много, знаешь ли, – задумчиво сказала она. – И ты сам работаешь слишком много.

– Я всегда думал, что в этом вопросе у меня нет выбора.

– А теперь? – спросила она, наконец подняв глаза.

– С тех пор как ты появилась в моей жизни, ничто не осталось прежним.

– Но ты все так же работаешь допоздна.

Он пожал плечами и хитро улыбнулся ей:

– И вот я здесь, обхожу окрестности своего большого дома поздним утром. Я передал полномочия по некоторым делам, которые выполняются от моего имени. Знай, никогда раньше я этого не допускал. Спроси кого хочешь.

– У тебя есть люди, помогающие тебе с делами? – Наконец-то она узнала кое-что о той стороне его жизни, которая была тайной. Она смотрела на него, ожидая услышать еще подсказки, которые могли бы дополнить ее представление о нем.

Оглядев главный зал, Фэллон начал раскрывать свои секреты:

– В каком-то смысле, да.

– Если бы я только могла убедить тебя нанять камердинера, ты, возможно, даже выглядел бы как респектабельный джентльмен, – поддразнила она.

– Внешность может быть очень обманчива, – ответил он, и они вошли в зал.

Так это и есть главный зал дома Фэллона? На потолке были нарисованы херувимы, вокруг – картины в позолоченных рамах, большая люстра с множеством свечей и широкая лестница. Да здесь же как в сказке, а он сделал из своего дома холостяцкую берлогу.

Она указала рукой на что-то перед собой и бросилась вперед, глядя на потолок и кружась, чтобы разглядеть пухлых херувимчиков со всех сторон.

– О, Фэллон! Это чудесно!

– Этих зовут Мортимер и Генри, – сказал он, подходя к ней, – они наблюдают за происходящим в доме, но никогда не выдают секретов, так что тебе нечего бояться.

Она засмеялась, разглядывая веселую компанию «хранителей дома».

– Они чудесные помощники по дому, мой полный секретов друг!

– Я больше не хочу иметь секретов от тебя, – сказал он, и Изабель перевела взгляд с потолка на него.

Она сглотнула и посмотрела ему в глаза:

– И я от тебя. – Ей так хотелось сказать ему, что любит его! Она чувствовала, что вот-вот лопнет от необходимости скрывать такую новость – ну неужели же он оттолкнет ее, если она скажет? Она всегда рвалась вперед, никогда не учитывая последствий. До сих пор. Она не могла рисковать потерять его даже на день.

Он огляделся, внезапно почувствовав неудобство оттого, что они находятся в этом месте.

– Однако это неподходящее место для разговора о секретах.

– Секреты не исчезнут и ночью, если их не рассказать сейчас. Они и завтра будут на своем месте. – И, возможно, она к тому времени наберется смелости сказать, что любит его.

– Завтра, – заверил он с облегчением.

– А сегодня я хотела бы продолжить наш тур. Что это за комната? – Она направилась в сторону большой двойной двери недалеко от них.

– Гостиная. Или, пожалуй, была ею, когда дом принадлежал Перл.

– И ты не используешь ее как гостиную? – спросила она. Ее рука уже лежала на дверной ручке, но через секунду он накрыл ее своей.

– Давай мы это тоже оставим на завтра.

Она нахмурилась, глядя на него в замешательстве. Секреты… очевидно, он весь погряз в них, но завтра она узнает их все. И тогда наконец скажет ему, что любит его. Она отпустила дверную ручку и отступила от двери гостиной – покамест.

* * *

После того как они вернулись с прогулки по дому, Фэллон оставил ее одну на всю оставшуюся часть дня и ушел на какую-то встречу, пообещав вернуться в ближайшее время.

Но это случилось не так скоро. Изабель успела просмотреть меню на предстоящую неделю, прочитать целую главу в книге, осмотреть картину вазы с розами, висевшую над камином, проанализировать свои потуги к живописи и теперь просто лежала поперек кровати, свесив волосы на пол, в ожидании его. Всего час или несколько дней прошло с тех пор, как он ушел, она не могла сказать точно – но казалось, что прошла целая вечность.

– Снова репетируешь изображать прекрасную даму, заключенную в высокой недоступной башне? – прозвучал голос Фэллона от двери. Он просто стоял и смотрел на нее. – Полагаю, вскоре тебе уже можно будет выходить на сцену.

Она повернулась к нему и улыбнулась.

– Я думала о театре, но в данный момент предпочитаю жить как есть.

– Значит, тебе нравится быть моей пленницей? – Повернув ключ в замке, он снова обернулся к ней – в его глазах светился веселый огонек.

– Эм-м, скажем так: в этом есть свои преимущества.

– А ты везучая, – задумчиво сказал он, кладя ключ в карман, и пошел к ней. – Я бы мог заковать тебя в цепи в подземелье, если бы захотел.

– У тебя здесь есть подземелье? – В ее глазах снова заискрилось любопытство. Сменив театральную позу, она села и теперь глядела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Почему же он не показал ей это место, когда водил по дому?

– Некоторые так считают.

– В самом деле? – изумилась она, подвигаясь к краю кровати и не сводя с него глаз.

– Я смотрю, ты как-то слишком радостно рассуждаешь о перспективе быть прикованной цепями к стене в подземелье. – В его глазах засверкали хитрые искорки.

– Это было бы замечательным окончанием рассказа о моем пребывании здесь, если я когда-нибудь смогу рассказать об этом хоть кому-нибудь.

– А ты хочешь, чтобы наш рассказ подошел к концу? – Он подошел ближе.

«Нет! Я вообще не хочу, чтобы он заканчивался», – кричало ее сердце, но она едва ли могла объяснить это ему, не говоря о любви. Они ведь назначили день секретов на завтра, а не на сегодня. Она облизнула губы и глянула вниз на свои босые ноги, выглядывавшие из-под подола платья.

– Я никогда никому не смогу рассказать об этом, так что это вряд ли имеет значение.

Она взглянула на Фэллона и заметила, что выражение его лица изменилось – так, словно он только что принял долгожданное решение. Она открыла рот, чтобы спросить, все ли в порядке, но он не дал ей сказать.

– Заключенный, встать!

– Что? – спросила Изабель, чувствуя замешательство от неожиданной перемены в нем. – Мы идем в сад? Вниз?

– Нет. Ты барышня, заключенная в самой высокой башне замка, и никуда не пойдешь.

Изабель словно со стороны увидела, что ее улыбка, пожалуй, шире, чем обычно, и хихикнула, поднявшись на ноги. Но через секунду она придала своему лицу выражение замученной барышни и расправила плечи, пристально глядя на Фэллона.

– Я здесь, чтобы защитить мою семью. Мы заключили сделку, сэр, сделку, – начала она игру.

Он вопросительно поднял брови, понимая, что в ее голове уже нарисовалась какая-то история.

– Условия нашего соглашения изменились, миледи, – подключился он, обнимая ее. – Вам не следовало доверять мне. Я довольно злонамеренный человек.

– Что вы со мной сделаете? – ахнула Изабель. – Я только прошу, чтобы вы освободили мою семью из плена, и готова заплатить за это своей жизнью.

– И что же я получу за свою щедрость? – спросил он низким голосом, наблюдая за ней.

– Я останусь здесь навечно. Я буду вашей.

На мгновение эта откровенная правда ее слов повисла между ними. Судя по эмоциям, которые промелькнули в его глазах, он понял, что она имела в виду. Но на этот раз ее слова не заставили его уйти. Наоборот, он наклонился ближе и спросил:

– Серьезно? Вы сделаете это? Весьма соблазнительно, но вы можете пожалеть о том, что сейчас предложили. – Он поднял руку к ее лицу, будто изучая ее. Затем скользнул пальцами по шее, ключице. Его движения говорили о его власти и намекали на то, что будет дальше. – Вечность – это долгий срок.

– Я ни о чем не жалею, – возразила она, сделав крошечный шаг к нему, и подняла глаза. – Если это спасет жизни моих родных и бедных крестьян из их деревни, моя жертва не будет напрасной.

– Бедных крестьян? – Он остро посмотрел на нее. – Ах, какой я злонамеренный, не правда ли?

– Так все о вас говорят.

– Но никто не знает насколько. А вы скоро узнаете. – Он на шаг отошел от нее. – Снимайте платье.

О! Становится погорячее.

– Если это ваш приказ… – сказала она.

– Да, приказ, или я снова закую вас в цепи и сам сорву его с вас, – предупредил он.

– Неужели вы сделаете это? – не смогла она сдержать короткого хихиканья.

– Вы смеете перечить мне?

Его взгляд был серьезнее некуда. Она секунду смотрела на него, и, решительно сняв платье через голову, бросила к его ногам.

Фэллон остался стоять на месте, его взгляд блуждал по телу пленницы так, что ей казалось, будто он прикасается к ней перышком, щекоча обнаженную кожу. Он все еще был полностью одет, а она стояла перед ним совершенно голая, сердце колотилось, дыхание участилось. До сих пор он едва прикоснулся к ней, но обещание того, что может случиться дальше, было захватывающим.

Наконец он потянулся к ней, взял руками за ягодицы и приподнял на руках. Ее тело тут же со всем желанием прижалось к нему, и она повисла на нем, обняв руками за шею и жарко дыша. Грубая шерсть его сюртука ласкала ее грудь с каждым вздохом. Фэллон развел ее ноги ладонями и еще плотнее прижал к себе. Этот человек, которого она знала как ласкового и внимательного, сейчас, в этот самый момент, излучал только силу. И это уже не было частью игры. Фэллон действительно обладал силой, которую до сих пор сдерживал, не показывая ей эту сторону своей натуры. И она обнаружила, что любит эту его сторону так же, как и уже известную ей.

– А что случится, если я осмелюсь задать вопрос? – спросила она и потянула руку к его шейному платку, пытаясь снять его, но лишь затягивая узел все сильнее.

Выражение его глаз было опасным, особенно в слабом вечернем свете, проникающем в окна.

– Вы действительно хотите узнать больше?

– Да.

Фэллон на мгновение забыл, что он – ее похититель, и, рассмеявшись, понес ее на кровать. Этот смех зазвучал совсем по-новому для нее.

Взглянув в ее глаза, он смолк и без предупреждения бросил ее на кровать.

Она ахнула, а он начал снимать одежду, сосредоточенно-удивленно глядя на нее.

Она видела его грудь раньше, но зрелище было таким захватывающим… Наверное, она всегда будет в восторге от Фэллона и того, что он скрывает под этими невыразительными серыми костюмами.

Он снял ботинки и, положив руку на верхнюю пуговицу брюк, посмотрел на нее.

– С этого момента возврата не будет, – предупредил он.

– Я не хочу возвращаться, Фэллон, – покачала головой Изабель, полностью осознавая, что он имеет в виду. – Я ведь заключила сделку с порочным, злонамеренным мужчиной и теперь должна платить свою цену.

– Ты совершенна, – прошептал он еле слышно и расстегнул брюки.

– Вам лучше отпустить несчастных крестьян, не причиняя им вреда, учитывая мою… цену…

Она с изумлением уставилась на него.

Ее, конечно, учили, что пялиться непристойно, но как она могла сдержаться? Он был такой мускулистый, с темными волосами, подчеркивающими рельеф груди и переходящими в узенькую дорожку внизу, ведущую к бедрам.

– Ты знаешь, ты и сам-то недурен собой, но… это… – Она не могла оторваться от созерцания его мощных бедер и мужского достоинства, гордо выступающего вперед. – Я знаю, что к чему, но ты просто огромный. И ты собираешься…

– Т-с-с, не думаю, что можно считать своего захватчика красивым, – сказал он и подошел ближе.

– А я считаю это весьма полезным.

– Какая же у меня трудная пленница. – Он схватил ее за лодыжку и подтянул ближе, взбираясь на кровать.

Она положила руки на его плечи, затем скользнула ими по его мощной груди и на спину. Взглянув ему в глаза, она мгновенно уловила те эмоции, от которых невозможно отвести взгляд: он называл ее своей пленницей – конечно, в шутку, – но сам был всерьез пленен ею. Затем он прикоснулся к ней губами, и она растаяла под ним.

Он обхватил ее, держась на локтях, чтобы не давить на девушку своим весом. Но она хотела большего. Изабель хотела наконец всего – она так любит его! Он приник губами к ее подбородку, а она прижалась к нему низом живота, упершись стопами в кровать, и, выгнувшись дугой, наслаждалась прикосновением его грубой кожи к ее телу.

Ощущая ее нетерпение, он сместил свой вес на одну руку и прошелся другой к ее животу, прижимая ладонь к ее телу, затем скользнул двумя пальцами глубже, давая ей ощущение сладостной пытки. Запрокинув голову, она извивалась от его прикосновений, желая всего и изо всех сил пытаясь оставаться неподвижной, чтобы получить это.

– Фэллон, – выдохнула она.

– Посмотри на меня, – проронил он, и она открыла глаза.

В комнате было уже довольно темно, но она все еще могла увидеть в этих глазах любовь и заботу. Его взгляд светился благородством и нежностью. Удары ее сердца отдавались в висках.

Он скользнул рукой по ее бедру, и она уже знала, что будет дальше, и хотела этого прямо сейчас. Она хотела получить все, что сделало этого человека тем, кем он был. Именно так. Обвив его спину руками, она стала касаться его бедер своими.

Он сдержанно улыбнулся ей и погрузился в нее. Тело Изабель вытянулось, чтобы принять его, и она посмотрела ему в глаза. Внезапно ее захватило ощущение полной целостности и желание получить больше.

Через секунду некоторая обеспокоенность исчезла с лица Фэллона, и он снова толчком вошел в нее. Только на этот раз было по-другому, и в ней начало нарастать какое-то новое напряжение. Каждый раз, когда он вонзался в нее, он приближал ее к наивысшей точке.

Переместившись на колени, он притянул ее к себе, сохраняя постоянный ритм движений в ней. Но теперь он двинулся руками вверх по ее животу, остановившись лишь, чтобы нежно ущипнуть чувствительные точки ее грудей. Она закусила губу, чтобы не закричать. Каким-то невероятным образом даже без слов он точно знал, что ей нужно, и она любила его за это еще больше.

Затем, скользя руками вниз по животу, все еще двигаясь в ней, он обхватил ее за талию одной рукой и коснулся ее сокровенного места другой. Она не могла больше сдерживаться, но хотела больше, чем могла выразить. Вытянув руку, она схватилась за простыню, потому что нужно было удержаться за что-то – или потеряться навсегда. Он начал поглаживать пальцами ее бутон, подводя все ближе и ближе к завершению, пока она не закричала. Каждая мышца в ее теле сжалась вдруг, словно пытаясь удержать наступивший момент чуть дольше, и тут ее тело обмякло и задрожало под ним.

– Фэллон, ты… – начала она. Но он уже снова двигался, подтянув ее ближе к себе.

– Я еще не сделал с тобой все, что хотел, – выдохнул он.

И все ее существо поднялось на еще более высокую точку, которая приближала ее к развязке. Фэллон был просто олицетворением силы и мощи. Она и раньше видела этот взгляд в его глазах, таких темных и требовательных, но сейчас в них было что-то большее. Она хотела помочь ему, как всегда, но не знала, как это сделать. Все, что она знала, – она хочет его все сильнее и сильнее, и каждую его тайну, и каждую скрытую мысль, навсегда.

Взявшись за его руки, державшие ее бедра, она крепко ухватилась за него и встретила его взгляд без смущения.

Он ускорил темп, неистово двигаясь в ней. И она прижалась к нему, желая оказаться там, где сейчас все его ощущения, все мысли и желания, все его существо. Через мгновение Фэллон притянул ее к себе, и их тела запульсировали в такт.

– Изабель, моя милая, прекрасная Изабель…

Он провел руками по ее волосам, поцеловал в лоб и рухнул рядом с ней на кровать. Улыбнувшись, она свернулась калачиком рядом с ним и положила голову ему на грудь, как делала это каждую ночь. Теперь она может остаться здесь навсегда.

– Счастье с одним человеком возможно, – задумчиво сказала она некоторое время спустя.

– А ты разве не всегда так считала? – удивился Фэллон. – Ты живешь в книгах о бесконечной любви. Хочешь быть, как Изольда, несмотря на то что я считаю ее участь ужасной.

– Да, но я видела такую любовь лишь в рассказах или во взглядах женщин на картинах. А то, что я видела вокруг себя, было совсем другим. Я же не знала, возможно ли то, что я искала… до этого момента.

Он успокаивающе погладил ее по спине.

– Ты – Изабель. Ты ищешь радость и красоту во всем вокруг. Тебя влечет к ней. В твоем будущем не будет никаких ссор или гнева, который ты не сможешь преодолеть, просто благодаря тому, кто ты есть и чем ты сама себя окружаешь. Будь уверена, тебя не постигнет та же судьба, что и твоих родителей.

– Тебя тоже.

– Я отдаю себе отчет. Я не такой, как мои родные. И никогда таким не был. Этот факт сильно угнетал моего отца, пока я не уехал из дому.

– Потому что ты – Фэллон.

– Да. Я не употребляю алкоголь в непомерных количествах и не ору на всех, как сумасшедший, каждый день.

– Это правда, но я думала о том, как ты контролируешь все в своей жизни. Ты не станешь таким, как твой отец, если немного ослабишь хватку на поводьях. Также как я не стану моей матерью.

– Я так долго был сосредоточен на одной цели – выжить…

– Ну, без моей помощи тебе это не очень хорошо удавалось, а? – поддразнила она и улыбнулась. – Ходил все время в мятых рубашках и ел ужасную еду в пыльном доме. Тебе нужна была помощь.

– Я был бы потерян без тебя, Изабель, – сказал он, прижимая ее к себе за бедра. – Не могу представить, что смог бы поговорить о своей семье с кем-нибудь, кроме тебя.

– Видишь, ты даже слова контролируешь.

– Я покажу тебе, как я могу все контролировать. – Стремительным движением он перевернул ее на спину и улыбнулся. – Я похитил тебя и доволен этим.

– А я рада, что стала твоей пленницей. Я хочу остаться здесь, с тобой, Фэллон. – Это было самое близкое к Я люблю тебя, что она посмела произнести, и сейчас с опаской наблюдала за его реакцией.

– Навсегда, – проговорил он и поцеловал ее снова.

В этом поцелуе она ощутила прямо на его губах обещание счастья. Будет ли у них все это: брак, дети и вечная любовь? Жизнь, которую они проживут вместе под взглядом нарисованных херувимов в их доме? Она улыбнулась этой фантазии и обвила его руками, не желая отпускать.

 

Глава семнадцатая

Уважаемый мистер Грейплинг!
Мисс Эмили Рашинг.

Все так, как вы думали. Леди Изабель была сегодня вместе с мистером Сент-Джеймсом. Утром я увидела ее в главном зале, они осматривали дом. Им было довольно хорошо вместе. Вы можете встретиться со мной в следующий вторник, за углом, на рассвете, чтобы передать мне полагающуюся плату.

– Миссис Фезерфитч, поверьте, это совершенно безопасно. Ну почему он будет против? Я только хочу взять в библиотеке книгу, чтобы скоротать время.

От этой маленькой лжи Изабель скрестила пальцы за спиной. На самом деле она хотела снова увидеть Фэллона, получше рассмотреть его дом, покружиться в ярком свете своей любви к нему.

Разумеется, Фэллон не будет возражать, чтобы она на короткое время покинула комнату. Только вчера вечером они разделили постель самым интимным образом – теперь между ними было что-то большее, чем слова. Но если бы это можно было высказать словами, в них бы точно было обещание счастья. У них есть будущее, и это его дом, а не какой-то театр военных действий в чужой стране, где враги размахивают оружием на каждом шагу. Он хотел бы увидеть ее, что бы он там ни думал о сюрпризах. Она в этом уверена.

Фэллон сидит в своей библиотеке, решая какой-то рабочий вопрос или что-то другое. Он сказал ей, что она в безопасности с ним, поэтому посещение той самой комнаты, где он сейчас сидит за своим столом, не будет проблемой.

Однако экономка Фэллона не была так в этом уверена.

– Миледи, у меня строгий приказ.

– Ну вы же только вчера видели меня внизу с мистером Сент-Джеймсом, – прервала ее Изабель.

– Это правда, – осторожно ответила женщина, но поднос, который она держала в руках, все еще не давал Изабель выйти из спальни.

– Я сразу же вернусь назад, – пообещала Изабель, делая шаг к двери. – Я здесь взаперти уже месяц.

Миссис Фезерфитч поправила пустые тарелки на подносе, чтобы не уронить их по пути на кухню, и пробормотала:

– Я всегда была против этого.

– Тогда просто отвернитесь, а я проскользну в дверь.

Миссис Фезерфитч с минуту изучающе смотрела на Изабель, а затем вздохнула, сдаваясь:

– Хорошо, но только быстро. Я бы не хотела, чтобы мистер Сент-Джеймс сердился на меня за это.

– Не будет, – пообещала Изабель и побежала обуваться: за все время своего пребывания здесь она надевала туфли лишь однажды.

Она подобающе оделась и уложила волосы сразу же, когда ей в голову пришла идея спуститься вниз, только ждала возможности реализовать ее. Прошлой ночью Фэллон любил ее, даже если иметь в виду только физический смысл. И они уже принадлежали друг другу, даже если он еще не объявил о своих намерениях официально. Вполне возможно, что она скоро станет хозяйкой этого дома, поэтому ее не должны видеть босой и с растрепанными волосами. Хотя она решила остаться незамеченной, всегда хорошо быть готовой к любым неожиданностям. Если она встретит по пути кого-то из сотрудников Фэллона, ей не хотелось бы, чтобы у этого человека сложилось о ней превратное впечатление.

Изабель вышла за дверь, пока миссис Фезерфитч не передумала. Двигаясь по коридору, она воспроизводила в памяти путь, по которому они шли вчера с Фэллоном. После такой ночи она не могла просто сидеть и ждать его возвращения. Ее сердце колотилось от воспоминаний о его сильном теле, прижимающемся к ней, а голова была полна мыслей о нем. Она даже пританцовывала, спускаясь по узкой лестнице в библиотеку.

Интересно, когда он увидит ее, он подхватит ее на руки? А может, они будут сидеть и разговаривать до вечера? Или он положит ее на стол и начнет тщательно изучать ее тело? Тогда она могла бы сделать то же самое с ним… Вариантов, как можно было бы провести этот день, было множество. Но когда она приблизилась к дверям библиотеки, то услышала много смеющихся мужских голосов.

Он развлекается? Не так она представляла себе сегодняшний день. И тут из-за угла в дальнем конце коридора показалась молодая горничная. У Изабель была только одна секунда, чтобы принять решение, иначе ее бы заметили. Метнувшись через коридор, она спряталась за открытой дверью в библиотеку. Затаив дыхание, она подождала, пока девушка не пройдет. Между тем местом, где она стояла, и лестницей, которая вела в безопасные покои Фэллона, было открытое пространство. Ей придется пересечь его так, чтобы ее не увидел никто из джентльменов в комнате. Прятаться все это время и быть замеченной при первой же попытке пойти к Фэллону… да, шпионская работа довольно сложна, как бы Розелин ни утверждала обратное. Изабель вздохнула и прислонилась головой к стене.

Отсюда, через щель между дверью и косяком она увидела Фэллона. Он сидел за своим столом, глядя в комнату. Ее пират! Изабель закусила губу и наклонилась ближе, чтобы получше все рассмотреть. Он такой красивый! Ей неимоверно повезло.

– Джексон, когда ты предоставишь мне этот отчет? – спросил он кого-то в комнате.

Наверное, Джексон – его партнер по бизнесу. Но не многовато ли людей для деловой встречи? Как странно…

– Со всеми необходимыми цифрами? Через два дня.

– Я запишу, – Фэллон наклонился над столом, взял перо и что-то начертал на листе бумаги, лежащем перед ним. – Теперь по поводу переговоров о новых условиях аренды пансионата «Гринли»: мадам Моллой приняла новые ставки?

Пансионат «Гринли»? Это же в самой ужасной части Лондона! Она однажды проезжала мимо него в экипаже, и Виктория сострила по поводу женщин, которые там проживают. Изабель непонимающе заморгала. Она точно знала, что за дом содержит эта мадам – это был совсем не женский монастырь. Что же это за дьявольская встреча, в которой Фэллон принимает участие? И, что еще хуже, он, кажется, главный на ней. Изабель не могла пошевелиться, ей следует вернуться на лестницу! Но вместо этого она вслушивалась в каждое сказанное слово.

– Мне нужно еще время, чтобы уладить все с мадам Моллой, – ответил мужчина, которого назвали Джексоном.

– Готов поспорить, что так и есть, – отозвался кто-то из глубины комнаты, и вся компания заржала.

– У нас осталась всего одна неделя до конца ее нынешнего контракта, чтобы договориться о новых условиях, иначе ее девушек выкинут на улицу, – сказал Фэллон, и смех прекратился.

– Разумеется, она недовольна повышением платы, – продолжил Джексон, – но мы предложили ей дополнительную охрану в этом районе и новую люстру для ее главного зала – кажется, это ее успокоило. Я получу ее полное согласие.

– Уверен в этом, – улыбнувшись, сказал Фэллон.

– Сент-Джеймс, это что, еще одна острота? – послышался громкий веселый голос, который Изабель знала слишком хорошо. – Три девушки за один день – интересно, что за причина такой разительной перемены?

У нее перехватило дыхание. Она знала, что они друзья, но это что такое?

– Заткнись, Хардеуэй, – бросил Фэллон и повернулся спиной к другим. – Хорошая работа, Джексон. Я рад, что этот вопрос разрешился.

– Спасибо, сэр. Я думаю, ваша идея с люстрой убедила ее окончательно. Вчера вечером она предложила мне… компенсацию за мои труды.

– Неужели? – Фэллон с иронической улыбкой посмотрел на говорившего.

– А я думал, что это я особенный, – пробормотал кто-то с другого конца комнаты – и снова взрыв хохота.

Фэллон сочувственно посмотрел на мужчину, который сидел напротив, и сказал:

– Поднимите руки, кому мадам Моллой предлагала благодарность за помощь Общества запасных наследников в различных вопросах?

Изабель увидела, как все присутствующие, включая Фэллона, одновременно подняли руки. Общество запасных наследников. Ее глаза расширились от изумления: она больше была обеспокоена тем, что Фэллон имеет дела с владелицей борделя, чем с каким-то обществом, о котором она никогда раньше не слышала.

– Джексон, ты привыкнешь к таким вещам, – заверил Фэллон.

– Да, в прошлом году она даже предоставила Сент-Джеймсу трех своих лучших девушек одновременно, – сказал кто-то, кого она не видела из своего укрытия. – Конечно, он сам никогда не расскажет, как это было.

– Ты такой скрытный, Сент-Джеймс, – пожаловался кто-то, и другие тут же поддержали его.

– Давай, дружище, имей совесть.

Три женщины? А как же прошлая ночь с ней? Что-то сжалось у нее в животе, но она лишь наклонилась ближе, чтобы услышать больше.

– Ну хватит, – скомандовал Фэллон и посмотрел на другого мужчину, сидящего за столом. – Какова еженедельная выручка с Беннет-стрит? Надеюсь, больше, чем мне сообщили перед этим? Ей соответствует тот небольшой проигрыш, что Хардеуэй оставил за карточным столом.

– Сумма та же, сэр.

– Они что, забыли, что мы обеспечиваем их законное существование, набивая карманы тех, кто решает все эти дела? – Фэллон наклонился вперед и изучающе посмотрел на мужчину, сидящего перед ним. – Ты позволил им забыть о нашей поддержке?

– Я сделаю все, чтобы они вспомнили, Сент-Джеймс. Вы можете на меня рассчитывать.

– Хорошо. У тебя три дня, чтобы напомнить им, кому они должны быть верными, иначе я вмешаюсь лично.

– Я поговорю с ними, – вызвался Хардеуэй.

Кто эти люди?! Изабель знала о дружбе Фаллона с Хардеуэем, но это было совсем другое. Возможно, более подходящим будет назвать этих двух мужчин сообщниками.

– Никто не хочет, чтобы Хардеуэй вмешивался, кроме, пожалуй, него самого, – сказал Фэллон, коротко взглянув на друга. – Напомни им, что нужно платить за наши услуги, или я разрешу Хардеуэю сделать то, что ему нравится делать больше всего, а кровь будет на твоих руках.

– Понял, сэр.

Кровь? Хардеуэю нравится совершать насилие над людьми? Что происходит? Она ужасно ошиблась в нем! Слава Богу, между ними ничего не произошло. И хорошо, что Виктория убежала со свадьбы, он мог бы причинить вред и ей. Она покачала головой и продолжила наблюдать сквозь щель в двери.

Фэллон взял перо и сделал пометку, а в комнате мгновенно наступила тишина – собравшиеся там люди ждали, когда он закончит писать. Он управлял кораблем с большой командой – только это был не корабль. Это была какая-то незаконная организация. Все, что, как ей казалось, она знает о нем, рушилось и превращалось в нечто иное, совсем не похожее на то, во что она верила раньше.

Фэллон посмотрел вниз, сверяясь с повесткой дня.

– Я слышал, что продавцы галантерейных товаров снова откроют двери своих магазинов на Бонд-стрит через неделю. Ущерб, нанесенный ювелирному магазину, уже восстановлен. Он снова открылся вчера, хотя мне сказали, что запах дыма все еще чувствуется внутри. Поскольку Эйтон имеет с него прибыль, нам нужно это исправить. Мы не можем допустить, чтобы один из наших терял деньги из-за такой ерунды.

– Я разберусь с этим, сэр, – сказал мужчина, которого Изабель не могла видеть.

Эйтон? Муж Розелин, Эйтон? Нет, этого не может быть, она спит и ей снится сон об этом собрании! Каким образом он связан с этой группой? Она должна предупредить Розелин. Бедная, милая Розелин, она будет опустошена, но она должна знать. Ее муж… Как же ей сообщить такую ужасную новость?

– Хорошо. Надеюсь, никто не знает о нашем участии в пожаре? – спросил Фэллон, и ей пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от назойливого жужжания в ушах. – Кто-нибудь слышал об этом?

Пожар… наше участие… Она не могла больше слышать все это, но была не в силах уйти.

– Ни слова, – отозвались в зале. – Ничего.

– Значит, все прошло по плану, – подтвердил Фэллон. – Только давайте больше не поджигать магазинов на Бонд-стрит, если это возможно, ладно, Хардеуэй?

Он начал пожар! Хардеуэй поджег Бонд-стрит, а затем получил за это титул и ее сестру? Знает ли отец об этом?

– Ты такой смешной. Честное слово, – язвительно заметил Хардеуэй.

– Я в курсе, – улыбаясь, ответил Фэллон.

Улыбка… он, черт побери, улыбается при упоминании события, из-за которого ее мир разрушился. Он находит это забавным? Кто этот человек и что он сделал с настоящим Фэллоном Сент-Джеймсом, который так заботился о ней? Она зажала рот рукой, чтобы не закричать. Это был худший момент в ее жизни.

– Идем дальше, – перешел Фэллон к следующему вопросу. – Что наконец известно о картинах Фэрлина?

Изабель замерла. Ей стало еще хуже. Даже сердце, кажется, перестало биться, когда она услышала, как ее счастье разбилось вдребезги.

Фэллон взял что-то со стола и заговорил снова, глядя на эту вещь:

– Мы нашли покупателей?

– Встреча скоро состоится, – отозвался Хардеуэй.

– Чудесно. Я хочу присутствовать при обмене, – сказал Фэллон. Что у него в руках? Он так крепко сжимал это в кулаке, будто хотел задушить.

– Я так и думал, – ответил Хардеуэй.

В этот момент что-то золотое выскользнуло из руки Фэллона и коснулось поверхности стола. Изабель не хотела знать, что это, но мгновенно поняла. Он держал в руках ее медальон!

– А письмо? – Ответа не последовало, и Фэллон сказал: – Мне не нужны оправдания, джентльмены. Я хочу результатов. Наш враг находится где-то в этом городе, и мы должны найти его. Он хочет погубить одного из нас. Он хочет положить конец нашему Обществу. Мы позволим ему сделать это?

Громкое «Нет!» прокатилось по библиотеке.

Фэллон встал и окинул взглядом всю комнату, заглянув в глаза каждому из присутствующих.

– Каждый из вас был выбран за вашу способность… сделать… – Глаза Фэллона встретились с ее глазами. – Боже! Прошу прощения, джентльмены. – Бросив медальон на стол, он направился в ее сторону.

Она вышла из-за двери и нетвердой походкой направилась по коридору, подальше от всех, кто мог ее увидеть. Ей нужно было побыть наедине и подумать. Она не знала, что ему сказать.

– Изабель, – позвал Фэллон, схватив ее за руку и останавливая под взглядом херувимов на потолке в зале.

– Я пришла, чтобы сделать тебе сюрприз, – прошептала она, глядя в его обеспокоенное лицо. – Это, – указала она на библиотеку, и голос ее окреп, – что это было?

– Встреча с моей командой. Не знаю, как много ты слышала, но ты должна знать…

– Достаточно! Я слышала достаточно! – У нее голова шла кругом от всего, что она слышала. Ее иллюзии о том, кто он такой, разрушились в считанные минуты. – Я представляла тебя героем. Ты храбро спас меня, заботился обо мне… – Она зажмурилась, чтобы не смотреть на него. – Но ты совсем не такой. За образом пряталась ужасная правда.

– Изабель, все, что я здесь делаю и уже сделал, служит определенной цели. Я не совершенен и никогда не утверждал этого, но есть много джентльменов, которые ищут моей поддержки, и таких гораздо больше, чем в той комнате. Есть предприятия, которые могут работать только благодаря моему влиянию.

– Бордели и игорные дома? – спросила она, остро глядя ему в глаза. – Такие предприятия? Или ты имеешь в виду те, которые сжег дотла?

– Пожар был случайностью. Он не должен был произойти.

– Но ты знал о нем, – возразила она, отступая от него. – Ты был замешан в этом, но ничего не сказал мне. Ты успокоил меня после того, как это произошло. Я думала… Я думала, ты мой друг. – Слезы защипали ей глаза, и она обхватила себя руками.

– Я твой друг и даже более того, Изабель. Все, что у нас было, время, проведенное вместе… это было лучшее время в моей жизни. – В его глазах читалась предельная честность. О, если бы она могла теперь поверить ему! – Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, как я и сказал вчера вечером.

– А я буду жить здесь и ждать тебя, пока ты в борделе развлекаешься с несколькими женщинами одновременно и получаешь прибыль от игорных домов? – Она отошла еще на шаг от него. – Нет! Давным-давно я обещала себе, что найду свою любовь и счастье с благородным и добрым мужчиной. Я много чего хотела, но больше всего я хотела, чтобы он был хорошим. Ты знал это. Ты солгал мне. Ты… Я ошибалась в тебе, так ужасно ошибалась. Я была неправа во всем.

Он сделал шаг к ней и протянул руку, но тут же опустил ее.

– Я представляю, какой шок все это вызвало у тебя. И понимаю, почему ты не можешь принять способ жизни, который я веду. Конечно, я давно должен был рассказать тебе обо всем, но я не знал, как это сделать, понимая, как тяжело ты это будешь переживать.

– И ты позволил мне поверить лжи? Это не какая-то история в книге или красивая картина, это моя жизнь, Фэллон. Я отдала тебе свое сердце, свое тело, все. – Она судорожно выдохнула. – Я даже не знаю тебя. Кто ты, Фэллон?

– Я второй сын постоянно пьяного лорда, бывшая сиделка пожилой дамы и теперешний глава секретной организации, которую я основал для того, чтобы улучшить жизнь других таких же джентльменов, как я.

– Ха! То, что ты рассказываешь, кажется весьма благородным. Если бы я только что не услышала, как ты обсуждаешь свою причастность к различным видам преступлений в стенах собственной библиотеки, я могла бы даже поверить тебе.

Она уставилась на него и поняла, что смотрит в глаза незнакомцу. И это, после всего что у них было, разбило ей сердце.

– Я снова заслужу твое доверие, Изабель. Спроси меня, о чем хочешь. – Он подошел к ней, глядя на нее с отчаяньем в глазах. – И я скажу тебе правду.

– Ты когда-нибудь избивал человека? – спросила она, с трудом выговаривая слова.

– Да, много раз.

– Ты убил кого-нибудь?

– Я смотрел, как это происходит, и даже дважды отдал такой приказ.

Она вздрогнула, но продолжила:

– Ты влезал в чужой дом или куда-нибудь еще?

– Довольно часто.

– Ты когда-нибудь украл что-то, не принадлежащее тебе?

– Да.

Она затряслась и покрепче сжала себя руками, чтобы успокоиться.

– Это ты украл картины моей семьи, а затем убедил меня, что это был другой человек?

– Нет… – сказал он, удивленно отступая на шаг. – Я бы никогда такого не сделал.

– Ты уже признался, что воровал, влезал в чужой дом и причинял вред людям.

– Я знаю, что эти картины значат для тебя, и я отдал приказ моим людям вернуть их.

– Почему я должна верить тебе? Ты плохой человек, ты – злодей.

Фэллон не ответил.

– Я заботилась о тебе. Я хотела…

Она хотела выйти за него замуж! Она любила его! Но это было слишком – он не тот, кем она считала его. Она давно обещала, что у нее не будет брака без любви, как у ее родителей, она найдет хорошего человека, который будет заботиться о ней. И как же она была глупа, если думала…

Дверь рядом с ними открылась, и она увидела гостиную, которую он не дал ей увидеть вчера. Из нее вышли двое джентльменов и прошли мимо них к входной двери. Внутри были еще мужчины, играющие в бильярд и потягивающие виски. Это был джентльменский клуб. Он использовал свой дом в качестве мужского клуба и получал выгоду от преступной деятельности. И вчера он не дал ей узнать об этом, незадолго до того, как они…

– Так вот они, секреты… – дрожащим голосом произнесла она.

Кажется, пол накренился у нее под ногами, когда эта последняя огромная волна правды накрыла ее, и все, что, как ей казалось, она знала, разбилось вдребезги у ее ног. Он скрывал, кто он на самом деле, пока не получил от нее то, чего хотел, а она попалась на этот крючок и влюбилась в него.

– Я никоим образом не хотел причинить тебе боль, Изабель, – сказал он, увидев опустошенность в ее глазах.

– Тогда почему мне сейчас так больно? – выкрикнула она, но он не ответил.

Повернувшись, она медленно двинулась к входной двери. Слезы, которые она сдерживала последние несколько минут, уже угрожали пролиться.

Конечно, он остановит ее. Он найдет какое-то объяснение, что все это была просто тренировка перед какой-то большой игрой. Что все это ненастоящее. Но это было не так. И он не сказал ни слова, чтобы остановить ее, когда она ушла из его жизни.

* * *

Фэллон смотрел, как она уходит, но не двинулся с места, лишь наблюдал, как его дворецкий подошел, чтобы закрыть дверь, которую Изабель оставила распахнутой.

Он должен вернуться в библиотеку и продолжить встречу… Он должен бежать за Изабель и заставить ее вернуться… Он должен собрать ее вещи и послать Ноттсби… Но Фэллон будто прирос к полу, глядя на закрытую входную дверь своего дома.

Он сделал то, что было лучше, не так ли? Лучший путь – самый простой, ведущий вперед. Но стоять и смотреть, как Изабель уходит, было совсем не просто.

Она не вернется, он понимал это очень хорошо. С этого момента все, что бы он ни сделал, будет только удалять Изабель от него. Она посмотрела на него, увидела никчемного человека и приняла решение. Он потерял ее. Что ж, в этом нет ничего удивительного. Он потерял всех женщин, которых когда-либо любил, из-за собственных проклятых ошибок – почему же с Изабель все должно было случиться по-другому?

Из библиотеки в главный зал вошел Клобейн и прислонился к стене, наблюдая, как Фэллон смотрит на закрытую дверь. Этот молодой человек был одним из новых членов Общества запасных наследников, мошенником и с некоторых пор владельцем части акций Завода паровых двигателей Кросби – предприятия, бывшего, на удивление всех причастных, законным бизнесом.

Законный бизнес. Фэллон должен был рассказать об этом Изабель, когда она еще была здесь, как и о множестве других вещей – включая тот факт, что он любит ее. Что он откажется от всего, над чем работал, если это поможет сохранить ее в его жизни. Но это не принесло бы пользы. Ничего из этого не имело значения.

– Это леди Виктория убежала только что из нашей штаб-квартиры? – спросил Клобейн.

– Изабель, – поправил Фэллон, не оборачиваясь.

– Женщина в штаб-квартире? Гм-м. Вы знаете, что она кузина моей жены? Не думаю, что она просто зашла на чай, чтобы узнать, как обстоят дела с картинами ее семьи.

– Нет.

Это было гораздо больше, чем чай. Но теперь все кончено. Все случилось так, как должно быть. Он никогда не смог бы стать достаточно хорошим для нее. Целый месяц развивалась эта фантазия, и вот она исчезла, растворилась в воздухе. Он должен позволить ей жить своей жизнью, ради ее собственного счастья.

– Сент-Джеймс, я не знаю точно, что именно требуется в данном случае: пара пистолетов на рассвете, побольше виски или быстрая лошадь, чтобы догнать девушку, о которой идет речь, но знайте, что у меня есть все три варианта наготове.

– Лучше застрели меня. Закончи это все. Я этого заслуживаю, – сказал он как в горячечном бреду.

– Значит, виски, – подытожил Клобейн.

Но не успел он сделать и шага, как Фэллон остановил его.

– Собрание окончено. – Окончено. Это слово эхом отразилось в его голове, отчего она заболела. Он не мог позволить Изабель уйти, она все еще в опасности. Независимо от того, что она думает о нем, он должен защитить ее!

– Мне нужно, чтобы ты отправился за этой девушкой. Воспользуйся своей быстрой лошадью и найди ее. Она не могла уйти далеко. И да, Клобейн, когда найдешь ее, отвези к ее родителям и обеспечь безопасность.

– Конечно, – с готовностью ответил Клобейн и поспешил к двери.

Фэллон проводил его взглядом, развернулся и пошел наверх, подальше от соблазна броситься за ней самому. Он не может претендовать на нее. Ему нет места рядом с ней, и теперь она даже не хочет, чтобы так было. Когда Клобейн догонит ее через квартал, он отправит ее обратно к отцу. Туда, где она и должна находиться. Его время с Изабель подошло к концу. Он был злодеем, а она – прекрасной лесной нимфой.

Войдя в первую попавшуюся нежилую комнату, он закрыл за собой дверь, не желая, чтобы его потревожили. Он потерял ее. Разбитый, он опустился на пол у стены и прислонился к ней.

– Все женщины, которых я любил… – прошептал он. Он потерял мать, когда был еще мальчиком, Перл, когда только что стал мужчиной, а сегодня – Изабель.

Он не должен был терять связь с реальностью ни на миг, но с Изабель это была непосильная задача. Возможно, ему суждено быть одному. Любовь – для мужчин, которые танцуют и улыбаются, как всегда говорила Изабель. Он все испортил. Да, сохранить ее в своей жизни было подобно тем мечтам, которые всегда разбиваются. Зато теперь она сможет найти того, кто будет танцевать с ней… приносить ей цветы…

Он сделал судорожный вдох и подавил эмоции, которые вот-вот готовы были накрыть его с головой.

Все будет хорошо. Она вернется к себе домой. Грейплинг будет схвачен на глазах у его людей, последнее письмо о признании они найдут, а картины отправят обратно в музей. И Изабель будет свободна от любых последствий всей этой критической ситуации. А он… проведет остаток своих дней, думая о летнем месяце, который провел с Изабель, и о том, как почти нашел свою любовь…

Он презрительно фыркнул и вскочил на ноги. Больше ни секунды не задерживаться здесь! У него есть Общество, и он должен руководить им.

 

Глава восемнадцатая

Ноттсби!
Сент-Джеймс.

Сообщаю Вам, что Ваша дочь покинула штаб-квартиру. Я послал Клобейна проводить ее в безопасности до дома. Ожидаю его отчета о том, как все прошло. Угроза, о которой я не могу говорить, все еще существует. Удвойте свою охрану и отмените все приемы и визиты до моего уведомления.

Первый шаг всегда самый трудный. А дальше она просто позволила ногам нести ее куда глаза глядят. Один шаг, затем еще один – каждый новый шаг уносил ее все дальше и дальше от Фэллона и жизни, которая у них была.

Она провела в его обществе несколько недель, открыла ему свое сердце…

– Я любила… – прошептала она еле слышно и обхватила себя руками. Ей было холодно: несмотря на теплое время года, ветер пробивался сквозь тонкий муслин ее платья и нижней юбки. Но она не может вернуться, чтобы забрать накидку, туда нет возврата.

Она отдалась ему…

Слезы застилали ей глаза, но Изабель продолжала идти. Они должны были пожениться, иметь детей, жить в счастье… по крайней мере, в ее мечтах. Оказалось, у Фэллона на уме было совсем другое. Такой человек, как он, мог никогда и не предложить ей то будущее, которое она хотела. Он все время знал правду, но ввел ее в заблуждение. Она отдала ему все, что у нее было, а он даже не счел обязательным быть с ней честным, как она того заслуживала.

Изабель моргнула, чтобы смахнуть слезы, готовые вот-вот пролиться из глаз. Она должна была знать, должна была видеть, каким человеком в действительности был Фэллон. Но была так поглощена образом, который нарисовало ее воображение, что не видела того, что было на самом деле. Фэллон Сент-Джеймс был плохим человеком, который затевал злодейские делишки и жил с группой жуликов.

– Леди Изабель, – позвал чей-то голос, но она не остановилась. Укрывшись за углом, чтобы ее не заметили, она увидела, как мимо нее проехал на лошади мужчина. Мистер Клобейн. Ее глаза расширились. Мистер Клобейн? Муж Эви. Он тоже замешан во все этом? Все они были злыми. Каждый мужчина, которого она знала. Бедняжка Эви, знает ли она об этом?

Он направил свою лошадь в следующий переулок и скрылся из виду, все еще выкрикивая ее имя.

Она не пойдет с ним. Он отвезет ее обратно к Фэллону – в единственное место, куда она не может пойти.

Повсюду одни негодяи: муж ее подруги Розелин, ее кузины Эви… Неужели нет никого в целом мире с добрым сердцем? Она ошибалась и в отношении Хардеуэя, но истинная природа Фэллона ударила по ней сильнее всего. Фэллон, вопило ее сердце, но ни единого звука не сорвалось с ее губ.

Она слишком поспешила, слишком доверяла ему. Просто была так уверена в нем: в том, кем он был перед ней, что чувствовал к ней… Ее семья была права насчет нее, все были правы: она глупышка.

– Просто глупая девчонка с дурацкими мечтами, – пробормотала она, с трудом выговаривая слова, и пошла дальше по улице.

Она всего лишь хотела любви. Ну неужели она так много просит от жизни? Она вздрогнула, когда из горла вырвалось всхлипывание. Мимо проехала темная карета, но ей было все равно, кто может увидеть ее в таком виде. У нее не осталось ничего, о чем можно было бы заботиться. Фэллон забрал все, а потом даже не пытался остановить ее, когда она вышла за дверь. Она ничего не значила для него. Ее жизнь разрушена. Слезы катились по ее щекам, обдуваемым холодным ветром.

Любви не бывает. Не для нее. На этот раз она уже так надеялась… Он касался ее с такой нежностью. Он держал ее так, как будто держал в руках свою жизнь. Он улыбался и смеялся с ней. Да как же он мог столько скрывать о себе?

Над головой нависли густые облака, их крутил и гнал ветер. Все вокруг было серым и безрадостным. Изабель не знала, где она. Здания вокруг были незнакомыми, улица – чужой, но она продолжала идти. Это все, что она могла делать сейчас.

Идти. Как бы она ни хотела двигаться дальше и найти другого, как делала раньше, она знала, что не сможет заменить то, что у них было с Фэллоном. Так же, как она идет по этой улице с ее истертым серым камнем, который тянулся в бесконечность, ей суждено было прожить холодную и одинокую жизнь.

Мимо проехал еще один экипаж. Или, может быть, это был тот же самый? Кто-то еще был потерян и устал, как она сегодня днем. Изабель потеряла счет кварталам, которые прошла. Осознав вдруг, что у нее нет денег на извозчика и она не имеет ни малейшего понятия, в правильном ли направлении движется, она замедлила шаг. Нет причин торопиться, когда выходишь из ниоткуда и идешь в никуда. Заметив небольшой парк на другой стороне улицы, она заковыляла в том направлении.

Опустившись на скамейку, Изабель уставилась перед собой. Совсем недавно она думала, что темно-зеленая трава будет красиво смотреться на фоне стволов деревьев. Сегодня это только напомнило ей сад на крыше дома Фэллона, пышный, зеленый и наполненный ложными надеждами.

Она фыркнула и вытерла слезы со щек. Противный ветер обдувал лицо. Возможно, она просто останется здесь, пока не погибнет на этой скамейке в парке, со временем превратившись в камень. Дети будут смотреть на нее и удивляться печали в ее глазах. И она останется здесь навеки. Неизменная. Бесчувственная…

– Леди Изабель? – позвал кто-то за ее спиной.

Изабель едва не подпрыгнула от неожиданности. Вдруг мистер Клобейн увидел, как она вошла в парк? Если это так, она расскажет ему, что думает об их тайном клубе и о том, как ее обманули. Она выдохнула и обернулась. От неожиданности ее глаза сузились – она узнала человека, стоящего всего в нескольких шагах от нее.

– Мистер Грейплинг?

– Я так давно не видел вас, – начал он, широко улыбаясь. – Я не… я вам не помешал, надеюсь?

– Нет. – Она смотрела на него, удивленно моргая оттого, что встретила его здесь, сейчас. Ее немного ошарашило то, что пришлось вернуться к обычной жизни так быстро. Ей казалось, у нее будет время, прежде чем придется общаться с кем-то в городе. – Я не ожидала встретить вас, но не прочь поговорить, – сказала она сквозь стиснутые зубы, которые, как она надеялась, изображали подобие улыбки. Зачем же грубить этому человеку…

– Надеюсь, вы без происшествий вернулись в город?

– В город… да, – соврала она. По крайней мере, ее репутация от этой версии не пострадает.

Он обошел скамью. В его одежде сейчас не было тех ярких цветов, с которыми он ассоциировался в ее представлении. Казалось, все изменились, пока она отсутствовала. Уж она-то сама – так точно.

– Я расстроился, что вы так быстро уехали, мы ведь только познакомились.

– Мой отъезд стал неожиданностью для меня самой, – пробормотала она.

– Я рад, что вы вернулись. Вы здесь одна? – спросил он, окидывая парк настороженным взглядом.

– Ха, – резко выдохнула она. – О да, я сегодня совсем одна!

– Тогда вы должны позволить мне сопровождать вас. Вы не можете сидеть сдесь в одиночестве. Не хотите ли увидеть остальную часть парка?

– На сегодня мне достаточно ходьбы. – Она вздохнула и посмотрела вниз, на свои руки, осознав, что устала от общества этого человека. – Я пришла сюда и немного потерялась, но я справлюсь.

– У меня здесь рядом экипаж. Я был… тут недалеко, по делам и решил остановиться на минутку. Вам не придется идти далеко, только до вон той улицы. Я могу отвезти вас домой.

– Это не совсем прилично. Я не могу.

– Я забочусь только о вашем благополучии, леди Изабель. – Он подошел ближе, и она увидела, что глаза мистера Грейплинга светятся каким-то странным нетерпением.

То, что могло быть проявлением беспокойства по поводу ее безопасности, зазвенело тревожным звоночком в ее голове. Ее новообретенное недоверие к мужчинам так же смущает и расстраивает ее, как и этот взгляд мистера Грейплинга.

– Не стóит, – пробормотала она.

– Я настаиваю. – И в следующую секунду она уже была на ногах, ее тащили за локоть к ожидающему экипажу.

Если бы кто-то наблюдал за ними, они бы выглядели в глазах посторонних как прогуливающаяся пара. Если бы только ноги Изабель не оставляли длинные следы на земле, когда она пыталась затормозить, а хватка мистера Грейплинга на ее руке не была просто железной.

– Я сама могу найти свой дом, сэр. В самом деле! Это будет скандал, я не могу.

– Вы должны пойти со мной.

Изабель непонимающе смотрела на мужчину, который когда-то присылал ей драгоценности и цветы. Знала ли она хоть сколько-нибудь этого джентльмена? Правда, она провела большую часть сезона взаперти с Фэллоном, но этот мистер Грейплинг на самом деле был совсем другим человеком. Она пыталась сопротивляться, но он держал ее руку слишком крепко. И ей пришлось идти к его экипажу, нравилась ей эта идея или нет.

– Мне нужно попасть домой, к семье. Я ценю ваше предложение помощи, но я должна отказаться.

– Ерунда. Я даже поеду наверху, рядом с кучером.

– Очень… мило с вашей стороны. Но я должна отклонить ваше предложение.

– Ничего не хочу слышать, леди Изабель. Вы сядете в мой экипаж, или я затолкаю вас туда.

Она ахнула и толкнула его, но он только зашагал быстрее. Как этот человек мог попасть на вершину ее списка идеальных качеств? Она ужасно ошибалась в отношении Фэллона, он тратил свое время, делая ужасные вещи, но он никогда не заставлял ее чувствовать себя в опасности. Если бы он был здесь, он-то уж точно помог бы ей избежать общества этого человека. Но Фэллона здесь не было, и он не придет.

Экипаж, который ожидал впереди, выглядел как тот, что она видела по дороге сюда. Он преследовал ее? Или ее воображение снова разбушевалось? Одно то, что мистер Грейплинг был столь настойчив, еще не означает преследования. «Успокойся. Ты найдешь способ избежать этой ситуации без вреда для себя», – сказала она себе. И она сделает это – только как? Крик вряд ли поможет ей избежать скандала. Да никто и не собирался ее спасать. Наконец, это происходит не в книге со счастливым финалом.

– Мистер Грейплинг, я понимаю, что вы пытаетесь проявить ко мне внимание, но вы должны отпустить меня. Я просто не могу сесть в ваш экипаж. Это вызовет скандал.

– Было время, когда я беспокоился о том, чтобы сказать то, что вы хотели услышать, миледи. Это время прошло. И я ужасно доволен, что мне больше не нужно лебезить перед вами. Теперь я могу относиться к вам так, как захочу, и эта свобода действий мне приятна. Уверен, вы знакомы с сюжетами похищения людей. – Он открыл дверь экипажа и подтащил ее поближе. – Залезайте внутрь!

Теперь она отчетливо увидела недобрый огонь, вспыхнувший в его глазах, и даже успела заметить пистолет в его руке. Спокойно разговаривать с ним – вот единственный выход, хотя это был и не лучший вариант.

– Зачем вы это делаете?

– Потому что сейчас мой ход. – Он толкнул ее внутрь, и тьма кабины поглотила ее.

Она бросилась к дверце, но он преградил ей путь.

– Что значит ваш ход?

Ответа не было, только хлопнула дверца и последовал внезапный толчок оттого, что колеса экипажа пришли в движение.

Через минуту ее глаза приспособились к темному нутру экипажа. Ей нужно выбираться, но они движутся. Она не может выпрыгнуть на ходу. Возможно, будет встречное движение. Всегда бывает какая-то задержка. Должна быть. Она будет ждать.

«Жди подходящего момента», – прошептала она, пытаясь успокоиться. Сиденья в экипаже были покрыты сильно потертой тканью, она скользнула по сиденью ниже – так, чтобы удобно было опустить голову на спинку. Ждать!

Коляска ехала довольно быстро: сила инерции на поворотах на высокой скорости бросала ее из стороны в сторону, так что, подняв ноги на сиденье напротив, она для устойчивости уперлась в край подушки.

Экипаж покатился по более крупному, чем обычная брусчатка, дорожному покрытию, а сиденье под ее ногами подскочило вверх и затем хлопнуло еще раз. Опустив ноги на пол, она осмотрела сиденье и под ним заметила ящик для хранения вещей – может ли в нем быть оружие? Это был бы лучший вариант на данный момент. Она подвинулась вперед и подняла обитую мягкой тканью крышку ящика. Заглянув внутрь, Изабель увидела только кожаную сумку, брошенную в дальний угол. Пистолетов не было. Даже ножа. Да она была бы благодарна и за деревянную палку или любой предмет, который мог бы помочь в такой ситуации, но это была дурацкая сумка! Скорее всего, в ней какие-то деловые бумаги, скучные документы, не более того…

Она смотрела на сумку достаточно долго – экипаж, не снижая скорости, успел проехать мимо двух зданий, – и все-таки открыла защелку на замке и подняла кожаный хлястик: даже если в сумке только одни бумаги, они могут дать некоторую информацию. Вдруг там какой-нибудь документ, который объяснит ей, что происходит? Она всегда считала свое любопытство недостатком, но если бы проявила его немного больше в адрес Фэллона, то могла бы уберечь себя от сильной боли. Больше никогда она не повторит ту же ошибку, ни с одним мужчиной!

Засунув руку внутрь кожаной сумки, она вытащила несколько бумаг и какую-то книгу: несколько официальных документов и лежащий наверху стопки… ее дневник!

Изабель уставилась на обложку. Очевидно, ее ум мог справиться только с определенным количеством информации, прежде чем отключиться. Этого не может быть! И все же…

Она положила дневник на колени и открыла его. Ее почерк. Ее слова. Ее чувства и мысли были открыты для посторонних.

Сердце бешено заколотилось в груди. Откуда у мистера Грейплинга дневник, который она потеряла в начале сезона? Но, может, лучше спросить у него самого, зачем ему ее, Изабель, дневник?

Она посмотрела в окно, все еще сжимая дневник в руке, и поняла, что должна делать. Они приближались к оживленному перекрестку. Экипажу придется замедлить скорость – а даже небольшое снижение скорости будет ей на руку. Изабель открыла защелку на двери. Больше нечего ждать, нужно прыгать!

Забитые улицы Лондона… Они подъехали к уличному торговцу, который, передвигая свои столы для товара, перекрыл дорогу. Экипаж замедлил ход. У нее была только секунда, чтобы прыгнуть! Взмахнув руками, в водовороте юбок она выпрыгнула из экипажа и столкнулась с – о, какое счастье! – крепкой женщиной. Морковь рассыпалась по земле, когда Изабель ударилась о тележку женщины бедром. Изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, она сделала неуверенный шаг, все еще отчаянно цепляясь за руку женщины.

– Извините, – пробормотала Изабель на ходу, прикрывая лицо дневником. Она больше не могла задерживаться. Выглянув из-за дневника, она заметила торговца, к которому по настоянию Виктории они однажды заскочили, чтобы купить румяна. Она была так благодарна тогда своей сестре за то, что та привезла ее сюда! Повернув направо, она пошла по пути, которым они шли в прошлом году, вспоминая, как им пришлось скрывать свою покупку от матери. Изабель чуть не рассмеялась: Сью тогда накрасилась ими на тот бал-маскарад в доме семьи Рутледжес…

Дорога петляла, но Изабель знала путь домой отсюда. Она оборачивалась за каждым поворотом: заметил ли мистер Грейплинг, что она убежала из его экипажа? Может, он снова преследует ее? И однажды даже уронила дневник. Подняв книжечку со своими сокровенными записями, Изабель покрепче ухватилась за нее и, не сбавляя шагу, добралась наконец до сада позади своего дома.

Оставив ворота открытыми, она побежала по каменной дорожке, пробираясь сквозь розы, которые знала наизусть. Но чем ближе она подходила к дому, тем ужаснее становилась мысль, что сказать семье. Она остановилась, прижала дневник к груди и посмотрела на свой дом.

– Изабель! – позвал ее отец и побежал к ней.

Как долго она стояла здесь, обдуваемая холодным ветром, и думала, что ей теперь делать, она не знала. Но вот ее отец сделал еще шаг и обнял ее.

– Уже почти ночь! Я отправил всех лакеев обыскивать улицы, они провели на них почти целый день. Небезопасно отправляться в город одной даже в лучшие времена. Тебя могли убить!

– Это почти произошло, – призналась она, не поднимая головы от его сюртука.

– Что случилось? – ужаснулся он, выпуская ее из объятий, и пристально посмотрел на нее, ожидая ответов.

– Меня похитил один человек. Я думала, что знаю его, а оказалось…

Ее голос звучал безжизненно. Она онемела от холода и сковывающего страха, а затем от облегчения, когда избежала опасности. Но больше всего она оцепенела оттого, что осознала: она оплакивала потерю Фэллона весь день, несмотря на все события.

– Сент-Джеймс? Я знал, где ты пряталась все это время, но похищение – это слишком сильное слово, не так ли?

– Нет, все совсем не так. Это… – Она сглотнула и отвела взгляд. Она не может говорить об этом. Не сейчас и, возможно, никогда. – Меньше часа назад я выпрыгнула из экипажа мистера Грейплинга.

– Ты сказала, мистера Грейплинга? Он здесь? В городе? – Отец сильно побледнел, кровь резко отхлынула от его лица.

– Он украл мой дневник. Подозреваю, что несколько месяцев назад, – пробормотала она, будто это как-то объясняло хоть что-нибудь из произошедшего. – Думаю, что именно благодаря ему он так хорошо меня изучил.

– Изучил тебя? – заорал ее отец, но она даже не вздрогнула.

– Да, он пытался ухаживать за мной в начале сезона. – Теперь ей казалось, что это было в другой жизни. Так много всего изменилось, и она тоже. Тогда Фэллон был ее другом, а мистер Грейплинг – ее тайным поклонником. Она посмотрела на отца невидящими глазами и продолжила: – Но все это было фальшивым. Отец, он угрожал мне пистолетом сегодня. Он затолкал меня… – Ее голос оборвался, как и мысли.

– Все закончилось, детка. Иди в дом. Там ты будешь в безопасности. Ты дома. – Он повернулся и повел ее к ближайшей двери – той, которая вела в кухню. – Теперь все будет в порядке, – продолжал он. – Твоя жизнь будет точно такой же, какой ты ее оставила здесь. Вот увидишь. Все будет так, словно ничего не произошло.

Словно ничего не произошло? Возможно ли просто сделать шаг назад, в ее старую жизнь?

Знакомая обстановка дома дала ей понять, как далеко она ушла от своей прежней жизни и насколько сильно изменилась за это время. Когда Изабель, подняв голову и глянув на отца, вошла через кухонную дверь в дом, она чувствовала себя все еще такой же потерянной, как и на той улице, далеко в городе.

* * *

Фэллон перебирал стопки документов на своем столе в поисках отчетов из игорных домов. Безрезультатно. Он, конечно, проверял цифры неделю назад, но с игроками по определению нельзя быть слишком осторожным. Фэллон потер глаза: казалось, в них насыпали песка. Который час? Дни слились в один, без начала и конца, после того как ушла Изабель.

Наконец он нашел отчеты и взглянул на человека, стоящего напротив стола.

– Вентвуд, сегодня к вечеру мне понадобятся бухгалтерские книги пансионатов. Я попросил Лоусона сверить их с нашими отчетами, мы еще не проверяли их в этом году. Я хочу, чтобы это было сделано завтра.

– Сэр, на это понадобится несколько дней, – промямлил тот.

– Тогда я сам это сделаю, – резко отозвался Фэллон, буравя глазами мужчину на десять лет старше его.

Мужчина неловко переступил с ноги на ногу и через пару секунд ответил:

– Я сделаю все, что смогу.

– Так, Портер, – сразу переключился Фэллон на одного из запасных наследников в другом конце комнаты. Тот оборвал тихий разговор и обратил взгляд на Фэллона, стоящего у камина. – Ты принес расчет процентов, о котором я просил?

– Еще нет, сэр, – ответил мужчина, и опрокинул в рот остатки содержимого своего стакана. – Филдз все еще работает над своей частью документа.

– Скажи ему, пусть поторопится.

Фэллон развернул две папки, лежащие перед ним, и его глаза забегали от одной к другой.

– Кто-нибудь слышал о графике выплат от Завода паровых двигателей Кросби? Полагаю, что нет, – сделал он вывод, исходя из молчания в комнате, и записал на листе бумаги: «Связаться с Клобейном».

Секундой позже Фэллон поднял глаза и увидел, что в его библиотеку вошел еще один член Общества.

– Хардеуэй…

– Что, настала моя очередь насаживаться на шампур? – несколько нервно поинтересовался Хардеуэй с поддельным волнением в голосе и прошел вперед. – Я обещаю лучше повертеться над огнем, чем все они. Стану таким сочным и хорошо прожаренным. Мы же не хотим, чтобы мой зад остался сырым, не так ли?

– Ты связался с Филлипсом? – задал Фэллон вопрос по делу, проигнорировав острое словцо новоявленного лорда.

– Да. Условия теперь немного получше.

– Лучшее – враг хорошего, Хардеуэй, – сказал Фэллон и вытащил еще одну папку с отчетами от гавани.

– Все вон, все! – заорал Хардеуэй. – Мне нужно поговорить с Сент-Джеймсом с глазу на глаз.

– Да зачем им выходить? – поинтересовался Фэллон, отрываясь от работы. – Если ты будешь так орать, они услышат тебя и на улице.

– Все равно, на выход! – скомандовал Хардеуэй.

Фэллон откинулся на спинку стула, наблюдая, как его друг выдворяет всех из комнаты. Он теряет время на это шоу, драгоценные минуты, которые нельзя будет вернуть. Он должен сосредоточиться на Обществе запасных наследников, это единственное, что имеет значение.

– Она ушла от тебя, – начал Хардеуэй без всяких предисловий. – Я понимаю. Но ты ведешь себя как последний гад с теми, кто здесь остался. Ты знаешь, что Лоусон не спал вчера целую ночь, работая над твоим чертовым отчетом?

– Что ж, проверка отчетности, – спокойно объяснил Фэллон, – я тоже не спал.

– Это не имеет ничего общего с чертовой проверкой, которую можно не делать еще четыре месяца, и ты это знаешь.

– Лоусон пожаловался, да? – уточнил Фэллон и подумал «Придется поговорить с ним попозже». – После всего, что я сделал для этой организации, всего, что я отдал…

– Мы все еле держимся на ногах из-за этого, Сент-Джеймс. И Лоусон, и Вентвуд, Портер, Эйтон, Клобейн, Дин, я… не делай вид, что ты один такой. Мы тоже здесь, вот они, – проворчал Хардеуэй.

Фэллон издал судорожный вздох, провел рукой по волосам и, поставив локти на стол, скрестил пальцы. Он знал, что все действительно обстоит именно так. Эти джентльмены собрались, чтобы поддержать друг друга. Как они это делали – другой вопрос. Изабель подумала, что он ужасный человек с черным сердцем, и да, скорее всего, таким он и был. Надо быть безумцем, чтобы думать, что она поймет. Вот она и исчезла.

– Она обвиняет меня, – проговорил он вслух, – думает, что я худший из подлецов. На самом деле я злодей и есть – она использовала именно это слово. Я… злодей. Глупо было и думать, что кто-то такой… чистый и милый, хороший… прекрасный… – Слова бледнели в сравнении с тем, какой на само деле была Изабель. – Она права, – устало вздохнул он, – мы почти вне закона. И это была моя идея, мое творение. Общество запасных наследников должно было стать местом, в котором заботятся о тех, кому нет места в обществе, – об отщепенцах.

– Да, это так. Но, Сент-Джеймс, ты много сделал для этого города. Иногда нужно идти к хорошему не совсем традиционными методами. Ты ведь заботишься о целой армии людей. Ты спас многих, не пару человек, направив их к более полезной жизни.

– Полезной? У меня под контролем игорные дома и бордели. А всего пару месяцев назад я привез в город афериста. Ты это называешь полезной жизнью?

– Я называю это жизнью, способной обеспечить семьи. – Хардеуэй сел на стул напротив Фэллона и положил ноги на угол стола. – Во время моей службы в армии…

– Той, что целый год, или будем считать только три месяца за границей? – уточнил Фэллон.

– Заткнись, чтобы я мог тебя похвалить, ублюдок ты этакий! Во время службы в армии я понял, что есть два типа руководителей: хорошие и плохие.

– И почему я подумал, что это будет более поэтично? – развел руками Фэллон.

– Ты сильный лидер, Сент-Джеймс. Наши парни рассчитывают на тебя. Они выполняют твои приказы, не задавая вопросов. Они умрут за тебя. И знаешь почему? Я скажу тебе почему.

– Надеюсь, что скажешь.

– Потому что ты заботишься о них. В конце концов, они знают, что ты делаешь все возможное, чтобы не упустить из виду потребности каждого из них. Ты один из хороших парней, Сент-Джеймс.

Фэллон кивнул, скорее, чтобы положить конец этому разговору, чем в знак согласия. Хотя это было, по правде говоря, лучше, чем он ожидал: Хардеуэй не из тех парней, кто церемонится или бьет вполсилы.

– Поэтому, когда я вижу, что ты ведешь себя как осел и переутомляешь своих людей и себя просто потому, что потерял свою любимую…

– Ну вот! – Фэллон должен был догадаться, что худшее еще впереди. Поэтому-то он и отправляет Хардеуэя разбираться с самыми сложными ситуациями для Общества: светские нравоучения не в его правилах.

– Как твой друг я отвечаю за то, чтобы не дать тебе разрушить все, что ты создал.

– Чем же? Попросив их поработать? – спросил Фэллон. – И какой же вред я причиняю?

– Сент-Джеймс, ты выглядишь как дерьмо и ведешь себя со всеми вокруг как полная задница. Когда ты в последний раз отходил от этого стола, чтобы нормально поесть?

– А, – отмахнулся Фэллон, – еда – для слабаков. Вот что я делаю. Общество – моя жизнь, и мои друзья заслуживают всего моего внимания.

– И я смотрю, ты продвинулся вперед, леди Изабель была всего лишь кратким отклонением от курса. Вот это все, – потряс он руками над столом Фэллона, заваленным бумагами, – это нормально?

– Должно быть, – сказал Фэллон, поправляя стопку бумаг на краю стола.

– Я краем глаза увидел ее, когда относил ее чемодан, – сбавил тон Брайс.

Фэллон замер и посмотрел на Хардеуэя.

– И?

– О, теперь ты хочешь услышать об этом? И тебе не нужно одновременно просматривать три отчета или что-то в этом роде? Поскольку это же нормально и все такое. – Хардеуэй пожал плечами. – Она сидела в гостиной с открытой дверью, когда я приехал. Только мельком взглянула на меня и вернулась к чтению. Ноттсби рассказал, что ей было приятно снова оказаться дома. Сент-Джеймс, ты должен знать, он также рассказал, что по дороге ее перехватил Грейплинг и она выпрыгнула из движущегося экипажа, спасаясь.

– Она ранена? – спросил он, рывком поднявшись на ноги, готовый немедленно послать за доктором.

– Она в по-ряд-ке, – по слогам стал втолковывать Келтон, – дома, со своей семьей. Она там, где должна быть. Жаль только, что Клобейн потерял ее след. Возможно, это было ужасно, но она выжила. Ноттсби сказал, что она молчит обо всем.

Ей спокойно и хорошо оттого, что она дома. Конечно, она с облегчением вернулась к своей семье. В конце концов, там ее место. Все так, как и должно быть. Тем не менее в какой-то мере ему стало больно оттого, что она была так рада оказаться подальше от него. Только вот молчать о произошедшем – это совсем не похоже на Изабель…

– А ты уверен, что видел ее, а не ее сестру?

– Ой, я бы заметил разницу, поверь, – проворчал Хардеуэй. – Той дамочке следует держаться от меня подальше.

Фэллон не должен был желать разузнать больше, но был уверен, что никогда не перестанет осматривать бальные залы, чтобы хоть издалека взглянуть на Изабель, и цепляться за упоминания о ней в разговорах по городу. Это неправильно, но он всегда использовал все возможные способы – это привычка, просто привычка.

– Как она выглядела?

– Как девушка, читающая книгу в гостиной, – пожал плечами Хардеуэй. – Хорошо, как мне кажется.

– Хорошо. Это… хорошо, что хорошо. – Фэллон смотрел не отрываясь на кипу бумаг на столе. Его место здесь, и здесь он и останется. Общество нуждается в нем.

– Оно и к лучшему. Разве это не то, что люди говорят в таких ситуациях? В подобных обстоятельствах я рассказывал Клобейну историю моего дяди, выставляющего всякий хлам по городу, и это, кажется, помогло ему. Я мог бы повторить тебе, это увлекательнейший рассказ.

– Ты о вечере на балу у Райтвортов? – Фэллон удивленно поднял бровь, услышав упоминание об истории, когда Клобейн пытался навредить самому себе. – То, что со мной, и близко не похоже на те обстоятельства. Он просто обезумел и пытался попасть в тюрьму.

– А ты пытаешься зачахнуть, обезумев. Я не вижу большой разницы, кроме комфортной обстановки в доме. Ты закрыл себя в тюрьму, как и Клобейн.

– Вали отсюда, – услышав это обвинение, ощетинился Фэллон.

– Вот и чудненько.

Хардеуэй встал. Какое-то время он поправлял сюртук, наблюдая за Фэллоном. Затем сделал шаг в сторону выхода, остановился и снова повернулся к столу.

– Да, – щелкнул он пальцами, – пока я не забыл: ты все еще хочешь услышать новости об украденных картинах? Их продают сегодня ночью.

От неожиданности Фэллон сжал кулаки и наклонился вперед на стуле.

– И ты тут разглагольствовал о моих привычках в работе, а картины сегодня ночью поменяют хозяина? Да что с тобой, черт тебя побери?!

Хардеуэй усмехнулся.

– Я знал, что ты не будешь слушать все остальное, если я начну с этого. Я тебя давно знаю.

– Ты настоящий ублюдок, – выразился Фэллон, вставая из-за стола. Нужно срочно встретиться со своими людьми, разработать план операции…

– Сент-Джеймс, могу я задать тебе последний вопрос?

– После всего я уже не вижу причины этого не делать, – пробормотал Фэллон, пригладив волосы. «Нужно многое успеть, чтобы подготовиться к сегодняшней ночи», – только об одном думал он теперь.

– Это все для того, чтобы остановить Грейплинга и не дать ему отомстить нам за то, что его бросили в тюрьму? Или для того, чтобы вернуть картины леди Изабель и стать в ее глазах героем?

Насчет Изабель надежды уже нет никакой, игра в героя не принесет пользы. Она ушла и не хочет возвращаться. Как максимум, если он вернет картины и погасит этот скандал с ее участием, то, возможно, увидит в последний раз ее улыбку, когда будет уходить.

– В котором часу встреча?

– Я так и думал. Продажа назначена на девять часов вечера в Рокпорт-билдинг в доках.

Когда Хардеуэй покинул библиотеку, Фэллон положил руки на стол. Вопрос его друга смешон. Реджинальд Грейплинг был наконец в пределах его досягаемости – конечно, это все, что имело значение. Этот урод заплатит за все свои преступления, особенно за то, что посмел обидеть Изабель.

* * *

Изабель часто задавалась вопросом: как должна чувствовать себя леди из романа, в котором она возвращается домой после того, как ее спас от злодея доблестный рыцарь? И теперь она знает. Это было чертовски неудобно.

Возможно, в ее случае разница заключалась в том, что злодей все еще был в ее мыслях, когда она ела, или ложилась спать, или думала о чем-то забавном, что заставило бы его улыбнуться. Слезы наворачивались ей на глаза, что бы она ни делала. Фэллон был повсюду, куда бы она ни смотрела, даже здесь, в ее доме. Вот что случается с девушками, которые влюбляются в злодея, а не в героя. Но под рукой не было ни смелого рыцаря, ни благородного коня, ни любви героя. Были только ее родители, кричащие друг на друга. Виктория держалась на расстоянии, а горничные смотрели на нее так, будто она могла сломаться в любой момент. Ей даже не разрешали выходить за ворота сада. Стены ее дома стали более грозными застенками, чем спальня Фэллона.

– Отец, я думаю, было бы лучше, если бы мы уехали из Лондона. Я была бы в большей безопасности за городом. Мы все будем счастливее, если соберемся немедленно. – Она репетировала эти слова про себя еще раз, спускаясь по лестнице.

Изабель неустанно совершенствовала довольно веский аргумент, который мог бы заставить отца задуматься о том, чтобы вернуться с семьей в загородный дом еще до конца сезона. Теперь осталось самое сложное – убедить отца, изложив свои доводы в пользу немедленного отъезда.

Она не могла вспомнить ни одного раза, когда перечила бы отцу по поводу чего-либо, а не предпочла бы проскользнуть в сад, чтобы дождаться окончания бури. Однако два дня назад она сбежала из плена, сама прошла пол-Лондона и выпрыгнула из движущегося экипажа. Она достаточно пострадала от рук мужчин и теперь может решиться поговорить с отцом.

В любом случае, здесь для нее ничего хорошего уже не оставалось. А когда она окажется за городом, то сможет хотя бы дышать свободнее. Там бы она не чувствовала себя так, будто ее сердце переехал экипаж, запряженный восьмеркой лошадей. Ей ничто не будет на каждом шагу напоминать о Фэллоне Сент-Джеймсе, будь он неладен. Таков был ее план – двигаться дальше. И настало время сделать первый шаг.

Завернув за угол в коридоре, ведущем в библиотеку, она остановилась. И в коридоре, и в библиотеке было пусто. Вернувшись в зал, она заметила проходящего лакея.

– Вы не знаете, где мой отец?

– Он уехал примерно час назад, сразу после того как пришла почта. Упомянул какую-то встречу.

– Спасибо, – обронила она.

Изабель остановилась у двери в библиотеку, постукивая пальцами по дверной раме. Ей пришлось признаться себе, что, когда она была в доме Фэллона, праздное времяпрепровождение не угнетало ее так сильно. Она читала книги, рисовала, мечтала, разбиралась в своей хаотичной жизни. Она даже слегка улыбнулась, вспоминая это. Атмосфера ее дома отличалась от того, что она испытывала там. То, чем она раньше заполняла время, сейчас казалось пустым. Но была же она довольна своей жизнью до того, как Фэллон похитил ее, в конце концов! По крайней мере, так она думала в то время. Ничего, как только она уедет из Лондона, все улучшится. Должно улучшиться.

Библиотека была совсем небольшой комнатой – не такой, как у Фэллона, с ее грандиозными произведениями искусства и высокими окнами, – но она была заполнена книгами. Открыв дверь, Изабель вдохнула запах сотен томов в кожаных переплетах и вошла в комнату. Это была территория ее отца, его укрытие от матери, но сейчас его не было дома.

С утра в камин не добавляли дров, и огонь едва горел. Пламя отбрасывало блики света, которые плясали над двумя стульями и столом, стоящими на толстом ковре. Почта все еще лежала на столе, где отец просматривал письма перед тем, как уехать. Одно было открыто и брошено поверх остальных. Изабель оглянулась на дверь и подняла письмо.

Всего несколько строк, написанных острым наклонным почерком, занимали центр листа. Красная восковая печать была сломана с одного края, но она все же смогла разглядеть буквы, вытисненные том: ОЗН.

– Отца нет дома, – сказал Виктория, стоя в дверях за ее спиной.

– Знаю, я всего лишь…

– …роешься в его вещах. Полагаю, некоторые вещи никогда не меняются.

– Виктория… – начала Изабель, повернувшись к сестре, но замолчала, не зная, что сказать. – Прости. Я рассердилась на тебя, перед тем как ушла, но я не должна была отворачиваться от тебя.

– О да, наша тетя, с которой мы виделись всего один раз, так нуждалась в тебе. Ты вынуждена была немедленно уехать. И не важно, что я должна была выйти замуж за того, кого ненавижу, – наша тетя нуждалась в тебе. Это все вполне можно понять…

– Виктория, это не совсем то, что произошло на самом деле, – тихо сказала Изабель.

Что из всего произошедшего можно рассказать сестре? Родители, очевидно, поведали ей ту же историю, которую распространили по всему городу. То, что сестра старалась держаться от нее подальше с тех пор, как Изабель вернулась домой, теперь вполне понятно: Виктории было больно из-за ее отсутствия тогда, в предсвадебные дни.

– Уверена, что твоя история довольно драматичная – у тебя других не бывает.

Изабель всматривалась в лицо сестры, надеясь, что та поймет, что решение оставить Викторию в день ее свадьбы приняла не Изабель.

– Ты не понимаешь… – начала она.

– Ты права, не понимаю. – Виктория развернулась и вышла из библиотеки.

– Виктория!

Ей нужно будет объяснить Виктории все, чтобы восстановить их отношения, и она сделает это, но не сейчас, и не тогда, когда гнев сестры все еще как оголенная рана. Виктория ни за что не будет слушать ее, как она сама высказалась, драматичную историю, когда она в таком состоянии.

Со вздохом Изабель взглянула на страницу из письма и быстро просмотрела ее до подписи внизу. Сначала она моргнула, думая, что письмо – не более чем плод ее воображения, но оно все сияло черными чернилами.

Сент-Джеймс! Ее сердце забилось, а глаза заметались по строчкам, выведенным на бумаге.

Ноттсби!
Сент-Джеймс.

Событие, которого мы ожидали, произойдет сегодня вечером. Ваша коллекция произведений искусства будет продана в девять часов вечера в здании Рокпорта возле гавани. Приходите один.

– Что? – прошептала она и перевернула письмо, надеясь найти что-то еще. Пусто. Ничего больше.

Событие, которого мы ожидали. Слова Фэллона звучали так, будто ее отец тоже был замешан в краже. Этого не могло быть. Ее собственный отец?

Ее ударили по голове и оставили умирать. Она провела несколько недель в спальне мужчины…

Фэллон! Ее сердце все еще кричало его имя даже после того, что она узнала о его истинной натуре. Ей хватило ума, чтобы разобраться в этом злодее и уйти, хотя это убило ее. Наверняка ее отец мог видеть то же самое, что подсмотрела она, стоя в дверях библиотеки Сент-Джеймса, но отец не мог быть связан с таким человеком, как Фэллон. Здесь чего-то не хватало, чтобы понять все. «Почему же он тогда отправил записку отцу?» Голос, который звучал так же, как голос Виктории, эхом отзывался в ее голове.

Изабель не понимала, что происходит, но она была уверена, что ее отец не должен ехать на встречу с Фэллоном один. Ее дыхание ускорилось от мысли о том, что она собирается сделать, но жизнь не оставила ей выбора. Ей нужны ответы! Ее руки уже дрожали, когда она еще раз вчиталась в строки письма.

Бросив письмо туда, где она нашла его, она пошла в зал и, заметив того же лакея, распорядилась:

– Приготовьте экипаж.

– Да, миледи. Куда вы отправитесь сегодня?

– Торнвуд-хаус, – сказала Изабель, схватила шаль с ближайшего стола и набросила на плечи.

– Дом сумасшедшего герцога?

– Да, – подтвердила Изабель. Ее уверенность в разработанном плане росла с каждой секундой.

Младшая сестра герцога, дорогая подруга Изабель, Розелин, наверняка была в отъезде с мужем, лордом Эйтоном. Но сейчас ей нужна не подруга, а ее черное муслиновое платье. То, которое Розелин использовала, чтобы шпионить за своим мужем. Вряд ли она взяла его в свадебное путешествие. А что это за друзья, если не могут одолжить свою одежду в случае необходимости? Этот случай настал.

Впервые в своей жизни Изабель собиралась узнать правду, своими глазами увидеть ее, а не просто какую-то выдуманную версию событий, которые она собрала вместе у себя в голове: сегодня она последует за отцом. Все мужчины в ее жизни держали ее в неведении в вопросах, касавшихся ее непосредственно. Они похитили ее. Они солгали ей.

– Больше никогда! – прошептала она еле слышно. – Девять часов вечера, сегодня, здание Рокпорта. – Она будет там, и точно будет одна.

 

Глава девятнадцатая

Дорогая Изабель!

Прости меня. Если бы имелись более сильные слова, чем те, что я сейчас скажу, – слова, которые бы выхватили из твоего сердца боль, что я причинил тебе, я бы сказал и их. Я никогда не заслуживал тебя. Это истина, которую я хорошо знаю. Но я оказался слабым там, где должен был быть сильным. Ты пострадала в результате моей небрежности, и это теперь со мной навсегда. Когда-нибудь в будущем я увижу, как ты вальсируешь на балу в объятиях добропорядочного джентльмена, и я надеюсь увидеть тебя улыбающейся. Разумеется, эта улыбка будет уже не для меня, но я все же надеюсь на это. Потому что всегда буду любить тебя…

Фэллон взял листок со стола, скомкал его в кулаке и бросил через всю комнату в камин. Его слова обжигали, взрывались в нем, а затем превращались в пепел, как и все остальные, которые он писал с тех пор, как она ушла. Его любовь к Изабель никогда больше не будет высказана. Все было кончено.

* * *

Ветер задувал через грубо сколоченные двери старого каменного здания, закручивая пыль вихрями на полу.

Уже скоро.

Фэллон выглянул в ближайшее окно. На улице было тихо. Карета Ноттсби прибыла всего несколько минут назад, и люди Фэллона отправили водителя за угол. Фэллон хотел, чтобы в заброшенном здании с ним были только Хардеуэй и Ноттсби: Ноттсби, чтобы идентифицировать картины как оригиналы, и Хардеуэй, поскольку от сегодняшней драки он получил бы истинное удовольствие.

Если не считать деревянных колонн, то там, то сям подпирающих крышу, здание пустовало уже много лет. В ясные ночи вентиляционные окна пропускали сюда достаточно света для обмена или допроса (Фэллон слишком хорошо знал это место). Однако сегодня вечером из-за облаков углы помещения оставались затененными, что работало на руку людям из Общества. Они втроем могли легко подождать обмена картин на деньги, оставаясь незамеченными.

– Я приехал один, как было указано в инструкции, но ты, я вижу, тут не скучаешь, – сказал Ноттсби, присоединившись к Фэллону у окна.

Фэллон машинально кивнул, продолжая осматривать улицу. Никаких признаков Грейплинга до сих пор не наблюдалось.

Хардеуэй двинулся к ним и поздоровался с Ноттсби.

– Мы расставили людей повсюду. Никто не проскочит без нашего ведома.

– Всегда на высоте, – улыбнулся Ноттсби.

Не всегда, иначе сегодня было бы все совсем иначе. Он увидел бы намерения Грейплинга еще несколько лет назад. Он встретил бы Изабель при других обстоятельствах, и, возможно, она не презирала бы его сейчас. Казалось, единственное, что он мог организовать в жизни, – это успешная операция.

– Разведка, которая донесла об этой операции, должна быть точной, – сказал Фэллон, осматривая пустую улицу и гавань за ней. Без сомнения, это было наилучшее место для сбыта краденого: близость к кораблю, который должен был покинуть порт к утру, тихое здание и отсутствие жилых домов в районе. По тем же причинам Фэллон сам иногда использовал гавань. К сожалению, он хорошо обучил Грейплинга.

– А перед этим поступила какая-то ложная информация? – удивленно спросил Ноттсби. – Хардеуэй, ты слишком безответственно относишься к этому вопросу.

– Он немного рассеян со свадьбы, – ответил за Хардеуэя Фэллон, невинно пожимая плечами. Фэллон все еще был на взводе после их разговора сегодня днем, даже эта болтовня, пока они ждали Грейплинга, не помогала ему успокоиться. – Я не слышал, чтобы ты использовал слова «разбитое сердце» – посмотрел он на Келтона.

– Ха! – воскликнул Хардеуэй.

– Тише. – Фэллон ткнул Хардеуэя локтем в ребра. Его друг отстранился и прищурившись, посмотрел на Фэллона в тусклом лунном свете.

– У нас тут сейчас время меряться уверенностью, Сент-Джеймс? Потому что я знаю кое-что, что мог бы рассказать. Может, тебе и не хотелось бы, но я это сделаю.

Фэллон почти улыбнулся. Почти.

– Хардеуэй, ты скажешь – что? Я не уверен, что понял, скажешь ли ты хоть что-нибудь.

– Чертов всезнайка, – проворчал его друг.

– Касательно свадьбы, – вмешался Ноттсби. – Хардеуэй, я приношу свои глубочайшие извинения за…

– Не сейчас, – выдохнул Фэллон, когда какой-то экипаж подъехал и остановился возле здания. Вот оно!

Он сделал шаг назад, в тень и кивнул, чтобы другие сделали то же самое.

Из экипажа вышел Грейплинг и еще двое молодых людей с внешностью парней, выросших на улице. Их подозрительные глаза метались по сторонам, за поясом виднелись пистолеты. Грейплинг, наоборот, прохаживался так, словно ему принадлежит даже воздух вокруг него.

Визитеры остановились возле экипажа. Покачивающийся фонарь освещал всю сцену. Грейплинг отдал указания кучеру и приказал одному из парней остаться позади.

Картины могут быть в экипаже. Вторая сторона пока еще не показалась.

– У него светлые волосы? – удивился Ноттсби. – Когда это он так?

– Когда узнал, что Изабель нравятся светловолосые мужчины и попытался ухаживать за ней. – Фэллон отошел от окна, чтобы его не заметили.

– Да, Грейплинга нельзя пускать в одну комнату с Изабель. – Взгляд Ноттсби на пару секунд задержался на темно-каштановых волосах Фэллона, и он нахмурился, словно поняв очевидное.

Фэллон никогда не был подходящим мужчиной для Изабель. Она должна выйти замуж за мужчину с титулом, у которого цвет волос и принципы будут соответствовать тем, которые она предпочитает. Он запрятал поглубже любую мысль о том, что могло бы быть, сосредоточив внимание на нынешней ситуации.

– Я попытался предупредить ее, пытался предупредить вас – как только мог, не подвергая опасности ее жизнь, но потерпел неудачу в обоих случаях. В тот день он заманил ее в музей, чтобы отомстить вам… и мне. Мне жаль, но я не мог сообщить, что именно он виновен во всем этом: он пригрозил убить ее, если я заговорю.

– В день свадьбы ее сестры… – проговорил Ноттсби. – Я слишком забросил свою семью. Я даже не знал, что происходит в моем собственном доме. Знаете ли вы, что Грейплинг послал моей Изабель то проклятое ожерелье и она надела его на бал?

Ну конечно, он знал: то ювелирное изделие теперь находилось в ящике стола Фэллона. Сейчас он снова испытал гнев на себя самого оттого, что это повело его по ложному пути: он решил, что Грейплинг намекает на повторение своего преступления четырехлетней давности, на самом же деле намек был на кражу предметов искусства семьи Ноттсби. Только тот, кто хорошо знал Фэллона, мог бы манипулировать им таким образом.

– Мои дочери потеряли контроль над своими эмоциями, – продолжал Ноттсби. – Картины моей семьи украдены. Все это из-за моей собственной невнимательности. Я попался, когда получил этот чертов титул и все, что к нему прилагается. Это все моя вина.

– Нет. Вина лежит на мне, – заявил Фэллон.

– Сент-Джеймс, ты не все можешь взять под свой контроль.

Это было не совсем так, но он не стал спорить.

Вдруг открылась дверь с другой стороны помещения и послышались легкие шаги. Оглянувшись назад, он заметил, что Грейплинг все еще снаружи, только приближается к ближайшей двери. Фэллон прищурился, всматриваясь в темноту противоположного угла, но ничего не увидел. Но ведь своим людям он приказал оставаться позади здания. Кто бы ни нарушил его приказ, будет иметь дело с ним лично!

В это время дверь распахнулась, и Грейплинг вошел, отвлекая внимание Фэллона от шороха в темном углу.

– Чудесная ночь для того, чтобы разбогатеть и отомстить, не правда ли?

– Можем выпить за это сегодня, – ответил молодой человек, вошедший вместе с ним.

– Выпьем. Как только избавимся от картин, мой мальчик.

– Никогда не думал, что какие-то картины могут стоить таких денег.

– Для этого есть я. Я знаю кое-что о хороших вещах и как достать их. Тебе всего лишь нужно слушаться моих указаний.

– Да, сэр, – отозвался молодой человек и выглянул на улицу. – А когда он будет здесь?

– Скоро. Всегда нужно прибывать на такие встречи, как эта, пораньше. Это даст тебе преимущество в том, чтобы разведать обстановку на месте. Я могу многому научить тебя в этом деле.

Хардеуэй взглянул на Фэллона, и Фэллон сжал кулаки. Прибывать заблаговременно на место встречи – это был его совет новичкам Общества. Он рассказал об этом Грейплингу в аналогичных обстоятельствах, только не был тогда так высокомерен, как этот ублюдок. Правда, сейчас никто, включая Грейплинга, видимо, не догадывается, что тот приехал недостаточно рано.

На улице обнаружило себя еще какое-то движение, и, обернувшись, Сент-Джеймс заметил еще один экипаж. Покупатель.

Он чувствовал, как от Ноттсби и Хардеуэя исходит напряженное ожидание.

Через секунду дверь открылась и еще двое мужчин вошли внутрь. Грейплинг поприветствовал первого, холеного вида, одетого в хорошо сшитый костюм. Должно быть, это и есть скупщик. Он кивнул своему человеку, и появился кожаный мешок.

Фэллон выжидал.

– Где картины? – зашипел ему в ухо Ноттсби.

Фэллон поднял руку, показывая ему, что нужно быть терпеливым. В таких делах спешка плохой советчик. Следует дождаться лучшего момента для задержания, или вся операция развалится, и жизни людей будут подвергнуты опасности.

Через мгновение раздались громкие скрипы и стук в дверь. Ноттсби дернулся вперед, но Фэллон поймал его за руку. Время почти настало, уже совсем скоро, но не сейчас.

– Потише с этим, – сказал Грейплинг, когда мужчина, которого он оставил возле экипажа, с трудом втащил громоздкий ящик.

– Простите, он чертовски тяжелый.

Ящик начал крениться на сторону, что-то с шумом переместилось внутри него и опрокинулось. Уже было видно, что парень не справится и вот-вот сбросит свою ношу, но на таком расстоянии Фэллон ничего не мог поделать, он лишь вздрогнул, зная, что внутри были картины. Вся надежда на то, что они хорошо упакованы, чтобы перенести такое происшествие.

Тут рядом с ним что-то мелькнуло, и Ноттсби уже оказался дальше, чем Фэллон мог его схватить. Ноттсби побежал вперед, в центральную, освещенную часть здания, и Фэллон потянулся за своим пистолетом.

– Всегда был нетерпеливым, – прошипел Хардеуэй, и они с Фэллоном тоже рванулись вперед, выдав себя на две минуты раньше, чем требовалось.

Успев лишь положить руку на свой пистолет, Фэллон заметил, что у Хардеуэя их уже было по одному в каждой руке: запасной – на случай отступления или если один из двух даст осечку. Фэллон двинулся вперед, на ходу просчитывая свои действия в этой ситуации. Большинство его людей размещены вокруг здания, чтобы не дать убежать преступникам, внутри же здесь было пять человек против них троих. При этом у Хардеуэя два пистолета, что уравнивало шансы, если торговец картинами не вооружен. В целом ставки в этой азартной игре ему не нравились.

Ноттсби приближался к юноше с ящиком, когда Хардеуэй был уже рядом с ним, сосредоточившись на двух парнях по другую сторону ящика. Фэллону же хотелось расправиться лишь с одним человеком, и он направился прямо к нему. Грейплинг поднял глаза, когда все трое вышли из тени, но не успел среагировать. Фэллон, добравшись до ящика, уже лежащего на полу, оттолкнулся носком ботинка от его края и взмыл вверх, чтобы обрушиться на Грейплинга.

У него сильно чесались кулаки после неоконченной драки в музее, а особенно после того, что этот подонок сделал с Изабель. Вцепившись руками в его воротник, Фэллон сбил его с ног и повалился на него грузно и гулко. И сразу же, не теряя времени, стал обрабатывать его ударами в живот и по бокам. Грейплинг рвал одежду Фэллона, но он значительно уступал своему противнику в силе и не мог быть с ним на равных в поединке один на один.

Фэллон не обращал внимания на то, что происходило вокруг, для него только один противник действительно имел значение – тот, кто посмел ударить Изабель. Он нанес Грейплингу такой удар в челюсть, что послышался треск костей, но тут вдруг был отброшен кем-то назад.

Неужели противнику Ноттсби удалось от него вырваться? Рычание и звуки ударов раздавались повсюду, когда Фэллон, поднявшись на ноги, стал искать того, кто на него напал. Грейплинг уже стоял на коленях, медленно поднимаясь. Фэллон быстро осмотрелся вокруг, чтобы оценить ситуацию. Хардеуэй сражался с двумя людьми Грейплинга, используя свои пистолеты как дубинки, а покупатель стоял в сторонке, прижимая к груди свою сумку с деньгами. Ему следовало заключить пари на результат этой битвы, черт возьми!

Услышав позади шум борьбы, Фэллон обернулся: Ноттсби пытался отобрать у нападавшего пистолет. Вытащив собственный пистолет, Сент-Джеймс потянулся к плечу мужчины. Ноттсби – опытный боец, но ему лет на тридцать больше, чем его противнику. Надо помочь, пока в ход не пошли пистолеты!

Он двинулся в их сторону, и в тот же миг краем глаза заметил какое-то движение в тени, и некий образ как вспышка мигнул в поле света и снова исчез в темноте: светлые волосы, мягкими завитками обрамляющие лицо с большими глазами. Он моргнул, и видение исчезло.

Изабель? Не может быть!

Как она проскользнула мимо его людей? Зачем она пришла сюда?

Фэллон повернулся к Грейплингу. Тот, подняв пистолет, уже нацеливал его в грудь Фэллону. Еще секунда – и он бы опоздал. К тому же Грейплинг всегда держал при себе нож: метание ножей можно было считать его специальностью.

Фэллон тоже поднял пистолет. И тут за его спиной прогремел выстрел, и все затихло, только звон в ушах. Фэллон обернулся и увидел несколько поднятых пистолетов. Черт подери, у противника Ноттсби, видимо, был второй, запасной. Теперь никто не выйдет отсюда живым. Но сейчас он думал не о своей жизни, он беспокоился только об Изабель.

* * *

Изабель поспешно отступила от места схватки. Одолженное черное платье позволило ей слиться с темной каменной стеной позади. Наткнувшись на что-то твердое, она отскочила, но это была лишь одна из деревянных колонн. Она укрылась за ней, ухватилась за грубую, неотесанную древесину и выглянула.

Неужели Фэллон ее увидел? Она была почти уверена, что так и есть.

Глядя на него сейчас, она видела лишь призрак потерянного любимого человека. Волосы, по которым она когда-то проводила руками, губы, которые она когда-то целовала… Ей хотелось броситься к нему, но больше нет ничего, за что можно было бы ухватиться сердцем, чувствами. Вот он, стоит, подняв пистолет, так же, как и другие. Это не ее дело. Это дело Фэллона, кровавое дело, ночью, в таком месте.

И как же она ошибалась в нем! Но в конце концов поняла: он был злодеем, как и все остальные. Только это понимание не принесло ей утешения.

Она наблюдала сцену настоящей битвы. Пистолеты были подняты во всех направлениях, каждый из присутствующих держал кого-то под прицелом. И все это были мужчины из ее жизни: Фэллон, лорд Хардеуэй, мистер Грейплинг, даже ее отец… Собаки бьются за кость. Она ошибалась не только насчет Фэллона, сегодня вечером он был не единственным злодеем. Наверное, на самом деле нет никаких благородных рыцарей – есть только вероломные люди: все виноваты, все ищут своей выгоды.

Она выпрямила спину. Она – леди Изабель Фэрлин, и она не просит, чтобы ее спасал ни один из этих так называемых джентльменов. Она получила ответы на все свои вопросы и теперь может уйти, оставляя этот бедлам позади – и уж на этот раз навсегда.

– Фэллон Сент-Джеймс, – промурлыкал мистер Грейплинг, – ты нашел меня. На это я и надеялся.

– А ты думал, можешь одурачить меня? – ответил Фэллон.

– Ну не мог же я сделать все так легко для тебя. В чем же тогда все развлечение?

– Мои представления о развлечениях сильно отличаются от твоих, – вмешался Хардеуэй.

– Ты блефуешь, – добавил Фэллон. – Мне так жаль, что ты все-таки поскользнулся и вляпался.

– А что, ни одному из вас не нравится моя маленькая вечеринка? – ухмыльнулся Грейплинг. – Да, ни одно событие не обходится без ручной собачки Сент-Джеймса по имени Брайс.

– Теперь меня зовут лорд Хардеуэй, а тебя – жалкий ублюдок, – прорычал Келтон.

– Ну да, ну да. Я бы даже поздравил тебя с новым титулом, если бы ты сам был рад получить его. И что, это поставило твое членство в секретном клубе людей без титула под угрозу? Полагаю, нет, раз ты здесь. Правила никогда не распространяются на настоящих друзей Сент-Джеймса. Все остальные члены Общества запасных наследников только для того, чтобы исполнять твои приказы, не так ли, Сент-Джеймс? Никаких вопросов – их просто нельзя задавать. Все сделано во имя служения великому учителю. – Он помахал в сторону Фэллона пистолетом.

– Мы – братство. А это означает, что ты никогда не поймешь, что это означает, Грейплинг. – Фэллон, не дрогнув, поднялся на ноги и стал перед ним во весь рост.

– Три года. Три года я делал то, что мне приказывали! Три года я собирал плату, писал отчеты о заданиях, заверил хороших женщин Вестминстерского пансионата, что я позабочусь об их нуждах от имени великого Сент-Джеймса.

– Тебе платили за эту работу, – прервал его Хардеуэй. – Ты ни в чем не нуждался. Тебе дали жилье, еду, еженедельную зарплату.

– В то время, как он богател на наших согнутых спинах? – огрызнулся Грейплинг, поднимая пистолет и нацеливая его в голову Фэллона.

– Но тебе всегда было мало, – печально продолжил Фэллон. – Сколько бы ни было благ, тебе все мало. Мне следовало бы разглядеть в тебе жадность и непомерные амбиции, из-за которых ты все это делаешь. Ты думал, что можешь уничтожить Ноттсби, украсть у него картины и подставить меня? У меня целая армия людей, которые только и просят дать им шанс отличиться. Парни, которые преданы Обществу. Преданы. Это то, чего ты никогда не понимал. Они не уйдут отсюда тихо, и я тоже.

– Какой выразительный спич, о великий вождь! Скажи мне, когда ты вдохновляешь свои войска словами о единстве и выживании, ты упоминаешь проституток и джентльменов, опустившихся на дно, с которых ты собираешь свою дань? Мы ничем не отличаемся друг от друга – ты и я.

– Я никогда не убивал просто так и не крал из общей кассы, просто чтобы набить свои собственные карманы. А ты – убийца и вор. Я далек от идеала и не скрываю этого, но все, что я делаю, – это забота о моих братьях. Я, может, и собираю дань, как ты выразился, но использую ее для заботы о людях, работающих на благо Общества, людях, до которых никому нет дела. Я обеспечиваю их безопасность, слежу, чтобы им не причинили вред ни несправедливый закон, ни люди, подобные тебе. Я никогда ни у кого не отбирал то, что мы не заработали. Я никогда не бил женщину по голове и не оставлял ее умирать, возложив вину за свое преступление на ее плечи. Я никогда не убивал женщину…

– Ты все о том же? – сплюнул Грейплинг. – Это было четыре года назад, и она была шлюхой.

– Она была ни в чем не виновата, а ты убил ее.

– Эти женщины там для развлечения мужчин. А мне понравилось развлекаться с ней.

– А леди Изабель? Она тоже для твоего развлечения? Ты чуть не убил ее! – Слова Фэллона эхом отразились от стен заброшенного здания.

Изабель сглотнула. Правда поразила ее, как пуля. Фэллон, конечно, преступник и даже злодей, но она не могла отрицать: он все еще заботится о ней.

– Ее жизнь или смерть несущественны. Иногда пешки нужно приносить в жертву, чтобы выиграть игру. Это простая стратегия, – разъяснил Грейплинг.

А она танцевала с этим мужчиной… Она носила этот чертов медальон, который он послал ей. И как она угодила в такую ловушку? От мысли об этом ей стало плохо.

– Все равно Ноттсби не отделается от скандала, – продолжал Грейплинг. – Я знал, что, если ты бросишься ей на помощь, она послужит отвлекающим фактором, а я тем временем воспользуюсь шансом и проведу приятное время в городе, обокрав твоего хорошего друга и обвинив во всем его собственную дочь. Вот если бы ты не пришел ей на помощь… Что ж, мы оба знали, что ты попытаешься спасти жизнь девушки. Ты даже представить не можешь, как я дорожу возможностью увидеть, что сам великий Сент-Джеймс бессилен помешать моим планам.

Изабель судорожно вздохнула. Он действительно ужасен.

– Нужно было всадить в тебя пулю четыре года назад. Отправить тебя в тюрьму оказалось слишком мягким наказанием.

– И стать убийцей – прямо как я, да? – рассмеялся Грейплинг.

Вдруг ей все стало ясно. Ну, может быть, не совсем ясно, но уже не так затуманенно. Настоящим злодеем был Грейплинг. Она стала понимать это еще в его карете – только все оказалось еще хуже, теперь, когда она знает причины его действий. Это он убил бедную девушку. Он привез сюда в ящиках картины, принадлежащие ее семье, он украл ее дневник и использовал его в какой-то больной игре, им затеянной. Фэллон, возможно, и не идеальный джентльмен, как она считала раньше, но он совсем не злодей. Тем не менее она все равно рисовала его черным углем в своем сердце.

Она немало интересовалась, кем был Фэллон Сент-Джеймс, и должна была признать, что даже сейчас все еще ни в чем не уверена.

Однако Изабель все равно сделала шаг к нему, выйдя из тени колонны.

Фэллон сосредоточил все внимание на мистере Грейплинге. И тут движение за ними привлекло ее внимание. Ее отец бросился вперед!

– Я слышал достаточно. Ты обокрал меня, и я пришел, чтобы вернуть свое!

Нет! Держась в тени затемненного периметра помещения, Изабель рванулась вперед. Она должна что-то сделать. Она должна помочь им! Ведь это ее тайные мысли, изложенные в дневнике, спровоцировали все происходящее и заставили этого сумасшедшего угрожать всем, кто был ей дорог.

Отец не смотрел больше ни на кого, только на Грейплинга. Не замечая всех поднятых пистолетов вокруг него, Ноттсби упустил момент, когда один из сообщников Грейплинга поднял оружие и нацелил на него. Изабель бросилась вперед, и как раз в этот миг Фэллон повернулся, чтобы выбить пистолет из рук этого человека.

Время, казалось, замедлилось. Все промелькнуло у нее перед глазами как одно мгновение. Победный блеск в глазах мистера Грейплинга. Голова Фэллона все еще повернута к человеку с пистолетом, который, будучи выбит из его руки, уже падал на землю. Нож, блеснувший в лунном свете. Фэллон!

Мистер Грейплинг поднял руку и метнул нож. Фэллон не мог видеть этого. Фэллон. Фэллон! Она уже не успевала выкрикнуть предупреждение и бросилась под нож.

Обжигающая, режущая боль. Оглушающая боль. Яростный крик. Потрясенное лицо Грейплинга. Шаги. Выстрелы.

Фэллон. Она в его сильных руках. Теплые карие глаза смотрят на нее. Ее имя на его губах…

* * *

В помещении началась хаотичная безумная суматоха, только Фэллон сохранял спокойствие. Опустившись на колени на деревянный дощатый пол, он держал Изабель на руках. Откинув волосы с ее лица, он гладил ее по щеке.

– Изабель, с тобой все будет хорошо. Я держу тебя, любимая. Оставайся со мной, Изабель. Оставайся со мной. Господи Боже, ты должна остаться со мной! Пожалуйста, Изабель, пожалуйста, не уходи…

Ее глаза закрылись. Он теряет ее.

– Изабель? Изабель!

Раздался топот множества ног. Он обернулся и отметил, что его люди наконец ворвались в помещение. Хардеуэй каким-то образом оказался верхом на Грейплинге, пригвоздив его к полу рукой. Ноттсби стоял перед Фэллоном с его дочерью на руках. Но Фэллона не заботил ни один из них. Ничего из этого не имело значения.

– Мне нужен доктор! – заорал он.

– Он не успеет добраться сюда вовремя, Сент-Джеймс, – тихим, полным отчаяния голосом сказал Ноттсби.

Фэллон моргнул сквозь слезы, которые затуманили его глаза. В боку Изабель торчал нож, и темно-красное пятно расползалось по черному платью, в которое она была одета.

– Дай мне нож и длинный кусок ткани… твой платок. – Он с силой выдохнул, поняв, что должен сделать.

– Ты собираешься вытащить нож? – укоризненно проговорил отец Изабель, развязывая свой шейный платок. – Она истечет кровью. Ты не можешь этого сделать!

– Я должен попытаться, – сказал он, не сводя глаз с Изабель.

– Сент-Джеймс, дай мне сделать это. – Ноттсби придвинулся ближе и взялся за рукоять ножа. – Она без сознания. Если мы попытаемся сделать это… Если она очнется, когда я вытащу нож, ты должен крепко держать ее. Доверься мне. Сам ты не сможешь это сделать, тебе нужна моя помощь.

Фэллон сглотнул и посмотрел на отца Изабель.

– Убедись, что ткань не попала в рану, чтобы не было инфекции. Если хотя бы одна нить…

– Я ее отец. Мне не все равно, что с ней будет. Доверься мне.

Фэллон кивнул, не в силах произнести ни слова из-за комка в горле. Это должно сработать. Он не может потерять ее навсегда. Ей нужно жить и найти свое счастье, а он принес ей только боль.

Но если она будет жить, хватит ли у него сил, чтобы снова отпустить ее?

Стиснув ее в плечах покрепче и прижав голову рукой, Фэллон глянул на посеревшее лицо Изабель. Правильно это или нет, он всегда любил ее. Правильно это или нет, он никогда больше ее не отпустит.

Ее отец разорвал ткань платья вокруг ножа и положил руку на ее грудную клетку. Но вдруг остановился и посмотрел на Фэллона:

– Мы не можем этого сделать, нам нужен доктор. Мы не можем своими руками убить ее.

Фэллон не мог говорить, лишь кивнул в ответ.

– Куда мне отвезти Грейплинга? – спросил Хардеуэй откуда-то издалека.

Фэллон смотрел, как трясущиеся руки отца завязывают платок вокруг талии Изабель, туго зажимая рану у самого ножа, чтобы остановить кровь, от которой его руки сразу сделались липкими и теплыми.

Изабель даже не шелохнулась. Ни крика боли, ни мгновенно открывшихся от болевого шока глаз, когда Ноттсби как можно туже затягивал ткань. Тишина…

Ноттсби сделал хорошую первичную повязку, оценил Фэллон. Даже если она не спасет жизнь Изабель, Фэллон не мог бы сделать ничего лучше.

– Сент-Джеймс! – снова позвал Хардеуэй, пытаясь привлечь его внимание.

Общество! Ему нужно завершить дело…

– Отправь его… – начал он, но его мысли были заняты только женщиной, которую он держал в руках.

Хардеуэй понял, что надо все взять на себя.

– Я присмотрю за парнями и пошлю кого-нибудь за полицейскими, – пообещал он. – Пришло время этому ублюдку вернуться в тюрьму, только там ему и место. Я удостоверюсь, чтобы он получил по полной, можешь быть уверен. И верну картины в дом Ноттсби. Врач будет здесь буквально через пару минут. – Хардеуэй кивнул ему и ушел, впервые в жизни не сказав ни одного лишнего слова.

Но теперь Фэллон должен был кое-что сказать другу.

– Хардеуэй, – позвал он, – спасибо. За то, что взял все под свой контроль.

– Ты делал то же самое для меня тысячу раз, дружище. Как и все мы.

Фэллон оглянулся на своих людей. Суровые, печальные лица смотрели в его полные слез глаза. Перед каждым из них впервые открылся самый личный, трагический момент его жизни. Но эта правда, свидетелями которой они стали, нисколько не ослабила его авторитета лидера. Он понял это по их лицам. И это делало его еще сильнее: он не ошибся в своей команде. Это сделало и их сильнее. У него есть люди, поддерживающие его так же, как и он поддерживал их.

Он доверяет этим людям, и он доверяет Изабель. Теперь, если только она выживет, он будет раскрывать перед ней свои секреты каждый день. «Пожалуйста, живи, чтобы я мог любить тебя вечно», – молча умолял он. В помещении было тихо, Грейплинг, его люди и покупатель картин были связаны, рты им заткнули кляпами и собрали всех вместе у дальней стены – ждать, пока не подойдет полиция.

Наконец снаружи раздался звук подъехавшего экипажа.

– Доктор здесь… Ее можно спасти… – где-то рядом с ним осипшим от волнения голосом проговорил Ноттсби.

Но у Фэллона уже не осталось сил надеяться. Он прижал Изабель к груди и закрыл глаза, в последний раз вдыхая запах ее волос, прижимаясь губами к ее голове. Уже поздно, слишком поздно, ее не спасти, слишком поздно, чтобы он мог рассказать ей о своих чувствах…

– Прости меня, прости. Больше никаких секретов, – прошептал он Изабель. – Я порочный джентльмен, совершивший столько плохого в жизни, но я буду любить тебя до конца моих дней. Вы спасли меня, миледи. Как жаль, что я не смог сделать того же для вас. – У него из груди вырвался всхлип, и он поцеловал ее в лоб, не желая отпускать из своих рук. – Отдыхай, моя любовь, и пускай тебе приснятся сказочные истории с… – Необходимость сказать прощальные слова сдавила ему горло, и он замолчал. По его щеке скатилась слеза, и он прошептал: – Со счастливым финалом для всех.

 

Глава двадцатая

Сент-Джеймс!
Хардеуэй.

Последнее письмо с признанием наконец найдено во входящей корреспонденции для «Таймс». Кажется, он ждал, пока сможет покинуть Лондон и скрыться, чтобы только тогда эта записка попала в газеты. Конечно, сенсационной статьи не будет. Я оставил записку на твоем столе. Грейплинга упрятали в тюрьму, в другую, с более высоким уровнем охраны и гарантий от побега. У него теперь никаких шансов выйти досрочно. Ему суждено размышлять о своих поступках всю оставшуюся жизнь. Когда ты вернешься в штаб-квартиру, мы сможем обсудить все остальные детали, которые тебя интересуют. До тех пор все мои мысли с тобой, Ноттсби и леди Изабель.

Запах цветов окружал ее, подавляя все остальные ощущения. Сад был одним из тех мест, где она любила проводить время. Изабель положила голову на подушки. Подушки? В каком саду такие мягкие подушки? Она моргнула и, хоть и нечетко из-за того, что все расплывалось у нее перед глазами, увидела множество ярких цветов. Она не может быть в постели Фэллона. Удобная кровать в саду? А может, это все уже на том свете?

– Я умерла? – еле слішно пролепетала она, ожидая услышать какой-то неземной голос.

– Нет, к счастью, нет. – Мужской голос прозвучал откуда-то издалека. Она попыталась повернуться в ту сторону, откуда он раздался, но резкая боль в боку не дала ей сделать этого. – Хотя ты едва не заставила меня так думать.

– Фэллон? – позвала она, и только когда его имя слетело с ее губ, она поняла, что его здесь нет.

Отец подошел ближе, поправляя повязку на ее голове.

– Зачем ты пошла за мной? Это было смертельно опасно.

– Теперь я и сама это вижу. – Губы пересохли. Ее голос звучал хрипло и низко.

Мать тоже была у ее постели. Как долго она проспала? Последнее, что она помнила, это жгучая боль от ножа… и Фэллон. Он держал ее в своих объятьях.

– Слава небесам, ты очнулась! – всхлипнула мать. – Даже доктор не знал, когда это произойдет. – Она стиснула руку Изабель. – И произойдет ли вообще.

Отец продолжал поправлять повязку у нее на голове и так, и эдак, пока не был удовлетворен результатом. Однако голова у нее не болела. А вот бок… Она не двигалась, только смотрела.

– Не думай об этом, дорогая. Изабель полностью поправится.

Дорогая? Изабель посмотрела на своих родителей. Они держатся за руки? Их пальцы переплетены? Возможно, она все-таки не на этом свете? Ее родители нежно воркуют друг с другом, а она сама окружена цветами…

– Мы с твоим отцом не теряли надежды, хоть она была очень слабой.

Изабель чуть подвинулась, чтобы рассмотреть цветы. Они не росли из земли, хоть и были настоящими. Цветами были заполнены все вазы в доме, расставленные по спальне. И эта сцена напомнила ей о другой комнате с цветами…

Ее глаза наполнились слезами – к ней пришло осознание того, что она могла уже… не вернуться.

– Мне так жаль, что я попала во все это безобразие, – повернулась она к отцу. – Не только потому, что пошла за тобой, но и музей, и свадьба Виктории…

– Изабель, ты ни в чем не виновата. – Его глаза были исполнены тревоги, когда он говорил это, под ними залегли морщины, отчего отец выглядел старше своего возраста. – Этот заговор начался задолго до того, как ты отправилась в музей. Это началось, когда вы с сестрой еще учились в школе. Только в конце концов все сошлось на тебе. Один Реджинальд Грейплинг виноват во всем.

Он прямо-таки прорычал его имя, и мать положила руку ему на плечо, чтобы успокоить.

Не обращая внимания на странное поведение родителей, Изабель продолжила:

– Я вообще не должна была обращать внимание на этого человека. В этом сезоне я наделала столько ошибок! Вы, должно быть, очень беспокоились обо мне. Я должна была найти способ написать вам после свадьбы, чтобы вы знали, что я в безопасности… и обо мне хорошо заботятся. – Она всхлипнула, быстро моргая, чтобы смахнуть навернувшиеся на глаза слезы. Нет смысла плакать о том, что было и прошло. Все кончено, что бы она ни слышала в гавани. То, как он смотрел на нее, – всего лишь проявление беспокойства, вот и все. Слишком много всего произошло. Возврата к прошлому нет.

– Мы знали, что ты в самом безопасном месте, – заверил ее отец.

– Знали? Я знаю только, что вы передали мой чемодан с вещами, но вы знали… обо всем?

– Я… – Отец замолчал, подергивая узел своего платка, будто он слишком туго завязан. – Я был на связи с Сент-Джеймсом.

– Ты имеешь в виду украденные картины?

– Не только.

– Ты разговаривал с Сент-Джеймсом обо мне, моем состоянии? Спрашивал, как мое здоровье?

Он вздохнул и, сев на край ее кровати, посмотрел ей в глаза.

– Я получил письмо от одного из его людей через час после твоего прибытия в штаб-квартиру. И с того момента он держал меня в курсе событий.

– Штаб-квартира… Значит, ты знаешь. Ты знаешь, в каком месте меня держали.

– Да. Вполне.

– Нет смысла утаивать это от нее, – сказала мать из-за его плеча. – Она все равно уже почти все знает.

– Я в замешательстве. – Изабель перевела взгляд с отца на мать и обратно.

Значит, это еще не все. Она поняла, что ее отец знает, что Сент-Джеймс управляет секретным джентльменским клубом прямо из своего дома, и он все равно позволил своей дочери остаться там. Она только что очнулась после пребывания на грани жизни и смерти – разве они не могут просто объяснить ей все как есть?

Отец неловко заерзал, привлекая ее внимание.

– Изабель, я не всегда владел титулом, поместьем, доходом, который обеспечил бы твою мать, сестру и тебя. Ты была слишком маленькая, чтобы помнить плохие годы, когда нам приходилось полагаться на доброжелательность родственников. К тому времени, когда вы достаточно повзрослели, чтобы заметить такие вещи, мое положение улучшилось.

– Но мы всегда преодолевали все трудности, – вставила она.

– Да, так и есть. Благодаря Сент-Джеймсу и его организации. Я познакомился с ним, когда он был совсем молодым человеком, энергичным и ловким, и все, что у него было, – эта дикая идея создать секретный джентльменский клуб. Но я последовал за ним, как и многие другие. Я был одним из основателей Общества запасных наследников. И оставался им, пока три года назад не стал лордом Ноттсби. У меня появились титул и наследство, поэтому я отказался от членства в клубе из уважения к нашим правилам, но, если бы не это, я бы до сих пор был членом Общества.

– Что? – хриплым голосом спросила она и уставилась на него в изумлении. Даже ее родной отец? И тогда все части этой истории начали складываться в единое целое. Три года назад… его отказ взять ее с собой в одну из поездок в Лондон. Визиты Хардеуэя в их дом. Прошлая ночь. Отец был связан с Грейплингом и украденными картинами, как и Фэллон, и по той же причине – из-за этого тайного общества. Нет, видно, она снова дала волю фантазии, это не может быть правдой.

– Я никогда не слышала, чтобы ты был причастен к такой группе…

– Джентльменов? – закончил он. – Мужчин, с рождения попавших в ту категорию, от которой отвернулось общество? Без наследства, земли, умения работать руками, в торговле… Не каждый подходит для службы в армии или служения в церкви. Я горжусь своим участием в такой группе. И обязан Сент-Джеймсу своей жизнью. Он дает таким людям, как я, возможность влиться в общество, заработать средства, в которых мы нуждаемся, чтобы обеспечить наши семьи, исправляя положение, которое находится вне пристального взгляда властей.

– Ты утверждаешь, что эта организация вполне благопристойная? Что Сент-Джеймс возглавляет эту группу, как будто он какой-то персонаж типа Робина Гуда? Отец, возможно, он и был на правой стороне в этой ситуации с кражей, но, когда я была там, в штаб-квартире, я слышала… ужасные вещи.

– Только добропорядочный человек… – начал он и замолчал, взглянув на жену. – Я не думаю, что именно мне следует объяснять это тебе. Я скажу одно, Изабель. Нет другого человека, которому я бы доверил жизнь своей дочери. Даже ты признаешь, что о тебе хорошо заботились в его доме.

– Да, – она до боли в руках сжала одеяло, – но ничто из этого больше не имеет значения.

– Неужели? – Он глянул на жену, но Изабель не поняла значения этого взгляда.

Она пристально посмотрела на отца.

– А почему оно должно иметь значение?

Ее отец с минуту смотрел на нее, прежде чем заговорил снова:

– Изабель, у тебя всегда был дар видеть добро во всем вокруг. Эта способность помогала тебе не унывать даже в самых сложных ситуациях, но также лишила тебя способности видеть настоящее зло в мире. А в мире существует не только добро.

– Я уже и сама это поняла, когда такое случилось со мной, – простонала она, почувствовав, как заныла в боку рана от ножа, вспомнив о шраме надо лбом и услышав свое разбитое сердце.

– Полагаю, что так. Я никогда не думал, что ты пострадаешь в результате всего этого. И раны, и опыт личного общения с Грейплингом намного усложняют твое восприятие мира и отдельных вещей в нем. Какими они есть.

– За последнее время я очень хорошо познала реальный мир, если ты это имеешь в виду.

– Я имею в виду то, что мир не сплошь плохой. Сент-Джеймс не так уж плох. И я тоже, хотя я и был членом Общества запасных наследников. Конечно, он живет необычной жизнью. Ты знаешь это лучше, чем большинство людей. Но я также думаю, что ты знаешь, этот человек в душе лучше, чем большинство других.

Жар залил ее лицо, и она закрыла глаза.

– Вряд ли то, что я думаю о нем, имеет хоть какое-то значение.

Говорить о нем с отцом было затруднительно. Разве он не понимает? Возможно, у нее было неправильное представление о складе души Фэллона Сент-Джеймса, но между ними все закончилось плохо. Сейчас уже слишком поздно пытаться вернуть чувства. Она ушла, и он не остановил ее – какие еще нужны доказательства, что он не хотел того, что она отдала ему?

– Мне пора идти дальше и строить свою жизнь, – твердо сказала она. – Я хотела бы уехать из Лондона как можно скорее.

– Изабель, я понимаю твое желание двигаться дальше… – начал отец, повысив голос. Но остановил себя, не переходя на крик.

– Разве это не мудрость, которая есть у меня, как вы всегда утверждали?

Отец тяжко вздохнул, пристально глядя на нее, и продолжил:

– Как ты думаешь, кто наполнил весь наш дом цветами, чтобы ты могла наслаждаться ими, когда проснешься? Ты видела его дом. Ты знаешь правду.

Она огляделась, всматриваясь в буйство красок букетов повсюду в спальне. Ее взгляд остановился на вазе с розовыми розами, ближайшими к ее кровати. Ее любимые – она рассказала ему той ночью, когда он привел ее в сад на крыше…

Но этого не может быть! Она назвала его злодеем, и он не стал спорить. Он позволил ей уйти, как будто ему вообще не было до нее дела. И ее отец был прав: она знала правду.

– Фэллон. – Его имя слетело с ее губ так легко. Ах, если бы все между ними было так же легко!

– Если ты только хочешь увидеть его… Он отказывается уходить и сидит на стуле за дверью твоей спальни, – вмешалась в разговор мать. – Горничные уже начинают жаловаться на его хмурый вид, постоянные вопросы о твоем здоровье и требования принести побольше чаю..

Скорее всего, это горячечный бред. Он пришел к ней после всего, что она сказала и сделала?

– Он здесь? – удивленно спросила она. – Но он… Я ушла, а затем…

Ей нравились его хмурые взгляды и улыбки, которые предназначались ей. Она любит его.

Любит.

И от этого не уйти. И не важно, чем он занимается, она знала его, настоящего Фэллона, который сидел рядом с ней, когда у нее была травма головы, и рассказывал ей истории, когда она не могла спать по ночам.

Мать шагнула вперед, сняла повязку с ее лба и отложила в сторону.

– Итак, – сказала она знакомым учительским тоном. – Он выследил человека, который причинил тебе боль в музее и похитил картины, которые так много значат для тебя. – Она глянула на отца и кивнула, будто проверяя, все ли она упомянула. – Он же послал за доктором, которого держит в штате, чтобы тот мог помочь тебе. Никто другой не поступил бы так. Наконец он принес тебе столько цветов, сколько я и не видела. Забота Сент-Джеймса о нашей дочери не может остаться незамеченной. – Она через плечо улыбнулась отцу, и тот подмигнул ей в ответ.

Наконец Ноттсби поднялся с кровати и взял мать за руку.

– Ей нужно отдохнуть. Мы слишком много наговорили.

– Вы уходите? – спросила она, но они уже были за дверью, когда ее уставший мозг выдал вопрос.

Она вытянула шею, чтобы заглянуть в проем двери. Он действительно там, в коридоре, охраняет ее за дверью?

Ответ на этот вопрос она получила уже секунду спустя, когда Фэллон вошел в ее спальню.

* * *

Четырнадцать часов и двадцать шесть минут, плюс-минус двадцать секунд с того момента, как он последний раз смотрел на часы, – ровно столько он ждал, когда сможет услышать ее голос. Он заказал сорок две вазы с цветами и слишком долго ждал, когда прибудет доктор, вспугнул двух горничных и все время ругал себя за то, что позволил этому ублюдку снова навредить Изабель.

Когда Ноттсби вывел жену из комнаты и она держала его за руку, прикрыв слезы на глазах платком в другой руке, его сердце остановилось, как и прошлой ночью.

Нет. Она должна была выжить. Просто должна! Его ноги налились свинцом, а время замедлилось донельзя, когда он смотрел, как Ноттсби оглядывается на свою жену…

И тут Фэллон услышал голос Изабель. В одно мгновение он вскочил на ноги и ворвался в ее спальню. К черту приличия – эти правила неприменимы к ним.

– Ты проснулась… Доктор… – Он не мог заставить себя повторить тот ужасный прогноз, который ему озвучил доктор. – Вижу, ты получила мои цветы, – только и сказал он и подошел ближе.

– Розовые розы, – прошептала она, слабо улыбнувшись.

– Все бутоны, которые только можно было найти в Лондоне.

Он с минуту смотрел на нее, бледную от потери крови и такую маленькую и хрупкую на фоне подушек. Он хотел исправить это, исцелить ее, но не мог. Выпустив ее судьбу из-под своей опеки, он чуть не сошел с ума. Даже сейчас, когда она пришла в себя, потребность как-то помочь и что-то исправить не покинула его.

– Изабель, зачем ты бросилась под этот нож? Я мог остановить его.

– Он бы попал в тебя, – возразила она.

– Так не должно быть. – Он сел на краешек ее кровати, осторожно, чтобы не потревожить ее, но не мог спокойно усидеть. – Это я должен быть с раной в боку! – вскочил он, едва присев. – Это была моя битва, а не твоя. Я думал, что потерял тебя… – Он опустил глаза на манжеты своей рубашки, покрытые пятнами крови, пропитавшей их, когда он держал ее, умоляя остаться в живых.

– Я тоже думала, что ты меня потерял, – проговорила она и посмотрела на него тем же сияющим взглядом, что и в ту ночь в его спальне. Только сейчас эти глаза были не из воспоминаний – всего, что осталось от нее, когда теплился лишь слабый лучик надежды на то, что она выживет. Она выжила, и это звездное сияние глаз было здесь, с ним, оно реально, и во взгляде ее появилось что-то еще, чего не было раньше.

– Ты же знаешь, что в таких историях положено рыцарю спасать девушку, а не наоборот. – Он бережно убрал прядь волос с ее лица.

– Не в этой истории. – Она почти засмеялась, но сдержалась от боли, и это заставило его сердце взять ее боль на себя.

– Если бы я был благородным, честным джентльменом в одежде ярких цветов, танцевал на балах и улыбался при каждом случае, ты не оказалась бы втянутой во все это. Ты была бы цела и сидела бы в саду, наслаждаясь теплой погодой.

– Звучит не очень похоже на романтическую историю, Фэллон. А где же опасности, волнения? Думаю, я отдам предпочтение версии с коварным пиратом.

Его пульс ускорился, где-то глубоко в сердце блеснула искра надежды. Она имеет в виду его или это еще одна из ее историй? Ему крайне необходимо это выяснить.

– Коварные пираты… мужчины такого рода – опасные существа, Изабель. Они всегда полны злокозненных планов.

– Это уже гораздо более интригующий сюжет, ты не находишь?

– Изабель… – Сейчас не время для такого разговора. Она должна отдыхать и поправляться, но ему так нужно решить этот единственный вопрос! – В этой истории есть кое-что, чего ты не знаешь, а я хочу, чтобы ты знала все. Больше никаких секретов, мы же договорились.

– Мой отец уже все мне рассказал. Мог бы и признаться как-нибудь, что состоишь в союзе с ним.

– Прошу прощения. Я никогда ничего не буду утаивать от тебя. Просто это – секретное общество.

– Еще бы!

Он сглотнул, зная, что собрался прыгать со скалы и можно только надеяться, что внизу будет достаточно глубоко.

– Это все, что он тебе рассказал? А то, что он сам когда-то был членом моей организации? Именно так. И именно здесь он впервые встретился с Грейплингом. Я поставил их работать вместе, наблюдать за одним из дел, которые мы курировали в то время. Уже после я обнаружил, что это был за человек, но к тому времени было уже слишком поздно. Твой отец – его абсолютная противоположность: заслуживающий доверия, добропорядочный, такой, каким и должен быть настоящий джентльмен. Он, случайно, не упоминал что-нибудь еще?

– Есть еще что-то?

– Тебе может даже понравиться эта часть – во всяком случае, я на это надеюсь. Я же знаю, как ты любишь истории, в которых героями являются персонажи из книг или из оперы.

Оставаясь спокойной, она внимательно смотрела на него и ловила каждое его слово. Вот он, момент, когда ничего не остается, кроме как открыть карты, бросить на стол – а там… будь, что будет…

Он сделал глубокий вдох и начал:

– Когда я в тот день привез тебя из музея к себе домой…

– Похитил, – поправила она.

– Хорошо, похитил, – согласился он и улыбнулся. – Я написал твоему отцу.

– Он упоминал об этом. Ты попросил, чтобы он передал мою одежду. Ты говорил об этом за обедом в ту же ночь, помнишь?

– Я не все тебе рассказал, – признался он.

– О! Ну же.

– Я также обещал ему, что, если хоть что-нибудь пойдет не так, если вдруг в обществе узнают, где ты провела это время и твоя репутация пострадает, я… женюсь на тебе.

– Что?

Она попыталась рывком подняться на кровати, но он удержал ее, положив руку на плечо.

– Не двигайся. Рана может открыться. Время, отведенное мне для этого разговора…

Он не успел договорить.

– Ты действительно хотел жениться на мне? – воскликнула Изабель. – Это же было больше месяца назад, Фэллон! Ты держал меня взаперти…

– Ради твоего будущего, а не чтобы сохранить свою холостяцкую свободу, – заверил он. – Я знаю, что ты думаешь о браке, Изабель, и не хотел, чтобы тебя принудили выйти замуж из-за сплетен и слухов. Я хорошо знаю, насколько это пагубно. С тех пор, как свадьба Хардеуэя и леди Виктории закончилась полным фиаско, уж поверь мне. Часть вины за это, признаюсь, лежит и на мне. Я, конечно, пытался замять скандал с пожаром, но где-то в потаенном уголке души был бы рад, если бы Хардеуэй оказался потерян для тебя навсегда. Поверь… – Он заметил, что все еще держит руку на ее плече, но не убрал ее – так не хотел он терять хоть какую-то связь с ней, особенно если это в последний раз. – Поверь, я хотел, чтобы ты была счастлива, и совсем не понаслышке знал, что Хардеуэй не тот, кто может сделать тебя счастливой. Я сам тоже не думал, что смогу. Ведь ты хотела быть с мужчиной, который танцует и носит одежду красного или какого-то другого отвратительного цвета. А я не такой. Я…

– Не злодей. Я не должна была этого говорить, Фэллон. Никогда. Это неправда. Сейчас я это знаю.

– Но я также не джентльмен с бездной свободного времени, который выходит на послеобеденную прогулку в парке и вечно жалуется на скуку. Ты знаешь, чем я занимаюсь. Ты знаешь правду о моем доме и о том, что происходит в нем, и я… не могу это все изменить. Моя жизнь… Изабель, ни одна женщина не хотела бы такой жизни. Вот я и не собирался ее тебе навязывать.

– Навязывать мне? Фэллон, сколько времени мы провели вместе? И ты думал, что это не повлияет на мое отношение? Ко всему. Мы почти месяц делили постель, – прошептала она, мельком взглянув на щель в дверях. – Ты меня целовал, много раз, и мы…

– Я все помню. – Он погладил ее по руке.

Конечно же, он никогда не забудет время, проведенное с ней. Если она откажется его простить, то лишь эти воспоминания и останутся у него, став его самым драгоценным сокровищем. Но он никогда и ни за что не согласится принять поражение, не сделав попытки! Даже если все потеряно, он должен попытаться. Это же была Изабель, его Изабель…

– То есть, для тебя это было не просто развлечение, не так ли? – еле слышно спросила она.

– Нет! – Боже правый, нет! Как же ей это объяснить? – То, что произошло между нами, ни при каких обстоятельствах не должно было случиться, но… это произошло. Ты – то единственное в моей жизни, что я не планировал. Ты появилась в ней так неожиданно, и я… все испортил. Хоть я всеми силами пытался не причинить тебе вреда, Изабель.

В комнате воцарилась тишина. Изабель ничего не ответила, только изучающе смотрела на него. Его рука все еще лежала на ее руке, но она не сделала никаких попыток успокоить его прикосновением. Возможно, уже действительно слишком поздно, он допустил чересчур много ошибок и окончательно потерял ее…

В эти секунды он не смел даже дышать. Пусть она простит меня, пусть я смогу снова удержать ее, Боже! Все его будущее счастье было сейчас в ее руках. Он ждал.

– Почему ты меня остановил? – наконец спросила она.

– Что?

– Когда я сказала, что люблю тебя. Ты остановил меня и оставил одну на два дня. Два ужасно долгих дня! И это после того, как поговорил с отцом! Разве в браке не должно быть любви? Разве любовь – это плохо?

Неужели это просто его глупый страх? Страх, что все, что он построил, должно развалиться, и становится причиной того, что все в конце концов разваливается? Он судорожно вздохнул.

– Конечно, любовь должна быть. Я тоже люблю тебя, Изабель, но именно поэтому я и пытался дистанцироваться. Я не хотел причинять тебе боль. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя так, будто обязана выйти за меня замуж и жить в штаб-квартире тайного джентльменского клуба до конца своих дней. Я очень люблю тебя и поэтому хочу, чтобы у тебя была лучшая жизнь, чем эта.

– Ты любишь меня… – сказала Изабель так, будто только что получила последнюю разгадку великой тайны.

– Больше всего на свете, – жарко выдохнул он.

Фэллон попытался поймать ее взгляд, заглянуть в ее большие красивые глаза, которые во всем умели видеть любовь: есть ли шанс, что она все еще питает к нему те же чувства, что и раньше?

– И поэтому отпустил меня, позволил мне уйти, да? – Она вздохнула и чуть нахмурилась. – Тебе ли переживать, что не сможешь обеспечить мне стабильную жизнь, Фэллон? Я вот умею вести домашнее хозяйство, ты это видел. А ты глава большой организации. – Она сжала его пальцы, и его сердце забилось чаще.

– Я возглавляю организацию, объединяющую мужчин, которых не приняло общество и которые вынуждены вести такой способ жизни, который некоторые считают порочным. Я ужасно испорчен – злодей, как говорят некоторые, – но я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, вопреки всем логическим доводам! – В его голосе слышалось отчаяние, но ему было уже все равно. – Я знаю, что моя жизнь…

– …захватывающая и волнующая – два моих самых любимых определения. Но ты и так это знаешь.

Да, конечно, она видит все это в таком свете. Она верна себе. Он вздохнул, поднес ее руку к своим губам и поцеловал ладонь.

– Я скучал по тебе. Ты изменила все в моем доме, и теперь я не могу есть, не думая о тебе. Еда на вкус…

– …совсем не как опилки? – спросила она с хитрой улыбкой. Он протянул руку и погладил ее по щеке.

– Я не сплю ночами и свожу своих людей с ума.

– Я тоже изменилась, Фэллон. Мне не место здесь, в доме моей семьи. Уже нет.

– Твое место рядом со мной, – сказал он и пробежал пальцами по ее волосам, не в силах сдержаться, чтобы не прикасаться к ней. Он провел множество переговоров и знал, когда сделка закрыта по всем пунктам, кроме подписей. Когда-нибудь позже, когда все успокоится, он подумает о том, как близок был к тому, чтобы потерять ее, даже после того, как ее жизнь была спасена, но сейчас ему нужно разобраться со всем раз и навсегда. – Ты не против вернуться в мой дом? И на этот раз не как жертва похищения?

– А ты разрешишь мне покидать твою спальню?

– Возможно. Мы можем обсудить условия твоей свободы, – пообещал он, хитро улыбаясь.

– Не могу даже придумать, где бы еще я хотела оказаться. – Она просунула руку под его сюртук. – Я люблю тебя Фэллон. Ты оказался тем, о ком я мечтала: друг, пират, любовник, герой, джентльмен. Я сожалею, что сомневалась в том, что сейчас знаю о тебе наверняка.

Он наклонился вперед и поцеловал ее, благодаря за то, что она есть на свете и умеет так любить. Он не заслужил ее, но он будет стараться.

– Для человека, который может влюбиться два раза в неделю, ты не очень искусна в некоторых нюансах, – поддразнил он, заглядывая ей в глаза.

– Я никогда никого по-настоящему не любила, пока не полюбила тебя, – покачала она головой. – Я рада, что это оказался ты. – Она схватила его за рубашку и потянула к себе, пока их губы не встретились.

Она такая милая, противоположность ему во всех отношениях, и она любит его… Слова, которые когда-то отталкивали, теперь притягивали его.

– Ты забыла один пункт в списке: муж, – напомнил он, отнимая свои губы от ее губ. – Ты выйдешь за меня, Изабель?

– Да, но только если получу титул Благородной матроны Общества запасных наследников. Разве не чудесно звучит?

Он рассмеялся – как смеялся все чаще в последнее время благодаря Изабель.

– Я люблю тебя!

– Я рада, что ты согласился. – Она послала ему ослепительную улыбку. – Мне, вероятно, понадобится трость с драгоценным камнем на рукоятке для эффектного появления в гостиной.

– Титулы и костюмы мы можем обсудить позже – когда ты выздоровеешь. А теперь – как насчет стать миссис Сент-Джеймс?

– Идеально!

Июль 1817 года

Сегодня у меня был самый замечательный день в моей жизни. У меня ужасно болит бок. Был момент, когда я чуть не умерла. Это было настоящее несчастье. А Виктория до сих пор почти не разговаривает со мной. Мне грустно: она все еще считает, что я ее бросила. Но я знаю, пройдет время, и мы помиримся, она же моя сестра. Мы ссоримся и прощаем друг друга – как всегда. Но угроза смерти, боль и затянувшееся чувство раздражения сестры не имеют значения в свете того, что произошло дальше. Я помолвлена и скоро выхожу замуж! Это было самое романтичное предложение. Комната была заполнена цветами, которые он принес мне – моими любимыми цветами. Фэллон, мужчина моей мечты, сидел рядом со мной. И он попросил меня быть его женой. Я сказала «да»… ну конечно, после некоторого обсуждения деталей…
Леди Изабель Фэрлин,

Этот разговор был довольно странным: хотя и достаточно пылкий, однако ни один из нас не сердился на другого, а изо всех сил стремился понять. В нем было место и напряжению, близкому к противостоянию, но оно не привело к крикам и хлопанью дверями. Вместо этого наш диалог привел к тому, что я согласилась выйти за него замуж – к радости и лучшему будущему, с каким не сравнится ни одна книжная история любви. Я влюблена!
будущая миссис Сент-Джеймс,

Когда он поцеловал мою руку, я чуть не растаяла в постели. Он любит меня. Фэллон Сент-Джеймс любит меня! Я проведу всю оставшуюся жизнь рядом с ним, и только счастье будет окружать нас.
Благородная матрона

 

Эпилог

Декабрь 1817 года Штаб-квартира, Лондон, Англия

Фэллон сидел, откинувшись на спинку кресла, за своим рабочим столом в библиотеке и, как обычно по утрам, изучал документы, окруженный бумагами в тихой комнате. В течение последних нескольких месяцев морщины вокруг его глаз почти уже разгладились.

Несмотря на работу, он, конечно же, никогда не был против воспользоваться возможностью прогуляться с Изабель в парке, посетить ее в уютном саду на крыше, прийти в спальню ночью. Он решительно собирался поменять привычки, например, завтракать до полудня, нравится ему это или нет.

Изабель, улыбаясь ему, пересекла комнату, придерживая тарелку, взятую у экономки.

– У меня для тебя кое-что есть.

– Пирожные? – спросил он с любопытной улыбкой и отложил бумаги. – Но… только восемь утра…

– Я знаю, но они так вкусно пахнут – я не смогла устоять. Вот, попробуй одно. – Она взяла маленькое лимонное пирожное и бросила мужу через всю комнату.

Подскочив на стуле и поймав пирожное в воздухе над головой, он рассмеялся. Теперь в комнатах штаб-квартиры гораздо чаще слышался смех.

– Знаешь, – заметил он, пробуя кусочек, – а тебе необязательно бросаться в меня пирожными, чтобы заставить съесть их.

– Знаешь, – парировала она, – а я обожаю сваливать целые подносы с пирожными на пол. Ведь если хоть одно упадет на ковер, мы будем вынуждены вместе покинуть место преступления, чтобы миссис Фезерфитч не отругала за беспорядок. Лови! – Она бросила еще одно. – Это, кстати, твой собственный совет, вообще-то.

– Изабель! – Он сделал не очень решительную попытку наставить ее на путь истинный. – Я просматриваю инвестиционные бумаги предприятия! К которому ты тоже имеешь отношение, кстати. Но раз ты здесь… – Он встал, уклонившись от одного пирожного и поймав следующее, и откусил кусочек. – Это вкусно. Пойдем со мной. – Он обогнул стол, взял ее за руку, измазанную сахарной пудрой, забрал у нее тарелку и поставил на приставной столик.

– Куда мы идем? – спросила она и пошла за ним. – В сад? Снова в постель?

Он хитро улыбнулся ей, и этот взгляд был исполнен обещаний на вечер. Поднеся ее пальцы к губам, он слизал с них сахарную пудру. Изабель остановилась около лестницы, ведущей наверх, смотря на него. Она безоговорочно последует за ним куда угодно, но узнать, что он запланировал, было бы все же нелишним отклонением от привычного хода вещей.

– Ты не скажешь мне, куда мы идем, а? Однажды я все-таки заставлю тебя рассказать мне все твои секреты. – Она шутливо потеребила его двумя пальцами за щеку в уголке рта.

– Ты и так знаешь все мои секреты. Ты, и только ты, моя прекрасная жена. – Он поцеловал ей руку, неотрывно смотря на нее глазами, в которых было только искреннее желание, чтобы она верила ему.

И она верила. Они лежали ночами без сна, рассказывая друг другу истории – не легенды или мифы, а истории из их собственного прошлого. Она знала Фэллона Сент-Джеймса сначала как друга, затем как любовника и вот теперь – как своего мужа. Но его работа все еще была покрыта тайной и представляла собой загадку, что, как ей казалось, очень ему нравится.

– Но я не знаю, куда мы идем, – капризно пожаловалась она, а он лишь потянул ее за собой еще настойчивее.

Они миновали открытую дверь в гостиную, откуда всегда слышались мужские голоса.

– Есть разница между секретом и сюрпризом, сейчас я покажу тебе, в чем именно, – сказал он и повел ее в столовую.

– А, так это сюрприз? – Она чуть не запрыгала от волнения и вцепилась в его руку, когда он открыл дверь.

А войдя, увидела картину, висевшую на стене на самом видном месте. Ее картину! Ее украденную картину – ту, что в конце концов соединила их.

Выпустив руку Фэллона, Изабель поспешно подошла, чтобы полюбоваться ею.

– Я связался с библиотекарем в музее, – объяснил Фэллон. – Он как раз курировал ремонт рамы, и я привез ее сюда. Большая часть дома у нас занята парнями из Общества запасных наследников, но этой комнатой они никогда не пользуются. Через несколько дней к нам в гости придут твои друзья, и я подумал, что мы могли бы все вместе пообедать здесь, а, возможно, когда-нибудь – и с твоей семьей. Я хочу, чтобы ты почувствовала этот дом своим. У меня нет замка, который я мог бы предложить тебе, только вот это все, но…

– Это чудесно! – воскликнула Изабель, разглядывая восхищенными глазами ту самую картину с замком.

Став позади жены, Фэллон положил ей руку на плечо.

– Довольно реалистично, не правда ли? Кажется, что можно туда войти.

– Это прекрасная фантазия, но с некоторых пор я больше предпочитаю свою реальную жизнь здесь, с тобой.

– Жизнь здесь, в доме, полном мужчин-неудачников? – Фэллон придал голосу тон крайнего удивления.

– Есть тут один мужчина, с которым я счастлива разделить этот дом, – сказала она и повернулась к нему.

– Да знаю я этот дом: слишком большой даже для Лондона, вовсе не идеальный, берлога…

– Наш дом – больше, чем идеальный. Я счастлива с тобой, Фэллон. Ты дал мне все, чего я когда-либо хотела. Мне больше не нужно бояться ссор. Здесь нет ничего, что заставляло бы меня бежать куда подальше. Я свободна, могу делать то, что мне нравится. Кстати, джентльмены, которые здесь живут, стали моими друзьями, – игриво подмигнула она и, взяв его за руки, снова заговорила серьезно: – Когда ты слышишь слова, сказанные в гневе твоими подчиненными, ты быстро решаешь спор, потому что руководишь ими с любовью.

– С любовью? К джентльменам? Тс-с, – поддразнил Фэллон и приложил указательный палец к ее губам. – Если это дойдет до ушей Хардеуэя, я буду вынужден выслушивать его шуточки на эту тему до конца своих дней.

– Ты заботишься об этих людях. Ты обеспечиваешь их безопасность, как и мою. И мне впервые нравится суета в доме, где много людей.

– Да, скучно здесь не бывает, – не мог не согласиться Фэллон.

– Мне всегда было любопытно, когда я впервые встретила тебя, чем же ты так занят все время. Теперь я знаю. И ты нуждался во мне. Ты, мой пиратский капитан, нуждался в моей помощи, и я рада держать твой корабль на плаву, пока ты ведешь войну против несправедливости в открытом море. – Она улыбнулась ему, и он обнял ее за талию.

– Значит, я снова пират, вот как?

– Самый настоящий! Пушечные выстрелы раздаются в опасных водах, а битва продолжается изо дня в день. Твои люди требуют твоих указаний, а ты – мой муж! – управляешь командой и держишь судно на плаву в любое время.

Она игриво ткнула его пальчиком в грудь, и он улыбнулся ей:

– Так здорово управлять прибранным кораблем, в котором еда просто появляется и мне даже нет нужды удивляться: откуда это она?

– Вот видишь, какая я полезная пленница на борту твоего корабля!

– Я рад, что похитил тебя, – прошептал он и коснулся ее лба своим, притянув ее к себе.

– Больше никакой работы днями и ночами!

– Все мои ночи принадлежат тебе, – пообещал он, без малейшего сомнения, что так и будет. Он наклонился и поцеловал ее в губы таким жгучим поцелуем, после которого ей потребовалось время, чтобы прийти в себя.

– Как я и говорила, все просто идеально, – сказала она, улыбаясь. – Моя жизнь полна счастья и любви…

– …в штаб-квартире нелегального клуба, полной жуликоватых мужиков, – со смехом добавил он.

– Не забывай про цветы и изображения херувимов, – поправила она. – Я благодарна леди Эррон за этих маленьких парней в главном зале. В каждом замке мечты должны быть херувимы и цветы.

– Ты бы ей понравилась, Изабель.

Изабель кивнула, благодарная ему за то, что он считает, что женщина, которая была ему как бабушка и сформировала его как мужчину, которым он есть, одобрила бы их брак.

– А я позабочусь об этом доме, который когда-то был ее жилищем, как это делал ты.

– Думаю, здесь нужно больше картин и, возможно, побольше книг. Ты не против помочь мне с этим?

– Ты предлагаешь заняться чем-то на досуге? – поддразнила она.

– Только если мы сделаем это вместе, любимая.

Руки Фэллона двигались по ее телу, и в его глазах загорелся огонь. Она могла вечно смотреть в эти темные глаза.

– Прошу прощения, что прерываю вас. – В дверях столовой показался дворецкий, возвращая их к реальности. Когда Изабель выглянула из-за плеча Фэллона, она увидела, что пришедший специально отвел глаза, чтобы не смотреть на них. – У вас посетитель.

– Дела Общества, – вздохнул Фэллон и, поцеловав ее в щеку, пошел к двери. – А ты оставайся здесь и наслаждайся своей картиной.

– Вообще-то, это дама, сэр, – заметил дворецкий, – и пришла она к миссис Сент-Джеймс.

– Дама, которая знает местонахождение штаб-квартиры? Наверное, жена одного из членов Общества? – Фэллон повернулся и вопросительно посмотрел на нее.

– Уже иду, – сказала Изабель, кивнув дворецкому. – Спасибо.

Изабель улыбнулась мужу и вышла из комнаты. Войдя в главный зал, она вдруг поняла, почему дворецкий был так озадачен. От неожиданности она остановилась как вкопанная, уставившись на женщину, которая ждала в центре зала.

– Виктория?

Ее сестра с любопытством разглядывала гостиную. Услышав звук шагов, повернулась к Изабель.

– Твой новый дом подходит тебе как нельзя более.

Изабель не видела сестру с тех пор, как вышла замуж и переехала сюда. Она пыталась переписываться, но все ее письма возвращались нераспечатанными. Однажды Изабель специально заехала в родительский дом, чтобы поговорить с Викторией, но та не захотела ее видеть. Заживет ли когда-нибудь эта рана, столь долго разделяющая их, Изабель не могла знать. Но она никогда бы не прекратила своих попыток помириться с сестрой. Это была та ложка дегтя в ее жизни, что портила идеальное счастье. И вот…

Женщина перед ней выглядела лишь бледным подобием той девушки, которую Изабель когда-то так хорошо знала. Кожа ее была бескровна, как будто она не видела солнечного света в течение нескольких недель. А еще она похудела. Не так сильно, чтобы было заметно под одеждой, но Изабель увидела это сразу же. А хуже всего был порез на ее опухшей ушибленной губе, который нужно было как следует промыть. Она что, дралась с кем-то? Изабель подошла поближе.

– Вик, что с тобой случилось?

Виктория вздернула подбородок, пытаясь принять гордый вид, который был ей необходим, чтобы продолжить этот разговор. Она довольно долго смотрела Изабель в глаза, а затем произнесла:

– Хорошая порция виски была бы кстати.

– Конечно, – пробормотала Изабель и протянула сестре руку. Но не успела она увести Викторию из главного зала, как позади на лестнице послышались шаги.

– О, леди Виктория Фэрлин! – прогремел Хардеуэй. – Не хотите ли развернуться и убежать отсюда? В память о старых добрых временах и все такое.

– Хардеуэй, ради бога! – осадила его Изабель. Она уже привыкла к его шуточкам, но сейчас не время упражняться в остроумии. – Ты что, не видишь, у моей сестры какие-то неприятности!

Когда Хардеуэй разглядел Викторию, наконец заметив ее состояние, его шаги замедлились.

– Изабель, почему бы тебе не отвести сестру в свою гостиную? – тихонько произнес Фэллон ей на ухо. Изабель даже не слышала, когда он подошел, но была рада, что муж рядом в такой напряженный момент.

Сейчас-то Изабель с Хардеуэем друзья, ее старое увлечение этим человеком прошло, но он был очень невежлив с ее сестрой, и она не собирается так это оставлять.

Но только они собрались уйти из зала, Виктория снова обернулась к Хардеуэю, стоявшему у подножья лестницы.

– Я не знала, куда еще пойти, – взволнованно заговорила она, не отводя от него взгляда. – Я не хотела доставлять беспокойство сестре.

– Никакого беспокойства, что ты… – начала Изабель, но Фэллон коснулся ее, давая знак помолчать.

В глазах Виктории читалось неподдельное отчаяние. Она слизнула кровь с губы и, вздрогнув от боли, произнесла:

– Кел… – заговорила она. – Лорд Хардеуэй, мне нужна ваша помощь.

 

Благодарности

Изабель, прошедшая через сложные и опасные перипетии судьбы, все же получила свое «долго и счастливо», и теперь способна подарить всем, кто читает эту книгу, теплые объятия. Жаль, я не могу протянуть руку со страниц ко всем того желающим и сделать то же самое, но в душе я тоже обнимаю вас всех. Без вас такие истории, как история Изабель и Фэллона, не обретут известность. Они живут, потому что вы их читаете, рассказываете друзьям, пишете отзывы онлайн. Так вы делитесь какой-то частью своего сердца, а в результате появляются новые книги. Я пишу эти истории, чтобы сеять повсюду любовь, счастье и дать вам повод улыбнуться, каким бы ни был ваш день. Спасибо, что помогли мне поделиться с миром любовью и присоединились ко мне в этой удивительной миссии, друзья. Вы чудесные! Продолжайте улыбаться, продолжайте любить, продолжайте читать и всегда держите в кармане щепотку сверкающих конфетти, чтобы время от времени подбрасывать их в воздух. Радостных блесток много не бывает.

Выражаю особую благодарность:

Мистеру Альфа-самцу, Веббу, Хитер Мак-Говерн, Лори Уотерс, Мишель Грайковски, Мери Алтман, всей команде «Sourcebooks», Плохим Девочкам из badgirlzwrite.com, «CarolinaRomanceWriters» и «RomanceWritersofAmerica». За поддержку, самопожертвование, смех и кропотливый труд благодарю всех. Без вас не было бы этой книги.

Крепко обнимаю!

Э. Мичелс

 

Об авторе

Элизабет Мичелс удостоена наград за серии «Светские проделки» и «Общество запасных наследников». Она выросла на небольшой ферме в штате Южная Каролина, выращивавшей елки на продажу. После школы, которую она прошла буквально «на цыпочках» (занимаясь балетом и не отрываясь от книг), Элизабет встретила молодого человека и последовала за ним за тысячу миль от дома, до Канзаса, штат Миссури. Там она получила степень бакалавра по специальности «Дизайн интерьера». А через несколько лет вернулась на юг и поселилась в небольшом городке на берегу озера в штате Северная Каролина. Когда она не занята написанием книг, Элизабет отдает всю себя мужу и маленькому сыну.

Автор любит, когда читатели пишут отзывы:

Ссылки

[1] Персонаж одноименной сказки о девушке с очень длинными волосами, которая была заточена в высокой башне. Записана братьями Гримм. ( Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное ).

[2] Tattersall ( англ. ) – известный лондонский аукцион чистокровных лошадей, а также пункт приема ставок на скачки. Назван в честь основателя, Р. Тэттерсалла (англ.: Richard Tattersall, 1724–1795 ).