Дорогой лорд Ноттсби!Сент-Джеймс.
У меня есть новая информация о состоянии Вашей дочери. Приношу свои извинения за то, что мое предыдущее письмо обеспокоило Вас в такой тяжелый для Вашей семьи день. Леди Изабель сейчас бодрствует и чувствует себя лучше после полученной травмы головы. Не волнуйтесь, я присматриваю за ней и обеспечиваю ее безопасность. Надеюсь, что Вы разрешите все сложности, возникшие сегодня, и позволите мне разобраться с этой ситуацией вместо Вас.
Доктор осмотрел ее голову и оказал помощь в лечении раны. Изабель скрыта от посторонних глаз. Она останется здесь, пока угрожающая ей опасность не будет устранена. Я как можно скорее распространю информацию о том, что она уехала из города навестить родных в загородном поместье, чтобы защитить ее репутацию, учитывая события этой недели. Она обеспечена всем необходимым, но ей нужна одежда. Вы можете отправить посылку с джентльменом, доставившим это письмо, ему было поручено подождать ответа. Утром я пришлю Вам дополнительные инструкции. Будьте уверены, я сделаю то, что должен.
* * *
Фэллон подписал кипу бумаг, лежащих перед ним, и передал их человеку, ожидающему у стола.
– Проследи, чтобы это попало в руки лорду Эландору из казначейства, – приказал он, наблюдая, как один из новых членов его секретного общества засунул документы в карман и повернулся уходить.
Молодой человек временно занимался лишь некоторыми делами, пока Фэллону не станут видны его сильные стороны. Это была одна из многих функций, которые Фэллон выполнял в Обществе запасных наследников, – он оценивал характер и способности людей и определял, для какой деятельности каждый из них подойдет лучше всего. Некоторые мужчины мгновенно находили свою нишу, как Эш Клобейн, его новый партнер по инвестициям в индустрии паровых двигателей, но другим требовался определенный контроль и наставления. Если бы только несколько лет назад, оценивая способности и характер Грейплинга, он не совершил такой ужасный промах, сейчас для Фэллона все было бы по-другому. Изабель не была бы наверху, в его спальне. Он не порывался бы подняться наверх, чтобы посмотреть, как она, и не думал бы о ней постоянно…
Он отогнал эту мысль и сосредоточился на молодом человеке, выходящем из библиотеки. Уже скоро можно будет найти для него постоянную работу. По острому взгляду его глаз Фэллон мог сказать, что парень справится с большим объемом обязанностей. Хочется надеяться, что на этот раз Фэллона не обманывают. Его мысли снова обратились к девушке тремя этажами выше, которая не может вернуться домой, поскольку ранена и вынуждена находиться взаперти. Все это – часть плана мести Обществу запасных наследников и лично Фэллону. От этой мысли он скривился, делая пометку о том, что надо бы поговорить с молодым человеком, который только что вышел из комнаты, и еще о том, что нужно отнести Изабель еду и чемодан, присланный ее отцом, который сейчас стоял в углу библиотеки.
Вчера ночью и сегодня утром Фэллон тихо проскользнул мимо спящей Изабель к себе в гардеробную. Ему не удалось поспать столько, сколько ей, зато, сократив время сна, он смог запустить в действие свой план против Грейплинга. Он уже начал получать новости о том, как продвигаются поиски этого человека, картин и других копий обличающей записки. Пока эти поиски были бесплодными, но его люди занимаются этим всего несколько часов.
Он располагал меньшим количеством людей, чем хотелось бы, чтобы можно было разместить их по всему Лондону, но, находясь с ними на связи постоянно, Фэллон мог свободно руководить операцией из штаб-квартиры и присматривать за Изабель в течение дня: нужно регулярно проверять состояние человека, получившего травму головы. По крайней мере, это было его оправданием самому себе на сегодня. А завтра будет новый день.
Он ознакомился с лежащим перед ним отчетом. Нужно отнести Изабель хотя бы чашку чаю, неотступно стучалась в голову мысль, она наверняка уже проснулась.
Через секунду за дверью раздались громкие шаги, и она открылась. Фэллон понял, кто это, не поднимая головы: так громко стучат сапоги только одного человека.
Фэллон напрягся в ожидании того, что, как он был уверен, обрушится на него, как только он поднимет глаза от отчетов на столе. Нужно было выразить соболезнования вошедшему в связи с тем, что его свадьба превратилась в черт знает что. Но что здесь скажешь? Фэллон не знал, с чего начать. Его друг даже не хотел жениться, а теперь оказался основным персонажем всех пересудов в городе – после того, как расстроилась его свадьба. И Хардеуэй терпел все это ради репутации дамы и будущего их Общества. Это нельзя исправить с помощью простого «Извини, дружище. Вот ведь незадача, а?» Лучше всего отвлечь его делом – до тех пор, пока скандал не затихнет. Хардеуэй всегда был счастлив с головой погрузиться в работу.
Фэллон вздохнул и посмотрел на Хардеуэя.
– Тебе удалось найти известных нам подельников Грейплинга? – решил он сбить его с толку вопросом по делу.
Хардеуэй тяжело опустился на стул и хмуро посмотрел на Фэллона.
– Никакого «Как твои дела?» или «Ну и ну, Хардеуэй, друг мой, тебя бросили перед алтарем на глазах у всего высшего общества Лондона только вчера утром. Ты уверен, что готов вернуться к работе?»
– Именно это я должен был сказать? – спросил Фэллон, начиная собирать разбросанные по столу бумаги в стопку и перекладывать в сторону, чтобы чем-то занять руки. – Я бы никогда не сказал «ну и ну».
– Рад, что ты обо мне беспокоишься, Сент-Джеймс.
Фэллон внимательно посмотрел на друга. На самом деле он беспокоился, но он также знал, что нужно Хардеуэю прежде всего: Фэллон не упустил из виду тот факт, что его друг остался ночевать в штаб-квартире.
Хардеуэй оставался ночевать в своей комнате, только когда у него были трудности с отцом. Легко было предположить, что он останется здесь и сегодня: никому не нравится, когда все, завидев тебя, начинают шептаться.
– Я не планировал такого исхода, – заверил его Фэллон. Публичное унижение не так-то легко пережить. Но, с другой стороны, он знал Хардеуэя уже много лет, этот человек сделан из прочного материала, который нелегко повредить городскими сплетнями. И все равно он не испытывал удовольствия от того, что его друг оказался в такой ситуации. – Чем я могу помочь?
Хардеуэй оставил его вопрос без ответа, отставил стул назад, сел на него и положил ноги на край стола.
– Я слышал, ты намеревался побузить в местных тавернах. Неплохо вчера повеселились? – спросил Фэллон, меняя тему разговора.
– Все только для того, чтобы исцелить мое разбитое сердце, – сказал Хардеуэй и схватился за грудь.
– Не знал, что официантки умеют это делать.
Хардеуэй рассмеялся.
– Я вернулся и готов к работе.
– Я знал, что ты будешь готов. У нас тут ситуация, которую нужно решить быстро и тихо.
– Работка как раз по мне. – Сняв ноги со стола, он с громким стуком опустил ножки стула на пол и наклонился вперед.
Фэллона удивило заявление Хардеуэя о том, что тот может сделать что-нибудь тихо, но никак не возразил. Сейчас ему нужны были опыт и знания друга.
– Это Грейплинг.
– Точно! Мне не нравится, что такой скользкий тип все время уходит от наших людей. Если мы вскорости не поймаем его…
– Он снова показался вчера во время твоей… – Фэллон осекся, пытаясь найти подходящие слова, которые не бередили бы рану его друга.
– Продолжай, чего уж там. Скажи это. Во время моей чертовой свадьбы.
Фэллон все еще подыскивал слова, наблюдая за реакцией друга и пытаясь предугадать исход этого разговора.
– Он похитил картины из одного зала Британского музея. И в этом деле замешана дама, – наконец сказал он.
– Дама? – испуганно спросил Хардеуэй. – Все было так же, как в прошлый раз? Она жива? Сент-Джеймс, как мы спрячем убийство женщины? Мы не можем, не должны этого делать ни при каких условиях. Ведь если вмешаются власти, под удар будет поставлена секретность нашего детища. Титул, предмет насмешек всего общества, а теперь еще и мой клуб? Моя работа? Черт, мне нужно выпить! – Он поднялся со стула и побрел к графину, в котором Фэллон держал виски для своих.
– Успокойся. Это далеко не конец Общества запасных наследников. Она жива, а мы пытаемся уладить это дело и не дать властям вмешаться. По крайней мере, сейчас.
– Кто она? – спросил Хардеуэй и пошел обратно к своему стулу, держа в руках стакан. – Как, черт подери, нам удастся заставить ужасно – как мне кажется – пострадавшую женщину молчать? Я уж не говорю о том, чтобы сокрыть кражу из чертового Британского музея! А женские сплетни? Сент-Джеймс, они не такие, как все эти твои секреты и кодовые знаки.
– Мне нужно, чтобы ты нашел копии одного письма, – спокойно продолжал Фэллон. – Я отправил Хаперли расспросить в «Пост», но…
– Но я же спец в доставании документов! – сыронизировал Хардеуэй. Было понятно, что он все еще думает о недавнем пожаре.
– Ты лучший в этом деле. Сначала попробуй просмотреть обычные источники информации, чтобы нейтрализовать эту проблему, а затем расспроси всех, кто ежедневно работает в музее. Напомни мистеру Джасперу о нашем неусыпном покровительстве и убеди его любым возможным способом сохранить кражу в тайне. Он главный библиотекарь – это отразится и на его репутации.
– Интересная, должно быть, получится беседа, учитывая, что всего лишь на прошлой неделе ты оказался замешан в драке в музее, – перебил его Хардеуэй.
Фэллон проигнорировал напоминание о своем импульсивном поведении и продолжил:
– Копии письма, которое мы ищем… это подделки. Скольких умельцев, подделывающих документы, мы знаем?
– Пятерых, включая Симса и Гордона.
– На данный момент неизвестно местонахождение трех копий этого письма. Нам нужно найти все и убедиться, что не будут изготовлены новые.
– О чем это письмо? Какая-то мелочь вряд ли покажется важной в свете сложившихся обстоятельств. Грейплинг, травмированная леди и кража – а ты хочешь, чтобы я провел день, разыскивая копии какого-то письма?
Было несколько вещей, которые Фэллон мог скрывать от всех, и еще было кое-что, что Фэллон мог скрывать от всех, кроме Хардеуэя. Брайс должен быть в курсе с самого начала. Тот факт, что он не может рассказать Изабель или ее отцу о Грейплинге, не означает, что он должен скрыть это и от Хардеуэя. Кому-то надо рассказать все, а Хардеуэй просто должен это знать. Если Фэллон отправит своего друга на поиски доказательств против Изабель, Хардеуэй все равно узнает правду.
– Это слова Грейплинга, а не леди Изабель, – сказал он, протягивая письмо другу.
– Слова Грейплинга… леди Изабель? Сестра моей бывшей невесты? – Хардеуэй схватил записку и развернул ее. На его лице отразились смешанные чувства, когда он читал эти слова, но последнее выражение соответствовало чувству самого Фэллона, и это была решимость. Он бросил записку на стол и присвистнул.
– Наслаждайтесь результатами ваших эгоистичных поступков… это же последние слова судей в его адрес при вынесении приговора, перед самым заключением в тюрьму. Коварный ублюдок! Мы должны его найти. Кражи картин вполне достаточно. А это… – Он кивком указал на записку. – Это еще и личное.
– Ты прав. – Теперь это было для Фэллона более личным, чем несколькими днями ранее, хотя он никогда бы этого не признал.
– Она почти стала членом моей семьи, Сент-Джеймс. А ее отец… Я уверен, он не обрадовался всему этому.
– Он не знает, что в этом виноват Грейплинг, и мы должны держать это в тайне. Сейчас мы распространяем информацию, что леди Изабель вчера покинула город. Семья утверждает, что она поехала навестить больную тетушку. Но нам нужно найти другие копии записки, где бы они ни находились.
– Никто не будет с подозрением воспринимать новость о ее внезапном исчезновении, пока все только и говорят о катастрофе, которой обернулась моя проклятая свадьба, – проворчал Хардеуэй.
– Хорошо.
– Хорошо? Имей совесть, приятель!
– Это хорошо, если предметом сплетен останется ее больная тетя и твоя свадьба, а не истинное положение вещей.
Истина приведет к тюремному заключению Изабель или ее браку с Фэллоном, а ни одного из этих вариантов допустить нельзя.
– Значит она не сидит где-нибудь, утешая сестру, не так ли? Она сильно ранена? Не говори, что смертельно. Грейплинг – самый что ни на есть гнусный подлец и сукин сын. Она все еще может быть в опасности, если он доберется до нее, не говоря уже о возможности отправиться в тюрьму за кражу.
– Леди Изабель в безопасном месте.
Хардеуэй с прищуром посмотрел на него.
– Что ты с ней сделал? Надеюсь, не разместил в каком-то затхлом «безопасном доме»? Мне пришлось останавливаться в таком в Бате в прошлом году, помнишь? О чем я до сих пытаюсь забыть. Там были крысы, Сент-Джеймс, крысы! Большие. Кажется, одна даже заползла на меня, пока я спал. Эти маленькие когти… Такое место не подходит для дамы. Хоть свадьба и расстроилась, но она почти стала членом моей семьи. Я против того, чтобы она сидела где-то одна или, еще хуже, с кем-то вроде одного из наших парней, пока мы расследуем этот бардак.
– Она в порядке.
Хардеуэй посмотрел на него пристальным взглядом давнего друга.
– Нет, ты не мог!
– Что?
– Ты привез ее сюда, так ведь? Ты никогда не доверял нашим ребятам делать такую работу. Черт! Сент-Джеймс, ты же знаешь, что не можешь делать все сам.
– Я не могу допустить, чтобы Грейплинг снова подобрался так близко, чтобы убить ее, – честно признался он.
– Тогда нам лучше найти этого ублюдка. Она не может оставаться в гостевой комнате вечно. Парни увидят ее там. В этом доме полно холостых мужчин, и не все они так благородны, как ты.
Фэллон не отвечал. А что тут скажешь?
– Сент-Джеймс, скажи мне, что ты поселил ее в одной из комнат для гостей.
– В отличие от…
– В подземелье под кухней, о котором ты никогда нам не рассказывал, с решетками на дверях, защищающих от врагов?
– За ней хорошо присматривают, Хардеуэй.
– Неважно, сколько херувимчиков ты нарисовал на потолке, это все равно подземелье. Она же женщина! Я знаю, что тебе нет дела до таких нюансов, но…
– Прекрати орать. Я лично за всем проследил. Она отлично устроилась на верхнем этаже.
– О… – Глаза Брайса расширились. – О-о-ох! Она и сейчас там? – Хардеуэй откровенно рассмеялся.
Фэллон строго посмотрел на друга:
– Нам нужно найти эти записки, Брайс.
– Хорошо. Я знаю, что ты помешан на своих секретах. Ну, по крайней мере, она не томится по мне, своей потерянной любви.
– Я тебя сейчас ударю.
– Гм-м… деликатный вопрос, как я погляжу. – Он снова засмеялся и встал, оставив пустой стакан на столе. – Я достану эти записки с признанием, а затем мы окончательно разберемся с Грейплингом, – пообещал он, уходя.
Фэллон проводил его взглядом и вернулся к работе. Изабель – просто еще одно дело для организации, которое нужно выполнить. Его друг неправильно все понял, а потому и хихикал, одаривая его «понимающим» взглядом. Через пять минут, когда он прочитал одну и ту же строчку текста раз семь, так и не поняв ее смысла, он вздохнул и встал из-за стола.
– Черт тебя побери, Хардеуэй! Какого черта ты понимаешь во всем этом!
Он подошел к углу библиотеки и поднял с пола чемодан Изабель. Если в данный момент он не может сосредоточиться на работе, то лучше воспользоваться возможностью, чтобы накормить и одеть свою новую подопечную. Он медленно вышел из библиотеки и поднялся по лестнице туда, где она ждала его.
Поставив чемодан на пол возле двери спальни, он пощупал его крышку. Что это Ноттсби передал для Изабель – ящик с камнями? После трех лестничных пролетов ему понадобилась минута, чтобы отдышаться. Было не совсем ясно: ему нужен отдых после подъема по лестнице с тяжелым чемоданом или перед тем, как войти с ним в комнату, перед дверью которой он стоял.
– Она – всего лишь работа, и ничего больше, – прошептал он в темноту коридора.
Он отпер дверь и затащил чемодан внутрь. Однако то, что он обнаружил по ту сторону двери, заставило его замереть на месте.
Изабель, босая и в помятом после сна платье, в котором была вчера, стояла у окна, прислонившись к подоконнику, и невидящим взглядом смотрела на пол. Она сняла повязку с головы, на лице застыла страшная мука. Он одним прыжком пересек комнату. Нельзя было оставлять ее одну, даже на время сна.
– Рана болит? Я немедленно пошлю за доктором Матерсом, – склонился он над девушкой.
Фэллон протянул руку к ее ране, и она наконец заговорила:
– Голова уже не болит так, как вчера. Думаю, она заживает.
Фэллон убрал руку и стал внимательно изучать ее лицо.
– Что вас беспокоит? Вам так невыносимо оставаться тут? Я послал за вашими вещами, хочу, чтобы вам было удобно, пока вы здесь.
Она оторвала глаза от изучения ковра и посмотрела на него впервые после того, как он вошел в комнату.
– Счастье происходит от любви, не так ли?
– Не думаю, что я эксперт в таких вопросах, – отвел он глаза. Он знал, что Изабель – одна из тех девушек, которые быстро влюбляются, но с ним такого не бывает. Почувствовав внезапную неловкость оттого, что стоит так близко к ней и обсуждает любовь, он подошел к краю дивана и сел лицом к камину. Это наверняка безопасное расстояние.
К несчастью, Изабель последовала за ним и села рядом, чтобы продолжить разговор.
– Любовь не принесла мне счастья. – Она подтянула колени поближе и обхватила их руками. – Я думала, что найду любовь, Фэллон. Я думала… но совсем-совсем не счастлива. Она принесла мне лишь боль в сердце и горечь разочарования в сестре.
Он заерзал на месте, не зная, что сказать. Богатый опыт споров и дискуссий, с которыми он успешно справлялся на протяжении многих лет, никак не подготовил его к разговору о любви с Изабель.
– Если найти любовь, то найдешь и счастье, – продолжала она, не осознавая, насколько беспомощным он чувствовал себя в таких вопросах. – Не будет никакой борьбы, никакой боли. Но мне больно. Ужасно больно. – Она положила голову ему на плечо и стала смотреть на гаснущий огонь в камине.
Отбросив все рациональные доводы, он высвободил руку и обнял ее за плечи. Он не может вот так сидеть с ней рядом и позволять ей испытывать боль, физическую или душевную. И ничего не делать, чтобы хоть как-нибудь утешить ее. Она назвала его другом, не так ли? А такое поведение, без сомнения, подпадает под определение дружеского. Уже через секунду она прильнула к нему, как будто делала это тысячу раз. И он провел пальцами по мягкой коже ее руки под коротким рукавом платья, как будто это было самое естественное и легкое из всего, что он когда-либо делал. На самом деле это оказалось так просто, так легко, и поэтому стало казаться гораздо опаснее.
Это не лучший способ держать ее на безопасном расстоянии, Фэл! Но он проигнорировал предупреждение.
– Я всегда думала, что любовь будет похожа на золотой свет, из которого сделаны мечты. Он будет сиять вокруг меня, и мои дни навеки будут наполнены радостью. И вот, я опустошена – после Хардеуэя. А затем я попыталась найти новую любовь с мистером Грейплингом…
– Вы любите свою сестру, – возразил он.
– Люблю. А она предала меня. И мое сердце болит от этого. – Изабель шмыгнула носом и еще теснее прижалась к нему.
Неужели ее сестра действительно предала Изабель? Общественные правила предписывали, чтобы девушки делали то, что от них потребуют их семьи. И Фэллон убедился, что ее семья потребовала, чтобы Виктория вышла замуж за Хардеуэя. В тот момент это было лучшее решение проблемы. Его работа заключалась в том, чтобы поддерживать деятельность Общества запасных наследников, и он не сожалел о своих действиях. Однако теперь сидеть рядом с Изабель и слушать, какую глубокую боль все это причинило ей, было… не так чудесно.
Его охватило чувство вины, и он был рад, что Изабель не видит его лица. Но, даже если бы он не настоял на этом браке, она все равно не была бы с Хардеуэем. Как может этот человек иметь над ней какую-то власть? И – что еще больше раздражает – когда это закончится? От этого разговора ему стало беспокойно, захотелось встать и пройтись по комнате или помешать дрова в камине, но он не двинулся с места. Возможно, если Фэллон сможет помочь Изабель помириться с сестрой, от этого у него станет легче на душе? Наконец он спросил:
– А у вашей сестры вообще был выбор?
– Я бы отказалась выходить замуж за мужчину, которого не люблю, – пробормотала Изабель.
От ее непрекращающихся заявлений, что она все еще любит чертового Хардеуэя, у него начал дергаться глаз, но он никак не отреагировал. Вместо этого Фэллон подвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Именно так она и поступила. – Наконец к нему пришли нужные слова. Изабель не только считала себя влюбленной в самого неподходящего из его друзей для роли мужа, но и имела неверное представление о ситуации, в которой оказалась ее сестра. Виктория никоим образом не предавала Изабель. – Изабель, – пристально посмотрел он ей в глаза, – она не вышла замуж за Хардеуэя. Ей всего лишь потребовалось время, чтобы прийти к тому же выводу, что и вы. Вначале она делала то, что ваш отец требовал от нее, но в конце концов не смогла согласиться с этими планами.
– Хм, я не смотрела на это с такой стороны. Но это означает… Неужели она убежала из церкви из-за меня? Можно предположить… зная мнение Виктории о браке…
Фэллон не ответил, потому что не знал, что на самом деле стоит за действиями девушки, сбежавшей из-под венца, хотя скорее допустил бы, что Изабель действительно имеет какое-то отношение к тому, что Виктория убежала.
– Если это правда, то это довольно тяжкий груз – вот так расстроить свою свадьбу. – Она тяжело вздохнула и снова прижалась к нему.
Фэллон погладил ее по руке, глядя на огонь. Прильнув к его груди, она прижалась к ней щекой и подобрала ноги.
Как долго они уже здесь? Сейчас полдень, его люди будут искать его…
Тем не менее он не двинулся с места.
– Он должен был просить моей руки, спасти меня, – промурлыкала Изабель, будто продолжая начатый разговор. Она, похоже, не осознавала, что они сидят наедине в уютной тишине.
– Кто?
– Хардеуэй, – пояснила она и посмотрела на него. – В конце концов, девушку всегда спасает ее настоящая любовь, но он даже не пытался оспорить брак с моей сестрой.
– Он напился до беспамятства, когда услышал эту новость, – вспомнил Фэллон.
– А меня он упоминал?
Его ответ только принесет ей еще больше боли, а он хотел забрать у нее эту боль. Но, возможно, это будет подобно вытаскиванию куска металла из раны. И все равно, даже через адские страдания, это позволит ране зажить. Фэллон наблюдал за ней, еще какое-то время обдумывая ответ.
– Нет, он не упоминал вас.
– Ох!
Она нахмурилась, глядя на него, и ее щеки порозовели от понимания ситуации.
– Он не думал обо мне, собираясь жениться на моей сестре, – поняла она, еле сдерживая слезы, – он вообще не думал обо мне.
Изабель была достойна всего счастья, которое могла предложить ей жизнь. Нельзя допустить, чтобы что-нибудь снова заставило ее почувствовать себя несовершенной. Она была полна жизни и воплощала собой всю яркость и красоту мира. Он сделает все, чтобы такое страдание на ее лице не появлялось более никогда.
– Я думал о вас, – сказал он, всего лишь желая помочь ей справиться с этим.
Он никогда и ни с кем не разговаривал так открыто. Что с ним случилось?
– Что вы думали? – широко раскрыла она глазки ребенка.
– Я подумал о том, как вам будет больно, – признался он, умолчав о том, что как раз он и запустил весь этот процесс со свадьбой. – Я знал, вы считаете, что влюблены в Хардеуэя.
Она посмотрела на него, сурово сдвинув брови.
– Вы считаете, что моя любовь ненастоящая?
– Вы все еще любите его? – В его голосе звучало требование ответа.
Она изучающе смотрела на него, не говоря ни слова.
Он обидел ее? Такая откровенность была внове, тем более в общении с женщиной. Возможно, она была права, а он ошибается. У него была только одна история любви в жизни, но тогда он точно знал, что это любовь. И скучал по ней даже сегодня.
– Однажды я любил одну женщину, – стал рассказывать он. – Не так романтично и возвышенно, но тем не менее это была любовь. Я до сих про люблю ее. Это не заканчивается. Потому что любовь.
– Возможно, я никогда не знала любви, хотя она все время казалась такой близкой. Как вы думаете, есть шанс, что я еще найду ее? Возможно, с мистером Грейплингом? Мое представление о романтической любви, очевидно, не такое ясное, каким должно быть.
Он напрягся при упоминании этого имени. Нет, между Изабель и Реджинальдом Грейплингом не может быть ничего даже отдаленно напоминающего любовь…
– Мое представление тоже не такое ясное, каким должно быть, – уклончиво ответил.
– А мы поймем все однажды?
– Вы – да, – пообещал он, поглаживая ее руку. – Вы жаждете любви.
– А вы нет? Конечно же, нет. Это усложнит вашу деловую холостяцкую жизнь, не так ли? – Она игриво толкнула его в бок и улыбнулась.
– Совершенно верно.
Но буквально через секунду улыбка сошла с ее лица.
– Я усложнила вам жизнь. То, что я тут…
– Усложнили. Но не вашим пребыванием здесь, – сказал он, изо всех сил стараясь противостоять притяжению ее тепла, приятному ощущению ее тела, прижимающегося к нему. С Изабель всегда все происходило неожиданно, незапланированно и ужасно легко. То, как она открыто проявляла свои чувства, глубина ее доброты вызывали живой отклик в его сердце, умоляя его раскрыть все свои тщательно оберегаемые мысли и чувства, чтобы она могла их увидеть. Дружба… ведь именно так все и происходит? Эта потребность поделиться, открыться кому-нибудь… Он ни с кем не делился своими чувствами…
– Вы пришли спасти меня, – подсказала она, отвлекая от мыслей, роящихся в его голове. Ее большие глаза внимательно изучали его, и какая-то новая мысль заставила их сиять. – Вы думали обо мне, а затем спасли меня.
– В общем, так и было, – ответил он. По крайней мере, он поднял ее с пола и привез сюда.
– Фэллон…
Я решаю проблемы. Это моя работа, этим я занимался всегда. Друзья или нет, она – просто еще одна проблема, которую нужно решить. Так и должно быть.
– Не делайте этого, – тихо скомандовал он.
– Не делать чего?
– Не смотрите на меня сияющими глазами. Точно так же вы смотрели на Хардеуэя, когда прятались за теми дурацкими пирожными.
– Оказалось, что он недостоин сияния, – сказала она с глупой улыбкой.
– Как и я. Вы заслуживаете всех звезд на небе. Но это все слишком сложно, как я уже говорил.
– Что слишком сложно, Фэллон? Неужели неправильно лю…
– Нет. В смысле, да. Неправильно. – Он отодвинулся от нее, провел рукой по волосам и поднялся с дивана.
Она не может вот так решить, что влюблена в него так же, как и в Хардеуэя. Да, она остается в его спальне. Да, он придумал оправдание ее отсутствию в городе и делал все возможное, чтобы защитить ее репутацию в этой неприятной ситуации. Но не жениться на ней стало бы намного сложнее, если бы она взяла и влюбилась в него. Черт с ним, со всем, она не выйдет за него! С ней все и без того уже так…
Черт! Может, надо просто заглянуть в один из борделей, которые он контролирует, чтобы как-то пережить этот день, не говоря уже о неделе. Он чувствовал, что его тянет к ней, а она смотрела на него так, словно он был героем одного из этих дурацких романов в ее голове. Он никакой не герой!
– Я… Я должен пойти поработать. Вам принесут еду. Придется довериться моей экономке и рассказать ей, что вы здесь.
Миссис Фезерфитч – вот кто ему нужен. Тогда он сможет отдалиться от Изабель и сразу же увидит ситуацию с другой стороны.
– Вы бы не похитили меня, если бы вам не было до меня дела, – продолжила она свое девичье наступление без правил. – Вам не нужно снова становиться сентиментальным, но… не уходите. Я не хочу, чтобы вы уходили. Вы и сами это видите. Теперь, когда я увидела все так ясно, я понимаю. На этот раз это по-настоящему. Фэллон, я люб…
– Вы в моей спальне, Изабель, – отрезал Фэллон, не дав ей договорить. – Я не имею права зайти слишком далеко, понимаете, да?
Он не стал слушать ее возражений – был уверен, что речь пойдет о ее похищении и его роли тюремщика. С другой стороны, он начинал задумываться: кто именно из них двоих держал другого в плену?
* * *
Изабель откинулась на спинку дивана, который издал под ней глухой неприятный звук, и сидела так минут двадцать. В течение первых трех минут она усиленно делала вид, что ужасно подавлена тем, что он оставил ее, на тот случай, если Фэллон передумает, но он не вернулся. Следующие семнадцать минут она провела, изучая искусно нарисованные розовые бутоны на потолке.
– Фэллон Сент-Джеймс… – прошептала она. Он носил одежду неярких цветов и отказывался танцевать на балах. Он, конечно же, не соответствовал качествам из ее первоначального списка. За исключением того, что… спас ее. Но он думал о ее чувствах. Он всегда был добр к ней. Разговаривать с ним было легко и приятно, в отличие от других джентльменов в бальном зале или за чаем. Возможно, именно поэтому она никогда не считала его кандидатом для своего списка.
Рядом с ним не было повода нервничать, только тихий мир и легкость, которых она никогда не испытывала раньше. Всегда ли признаком любви является беспокойная неспособность разговаривать в присутствии объекта любви? Не то чтобы все это имело значение, поскольку он явно не хотел, чтобы она внесла его в список своих потенциальных мужей. Все слишком сложно, пожаловался он. Что же в этом такого сложного?
Скрипнув, открылась дверь, и Изабель приподнялась на диване.
– Фэл… – начала она, но резко замолчала. В комнату вошла женщина, на лице которой отразился шок. Это была крепкого телосложения пожилая женщина в темном костюме, который видывал лучшие дни. Экономка Фэллона?
– Ох! Здесь кто-то есть. – Женщина даже подпрыгнула от неожиданности, чуть не выронив поднос. – Я думала, он дразнит меня. Обычно он так не делает, всегда такой серьезный и тихий. Вот почему это застигло меня врасплох. Но вы в его спальне… – Ее брови слегка поднялись, показывая, что она явно оскорблена необходимостью участвовать в этой неприличной ситуации. – Прошу прощения, что вошла без стука.
Изабель спустила ноги с дивана и встала, чтобы поздороваться.
– Я удивлена не меньше вас, потому что не планировала гостить тут. Я – леди Изабель Фэрлин.
– Женщина… здесь… – Лицо миссис Фезерфитч вспыхнуло, но она тут же взяла себя в руки. – Как… интересно.
Интересно? Да это самое бурное событие, которое Изабель пережила с момента своего появления здесь. Кроме бесед с Фэллоном, конечно. Она постаралась не думать об этом какое-то время, чтобы сосредоточиться на экономке.
– Это совсем не так интересно, честно говоря.
– Уверена, что так и есть. Меня зовут миссис Фезерфитч. Я здесь управляю делами. Ну, по крайней мере, веду хозяйство в доме.
Она повернулась, чтобы поставить чайный поднос на стол, за которым Изабель с Фэллоном ужинали вчера вечером.
Вчера Изабель убрала со стола и поставила посуду рядом с дверью, где она и стояла все это время. У нее дома кто-то уже забрал бы ее, придя ночью подбросить дров в камин, а здесь нет. Но это упущение легко было объяснить запертой дверью и ее нынешним тюремным заключением. Возможно, теперь, когда домоправительница знает о ней, Изабель может попросить ее кое-что сделать для нее.
– Приятно с вами познакомиться, – с улыбкой сказала Изабель и разгладила помятое платье. – Надеюсь, мое пребывание здесь не затянется надолго. Я не доставлю вам слишком много хлопот.
– Ненадолго? То есть на одну-две ночи? – спросила она, не поворачиваясь, и налила Изабель чашку чаю.
– Я не знаю точно. Мистер Сент-Джеймс, наверное, лучше знает, на сколько.
Экономка без особой надобности взялась переставлять тарелки на столе, ворча себе под нос не переставая.
– Если бы леди Эррон была здесь… позор… в ее собственной постели, подумать только.
Изабель не слышала всего, что та бормочет, но и того, что расслышала, было достаточно. Миссис Фезерфитч ошибалась насчет причины присутствия Изабель в этом доме, но упоминание о другой женщине не могло не привлечь внимание девушки.
– Леди Эррон? Она здесь жила? Это был ее дом?
Миссис Фезерфитч приложила руку к стене с цветочной драпировкой с благоговением, которое подошло бы для умершей королевы. Изабель заметила облачко пыли, поднявшееся от прикосновения экономки.
– Этот дом теперь принадлежит мистеру Сент-Джеймсу, но дух леди Эррон все еще живет здесь.
– В самом деле? – Изабель ловила каждую деталь истории. – Она появлялась как настоящее привидение? Вы, наверное, слышали, как ночью сами собой открываются и закрываются двери? Голоса в коридорах? Мне кажется, прошлой ночью я слышала пение, и мне стало интересно…
– Конечно же нет! – обрубила щебетание Изабель женщина, сердито взглянув на нее. – Я имею в виду, что леди Эррон продолжает жить в этих стенах и дышать этими цветами, которые она так любила.
– Да что вы? – Изабель взяла с дивана вышитую подушку и осмотрела ее. – А ее кто-нибудь когда-нибудь видел? Я однажды слышала о духе, который предупреждал всех гостей, чтобы они тотчас покинули дом, но я всегда думала, что такие духи довольно неприветливы. Должно быть, хозяева дома всегда расстраивались оттого, что он заставлял их гостей убегать в ночь. Но если она дружелюбная…
– Дама с ее положением в обществе никогда не опустилась бы так низко, чтобы появиться в виде призрака, – сердито ответствовала экономка.
– Гм. Понятно. – У Изабель, которая всю ночь слышала какой-то шум, сложилось на этот счет собственное мнение. – А кто она, с вашего позволения? Я сплю в комнате, которая когда-то была ее спальней, не так ли? Мне было бы интересно послушать о ней.
Этот вопрос заставил миссис Фезерфитч немного оттаять.
– Леди Эррон была яркой женщиной, глубоко уважаемой в городе. Она потеряла мужа, когда они только поженились, бедняжка. Однако она очень старалась наладить свою жизнь. Леди была человеком сильной воли, но спустя столько лет одиночества ее светлость стала желать общения, ей нужен был спутник жизни.
– Я отчасти понимаю ее положение. Я сейчас как раз ищу любовь своей жизни.
– Несомненно! – Глаза служанки метнулись к кровати, и в них сверкнуло осуждение. – Она искала мужа, но к тому времени она уже была в возрасте. – Домоправительница снова повернулась к Изабель.
– Ох, как печально! – Изабель не могла себе представить весь ужас жизни, когда знаешь: твое время любить прошло, испортилось на солнце, как скисает ведро молока, оставленное конюхом у ворот сада. Она никому не пожелала бы стать испорченным молоком, особенно женщине, которая так любила цветы, как леди Эррон.
– Затем появился мистер Сент-Джеймс. – Миссис Фезерфитч замолчала и улыбнулась, вспоминая. – Он был намного моложе ее, конечно же, ему едва исполнилось девятнадцать. И у него не было титула.
– А кому какая разница? – запротестовала Изабель.
– Никакой, миледи, кроме тех, которые хотят подыскать себе теплое местечко в этом мире. Надо сказать, что Сент-Джеймс стал важной стороной жизни леди Эррон.
– Они поженились, бросив вызов требованиям общества? – выпалила Изабель. Ее сердце сжалось оттого, насколько романтичной была эта история, даже при том, что она не могла представить себе, чтобы человек, которого она знала, был счастлив с женщиной намного старше его. Однако, по ее мнению, возраст был всего лишь цифрой в делах, где главную роль играют чувства. – Я не знала, что Сент-Джеймс уже был женат. Это означает, что он – вдовец. Но он никогда не говорил…
– Нет. Он не был женат. Мистер Сент-Джеймс и ее светлость были друзьями. Но он жил здесь. Сначала нас всех очень смущали их отношения. Но они были так счастливы вместе… Леди Эррон уже не сидела целыми днями в своей комнате, а выходила на прогулку с Сент-Джеймсом. Они снова стали ездить на балы, чего она не делала уже долгое время. Он помог ей снова почувствовать вкус к жизни, исцелил ее.
– Это прекрасно, – мурлыкнула Изабель. Он помог пожилой даме восстановить силы. Он решил проблемы этой женщины, как сейчас делает это для Изабель. Какой же он действительно добрый человек…
– Все стало просто замечательно, когда он приехал и поселился. Сплетники в городе осуждали их, отношения называли аморальными, и в некотором роде так и было. Он оставался с ней ночами, прямо здесь, в этой комнате.
И вдруг в голове Изабель что-то щелкнуло, заполнив место, оставленное для неромантичных вещей, о которых ей рассказывала Виктория, и воспоминаний, которые она предпочла бы забыть.
– В этой комнате…
– Да, – подтвердила женщина, – как компаньон.
Изабель прищурилась, глядя на экономку. Должно быть, она упустила кое-что. Фэллон не сделал бы этого, не так ли?
– Но компаньонам все-таки требуется отдельная комната, – попыталась возразить она. – У моей тети есть компаньонка, Лула. Я не знаю ее настоящего имени, мы всегда называли ее только так. Но я точно знаю, что моя тетя разместила Лулу в одной из комнат для слуг на первом этаже, и моя мама сочла это постыдным. Я совершенно уверена, пусть это и постыдно, но не предоставить компаньонке хоть какую-нибудь комнату просто отвратительно.
– Леди Изабель, простите меня за это выражение, но, поскольку я совершенно уверена, что вы привыкли к таким вещам, учитывая вот это наше нынешнее положение, ваш Сент-Джеймс находился у нее на содержании.
– Он не мой… Мы не… Я имею в виду, что мы не… На… содержании? – Оставив слабую попытку оспорить различные заблуждения из последнего высказывания экономки, ее ум мог сосредоточиться теперь только на одном: Фэллон был мужчиной на содержании. Так вот как он получил этот дом…
Ничто из сказанного не может быть правдой. Она знает Фэллона, так ведь? Или снова в своих мечтах создала версию человека, который теперь живет в ее сердце? Она опустилась на один из стульев за столом, не замечая расставленной на нем еды.
– Они были очень близки, несмотря на значительную разницу в возрасте, – продолжала миссис Фезерфитч. – Я считаю, что он все еще винит себя за то, что не был рядом с ней в тот день, когда она умерла. Он ушел на какую-то встречу. Даже в те дни он иногда уезжал по делам. Ее светлость читала книгу в саду, и… ну, вот и все. – Она вытерла слезу в уголке глаза. – Пусть упокоится ее душа с миром. Весь дом просто лихорадило по поводу того, что теперь станет с ее наследством, пока мы не узнали, что она оставила все это мистеру Сент-Джеймсу. Все до копейки, включая дом. Он жил здесь в течение некоторого времени в трауре, хотя никогда не говорил об этом ни слова. Конечно, со времени смерти ее светлости произошли некоторые изменения, но это не мое дело.
– Это все так секретно. Он никогда не говорил мне ни о чем таком.
– Он и мне не говорил о вас, пока мне не было приказано принести сюда чай для гостя. – Служанка указала на чай, остывавший перед Изабель, пока они разговаривали.
– Мой визит сюда был спланирован довольно неожиданно, – попыталась объяснить Изабель, глядя на еду, которая совсем не вызывала у нее аппетита.
– Так обычно и бывает.
– Правда? – спросила она, поднимая глаза на экономку. – Должна признаться, это у меня впервые.
– Ну, по крайней мере, это приятная новость. Леди Изабель, вы должны знать, что я присматриваю за этим домом и его жителями не покладая рук. И хотя я постоянно закрываю глаза, ради любви, когда речь идет о любовных отношениях других людей, это обстоятельство совершенно иного характера, поскольку его участником является сам Сент-Джеймс. Если вы ожидаете, что я буду прислуживать вам в качестве горничной…
– О, в этом нет необходимости, миссис Фезерфитч. Я не планирую посещать балы во время моего пребывания в этом доме. Мистер Сент-Джеймс непреклонен в том, чтобы я оставалась здесь. Я знаю, насколько заняты слуги в доме моей семьи, и не хотела бы добавлять вам забот.
– Хорошо. Потому что, между нами, я не одобряю эту договоренность. Ни на самую малость. Я приму все остальное, что этот человек делает с домом ее милости, но это…
Изабель стало грустно, что эта женщина так плохо о ней думает, но ведь экономка Фэллона только что с ней познакомилась. Изабель постарается не быть ей в тягость. Она улыбнулась самой широкой улыбкой, на которую только была способна в сложившихся обстоятельствах.
– Я тоже не в восторге от этого всего, правда, но сейчас не могу уйти отсюда.
– Безусловно, миледи, безусловно. – Она в последний раз окинула Изабель неодобрительным взглядом и направилась к двери.
– Было приятно с вами познакомиться, миссис Фезерфитч, – сказала ей вслед Изабель. – Вы можете забрать… – Дверь захлопнулась. – …тарелки со вчерашнего ужина.
Она с минуту хмурилась в сторону закрытой двери, переваривая все, что рассказала ей эта женщина. Изабель решила, что Сент-Джеймс будет ее другом, а теперь он был ее похитителем, но она ничего не знала о нем. Сначала его дом удивил ее, а теперь еще и его прошлая личная жизнь… Ничто не соответствовало образу того человека, которого, как ей казалось, она знает. Если ей придется задержаться здесь – а при запертой двери у нее, похоже, не оставалось выбора, – ей нужно больше узнать о Фэллоне.
Ее глаза бегали по комнате. Она вдруг оказалась совсем не похожей на спальню этого человека, но в то же время все в ней говорило о нем.
– Секреты. Так много секретов… – прошептала она.
В этот момент ее даже не удивило бы, обнаружь она диких лошадей в гардеробной, где он спал прошлой ночью. Она взглянула на закрытую дверь в дальней стене. Гардеробная… Вот где Фэллон держит свои личные вещи.
Изабель сделала шаг к этой двери. Это неправильно? Ей всегда было трудно сопротивляться тайнам, спрятанным за закрытыми дверями и задвинутыми ящиками. Изучать вещи, которые были спрятаны от посторонних глаз, было слабостью, которая не раз приносила ей проблемы с членами ее семьи. Но сейчас она не с ними. Ее двоюродная сестра Эванджелина назвала бы ее любопытство вторжением в частную жизнь. А Виктория уже ворвалась бы внутрь, чтобы выяснить все, что можно. Розелин по крайней мере заглянула бы в дверь. Ни одной из них здесь не было, но все ее подруги, по правде говоря, в той или иной степени имели склонность выходить за рамки надлежащего поведения.
– В конце концов, они бы это одобрили, – пробормотала она и решительно пересекла комнату.
Взяв лампу с соседнего столика, Изабель подошла к закрытой двери. Положив руку на дверную ручку, она бросила быстрый взгляд через плечо, остановилась на мгновение и скользнула в гардеробную Фэллона.
Она поставила лампу на приставной столик, и неяркий свет осветил прямоугольное пространство. Шкафы с одеждой расположились по углам комнаты, а в центре стояли узкая кровать, стол с зажженной лампой и кресло. Судя по потрепанному одеялу, сваленному в кучу на полу, эта ночь выдалась для Фэллона непростой.
– Ему пришлось отдать тебе свою кровать – конечно, он не мог заснуть, – пробормотала она, переступая через одеяло.
Потянув ручку одной из дверей большого шкафа, она сжалась от громкого скрипа петель. Опасливо оглянувшись через плечо, быстро открыла дверь и заглянула внутрь.
Шкаф был забит сюртуками, а на полке кучей валялись галстуки. Удивительно, как он может одеваться каждый день, не глядя в зеркало. Должно быть, камердинер ему не по карману. В конце концов, у него нет титула и, следовательно, гарантированного дохода. Она вздохнула. Бедный Фэллон.
Возможно, он как раз искал хорошего камердинера, а потому всегда был так занят на различных встречах. Он экономил на дополнительных расходах. Но, как только эта мысль пришла ей в голову, Изабель начала смеяться, и ей потребовалась целая минута, чтобы успокоиться. Фэллон никогда не стал бы заботиться о своем гардеробе настолько, чтобы в его планах первое место занял поиск камердинера. Просто он пренебрегает этим. Она подняла несколько сюртуков и осмотрела их – все они казались одинаковыми. Весь гардероб заполнен копиями одного и того же серого жилета, хорошего качества, но требующими ухода. Она покачала головой: хоть кое-что из того, что она узнала о Фэллоне, не стало для нее неожиданностью.
Закрыв дверь, она перешла к другому шкафу и подтвердила свои подозрения – его содержимое тоже было одинаковым. У него было множество одинаковых брюк – все смятые и кое-как сложенные на полках, одинаковых сюртуков, одинаковых жилетов, будто он каждый день просыпался и надевал форму, не требующую раздумий. Это все так похоже на Фэллона – дружелюбную версию пирата, которого, как ей казалось, она знала еще до того, как появилась здесь.
Однако, если эта версия правдива, то как насчет цветочного декора и положения мужчины на содержании у женщины гораздо старше его? Она съежилась, лишь подумав о нем в таком свете. Усевшись в кресло напротив узкой кровати, она вздохнула. Ладони скользнули по потрепанным подлокотникам кресла, обитого простой темно-зеленой тканью, протертой почти до дыр. Подушка под ней за годы ежедневного использования истощила свой объем, только размеры кресла больше подходили для кого-то более высокого, чем она. Кого-то вроде Фэллона.
Прямо напротив того места, где она сидела, была простая стена за кроватью, на которой он спал прошлой ночью. Отвалившаяся местами краска и встречающиеся потертости на поврежденной штукатурке указывали на то, что кровать стояла у той стены – и регулярно использовалась – довольно долгое время. Она смущенно огляделась и заметила под столом стопку книг и справочников на разнообразные серьезные – а значит, довольно скучные темы. Потрепанный стул, книги, кровать, на которой часто спали, и одеяло с дырами на полу. Такой была гардеробная Фэллона. Но почему это место выглядело так, будто Фэллон им пользуется гораздо чаще, чем спальней?
Она наклонилась вперед и, прищурившись, посмотрела на пространство под кроватью-койкой, которая более подходила для комнаты слуги, чем гардеробной джентльмена. Какие-то коробки были уложены тесно друг другу, а между ними стоял на боку столик для завтрака в постель.
Я спал там много ночей. Сказанные глубоким голосом слова Фэллона всплыли у нее в памяти. Увиденное подтверждало сказанное: он провел здесь ночей гораздо больше, чем «несколько». Скорее, какое-то время он жил здесь. Но почему же не в комнате-спальне, вместе с леди, которую, как сказала миссис Фезерфитч, он так любил?
Откинувшись назад в кресле, которое, как она теперь поняла, принадлежало Фэллону, она подняла верхнюю книгу со стопки рядом и положила ее на колени. Это была единственная книга с описанием хоть каких-то приключений. «Путешествия в некоторые удаленные страны мира в четырех частях: сочинение Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана нескольких кораблей». Однажды летом она прочла эту книгу.
Это было лето, когда она нашла ту поляну в лесу, возле их прежнего дома у озера, с покрытыми мхом валунами. В то лето она проводила каждый день, сидя на этих камнях, читая книги и прячась от всех. Улыбка появилась на ее устах: оказывается, Фэллон прочел ту же книгу, что и она. Их жизненные пути так отличались, и вот, оказывается, в какой-то момент они читали одни и те же строки и предложения в этой книге. Они оба жили жизнью, отраженной на этих страницах, и это связывало их.
У Фэллона, может быть, больше секретов, чем в глубине черного озера тем летом, но этот был особенным. Она провела рукой по потертой обложке. Кем бы ни был Фэллон Сент-Джеймс, она теперь точно понимала, что хочет узнать о нем больше.