Келтон осмотрел коридор в обоих направлениях. Информация, которую он получил, привела его к дому, где сдаются комнаты для тех, кто был в Лондоне проездом или, в данном случае, тех, кто не хотел, чтобы их пребывание в городе было замечено.

– Грейплинг, – прошептал он, понимая, что приближается к поимке этого человека. Отступив на шаг назад, Келтон сделал рывок вперед и с силой толкнул дверь плечом. Он остановился на пороге и обшарил глазами комнату. Пусто. Осталась только мебель, вместе с которой сдается комната. Грейплинг ушел.

Когда он повернулся, чтобы открыть единственный ящик в единственном столе, то заметил что-то лежащее на пыльном деревянном полу.

– О, как беспечно с твоей стороны, – тихо проговорил он и подошел к оставленному на полу конверту. – Возможно, даже слишком беспечно. – Он наклонился, поднял забытый в спешке пакет и внимательно осмотрел его. На конверте был ряд букв и цифр, написанный мелким разборчивым почерком на лицевой стороне. Это был код – их код. Тот, который они использовали в первые дни создания Общества запасных наследников. Конверт оставили специально, чтобы он был найден, или подсунули под дверь после того, как покинули комнату. На секунду Келтон нахмурился, глядя на конверт, и начал расшифровывать надпись так быстро, как только мог.

Инструкция по доставке. Открыть сразу после получения.

Он разорвал конверт, спеша прочесть единственное доказательство того, что осталось после пребывания Грейплинга в этом доме, даже если письмо было оставлено с намерением посмеяться над ними или как-то сбить людей из Общества со следа. На данный момент члены Общества только расспрашивали, кого могли, в городе о поддельных письмах и перевозке украденных картин. Это письмо было единственным следом, на который можно было напасть.

Прилагаемое письмо с признанием должно дойти до главного библиотекаря Британского музея. Взломщик будет ждать у здания на боковой улице. Кучер уже получил инструкции, как действовать.

Г.

Ты попадешь в музей через боковой вход. Поднимись по лестнице и иди в мастерскую в конце зала. Между часом и двумя сотрудников отправят с поручениями. Если тебя увидят, продолжай идти. Оставь письмо на дубовом столе в углу мастерской. Оплату получишь обычным способом.

Уже почти наступил вечер, а Фэллон еще не возвращался к Изабель и не шел скоротать ночь на той жалкой узкой кровати в своей гардеробной. Выходя из гостиной, он кивнул одному из своих людей и направился к лестнице.

Все это время он был на ногах, не присел с тех пор, как оставил Изабель прошлой ночью, но не переставал думать о ней. Он думал о ней и тогда, когда с маркизом Эландорским обсуждал выгоды для Общества, содержащиеся в предстоящем законодательном акте, – до раннего утра. Фэллон вспоминал ощущение, оставшееся от прикосновений к ней, и возвращаясь в своем экипаже в штаб-квартиру. А когда вернулся, думал о ней, обсуждая Грейплинга с парнями, только что приехавшими из города. Фэллон должен найти этого ублюдка – не только для спасения Изабель от верной гибели, но и ради своих людей, которые оставались с ним, в Обществе, с самого начала его образования.

Он стряхнул раздражение, неотвязно преследующее его из-за того, что этот человек снова легко скрылся в Лондоне – городе Фэллона. В его собственном чертовом городе! Он контролирует такую значительную часть Лондона, о которой никто, кроме членов Общества, и не подозревает. Тот факт, что Грейплинг все еще был на свободе, здесь, где Фэллон был сильнее кого бы то ни было, доказывает, что у него все еще есть слабые места в организации дела, даже после стольких лет работы. Хорошо еще, Брайс сегодня утром принес очередное письмо с признанием. Осталось последнее, четвертое, хотя и этих было достаточно.

Он озадаченно всматривался в пространство лестницы впереди, тяжело ступая вверх по ней. Он изучал и проверял каждый сектор деятельности и мысленно осматривал весь город в поисках дыр в своей защите. Он даже встретился со своими людьми, находящимися в ключевых пунктах, – сегодня днем, сопоставляя их отчеты в поисках возможных упущений. Но пока проблема с Грейплингом все еще не решена, ежедневная деятельность Общества запасных наследников продолжается, и все это требует его внимания. Он получает удовольствие от работы, истинное удовольствие! Правда, бывали времена, когда это бремя давило ему на плечи чрезмерной тяжестью. И сейчас как раз один из таких случаев.

Он остановился и резко выдохнул, с силой сжимая лестничные перила, пока не побелели суставы на пальцах. Фэллон не мог допустить, чтобы эта ситуация с Грейплингом разрушила жизнь хотя бы одного человека из тех, кто был втянут в эту грязную историю. Фэллон так долго работал, чтобы обеспечить безопасность людей из Общества запасных наследников и укрепить саму организацию, чтобы она существовала как можно дольше! Он будет продолжать работать, как всегда, и в конце концов поймет, как можно разрешить задачу, заданную Грейплингом. Все детали механизма Общества будут продолжать вращаться и работать, как паровая машина Клобейна. Жизнь продолжится. Изабель снова будет в безопасности, сможет посещать приемы и показываться на публике, не рискуя лишиться свободы. И тогда она… покинет его дом.

Он вышел в коридор, ведущий к спальне, и пошел быстрее. Изабель сидела спиной к нему за маленьким столиком у окна, окруженная бумагами и маленькими тарелками с едой. Она внимательно изучала что-то, что лежало перед ней. Волосы девушки мягкими светлыми волнами спадали вдоль спины, как и прошлой ночью, когда он помог ей вымыть голову. Почти все утро он думал о том, какие шелковистые у нее волосы, какая мягкая кожа, вспоминал, каким любопытством блестели ее глаза перед тем, как их губы встретились. Он повернулся, чтобы запереть дверь, закрывшуюся с мягким щелчком, и попытался погасить огонь, разгоравшийся в нем с каждой мыслью о ней.

В отношении Изабель нужно быть очень осторожным. Даже если она и поцеловала его прошлой ночью, она здесь для того, чтобы он мог защитить ее. Нельзя допустить, чтобы она нуждалась в защите от него, как бы сильно он сам ни жаждал успеть насладиться каждой секундой, которую они могут провести наедине в этой комнате. Он должен действовать аккуратно, чтобы не причинить ей боль. Она была такой невероятной идеалисткой, невинной и совершенной на фоне его грязной жизни! Если она пострадает в результате его действий, это будет все равно что навредить цыпленку или пушистому кролику.

Но когда Изабель оглянулась, увидела его и улыбнулась, остатки его самоконтроля просто испарились. Он в одно мгновение пересек комнату и опустился на стул напротив нее.

Девушка протянула руку через стол и сжала его пальцы.

– Тебя не было всю ночь. Уже почти вечер.

– Встречи, – пробормотал он, пытаясь объяснить, как мог, деятельность секретного Общества, которым он руководил из своей гостиной. Возможно, было неразумно приходить сюда, когда он так устал: теперь вся его броня снята. Он никак не хотел отпускать ее руку, крепко сжимая их сплетенные пальцы.

– Что это? – спросил он, указывая на стол между ними. Страницы с коряво написанными строчками покрывали всю поверхность стола, а поверх бумажек были расставлены маленькие тарелки, содержащие десять разных блюд.

– Попробуй. Это божественно. – Свободной рукой она подтолкнула к нему одну из тарелок.

Он посмотрел на еду и взглянул на нее, ожидая объяснений.

– Я уверена, что ты ничего не ел сегодня, – настаивала она.

– Почему это, ел… выпил чашку чая несколько часов назад.

Она посмотрела на него, убрала свою руку из его руки и взяла вилку со стола. Подняв кусок мяса к его губам, заставила откусить кусочек.

Мясо было полито каким-то соусом, и он, должно быть, закатил глаза, наслаждаясь неожиданно насыщенным вкусом, растекшимся по языку, потому что она улыбнулась и сказала:

– Видишь, разве не вкусно?

До этого момента он не осознавал, насколько был голоден. Взяв вилку из ладони Изабель, он начал поглощать все подряд, что было на столе. Хотя Фэллон почти всю жизнь ел лишь столько, чтобы не упасть в обморок, это было…

– Невероятно, – пробормотал он, откусывая очередной кусок.

– Твоя кухарка – француженка, – сказала Изабель, кивая головой, словно только что поведала глубочайшую мудрость.

Он знал, что мадам Шабуа родилась во Франции. Она была кухаркой в этом доме в течение многих лет, еще до того, как он переехал сюда. Но он никогда не пробовал ничего подобного, приготовленного на его кухне. Еда всегда была пресной и безвкусной – просто пища для поддержания сил, что и требуется от любой еды, так что он никогда не жаловался. Но это… Он взял последний кусочек с ближайшей к нему тарелки и поднял взгляд на Изабель. Откуда она так хорошо осведомлена о его кухарке, если все время была здесь, с тех пор как он оставил ее прошлой ночью?

– Ты познакомилась с моей кухаркой? Надеюсь, хотя бы не в кухне, а то мне придется сделать выговор миссис Фезерфитч. Тебе небезопасно покидать эту комнату, тебя мог кто-нибудь увидеть!

– Нет, мадам Шабуа пришла сюда сама. Она очень интересная женщина. Ее истории о детстве во французской деревне просто чудесны. Она описывала свою деревню так, будто рисовала картину.

– Мадам Шабуа пришла сюда и видела тебя? Это небезопасно, Изабель! Чем больше людей знает о твоем присутствии…

– Твоей кухарке можно доверять. Я чудесно разбираюсь в людях и тебя научу. Я же сразу поняла, что ты добрый пират, помнишь?

– А еда? Она все это принесла тебе, когда пришла сюда впервые? – Он удивленно уставился на нее, понимая, что для того, чтобы приготовить все это кулинарное разнообразие, потребовался, вероятно, целый день.

– Это образцы ее блюд, – ответила Изабель, явно взволнованная высоким уровнем мастерства приготовленной еды, расставленной на столе. – Еще она упоминала о выпечке и пирогах с фруктами. Такой талант! Ты знал, на что она способна?

Ему нравилось видеть блеск в глазах Изабель. Это был тот же самый взгляд, что и во время их импровизированной экскурсии в музее. Ее вопрос, однако, прозвучал, как удар под дых. Когда в последний раз он был на кухне в своем собственном доме? Всеми этими вопросами он позволил заниматься своей экономке.

– Она очень талантлива. Так жаль, что ее искусство некому оценить. Любая кухарка может приготовить тост, но это…

– Мадам Шабуа несчастлива оттого, что работает здесь?

Если он позволил себе пренебречь потребностями, творческими или любыми другими, кого-то из тех, кто жил в его собственном доме, и это вызвало беспокойство… Эта женщина всегда готовила пищу однообразно. Он подумал, что она именно так предпочитает это делать, и ни разу ни о чем не спросил, ничем не упрекнул. Его все устраивало.

Фэллон опустил глаза вниз, на стол, заставленный тарелками с различными блюдами, прекрасными блюдами – такими, которых он никогда не видел здесь раньше. Правдивое представление о ситуации на его кухне придавило его мысли, словно кирпичами.

– Перл не могла есть определенные приправы, жирные соусы… – вспомнил он в свое оправдание. – Она ведь все еще готовит ту еду, которую готовила для больной дамы, – пробормотал он, откидываясь на спинку стула и приглаживая волосы.

Прошло столько лет! Как же получилось, что он упустил это из виду? Сначала Грейплинг, теперь кухарка… Он должен исправить это. Он должен все исправить.

– Я познакомилась с ней сегодня утром, когда я… – Она на секунду опустила глаза, явно ощущая неловкость, затем снова посмотрела на него. – Я отказалась от еды, которую мне принесли. Я ценю твое гостеприимство, Фэллон. Честно. Я знаю, что это твой дом, и мне здесь места нет.

– Здесь для тебя точно есть место, – возразил он. Забота об Изабель лежит на его плечах – если бы даже она хотела есть только тропические фрукты, он бы точно знал об этом и учитывал. – Я не имею ни малейшего желания морить тебя голодом, пока ты здесь. Ты ведь не владеешь информацией, которая мне нужна, поэтому держать тебя на голодном пайке не имеет смысла, помнишь?

– Но ты не против этих кулинарных шедевров, так ведь? – спросила она, кивком указывая на тарелки на столе.

– Я поговорю со слугами на кухне завтра прямо с утра. Эту проблему я могу решить достаточно быстро, и я это сделаю. Я никогда не имел намерения игнорировать кого-либо, кто просит у меня совета или помощи.

– Я… вместе с мадам Шабуа составила меню сегодня днем. – Она протянула ему один из листов бумаги со стола, и глаза ее заметались между меню и его лицом.

– В нем нет пирогов с почками. И свеклы, как я вижу, – улыбнулся он.

Изабель составила это вместе с его кухаркой? Кажется, ничего такого в этом нет, но ему все равно нужно поговорить с мадам Шабуа. Эти изменения повлияют на членов Общества, его сотрудников… Он должен был предвидеть что-нибудь в этом роде. Все в этом месте должно давать положительный результат, даже то, чем он кормит людей, которые здесь живут, поэтому он должен убедиться, что изменения будут внесены надлежащим образом.

– Потом мадам Шабуа принесла эти образцы. Теперь наше меню позволит сделать еду разнообразнее и вкуснее, при этом затраты на нее не возрастут. Повторяя некоторые ключевые блюда через короткие промежутки времени…

Он слушал, как Изабель рассуждает о меню – как будто дает отчет о какой-то операции для Общества. Неужели он снова недооценил ее? Она была так же увлечена этим, как и своими картинами или рассказами из книг. Он мог слушать ее вечно.

– Продолжай, – подбодрил он, когда она замолчала.

– Ты смотришь на меня так, будто я сошла с ума.

Он поднялся со стула, улыбнулся ей успокаивающей (как он надеялся) улыбкой и пошел к камину разжечь огонь…

– Ты проникновенна, а не безумна, но я всегда подозревал, что так оно и есть. Ты смотришь на картины и видишь в них жизнь, воспринимаешь их как живых существ. Я просто не знал, что твои познания выходят за рамки книг и искусства.

– Я же леди.

– Я заметил, – откликнулся он с хитрой улыбкой и отвернулся от нее, держа в руке кочергу.

– Это значит, что я знаю, как управлять домашним хозяйством. Фэллон, твой дом – кроме цветов – это обычная холостяцкая берлога, как и любая другая, подобная ей.

Это было спорное утверждение, но он не возразил. Вместо этого прислонил кочергу к камину и пошел к дивану, подзывая ее присоединиться к нему. Только теперь он почувствовал, как заботы прошедшего дня одолевают его. Возможно, это всего лишь усталость, но, если Изабель хочет разнообразить меню, пусть так и будет. Все равно у него никогда не хватит времени, чтобы поесть нормально. Он поговорит с кухаркой об изменениях, предложенных Изабель: больше всего он хотел, чтобы Изабель была счастлива здесь.

Через минуту она присела рядом с ним на диван, все еще бормоча что-то про «холостяцкую берлогу».

Придет время, и он должен будет рассказать ей правду обо всем. Но это тема для другого дня, его разум уже затуманивается от недостатка сна. Теперь, когда огонь в камине разгорелся, в комнате стало теплее, и на душе тоже – потому что Изабель сидит рядом с ним. Ее голос звучал успокаивающе.

– А еще твоя холостяцкая берлога либо населена привидениями, либо заполнена большим количеством гостей или воров, потому что я регулярно слышу ночью голоса. Но это тема для другого раза.

– Привидений здесь нет и воров тоже, – заявил Фэллон, про себя костеря Хардеуэя и его раскатистый голос, который эхом раздается в коридорах, когда Келтон рано утром возвращается в свою комнату.

– Ты ведь не слышал то, что слышала я, – возразила она. – И вообще, сейчас мы обсуждаем меню. Да будет тебе известно, девушек учат таким вещам. Меня начали учить танцам чуть позже, чем обычно бывает, но сведения о том, как вести дом и заботиться о семье, давно и крепко засели в моей голове. Семья… дети – это же то, что ждет каждую девушку, в конце концов.

Фэллон напрягся, мгновенно придя в состояние готовности к немедленным действиям, его сонливость как рукой сняло. Она не может говорить об этом серьезно, но это же Изабель, которая пыталась признаться в своей бессмертной любви еще до того, как он посмел прикоснуться к ней.

– Дети? Изабель! Я… – Он никогда не сможет создать с ней семью – не здесь, не в окружении всего, что связано с деятельностью Общества! Он уже и так допустил безумство, поощряя какие-либо отношения с Изабель, кроме дружбы. И вот результат – она уже заговорила о детях. И как они вообще так быстро перешли от блюд французской кухни к вопросам семьи?

– Я не говорю, что у нас должен быть ребенок, – сказала она, отталкивая его руку. – Боже! Я просто планировала меню… ну и кое-что другое. – Последние слова она произнесла не очень внятно, но он все-таки услышал их. – Я не хочу с тобой ссориться. Возможно, это все-таки плохая идея. Я всего лишь хотела… – Она быстро отодвинулась от него и сосредоточила взгляд на коврике, на котором они целовались вчера вечером.

Он вел себя как осел… а теперь вообще отпугнул ее. Протянув к ней руку, Фэллон сказал:

– Я поговорю с мадам Шабуа завтра утром. Я вместе с ней посмотрю меню и внесу необходимые изменения.

– Фэллон… ты вообще мне доверяешь? – Она взглянула на него снизу вверх, нервно хмуря брови.

Некоторое время он изучающе смотрел на нее и наконец кивнул. Довольно странно, учитывая, что он познакомился с этой юной девушкой совсем недавно, но он доверял ей.

– Тогда позволь это сделать мне. Я хочу тебе помочь.

Мотив, скрывающийся за ее заявлением, был похож на тот, что он часто слышал от своих людей: Хардеуэй все активнее выражал свое мнение по этому вопросу. Но Фэллон никогда и не считал, что держать контроль над ситуацией – то же самое, что не позволять никому помогать ему. До сих пор. И вот Изабель хочет помочь ему. Ну что ж, очень трогательно, что она решилась предложить ему свое участие в его быте. И он не стал бы отрицать, что с радостью принял бы некоторую помощь. И, возможно, если он позволит ей это, его возлюбленной будет чем занять время, что, конечно же, порадует ее. Он сделал бы что угодно, лишь бы это заставило ее улыбнуться.

– Ну хорошо, – принял он насчет Изабель еще одно далеко идущее решение.

– Спасибо. – Счастливая девушка одарила его ослепительной улыбкой и, вздохнув, снова придвинулась к нему. – А еще я попросила миссис Фезерфитч прислать сюда днем служанку, чтобы привести в порядок твою одежду.

А может, он все-таки готов не на все, чтобы заставить ее улыбнуться? Его одежда? Горничная? Он сел прямо и повернулся, чтобы посмотреть Изабель в глаза. Что за новое испытание? Горничные слишком много болтают, особенно Молли! Откуда Изабель узнала, кому можно доверять?

– Которую из них? – спросил он, и в его голове загудел рой вопросов, ожидающих ответа.

Изабель испуганно заморгала и еле слышно ответила:

– Миссис Фезерфитч порекомендовала Эмили. Я… попросила ее развесить твою одежду и посмотреть, что нуждается в замене.

– Я не могу позволить тебе заменить мою одежду одним из этих кричащих ярких костюмчиков, которые впору носить Хардеуэю или этому чертовому Грейплингу, – возмутился он, и его отповедь прозвучала громче, чем он хотел.

– Конечно же, нет, – сказала она замирающим голосом, глядя на него широко раскрытыми глазами, – они совершенно тебе не подходят.

– Постой, ты попросила Эмили развесить мою одежду? – повторил он, раздумывая, к чему все это приведет. Конечно, Изабель страдала от одиночества весь день, но…

– Ты сердишься? – расстроилась Изабель, совсем как ребенок. – Тогда я пойду разбросаю твои рубашки и остальную одежду там, где я нашла ее. – Теперь уже сердилась она. – А еще я могу попросить, чтобы миссис Фезерфитч отменила заказ на новую форму для персонала и не обращала внимания на новый график уборки, который я установила. Я подумала, что после вчерашней ночи ты не будешь против, но теперь вижу, как ошибалась.

Ее слова наскакивали друг на друга, будто она хотела побыстрее высказать их, чтобы закончить этот разговор:

– Уверена, ты можешь найти мне другую комнату, пока я здесь. Жаль только, у меня не будет возможности порвать одеяло на твоей кровати, которое я зашила. Но если я оставлю тебя… – Она опустила голову, и, казалось, печаль заполнила ее всю. – Ясно же, что все это неправильно между нами.

– Что?

Что происходит? Она хочет отстраниться от него? Она взяла на себя заботу о его жизни, внесла изменения в обычный ход вещей без предупреждения, а, когда он отреагировал, тут же передумала? Только Изабель была способна перевернуть его жизнь с ног на голову за один день.

Он вздохнул и встал с дивана, не зная, как ответить. У него всегда был план действий, но все, на что он был сейчас способен, – это молча смотреть на нее в замешательстве.

– Прости, что трогала твое одеяло. Я нашла нитку с иголкой и зашила его, пока Эмили разбирала содержимое твоих шкафов. Мне не хотелось, чтобы ты простудился. – Она скрестила руки на груди и отодвинулась в самый угол дивана. – Но больше это не повторится, я оставлю остальные дела, отменю все планы. Если бы ты был так добр, чтобы найти мне другое место для сна этой ночью, то мог бы снова спокойно спать в своей постели!

– Сегодня ночью ты будешь спать здесь, а также завтра ночью и послезавтра тоже, – скомандовал он тоном, который использовал, чтобы прекратить спор, который затевали его парни. Ему следует быть с ней помягче, но он был настолько ошеломлен, что не мог заставить себя сделать это. – Пока я не решу, что тебе безопасно находиться вне этой комнаты, ты останешься здесь.

Он не понимал ничего из того, что произошло за этот час. Лучшего времени, чтобы провести несколько дней без сна, не было! Если бы у него была хотя бы минута, чтобы собраться с мыслями! Но это казалось невозможным, когда его осыпали угрозами и одаривали угрюмыми взглядами. Ему нужно было придумать, как разобраться со всем этим беспорядком, чтобы вновь обрести хотя бы ту маленькую часть контроля, который он имел над ситуацией.

– Спокойной ночи, Изабель. – Он повернулся и пошел в гардеробную, громко хлопнув дверью.

Оставшись один, Фэллон вздохнул и провел рукой по волосам, моргая, чтобы приспособиться к слабому свету свечи в маленькой комнате. Осмотрев приведенное в порядок пространство гардеробной, он протянул руку к ближайшему шкафу и открыл его. Внутри висели рубашки, выглаженные и готовые к носке. Они висели ровно, будто вытянувшись по струнке, и черт бы его побрал, если все это не выглядело должным образом. Ему следовало организовать наведение такого порядка давным-давно, но эти перемены, сделанные без его разрешения, все равно раздражали его.

– Вот такие неожиданности, – проворчал он себе под нос. Согласно его опыту, роль неожиданности в жизни была существенно переоценена. Опустившись на кровать, он взял в руки сложенное одеяло.

Я не хотела, чтобы ты простудился.

Он нашел дырку, которую зашила Изабель, и провел пальцем по маленьким аккуратным стежкам.

Она хотела помочь ему. Ее намерение было благородным. Он только поставил под сомнение ее методы и время, когда она решила все это сделать, и у них сразу все пошло наперекосяк.

Но должно же быть рациональное объяснение, почему она отступила. Она даже не дала ему времени понять, что сделала, как сразу же объявила о своем желании покинуть его спальню.

Факты. Надо всегда начинать именно с них.

Изабель взялась за дело так, будто она была полноправной хозяйкой дома, и начала отдавать приказы, словно имеет на это право. Он лично был свидетелем, как поспешно она влюблялась в трех разных мужчин в течение двух месяцев. Оглядываясь назад, он действительно должен был понять, что рано или поздно этот вопрос снова выйдет на поверхность. И она почему-то спешила сделать здесь все, что могла, даже притом, что ее пребывание здесь было временным, чего она не отрицает. Это раз!

Второе: она за один день изменила порядок вещей в его доме. Если бы Изабель обсудила это с ним или попросила разрешения, он бы не отреагировал так резко. В конце концов, ему нравится знать, что происходит в его собственном доме, – неужели он просит слишком много? Хотя по жалобам своих людей он также знал, что склонен почти маниакально контролировать каждую мелочь. Ну вот, он контролировал, и неужели все так плохо устроено? Он только хотел знать наверняка, что они преуспеют во всех своих начинаниях. И был единственным, кто подходил для выполнения такой задачи.

Наконец, третье. Изабель вдруг стала действовать противоречиво в ту же секунду, когда он высказал противоположное мнение. С того момента, как объявила, что он, видите ли, злится…

Он вздохнул и поднялся с кровати, кажется, поняв, что ее так расстроило. Это ее неприятие споров и ссор, ее стремление к счастью в браке.

Значит, все дело в родителях Изабель. Она решила, что они с Фэллоном ссорятся, и отступила. Но никто ведь из них не соглашался и не одобрял действия другого все это время. И вот сейчас, когда он увидел свои выглаженные рубашки, оказывается, не такая уж это и катастрофа. И еда, которую она выбрала, очень вкусная. Он должен признать, что в первый раз за долгое время не чувствует голодных спазмов в желудке. Черт! Он должен все исправить.

Фэллон приоткрыл дверь – в спальне уже было темно. Неужели она нашла его ключ и ушла? Поначалу его охватила паника, но затем он увидел очертания Изабелы в своей постели и остановился. Ее грудь поднималась и опускалась, а лицо смягчилось во сне.

– Мне нравится все, что ты сделала, – прошептал он. – Мне нравится твое общество. И мне нравишься ты.

Возможно, однажды он скажет эти слова так, чтобы она их услышала. Сегодня вечером он чувствовал большое облегчение, что ему удалось удержать здесь свою прекрасную пленницу. Ах, если бы она могла остаться…

* * *

Существует несколько вещей, которых большинство дам пытается избежать. Например, свист. Тем более если при этом девушка неустойчиво балансирует, сидя на подоконнике спальни неженатого мужчины, лицом в комнату и свесившись телом наружу, используя ноги для удержания равновесия. Как правило, дамам не хватает на это решимости.

Изабель снова свистнула, протянув руку к голубю на ветке соседнего дерева. Еще немного! Птица наклонила голову, внимательно рассматривая ее, но осталась вне досягаемости.

– Ну, давай же! Прыгни мне на ладонь.

Она старалась, чтобы ее голос звучал ободряюще и радостно, какой ей самой хотелось бы услышать, если бы она оказалась птицей на ветке дерева.

Она потянулась еще, и взгляд ее метнулся к траве тремя этажами ниже того места, где она зависла. Она еще крепче ухватилась одной рукой за подоконник и уже почти дотянулась. Не думай о том, что можешь сейчас упасть, этого просто не случится.

Если бы она смогла использовать эту птицу, чтобы отправить сообщение своей семье, она была бы вызволена из своего плена. Сегодня утром Изабель пришла к выводу, что это для нее лучший вариант. Она согласилась остаться в доме Фэллона в трудное время, но всякое удовлетворение, которое она получала от этой договоренности, закончилось прошлой ночью.

В настоящей любви нет гнева – только счастье. Как бы ни было больно признаться в этом, она ошибалась в отношении Фэллона. Она уже разочаровывалась в любви и раньше, так что впредь не повторит ту же ошибку. И теперь ей нужно уйти – необходимость этого шага миссис Фезерфитч, по-видимому, не поняла, так как отказалась отправлять какие-либо письма от имени Изабель. Но девушка давно поклялась себе, что ее будущее будет полно счастья и любви, и теперь стало ясно, что ей придется рисковать, чтобы найти его.

Тяжело вздохнув, она снова подняла глаза на птицу и еще немного высунулась из окна. Пальцы уже почти коснулись перьев, но голубь отпрыгнул в сторону и снова стал недосягаем.

Она потянулась еще, насколько было возможно, ее ноги взметнулись вверх, пытаясь сохранить равновесие, и тут теплые крепкие руки обвились вокруг ее талии.

– Ох! – вырвалось у нее, когда ее сняли с подоконника, а птица, которую она пыталась подманить, улетела.

Чьи-то руки еще крепче обхватили ее, затаскивая внутрь, – сильные руки, которые могли принадлежать только одному человеку. Фэллону. Человеку, которого она не хотела видеть.

Через секунду ее ноги коснулись пола, но он все еще держал ее. Развернув ее лицом к себе и подтянув ближе, он резко сказал, будто был ужасно расстроен:

– Изабель!

С неподдельной тревогой в глазах он поспешно задвигал руками вверх и вниз по ее бокам и спине, ощупывая ее тело на предмет повреждений.

– Из этой комнаты нельзя убежать через окно. Ты пыталась свести счеты с жизнью? Мы же на верхнем этаже.

– Конечно же нет! – Хотя она была уверена, что ощущение полета стоило бы запомнить, она совсем не собиралась покончить с собой.

Изабель попыталась сделать шаг в сторону, но он не отпускал ее.

– Когда я увидел, как ты высунулась из окна… – Он погладил ее по спине, притянул ближе к себе и прижал к груди. Его сердце глухо стучало.

Она собиралась уйти отсюда немедленно, когда поняла, что между ними нет любви, но ей не хотелось причинять ему беспокойство. Она должна отойти. И держаться от него подальше. Но она так долго висела в проеме окна, что замерзла, а мышцы болели от балансирования на подоконнике. Его прикосновения согревали и успокаивали. Как бы ужасно неправильно все это ни было, обхватившие ее сильные руки Фэллона дарили ощущение тепла и комфорта.

И, вместо того чтобы уйти, она прильнула к нему, чувствуя, как кровь приливает к ее конечностям под его нежными прикосновениями. Правда прошлой ночи от этого не стала иной, он уже не был для нее тем же самым. Но по какой-то причине ее все еще тянуло к нему. Ей всего-то и надо было, что поймать эту птицу, отправить вместе с ней грамотно сформулированное сообщение и уйти из этого приводящего ее в замешательство места навсегда.

– В следующий раз я использую тост, оставшийся после завтрака. Так у меня получится провернуть трюк.

– В следующий раз? – Фэллон отстранился, чтобы посмотреть на нее, но не разжал рук. – Какой трюк? Выпасть из окна в сад?

– Подманить голубя на ветке, – протянула она, совершенно сбитая с толку.

Внимательно посмотрев на нее, Фэллон предложил:

– Если ты хочешь домашнее животное, я могу принести тебе собаку.

Она попыталась освободиться, но он не отпускал ее.

– Не говори глупостей!

– Даже и не думал. Изабель, если все это из-за того, что произошло вчера вечером…

– Нам не нужно обсуждать это, – перебила она.

Последнее, чего она хочет, – это снова поссориться с ним сегодня. Вчера она почувствовала значительное облегчение, когда увидела, что он покинул комнату, а теперь – вот он, здесь.

– Нет, нам нужно обсудить именно это. Вчера вечером я вернулся уставшим и узнал, что ты изменила кое-что в моем доме, пока я отсутствовал. Я не такой человек, которому по вкусу неожиданные сюрпризы. Я планирую и внедряю изменения на своих условиях. Я всегда так делал.

О нет! Нет, нет и нет – она не будет участвовать в этой ссоре. Почему здесь нет возможности убежать в сад, когда это так нужно?

– Я сказала миссис Фезерфитч отменить все изменения. – Ее сердце бешено колотилось, Изабель искала возможность уйти от этого разговора, но ничего не могла придумать.

– Я знаю, – сказал он и выпрямился, хотя ее всю била мелкая дрожь. – Я поговорил с ней и другими слугами и одобрил все твои нововведения. Одобрил все нововведения, – повторил он.

Изабель лихорадочно соображала, пытаясь понять смысл его слов.

– Что? – Она замерла и посмотрела на него. – Тебе не обязательно было это делать.

– Мне нужно было это сделать. Изменения назревали уже давно. Я должен был увидеть их необходимость раньше.

– Я не понимаю. Ты злишься из-за всего этого… не так ли? Между нами случилась стычка.

– И что, у кого-нибудь из нас синяк под глазом?

– Нет.

– Тогда это не такая уж и стычка, логично?

– Видимо, да. – Даже ее подруга Розелин уже ударила бы собеседника, услышав все это. А Фэллон был сейчас так суров. Подобные вещи всегда начинаются вот так. Она видела, как это снова и снова происходило у ее родителей. Отец суровел, сердился, потом кричал, и все заканчивалось тем, что обе стороны расходились по разным комнатам в полном молчании. Эти ссоры никогда не заканчивались так, что один полностью соглашался с другим.

Некоторое время она смотрела на Фэллона и видела в его глазах лишь обеспокоенность. Наверное, она была не права, когда потребовала отвести ей другую комнату.

– Ты никогда по-настоящему ни на кого не кричал, – проговорила она еле слышно.

– Судя по моему опыту, повышение голоса не приносит нужных результатов, а я участвовал во многих дискуссиях. Пожалуйста, Изабель, не выпрыгивай из окна моей комнаты, лишь бы оказаться подальше от меня.

Даже если он просто желал искупить свою вину, его нельзя за это винить.

– Фэллон, мне не следовало раздавать твоим слугам указания и вносить изменения. У тебя здесь все так… – Она вздохнула. – Так, как было при леди Эррон. Мне не следовало…

– Изабель, – прервал он и протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица, – ты зашила мое одеяло, чтобы я не замерз ночью…

– Да.

А еще она использовала для этого набор для рукоделия леди Эррон. Это было неправильно, совсем неправильно.

– Я не заботился о своей одежде, а ты позаботилась о том, чтобы ее погладили и разложили в порядке. Ты распланировала меню для кухарки. Ты заказала униформу и организовала расписание работ по дому для моих слуг.

– И все это неправильно. Я не должна была переходить черту. Меня занесло. Со мной такое бывает. – Она смотрела на его платок, не в силах встретиться с ним взглядом.

Ее семья часто говорила ей, что она слишком легко увлекается. А она увидела способ помочь Фэллону, пока сидела без дела. Это заняло бы ее ум на весь день, чтобы она могла спать без призраков или воров. Она решительно ухватилась за эту идею – он не будет возражать, сказала она себе. Она думала, что это что-то значит для него.

В конце концов, он поцеловал ее. Любовь – слишком запутанная игра. Она снова опустила глаза.

– Изабель, никому раньше не было дела до того, холодно ли мне ночью. – Он поднял ее подбородок, пока их глаза не встретились. – Только тебе. Форму для слуг давно пора было поменять, а уборка… Я тоже об этом думал, но я…

– Был страшно занят делом о краже картин? – спросила она, слегка улыбнувшись. Что происходит? Огонь, который она увидела в его глазах две ночи назад, вернулся. Это было не похоже ни на одну из ссор, которые она видела раньше. Это было по-другому. Совсем по-другому.

– Я никогда не думал, что моя кухарка может быть несчастна из-за работы здесь, – продолжал он, – что расписанное меню ей очень пригодилось бы.

– Ты больше не злишься на меня? – сказала она, наконец осознав, о чем он говорит.

– Нет, я… – Его губы прижались к ее губам, будто он не мог сдержаться. Вся его сдержанность вылетела в окно.

Изабель растаяла от его поцелуя, чувствуя благодарность за то, что они снова друзья. Друзья. Возможно, этот термин не совсем правильный? Она скользнула руками по его талии, когда он глубже проник языком между ее губ…

Услышав звук птичьего пения за открытым окном позади нее, Фэллон оторвался от этого приятного занятия и посмотрел на возлюбленную.

– Я не должен спрашивать, но для чего именно, скажи на милость, тебе понадобился в комнате голубь?

– Я знаю, что ты посылаешь письма моему отцу, но моя семья должна получить весточку от меня… Разве нет? Особенно после той записки с признанием. – Она вздохнула и посмотрела ему в глаза. – Они ни разу не написали мне. А мне нельзя даже почтой воспользоваться, чтобы послать им письмо. Я думала… я хотела послать записку родным.

– И как бы ты это сделала?

– Почтовым голубем. И я, наверное, попытаюсь это сделать, хотя уже по другой причине. – Она поежилась от того, в чем собралась ему признаться, но это надо было сделать. – По правде говоря, я не просто так хотела связаться со своей семьей. Я собиралась просить их помочь организовать мой побег. Хотя я знаю, что должна остаться, ведь показываться на людях небезопасно для меня. Меня все еще могут обвинить в краже. И, по правде говоря, я хочу остаться, но скучаю по общению со своими друзьями. Оттого, что я так долго одна, оторвана от всех, я сама не своя. Я не хочу сказать, что несчастна с тобой, – поспешно добавила она. – Мне нравится твое общество. Даже очень. – При этом признании ее сердце сильно застучало. Ей было особенно приятно находиться в его компании как раз сейчас, после ссоры, когда его руки обнимали ее. – Все дело в том, что я скучаю за подругами. С ними не так, как с тобой.

– Могу себе представить, – усмехнулся он.

– Тогда ты должен понять. Когда я с ними, я не чувствую…

Его руки замерли на ее спине.

– Когда ты со мной, что именно ты чувствуешь? Подожди, не отвечай. Я не хочу слышать этого.

– Это потому что я попыталась сказать, что я лю…

Он снова поцеловал ее, прервав на полуслове.

– Все и так очень сложно, Изабель. Мне не следовало спрашивать.

– Я бы не посмела сказать это снова, – проронила она. В тот раз ее признание в любви оттолкнуло его, и Изабель не хотела делать это сейчас, когда между ними все только наладилось.

Да и так ли это? Действительно ли она любит этого человека? То, что она чувствовала к нему, ей было слишком сложно объяснить даже самой себе, а тем более ему. Он был ее другом, ее похитителем, человеком, который обнимал ее самым чудесным образом, чего у нее не было никогда раньше, и человеком, с которым она поссорилась только вчера вечером. Едва ли он – именно тот мужчина, которого она представляла своим идеальным мужем. И скоро их время быть вместе закончится. Это же все не навсегда. Она правильно сделает, если постарается не забывать об этом.

Изабель отодвинулась от него на шаг и откашлялась. И впервые с момента его прихода он отпустил ее. Она повернулась к окну, сосредоточившись на листьях дерева, до которых было не дотянуться, а не на мужчине за спиной.

– Если я сумею подманить этого голубя, я смогу послать письмо Розелин или Эванджелине. Они никому не скажут о нем. Если бы птица могла долететь до Франции, я могла бы написать Сью. Секрет моего пребывания здесь был бы сохранен, потому что моя кузина живет во Франции. Интересно, путешествуют ли голуби так далеко? Ты знаешь, какое расстояние может пролететь голубь за день?

– Не знаю. А знаешь ли ты, что почтовые голуби – это особые птицы, обученные?

– У меня есть лента для его лапки, – сказала она, поднимая руку с лентой для волос, чтобы он мог увидеть ее. – Я бы не писала длинное письмо, которое не позволило бы бедной птице оторваться от земли. Ведь мне почти нечего сказать, пока я здесь. Каждый день похож на предыдущий, но это тоже своего рода приключение.

– Ты, наверное, читала книгу, в которой птицы носят письма?

– Да! – Она повернулась к нему, почувствовав, что снова может спокойно смотреть ему в глаза. – Именно так закончилась осада замка. Откуда ты знаешь?

– Я знаю, что ты скучаешь по своей привычной жизни, но могла ли бы ты быть довольна жизнью здесь, со мной, хотя бы еще немного? Как ты чувствуешь? – спросил он, беря ее за руки, и его взгляд манил ее подойти ближе. – Я ведь работаю над решением проблемы с кражей, а заманивание птиц в мой дом все равно никак не ускорит этот процесс.

– Я не собиралась позволять ей свободно летать по комнате, – пробубнила она себе под нос. – У меня есть лента.

– Тебе придется приучить птицу к определенному насесту, чтобы она возвращалась только в то место, откуда ее выпустили. И нельзя просто попросить голубя найти Розелин.

– Если ты не можешь, это не значит, что такое невозможно, – возразила она.

Фэллон промолчал, выразительно посмотрев на нее, и легкая улыбка тронула его губы.

– Итак. Никаких голубей. – Он сплел ее пальцы со своими и оттянул от открытого окна. – Какое-то время тебе еще придется находить в себе силы пережить мои никудышные попытки оправдать эту ситуацию и мою компанию.

Разве он не понял? Он – прекрасная компания! Вот если бы только не оставлял ее здесь одну так надолго. Она посмотрела в его теплые карие глаза. Он пытался помочь ей, питая дружескую заботу о ее благополучии. Теперь, когда он дал понять, что его не интересует любовь, в этих глазах не получится утонуть. Его чувства по отношению к ней были намного проще, чем ее чувства к нему, независимо от того, насколько все сложно, как он утверждал.

Изабель спросила, не глядя на Фэллона:

– Есть новости о коллекции моего дедушки?

Он усадил ее на диван и пошел к камину, чтобы перемешать обгоревшие поленья.

– Я опрашиваю всех, кого можно, и приближаюсь к поимке преступника. Кроме того, нашлись еще два письма, и теперь они надежно спрятаны в моем столе. Это означает, что осталось только одно письмо с признанием, пропавшее без вести, но мы его ищем… Это только вопрос времени, в конце концов преступник будет задержан и ты сможешь вернуться к своей привычной жизни.

– А ты знаешь, кто это может быть?

Фэллон довольно долго молча мешал угли в камине, хотя день был теплый.

– Знаю.

– Вот не пойму, зачем кому-то совершать такое? – задумчиво сказала она, высказав недоумение, которое испытывала с самого начала этой истории. – Я никому не причинила вреда. В прошлом году я выкормила больную белку, причем и моя семья, и белка страшно протестовали против этого. А этот человек специально искал меня, чтобы причинить мне вред. Почему?

Когда Фэллон отвернулся от огня и пересек комнату, чтобы сесть рядом с ней, казалось, его плечи придавила нелегкая ноша.

– Тот, кто совершил это, – очень плохой человек. Он не такой, как ты. – Фэллон протянул руку и медленно убрал локон, выбившийся из ее прически, нежно проведя пальцем по ее уху. – Он смотрит на мир не такими прекрасными глазами, не видит надежды – только то, что можно присвоить, испытывая судьбу.

– Ты правда думаешь, что у меня прекрасные глаза? – переспросила она, застигнутая врасплох его признанием.

– И не только глаза, но и то, как ты видишь этот мир. Ты – замечательный человек, Изабель. Замечательный человек, на которого напали и оставили на месте преступления как плату за несколько картин. Ты просто сбилась на ошибочный путь. Но это ни в коем случае не является результатом того, что ты сделала или не сделала.

– Знаешь, а я ведь не идеальна. Однажды я вылезла в окно, чтобы пойти на бал-маскарад к соседям.

– Такое преступление не заслуживает раны на голове, – хмыкнул он.

– А месяц или два тому назад я довольно сильно толкнула сестру, – продолжала свою исповедь Изабель, – отчего она уронила бокал с вином на ковер в гостиной. И тогда я передвинула кресло, чтобы мама не заметила пятна, – с жаром продолжила она, глядя ему прямо в глаза.

Вместо того чтобы ужаснуться такими грехами, Фэллон не сдержался и рассмеялся.

– И что же такого сделала твоя сестра, чтобы так тебя разозлить? – поинтересовался он. – Не могу представить тебя в гневе.

– Я думала, что она украла мой новый веер. Мое умение управляться с веером – довольно болезненный вопрос в наших отношениях, – пояснила она. – А после этого я обыскала ее вещи и не нашла его. Видишь? Еще один недостаток. Я любопытна и лазаю по чужим ящикам – просто не могу удержаться от этого. Когда я вижу закрытую дверь, я думаю обо всех тайнах, которые она, должно быть, скрывает.

– И о чем же ты думала, когда рассматривала мои вещи?

– Что ты не заботишься о том, как выглядишь, – поддразнила она. – И у тебя нет личных вещей, кроме нескольких книг. Я никогда не видела, чтобы кто-то жил, оставляя так мало признаков своего существования. Ты загадка, Фэллон Сент-Джеймс. Человек, полный секретов.

– Я в курсе, – пробормотал он.

В комнате стало тихо, и, хотя их взгляды встретились, казалось, что он мгновенно установил между ними двоими огромную стену. Чем дольше они сидели, тем больше Изабель задавалась вопросом, сколько же у него еще секретов, которые ей предстоит открыть.