Дорогой Сент-Джеймс!

Ноттсби.

Позвольте выразить благодарность за Ваши ежедневные сообщения о здоровье Изабель. Ее мать сильно расстроена из-за всех этих испытаний, поэтому Ваше письмо с новостью о выздоровлении Изабель очень сильно нас обрадовало. Мы всем рассказываем выдуманную историю, чтобы объяснить ее отсутствие, в точности как Вы просили, даже в разговоре с сестрой Изабель. У Вас есть какая-то новая информация об этом деле? Я получил записку с поддельной подписью Изабель, как Вы и предупреждали меня. Отвратительное дело, без сомнения. Отправляю ее Вам на хранение вместе с этим письмом.

Если бы Вы не взялись решить этот вопрос от моего имени, я оказался бы в плачевном положении. За то, что Вы обеспечиваете безопасность моей дочери, я буду в долгу перед Вами до конца моих дней. Я бы не доверил эту работу никому другому. Прошу Вас, дайте мне знать, могу ли я помочь Вам в поиске либо произведений искусства, либо двух оставшихся писем. Если Вас не затруднит, передайте Изабель, что мы беспокоимся о ней.

Солнце садилось за домами на той стороне улицы, отбрасывая длинные тени у их ног. Хотя Фэллон приехал всего несколько минут назад, чтобы встретиться с Хардеуэем в переулке за рядом магазинов, ему уже не терпелось покончить с этим делом.

Этот район был в полном порядке. Однако, расположенный в довольно респектабельной части Лондона, в которой обычно работали члены Общества запасных наследников, он все-таки находился далеко от штаб-квартиры, и это обстоятельство заставляло Фэллона нетерпеливо постукивать пальцами по бедрам. Он уже два дня избегал своей спальни и ее нынешней обитательницы, а сегодня, впервые с того момента, как привез Изабель в штаб-квартиру, вообще покинул стены дома. Почему-то эта поездка вызывала у него безотчетное беспокойство, ему не терпелось поскорее вернуться.

Разумеется, он все равно собирался держаться подальше от Изабель, когда они снова окажутся под одной крышей. Она уже попыталась заявить, что любит его. Стараясь успокоиться, Фэллон глубоко вздохнул и осмотрел противоположную сторону улицы. Он был уверен, что, останься он в комнате два дня назад, чтобы дослушать ее, там бы прозвучало «Я люблю вас». Этого не должно быть! Вообще, всего этого с Изабель в его жизни не должно быть.

Он заставил себя сосредоточиться на их задании и наклонился вперед, чтобы окинуть взглядом всю улицу. Вряд ли Грейплинг остановился в таком респектабельном квартале. Он скрывается от людей Фэллона, а в таком районе его можно легко обнаружить. К тому же это место отнюдь не для торговли краденым или каких-то афер. Он посмотрел на Хардеуэя, прислонившегося к стене одного из зданий в переулке, и спросил:

– Ты уверен, что именно здесь он назначил встречу потенциальным покупателям, чтобы избавиться от картин? Я понимаю, что так сообщили наши агенты.

– Да я уже не раз говорил тебе, – сказал Хардеуэй, неотрывно всматриваясь в улицу. – Рано или поздно тебе придется научиться доверять мне – или кому-либо еще, если на то пошло. У меня есть надежные источники в городе. Я сам некоторое время занимался этим.

– Знаю, – сдался Фэллон и повернулся спиной к кирпичному зданию, в котором вот-вот должна была состояться сделка. Крюки для мяса, все еще висящие в окне, дали возможность предположить, что место когда-то было мясной лавкой, но слой пыли и пустые прилавки внутри указывали на то, что магазин не работает уже давно. И теперь Грейплинг использовал это место для встречи с потенциальными покупателями краденых картин? Это был явно неудачный выбор места для такой сделки – далеко от гавани, к тому же вокруг слишком много домов, откуда их могут заметить. Опыт подсказывал Фэллону, что они идут по ложному следу, но вслух он этого не сказал. Они должны проверить любую возможность, пока не найдут то, что ищут. Покамест найдены только две из четырех записок: та, что была оставлена на месте преступления, и та, которую отправили отцу Изабель. Она все еще в опасности, а картины все еще не найдены.

– Мы найдем его, Сент-Джеймс, – заверил Хардеуэй.

– Есть подвижки в поисках последних двух копий?

– Их мы тоже найдем. – Хардеуэй наклонился, поднял с земли камень и стал перебрасывать его с одной руки в другую. – Сколько дел мы уже провернули с того момента, как организовали Общество?

Фэллон никогда не считал, сколько. А ему следовало бы знать эту цифру. Он мысленно отметил, что нужно не забыть посмотреть эту информацию сегодня вечером.

– Ну, мне нужно просмотреть цифры, поднять бумаги… – начал он. – А включать те несколько дел, которые мы выполнили еще до того, как у нас появилась штаб-квартира?

– Ты – бумаги и точные цифры! – Хардеуэй слегка толкнул его в плечо. – Да это до черта работы! Их выше крыши! Больше, чем количество официанток, которым я подмигивал, пропуская стаканчик пива в баре. – Хардеуэй снова стал зорко наблюдать за улицей. – Сент-Джеймс, угомонись, с этим тоже разберемся как-нибудь. Ну как, – в шутку поднял он другую тему, – ты хотя бы приятно проводишь время с этой дамочкой, а?

Фэллон только неуверенно пожал плечами, сосредоточившись на дальнем входе в кирпичное здание, чтобы убедиться, что они ничего не пропустили. Время, которое он провел с Изабель, никак нельзя было назвать приятным. Он чувствовал, что медленно сходит с ума оттого, что она так близко к нему. У них не может быть будущего. Отношения с ней не приведут ни к чему хорошему. Но держаться с ней по-деловому практически невозможно, это равно самоубийству.

Даже его люди почувствовали, что в последние несколько дней он немного ушел в себя, а это было признаком слабости, которой он не мог допустить. Ему нужно снова попытаться наладить с ней контакт. Возможно, они все-таки смогут быть просто друзьями – по крайней мере, когда она не спит в его постели и не сидит, развалившись, полуодетая на диване. Единственное верное решение – это найти человека, заварившего все это, и отправить Изабель домой к отцу. Вот почему он здесь – хотя бы проверить ложный след.

– Неудивительно, что ты такой нервный, – с некоторым упреком сказал Хардеуэй, – ты же поступаешь совсем не так, как следует.

Фэллон повернул голову, чтобы посмотреть на Хардеуэя, и изобразил удивление на лице. Никто никогда не обвинял его в том, что он берется за дело, не разработав план и стратегию. Он всегда все просчитывал на пять шагов вперед. Он слишком много думал, и это, черт подери, было сейчас его проблемой. Он был слишком мудр, чтобы позволить Изабель пойти на риск и надеяться при этом, что они останутся невредимыми.

– Не смотри на меня так, – ответил Хардеуэй на вопрос в глазах друга. – Я не из тех, кого женщина может довести до ручки. По крайней мере, не сейчас. Прошлой ночью была совсем другая история. Такая высокая, с длинными ногами – такими неимоверно длинными, что ними можно обернуть тело дважды.

– Интересное описание, которое мне ни к чему, но спасибо за откровение.

– Я так понимаю, ты исполняешь свой джентльменский долг перед этой девушкой?

– Я исполняю свой долг, который заключается в том, что я не могу жениться на ней. Особенно когда обстоятельства заставляют защищать эту девушку. Ты можешь себе представить, как можно управлять делами Общества запасных наследников, имея жену? Ей захочется наладить спокойную домашнюю обстановку и сделать меня ее элементом. У меня нет времени для сельской жизни, а она заслуживает ее. И многого другого. Я уверен, что она заставила бы меня переехать из штаб-квартиры.

– Даже так? Ты действительно думаешь, она бы сделала это? – переспросил Хардеуэй, скептически разглядывая его. Через пару секунд он махнул рукой, будто отгоняя шальную мысль. – Вижу, ты, как обычно, просчитал все на десять лет вперед. Я только хотел посоветовать тебе извлечь из этой ситуации наслаждение для вас обоих. Бедная девушка заперта в твоей спальне, где просто нечего делать. Маленькая любовная интрижка может скрасить ее дни. И мы оба знаем, что ты не собираешься уйти от дел и забросить работу. Есть такое понятие – отдых, но ты должен продолжать работать, только работа приносит тебе радость. Ты все делаешь для других – сделай же что-нибудь и для себя. – Он остановился, чтобы перевести дух. – Я, правда, был против этого вначале, но, Сент-Джеймс, я никогда не видел тебя таким. Если ты не сделаешь ей ребенка, никто ничего не узнает. И ты уже убедился, что все к тому идет. Черт, да она уже в твоей постели, оторвись же от своих обязанностей в Обществе и почувствуй вкус жизни. Мы чуток справимся без твоего руководства. – Хардеуэй с минуту испытующе смотрел на него и продолжил: – Как-нибудь уж перебьемся все три минуты, пока ты будешь восстанавливать свое душевное равновесие, – ухмыляясь, закончил он.

Фэллон довольно сильно ударил его по руке.

– Вероятно, именно столько ты развлекался вчера ночью с мисс Длинные Ноги.

– Это была незабываемая ночь. Сначала я…

Фэллон поднял руку, чтобы остановить друга.

– Если я пообещаю обдумать идею, как поступить с леди Изабель, ты пообщаешь никогда не рассказывать мне об этом? В противоположность твоим убеждениям, некоторые байки лучше никогда не рассказывать. – Фэллон заметно нервничал.

– Заметано!

Что ж, он подумает о том, чтобы получить больше удовольствия от времени, проводимого с Изабель. Ведь, надо признаться, он думает об этом каждую секунду с тех пор, как встретил ее. Мысли об Изабель удерживали его в библиотеке, где он старался работать всю ночь, чтобы быть подальше от такого искушения.

Несколько минут спустя Хардеуэй вздохнул:

– Грейплинг уже должен был появиться. Я начинаю подозревать, что все-таки получил неверную информацию.

– Или тебя специально пустили по ложному следу. Вынудили нас торчать здесь, чтобы провести сделку в каком-нибудь походящем месте.

– Возле гавани, – кивнул Хардеуэй.

– Он не может продать картины, украденные из Британского музея кому-нибудь из местных жителей, – добавил Фэллон.

– Чертова диверсия! Я проверю пару мест в городе, а затем потолкую со своим информатором. – Хардеуэй стиснул кулак и угрожающе сверкнул глазами. Мало кто видел его таким, но те, кому довелось, тут же об этом пожалели.

– Я буду в штаб-квартире, если ты что-нибудь раскопаешь. – Фэллон вынул из кармана часы и посмотрел на них, еле различая цифры в сумерках. Если он поспешит, то еще успеет выслушать отчет от людей, заканчивающих свое дневное дежурство, и поговорить с теми, кто выходит в ночное до того, как они уйдут. Он должен сделать так, чтобы все его люди сосредоточились на выполнении своих задач, особенно сейчас, когда Грейплинг все еще гуляет на свободе. – Уверен, что мое отсутствие уже заметили, – пробормотал он.

– Вне всякого сомнения, – прыснул Хардеуэй.

Фэллон не обратил на него внимания и сделал шаг по направлению к своему экипажу, стоящему в отдалении на соседней улице.

– Не слишком увлекайся работой сегодня вечером. Я знаю, что ты любишь размахивать кулаками, – обернулся он к Брайсу.

– Не забудь насладиться своей работой сегодня ночью, – в тон ему подмигнул Хардеуэй. – Мы заключили сделку.

Фэллон поднял руку на прощание. По своему многолетнему опыту он знал, что Хардеуэй любит оставлять за собой последнее слово в разговоре, и на этот раз Фэллон с радостью позволил ему это сделать.

Независимо от того, что его друг думал насчет их сделки, Фэллон не мог воспользоваться доверчивостью Изабель таким образом. Она искала любви мужчины, у которого есть достаточно времени, которое он мог бы посвятить ей. Мужчины, который любит одеваться в яркие цвета и которому больше нечего делать по вечерам, кроме как танцевать на балах.

Правда в том, что ни одна дама никогда не сможет смириться с тем образом жизни, который он выбрал для себя. Но когда Фэллон забрался в свой экипаж, вопрос Хардеуэя уже проник в его истерзанный разум. Она бы сделала это? Заставила бы Изабель его переехать из штаб-квартиры и отказаться от всего, что он построил, если бы она знала правду о нем?

Ни одна женщина не сможет разделить с ним тот образ жизни, который он выработал для себя, но Изабель – необыкновенная женщина. Он никогда бы не признался себе, что из всех людей именно Хардеуэй был прав, но, возможно, закрыв Изабель и держась от нее на расстоянии, он недооценил ее. Он много лет оценивал мужчин, чтобы раскрыть их таланты, и должен признать, что не оказал такого же внимания этой необыкновенной леди.

Возможно, связь между ними распадется сама собой. Возможно, она устала от его общества. Существует миллион возможностей, но Изабель стоит того, чтобы рискнуть и узнать ответ.

Открыв дверь своего экипажа, он поставил ногу на подножку и, взглянув на кучера, назвал одно место, в котором хотел оказаться сильнее, чем где бы то ни было:

– В штаб-квартиру!

* * *

– Мне больше ничего не нужно, миссис Фезерфитч, – крикнула Изабель, услышав, как открывается дверь. – Хорошего вам вечера!

За последние несколько дней она разложила столько пасьянсов, что невозможно сосчитать, – совсем как тогда, когда Виктория учила, чем заняться в долгие дождливые дни. К сожалению, карты не вызывали у нее такого восторга, как у ее сестры. Она даже потеряла интерес к книжке, которую начала читать, но больше заняться было нечем, и она заскучала. Ей нравились хорошие книги, но сколько книг можно прочесть за один день, не разговаривая с живым человеком, чтобы не сойти с ума? Отношение миссис Фезерфитч к Изабель потихоньку теплело, но она была не совсем тем человеком, с которым Изабель хотела бы провести день за разговорами. Она хотела видеть Фэллона.

Он не поднимался наверх целых два бесконечных дня. Неужели сказать мужчине, что ты его любишь, так ужасно для него? Она даже не договорила всю фразу целиком! Интересно, что было бы, если бы… если бы договорила? Он сжег бы свой дом дотла вместе с ней, чтобы не видеть ее больше?

Она вздохнула и провела рукой по распущенным волосам, ощупывая шишку вокруг раны. Изабель не мыла голову со дня накануне свадьбы Виктории и не хотела думать о том, что волосы возле раны ужасно запутались.

– Волосы Рапунцель, наверняка были страшно грязными, – пробормотала она. Ее собственные волосы висели одним толстым спутанным пучком. Она скрутила их в подобие косы и подняла вверх.

– Могу себе представить, насколько, – раздался от двери низкий голос. – После того как много лет за них грязными руками хваталась ведьма, взбираясь наверх, в башню к Рапунцель.

Фэллон! Она широко улыбнулась и села на диване. Он не оставил ее навсегда!

– Вы простили меня? Мне не следовало говорить, что…

– Я был занят, – прервал он. – Но я не должен был оставлять вас одну так надолго. Вы превратились в Рапунцель, пока я отсутствовал?

– К сожалению, мои волосы теперь совсем как у нее… По состоянию, не по длине, – пояснила она.

– Мне нужно убить ведьму? – насмешливо спросил он.

Его шаги казались легче, когда он пересекал комнату, а выражение лица было приятнее, чем когда он уходил от нее несколько дней назад. Но она была так благодарна, что он вернулся, что не стала спрашивать, в чем причина изменений.

– Я и не подумала о грязи, которой ведьма запачкала ее длинные пряди. – Она отбросила книгу и повернулась к нему, когда он подошел к дивану, на котором она провела целый день. – Бедная Рапунцель, она, должно быть, так ждала служанку, хотя бы только из-за грязных волос… Вы оставили меня взаперти почти на неделю.

– Ну, это место вряд ли можно сравнить с башней без дверей, Изабель, – спокойно сказал он, глянув на запертую дверь, и подмигнул ей.

– Тем не менее… моя рана не становится чище со временем.

– Я попрошу миссис Фезерфитч приготовить вам ванну. Она не служанка, конечно, но, если нет другого выхода, придется ей помочь вам.

– Нет! – Изабель резко поднялась с дивана.

– У вас с миссис Фезерфитч не сложилось общение? – спросил он, подходя ближе. Нахмурившись от беспокойства, он внимательно смотрел на нее.

Как ему объяснить, что, хотя миссис Фезерфитч и приятная женщина, Изабель не желает больше проводить целый вечер, слушая рассказы о любви Фэллона к предыдущей владелице этого дома? Она еще может смириться с превратными представлениями этой женщины о причине пребывания Изабель здесь, но разговоры с экономкой всегда заканчивались рассказами о великой любви Фэллона к другой даме. Она принялась разглядывать свои руки, бормоча единственное, что можно сказать в трудных ситуациях, – правду:

– Мне не нравятся истории, которые она рассказывает.

Он обогнул диван и медленно подошел к ней.

– Вы попросили ее читать вам? Я недооценил, насколько вам здесь скучно. Мне следовало прийти раньше.

– Нет. – Изабель заставила себя поднять голову и встретить его взгляд, каким бы нелегким это ни казалось. Это же Фэллон, ее друг. Но, независимо от того, кто все еще удерживает его сердце, она любит его. – Она рассказывает мне… Она рассказывает о прошлом, об истории вашего дома.

– Ох… – Он был достаточно корректен и с минуту неловко переминался с ноги на ногу, а затем сказал: – Прошу прощения за это. Ей не следовало говорить о таких вещах.

По его лицу пробежала какая-то тень. Изабель могла поклясться, что это было разочарование, смешанное с досадой.

Она не могла позволить, чтобы из-за нее в его доме начались споры и недоразумения, – только не после тех неудобств, что ей уже пришлось причинить ему.

– Это не вина вашей экономки. Пожалуйста, не сердитесь на нее. Это я стала задавать ей вопросы. Уверена, я сама во всем виновата. Здесь есть кто-нибудь еще, кто мог бы помочь мне вымыть голову? Я бы сделала это сама, но мне всегда помогала в этом служанка. Рана на голове уже заживает, и… думаю, я смогла бы попробовать сделать все сама, если бы у меня была горячая вода.

Он замолчал на мгновение, но уголок его рта слегка подергивался. Она заметила, что такое выражение лица у него было, когда он обдумывал что-то, поэтому не прерывала его, только наблюдала в тишине.

– Я помогу вам, – наконец сказал он, подходя к ней вплотную и поднимая руку к ее волосам. – Изабель, я хочу, чтобы ваше пребывание здесь было приятным.

– Вы?.. – Ей следовало отойти от него в шоке от его предложения, но она этого не сделала. В конце концов, она всегда была не против маленького приключения. – Это так… – Слова «чудесно», «прекрасно», «опасно» и «волнующе» смешались в ее голове. Человек, которого она любит, собрался пробежаться руками по ее волосам. Она моргнула, глядя в его усталые глаза и на щетину, уже начавшую пробиваться на подбородке. Сегодня вечером он очень похож на пирата. – Хорошо.

Изабель лишь мельком увидела, как Фэллон улыбнулся, отвернулся и пошел работать. Но эта улыбка – она была уверена, что в ней была какая-то тайная, какая-то чисто мужская мысль, скрытая за ней. От одного лишь краткого взгляда, которым он посмотрел на нее, у Изабель подкосились колени. Она опустилась на диван, глядя на огонь и слушая, как бешено колотится сердце.

Это очень плохая идея. Эви наверняка не одобрила бы такое. Но Изабель заперта в спальне Фэллона вот уже несколько дней. Она может с таким же удовольствием переносить это заключение и дольше, только – пожалуйста! – с чистыми волосами, не покрытыми грязью и кровью из музея. Вот и все.

Буквально через минуту Фэллон зашел и сказал ей пойти за ширму в углу и спрятаться там, пока все не выйдут из комнаты. Она тихо сидела на маленьком табурете, скрываясь от взглядов слуг, и наблюдала сквозь небольшую щель, как лакеи носят ведрами воду в комнату.

Фэллон наблюдал за процессом, как за любым другим делом в своей жизни, уделяя большое внимание деталям и управляя происходящим. Если бы он так же заботился о себе! Но для Фэллона, как она поняла, потребности других людей стояли выше его собственных. Вот он позаботился о ее потребностях, когда сам, должно быть, просто измотан. Сколько времени он не возвращался сюда на ночь? Уже почти вечер, он что-нибудь ел сегодня? Нужен кто-то, кто будет присматривать за ним так же, как он сам присматривает за другими.

Возможно, именно это леди Эррон делала для него, когда была жива. Но выполнять эту задачу – не дело Изабель. Она здесь ненадолго. И если он не хочет слышать о ее любви к нему, то, конечно же, не захочет, чтобы она суетилась над ним по части его привычек в приеме пищи и надлежащего сна. Он хочет, чтобы они оставались друзьями, и она должна будет довольствоваться этим. Грустно, но факт. Возможно, безответная любовь – просто ее жизненное бремя. Она отогнала эту безрадостную мысль и стала наблюдать, как Фэллон проверяет температуру воды.

Даже за выполнением такой простой задачи – принести воду – он наблюдал так, будто они находятся на переднем фронте важнейшей битвы и это самая важная миссия в великой войне. Она не могла отвести от него взгляд. Когда последняя порция воды была нагрета и поставлена в кувшине перед огнем, слуги вышли из комнаты и он повернулся к ширме.

– Выходи, Рапунцель, – с улыбкой произнес пленивший ее.

Изабель поднялась с маленького табурета и нерешительным шагом двинулась к нему. Но во всей осанке Фэллона чувствовалась уверенность, которая тянула ее вперед. Может быть, мужчина, который помогает даме мыть голову, – не такое уж странное явление? Она доверяет ему, и с его стороны между ними только дружба. А все же неожиданность ситуации заставила ее тело трепетать.

– Наверное, вам стоит переодеться вот в это, чтобы не намочить платье, – скомандовал он, протягивая ей чуть помятый предмет одежды.

– В одну из ваших рубашек?

– Она закроет вас по крайней мере до колен, чтобы вы могли соблюсти приличия. – Он снял сюртук и бросил его на ближайший стул. – Я немного крупнее вас.

Она смотрела, как он снимает жилет, шейный платок. Его плечи, раньше скрытые одеждой, оказались такими широкими. Он действительно был крупнее ее. Изабель, как завороженная, не могла перестать смотреть на него. Он закатал рукава рубашки, открывая мускулистые руки, и ей пришлось откашляться, пытаясь собраться.

– Это все ужасно неправильно, да? – подняла она на него свои наивные глаза.

– Вовсе нет. – Он смотрел на нее, сохраняя деловое выражение лица. – Как только переоденетесь, садитесь на пол, на полотенца, которые я постелил на ковер. Я покамест отвернусь.

Она зашла за цветочную ширму в углу комнаты и сняла платье через голову. Это очень странно, но… Пускай это продолжалось всего лишь один короткий миг, но он все-таки посмотрел на нее так, что ее сердце пустилось вскачь. Теперь же он казался отстраненным, как будто ничего особенного не происходит: так, обычная процедура – помыть голову девушке.

– Вы так спокойны, будто делали это раньше, – решилась она.

– Да, делал, – спокойно ответил Фэллон.

– О… – Ее платье упало на пол за ширмой, за ним последовали нижняя юбка, чулки и корсет. Ей следовало быть готовой к такому ответу, он даже должен был успокоить ее, но этого не произошло. – Не ожидала, что вы спасали и других девушек от музейных воров.

– Нет, вы моя первая пленница в этой комнате.

– Я так и подумала. – Она подавила вздох и натянула рубашку через голову. Несмотря на то что рубашка была стираная, на ней все еще оставался запах Фэллона, и этот запах заставил ее оттянуть воротник и понюхать его. Она посмотрела вниз и увидела, что Фэллон был прав: его рубашка покрывала ее ноги чуть ниже колен. Наверное, он был тем человеком, который всегда все знал.

Как ему удается предвидеть правильный исход событий в любой ситуации? Возможно, он научит этому и ее. Это умение могло бы спасти Изабель от разбитого сердца в будущем. Она бы знала о помолвке Виктории и лорда Хардеуэя заранее. И предвидела бы, что ей угрожает в музее, несмотря на то, что идея пойти туда казалась превосходной, когда мистер Грейплинг предложил ее. И она была бы готова к тому, что сердце Фэллона уже принадлежит другой.

В комнате повисла неловкая тишина, которую Изабель, хоть убей, не знала, как нарушить. Она вышла из-за ширмы и пошла к полотенцам, расстеленным для нее поверх толстого ковра, не смея поднять глаза и встретить взгляд Фэллона, который стоял перед камином. Но как только она устроилась на полу, натянув рубашку на колени, тишина комнаты начала наваливаться на нее.

Шум огня в камине отсчитывал секунды, каждый треск горящих поленьев отмечал прошедшее мгновенье.

Фэллон пересек комнату и подошел к ней.

Он опустился на колени рядом с ней, и его бедро коснулось ее через тонкую ткань рубашки. Ей впервые пришло в голову, насколько интимным может быть мытье женских волос. Но казалось, что только она чувствует подобное, когда он уверенно приступил к работе, собирая ее волосы в хвост. Между ними все еще держалась тишина, становясь все более напряженной, когда он заскользил рукой по ее шее. Повернув ее голову вбок, он удерживал ее своей рукой. Изабель моргнула, пытаясь не думать о том, как его руки обнимают ее; о том, как теплы эти пальцы на ее затылке.

– Я заботился о ней, – начал он и свободной рукой опустил ее волосы в воду.

– Да, – ее сердце глухо стучало. Ей действительно нужно взять себя в руки. Это вовсе не осуществление одной из ее грез, Фэллон всего лишь моет ей голову. Ее друг Фэллон. Ее друг, повторила она про себя.

Он провел пальцами по ее шее, чтобы убедиться, что ни один локон не остался снаружи, и она вздрогнула. Это прикосновение было мягче, чем у любой служанки, с которой она когда-либо сталкивалась. Она старалась не думать о том факте, что мужчина ласкает ее кожу, пусть даже мимолетно и по необходимости. К сожалению, тема их разговора также вызывала у нее беспокойство.

– Вам не обязательно рассказывать мне о леди Эррон. В самом деле. Вам, должно быть, трудно говорить о ней, а мне не нужно это знать. Просто знайте, что я… рада, что она была в вашей жизни.

Эти последние слова дались ей с огромным трудом, но она сделала это! И теперь все неловкости преодолены, все расставлено по местам. Теперь они могут обсудить что-то еще. Мода? Погода? Любая тема будет лучше разговора об утраченной любви Фэллона. Она судорожно выдохнула.

Он остановил движения руками и посмотрел вниз, встретив ее взгляд.

– Я тоже рад, что она была в моей жизни, но это было совсем не так, как вы себе представляете.

Глаза Изабель широко раскрылись от удивления. Она выпрямилась, насколько могла, чтобы продолжить этот разговор, не отвлекаясь, но затем он полил ее голову теплой водой, и она почувствовала, как крепко он держит ее за затылок. Ее спина, напряженно вытянутая секунду назад, сейчас уперлась в его бедро. Изабель согласно прислонилась к нему, теплая вода струилась по ее волосам. Изабель расслабилась и закрыла глаза.

– Она не была вашей женщиной? Я имею в виду… Я не подумала ничего такого…

– Скандального?

Она открыла глаза и увидела, что он улыбается.

– Перл любила скандалы, ей нравились сплетни, она даже способствовала им.

– Чем-то похоже на Викторию.

– Возможно, – задумчиво сказал он, намыливая ее волосы. В его словах явно слышалась привязанность к этой женщине. – Однако, когда я познакомился с Перл, в ее жизни был совершенно другой период, совсем не такой, как сейчас у вашей сестры.

– Миссис Фезерфитч рассказывала мне, что она была вдовой, намного старше вас. Она сказала, что вы были… – Она не могла заставить себя произнести эти слова.

– Я много значил для Перл, – массируя ее голову пальцами, начал он. Его пальцы каким-то образом оказались твердыми и нежными одновременно. Изабель вздохнула от его прикосновений, как кошка, которая просит ее почесать. Ее глаза закрылись, и она просто слушала. Глубокий голос Фэллона лился вокруг нее, как теплая вода.

– Она направила меня в жизни, когда я утратил ориентиры. Она дала мне дом, одежду, и за это я заботился о ней.

Заботился о ней означало совсем другие отношения, чем то, что прежде представляла себе Изабель?

– Как это? Простите, я не должна спрашивать об этом. Что бы ни происходило между вами и леди Эррон, меня это не касается. Это ваше личное дело. Я не имею права спрашивать…

– Прежде всего, – не обращая на это внимания, продолжал Сент-Джеймс, – Перл была гордой женщиной. Когда она заболела… она не могла допустить, чтобы в обществе расползлись слухи о ее болезни. Ей нужен был компаньон для того, чтобы выполнять предписания докторов, причем так, чтобы никто не узнал правду о ее состоянии. У нее был особый список требований к компаньону, который включал в себя физическую силу и сообразительность. – Он улыбнулся и тряхнул головой. – И она нашла меня – молодого, рисковавшего жизнью, находящегося на грани – и взяла к себе. На первом балу после долгого перерыва, на котором я был с ней, она весь вечер цеплялась за мою руку. Никто не знал, что это из-за слабости в ногах. Люди видят то, что они хотят видеть, этой истине научила меня Эррон. И они увидели пожилую вдову вместе с джентльменом намного моложе ее, которые болтали, смеялись… Мне понравилось проводить время с ней. Моя мать умерла, когда я был еще мальчиком. Перл… Перл была особенной.

Его мать? Он только что сравнил леди Эррон со своей матерью? Это совершенно не похоже на то, что ей рассказывали раньше. Она открыла глаза и, выгнув шею, попыталась поймать его взгляд из-под движущихся рук.

Он сделал паузу, скользнув обеими руками по ее волосам, крепко обхватил ее голову руками и посмотрел на нее сверху вниз.

– Расслабьтесь, я держу вас.

Изабель замерла и снова опустила плечи к нему на колено. Она смотрела на него с благоговением, не в силах отвести взгляд. А он снова сосредоточился на волосах и вернулся к работе, смывая не только засохшую кровь с раны на голове, но и напряжение со всего ее тела. Сердце девушки колотилось от интимности момента, но доверие к другу позволяло ей просто ощущать.

– Вы были ее компаньоном и ухаживали за ней как сиделка? – спросила она через минуту. – А почему миссис Фезерфитч, ваша собственная экономка, так странно рассказывала о вашем прошлом? – Она чувствовала, что волосы скоро станут чистыми, но не хотела, чтобы это заканчивалось. Она раньше не испытывала желания, чтобы кто-то снова и снова прикасался к ней, и не хотела быть так близко к мужчине во время беседы.

– Миссис Фезерфитч не знает всей правды. Никто не знает… только вы. – Он опустил глаза, чтобы посмотреть на нее. Взгляд его темных глаз обычно глубоко скрывал все его мысли, но сейчас в них билась отчаянная потребность, чтобы она поняла, о чем он говорит.

Только она. Она ничего не понимала в происходящем, но точно знала одно: этот момент истины между ними был особенным. Изабель потянулась и положила руку на его подбородок. Было приятно ощущать ладонью шероховатую поверхность его лица.

– Почему? Почему я?

Он на секунду прижался подбородком к ее руке и коротко выдохнул:

– Мне нужно было рассказать вам правду.

– Честность – благородная черта. – Она встретилась с ним глазами, и ее щеки залила краска. – Простите. Я не хотела ничего идеализировать. Я знаю, что вы этого не хотите. – Она убрала руку и крепко зажмурилась. – А почему вы не расскажете слугам правду?

– Все они раньше были ее слугами. – Он облил теплой водой ее голову и пробежал пальцами по волосам, смывая мыло. – Мы заключили сделку: она оставила мне дом, чтобы я мог пользоваться им по своему усмотрению, а я согласился хранить ее секрет.

Она открыла глаза и удивленно подняла бровь, но он продолжал заниматься ее волосами.

– Но это искажает истину и выставляет вас в дурном свете, делая мужчиной на содержании, который воспользовался больной пожилой леди.

– Пускай.

– И вы не хотите очистить свое имя?

– Нет. – Он взглянул ей в глаза, и слова его прозвучали совершенно искренне: – Только ваше.

– Фэллон… – Она не могла найти слов. Его жертва ради сохранения репутации вдовы, которая давно скончалась, была словно взята из рассказа о храбрых рыцарях, отдающих жизнь за свою возлюбленную.

Он ничего не сказал, только продолжал поглаживать ее длинные волосы, распутывая их. Хотя она знала, что волосы уже должны быть чистыми, он, казалось, не спешил отпускать ее, а продолжал легонько касаться раны на волосах. Внимательно осмотрев место, куда ее ударили, Фэллон откинул ее волосы назад и взглянул на нее. Другой рукой он все еще поддерживал ее затылок. Если бы она могла остановить время, она бы хотела, чтобы кто-то запечатлел этот момент в картине, в точности передал, как Фэллон смотрит на нее, словно на экзотический цветок, и, положив руки ей на плечи, держит ее перед собой. Этот прекрасный момент она сохранит навсегда – если не на картине, то в памяти.

С грустной улыбкой он опустил одну руку, а другой подтянул ее повыше.

– Это жизнь, которую я выбрал, Изабель. И на самом деле она совсем не похожа на историю со страниц какого-то великого романа. Хотя я знаю, что именно так вы все представляете себе. И сейчас вижу это по вашим глазам.

– Вы герой, нравится вам это или нет, сэр. – Приподнявшись на локте, она обвиняюще ткнула его пальцем в грудь. Вода стекала по ее волосам в таз позади нее.

Но вместо того, чтобы снова положить ее себе на колени и продолжить, он пристально смотрел на ее, не двигаясь.

– А я полагал, что для вас я – старый пират, который не умеет душевно улыбаться.

Некоторое время она всматривалась в его темные глаза. Разве он не хочет, чтобы она считала его героем? Она ничего особо не приукрасила, но он, кажется, ясно дал понять, что не хочет, чтобы они были больше, чем друзьями.

– Теперь я уже не знаю точно, кто вы, – ответила она, а сама подумала: «Мой друг, моя любовь, мужчина мечты, хотя это и маловероятно». Однажды она уже напугала его, когда искренне поведала, что у нее на сердце, и больше не хочет этого делать.

– Вижу, вы не собираетесь извиняться за сказанное, – приподнял он бровь.

– Возможно, я неправильно выразилась, когда назвала вас старым.

Да она совсем не считает этого сильного мужчину, который осторожно держит ее, старым! В конце концов, единственным признаком возраста, проявившимся в нем, были морщинки в уголках глаз, видимые в тех редких случаях, когда он улыбался, к тому же она успела найти их довольно привлекательными. Однако, видимо, ей придется отыскать золотую середину между признанием в любви и обвинением в старости.

– Я имела в виду… Я всего лишь думала, что вы…

– У вас даже нет приличного оправдания, – сказал он в замешательстве, затем привел ее в вертикальное положение, отпустил и набросил полотенце на мокрые волосы.

– Вы ведете себя так, будто вы в ответе за весь мир, – попыталась она объяснить, отклоняясь в сторону, но он снова притянул ее к себе, усадил на диван и сам сел рядом, избегая смотреть ей в глаза. – И вы мудрый, что делает вас старше, но теперь я вижу… вы довольно молоды.

– Вы все придумываете, – усмехнулся он и потянулся к полотенцу, чтобы вытереть ей голову.

Сейчас она оказалась в положении, из которого прямо перед собой видела его шею. На эту часть мужского тела обычно не обращают внимания, она сама множество страниц в своем дневнике посвятила ягодицам, но теперь, сидя так близко к нему, оказалась в восторге от этого обнаженного участка мужской плоти. Его рубашка была расстегнута на шее, открывая на самом деле интригующую часть его тела, которая обычно скрыта от посторонних взглядов.

Полотенце скрывало ее действия, и она стала наклоняться лицом ближе к нему, пока не ощутила тепло его кожи и удары сердца в паре сантиметров от своих губ.

– Вам ведь нравятся мои истории, – тихо сказала она, и ее голос прозвучал хрипло.

Ей показалось, что он еле слышно пробормотал проклятие, но его руки держали полотенце у нее над головой, так что кто знает…

– Мне нравятся ваши истории, – наконец расслышала она.

– Хотите, расскажу вам одну об угрюмом старом пирате, который никогда не улыбается? – спросила она, подаваясь вперед, чтобы почувствовать запах его кожи.

– Только если в этой истории он встречает лесную нимфу, которая оскорбляет его на каждом шагу. – Его глубокий голос проникал сквозь нее, вытягивая нервы в струнку.

Он пахнул, как искушенный жизнью человек, который видел приключения и жил, чтобы рассказать о них. Ее губы уже почти касались его шеи, и она увидела, что он сглотнул.

– Они стали хорошими друзьями, – продолжила она, и голос ее звучал не громче шепота. – И после невероятного поворота судьбы он похитил ее.

– Только чтобы уберечь от опасности, – добавил он, замедляя движения, но она чувствовала, что его мышцы все еще напряжены.

– М-м-м, – еле слышно, то ли вслух, то ли про себя простонала она. Как ей хотелось узнать, какой вкус она почувствовала бы, если бы осмелилась коснуться его кончиком языка? Но, конечно же, она не может этого сделать, потому что они всего лишь друзья. Фэллон не хочет…

– А затем он поцеловал ее, потому что больше не мог выносить ее любопытного дыхания так близко возле своей шеи, – вдруг услышала она.

Она почувствовала, как жар охватывает ее лицо, даже раньше, чем его слова полностью дошли до ее сознания.

– Правда? – начала она, но замолчала, когда Фэллон убрал полотенце с ее головы и отбросил в сторону.

Огонь камина отсвечивал на его лице, освещая четко очерченный подбородок, мягкие волны его волос и завиток возле уха. Она секунду смотрела ему в глаза – темные и горящие, неотрывно наблюдающие за ней. Каждая мышца в ее теле напряглась. Он очертил большим пальцем верхнюю часть ее скулы и запустил пальцы в ее волосы. Своей гладкой кожей она ощущала требовательное прикосновение мужских пальцев. Будет ли его поцелуй таким же?

Ее взгляд сосредоточился на его губах и секретах, скрывавшихся за ними. Вот он, волшебный момент, когда Фэллон поцелует ее. Рядом с ними в камине потрескивал огонь; вокруг были цветы; он держал ее лицо в своих ладонях. Это было идеально. Все, что осталось сделать, это на самом деле пережить поцелуй, не разбившись, как хрупкое стекло, из которого, как ей казалось сейчас, она была сделана. Сердце колотилось в груди, а ожидание скрутило все внутри в тугой жгут.

– Изабель, ты дрожишь, – прошептал он.

В следующую секунду его рука уже была у нее на талии. Он притянул ее ближе к себе, и она оказалась у него на колене. Он внимательно смотрел на нее, проводя рукой вверх и вниз по ее спине, и между ними оставалась только простая льняная рубашка. Его движения были медленными и внимательными – тщательными, как и все, что делал Фэллон. Вот его ладонь скользнула рядом с ее грудью, и снова вниз, к изгибу талии, к бедрам, а затем обратно, вверх. Он смотрел ей в глаза не отрываясь.

Дыхание девушки было неглубоким из-за внутреннего напряжения. Почувствовав, что руки и ноги больше не слушаются ее, она прильнула к нему. Он был так близко, он окружал ее, он захватил все ее чувства.

В ожидании поцелуя сжатая в кулак рука теперь расслабилась и потянулась к нему, прижимаясь к его груди, поглаживая по плечу. Там, где его кожа не была прикрыта рубашкой, тепло его тела согревало ей пальцы. Все части тела Фэллона, которых она касалась, были горячими, сильными и привлекательными.

Она повернула голову так, чтобы коснуться щекой его руки, которая все еще была у нее в волосах.

– Так лучше? – спросил он, и уголок его губ дернулся, сдерживая улыбку.

Вместо ответа из ее горла вырвался только слабый звук. И тут ее глаза закрылись, их близость охватила все ее тело.

Он легко коснулся губами ее губ, и она сама подалась навстречу. С каждым касанием ее губ своими он притягивал ее все ближе. Эти прикосновения были неторопливыми, как будто у них двоих была целая вечность, чтобы вот так прикасаться друг к другу. Какая-то искра пробежала между ними, и его медленные и неторопливые движения только усиливали огонь. Она запустила пальцы в его волосы, и протянула другую руку, чтобы прижаться к его плечу, желая впитать в себя все, что он предлагал.

Изабель понимала, что он сдерживается. Она могла почувствовать эту едва сдерживаемую силу по тому, как он, нежно поддерживая ее голову, другой рукой неровными, взволнованными движениями водил вверх и вниз по ее телу. Она вцепилась пальцами в его руку и прижалась губами к нему, умоляя дать то, что он сдерживал, скрывал от нее. Она хотела знать все.

Но он отодвинулся назад, прервав поцелуй, и посмотрел на нее из-под полуопущенных век. Затем убрал руку из ее волос, очертив пальцами линию подбородка, а большим пальцем прошелся по ее нижней губе, слегка оттянув ее. Она смотрела на него, исполненная ожидания.

У нее не было совершенно никакого опыта в таких делах. Конечно, она много флиртовала, но это все, что у нее когда-нибудь было, – невинный флирт. Она ведь не такая, как Виктория, не умеет командовать мужчинами. Она Изабель. Просто Изабель. Поцелуи для нее – искрящиеся облака с ароматом розы, из которых сделаны мечты. Но Фэллон был реален. Как ему показать, что она хочет всего, а не только этих объятий и поцелуев?

Он, должно быть, как-то прочитал ее спутанные мысли, потому что через секунду его губы снова оказались рядом с ее губами, уже более настойчивые, чем раньше. Она придвинулась к нему, выказывая свое желание большего, и он слегка прикусил ее нижнюю губу. Ее губы раскрылись, и она позволила ему проникнуть между ними.

Почувствовав, что она сдалась, он издал низкий мужской стон, который пронзил ее тело восхитительной дрожью, и сжал ее сильнее в своих объятиях. Она гладила его по спине, плечам, изогнувшись, чтобы быть ближе к нему.

Он положил руку на ее грудь и стал поглаживать ее пальцами, одновременно завладевая губами, как пират – ведь так она назвала его. Он брал, требовал, но… отдавал больше, чем она могла принять.

И тогда она поняла, что все ее мечты о романтических поцелуях с красивыми рыцарями не подготовили ее к реальному поцелую с Фэллоном.

Голова закружилась от желания. Она убрала руку с его твердой как камень шеи и опустила ее туда, где его рубашка обнажала тело. И скользнула пальцами внутрь.

Мышцы на его груди тут же напряглись от ее прикосновения.

Он прервал поцелуй, но не отстранился. Прижавшись своим лбом к ней, он пробормотал:

– Изабель, ты должна остановить меня.

– Почему? Почему я должна останавливать тебя? – спросила она, прерывисто дыша, пока он продолжал ласкать ее грудь через тонкую ткань рубашки.

Он усмехнулся:

– Не имею ни малейшего понятия.

Фэллон наклонился к ее шее, и она откинула голову, чтобы позволить ему получить то, что он хотел.

Щетина на подбородке колола кожу, даже когда мягкие губы ласкали шею. Сердце бешено затрепетало, и он коснулся пульсирующей жилки языком. Двигаясь губами по ключице, он опустился к груди, которую ласкал рукой, покусывая ее сквозь тонкую ткань рубашки. Острота ощущений пронзила ее тело, и в следующую секунду она потянулась к нему.

Изабель потянула его рубашку вверх, желая почувствовать его, попробовать его, сама не зная, что делает, но, пока она с Фэллоном, ничто другое не имеет значения. Она больше не боится того, чего не знает о нем.

Он крепко держал ее в объятьях, ведя ее в этом танце рук, губ, ласк. Каждый мягкий шепот прикосновения, ласкающий ее кожу, направлял ее вперед.

Фэллон остановился, чтобы внимательно посмотреть на нее. Во взгляде его темных глаз светился вопрос. В следующую секунду он потянулся и стащил рубашку через голову. Она наблюдала, как белая ткань скользнула по его телу, открывая его твердые мышцы, широкую грудь, покрытую волосами, и мощные руки, которые вернулись к ней раньше, чем рубашка упала на пол.

Она провела рукой по его груди. Фэллон легко мог бы сойти за повелителя морей. Потянувшись вперед, она прикоснулась губами к его плечу. Его кожа пылала под ее губами, и она вдохнула теплый воздух, окружающий его. Не в силах сопротивляться, она высунула язык и лизнула его. Соленая кожа – самая мужественная и вкусная смесь, которую она могла себе представить. Она улыбнулась, пряча лицо у основания его шеи, а он ласкал ее спину и бедра, опуская руки все ниже. Ее глаза расширились от его неожиданно сильного прикосновения, но она не отпрянула, а продолжала ласкать губами кожу на его плече, вдыхая его запах. Она учится. Запоминает.

Когда Изабель убрала голову с его шеи, он снова поцеловал ее так крепко, что у нее закружилась голова. Открыв глаза и заморгав, она увидела, что он улыбается. Это была не ироническая улыбка, которую она часто видела на его лице, но настоящая, искренняя, предназначавшаяся только ей, и она знала, что эта улыбка исходит от его сердца, даже если бы он попытался отнекиваться. В его улыбке была правда, которая не требовала слов: он был счастлив с ней. Да, он ушел два дня назад, когда она попыталась сказать ему, что любит его, но сегодня он принадлежал ей, а она принадлежала ему, и это то, чего он хотел. Магия, которая их окружала, была подобна всем историям любви, и она хотела сохранить это чувство навсегда. Ничто другое вне стен этой комнаты не имело значения.

– Наша сказка про пиратов и лесных нимф… – задумчиво сказал он и снова поцеловал ее. – В таких историях всегда случаются поцелуи. А еще сомнительные парни и все такое…

– Фэллон?

Он вопросительно поднял брови, но промолчал.

– Я доверяю тебе.

Его руки замерли, и он посмотрел ей в глаза.

– Да. Я никогда не была ни с кем вот так. И… я… не хочу никого другого. Только тебя.

Его глаза сузились на секунду, в них ясно читался вопрос, хотя он ничего не сказал вслух.

Да, это правда. Совсем недавно она утверждала, что любит его друга, а потом была готова испытать любовь к другому, пока он не привел ее сюда. И теперь она полюбила Фэллона, прежде чем узнала о его прошлом. Она была простушкой, и ее семья часто обвиняла ее в этом. Однако за то короткое время с тех пор, как она приехала сюда, произошло так много всего! Теперь, сидя здесь, в объятиях Фэллона, и суша волосы в тепле, исходящем от камина, она была в другом мире и не хотела из него уходить. Он по-настоящему благородный и заслуживающий доверия джентльмен из ее грез. Она знает его самые глубокие тайны и любит его еще больше за то, что узнала о нем.

То, что она чувствует к нему, – больше, чем цвет его сюртука или способность танцевать кадриль. Она знает Фэллона и любит его.

Раздался стук в дверь, заставивший ее подпрыгнуть. Фэллон не вздрогнул, только убрал волосы с ее лица и поцеловал ее в лоб. Он разомкнул объятия, вздохнул и натянул рубашку через голову. – Оставайся здесь, чтобы тебя никто не видел, – шепнул он и пошел к двери. Обхватив колени руками, она смотрела, как он открывает дверь.

Фэллон поднял руку над головой, чтобы закрыть собой комнату. Она улыбнулась, заметив его незаправленную рубашку и взъерошенные волосы. Кажется, ему нравится быть тем человеком, которым он был до стука в дверь. Восхищаясь его высокой худощавой фигурой, она закусила губу.

Из коридора раздался низкий мужской голос. Какие отношения у Фэллона с его слугами? Теперь, когда она знала его великую тайну, это вызывало у нее любопытство.

– Он говорит, что может встретиться с нами только сегодня ночью. Завтра начинается заседание Парламента, и… Иначе сделка… Успех этой работы будет…

Фэллон коротко взглянул на нее, затем кивнул и что-то тихо сказал собеседнику. Через секунду он закрыл дверь и пошел собирать свою разбросанную одежду.

– Мне нужно идти, надо разобраться с одним делом. Я не знаю, когда освобожусь и вернусь. Я знаю, что мы… – Он несколько секунд смотрел на свой шейный платок, который держал в руке, а потом снова взглянул на нее. – Прости, что оставляю тебя вот так.

Он собрался уходить прямо сейчас? В такое время?

– Ты же ничего не ел, – спохватилась она. – А уже так поздно.

– Я прикажу принести тебе что-нибудь из еды сюда, – пообещал он, завязывая платок и надевая сюртук.

– Я-то в порядке. Я тебя имела в виду, – уточнила она.

– Переживу, – махнул он рукой. – Не впервой. – Он поправил сюртук, пробежался рукой по волосам, откидывая их назад, и кивнул ей на прощанье: – Отдохни.

Она некоторое время смотрела ему вслед, гадая, какую новость принес лакей, что заставило его так быстро уйти.

– А ты? Ты когда будешь отдыхать? – спросила она, но он уже не слышал ее.

Этот человек выжил, по его словам, питаясь, когда придется, спал еще меньше и никогда не отдыхал вечером после рабочего дня за любимым занятием. Что за неотложные дела заставляют его так поступать? Почему лакей сообщил ему о деловой встрече глубокой ночью? Хотя он и поведал ей кое-какие свои секреты, по-видимому, Фэллон Сент-Джеймс все еще оставался для нее тайной.

* * *

– Приди, живи со мной и будь моей любовью. – Эти слова проникли в темную комнату, и Изабель села на кровати, широко раскрыв глаза от удивления.

Пение. Она явно слышала чье-то пение. На этот раз это был не сон. Фэллон никогда даже не мурлыкал себе под нос, не говоря уже о том, чтобы петь в голос посреди ночи.

– Фэллон? – позвала она на всякий случай. Вглядываясь в полоску мерцающего света, видимую из-под двери – единственный источник света в комнате, – она ждала ответа, который, судя по всему, не мог прийти. Фэллон еще не вернулся.

– Заткнись! – Откуда-то из-за запертой двери послышался рев, от которого Изабель ахнула и сжалась. Кто это был? Слуга? Точно нет, хотя Фэллон не рассказывал ей, что здесь есть еще какие-то гости. Присутствие другого живого человека должно бы успокоить ее в такое время, но оно также доказывало, что голос, который она слышала, – реален. Она здесь не одна.

– Кто там? – позвала она, подтягивая одеяло на себя, как будто защищаясь от неизвестности.

– И мы познаем наслаждение-е-е, – снова запел низкий голос, взяв достаточно высокую ноту в конце строчки.

Изабель удивленно посмотрела в сторону закрытой двери. Тот, кто поет, кажется, здорово выпил. Неужели Фэллон привел друзей к себе домой? Это не казалось правильным ответом.

«Он ушел на деловую встречу. Он еще не вернулся», – стала объяснять она самой себе.

– Холмы, долины, низины и поля, – донеслось из коридора продолжение песни. И на этот раз Изабель услышала смех, женский смех. Она сделала глубокий вдох и напряглась, чтобы услышать больше.

Фэллон, что происходит в твоем доме?

– И скалистые горы расступятся.

Еще один взрыв смеха и следом за ним – глухой стук вдалеке. Изабель едва могла дышать. В доме Фэллона оказался кто-то еще, пока он сам был далеко и не знал об этом. Он бы сказал ей о том, что ждет гостей. А вдруг это злоумышленники? Кто-то залез в дом, чтобы ограбить Фэллона, пока он отсутствует!

– Там я устрою для тебя ложе любви. Из тысячи благоухающих букетов.

Последнее слово певец безуспешно попытался протянуть, как оперный исполнитель.

Фальцет?

«Возьми себя в руки, Изабель, – уговаривала она себя, не отрывая взгляда от полоски света под дверью. – Это всего лишь незнакомый дом, новое окружение… Здесь нет никаких злоумышленников, только подвыпившие гости Фэллона, о которых он забыл рассказать». Тем не менее она все равно натянула одеяло до подбородка, пытаясь спрятаться от звуков этой гулянки.

Где-то в доме так хлопнула дверь, что Изабель даже подпрыгнула от неожиданности. И все стихло. Она сидела, ждала, прислушивалась и задавалась вопросом, в безопасности ли она здесь. Но чем дольше длилась тишина, тем больше она злилась на себя за то, что испугалась друзей Фэллона. Она была уверена, что тот, кто только что пел в коридоре, не был жестоким злодеем.

– Злоумышленники, которые хотят ограбить дом Фэллона, – прошептала Изабель, откинулась на подушки и уставилась в потолок. – Я читаю слишком много книжек, переданных мне матерью. Попрошу прислать что-нибудь полегче, чем можно было бы заняться на досуге, а то я не смогу спать.

Но наверняка ведь и в спальне Фэллона должно быть что-то, чем можно заняться. Она вздохнула и улыбнулась: да, есть тут кое-что.